И. С. Барков. Басни Федра

В 1764 году был издан первый русский стихотворный перевод басен Федра: «Федра, Августова отпущенника, нравоучительные басни», с приложением двустиший Дионисия Катона «О благонравии» в переводах Баркова. В своих переводах Федра Барков следовал Ломоносову, его манере точной передачи басенного сюжета, без всякого подчеркивания комического элемента.

Сочинения и переводы И. С. Баркова: 1762-1764 г. с биогр. очерком авт. - Санкт-Петербург: тип. В.С. Эттингера (б. Вульфа), 1872

По изд.:
Поэты ХVIII века — Л., 1972;
Мастера русского стихотворного перевода — Л.: Советский писатель, 1968
Русская басня XVIII—XIX века — Л.: Советский писатель, 1949

I, Баснь 1. Волк и Ягненок

Из одного ручья для утоленья жажды
Ягненку с волком пить случилося однажды;
Ягненок ниже был, а выше волк стоял.
Тогда, разинув пасть, затеял здор нахал:
«Я пью; как смеешь ты мутить, бездельник, воду?»
Ягненок отвечал, бояся, сумасброду;
«Льзя ль статься оному, пожалуй рассуди?
Ко мне бежит вода; а ты вить впереди».
Опешил грубиян, как правду тут увидел;
Потом рек: «Ты еще за полгода обидел». —
«Я в те поры, — сказал ягненок, — не рожден». —
«Да я отцом твоим злословно обнесен»,
Сказав, схватил его и растерзал напрасно.

Всяк может разуметь, чрез оную баснь ясно,
Как приобыкшие невинных подавлять
Умеют ложные причины составлять.

I, Баснь 2. Лягушки, царя просящие

Повольные имев афиняне уставы,
По воле жили все и управляли нравы,
И свергли прежнюю продерзостью узду.
Сим средством ту нашли за своевольство мзду,
Что Пизистрат тиран, взяв власть чрез сонм мятежных,
О вольности их ввек оставил безнадежных.
Когда афинян род под игом сим стенал
И в горе на судьбу класть пени начинал,
Хотя не поступал он с гражданами злостно,
Но не обыкшим все казалося несносно;
Езоп такую баснь сказал на случай тот.

Лягушки подняли вопль сильный из болот,
Прося, чтоб Юпитер их в нужде не оставил
И шатки, дав царя, обычаи исправил.
С усмешкой их мольбу отец богов внушил
И небольшой для них осколок ниспустил,
Который, в лужу пав в нечаянное время,
Незапным стуком в страх привел пужливо племя.
Приметив, что давно лежит в илу лентяй,
Одна всплыла наверх тихонько невзначай
И, высмотрев царя, встревожила всю лужу.
Лягушки, выплывши без ужаса наружу
И смело наскакав, ругались над щепой.
Меж тем, чтоб послан был правитель им иной,
Послали к Иовишу с прошеньем дерзки жабы,
Затем, что данный был для них негож и слабый.
Тогда владетеля Дракона жабам дал,
Кой лютым зубом всех по одиначке рвал;
Спастися робкие вотще они хотели
И, в страхе онемев, разинуть рта не смели.
Через Меркурия просили втай затем,
Чтоб Ю́питер помог им в крайнем бедстве сем.
На то божок сказал: «Теперь сносите ж злаго,
Коль доброго царя не приняли за благо».
«И вы, — рек, — граждане, сие терпите зло,
Чтоб горшее еще постигнуть не могло».

I, Баснь 3. Спесивая Галка и Павлин

В тщеславии чужим, кроме стыда, нет чести,
И то не новые, а старые уж вести;
А лучше пробавлять жизнь всякому своим,
Как научает нас Эзоп примером сим.

Надменна Галка быв кичливостью безмерной,
Павлины перья скрав, свой скрасила вид черный.
С тех пор презрев она одноплеменный род,
Вмешалась с той красой в павлиний хоровод.
Те, перья выщипав, прогнали вон из стада.
Познав, бесстыдная, что ей худа награда,
В печали отходить к подругам начала,
Но не мила уже и им она была.
Тогда одна из тех, которых презирала,
Презренной, наконец, бесстыднице сказала:
«Когда б, как говорят, сверчок свой знал шесток,
И ты б натуры дар не ставила в порок,
Но тем, чем снабдена, довольна б быть хотела,
То б надругательства такого не терпела
И бедствия б сего не ощущала, верь,
Какое, прогнанна, ты чувствуешь теперь».

I, Баснь 4. Плывущая собака через реку

Кто гнаться за чужим охоч, своё теряет,
Как подлинно о том нас басня уверяет.

Собака мяса часть через реку несла,
И, тень свою узрев в воде, когда плыла,
Подумала, что пёс такую ж мчит находку,
И, чтобы вырвать, вдруг хотела взять за глотку.
Завистливый кобель как рак на мель попал,
Свой упустил кусок, другого не достал.

I, Баснь 8. Волк и журавль

Двояко тот грешит, кто мзды от злых желает,
Что недостойным он услуги содевает,
Потом и сам едва избегнуть может зла.

От поглощенного страдая Волк мосла,
Великую сулил дать всякому награду,
Кто б сделал от беды, кость вытащив, отраду,
Дав клятву Журавлю, к тому глупца склонил,
Что в волчью долгий нос пасть для цельбы вложил.
Как платы требовал Журавль противу ряды,
«Так разве думаешь, что мало той награды,
Что не отгрыз, — сказал Волк, — шеи за труды,
А ты еще, глупец, бесстыдно просишь мзды?»

I, Баснь 14. Врач из Сапожника

Худой Сапожник был, к тому ж весьма убогой.
Кой инде хлеба стал искать другой дорогой.
И вздумал стать врачом, оставя ремесло;
За тем в незнаемо он перешел село,
И тамо, продая фельшивые лекарства,
Посредством оного вошел он в знать коварства.
По случаю тех стран владетель захворал
И нового врача искусство знать желал.
Призвав его, велел подать сосуд проворно,
А сам с лекарством стал мешать в нем яд притворно.
И обещал врачу за то награду дать,
Когда отважится лекарство он принять.
Несмысленный глупец тут смерти убоялся
И совестно царю в том случае признался,
Что лекарской вовек науки он не знал,
Но от людской молвы беспутной славен стал.
Услышав от него сие признанье само
И о незнании его изведав прямо,
В то ж время созвал царь к себе градских вельмож
И нового врача открыл обман и ложь;
Сколь легкомысленны теперь вы обличились,
Что вверить жизнь свою тому не усумнились,
Которому никто сего не поручил,
Чтоб обувь на ноги такой безумец сшил.

К чему же сей пример касается, открою:
А как я право мню: то баснею такою
Тех заключается безумцев в свете род,
От коих глупости живет бесстыдным плод.

I, Баснь 21. Престарелый лев, вепрь, вол и осел

Кто, прежнего лишась достоинства, стал бедным,
Бывает тот в посмех негодным и последним

Достигши старости глубокой, дряхл Лев стал
И, лежа слаб, конца последнего уж ждал.
Свирепый Вепрь явил над жалким лютость яру,
Прибег и поразил, мстя за обиду стару.
Направил на него ж и Вол свои рога
И тяжко уязвил жестокого врага.
А наконец, когда Осел сие увидел,
Что безопасно всяк противника обидел,
Копытами в чело ударил Льва и он.
Тут Лев отчаян рек, как выходил дух вон:
«Когда и сильные дерзали что противно,
То и того не мог сносить я терпеливно;
Теперь что от Осла терпеть Лев принужден,
Двукратно, кажется, тем живота лишен».

I, Баснь 24. Треснувшая лягушка и бык

Не должен никогда равняться с сильным бедный;
В противном случае конец получит вредный.

Увидев Жаба, что гуляет в поле Бык,
Позарилась, что он пред ней чресчур велик,
И дулась с зависти, чтоб морщевата кожа
Была величиной во всём с бычачьей схожа.
А как потом она спросила у детей:
Уже ли более Быка? сказали ей:
«Нет, матушка, ещё ты меньше, как зверина».
Пошире раздалась у Жабы кожурина,
Затем, что дулася всей силою она.
Чья больше, вопросив опять, величина?
«Бык более», — на то ответствовали детки.
Досадней сей ответ был Жабе горькой редьки,
И напыщалась столь, что крепче не могла,
Доколе дрожжи все на месте пролила.

II, Баснь 2. Влюбившаяся Старуха и Девица

Хоть любят щеголи, хоть щеголей красавы,
Но из кармана жать сок — жен обычны нравы.

Влюбилась женщина в детину средних лет,
Умевша старости не оказать примет,
За тем, что гладилась, лощилась, щеголяла;
Его ж красой своей и девушка пленяла.
Желали равных лет казаться обе с ним
И средством доказать старались то одним,
Начав из головы рвать волосы подруги.
Он, мня, что кудри вьют и холят для услуги,
Без черных и седых волос стал, как ладонь:
Те старая, сии ж рвала младая вон.

III, Баснь 10. Петух к найденной жемчужине

Попалась Петуху жемчужина драгая,
Когда в сору́ искал он корму, разгребая
«Сколь драгоценна вещь, да где лежишь! — сказал. —
О! если бы тебя кто знающий сыскал,
Была бы в прежней ты чести́, а мне некстати,
Кой более всего пекуся корм достати.
Почто ж нашел, коль в том нет пользы и самой?»

Внимай, кто силы притч не знает сих прямой.

IV, Баснь 2. Лисица и виноградная кисть

Был в брюхе у Лисы от глада зуд жестокий,
И прыгая она на виноград высокий,
Всей силой ягод кисть старалася сорвать,
А как не удалось ей оную достать,
То с грусти, отходя, бессчастная сказала:
«Возможно ль, чтобы есть незрелую я стала!»

Кто за безделку чтет, что трудно произвесть,
Тот долженствует сей прилог к себе причесть.

IV, Баснь 21. Муравей и Муха

У Мухи с Муравьем случился спор и злоба,
Которая из них честнее есть особа.
Во-первых начала так Муха говорить:
«Ты можешь ли себя со мною в чем сравнить?
Я наперед от жертв богов сама вкушаю,
На всё зрю, как в местах священных обитаю,
На царскую главу сажусь, когда хочу,
Жен знатнейших уста, лобзая, щекочу,
Довольна лучшим всем без всей заботы лежа.
Случалось ли тебе подобно что, невежа?» —
«Бесспорно обще жить с богами славно есть,
Но делает сие тому велику честь,
Кто званой благости бывает их прикосен,
А не такому, кто приходит им несносен.
Что ж вспоминаешь ты царей, лобзанье жен,
Тем хвастаешь, с чем стыд быть должен сопряжен
И что на языке держать учтивость судит;
Доступна к алтарям, но прочь лететь всяк нудит;
Хотя заботы нет, однак ты не бедна,
Да в нужном случае нища и голодна.
А я как на зиму по зернышку таскаю,
Кормящуюсь тебя вкруг стен дерьмом видаю.
Лишь летом ты жужжишь, а как пришла зима,
То, с стужи околев, бываешь вдруг нема.
Я ж, в теплой хижине покоясь, вижу панство.
Итак, зажми свой рот, пустое брося чванство».

Тщеславных похвальба и обычайна спесь,
А слава истинна всех честных зрится здесь.