«Вы не знаете стихов <…> Баркова <…> и собираетесь вступить в университет, это курьезно. Барков — это одно из знаменитейших лиц в русской литературе; стихотворения его в ближайшем будущем получат огромное значение <…> Для меня <…> нет сомнения, что первые книги, которые выйдут в России без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова»
А. С. Пушкин Павлу Вяземскому.
Сын священника, Иван Семенович Барков (1732—1768), поступил в 1743 году в Славяно-греко-латинскую семинарию при Александре Невском монастыре в Петербурге и проучился в ней пять лет, дойдя до класса пиитики. Когда стали в 1748 году отбирать семинаристов для Академического университета, шестнадцатилетний Барков сам явился к Ломоносову и попросил помочь ему поступить в университет. Ломоносов проверил его уменье переводить с латинского на русский и написал в своем донесении в Академию наук, что Барков «имеет острое понятие и латинский язык столько знает, что он профессорские лекции разуметь может». Барков был зачислен в Академический университет, и на февральских экзаменах 1750 года были отмечены его успехи в латыни. Вскоре дал себя знать его «веселый и беспечный нрав». За участие в студенческих попойках и дерзости начальству Барков был из университета исключен и переведен в наборщики Академической типографии. На некоторое время его даже заковали в кандалы. Когда Барков успокоился и стал держать себя «тихо, смирно и кротко», ему разрешили посещать университетские лекции и обучаться у профессора С. П. Крашенинникова «российскому штилю»
В 1753 году Баркова по его просьбе перевели из наборщиков в копиисты Академической канцелярии. В качестве копииста Барков в 1755 году дважды переписал «Российскую грамматику» Ломоносова, в 1759 году ходил к нему же на дом для переписки «Российской истории»
Скудное жалованье копииста и кутежи часто приводили Баркова в состояние полной нищеты, и он жаловался в Академию наук, что «не токмо самых нужнейших вещей, как-то рубах и штанов и обуви, в чем при деле моем можно было мне находиться, но и совсем никакого пропитания не имею». Написанная им в 1762 году ода на день рождения Петра III способствовала улучшению его денежных дел. По приказу президента Академии наук К. Г. Разумовского он был назначен академическим переводчиком с жалованьем 200 рублей в год. При этом в приказе давалась высокая оценка литературных его способностей: «Барков, сочиненною ныне одою... также и другими своими трудами в исправлении разных переводов оказал изрядные опыты своего знания в словесных науках и делам способности, а при том обещался в поступках себя совершенно исправить».
Баркову, как известному любителю сатиры и автору сатирических стихов, Академия наук поручила подготовку текста и составление биографии Кантемира. Это первое русское издание Кантемира вышло в 1762 году. Вслед за «Сатирами» Кантемира Барков в 1763 году издал в своих собственных переводах «Басни» Федра и «Сатиры» Горация. Издание «Басен» Федра имело отчасти и учебное значение: кроме русского стихотворного перевода в книге был помещен и латинский текст басен. В своих переводах Федра Барков следовал Ломоносову, его манере точной передачи басенного сюжета, без всякого подчеркивания комического элемента. Свой перевод Горация Барков стремился русифицировать, избегая специфически римских деталей, мало понятных русскому читателю, либо поясняя их реалиями отечественного быта или русскими пословицами. Обширные примечания, подобно примечаниям Кантемира к его «Сатирам», должны были облегчить понимание «Сатир» Горация. Сверх того, переводчик пытался высказать в них собственные мнения о некоторых существенных социальных проблемах, например об угнетении крестьян или сословном неравенстве вообще.
Одновременно с литературно-издательской и переводческой работой Барков занимался составлением и переводом учебников по истории, подготовкой к печати летописи Нестора. Вся эта литературно-научная работа была прервана внезапным увольнением из Академии наук в 1766 году. Как и чем жил после этого Барков — неизвестно. Он умер через два года при неизвестных обстоятельствах.
Скромная деятельность Баркова — переводчика и публикатора не принесла ему и сотой доли той известности, какую завоевали ему «непечатные» стихи.
Его «срамные» стихи широко расходились в списках еще в начале XIX столетия и обеспечили их автору прочную, хотя и сомнительную по своему характеру известность. Позднее Барков стал именем, вокруг которого циклизировались порнографические произведения любителей этого жанра, вроде переделки «Горя от ума», породившие понятие «барковщина» (оно обозначало определенный сорт сочинений, уже не имевших к литературе никакого отношения).
Между тем и Н. И. Новиков и даже Карамзин воспринимали «непечатные» стихи Баркова как бесспорно литературное явление. В своем «Опыте исторического словаря о российских писателях» (1772) Новиков говорит о Баркове: «...писал много сатирических сочинений, переворотов, и множество целых и мелких стихотворений в честь Вакха и Афродиты, к чему веселый его нрав и беспечность много способствовали. Все сии стихотворения не напечатаны, но у многих хранятся рукописными... Вообще слог его чист и приятен, а стихотворные и прозаические сатирические сочинения весьма много похваляются за остроту».
Карамзин включил Баркова в «Пантеон российских авторов» (1802) и, в сущности, перефразировал новиковскую оценку. По его мнению, Барков «более прославился собственными замысловатыми и шуточными стихотворениями, которые, хотя и никогда не были напечатаны, но редкому неизвестны. Он есть русский Скаррон и любил одни карикатуры». За тридцать лет, разделяющие эти два мнения о Баркове, слава его не уменьшилась, но общая оценка изменилась. Карамзин заканчивает свою заметку о Баркове следующим критическим замечанием: «Барков родился, конечно, с дарованием, но должно заметить, что сей род остроумия не ведет к той славе, которая бывает целию и наградою истинного поэта».
Современному читателю не следует представлять себе Баркова каким-то литературным уродом и необыкновенным явлением в русской поэзии 1750—1760-х годов. Он вовсе не был единственным автором подобных произведений. Новиков свидетельствует, что «шуточные стихотворения и перевороты» писали А. А. Аблесимов, А. Е. Олсуфьев и другие; И. Е. Елагин и Барков соревновались в переводе «Оды к Приапу» Пирона — одного из наиболее прославленных в своем роде произведений французской поэзии.
Фривольные стихи Баркова и других поэтов того времени воспринимались как явление литературы и имели явно выраженную цель пародирование серьезных литературных жанров, особенно жанров высоких — трагедии, оды, притчи, сатиры. Как особая отрасль литературы пародийная «перелицовка» серьезных жанров существовала во всех европейских литературах XVII—XVIII веков. Самая возможность комической «перелицовки» героических или любовных сюжетов является свидетельством прочности той литературной системы, внутри которой она происходит. Именно ощущение стойкости жанровых рамок и ограниченности жанра определенными эстетическими условиями придает литературную остроту «шутливым» стихотворениям, которые существуют только на хорошо известном читателю жанровом фоне.
«Веселый нрав и беспечность», о чем писал Новиков, создавали Баркову скандальную известность, отголосками которой являются многочисленные анекдоты, в основном литературного содержания. Анекдоты эти заслонили подлинный облик поэта и его действительную роль в литературе своего времени.
***
Иван Семенович (по другим данным — Степанович) Барков (1732—1768) в позднейшей литературной традиции считался преимущественно автором грубых, непригодных для печати эротических стихотворений. Его переводческие и сатирические опыты были забыты, а между тем в середине XVIII века он был значительным литератором ломоносовской школы. Его первым опубликованным произведением была ода 1762 г. на день рождения Петра III, но еще ранее он принимал участие в стихотворных полемиках 1750-х годов и был привлечен Ломоносовым к работе над «Древней российской историей»; в том же 1762 г. Барков подготовил первое русское издание сатир А. Д. Кантемира. Хорошо зная новые и древние языки, особенно латинский, он в короткий срок издал несколько переводов, в частности перевел стихами сатиры Горация. Выход книги «Федра, Августова отпущенника, нравоучительные басни, с Езопова образца сочиненные» (СПб., 1764; изд. 2 — СПб., 1787) был также примечательным литературным событием, тем более что Барков поставил перед собой задачу дать наиболее близкий перевод, демонстративно напечатав параллельно и текст оригинала. Обратившись к Федру, такому же образцовому баснописцу, как и Эзоп, Барков в понимании жанра притчи следует за «Кратким руководством к красноречию» Ломоносова. Смысл притчи для него заключается в дидактизме, в том, что, «применяя... басенные прилоги к обращениям житейским, находим мы следы, чего держаться и чего убегать долженствует». В отношении поэтики басни он придерживается связного и последовательного изложения сюжета, четко выделяет басенную «мораль» и пользуется равностопным ямбическим стихом, нигде не применяя вольного. Все эти черты отличают его от баснописцев сумароковской школы.
* * *
И все же центральной частью наследия Баркова, обеспечившей ему своеобразное бессмертие, остается его «срамная» поэзия, о которой до сих пор не известно ничего сколько-нибудь определенного. В рукописных отделах многих библиотек хранятся многочисленные списки произведений поэта, относящиеся в основном к первой половине XIX века. Как правило, они собраны в сборник под заглавием «Девичья игрушка». В состав его традиционно входят «Ода Приапу», «Ода х**», ода «Победоносной героине п****», ода «На про****** целки х*** славного е****» и ряд других произведений, причем набор их различается от списка к списку. Как правило, сборник предваряет своего рода предисловие — «Приношение Белинде».
