И. И. Дмитриев. Басни

По изд.: И. И. Дмитриев. Сочинения — М.: Правда, 1986
Дополнения по: Дмитриев И. И. Стихотворения: К лире — М.: Сов. Россия, 1987

  • Червонец и полушка
  • Истукан дружбы
  • Надежда и страх
  • Пчела, Шмель и я
  • Быль
  • Пустынник и Фортуна
  • Чижик и Зяблица
  • Жаворонок с детьми и Земледелец
  • Два голубя
  • Истукан и Лиса
  • Старик и трое молодых
  • Заяц и Перепелиха
  • Два друга
  • Дуб и Трость
  • Орел, Кит, Уж и Устрица
  • Ласточка и птички
  • Шарлатан
  • Кокетка и Пчела
  • Желания
  • Совесть
  • Магнит и Железо ("Природу одолеть превыше наших сил...")
  • Петух, Кот и Мышонок
  • Царь и два Пастуха
  • Летучая рыба
  • Каретные лошади.
  • Змея и Пиявица
  • Мышь, удалившаяся от света
  • Осел, Обезьяна и Крот
  • Дряхлая старость
  • Придворный и Протей
  • Молитвы
  • Нищий и Собака
  • Книга "Разум"
  • Ружье и Заяц
  • Башмак, мерка равенства
  • Мудрец и Поселянин
  • Муха.
  • Лиса-проповедник.
  • Осел и Кабан
  • Слепец и расслабленный
  • Отец с сыном
  • Дон-Кишот.
  • Человек и Конь.
  • Пчела и Муха
  • Горесть и скука
  • Три Льва
  • Воробей и Зяблица
  • Месяц
  • Две Лисы
  • Суп из костей
  • Два Веера
  • Амур, Гимен и Смерть
  • Человек и Эхо
  • Часовая стрелка
  • Лев и Комар
  • Кот, Ласточка и Кролик
  • Лебедь и Гагары
  • Орел и Змея
  • Смерть и Умирающий
  • Слон и Мышь
  • Бык и Корова
  • Верблюд и Носорог
  • Рысь и Крот
  • Сверчки
  • Орел и Каплун
  • История
  • Бобр, Кабан и Горностай
  • Слепец, собака его и Школьник

 

ЧЕРВОНЕЦ И ПОЛУШКА

Не ведаю, какой судьбой
   Червонец золотой
С Полушкою на мостовой
   Столкнулся.
Металл сиятельный раздулся,
Суровый на свою соседку бросил взор
          И так с ней начал разговор:
"Как ты отважилась со скаредною рожей
          Казать себя моим очам?
Ты вещь презренная от князей и вельможей!
Ты, коей суждено валяться по сумам!
Ужель ты равной быть со мною возмечтала?"
- "Никак, - с покорностью Полушка отвечала, -
Я пред тобой мала, однако не тужу;
Я столько ж, как и ты, на свете сем служу.
          Я рубищем покрыту нищу
И дряхлой старостью поверженну во прах
Даю, хоть грубую, ему потребну пищу
И прохлаждаю жар в запекшихся устах;
Лишенна помощи младенца я питаю
И жребий страждущих в темнице облегчаю,
Причиною ж убийств, коварств, измен и зла
             Вовек я не была.
Я более горжусь служить всегда убогим,
Вдовицам, сиротам и воинам безногим,
Чем быть погребену во мраке сундуков
И умножать собой казну ростовщиков,
Заводчиков, скупяг и знатных шалунов,
А ты"... Прохожий, их вдали еще увидя,
             Тотчас к ним подлетел;
Приметя же их спор и споров ненавидя,
         Он положил ему предел,
         А попросту он их развел,
Отдав одну вдове, идущей с сиротою,
Другого подаря торгующей красою.

<1789>


ИСТУКАН ДРУЖБЫ

"Сколь счастлив тот, кто Дружбу знает!
Ах, можно ль с ней сравнить Любовь!
Та, я слыхала, нас терзает,
Тревожит сердце, дух и кровь;
А ты, о Дружба, утешаешь
И, как румяная заря,
Сердца в нас греешь, не сжигаешь,
Счастливыми навек творя".
Вчера так Лиза рассуждала
(Ей отроду пятнадцать лет),
Она сама еще не знала,
Что есть ли сердце в ней иль нет.
Пленясь прекрасною мечтою,
Желает всякий час иметь
Подобье Дружбы пред собою,
Чтоб больше к ней благоговеть.
"Сколь буду, говорит, я рада,
Имея образ, Дружба, твой!
В уединенном месте сада
Поставлен храмик будет мной,
А в храмике твой зрак священной;
Я - жрицей бы его была".
По сем с душою восхищенной
Невинность к резчику пошла.
Резчик ее представил взору
Богини точный истукан
Без прелестей и без убору,
Вид скромной и простой ей дан.
"Что вижу? -  Лизонька вскричала. -
И тени прелестей тут нет,
С какими в сердце начертала
Любезной Дружбы я портрет!
Постой... я зрю дитя прекрасно,
Ах, это Дружество и есть!
Вот бог, которым сердце страстно!"
Потом, спеша его унесть,
"Нашла! нашла!" - она твердила.
Вотще художник ей гласил:
"Ведь ты Любовь, Любовь купила!"
Зефир сих слов не доносил.

<1791>


НАДЕЖДА И СТРАХ

Хотя Надежда ввек
Со Страхом не дружилась,
Но час такой притек,
Что мысль одна родилась,
Как в той, так и в другом,
Какая ж мысль смешная:
   Оставить свой небесный дом
   И на землю идти пешком,
   Узнать - кого?.. людей желая.
Но боги ведь не мы, кому их осуждать!
      Мы должны рассуждать,
Умно ли делаем, согласно ли с законом,
Не нужно ль наперед зайти к кому с поклоном?
А им кого просить? Все перед ними прах.
   Итак, Надежда захотела
      И тотчас полетела;
      Пополз за ней и Страх.
   Чего не делает охота!
Они уж на земле. Для первыя ворота
      Везде отворены;
   Все с радостью ее встречают
         И величают,
      Как будто им даны
      Майорские чины.
Напротив же того, ее сопутник бродит
И, бедненький, нигде квартиры не находит.
"Постой же! - Страх сказал. - Так, людям я назло,
   Нарочно к тем ворвуся силой,
Которым больше мой не нравен вид унылой".
      Сказал и сделал так.
   Читатель, если не дурак,
   То, верно, следствий ждет чудесных
   Прихода сих гостей небесных,
      И не ошибся он.
Лишь только на землю они спустились,
Вдруг состояния людские пременились:
      Умолк несчастных стон;
Смиренна нищета впервые улыбнулась,
Как будто уже к ней фортуна оглянулась,
А изобилие, утех житейских мать.
      Всечасно стало трепетать.
      Какая же тому причина?
Мне сказывали, та, что случай иль судьбина,
Пускай последняя, Надежду привела
К искусну химику в убогую лачугу,
А спутника ее ко Плутусову другу
И дом заводчика в постой ему дала.

<1791>


ПЧЕЛА, ШМЕЛЬ И Я

Шмель, рояся в навозе,
О хитрой говорил Пчеле,
Сидевшей вдалеке на розе!
"За что она в такой хвале,
В такой чести у всех и моде?
А я пыхчу, пыхчу, и пот свой лью,
И также людям мед даю,
А все как будто нуль в природе,
Никем не знаемый досель".
- "И мне такая ж участь, Шмель! -
Сказал ему я, воздыхая. -
Лет десять как судьба лихая
Вложила страсть в меня к стихам.
Я, лучшим следуя певцам,
Пишу, пишу, тружусь, потею
И рифмы, точно их кладу,
А все в чтецах не богатею
И к славе тропки не найду!"

<1792>


БЫЛЬ

Чума и смерть вошли в великолепный град,
Вошли - и в тот же миг другой Эдемский сад,
Где с нимфами вчера бог Пафоса резвился,
В глубокий, смрадный гроб, в кладбище превратился.
Ужасно зрелище! Везде, со всех сторон
Печально пение, плач, страх, унылый звон;
Иль умирающа встречаешь, или мертва,
Младенец и старик - все алчной смерти жертва!
Там дева, юношей пленявшая красой,
Бледнеет и падет под лютою косой;
Там век дожившая вздох томный испускает,
И вздоху оному никто не отвечает;
Никто!.. полмертвая средь стен лежит пустых,
Где только воет ветр, и мыслит о своих
Сынах и правнуках, чумою умерщвленных.
В один из оных дней, вовеки незабвенных,
Приходит в хижинку благочестивый муж,
Друг унывающих, смиренный пастырь душ,
Приходит - и в углу приюты ветхой, бедной,
При свете пасмурном луны печальной, бледной,
Зрит старца, на гнилых простертого досках,
Зрит черно рубище, истлевше в головах,
Кувшин, топор, пилу, над дверию висящу,
И боле ничего... Едва-едва дышащу,
Он старцу тако рек: "Готовься, сыне мой,
Прияти по трудах и бедствиях покой;
Готовься ты юдоль плачевную оставить,
В которой с нуждою мог жизнь свою пробавить,
Где столько горестей, забот, печали, слез
В теченье дней твоих ты, верно, перенес".
- "Ах нет! - ответствовал больной дрожащим гласом. -
Я тяжко б согрешил теперь пред смертным часом,
Сказав, что плохо мне и горько было жить.
Меня небесный царь не допускал тужить.
Доколе мочь была, всяк день я был доволен,
Здоров, пригрет и сыт и над собою волен,
Кормилицы мои - топор был и пила...
А куплена трудом и корочка мила!"
Исполнен пастырь душ приятна изумленья
Вещает наконец: "И ты без сожаленья
Сей оставляешь мир?" Болящий отвечал:
"Хоть белый свет и мил, но я уж истощал
И боле не смогу достать работой хлеба,
Так лучше умереть!" Он рек - и ангел с неба,
Спустяся в хижину, смежил ему глаза...
И канула на труп сердечная слеза.

<1792>


ПУСТЫННИК И ФОРТУНА

     Какой-то добрый человек,
     Не чувствуя к чинам охоты,
     Не зная страха, ни заботы,
     Без скуки провождал свой век
              С Плутархом, с лирой
              И Пленирой,
Не знаю точно где, а только не у нас.
Однажды под вечер, как солнца луч погас
И мать качать дитя уже переставала,
Нечаянно к нему Фортуна в дом попала
          И в двери ну стучать!
     "Кто там?" - Пустынник окликает.
     "Я! Я!" - "Да кто, могу ли знать?"
- "Я! та, которая тебе повелевает
Скорее отпереть". - "Пустое!" - он сказал
 И замолчал.
"От_о_прешь ли? - еще Фортуна закричала. -
Я ввек ни от кого отказа не слыхала;
Пусти Фортуну ты со свитою к себе,
     С Богатством, Знатью и Чинами...
     Теперь известна ль я тебе?"
     - "По слуху... но куда мне с вами?
         Поди в другой ты дом,
А мне не поместить, ей-ей! такой содом".
- "Невежа! да пусти меня хоть с половиной,
Хоть с третью, слышишь ли?.. Ах! сжалься над судьбиной
Великолепия... оно уж чуть дышит,
Над гордой Знатностью, которая дрожит
     И, стоя у порога, мерзнет;
Тронись хоть Славою, мой миленький дружок!
     Еще минута, все исчезнет!..
Упрямый, дай хотя Желанью уголок!"
- "Да отвяжися ты, лихая пустомеля! -
Пустынник ей сказал. - Ну, право, не могу.
     Смотри: одна и есть постеля,
И ту я для себя с Пленирой берегу".

<1792>


ЧИЖИК И ЗЯБЛИЦА

Чиж свил себе гнездо и, сидя в нем, поет:
     "Ах! скоро ль солнышко взойдет
     И с домиком меня застанет?
     Ах! скоро ли оно проглянет?
Но вот уж и взошло! как тихо и красно!
Какая в воздухе, в дыханье, в жизни сладость!
Ах! я такого дня не видывал давно".
Но без товарища и радость нам не в радость:
Желаешь для себя, а ищешь разделить!
"Любезна Зяблица! - кричит мой Чиж соседке,
     Смиренно прикорнувшей к ветке. -
Что ты задумалась? давай-ка день хвалить!
Смотри, как солнышко..." - Но солнце вдруг сокрылось,
И небо тучами отвсюду обложилось;
Все птицы спрятались, кто в гнезды, кто в реку,
Лишь галки стаями гуляют по песку
     И криком бурю вызывают;
Да ласточки еще над озером летают;
Бык, шею вытянув, под плугом заревел;
А конь, поднявши хвост и разметавши гриву,
     Ржет, пышет и летит чрез ниву.
И вдруг ужасный вихрь со свистом восшумел.
Со треском грянул гром, ударил дождь со градом,
     И пали пастухи со стадом.
Потом прошла гроза, и солнце расцвело,
     Все стало ярче и светлее,
Цветы душистее, деревья зеленее -
Лишь домик у Чижа куда-то занесло.
О, бедненький мой Чиж! Он, мокрыми крылами
Насилу шевеля, к соседушке летит
     И ей со вздохом и слезами,
     Носок повеся, говорит:
"Ах! всяк своей бедой ума себе прикупит:
Впредь утро похвалю, как вечер уж наступит".

1793


ЖАВОРОНОК С ДЕТЬМИ И ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ

Пословица у нас: _на ближних уповай,
А сам ты не плошай_!
И правда; вот пример. В прекрасные дни года,
В которые цветет и нежится природа,
Когда все любится, медведь в лесу густом,
Киты на дне морском,
А жаворонки в поле,
Не ведаю того, по воле иль неволе,
Но самочка одна
Из племя жавронков летала да гуляла!
И о влиянии весны не помышляла,
А уж давно весна!
Сдалася наконец природе и она,
И матерью еще назваться захотела:
      У птичек много ли затей?
Свила во ржи гнездо, снесла яичек, села
И вывела детей.
Рожь выросла, созрела,
А птенчики еще не в силах ни порхать,
Ни корма доставать:
Все матушка ищи. - "Ну, детушки, прощайте!
      Я за припасом полечу, -
Сказала им она, - а вы здесь примечайте,
Не соберутся ль жать, и тотчас голос дайте;
Так я другое вам пристанище сыщу".
Она лишь из гнезда, пришел хозяин в поле
И сыну говорит: "Ведь рожь и жать пора,
Смотри, как матера!
      Ступай же ты, не медля боле,
И попроси друзей на помощь к нам прийти".
"Ах, матушка! лети, скорее к нам лети!" -
      Малютки в страхе запищали.
"Что, что вам сделалось?" - "Ахти мы все пропали;
      Хозяин был, он хочет жать,
Уж сыну и друзей велел на помочь звать". -
- "А боле ничего? - ответствовала мать. -
Так не к чему спешить: _день ночи мудренее_;
Вот, детушки, вам корм; покушайте скорее,
Да ляжем с богом спать!" Они того, сего
     Клевнули,
Прижались под крыло к родимой и уснули.
Уж день, а из друзей нет в поле никого.
Пичужечка опять пустилась за припасом;
А селянин на рожь,
И мыслит: на родню сторонний не похож!
     "Поди-ка, сын мой, добрым часом
Ты к дяде своему да свату поклонись".
     Малютки пуще взволновались
И матери вослед все в голос раскричались:
"Ах! милая, скорей, родима, воротись!
Уж за родней пошли". - "Молчите, не пугайтесь!
Ответствовала мать, - и с богом оставайтесь".
Еще проходит день; хозяин в третий раз
Приходит во поле. "Изрядно учат нас, -
Он сыну говорит, - и дельно! впредь не станем
С надеждою зевать, а поскорей вспомянем,
Что всякий сам себе вернейший друг и брат;
Ступай же ты назад
     И матери скажи с сестрами,
     Чтоб на поле пришли с серпами".
А птичка, слыша то, сказала детям так:
"Ну, детки, вот теперь к походу верный знак!"
И дети в тот же миг скорей, скорей сбираться,
     Расправя крылья, в первый раз
За маткой кое-как вверх, вверх приподниматься,
И скрылися из глаз.

<1793>


ДВА ГОЛУБЯ

     Два Голубя друзьями были,
          Издавна вместе жили,
          И кушали, и пили.
Соскучился один все видеть то ж да то ж;
Задумал погулять и другу в том открылся.
     Тому весть эта острый нож;
          Он вздрогнул, прослезился
          И к другу возопил:
"Помилуй, братец, чем меня ты поразил?
Легко ль в разлуке быть?.. Тебе легко, жестокой!
Я знаю: ах! а мне... я, с горести глубокой,
И дня не проживу... к тому же рассуди,
Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться?
Хоть до зефиров ты, голубчик, погоди!
К чему спешить? Еще успеем мы расстаться!
     Теперь лишь Ворон прокричал,
И без сомнения - страшуся я безмерно! -
Какой-нибудь из птиц напасть он предвещал,
А сердце в горести и пуще имоверно!
     Когда расстанусь я с тобой,
То будет каждый день мне угрожать бедой:
То ястребом лихим, то лютыми стрелками,
     То коршунами, то силками -
Все злое сердце мне на память приведет.
Ахти мне! - я скажу, вздохнувши, - дождь идет!
Здоров ли то мой друг? не терпит ли он холод?
          Не чувствует ли голод?
И мало ли чего не вздумаю тогда!"
Безумцам умна речь - как в ручейке вода:
     Журчит и мимо протекает,
     Затейник слушает, вздыхает,
     А все-таки лететь желает.
"Нет, братец, так и быть! - сказал он. - Полечу!
Но верь, что я тебя крушить не захочу;
Не плачь; пройдет дни три, и буду я с тобою
               Клевать
          И ворковать
     Опять под кровлею одною;
Начну рассказывать тебе по вечерам -
Ведь все одно да то ж приговорится нам, -
Что видел я, где был, где хорошо, где худо;
Скажу: я там-то был, такое видел чудо,
     А там случилось то со мной,
          И ты, дружочек мой,
Наслушаясь меня, так сведущ будешь к лету,
Как будто бы и сам гулял по белу свету.
          Прости ж!" - При сих словах
     Наместо всех _увы_! и _ах_!
     Друзья взглянулись, поклевались,
          Вздохнули и расстались.
     Один, носок повеся, сел;
Другой вспорхнул, взвился, летит, летит стрелою,
И, верно б, сгоряча в край света залетел;
     Но вдруг покрылось небо мглою,
     И прямо страннику в глаза
Из тучи ливный дождь, град, вихрь, сказать вам словом
Со всею свитою, как водится, гроза!
При случае таком, опасном, хоть не новом,
Голубчик поскорей садится на сучок
И рад еще тому, что только лишь измок.
Гроза утихнула, Голубчик обсушился
          И в путь опять пустился.
     Летит и видит с высока
Рассыпано пшено, а возле - Голубка;
         Садится, и в минуту
Запутался в сети; но сеть была худа,
Так он против нее носком вооружился;
То им, то ножкою тянув, тянув, пробился
         Из сети без вреда,
С утратой перьев лишь. Но это ли беда?
         К усугубленью страха
Явился вдруг Сок_о_л и, со всего размаха,
         Напал на бедняка,
Который, как злодей, опутан кандалами,
Тащил с собой снурок с обрывками силка.
Но, к счастью, тут Орел с широкими крылами
Для встречи Сокола спустился с облаков;
И так, благодаря стечению воров,
Наш путник Соколу в добычу не достался,
Однако все еще с бедой не развязался:
В испуге потеряв и ум и зоркость глаз,
     Задел за кровлю он как раз
И вывихнул крыло; потом в него мальчишка -
Знать, голубиный был и в том еще умишка -
     Для шутки камешек лукнул
И так его зашиб, что чуть он отдохнул;
Потом... потом, прокляв себя, судьбу, дорогу,
Решился бресть назад, полмертвый, полхромой;
И прибыл наконец калекою домой,
Таща свое крыло и волочивши ногу.

О вы, которых бог любви соединил!
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?
Любовь, поверьте мне, все заменит для вас.
Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах!.. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
          И полно мне любить?

<1795>


ИСТУКАН И ЛИСА

           Осел, как скот простой,
      Глядит на Истукан пустой
           И лижет позолоту;
А хитрая Лиса, взглянувши на работу
           Прилежно раза два,
Пошла и говорит: "Прекрасна голова,
Да жаль, что мозгу нет!" - Безмозглые вельможи
Не правда ли, что вы с сим Истуканом схожи?

<1795>


СТАРИК И ТРОЕ МОЛОДЫХ

Старик, лет в семьдесят, рыл яму и кряхтел.
Добро бы строить, нет! садить еще хотел!
А трое молодцов, зевая на работу,
Смеялися над ним. "Какую же охоту
    На старости бог дал!" -
    Один из них сказал.
Другой прибавил: "Что ж? еще не опоздал!
Ковчег и большего терпенья стоил Ною".
- "Смешон ты, дедушка, с надеждою пустою! -
          Примолвил третий Старику. -
Довольно, кажется, ты пожил на веку;
    Когда ж тебе дождаться
Под тению твоей рябинки прохлаждаться?
Ровесникам твоим и настоящий час
        Неверен;
А _завтрем_ льстить себя оставь уже ты нас".
Совет довольно здрав, довольно и умерен
          Для мудреца в шестнадцать лет!
"Поверьте мне, друзья, - Старик сказал в ответ,
          Что _завтре_ ни мое, ни ваше;
          Что парка бледная равно
          Взирает на теченье наше.
От провидения нам ведать не дано,
          Кому из нас оно судило
Последнему взглянуть на ясное светило!
Не можете и вы надежны быть, как я,
Ниже на миг один... Работа же моя
          Не мне, так детям пригодится;
Чувствительна душа и вчуже веселится.
Итак, вы видите, что мной уж собран плод,
Которым я могу теперь же наслаждаться
          И _завтре_, может статься,
И далее... как знать - быть может, что и год.
Ах! может быть и то, что ваш безумец хилый'
Застанет месяца восход
Над вашей, розами усыпанной... могилой!"
Старик предчувствовал: один, прельстясь песком"
Конечно, золотым, - уснул на дне морском;
Другой под миртами исчез в цветущи лета;
А третий - дворянин, за честь к отмщенью скор,
Войдя с приятелем в театре в легкий спор,
За креслы, помнится... убит из пистолета.

<1795>


ЗАЯЦ И ПЕРЕПЕЛИХА

Как над несчастливым, мне кажется, шутить?
Ей-богу, я и сам готов с ним слезы лить;
И кто из нас, друзья, уверен в том сердечно,
  Что счастлив будет вечно?
Послушайте! Я вам пример на то скажу.
С Перепелихою жил Заяц чрез межу;
         Она и он во всем довольны;
         Места владенья их привольны:
Лесисты, хлебные, воды не занимать,
И, словом, есть уж где побегать, попорхать,
         Но льзя ли будуще узнать?
Вдруг лаянье вдали собачье раздалося,
И сердце кровию у Зайца облилося.
Вскочил - и ну бежать, прощай, любезный бор!
Охотники кричат: "Ату! ату! обзор!"
         А дерзкая Перепелиха
         Лепечет: "Я ведь не трусиха,
         Давай за ними полечу
         И ссоре их похохочу.
Ай, Заяц! ай, сосед! какие ж прытки ноги!
Ахти! уж и пристал! Сверни! сверни с дороги!
Куда ты мечешься? Сюда, сюда, косой!
         Ну... поминай, как звали!
         А хвастался передо мной.
Меня бы ни орел, ни ястреб не догнали,
Увидели б, как я черкнула... ай! ай! ай!"
И в когти к соколу попалась невзначай.

<1795>


ДВА ДРУГА

Давно уже, давно два друга где-то жили,
Одну имели мысль, одно они любили
               И каждый час
         Друг с друга не спускали глаз;
Все вместе; только ночь одна их разводила;
Но нет, и в ночь душа с душою говорила.
Однажды одному приснился страшный сон;
               Он вмиг из дому вон,
         Бежит встревоженный ко другу
               И будит. Тот вскочил.
         "Какую требуешь услугу? -
               Смутясь, он говорил. -
Так рано никогда мой друг не пробуждался!
Что значит твой приход? Иль в карты проигрался?
Вот вся моя казна! Иль кем ты огорчен?
Вот шпага! Я бегу - умру иль ты отмщен!"
- "Нет, нет, благодарю; ни это, ни другое, -
Друг нежный отвечал, - останься ты в покое:
         Проклятый сон всему виной!
Мне снилось на заре, что друг печален мой,
         И я... я столько тем смутился,
              Что тотчас пробудился
И прибежал к тебе, чтоб успокоить дух".
Какой бесценный дар - прямой, сердечный друг!
Он всякие к твоей услуге ищет средства:
Отгадывает грусть, предупреждает бедства;
Его безделка, сон, ничто приводит в страх,
Друг в сердце, друг в уме - и он же на устах!

<1795>


ДУБ И ТРОСТЬ

Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры:
"Жалею, - Дуб сказал, склони к ней важны взоры, -
Жалею, Тросточка, об участи твоей!
Я чаю, для тебя тяжел и воробей;
Легчайший ветерок, едва струящий воду,
Ужасен для тебя, как буря в непогоду,
    И гнет тебя к земли,
Тогда как я - высок, осанист и вдали
Не только Фебовы лучи пересекаю,
Но даже бурный вихрь и громы презираю;
Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон;
Все для меня Зефир, тебе ж все Аквилон.
Блаженна б ты была, когда б росла со мною:
          Под тению моей густою
Ты б не страшилась бурь; но рок тебе судил
          Расти, наместо злачна дола,
На топких берегах владычества Эола,
По чести, и в меня твой жребий грусть вселил".
- "Ты очень жалостлив, - Трость Дубу отвечала;
Но, право, о себе еще я не вздыхала,
          Да не о чем и воздыхать:
Мне ветры менее, чем для тебя, опасны.
          Хотя порывы их ужасны
И не могли тебя досель поколебать,
Но подождем конца". - С сим словом вдруг завыла
От севера гроза и небо помрачила;
Ударил грозный ветр - все рушит и валит,
Летит, кружится лист; Трость гнется - Дуб стоит.
Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи -
И тот, на коего с трудом взирали очи,
Кто ада и небес едва не досягал, -
 Упал!

<1795>


ОРЕЛ, КИТ, УЖ И УСТРИЦА

        Орел парил под облаками,
Кит волны рассекал, а Уж полз по земли;
        И все, что редкость между нами,
        О том и думать не могли,
Чтоб позавидовать чужой на свете доле.
Однако говорить и мыслить в нашей воле,
И Устрица моя нимало не винна,
        Что, глядя на того, другого,
        Восстала на судьбу она.
"Возможно ль! - думает, - неужель никакого
Таланта не дано лишь только мне одной?
Дай полечу и я!.. Нет, это дар не мой;
        Дай поплыву!" - Все _и_дет хило.
        "Хоть поползем". - Не тут-то было!
А что и этого досаднее сто раз:
           Подкрался водолаз,
        Который, видно, что подслушал,
Схватил ее, да в рот, и на здоровье скушал.

           Вот так-то весь наш век
        В пустых желаньях погибает,
           И редкий человек
        Доволен участью бывает.
"Изрядно, но... авось и лучшее найду!"
        А смотришь: и нашел беду!

<1795>


ЛАСТОЧКА И ПТИЧКИ

Летунья Ласточка и там и сям бывала,
        Про многое слыхала,
        И многое видала,
        А потому она
        И боле многих знала.
           Пришла весна,
И стали сеять лен. "Не по сердцу мне это! -
     Пичужечкам она твердит. -
Сама я не боюсь, но вас жаль; придет лето,
И это семя вам напасти породит;
     Произведет силки и сетки,
        И будет вам виной
     Иль смерти, иль неволи злой;
     Страшитесь вертела и клетки!
Но ум поправит все, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте все семя".
- "Пустое! - рассмеясь, вскричало мелко племя. -
Как будто нам в полях другого корма нет!"
     Чрез сколько дней потом, не знаю,
     Лен вышел, начал зеленеть,
     А птичка ту же песню петь.
"Эй, худу быть! еще вам, птички, предвещаю:
       Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! или вам придет дождаться лиха!"
     - "Молчи, зловещая вралиха! -
        Вскричали птички ей. -
Ты думаешь, легко выщипывать все поле!"
     Еще прошло десяток дней,
     А может, и гораздо боле,
        Лен вырос и созрел.
     "Ну, птички, вот уж лен поспел;
     Как хочете меня зовите, -
Сказала Ласточка, - а я в последний раз
     Еще пришла наставить вас:
        Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
     А после с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
        И сетью накрывать;
     Избавиться такого бедства
        Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
     Для вас ведь море край земли;
     Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнездышко, да в нем не шевелиться",
     - "Пошла, пошла! других стращай
               Своим ты вздором! -
     Вскричали пташечки ей хором. -
     А нам гулять ты не мешай".
И так они в полях летали да летали,
        Да в клетку и попали.
Всяк только своему рассудку вслед идет;
А верует беде не прежде, как придет.

<1797>


ШАРЛАТАН

Однажды Шарлатан во весь горланил рот:
          "Ступай ко мне, народ!
Смотри и покупай: вот порошок чудесный!
          Он ум дает глупцам,
Невеждам - знание, красоток - старикам,
Старухам - прелести, достоинства - плутам,
          Невинность - преступленью;
     Вот первый способ к полученью
Всех благ, какие нас удобны только льстить
     Поверьте, говорю неложно,
     Чрез этот порошок возможно
На свете все достать, все знать и все творить;
Глядите!" - И народ стекается толпами.
     Ведь любопытство не порок!
Бегу и я... но что ж открылось перед нами?
     В бумажке - золотой песок.

<1797>


КОКЕТКА И ПЧЕЛА

          Прелестная Лизета
     Лишь только что успела встать
С постели роскоши, дойти до туалета
     И дружеский совет начать
     С поверенным всех чувств, желаний,
     Отрад, веселья и страданий,
С уборным зеркалом, - вдруг страшная Пчела
     Вокруг Лизеты зажужжала!
          Лизета обмерла,
          Вскочила, закричала:
     "Ах, ах! мисс Женни, поскорей!
Параша, Дунюшка!" - Весь дом сбежался к ней;
Но поздно! ни любовь, ни дружество, ни злато -
Ничто не отвратит неумолимый рок!
          Чудовище крылато
Успело уже сесть на розовый роток,
     И Лиза в обморок упала.
"Не дам торжествовать тебе над госпожой!" -
Вскричала Дунюшка и смелою рукой
     В минуту Пчелку поймала;
А пленница в слезах, в отчаяньи жужжала:
"Клянуся Флорою! хотела ли я зла?
Я аленький роток за розу приняла".
Столь жалостная речь Лизету воскресила.
"Дуняша! - говорит Лизета. - Жаль Пчелы;
Пусти, ее; она почти не уязвила".

Как сильно действует и крошечка хвалы!

<1797>


ЖЕЛАНИЯ

      Сердися Лафонтен иль нет,
      А я с ним не могу расстаться.
Что делать? Виноват, свое на ум нейдет,
      Так за чужое приниматься.
Слыхали ль вы когда от нянек об духах,
Которых запросто зовем мы домовыми?
Как не слыхать! детей всегда стращают ими;
         Они во всех странах
Живут между людей, неся различны службы, -
     Без всякой платы, лишь из дружбы;
Кто правит кухнею, кто холит лошадей;
         Иные берегут людей
      От злого глаза и уроков,
      И все имеют дар пророков.
         Один из тех духов
      Был в Индии у мещанина
         Хранителем его садов;
      Он госпожу и господина
      Любил не меньше, чем родных;
         Всегда, бывало, их
      Своим усердьем утешает
      И в упражненьи всякий час:
То мирточки садит, то лучший ананас
      К столу хозяев выбирает.
      Хозяям клад был гость такой!
      Но доброе всегда непрочно;
         Не знаю точно,
      Что было этому виной -
Политика или товарищей коварство, -
Вдруг от начальника приказ ему лихой
      Лететь в другое государство;
         Куда ж? сказать ли вам,
      Сердца чувствительны и нежны?
      Из мест, где счета нет цветам,
Из вечного тепла - в сугробы, в горы снежны,
На край Норвегии! Вдруг из индейца будь
Лапландец! Так и быть, слезами не поправить,
      А только лишь надсадишь грудь.
"Прощайте, господа! Мне должно вас оставить! -
Со вздохом добрый дух хозяйвам говорил. -
         Я здесь уж отслужил;
Наш князь указ наслал, предписывает строго
Лететь на север мне. Хоть грустно, но лететь!
Недолго, милые, уже на вас глядеть:
         С неделю, месяц много.
Что мне оставить вам за вашу хлеб и соль,
         В знак моего признанья?
Скажите: я могу исполнить три желанья".
Известен человек: просить чего? -  изволь,
         Сейчас готовы крылья.
      "Ах! изобилья, изобилья!" -
      Вскричали в голос муж с женой.
      И изобилие рекой
         На дом их полилося:
В шкатулы золотом, в амбары их пшеном,
         А в выходы вином;
Верблюдов табуны, - откуда что взялося!
Но сколько ж и забот прибавилося с тем!
      Легко ли усмотреть за всем,
Все счесть, все записать? Минуты нет покоя:
      В день доброхотов угощай,
Тому в час добрый в долг, другому так давай,
      А в ночь дрожи и жди разбоя.
"Нет, Дух! - они кричат, - возьми свой дар назад;
С богатством не житье, а вживе сущий ад!
Приди, спокойствия подруга неизменна,
         Наставница людей,
         Посредственность бесценна!
Приди и возврати нам счастье прежних дней!.."
Она пришла, и два желания свершились,
         Осталось третье объявить:
Подумали они и наконец решились
         Благоразумия просить,
         Которое во всяко время
         Нигде и никому не в бремя.

<1797>


                СОВЕСТЬ

Не тигр, а человек - и сын убил... отца!
Убил, но никому не ведомо то было;
   Однако ж сердце в нем уныло,
      Завянул цвет лица,
Стал робок, одичал и Наконец сокрылся
      В дремучие леса.
Однажды между тем как он бродил, томился,
      Попалося ему в глаза
Воробышков гнездо; он подобрал каменья
      И начал в них лукать.
Прохожий, видя то и выйдя из терпенья,
Кричит ему: "Почто невинных убивать?" -
"Как! - он ответствует, - легка ли небылица?
Проклятые кричат, что я отцеубийца!"
Прохожий на него бросает строгий взор;
   Он весь трясется и бледнеет;
Злодейство на челе час от часу яснеет;
Винится, и вкусил со смертию позор.

О совесть! добрых душ последняя подруга!
   Где уголок земного круга,
   Куда бы не проник твой глас?
Неумолимая! везде найдешь ты нас.

<1798>


            МАГНИТ И ЖЕЛЕЗО

Природу одолеть превыше наших сил:
Смиримся же пред ней, не умствуя нимало.
"Зачем ты льнешь?" - Магнит Железу говорил.
"Зачем влечешь меня?" - Железо отвечало.
Прелестный, милый пол! чем кончу я рассказ,
          Легко ты отгадаешь;
Подобно так и ты без умысла прельщаешь;
Подобно так и мы невольно любим вас.

<1800>


ПЕТУХ, КОТ И МЫШОНОК

О, дети, дети! как опасны ваши лета!
      Мышонок, не видавший света,
Попал было в беду, и вот как он об ней
      Рассказывал в семье своей:
         "Оставя нашу нору
      И перебравшись через гору,
Границу наших стран, пустился я бежать,
         Как молодой мышонок,
      Который хочет показать,
          Что он уж не ребенок.
Вдруг с розмаху на двух животных набежал:
      Какие звери, сам не знал;
Один так смирен, добр, так плавно выступал,
      Так миловиден был собою!
Другой нахал, крикун, теперь лишь будто с бою;
Весь в перьях; у него косматый крюком хвост;
      Над самым лбом дрожит нарост
      Какой-то огненного цвета,
И будто две руки, служащи для полета;
         Он ими так махал
      И так ужасно горло драл,
Что я таки не трус, а подавай бог ноги -
      Скорее от него с дороги.
Как больно! Без него я, верно, бы в другом
      Нашел наставника и друга!
В глазах его была написана услуга;
Как тихо шевелил пушистым он хвостом!
С каким усердием бросал ко мне он взоры,
Смиренны, кроткие, но полные огня!
Шерсть гладкая на нем, почти как у меня;
Головка пестрая, и вдоль спины узоры;
А уши как у нас, и я по ним сужу,
Что у него должна быть симпатия с нами,
      Высокородными мышами".
      - "А я тебе на то скажу, -
      Мышонка мать остановила, -
         Что этот доброхот,
Которого тебя наружность так прельстила,
         Смиренник этот... Кот!
Под видом кротости он враг наш, злой губитель;
Другой же был Петух, миролюбивый житель.
Не только от него не видим мы вреда
         Иль огорченья,
Но сам он пищей нам бывает иногда.
Вперед по виду ты не делай заключенья".

1802


ЦАРЬ И ДВА ПАСТУХА

Какой-то государь, прогуливаясь в поле,
   Раздумался о царской доле.
"Нет хуже нашего, - он мыслил, - ремесла!
Желал бы делать то, а делаешь другое!
Я всей душой хочу, чтоб у меня цвела
Торговля; чтоб народ мой ликовал в покое;
   А принужден вести войну
   Чтоб защищать мою страну.
Я подданных люблю, свидетели в том боги,
А должен прибавлять еще на них налоги;
   Хочу знать правду - все мне лгут,
   Бояра лишь чины берут,
   Народ мой стонет, я страдаю,
Советуюсь, тружусь, никак не успеваю;
Полсвета властелин - не веселюсь ничем!"
Чувствительный монарх подходит между тем
      К пасущейся скотине;
И что же видит он? рассыпанных в долине
   Баранов, тощих до костей,
Овечек без ягнят, ягнят без матерей!
   Все в страхе бегают, кружатся,
А псам и нужды нет: они под тень ложатся;
   Лишь бедный мечется Пастух:
То за бараном в лес во весь он мчится дух,
То бросится к овце, которая отстала,
То за любимым он ягненком побежит,
А между тем уж волк барана в лес тащит;
Он к ним, а здесь овца волчихи жертвой стала.
Отчаянный Пастух рвет волосы, ревет,
   Бьет в грудь себя и смерть зовет.
"Вот точный образ мой, - сказал самовластитель, -
Итак, и смирненьких животных охранитель
Такими ж, как и мы, напастьми окружен,
   И он, как царь, порабощен!
Я чувствую теперь какую-то отраду".
Так думая, вперед он путь свой продолжал,
      Куда? и сам не знал;
И наконец пришел к прекраснейшему стаду.
Какую разницу монарх увидел тут!
Баранам счету нет, от жира чуть идут;
Шерсть на овцах как шелк и тяжестью их клонит;
Ягнятки, кто кого скорее перегонит,
Толпятся к маткиным питательным сосцам;
А Пастушок в свирель под липою играет
И милую свою пастушку воспевает.
   "Несдобровать, овечки, вам! -
Царь мыслит. - Волк любви не чувствует закона,
И Пастуху свирель худая оборона".
А волк и подлинно, откуда ни возьмись,
   Во всю несется рысь;
Но псы, которые то стадо сторожили,
Вскочили, бросились и волка задавили;
Потом один из них ягненочка догнал,
Которой далеко от страха забежал,
И тотчас в кучку всех по-прежнему собрал;
Пастух же все поет, не шевелясь нимало.
Тогда уже в царе терпения не стало.
"Возможно ль? -  он вскричал. - Здесь множество волков,
А ты один... умел сберечь большое стадо!" -
"Царь! - отвечал Пастух, - тут хитрости не надо:
   Я выбрал добрых псов".

1802


ЛЕТУЧАЯ РЫБА

Есть рыбы, говорят, которые летают!
Не бойтесь: я хочу не Плиния читать,
     А только вам сказать,
     Что и у рыб бывают
Такие ж мудрецы и трусы, как у нас;
             Вот и пример для вас.
Одна из рыб таких и день и ночь грустила
     И бабушке своей твердила:
"Ах, бабушка! Куда от злобы мне уйти?
Гонение и смерть повсюду на пути!
Лишь только я летать, орлы клюют носами;
Нырну в глубь моря, там встречаема волками!"
             Старуха ей в ответ:
"Что делать, дитятко! Таков стал ныне свет!
Кому не суждено орлом быть или волком,
Тому один совет, чтоб избежать беды:
Держись всегда своей тропинки тихомолком,
Плывя _близ_ воздуха, летая _близ_ воды".

<1802>


          КАРЕТНЫЕ ЛОШАДИ

     Две лошади везли карету;
     Осел, увидя их, сказал:
"С какою завистью смотрю на пару эту!
Нет дня, чтоб где-нибудь ее я не встречал;
     Всё вместе: видно, очень дружны!"
- "Дурак, дурак! при всей длине своих ушей, -
Сказала вслед ему одна из лошадей, -
Ты только лишь глядишь на признаки наружны;
Диковинка ль всегда в упряжке быть одной,
           А розно жить душой?
Увы! не нам чета живут на нас похоже!"

Вчера мне Хлоин муж шепнул в собраньи то же.

1802


              ЗМЕЯ И ПИЯВИЦА

          "Как я несчастна!
     И как завидна часть твоя! -
Однажды говорит Пиявице Змея. -
Ты у людей в чести, а я для них ужасна;
Тебе охотно кровь они свою дают;
Меня же все бегут и, если могут, бьют;
А кажется, равно мы с ними поступаем:
     И ты и я людей кусаем".
- "Конечно! - был на то пиявицын ответ. -
     Да в цели нашей сходства нет:
Я, например, людей к их пользе уязвляю,
          А ты для их вреда;
Я множество больных чрез это исцеляю,
А ты и не больным смертельна завсегда.
Спроси самих людей: все скажут, что я права;
     Я им лекарство, ты отрава".

Смысл этой басенки встречается тотчас:
Не то ли Критика с Сатирою у нас?

<1803>


МЫШЬ, УДАЛИВШАЯСЯ ОТ СВЕТА

Восточны жители, в преданиях своих,
Рассказывают нам, что некогда у них
Благочестива Мышь, наскуча суетою,
   Слепого счастия игрою,
   Оставила сей шумный мир
И скрылась от него в глубокую пещеру:
              В голландский сыр.
Там, святостью одной свою питая веру,
К спасению души, трудиться начала:
                  Ногами
              И зубами
   Голландский сыр скребла, скребла
   И выскребла досужным часом
Изрядну келейку с достаточным запасом.
Чего же более? В таких-то Мышь трудах
      Разъелась так, что страх!
   Короче - на пороге рая!
      Сам бог блюдет того,
Работать миру кто отрекся для него.
Однажды пред нее явилось, воздыхая,
Посольство от ее любезных земляков;
Оно идет просить защиты от дворов
   Противу кошечья народа,
Который вдруг на их республику напал
И Крысополис их в осаде уж держал.
   "Всеобща бедность и невзгода, -
Посольство говорит, - причиною, что мы
   Несем пустые лишь сумы;
   Что было с нами, все проели,
А путь еще далек! И для того посмели
   Зайти к тебе и бить челом
Снабдить нас в крайности посильным подаянье
Затворница на то, с душевным состраданьем
И лапки положа на грудь свою крестом,
"Возлюбленны мои! - смиренно отвечала. -
Я от житейского давно уже отстала;
   Чем, грешная, могу помочь?
Да ниспошлет вам бог! А я и день и ночь
   Молить его за вас готова".
Поклон им, заперлась, и более ни слова.

Кто, спрашиваю вас, похож на эту Мышь?
Монах? - Избави бог и думать!.. Нет, дервиш.

<1803>


ОСЕЛ, ОБЕЗЬЯНА И КРОТ

Не диво ли? Осел вдруг ипохондрик стал!
           Зарюмил, зарычал,
     Зачем неправосудны боги
     Быкам крутые дали роги?
А он рожден без них, а он без них умрет!
     Дурак дурацкое и врет;
     Он, видно, думал, что в народе
           Рога в великой моде.
     Как Обезьяну нам унять,
     Чтоб ей чего не перенять?
     Ну, и она богам пенять:
     Зачем, к ее стыду, печали,
     Они ей хвост короткий дали?
     "А я и слеп! Зажмите ж рот!" -
Сказал им, высунясь из норки, бедный Крот.

<1803>


ДРЯХЛАЯ СТАРОСТЬ

"Возможно ли, как в тридцать лет
Переменилось все!.. ей-ей, другой стал свет! -
Подагрик размышлял, на креслах нянча ногу. -
Бывало в наши дни и помолиться богу,
   И погулять - всему был час;
      А ныне... что у нас?
   Повсюду скука и заботы,
Не пляшут, не поют - нет ни к чему охоты!
Такая ль в старину бывала и весна?
Где ныне красны дни? где слышно птичек пенье?
Охти мне! знать, пришли последни времена;
Предвижу я твое, природа, разрушенье!.."
При этом слове вдруг, с восторгом на лице,
   Племянница к нему вбежала.
"Простите, дядюшка! нас матушка послала
С мадамой в Летний сад. Все, все уж на крыльце,
Какой же красный день!" - И вмиг ее не стало.
"Какая ветреность! Вот модные умы! -
Мудрец наш заворчал. - Такими ли бывало
Воспитывали нас? Мой бог! все хуже стало!"

   Читатели! подагрик - мы.

<1803>


ПРИДВОРНЫЙ И ПРОТЕЙ

Издавна говорят, что будто царедворцы
Для польз отечества худые ратоборцы;
А я в защиту их скажу, что в старину
Придворный именно спас целую страну.
     А вот как это и случилось.
Был мор; из края в край все царство заразилось;
И раб, и господин, и поп, лейб-медик сам -
          Все мрет; а срок бедам
     Зависел от ума Протея.
Но кто к нему пойдет? Кривляка этот бог
     И прытких делывал без ног,
     Различны виды брать умея.
Из тысячи граждан один был только смел,
Хотя он при дворе возрос и поседел,
Идти на всякий страх, во что бы то ни стало.
Увидя рыцаря, Протей затрепетал,
          И вмиг - как не бывал,
А выползла змея красивая, скрыв жало.
          "Куда как мудрено! -
     Сказал с усмешкою Придворный. -
Я ползать и колоть уж выучен давно".
     И кинулся герой проворный
Ловить Протея. Тот вдруг обезьяной стал,
          Там волком, там лисою.
     "Не хвастайся передо мною!
И этому горазд!" - Придворный говорил,
А между тем его веревкою крутил;
Скрутя же, говорить его легко заставил
И целую страну от мора тем избавил.

<1803>


МОЛИТВЫ

         В преддверьи храма
Благочестивый муж прихода ждал жреца,
      Чтоб горстью фимиама
   Почтить вселенныя творца
И вознести к нему смиренные обеты:
Он в море отпустил пять с грузом кораблей,
Отправил на войну любимых двух детей
      В цветущие их леты
И ждал с часа на час от милыя жены
   Любови нового залога.
Довольно и одной последния вины
      К тому, чтоб вспомнить бога.
Увидя с улицы его, один мудрец
Зашел в преддверие и стал над ним смеяться.
"Возможно ль, - говорит, - какой ты образец?
   Тебе ли с чернию равняться?
Ты умный человек, а веришь в том жрецам,
Что наше пение доходит к небесам!
Неведомый, кто сей громадой мира правит,
Кто взглядом может все творенье истребить,
Восхочет ли на то вниманье обратить,
Что неприметный червь его жужжаньем славит?.
Подите прочь, ханжи, вы с ладаном своим!
   Вы истинныя веры чужды.
   Молитвы!.. нет тому в них нужды,
   Кто мудрыми боготворим".
- "Постой! - здесь набожный его перерывает. -
   Не истощай ты сил своих!
Что богу нужды нет в молитвах, всякий знает,
   Но можно ль нам прожить без них?"

<1803>


            НИЩИЙ И СОБАКА

Большой боярский двор Собака стерегла.
Увидя старика, входящего с сумою,
      Собака лаять начала.
      "Умилосердись надо мною! -
С боязнью, пошептом бедняк ее молил, -
Я сутки уж не ел... от глада умираю!"
      - "Затем-то я и лаю, -
Собака говорит, - чтоб ты накормлен был".

Наружность иногда обманчива бывает:
Иной как зверь, а добр; тот ласков, а кусает.

<1803>


КНИГА "РАЗУМ"

        В начале мирозданья,
        Когда собор богов,
Не требуя себе ни агнцев, ни цветов,
   Всех тварей упреждал желанья,
В то время - слух дошел преданием до нас -
   Юпитер в милостивый час
        Дал книгу человеку,
Котора заменить могла библиотеку.
   Титул ей: "Разум" - и она
Самой Минервою была сочинена
С той целью, чтобы в ней все возрасты узнали
Путь к добродетели и счастливее стали;
Однако ж в даре том небесном на земли
   Немного прибыли нашли.
        Читая сочиненье,
Младенчество одни в нем видело черты;
        А юность - только заблужденье;
        Век зрелый - поздно сожаленье;
        А старость - выдрала листы.

<1803>


            РУЖЬЕ И ЗАЯЦ

      Трусливых наберешь немало
      От скорохода до щенка;
Но Зайца никого трусливей не бывало:
Увидя он Ружье, которое лежало
      В ногах у спящего стрелка,
         Так испугался,
Что даже и бежать с душою не собрался,
         А только сжался
И, уши на спину, моргая носом, ждет,
      Что вмиг Ружье убьет.
Проходит полчаса - перун еще не грянул.
      Прошел и час - перун молчит,
      А Заяц веселей глядит;
      Потом, поободрясь, воспрянул,
      Бросает любопытный взгляд -
      Прыжок вперед, прыжок назад -
      И наконец к Ружью подходит.
"Так это, - говорит, - на Зайца страх наводит?
      Посмотрим ближе... да оно
Как мертвое лежит, не говоря ни слова!
Ага! хозяин спит - так и Ружье равно
Бессильно, как лоза, без помощи другова".
      Сказавши это, Заяц мой
      В минуту стал и сам герой:
Храбрится и Ружье уж лапою толкает.
"Прочь, бедна тварь! - Ружье молчанье прерывает. -
Или не знаешь ты, что я, лишь захочу,
Сейчас тебя в ничто за дерзость преврачу?
От грома моего и Лев победоносный,
И кровожадный Тигр со трепетом бегут;
      Беги и ты, зверек несносный!
Иль молнии мои тебя сожгут".
         - "Не так-то строго! -
      От Зайца был Ружью ответ. -
      Ведь ныне умудрился свет,
И между зайцами трусливых уж не много.
Ты страшно лишь в руках стрелка, а без него -
            Ты ничего".

Ничто и ты, закон! - подумает читатель, -
Когда не бодрствует, но дремлет председатель.

1803


БАШМАК, МЕРКА РАВЕНСТВА

"Да что ты, долгий, возмечтал?,
Я за себя и сам, брат, стану", -
Грудцою наскоча, вскричал
Какой-то карлик великану.

- "Твои, мои - права одни!
Не спорю, что равны они, -
Тот отвечает без задору, -
Но мой башмак тебе не впору".

<1803>


МУДРЕЦ И ПОСЕЛЯНИН

Как я люблю моих героев воспевать!
Не знаю, могут ли они меня прославить;
      Но мне их тяжело оставить,
С животными я рад всечасно лепетать
                 И век мой коротать;
Люблю их общество! - Согласен я, конечно,
Есть и у них свой плут, сутяга и пролаз,
И хуже этого; но я чистосердечно
                 Скажу вам между нас:
Опасней тварей всех словесную считаю,
И плут за плута - я Лису предпочитаю!
Таких же мыслей был покойник мой земляк,
Не автор, ниже чтец, однако не Дурак,
Честнейший человек, оракул всей округи.
Отец ли огорчен, размолвятся ль супруги,
Торгаш ли заведет с товарищем расчет,
Сиротка ль своего лишается наследства -
Всем нужда до его советов иль посредства.
Как важно иногда судил он у ворот
На лавке, окружен согласною семьею,
Детьми и внуками, друзьями и роднёю!
"Ты прав! ты виноват!" - бывало, скажет он,
И этот приговор был силен, как закон;
И ни один не смел ни впрямь, ни стороною
Скрыть правды пред его почтенной сединою.
Однажды, помню я, имел с ним разговор
Проезжий моралист, натуры испытатель:
"Скажи мне, - он спросил, - какой тебя писатель
Наставил мудрости? Каких монархов двор
Открыл перед тобой все таинства правленья?
Зенона ль строгого держался ты ученья
Иль Пифагоровым последовал стопам?
У Эпикура ли быть счастливым учился
Или божественным Платоном озарился?"
- "А я их и не знал ниже по именам! -
Ответствует ему смиренно сельский житель. -
Природа мне букварь, а сердце мой учитель.
Вселенну населил животными творец;
В науке нравственной я их брал в образец;
У кротких голубков я перенял быть нежным;
      У муравья - к труду прилежным
      И на зиму запас копить;
      Волом я научен терпенью;
         Овечкою - смиренью;
      Собакой - неусыпным быть;
А если б мы детей невольно не любили,
То куры бы меня любить их научили;
По мне же, так легко и всякого любить!
         Я зависти не знаю;
Доволен тем, что есть, - богатый пусть богат,
Я бедного всегда как брата обнимаю
         И с ним делиться рад;
Стараюсь наконец рассудка быть под властью,
И только, - вот и вся моя наука счастью!"

<1805>


МУХА

Бык с плугом на покой тащился по трудах;
А Муха у него сидела на рогах,
И Муху же они дорогой повстречали.
"Откуда ты, сестра?" - от этой был вопрос.
          А та, поднявши нос,
В ответ ей говорит: "Откуда? -  мы пахали!"

          От басни завсегда
   Нечаянно дойдешь до были.
Случалось ли подчас вам слышать, господа:
          "_Мы_ сбили! _Мы_ решили!"

<1805>


ЛИСА-ПРОПОВЕДНИЦА

      Разбитая параличом
И одержимая на старости подагрой
         И хирагрой,
Всем телом дряхлая, но бодрая умом
И в логике своей из первых мастерица,
            Лисица
Уединилася от света и от зла
И проповедовать в пустыню перешла.
Там кроткие свои беседы растворяла
Хвалой воздержности, смиренью, правоте;
      То плакала, то воздыхала
О братии, в мирской утопшей суете;
А братии и всего на проповедь сбиралось
         Пять-шесть наперечет;
         А иногда случалось
И менее того, и то Сурок да Крот,
      Да две-три набожные Лани,
Зверишки бедные, без связей, без подпор;
Какой же ожидать от них Лисице дани?
      Но лисий дальновиден взор:
      Она переменила струны;
Взяла суровый вид и бросила перуны
На кровожаждущих медведей и волков,
      На тигров, даже и на львов!
      Что ж? Слушателей тьма стеклася,
И слава о ее витийстве донеслася
      До самого царя зверей,
Который, несмотря что он породы львиной,
Без шума управлял подвластною скотиной
И в благочестие вдался под старость дней.
"Послушаем Лису! - Лев молвил. - Что за диво?"
         За словом вслед указ;
      И в сутки, ежели не лживо
      Историк уверяет нас,
Лиса привезена и проповедь сказала.
Какую ж проповедь! Из кожи лезла вон!
      В тиранов гром она бросала,
А в страждущих от них дух бодрости вливала
И упование на время и закон.
      Придворные оцепенели:
Как можно при дворе так дерзко говорить!
Друг на друга глядят, но говорить не смели,
Смекнув, что царь Лису изволил похвалить.
Как новость, иногда и правда нам по нраву!
Короче вам: Лиса вошла и в честь и славу;
Царь Лев, дав лапу ей, приветливо сказал:
      "Тобой я истину познал
И боле прежнего гнушаться стал пороков;
Чего ж ты требуешь во мзду твоих уроков?
Скажи без всякого зазренья и стыда;
Я твой должник". Лиса глядь, глядь туда, сюда,
Как будто совести почувствуя улику.
         "Всещедрый царь-отец! -
Ответствовала Льву с запинкой наконец. -
      Индеек... малую толику".

<1805>


ОСЕЛ И КАБАН

Не знаю, отчего зазнавшийся Осел
Храбрился, что вражду с Кабаном он завел,
С которым и нельзя иметь ему приязни
            "Что мне Кабан! - Осел рычал. -
Сейчас готов с ним в бой без всякия боязни!"
- "Мне в бой с тобой? -  Кабан с презрением
                                       сказал.
               Несчастный! Будь спокоен:
      Ты славной смерти недостоин".

<1805>


СЛЕПЕЦ И РАССЛАБЛЕННЫЙ

      "И ты несчастлив!.. дай же руку!
      Начнем друг другу помогать.
Ты скажешь: есть кому мне вздох мой передать;
А я скажу: мою он знает грусть и муку -
         И легче будет нам".
      Так говорил мудрец Востока,
      И вот его же притча вам.
Два были нищие, и оба властью рока
Лишенны были средств купить трудами хлеб;
 Один был слеп,
Другой расслабленный; желают смерти оба;
Но горемыки здесь как дара ждут и гроба:
      На помощь к ним и смерть нейдет.
Расслабленный конца своим страданьям ждет
На голой мостовой, снося и жар и холод,
         Всего же чаще голод
И нечувствительность румяных богачей.
Слепец равно терпел, или еще и боле:
Тот мог, хотя вдали, в день летний видеть поле;
А для него уж нет и солнечных лучей!
Вся жизнь глубока ночь, и скоро ль рассветает,
                               Увы! не знает.
Одной собачкой он был искренно любим,
         Ласкаем и водим;
И ту какие-то злодеи не украли,
А нагло от его веревки отвязали
         И увели с собой.
      Слепец случайно очутился
На том же месте, где расслабленный томился;
Он слышит стон его, и сам пускает вздох.
"Товарищ! - говорит. - Несчастных сводит бог;
         Нам должно побрататься,
         Иметь одну суму
И вместе горевать. Не станем разлучаться!"
- "Согласен, - отвечал расслабленный ему, -
Но, добрая душа! какою мы подмогой
Друг другу можем быть? Ты слеп, а я безногой!
Что ж будем делать мы? еще тебе скажу".
- "Как? - подхватил слепец. - Ты зряч, а я хожу;
      Так ты ссужай меня глазами,
А я с охотою ссужусь тебе ногами;
Ты за меня гляди, я за тебя пойду -
И будем каждый так служить в свою чреду".

<1805>


ОТЕЦ С СЫНОМ

"Скажите, батюшка, как счастия добиться?" -
Сын спрашивал отца. А тот ему в ответ:
                                  "Дороги лучшей нет,
      Как телом и умом трудиться,
Служа отечеству, согражданам своим,
      И чаще быть с пером и книгой,
      Когда быть дельными хотим".
- "Ах, это тяжело! как легче бы?" - "Интригой,
      Втираться жабой и ужом
К тому, кто при дворе фортуной вознесется..."
- "А это низко!" - "Ну, так просто... быть глупцом!
         И этак многим удается".

<1805>


ДОН-КИШОТ

Надсевшись Дон-Кишот с баранами сражаться,
     Решился лучше их пасти
И жизнь невинную в Аркадии вести.
     Проворным долго ль снаряжаться?
Обломок дротика пошел за посошок,
     Котомкой с табаком мешок,
Фуфайка спальная пастушечьим камзолом,
А шляпу, в знак его союза с нежным полом,
У клюшницы своей соломенную взял
     И лентой розового цвета
     Под бледны щеки подвязал
     Узлами в образе букета.
     Спустил на волю кобеля,
Который к хлебному прикован был амбару;
Послал в мясном ряду купить баранов пару,
И стадо он свое рассыпал на поля
        По первому морозу;
И начал воспевать зимой весенню розу.
Но в этом худа нет: веселому все в лад,
И пусть играет всяк любимою гремушкой;
        А вот что невпопад:
Идет коровница - почтя ее пастушкой,
Согнул наш пастушок колена перед ней
        И, размахнув руками,
        Отборными словами
     Пустился петь эклогу ей.
"Аглая! - говорит, - прелестная Аглая!
Предмет и тайных мук и радостей моих!
Всегда ли будешь ты, мой пламень презирая,
Лелеять и любить овечек лишь своих?
Послушай, милая! там, позади кусточков,
На дереве гнездо нашел я голубочков:
Прими в подарок их от сердца моего;
Я рад бы подарить любезную полсветом -
Увы! мне, кроме их, бог не дал ничего!
Они белы как снег, равны с тобою цветом,
     Но сердце не твое у них!"
Меж тем как толстая коровница Аглая,
        Кудрявых слов таких
Седого пастушка совсем не понимая,
Стоит разинув рот и выпуча глаза,
Ревнивый муж ее, подслушав селадона,
     Такого дал ему туза,
Что он невольно лбом отвесил три поклона;
Однако ж головы и тут не потерял.
     "Пастух - невежда! - он вскричал. -
     Не смей ты нарушать закона!
        Начнем пастуший бой:
Пусть победителя Аглая увенчает -
        Не бей меня, но пой!"
Муж грубый кулаком вторичным отвечает,
     И, к счастью, в глаз, а не в висок.
     Тут нежный, верный пастушок,
Смекнув, что это въявь увечье, не проказа,
Чрез поле рысаком во весь пустился дух
И с этой стал поры не витязь, не пастух,
     Но просто - дворянин без глаза.

Ах, часто и в себе я это замечал,
Что, глупости бежа, в другую попадал.

<1805>


ЧЕЛОВЕК И КОНЬ

      Читатели! хотите ль знать,
      Как лошадь нам покорна стала?
Когда семья людей за лакомство считала
      Коренья, желуди жевать;
      Когда еще не так, как ныне,
Не знали ни карет, ни шор, ни хомутов;
На стойлах не было коней, ни лошаков,
И вольно было жить, где хочешь, всей скотине,
В те времена Олень, поссорившись с Конем,
         Пырнул его рогами.
         Конь был и сам с огнем,
И мог бы отплатить, да на бегу ногами
      Не так проворен, как Олень;
Гоняяся за ним напрасно, стал он в пень.
      Что делать? Мщение от века
      Пружина важная сердец;
      И Конь прибегнул наконец
         К искусству человека.
А тот и рад служить: скотину он взнуздал,
Вспрыгнул к ней на спину и столько рыси дал,
Что прыткий наш Олень в минуту стал их жертвой:
Настигнут, поражен и пал пред ними мертвый,
Тогда помощника она благодарит:
      "Ты мой спаситель! - говорит, -
Мне не забыть того, пока жива я буду;
А между тем... уже невмочь моей спине,
Нельзя ль сойти с меня? Пора мне в степь отсюду!"
         - "Зачем же не ко мне? -
Сказал ей Человек. - В степи какой ждать холи?.
А у меня живи в опрятстве и красе
      И по брюхо всегда в овсе".
Увы! что сладкий кус, когда нет милой воли!
Увидел бедный Конь и сам, что сглуповал,
Да поздно: под ярмом состарелся и пал.

<1805>


ПЧЕЛА И МУХА

"Здорово, душенька! - влетя в окно, Пчела
         Так Мухе говорила. -
Сказать ли весточку? Какой я сот слепила!
      Мой мед прозрачнее стекла;
      И как душист! как сладок, вкусен!"
- "Поверю, - Муха ей ответствует, - ваш род
         Природно в том искусен;
А я хотела б знать, каков-то будет плод,
Продлятся ли жары?" -"Да! что-то будет с медом?"
- "Ах! этот мед да мед, твоим всегдашним бредом!"
- "Да для того, что мед..." - Опять? нет сил
                                          терпеть...
         Какое малодушье!
Я, право, получу от слов твоих удушье".
- "Удушье? ничего! съесть меду да вспотеть,
И все пройдет: мой мед..." - "Чтоб быть тебе
                                         без жала! -
      С досадой Муха ей сказала. -
Сокройся в улий свой, вралиха, иль молчи!"

      О, эгоисты-рифмачи!

<1805>


ГОРЕСТЬ И СКУКА

     Бедняк, не евши день, от глада
        Лил слезы и вздыхал;
     Богач от сытости скучал,
        Зеваючи средь сада.
Кому тяжелее? Чтоб это разрешить,
Я должен мудреца здесь слово приложить;
От скуки самое желанье отлетает,
А горести слезу надежда отирает.

<1805>


ТРИ ЛЬВА

Его величество, Лев сильный, царь зверей,
         Скончался.
      Народ советовать собрался,
      Кого б из трех его детей
      Признать наследником короны.
      "Меня! - сын старший говорил. -

Я сделаю народ наперсником Беллоны",
- "А я обогащу", - середний подхватил.
         "А я б его любил", -
      Сказал меньшой с невинным взором.
И тут же наречен владыкой всем собором.

<1805>


ВОРОБЕЙ И ЗЯБЛИЦА

"Умолк Соловушка! Конечно, бедный, болен
     Или подружкой недоволен,
     А может, и несчастлив в ней!
Мне жалок он!" - сказал печально Воробей.
"Он жалок? -  Зяблица к словам его пристала. -
     Как мало в сердце ты читал!
        Я лучше отгадала:
Любил он, так и пел; стал счастлив - замолчал".

<1805>


МЕСЯЦ

      Настала ночь, и скрылся образ Феба.
         "Утешьтесь! - месяц говорит. -
         Мой луч не менее горит;
Смотрите: я взошел и свет лию к вам с неба!"
Пусть переводчики дадут ему ответ:
"Как месяц ни свети, но все не солнца свет".

<1805>


  ДВЕ ЛИСЫ

Вчера подслушал я, две разных свойств Лисицы
      Такой имели разговор:
"Ты ль это, кумушка! давно ли из столицы?"
      - "Давно ль оставила я двор?
С неделю". - "Как же ты разъелась, подобрела!
Знать, при дворе у Льва привольное житье?"
- "И очень! Досыта всего пила и ела".
- "А в чем там ремесло главнейшее твое?"
- "Безделица! с утра до вечера таскаться;
Где такнуть, где польстить, пред сильным унижаться,
И больше ничего". - "Какое ремесло!"
- "Однако ж мне оно довольно принесло:
Чин, место". - "Горький плод! Чины не возвышают,
Когда их подлости ценою покупают".

<1805>


СУП ИЗ КОСТЕЙ

      "О времена! о времена! -
Собака, выходя из кухни, горько выла. -
Прощайся и с костьми! будь вечно голодна
И околей за то, что с верностью служила!
      Вот дождались каких мы дней!
Безвременная смерть! уж нет нам и костей!"
- "Да где ж они?" - вопрос ей сделала другая,
         Собака пожилая,
      Прикованна подле ворот.
"В котле, да не для нас, а для самих господ:
Какой-то выдумщик, злодей собачью роду,
И верно уж француз, пустил и кости в моду!
Он выдумал из них дешевый суп варить
      И хочет им людей кормить;
         А нам уже ни кости!
      Я тресну с голода и злости!"
- "А мой совет, - сказал на привязи мудрец, -
В молчании терпеть, пока судьба сурова!
Ведь этот случай нам не первый образец:
      Большой всегда на счет меньшова".

<1805>


ДВА ВЕЕРА

В гостиной на столе два Веера лежали;
Не знаю я, кому они принадлежали,
А знаю, что один был в блестках, нов, красив;
Другой изломан весь и очень тем хвастлив.
"Чей Веер?" - он спросил соседа горделиво.
"Такой-то", - сей ему ответствует учтиво.
"А я, - сказал хвастун, - красавице служу,
И как же ей служу! Смотри: нет кости целой!
Лишь чуть "к ней подлетит молодчик с речью смелой
А я его и хлоп! короче, я скажу
   Без всякого, поверь мне, чванства
         И прочим не в укор,
         Что каждый мой махор
Есть доказательство Ветраны постоянства".
- "Не лучше ли, ее кокетства и жеманства? -
Сосед ему сказал: - Розалии моей
Довольно бросить взгляд, и все учтивы к ней".

<1805>


АМУР, ГИМЕН И СМЕРТЬ

   Амур, Гимен со Смертью строгой
   Когда-то шли одной дорогой
   Из света по своим домам
   И вздумалося молодцам
   Втащить старуху в разговоры.
"Признайся, - говорят, - ты, Смерть, не рада нам?
Ты ненавидишь нас?" - "Я? - вытараща взоры,
   Спросила Смерть их. - Да за что?"
   - "Ну, как за что! за то,
Что мы в намереньях согласны не бываем:
   Ты все моришь, а мы рождаем".
- "Пустое, братцы! - Смерть сказала им в ответ. -
   Я зла на вас?.. Перекреститесь!
   Людьми снабжая свет,
   Вы для меня ж трудитесь".

   <1805>


ЧЕЛОВЕК И ЭХО

Ругатель, клеветник на Эхо был сердит,
      Зачем, кого он ни поносит,
         О ком ни говорит,
         Оно везде разносит.
"Чтоб гром пришиб, - кричал в досаде клеветник, -
         У Эхо злой язык!
      Возможно ли? Скажи ты слово,
      Уже оно тотчас готово
         За мною повторить
И новых на меня врагов вооружить.
Теперь ни в клевете, ни в брани нет успеха:
Никто не слушает меня, и все от Эхо!"
- "Напрасно ты меня винишь, -
      С усмешкой Эхо возразило. -
Не хочешь ты, чтоб я слова твои твердило,
         Зачем же говоришь?"

<1805>


ЧАСОВАЯ СТРЕЛКА

"Кто равен мне? Солдат, любовник, сочинитель,
И сторож, и министр, и алтарей служитель,
И доктор, и больной, и самый государь -
Все чувствуют, что я важней, чем календарь!
Я каждому из них минуты означаю;
Деля и день и ночь, я время измеряю!"
Так, видя на нее зевающий народ,
      Хвалилась Стрелка часовая,
Меж тем как бедная пружина, продолжая
Невидимый свой путь, давала Стрелке ход!
Пружина - секретарь; а Стрелка, между нами...
      Но вы умны: смекайте сами.

<1805>


  ЛЕВ И КОМАР

"Прочь ты, подлейший гад, навоза порожденье!"
      Лев гордый Комару сказал.
"Потише! - отвечал Комар ему, - я мал,
Но сам не меньше горд, и не снесу презренье!
            Ты царь зверей,
Согласен;
      Но мне нимало не ужасен:
Я и Быком верчу, а он тебя сильней".
Сказал и, став трубач, жужжит повестку к бою;
Потом с размашкою, приличною герою,
Встряхнулся, полетел и в шею Льву впился:
      У Льва глаз кровью налился;
Напасти пена бьет; зубами он скрежещет,
Ревет, и все вокруг уходит и трепещет!
      От Комара всеобщий страх!
         Он в тысяче местах,
И в шею, и в бока, и в брюхо Льва кусает,
И даже в глубь ноздри влетает!
Тогда несчастный Лев, в страданьи выше сил,
Как бешеный, вкруг чресл хвостом своим забил
И начал грызть себя; потом... лишившись мочи,
Упал, и грозные навек смыкает очи,
Крылатый богатырь тут пуще зажужжал
И всюду разглашать о подвигах помчался;
         Но скоро сам попал
В засаду к Пауку и с жизнию расстался.

Увы! в юдоли слез неверен каждый шаг;
От злобы, от беды когда и где в покое?
      Опасен крупный враг,
      А мелкий часто вдвое.

<1805>


КОТ, ЛАСТОЧКА И КРОЛИК

Случилось Кролику от дома отлучиться,
Иль лучше: он пошел Авроре поклониться
      На тмине, вспрыснутом росой.
      Здоров, спокоен и на воле,
Попрыгав, пощипав муравки свежей в поле,
      Приходит Кроличек домой,
И что же? - чуть его не подкосились ноги!
Он видит: Ласточка расставливает там
      Своих пенатов по углам!
"Во сне ли я иль нет? Странноприимны боги!"
         Изгнанник возопил
         Из отческого дома.
"Что надобно?" - вопрос хозяйки новой был.
      "Чтоб ты, сударыня, без грома
Скорей отсюда вон! - ей Кролик отвечал. -
Пока я всех мышей на помощь не призвал".
- "Мне выйти вон? - она вскричала. -
                                Вот прекрасно!
      Да что за право самовластно?
Кто дал тебе его? И стоит ли войны
Нора, в которую и сам ползком ты входишь?
Но пусть и царство будь: не все ль мы здесь равны?
      И где, скажи мне, ты находишь,
Что бог, создавши свет, его размежевал?
Бог создал Ласточку, тебя и Дромадера;
            А землемера
         Отнюдь не создавал.
Кто ж боле права дал на эту десятину
Петрушке Кролику, племяннику иль сыну
Филата, Фефела, чем Карпу или мне?
Пустое, брат! земля всем служит наравне;
Ты первый захватил - тебе принадлежала;
Ты вышел - я пришла, моею норка стала".
     Петр Кролик приводил в дов_о_д
     Обычай, _давность_. "Их законом, -
Он утверждал, - введен в владение наш род
        Бесспорно этим домом,
     Который Кроликом Софроном
Отказан, справлен был за сына своего
Ивана Кролика; по смерти же его
        Достался, в силу права,
Тож сыну, именно мне, Кролику Петру;
     Но если думаешь, что вру,
То отдадим себя на суд мы Крысодава".
А этот Крысодав, сказать без многих слов,
Был постный, жирный Кот, муж свят из всех котов,
     Пустынник набожный средь света
И в казусных делах оракул для совета.
"С охотой!" - Ласточка сказала. И потом
Пошли они к Коту. Приходят, бьют челом
И оба говорят: "Помилуй!" - "Рассудите!.."
- "Поближе, детушки, - их перервал судья, -
                   Не слышу я,
От старости стал глух; поближе подойдите!"
Они подвинулись, и вновь ему поклон;
                           А он
Вдруг обе лапы врознь, царап того, другова,
         И вмиг их примирил,
         Не вымолвя ни слова:
            Задавил.
Не то же ль иногда бывает с корольками,
Когда они в своих делишках по землям
     Не могут примириться сами,
     А прибегают к королям?

<1805>


           ЛЕБЕДЬ И ГАГАРЫ

За то, что Лебедь так и бел и величав,
Гагары на него из зависти напали
      И крылья, тиной замарав,
Вкруг Лебедя теснясь, нарочно отряхали
         И брызгами его марали!
Но Лебедю вреда не сделали оне!
            Он в воду погрузился
            И в прежней белизне
            С величеством явился.

        Гагары в прозе и стихах!
            Возитесь как хотите,
Но, право, истинный талант не помрачите!
        Удел его: сиять в веках.

<1805>


ОРЕЛ И ЗМЕЯ

      Орел из области громов
Спустился отдохнуть на луг среди цветов
И встретил там Змею, ползущую по праху.
         Завистливая тварь
Шипит и на Орла кидается с размаху.
      Что ж делает пернатых царь?
Бросает гордый взгляд и к солнцу возлетает,

Так Гений своему хулителю отмщает.

1805


           СМЕРТЬ И УМИРАЮЩИЙ

Один охотник жить, не старее ста лет,
      Пред Смертию дрожит и вопит,
      Зачем она его торопит
         Врасплох оставить свет,
Не дав ему свершить, как водится, духовной,
Не предваря его хоть за год наперед,
            Что он умрет.
"Увы! - он говорит, - а я лишь в подмосковной
Палаты заложил; хотя бы их докласть;
Дай винокуренный завод мой мне поправить
И правнуков женить! а там... твоя уж власть!
Готов, перекрестясь, я белый свет оставить".
- "Неблагодарный! - Смерть ответствует ему. -
Пускай другие мрут в весеннем жизни цвете;
            Тебе бы одному
            Не умирать на свете!
Найдешь ли двух в Москве, - десятка даже нет
Во всей империи, доживших до ста лет.
Ты думаешь, что я должна бы приготовить
Заранее тебя к свиданию со мной:
Тогда бы ты успел красивый дом достроить,
Духовную свершить, завод поправить свой
И правнуков женить; а разве мало было
Наветок от меня? Не ты ли поседел?
Не ты ли стал ходить, глядеть и слышать хило?
Потом пропал твой вкус, желудок ослабел,
У вянул цвет ума и память притупилась;
       Год от году хладела кровь,
В день ясный средь цветов душа твоя томилась,
И ты оплакивал и дружбу и любовь.
С которых лет уже отвсюду поражает
Тебя печальна весть: тот сверстник умирает,
      Тот умер, этот занемог
         И на одре мученья?
Какого ж более хотел ты извещенья?
Короче: я уже ступила на порог,
      Забудь и горе и веселье;
         Исполни мой устав!" -
Сказала - и Старик, не думав, не гадав
И не достроя дом, попал на новоселье!!
Смерть пр_а_ва: во сто лет отсрочки поздно ждать;
Да как бы в старости страшиться умирать?
Дожив до поздних дней, мне кажется, из мира
Так должно выходить, как гость отходит с пира,
Отдав за хлеб и соль хозяину поклон.
Пути не миновать, к чему ж послужит стон?
Ты сетуешь, старик?! Взгляни на ратно поле:
Взгляни на юношей, на этот милый цвет,
Которые летят на смерть по доброй воле,
На смерть прекрасную, сомнения в том нет,
На смерть похвальную, везде превозносиму,
Но часто тяжкую, притом неизбежиму!..
Да что! я для глухих обедню вздумал петь:
Полмертвый пуще всех боится умереть!

<1805>


СЛОН И МЫШЬ

      Как ни велик и силен Слон,
         Однако же и он
      Пойман мудростью людскою:
Превосходительный тяжелою стопою
Ступил по хворосту - и провалился в ров.
Чрез час потом и Мышь подверглась той же доле.
Но Мышке там простор; она, не тратя слов,
Пошла карабкаться и выпрыгнула в поле;
А великан мой, став по нужде философ,
Не могши в западне ниже пошевелиться:
"Увы! - кричит. - К чему ведет нас толщина?
Что в росте? Мелочным не страх и провалиться,
И Мышка в западне свободнее Слона!"

<1810>


БЫК И КОРОВА

"Как жалок ты! - Быку Корова говорила. -
Судьба тебя на труд всегдашний осудила".
Наутро повели Корову на убой,
К закланию богам. Бык, вспомня речь вчерашню,
"Гордись, красавица, - сказал, - своей судьбой:
Ты к алтарям идешь, а я - опять на пашню".

<1810>


ВЕРБЛЮД И НОСОРОГ

Верблюду говорил однажды Носорог:
"Вовек я приложить ума к тому не мог,
За что пред нами вы в такой счастливой доле?
Вас держит человек всегда в чести и холе,
      И кормит вдоволь, и поит,
И ваше разводить старается он племя;
Согласен, что на вас нередко вьючат бремя,
От коего ваш брат довольно и кряхтит,
Что кротки вы, легки, притом неутомимы;
Но те же самые достоинства и в нас,
Да по рогу еще для случая в запас, -
      А все мы презрены, гонимы!"
      - "Дружок! - ответствовал Верблюд
Покорность иногда достоинствам замена.
Чтоб людям угодить один ли нужен труд?
Умей и подгибать колена".

<1810>


РЫСЬ И КРОТ

Когда-то Рысь, найдя лежащего Крота,
Из жалости ему по-свойски говорила:
"Увы! мой бедный Крот! несчастье слепота!
И рощица, и луг с цветами - все места
      Тебе как темная могила!
         Какая жизнь твоя!
С утра до вечера ты спишь или зеваешь
      И ни о чем не рассуждаешь;
                   А я
      Теперь же, будто на ладоне,
      Все вижу на версту вокруг
И все пересказать готова, - слушай, друг:
Вот ястреб в облаках за коршуном в погоне;
      Здесь ласточка своих птенцов
Питает мухами, добычей пауковой;
Там хитрая лиса цыпленку строит ков;
Там кролика постиг ружья удар громовой;
      Здесь кошка давит мышь; а там
         Змея впилась в корову;
А далее - медведь, разинув пасть багрову,
Ревет и гонится за серной по скалам;
А вот и лютый волк ягненочка терзает..."
- "Ах, полно, полно! - Крот болтунью прерывает. -
Утешно ль зрячим быть для ужасов таких?
Довольно и того, что слышал я об них".

<1810>


СВЕРЧКИ

Два обывателя столицы безымянной,
      Между собою земляки,
         А нацией сверчки,
Избрали для себя квартирой постоянной
            Судейский дом;
Один в передней жил, другой же в кабинете,
И каждый день они видалися тайком.
"Нет лучше нашего хозяина на свете! -
     Сказал товарищу Сверчок, -
     Как гнется, даром что высок!
Какая кротость в нем! какая добродетель!
И как трудолюбив! Я сам тому свидетель,
Какую кучу он записок отберет,
И что же? Ни одной из них не издерет,
А все за ним тащат!" - "На произвол судьбины, -
         Товарищ подхватил. -
Дружок! Ты, видно, век в прихожих только жил
И вместо лиц привык рассматривать личины;
Не то бы ты сказал, узнавши кабинет!
В передней барин то, чем хочет он казаться,
      А здесь - каким родился в свет:
Богатому служить, пред сильным пресмыкаться;
      А до других и дела нет:
Вот нашего ханжи и все тут уложенье!
Оставь же лишнее к нему ты уваженье!
         И в обществе людском,
Где многое тебе покажется превратным,
Умей ты различать двух человек в одном:
      _Парадного с приватным_".

<1810>


ОРЕЛ И КАПЛУН

Юпитеров Орел за облака взвивался:
     Уже он к трону приближался
     Властителя громовых стрел -
И весь пернатых род на след его смотрел.
"Недаром он любим Юнониным супругом! -
     В восторге восклицал Петух. -
Какая быстрота! какой великий дух!
Каким он очертил свой путь обширным кругом!
Недаром, повторю, вручен ему перун;
Кто равен с ним?" - "Кто? Ты и я, - сказал Каплун
     Конечно; будем только смелы,
То также обтечем небесные пределы
         И к солнцу возлетим;
А это покажу примером я моим".
      С сим словом, размахнув крылами,
      Уже задорный удалец
      Между землей и небесами -
      И вмиг... на кровлю, как свинец.

Спасибо Каплуну! и он урок оставил:
Отважный без ума всегда себя бесславил.

<1810>


ИСТОРИЯ

Столица роскоши, искусства и наук
      Пред мужеством и силой пала;
Но хитрым мастерством художнических рук
         Еще она блистала
И победителя взор дикий поражала.
Он с изумлением глядит на истукан
С такою надписью: "Блюстителю граждан,
Отцу отечества, утехе смертных рода
      От благодарного народа".
         Царь-варвар тронут был
Столь новой для него и благородной данью;
      Влеком к невольному вниманью,
В молчаньи долго глаз он с лика не сводил.
"Хочу, - сказал потом, - узнать его деянья".
И вмиг толмач его, разгнув бытописанья,
Читает вслух: "Сей царь бич подданных своих,
Родился к гибели и посрамленью их:
      Под скипетром его железным
Закон безмолвствовал, дух доблести упал,
Достойный гражданин считался бесполезным,
А раб коварством путь к господству пролагал".
В таком-то образе Историей правдивой
Потомству предан был отечества отец.
"Чему же верить мне?" - воскликнул наконец
      Смятенный скиф. "Монарх боголюбивый! -
Согнувшись до земли, вельможа дал ответ:
Я, раб твой, при царях полвека пресмыкался;
Сей памятник в моих очах сооружался,
Когда еще тиран был бодр и в цвете лет;
А повесть, сколько я могу припомнить ныне,
      О нем и прочем вышла в свет
         Гораздо по его кончине".

1818


БОБР, КАБАН И ГОРНОСТАЙ

      Кабан да Бобр, и Горностай
Стакнулись к выгодам искать себе дороги.
По долгом странствии, в пути отбивши ноги,
Приходят наконец в обетованный край,
Привольный для всего; однако ж этот рай
         Был окружен болотом,
      Вместилищем и жаб и змей.
Что делать? Никаким не можно изворотом
Болота миновать, а кто себе злодей?
Кому охотно жизнь отваживать без славы?
В раздумьи путники стоят у переправы.
"Осмелюсь", - Горностай помыслил; и слегка
Он лапку вброд и вон, и одаль в два прыжка. -
"Нет! братцы, - говорит, - по совести признаться"
Со всем обилием край этот не хорош;
Чтоб вход к нему найти, так должно замараться,
А мне и пятнышко ужаснее, чем нож!"
- "Ребята! - Бобр сказал. - С терпеньем
                И уменьем
Добьешься до всего; я в две недели мост
         Исправный здесь построю:
Тогда мы перейдем к довольству и покою;
И гады в стороне, и не замаран хвост;
Вся сила не спешить и бодрствовать в надежде".
- В полмесяца? пустяк! я буду там и прежде, -
      Вскричал Кабан - и разом вброд:
Ушел по рыло в топь, и змей и жаб - все давит,
Ногами бьет, пыхтит, упорно к цели правит,
И хватски на берег из мутных вылез вод.
Меж тем как на другом товарищи зевают,
Кабан, встряхнувшися, надменный принял вид
И чрез болото к ним с презрением хрюч_и_т:
"Вот как по-нашему дорогу пробивают!"

<1818>


СЛЕПЕЦ, СОБАКА ЕГО И ШКОЛЬНИК

Бедняк, живой пример в злосчастии смиренья,
Согбенный старостью, притом лишенный зренья,
С котомкой чрез плечо и посохом в руке,
Бродил по улицам в каком-то городке,
      Питаясь именем христовым, -
Обедом, не всегда, наверное, готовым;
Но он и в бедности сокровищем владел:
В вожатом друга он примерного имел.
      Кто ж это? брат, сестра родная
Иль просто родственник? Нет, выжлица дворная,
Которую Слепец Добрушкой называл;
Не по шерсти он ей, по свойствам имя дал.
Снурочком к поясу привязана слепцову,
Она всегда была его послушна слову;
Бежала перед ним, то глядя на него,
То вдоль по улице чутьем своим искала
Благотворителя. Не раз сама бывала
Без пищи до ночи, - все это ничего...
         Терпела и молчала.
         Однажды мой Слепец
     Бредет с собачкой мимо школы.
Откуда ни возьмись мальчишка-удалец.
Ну теребить Слепца, трясти за обе полы,
     Потом, собачку отвязав,
"Ступай, - кричит он ей, - даю тебе свободу.
     К чему тебе за добрый нрав
        Покорствовать уроду
И по миру ходить? Знай нищий свой порог
У церкви, стой он там и жди, что пошлет бог".
_Добрушка_ слушает и к старцу только жмется,
Как будто думая: "Кто ж без меня займется
Несчастным? Нет, не разлучусь с тобой!"
"Ступай же, дурочка", - толкнув ее ногой,
Шалун еще сказал; она к земле припала
И молча на Слепца умильный взор кидала.
"Так сгинь же вместе с ним!" - повеса закричал
И, делая прыжки, к собратьи побежал.
А нищий ощупью, дрожащею рукою
Вожатку на снурке за пояс прицепил
И благодарною кропил ее слезою.

Жестокий эгоист! а ты не раз бранил
Смиренным именем добрейшей твари в свете!
Содрогнись: ты один у басни сей в предмете.

<1825>

 

Примечания

С. 94. Червонец и полушка. - "Утренние часы", 1789, 12 апреля, с. 207. Пер. басни Л. С. Мерсье (1740-1814) "Динарий и луидор".

С. 95. Истукан дружбы. - МЖ, 1791, ч. 1, с. 19. Истукан - статуя; ...дитя прекрасно - Амур.

С. 96. Надежда и Страх. - МЖ, 1791, ч. 2, с. 6.

С. 97. Пчела, Шмель и я. - МЖ, 1792, ч. 7,

с. 118. Быль. - МЖ. 1792. ч. 8, с. 161. Бог Пафоса - Эрот; Пафос - город на Кипре, место культа Афродиты.

С. 99. Пустынник и Фортуна. - МЖ, 1792, ч. 8, с. 232. Пер. басни Ж.-Б.-Ж. де Грекура (1683-1743). Плутарх (ок. 46-ок. 127) - греческий историк.

С. 100. Чижик и Зяблица, - "Аглая", 1794, кн. 1, с. 90: "Чиж (Подражание)".

С. 101. Жаворонок с детьми и Земледелец. - ИМБ, с. 113. Пер. басни Лафонтена. Под влиянием замечаний Карамзина Дмитриев убрал из басни при переиздании ряд просторечных слов и выражений (См.: Письма Карамзина, с. 39).

С. 102. Два Голубя. - ИМБ, с. 133, без последних 16 стихов, которые появились под названием "Подражание Лафонтену" в "Аонидах" (1798-1799, кн. 3). Пер. басни Лафонтена. Эту басню переводили также А. П. Сумароков, Д. И. Хвостов, И. А. Крылов.

С. 105. Истукан и Лиса. - ИМБ, с. 171. Сокращенный пер. басни Лафонтена. Ср. с басней А. П. Сумарокова "Лисица и статуя".

Старик и трое молодых. - ИМБ, с. 208. Пер. басни Лафонтена. Финал значительно изменен Дмитриевым. Басню переводили также Д. И. Хвостов, И. А. Крылов. Мирт - вечнозеленый кустарник, символ любви.

С. 106. Заяц и Перепелиха. - ИМБ, с. 212. Пер. басни Лафонтена.

С. 107. Два друга. - ИМБ, с. 230. Пер. басни Лафонтена.

С. 108. Дуб и Трость. - ИМБ, с. 249. Пер. басни Лафонтена. Басню переводили также А. П. Сумароков, Я. Б. Княжнин, Н. П. Николев, И. А. Крылов.

С. 109. Орел, Кит, Уж и Устрица. - ПиП, 1795, ч. 8, с. 20: "Орел, Кит и Устрица".

Ласточка и птички. - "Аониды", 1797, кн. 2, с. 193. Пер. басни Лафонтена.

С. 111. Шарлатан. - "Аониды", 1797, кн. 2, с. 230. Пер. басни Флориана.

Кокетка и Пчела. - "Аониды", 1797, кн. 2, с. 254. Пер. басни Флориана.

С. 112. Желания. - "Аониды", 1797, кн. 2, с. 295; с подзаголовком "Сказка". Пер. басни Лафонтена.

С. 114. Совесть. - Басни и сказки И. Дмитриева. СПб., 1798, с. 36: "Отцеубийца". Пер. басни Флориана.

Магнит и Железо. - СиП, ч. 1, с. 107. Пер. басни Ш.-Э. де Песселье (1712-1763); аналогичный сюжет и в одноименной басне А.-В. Арио (1766-1834), но басня Арно вышла в 1812 г.

С. 115. Петух, Кот и Мышонок. - BE, 1802, ч. 6, с. 134. Пер. басни Лафонтена.

С. 116. Царь и два Пастухa. - BE, 1802, ч. 6, с. 213. Пер. басни Флориана.

С. 117. Летучая рыбa. - BE, 1803, ч. 7, с. 192. Пер. басни Флориана. Вступление к басне отсутствует у Флориана и сочинено Дмитриевым. Плиний Старший (ок. 24-79) - римский государственный деятель, писатель, автор "Естественной истории", энциклопедического сочинения о природе; ...встречаема волками! - Первоначально было сопровождено примечанием: "Иные называют их же морскими собаками".

С. 118. Каретные лошади. - BE, 1803. ч. 12, с. 209. Пер. басни Эмбера.

Змея и Пиявица. - СиП, ч. 1, с. 80. Пер. басни Флориана.

С. 119. Мышь, удалившаяся от света. - СиП, ч. 1, с. 84. Пер. басни Лафонтена. Ср. с басней А. П. Сумарокова "Отрекшаяся от мира мышь". Дервиш - мусульманский нищенствующий монах.

С. 120. Осел, Обезьяна и Крот. - СиП, ч. 1, с. 87. Пер. басни Ж.-Ж.-Ф. Буассара (1744-1833).

С. 121. Дряхлая старость. - СиП, ч. 1, с. 94.

Придворный и Протей. - СиП, ч. 1, с. 95. Пер. басни Флориана.

С. 122. Молитвы. СиП, ч. 1, с. 96.

С. 123. Нищий и Собака. - СиП, ч. 1, с. 97.

Книга "Разум". - СиП, ч. 1, с. 99: "Книга". Пер. басни Ж.-Л. Обера (1731-1814).

С. 124. Ружье и Заяц. - "Северный вестник", 1804, ч. 1, с. 347. Пер. басни Эмбера.

С. 125. Башмак, мерка равенства. - BE, 1803, ч. 9, с. 45.

Мудрец и Поселянин. - СиП, ч. 3, с. 7. Пер. басни Флориана. Зенон (ок. 333-262 до н. э.) - греческий философ, основоположник стоицизма. Пифагор (втор. пол. VI-нач. V в. до н. э.) - греческий философ, математик. Эпикур (341-270) - греческий философ-материалист.

С. 126. Муха. - СиП, ч. 3, с. 10. Пер. басни П. Вилье (1648-1728). Сходный сюжет разработан в басне Лафонтена, переведенной Крыловым под названием "Муха и дорожные". См. также басню А. П. Сумарокова "Комар".

С. 127. Лиса-проповедница. - СиП, ч. 3, с. 11. Пер. басни Флориана "Лис-проповедник". Хирагра - подагра в кистях рук.

С. 128. Осел и Кабан. - СиП, ч. 3, с. 13. Пер. басни Э. Бурсо (1638-1701).

С. 130. Слепец и Расслабленный. - СиП, ч. 3, с. 14. Пер. басни Флориана.

С. 131. Отец с сыном. - СиП, ч. 3, с. 16. Пер. басни Флориана "Юноша и старик".

Дон-Кишот. - СиП. ч. 3. с. 17. Пер. басни Флориана. Дмитриев усилил комические черты в образе Дон-Кихота.

С. 133. Человек и Конь. - СиП, ч. 3, с. 21. Пер. басни Лафонтена "Конь, желавший отмстить оленю".

Пчела и Муха. - СиП, ч. 3. с. 23. Пер. басни Ж.-Ф. Гишара (1731-1811).

С. 134. Горесть и скука. - СиП, ч. 3, с. 23. Пер. басни Ф. - Б. Гофмана (1760-1828).

Три Льва. - СиП, ч. 3, с. 25. Пер. басни Эмбера.

С. 135. Воробей и Зяблица. - СиП, ч. 3, с. 26: "Молчание соловья". Пер. басни Буассара.

Месяц. - СиП, ч. 3, с. 26. Пер. басни Э. Фюмара (1743-1806).

Две Лисы. - СиП, ч. 3, с. 27. Пер. басни Гишара "Два лиса".

С. 136. Суп из костей. - СиП, ч. 3, с. 28.

Два Веера. - СиП, ч. 3, с. 29. Пер. басни Гишара.

С. 137. Амур, Гимен и Смерть. - СиП, ч. 3, с. 34.

Человек и Эхо. - СиП, ч. 3, с. 36. Пер. басни А. - В. Арно.

С. 138. Часовая стрелка. - СиП, ч. 3, с. 35. Пер. басни французского поэта Ножана (по указанию М. Н. Лонгинова, первого комментатора произведений Дмитриева).

Лев и Комар. - СиП, ч. 3, с. 43. Пер. басни Лафонтена. Ср. с одноименной басней Крылова.

С. 139. Кот, Ласточка и Кролик. - СиП, ч. 3, с. 45. Пер. басни Лафонтена. Ласточка - ласка, маленькое полевое хищное животное. Дромадер - одногорбый верблюд.

С. 141. Лебедь и Гагары. - СиП, ч. 3, с. 40. Эта и следующая басни служат откликами на критические выпады против Карамзина. См. также июльское письмо 1805 г. к Д. И. Языкову (с. 379).

Орел и Змея. - BE, 1805, ч. 19, с. 220, с подзаголовком "Подражание французскому". Пер. басни Гофмана.

С. 142. Смерть и Умирающий. - BE, 1805, ч. 22, с. 115. Пер. басни Лафонтена. Дмитриев отбрасывает развернутое вступление и вводит специфически русские реалии.

С. 143. Слон и Мышь. - Соч., 1810, ч. 3, с. 82. Пер. басни Буассара.

Бык и Корова. - Соч., 1810, ч. 3, с. 83. Пер. басни Вилье.

С. 144. Верблюд и Носорог. - СиП, 1810, ч. 3, с. 90. Пер. басни Флориана.

Рысь и Крот. - Соч., 1810,ч. 3, с. 91. Пер. басни Буассара.

С. 145. Сверчки. - Соч., 1810, ч. 3, с. 102. Пер. басни А. У. де Ламота (1672-1731). Уложенье - собрание всех действующих законов.

С. 146. Орел и Каплун. - Соч., 1810, ч. 3, с. 110. Пер. басни Арно. Каплун - петух, откармливаемый на мясо. Ср. с басней Крылова "Орел и куры".

С. 146. История. - Соч., 1818, ч. 3, с. 39. Пер. басни Буассара. Басня вызвана полемикой вокруг первых 8 томов "Истории государства Российского" Карамзина. Говоря об "истории правдивой", Дмитриев намекает на содержание готовившегося к печати девятого тома, посвященного эпохе Ивана Грозного.

С. 147. Бобр, Кабан и Горностай. - Соч., 1818, ч. 3, с. 77. Пер. басни Флориана. Начало басни сокращено у Дмитриева.

С. 148. Слепец, Собака его и Школьник. - "Полярная звезда на 1825 г.", с. 183. Выжлица - гончая собака.