Бабрий

ПРОЛОГ, К БРАНХУ

Мой милый Бранх! Вначале, в золотом веке,
Не зная кривды, жили на земле люди...
И некогда, в те золотые дни, звери
Умели внятным голосом вести речи,
Сходясь на сходки в темной глубине леса;
И камень говорил, и на сосне иглы,
И моряку понятен был язык рыбы,
И слову воробьиному внимал пахарь.
Земля давала людям все плоды даром,
И меж богами и людьми была дружба.
Бранх, если ты захочешь,- обо всем этом
Тебе расскажет мудрый наш Эзоп - старец,
Друг легконогой Музы и творец басен.
Я эти басни счастлив поднести Бранху
На память о себе, как сладкий сот меда,
Смягчая горечь слишком грубых стоп ямба.

БОЛЬНОЙ ЛЕВ, ЛИСА И ОЛЕНЬ

Лев захворал и в логове залег горном,
Бессильно распластавши по земле члены,
И так своей наперснице-лисе молвил:
"Коль ты не хочешь, чтоб меня извел голод,
То ты меня оленьим накорми мясом:
Олень живет вблизи, в лесу, среди сосен,
Но взять его не хватит у меня силы.
Попробуй приведи его ко мне в лапы,
Медовою своею заманив речью".
Пошла лиса на поиск и нашла зверя:
Олень резвился в роще на траве мягкой.
Лиса ему отвесила поклон низкий
И молвила: "Хорошие несу вести!
Лев, мой сосед,- ты знаешь, мы живем рядом,-
Он вовсе занемог и нынче ждет смерти.
Вот он и думал: кто царем зверей будет,
Когда умрет он? Верно, не кабан - глуп он,
Медведь лепив, а барс, наоборот, пылок,
А чванный тигр сторонится лесной жизни;
И порешил: "Пусть лучше власть олень примет:
Он величав обличьем, он живет долго,
Его рога ветвисты, не в пример бычьим,
И нагоняют на ползучих змей ужас".
Без дальних слов скажу тебе, что ты выбран
Наследником звериного всего царства.
Прошу я об одном: когда царем станешь,
То обо мне, принесшей эту весть, вспомни.
За этим и пришла я. А теперь тронусь
Обратно - верно, лев меня давно ищет:
Ведь я при нем советную несу службу.
И ежели моей ты седине веришь,
То поспеши со мной: сейчас всего лучше,
Чтобы и ты пришел помочь царю в хвори.
В последний час любая дорога мелочь:
Кого увидит, тот ему и мил будет".
Пошла тут у оленя голова кругом,
И он, обманут выдумкой лисы хитрой,
Беды не чая, побежал к горе львиной.
Ему навстречу мигом соскочив с ложа,
Когтями лев оленьи раскроил уши,
Терзаясь нетерпеньем. А олень в страхе
Скорей назад и скрылся в глубине леса.
Пришлось лисице лапами всплеснуть с горя,
Что все ее старания пошли прахом.
А лев, скрипя зубами, испускал стоны,
Досадою и голодом зараз мучась.
И снова обратился он к лисе с просьбой
Какую-нибудь новую найти хитрость.
Лиса, умом раскинув, говорит важно:
"Трудна задача, все же помогу снова".
И по следам оленьим, словно пес чуткий,
Пошла она, плетя в своем уме козни
И спрашивая встречных пастухов с толком:
Не пробегал ли где олень, покрыт кровью?
И все, кто знал, указывали путь верный.
Нашла она поляну, где в тени рощи
Дух отводил олень, от бега весь в мыле,
И без стесненья прямо перед ним встала.
Дрожь пробрала оленя по всему телу,
Вскипело сердце, и сказал он ей гневно:
"Куда бы ни пошел я, ты идешь следом -
Но берегись, придется и тебе плохо,
Коли еще посмеешь у меня пикнуть!
Ступай морочить тех, кому твой нрав внове -
Их и заманивай в цари твоей ложью!"
Лиса, не дав ему договорить, молвит:
"Так вот каким ты показал себя трусом!
Так вот как мало веры у тебя в дружбу!
Лев, вознамерясь дать тебе совет добрый,
Хотел тебя от вечной пробудить спячки
И, как отец, коснулся твоего уха,
Чтоб со вниманьем ты его слова слушал
О том, как столь великое блюсти царство.
Ничтожного касанья ты не смог вынесть,
А вырываясь, только сам себя ранил!
Теперь уж поздно: оскорбился лев странным
Таким и легкомысленным твоим бегством,
И хочет сделать по себе царем волка.
Ой, дурно будет править он! Но что ж делать!
А ты - виновник этого всего горя!
Ступай же, будь хотя б на этот раз твердым
И не робей, как жалкая овца в стаде!
Все листья всех деревьев, всех ключей воды
Пусть подтвердят, что я тебе хочу блага,
Что лев тебе не враг, что от всего сердца
Тебе дает он царство над зверьми всеми".
И так и сяк ему заговорив зубы,
Лиса оленя вновь на ту же шлет гибель.
Когда же тот исчез, войдя в приют львиный,
То льву над ним пришлось попировать вволю:
Сожравши мясо, высосал он все кости
И в потроха оленьи запустил когти.
Меж тем лиса за все свои труды лисьи
Едва-едва сумела утолить голод,
Олений мозг из черепа тайком выпив.
Лев, перетрогав по кусочку всю тушу,
Схватил и стал обнюхивать пустой череп,
Понять не в силах, отчего в нем нет мозга.
Лиса сказала, ловко утаив правду:
"Да мозгу в нем и не было! Ты зря ищешь:
Откуда мозгу у такого быть зверя,
Который, спасшись, снова в пасть ко льву лезет?"

БОЛЬНОЙ ЛЕВ

Когда ко льву с годами подошла старость,
И на охоту он уже не мог выйти,
В пещере лег он, словно изнурен хворью,
И там лежал, притворным исходя хрипом,
Бессильным стоном свой могучий рев сделав.
Молва о том прошла по всем лесным порам:
Грустили звери, слыша про недуг львиный,
И все поодиночке шли ко льву в гости;
А лев легко хватал таких гостей в когти,
Их пожирал, и доживал свой век сытно.
Лиса, однако, догадалась, в чем дело,
И издали спросила: "Как живешь, царь наш?"
Лев отвечал: "Любезная лиса, здравствуй!
Но почему же ты в такой дали встала?
Скорее, дорогая, подойди ближе
И скрась мне смерть забавною твоей речью".
Лиса в ответ: "Прости, но я уйду лучше:
Здесь все следы приводят к твоему входу,
Обратных же следов ни одного нету".
[Блажен, кому достался без потерь опыт,
Кого чужие бедствия уму учат.]

ЛЕВ И БЫК

Задумав против дикого быка хитрость,
Лев пригласил его к себе на пир после
Того, как принесут они богам жертвы.
Беды не чуя, бык пообещал: "Буду!"
Вот он приходит к логовищу льва, смотрит
И видит: перед ним кипят котлы жарко,
Блестят ножи и топоры, кругом пусто,
А перед алтарем лежит петух, связан.
Бык повернулся и скорей бежать в горы.
Однажды встретив, лев его корить начал,
А бык: "Я приходил и докажу это:
Страшна была там кухня, да скромна жертва".

МЫШЬ ПОЛЕВАЯ И МЫШЬ ГОРОДСКАЯ

Две мыши - первая из них жила в поле,
Вторая же в кладовке завела норку -
Решили как-то раз друг с другом жить вместе.
И городская первою пришла в гости,
Когда еще в полях не налились зерна,
В гостях пришлось ей тонкие лишь грызть корни,
Подмокшие и с комьями земли черной.
Сказала мышь подруге: "На такой пище
В своей дыре живешь ты муравья хуже!
А у меня, поверишь ли, всего вдоволь -
Как будто в Амалфеином живу роге!
Ступай ко мне: ты будешь жить, как сыр в масле,
А эту землю пусть себе кроты роют".
И увела она селянку-мышь в город,
Чтоб поселиться вместе под людской крышей.
Она ей показала, где муку прячут,
Где бочки смокв, где всяких овощей груды,
Где фиников корзины, где горшки меда.
Богатый вид у гостьи раздразнил жадность,
И потянула в рот она кусок сыра,
Как вдруг открылась дверь; тогда она в страхе
Метнулась прочь, забилась в глубь норы узкой
И там к хозяйке с писком, чуть жива, жалась.
Проходит время. Вытянув носы, мышки
Камирскую хотели ухватить смокву;
Но снова кто-то входит, и они скрылись.
Тогда хозяйке-мышке говорит гостья:
"Теперь прощай! Живи со всем добром этим
И набивай отборною едой брюхо.
Здесь слишком много кроется для нас бедствий!
Уж лучше я зароюся опять в землю,
Где можно без опаски грызть мои корни".

БЫК И ЖАБА

Однажды бык, придя на водопой к пруду,
Своим копытом раздавил сынка жабы.
Вернувшись из отлучки, жаба-мать деток
Спросила, где их брат. "Ах, он лежит мертвый:
Огромный толстый зверь на четырех лапах
Ступил и раздавил его". Раздув брюхо,
Спросила мать, такого ли был зверь роста?
Но те в ответ: "Не надо, не трудись лучше:
Поверь, что ты скорее пополам лопнешь,
Чем сможешь уподобиться тому зверю".

ЗАЙЦЫ И ЛЯГУШКИ

Была у зайцев дума порешить с жизнью
И утопиться всем зараз в пруду черном:
Ведь самые-то слабые они в мире
И только тем и живы, что быстры в беге.
Вот подошли к широкому они пруду
И видят: перед ними с берегов в воду
Лягушки длинноногие гурьбой скачут.
Остановились зайцы, и один молвил:
"Пойдемте прочь, нам незачем искать смерти:
Я вижу, есть еще слабее нас звери".

СОСНА И ТЕРНОВНИК

Случилось раз с терновником сосне спорить,
И вот сосна хвалить себя вовсю стала:
"Высок мой ствол и хороши мои ветви;
До облаков вознесшись, я стою прямо;
Служу я дому кровлей, кораблю килем,
И нету мне деревьев на земле равных".
Сказал в ответ терновник: "Но зато вспомни,
Как топоры по твоему стволу ходят,
Да как пила по твоему стволу пилит,-
И, верно, предпочтешь своей мою участь".
[Кто на виду у всех, к тому близка слава,
Но он же и в несчастии падет первым.]

ЖУРАВЛЬ И ПАВЛИН

Павлин золотоперый и журавль серый
Затеяли однажды спор. Журавль молвил:
"Тебе смешон убогий цвет моих крыльев,
Но я на них взлетаю к небесам звездным,
А ты своими золотыми зря машешь:
Как тот петух, что не был никогда в небе".
[Не лучше ли с почетом жить в плаще рваном,
Чем в драгоценном платье, но с дурной славой?]

ЖАВОРОНОК И ЕГО ПТЕНЦЫ

Свил жаворонок гнездышко себе в поле,
Где часто спорил в пенье по утрам с ржанкой,
И там в траве выкармливал своих деток,
Пока не стали крепкими у них крылья.
Пришел меж тем хозяин к своему полю
И молвил, увидав, что налились всходы:
"Пора мне созывать моих друзей к жатве!"
Услышав эти речи, из птенцов кто-то
Сказал отцу, что надобно уже думать
О том, в какое лучше улететь место.
Отец ответил: "Есть еще у нас время:
Кто ждет друзей, тот, верно, не спешит с делом".
Но вот хозяин, на поле опять выйдя,
Когда колосья стали уж ронять зерна,
Сказал, что он наймет себе жнецов завтра
И батраков, которые снопы вяжут.
Тогда-то деткам жаворонок сам молвил:
"Ну, птенчики мои, лететь нам прочь надо:
Теперь хозяин дело взял в свои руки".

ПЕТУШКИ

Два петушка танагрских бились друг с другом,
Из той породы, что душой с людьми схожа.
И побежденный в схватке петушок скрылся,
Избитый в кровь и мучимый стыдом, в угол.
А победитель сел на самый верх кровли
И там, забив крыламн, затянул песню,
Как вдруг орел, схватив его, унес в небо.
А побежденный, воротясь к своим курам,
Был больше рад бесславию, чем тот - славе.
[Поэтому не чванься, человек, если
Вдруг вознесет тебя превыше всех счастье:
Кто не знавал удач, тому подчас лучше.]

ЧЕЛОВЕК И ЛИСА

Лису желая страшной наказать казнью
За то, что лозы и плоды она губит,
Мужик ей привязал к хвосту кусок пакли,
Поджег и отпустил. Такую казнь видя,
Направило лисицу божество в поле
К тому же мужику. Была пора жатвы,
И обещало лето урожай славный.
Мужик погнался, о своих трудах плачась,
Но было поздно: стороной прошло счастье.
[Будь сдержан, не свирепствуй в гневе сверх меры:
Ведь Немезида (пусть она меня минет!)
Гневливцам неумеренным несет кары.]

ЗЕВС И ДУБЫ

Дубы, придя однажды пред лицо Зевса,
Суровые такие повели речи:
"О Зевс, отец и прародитель всех севов,
Зачем ты нас посеял, если нас рубят?"
В ответ па это, улыбаясь, Зевс молвил:
"Ведь вы себе промыслили беду сами:
Кабы не дали вы для топорищ веток,
Откуда бы крестьяне топоры взяли?"

ОБЕЗЬЯНЫ

У обезьян рождает двух детей самка,
Но их не одинаково потом любит:
Она ласкает одного с такой страстью,
Что душит, придавив к своей груди, насмерть;
Другого же, постылого, спешит бросить,
И тот, оставшись цел, живет один в чаще.
(Таков бывает часто и людской норов:
Так будь не другом, а врагом таким людям.)

БЫКИ И ЛЕВ

Три дружные быка всегда паслись вместе,
А лев исподтишка на них точил зубы.
Но, не надеясь одолеть троих сразу,
Меж ними он речами стал раздор сеять.
Поссорившись, они расстались друг с другом,
И с каждым лев расправился легко порознь.
(Поэтому, чтоб в жизни не пришлось худо,
Не доверяй врагу и береги друга.)

СТРЕЛОК И ЛЕВ

Один охотник ловок был владеть луком.
Однажды па охоту он пошел в горы.
И в страхе от него бежали все звери.
И только лев, своею силой горд, вызвал
Его на бой. В ответ ему сказал ловчий:
"Не торопись и о победе брось думать -
Пускай сначала этот мой гонец скажет,
Что ждет тебя". И, встав невдалеке, метко
Пустил стрелу. Колючая стрела скрылась
В утробе львиной, преисполни льва страхом.
Пустился лев бежать в густую глушь чащи
И встретил там лису. Ему лиса молвит:
"Остановись, опомнись, соберись с духом!"
А лев ей: "Не хитри, не проведешь больше:
Уж если мне от посланного так больно,
То как же сам пославший должен быть страшен!"

ЛЕВ И ВОЛК

Волк утащил овцу из одного стада
Но лев, его с добычею в пути встретив
Отбил овечку. Волк издалека крикнул
"Несправедливо ты мое добро отнял!"
Со смехом лев: "А ты, должно быть, сам честно
Овцу в подарок принял от друзей добрых?"

БОЛЬНОЙ ОЛЕНЬ

Олень, как заболели у него ноги,
В лесу улегся средь густой травы пышной
И ел ее, когда одолевал голод.
Гурьбой ходили звери со всего леса
Его проведать: всем он был сосед добрый.
Но каждый, подходя к нему, щипал травку
И уходил, не думая о нем больше.
Не от болезни - с голоду олень умер,
Едва-едва прожив вороньих два века.
Не будь друзей - до старости он жить мог бы.

БЫК И КОМАР

Комар уселся на кривом рогу бычьем
И, чуть помедлив, зажужжал быку в ухо:
"Скажи, коли тяжел я для твоей шеи,
И я тогда на ближний улечу тополь!"
Бык отвечал: "Сиди, летай - мне нет дела:
Я даже и не знал, что на меня сел ты".
[Смешно, когда ничтожный человек нагло
Ведет себя пред теми, кто его больше.]

СОБАКА С БУБЕНЦОМ

Чтоб хитрый пес прохожим не кусал ноги,
Хозяин привязал ему звонок к шее,
Который было всем издалека слышно.
Спесивый пес на площадь с бубенцом вышел,
Но тут седая молвила ему сука:
"Подумай, чем кичишься ты, глупец бедный:
Ведь это не награда за твою доблесть,
А обличенье злого твоего нрава".

РАК И ЕГО МАТЬ

"Ходи-ка прямо! - говорила мать раку,-
Не волочи ты ноги по сырым скалам".
А он: "Ступай, наставница моя, первой
Прямым путем, и я тотчас пойду следом".

РЕЗВЯЩИЙСЯ ОСЕЛ

Осел, резвясь, залез на самый верх крыши
И топал, черепичные дробя плитки.
Стал гнать его хозяин, колотя палкой.
Сказал осел, почуяв, что спине больно:
"Но разве не смеялись вы на днях сами,
Когда мартышка делала точь-в-точь то же?"

ОВЦА И ВОЛК

Завидя волка, бросилась овца в бегство
И забежала в отворенный вход храма,
Где праздничные пали в этот день жертвы
Волк не решился за овцой войти в двери
И, стоя за стеною, ей вослед крикнул:
"Не видишь разве, что алтарь покрыт кровью?
Скорей беги, не то тебя убьют люди!" А та:
"Не беспокойся о моем крове -
Здесь хорошо; а коль меня и впрямь схватят,
То лучше уж достаться богу, чем волку".

КУРИЦА И КОШКА

Над курицей больною наклонясь, кошка
Спросила: "Как здоровье? Чем помочь можно?
Скажи - я все готова для тебя сделать!" Но та:
"Лишь отойди, и я жива буду".

КРЕСТЬЯНИН И СКВОРЦЫ

Плеяды закатились, шла пора сева.
Крестьянин, бросив в борозды свои зерна,
Стоял и сторожил посев. И вот с неба
Спустилась туча галок и скворцов черных,
С ужасным шумом пагубу неся полю.
Пустую нес пращу за мужиком мальчик;
Но стоило отцу о ней сказать только,
Как птицы, слыша звук знакомых слов, мигом
Взлетали ввысь. Иную затаив хитрость,
Крестьянин сына подозвал и так молвил:
"Должны мы обмануть лукавый род птичий -
Поэтому, когда они опять сядут,
Запомни: попрошу я у тебя хлеба,
А ты мне вместо хлеба дай пращу с камнем".
Опять спустились на поле скворцы стаей
И, услыхав, как попросил мужик хлеба,
Не стали улетать. А сын дает в руки
Отцу пращу и камни. И старик ловко
Кому уметил в голову, кому - в ногу,
Кому - в крыло. Летят в испуге прочь птицы.
"В чем дело?" - их спросили журавли, встретив.
И вот как им ответила одна галка:
"Людского берегитесь, журавли, рода:
Он говорит не то, что на уме держит!"
[Опасен тот, кто держит про запас хитрость.]

МАЛЬЧИК, ОБЪЕВШИЙСЯ ПОТРОХАМИ

Заклав Деметре жирного быка в жертву
И виноградною листвой гумно выстлав,
Крестьяне ели-пили на пиру вволю.
Подсел один мальчишка к требухе бычьей
И ел, пока не начало живот пучить.
Тогда побрел домой он, животом мучась,
И, к матери в объятия упав, крикнул
Сквозь тошноту: "Ой-ой, сейчас умру, мама!
Все потроха наружу из меня лезут!"
Сказала мать: "Не бойся, облегчись рвотой -
Ты будешь цел: ведь эти потроха - бычьи".
[Коль опекун, сиротские прибрав деньги,
Потом их со слезами отдавать будет,
Пускай ему напомнят о такой басне.]

ПАСТУХ И КОЗА

Пастух однажды козье вел в загон стадо;
Одни охотно шли, других он гнал силой.
И вот одной козе, что забрела в яму
И там щипала клевер и траву козью,
Сломал он рог, швырнув издалека камнем,
И просит: "Козочка, ведь мы в одном рабстве -
Так ты уж хоть во имя бога рощ, Пана,
Хозяину меня не выдавай: право,
Я вовсе не хотел в тебя попасть камнем.
Коза в ответ: "Но как такое скрыть дело?
Пусть я смолчу, но сам красноречив рог мой".

РЫБАК И РЫБЫ

Когда рыбак тащил из моря свой невод,
Где много было малой и большой рыбы,
То мелкие сквозь сеть скользнули в глубь моря,
А крупных рыб, попавшихся к нему в сети,
Он вытащил и вывалил в свою лодку.
[Кто невелик, тому уйти от бед просто
И уцелеть легко; но чья громка слава,
Тот редко сможет выйти из невзгод целым.]

ПТИЦЕЛОВ, КУРОПАТКА И ПЕТУХ

Пришел внезапно к птицелову друг в гости,
А у того была к обеду лишь зелень:
Не наловил он птиц, была пуста клетка.
Хозяин куропатку захотел резать,
Которую для ловли приручил в помощь,
Но сам приятель удержал его просьбой:
"Что ты поймаешь без нее в твои сети?
Какие птицы, любящие друг друга,
Слетят к силкам ласкающею взор стаей?
Под чью ты песню будешь засыпать ночью?"
Хозяин куропатку отпустил с миром
И петушком собрался угостить друга,
Но тот с насеста отвечал таким криком:
"Убив меня, как сможешь ты узнать время
Ночное? Как найдешь ты на ночном небе
Скитальца Ориона с золотым луком?
Кто возвестит заботного приход утра,
Когда у птиц влажнеют от росы крылья?"
В ответ хозяин: "Много ты часов знаешь,
Но нынче - час обедать моему гостю".

СОСНА

Срубил однажды дровосек сосну в роще
И в ствол ее надколотый всадил клинья,
Чтоб легче было дальше продолжать дело.
Сосна со стоном молвит: "Чья вина горше?
Топор - чужой мне, он не моего корня,
Но эти клинья, ведь они - мои дети,
А как они вонзаются ко мне в сердце!"
[Такая басня каждого из нас учит:
Не так страшны со стороны врагов козни,
Как та беда, которую несет ближний.]

ЗЕВС И ОБЕЗЬЯНА

Сходилися со всех концов земли звери
К Зевесу на смотрины: чье дитя лучше?
Пришла и обезьяна, своего сына,
Курносого и голого, прижав к сердцу.
Все боги громко подняли его на смех,
Но мать сказала: "О победе Зевс судит,
А для меня вот этот всех других краше".
[Мне кажется, что эта басня нас учит,
Что каждому всего милей своя доля.]

МУЛ

В хлеву бездельник-мул беситься стал с жиру,
Тряс головой и от стены к стене бегал,
Крича протяжно: "Мать моя была лошадь,
И я ничуть не хуже, чем она, в беге
Но вдруг остановился и поник сразу,
О том, что был ослом его отец, вспомнив.

ВОЛК

Среди волков такой родился волк сильный,
Что львом его прозвали. От такой славы
Зазнался он, отбился от своей стаи
И с настоящими собрался жить львами.
Лиса, смеясь, воскликнула: "О, пусть боги
Меня вовек не ослепят таким чванством!
Среди волков поистине ты лев - верно,
Но между львов окажешься ты вновь волком".

СЫН, ОТЕЦ И НАРИСОВАННЫЙ ЛЕВ

Единственный был сын у старика- труса,
Но был тот сын охотником-ловцом смелым.
Приснилось старику, что сын лежит, мертвый,
Терзаем львом; и, чтобы сон не стал явью
И вещее виденье не сбылось вправду,
Для юноши старик прекрасный дом строит,
Высокий, крепкостепный, залитой солнцем,
И под охраной запирает в нем сына;
А чтобы легче вынес он свое горе,
Зверей изображает на стенах комнат -
Меж ними был изображен и лик львиный.
Но лишь сильнее начал горевать узник
И, подойдя к изображенью льва, молвил:
"Ведь это ты, из всех земных зверей худший,
Очам отца явясь в каком-то сне вздорном,
Меня, как бабу, в этот заточил терем!
Но что мне пользы говорить слова злые -
Хочу я мстить!" И он схватил рукой степу,
Желая в наказанье льву глаза вырвать.
Однако откололась от стены щепка,
Впилась под ноготь, глубоко вошла в мясо
Кровавое; зараза растеклась в теле -
И ничего отец уже не мог сделать.
Палящий жар охватывает все члены,
И наступает юноше конец скорый.
Вот так-то не сумел спасти отец сына,
Которому судили небеса гибель.
[Все, что с тобой случится, выноси стойко,
Не уклоняясь: избежать нельзя рока.]

ЧЕЛОВЕК И ГЕРМЕС

Увидев, как тонул корабль, пловцов полный,
Промолвил кто-то: "Неразумен суд божий!
Быть может, лишь один на судне плыл грешник
А сколько неповинных вместе с ним гибнет!"
Так говоря, увидел он с собой рядом
Рой муравьев, спешивших шелушить зерна.
Один из муравьев его куснул в ногу,
А он за это, топнув, раздавил многих.
Тогда Гермес, представ, его жезлом стукнул
И молвил: "Что ты ропщешь? Ведь для вас боги -
Такие же, как ты для муравьев, судьи".

СВЕТИЛЬНИК

Упившись маслом, хвастал фитилек в лампе
Перед друзьями тем, что он своим светом
Для всех сияет утренней звезды ярче.
Но ветер, чуть дохнув, задул его пламя
Единым дуновеньем. И сказал кто-то,
Вновь поднося к нему огонь: "Твой век краток,
А звезды не погаснут никогда в небе".

БЫКИ

Замыслили быки для мясников гибель
За то, что те врагами их всегда были.
И вот они однажды собрались стадом,
Востря рога для боя. Но один, старший,
Немало походивший под ярмом в жизни,
Сказал: "Мясник нас опытной рукой режет,
И этим избавляет нас от мук лишних;
А если к неумелом попадем людям,
Нам их старанья будут двух смертей стоить.
Убийц на нас и кроме мясников хватит".
[Избавиться желая от беды близкой,
Смотри, чтоб не пришлось тебе еще хуже.]

ЗАЯЦ И СОБАКА

Собака подняла из-за куста зайца
И по полю потом его гнала долго,
Но не могла догнать. Сказал пастух встречный:
"Ведь мал он, а проворнее тебя в беге!"
Пес отвечал: "Есть разница, когда надо
Ловить другого иль спасать свою шкуру".

АПОЛЛОН И ЗЕВС

Пуская вдаль из лука своего стрелы,
Воскликнул Феб: "Никто не попадет дальше!"
Решил для смеху потягаться Зевс с Фебом.
Гермес обоим жребии потряс в шлеме
Аресовом, и Фебу начинать вышло.
Напряг и отпустил он тетиву звонко -
Стрела умчалась к саду Гесперид дальних.
А Зевс, шагнув до этих мест одним шагом,
Спросил: "Сынок, а где же мне стрелять? Негде!"
И вышел победителем, не брав лука.

БРАКИ БОГОВ

Метнувши жребий, выбирали жен боги,
И бог войны, последним вынув свой жребий,
Последнюю невесту получил - Гордость,
И, видно, полюбил ее он так крепко,
Что нынче всюду по пятам за ней ходит.
Так пусть не входит в наши города Гордость,
Готовая заигрывать всегда с чернью:
Жестокая война за ней идет следом.

БОЛЬНОЙ ВОРОН

Рыдавшей матери сказал больной ворон:
"Не надо плакать: помолись богам лучше,
Чтобы они спасли меня от злой боли".-
"Какой же станет бог тебя спасать, сын мой?
Сказала мать.- У всех ты воровал жертвы!"

ЗЕВС-СУДЬЯ И ГЕРМЕС

Велел однажды Зевс, чтобы ему Эрмий
Все прегрешенья и пороки всех смертных
Занес на черепки и положил в ящик,
Его наполнив доверху затем, чтобы
За каждый грех назначил царь богов кару.
Перемешались черепки в одной куче,-
Иной выходит сразу, а иной медлит
Попасться в руки правящему суд Зевсу.
Поэтому не диво, что порой люди
За давние грехи подолгу ждут кары.

КРЕСТЬЯНИН И ГЕРАКЛ

Крестьянин гнал телегу и волов в город,
Но, не доехав, глубоко засел в яме.
Тут надо бы помочь, а он стоял праздно
И лишь взывал к Гераклу, своему богу,
Которого превыше всех других чтил он.
Явился бог и молвил: "Раскачай воз свой
Да подстегни волов: твои мольбы тщетны,
Пока ты сам не хочешь шевельнуть пальцем".

РАБЫНЯ И АФРОДИТА

В рабыню, хоть была она дурна с виду,
Влюбился господин и на ее просьбы
Тотчас давал ей все, чего она хочет.
Вся в золоте, вся в пурпурной до пят ткани,
Уже с самой хозяйкой заводя ссоры,
Рабыня помнила, кто ей послал счастье,
И Афродиту, всякий день молясь, чтила
Куреньями, светильниками, жертв дымом.
Но вот однажды в час, когда они спали,
Предстала Афродита ей во сне с речью:
"Опомнись, я не сделала тебя краше -
Лишь тот, кому я враг, тебя такой любит".
[Того, кому уродство красотой мнится,
Должно быть, в гневе сделали слепым боги.]

КРЕСТЬЯНИН, ПОТЕРЯВШИЙ ЗАСТУП

Копая в винограднике своем землю,
Однажды виноградарь потерял заступ
И по своим соседям стал искать вора.
Все отпирались, и мужик пошел с ними
В ближайший город, чтобы там с них взять клятву -
Ведь боги, что попроще, те живут в селах,
А место настоящих - в городских храмах,
И уж от их ничто не ускользнет взора.
Пришли крестьяне в город, сняли с плеч сумки
И у ворот в бассейне стали мыть ноги,
Как вдруг кричит глашатай: "Тысячу драхм - тем, кто
Укажет вора, что ограбил храм бога!"
Сказал крестьянин: "Зря сюда я шел, видно:
Куда уж там узнать моих воров богу,
Который сам не видит, кто его грабит,
И покупает помощь у простых смертных!"

АФИНЯНИН И ФИВАНЕЦ

Фиванец и афинянин, в пути встретясь,
Шли вместе, разговаривая друг с другом.
Текла непринужденно и легко речь их,
Покамест о героях не зашли споры.
Фиванец говорил: "Алкмены сын - лучший
Среди людей - в былом, среди богов - ныне".
Афинянин твердил: "Тезей стократ выше,
И подлинно божественна его доля:
Ведь никогда он не был, как Геракл, в рабстве".
И переспорил: был оп говорун ловкий.
Фиванец, хоть не мастер был вести споры,
С мужицкой остротой ему в ответ молвил:
"Твоя взяла; ну что ж, пускай кипит гневом
Тезей на нас, Геракл на вас: кому хуже?"

СТАТУЯ ГЕРМЕСА

У мастера дубовый был Гермес в доме,
И каждый день ему он приносил жертвы,
Но жил убого. Как-то раз, вскипев гневом,
Схватил кумир он за ноги и хвать оземь.
А из разбитой головы дождем - деньги!
Хозяин, подбирая их, сказал: "Эрмнй,
Как видно, не умеешь ты ценить дружбу:
Молясь тебе, не знал я от тебя пользы,
А рассердился - сразу же ты стал щедрым.
Такого я обычая не знал прежде".
[Эзоп к себе в рассказ самих богов вставил,
Желая этим вот что показать людям:
Добром ты не добьешься от глупца проку,
А поступи по-свойски - сразу толк будет.]

АРАБ И ВЕРБЛЮД

Араб, навьючив на верблюда груз тяжкий,
Спросил его, как любит он ходить: в гору
Или с горы? Верблюд ему в ответ здраво
Сказал: "А разве ровного пути нету?"

ТРУСЛИВЫЙ ОХОТНИК

Один охотник - был он боязлив духом -
За львом гонялся по густым лесам горным.
Спросил он дровосека, что рубил сосны:
"Во имя нимф, не видел ли ты здесь следа
Большого льва, который где-то тут скрылся?"
Ответил дровосек: "Тебе, ловец, счастье:
Сведу тебя туда я, где залег сам он".
Охотник, побледнев, сквозь стук зубов молвил:
"О том я не просил, зачем же труд лишний?
Мне нужен след, а лев мне ни к чему вовсе".

НЕУМЕЛЫЙ ВРАЧ

Жил-был на свете неумелый врач. Был он
К больному вызван. Ото всех больной слышал:
"Болезнь тяжка, но вылечить ее можно",-
А этот врач вошел и заявил мрачно:
"Готовься к наихудшему и жди смерти:
Не обману тебя, не утаю правды -
Тебе осталось жить всего одни сутки".
Сказал и вышел и не приходил больше.
Поправился больной, уже гулять начал,
Но бледен был и еле волочил ноги.
Его однажды встретя, врач сказал: "Здравствуй!
Как поживают мертвецы на том свете?"
Больной ответил: "Пьющие струю Леты
Не ведают заботы. Но на днях Кора
И сам Плутон, преследуя врачей гневом
За то, что те мешают умирать смертным,
Всех поименно в грозный их внесли список.
Хотели и тебя вписать в числе первых,
Но я к ним подошел, коснулся их скиптров
И побожился им, что ты не врач вовсе
И что тебя оклеветали зря люди".