Поэзия Вагантов, «Наука» Москва, 1975

Эта книга — корпус лучших образцов вагантской поэзии XI–XIII вв. во всех основных ее жанрах и формах. Она составлена как антология. Никакой иной способ отбора материала был здесь невозможен. О переводе полного свода вагантской лирики не приходилось и думать: такого свода еще не существует, тексты вагантов до сих пор не только не изданы полностью, но даже еще не собраны удовлетворительным образом. Взять за основу выявленные сборники произведений индивидуальных авторов — Примаса, Архипииты, Вальтера Шатильонского — означало бы пожертвовать огромной массой анонимных стихов, которые в конечном счете совокупностью своей больше определяют звучание вагантской поэзии, чем любые отдельные авторские вклады. Взять за основу какой-нибудь средневековый антологический сборник — хотя бы такой известный, как «Carmina Burana», — означало бы перегрузить книгу неизбежными в таких сборниках повторениями и перепевами, а многие лучшие произведения вагантской лирики оставить за пределами издания.

Поэтому составителю пришлось самому стать продолжателем традиции средневековых антологистов. Как известно, в их сборниках складывалась система тематического расположения материала — так, в «Carmina Burana» вначале следуют морально-сатирические стихотворения, потом любовные, потом шуточные и прочие. Сходным образом построили эту книгу и мы. Около 140 произведений, в нее вошедших, естественно составили 8 разделов, озаглавленных: «Житье и бытье», «Царь и бог», «Рим и мир», «Любовь и неволя», «Любовь и воля», «Быль и сказка», «Мир навыворот», «Предтечи и современники». Такой план позволил представить здесь вагантскую поэзию шире и разностороннее, чем это делалось в большинстве аналогичных немецких и английских антологий, обычно ограничивающихся тематикой любовной и сатирической, а то и еще того уже — темой «вино, женщины и песни» (заглавие известной антологии Дж. Саймондса).

Конечно, отделить четкой гранью «вагантскую поэзию» от «не-вагантской» невозможно. Мы включили в эту книгу не только несомненные сочинения бродячих школяров, но и стихи их ближайших предшественников и современников; здесь есть любовные стихи, написанные в монастырях монахинями, никогда не бродившими по большим дорогам, но вряд ли кто из читателей усомнится, что эти произведения исторически и поэтически родственны поэзии вагантов. Содержание этой книги — та лирика, в которой латинское средневековье не пыталось обращаться к богу и не пыталось копировать античность, та лирика, в которой нам всего слышнее его собственный человеческий голос.

Цель этой книги — дать художественный перевод, а отнюдь не вольное переложение памятников вагантской лирики. Поэтому все включенные в сборник произведения переведены без каких бы то ни было сокращений (обычных в большинстве антологий). Поэтому же особое внимание уделялось передаче стилистической разницы между текстами, более искусно написанными, и текстами, более архаичными или неумело выглядящими; поэтому же с возможной тщательностью передавались особенности стихотворной формы, — только в сложных ритмах секвенций мы позволяли себе некоторые отклонения от подлинника, да в нескольких стихотворениях четверная рифмовка «вагантских строф» заменена парною.

Когда переводчик приступал к работе над этой книгой, на русском языке существовали лишь единичные образцы переводов вагантского творчества, принадлежавшие таким мастерам, как Б. И. Ярхо и О. Б. Румер, и напечатанные в «Хрестоматии по зарубежной литературе средних веков» под ред. Р. Шор и Б. Пуришева. Заданную ими стилистическую традицию передачи на русский язык средневековой латинской поэтики — меру архаичности слога, воспроизведение ритмики стиха — мы и старались продолжить в своих переводах. Это дало нам возможность включить в книгу произведения, переведенные Б. И. Ярхо и О. Б. Румером, не переводя их заново, а лишь отчасти отредактировав; это позволило нам напечатать несколько новых переводов, выполненных Ф. А. Петровским, С. С. Аверинцевым и Ф. И. Луцкой, так как они выдержаны в той же стилистической традиции. За предоставление этих переводов составитель книги приносит названным переводчикам глубокую признательность. Основная же часть переводов — две трети всего состава книги — появляется здесь в печати впервые.

За последние годы русский читатель получил возможность познакомиться с поэзией вагантов и в другом виде: в 1972 г. в издательстве «Художественная литература» вышел сборник «Поэзия вагантов в переводах Льва Гинзбурга», содержащий несколько десятков стихотворений и отрывков, переведенных с латинского и немецкого языков. По легкости стиха и живости интонации переводы Л. Гинзбурга замечательны и могут считаться образцовыми. Но принципы перевода, принятые в его сборнике, несколько отличаются от тех принципов перевода, которым следовали мы. Л. Гинзбург считал своей целью перевести то, что хотели выразить ваганты в своих стихах; мы же стремились (в меру своих сил, конечно) переводить то, что действительно сказано в текстах их произведений. Думается, что эти два принципа не исключают, а дополняют друг друга и что сравнение таких переводов там, где переводчики обращались к одним и тем же стихотворениям, может быть даже интересно для читателя, любящего поэзию.

Ф. А. Петровскому, редактору этой книги, и С. С. Аверинцеву, неизменно помогавшему нам добрыми советами и тонкими замечаниями, составитель и переводчик обязан самой глубокой и сердечной благодарностью.

(М. Л. Гаспаров)

Содержание

Все переводы, кроме особо оговоренных, выполнены М. Л. Гаспаровым.

I
ЖИТЬЕ И БЫТЬЕ

Матвей Вандомский. Из «Письмовника»

([I] «Саге pater, patria redolens pietate patronus. . .» (II, 8); 
[II] «Nate, vale, studio sollemnis, ut audio, patris. . .* (II, 0); 
[III] «Non quia spes vitae mihi sit, sed olore magistro. . .» (II» 1); 
[IV] «Delicias sine messe seris, dum quastibus audes. . .» (II, 2))

Вразумление голиарду

(«Versus modicos et Musae pauperis ausum…»)

Печатается по «Carmina medii aevi», ed. H. Hagen, Bern, 1877, p. 193. Стихотворение из бернской рукописи XII в. под заглавием «К нищенствующему стихотворцу, стихами и хвалу и дары себе вымогающему». Стихотворение обычного ученого антикизирующего стиля, с условным обращением «Цецилиан», заимствованным едва ли не из Марциала.

Теренций и скоморох

(«Terentius et mimus». Poetae lat. Carol., IV, p. 1088)

Загадочное стихотворение, конец которого не сохранился; по-видимому, оно служило введением к какому-то более крупному сочинению. Сохранилось в рукописи X в.; Теренций в X в. был одним из самых читаемых античных авторов и чтился как учитель нравственности.

Евангелие о страстях школяра Парижского

(«Evangelium de passionibus scholaris Parisiensis». Lehmann, p. 251).

Опубликовано Леманом по безансонской рукописи XV в. Одно из многочисленных (особенно в позднем средневековье) подражаний «Евангелию от марки серебра» применительно к конкретным бытовым или политическим случаям. Острота пародии нарастает к концу, где пародируется гефсиманская молитва, насыщение пятью хлебами и сентенция «Много званых, но мало избранных».

***

Вальтер Шатильонский. Стихи гневные на праздник посоха

(«А la feste sui venuz et ostendam quare…» WCh, 13)

Об использовании двуязычия в начале стихотворения см. статью, стр. 478. Стихотворение собирает обычные Вальтеровы темы: против падения нравов (строфы 1–8), против симонии (9—12), против падения наук (13–14). Два других стихотворения Вальтера из того же сборника, № 4 и 12, тоже имеют форму проповеди на праздник посоха; последнее прославляет величие посоха (в 22 строфах!) ссылками на все библейские посохи.

Гвидон Базошский. Стихи радостные на праздник посоха

(«Adest dies optata, socii»… «Analecta hymnica», LVI, p. 508 (Raby, p. 41))

Песня послана Гвидоном из Парижа или Монпелье «возлюбленным братьям во Христе и друзьям из города Шалона… не к показанию мужам высокого ума, но к воспеванию в пляске юношеской вольности пред носителем посоха».

Петр Корбейльский (?). Ослиная секвенция

(«Orientis partibus adventavit asinus…»)

Сохранилась с нотами во многочисленных рукописях. Подробности об «ослином празднике» см. в статье, стр. 452. Петру Корбейльскому, конечно, принадлежит не авторство этого текста, бытовавшего и раньше, а лишь дозволение его исполнения в Бовэ; однако в рукописях он часто упоминается как автор.

Аббат Куканы

(«Ego sum abbas Cucaniensis…» СВ (196))

Пародия на секвенцию, предназначенная для «игрецкой мессы», входящей в СВ (189).

От Лукия веселое благовествование

(«Laetum evangelium secundum Lucium…» Lehmann, p. 250)

Пародия на церковное чтение евангелия, составленное из ветхозаветных и новозаветных стихов, при случае искаженных. Так построено и большинство других нижеследующих библейских центонов. Имя Лукия взято для ассоциации, во-первых, с корнем «светлый», а во-вторых, с евангелистом Лукой.

Дочь Протерия

(«Quisquis dolosis antiqui…» СС, 30 а (Langosch, p. 108))

Строгая антифонная секвенция, пересказывающая эпизод из жития св. Василия Кесарийского (IV в.), хорошо известного в переводах и на латинском западе в эпоху, предшествующую «Кембриджским песням».

Лжец

(Modus florum: «Mendosam quam cantilenam…» CC 15 (Langosch, p. 126))

Такое же переложение народной сказки, тоже швабской, на этот раз — в форму более простой унисонной секвенции.

(напев Флоров)

Снежный ребенок

(Modus Liebinc: «Advertite, omnes populi…» CC 14 (Langosch, p. 122))

Переложение народной сказки, хорошо известной в Германии, в форму прекрасно выдержанной антифонной секвенции; слово modus (подзаголовок сохранился только в позднейшем списке, куда вошли и другие песни на заданный «напев»: «Песнь Оттонова» и др.) означает «напев» секвенции-образца. Сюжет пользовался популярностью: еще в XIII в. Готфрид Винсальвский в своей стихотворной «Поэтике» пользуется им, чтобы показать, как можно пересказать одно и то же содержание пространно, «умеренно» и сжато.

Священник и волк (перевод М. Гаспарова)

(«Quibus ludus in animo…» CC 35 (Langosch, p. 128))

Анекдот, вариирующий в явно антиклерикальном духе традиционный басенный сюжет о лисе и козле, попавших в колодезь (Эзоп, 9); впоследствии вошел в состав французского «Романа о Лисе», так что можно полагать французское происхождение и этого стихотворения. Та же форма «амвросианского гимна», как и в «Стихе о монахе Иоанне».

Петр Блуаский. Прощальная песня

(«Dum iuventus floruit…» СВ 30 (10))

Вместе с двумя смежными стихотворениями образует в СВ цикл «отречения от любви», по-видимому, весь принадлежащий Петру Блуаскому. Ритм стихотворения представляет собой очень сложную и изысканную вариацию ритма двух полустиший «вагантской строки». Сожаление о грехах молодости и забота об их искуплении в старости (делом и словом) — частая тема писем Петра Блуаского. 

Зимняя песня

(«De ramis cadunt folia…» Raby, p. 316))

Стихотворение из Сен-Марциальского песенника в Парижской библиотеке (ок. 1210 г.). «Зимние песни» сравнительно немногочисленны в вагантской лирике; как «весенние» строятся на параллелизме, так «зимние» — на контрасте жаркого чувства и охладелой природы.

Изгнанническая песня

(«Dulce solum natalis patrie…» CB 119 (82))

Однословные припевы и заключительная строфа имеются не во всех рукописях, поэтому Шуман исключает их из своего текста как позднейшие добавления, хотя и не настаивает на этом. Думается, что поэтика скорее велит их сохранить. Следует лишь отметить, что если снять концовки и с ними слово «странник», то мотив прощания с родиной можно истолковать чисто метафорически (как и предлагает Шуман): герой собирается не уходить от любви, а умереть от любви.

Ум и страсть

(«Vacillantis trutine…» СВ 108 (159))

Включено также в арундельский сборник. По форме — одна из самых изысканных секвенций в вагантской лирике.

Стих благоговейный о любовном исцелении

(«Si linguis angelicis loquar et humanis…» СВ 77 (50))

Сохранилось только в «Буране», где следует — по формальному сходству или по эмоциональному контрасту? — непосредственно после «Храма Венеры» (см. выше, стр. 50). Один из лучших образцов куртуазного религиозно окрашенного стиля в вагантской поэзии; разбору этого стихотворения посвящен целый раздел в книге Дронке. Религиозная символика образа розы, составляющего центр стихотворения, общеизвестна.

Стих об Амуре

(«Est Amor alatus puer et levis, est faretratus…» CB 154 (116 b))

Текст по Шуману; в обеих сохранившихся рукописях порядок строк спутан и есть пропуски. Вариация темы, идущей от античности (в частности от Овидия, «Любовные элегии», I, 10, 15 и «Наука любви», II, 19).

Страницы