О Ламии

Cлово Ламия имеет несколько значений, иногда так называют ливийское животное, иногда рыбу, а иногда призрак или привидение, именуемые также Фейри. Поэтому некоторые невежественно утверждали, что либо таких животных вообще не существует, либо что это чудовище, состоящее из зверя и рыбы, каковое мнение я вкратце изложу. Аристофан пишет, что слышал рассказ о большом диком звере, как бы составленном из нескольких частей, и напоминавшем с одной стороны быка, а с другой — мула и красивую женщину, и затем называет это существо Эмпуса.

Аполлоний пишет, что во время путешествия ясной лунной ночью он и его спутники видели Фейри, называемых по-латыни ламиями, а по-гречески — эмпусами, менявших свой облик, появлявшихся и вскоре снова исчезавших: увидев это и поняв, что происходит, он начал браниться самыми оскорбительными и злыми словами, увещевая своих товарищей делать то же, ибо это лучшее средство против Фейри. И когда его товарищи стали так же ругать их, вскоре призраки исчезли.

По словам поэтов, Ламия была прекрасной женщиной, дочерью Бела и Ливии, которую полюбил Юпитер и перенес из Ливии в Италию, где она родила ему несколько сыновей, но Юнона из ревности убила их всех сразу после рождения, наказав также Ламию бессонницей, так чтобы она не могла заснуть, но жила день и ночь в постоянном трауре, по этой причине она крадет и убивает чужих детей, из-за чего появилась и басня о подмене детей. Юпитер, жалея её, дал ей особые глаза, которые можно было вставлять и вынимать по собственному желанию, а также умение принимать любую форму, которую она хотела. Отсюда также произошли вымышленные имена Акко и Алфито1, которыми женщины имели обыкновение пугать своих детей, как об этом пишет Луцилий:

Ламий ужасных, каких Помпилии Нумы и Фавны
Установили на страх, трепещет он как всемогущих.
Точно ребята, что все живыми считают статуи... 2

Это о них в своем предисловии к первой книге «Аналитики» Аристотеля пишет Анджело Полициано, вспоминая, что когда он был ребенком, бабушка рассказывала ему о неких ламиях, живущих в лесу, которые, как Бабайка3, съедают непослушных мальчиков, и что неподалеку от Фезулана есть небольшой источник, очень чистый и прозрачный, находящийся в постоянной тени и никогда не видевший солнца, где обитают Фейри, которых могут увидеть те, кто приходит туда за водой.

Плутарх также утверждает, что они, как было сказано выше, могут вынимать свои глаза из глазниц, и что всякий раз, когда выходят из дома, они вставляют глаза на место и бродят по окрестностям, по улицам и переулкам, заходя в людные места, и ни одна вещь не может ускользнуть от их взгляда, будь она как угодно хорошо скрыта. Вы решите (говорит он), что у них глаза коршунов, потому что нет ни малейшей пылинки, которую они не заметят, и нет такого потайного угла, который они не найдут, а когда возвращаются домой, то у самого входа вынимают глаза и откладывают их в сторону, так что дома они слепы, а видят только снаружи. Если вы спросите меня (говорит он), что они делают дома, они могут петь и прясть, и затем, обращаясь к флорентийцам, он [Анджело Полициано] говорит таким образом:

Vidistisne, obsecro, unquam Lamias istas, viri florentini, quae se et sua nesciunt, alios et aliena speculantur? Negatis? Atqui tamen sunt in urbibus frequentes, etiamque in vestra: verum personatae incedunt; homines credas, Lamiae sunt.

то есть следующее: «О вы, Флорентийцы, видели вы этих Фейри4, занятых тем, чтобы совать нос в чужие дела, ничего не зная о своих собственных? Нет? и все же здесь гуляют по городу множество Фейри в человеческом обличье».

Были две женщины, которых звали Macho и Lamo, обе глупые и безумные, и из-за их странного поведения я пришел к первому мнению о Фейри: была в древности ливийская женщина по имени Ламия, и я думаю, что когда эти Фейри не получали того, что требовали, то похищали детей, согласно этим стихам Горация:

Требовать веры во всем - невозможно; нельзя же живого
Вынуть из чрева ребенка, которого Ламия съела.

Рассказывают о Мениппе-ликийце, что он влюбился в незнакомую женщину, которая казалась и красивой, и нежной, и богатой, но на самом деле ничего подобного не было, а все это была одна только видимость; как говорят, она обольстила его следующим образом: когда он в одиночестве шел из Коринфа в Кенхрею5, то встретил некое привидение или призрак, выглядевший как красивая женщина, которая взяла его за руку и сказала, что она финикиянка и давно его нежно любит, хотела признаться ему в этом, но никак не могла найти случая, поэтому она умоляла его посмотреть ее дом, который находится в предместья Коринфа, указывая на него пальцем, и всячески его к себе заманивала. Молодой человек, видя красивую женщину, легко поддался соблазну и часто посещал ее общество.

Некий мудрец и философ заметил это и сказал Мениппу так: «O formose, & a formosis expetite mulieribus, ophin thalpeis, cai su ophis?», что означает: «О, прекрасный Менипп, возлюбленный красивых женщин, ты тоже змея, раз желаешь змею?», каковыми словами он дал ему первое увещевание, предупреждая о несчастье, но не преуспел, Менипп намеревался жениться на этом призраке, так как ее дом, на вид, был богато обставлен и полон всевозможными вещами; тогда сказал мудрец Мениппу снова, что все это золото, серебро и украшения подобны яблокам Тантала, которые, по словам Гомера, прекрасно выглядят, но ничего в себе не содержат6: поэтому, как бы ты ни представлял себе эти богатства, за вещами, которые ты видишь, ничего нет, ибо они всего лишь заколдованные образы и тени, а эта твоя замечательная невеста — одна из эмпус, называемых ламиями и относящихся к мормоликам7, которые жаждут совокупления с мужчинами и любят их плоть сверх всякой меры, но тех, кого они соблазняют, они потом пожирают без любви и жалости, ибо питаются их плотью. При этих словах мудреца золотые и серебряные тарелки, домашняя утварь, повара и слуги вдруг исчезли. Тогда призрак, подражая рыдающему человеку, умолял мудреца не мучить ее и не заставлять признаваться, кто она на самом деле; но он, будучи неумолим, заставил ее объявить всю правду, а именно, что она была фейри, и что она намеревалась откормить Мениппа с помощью всевозможных удовольствий, чтобы потом пожрать его тело; ибо вся их любовь заключается в том, чтобы питаться красивыми молодыми людьми.8

Эти и подобные истории и мнения о фейри, по моему суждению, возникают вследствие явлений дьяволов, чье удовольствие состоит в том, чтобы обманывать и отвлекать умы людей различными заблуждениями, противоречащими истине Священного Писания, которое нигде не упоминает об этих волшебных существах; поэтому, если таковые и существуют, мы будем считать их порождениями Дьявола, а не Бога, или точнее, я думаю, что как поэты называют блудниц именем Харибды, пожирающей и проглатывающей корабли и целые флоты, сравнивая их ненасытность с морской пучиной, так и ламии суть не что иное, как поэтическая аллегория прекрасных блудниц, которые после того, как мужчины удовлетворят их похоть, много раз пожирают их и затем прогоняют, как мы читаем о дочерях Диомеда; и по этой же причине блудницы называются Lupae, волчицами, и Lepores, зайцами.

Поэтому оставим эти басни и перейдем к правдивому описанию Ламии. В тридцать четвертой главе Исаии мы находим это животное, называемое на иврите Лилит, что древними переводится как Ламия; которое завладеет Вавилоном9. Так же и в четвертой главе «Плачей», где в нашем английском переводе сказано, что драконы выпячивают свои груди10, по-еврейски они называются Eihannim, однако, по мнению лучших толкователей, это означает не драконов, а скорее морских телят, что является общим наименованием для необычных диких зверей. Однако, внимательное изучение вопроса говорит о том, что это именно Ламия, из-за её больших грудей, которых не может быть ни у дракона, ни у морских телят; поэтому примем как засвидетельствованное Священным Писанием, что есть такое животное. Дион Хрисостом также пишет, что есть такие животные в некоей части Ливии, с очень красивым женским лицом, а также очень большой и прекрасной формы женской грудью, превыше искусства любого художника, очень красивого цвета спереди, без крыльев и не имеющие другого голоса кроме шипения, подобно драконам: они самые быстрые из всех земных зверей, так что никто не может убежать от них; ибо своей стремительностью они настигают добычу, а также низвергают мужчин обманом. Ибо, когда видят мужчину, они открывают свои груди и своей красотой соблазняют их приблизиться к себе, и таким образом, когда могут настигнуть, они пожирают и убивают их. О том же пишут Целий (Coelius) и Гиральд (Giraldus), добавляя, что в Ливии недалеко от берега моря есть некое место, полное песка, подобное песчаному морю и окруженное пустынями.

Если когда-нибудь случается, что после кораблекрушение люди выберутся на берег, эти звери наблюдают за ними и пожирают всех, хотят ли те продолжить путешествие по суше или вернуться обратно в море, добавлю также, что, когда они видят мужчину, то застывают и не шевелятся, опустив глаза вниз, пока он не подойдет к ним; вследствие чего некоторые думали, что мужчины с первого взгляда испытывают такое желание приблизиться к ним и завлекаются на близкое к ним расстояние с помощью какого-то колдовства: но я не могу согласиться ни с этим мнением, ни с тем, что это животное описывается с конскими ногами и нижней частью тела как у змеи; однако, я допускаю, что оно убивают не только укусом, но и с помощью яда, полученного им из сожранного трупа. Камни11 его очень грязны и велики, и пахнут, как морские телята, ибо Аристофан, писавший о похотливом человеке, сравнивает его с Ламией из-за величины и нечистоте его камней; задняя часть этого животного подобна козе, его передние ноги подобны медвежьим, а верхняя часть тела подобна женщине, тело покрыто чешуей, как у дракона, что могут подтвердить те, кто видел ламий, когда император Проб показал их в публичном представлении: также рассказывают о них, что они пожирают своих детенышей, и поэтому-то они получили имя Lamia от laniando. Итак, достаточно об этом животном.

• 1. Акко и Алфито — мифологические существа, которыми няньки пугали непослушных детей. Впервые упомянуты Плутархом и рассматриваются в ряду демонов, которые угрожают детям, таких как Гелло и Мормо. См. Плутарх. О противоречиях стоиков: «...взаимоисключающие предположения и верования, ничем не отличающиеся от веры в Аккуса и Алфитуса, которыми женщины пытаются удержать маленьких детей от проказ». (Плутарх. Сочинения. / Пер. Т. Г. Сидаша. — СПб: Издательство СПбГУ, 2008, стр. 150)
• 2. перевод Ф. А. Петровского
• 3. В оригинале: Bugbear, что-то вроде гоблина.
• 4. Полициано говорит о ламиях, см. латинский текст.
• 5. восточная гавань Коринфа.
• 6. Исчезающие при приближении к ним сады описаны в «Одиссее» (XI, 588—592).
• 7. Mormolycia. Мормо — один из демонов. Упоминается, в частности, в словаре Суда, в пьесах Аристофана (в русских переводах его имя отсутствует, как ничего не говорящее читателю:
  «...Меня тошнит от страха пред оружием.
  Прошу, оставь подалее страшилище.»
  (Аристофан. Ахарняне, 582, перевод С. К. Апта)
  «...Ламах, ты нам мешаешь, зря расселся здесь!
  Нам ни к чему, дружище, это пугало!»
  (Аристофан. Мир, 474, перевод А. Пиотровского)).
  Ликос (λύκος) — волк.
  Mormolyce, Mormolyceion, Mormolukê, Mormolukeion: Philostr. Vit. Apollon. iv. 25; Menandr. Reliq. p. 145, ed. Meineke; Aristoph. Thesin. 417 Strab. i. p. 19; Stob. Ecloq. p. 1010.
• 8. Приведем фрагмент из «Жизни Аполлония Тианского» Флавия Филострата, который пересказывает Топселл:
  25. Случился в ту пору в Коринфе философ Деметрий, постигший всю силу кинической науки — впоследствии Фаворин не без похвалы отзывался о нем во многих своих трудах. Приверженность упомянутого Деметрия к Аполлонию была, говорят, точь-в-точь такова, как приверженность Антисфена к мудрости Сократовой: он следовал за Аполлонием, жаждал его поучений, внимая его речам и, увлекая к нему достойнейших из собственных своих почитателей, в числе коих был и ликиец Менипп — двадцати пяти лет, разумения изрядного, а телом столь совершенный, что уподоблялся обличьем прекрасному и благородному ристателю. В этого Мениппа была, как мнилось многим, влюблена некая чужестранка; казалась она миловидна и ласкова, да притом говорила, что богата, — а на деле ни одно из этих свойств не было правдою, но все было одно наваждение. И вот как-то раз, когда Менипп в одиночестве шел по Кенхрейской дороге, явилась ему нежить, видом женщина, и женщина эта схватила его за руку, твердя, что давно-де его любит, а сама-де она финикиянка и живет-де в предместье Коринфа — и, действительно, назвала одно из предместий. «Приходи вечером, — уговаривала она Мениппа, — и послушаешь, какие песни спою я тебе, и вина отведаешь, какого в жизни не пил, и никакой соперник тебя не потревожит — буду я, красавица, с тобою, с красавцем». Юноша согласился, ибо не только любомудрию был предан, но и к любострастию склонен; итак, он пришел к ней на закате, а затем стал частенько навещать ее вроде бы для забавы, отнюдь не понимая, что связался с нежитью. И вот Аполлоний, глянув на Мениппа, словно ваятель, создал мысленное изображение юноши, проник в его сущность и обратился к нему с такими словами: «Ты, без сомнения, красавец и приманка для красоток, однако сейчас сохнешь по змее, а змея — по тебе». И заметив удивление Мениппа, он добавил: «Женщина эта тебе в жены не годится. Да и зачем? Уж не думаешь ли ты, будто внушил ей страсть?» — «Клянусь Зевсом! — воскликнул тот. — Она расположена ко мне так, словно влюблена!» — «И ты намерен на ней жениться?» — «Да, ибо приятен союз с любящей супругой». Тогда Аполлоний спросил, на какой день назначена свадьба. «Свадьба будет без отлагательств, — отвечал Менипп, — скорее всего завтра». Аполлоний дождался свадебного пира и, представ перед только что сошедшимися гостями, спросил: «Где же прелестная хозяйка, которой ради вы явились сюда?» — «Вот она», — и с этими словами Менипп, покраснев, вскочил с места. «А серебро и золото, и все прочее, чем разубран покой, — кому из вас принадлежит?» — «Жене, ибо все мое имущество — вот!» — и Менипп указал на свое рубище. Тогда Аполлоний обратился к гостям: «Знаете ли вы сады Тантала, кои, присутствуя, отсутствуют?» — «Знаем из Гомера, — отвечали те, — ибо в Аид нам спускаться не случалось». — «Точно как упомянутые сады, — продолжал Аполлоний, — следует вам понимать и всю эту роскошь — не как действительность, но лишь как призрак действительности. Вникните же в сказанное мною! Эта вот ласковая невеста — одна из эмпус, коих многие полагают упырями и оборотнями [прим.: ламиями и мормоликами (en.wikipedia.org/wiki/Lamia)]. Они и влюбляются, и любострастию привержены, а еще пуще любят человечье мясо — потому-то и завлекают в любострастные сети тех, кого желают сожрать». — «Придержи язык и убирайся!» — закричала невеста и, притворись, будто услышанное ей противно, принялась насмехаться над философами, которые-де вечно болтают всякий вздор. Однако тут золотые кубки и мнимое серебро словно ветром сдуло, вся утварь скрылась с глаз долой, все кравчие, повара и вся прочая челядь исчезли, посрамленные Аполлонием, — и тогда нежить, прикинувшись плачущей, стала умолять не мучить ее и не принуждать к свидетельству о подлинной своей природе, но Аполлоний был тверд и не отпускал. И вот она призналась, что она и вправду эмпуса и что хотела она откормить Мениппа удовольствиями себе в пищу, ибо в обычае у нее выбирать в пищу прекрасные и юные тела ради их здоровой крови.
  (Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского - М.: Наука, 1985. Перевод Е. Г. Рабинович)
• 9. Ис. 34:14 (Синодальный перевод РПЦ МП): И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой.
• 10. 3. Even the dragons draw out the breasts, and give suck to their young: but the daughter of my people is become cruel like the ostriches in the wilderness. (Geneva Bible, 1599)
• 11. Тестикулы