Басни Авиана
Об авторе этих басен ничего не известно; судя по языку и стиху басен, он жил не ранее конца IV в.; это позволяет предположить, что ученый Феодосий, которому Авиан посвящает свою книгу,— это Феодосий Макробий, известный автор «Сатурналий», диалогического сочинения, описывающего ученый пир как раз в конце IV в. Одного из участников «Сатурналий» зовут Авиен; было бы очень соблазнительно отождествить с ним нашего поэта, но это маловероятно: дело в том, что это имя носил другой писатель того же времени, Руф Фест Авиен, автор географической и астрономической поэм, — он-то, вероятно, и выведен в сочинении Макробия. Имена этих двух поэтов в рукописях часто путаются, но стиль их очень различен.
Грубая латынь (см. посвящение), послужившая материалом для Авиана,— это, по-видимому, сочинение Юлии Тициана, ритора III в., который перевел латинской прозой греческие стихотворные басни Бабрия (конец I в.), который, в свою очередь, перелагал сюжеты популярных прозаических «басен Эзопа».1
Перевод М. Гаспарова2
ПОСЛАНИЕ ОТ АВИАНА К ФЕОДОСИЮ
Когда я колебался, превосходнейший Феодосий, какому роду словесности доверить память о моем имени, пришел мне на ум басенный слог: ведь басни не чуждаются изящного вымысла, не обременяют непременным правдоподобием. В самом деле, кто мог бы говорить с тобою о риторике или о поэзии, если и в том и в другом ты превосходишь афинян греческою ученостью, а чистотою латинской речи — римлян? Итак, узнай же, что предводителем моим в избранном предмете был Эзоп, который по внушению оракула дельфийского Феба первый начал забавными выдумками утверждать образцы должного. Эти басни в качестве примера вставил Сократ в свои божественные поучения, и Флакк приспособил к стихам своим, потому что в этих баснях под видом отвлеченных шуток житейское скрывалось содержание. Бабрий переложил их греческими ямбами и сжал в двух томах, а Федр распространил некоторые из них на пять книжек. Из них-то я и собрал сорок две басни в одну книгу и издал, попытавшись изъяснить элегическими стихами то, что было изложено грубою латынью. И вот перед тобою сочинение, которое может потешить твою душу, изострить разум, разогнать тревогу и безо всякого риска раскрыть тебе весь порядок жизни. Я наделил деревья речью, заставил диких зверей разговаривать с людьми, пернатых — спорить, животных — смеяться: все для того, чтобы каждый мог получить надобный ему урок хотя бы от бессловесных тварей. (Прощай).
1. КОРМИЛИЦА И ДИТЯ
Некогда так поклялась поселянка над плакавшим чадом:
Если не смолкнет дитя — волку достанется в снедь!
Это услышав доверчивый волк и польстясь на поживу
Долго без сна у дверей тщетно надежду питал —
5 Ибо усталый малец успокоился в сонной дремоте,
Хищных лишая надежд волчью голодную пасть.
Вот, идущего вспять под родные дубравные сени
Видя, несытому так мужу волчица гласит:
«Молви, почто возвращаешься ты без обычной добычи,
10 Впалые щеки неся на истощенном лице?»
«Не удивляйся, — ответствует волк, — порожнему бегству,
Ибо причина ему — злобная хитрость людей:
Мог ли какую, скажи, я надежду иметь на поживу,
Ежели дался в обман нянькиным бранным словам?»
15 Пусть же всяк, кто решил положиться на женскую верность,
Эти услышав слова, этот запомнит урок.
2. ЧЕРЕПАХА И ОРЕЛ
Молвила в оные дни черепаха летающим птицам:
Ежели смогут они взять ее ввысь и спустить,
Тотчас отплатит она, из песков аравийского моря
Жемчуг бесценный явив, в ракушках спрятавший блеск.
5 Было обидно ей то, что медленным шагом и трудным
Часто и за день она не успевала ни в чем.
Но, обманувши орла ожиданием ложной награды,
В нем вероломный язык сам вероломство нашел, —
И, помышляя до звезд воспарить на злокупленных крыльях,
10 Сгинула жалкая тварь в хищных орлиных когтях.
Тут-то в выси, испуская уж дух в летучие ветры,
И восстенала она об исполненье мольбы —
В верный знак для грядущих времен, что низкая леность
Не возымеет побед без величайших трудов.
15 Так и любой из людей, кичащихся свежею славой,
К высшей доле стремясь, примет заслуженно казнь.
3. КРАБ И ЕГО МАТЬ
Краб, кривые следы в попятном пути оставляя,
По увлажненным камням тело шершавое влек.
Мать, сыновним ногам легчайшей желая походки,
С увещеваньем ему молвит такие слова:
5 «Чадо мое, не прельщайся путем обратным и гнутым,
И на окольной тропе вспять не труди своих ног, —
Прямо движенье направь, опираясь на крепкие стопы,
И безопасно ступай неизвратимой стезей».
Матери сын отвечал: «Предшествуй! прямую дорогу
10 Ты укажи мне сама, я же готов тебе вслед, —
Ибо нелепо держаться пути, что гораздо кривее,
И свысока порицать то, что неладно в других».
4. ВЕТЕР И СОЛНЦЕ
Неукротимый Борей пред ликом Юпитера ссору
С кротким Фебом завел в сонме высоких светил:
Кто из них первым свершит начатое? Меж тем по равнине
Путник случайный ступал обыкновенным путем.
5 Тут и решили они пред судом померяться силой —
Кто сорвет с него плащ и обнажит его стан?
Вот загремел отовсюду эфир, сотрясаемый ветром,
И леденящую дождь влагу обрушил с небес;
Путник, однако, плотней двойною окутался тканью,
10 Буйный которую вихрь с тела пытался сорвать.
Феб, напротив того, повелел лучам своим тонким
Крепнуть и светом своим жгучий усиливать жар,
Чем и достигнул того, что путник усталые члены
Выпростал из-под одежд и распростер на покой.
15 Так собранью богов титан показал победитель,
что умноженье угроз не умножает побед.
5. ОСЕЛ В ЛЬВИНОЙ ШКУРЕ
(Каждый пусть меру блюдет, довольствуясь тем, что имеет,
И не взыскуя себе благ от чужого добра,
Чтобы, избыв чудеса и к былым воротившись невзгодам,
Сам на себя не навлек уничижающий смех.)
5 Праздный доспех гетулийского льва осел обнаружив
Лика черты своего новой добычею скрыл
И, неподобный покров возложив на убогие члены,
Чуждым величьем себе обременяет чело.
Вот, лицедейством таким рассевая ужасные страхи
10 И в нерадивых костях чуя заемную мощь,
Он попирает луга, удел прирученных животных,
И нарушает покой робко пасущихся стад.
Но селянин, его уловив по ушам его длинным,
И обуздавши петлей, и укрощая бичом,
15 И обнажая природную плоть под похищенной кожей,
Низкой скотине в укор бранные молвит слова:
«Может, других и введешь ты в обман подражательным ревом,
Но для меня, как и встарь, вечно ты будешь осел».
6. ЛЯГУШКА И ЛИСИЦА
Зыбких исчадье болот, в глубинном живущая иле
И с незапамятных пор грязных любовница мест,
На луговые холмы надутая вышла лягушка,
Страждущим помощь суля тварям из пастбищных трав,
5 Ибо ей было дано (она похвалялась) уменье
Жизнь в живых продлевать, выместив всякую хворь
Так, как даже и сам не сумел бы учитель Пеоний, —
Тот, что в должном кругу пользует вечных богов.
Но хитроумная так, смеясь, сказала лисица,
10 Чтобы тщету похвальбы понял доверчивый скот:
«Полно, способна ли дать больным исцеление членам
Та, у кого у самой сизая бледность в лице?»
7. СОБАКА, НЕ ЖЕЛАВШАЯ ЛАЯТЬ
Те, чья душа от рожденья дурна, не могут поверить,
Что заслужили они кары, постигшие их.
Некий пес не страшил прохожих заранее лаем
Или оскалом зубов между раздвинутых губ —
5 Он, подгибая свой хвост, трепещущий робкою дрожью,
Раны умел наносить, дерзким впиваясь клыком.
Чтоб не вводило в обман напускное смиренье, хозяин
Этому псу привязать к шее решил бубенец,
Дикую глотку ему украсив звенящею медью,
10 Чье колебанье могло знаком людей остеречь.
Пес, возомнив, что ноша такая дается в награду,
Стал на подобных себе чванно смотреть свысока.
Видя восторг гордеца, старейший из низкого рода
Тут подступает к нему, увещеванье глася:
15 «О, какое тебя ослепило безумье, несчастный,
Сей почитающий дар данью заслугам своим?
Нет, то не доблесть твоя красуется в медном уборе —
Это свидетель звучит, злой обличающий нрав!»
8. ВЕРБЛЮД И ЮПИТЕР
(Всяк, кто истинно мудр, довольствуйся тем, что имеешь,
И на чужое не льстись, — басня дает нам урок, —
Чтобы во гневе своем с пути не свернула Фортуна
И не направила вспять щедрого бег колеса.)
5 С мощным туловом зверь, взошед сквозь возвышенный воздух,
К трону владыки богов, жалуясь горько, припал:
Мнится, он говорил, не в меру смешно и постыдно,
Что у быков на челе пара отменных рогов,
Он же, верблюд, меж всеми один не имеет оружий
10 И беззащитно терпеть должен удары зверей.
Но, посмеявшись в ответ, отверг его просьбу Юпитер,
А сверх того и ушей снял с головы его груз:
«Будь же умален, — вещал, — коли долей своей недоволен
И об ущербе своем вечно, завистник, страдай».
9. ДВОЕ ТОВАРИЩЕЙ И МЕДВЕДИЦА
Шел человек по ущельям кривым, по горам неизвестным,
Узкой ступая тропой; сопровождал его друг.
Вышли они со спокойной душой, и были готовы
Общею силой своей встретить любую беду.
5 Вдруг, между тем, как шагали они, развлекаясь беседой,
Бросилась наперерез злая медведица к ним.
Первый пустился бежать, за ствол ухватился дубовый
И меж зеленых ветвей трепетным грузом повис.
Друг же, оставшись один, ни шага с места не сделал:
10 Наземь нарочно упав, он притворился, что мертв.
Вмиг подскочила к нему свирепая в жажде поживы,
В когти схватила его и подняла над землей.
Но леденящий испуг сковал несчастному члены —
(Ибо иссяк в душе жар, согревающий плоть) —
15 И оттого-то медведица мнимого трупа не стала
Трогать, и скрылась ни с чем в чащу, откуда пришла.
Вот, успокоясь, друзья понемногу вернулись к беседе;
Задал другу беглец слишком развязный вопрос:
«Ну-ка, поведай, о чем говорила медведица трусу?
20 Долго тебе на ушко что-то шептала она».
«Много дала мне она советов, всего же важнее —
Тот, которому впредь буду я верен всегда:
„Будь осторожен, — сказала она, — выбирая знакомцев,
Чтобы опять не пришлось хищнику в лапы попасть“».
10. ЛЫСЫЙ ЕЗДОК
Лысый ездок прикрывал свое безволосое темя
И накладные носил кудри над голым челом.
Вот он, на Марсово поле явясь, в блестящем доспехе,
Стал ристать на коне, правя надежной уздой.
5 Всаднику прямо в лицо повеявший северный ветер
Вдруг обнажил ему плешь на посмеяние всем:
Лысый лоб засиял, не прикрытый притворною прядью
И не похожий отнюдь на улетевший убор.
Он, догадавшись о том по многоголосому смеху,
10 Острое слово сказал, чтоб от насмешек спастись:
«Что ж удивляться тому, что чужих волос я лишаюсь,
Ежели даже своих я не сумел уберечь?»
11. ДВА СОСУДА
Берег речной подточив, два сосуда похитила влага
И по теченью реки быстрым потоком несла.
Не одинаковы были они естеством и искусством —
Отлит из меди один, леплен из глины другой.
5 Крепкий сосуд и хрупкий сосуд в несогласном движенье
Зыбкий мерили путь вольно мятущихся струй.
Медная чаша отнюдь скудельной разбить не желала
И от нее поклялась на расстоянии плыть.
Та, однако, боясь, что тяжкое легкому вредно
10 И что не может, кто мал, верить тому, кто сильней,
«Хоть и несут, — говорит, — твои мне слова ободренье,
Но не могу я стряхнуть страха с тревожной души —
Ибо меня ли к тебе прилелеют, тебя ли ко мне ли
Струи, — равно мне страшна та и другая беда».
12. КРЕСТЬЯНИН И СОКРОВИЩЕ
Землю взрезал селянин сошником тяжелого плуга,
Как из борозд ему клад бросился прямо в глаза.
Тут же, душой окрылясь, опостылевший плуг он покинул,
Гордый, погнал он быков к зелени лучших лугов.
5 Стал он богине Земле воздвигать алтари, поклоняясь
Той, что открыла сама деньги, зарытые в ней.
Но укротила его ликованье вещунья Фортуна
В гневе на то, что мужик в жертвах ее обошел:
«Ты от находки своей ничего не воздал в мои храмы,
10 Предпочитая другим ладан курить божествам,
А ведь когда у тебя украдут твое золото, ты же
Первую будешь меня, тщетно рыдая, молить».
13. КОЗЕЛ И БЫК
Бык однажды бежал, преследуем львиною мощью,
И на пустынных путях сени приютной искал,
И на пещеру нашел, а в ней обитал волосатый
Козьих водитель стад на Кинифийских брегах.
5 Но как уже наклонял он рога, покушаясь ворваться,
Косо козел поглядев, остановил его бег.
Бык, отступя, вещал с отдаленного края долины,
Ибо мешал ему страх ближнюю ссору завесть:
«Нет, не тебя, вонючая тварь с отвисшей брадою, —
10 Нет, дрожу я того, кто надо мною навис;
Дай лишь ему отойти, и познаешь, глупец, велика ли
Разница между быком и злопахучим козлом».
14. ОБЕЗЬЯНА
Некогда царь богов по всему допытывал миру —
Кто из тварей земных лучших рождает детей?
Все породы зверей вперебой стекаются к трону,
Вместе с ними спешит скот, прирученный людьми,
5 Не отстают, к состязанью стремясь, и чешуйные рыбы,
И от чистейших высот сонмы крылатые птиц.
Матери в этой толпе, трепеща, выступают с потомством,
Чтобы представить его мощному богу на суд.
Тут-то меж ними явясь коротышка с дитем обезьяна
10 Вызвала у самого даже Юпитера смех.
Но и в постыдном уродстве своем нашла она слово,
Чтоб от породы своей все поношенья отвлечь:
«Чей в состязании верх, о том пусть судит Юпитер,
По моему же суду — вот кто прекраснее всех».
15. ЖУРАВЛЬ И ПАВЛИН
Есть рассказ, что Юнонин павлин фракийскую птицу,
Общею пищей кормясь, высокомерно хулил,
Ибо несхожее их подвигло обличье на распрю
И из-за малых причин встал непомерный раздор.
5 Он похвалялся, что члены его многовидно сверкают,
А на плечах журавля — блеклый и сизый наряд.
Вот он, возвысивши хвост над собой осеняющим кровом,
Распространяет дугой звездный сияющий блеск.
Но собеседник в ответ, не тщеславясь красой оперенья,
10 Вот какую повел столь же обидную речь:
«Хоть и несчетными ты на перьях красками блещешь,
Все же в своей пестроте вечно привержен к земле, —
Я же на крыльях своих, пускай на взгляд и невзрачных,
Мчусь в воздушную высь к звездным пределам богов».
16. ДУБ И ТРОСТНИК
С горных возвышенных мест, бичуемый яростью Нота,
Рухнул, вихрем сражен, с корнем исторгнутый дуб,
И подхватило его бегущим в долине потоком,
И полноводной струей вниз по теченью несло.
5 Долго и много в пути бросаем от брега до брега,
В хрупком речном тростнике мощный застыл исполин.
Дивно стало ему, что по-прежнему малая поросль,
Сдвинув верхушки, стоит у протекающих вод:
Сам он, разросшись огромным стволом, не выстоял бури,
10 А легкокожий тростник вынес угрозы судьбы.
Шелестом мягким ему отвечали скрипучие стебли,
Так объяснив, почему слабость свободна от бед:
«Ты презираешь и бешенство бурь, и ярые ветры,
И совокупным они рушат напором тебя, —
15 Я же, привыкши терпеть помалу встающие Австры,
Чуя и легкий порыв, предупредительно гнусь.
Так над мощью твоей разверзаются ливнями тучи,
А над уклоном моим ветр иссякает в ничто».
Эти нас учат слова, что тщетно противиться сильным:
20 Исподволь легче избыть ожесточенье угроз.
17. ОХОТНИК И ТИГРИЦА
Ловчий, у коего дрот не безвредными ранами мучил,
В бегство под сенью лесной гнал устрашенных зверей.
Смелая, робким прийти пожелавши на помощь, тигрица
Хлещет хвостом и велит дерзкому встать перед ней.
5 Тот, однако, привычной рукой направляя оружья,
Молвил: «Кто я таков, — мой тебе скажет гонец!» —
И, устремляя вперед наносящее раны железо,
Окровавленным пронзил зверю стопу острием.
Бережно рану свою покушаясь избавить от дрота,
10 Слышит тигрица вопрос, заданный робкой лисой:
Кто был оный боец, столь тяжкие сеющий язвы,
И под какую он сень скрылся, чтоб снова разить?
Та с прерывистым ей ответствует ропщущим стоном,
Ибо мешали речам гнев и несносная боль:
15 «Передо мной на средине пути никакой не явился
Образ, который бы мог запечатлеться в очах,
Но и текущая кровь и пущенный сильной рукою
Дрот несомненно гласит: это был истинный муж».
18. ЧЕТЫРЕ БЫКА И ЛЕВ
Четверо мощных быков молодых, пасущихся вместе,
Между собою в молве дружбу такую вели,
Что и в пути на луга ничто не могло их разрознить,
И на возвратном пути вместе держались друзья.
5 Даже лев-исполин, в лесной обитающий чаще,
Был, говорят, устрашен сомкнутой силой рогов, —
Страх лишал его сил посягать на прямую добычу
И заставлял обходить издали дружеский круг,
Ибо хоть был он свиреп и дела его были велики,
10 Но одолеть четверых он, одинокий, не мог.
Вот почему подступает он к ним с кривыми речами,
Мысля разъединить стадо посевом вражды;
А как разрознила едкая речь согласные души,
Лев, напав, растерзал порознь несчастных скотин.
15 Тут-то один из них произнес: «Кто хочет спокойно
Жизнь проводить, для того смерть наша — верный урок:
Пусть, к лукавым словам не склоняя поспешного слуха,
Он не стремится порвать верности прежней союз».
19. ЕЛЬ И ТЕРНОВНИК
Пышная ель над терновым кустом насмехалась колючим,
С нею о красоте важный затеявшим спор:
Даже и вовсе ее недостойно (она говорила)
Спорить с теми, кто с ней не разделяет заслуг:
«Тело мое, — похвалялась она, — возносится к тучам,
Кудри моей головы самых касаются звезд;
Я на открытой корме обретаю почетное место,
Где надо мною Зефир складки раздул парусов;
А на тебя, чьи черты безобразятся жесткой колючкой,
10 Даже не хочет смотреть мимо идущий народ».
Ели терновник в ответ: «Ты радостной хвалишься долей
И, торжествуя, хулишь низкую долю мою, —
Но, как поднимется грозный топор на прекрасное тело,
Ты ли тогда о моих не затоскуешь шипах?»
20. РЫБАК И РЫБКА
Некий рыбак, конский волос и крюк за добычею свесив,
Маленькой рыбы извлек несоблазнительный груз.
В миг, когда уже он вытягивал пленницу в воздух,
Раной терзая ее слишком прожорливый рот,
5 Так в слезах возопила она: «Пощади, умоляю, —
Много ли пользы тебе тело немногое даст?
Малое время назад меня плодовитая матерь,
Здесь под скалою родив, в воду пустила играть, —
Дай же вырасти мне для застолий твоих, не преследуй:
10 Этот же берег морской вновь тебе выдаст меня,
Ибо, силы набрав в бескрайности синего моря,
Снова дорогу найду я к твоему тростнику».
Но рыболов, полагая за грех расстаться с добычей,
Горькие молвил слова о ненадежной судьбе:
15 «Жалок тот, кто готов, уловив, лишиться улова,
Но неразумней, кто ждет в будущем новых удач».
21. ПТИЧКА И ЖАТВА
Вывела малая птичка птенцов средь широкого поля,
Где на зеленых стеблях желтое зрело зерно.
Это зерно отделить желая от хрупкой соломы,
Стал поселянин просить помощи у земляков.
5 Голосу внявши его, птенцы доверчивы были
И уж хотели бежать прочь от родных очагов,
Мать, домой воротясь, помешала опасному бегству,
Молвив: «Может ли быть плод от чужого труда?»
Снова крестьянин позвал на помощь любезных соседей,
10 Снова осталась в гнезде мать, ничего не страшась.
Лишь увидав, что за жатву берутся надежные руки,
И догадавшись, что сам взялся хозяин за серп,
«Бедные! ныне пора покидать вам любимое поле, —
Молвила, — нынче мужик трудится сам для себя».
22. ЖАДНЫЙ И ЗАВИСТЛИВЫЙ
Феба Юпитер послал с высот небесного свода,
Чтобы прозреть и познать темные души людей.
Двое молящих к богам возносили несхожие просьбы:
Первый завистником был, был скопидомом второй.
5 Феб, на них посмотрев и выслушав просьбы обоих,
Взялся посредником быть и обратился к ним так:
«Боги хотят вам помочь: вы оба равно им любезны —
То, что дадут одному, вдвое получит другой».
Скряга, не могши насытить безмерную жадность утробы,
10 Сам себе на беду взял свои просьбы назад,
Чтобы именье свое приумножить молитвой другого
И получить вдвойне общую милость богов.
Тот, увидав, что сосед желает на нем поживиться,
Сам был рад пострадать, лишь бы ему досадить,
15 И пожелал, чтоб Титан лишил его левого глаза,
А супротивник зато сразу на оба ослеп.
Это узнав, Аполлон посмеялся над участью смертных
И, воротясь на Олимп, всем рассказал, какова
Злобная зависть, которая, рада чужому несчастью,
20 Будет охотно сносить собственный горький удел.
23. ТОРГОВЕЦ И ВАКХ
Вытесал продавец из мрамора статую Вакха
И на продажу его выставил, цену назвав.
Знатный муж пожелал такое купить изваянье,
Чтобы воздвигнуть его меж погребальных святынь.
5 Был и другой, назначавший кумир для чтимого храма,
Где посулил он воздать богу обетную дань.
«Ныне, — кумир провещал, — ты надвое делаешь выбор,
Ибо в награде за труд неодинаков удел —
То ли меня причтешь ты к богам, то ли к сонму усопших,
10 То ли мне быть божеством, то ль украшеньем могил.
Смертную участь мою и почет, подобающий вышним,
Ты в произволе своем держишь единой рукой».
Этот рассказ прилагается к тем, которые могут,
Если угодно — помочь, ежели нет — повредить.
24. ОХОТНИК И ЛЕВ
Долгий некогда спор, непомерным затянутый преньем,
В оное время вели знатный охотник и лев.
Вот, положив наконец порешить эту распрю навеки,
Вдруг над могильным холмом памятник видят они.
5 Был на этой плите начертан искусной рукою
Лев, склонивший главу на человечьей груди.
«Все ли в гордыне твоей ты упорен пред этой картиной?
Изображает она зверя, приявшего смерть!»
Лев, сурово глаза обращая на суетный образ,
10 С ревом из ярой груди грянул такие слова:
«Праздны мысли твои о доблести вашей породы,
Если опора для них — резаный резчиком знак.
Если бы в львиной душе небывалое вскрылось уменье
Твердый камень насечь умным касаньем руки, —
15 Ты бы увидел, поверь, человека, под яростным рыком
В хищных наших зубах смертный познавшего рок».
25. МАЛЬЧИК И ВОР
Плачущий мальчик сидел у самого края колодца:
Тщетно рыдая, раскрыл свой он беспомощный рот.
Хитрый увидевши вор, как он заливался слезами,
Бедному задал вопрос, что у него за беда?
5 Мальчик измыслил рассказ о том, что канат его лопнул
И ускользнул от него золота полный горшок.
Без колебанья сорвав одежду нечистой рукою,
Голый бросается вор в кладезь на самое дно.
Брошенный плащ подхватив, обмотал им тонкую шею
10 Мальчик и скрылся в кустах — так повествует рассказ.
А обманувшийся вор, когда из опасности вышел
И о пропавшем плаще, сев на земле, горевал,
То, говорят, его плач прерывали такие стенанья,
Скорбным звуком своим слух раздражая богов:
15 «Ах, украденный плащ — лишь урок тому, кто поверит,
Будто в прозрачной воде золото скрыто на дне!»
26. КОЗА И ЛЕВ
Мучимый голодом лев, под крутой проходивший скалою
И на вершине скалы видя козу на лугу,
«Эй! — закричал он козе, — оставь каменистые кручи —
Много ль отрады щипать жесткие травы в горах?
5 Здесь, в зеленых лугах, ты найдешь золотую люцерну,
Блеклое листвие ив и вожделенный тимьян».
«Остановись, я молю, — со стоном коза отвечала, —
И не тревожь мой покой льстивым коварством своим.
Может быть, это и так, а может быть, много опасней, —
10 Ты не заставишь меня этим поверить речам.
Даже ежели в них и правдиво каждое слово,
Их подозрителен смысл: слишком советчик свиреп».
27. ВОРОНА И КУВШИН
Жаждой ворона томясь, огромный кувшин усмотрела,
Где на глубоком дне было немного воды.
Ею желая унять безмерную жажду, ворона
Долго старалась излить влагу на ровную гладь;
5 Но, увидав, что усердием здесь не добиться удачи,
Негодованья полна, птица на хитрость идет:
Камешки ссыпав в кувшин, она дождалась, чтобы стала
Выше в сосуде вода, и напилась без труда.
Это нас учит тому, что разум надежнее силы:
10 Даже и птица с умом цели добьется своей.
28. КРЕСТЬЯНИН И БЫК
У молодого быка, который сбрасывал сбрую
И под жестоким ярмом шеи крутой не клонил,
Пахарь подрезал рога своим серпом искривленным
И, полагая, что зверь этим навек усмирен,
5 Впряг быка в исполинский плуг, весьма осторожно
(Были все же страшны бычьи копыта и рог) —
Так, чтобы длинное дышло ему помешало достигнуть
Злобным ударом того, кто налегает на плуг.
Но разъярившийся бык, из ярма вырывая загривок,
10 Стал по бессильной земле тщетно копытами бить
И размельченный песок бросал ногами на воздух,
Чтоб Аквилон его нес прямо в лицо мужику.
Сильно встряхнув волоса, загрязненные мерзкою пылью,
Пахарь сказал про себя, видя, что бык одолел:
15 «Вот — достойный пример того, что у низкой породы
Множество способов есть делать дурные дела».
29. ПУТНИК И САТИР
В дни, когда злая зима осыпала снегом равнины
И цепенели поля, твердым окованы льдом,
Был человек задержан в пути пеленою тумана:
Сбившийся с верной тропы, дальше не смел он идти.
5 Тут-то его, говорят, пожалел, довел до пещеры
И у себя приютил Сатир, хранитель дубрав.
Диву дался при взгляде на гостя питомец деревни,
В трепет его привела мощь человеческих сил:
Тот, чтобы к жизни вернуть морозом сведенные члены,
10 Жарким дыханием рта руки свои согревал.
Но, наконец, стряхнувши мороз, исполнясь веселья,
Сел он, готовый вкусить яств от хозяйских щедрот.
Сатир, желая похвастаться благами сельского быта,
Потчевать путника стал лучшим, что было в лесу,
15 И преподнес ему чашу, горячим полную Вакхом,
Чтоб, разгоняя озноб, в теле тепло разлилось.
Тот, не смея губами коснуться огненной влаги,
Хочет ее остудить вновь дуновением рта.
Оцепенел хозяин, двойным напуганный чудом,
20 И повелел уходить путнику из лесу вон:
«Пусть, — говорит, — никогда к моей не подходит пещере
Тот, чье дыханье несет сразу и холод и жар».
30. СВИНЬЯ И ХОЗЯИН
Опустошавшей поля и губившей тучные пашни
Собственной наглой свинье ухо отрезал мужик,
Чтобы, навек сохранив следы наказания злого,
Впредь отучилась она нежным посевам вредить.
5 Вновь преступная тварь попалась за порчей посевов
И потеряла на том ухо второе свое.
Лишь обнаглев от кары двойной, с изувеченной мордой
Снова помчалась свинья землю запретную рыть.
Тут-то хозяин ее изловил и назначил для пира,
10 Тушу на части разъяв, каждому блюду под стать.
Но когда на пиру искал он сердце свиное —
Сердце, которое съел повар, не сладив с собой, —
То простоватый слуга укротил его гнев справедливый,
Молвив, что в глупой свинье не было сердца совсем:
15 Ибо зачем возвращалась она под новые раны
И попадалась опять прежнему в руки врагу?
Этот рассказ относится к тем, кто в дерзости вечной
Не устает никогда делать дурные дела.
31. МЫШЬ И БЫК
Малая мышь, с огромным быком повстречавшись когда-то,
Не убоялась вонзить в мощного маленький зуб
И, нанеся ему боль своею грызучею пастью,
Скрылась от всякой беды в дальнем приюте норы.
5 Тот, во гневе своем уставясь громадною шеей,
Тщетно искал врага, но никого не нашел;
И разъяренного так усмирила разумным упреком
Мышь, уменьем своим бычьи угрозы избыв:
«Те, от кого ты рожден, тебе дали могучее тело,
10 Но от того не верней действие силы твоей;
Знай же теперь по себе, сколь опасны и малые пасти
И как мельчайшая тварь цели умеет достичь».
32. КРЕСТЬЯНИН И ВОЛЫ
В топкой дорожной грязи застрявшую возчик повозку
Бросив, и с нею в ярме вставшую пару волов,
Праздно сидел, уповая на то, что дары его в храмах
Снищут ему и теперь помощь божественных сил.
5 Но возвестил ему с звездных высот тиринфский владыка
(Ибо к нему из богов слал поселянин мольбы):
«Вспрянь, стрекалом своим побуди подъяремных к усильям,
Мертвое сдвинь колесо крепостью собственных рук:
Только вставши на труд и дерзнув на великое дело,
10 Вправе ты ждать от небес благоволенья к себе.
Знай, что вышним претит ленивцами дар приносимый;
Если же трудишься сам — боги пребудут с тобой».
33. ГУСЫНЯ С ЗОЛОТЫМИ ЯЙЦАМИ
У человека была гусыня чудесной породы,
И золотые она яйца по гнездам несла;
Но предписала природа предел удивительной птице,
Двух за один ей присест не дозволяя даров.
5 Алчных, однако, надежд не желая утратить, хозяин
Долгий несносным почел к обогащению срок,
Ибо немалую он усматривал прибыль в кончине
Птицы, на столько даров столько вместившей богатств.
Но в обнаженную плоть грозящее врезав железо
10 И не нашед в ложеснах прежних обычных плодов,
Горько он восстенал, обманувшись жестоким обманом,
И по заслугам своим принял и кару свою.
Так, кто сразу всего у богов домогается вышних,
Тот и вседневным мольбам встретит достойный отказ.
34. МУРАВЕЙ И ЦИКАДА
(Тот, кто праздно провел молодые недолгие годы,
Недальновидным умом не опасаясь невзгод,
Будет под бременем лет, изнуряемый старостью тяжкой,
Долго, но тщетно, увы, помощи ждать от других.)
5 В летние дни муравей, трудами стяжавши запасы,
Их отлагал до зимы, в малой скрывая норе;
А как оделась земля, холодая, в сверкающий иней
И цепенящий мороз оледенел на полях, —
Он, бессильный телесно восстать на бурные тучи,
10 Праздно при ларах своих влажным кормился зерном.
Тут приступила к нему с преклонной мольбою о пище
Та, что пестрела в полях, жалобным пеньем звеня,
Молвив, что в пору, когда на току молотились колосья,
Песнями длила она жаркие летние дни.
15 Малый с усмешкой в ответ муравей обратился к цикаде,
Ибо не меньше и он рвался продлить свою жизнь:
«Я бытованье мое великим трудом удоволил
И оттого-то зимой долгий вкушаю покой;
Ты же, всю свою жизнь провождать приобыкшая в пенье,
20 Верно, должна бы плясать в эти последние дни!»
35. ОБЕЗЬЯНЬИ ДЕТИ
Есть молва: двух детей рождает на свет обезьяна,
Но попечением им разную участь сулит, —
Ибо из них она одного родительски любит,
А на другого кипит ненасытимой враждой.
5 Только заслышит она опасную детям тревогу,
Как устремляется прочь, взявши обоих с собой:
Милого держит в руках или к нежной груди прижимая,
А нелюбимого мчит, вскинув на крепкой спине.
Но, утомясь и уже на ногах нетвердых колеблясь,
10 Часто из рук на бегу ношу бросает сама;
А на мохнатых плечах второй ее сын утвердившись
И невзирая на мать жизнь сохраняет свою, —
После чего наследует он погибшему брату
В давнем наследье отцов и в материнской любви.
15 Пренебреженье порой бывает спасительно смертным,
Тем, кто мал и убог, лучшую участь суля.
36. ТЕЛЕНОК И БЫК
Тяжким еще не истерший ярмом прекрасную шею,
Резвый увидел телец шедшего с плугом быка
И произнес: «Не стыдно ль, увы, многолетний загорбок
Гнуть под игом таким, не отдыхая ни дня?
5 А для меня открыты пути по пастбищным травам
И невозбранны всегда сени раскидистых рощ».
Старый, однако же, бык, нимало такой не смущенный
Речью, устало ступал, в землю вонзая сошник,
И наконец в положенный час от тяжкого плуга
10 Стал он свободен и лег на травянистом ковре.
Малое время спустя он увидел теленка, который,
Связанный, брел к алтарю прямо под жертвенный нож,
И произнес: «Эта смерть — воздаянье тебе за приволье,
Спасшее шею твою из-под ярма моего.
15 Стало быть, лучше сносить сколь угодное бремя работы,
Чем с малолетства вкушать недолгосрочный досуг».
37. СОБАКА И ЛЕВ
Толстый встретился пес изнуренному голодом долгим
Льву, и в приветную речь шутку насмешливо вплел.
«Видишь, — он произнес, — как под толщей двойною круглятся
Ребра, как налилась мышцами знатная грудь?
5 Я, у трапезы людской присущий в досужную пору,
Емкою пастью делю общую пищу с людьми». —
«Но почему облегла злая сталь твою тучную шею?» —
«Чтоб неотлучно мне быть в мною хранимом дому.
Ты же подолгу в голодной тоске по урочищам рыщешь,
10 В дальнем покуда лесу встретишь добычную снедь, —
Так не преминь и склони свою шею под эти оковы:
Верь, обретешь без труда радость заслуженных яств».
Тотчас на это в ответ под бременем тяжкого гнева
Грянул доблестный зверь ревом из ярой души.
15 «Прочь, — воскликнул, — носи по заслугам постыдные узы,
Цепью на шее твоей мучивший голод смени!
Я же, свободный, вернусь под пустые пещерные своды,
Буду несытый бродить всюду, куда захочу!
Корм, которым ты горд, не мне восхваляй, а прельщая
20 Тех, кому толстый живот всякой свободы милей».
38. ПРОСТАЯ РЫБА И МИНОГА
Из пресноводных лагун, увлекаема бурным теченьем,
Выплыла рыбка стремглав прямо в морскую волну.
Там, посмотрев свысока на толпы чешуйчатых тварей,
Стала кичиться она тем, что высок ее род.
5 Не потерпела минога изгнанницы в отчих глубинах —
К ней обратила она злую и едкую речь:
«Смолкни, оставь напрасную ложь словес изощренных:
Я опровергну тебя и на тебя же сошлюсь.
Кто скорее из нас народу приглянется, если
10 Вместе меня и тебя вытянет мокрая сеть?
Я попаду к вельможе на стол за высокую цену,
Ты же за медный грош будешь прокармливать чернь».
39. ВОИН, СЖИГАЮЩИЙ ОРУЖИЕ
Дал когда-то обет уцелевший в сражениях воин —
Сжечь оружье свое на разведенном костре:
То, которое он на поле снимал с умиравших
Или какое отбить мог у бегущих врагов.
5 Срок наступил исполнить зарок, и, помня об этом,
Стал он сносить на костер все, что имел у себя.
Вдруг боевая труба взроптала рокотом хриплым,
Что неповинно ее он обрекает огню.
«Ты ведь не смеешь сказать, — ратоборца она укоряла, —
10 Что от меня на тебя пал хоть единый удар:
Нет, я только скликала на бой дуновеньем и пеньем,
Да и негромко притом — небо, свидетелем будь!»
Воин сказал, бросая трубу в трескучее пламя:
«Пусть же постигнет тебя худшая кара и боль!
15 Даже если сама и была ты бессильной и робкой,
Больше творила ты зла, делая злыми других».
40. БАРС И ЛИСИЦА
Грудью прекрасною барс и пестрой кичащийся шкурой
Гордою поступью шел перед звериной толпой.
Видя, что важные львы в пятнистую шерсть не одеты,
Тотчас он это вменил львиной породе в позор,
5 И, никому из зверей не прощая убогого вида,
Образом всех благородств сам себе стал он один.
В этом наряде его ликовавшего встретив, лисица
Так посмеялась в укор тщетной его похвальбе.
«Прочь, — сказала она, — ребячествуй в пышном обличье —
10 Я моим острым умом трижды прекрасней тебя:
Ибо дивимся мы более тем, кто украшен духовно,
Нежели тем, у кого тело сияет красой».
41. ЛИВЕНЬ И СОСУД
Зимней холодной порой из туч, теснящихся к тучам,
Ветрами злыми гоним, хлынул стремительный дождь.
Водный бурливый поток, по пространной земле растекаясь,
Смыл и с собою унес утлый скудельный сосуд.
5 Он просыхал, открытый ветрам, чтоб зыбкая глина
Стала готова принять прикосновенье огня.
«Как его, хрупкого, звать?» — спросила тяжкая туча;
Он же, забывшись, в ответ: «Амфора имя мое:
Мастер искусной рукой на быстро вертящемся круге
10 Дал мне этот изгиб мягко покатых боков».
Туча промолвила так: «Досель красовалась ты вволю —
Ныне ж размытой тебе быть дождевою водой!»
Подлинно так: недолго спустя, исполненный влагой,
Треснул сосуд и поплыл вниз по течению струй.
15 О, несчастный, зачем, величаясь прозваньем, он спорил
С тучей, у коей всегда полон стрелами колчан!
Учит подобный пример на свою не сетовать участь,
Если подвластна она тем, кто сильнее стократ.
42. ВОЛК И КОЗЕЛ
Некогда в быстром бегу козел, ускользая от волка,
Пасшийся невдалеке от земледельческих изб,
Свой избавительный путь в городские направил ворота
И за стенами пристал к стаду шерстистых овец.
5 Неутомимый за ним гонясь и по городу хищник
Так покусился его хищною речью смутить:
«Разве, — сказал он ему, — ты не видишь у каждого храма
Жертв, в предсмертной тоске кровью пятнающих прах?
Ежели вновь не придешь к безопасным твоим луговинам,
10 Горе! рухнешь и ты с жертвенной лентой на лбу».
Но бородатый в ответ: «Оставь беспокойные страхи —
Скройся, и вместе с собой наглость грозящую скрой:
Лучше кровь мне пролить, божествам алтари освящая,
Нежели полнить собой волчью несытую пасть».
- 1. Вот перечень соответствий между баснями Авиана и баснями Бабрия (№№ по изд.: Федр. Бабрий. Басни. М., 1902) и Эзопа (№№ по изд.: «Басни Эзопа», М., 1968). Близки к оригиналу: Авиан, № 1 = Ба6рий, 16 (Эзоп, 158); № 3 = 115 (230); № 4-18 (40); № 6 = 120 (332); № 8=161 (117); № 10=188 (343); № 11 = 193 (346); № 18 = 44 (354); № 20=6 (18); более далеки от оригинала: № 2 = 115 (230); № 5 = 139 (188); № 7=104 (311); № 13 = 91 (217); № 14 = 56; № 15 = 65 (301); № 16=36 (70); № 24 = 194 (261); № 29=192 (35); № 32=20; № 34 = 140 (112а); № 36 = 37 (292); № 40=180 (42); № 42 = 132 (250); наиболее отдаленное сходство: № 17=1 (287); № 19=64 (260); № 21 = 88; № 23 = 30; № 31 = 112; № 33 = 123 (87); № 35=35 (218); № 37=100 (269); № 39=179 (337); № 41 = 172 (334). Только основной мотив сохраняет № 30 из Бабрия, 95 (где вместо хозяина действует лев, вместо свиньи олень, а вместо повара лиса). Отсутствуют у Бабрия сюжеты басен № 9 = (65); №12 = (61); №26 = (157); №27 = (349). Отсутствуют и у Бабрия, и у Эзопа сюжеты № 22, 25, 28, 38.
- 2. Перевод сделан по изд.: Minor Latin poets, ed. with transi, by J. W. Duff a. A. M. Duff, L. — Cambr. (Mass.), 1935, где текст в основном следует классическому изданию Р. Эллиса (1887). В круглые скобки взяты «промифии» (морали перед рассказом) 5, 8, 34, принадлежность которых Авиану сомнительна.