САТИРЫ
I.
Піитъ и Другъ ево.
Другъ.
Во упражненіи расхаживая здѣсь,
Вперилъ конечно ты въ трагедію умъ весь;
Въ очахъ, во всемъ лицѣ теперь твоемъ премѣна,
И ясно что въ сей часъ съ тобою мельпомена.
Піитъ.
Обманываяся, любезный другъ, внемли!
Я такъ далекъ отъ ней, какъ небо отъ земли.
Другъ.
Еклогу - - -
Піитъ.
Пастухи, луга, цвѣты, зефиры,
Толико жъ далеки; хочу писатв сатиры;
Мой разумъ весь туда стремительно течетъ.
Другъ.
Но что отъ жалостныхъ тебя днесь драмъ влечетъ?
Піитъ.
Въ Петрополѣ они всему народу вкусны,
А здѣсь и городу и мнѣ подобно гнусны!
Тамъ съѣдутся для нихъ внимати и молчать,
А здѣсь орехи грызть, шумѣти и кричать,
Благопристойности не допуская въ моду,
Во своевольствіе преобратя свободу:
За что жъ бы, думаютъ, и деньги съ насъ збирать,
Коль было бы не льзя срамиться и орать:
Возможно ль автору смотрѣть на то спокойно:
Для зрителей такихъ трудиться не достойно.
Другъ.
Не всѣхъ мы зрителей симъ должны обвинить:
Безумцовъ надобно однихъ за то бранить:
Не должно критики употребляти строго.
Піитъ.
Но зрителей въ москвѣ такихъ гораздо много:
Крикунъ, какъ колоколъ, единый оглушитъ,
И автора всево терпѣнія лишитъ:
А естьли закричатъ пять дюженъ велегласно;
Разумныхъ зрителей вниманіе напрасно.
Другъ.
Сатиры пишучи ты можешь досадить,
И сею самъ себя досадой поврѣдить:
На что мнѣ льстить тебѣ? я въ дружбѣ не таюся.
Піитъ.
А я невѣжества и плутней не боюся,
Противъ прямыхъ людей почтеніе храня:
Невѣжи какъ хотятъ пускай бранятъ меня;
Ихъ тѣсто никогда въ сатиру не закиснетъ:
Я брань ни у ково на воротѣ не виснетъ.
Другъ.
Не брань одна врѣдитъ: побольше брани есть,
Чѣмъ можно учинить твоей сатирѣ мѣсть:
Лжецъ, вымысоомъ, тебя въ народѣ обезславитъ,
Судья соперника не праведно оправитъ,
Озлобясь мѣжевщикъ полполя отрядитъ.
А лавошникъ не дастъ товару на кредитъ,
со съѣзжей поберутъ людей за мостовую,
Кащей тебѣ съ родней испортитъ мировую.
Піитъ.
Когда я истинну народу возвѣщу,
И нѣсколько людей сатирой просвѣщу;
Такъ люди честныя, мою зря миру службу,
Противъ бездѣльниковъ ко мнѣ умножатъ дружбу:
Невѣжество меня ни чѣмъ не возмутитъ,
И росская меня паллада защититъ;
Не малая статья ея безсмертной сдавы,
Чтобъ были чищены ея народа нравы.
Другъ.
Но скажетъ ли судья винилъ не право онъ?
Онъ будетъ говорить: винилъ тебя законъ.
Піитъ.
Пускай винитъ меня, и что мнѣ онъ ни скажетъ,
Изъ дѣла выписки онъ развѣ не покажетъ?
Другъ.
Изъ дѣла выписки, во четверти земли,
Подьячій нагрузитъ вракъ цѣлы корабли,
И разумъ въ дѣлѣ томъ онъ весь переломаетъ;
Поймешь ли ты, чево онъ самъ не понимаетъ?
Удобняй проплясать, коль пѣсенка не въ тактъ,
Какъ мыслямъ вобразить подьяческой екстрактъ.
Екстрактъ тебя одной замучитъ долготою:
И спросятъ: выпиской доволенъ ли ты тою:
Ты будешь отвѣчать: я дѣла не пойму;
Такъ скажутъ: дай вину ты слабому уму,
Которымъ ты съ толпой вралей стмхи кропаешь,
И дѣловыхъ людей въ бесчестіи купаешь.
А я даю совѣтъ: ты то предупроди,
Или сатирствуя ты по миру ходи.
Піитъ.
Гдѣ я ни буду жить, въ москвѣ, въ лѣсу иль полѣ,
Богатъ или убогъ, терпѣть не буду болѣ,
Безъ обличенія, презрительныхъ вещей.
Пускай злодѣйствуетъ безсмертный мнѣ кащей,
Пускай кащеиха со всѣмъ меня ограбитъ,
Мое имѣніе и здравіе ослабитъ,
И крючкотворцы всѣ и мыши изъ архивъ,
Стремятся на меня, доколѣ буду живъ,
Пускай плуты попрутъ и правду и законы:
Мнѣ сыщетъ истинна на помощь обороны:
А естьли и умру отъ пагубныхъ сѣтей,
Монархиня по мнѣ покровъ моихъ дѣтей.
Другъ.
Бездѣльство на тебя отраву усугубитъ:
Измощенный кащей вить зеркала не любитъ:
Старухѣ мнящейся блистати какъ луна,
Скажи когда нибудь: изморщилась она,
И что ея краса выходитъ ужъ изъ моды:
Скажи слагателю нестройной самой оды,
Чтобъ бросилъ онъ ее не напечатавъ въ печь:
Скоряе самово тебя онъ станетъ жечь:
Неправеднымъ судьямъ сказать имѣй отвагу,
Что рушатъ дерзостно и честность и присягу...
Скажи откупщику жаднѣйшему: онъ плутъ,
И дастся орденомъ ему ременной жгутъ:
Скажи картежнику: онъ обществу отрава:
Не плутня де игра, онъ скажетъ, но забава.
Спроси за что душа приказная дѣретъ:
Онъ скажетъ, то за трудъ изъ чести онъ беретъ.
За что ханьжа на всѣхъ проклятіе бросаетъ:
Онъ скажетъ: души ихъ проклятіемъ спасаетъ.
Противу логики кто станетъ отвѣчать;
Такова никогда не льзя изобличать:
А логики у насъ и имя рѣдкимъ вѣстно;
Такъ трудно доказать, безчестно что иль честно.
Піитъ.
Еще трудняй того бездѣльство зря терпѣть,
И видя ясно все, молчати и кипѣть.
Доколѣ дряхлостью иль смертью не увяну,
Противъ пороковъ я писать не перестану.
II.
Кривой толкъ.
Не видимъ никогда мы слабостей своихъ,
Намъ мнится все добро что зримъ въ себѣ самихъ.
Пороки, кои въ насъ, вмѣняемъ въ добродѣтель;
Хотя тому одинъ нашъ страстный умъ свидѣтель:
Лишъ онъ доводитъ то, что то конечно такъ:
И добродѣтеленъ и мудръ на свѣтѣ всякъ.
Пороки отошли; невѣжество сокрылось,
Иль будетъ такъ, когда того еще не зрилось.
Буянъ закаится по улицамъ летать,
А петиметеръ вздоръ предъ дамами болтать.
Не будетъ пьяница пить кромѣ только квасу;
Подьячій за письмо просить себѣ запасу,
Дьячкамъ понамарямъ умершихъ будетъ жаль,
Скупой ущедрившись состроитъ госпиталь.
Когда жъ надѣяться премѣнѣ быть толикой?
Когда на яузу сойдетъ иванъ великой
И на неглинной мы увидимъ корабли,
Волкъ станетъ жить въ водѣ, бѣлуга на земли,
И будетъ омывать нева кремлевы стѣны.
Но скоро ль таковой дождемся мы премѣны?
Всякъ хочетъ щеголять достоинствомъ своимъ,
И думаетъ онъ все изящнѣйшее съ нимъ:
Льстецъ мыслитъ ни когда, что онъ безмѣрно гнусенъ,
Онъ мыслитъ то, что онъ какъ жить съ людьми искусенъ:
Коль нужда въ комарѣ, зоветъ ево слономъ,
Когда къ боярину придетъ съ поклономъ въ домъ,
Сертитъ предъ мухою боярской безъ препоны,
И отъ жены своей ей дѣлаетъ поклоны.
Скупой съ усмѣшкою надежно говоритъ:
Желудку что ни дай, онъ все равно варитъ.
Вина не любитъ онъ, здоровяе де пиво;
Пить вины фряжекія, то очень прихотливо;
Отецъ де мой весь вѣкъ все медъ да пиво пилъ;
Однако онъ всегда здоровъ и крѣпокъ былъ.
Безумецъ, не о томъ мы рѣчь теперь имѣемъ,
Что мы о здравіи и крѣпости жалѣемъ.
Сокровище свое ты заперъ въ сундуки:
И опираяся безноженъ на клюки,
Забывъ здоровъ ли ты теперь или ты боленъ.,
Кончая дряхлый вѣкъ со всѣмъ бы былъ доволенъ,
Когда бы чаялъ ты, какъ станешь умирать,
Что льзя съ собой во гробъ богатство все забрать.
Здоровье ли въ умѣ? мѣшки ты въ мысли числишь,
Не спишь, ни ѣшь, ни пьѣшь, о деньгахъ только мыслишь,
Въ которыхъ, коль ты ихъ не тратишь, нужды нѣтъ,
Ты мнительно богатъ; такъ мысли твой весь свѣтъ.
Чтожъ мыслитъ о себѣ безмозглой петиметеръ?
Гдѣ въ людяхъ умъ живетъ, въ немъ тамо пыль и вѣтеръ.
Онъ думаетъ на томъ премудрость состоитъ,
Коль кудри хороши, кафтанъ по модѣ сшитъ,
И что въ пустой ево главѣ едина мода,
Отличнымъ чтитъ себя отъ подлаго народа.
Старуха своея лишенна красоты,
Ругается смотря на свѣтски суеты.
Вступила дѣвушка съ мущиной въ рѣчь свободно;
Старухѣ кажется то быть не благородно.
Ей мнится: доведутъ до худа тѣ слова.
Я, мнитъ, во младости была не такова.
То станется, что ты по меньше говорила;
Но молча можетъ быть, и больше что творила.
Невѣжа говоритъ: я помню чей я внукъ;
По дѣдовски живу, не надобно наукъ:
Пускай убытчатся уча рабятокъ моты,
Мой мальчикъ не ученъ, а въ тѣ жъ пойдетъ вороты.
На прикладъ: о звѣздахъ потребны ль вѣсти мнѣ,
Иль знать ерусалимъ въ которой сторонѣ,
Иль съ кѣмъ темираксакъ имѣлъ войны кровавы?
На что мнѣ, чтобы знать чужихъ народовъ нравы,
Или вперятися въ чужія языки?
Какъ будто безъ тово ужъ мы и дураки.
Что онъ невѣжественъ живетъ, о томъ не тужитъ,
И мнитъ онъ, то ему еще ко славѣ служитъ,
А естьли, что наукъ не должно людямъ дать,
Не вскользь, доводами захочетъ утверждать:
Тогда онъ бредитъ такъ, какъ можетъ быть извѣсно,
Живущимъ на земли, строеніе небесно?
Кто можетъ то сказать, что на небѣ бывалъ?
До солнца и соколъ еще не долеталъ.
О небѣ разговоръ ученыхъ очень пышенъ;
Но что? то только вздоръ, и весь ихъ толкъ излишенъ.
Мы вѣдаемъ то всѣ, какъ вѣренъ календаръ,
Отъ стужи стынетъ кровь, а тамъ написанъ жаръ.
Но ты не вѣдая ни малыхъ силъ науки,
Лишася и того. что будетъ честь отъ скуки!
Ищи тутъ правды, гдѣ не думано о ней,
И проклинай за то ученыхъ ты людей.
О правахъ брѣдитъ такъ: я плюю на расказы:
Сплетенны за моремъ; потребно знать указы.
Не спорю; но когда сидишь судьею гдѣ,
Разсудокъ надобно ль имѣть тебѣ въ судѣ?
Коль теменъ разумъ твой, темно и вображенье,
Хоть утромъ примешься сто разъ за уложенье.
Обманщикъ думаетъ: то глупой человѣкъ,
Который ни ково не обманулъ во вѣкъ;
Погибнетъ де тѣмъ честь, да ето дѣло мало,
Во мнѣ де никогда ее и не бывало.
Когда де по ея намъ правиламъ ходить;
Такъ больше намъ уже и куръ не разводить.
Тотъ гордостью надутъ людей въ ничто вмѣняетъ,
Въ пустой себя главѣ съ іюліемъ равняетъ,
И мыслитъ: естьли бъ онъ на свѣтѣ былъ ево,
Герой бы сей предъ нимъ не стоилъ ни чево.
Что жъ гордости сея безмѣрныя причина?
Не знаю: гордой нашъ дѣтина какъ дѣтина.
Съ чево жъ онъ сходенъ съ нимъ? на сей скажу вопросъ:.
Что есть и у нево и въ томъ же мѣстѣ носъ.
Иному весь титулъ, что только благороденъ;
Красися тѣмъ мой другъ, что обществу ты годенъ.
Коль хочешъ быть почтенъ за свой высокой родъ,
Яви отечеству того достойный плодъ!
Но зрящу мнѣ въ тебѣ передъ собой урода,
Прилично ли сказать: высокаго ты рода?
Ты честью хвалишься, котора не твоя:
Будь пращуръ мой катонъ, но то катонъ не я.
На что о прадѣдахъ такъ много ты хлопочешь,
И спесью дуешся? будь правнукъ чей ты хочешь:
Родитель твой былъ пирръ, и ахиллесъ твой дѣдъ;
Но естьли ихъ кровей въ тебѣ и знака нѣтъ;
Какова ты осла почтить себя заставишь?
Твердя о нихъ себя ты пуще обезславишь:
Такой ли, скажутъ, плодъ являетъ намъ та кровь.
Посѣянъ ананасъ, родилася морковь.
Не побѣдителя, кляченка возитъ, воду,
Хоть буцефалова была бъ она приплоду.
Но чѣмъ увѣришь насъ о прабабкахъ своихъ.
Что не было утѣхъ стороннихъ и у нихъ?
Ручаешься ли ты за вѣрность ихъ къ супругамъ,
Что не былъ ни къ одной кто съ боку взятъ къ услугамъ,
Что всякая изъ нихъ лукреція была,
И каждая по днесь все пирровъ родъ вела?
Прерви свой муза Гласъ, престань пустое мыслить!
Удобняе песокъ на днѣ морскомъ исчислить,
Какъ наши дурости подробно перечесть.
Да и на что, когда дается вракамъ честь?
III.
О благородствѣ.
Сію сатиру вамъ дворяня приношу!
Ко члѣнамъ перьвымъ я отечества пишу.
Дворяня, безъ меня, свой долгъ довольно знаютъ;
Но многія одно дворянство вспоминаютъ,
Не помя что отъ бабъ рожденныхъ и отъ дамъ,
Безъ исключенія всѣмъ праотецъ адамъ.
На то ль дворяня мы, чтобъ люди работали,
А мы бы ихъ труды по знатности глотали?
Какое барина различье съ мужикомъ?
И тотъ, и тотъ земли одушевленный комъ.
И естьли не ясняй умъ барской мужикова;
Такъ я различія не вижу ни какова.
Мужикъ и пьетъ и ѣстъ, родился и умретъ,
Господской такъ же сынъ, хотя и слаще жретъ,
И благородіе свое не рѣдко славитъ,
Что цѣлый полкъ людей на карту онъ поставитъ.
Ахъ! должно ли людьми скотинѣ обладать?
Не жалко ль? можетъ быкъ людей быку продать?
А во ученіи имѣемъ мы дороги,
По коимъ посклизнуть не могутъ наши ноги:
Единой шествуя въ дали увидя дымъ,
Я твердо заключу, что тамъ огонь подъ нимъ.
Я знаю опытомъ, пера тяжелѣ камень,
И льда не вспламенитъ и жесточайшій пламень:
По щету вѣдаю, что десять, пять да пять;
Но ето не верста; едина только пядь:
Шагнуть и безъ наукъ искусно мы умѣемъ:
А всей премудроети цѣль дальную имѣемъ,
Хотя и вѣчно къ ней не можемъ мы дойти;
Но можемъ на пути сокровище найти.
Периклъ, алькивіядъ наукой не гнушались,
Начальники ихъ войскъ наукой украшались:
Великій александръ, и ею былъ великъ,
Науку храбрый чтитъ вѣнчанный фридерикъ;
Петромъ она у насъ петрополь услаждаетъ,
ЕКАТЕРИНА вновь науку насаждаетъ.
Не можно никогда науки презирать:
И трудно безъ нея намъ правду разбирать.
Мнѣ мнится на слѣпца такой судья походитъ,
Младенецъ коего, куда похочетъ водитъ.
На то ль кому судьба высокій чинъ дала,
Чтобъ онъ подписывалъ, подьячій велъ дѣла?
Такою слабостью умножатся намъ нищи,
Лишенны имъ на вѣкъ своей дневныя пищи.
Подьячій согрѣшитъ или простой салдатъ:
Одинъ изъ мужиковъ, другой изъ черни взятъ:
А во дворянствѣ всякъ, съ какимъ бы ни былъ чиномъ,
Не въ титлѣ, въ дѣйствіи быть долженъ дворяниномъ:
И не простителенъ большой дворянской грѣхъ.
Начальникъ сохраняй уставы больше всѣхъ!
Дворянско титло намъ изъ крови въ кровь ліется;
Но скажемъ: для чево дворянство намъ дается.
Коль пользой общества мой дѣдъ на свѣтѣ жилъ;
Себѣ онъ плату, мнѣ задатокъ заслужилъ:
А я задатокъ сей, заслугой взявъ чужею,
Не долженъ класть ево достоинства мѣжею:
И трудно ли сію задачу разрѣшить,
Когда не тщимся мы работы довершить,
Для ободренія пристойный взявъ задатокъ,
По праву ль безъ труда имѣю я достатокъ?
Судьба монархинѣ велѣла побѣждать,
И сей имперіей премудро обладать:
А намъ осталося, во дни ея державы,
Ко пользѣ общества, въ трудахъ искати славы.
Похваленъ человѣкъ не ищущій труда,
Въ которомъ онъ успѣть не можетъ никогда.
Къ чему способенъ онъ, онъ точно разбираетъ:
Піитомъ не рожденъ, бумаги не мараетъ.
А естьли у тебя безмозгла голова,
Пойди и землю рой, или руби дрова:
Отъ низкихъ болѣе людей не отличайся,
И предковъ титлами уже не величайся!
Сей ПАВЛА воспиталъ достойнаго коронъ;.
Дабы подобенъ былъ ЕКАТЕРИНѢ онъ;
Съ спиридовымъ валы орловы пребѣгаютъ,
И купно на водахъ съ нимъ пламечь возжигатъ:
Голицынъ гонитъ рать, румячцовъ нашъ тюренъ,
А панинъ мальборугъ, у неприступныхъ стѣнъ:
Подобно еропкинъ, въ часъ бдѣнія, не дремлетъ,
И силу дерзскія мегеры онъ отъемлетъ.
А ты, въ комъ нѣтъ ума, безмозглый дворянинъ,
Хотя ты княжеской, хотя господской сынъ,
Какъ будто женщина дурная не жеманься,
И что тебѣ къ стыду, предь нами тѣмъ не чванься!
Отъ августа пускай влеченъ твой знатный родъ;
Когда прекрасна мать, а дочь ея уродъ,
Полюбишь ли ты дочь, узришь ли въ ней заразы,
Хотя ты по уши зарой ее въ алмазы?
Коль только для себя ты въ обществѣ живеть.
И въ потѣ не своемъ ты съ масломъ кашу ѣшь,
И не собой еще ты сверьхъ того гордишься,
Не дивно ли что ты дружечикъ мой не рдишься?
Безъ крылья хочешь ты летѣти къ небесамъ;
Достоинъ я, коль я сыскалъ почтенье самъ:
А естьли ни къ какой я должности не годенъ:
Мой предокъ дворянинъ, а я не благороденъ.
IV.
О худыхъ риѳмотворцахъ.
Одно ли дурно то на свѣтѣ, что грѣшно?
И то не хорошо, что глупостью смѣшно.
Піитъ который насъ стихомъ не утѣшаетъ,
Презрѣнный человѣкъ, хотя не согрѣшаетъ.
Но кто отъ скорби сей насъ можетъ исцелить,
Коль насъ бесчестіе стремится веселить?
Когда бъ учились мы; исчезли бъ пухлы оды,
И не ломали бы языка переводы:
Невѣжѣ ни когда не льзя переводить:
Кто хочетъ поплясать, сперьва учись ходить.
Всему положены, и щотъ, и вѣсъ, и мѣра:
Сапожникъ кажетея помѣняе гомера;
Сапожникъ учится, какъ дѣлать сапоги.
Пирожникъ учится, какъ дѣлать пироги:
А поваръ иногда коль стряпать онъ умѣетъ,
Доходу болѣе профессора имѣетъ;
Въ поезіи ль одной уставы таковы,
Что къ нимъ не надобно ученой головы?
Въ другихъ познаніяхъ текли бы мысли дружно:
А во поезіи еще и сердце нужно.
Въ иной наукѣ вкусъ не стоитъ ни чево:
А во поезіи и можно безъ нево.
Не всѣ къ наукѣ сей рожденны человѣки:
Расинъ и моліеръ во всѣ ль бываютъ вѣки?
Кинольтъ, русо, вольтеръ, депро, делафонтенъ,
Плоды ль во естествѣ обычны всѣхъ временъ?
И сколько вѣстно намъ, съ начала сама свѣта,
Четыре раза шли драги къ парнасу лѣта:
Тогда когда софоклъ и еврипидъ возникъ,
Какъ римскій сталъ гомеръ съ овидіемъ великъ,
Какъ послѣ тяжкаго поезіи ущерба,
Европа слышала и тасса и мальгерба,
Какъ жилъ депро и живъ онъ брѣдни осуждалъ,
И противъ совѣсти кинольта охуждалъ.
Не можно превзойти великаго піита;
Но тщетность никогда величіемъ не сыта.
Луканъ виргилія превѣсити хотѣлъ,
Сенека до небесъ съ икаромъ возлетѣлъ:
Евгеніи ли льзя превѣсить мизантропа,
И съ ипермнестрою сравнительна ль меропа?
Со мельпоменою вкусъ талію сопрягъ;
Но сталъ онъ таліи и мельпоменѣ врагъ:
Не льзя ни сей ни той теятромъ обладати,
Коль должно хахотать, и тотчасъ зарыдати.
Хвалителю сево скажу я: ето ложь:
Расиновъ, говоритъ, французъ, совмѣстникъ то жъ.
Двумъ разнымъ музамъ быть не льзя въ одномъ совѣтѣ.
И говоритъ вольтеръ ко мнѣ въ своемъ отвѣтѣ:
Когда трагедіи составить силы нѣтъ,
А къ таліи рѣчей творецъ не приберетъ,
Тогда съ трагедіей комедію мѣшаютъ,
И новостью людей безумно утѣшаютъ,
И драматическій составя родъ таковъ,
Лишенны лошадей впрягаютъ лошаковъ.
И самъ я игрище всегда возненавижу;
Но я въ трагедіи комедіи не вижу.
Умолкни тотъ пѣвецъ, кому не свойственъ ладъ,
Покинь перо, когда ево не вкусенъ складъ,
И знанья малаго не преходи границы;
Виргилій долженъ нѣть въ дни сей Императрицы.
Горацій возгласитъ великія дѣла:
ЕКАТЕРИНА вѣкъ преславный намъ дала:
Восторга нашего предѣловъ мы не знаемъ:
Трепещетъ отоманъ, ужъ россы за дунаемъ.
Подъ бендеромъ огнемъ покрылся горизонтъ,
Колеблется земля и стонетъ гелеспонтъ:
Сквозь тучи молнія въ дыму по сферѣ блещетъ.
Тамъ море корабли турецки въ воздухъ мѣщетъ,
И кажется съ бреговъ: морски валы горятъ.
А россы бездну водъ во пламень претворятъ:
Россійско воинство вездѣ тамъ ужасъ сѣетъ:
Тамъ знамя росское, тамъ флагъ россійской вѣетъ.
Подсолнечныя взоръ имперія влечетъ:
Нева со славою троякою течетъ,
На ней прославленъ ПЕТРЪ, на ней ЕКАТЕРИНА,
На ней достойнаго она взростила сына.
Перемѣнится кремль во новый намъ сіонъ,
И сердцемъ сѣверна зримъ будетъ рима онъ:
И тверь, и искорестъ, и многи грады новы,
Ко украшенію россіи ужъ готовы:
Домъ сирыхъ, гдѣ рѣка москва струи ліетъ,
Въ веселіи своемъ на небо вопіетъ:
Симъ бѣднымъ сиротамъ была бы смерть судьбиной;
Коль не былъ бы животъ имъ данъ ЕКАТЕРИНОЙ.
А ты петрополь сталъ со всѣмъ ужъ новый градъ;
Гдѣ зрѣли тину мы, тамъ нынѣ зримъ евфратъ.
Брегъ невскій каменемъ твердѣйшимъ украшенный,
И наводненіемъ уже не устрашенный,
Величье новое показываетъ намъ:
Величье вижу я по всѣмъ твоимъ странамъ;
Великолѣпныя зрю домы я по всюду,
И вскорѣ, я, каковъ ты прежде былъ забуду.
Въ десятилѣтнее ты время превращенъ,
Къ едему новый путь по югу намощенъ:
Иду между древесъ, прекрасною долиной,
Во украшенный домъ самой ЕКАТЕРИНОЙ,
Который въ мѣстѣ томъ взвела ЕЛИСАВЕТЪ,
А кто по храму здѣсь исакія идетъ,
Храмъ для рожденія узритъ петрова пышный:
Изобразится имъ сей день повсюду слышный.
Узритъ онъ зракъ Петра, гдѣ былъ созженный храмъ;
Сей зракъ поставила ЕКАТЕРИНА тамъ.
Петрополь возгласи съ великой частью свѣта:
Да здравствуетъ она владѣя многи лѣта.
V.
О худыхъ судьяхъ.
Я правъ по совѣсти; законъ меня винитъ,
И духа моево въ добро не премѣнитъ.
О боже праведный! сему ли быти можно?
Рѣшеніе твое судья такое ложно:
И льзя ли вымолвить тебѣ сіи слова?
Душа твоя глупа, или она крива.
На то ли обществу имѣть судей злочинныхъ,
Дабы законами губити имъ невинныхъ?
О взяткахъ такъ иной стремится бредни плесть!!
Присягу рушу ль я, когда даютъ за честь?
За честь! и подлинно ты далъ ее въ продажу:
Я взяткамъ предпочту бездѣльникову кражу:
Ему не ввѣрило отечество суда,
И честныхъ онъ людей не судитъ никогда:
О правахъ онъ не мнитъ, ни о судебной формѣ:
Печется лишъ, какъ ты, неправедно о кормѣ.
Воръ краденыхъ коней въ телѣгу не впряжетъ;
Поймаютъ и ево, и лошадь, коль заржетъ:
А ты и въ тѣ мѣста на кражѣ приѣзжаешь,
Гдѣ множество судя людей распоряжаешь,
Легко ли видѣти мнѣ хищныхъ сихъ звѣрей,
Съ приданымъ краденымъ богатыхъ дочерей?
А тѣ которыя бездѣльство ихъ поносятъ,
У нихъ же ластятся и милостины просятъ.
Сатирой ли сіи я строки нареку,
Коль слезный ими токъ у бѣдныхъ извлеку!
Судящимъ сохранять пристойняе законы,
Какъ строить безъ ума невѣжамъ лексиконы,
Чтобъ былъ языкъ и чистъ и твердъ и справедливъ,
И алфабетныхъ нѣтъ когда еще архивъ:
Была бы только та жъ написана тамъ буква:
Смѣшенно въ сей бурдѣ, бурда, бодья и брюква,
Въ трехпудный лексиконъ когда ища взгляну,
Въ минуту я глаза до цѣли дотяну:
А бѣдный дворянинъ въ архивѣ долго рыщетъ,
И года въ два себя по алфабету сыщетъ;
Причина лексиконъ состроенъ сей не въ тактъ.
Въ три фуета выписка слыветъ у насъ екстрактъ.
Мнѣ кратко нѣкогда вралъ нѣкто во бесѣдѣ:
По утру началъ онъ, а кончилъ во обѣдѣ:
А я дрѣмалъ тогда: екстракты таковы
Не истинна ли то! судьи, скажите вы,
Которы, такъ какъ я, екстракты слыша дрѣмлютъ,
И что написано въ дрѣманіи не мнемлютъ.
А есть ли бъ не мѣшалъ дѣла имъ слушать сонъ;
То жъ было бъ и тогда; въ екстрактѣ скрытъ законъ;
Они наполнены витійствами густыми,
Или ясняй сказать, обрядами пустыми:
Большею частію, одинъ въ екстрактѣ брѣдъ:
А въ дѣлѣ существа ни на полушку нѣтъ.
Судья то выслушавъ, дѣла переломаетъ,
Хотя ни онъ, ни чтецъ, того ни понимаетъ.
Подпишетъ онъ указъ, и послѣ замолчитъ,
Хотя обидимый вѣкъ цѣлый прокричитъ.
Да гдѣ жъ и выспаться, безъ мѣста во приказѣ:
А спать запрещено ль судьямъ когда въ указѣ?
Судья не виноватъ коль мой потерянъ искъ;
Причина, цѣлу ночь игралъ судья мой въ вискъ,
Игра де нынѣче гораздо ета въ модѣ:
А мода и всево почтенняе въ народѣ.
Подьячій и дьячекъ быть долженъ грамотѣй:
Судья безъ грамоты суди и не потѣй:
А сверьхъ того держись судейской онъ догадки,
Чтобъ послѣ не висѣть боярину за взятки!
А ежели и такъ; о чемъ же бы тужить;
Вить намъ на свѣтѣ семъ двухъ вѣковъ не прожить.
И естьли потащатъ ево казнить на рынокъ:
Покаясь, онъ еще оставитъ на поминокъ.
VI.
О французскомъ языкѣ.
Взрощенъ дитя твое и сталъ уже дѣтина:
Учился, наученъ, учился, сталъ скотина:
Къ чему, что твой сынокъ чужой языкъ постигъ,
Когда себѣ плода не собралъ онъ со книгъ?
Болтать и попугай, сорока, дроздъ умѣютъ:
Но больше ни чево они не разумѣютъ.
Французскимъ словомъ онъ въ рѣчь русскую плыветъ;
Солому пальею, обжектомъ видъ зоветъ.
И рѣчи русскія ему лишъ тѣ прелѣстны,
Которы на руси вралямъ однимъ извѣстны.
Коль должно молвити о чемъ: или о комъ:
На основаніи со всѣмъ не на такомъ:
Онъ брѣдитъ безо сна, и безъ стыда и смѣло,
Не на такой ногѣ я вижу ето дѣло.
И есть родители желающи тово,
По русски бъ дѣти ихъ не знали ни чево.
Французски авторы почтенье заслужили,
Честь вѣку принеся, они въ которомъ жили.
Языкъ ихъ вычищенъ; но всякъ ли моліеръ,
Между французами, и всякъ ли въ нихъ вольтеръ?
Во всѣхъ земляхъ умы великія родятся:
А глупости всегда жъ и болѣе плодятся,
И мода странъ чужихъ россіи не законъ:
Мнѣ мнится все равно, присядка и поклонъ.
Объ етомъ инако ЕКАТЕРИНА мыслитъ:
Обрядъ хорошій намъ она хорошимъ числитъ:
Стремится насъ она наукой озарить,
А не въ французовъ насъ не къ стати претворить,
И не оспориму даетъ на то надежду,
Сама въ россійскую облекшися одѣжду.
Безмозглымъ кажется языкъ россійскій тупъ:
Похлебка ли вкусняй, или вкусняе супъ?
Иль соусъ, просто сосъ, намъ поливки вкусняе?
Или ужъ нашъ языкъ мордовскова гнусняе?
Ни шапка, ни картусъ, ни шляпа, ни челма,
Не могутъ умножать намъ даннаго ума.
Темноволосая равно и бѣлокура,
Когда умна, умна; когда глупа, такъ дура.
Не въ формѣ истинна на свѣтѣ состоитъ;
Насъ краситъ вещество, а не по модѣ видъ:
По модѣ ткутъ тафты, парчи, обои, штофы;
Однако люди тѣ, ткачи, не философы:
А истинна ни гдѣ еще не знала модъ:
Имъ слѣпо слѣдуетъ безумный лишъ народъ.
Разумный модѣ мнитъ бездѣлкой быть покоренъ:
Въ длинѣ кафтана онъ со протчими беспоренъ:
А въ разсужденіи онъ слѣдуетъ себѣ,
Оставивъ дурака предписанной судьбѣ.
Кто русско золото французской мѣдью мѣдитъ,
Ругаетъ свой языкъ и по французски брѣдитъ.
Языки чужды намъ потребны для тово,
Чтобъ мы читали въ нихъ, на русскомъ нѣтъ чево;
Извѣстно что еще книгъ русскихъ очень мало,
Колико ихъ перо развратно ни вломало.
Прекрасенъ нашъ языкъ единой стариной;
Но глупостью писцовъ онъ нынѣ сталъ иной:
И ежели отъ ихъ онъ узъ не свободится;
Такъ скоро ни куда онъ больше не годится.
Піитовъ на руси умножилось число,
И всѣ примаются за ето ремѣсло:
Не соловьи поютъ, кукушки то кукуютъ,
И врутъ: и враки тѣ другъ друга критикуютъ:
И только тотъ изъ нихъ помѣняе навралъ,
Кто мѣняе еще бумаги замаралъ.
А твой любезный сынъ бумаги не мараетъ,
Въ библіотеку книгъ себѣ не собираетъ.
Похваленъ онъ и тѣмъ, что брѣдитъ на рѣчахъ,
Парнаса и во снѣ не видѣвъ онъ въ очахъ.
На русскомъ преждѣ быдъ языкѣ сынъ твой шуменъ:
Французскаго хвативъ онъ сталъ со всѣмъ безуменъ.
VII.
О честности.
Вездѣ и всякой день о чести говорятъ,
Хотя своихъ сердецъ они не претворятъ.
Но что такое честь? одинъ побѣдой льстился,
И пьянъ со пьянымъ онъ зачесть на смерть пустился:
Другой приятеля за честь поколотилъ:
Тотъ шутку легкую пощочиной платилъ.
Тотъ карты подобравъ безумнова обманетъ,
И на кредитъ ему реванжь давати станетъ.
И вексельно письмо съ ограбленнова взявъ,
Не будетъ поступать по силѣ строгихъ правъ,
И подождетъ ему дни три ведикодушно;
Такъ сердце таково бсечестію ль послушио?
Иной любовницѣ вѣрнѣйшій измѣнилъ;
Однако зракъ ея ему и послѣ милъ:
И естьли о любви своей кому что скажетъ:
Онъ честностью о томъ молчать ево обяжетъ.
Оправивъ ябѣду судьбѣ возноситъ честь;
Благодѣянія не льзя не превознесть:
И добродѣтели сыскати гдѣ толикой,
Коль правда продана цѣною не великой?
Почтенъ и ростовщикъ надъ деньгами въ клѣти,
Что со ста только взялъ рублевъ по десяти,
И другу услужилъ къ себѣ напомнивъ службу,
Деревню подъ закладъ большую взявъ за дружбу.
Пречестный господинъ слугъ кормитъ и поитъ,
Хотя ево слуга и не доволько сытъ;
Безъ нужды не отдастъ онъ лишнява въ салдаты,
Какъ развѣ что купить, иль долга на заплаты;
Однако и за то снабдитъ ево жену,
И даетъ ей куль муки за ту свою вину.
Да чѣмъ дѣтей кормить? за чтожъ терпѣть имъ голодъ?
Такъ ихъ во аукціонъ бояринъ шлетъ подъ молотъ.
Премерзкой суевѣръ шлетъ ближнева во адъ,
И сѣетъ на нево во всѣхъ бесѣдахъ ядъ.
Премерзкой атеистъ создателя не знаетъ,
Однако тотъ и тотъ о чести вспоминаетъ.
Безбожникъ, можетъ ли тебя почтити кто,
Когда ты самого чтишь Бога за ничто?
И можетъ ли въ твоемъ быть сердцѣ добродѣтель;
Не знаешь честности, не знаемъ коль содѣтель,
Который ясно зримъ вездѣ во естествѣ,
И нѣтъ сумнѣнія о божьемъ существѣ?
Скупой нещастными тѣ годы почитаетъ,
Въ которы миръ скирды числомъ большимъ считаетъ
И мыслитъ: не могу продати хлѣба я;
Земля вездѣ добра и столько жъ какъ моя.
А истинная честь нещастнымъ дать отрады,
Не ожидаючи за то себѣ награды:
Любити ближняго, творца благодарить,
И что на мысли, то одно и говорить:
А ежели не льзя сказати правды явно,
По нуждѣ и молчать, хоть тяжко не безславно:
Творити сколько льзя всей силою добро,
И не слѣпилобъ насъ ни злато ни сребро,
Служити ближнему, колико сыщемъ силы,
И благодѣтели бъ намъ наши были милы:
Съ злодѣемъ никогда собщенья не имѣть:
На слабости людски со сожалѣньемъ зрѣть:
Не мстити ни кому, кто хочетъ быть исправенъ;
Ты мщеніемъ своимъ не можешъ быти славенъ.
Услуженъ буди всѣмъ, держися данныхъ словъ,
Будь мѣдленъ ко враждѣ, ко дружбѣ будь готовъ!
Когда кто каится, прощай ево безъ мѣсти,
Не соплетай кому ласкательства и лѣсти,
Не ползай ни предъ кѣмъ, не буди и спѣсивъ;
Не будь нападчикомъ, не буди и трусливъ,
Не будь нескроменъ ты, не буди лицемѣренъ,
Будь сынъ отечества и государю вѣренъ!
VIII.
О злословіи.
Мы нѣгдѣ всѣ судьи и всѣхъ хотимъ судить;
Причина, всѣ хотимъ другъ друга мы вредить.
Въ другихъ и доброе пороча ненавидимъ,
А сами во себѣ безпутства мы не видимъ.
Поносишь етова, поносишь ты тово;
Не видишь только ты бездѣльства своево.
Брани бездѣльниковъ, достойныхъ етой дани;
Однако не на всѣхъ мѣчи свои ты брани!
Не дѣлай бранью ты изъ денежки Рубля,
Слона изъ комара, изъ лодки корабля.
Почтенный человѣкъ брѣдъ лютый отвращаетъ.
Который въ обществѣ плутъ плуту сообщаетъ:
Одинъ расказывалъ, другой замѣлитъ то жь:
Вся мѣлитъ мѣльница; но что молола? ложь.
Пускай и не твое твоихъ расказовъ зданье;
Но можеть ли сіе имѣти въ оправданье,
Себѣ ты честностью въ безчестіи маня,
Когда чужимъ ножемъ зарѣжешь ты меня.
Противно мнѣ, когда я слышу лживы вѣсти:
Противняе еще не правый толкъ о чести:
А толки мнѣ о ней еще чудняе тѣмъ:
Здѣсь разныхъ тысячь пять о честности системъ.
И льзя ль искать ума, и дружества и братства,
Гдѣ множество невѣжъ, и столько жъ тунѣядства?
О чемъ же съѣхався въ бесѣдахъ говорить?
Или молчать: когда пустова не варить?
Въ крику газетчиковъ и драмы утопаютъ,
И ложи и партеръ для крика откупаютъ:
Всечасно и вездѣ другъ друга мы врѣдимъ,
Не только драмъ однихъ, обѣденъ не щадимъ.
Ругаемъ и бранимъ: то глупо, то бесчестно,
Хотя и рѣдкому о честности извѣстно.
Тотъ тѣмъ, а тотъ другимъ худенекъ или худъ..
Ко фунту истинны мы лжи прибавимъ пудъ.
А ежели ея и нѣтъ такъ мы не рѣдко,
И ложью голою стрѣляемъ очень мѣтко.
Не мало знаю я достойныхъ здѣсь людей;
Но больше и тово хорошихъ лошадей;
Такъ пусть не надобны для нѣкоихъ науки;
Почтенье принесутъ кареты имъ и цуки.
IX.
Наставленіе сыну.
Вѣщалъ такъ нѣкто зря свою кончину слезну,
Къ единородному наслѣднику любезну:
Той сынъ, любезный сынъ! уже я нынѣ старъ;
Тупѣетъ разумъ мой и исчезаетъ жаръ:
Готовлюся къ суду, отъиду скоро въ вѣчность,.
И во предписанну намъ смертнымъ бесконечность;
Такъ я тебѣ теперь какъ жить тебѣ скажу..
Блаженства твоево дорогу покажу.
Конецъ мой близокъ:
А ты пойдешь путемъ, который очень склизокъ:
Хотя и все на свѣтѣ суета.
Но льзя ли презирать блаженство живота?
Такъ должны мы о немъ всей мыслью простираться,
И что потребно намъ, о томъ всегда стараться.
Забудь химеру ту, слыветъ котора честь;
На что она, когда мнѣ нѣчево поѣсть?
Не льзя въ купечествѣ пребыти безъ продажи:
Подобно въ бѣдности безъ плутни и безъ кражи.
Довольно я тебѣ имѣнья наплуталъ,
И естьли бъ безъ меня ты ето промоталъ,
На что жь бы для тебя свою губилъ я душу?
Когда представлю то; я все спокойство рушу.
Доходы умножай, гони отъ сердца лѣнь,
И бѣлу денежку бреги на чорной день.
Коль можко что украсть, украдь, да только скрытно,
И умножай доходъ,
Ты всѣми образы себѣ на всякой годъ!
Вить око зрѣніемъ во вѣки не насытно.
Коль можешъ обмануть;
Обманывай искусно;
Изобличеннымъ быти гнусно.
И часто нашъ обманъ на висѣлицу путь.
Не знайся ты ни съ кѣмъ, беспрочно по пустому,
И съ ложкой къ киселю мѣчися ты пустому;
Богатыхъ почитай чтобъ съ нихъ имѣти дань,
Случайныхъ похвалять ихъ выся не устань:
Великимъ господамъ ты ползая покорствуй!
Со всѣми ты людьми будь скроменъ и притворствуй!
Коль сильный господинъ бранитъ ково;
И ты, съ бояриномъ, брани ево!
Хвали ты тѣхъ, ково бояря похваляютъ:
И умаляй, они которыхъ умаляютъ!
Глаза свои протри!
И поясняй смотри,
Большія на ково бояря негодуютъ!
Прямымъ путемъ ийти;
Такъ щастья не найти.
Плыви, куда тебѣ способны вѣтры дуютъ!
Противъ такихъ господъ,
Которыхъ чтитъ народъ,
Не говори ни слова:
И чтобъ душа твоя была всегда готова,
Не получивъ отъ нихъ добра благодарить!
Стремися какъ они подобно говорить!
Вельможа что сказалъ, знай слово ето свято,
И что онъ рекъ,
Противъ того не спорь; ты малой человѣкъ!
О черномъ онъ сказалъ, красно; бояринъ рекъ:
Скажи и ты, что то гораздо красновато!
Предъ низкими людьми свирепствуй ты какъ чортъ:
А безъ того они кто ты таковъ, забудутъ,
И почитать тебя не будутъ;
Простой народъ того и чтитъ который гордъ.
А предъ высокими ты прыгай какъ лягушка,
И помни что мала передъ рублемъ подушка!
Душища въ нихъ, а въ насъ, любезный сынъ мой душка.
Благодари, когда надѣешься еще
Отъ благодѣтеля себѣ имѣти милость!
А ежели не такъ; признаніе унылость,
И благодарный духъ имѣешь ты во тщѣ.
Не дѣлай самъ себѣ обиды!
Ты честный человѣкъ пребуди для себя,
Себя единого ты искрѣнно любя!
Не дѣлай ты себѣ единому обиды;
А для другихъ имѣй едины только виды,
И помни свѣтъ каковъ
Въ немъ мало мудрости, и много дураковъ.
Довольствуй ихъ всегда пустыми ты мѣстами:
Чти сердцемъ ты себя, другихъ ты чти устами!
Вить пошлины не дашь лаская имъ за то.
Показывай, что ты другихъ гораздо ниже,
И будто ты себя не ставишь ни за что;
Но помни, епанчи рубашка къ тѣлу ближе!
Позволю я тебѣ и въ карты поиграть,
Когда ты въ тѣ игры умѣешь подбирать:
И видь игру свою безъ хитрости ты мертву;
Не принеси другимъ себя играя въ жертву!
А етова мой сынъ не позабудь:
Играя, честенъ ты въ игрѣ во вѣкъ не будь!
Пренебрегай крестьянъ ихъ видя подъ ногами,
Устами чти господъ великихъ^ты богами,
И имъ не согруби;
Однако ни ково изъ нихъ и не люби,
Хотя бъ они достоинство имѣли,
Хотя бы ихъ дѣла въ подсолнечной гремѣли!
Давай и взятки самъ, и самъ опять бѣри!
Коль нѣтъ свидѣтелей, воруй, плутуй сколь можно,
А при свидѣтеляхъ бездѣльствуй осторожно!
Добро другихъ людей во худо претвори,
И ни о комъ добра другомъ не говори;
Какой хвалою имъ тебѣ имѣть нажитокъ?
Явленное добро другимъ тебѣ убытокъ.
Не тщися ни кому, беспрочно ты служить;
Чужой машной себѣ находки не нажить!
Учоныхъ ненавидь, и презирай невѣжу,
Имѣя мысль одну себѣ на пользу свѣжу!
Лишъ тѣмъ не поврѣдись:
Въ сатиру дерзостнымъ писцамъ не попадись!
Смучай, и рви родства ты узы, дружбы, браковъ;
Во мутной вить водѣ ловить удобняй раковъ:
Любви, родства, свойства и дружбы ты не знай,
И только о себѣ единомъ вспоминай!
Для пользы своея тяни друзей въ обманы;
Пускай почувствуютъ тобой и скорбь и раны!
Вездѣ збирай плоды:
Для пользы своея вводи друзей въ бѣды!
Безчестно брѣдятъ то, а етово не видно;
Себя мнѣ только долгъ велитъ любить.
Мнѣ ето не обидно,
Коль нужда мнѣ велитъ другова погубить;
Противно естеству себя не возлюбить.
Пускай въ отечество мое бѣда вселится,
Пускай оно хотя сквозь землю провалится:
Чужое гибни все, лишь былъ бы мнѣ покои.
Не забывай моихъ ты правилъ!
Имѣніе тебѣ и разумъ я оставилъ.
Живи мой сынъ живи, какъ жилъ родитель твои!
Какъ ето онъ изрекъ, ударенъ онъ былъ громомъ,
И разлучился онъ съ дитятею и съ домомъ:
А сѣявша душа, толико долго, ядъ
Изъ тѣла вышла вонъ и сверглася во адъ.
Х.
ОДА.
Отъ лица лжи.
Падите смертны предо мною;
Великая богиня я,
И не сравняется съ иною,
Богини участью моя!
Я ложь: вы скажете безспорно,
Колико стало мнѣ покорно,
Мущинъ, рабятъ, дѣвицъ и бабъ:
Они мнѣ почести сугубятъ:
Одни меня скоты не любятъ,
А въ людяхъ рѣдкой мнѣ не рабъ.
Мои не притупленны ноги,
Не посклизнутъ отъ сильныхъ лицъ:
Вхожу въ господскія чертоги,
Для соплетенья небылицъ.
Не зрю себѣ въ иочтеньи мѣры;
И дамы чтутъ и кавалеры,
Дворяня и бояря чтутъ.
Въ величіи своей я славы,
Преобращаю всѣ уставы,
И прибыленъ судьямъ мой судъ.
Когда бъ мои прешли законы,
Перемѣнился бы и свѣтъ.
Нагая правда безъ препоны,
Напастей множество введетъ:
Повергутся во узы страсти,
Безъ коихъ въ жизни нѣтъ и сласти;
Свобода не желаетъ правъ:
Отдастся умъ свободный въ узы:
Гнушаются неволи музы:
Томитъ она веселый нравъ.
Хочу вселенною владѣти,
И къ пользѣ мира вознестись.
Обманъ и лѣсть, мои то дѣти:
А ими я могу спастись:
Они въ гонѣньи мнѣ отрада.
О вы мои любезны чады,
Храните васъ родившу мать.!
Проворство ваше мнѣ извѣстно,,
Такъ имя вы мое всемѣстно,
Стремитесь выше воздымать.
Взирайте вы на тмы догадокъ
Къ установленью славныхъ дѣлъ:
Во школы я ввела порядокъ,
И каждому кладу предѣлъ:
Солгать невѣжамъ не способно,
Стихи писати имъ удобно,
А лгать учиться надлежитъ:
Они парнасскимъ духомъ дышутъ,
На знаютъ азбуки и пишутъ,
Хоть муза ихъ свиньей визжитъ.
Мои питомцы начинаютъ,
Слова чужія повторять,
И то одно съ начала знаютъ,
Какъ плевелы другихъ вперять.
Но солнца то едины тѣни:
Даются мудрости степени:
Воръ мудръ и лихъ, машейникъ крутъ,
Разбойникъ то жъ, но ихъ онъ бодѣ;
Такъ каждый чтимъ въ какой онъ долѣ,
Хотя изъ нихъ и каждый плутъ.
Тебя любезный сынъ ласкаютъ,
Хотя ты ходишь и тайкомъ:
По всѣмъ тебя мѣстамъ таскаютъ,
Хотя тащатъ и цѣликомъ.
Глупцовъ волочишь ты какъ свинокъ:
Тебѣ подвластенъ всякой ^рынокъ,
Скупыя, моты, игроки:
Подьячія къ тебѣ не лихи,
Тебѣ подвластны щеголихи,
И молодцы и старики.
Убожество вездѣ явится,
Коль выгнать захотятъ тебя:
Комерція остановится,
И откупъ погубитъ себя:
Везъ иримѣси пить станутъ водку:
А водка перехватитъ глотку:
Гнилой товаръ ни сойдетъ съ рукъ:
Нещастныя наступятъ годы,
И многи въ тѣ дни воеводы,
Возьмутъ суму и брссятъ крюкъ.
А ты о дочь моя прекрасна,
Кокетствуя и день и ночь;
Кокетствуй завсегда безстрасна,
И будь меня достойна дочь:
Не здѣлай мнѣ стыда прорухой!
Старуху не зови старухой,
Дурную не зови дурной,
Безумца не зови безумнымъ,
Ни пьянова урода шумнымъ
Не разглашайея ты со мной.!
Не тронь чужой безъ нужды чести,
А въ нуждѣ не щади ни чьей,
И превращай ты правды вѣсти:
Хвали безмозглыхъ риѳмачей!
По модѣ, нынѣ не вѣщаютъ,
Того что въ сердцѣ ощущаютъ,
И подслащаютъ горькой ядъ.
чаеть больша свѣта пустомѣля:
День каждый перьвое апрѣля:
День каждый нынѣ маскарадъ.
Ступайте, славу находите,
Мужайтеся въ трудѣ всегда;
Лишъ близко вы не подходите,
Къ минервѣ Росской никогда!
хоть истинна и старомодна,
Хотя нага; но ей угодна:
А я и вы противны ей.
Безплодно тамо я устала;
Но мать и сына воспитала,
Угрозой области моей.
Конецъ VII Части.