Ариосто. Неистовый Роланд — Л.: Гослитиздат, 1938 (Перевод А.И. Курошевой)

Ариосто. Неистовый Роланд / Перевод избранных мест, пересказы и комментарии А.И. Курошевой; под ред. А.А. Смирнова; рисунки Гюстава Доре. — Л.: Гослитиздат, 1938.

Издание содержит перевод избранных отрывков из Ариосто, стремящийся передать по возможности все особенности образности, слога и метрики оригинала. Они взяты из разных, наиболее типических мест поэмы и должны дать достаточно разностороннее представление о ней.

 

* * *

(фрагменты)

...И так, один преследуя другого,
По расширявшейся в густой тени.
Глухой тропе из сумрака лесного.
На луг просторный выбрались они.
Но я к Роланду возвращаюсь снова,
Перун Чимоска-короля в те дни.
Закинувшему в самую глубь моря,
Чтоб причинять не мог на свете горя.
Но мало пользы от того снискал:
Враг лютый человеческому роду,
Который изобрел тот самопал,
Прообраз чей шлет огнь по небосводу, —
Не меньше зла тем причинив, чем дал,
Когда он в Еве соблазнил природу, —
Устроил так, что раз один колдун.
В дни наших дедов тот нашел перун.
Орудье ада из воды, где было.
На сотню футов скрыто много лет,
Извлечено наверх волшебной силой.
Сперва у немцев увидало свет;
И эти, — для чего оно служило,
Узнать стараясь (бес же нам во вред.
Им изощрял все более мышленье), —
Ему нашли однажды назначенье.
Италия и прочие края.
Жестокое искусство изучили:
Кто — бронзу в формы полые лия,
Расплавленную в огненном горниле,
А кто — железо или сталь сверля,
По весу, по величине и силе.
Орудья разные творят: мушкет —
Названье им, бомбарда, фальконет.
Зовется, слышу, это — кулевриной,
То — сагрой, как угодно их творцам.
Железо, мрамор крошат в миг единый,
Путь проложив себе по всем местам.
Вплоть до меча оружие с кручиной.
Брось в горн, солдат-бедняга, кузнецам.
И на плечо вскинь аркебуз мгновенно:
Иначе службы нет теперь военной.
Как, выдумка коварная, — открой, —
В людских сердцах ты тестом завладела?
Убита слава бранная тобой,
Честь отнята у воинского дела,
И мнится лучше лучшего плохой.
Ты доблесть, храбрость умалить сумела;
Из-за тебя отвагой, удальством.
Нельзя помериться в бою честном.
Из-за тебя ушло, уйдет со света.
Синьоров столько и других мужей, —
Пока война не прекратится эта,
На свете в плач повергнув всех людей, —
Что в этих нет словах моих извета:
Тот — самый злостный, лютый лиходей.
Из всех, каких знавали только люди,
Кто изобрел столь гнусный род орудий.

 

* * *

 

По изд.: Зарубежная литература. Эпоха Возрождения. (Сост. Б. И. Пуришев) М.: Просвещение, 1976

БРАДАМАНТА И ВОЛШЕБНИК АТЛАНТ
Песнь IV, октавы 1—48

Хотя притворство и заклеймено,
Как признак душ коварных, порицаньем,
Но все ж во многих случаях оно
Является для нас благодеяньем,
Предотвратив несчастье не одно:
Не только с дружеским благожеланьем
Встречаемся в земной юдоли мы,
И зависти исполненной и тьмы.

И если лишь по испытаньи смело
Признаешь друга истинного в том.
Кому открыться можешь ты всецело
И не страшась довериться во всем, —
Как Брадаманте должно было дело
Вести с Брунелем, вором и лжецом,
Каким, притворщика и лиходея,
Его ей раньше описала Фея?1

Лукавит и она, как должно ей
С лукавым поступать, себя спасая,
И, как я говорил, следит, очей
С рук вороватых, хищных, не спуская.
Но вот достиг шум страшный их ушей.
И молвит дева: «Матерь пресвятая,
О, царь небесный, что такое там?»
И тотчас бросилась она к дверям.

Глядит, — хозяйская семья, в мгновенье
Сбежавшись, — кто в дверях, кто у окна, -
Как будто на комету иль затменье,
Взирает на небо, поражена.
И видит дева чудное явленье,
И верит лишь с трудом глазам она:
Конь, видит, в воздухе летит крылатый;
Им правит всадник, облаченный в латы.

Различен цвет его широких крыл;
Сверкающею сталью облаченный,
Меж ними некий рыцарь виден был;
На запад путь держал он неуклонный.
Вдруг, опустившись, меж горами сплыл,
Волшебник это был: то отдаленный,—
Как говорит хозяин (и не лжет),—
То близкий часто он вершит полет.

То в звездные возносится чертоги,
А то земли касается порой;
И сколько б их ни встретил по дороге,—
Красавиц всех уносит он с собой.
И девушки несчастные в тревоге,
Хоть мнимой обладая красотой
(Он похищает всех их без возврата),
До солнечного прячутся заката.
 
«Он в Пиренеях создал волшебством,—
Сказал хозяин, — замок сплошь из стали,
Такой сверкающий, что в мире всем
Прекраснее отыщется едва ли.
Не мог никто из побывавших в нем
Похвастать возвращеньем, все пропали.
Я полагаю и боюсь, синьор,
Что их постигла гибель иль позор».

Внимать рассказам сердце девы радо:
Надеется и мага обмануть
И замок сокрушить с его оградой
При помощи колечка как-нибудь;
И говорит хозяину: «Мне надо
Вожатого, который знал бы путь:
Жду не дождусь, собою не владея,
В бою сразиться против чародея».

«Ты спутника найдешь, — ответил ей
Тогда Брунель.— Я сам с тобой поеду.
Со мной есть книга, — путь описан в ней
И кое-что, дающее победу».
Кольцо он разумел, но то ясней
Он не открыл, боясь продлить беседу.
«Я рад, — она промолвила, — тебе»,—
Кольцо, намереваясь, взять себе.

В чем польза ей, сказала лишь об этом,
О том молчанье, в чем ей вред, храня.
Хозяйский конь понравился ей цветом;
В бою, в пути нет лучшего коня.
Купив его, пустилась в путь с рассветом
Прекрасного рождавшегося дня.
Брунель, с ней тесной едучи дорогой,
То отставал, то обгонял немного.

С горы на гору по лесам ведет
Путь в Пиренеях и достиг вершины.
Откуда глаз (коль ясен небосвод)
Зрит две страны, два моря в миг единый.
Так открывают на два лона вод
Вид с Фальтерона дальний Апеннины2,
Отсюда в тесный и глубокий дол
Путь утомительный и трудный вел.

Встает утес оттуда, обнесенный
Из чудной стали отлитой стеной
И так высоко в небеса взнесенной,
Что вкруг все превосходит вышиной.
Пусть не пытается неокрыленный
Ее достичь, — напрасен труд такой.
Брунель сказал: «Замкнул за эту стену
Волшебник рыцарей, подвергнув плену».

Утес был срезан с четырех сторон
Почти по линии прямой отвесно,
Ни лестницей, ни тропкой не снабжен,
Что было б для подъема здесь уместно.
Казалось мог служить удобно он
Гнездом, берлогой твари поднебесной.
Решила дева, что пора кольцом
Ей завладеть, покончив с подлецом.

Но ей казалось низким негодяя
Убить, и безоружного притом;
Себя столь мерзкой кровью не пятная,
Тем завладеть надеялась кольцом.
Не ждал насилья тот, и, не встречая
Сопротивленья никакого в нем,
Она к сосне Брунеля привязала,
Но с пальца талисман сняла сначала.

Ни плач его, ни жалобы, ни вой
Ей не мешали выполнить затею.
С горы спустившись тихим шагом той,
Она в долину въехала под нею
И в рог тотчас же затрубила свой,
Чтоб о себе дать знать тем чародею;
Смолк рог, и, угрожающе крича,
На бой она шлет вызов сгоряча.

Недолго Брадаманта ожидала,—
Волшебник появился из ворот:
Его на крыльях с выси птица мчала
На деву, в коей видит мужа тот,
И дева успокоилась сначала,—
Вреда большого он не нанесет:
Нет у него копья, меча, дубинки,
Чем броню б мог пробить ей в поединке.

Был слева у него привешен щит,
Покрытый алым шелком в то мгновенье;
В руке он книгу держит и вершит
Невиданное чудо через чтенье:
То, мнится, будто он копьем разит,
Чем каждого приводит в изумленье,
То палицей сражает иль мечом, —
А сам далеко, сам тут ни при чем.

Не призрачный под магом конь — кобылой
На свет рожден, отцом его был гриф;
В отца он птицей был ширококрылой, —
В отца весь спереди; как тот, ретив;
Все остальное, как у матки, было,
И назывался конь тот — гиппогриф.
Рифейских гор3 пределы славны ими,
Далеко за морями ледяными.

Коня того, привлекши волшебством,
Маг на других не обращал вниманья;
Он месяц объезжал его с трудом
И столько приложил к тому старанья,
Что в воздухе и по земле на нем
Стал разъезжать, добившись послушанья.
Не наважденьем волшебства был он,
Как прочее, — природой порожден.

Другое все послушно было чарам:
Мог красным желтое представить маг,
Но тут искусство пропадало даром:
С кольцом нельзя попасться ей впросак.
Она противится его ударам,
Коня повертывая так и сяк,
И отбивается от чародея,
Как этому ее учила фея.

Погарцевав достаточно верхом,
Решила спешиться, чтоб так скорее
К концу привесть свой замысел, во всем
Своей наставнице послушна, фее.
Сразить маг хочет высшим волшебством,
Не чуя, в чем помеха той затее.
Он щит открыл, уверен, что она
Волшебным светом будет сражена.

Он мог бы сразу принуждать всех к сдаче,
Без промедленья щит пуская в ход,
Но тешили его удары сдачи,
Игра копьем, меча удачный взлет.
Порою можно видеть: не иначе
Позабавляться с мышью любит кот:
Когда ж ему наскучит развлеченье,
Прикусит мышь и съест в одно мгновенье.

В предшествующих битвах маг — с котом,
А рыцари — с мышами были сходны;
Теперь же те сравненья (раз с кольцом
Сюда явилась дева) непригодны.
Она заботится лишь об одном, —
Чтоб были действия его бесплодны;
И, увидав, что он открыл свой щит,—
Сомкнув глаза, тотчас упасть спешит.

Не потому, что блеск лучистой стали,
Как всеМ другим, вред причинил и ей.
Но хочет, чтоб приблизился из дали
И к ней сошел с коня лжечародей4.
Последствия расчет сей оправдали:
Конь, взмахи крыльев делая быстрей,
Когда, упав, она пригнула шею,
Спустился на землю, кружа над нею.
 
Оставив щит, закутанным им в шелк,
И наземь спрыгнув, маг к ней подступает;
Она же мага, как козленка волк,
В кустарник спрятавшийся, поджидает.
Лишь шум шагов его с ней рядом смолк,—
Поднявшись, тотчас же его хватает.
Несчастный книгу ту не взял с собой,
При помощи которой вел он бой.

Цепь, как обычно, при себе имея,
н с нею к девушке бежал скорей,
Связать ее намеренье лелея.
Как всех вязал в теченье стольких дней.
Но дева повалила чародея.
Ему простительно поддаться ей;
Ведь слишком были неравны их силы:
Она — силачка, он же — старец хилый.

Снять голову с него она спешит
Рукой победной, поднятой мгновенно;
Но, заглянув в лицо ему, стоит,
Гнушаясь местью низкой и презренной:
Чуть старец не был девушкой убит —
Печальный и с наружностью почтенной.
Лет семьдесят иль около того
Изобличала седина его.

«Жизнь у меня возьми ты, бога ради», —
В тоске и гневе вымолвил старик.
Но жизнь отнять ей так претит в досаде,
Как жаждет жизнь отдать он в этот миг.
Желает знать она, кто он, в пощаде
Добра не видящий, зачем воздвиг
В столь диком месте стены сей твердыни
И всем обиды причинял доныне.

«Увы, не с низкой целью, не с плохой,—
Проговорил старик-волшебник, плача, —
Воздвиг я замок на скале крутой,
Я не корысть лелеял, всех в нем пряча,
Но рыцаря спасти от роковой
Оплошности — вот в чем моя задача:
Он должен вскоре, — звезд постиг я власть, —
Христианином от измены пасть.

«Меж западным пределом и Левантом5
Прекрасней юноши под солнцем нет.
Руджером он зовется; мной. Атлантом,
Он был воспитан с самых малых лет.
Его во Францию за Аграмантом
Желанье славы увлекло вослед, —
И я, о нем заботясь как о сыне,
Хочу от бед его избавить ныне.

«Я замок для того лишь и воздвиг,
Чтоб не был для меня Руджер потерян.
Которого я взял, как в этот миг
Тобою завладеть я был намерен.
Туда я дам и рыцарей, старик.
Привел, — как ты увидишь, я уверен, —
Чтоб, против воли запертый меж стен,
Без скуки он переносил свой плен.

«Чтоб выйти не мечтал из-за ограды —
Предосторожность мною принята;
Ведь все, какие в мире есть услады,
В себе твердыня заключает та:
Забавы, яства, музыка, наряды,—
Чего душа лишь просит иль уста.
Я пожинал уж то, что я посеял.
Но ты мне все испортить вмиг затеял.

«Коль сердце схоже у тебя с лицом.
Молю, внемли моим благим советам!
Владей (дарю его тебе) щитом,
Конем, крылами быстрыми одетым,
И не препятствуй мне ни в чем другом.
Иль двух друзей с собой возьми при этом.
Бери хоть всех; прошу я одного:
Оставь мне лишь Руджера моего.

«Но если уведешь его оттоле,
То, прежде чем возьмешь его в Париж,
Из оболочки, высохшей в юдоли.
Молю, дух скорбный да освободишь!»
Она в ответ: «Руджера из неволи
Я уведу, — пустое ты твердишь!
И подарить не предлагай лукаво
Коня и щит; их отдает мне право.

«Я не дал бы согласья на обмен.
Хотя бы даже был в твоей он власти.
Руджера, говоришь, избавит плен
От навлеченной звездами напасти?
Судьбы его не знаешь перемен,
Не отвратишь их, зная, хоть отчасти:
Не видя близкой для себя беды,
Чужой тем боле не предвидишь ты...

«О смерти не моли, мольбы напрасны;
А если хочешь умереть теперь, —
Хотя б к мольбам все были безучастны, —
Кто тверд душой, сам смерть найдет, поверь.
Но прежде, чем покинет труп безгласный
Твоя душа, — открой плененным дверь!»
Так молвит девушка, и, не робея,
Она ведет к утесу чародея.

Опутан цепью собственною, маг
Пошел к твердыне с девушкой, упорно
Ему не доверявшей даже так,
Хотя он выглядел овцой покорной,
Не отставая от него на шаг.
Расселину в стене находит горной;
И по ступеням, вкруг горы в обход.
Они достигли замковых ворот.

Тут камень, испещренный письменами.
Атлант из-под порога взял; под ним
Сосуды, что зовут у нас котлами.
Огонь скрывая, испускают дым.
Он их разбил — и вмиг под небесами
Утес предстал пустынным и нагим;
Ни башен, ни стены не видно стало,
Как будто замка здесь и не бывало.

От девы вырвался тогда старик,
Как певчий дрозд из паутинной сети;
А вместе с ним исчез и замок вмиг,
Оставив узников на вольном свете.
Утес, который вместо зал возник,
Узрели рыцари и дамы эти,
Что многих огорчило, коль не всех:
Освободив, лишали их утех.

Градасса видит здесь и Сакрипанта6,
Празильд здесь рыцарь благородный был,
Прибывший за Ринальдом вслед с Леванта,
И с ним Ирольд, с которым он дружил;
И, наконец, нашла здесь Брадаманта
Того, кто был желанен ей и мил,
Руджера своего, который живо
Признав ее, приветствовал учтиво,

Как ту, которую любил сильней,
Чем сердце, жизнь свою, зеницу ока,
С тех пор, как шлем сняла и рану ей
Из-за Руджера нанесли жестоко;
Но долог сказ, — когда, кто был злодей,
И как друг друга, в лес зайдя глубоко,
Искали ночью в дебрях тех и днем,
Да так и не встречались уж потом.

Увидев вновь ее и зная верно,
Что ею он одной освобожден,
Столь радости исполнился безмерной.
Что называл себя счастливцем он.
Спустились в дол, где в битве беспримерной
Был девушкой волшебник побежден.
Здесь гиппогриф стоял неподалеку;
Щит у него висел закрытый сбоку.

Его за повод хочет дева взять;
Тот, подпустив ее, стал на просторе
Воздушном, крыльями взмахнув, взлетать
И опустился вдруг на косогоре.
Она — за ним; а тот, глядишь, опять
Поднялся в воздух и спустился вскоре.
Вот так в песках ворона иногда
Пред носом пса снует туда, сюда.

Руджер, Градасс и Сакрипант с другими,
Сошедшими с утеса, в дол вступив,
Рассыпались по склонам гор, где ими
Взлетавший ожидался гиппогриф.
А конь, натешившись над остальными,
Не раз их на вершины заманив
И в глубь расселин, веящую хладом,
Остановился вдруг с Руджером рядом.

Подстроил это старый чародей,
Чей ум не прекратил, во избавленье
Руджера от беды, своих затей:
Одна лишь мысль в нем и одно мученье.
Коня послал он, чтоб свершить скорей
Руджера из Европы похищенье.
Руджер коня с собою хочет взять.
Но тот, упрямясь, подается вспять,

Тогда смельчак Фронтина7 оставляет
(Фронтином звал коня он своего)
И, на крылатого вскочив, сжимает
И шпорой сердце горячит его.
Тот, пробежав немного, вдруг взлетает
Быстрее кречета, когда с него
Хозяин снимет клобучок, чтоб, птицы
Завидев взлет, взвился он с рукавицы.

Красавица, Руджеру глядя вслед,
Полета ввысь опасность сознавая,
Остолбенела так, что сил в ней нет
Прийти в себя; страшится, — вспоминая,
Как некогда на небо Ганимед
Восхищен был из отческого края8, —
Чтоб не случилось этого и с ним,
Не менее прекрасным, молодым.

Не сводит в небе глаз с него, доколе
Он виден был; когда ж исчез герой
И взор за ним следить не мог уж боле,
Она стремится вслед ему душой.
Вздыхая, плача, сетуя от боли,
Покоя не дает себе самой...

• 1. Брунель — коварный африканец, укравший у Анджелики волшебное кольцо. Фея — Мелисса. Она вывела Брадаманту на дорогу к замку Атланта, похитившего Руджиеро (Руджеро), и дала ей совет отнять у Брунеля кольцо, с помощью которого Брадаманта сможет противиться чарам могущественного волшебника.
• 2. С высоты Пиренеев открывается вид на Францию и Испанию, с высоты Апеннин — на моря Адриатическое и Лигурийское.
• 3. Рифейскис горы — Уральский хребет.
• 4. Лжечародеем он назван потому, что чары его оказались бессильными.
• 5. Левант — Восток.
• 6. Градасс — царь Серикана, страны, лежащей к северу от Индии. Сакрипант — черкесский царь, влюбленный в Анджелику.
• 7. Фронтин — конь Сакрипанта, украденный у него Брунелем.
• 8. Приняв образ орла, Зевс похитил прекрасного троянского царевича Ганимеда.