Бонавентура Деперье

СРАВНЕНИЕ АЛХИМИКОВ С КУМУШКОЙ, КОТОРАЯ НЕСЛА НА РЫНОК ГОРШОК С МОЛОКОМ

Всякий знает обычные разглагольствования алхимиков о том, что они-де достигнулп богатства, что им ведомы тайны природы, которые всем прочим людям не ведомы; но в конце концов все их надежды разлетаются во прах так, что их алхимию можно было бы более точно назвать "Уменьем испаряться" или "Отсутствием уменья"; и не уместнее ли всего сравнить пх с кумушкой, которая несла на рынок горшок с молоком, подсчитывая следующим манером: что продаст она молоко за два лиара, на эти два лиара она купит дюжину яиц, которые отдаст высидеть, и из них будет дюжина петушков; эти петушки подрастут, их кастрируют, каплуны будут стоить уже пять су за штуку,- это больше, чем экю, и на это она купит Двух поросят, самца и самку, которые тоже подрастут и принесут дюжину других поросят, которых она продаст после того, как их откормит, за двадцать су за штуку,- это составит двенадцать франков, на которые она купит кобылку, которая принесет хорошего жеребенка, который подрастет и станет таким прелестным; он будет подпрыгивать и делать "иго-го". И, произнеся "иго-го", кумушка, в полном удовольствии от своих подсчетов, начала изображать, как будет брыкаться ее жеребенок, и при этом горшок с молоком упал и все молоко разлилось. Яйца, цыплята, каплуны, кобылка и ее жеребенок - все пошло прахом.

Так и с алхимиками: после того, как они вдоволь протопили, протиглили, прожарили, проподдували, продистиллировали, по-обжигали, сгустили, остудили, растопили, соединили, разъединили, нужно лишь разбить их перегонный куб, дабы и их включить в кумушкины подсчеты.

О САПОЖНИКЕ БЛОНДО, КОТОРЫЙ БЫЛ В МЕЛАНХОЛИИ ЛИШЬ ДВАЖДЫ ЗА ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ...

В Париже на Сене три лодочки были*, но был там еще и один сапожник, которого звали Блондо, у которого возле Растяжного Креста была лачужка с навесом; там он и чинил башмаки, в веселии зарабатывая себе на пропитание. Более всего любил он пить вино и охотно учил этому тех, кто к нему приходил: ведь, если в квартале появлялось какое-нибудь вино, нужно же было его отведать, и он был доволен, ежели его было побольше и если оно было хорошим. Целый день он распевал и радовал всю округу.

Его только дважды за всю его жизнь видели печальным: в первый раз - тогда, когда он нашел под старой, разрушенной стеной железный горшок, где было великое множество старых монет, серебряных и медных, стоимость которых он не знал. Вот тогда-то и начал он впадать в задумчивость. Он больше не пел, он думал только об этом горшке с монетами. Про себя он размышлял так: "Монеты вышли из обращения, н я не смогу купить на них ни хлеба, ни вина. Если я покажу их золотых дел мастерам, то они их либо отнимут, либо захотят иметь свою долю и отдадут мне лишь половину их стоимости". Потом он стал тревожиться, что плохо припрятал горшок и что его могут украсть. Каждую минуту он выбегал из-под своего навеса и отправлялся его перепрятывать. И от всего этого он был в великой печали. В конце концов, опамятовавшись понемногу, он сказал себе: "Да что это я! Я только и думаю, что об этом горшке! Люди уже стали замечать, что со мной происходит что-то неладное. Ей-богу, туг без черта дело не обошлось! Этот горшок принесет мне несчастье". И вот он осторожненько взял его, да и бросил в реку, и вместе с горшком утопил и все свои горести.

* Начальные строки французской народной песенки