Барковиана

«Всѣ возмутительныя рукописи ходили подъ моимъ именемъ какъ всѣ похабныя ходятъ подъ именемъ Баркова»
(А. С. Пушкин).1

Превращение имени собственного в нарицательное — участь, выпадающая на долю немногих писателей. Из всей великой русской литературы лишь считанным классикам довелось пополнить своими именами словарный фонд родного языка. В этом недлинном ряду история со своей неизменной иронией отвела Ивану Баркову, и по хронологии и по алфавиту, второе место после Аввакума. Под именем Баркова выходила знаменитая поэма «Лука Мудищев», которая, как это было всегда очевидно любому квалифицированному читателю, была написана уже в послепушкинскую эпоху. Еще более позднее происхождение имеют, также приписанные издателями Баркову, поэмы «Пров Фомич» и «Утехи императрицы». Текстам же, распространившимся под именем Баркова в различных списках XVIII–XIX веков, поистине нет числа.

Даже активизировавшееся в последние годы обращение к наследию Баркова уже бессильно отменить сформировавшийся в русской культуре миф о поэте, миф, созданный десятилетиями и столетиями, в которые имя Баркова жило в культуре отдельно от его судьбы и его творчества. Баркову приписывались произведения, созданные через столетия после его смерти, вокруг его судьбы ходили самые немыслимые биографические легенды.

Впрочем, барковский миф при всей своей устойчивости складывался и формировался постепенно. Первым его этапом стала, по-видимому, группировка текстов барковского цикла вокруг имени одного автора. Как уже неоднократно отмечалось, произведения, входившие в собрания непристойных стихотворений XVIII века, в действительности принадлежали разным сочинителям. Целый ряд сборников такого рода, носивших чаще всего название «Девичья игрушка», содержит предисловие, называющееся «Приношение Белинде», в котором, в частности, сказано: «Но препоручив тебе, несравненная Белинда, книгу сию, препоручаю я в благосклонность твою не себя одного, а многих, ибо не один я автор трудам, в ней находящимся, и не один также собрал оную». Прежде всего, в различных экземплярах попадаются тексты, вовсе не имеющие отношения к барковиане и объединенные, пожалуй, только своей принадлежностью к рукописной литературе, создающейся без расчета на печатный станок. Среди них «Гимн Бороде» Ломоносова, «Послание слугам» Фонвизина, эпиграммы на Сумарокова и др. Особняком стоит в «Девичьей игрушке» цикл, связанный с именем некоего Ивана Даниловича Осипова: послания к нему А. В. Олсуфьева и ответы на них, ода на день рождения дочери Ивана Даниловича, поэма «Оскверненный Ванюша Яблошник (Яблочкин)» и др. В этих произведениях отражены нравы и фольклор полубогемной петербургской компании того времени, имевшей как аристократический, так и плебейский состав. При всем площадно-кабацком характере своего остроумия тексты, группирующиеся вокруг фигуры Ивана Даниловича, существенно уступают основному массиву барковианы по части грубости и откровенности.

Но и за вычетом перечисленных произведений «Девичья игрушка» остается созданием различных авторов. В отдельных списках встречаются, в частности, подписи под некоторыми стихотворениями, указывающие на их авторство. Одно из стихотворений, носящих распространенное заглавие «Ода к пизде», приписано здесь Чулкову, другое, «Письмо к Приапу», — Ф. Мамонову. Эпиграмма «На актрису Д.» и стансы «Происхождение подьячного» подписаны «Сочинения А. С.» (по нашему мнению, есть самые серьезные основания атрибутировать эти тексты Сумарокову). Подпись «Сочинения Г. Б.», которую, безусловно, следует расшифровать как «Сочинения господина Баркова», также стоит под двумя произведениями: «Одой Приапу», представляющей собой своего рода расширенный и дополненный перевод знаменитого одноименного стихотворения французского поэта А. Пирона, и «Поэмой на победу Приаповой дщери». (В других списках эта поэма носит название «Сражение между хуем и пиздою о первенстве».) Разумеется, реальный вклад Баркова в «Девичью игрушку» куда более весом. Такой осведомленный и, вполне возможно, лично знавший Баркова современник, как Новиков, утверждал, что ему принадлежит «множество целых и мелких стихотворений в честь Вакха и Афродиты». О «бурлесках, каковых он выпустил в свет множество», пишет и появившееся в Лейпциге еще при жизни Баркова «Известие о некоторых русских писателях», принадлежащее И. А. Дмитриевскому или В. И. Лукину. Таким образом, не приходится сомневаться, что сборник, носящий имя Баркова, заключает значительное количество его собственных произведений.

Однако для нас важно то, что коллективные по существу сборники собирались и стягивались в сознании современных читателей вокруг имени одного автора. Наряду с «Девичьей игрушкой» они традиционно получали заглавие «Сочинения Баркова». Порою эти два названия объединялись, и сборник обсценных стихотворений назывался «Девичья игрушка, или Сочинения Баркова», однако, так или иначе, закладывались основы традиции, по которой произведения непристойного содержания, даже если их автор был более или менее известен, приписывались Баркову.

Нравы середины XVIII века были, по-видимому, существенно либеральнее нынешних. Н. И. Новиков в своем «Опыте словаря российских писателей» указывал, что «сатирические сочинения» Баркова в честь Вакха и Афродиты «весьма многими похваляются за остроту». Новиков, возможно, лично знакомый с Барковым, особо отметил «веселый его нрав и беспечность». Уже много позже такой предельно далекий от какого бы то ни было неприличия писатель, как Карамзин, дал Баркову более скептическую, но отнюдь не уничтожающую оценку: «Барков родился, конечно, с дарованием, но должно заметить, что сей род остроумия не ведет к той славе, которая бывает целию и наградой истинного поэта». Заслуживает внимания, что приведенный отрывок взят из книги под названием «Пантеон российских авторов». Карамзин, не колеблясь, включил Баркова в этот пантеон. Чуть позже, в сатирическом «Видении на берегах Леты» Батюшков также помещает его в «священный Элизий», населенный лучшими русскими поэтами: тот, «что сотворил обиды Венере девственной, Барков», оказывается судьей современных авторов, наряду с Ломоносовым и Сумароковым.

Таким образом, для XVIII и начала XIX столетия барковская традиция была частью литературы, отграниченной от основного ее массива, но не противопоставленной ему. Но с наступлением второй половины века— эпохи русского викторианства — ситуация резко меняется.

Если в первой трети XIX века барковской традиции отдают дань ведущие поэты, и среди них Пушкин, Языков, Вяземский, Полежаев, то где-то с конца 1830-х годов она все больше перемещается в сферу низового сквернословия или дружеской похабщины закрытых мужских учебных заведений. Строго говоря, гусарские поэмы Лермонтова уже указывают на этот перелом. Соответственно меняется и бытующий в культуре образ Баркова. На фоне заново сложившейся системы литературных приличий и табу этого времени тексты барковианы, тем более изрядно разбавленные позднейшими порнографическими виршами, выглядели чудовищно безнравственно.

Для серебряного века, испытывавшего живой интерес к неприличной тематике, Барков был слишком груб и примитивен. На фоне «Маркиз» Сомова «Девичья игрушка» не выглядела достаточно увлекательной. Тем более не мог пробудиться интерес к барковиане в годы призыва ударников в литературу, культурной революции и свирепейшей моральной цензуры. Отдельные упоминания «Девичьей игрушки» в эту пору связаны с попытками отыскать в ней зачаточную форму социального или политического протеста. В этом плане внимания заслуживает публикация в «Литературном наследстве» сатирической песни «Ебливица» («Как в Глухове узнали»), в которой читался намек то ли на Анну Иоанновну, то ли на Екатерину II.2

***

Русская поэтическая культура XVIII века всецело следовала французским образцам. Это касается не только различных «официальных» форм литературы, но и ее маргинальных проявлений, в том числе барковианы. Иван Барков и современные ему авторы обсценных произведений подражали, как известно, в первую очередь знаменитой «Оде Приапу» Алексиса Пирона, распространяя стилистическую манеру этого стихотворения и на другие жанры классицистского канона. Нельзя не заметить также влияния на барковиану французской либертинской эпиграммы и драматургии.

Сама идея составления сборника подобных произведений, как и поэтика текстов, заимствована из французской литературы. Один из источников и прообразов русских рукописных сборников «Девичья игрушка» — одноименный французский сборник ХVIII в. «Joujou des demoiselles», несколько изданий которого отличаются составом и оформлением. Влияние «Joujou des demoiselles» на барковиану не исчерпывается заимствованием заглавия. Из 110 текстов издания 1753 г. в состав «первоначального ядра» «Девичьей игрушки» (точнее, в состав издания «Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова» — М.: Ладомир, 1992) вошло девять эпиграмм (разумеется, в переводе). Следует также отметить, что сборник «Joujou des demoiselles» открывается коротким предисловием («Avant-propos»), которое имеет определенное сходство с барковианским «Приношением Белинде» в начале «Девичьей игрушки».

Впрочем, французское влияние не ограничивается «Joujou des demoiselles», который продолжил традицию французских либертинских сборников еще предыдущего столетия. Например, A. A. Добрицын указывает в качестве важнейшего источника «Девичьей игрушки» сборник «Cabinet satyrique» 1700 года из­дания, имевшийся, в частности, в библиотеке А. С. Пушкина3. Вспышка подобных изданий приходится на первую четверть ХVII в. В период с 1600 по 1622 г. во Франции было издано около пятнадцати различных сборников, часть которых в последующие годы была многократно переиздана, в том числе “La Muse folastre” [“Озорная муза”] (1600), “Les Muses gaillardes” [“Фривольные музы”] (1609), “Cabinet satyrique” [“Сатирический кабинет”] (1618), “Delices satyriques” [“Сатирические наслаждения”] (1620), “Parnasse des poetes satyriques” [“Парнас сатирических поэтов”] (1622). Самым популярным оказался двухтомный “Cabinet satyrique”, выдержавший с 1618 по 1700 г. не менее тринадцати изданий в трех редакциях. Известные нам сборники первой половины ХVIII в.: Pieces echapées du feu [Произведения, избегнувшие огня] (1717)4; Nouveau Recueil de Poésies heroïques et gaillardes de ce temps [Новый сборник героических и забавных стихотворений сего времени] (1722)5; Recueil de pieces choisies rassemblées par les soins du Cosmopolite [Сборник избранных произведений, собранных при содействии Космополита] (1735)6; Pièces libres de M. Ferrand, Et Poésies de quelques autres Auteurs sur divers sujets [Фривольные произведения г. Феррана и Стихотворения некоторых других авторов на разные сюжеты] (1738); Les Foutaizes de Jericho [Иерихонские пустяки] (1740); L’Abatteur de noisettes, ou Recueil de pièces nouvelles des plus gailliardes [Дровосек фундука, или Сборник новых забавнейших произведений] (1741); Almanach de Priape pour l’année M.DCC.XLI [Альманах Приапа на 1741 год]; Les Muses en belle humeur ou Chansons et autres poesies joyeuses [Музы в хорошем настроении, или Песенки и другие веселые стихотворения] (1742)7; Etrennes libertines pour l’année M.DCC.XLIII [Либертинские новогодние подарки на 1743 год]; Lettre philosophique, par Mr. de V*** [sc. Voltaire], avec plusieurs pièces galantes et nouvelles de différens auteurs [Философское письмо г. де В***, вместе с многими галантными и новыми произведениями разных авторов] (1747); La Légende Joyeuse ou les Cent une leçons de Lampsaque [Веселая легенда, или Сто одна лекция из Лампсака] (1749)8 и, наконец, Le Joujou des Demoiselles [Девичья игрушка] (1750).

Наличие не только подражаний, но и дословных переводов с французского в корпусе ранней барковианы свидетельствует о том, что в плане содержания авторы и составители «Девичьей игрушки» использовали многочисленные французские либертинские сборники.9 Однако, русская «Девичья игрушка» отличается от всех известных нам французских коллективных сборников обсценно-эротической литературы, опубликованных до середины XVIII столетия, как по композиции, так и по жанровому составу. Основные композиционные принципы «Девичьей игрушки» — это жанровое деление и иерархия жанров. Эти принципы, не свойственные французским коллективным либертинским сборникам середины ХVIII в., формально сближают барковианский сборник с собраниями сочинений эпохи классицизма, в которых авторы, неукоснительно следуя названным принципам, сортировали свои сочинения как по жанрам, так и по «важности материи» или «высоте штиля».10

***

Барковиана XIX века, в силу своей разнородности, чрезвычайно обширного и неурегулированного состава, а также расширения аудитории «потребителей», не оформилась и не могла оформиться в единый, пусть и вариативный, комплекс, подобный «Девичьей игрушке» XVIII века. Некоторым аналогом служили различные сборники, типа описанного М. А. Цявловским: «Русская приапея и циника, или Сборник эротических, приапических и цинических стихов разных авторов во вкусе Баркова, Баффо, Грекура, Лафонтеня, Парни, Пирона и других писавших в XVIII-м и XIX веке». С середины XIX века материалы различных сборников объединялись в большие антологии; на подобное собрание (составленное в 1855 г.) в фонде бывшей ГПБ указывает В. Н. Сажин в предисловии к «Девичьей игрушке». Осколки схожих комплексов первой трети и середины века сохранились в ЦГАЛИ. Количество их в теперешних архивах достаточно велико, чтобы смело говорить о широкой распространенности этих сборников и сводов в читательской среде XIX века, о чем свидетельствует и масса прямых указаний в мемуарной литературе. 

Часто их производство было поставлено на широкие коммерческие рельсы. Об одном таком предприятии рассказывается в цитировавшихся комментариях М. А. Цявловского в связи с описанием сборника под заглавием: «Еблематическо-скабрезный Альманах. Собрание неизданных в России тайных хранимых рукописей знаменитейших писателей древности, средних веков и нового времени. Выпуск:11. Из бумаг покойного графа Завадовского и других собирателей. Переписано в 1865 году» (на обороте заглавного листа помета: «Написано как редкость единственно для археологов и библиографов»). Цявловский сообщает: «Описываемый сборник принадлежит к числу тех многочисленных «альманахов» производством которых занимался в конце XIX — начале XX века второстепенный актер Московского Малого театра Ник. Викт. Панов. 

«Компендиумы», подобные «альманаху» Н. В. Панова, и были основным способом бытования барковианы на протяжении XIX — начала XX века, и уже из этих рукописных сводов или отдельных списков, прошедших, как правило, многократный круг обращения и копирования, некоторые произведения попадали в нелегальную печать. Сначала это были издания «вольных русских типографий» Европы (главным образом, Германии и Швейцарии), специализировавшихся на самом широком диапазоне неподцензурной в условиях России XIX века литературы: от непристойной до революционной; осуществлялся в них и выпуск некоторых вполне легальных книг. 

Первой попыткой обширной антологии «подпольной» поэзии стал сборник, составленный Н. П. Огаревым «Русская потаенная литература XIX столетия. Отдел первый. Стихотворения. Ч. 1» (Лондон, 1861). В самой обширной именной подборке (пушкинской) особо выделен раздел «Стихотворения эротические», а среди «Стихотворений разных авторов» есть, например, эпитафия «Агафье», данная тут без подписи, но циркулировавшая в рукописи как текст, приписывавшийся Баркову. 

По примеру огаревского сборника строились и иные антологии в этом роде, например, выдержавшая многие издания «Лютня» (Лютня.— Собрание свободных русских песен и стихотворений. Изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1869; Лютня. П.—Потаенная литература XIX столетия. Изд. Э. Л. Каспровича. Лейпциг, 1874; 5-е изд.—1879). Среди специально эротических стихотворных сборников наиболее известен «Русский Эрот не для дам» (Женева, 1879, и последующие немецкие, а затем и варшавские переиздания). Составитель указывал, что традиция приписывает Баркову из включенных в книгу стихотворения «Ошибка» и «Смирение отца Пахома», правда, он тут же высказывал сомнение в справедливости этой атрибуции. 

Типографские издания откровенно «непристойной» литературы появились в России лишь в XX веке, в результате смягчения цензуры после 1907 года. Это, прежде всего, продукция варшавской фирмы «Ренессанс», выпустившей серию книг русской скабрезной поэзии вплоть до «Луки Мудищева». Массовый и серийный характер имели схожие издания и в столицах, хотя тут тексты были значительно менее «откровенны». Параллельно с конца XIX века распространялись копии, изготовленные с помощью различных множительных средств (литографированные, фотографические, химико-механические и др.). 

С 1960-х годов на Западе (в Англии, США, Израиле) появился ряд изданий, включивших материалы русской барковианы XIX века, а с 1990-х годов они начали публиковаться и в легальной российской печати. При зтом источниками в основном служили разнообразные компьютерные и машинописные распечатки, наследовавшие «альманаху» Н. В. Панова. Отдельные тексты печатались в газетах «Московские ведомости», «Венерино зеркало», «Гуманитарный фонд» и др. Газета «Sex-Hit» выпустила и специальные приложения — антологии эротической литературы. Появляются и отдельные издания, прежде всего «Луки Мудищева», «Девичьей игрушки», А. С. Пушкина.12

***

Иногда довольнео трудно отделить «барковианские» тексты от «эротических», при этом очевидно, что это не одно и то же. Не случайно главное божество «барковианца» — не Эрот или Афродита, а Приап, персонаж, олицетворяющий своим огромным фаллосом изобилие жизненных сил, лишенное, однако, какой-либо эмоциональной составляющей: «...Какое мне дело? мой хуй со мной; // Он встает, я ебу, и этого довольно» (Алексис Пирон, «Ода Приапу»). Подробнее см. «Приапическая» поэзия».

• 1. Пушкин А. С. Сочинения: Переֲписка. Т. I–III. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1906–1909 // Игорь Пильщиков. Русский мат: что мы о нем знаем? (стр. 725)
• 2. Андрей Зорин. Иван Барков — история культурного мифа (выдержки) // Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова — М.: Ладомир, 1992
• 3. Хотя ряд стихотворений, восходящих к «Сатирическому кабинету», попал в «Девичью игрушку» скорее всего из «Joujou des Demoiselles», а почти все остальные найденные нами до сих пор переводные пьесы содержатся в «Recueil du Cosmopolite» и собраниях сочинений Грекура, имеет смысл не отказываться пока от кандидатуры «Cabinet Satyriquc» на роль одного из вероятных образцов русской обсценной антологии. Помимо сходства предисловий, аргументом может служить содержание и композиция обоих сборников. Стихи низкого пошиба, с бурлескными описаниями драк, имеющиеся как в «Игрушке», так и в «Кабинете», были уже немыслимы в галантных французских антологиях XVIII в. В «Cabinet Satyrique» нет эксплицитной рубрикации с заглавиями разделов, нумерацией пьес и т. п., однако фактически в нем имеется ясно выраженное деление по темам и иногда по жанрам (декларированное в предисловии), в частности, акростихи-загадки и эпитафии собраны вместе, как и в (псевдо)барковском сборнике. (Добрицын А.А. Вечный жанр: западноевропейские истоки русской эпиграммы ХVIII-начала ХIX века.— Bern: Lang, 2008)
• 4. Два текста известны в барковианских переводах на русский язык: “La Poitevine” и “Le Laid Visage”.
• 5. Три эпиграммы известны в барковианских переводах на русский язык: “Une fille d’un doux maintien…”, “Venus manioit près de Mars…” и “Lorsque la Belle avoit la pâle maladie…”.
• 6. В контексте барковианы интересен мотив виньетки на титульном листе книги; Пиа описывает ее следующим образом: “Виньетка, которая его украшает, — это гравюра по дереву, изображающая две сирены, между которыми летают крылатые фаллосы”. Картинка разительно напоминает двустишие (“билет”) из состава “Девичьей игрушки”:
  
  Если б так хуи летали, как летают птицы,
  Охотницы были б их ловить красны девицы.
  
  В барковианских переводах на русский язык известны четыре эпиграммы сборника: “Ce fut pour pisser seulement…”, “Une fille d’un doux maintien…”, “Venus manioit près de Mars…” и “Lorsque la Belle avoit la pâle maladie…”. А.А. Добрицын насчитывает в целом “десяток произведений”, имеющих непосредственное отношение к ранней барковиане.
• 7. Единственный текст сборника с барковианским соответствием — эпиграмма начала ХVII в. “Un jour le mari dit a sa femme…” (“Муж спрашивал жены, какое делать дело…”)
• 8. Переводы лишь трех из 303 текстов сборника вошли в корпус барковианы: “Un vertgalant disoit à sa Donzelle…”; “Oui, c’est, mon fils, pour pisser seulement…”; “Venus manioit près de Mars…”. Все три эпиграммы встречаются в “Joujou des demoiselles”.
• 9. При этом французские издания использовались довольно выборочно, судя по всему, на русский язык было переведено сравнительно немного — кроме фрагментов «Оды Приапу» переводный характер носят в основном барковианские эпиграммы.
• 10. Манфред Шруба. «Девичья игрушка» и французские сборники фривольной поэзии XVIII века (тезисы)
• 11. Цифры нет. (Примеч. М. А. Цявловского.)
• 12. Под именем Баркова. Эротическая поэзия XVIII - начала XX века — М.: Ладомир, 1994 (Примечания).