Из «Кембриджской рукописи». Так же, как и «Снежное дитя», относится к зачаткам «плутовской литературы».
***
Эй, слушай, старый, слушай, малый,
рассказ про случай небывалый,
что сделал зятем короля
неисправимого враля.
Воззвал король однажды с трона:
«Любой, кто, не страшась закона,
всех лучше врет у нас в краю,
получит в жены дочь мою!»
Из «Кембриджской рукописи» (XI в.). Стихотворение представляет собой один из первых в европейской литературе поэтических шванков. В XIII веке анекдот про «снежное дитя» был обработан странствующим поэтом Штрикером, автором известной «плутовской» книги о попе Амисе, предшественнике Тиля Эйленшпигеля.
***
(«Dum Diane vitrea…» СВ 62 (37))
По мнению Лайстнера, представляет собой один из вариантов «Исповеди Архипиита Кёльнского»
Я желал бы помереть
не в своей квартире,
а за кружкою вина
где-нибудь в трактире.
Ангелочки надо мной
забренчат на лире:
"Славно этот человек
прожил в грешном мире!
Простодушная овца
из людского стада,
он с достоинством почил
средь хмельного чада.
Но бродяг и выпивох
ждет в раю награда,
ну, а трезвенников пусть
гложат муки ада!
Из «Carmina Burana». Характерное для вагантов стихотворение-диспут.
В час, когда сползла с земли
снежная хламида,
и вернула нам весну
добрая планида,
и запели соловьи,
как свирель Давида, -
пробудились на заре
Флора и Филида.
Две подружки, две сестры
приоткрыли глазки.
А кругом цвела весна,
как в волшебной сказке.
Расточал веселый май
радужные краски,
полный света и любви,
радости и ласки.
(Из «Carmina Burana»)
В «Carmina Burana» стихотворение снабжено иллюстрацией, принадлежавшей, очевидно, автору текста. «Колесо Фортуны» – пролог к кантате Орфа.
(Из «Carmina Burana»)
Шляпу стибрил у меня
жулик и притвора.
Всеблагие небеса,
покарайте вора!
Пусть мерзавца загрызет
псов бродячих свора!
Пусть злодей не избежит
Божья приговора!
Да познает негодяй
вкус кнута и плетки,
чтобы грудь и спину жгло
пламенем чесотки!
Пусть он мается в жару,
чахнет от чахотки.
Да изжарит подлеца
черт на сковородке!
Отрывок из студенческого гимна (XIII в.).
Муж, в науках преуспевший,
безраздельно овладевший
высшей мудростью веков,
силой знания волшебной, -
восприми сей гимн хвалебный
от своих учеников!
Средь жрецов науки славных
нет тебе на свете равных,
наш возлюбленный декан!
Ты могуч и благороден,
сердцем чист, душой свободен,
гордой мыслью - великан!
Отрывок из стихотворения, помещенного в «Carmina Burana». Название дано переводчиком.
О возлюбленной моей
день и ночь мечтаю, -
всем красавицам ее
я предпочитаю.
Лишь о ней одной пишу,
лишь о ней читаю.
Никогда рассудок мой
с ней не расстается;
окрыленный ею дух
к небесам взовьется.
Филологией моя
милая зовется.
(Из «Carmina Burana»)
Вершина знаний, мысли цвет, -
таким был университет.
А нынче, волею судеб,
он превращается в вертеп.
Гуляют, бражничают, жрут,
книг сроду в руки не берут,
для шалопая-школяра
ученье - вроде бы игра.
В былые дни такой пострел
всю жизнь над книжками потел,
и обучался он - учти -
до девяноста лет почти.
(Из «Carmina Burana»)
(Из «Carmina Burana». Написана к празднику св. Мартина.)
Когда-то - к сведенью людей -
я первым был средь лебедей
на родине моей.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!
И хоть я лебедь, а не гусь,
как гусь, на вертеле верчусь,
в жаркое превращусь.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!
Ах, я бескрылый инвалид!
Я едким уксусом облит.
Всё ноет, всё болит.
Стихотворение, помеченное XIII веком, взято из сборника Лёпельмана. Первоисточник не указан.
(Из «Carmina Burana»)
На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.
Паствой резвою своей
правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.
Вдруг навстречу ей — школяр,
юный оборванец.
У пастушки — как пожар
на лице румянец.
Платье девушка сняла,
к школяру прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось.
Перевод Льва Гинзбурга
(Из «Carmina Burana»)
Как видно из этой песни, «швабский житель» отправлялся учиться во Францию, в Парижский университет. Опасения простодушного шваба насчет того, как бы парижские профессора его «не замучили насмерть», отнюдь не беспочвенны. Курс обучения, например на богословском факультете, длился десять лет. На последнем экзамене выпускник, по утверждению академика Е. Тарле, от шести часов утра до шести часов вечера выдерживал «натиск» двадцати диспутантов, которые сменялись каждые полчаса, он же был лишен отдыха и не имел права за все двенадцать часов экзамена ни пить, ни есть.
(Из «Carmina Burana»)
Из-за леса, из-за гор
свет весенний хлынул,
словно кто-то створки штор
на небе раздвинул.
Затрещал на речке лед,
зазвенело поле:
по земле весна идет
в светлом ореоле.
Выходи же стар и млад,
песню пой на новый лад,
пляши до упаду!
(Из «Carmina Burana». Оригинал – на средневерхненемецком языке.)
Ну, здравствуй, дорогое лето!
Ты пышной зеленью одето.
Пестреют на поле цветы
необычной красоты,
и целый день в лесу тенистом
я внемлю птичьим пересвистам.
Перевод Льва Гинзбурга
(Из «Carmina Burana»)
Этим стихотворением открывается «Carmina Burana» Людвига Лайстнера, где латинский и немецкий тексты даны параллельно. Название стихотворения, как и в ряде других случаев, принадлежит Лайстнеру: в латинской рукописи стихи озаглавлены не были.
Понятие «орден вагантов» следует воспринимать метафорически. В действительности никаких специальных организаций вагантов, объединенных общим уставом или программой, не существовало.
