Шарль Перро. Смешные желания (Сказка в стихах)

Перевод Л. Успенского

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ЛА С...

Не будь вы барышней разумной,
Конечно, я бы скрыл от вас
Нелепый этот и неумный,
Совсем невежливый рассказ.
В нем действует колбаска кровяная...
«Что? Колбаса? Помилуйте, родная!
Ведь это ж пошлость! Это стыд!» —
Раздастся тотчас окрик грозный
Жеманницы, во всем серьезной,
Что об одной любви с восторгом говорит,
Но вы... Вам свойственно уменье
Живую силу слов беречь,
У вас наивность выраженья
Способна зримой сделать речь.
О чем тут спорить? Нам, поэтам,
Не важно «что», а важно «как», —
Окрасить слово новым цветом
Для нас ценнее прочих благ, —
Так вы одобрите, что накропал чудак;
Сказать по правде — он уверен в этом.

Жил некогда на свете дровосек
Невзгодами измучен тяжко,
Бывало, все твердит бедняжка:
«Довольно! Удалюсь в страну загробных рек!»
Всю жизнь его смущало убежденье,
Что небеса со дня его рожденья
Не внемлют, бог весть отчего,
Ничтожнейшим желаниям его.
Однажды он в лесу вздыхал, ворчал, ругался, —
Как вдруг с перунами к нему идет Зевес...
Понятно, парень испугался,
Узнав в лицо царя небес.
«Не надо ничего, — упал он наземь с дрожью, —
Мы — квиты! Окажите милость божью —
Ступайте на небо, а мне оставьте лес!»
— «Не бойся, смертный! — бог ответил. —
В моем лице ты мужа чести встретил;
Чтоб доказать тебе твою вину,
Сим обещаю и не обману:
Владыка горних сфер, зиждитель мирозданья
Покинул для того небесную страну,
Чтоб первые твои исполнить три желанья.
Желай! — счастливым можешь быть.
Желай! — отныне все возможно.
Но только, куманек, старайся не забыть,
Что это надо делать осторожно».
Сказал — и тотчас же вознесся в небеса...
А добрый человек, взвалив на горб вязанку,
С докучной ношею сквозь темные леса
К хозяйке молодой пустился спозаранку,
Он думал: «Блэз, не будь же дураком!
Ты можешь стать, коль дельца не просвищешь,
Таким богатым мужиком,
Каких на десять верст не сыщешь!»
«Фаншетта! — гаркнул он, войдя в свое жилище. —
Топи-ка печь! Топи вразвал, дружище;
Отныне будем мы не делать ничего,
Мы будем лишь — желать неведомо чего!»
Он сел рассказывать. И, навостривши ухо,
Его хозяюшка — известная воструха! —
Пока он говорил, надумала всего,
Но, рассудив сейчас же здраво,
Что коль желать, так уж на славу,
Заворковала: «Милый муженек!
Не стоит с этим торопиться, право;
Настанет завтрашний денек —
Отложим до него веселую забаву.
Что утро вечера гораздо мудреней,
Известно с очень давних дней».
— «Ну что же, — молвил муж, — пожалуй, я согласен.
Пойди-ка, нацеди, голубушка, вина...»
Он пропустил глоток, устав от долгих басен,
И в кресле у огня, разнежась ото сна,
Пробормотал, забыв, как этот путь опасен:
«Покуда жар в печи горяч еще и красен,
Колбаска добрая была бы мне нужна!»
Мгновенно воцарилась тишина,
И видит взор жены, усевшейся в сторонке
Провесть вечерние часы,
Что к ней ползет из-за заслонки
Змея огромной колбасы.
Быстрей, чем тикают часы,
Она решила, что, конечно,
(Скажи болвану исполать!),
Ее супруг успел беспечно
Подобной дряни нажелать!
И тотчас же бесчеловечно,
Что только в памяти нашла,
Ему в укор преподнесла:
«Ты мог бы стать царем! Иметь, как принцы в сказке,
Алмазы, перлы, серебро,
Рубины, всякое добро,
А пожелал чего! Эх ты, дурак! Колбаски!»
— «Ну, ладно, я дурак... Пусть твой сегодня верх...
Тебя не переспоришь, знаю!
Дай срок, я завтра пожелаю...»
— «Да, завтра, после дождичка в четверг!
Ведь надо ж быть ослом, бревном пятипудовым...»
Несчастный только вслух не говорил
(Возможно, он бы благо сотворил),
Что хочет одного — навек остаться вдовым.
«Черт трижды побери, — вскричал он, — колбасу!
Меня б желать вовек никто не приневолил,
Когда бы ей господь позволил
Повиснуть на твоем носу!»
Немедля внял господь молитве справедливой:
Еще не смолкли голоса,
Как к носу женщины крикливой
Прилипла, чмокнув, колбаса.
Фаншетта! Где твоя краса?
Фаншон была мила. Но я скажу по чести,
Рассказ мой подводя к желанному концу,
Что эта вещь на данном месте
Пришлась ей как-то не к лицу.
Единственно одно: она, как мощной дланью,
Закрыла рот и прекратила крик.
Болтушка стала кроткой ланью,
И муж подумал в этот сладкий миг:
«Какому ж быть еще желанью?»
Он думал, как дарил рубли:
«Ведь я бы мог — такая жалость! —
С желаньем, что за мной осталось,
Сейчас же выйти в короли.
Но, поглядев на дельце справа-слева,
Прикинуть должно без стыда —
Какой же будет королева?
Ведь это сущая беда
Тащить на трон, а трон — вершина,
Красотку с носом в полтора аршина.
Не лучше ль попросту сказать сейчас:
А ну-ка, милая, раскинь умом, попробуй,
Стать хочешь важною особой
С тем украшением, что так пленяет глаз,
Иль быть женою дровосека,
Имея носик, как у человека,
Какой, сударыня, доселе был у вас?»
Хотя соблазн гулять в короне
Достаточно велик, и в этом нет стыда,
Хоть у сидящего на троне
Найдут античный нос всегда,
Привычка нравиться влечет, как бочка с медом:
Фаншетта предпочла юдоль труда
Возможности на царстве быть уродом.
И бедный дровосек царем царей не стал,
Он пышностью не заблистал,
Тельцов не предавал закланью;
Он просто выразил (бывают же дела!)
Одно довольно жалкое желанье:
Иметь жену, какой жена была...
Никак нельзя считать, что нам, глупцам презренным,
Слепым, бессмысленным, честолюбивым, бренным,
Питать желания не суждено;
Но мало кто из нас способен сделать ценным
И то немногое, что нам судьбой дано.