Россия

А. Д. Кантемир

ОГОНЬ И ВОСКОВОЙ БОЛВАН

Искусный в деле своем восколеи 1, прилежно
Трудився, излил болван 2, все выразив нежно
В нем уды, части, власы, так что живо тело
Болванчика того быть всяк бы сказал смело.
Окончав всё, неумно забыл отдалити
Болван от огня, где воск случилось топити.
Осягл жар пламени воск, расползлося 3 тело
Болванчика; пропал труд, пропало все дело.
Кто, дело свое вершив, утвердить желает
В долги веки, должен все, что тому мешает,
Отдалять и, что вредит, искоренять скоро;
Без того дело его не может быть споро.

1Восколей - воскового дела мастер; тот, сиречь, кто из воску образчики льет или лепит.
2 Излил болван - то, что вылил образчик.
3 Расползлося - растопилось.

В. К. Тредиаковскии

ВОРОН И ЛИСИЦА

Негде ворону унесть сыра часть случилось;
На дерево с тем налетел, кое полюбилось.
Оного лисице захотелось вот поесть;
Для того домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши
И его вещбу еще также похваливши,
Прямо, говорила: "Птицею почту тебя
Зевсовою впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну".
Ворон, похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал, сколько можно громче, каркать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать.
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
"Всем ты добр, мой ворон: только ты без сердца мех".

ПЕТУХ И ЖЕМЧУЖИНА

Петух взбег на навоз, а рыть начав тот вскоре,
Жемчужины вот он дорылся в оном соре.
Увидевши ее: "Что нужды,- говорит,-
Мне в этом дорогом, что глаз теперь мой зрит?
Желал бы лучше я найти зерно пшеницы,
Которую клюем дворовые мы птицы;
К тому ж, мне на себе сей вещи не носить;
Да и не может та собой меня красить.
Итак, другим она пусть кажется любезна;
Но мне, хоть и блестит, нимало не полезна".

М. В. Ломоносов

[СТАРИК, ЕГО СЫН И ОСЕЛ]

Послушайте, прошу, что старому случилось,
Когда ему гулять за благо рассудилось.
Он ехал на осле, а следом парень шел;
И только лишь с горы они спустились в дол,
Прохожий осудил тотчас его на встрече:
"Ах, как ты малому даешь бресть толь далече?"
Старик сошел с осла и сына посадил,
И только лишь за ним десяток раз ступил,
То люди начали указывать перстами:
"Такими вот весь свет наполнен дураками:
Не можно ль на осле им ехать обойм?"
Старик к ребенку сел и едет вместе с ним.
Однако чуть минул местечка половину,
Весь рынок закричал: "Что мучишь так скотину?"
Тогда старик осла домой поворотил
И, скуки не стерня, себе проговорил:
"Как стану я смотреть на все людские речи,
То будет и осла взвалить к себе на плечи".

А. П. Сумароков

САТИР И ГНУСНЫЕ ЛЮДИ

Сквозь темную пред оком тучу
Взгляни, читатель, ты
На светски суеты!
Увидишь общего дурачества ты кучу.
Однако для ради спокойства своего,
Пожалуй, никогда не шевели его;
Основана сия над страшным куча адом,
Наполнена различным гадом,
Покрыта ядом.
С великим пастухи в долине были стадом.
Когда? Не думай, что тогда,
Когда для человека Текли часы златого века;
Когда еще наук премудрость не ввела
И в свете истина без школ еще цвела;
Как не был чин еще достоинства свидетель,
Но добродетель.
И словом, я скажу вот это наконец:
Реченны пастухи вчера пасли овец.
По всякий день у них была тревога всяка:
Вздор, пьянство, шум и драка;
И словом, так
Из паства сделали они себе кабак:
Во глотку,
И в брюхо, и в бока
Наместо молока
Цедили водку,
И не жалел никто ни зуб, ни кулака,
Кабачный нектар сей имеючи лекарством,
А бешеную жизнь имев небесным царством.
От водки голова болит,
Но водка сердце веселит;
Молочное питье не диво,
Его хмельней и пиво;
Какое ж им питье и пить,
Коль водки не купить?
А деньги для чего иного им копить?
В лесу над долом сим сатир жил очень близки,
И тварию он их презренною считал,
Что низки так они, живут колико низко.
Всегда он видел их, всегда и хохотал,
Что нет ни чести тут, ни разума, ни мира.
Поймали пастухи сатира
И бьют сего,
Без милосердия, невинна Демокрита.
Не видит помощи сатир ни от кого.
Однако Пан пришел спасти сатира бита.
Сатира отнял он, и говорит им Пан:
"За что поделали ему вы столько ран?
Напредки меньше пейте;
А что смеялся он, за то себя вы бейте.
А ты вперед, мой друг,
Ко наставлению не делай им услуг:
Опасно наставленье строго,
Где зверства и безумства много"

ЛИСИЦА И ТЕРНОВЫЙ КУСТ

Стоял терновый куст.
Лиса мошенничать обыкла
И в плутни вникла:
Науку воровства всю знает наизуст,
Как сын собачий Науку о крючках,
А попросту - бессовестный подьячий.
Лисице ягоды прелестны на сучках,
И делает они в терновник лапой хватки,
Подобно как писец примается за взятки.
Терновый куст
Как ягодой, так шильем густ,
И колется; лиса ярится,
Что промысел ее без добычи варится.
Лисица говорит терновнику:
"Злодей! Все лапы исколол во злобе ты своей".
Терновник отвечал: "Бранись, как ты изволишь.
Не я тебя колю - сама себя ты колешь".
Читатель! знаешь ли, к чему мои слова?
Каков терновый куст, сатира такова.

ВОРОНА И ЛИСИЦА

И птицы держатся людского ремесла:
Ворона сыру кус когда-то унесла,
И на дуб села.
Села,
Да только лишь еще ни крошечки не ела.
Увидела лиса во рту у ней кусок,
И думает она: "Я дам вороне сок:
Хотя туда не вспряну,
Кусочек этот я достану,
Дуб сколько ни высок".
"Здорово,- говорит лисица,-
Дружок воронушка, названая сестрица:
Прекрасная ты птица;
Какие ноженьки, какой .носок,
И можно то сказать тебе без лицемерья,
Что паче всех ты мер, мой светик, хороша;
И попугай ничто перед тобой, душа;
Прекраснее стократ твои павлиньих перья;
Нелестны похвалы приятно нам терпеть.
О если бы еще умела ты и петь!
Так не было б тебе подобной птицы в мире".
Ворона горлушко разинула пошире,
Чтоб быть соловьем,
"А сыру,- думает,- и после я поем.
В сию минуту мне здесь дело не о пире".
Разинула уста
И дождалась поста:
Чуть видит лишь конец
Лисицына хвоста.
Хотела петь, не пела;
Хотела есть, не ела:
Причина та тому, что сыру больше нет:
Сыр выпал из роту лисице на обед.

ГОРА В РОДАХ

Ужасная гора на сносях уж была:
Не басней басня та, историей слыла.
Неправильным дела народ аршином мерит:
Что хочешь, то скажи,
Ничем не докажи -
Всему народ поверит.
Не всяк Дурак,
Однако многие не видят ясно врак.
Обманщик - вякай,
Безумец - такай,
Что хочешь, то набрякай.
В поход
Весь ломится народ;
Уставилися все смотреть туда, откуда
Из матери идти лежит дорога чуда.
Всё бредит, мучится, кричит, ревет гора:
Родить пора.
Ребята говорят, страшней того не ведя:
"Слона Или медведя Родит она".
А люди в возрасте, наполненны обманом,
Поздравить чаяли родильницу с Титаном.
Но что родилось бишь? Мышь.

ЗМЕЯ СОГРЕТАЯ

Змею мужик нашел: она гораздо дрябла,
Озябла. Прикладывает он усердие свое
И отогрел ее. Он думал, это так и сделать надлежало,-
Она в него вонзила жало,
И говорит она ему слова сии:
"Не согревай змеи".

ЧИНОЛЮБИВАЯ СВИНЬЯ

Известно то, что многим
Чины давно вошли в оброк четвероногим.
Калигулы коню, великое давно
Достоинство дано.
Однако не одни лошадки
Имели таковы припадки,
Но многие скоты
Носили без плодов почетные цветы.
Взмурзилась и свинья, чтоб ей повеличаться
И чином отличаться:
За чин-де более всего на свете чтут,
Так точно, главное достоинство всё тут,
А без того была какая бы причина
Искать и добиваться чина?
Отказано свинье; в ней кровь кипит,
Свинья свиньей храпит,
Свинья змеей шипит
И от досады той не ест, не пьет, не спит.
О чем свинья хлопочет!
Какой-то философ то видит и хохочет,
И говорит он ей: "Безумная свинья!
Скажи, голубушка моя.
К чему названия свинья пустого хочет?"
Она ответствует ему:
"К тому,
Чтоб было сказано когда о мне в банкете,
Как я войду в чины;
"Превосходительной покушай ветчины".
Он ей ответствовал: "Коль нет меня на свете,
На что мне чин, душа?
Свинина же притом не чином хороша".

БОЛВАН

Был выбран некто в боги:
Имел он голову, имел он руки, ноги
И стан;
Лишь не было ума на полполушку,
И деревянную имел он душку:
Был идол, попросту болван:
И начали болвану все молиться,
Слезами пред болваном литься
И в перси бить:
Кричат: "Потщися нам, потщися дособить!"
Всяк помощи великой чает: Болван того
Не примечает И ничего Не отвечает:
Не слушает болван речей ни от кого,
Не смотрит, как жрецы мошны искусно слабят
Перед его пришедших алтари,
И деньги грабят, Таким подобием, каким секретари
В приказе
Под несмотрением немысленных судей
Сбирают подати в карман себе с людей,
Не помня, что о том написано в указе.
Потратя множество и злата и сребра,
И не видав себе молебщики добра,
Престали кланяться уроду
И бросили болвана в воду,
Сказав: "Не отвращал от нас ты ала:
Не мог ко счастию ты нам пути отверзти!
Не будет от тебя, как будто от козла,
Ни молока, ни шерсти".

ЖУКИ И ПЧЕЛ

Прибаску
Сложу
И сказку
Скажу. Невежи жуки
Вползли в науки
И стали патоку пчел делать обучать.
Пчелам не век молчать,
Что их дурачат.
Великий шум во улье начат.
Спустился к ним с Парнаса Аполлон,
И жуков он Всех выгнал вон,
Сказал: "Друзья мои, в навоз отсель подите;
Они работают, а вы их труд ядите,
Да вы же скаредством и патоку вредите".

ОСЬ И БЫК

В лесу воспитанная с негой,
Под тяжкой гнется ось телегой
И неподмазанна кричит;
А бык, который то везет, везя, молчит.
Изображает ось господчика мне нежна,
Который держит худо счет,
По-русски - мот;
А бык - крестьянина прилежна.
Страдает от долгов обремененный мот,
А этого не воспомянет,
Что пахарь, изливая пот,
Трудится и тягло ему на карты тянет.

ЯЙЦО

Когда снега не тают,
Ребята из него шары катают,
Вертят
И шар вертят;
Шар больше становится:
Шарочек их шарищем появится.
Да кто ж На шар похож?
Ложь.
Что больше бродит,
То больше в цену входит:
Снежной шаришка будет шар,
А изо лжи товаришка товар.
"Ах! Ах! жена, меня околдовали,-
Кричит муж, лежачи, жене: Я снес яйцо". -
"Никак, ты видел то во сне;
Такие чудеса на свете не бывали".-
"Я снес яйцо, ах, женушка моя!
Уж я
Не муж твой, курица твоя.
Не молви этого с соседкой;
Ты знаешь, назовут меня еще наседкой".-
"Противно то уму,
Чтоб я сказала то кому".
Однако скажет:
Болтливой бабе черт языка не привяжет.
Сказала ей,
А та соседушке своей.
Ложь ходит завсегда с прибавкой в мире:
Яйцо, два, три, четыре,
И стало под вечер пятьсот яиц.
Назавтро множество к уроду
Сбирается народу,
И незнакомых лиц.
За чем валит народ?
Валит купить яиц.

ДЕРЕВЕНСКИЕ БАБЫ

Во всей деревне шум,
Нельзя собрати дум,
Мешается весь ум:
Шумят сердиты бабы.
Когда одна шумит,
Так кажется тогда, что будто гром гремит:
Известно, голоса сердитых баб ие слабы.
Льет баба злобу всю, сердитая, до дна,
Несносно слышати, когда шумит одна.
В деревне слышится везде Ксантиппа древня,
И зашумела вся от лютых баб деревня;
Вселенную хотят потрясть.
О чем они кричат? - Прискучилось им прясть,
Со пряжей неразлучно
В углу сидети скучно
И в скуке завсегда за гребнем воздыхать.
Хотят они пахать.
Иль труд такой одним мужчинам только сроден?
А в поле воздух чист, приятен и свободен.
"Не нравно,- говорят,- всегда здесь быть:
Сиди,
Пряди
И только на углы избы своей гляди.
Пряди и муж, когда сей труд ему угоден".
Мужья прядут,
А бабы все пахать и сеяти идут.
Бесплодны нивы, будто тины,
И пляшет худо вертено:
В сей год деревне не дано
Ни хлеба, ни холстины.

ОТСТРЕЛЕННАЯ НОГА

Слыхали ль вы пословицу когда:
Сокол горит любовью к соколихе,
Осетр ко осетрихе,
Осел к ослихе,
А уж к ужихе?
Когда вы скажете мне: да,
Так я скажу тогда:
Крестьянке мил мужик, а князь княгине:
И в старину, и ныне,
Так было то всегда.
Послушайте, о чем моя рассказка.
Читали ль надпись вы у черного орла?
Рассказ мой к этому прибаска.
Война была:
У полководца в ней ядро отшибло ногу,
Летело в ту оно дорогу;
Другой щелчок дала,
В другую полетев дорогу,
Солдату в ногу
И ногу отняла.
Солдат, имея злу судьбину,
Кричит: ой! ой! Бранит он бой.
Другие говорят: "Пожалуй, брат, не вой:
Пускай твоя нога пропала,
Получше здесь твоей нога отпала:
А ты солдат простой".
Солдат ответствует:
"Фельдмаршала я ниже;
Но, ах! моя нога была ко мне поближе".

КРОКОДИЛ И СОБАКА

На той реке, слывет котора Нил,
Пила собака, пил
И крокодил;
А пив, собаке говорил:
"Сердечушко мое, подвинься к крокодилу".
Она ответствует ему:
"Сердечушко мое, противно то уму,
Чтоб я охотою пошла в могилу".

КОЛОВРАТНОСТЬ

Собака кошку съела,
Собаку съел медведь,
Медведя зевом лев принудил умереть,
Сразити льва рука охотничья умела,
Охотника ужалила змея,
Змею загрызла кошка.
Сия
Вкруг-около дорожка.
А мысль моя,
И видно нам неоднократно, .
Что все на свете коловратно.

М.М. Херасков

ТРУБА И СВИРЕЛКА

Природою своей ужасна и груба
Военная труба;
В надменности она свирелку презирает,
Гремящий голос свой и силы собирает
И так она гремит:
"Одно блистание мое тебя затмит;
Отважишься ль со мной равнятися, пищалка,
Ты - выдолбленна палка?
Настрою только глас,
То войско целое сбирается тотчас.
И не завидуешь моей ты славной доле?"
Читатель, этот спор восстал в каком-то поле.
Труба моя шумит,
Труба моя гремит;
И сердце бы могла воспламенить геройско,
Но в поле не было сражения тогда,
А были пастухи; подумали, что войско
Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада.
Которую труба свирелку презирала,
В ответ на шум ее свирелка заиграла.
Ее приятный глас
По рощам и горам разносится тотчас.
Пастушек пастухи в поля к стадам выводят;
Как будто на небо вечерни звезды всходят,
Так жители полей, украшены, в цветах,
Являться начали при пастве и стадах,
И скоро начались веселий разных роды:
Гулючки, жмурки, караводы.
Что на это сказать?
Кто правее из них, не смышлю доказать,
И важное равнять осмелюсь ли с безделкой?
Читатель, разбирай ты сам трубу с свирелкой.

В. И. Майков

РОЗА И АНАНАС

В какой-то вздорный час
Расспоровалпся со розой ананас;
Но роза оного была начало спору,
А спор их был в такую пору,
Когда уж роза все раскинула листы
И, возгордясь своим пригожством красоты,
Сказала: "Ананас, возможешь ли и ты
Равнятися с моею красотою?
Какой цены я стою,
Того не смыслишь ты;
Всех зрение к себе я привлекаю
И аромат драгой на воздух испускаю;
Во мне-то видит свет
Прекрасный самый цвет;
А ты скуднешенько листы свои изводишь,
И столько на меня ты красотой походишь,
Как сеет на тьму.
Я красота всему
На свете".
На то ей ананас сказал в своем ответе:
"Ты, роза, хороша в едином только лете,
А мой
Приятен вкус и летом и зимой".
Читатель, баснь моя сие тебе вещает:
Краса хотя прельщает,
Она прельщает нас
На малый только час;
Когда ж краса минется,
Тогда единый ум при нас лишь остается.

А. А. Ржевский

МУЖ И ЖЕНА

Муж некогда жену за то свою бранил,
Что дома не сидит и всякий день гуляет.
Поступок женин был весьма ему не мил,
И для того вот так жену свою шуняет:
" Нет,
Мой свет,
Неложно
То, что с гобой
И жить не можно,
Как с доброю женой.
С двора всегда ты ходишь;
Тебя но вся дни дома пет.
Не знаю, с кем приязнь ты водишь;
Нельзя ужиться нам с тобой, мой свет.
Гуляй, да только меру знать в том должно;
Похвально ль приходить на утренней заре?
По всякий день гулять тебе, жена, не можно,
Лишь то льзя похвалять, что есть в своей поре.
Ты худо делаешь, жена, неложно,
А ходишь только, чтоб тебе гулять,
И дом пустой ты оставляешь.
Хожу и я, чтоб торговать;
А ты всегда лытаешь.
Как мне бы не ходить,
Где ж хлеб достати?
Тебе так жить
Некстати:
Не всяк
Так
живет, как мы с тобою,
Иной не ссорится по смерть с своей женою".
Сем мужу своему, жена мнит, угожу;
Что слушаюсь его, ему то докажу,
И буду поступать всегда по мужней воле,
С двора уж никуда ходить не стану боле.
На завтрея домой как с торгу муж пришел,
И дома он свою хозяюшку нашел.
Жена, увидевши вдали его, встречает;
Муж очень рад: жена приказы наблюдает.
Пришед, ей говорит: "Хозяюшка, мой свет,
Пора обедать нам".- "У нас обеда нет,-
Жена ответствует,- я есть ведь не варила".-
"Да для чего?" - спросил. "С двора я не ходила".-
"Да для чего?" - "Ты сам мне не велел ходить;
Сидела дома я, кому же есть купить?"
Нельзя, чтоб тот когда наукой пременился,
Несмыслен кто родился.

И. Ф. Богданович

СЛУХ И ВИДЕНИЕ

Сатир в своей пещере,
Желая вещи знать по вере,
У всех летучих вопросил:
"Зачем пчела везде летает?"
Кузнечик доносил,
Что он не в дальности от улья обитает
И что к кузнечику пчела гудеть летает.
Спросил у саранчи: в ответ из-за плеча,
Шепча,
Сказала саранча,
Что так, как и она, пчела гулять летает.
Спросил у бабочки: летает на цветы
И машет там крылами.
Спросил у воробья: летает на кусты
Порхать между ветвями.
И каждый, наконец, как чувствовал иль знал,
По-своему сказал.
Сатир, подумавши, ко улью сам явился.
Из уст самой пчелы вопрос тогда решился:
"Ты видишь улей сам; ответ найдешь внутри,
Приди да посмотри".

Н. В. Леонтьев

СВЕЧА В ФОНАРЕ

Презрение свеча имея к фонарю,
Сказала: "Подло то, что я в тюрьме горю.
Фонарь обширно мне всегда блистать мешает,
Со всех сторон мои лучи он запирает;
Я важное могу пространство освещать.
Итак, чтоб более не мог он мне мешать,
Оставлю я его, высоко вознесуся,
Оттоле покажуся
Во всей я красоте,
Ничто не будет мне мешать на высоте".
Сказав сие, свеча фонарь свой оставляла,
Брела, куды желала;
Но вдруг закапал дождь и свечку потушил,
Долой с дороги сбил.
Упала свечка в грязь; чрезмерно сожалела
О том, что в фонаре с покоем не сидела.
Способности свои потребно измерять;
Искать того, чего не в силах исполнять,
Гораздо бесполезно;
Сыскав - бывает слезно.
Быть малу с пользою похвальнее того,
Когда в больших чинах не значить ничего.

А. А. Аблесимов

[ОСТРЫЙ ОТВЕТ ЧЕРКАСА ГОСПОДИНУ]

По улице идет черкас,
Одетый небогато;
А время было то весьма холодновато;
На сем черкасе был набойчатый халат,
И тот был худ немножко.
На этот раз глядел в окошко
Боярин из палат.
По виду должно быть в такой одежде пищу,
Кому потребен грош на пищу;
Но видеть у сего льзя было из лица
Лет в тридцать молодца,
А не увечного бродягу,
Слеши о самого отвагу,
Какой без костыля не ступит шагу,-
Такие как-нибудь
Находят путь -
А этот шел, резвился...
Боярин, зря его, дивился,
Желанье знать об сем боярина влекло;
Стучал черкасу он в стекло.
Черкас остановился,
А из палат к нему лакей явился -
Холопская рука,
Сверх воли бедняка,
Схватила за заплаты
И повела в палаты...
Как принят был черкас, не нужно толковать;
Черкас пришел не пировать,
Его и называть
Не станут другом;
Что спросят, то сказал, да и направо кругом!..
Беседа такова не может быть долга.
Спросил его боярин строго: "Чей ты таков слуга?.."

"Ничей,- каже,- слуга... Слуга я пана бога...
Иду ж, куда мне есть дорога.
Не маю я деньгов,
Не маю сапогов;
И се ж мне треба
Скушати хлеба!.."
По сих словах свою возвысить должно б честь,
Велеть чего принесть
Бедняге этому поесть...
Но тут безо всего назад черкасу бресть...
Неложно бедность ту присловицу имеет,
Что сыт голодного отнюдь не разумеет...
Боярин мнил, черкас сказал то без затей;
Спросил его еще: "Ты божеский лакей;
Да что же на тебе ливрея небогата?.."
Сказал черкас, и речь была замысловата:
"Як богу я служу, такая мне и плата..."
Разумно ли сказал черкас или умно?
Ведь это все равно.

Я. Б. Княжнин

СУДЬЯ И ВОР

Подлез, подкрался вор -
В ворота или на забор,
Нет нужды в этом;
Когда - зимой иль летом -
И в этом нужды нет.
О, как же любопытен свет!
Начни что сказывать, со спросами приступят
И ум рассказчика, хоть что, сейчас притупят.
Подробно им скажи о том о сем:
Каков лицом?
Каков кудрями?
Каков бровями?
Велик ли рост?
И даже и о том, у вора есть ли хвост?
Довольно вам: его поймали,
Его связали
И привели к судьи.
Судья кричит: "Ах, батюшки мои!..
Так! это он! старинный мой знакомец!
Стреляй, мой прежний сопитомец.
И с ним учился вместе я.
Он вор - а я судья!..
Скажи: товарищи, залетны наши птицы,
Где ныне? как живут? и чем? и кто?
Какие в обществе они играют лицы?
Судьи ль они? или иное что?
С тех нор как с ними я расстался,
О них не слышу ничего".
На дружеский вопрос плечами вор пожался,
Сказав: "Повесили их всех до одного;
Лишь только я да ты остался".

Д. И. Фонвизин

ЛИСИЦА-КОЗНОДЕЙ

В Ливийской стороне правдивый слух промчался,
Что лев, звериный царь, в большом лесу скончался.
Стекалися туда скоты со всех сторон
Свидетелями быть огромных похорон.
Лисица-кознодей, при мрачном сем обряде,
С смиренной харею, в монашеском наряде,
Взмостясь на кафедру, с восторгом вопиет:
"О рок! лютейший рок! кого лишился свет!
Кончиной кроткого владыки пораженный,
Восплачь и возрыдай, зверей собор почтенный!
Се царь, премудрейший из всех лесных царей,
Достойный вечиых слез, достойный алтарей,
Своим рабам отец, своим врагам ужасен,
Пред нами распростерт, бесчувствен и безгласен!
Чей ум постигнуть мог число его доброт?
Пучину благости, величия, щедрот?
В его правление невинность не страдала
И правда на суде бесстрашно председала;
Он скотолюбие в душе своей питал,
В нем трона своего подпору почитал;
Был в области своей порядка насадитель,
Художеств и наук был друг и покровитель".
"О лесть подлейшая! - шепнул собаке крот.-
Я знал льва коротко: он был пресущий скот,
И зол, и бестолков, и силой вышней власти
Он только насыщал свои тирански страсти.
Трон кроткого царя, достойна алтарей,
Был сплочен из костей растерзанных зверей!
В его правление любимцы и вельможи
Сдирали без чинов с зверей невинных кожи;
И словом, так была юстиция строга,
Что кто кого смога, так тот того в рога.
Благоразумный слон из леса в степь сокрылся,
Домостроитель бобр от пошлин разорился,
И пифик-слабоум, списатель зверских лиц,
Служивший у двора честнее всех лисиц,
Который, посвятя работе дни и ночи,
Искусной кистию прельщая зверски очи,
Портретов написал с царя зверей лесных
Пятнадцать в целый рост и двадцать поясных;
Да сверх того еще, по новому манеру,
Альфреско расписал монаршую пещеру,-
За то, что в жизнь свою трудился сколько мог,
С тоски и с голоду третьего дни издох.
Вот мудрого царя правление похвально!
Возможно ль ложь сплетать столь явно и нахально!"
Собака молвила: "Чему дивишься ты,
Что знатному скоту льстят подлые скоты?
Когда же то тебя так сильно изумляет,
Что низка тварь корысть всему предпочитает
И к счастию бредет презренными путьми,-
Так, видно, никогда ты не жил меж людьми".

И.И. Xемницер

ПИСАТЕЛЬ

Писатель что-то сочинил,
Чем сам он недоволен был.
В способности своей писатель сомневался,
А потому
Ему
И труд свои не казался;
И так он не ласкался
Уж похвалу ту получить,
Котору заслужить
Старался.
В сомненьи сем ему невежда предстает.
Писатель тут на рассужденье
Свой труд невежде подает.
"Пожалуй,- говорит,- скажи свое ты мненье
На это сочиненье".
Судьей невежда стал,
Судил, решил, определял:
Ни в чем не сомневался,
Ничем он не прельщался
И только что кричал:
"Вот это низко здесь! там то неблагородно!
В том месте темен смысл! тут вовсе нет его!
Вот это с правдою не сходно!
Здесь остроты нет ничего!
Тут должно иначе... получше изъясниться!
А эта речь проста... и... не годится!"
И все невежда вкось и в криво толковал.
Что он невежда был, о том писатель знал
И про себя сказал:
"Теперь надежда есть, что труд мой не пропал".

ЗЕМЛЯ ХРОМОНОГИХ И КАРТАВЫХ

Не помню, где-то я читал,
Что в старину была землица небольшая,
И мода там была такая,
Которой каждый подражал,
Что не было ни человека,
Который бы, по обычаю века,
Прихрамывая не ходил
И не картавя говорил;
А это все тогда искусством называлось
И красотой считалось.
Приезжий из земли чужой,
Но не картавый, не хромой,
Приехавши туда, дивится моде той
И говорит: "Возможно ль статься,
Чтоб красоту в том находить -
Хромым ходить
И все картавя говорить?
Нет, надобно стараться
Такую глупость выводить".
И вздумал было всех учить,
Чтоб так, как надобно, ходить
И чисто говорить.
Однако, как он ни старался,
Всяк при своем обычае остался,
И закричали все: "Тебе ли нас учить?
Что на него смотреть, робята, все пустое!
Хоть худо ль, хорошо ль умеем мы ходить
И говорить,
Однако не ему уж нас перемудрить;
Да кстати ли теперь поверье отменить
Старинное такое?"

ДОМ

Был дом, хотя и не большой,
Однако же такой,
Что выгод не недоставало:
Жить можно было в нем.
Да кто когда доволен чем?
Любимое людское слово: "мало".
То есть когда не дать,
Но взять.
А слова этого хозяин тож держался:
Все тесен дом ему казался,
Каких пристроек он к нему ни прибавлял.
Дом наконец не дом, а целый город стал.
Чем дом обширнее, тем более смотренья,
Чтоб не дошел до разоренья.
Сперва-таки его хозяин содержал,
Но после собственных ни глаз, ни иждивенья,
Чтоб дом исправно содержать,
Не стало боле доставать;
Ведь самому ие разделиться,
Чтоб все успеть обнять собой,
А на присмотр чужой нет хуже положиться:
Чужой не видит глаз того, что видит свой.
Дом все ветшае становится:
В том месте починят, в другом,
А в десяти местах валится.
Пусть это дом,-
А сколько государств, которые упали,
Когда безмерное пространство получали?
И я бы на совет такой
Весьма охотно согласился:
Что лучше дом иметь исправный небольшой,
А нежели дворец, который развалился.

ОБОЗ

Шел некогда обоз;
А в том обозе был такой престрашный воз,
Что перед прочими казался он возами,
Какими кажутся слоны пред комарами.
Не возик и не воз, возище то валит.
Но чем сей барин-воз набит?
Пузырями.

СЛЕПЦЫ

Шло несколько слепцов, как все слепые ходят,
Когда их зрячие не водят:
Почти что шаг пройдут -
Споткнутся или упадут.
Прохожий, чтоб слепцам не столько спотыкаться,
Дает им палку опираться.
Взяв палку, передом один слепец пошел,
А за собой других повел.
Пошли, друг за друга держались,
И меньше прежнего при палке спотыкались.
Вдруг спор между слепцов зашел:
Вожатым каждый быть хотел;
И спор еще другой о палке затевают:
Какого дерева почесть ее - не знают.
Кто говорит,
Что палка та кленова;
Другой твердит: Дубова.
И ощупью слепцы хотят о том судить,
Что должно зрячему глазами различить.
Слепцы не могут согласиться,
И все сильнее спор о палке становится.
Из спора в спор слепцы, потом до бранных слов
Уже доходит меж слепцов,
А там и в драку меж собою,
И палкою друг друга тою,
Котора им дана была, чтоб их водить,
Немилосердно бить.
Но всё не думают друг другу уступить.
Хоть умереть, готовы драться,
А в споре не поддаться.
И до того не унялись,
Пока насмерть передрались.
Вот так слепцам во вред служило,
Что в пользу их дано им было.
А этаких слепцов,
От ересей и спорных слов,
Которые они рассеяли в законы,
На свете не одни погибли миллионы.

ТЕНЬ МУЖНЯ И ХАРОН

Красавицы! ужли вы будете сердиться
За то, что вам теперь хочу я рассказать?
Ведь слава добрых тем никак не уменьшится,
Когда одних худых я стану осуждать.
А право, мочи нет молчать:
Иным мужьям житья от жен своих не стало;
А этак поступать вам, право, не пристало.
Жил муж, жила жена,
И наконец скончались оба;
Да только в разны времена
Им отворились двери гроба.
Жена скончалась наперед,
Потом и муж, прожив не помню сколько лет,
Скончался.
Как с светом здешним он расстался,
То к той реке приходит он,
Где перевозит всех Харон
Тех, кон свет сей оставляют.
А за рекою той, пииты уверяют,
Одна дорога в рай, другая в ад ведет.
Харон тень мужнюю везет,
И как через реку они переезжают,
Тень говорит: "Харон, куда моя жена
Тобою перевезена? В рай или в ад?" - "В рай".- "Можно ль статься?
Меня куда ж везешь?" - "Туда ж, где и она",-
"Ой, нет; так в ад меня! Я в аде рад остаться,
Чтоб с нею вместе лишь не жить".-
"Нет, нет, мне над тобой хотелось подшутить,
Я в ад ее отвез; ей кстати в аде быть
И с дьяволами жить и знаться: И в свете ведь она
Была прямая сатана".

СТРЕКОЗА

Все лето стрекоза в то только и жила,
Что пела;
А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела.
И просит муравья: "Помилуй, муравей,
Не дай пропасть мне в крайности моей:
Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.
Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,
Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?
А лето как придет, я, право, обещаю
Тебе все вдвое заплатить".-
"Да как же целое ты лето
Ничем не запаслась?" - ей муравей на это.-
"Так, виновата в том; да что уж, не взыщи:
Я запастися все хотела,
Да лето целое пропела".-
"Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи".
Но это только в поученье
Ей муравей сказал,
А сам на прокормленье
Из жалости ей хлеба дал.

ПРИВЯЗАННАЯ СОБАКА

В неволе неутешно быть;
Как не стараться Свободу получить?
Да надобно за все подумав приниматься,
Чтобы беды большой от малой не нажить.
Собака привязи избавиться хотела
И привязь стала было рвать;
Не рвется привязь; грызть ее - и переела.
Но тою ж привязью опять,
Которой связанны концы короче стали,
Короче прежнего собаку привязали.

ДЕРЕВО

Стояло дерево в долине,
И, на судьбу свою пеняя, говорит,
Зачем оно не на вершине
Какой-нибудь горы стоит;
И то ж да то же все Зевесу докучает.
Зевес, который всем на свете управляет,
Неудовольствие от дерева внимает
И говорит ему:
"Добро, переменю твое я состоянье,
Ко угожденью твоему".
И дал Вулкану приказанье
Долину в гору пременить;
И так под деревом горою место стало.
Довольным дерево тогда казалось быть,
Что на горе стояло.
Вдруг на леса Зевес за что-то гневен стал
И в гневе приказал
Всем ветрам на леса пуститься.
Уж действует свирепых ветров власть:
Колеблются леса, листы столпом крутятся,
Деревья ломятся, валятся,
Все чувствует свою погибель и напасть;
И дерево теперь, стоявши на вершине,
Трепещет о своей судьбине.
"Счастливы,- говорит,-
Деревья те, которые в долине!
Их буря столько не вредит".
И только это лишь сказало -
Из корня вырванно упало.
Мне кажется, легко из басни сей попять,
Что страшно иногда на высоте стоять.

ЛЕНИВЫЕ И РЕТИВЫЕ КОНИ

В одних повозках шли ретивые кони,
В других - ленивые. Пришед к горе они,
Ленивые ни с места! стали.
А ведь в дороге не стоять,
Так должно что-нибудь начать.
Побившись, способа другого не сыскали,
Чтоб помощь этому подать,
Как лошадей ленивых
Вон выпрячь из возов и впрячь коней ретивых.
Повозку только лишь взвезут,
Другую их взвезти опять перепрягут.
Да что ж? Когда кормить обоз остановили,
Всех на одну траву на тот же луг пустили.
Я сам в себе, случившись тут,
Подумал: вот житье какое!
Ретивому коню всегда работы вдвое,
А тот же корм, какой ленивому дают.

ОСЕЛ-НЕВЕЖА

Навстречу конь ослу попался,
Где путь весьма тесненек был.
Конь от осла почтенья дожидался
И хочет, чтоб ему дорогу уступил;
Однако, как осел учтивству не учился
И был так груб, как груб родился,
Он прямо на коня идет.
Конь вежливо ослу: "Дружок, посторонися,
Чтоб как-нибудь нам разойтися,
Иль дай пройти мне наперед".
Однако же осел невежей выступает,
Коню прохода не дает.
Конь, видя это, сам дорогу уступает,
Сказав: "Добро, изволь ты первый проходить.
Я не намерен прав твоих тебя лишить
И сам тобою быть".

ЛЕВ, УЧРЕДИВШИЙ СОВЕТ

Лев учредил совет какой-то, неизвестно,
И, посадя в совет сочленами слонов,
Большую часть прибавил к ним ослов.
Хотя слонам сидеть с ослами и невместно,
Но лев не мог того числа слонов набрать,
Какому прямо надлежало
В совете этом заседать.
Ну, что ж? пускай числа всего бы недостало,
Ведь это б не мешало
Дела производить.
Нет, как же? а устав ужли переступить?
Хоть будь глупцы судьи, лишь счетом бы их стало.
А сверх того, как лев совет сей учреждал,
Он вот как полагал
И льстился:
Ужли и впрямь, что ум слонов
На ум не наведет ослов?
Однако, как совет открылся,
Дела совсем другим порядком потекли:
Ослы слонов с ума свели.

ДОБРЫЙ ЦАРЬ

Какой-то царь, приняв правленье,
С ним принял также попеченье
Счастливым сделать свой народ;
И первый шаг его был тот,
Что издал новое законам учрежденье
Законам старым в поправленье;
А чтоб исправнее закон исполнен был,
То старых и судей он новыми сменил.
Законы новые даны народу были
И новые судьи, чтоб лучше их хранили.
Во всем и вся была отмена хороша,
Когда б не старая в судьях иных душа.
А тотчас это зло поправить
Царь способов не находил,
Но должен это был
И воспитанию и времени оставить.

ЛЕСТНИЦА

Все надобно стараться
С потребной стороны за дело приниматься;
А если иначе, все будет без пути.
Хозяин некакий стал лестницу мести;
Да начал, не умея взяться,
С ступеней нижних месть.
Хоть с нижней сор сметет,
А с верхней сор опять на нижнюю спадет.
"Не бестолков ли ты? - ему тут говорили,
Которые при этом были.-
Кто снизу лестницу метет?"
На что бы походило,
Когда б в правлении, в каком бы то ни было,
Не с вышних степеней, а с нижних начинать
Порядок наблюдать?

ДУРАК И ТЕНЬ

Я видел дурака такого одного,
Который все гнался за тению своею,
Чтобы поймать ее. Да как? бегом за нею.
За тенью он-тень от него.
Из жалости к нему, что столько он трудится,
Прохожий дураку велел остановиться.
"Ты хочешь,- говорит ему он,- тень поймать?
А это что? Ее достать -
Лишь только стоит наклониться".
Так некто в счастии да счастия искал,
И также этому не знаю кто сказал:
"Ты счастья ищешь, а не знаешь,
Что ты, гонялся за ним, его теряешь.
Послушайся меня, и ты его найдешь:
Остановись своим желаньем
В исканьи счастия, доволен состояньем,
В котором ты живешь".

Басни И. И. Хемницера под редакцией В. В. Капниста

ЧУЖАЯ БЕДА

Ужель чужой беде не должно помогать?
Мужик вез сено продавать;
Случился косогор: воз набок повалился.
Мужик ну воз приподымать
И очень долго с возом бился,
Да видит, одному ему не совладать.
Проезжего к себе на помощь призывает.
"Вот черт на косогор занес",-
Проезжий отвечает
И мимо погоняет.
Мужик вздохнул и, все напрягши силы, воз
Кое-как приподняв, с крутой горы спускает.
Спустил; ан видит: тут с саньми во рву лежит
Проезжий, что ему дать помощь отказался
И мимо вскачь промчался.
Теперь же мужику: "Ой! помоги!" - кричит.
Мужик спокойно проезжает:
"Знать, враг Занес в овраг,-
Проезжему он отвечает.-
Ты мне не захотел помочь,
Лежи ж и сам теперь. Прощай, брат! Добра ночь!"

МЕТАФИЗИК

Отец один слыхал,
Что за море детей учиться посылают
И что того, кто за морем бывал,
От небывалого и с вида отличают.
Так чтоб от прочих не отстать,
Отец немедленно решился
Детину за море послать,
Чтоб доброму он там понаучился.
Но сын глупее воротился:
Попался на руки он школьным тем вралям,
Которые с ума не раз людей сводили,
Неистолкуемым давая толк вещам;
И малого не научили,
А навек дураком пустили.
Бывало, с глупости он попросту болтал,
Теперь все свысока без толку толковал.
Бывало, глупые его не понимали,
А ныне разуметь и умные не стали.
Дом, город и весь свет враньем его скучал.
В метафизическом беснуясь размышленья
О заданном одном старинном предложеньи:
Сыскать начало всех начал,
Когда за облака он думой возносился,
Дорогой шедши, оступился
И в ров попал.
Отец, который с ним случился,
Скоряе бросился веревку принести,
Премудрость изо рва на свет произвести.
А думный между тем детина,
В той яме сидя, рассуждал:
"Какая быть могла причина,
Что оступился я и в этот ров попал?
Причина, кажется, тому землетрясенье;
А в яму скорое стремленье -
Центральное влеченье,
Воздушное давленье..."
Отец с веревкой прибежал;
"Вот,- говорит,- тебе веревка; ухватися.
Я потащу тебя, держися".-
"Нет, погоди тащить; скажи мне наперед,-
Понес студент обычный бред,-
Веревка вещь какая?" Отец его был не учен,
Но рассудителен, умен. Вопрос ученый оставляя,
"Веревка - вещь,- ему ответствовал,- такая,
Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет".-
"На это выдумать орудие другое,-
Ученый все свое несет.-
А это что такое!..
Веревка! - вервие простое!" -
"Да время надобно,- отец ему на то.-
А это хоть не ново,
Да благо уж готово".-
"Да время что?.." -
"А время вещь такая,
Которую с глупцом не стану я терять;
Сиди,- сказал отец,- пока приду опять".
Что, если бы вралей и остальных собрать
И в яму к этому в товарищи послать?..
Да яма надобна большая!

Н.А. Львов

ЛЬВИНЫЙ УКАЗ

"Такое-то число и год,
По силе данного веленья,
Рогатый крупный, мелкий скот
Имеет изгнан быть из львиного владенья
И должен выходить тотчас".
Такой от льва зверям объявлен был указ;
И все повиновались:
Отправился козел, бараны в путь сбирались,
Олень, и вол, и все рогатые скоты.
И заяц по следам в догонку их. "А ты,
Косой! куды?" -
Кричит ему лиса. "Ах! кумушка! беды! -
Трусливый зайчик так лисице отзывался,
А сам совался
И метался,-
Я видел тень ушей моих;
Боюсь, сочтут рогами их.
Охти! зачем я здесь остался?
Опаснейшими их рогами обнесут"..-
"Ума в тебе, косой! не стало; это уши",-
Лисица говорит. "Рогами назовут -
Пойдут и уши тпруши".

Г.Р. Державин

ФОНАРИ

Случилось в паре
Быть фонарям в анбаре:
Кулибинскому и простому,
Такому,
Как ночью в мрачну тень
С собою носит чернь.
Кулибинский сказал: "Как смеешь, старичишка,
Бумажный фонаришка,
Ты местничать со мной?
Я барин, я начальник твой.
Ты видишь, на столбах ночною как порою
Я светлой полосою
В каретах, в улицах и в шлюпках на реке
Блистаю вдалеке.
Я весь дворец собою освещаю,
Как полная небес луна".-
"Так, подлинно, и я то знаю,-
Ответствовал простой фонарь.-
Моя перед твоей ничто величина.
Сиянием вдали ты царь,
Лучами яркими ты барин;
Но только разве тем со мной не равен,
Что вблизь и с стороны покажемся кому,
Во мне увидят свет, в тебе увидят тьму,
И ты окружных стекл лишь светишь лоскутками",
Иной и господин умен секретарями.

П.П. Сумароков

ДВЕ СОБАКИ

У какой-то дворянки собачка жила
И была госпоже своей столько мила,
Что всегда на одной с ней постеле спала,
С ней играла, с ней ела и чай с ней пила;
Словом, эта собачка жила, как в раю,
Равной в счастии не было ей в том краю.
Но ведь скучно, когда все одно да одно;
Если кто и в раю год, другой посидит,
То и рай у того на душе замутит.
Собачонка однажды смотрела в окно
И, из горницы выждав хозяйку свою,
Благим матом прыгнула на двор из окна;
Там побегав, попрыгав, устала она;
С непривычки прогулка была ей трудна.
Собачонка, разинувши рот,
Дотащилась насилу до задних ворот.
Какой новый предмет пред нее там предстал!
Пес дверной тут в цепи на соломе лежал
И с великою жадностью кости глодал.
"Как не стыдно тебе дрянь такую глодать!" -
Закричала Фиделька. "Но где ж лучше взять? -
Тяжело воздохнув, ей ответствовал пес.-
Я и то почитаю за клад
И без памяти рад,
Что такое мне лакомство дворник принес".-
"О бедняжка! - сказала собачка ему.-
Как мне хочется горю помочь твоему!
Ты бы мог письмецо господину подать
И в нем службу и нужду свою описать".
Пес сказал ей в ответ:
"Благодарен, мой свет,
За твой добрый совет,
Но в нем пользы мне нет.
Господину известно уж несколько лет,
Как я жизнь здесь веду;
И надежду спастись от несносных сих бед
Я па смерть лишь кладу.
Голод, холод терплю
И всю ночь напролет я не сплю:
Стерегу, чтобы вор
Как-нибудь чрез забор
Не прокрался на двор;
От бреханья ж, как чирей, болит голова,
А награда за службу мне - вот какова!"
Вот какая мораль к этой басне годна:
Жизнь почти не всегда ль тех бедна,
От которых видна Только польза одна?

С. А. Тучков

ЗЕРКАЛО И ОБЕЗЬЯНА

Был зверь, и на людей он много походил,
То есть, как человек, на двух ногах ходил;
Лишь только был в шерсти, да рожа не румяна,
А попросту сказать, он звался - обезьяна.
В нем не было ума, да в том и нужды нет:
Голов, подобных сей, вмещает много свет.
Итак, его равнять с людьми нам можно смело,
Лить только жаль, что все его мохнато тело.
Он много дуростей людских в себя вмещал,
Себя умнее всех и лучше почитал;
Но паче красотой желал превозноситься
И мыслил, что его лицу весь свет дивится;
Хоть много напротив старались говорить,
Нo то могло его лишь только рассердить.
Це ведаю, когда - в день пасмурный иль ясный -
Увидел в зеркале он образ свой прекрасный.
Красавец мой, взбесясь, вдруг камень подхватил,
И, как из праща, им он в зеркало пустил -
15 несчетные куски стекло сие разбилось.
Но как его тогда в нем сердце возмутилось,
Что, мысля истребить вид скаредный один,
Увидел с тысячу сих мерзких образин!
Сердился: но потом, опомнясь, воздохнул,
Сказав: "Знать, скверным слыть есть вечный мой титул!"
Читатель! Знаешь ли, о чем вещает лира?
Сей гнусный зверь - порок, а зеркало - сатира.

И.П.Пнин

ТЕРНОВНИК И ЯБЛОНЯ

Вблизи дороги небольшой
Терновник с яблонью росли;
И все, кто по дороге той
Иль ехали, иль шли,
Покоя яблоне нимало не давали:
То яблоки срывали,
То листья обивали.
В несчастье зря себя таком,
Довольно яблоня с собою рассуждала;
Потом
Накрепко предприняла
Обиды все переносить
И всем за зло добром платить.
Терновник, близ ее в соседстве возрастая
И злобою себя единою питая,
Чрезмерно тем был рад,
Что в горести, в тоске нет яблоне отрад:
"Вот добродетелям твоим какая мзда!
Вот что за них ты получила!
Но если б ты как я свою жизнь проводила,
То б ни несчастье, ни беда
Не смели до тебя вовеки прикасаться.
Ты стала б, как и я,
Покоем наслаждаться".
Терновник, яблоне слова сии твердя,
Над муками ее язвительно смеялся.
Но вдруг - откуда, как, совсем не знаю - взялся
Прохожий на дороге той
И, яблони прельстясь плодами,
Вдруг исполинскими шагами
Подходит к ней и мощною рукой
Все древо потрясает;
Валятся яблоки сюда, туда,
К ногам терновника иное упадает. '
Прохожий же тогда,
Не мысля ни о чем, лишь только подбирает;
И как-то невзначай за терн он зацепляет -
Мгновенно чувствует он боль в руке своей,
Зрит рану и зрит кровь, текущую из ней,
И чает,
Что сея злее раны не бывает.
Правдива ль мысль сия?
Кто хочет, тот о том пускай и рассуждает:
Рука его, а не моя.
Но это пусть всяк знает,
Что в гневе, в ярости своей
Прохожий до корня терновник отсекает.
Читатель! в басне сей
Ты можешь видеть ясно,
Что люди добрые хоть терпят и ужасно,
Хоть сильно гонят их, однако ж почитают,
Злодеев же тотчас немедля истребляют.

А.С. Шишков

ГОЛУБЬ И ПЧЕЛА

Фортуна - колесо, катящеесь по глади,
Вертится вверх и вниз, покорствуя судьбе;
Сегодня нищему ты подал Христа ради,
А завтра, может быть, и он подаст тебе.
Упала в воду пчелка и тонула;
Увидел это голубок,
Принес и бросил ей листок;
И кой-как на него вспрыгнула
Обмоклая пчела
И к берегу на нем счастливо приплыла.
По некоторых днях в смирении глубоком
Сидит мой голубок на дереве высоком.
Охотник из ружья прицелился в него,
Готовится ему смертельную дать муку.
Явилась вдруг пчела и жалом - тык его
В хотящую уже курок спускати руку!
Ружье хотя и - паф! -
Однако, голубок, ты жив и здрав.

Д. И. Хвостов

ЩУКА И УДА

Щука уду проглотила,
Оттого в тоске была,
И рвалася, и вопила.
Близ ее плотва жила.
Вопрошает она щуку:
"Мне, кума, поведай муку,
Рвет которая тебя".-
"Ненавижу я себя,-
Щука отвечает.-
Все меня здесь огорчает,
И в другую я реку
Плыть хочу - прогнать тоску".
"Ни с какою Ты рекою,
Кумушка, покою
Неспособна век добыть,
Хоть и в море станешь жить".
Если внутренность терзает -
Счастье убегает;
Нас тревожит каждый час
Совести немолчный глас.

ЛЕВ И КЛОП

Боятся сильного, гнушаются лжецом,
Страмцом.
Клоп гордый некогда, свирепа льва кусая
И вонь несносную вокруг себя бросая,
Кичился, чванился: смотри, каков мой гнев!
Меня боится лев!
А лев сказал: "Пожалуй, не хвалися
И льва к клопу не применяй;
Как хочешь, так кусай и злися,
Но только не воняй!"

Пародии на Д. И. Хвостова

ДОЖДЬ

Однажды
Шел дождик дважды.
А если дождь идет, то знают, что мокро,
Промокнет и ребро.
Но здесь не в этом дело,
И нритчегшо мое перо
Изобразить не то усердие имело.
Гласит мужик:
"О Зевс велик!
Подчас н я не прочь, чтоб дождик шел на время,
Но если два дождя, то уж несносно бремя".
Зевес ему в ответ на то гремит:
"Послушай, брат! ты жид,
Но христианин будь, спроси лягушек племя.
Я зрю, что мочится твое плешиво темя;
Но зрю, что и с засух у них спина болит".
Когда б Зевесу внять, что вопиют немчурки,
Французы, итальянцы, турки,
Пришлось ему играть бы в жмурки.

КОМАР И ВОЛК

Комар
Жил у татар
Иль у казар;
Вдруг волк
К ним в двери - толк,
Давай кричать
И комара кусать.
Комар испугался,
На печку забрался.
Тут волк ему:
"С печи тебя стяну!"
А тот: "Нет, не достанешь,
Устанешь, Отстанешь".
А волк
Вдруг скок
К нему тут на полати
Да вот его н проглотил,
А сам таков и был.
И мне пришло сказать тут кстати,
Что сильный слабого недавно погубил.

И. И. Дмитриев

МУДРЕЦ И ПОСЕЛЯНИН

Как я люблю моих героев воспевать!
Не знаю, могут ли они меня прославить,
Но мне их тяжело оставить,
С животными я рад всечасно лепетать
И век мой коротать;
Люблю их общество! -
Согласен я, конечно,
Есть и у них свой плут, сутяга и пролаз,
И хуже этого; но я чистосердечно
Скажу вам между нас:
Опасней тварей всех словесную считаю,
И плут за плута - я лису предпочитаю!
Таких же мыслей был покойник мой земляк,
Не автор, ниже чтец, однако не дурак,
Честнейший человек, оракул всей округи.
Отец ли огорчен, размолвятся ль супруги,
Торгаш ли заведет с товарищем расчет,
Сиротка ль своего лишается наследства -
Всем нужда до его советов иль посредства.
Как важно иногда судил он у ворот
На лавке, окружен согласною семьею,
Детьми и внуками, друзьями и роднёю!
"Ты прав! ты виноват!" -бывало, скажет он,
И этот приговор был силен, как закон;
И ни один не смел, ни впрямь, ни стороною,
Скрыть правды пред его почтенной сединою.
Однажды, помню я, имел с ним разговор
Проезжий моралист, натуры испытатель;
"Скажи мне,- он спросил,- какой тебя писатель
Наставил мудрости? Каких монархов двор
Открыл перед тобой все таинства правленья?
Зенона ль строгого держался ты ученья
Иль Пифагоровым последовал стопам?
У Эпикура ли быть счастливым учился
Или божественным Платоном озарился?" -
"А я их и не знал ниже по именам! -
Ответствует ему смиренно сельский житель.-
Природа мне букварь, а сердце мой учитель.
Вселенну населил животными творец;
В науке нравственной я их брал в образец;
У кротких голубков я перенял быть нежным;
У муравья - к труду прилежным;
И на зиму запас копить;
Волом я научен терпенью;
Овечкою - смиренью;
Собакой - неусыпным быть;
А если б мы детей невольно не любили,
То куры бы меня любить их научили;
По мне же, так легко и всякого любить!
Я зависти не знаю;
Доволен тем, что есть,- богатый пусть богат,
А бедного всегда как брата обнимаю
И с ним делиться рад;
Стараюсь, наконец, рассудка быть под властью,
И только,- вот и вся моя наука счастью!"

ДВА ГОЛУБЯ

Два голубя друзьями были,
Издавна вместе жили,
И кушали и пили.
Соскучился один все видеть то ж да то ж;
Задумал погулять и другу в том открылся.
Тому весть эта острый нож;
Он вздрогнул, прослезился
И к другу возопил:
"Помилуй, братец, чем меня ты поразил?
Легко ль в разлуке быть?.. Тебе легко, жестокий!
Я знаю; ах! а мне... я, с горести глубокой,
И дпя пе проживу... к тому же рассуди,
Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться?
Хоть до зефиров ты, дружочек, погоди!
К чему спешить? Еще успеем мы расстаться!
Теперь лишь вороп прокричал,
И без сомнения - страшуся я безмерно!
Какой-нибудь из птиц напасть он предвещал,
А сердце и горести и пуще имоверпо!
Когда расстанусь я с тобой,
То будет каждый день мне угрожать бедой:
То ястребом лихим, то лютыми стрелками,
То коршунами, то силками -
Все злое сердце мне на память приведет.
Ахти мне! - я скажу, вздохнувши,-o дождь идет!
Здоров ли-то мой друг? не терпит ли он холод?
Не чувствует ли голод?
И мало ли чего не вздумаю тогда!"
Безумцам умна речь - как в ручейке вода:
Журчит и мимо протекает,
Затейник слушает, вздыхает,
А все-таки лететь желает.
"Нет, братец, так и быть! - сказал он.-
Полечу! Но верь, что я тебя крушить не захочу;
Не плачь: пройдет дни три, и буду я с тобою
Клевать
И ворковать
Опять под кровлею одною;
Начну рассказывать тебе по вечерам -
Ведь все одно да то ж приговорится нам,-
Что видел я, где был, где хорошо, где худо;
Скажу: я там-то был, такое видел чудо,
А там случилось то со мной,
И ты, дружочек мой,
Наслушаясь меня, так сведущ будешь к лету,
Как будто бы и сам гулял по белу свету.
Прости ж!" -
При сих словах
Наместо всех "увы!" и "ах!"
Друзья взглянулись, пеклевались,
Вздохнули и расстались.
Один, посок повеся, сел;
Другой вспорхнул, взвился, летит, летит стрелою,
И, верно б, сгоряча край света залетел;
Но вдруг покрылось небо мглою,
И прямо страннику в глаза
Из тучи ливный дождь, град, вихрь, сказать вам словом -o
Со всею свитою, как водится, гроза!
При случае таком, опасном, хоть не новом,
Голубчик поскорей садится на сучок
И рад еще тому, что только лишь измок.
Гроза утихнула. Голубчик обсушился
И в путь опять пустился.
Летит и видит с высока
Рассыпано пшено, а возле - голубка.
Садится, и в минуту
Запутался в сети; но сеть была худа,
Так он против нее носком вооружился;
То им, то ножкою тянув, тянув, пробился
Из сети без вреда,
С утратой перьев лишь. Но это ли беда?
К усугубленью страха
Явился вдруг сокол и со всего размаха
Напал на бедняка,
Который, как злодей, опутан кандалами,
Тащил с собой снурок с обрывками силка.
По, к счастью, тут орел с широкими крылами
Для встречи сокола спустился с облаков;
И так, благодаря стечению воров,
Наш путник соколу в добычу не достался,
Однако все еще с бедой не развязался:
В испуге потеряв и ум, и зоркость глаз,
Задел за кровлю он как раз
И вывихнул крыло; потом в него мальчишка -
Знать, голубиный был п в том еще умишка -
Для шутки камешек лукнул
И так его зашиб, что чуть он отдохнул;
Потом... потом, прокляв себя, судьбу, дорогу,
Решился бресть назад, полмертвый, полхромой;
И прибыл наконец калекою домой,
Таща свое крыло и волочивши ногу.
О вы, которых бог любви соединил!
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?
Любовь, поверьте мне, все заменит для вас,
Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах!.. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
И полно мне любить?

РЫСЬ И КРОТ

Когда-то рысь, найдя лежащего крота,
Из жалости ему по-свойски говорила:
"Увы! мой бедный крот! несчастье слепота!
И рощица, и луг с цветами - все места
Тебе как темная могила!
Какая жизнь твоя!
С утра до вечера ты спишь или зеваешь
И ни о чем не рассуждаешь;
А я
Теперь же, будто на ладоне,
Все вижу на версту вокруг
И все пересказать готова,- слушай, друг:
Вот ястреб в облаках за коршуном в погоне;
Здесь ласточка своих птенцов
Питает мухами, добычей пауковой;
Там хитрая лиса цыпленку строит ков;
Там кролика постиг ружья удар громовый;
Здесь кошка давит мышь; а там
Змея впилась в корову;
А далее - медведь, разинув пасть багрову,
Ревет и гонится за серной по скалам;
А вот и лютый волк ягненочка терзает..." -
"Ах, полно, полно! - крот болтунью прерывает.
Утешно ль зрячим быть для ужасов таких?
Довольно и того, что слышал я об них".

СОВЕСТЬ

Не тигр, а человек - и сын убил... отца!
Убил, но никому не ведомо то было;
Однако ж сердце в нем уныло,
Завянул цвет лица,
Стал робок, одичал и наконец сокрылся
В дремучие леса.
Однажды, между тем, как он бродил, томился,
Попалося ему в глаза
Воробушков гнездо; он подобрал каменья
И начал в них лукать.
Прохожий, видя то и выйдя из терпенья,
Кричит ему: "Почто невинных убивать?" -
"Как! - он ответствует.- Легка ли небылица?
Проклятые кричат, что я отцеубийца!"
Прохожий на него бросает строгий взор;
Он весь трясется и бледнеет;
Злодейство на челе час от часу яснеет;
Винится, и вкусил со смертию позор.
О совесть! добрых душ последняя подруга!
Где уголок земного круга,
Куда бы не проник твой глас?
Неумолимая! везде найдешь ты нас.

ТРИ ЛЬВА

Его величество,
Лев сильный, царь зверей,
Скончался.
Народ советовать собрался,
Кого б из трех его детей
Признать наследником короны.
"Меня! - сын старший говорил.-
Я сделаю народ наперсником Беллоны".-
"А я обогащу",- середний подхватил.-
"А я б его любил",-
Сказал меньшой с невинным взором.
И тут же наречен владыкой всем собором.

КНИГА "РАЗУМ"

В начале мирозданья,
Когда собор богов,
Не требуя себе ни агнцев, ни цветов,
Всех тварей упреждал желанья,
В то время - слух дошел преданием до нас -
Юпитер в милостивый час
Дал книгу человеку,
Котора заменить могла библиотеку.
Титул ей: "Разум" - и она
Самой Минервою была сочинена
С. той целью, чтобы в ней все возрасты узнали
Путь к добродетели и счастливее стали;
Однако ж в даре том небесном на земли
Немного прибыли нашли.
Читая сочнненье,
Младенчество одни в нем видело черты;
А юность - только заблужденье;
Век зрелый - поздно сожаленье;
А старость - выдрала листы.

ПЕТУХ, КОТ И МЫШОНОК

О дети, дети! как опасны ваши лета!
Мышонок, не видавший света,
Попал было в беду, и вот как он об ней
Рассказывал в семье своей: "Оставя нашу нору
И перебравшися чрез гору,
Границу наших стран, пустился я бежать,
Как молодой мышонок,
Который хочет показать,
Что он уж не ребенок.
Вдруг с розмаху на двух животных набежал:
Какие звери, сам не знал;
Один так смирен, добр, так плавно выступал,
Так миловиден был собою!
Другой нахал, крикун, теперь лишь будто с бою;
Весь в перьях; у него косматый крюком хвост;
Над самым лбом дрожит нарост
Какой-то огненного цвета,
И будто две руки, служащи для полета;
Он ими так махал
И так ужасно горло драл,
Что я, таки не трус, а подавай бог поги -
Скорее от него с дороги.
Как больно! Без него я, верно, бы в другом
Нашел наставника и друга!
В глазах его была написана услуга;
Как тихо шевелил пушистым он хвостом!
С каким усердием бросал ко мне он взоры,
Смиренны, кроткие, но полные огня!
Шерсть гладкая на нем, почти как у меня;
Головка пестрая, и вдоль спины узоры;
А уши как у нас, и я по ним сужу,
Что у него должна быть симпатия с нами,
Высокородными мышами".-
"А я тебе на то скажу,-
Мышонка мать остановила,-
Что этот доброхот,
Которого тебя наружность так прельстила,
Смиренник этот... кот!
Под видом кротости он враг наш, злой губитель;
Другой же был петух, миролюбивый житель.
Не только от него не видим мы вреда
Иль огорченья,
Но сам он пищей нам бывает иногда.
Вперед по виду ты не делай заключенья".

МЫШЬ, УДАЛИВШАЯСЯ ОТ СВЕТА

Восточны жители в преданиях своих
Рассказывают нам, что некогда у них
Благочестива мышь, наскуча суетою,
Слепого счастия игрою,
Оставила сей шумный мир
И скрылась от него в глубокую пещеру:
В голландский сыр.
Там, святостью одной свою питая веру,
К спасению души трудиться начала:
Ногами
И зубами
Голландский сыр скребла, скребла
И выскребла досужным часом
Изрядну келейку с достаточным запасом.
Чего же более? В таких-то мышь трудах
Разъелась так, что страх!
Короче - на пороге рая! Сам бог блюдет того,
Работать миру кто отрекся для него.
Однажды пред нее явилось, воздыхая,
Посольство от ее любезных земляков;
Оно идет просить защиты от дворов
Противу кошечья народа,
Который вдруг на их республику напал
И Крысополис их в осаде уж держал.
"Всеобща бедность и невзгода,-
Посольство говорит,- причиною, что мы
Несем пустые лишь сумы;
Что было с нами, всё проели,
А путь еще далек! И для того посмели
Зайти к тебе и бить челом
Снабдить нас в крайности посильным подаяньем".
Затворница на то с душевным состраданьем
И лапки положа на грудь свою крестом,
"Возлюбленны мои! - смиренно отвечала.-
Я от житейского давно уже отстала;
Чем, грешная, могу помочь?
Да ниспошлет вам бог!
А я и день и ночь
Молить его за вас готова".
Поклон им, заперлась, и более ни слова.
Кто, спрашиваю я, похож на эту мышь?
Монах? - Избави бог и думать!.. Нет, дервиш.