Иаков Ворагинский. «Золотая легенда». Том I

По изд.: Иаков Ворагинский. Золотая легенда. Том I — М.: НО «Издательство Францисканцев», 2017

Перевод выполнен с латинского оригинала по новейшему критическому изданию: Jacobus de Voragine. Legenda Aurea — Goldene Legende / Hrsg, und übersetzt von Bruno W. Häuptli. 2 Bds. Freiburg im Breisgau, 2014.
Перевод пролога и глав I, II, XIII, XXVIII, XXXI-XXXV, XLVI, XLIX, LVII, LXX, LXXIII: И.И. Аникьев
Перевод глав III-XII, XIV-XXVII, XXIX, XXX, XXXVI-XLV, XLVII, XLVIII, L-LVI, LVIII-LXIX, LXXI, LXXII, LXXIV-LXXXV: И.В. Кувшинская
Вступительная статья и комментарии: И.В. Кувшинская

Оглавление

 

Иаков Ворагинский и его книга

В Фолиньо, небольшом городе близ Перуджи, на фреске домовой капеллы палаццо Тринчи изображен блаженный Иаков Ворагинский (ок. 1229-1298). Стоя перед Распятием среди святых, он держит епископский посох и книгу, которая прославила его имя и получила название Legenda Aurea — Золотая легенда. Зал палаццо Тринчи украшают аллегории семи свободных искусств и образы героев античного мира. По замыслу создателей программы росписей капеллы, Иаков Ворагинский — проповедник, писатель, миротворец — сопоставлен с великими умами древности и заслуженно входит в их круг.

Иаков Ворагинский кратко сообщает о себе и своих трудах в Генуэзской хронике, написанной им в конце жизни: «Брат Иаков из Ордена проповедников стал восьмым архиепископом Генуи в лето Господне 1292 и проживет, сколько будет угодно Богу... Когда он был простым монахом Ордена и позднее, став архиепископом, брат Иаков написал многие труды. Он собрал в одну книгу легенды о святых, дополнив их сведениями из Трехчастной истории, Схоластической истории, а также из Хроник, созданных многими авторами. Пролог к этому труду открывается словами: Адвент Господень»[1].

Точная дата рождения Иакова из Варацце (Якопо да Варацце)[2] не сохранилась. Предполагают, что он родился около 1229 г. в небогатой благородной семье[3]. В Генуэзской хронике Иаков Ворагинский вспоминает о солнечном затмении, поразившем его в детстве: «В лето Господне 1239 произошло столь сильное затмение солнца, что ни один век не мог бы вспомнить затмения столь великого и мрачного. Среди дня появились звезды, как обыкновенно являются в ясную ночь. Мы же, хотя и пребывали еще в детском возрасте, созерцали эти сияющие звезды, явившиеся на небе»[4].

Документально подтверждена дата вступления Иакова Ворагинского в Орден доминиканцев в 1244 г. Брат Иаков стал монахом монастыря Святого Доминика, основанного в 1222 г. в Генуе. К 60-м годам XIII в. Иаков Ворагинский приобрел славу глубоко образованного и талантливого проповедника, составлявшего для Ордена новый свод сказаний о святых. К этому времени Иаков Ворагинский занимал в Ордене высокое положение. В 1267 г. на генеральном капитуле в Болонье его избрали провинциальным настоятелем Ломбардии[5]. После кончины в 1283 г. блаженного Иоанна Верчелльского, шестого Генерального магистра Ордена, до времени избрания нового Генерального магистра в 1285 г. Иаков Ворагинский занимал пост регента Ордена доминиканцев.

В 1292 г. Иаков Ворагинский был рукоположен в архиепископы Генуи, о чем рассказано в Генуэзской хронике: «Его поставил архиепископом Государь Папа Николай IV из Ордена меньших братьев. Папа письменно призвал его к себе, дабы возвести в архиепископское достоинство и вручить паллий. Однако прибыв в Рим в Вербное воскресенье, брат Иаков узнал, что Верховный понтифик тяжко и опасно болен. В Страстную пятницу Папа отдал душу Богу и, как мы веруем, вошел в Небесный чертог.

Досточтимая коллегия кардиналов, собравшаяся перед октавой Пасхи, постановила, что из уважения к Генуэзской коммуне следует направить к ним архиепископа в кратчайший срок, поэтому в октаву Пасхи брат Иаков был посвящен в епископский сан Владыкой Латином Остийским и в тот же день принял паллий. Так в радости он вернулся в свой город, где народ благочестиво ожидал его»[6].

Иаков Ворагинский скончался в ночь с 13 на 14 июля 1298 года и был похоронен в Генуе, в монастыре Святого Доминика. В конце XVIII в. его мощи были перенесены в церковь Санта Мария ди Кастелло, откуда в 1974 г. их перенесли на родину архиепископа, в Варацце, в церковь Святого Доминика, где они покоятся до сего дня. В 1816г. Папа Пий VII причислил Иакова Ворагинского к лику блаженных.

Брат Иаков из Варацце прожил долгую жизнь и был свидетелем трагических и противоречивых событий истории XIII в. В небольшой исторической хронике, завершающей Золотую легенду, он рассказывает об истории предшествующих веков. Перечень имен и событий рубежа XII-XIII вв. прерывают известия о грозных знамениях — свидетельства жестокости и насилия, царивших в христианском мире:

«Император Фридрих[7] во время паломничества в Святую Землю погиб, купаясь в некой реке, или, как утверждают другие, конь императора бросился в реку, и Фридрих упал с него и утонул.

В лето Господне 1190 Фридриху наследовал его сын Генрих[8]. В то время случился такой сильный ливень с громами и молниями, которого не помнили и старожилы. Вместе с дождем с неба падали камни размером с яйцо. Они ломали деревья, виноградные лозы и посевы и убили много людей. Все видели, как вороны и множество птиц носились в воздухе во время бури, держа в клювах тлеющие угли и поджигая дома...

В те годы многие французские бароны, отправившись за море освобождать Святую Землю, захватили Константинополь. В то время был основан Орден братьев-проповедников. Иннокентий[9] послал четырех легатов к Филиппу, королю Франции[10], чтобы тот вторгся в земли Альби и уничтожил еретиков. Филипп захватил всех и приказал сжечь.

После низложения Оттона был избран Фридрих[11], сын Генриха, коронованный Папой Гонорием. Император издал наилучшие законы о вольностях Церкви и против еретиков. Он более всех изобиловал богатствами и славой, но из-за этого впал в гордыню и выступил против Церкви как тиран. Фридрих заключил в оковы двух кардиналов и приказал захватить прелатов, которых Григорий IX созвал на собор, за что Папа отлучил его от Церкви. После тяжелых потрясений Григорий IX скончался, и Иннокентий IV, родом из Генуи, созвал Собор в Лионе и низложил императора. После низложения и смерти Фридриха императорский престол свободен вплоть до сего дня»[12].

В тексте исторической хроники перечислены события, оставившие глубокий след в европейской истории: трагическая гибель Фридриха Барбароссы, падение Константинополя 13 апреля 1204 г., крестовый поход против альбигойцев (1209-1229), ожесточенная борьба императоров и Римских Пап в первой половине XIII в. Таково было начало века, и брат Иаков из Варацце не остался в стороне от драматичной истории своего времени.

В конце 1280-х годов Иаков Ворагинский выступил посредником между Папой Гонорием IV и коммуной Генуи, на которую был наложен интердикт за поддержку арагонской династии королей Сицилии в войне с Карлом Анжуйским. Папа поручил Иакову Ворагинскому примирить враждующие партии гвельфов и гибеллинов и вернуть город под контроль папской курии. В 1288 Иаков Ворагинский в первый раз был избран архиепископом Генуи, но в то время отказался от этой почести.

В те же годы Иаков Ворагинский был вовлечен в конфликт в Ордене братьев-проповедников. Папская курия и некоторые видные члены Ордена выражали недовольство политикой седьмого Генерального магистра, кастильца Муньо де Самора. В 1290 г. Иаков Ворагинский доставил на генеральный капитул доминиканцев, заседавший в Ферраре, требование Папы Николая IV об отставке Генерального магистра. Однако капитул проигнорировал приказ Папы и переизбрал Муньо де Самора на новый срок. Иаков Ворагинский взял на себя смелость передать отрицательный ответ в папскую курию и подписал петицию в защиту Генерального магистра, за что, по сообщению ряда биографов, подвергся нападению со стороны противников Муньо де Самора[13].

Став архиепископом Генуэзским, Иаков Ворагинский стремился установить мир между Генуей и Венецией, двумя морскими республиками, флот которых боролся за главенство над Средиземным морем. В самой Генуе Иаков Ворагинский добился официального примирения между враждующими партиями гвельфов и гибеллинов, о чем рассказано в Генуэзской хронике: «В лето Господне 1295, в месяце январе в Генуе был заключен полный и вечный мир между теми, кто называл себя Маскарати, или гибеллины, и теми, кто называл себя Рампини, или гвельфы. Долгое время злобный дух возбуждал между ними многие раздоры и опасные распри: эти раздоры, распри и заговоры продолжались более шестидесяти лет. Но по неиссякаемой милости Спасителя все были приведены к миру и согласию и стали единым содружеством, единым братством, единым телом. За этим последовала столь великая радость, что весь город наполнился ликованием, хороводами и невыразимым весельем. Также и мы в здании Совета, где был заключен мир, в епископском облачении проповедовали Слово Божие и там же вместе с нашим клиром громко пропели Те Deum laudamus»[14]. Миру в городе не суждено было стать вечным, но в исторической памяти генуэзцев остался образ епископа-миротворца. В одной из церквей Варацце, на родине Иакова Ворагинского, установлена скульптура епископа, удерживающего от поединка вооруженных противников. У ног прелата лежит поверженный воин, взывающий о милосердии.

За годы жизни Иакова Ворагинского на папском престоле сменились семнадцать понтификов. Среди них были француз Урбан IV, патриарх Иерусалимский; Иннокентий V (Пьер де Тарантез), первый доминиканец на папском престоле; францисканец Николай IV и отшельник, бенедиктинец Целестин V. Автор Золотой легенды был современником французского короля Людовика IX (1214-1270), возглавившего VII и VIII крестовые походы и провозглашенного святым в 1297 г.

Иаков Ворагинский не упоминает о деяниях Людовика Святого, как не говорит и о важном потоке событий, определившем образ XIII века. Заключительная XXXI книга Исторического зерцала, написанная старшим современником Иакова Ворагинского, доминиканцем Винсентом из Бове, посвящена истории монгольского завоевания. В годы юности Иакова из Варацце монголо-татарские орды разорили Русь, вторглись в Южную Польшу и Венгрию ив 1241 г. достигли предместий Вены. Кочевников сравнивали с ордами гуннов и называли тартарами, выходцами из Тартара, племенами Гога и Магога, предвестниками Конца света[15].

Иаков Ворагинский завершает историческую хронику, составленную для Золотой легенды, упоминанием о Лионском соборе 1245 г. На открытии Собора Папа Иннокентий IV торжественно перечислил пять главных бедствий, поразивших христианский мир: забвение евангельских заповедей клиром и народом, захват сарацинами Святой Земли, Великий раскол между Западной и Восточной Церковью, бесчинства татар в Венгрии и притеснение Церкви императором Фридрихом II.

По мнению современников этих событий, только всеобщее покаяние, исправление нравов и обращение к евангельским истинам могло принести христианскому миру спасение от грозящей гибели.

В жизнеописании святого Доминика Иаков Ворагинский передает следующий рассказ: «Некий монах еще до основания Ордена проповедников видел, как Блаженная Дева, преклонив колени и молитвенно сложив руки, просила Сына за человеческий род. Он же, несколько раз отклонив настойчивые просьбы благочестивой Матери, наконец, сказал Ей: «О, Матерь Моя, что еще Я могу или должен сделать для людей? Я послал к ним патриархов и пророков, но люди ни во что не ставили их речи. Я пришел к ним Сам и, наконец, послал апостолов, но люди убили Меня и моих посланников. Я послал мучеников, исповедников и ученых мужей, но люди не приняли их. Однако, поскольку Я не могу ни в чем Тебе отказать, Я дам людям моих проповедников, которые смогут просветить и укрепить их. Но если сие не произойдет, Я восстану против людей!»[16].

Орден братьев-проповедников, к которому принадлежал Иаков Ворагинский, был основан святым Домиником в 1214 г., в период ожесточенной борьбы с ересью альбигойцев. Автор Золотой легенды отмечает: «Со временем Доминик стал размышлять об учреждении ордена, призвание которого состояло бы в том, чтобы нести проповедь по всему миру и укреплять истинную веру вопреки заблуждениям еретиков»[17]. Девиз Ордена — Laudare, Benedicere, Praedicare (Славить, Благословлять, Проповедовать) — мог бы стать эпиграфом к Золотой легенде.

Главный труд Иакова Ворагинского, составленный в 60-х годах XIII в.[18], известен под тремя названиями. Первое название — Легенда о святых (Legenda Sanctorum) — дал книге автор. Его сочинение завершала историческая хроника, посвященная главным событиям VI-XIII вв. В начале хроники говорилось о завоевании Италии лангобардами, поэтому Легенду о святых стали именовать Ломбардской историей (Historia Lombardica)[19], что соответствовало названию области, где была написана книга. Еще при жизни Иакова Ворагинского рукописи Легенды о святых разошлись по Италии и странам средневековой Европы. Необычайная популярность книги определила ее третье название — Золотая легенда (Legenda Aurea), под которым она стала известна в последующие века[20].

Латинское слово legenda переводится как «то, что следует прочесть» и указывает на особый жанр сочинений, которые назывались легендариями. Первоначально это название носили сборники, в которых рассказывалось о жизни исповедников веры, в то время как повествования о страстях (passiones) христианских мучеников именовались пассионариями[21]. Тексты легенд или фрагменты из них читались в церкви в дни памяти святых[22].

В Золотой легенде Иаков Ворагинский собрал и систематизировал разнообразные сведения по агиографии, литургике и теологии. Он опирался на труды своих предшественников, доминиканских авторов XIII в., сочинения которых были составлены незадолго до Золотой легенды[23].

В первой половине XIII в. среди доминиканских проповедников получили распространение «новые легендарии» — собрания кратких житий святых и рассказов о событиях евангельской истории. Подобные книги служили компактными справочниками по агиографии и предназначались для странствующих проповедников и священников, наставлявших свою паству. Наибольшую известность получили легендарии Краткое изложение деяний и чудес святых Жана де Майи[24] и Заключительное слово на деяния святых Бартоломея Тридентского[25]. В прологе к книге Жан де Майи определил практическую цель, которой руководствовались составители легендариев: «Многие священнослужители, хотя и не имеют книг Деяний святых, по долгу своему обязаны знать их и проповедовать, дабы призывать к почитанию святых. Поэтому мы еще раз кратко изложили жития святых, в особенности тех, имена которых упомянуты в Календаре, надеясь, что краткость не породит усталости, а отсутствие книг не станет оправданием незнания»[26].

Легендарий Жана де Майи состоит из ста семидесяти семи небольших по объему глав, порядок следования которых подчинен движению литургического года. Кроме дней памяти святых, в книге отмечены церковные праздники годового цикла — Рождество Христово, Богоявление, Обрезание, Сретение, Благовещение, Обретение и Воздвижение Святого Креста, Рождество и Успение Богоматери. В рассказах о событиях священной истории Жан де Майи ссылается на Схоластическую историю Петра Коместора, труды Августина и Иеронима, тексты апокрифических сочинений. Многие рассказы о святых основаны на свидетельствах, заимствованных из мартирологов IX-X вв. Традиция написания кратких известий о святых имела многовековую историю. В мартирологах запись о дне памяти святого сопровождал небольшой рассказ о его деяниях, так называемый элогий. Некоторые элогии вошли в легендарии почти без изменений, их дополняли exempla (примеры) — рассказы о чудесах. Главы легендария невелики по объему, просты по языку и стилю[27]. Жан де Майи избегал пространных богословских комментариев и стремился к тому, чтобы его тексты легко запоминались и были понятны не искушенной в теологических тонкостях аудитории.

Генеральный магистр Ордена доминиканцев Гумберт Романский сравнивал труд проповедника с апостольским служением и ставил его превыше других служений, ибо первая проповедь христианских заповедей исходила из уст Господа[28]. Находясь во главе Ордена в 1254-1263 гг., Гумберт Романский провел реформу по унификации доминиканского обряда. Одной из первых задач реформы было составление Лекционария, общего для всех священнослужителей Ордена[29]. В чтения на дни памяти святых вошли многие отрывки из текстов, собранных в легендарии Жана де Майи. Иаков Ворагинский включил большинство из них в Золотую легенду.

Между книгами, созданными доминиканскими авторами, существует очевидная преемственность. Общая традиция написания агиографических текстов определила значительное сходство между главами Золотой легенды, текстами легендариев и краткими рассказами о святых, приведенными в энциклопедическом труде Историческое зерцало (Speculum Historiale)[30], автором которого был доминиканец Винсент из Бове (1190-1264), библиотекарь и капеллан короля Людовика IX. Из 3800 глав Исторического зерцала около 900 посвящены деяниям и чудесам святых. В работе над книгой Винсенту из Бове помогали секретари, подбиравшие материал и конспективно излагавшие содержание трудов античных и христианских авторов. В Историческое зерцало вошли пространные выписки из сочинений Августина, Амвросия Медиоланского, Иеронима, Исидора Севильского, Кассиодора, Бернарда Клервоского. Значительное место в тексте занимают флорилегии — краткие компендиумы, собрания изречений и сентенций морального характера. Рассказы о деяниях святых соседствуют в книге Винсента из Бове с биографиями римских императоров и средневековых королей, пересказом выдающихся литературных и философских сочинений. Тридцать одна книга Исторического зерцала — это всеобъемлющий свод знаний о событиях истории и духовных сокровищах человечества, начиная от Сотворения мира до 1254 г.

Исидор Севильский указывал, что компилятор соединяет чужие слова со своими подобно тому, как торговец красками смешивает различные вещества, чтобы получить новый неповторимый цвет[31]. В XIII в. в европейскую культуру вошли многочисленные схоластические Суммы, относившиеся ко всем областям знания, которые могло себе представить Средневековье. Историческое зерцало Винсента из Бове — классический пример компилятивного труда, вместившего огромное количество имен, цитат, суждений и фактов. Сочинение брата Иакова из Варацце, современника святого Фомы Аквинского (1225-1274), также следует рассматривать в контексте ученых штудий XIII в. В иерархии трудов доминиканских авторов Легенда о святых заняла некое срединное положение между легендариями, предназначенными для нужд проповеди, и энциклопедическими Суммами, обращенными к читателю, имеющему опыт в углубленном рассмотрении богословских вопросов[32].

Заглавие Легенда о святых отражает содержание книги недостаточно полно. Пятую часть сочинения Иакова Ворагинского занимают большие по объему главы, посвященные христианским праздникам[33]. Как и в легендарии Жана де Майи, порядок глав следует календарному циклу литургического года. Общий круг богослужений разделен в Золотой легенде на четыре периода, символизирующие путь человечества к Спасению: время обновления (от начала Адвента до Рождества Христова), время отпадения (от Семидесятницы до Пасхи), время примирения (от Пасхи до октавы Пятидесятницы) и время странствия (от октавы Пятидесятницы до начала Адвента). В Прологе Иаков Ворагинский указывает: «Время странствия есть время настоящей жизни, в которой мы скитаемся и ведем постоянную брань»[34].

Рассказы о великих христианских праздниках являются смысловыми центрами отдельных частей книги и придают повествованию философскую глубину и особую торжественность[35]. При составлении богословских текстов Иаков Ворагинский проявил себя как опытный проповедник и учитель. Значительное место в рассказах о церковных праздниках занимают схоластические построения с четко организованной системой объяснений, доказательств и примеров. В начале главы LIV О Воскресении Господнем перечислены вопросы, которые намерен рассмотреть автор: «Во-первых, каким образом Господь пребывал во гробе три дня и три ночи и воскрес на третий день. Во-вторых, почему Он воскрес не тотчас после смерти, но ожидал Воскресения три дня. В-третьих, каким образом Он воскрес. В-четвертых, почему Господь ускорил Свое Воскресение, а не отложил его до всеобщего воскресения мертвых. В-пятых, почему Господь воскрес. В-шестых, сколько раз Он являлся после Воскресения. В-седьмых, как Господь вывел из Лимба святых отцов, которые там пребывали, и что Он делал в Лимбе»[36]. В дальнейшем, разбирая каждый из вопросов, Иаков Ворагинский приводит рассуждение Беды Достопочтенного о порядке счета дней и ночей, цитирует евангельские стихи и фрагменты из сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита, Августина, Петра Хризолога, Папы Григория Великого. Глава завершается грандиозным видением ада из «Евангелия от Никодима». При этом все разнородные фрагменты и цитаты объединены вокруг жесткой схоластической основы текста, позволяющей запомнить его и воспринять как единое целое.

Одна из прославленных легенд Иакова Ворагинского посвящена празднику Рождества Христова. В ней гармонично соединены история и апокриф, древние пророчества и евангельские стихи, наивные комментарии и ученая схоластика. В проповеди Иакова Ворагинского на праздник Рождества Христова повторяются те же образы, что и в Золотой легенде: «О Рождестве Христовом свидетельствовали все творения. Во-первых, небесные творения, которые указали на Его вечность. Златоуст говорит, что солнце опоясал золотой круг и этот круг обозначал вечность... Во-вторых, о Нем свидетельствовали земные творения, что было явлено в четырех элементах. Земля подарила новые плоды, которые изобиловали в винограднике Энгада. Воздух явил новую славу: Слава Господня осияла их (Лк 2, 9). Вода дала новую сладость, ибо в Риме вода в источнике превратилась в елей. Огонь обрел новую силу, ведь огонь, способный светить и сжигать, обрел силу освещать, но не уничтожать, что было явлено в Неопалимой купине, пламеневшей и не сгоравшей...»[37]. Книги проповедей Иакова Ворагинского также заслужили прозвание Золотые проповеди (Sermones Aurei) и многократно переиздавались в последующие века[38].

Главы, посвященные христианским праздникам, апостолам и Отцам Церкви, содержат множество цитат из Священного Писания и апокрифических сочинений. Иаков Ворагинский включает в текст книги фрагменты из трактатов и проповедей Амвросия Медиоланского, Августина, Иеронима, Иоанна Златоуста, Ансельма Кентерберийского, Исидора Севильского, Беды Достопочтенного, Петра Ломбардского, Бернарда Клервоского. Рассуждая об исторических событиях, Иаков Ворагинский ссылается на Церковную историю Евсевия Памфила, Церковную историю в трех частях Кассиодора и Схоластическую историю Петра Коместора. Свидетельства о чудесах заимствованы из Книг чудес Григория Турского, Книги чудес Пречистой Девы Марии и других сочинений подобного жанра[39]. Можно предположить, что первоначально именно дидактическая направленность книги определила ее очевидный успех[40].

До настоящего времени сохранились более 1210 латинских рукописных текстов Золотой легенды, причем 70 рукописей датируются концом XIII века[41]. Изучая рукописи XIII в., Дж.П. Маджони пришел к выводу, что Иаков Ворагинский неоднократно редактировал книгу, совершенствовал литературный стиль, дополнял главы новыми цитатами, примерами и свидетельствами о чудесах[42]. Поздние авторские редакции его труда обращены к более широкой аудитории. Составленная для Ордена братьев-проповедников, Легенда о святых стала книгой, которую читали владевшие латынью клирики и образованные горожане. Переводы текста на различные языки средневековой Европы сделали его достоянием еще большего круга мирян.

Вплоть до конца XV в. агиографическая Сумма Иакова Ворагинского считалась наиболее авторитетным собранием текстов, посвященных деяниям святых. В Золотую легенду вошли прославленные сказания о воинах Георгии, Себастьяне и Маврикии, легенды о святом Христофоре и Юлиане Милостивом, история паломничества святой Урсулы, легенда о Марии Магдалине, деяния мучениц Агаты, Луции и Цецилии, рассказы об отцах-пустынниках и первых святителях Галлии. Независимо от первоначального источника и времени создания, эти легенды продолжали жить в книге брата Иакова из Варацце, который собрал их и расположил согласно вечному круговороту Лета Господня. Циклическая композиция придавала книге завершенность и ясность и одновременно предоставляла возможность дополнять текст новыми главами о святых, цитатами из богословских трудов и свидетельствами о чудесах[43].

Композиционное единство Золотой легенде придавали этимологии — истолкования имени святого или названия церковного праздника, особые медитативные прологи к тексту. Иаков Ворагинский стремился прочесть в имени скрытые смыслы, которые объясняли черты характера святого и прославляли подвиг его веры.

«Себастьян, как считают, происходит от sequens — тот, кто следует, и beatitudo — благодать, и также astim, что значит город, и ana, что значит вверх, как бы Возносящийся к благодати небесного града и высшей славе, то есть обладающий славой, и, как учил Августин, пятикратно умножающий ее: царственность — бедностью, радость — горестью, покой — страданиями, славу — позором, жизнь — смертью»[44].

«Мария переводится как горькое море, или светоносная, или озаренная. Три имени указывают на три избранные ею благие доли: покаяние, внутреннее созерцание и небесную славу. Мария названа горьким морем, ведь она избрала благую долю покаяния и вкусила много горечи, ибо Мария пролила столько слез, что даже омыла ими стопы Господни. Мария названа светоносной, ведь она избрала благую долю внутреннего созерцания и жадно впитала то, что затем щедро расточила: она приняла свет, дабы осветить им других...»[45].

«Цецилия подобна Caeli lilia — Лилия неба, или caecis via — дорога слепых, или ее имя происходит от caelum — небо и lya — труженица. Или же Цецилия значит caecitate carens — лишенная слепоты. Или же ее назвали так от caelum — небо и leos — народ...»[46].

Столетие спустя после создания Золотой легенды Джеффри Чосер пересказал легенду о святой Цецилии в Кентерберийских рассказах, сохранив этимологии из книги Иакова Ворагинского:

«Смысл имени Цецилии святой
Истолковать сначала тут уместно.
Перевести на наш язык родной
Его мы можем Лилией небесной.
Душою целомудренной и честной
И чистотой, прозрачною до дна,
Не заслужила ли его она?»[47]

Приведенные в статье цитаты — фрагменты из исторической хроники, схоластические рассуждения и этимологии — дают представление о многообразии тем и различных оттенках стиля Золотой легенды. В исследованиях, посвященных этой книге, постоянно ставится вопрос о причинах ее необычайной популярности на протяжении нескольких веков. Справедливо отмечая энциклопедический характер труда Иакова Ворагинского, логику и ясность повествования, занимательность собранных в книге историй о чудесах, авторы подчеркивают компилятивный характер книги и далеко не всегда отмечают ее очевидные литературные достоинства. Золотая легенда смогла пережить свое время, поскольку ее автор, брат Иаков из Варацце, обладал незаурядным талантом, обширными знаниями и редким даром мудрого и светлого отношения к миру.

Золотая легенда — это книга о вере, подвиге, добре и неиссякаемом Божественном милосердии. Ее автор следовал завету евангелиста Иоанна, глава о котором продолжает рассказ о празднике Рождества Христова: «По свидетельству Иеронима, блаженный Иоанн жил до глубокой старости в Эфесе. Когда ученики вели апостола в церковь, поддерживая его под руки, а старцу уже было трудно говорить, он обычно повторял, останавливаясь: «Дети, любите друг друга!». Братья, которые его сопровождали, удивлялись, что он постоянно повторяет одно и то же, и спросили его: «Учитель, почему ты все время говоришь эти слова?». Он ответил: «Потому что это — заповедь Господня, и достаточно ее одной»[48].

В XIV веке Legenda Sanctorum была переведена на основные языки средневековой Европы — итальянский, немецкий, старофранцузский, провансальский, каталанский, чешский. Первоначальный текст был дополнен сказаниями о святых, почитаемых в различных землях Европы, и подвергнут значительным изменениям. Блестящий перевод Золотой легенды на старофранцузский язык, выполненный Жаном де Виньи около 1333-1340 гг., стал событием для французской литературы. Наряду с рукописями Исторического зерцала, также переведенным Жаном де Виньи, иллюминированные рукописи Золотой легенды хранились в собраниях монастырских и королевских библиотек Франции[49].

В некоторых латинских рукописях Золотой легенды в начале глав помещены небольшие миниатюры с изображениями святых. На миниатюрах рукописи XIII в. из библиотеки Хантингтона представлены святой Христофор, несущий Младенца Христа, пронзенный стрелами святой Себастьян, святой Сильвестр, усмиряющий дракона, святой Эгидий с ланью и многие другие святые[50]. Миниатюры кодексов Золотой легенды дают представление о том, как благодаря этой книге складывалась иконографическая традиция изображения эпизодов из деяний святых. Иаков Ворагинский обладал даром сохранить в тексте неповторимую деталь и в немногих словах создать зримый запоминающийся образ. Золотая легенда оказала значительное влияние на искусство Ренессанса, сквозь призму которого воспринимаются многие ее сюжеты.

Написанная для клириков и нужд проповеди, книга Иакова Ворагинского в XIV-XV вв. стремительно завоевывала широкую светскую аудиторию. В первый век книгопечатания, между 1470 и 1500 годами, вышло не менее 87 латинских изданий Золотой легенды и 69 переводных изданий. За двадцать лет, прошедших между 1470 и 1489 годами, книга была издана в пятнадцати городах Европы. По десять изданий вышли в Страсбурге и Кельне, по пять изданий — в Венеции, Базеле и Нюрнберге. В Париже книга была опубликована в 1474 и 1475 годах, в Лионе — в 1480, 1486 (дважды в разных издательских домах) и в 1488 годах[51]. С общим количеством изданий Золотой легенды в эти годы могла соперничать только Библия. Перед основным текстом в книгах часто помещали алфавитный указатель, помогавший читателю отыскать богословское рассуждение на определенную тему или соответствующий случаю назидательный пример[52]. До конца XV в. Золотая легенда оставалась наиболее востребованной книгой, которую использовали для составления проповедей и благочестивого чтения.

Отношение к книге Иакова Ворагинского менялось на протяжении столетий. Протестантская критика незаслуженно сурово обошлась с сочинением средневекового автора. Отзвуки поверхностных критических мнений до сих пор слышны в популярных статьях о Золотой легенде. При этом после стандартного набора замечаний (компилятивность, «варварская» латынь, постоянные рассказы о чудесах) констатируется факт, что книга оказала беспрецедентное влияние на культуру Средних веков и Возрождения.

В предисловии к I тому Acta Sanctorum Жан Болланд подчеркивал, что только исследователь, знающий специфику агиографического жанра, в состоянии оценить стиль Золотой легенды, который знатоки риторики и классической латыни считали варварским и примитивным. Работая с многочисленными рукописями деяний святых, Болланд высоко оценил труд по сбору агиографического материала, проделанный Иаковом Ворагинским, и отметил, что глубокая вера автора Легенды о святых явлена на каждой странице его книги[53].

Пламенными апологетами Золотой легенды стали переводчики книги. «Подобно тому как золото справедливо считается благороднейшим среди других металлов, сия легенда является самой благородной среди всех прочих книг», — указывал в предисловии к английскому изданию 1483 года Уильям Кэкстон[54]. «Писать о добре, творить его — это и есть, в действительности, цель Иакова Ворагинского», — отмечал отец Жан-Батист Роз, первый переводчик Золотой легенды на современный французский язык[55]. Ученые, непосредственно соприкасавшиеся с оригинальным латинским текстом Легенды о святых, не могли не ощутить обаяние литературного таланта брата Иакова из Варацце. «Именно печать личности автора, очарование его искренности и подлинное волнение, с которым он повествует о судьбах своих героев, объясняют стойкий успех книги в продолжение трех столетий», — писал И.Н. Голенищев-Кутузов[56]. Небольшой очерк И.Н. Голенищева-Кутузова до настоящего времени является единственным исследованием, написанным о Золотой легенде на русском языке.

На рубеже XIX-XX вв. романтический взгляд на Средневековье привлек к Золотой легенде внимание литераторов и художников. В книге стали видеть выражение «средневекового духа», говорить о безыскусности и простоте, роднящей сочинение блаженного Иакова из Варацце с Цветочками святого Франциска и народными легендами. В 1892 г. Уильям Моррис выпустил в издательстве Кэлмскотт-пресс один из шедевров книгоиздательского дела — три тома Золотой легенды в переводе Уильяма Кэкстона, иллюстрированные изысканными гравюрами и стилизованные под средневековую книгу какой ее представляли художники-прерафаэлиты[57].

В середине XIX в. немецкий филолог Теодор Грессе издал латинский текст Золотой легенды[58], по которому были выполнены основные современные переводы книги на европейские языки. В предисловии Грессе указал, что в основу публикации положена инкунабула, хранившаяся в Дрездене, которую он считал наиболее ранним изданием, editio princeps[59]. В 1998 г. Джованни Паоло Маджони опубликовал текст латинской рукописи Легенды о святых из собрания Амброзианской библиотеки в Милане[60]. Публикация Грессе положена в основу новейшего критического издания Золотой легенды, вышедшего в серии Fontes Christiani[61].

Legenda Aurea относится к тем книгам, главы которых можно читать в том порядке, как расположил их автор, или выборочно, в любой последовательности, поэтому каждый читатель прочтет эту книгу по-своему. Вступление к первому переводу латинского текста Золотой легенды на русский язык мы хотели бы завершить фрагментом из жизнеописания святого Доминика. В этом отрывке вновь говорится о мире и милосердии — вечных темах легенд и проповедей архиепископа Генуэзского, блаженного Иакова Ворагинского:

«Магистр Александр, епископ Вандомский, упоминает о видении, которое созерцал некий школяр из Болоньи, преданный земной суете. Школяру казалось, что он стоит среди обширного поля и видит, как надвигается сильный ураган. Убегая от налетевшего ветра, он оказался у дома, двери которого были заперты. Школяр бросился стучать в дверь, прося, чтобы его впустили в дом, и хозяйка, бывшая внутри, ответила ему: «Я — Справедливость, я живу здесь, и это мой дом. Ты же неправеден и потому не можешь в нем пребывать». Услышав эти слова, опечаленный школяр отошел и, увидев рядом другой дом, направился к нему. Он постучал в дверь и снова попросил впустить его, но хозяйка дома ответила: «Я — Истина, и я живу здесь. Это мой дом, и я не приму тебя под свой кров, поскольку истина не освобождает того, кто ее не любит». Отойдя от этого дома, он увидел еще один и, подойдя к нему, точно так же попросил позволить ему укрыться от бури. Хозяйка, бывшая внутри, ответила: «Я — Мир, и я живу здесь. Нет мира нечестивцам, но только людям благоволения. Однако, поскольку я думаю не о наказании, но лишь о мире, я дам тебе полезный совет. Неподалеку живет моя сестра, которая всегда дает прибежище несчастным. Пойди к ней и исполни то, что она прикажет». Когда школяр подошел к дому, та, что была внутри, ответила ему: «Я — Милосердие, и я живу здесь. Если хочешь укрыться от грозящей тебе бури, войди в дом, где живут братья-проповедники. Там найдешь ты стойло покаяния, ясли воздержания и пастбище учения, осла простоты и вола разумения. Там Мария просветит тебя, Иосиф тебя облагородит, и Младенец Иисус спасет тебя». Пробудившись, школяр пришел в дом братьев-проповедников и, по порядку рассказав им свое видение, испросил облачение Ордена и получил его»[62].

Иаков Ворагинский Легенда о святых

I

Пролог

Начинается Пролог к «Легенде о святых», называемой иначе «Ломбардской историей», которую составил брат Иаков из Генуи, монах Ордена братьев-проповедников

Все время настоящей жизни разделено на четыре периода, а именно: время отпадения, время обновления или нового призвания, время примирения и время странствия. Отпадение началось с того, что Адам уклонился от Бога, и продолжалось оно вплоть до Моисея. Это время в церковном календаре соответствует периоду от Семидесятницы[63] до Пасхи. Поэтому и читается тогда в церкви Книга Бытия, где описано отпадение первых людей.

Время обновления, или нового призвания, началось с Моисея и продолжалось вплоть до рождения Христа. В это время люди были вновь призваны к вере и обновлены через пророков. В церковном календаре ему соответствует период от начала Адвента до Рождества Христова. Поэтому и читается тогда в Церкви Книга Исайи, где ясно сказано о новом призвании.

Время примирения есть то время, когда во Христе мы примирились с Богом. Этому времени в церковном календаре соответствует период от Пасхи до Пятидесятницы. Поэтому и читается тогда Откровение Иоанна Богослова, в котором полностью раскрыта тайна этого примирения.

Время странствия есть время настоящей жизни, в котором мы скитаемся и ведем постоянную брань. Этому времени в церковном календаре соответствует период от октавы[64] Пятидесятницы до начала Адвента. Поэтому и читаются тогда Книги Царств и Маккавейские книги, в которых рассказывается о многочисленных битвах, знаменующих нашу духовную брань.

Период от Рождества Господня до Семидесятницы представляет отчасти время примирения, то есть время радости. Это период от Рождества до октавы Богоявления и вплоть до Семидесятницы.

Такой порядок времен можно уяснить в четырех смыслах.

Во-первых, исходя из сравнения с четырьмя временами года. Таким образом, зима соотносится с первым временем, весна — со вторым, лето — с третьим, а осень — с четвертым. Причины их сопоставления достаточно очевидны.

Во-вторых, можно понять такое разделение времен исходя из сравнения с частями суток, таким образом, что ночь будет соотноситься с первым временем, утро — со вторым, полдень — с третьим, а вечер — с четвертым. И хотя отпадение случилось прежде обновления, Церковь, тем не менее, начинает свой отсчет времен скорее с обновления, чем с отпадения, то есть с Адвента, а не с Семидесятницы[65].

Делается это по двум причинам. Во-первых, дабы не показалось, что Церковь начинает с заблуждения. Ибо она, как то часто делают и евангелисты, держится сути, а не следует за порядком времен. Во-вторых, поскольку через Пришествие Христово все обновилось. Поэтому Адвент и называется временем обновления, как сказано в Апокалипсисе: Се творю все новое (Откр 21, 5). Следовательно, подобает, чтобы в это время обновления и Церковь обновляла все свои богослужения.

Таким образом, чтобы сохранить церковное разделение времен, мы поведем речь: во-первых, о праздниках, приходящихся на время обновления, которое в церковном календаре соответствует периоду от начала Адвента до Рождества Господня. Во-вторых, о праздниках, которые приходятся на время, отчасти связанное с примирением, отчасти — со странствием. Это время в церковном календаре соответствует периоду от окончания Адвента до Семидесятницы. В-третьих, о праздниках, которые приходятся на время отпадения. В церковном календаре оно соответствует периоду от Семидесятницы до Пасхи. В-четвертых, о праздниках, которые приходятся на время примирения. В церковном календаре оно соответствует периоду от Пасхи до октавы Пятидесятницы. В-пятых, о праздниках, которые приходятся на время странствия. В церковном календаре оно соответствует периоду от октавы Пятидесятницы до начала Адвента.

Завершается Пролог. Начинается «Легенда о святых», или «Ломбардская история»

Часть первая От Адвента до Рождества Христова

О праздниках, приходящихся на время обновления

I. De Adventu Domini Об Адвенте Господнем

Адвент Господень отмечается в течение четырех недель, дабы обозначить, что Пришествие Христово четырехчастно: ибо Христос пришел во плоти, пришел в наши души, пришел в смерть нашу и придет, чтобы вершить суд. Последняя же неделя почти никогда не завершается, ибо слава, которая дастся святым в последнее пришествие Христово, не будет иметь конца. Поэтому и респонсорий[66] первого воскресения Адвента содержит четыре стиха, считая Слава Отцу. Эти стихи обозначают четыре упомянутых пришествия. Какому из них соответствует каждый из стихов, да разумеет мудрый читатель.

Хотя Адвент содержит четыре периода, Церковь особым образом выделяет лишь два: она вспоминает о Пришествии Господа во плоти и о Суде, как можно видеть в богослужении этого времени. Поэтому Рождественский пост называется отчасти Постом веселия, отчасти — Постом печали. Поскольку Христос пришел во плоти, это — Пост веселия. Поскольку же Он придет судить, это — Пост печали. Дабы указать на это, Церковь поет песнопения радости, ибо настает Пришествие милосердия и радования. Но некоторые из них Церковь отлагает, ибо настает Пришествие строгой справедливости и печали.

В отношении Пришествия Христова во плоти следует рассмотреть три предмета: подобающее время Пришествия, его необходимость, а также его пользу. Своевременность Пришествия можно видеть, во-первых, в человеке, ибо законом естества человек был изобличен в недостатке богопознания. Потому он впал в жесточайшее заблуждение идолопоклонства и вынужден был восклицать и говорить: Просвети очи мои... и проч. (Пс 13 (12), 4). Затем пришел закон указующий, которым человек был изобличен в бессилии. Прежде он восклицал: «Много тех, кто может исполнять, но нет указующего». Теперь же он был научен, но не освобожден от греха, не получил благодатной помощи для совершения добрых дел. Поэтому человек вынужден был восклицать и говорить: «Многие указывают, но нет исполняющего». Таким образом, Сын Божий пришел своевременно, ибо человек был обличен в незнании и бессилии. Ведь если бы Христос пришел раньше, человек мог бы приписать Спасение собственным заслугам и не благодарить за исцеление.

Во-вторых, своевременность Пришествия можно видеть во времени. Ибо Христос пришел в полноту времен. Как и написано в Послании к Галатам: Но когда пришла полнота времени... и проч. (Гал 4, 4). У Августина читаем: «Многие говорят: «Почему не пришел прежде Христос»? Потому что не настала еще полнота времен, управляемая Тем, Кто сотворил все времена. Затем, когда наступила полнота времен, пришел Тот, Кто освободил нас от времени. Освобожденные от времени, мы войдем в ту вечность, где времени вовсе нет»[67].

В-третьих, своевременность Пришествия Христова можно видеть во всеобщем повреждении и недуге. Ведь, поскольку недуг был всеобщим, своевременным было употребить и всеобщее лекарство. Посему и говорит Августин: «Тогда пришел великий лекарь, когда по всему миру был распростерт тяжкий больной»[68]. Поэтому Церковь в семи антифонах, которые поются перед Рождеством Христовым, показывает множество своих недугов и просит Врача о каком-либо снадобье[69]. Ведь, словно слепые, не зная о приходе во плоти Сына Божия, мы были обреченными на вечные кары рабами диавола, связанными дурным обычаем греха, объятыми тьмой беглецами, изгнанными из отечества. Поэтому мы нуждаемся в лекаре, искупителе, освободителе, вожде, просветителе и спасителе. Поскольку мы не знали, то нуждались в научении. Ведь мы восклицаем в первом антифоне: О премудрость, вышедшая из уст Всевышнего... и проч. (Сир 24, 3; Ис 11, 2-3), приди и научи нас пути разума.

Но было бы мало пользы, если бы Господь научил нас, но не искупил. Поэтому мы просим у Него об искуплении, восклицая во втором антифоне: О Адонай и вождь дома Израилева (Ис 33, 22), приди и искупи нас мышцею высокою. Но разве была бы польза, если бы мы, наученные и искупленные, все еще содержались в плену? Поэтому мы просим об освобождении, восклицая в третьем антифоне: О корень Иессеев (Ис 11, 1), приди и освободи нас, не промедли.

Но разве была бы польза для плененных, если бы их искупили и освободили, но не разрешили от оков, чтобы они сами себе принадлежали и могли свободно идти куда хотят. Вовсе бесполезно было бы искупить их и освободить, но дальше держать в оковах. Поэтому мы просим разрешить нас от уз греха, восклицая в четвертом антифоне: О ключ Давидов (Ис 22, 22), приди и изведи окованных из заключения, сидящих во тьме и сени смертной.

Но поскольку те, кто долго пребывали в темнице, имеют очи помраченные и не могут ясно видеть, то остается, чтобы по освобождении из темницы мы были просвещены и могли ясно видеть, куда нам идти. Поэтому мы восклицаем в пятом антифоне: О восходящий свет (Ис 9, 2; 60, 1), приди и просвети сидящих во тьме и сени смертной.

Но если бы мы были научены и искуплены, совершенно освобождены от недугов и просвещены, разве была бы нам польза, если бы мы не должны были спастись. Поэтому в двух следующих антифонах мы просим о спасении и говорим: О царь над народами (Ис 9, 6), приди и спаси человека, которого ты создал из праха. А также: О Эммануил (Ис 7, 14), приди и спаси нас, Господи Боже наш. В первом из этих двух антифонов мы просим о спасении народов. Потому и говорится: Царь над народами. В последнем же мы просим о спасении иудеев, которым Бог дал Закон. Поэтому и говорится: О Эммануил, царь и законоположитель наш.

О той пользе, которую несет Пришествие Христово, различные святые говорят по-разному. Сам Бог, как написано в Евангелии от Луки, свидетельствует, что пришел ради семичастной пользы, говоря: Дух Господень на Мне... и проч. (Лк 4, 18). Там Он по порядку излагает, что был послан утешить нищих, исцелить сокрушенных, освободить плененных, просветить незнающих, отпустить грехи, искупить весь род человеческий.

Августин полагает троякую пользу от Пришествия Христова, говоря : «В этом злом мире изобилуют рождение, страдание и смерть. Таковы три товара нашей области, к которым снизошел этот Купец. Всякий же купец дает и получает: дает, что имеет, и получает, чего не имеет. Так и Христос, ведя такой торг, дал и получил. Получил то, что было здесь в изобилии, то есть Рождение, Страдание и Смерть. Отдал же Новое Рождение, Воскресение и Вечное Царство. Кроме того, этот небесный Купец пришел к нам, чтобы принять поругание и наделить честью, претерпеть смерть и дать жизнь, почерпнуть бесчестие и дать славу»[70].

Григорий выделяет четыре блага, или причины Пришествия Христова, говоря: «Все гордецы, произошедшие от корня Адамова, стремились к богатствам настоящей жизни, избегали тягот, бежали от поношений, искали славы. К ним, воплотившись, пришел Господь, стремящийся к тяготам, презирающий богатства, принимающий поношение и бегущий от славы»[71]. Он же говорит: «Потому Христос, Которого ожидали, пришедши, научил новому; научая новому, творил чудеса; творя чудеса, претерпел дурное обхождение»[72].

Иначе написано у Бернарда: «Мы страдаем от тройного недуга: нас легко соблазнить, мы не имеем сил для труда, сопротивление наше несложно сломить. Если желаем различать добро и зло, обманываемся. Если хотим творить добро, у нас не хватает сил. Если пытаемся противиться злу, побеждаемся им. Потому необходимо, чтобы вначале пришел Спаситель, Который, обитая в нас верою, просветит слепоту нашу, пребывая с нами, поможет немощи нашей, встанет за нас на битву и защитит слабость нашу»[73]. Так у Бернарда.

В отношении Второго пришествия, то есть пришествия на Суд, следует рассмотреть два предмета: признаки, предшествующие Суду, и признаки, ему сопутствующие. Предшествующие события разделяются по трем видам: страшные знамения, ложь Антихриста, буйство огня. Страшных знамений, предшествующих Суду будет пять, как сказано в Евангелии от Луки: И будут знамения в солнце, и луне, и звездах, а на земле уныние народов и недоумение, и море восшумит и возмутится (Лк 21, 25). В Апокалипсисе указаны три вида знамений: И солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь, и звезды небесные пали на землю (Откр 6, 12-13). Сказано же, что солнце затмилось — или потому, что оно лишилось своего света, как бы скорбя о смерти домохозяина, то есть человека; или же потому, что пришел больший свет, то есть сияние Иисуса Христа; или же, выражаясь иносказательно, отмщение Божие будет столь суровым, что, как говорит Августин, и солнце не дерзнет воззреть на него; или же, согласно мистическому значению, Христос, Который есть Солнце правды, затмится, ибо никто не дерзнет исповедать веру в Него. Небом здесь называется воздух, а звездами — иные небесные тела, подобные звездам. Когда такие тела нисходят, в народе говорят, что звезды падают с неба. Потому и Писание сообразуется с общим для всех выражением. Все это произведет величайшее впечатление из-за преизбытка огня. И творит это Бог ради устрашения грешников. Сказано же, что звезды падут, поскольку тела эти испустят огненные лучи; или же, поскольку отпадут от Церкви многие из тех, кто казался звездами; или же потому, что свет звезд померкнет, и невозможно станет видеть их.

О четвертом же знамении, то есть об унынии народов, читаем у Матфея: Ибо тогда будет скорбь, которой не было от начала мира доныне (Мф 24, 21). Пятое же знамение, то есть возмущение моря, как некоторые считают, случится из-за того, что море с великим шумом перейдет от прежнего своего состояния, согласно словам Апокалипсиса: И моря уже нет (Откр 21, 1). По мнению других, великий шум будет вызван тем, что море покроет горы на сорок локтей, а затем спадет. Григорий же дает буквальное толкование: «Тогда будет новое и неслыханное смущение моря и потоков»[74].

Иероним в Анналах евреев нашел пятнадцать знамений, предшествующих Суду. Однако он не объяснил, произойдут ли они одно за другим, или по отдельности. В первый день море покроет горные вершины на сорок локтей, встав на месте, словно стена. Во второй же день оно спадет настолько, что станет едва видимо. В третий день морские чудовища, появившись на поверхности воды, поднимут шум до самого неба, и рев их будет понятен одному лишь Богу. В четвертый день запылают море и вода. В пятый — на деревьях и травах выступит кровавая роса. В этот же самый день, как утверждают некоторые, все птицы небесные соберутся в полях, каждый род по чину своему. Они не будут есть, не будут пить, но страшиться скорого Суда. В шестой день падут здания. Как говорят, в тот же шестой день огненные молнии пройдут по всей тверди небесной от заката солнца к восходу. В седьмой день камни будут ударяться друг о друга и разбиваться на четыре части, и каждая из этих частей будет ударять другую, и не поймет звука их человек, но только лишь Бог. В восьмой день произойдет повсеместное землетрясение. Оно, как говорят, будет настолько страшно, что не сможет устоять ни один человек, ни одно животное, но все будут повержены наземь. В девятый день вся земля станет ровной, холмы и горы низвергнутся во прах. В десятый день люди выйдут из пещер, будут ходить, словно безумные, и не смогут говорить друг с другом. В одиннадцатый день восстанут кости мертвецов и встанут над гробницами от востока солнца до запада, чтобы мертвые могли выходить оттуда. В двенадцатый день падут звезды. Ибо все небесные тела, блуждающие и неподвижные, испустят огненные лучи и снова изменят свою природу. Говорят, что в этот же день в полях сойдутся все животные, ревущие, ничего не вкушающие и не пьющие. В тринадцатый день живущие умрут, чтобы воскреснуть вместе с мертвыми. В четырнадцатый день загорятся небо и земля. В пятнадцатый день будут небо новое и новая земля и все воскреснут.

Вторым видом предшествующих Суду событий будет ложь Антихриста. Ибо он попытается обмануть всех четырьмя способами.

Во-первых, лукавым убеждением или ложным толкованием Писания. Ибо он постарается доказать и подтвердить Писанием, что он-то и есть обещанный в Законе Мессия. Антихрист уничтожит Закон Христов и установит свой, как сказано в псалме: Поставь, Господи, законоположителя над ними... и проч. (Пс 9, 20)[75]. В Глоссе же сказано: «То есть Антихриста, творца дурного закона». В Книге пророка Даниила написано: И поставит мерзость запустения (Дан 11, 31). В Глоссе же сказано: «Антихрист сядет в храме Божием, чтобы уничтожить Закон Божий».

Во-вторых, Антихрист будет обманывать чудесами, как написано в Послании к Фессалоникийцам: Того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою, и знамениями, и чудесами ложными (2 Фес 2, 9). Подобное и в Апокалипсисе: И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю (Откр 13, 13). В Глоссе же сказано: «Как Святой Дух был дан апостолам в виде огня, так и ему дастся в виде огня дух злобы».

В-третьих, Антихрист будет обманывать дарами, как сказано у Даниила: И даст власть над многими, и землю раздаст в награду (Дан 11, 39). Глосса же говорит: «Антихрист даст обманутым многие дары и разделит землю между своим войском. Тех же, кого не смог подчинить страхом, подчинит алчностью».

В-четвертых, Антихрист подвергнет мучениям, как написано у Даниила: И он будет производить удивительные опустошения, и успевать, и действовать (Дан 8, 24). Так же говорит об Антихристе Григорий: «Сильных убивает, непобедимых побеждает телесно»[76].

Третий вид предшествующих Суду событий — буйство огня, который будет идти пред ликом Судии, ибо огонь сей пошлет Бог. Он сделает это, во-первых, ради обновления мира. Ибо Он очистит и обновит все стихии. Поэтому огонь, словно вода во время потопа, на сорок локтей покроет горы, как говорит Схоластическая история, «потому что дела рук человеческих могут подняться столь высоко»[77].

Во-вторых, огонь будет послан ради очищения людей, ибо для тех, кто еще останется жив, уготовано будет место чистилища. В-третьих, для большей муки осужденных. В-четвертых, ради большего прославления святых. Ибо, согласно Василию, Бог, совершив очищение мира, отделит жар от сияния и весь жар направит к осужденным, дабы увеличить их пытку, а все сияние передаст блаженным, дабы увеличить их радость[78].

Признаков, сопровождающих Суд, будет множество. Первый из них — разбирательство Судии. Ведь Судия сойдет в долину Иосафата и рассудит добрых и злых (Иоил 3, 2-12). Добрых Он поставит по правую руку от Себя, злых же — по левую. Следует верить, что Он будет сидеть на возвышенном месте, где остальные могли бы Его видеть. Однако не нужно полагать, что все смогут сойти в эту небольшую долину, ибо это было бы ребячеством, как говорит Иероним. Но все соберутся там и в окрестных местах. Ведь на небольшом участке земли могут уместиться бесчисленные тысячи людей, в особенности, если они сдвинуты близко друг к другу. И если будет необходимо, избранные смогут парить в воздухе благодаря легкости своих тел. Смогут даже и осужденные, если их поднимет Божественная сила.

Тогда Судия будет судить злых и порицать их за дела милосердия, которых они не сотворили. И тогда все будут оплакивать себя, как говорит Златоуст в Толковании на Матфея: «Восплачут о себе иудеи, увидев живым и животворящим Того, Которого они почитали за мертвого, и, встав перед Его израненным телом, не смогут отрицать своего злодеяния. Возрыдают о себе язычники, которые, обманувшись различными суждениями философов, сочли неразумной глупостью почитание распятого Бога. Восплачут о себе христиане-грешники, которые больше возлюбили мир, нежели Бога или Христа. Восплачут о себе еретики, которые называли Распятого только человеком, когда увидят Судию в Том, Которого пронзили иудеи. Восплачут о себе все племена земные, потому что нет такой силы, которая воспротивится Ему, невозможно бежать от лика Его, не осталось уже ни места для покаяния, ни времени, чтобы удовлетворить Его. Повсюду одни лишь бедствия, и ничего не остается им, кроме стенаний»[79].

Второй сопровождающий Суд признак — разделение на чины. Ибо, как говорит Григорий, на Суде будет четыре чина: два чина осуждаемых, и два — избранных[80]. Одни будут судимы и погибнут, как те, кому сказано: Алкал Я, и вы не дали Мне есть... и проч. (Мф 25, 42). Иные же не будут судимы и погибнут, как те, кому сказано: Неверующий уже осужден (Ин 3, 18). Ибо не принимают слова Судии те, кто прежде не захотели сохранить веру в Него.

Иные же будут судимы и воцарятся, как мужи совершенные, которые будут сами судить других. Однако сказано, что они будут судить не потому, что выносят приговор (это принадлежит одному лишь Судии), но потому, что будут помогать Судящему. Эта помощь необходима Судии, во-первых, ради чести святых. Ибо это великая почесть — заседать вместе с Судией. Ее пообещал Господь, говоря: Сядете на престолах... и проч. (Мф 19, 28). Во-вторых, для подтверждения приговора. Они подтвердят приговор Судии, как порой те, кто помогает судящему, подтверждают его приговор и, подтверждая, подписывают. И в псалме сказано: Производить над ними суд писанный (Пс 149, 9). В-третьих, помощь судей нужна, чтобы осудить злых, которых праведники осудят самой своей жизнью.

Третьим знаком, сопутствующим Страшному Суду будут орудия Страстей Христовых, то есть Крест и гвозди, а также раны на Его теле. Во-первых, они будут явлены в ознаменование Его славной победы и поэтому останутся в сиянии славы. Так и Златоуст говорит: «Крест и раны светлее солнечных лучей. Посмотри также, какова сила Креста. «Солнце померкнет, и луна не даст света своего (Мф 24, 29), чтобы ты знал, насколько Крест прекрасней луны и ярче солнца»[81]. Во-вторых, орудия Страстей будут явлены в знак милосердия Господня, дабы показать, что праведники спасены Его милостью. В-третьих, в знак справедливости Господней, дабы показать, сколь справедливо осуждены злые. Ибо они презрели цену крови, которую Он пролил. Поэтому Он осудит их, согласно Златоусту, в таких словах: «Я сделался за вас человеком, за вас был связан, осмеян, бит и распят. Где же плоды стольких обид, нанесенных Мне? Вот цена крови Моей, которую Я пролил за искупление душ ваших. Где же служба ваша, которую вы оказали Мне за цену Моей крови? Я поставил вас выше славы Моей, когда, будучи Богом, сделался Человеком. Вы же сочли Меня ничтожнее всего, что имеете. Ибо самую ничтожнейшую вещь на земле возлюбили вы больше, чем правду Мою и веру»[82]. Так у Златоуста.

Четвертый сопутствующий Суду признак — суровость Судии. Ведь Он не поддается страху, ибо всемогущ. Златоуст говорит: «Нет такой силы, которая воспротивится Ему, невозможно бежать от лица Его» и проч., «нельзя подкупить Его дарами, ибо нет богаче Его». Бернард же пишет: «Настанет тот день, когда чистое сердце сможет больше, чем коварные слова, когда чистая совесть будет дороже, чем полный кошель»[83]. Также и Августин: «Мы ожидаем день Суда, когда придет тот справедливейший Судия, который не смотрит на лица могущественных, суд Которого не сможет подкупить золотом или серебром ни один епископ, аббат или комит»[84].

Нельзя склонить Судию и ненавистью, ибо Он благ, и ненависть не имеет на него никакого воздействия, как говорит Книга Премудрости: Ты ничем не гнушаешься, что сотворил (Прем 11, 25). Нельзя подкупить Его и любовью, ибо Он справедлив. Поэтому Он не избавит братьев своих, то есть ложных христиан, согласно словам псалма: Брат не избавит (Пс 49 (48), 8)[85].

Нельзя ввести Судию в заблуждение, ибо Он премудр. Как говорит Папа Лев: «Вот страшный взор, который проницает все твердое, для которого все тайное явно, темное светло, немое отвечает, молчание говорит, а разум беседует без слов»[86]. Против такой и столькой Его премудрости ничего не смогут ни доказательства адвокатов, ни измышления философов, ни прекраснейшие речи ораторов, ни уловки хитрецов. Об этих четырех родах людей Иероним говорит так, о первом роде: «Сколькие безъязыкие и немые тогда станут счастливее людей велеречивых». О втором: «Сколькие пастухи будут счастливей философов». О третьем: «Сколькие крестьяне будут счастливей ораторов». О четвертом: «Сколькие глупцы предпочтутся остроумию Цицерона»[87].

Пятый сопутствующий Суду признак — грозный обвинитель. Ибо против грешника встанут три обвинителя. Августин пишет так: «Будет тогда присутствовать диавол, читая вслух слова нашего признания и предлагая нам все, что мы совершили: в каком месте и в каком часу согрешили и что тогда должны были сделать доброго. Так будет говорить этот противник: «Справедливейший Судия, рассуди, чтобы этот человек, желавший быть Твоим по благодати, был моим по вине. Он Твой по естеству, мой по несчастью; Твой ради твоих страданий, мой по искушению; Тебе непослушен, мне же послушен; от Тебя принял ризу бессмертия, от меня — те лохмотья, в которые он одет, Твою одежду он оставил и пришел сюда в моей. О справедливейший Судия, рассуди, чтобы он был моим и со мной был обречен на кару». Сможет ли открыть уста свои такой человек, который справедливо будет сопричтен к диаволу?»[88]. Так у Августина.

Вторым обвинителем будет собственное злодеяние. Ибо всякого человека будут обвинять его грехи, как написано в Книге Премудрости: В сознании грехов своих они предстанут со страхом, и беззакония их осудят их в лице их (Прем 4, 20). Бернард пишет так: «Тогда все вместе дела его скажут: «Ты нас сотворил, мы — дела твои, не оставим тебя, но всегда будем с тобою и вместе с тобою пойдем на суд». И они обвинят его во многих и многочисленных преступлениях»[89].

Третьим обвинителем будет весь мир. Григорий говорит: «Если ты спросишь, кто обвиняет тебя, я отвечу: весь мир. Ибо, оскорбляя Творца, ты оскорбляешь весь мир». Златоуст пишет в Толковании на Евангелие от Матфея: «В день тот нечего будет нам ответить, когда небо, земля, вода, солнце и луна, дни и ночи и весь мир предстанут пред Богом против нас во свидетельство грехов наших. И если даже все они промолчат, сами наши дела и помышления восстанут против нас перед Богом, обвиняя нас»[90].

Шестой признак, сопровождающий Суд — неложный свидетель. Против грешника будут свидетельствовать трое. Один из них — Бог, Который будет Судией и Свидетелем, как сказано у Иеремии: «Я — Судия, и Я — Свидетель, говорит Господь» (Иер 29, 23)[91]. Другой свидетель будет внутри грешника — совесть. Августин говорит: «Всякий, кто боится судьи в будущем, исправляй совесть в настоящем. Ибо свидетельство на твоем деле будет предоставлено и твоей совести»[92]. Третьим свидетелем, находящимся возле грешника будет ангел, преданный ему для защиты. Этот ангел, зная обо всем, что человек совершил, будет свидетельствовать против него, как сказано в Книге Иова: Небо откроет беззаконие его (Иов 20, 27).

Седьмым признаком, сопутствующим Суду, будет обвинение грешников, как говорит Григорий: «О сколь тесны будут пути злых. Вверху — гневный Судия. Внизу — ужасающий хаос. По правую руку — грехи обвиняющие. По левую руку — бесчисленные демоны, влекущие к наказанию. Внутри — жгущая совесть. Снаружи — горящий мир. Куда побежит несчастный грешник, будучи так уловлен? Скрыться будет невозможно, быть на виду — нестерпимо»[93].

Восьмой признак Суда — окончательный приговор. Нельзя будет отменить его или обжаловать. Обжалование не будет принято по трем причинам. Во-первых, из-за превосходства Судии. Ведь невозможно обжаловать решение короля в его королевстве, ибо в королевстве он не имеет никого выше себя. Подобным же образом нельзя обжаловать решения императора или Папы. Во-вторых, обжалование будет невозможно из-за очевидности преступления. Ведь когда вина станет общеизвестной, ее невозможно будет обжаловать. В-третьих, чтобы не затягивать дело. Ибо дело не терпит отлагательства, если ход его может понести какой-либо урон от промедления.

Так же и Страшный Суд по этим трем причинам не будет принимать обжалования. Его решение нельзя обжаловать даже у Папы. Во-первых, из-за превосходства Судии. Ибо этот Судия не имеет никого над собой, но Сам превосходит всех вечностью, достоинством и властью. Поэтому решение императора или Папы можно неким образом обжаловать перед Богом. Но решение Бога обжалованию не подлежит, ибо Он никого не имеет над Собою. Во-вторых, из-за очевидности преступления. Ибо все преступления и злодеяния нечестивцев станут известными и явными, как говорит Иероним: «Настанет день, когда дела наши будут явлены, как будто написанные на картине»[94]. В-третьих, чтобы не затягивать дело. Ибо все, что творится на Страшном Суде, не терпит отлагательств, но свершается во мгновение ока.

II. De Sancto Andrea apostolo О святом апостоле Андрее

Андрей переводится как прекрасный, или дающий ответ, или мужественный: от ander, что значит муж. Или Андрей происходит от anthropos — человек, ana — вверх и thropos — обращение, как бы обращенный к небесным высям и поднявшийся к своему Создателю. Таким образом, Андрей был прекрасным в жизни, дающим ответ в мудром учении, мужественным в страдании и обращенным к небесному во славе. Страсти апостола Андрея записали священники и диаконы Ахайи или Азии, видевшие воочию его мученичество.

Господь трижды призвал Андрея и некоторых других учеников. В первый раз — к тому, чтобы познать Его. Ведь когда Андрей однажды стоял со своим учителем Иоанном и другим учеником, он услышал от Иоанна: Вот Агнец Божий... и проч. Тотчас Андрей с другим учеником пошли и увидели, где жил Иисус, и пробыли у Него день тот (Ин 1, 29-39). Найдя же брата своего Симона, Андрей привел его к Иисусу.

На следующий день они вышли на ловлю рыбы, после чего Иисус призвал их во второй раз — к тому, чтобы стать Его друзьями. Ведь когда народ теснился к Иисусу у озера Геннисаретского, называемого также Галилейским морем, Он вошел в лодку Симона и Андрея. Они поймали великое множество рыбы и призвали на помощь Иакова и Иоанна, бывших в соседней лодке (Лк 5, 1-11). После этого они последовали за Иисусом, а затем вновь возвратились в дома свои.

В третий и последний раз Иисус призвал их к тому чтобы стать Его учениками. Ведь, проходя по тому самому берегу, Он призвал их от рыбной ловли, сказав: Идите за Мною и Я сделаю вас... и проч. (Мк 1, 17-18). Они же, оставив все, последовали за Ним, и всегда были с Ним, и более не возвращались в дома свои.

Также Иисус призвал Андрея и некоторых других учеников к апостольству. Об этом призвании Марк говорит: Позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были (Мк 3, 13-14).

По Вознесении Господнем, когда апостолы разделились, Андрей проповедовал в Скифии, Матфей же в Маргундии. Жители той страны, всецело отвергнув проповедь Матфея, лишили его очей, связали и бросили в темницу. Они думали умертвить его спустя несколько дней. Тем временем святому Андрею явился ангел Господень и повелел идти к святому Матфею в Маргундию. Андрей ответил, что не знает дороги. Тогда ангел приказал ему идти к берегу моря и взойти на первый корабль, который встретит. Поспешно выполняя повеление, святой Андрей прибыл в этот город, предводимый ангелом и сопровождаемый благоприятным ветром. Там он обнаружил темницу святого Матфея открытой и увидел его самого. Андрей возрыдал и начал возносить молитвы. Тогда Господь возвратил Матфею оба ока, которых тот лишился из-за нечестия грешников. Матфей ушел из тех мест в Антиохию, Андрей же остался в Маргундии. Жители города, разгневанные бегством Матфея, схватили Андрея и, связав руки, протащили его по улицам. Когда же полилась его кровь, апостол стал молиться за них и своею молитвой обратил их ко Христу. Оттуда Андрей отправился в Ахайю.

Этот рассказ об освобождении Матфея и возвращении ему очей кажется мне недостойным доверия. Ведь такой великий евангелист оказывается настолько незначительным, будто не может получить того, что с легкостью испросил для него Андрей.

Некий знатный юноша последовал за апостолом против воли родителей. Тогда его родители подожгли дом, в котором пребывали юноша и святой Андрей. Когда пламя уже вздымалось вверх, юноша, взяв бутылку, окропил из нее огонь и тотчас потушил. Родители же его говорили: «Сын наш сделался волхвом». Когда они поднимались по лестнице, Бог ослепил их так, что они не могли видеть ступеней. Тогда некто сказал им, восклицая: «Для чего вы тратите усилия понапрасну? Сам Бог поборает за них, а вы не видите. Так отступитесь же, чтобы не настиг вас гнев Божий». Многие, видя этих родителей, уверовали в Господа, сами же родители спустя пятьдесят дней умерли и были положены во гроб.

Некая женщина, мужем которой был убийца, не могла родить. Тогда она сказала сестре: «Иди и помолись за меня госпоже нашей Диане». На молитвы сестры диавол сказал: «Для чего ты призываешь меня, когда я не могу тебе помочь? Но иди к апостолу Андрею, который сможет помочь твоей сестре». Когда она пришла к апостолу и привела его к страдающей сестре, Андрей сказал той: «Ты терпишь это по справедливости, ибо во зле ты вышла замуж, во зле зачала и искала совета у демонов. Но покайся, уверуй во Христа — и родишь сына». Как только эта женщина уверовала, она прежде времени родила дитя, а скорбь ее ушла.

К апостолу пришел некий старик именем Николай, говоря: «Господин, мне исполнилось уже семьдесят лет, и все эти годы я непрестанно служил похоти. Однажды я принял Евангелие и молил Бога, чтобы любовью Своею он даровал мне воздержание. Но, закоснев в этом грехе и соблазняемый дурным вожделением, я снова возвратился к обычным своим делам. Однажды, распаляемый желанием и забыв о Евангелии, бремя которого принял, я направился в лупанарий. Но там блудница тотчас сказала мне: «Уходи, старик, уходи, ибо ты ангел Божий. Не прикасайся ко мне и не думай приходить сюда. Ибо я вижу чудо, свершившееся на тебе». Изумленный словами блудницы, я вспомнил о Евангелии, которое взял с собой. Теперь же, о святой Божий, испроси мне спасение своей святой молитвой». Услышав эту историю, блаженный Андрей возрыдал и молился с третьего часа по девятый. Восстав от молитвы, он не желал пищи, но сказал: «Не стану вкушать, пока не узнаю, что Господь смилостивился над этим старцем». Когда Андрей постился уже пять дней, к нему был глас, говорящий: «Ты получил для старика то, что просил. Но как ты изнурял себя постом, так и он должен поститься для своего спасения». Старик так и поступил. Шесть месяцев он постился на хлебе и воде, а затем почил в мире, исполненный добрых дел. Андрею же был глас, говорящий: «По твоим молитвам Я обрел Николая, которого прежде потерял».

Некий юноша, тайный христианин, поведал апостолу следующее: «Моя мать, видя мою красоту, склоняет меня к недозволенному. Поскольку же я отвергаю ее, она пришла к судье, желая обратить на меня вину за столь великое нечестие. Молись за меня, да не погибну я столь несправедливо. Ведь и обвиняемый я не произнесу ни слова, ибо желаю скорее потерять жизнь, чем опорочить мать». Этот юноша был призван на суд, и Андрей последовал за ним. Мать упорно обвиняла сына в том, что он пытался силой овладеть ею. Юноша же отвечал полным молчанием на многие вопросы о том, как обстояло дело. Тогда Андрей сказал матери: «Жесточайшая из женщин! Ты, которая своим вожделением желаешь погубить единственного сына»! Тогда мать сказала судье: «Господин, мой сын стал приверженцем этого человека после того, как хотел совершить это злодеяние, но не смог». Разгневанный судья приказал зашить юношу в просмоленный мешок и утопить в реке. Андрея же он повелел заключить в темницу, пока не измыслит для него подходящей смерти. Но по молитве Андрея всех устрашил сильный гром, и ужасное землетрясение повергло собравшихся на землю. Женщина же рухнула, пораженная молнией и иссохшая. Прочие стали умолять апостола, чтобы им не погибнуть. Он помолился за них, и бедствие тотчас прекратилось. Тогда уверовал судья и весь дом его.

Когда апостол был в Никее, жители рассказали ему, что за стенами города у дороги обитают семеро демонов, которые убивают проходящих мимо людей. Когда эти демоны по приказу апостола предстали перед народом в образе собак, он приказал им идти туда, где они не смогут вредить никому из людей. И демоны тотчас исчезли. Люди же, увидев это, приняли веру Христову. Когда же Андрей пришел к воротам другого города, оттуда выносили мертвым некоего юношу. Апостол спросил, что с ним случилась. Ему сказали, что появились семь собак и умертвили юношу в спальне. Апостол со слезами сказал: «Я знаю, Господи, что это были демоны, которых я изгнал из Никеи». Он сказал отцу: «Что ты дашь мне, если я воскрешу твоего сына?». Тот ответил: «Я не имею ничего дороже сына: его и отдам тебе». Когда Андрей сотворил молитву, юноша воскрес и последовал за апостолом.

Некие сорок мужей плыли к апостолу на корабле, чтобы принять от него научение в вере. Диавол же стал возмущать море, и все они утонули. Тела их, выброшенные на берег, были принесены к апостолу, и он немедля воскресил их. Путники поведали все, что с ними произошло. Поэтому и поется в одном из гимнов апостолу: «Сорок юношей, поглощенных морскими волнами, к жизни он возвратил».

Будучи в Ахайе, блаженный Андрей наполнил церквами всю эту область и многих обратил к вере Христовой. Он научил Христовой вере и жену проконсула Эгея и возродил ее в святой купели крещения. Услышав об этом, Эгей прибыл в город Патры и принуждал христиан принести жертвы идолам. Выйдя ему навстречу, Андрей сказал: «Подобает, чтобы ты, удостоившись быть судьей человеков на земле, узнал своего небесного Судью, и познав, почитал бы Его, почитая же, совершенно отвратил душу свою от ложных богов». Эгей сказал ему: «Ты — тот Андрей, который проповедует учение суеверной секты. Тот, которого римские императоры недавно приговорили к смерти». Андрей ответил: «Римские императоры еще не познали, что, как учил пришедший Сын Божий, идолы суть демоны. Они научают людей тому, чем оскорбляется Бог, чтобы, оскорбившись, Он отвратился от них, а отвратившись, не услышал. Когда же Бог не услышит их, люди сделаются пленниками диавола, и над ними, плененными, будут насмехаться дотоле, пока они, нагие, не покинут тела, неся с собой лишь свои грехи».

Эгей же сказал: «Ваш Иисус, проповедавший это суесловие, был пригвожден ко Кресту». Андрей сказал: «Он принял Крест по доброй воле и не по вине Своей, но ради того, чтобы воздвигнуть нас». Эгей ответил ему: «Он был предан Своим учеником, схвачен иудеями и пригвожден ко Кресту воинами. Как же ты говоришь, что Иисус принял казнь по доброй воле?».

Тогда Андрей с помощью пяти доводов доказал, что Христос пострадал по Своей воле. Во-первых, Христос предвидел свои страдания и предсказал их ученикам, говоря: Вот, мы восходим в Иерусалим... и проч. (Мф 20, 18; Мк 10, 33; Лк 18, 31). Во-вторых, когда Петр хотел отвратить его от крестной муки, Христос с великим негодованием ответил: Отойди от меня, сатана... и проч. (Мф 16, 23). В-третьих, Христос ясно показал, что имеет власть страдать и власть воскреснуть. Ведь Он говорит о Своей жизни: Имею власть отдать ее и власть опять принять ее (Ин 10, 18). В-четвертых, Христос заранее знал предателя, когда, обмакнув, подал ему хлеб. Однако же Он не бежал. В-пятых, Христос избрал и место, в котором, как Он знал, Его застигнет предатель.

Андрей засвидетельствовал, что во всех этих событиях участвовал и он сам. Он также прибавил, что велико таинство Креста. Эгей же сказал: «Крест можно назвать скорее казнью, чем таинством. Однако если ты не послушаешь меня, я заставлю тебя испытать это таинство». Андрей ответил: «Если бы я страшился крестной муки, то не проповедовал бы крестную славу. Хочу я, чтобы и ты услышал о таинстве Креста, чтобы, уверовав, ты признал его, почитал его и спасся».

Тогда Андрей начал возвещать таинство искупления и пятью доводами показал, сколь оно было подобающим и необходимым. Во-первых, поскольку первый человек вызвал смерть посредством древа, подобало, чтобы Иисус Своими Страстями на древе изгнал ее. Во-вторых, поскольку тот, кто отступил от Бога, был сотворен из непорочной земли, подобало, чтобы Тот, кто примирил человека с Богом, был рожден от Непорочной Девы. В-третьих, поскольку Адам простер свои невоздержанные руки к запретной пище, подобало, чтобы второй Адам распростер свои невинные руки на Кресте. В-четвертых, Адам вкусил сладость запретной пищи. И поскольку противоположности изгоняют друг друга, подобало, чтобы Христос был питаем желчной горечью. В-пятых, чтобы Христос даровал нам Свое бессмертие, подобало Ему взять на Себя нашу смертность. Ибо если Бог не сделался бы смертным, то человек не стал бы бессмертен.

Тогда Эгей сказал: «Возвещай эту ложь своим последователям, мне же повинуйся и принеси жертву богам». Андрей же ответил: «Каждый день я приношу всемогущему Богу непорочного агнца, который, будучи съеден всем народом, остается живым и невредимым». Когда Эгей спросил, как это происходит, Андрей ответил, что тот должен сделаться его учеником. Эгей же сказал: «Я пытками вырву у тебя это знание», — и в гневе приказал заключить Андрея в темницу.

Утром он вызвал Андрея на суд и вновь побуждал его к идолослужению, говоря: «Если ты не подчинишься мне, прикажу повесить тебя на кресте, который ты так восхвалял». Когда же он угрожал Андрею многими казнями, тот ответил: «Выбери ту казнь, которая кажется тебе наибольшей. Ведь я тем сильнее буду угоден моему Царю, чем более буду стоек в мучениях за имя Его». Тогда Эгей приказал, чтобы двадцать и один человек высекли Андрея. После этого его должны были привязать ко кресту за руки и ноги, чтобы он претерпел долгое распятие.

Когда Андрея вели ко кресту, сделалось большое стечение народа. Все говорили: «Неповинную кровь его проливают без причины». Но апостол просил их не препятствовать его мученичеству. Завидев вдали крест, он приветствовал его, говоря: «Здравствуй, Крест, освященный Телом Христовым и украшенный членами его, словно жемчугом. Прежде чем взошел на тебя Господь, ты нес страх на земле. Ныне же ты являешь небесную любовь и сделался желанным. В покое и радости я иду к тебе, чтобы ты в веселии принял меня, ученика Того, Кто висел на тебе. Всегда я любил тебя и желал. О благой Крест, принявший красоту и благолепие членов Господних! Давно желанный, сильно любимый, беспрестанно искомый и, наконец, приготовленный желающей тебя душе! Возьми меня от людей и передай моему Учителю, чтобы тобой меня принял Тот, кто тобой искупил меня». Говоря это, Андрей снял одежды и отдал своим мучителям. Так они распяли его на кресте согласно приказу. Оставаясь живым на кресте в течение двух дней, Андрей проповедовал двадцати тысячам собравшихся людей. Толпа угрожала Эгею смертью и говорила: «Не должно, чтобы муж святой, кроткий и благочестивый терпел такое». Тогда Эгей пришел, чтобы снять святого со креста. Увидев его, Андрей сказал: «Для чего ты пришел к нам, Эгей? Если для покаяния, то сотвори его. Если же для того, чтобы снять меня, то знай: живым я не сойду с креста. Ибо уже вижу я Царя моего, который меня ожидает». Когда же собравшиеся хотели развязать Андрея, то не могли к нему прикоснуться, ибо руки их вдруг стали бесчувственными.

Согласно Августину, увидев, что народ хочет снять его, Андрей сотворил на кресте такую молитву: «Не позволь мне, Господи, сойти со креста живым, ибо настало время, чтобы Ты предал земле тело мое. Столь долго я уже носил его, столь долго я бодрствовал и трудился над этим телом, доверенным мне: желаю уже освободиться от этого послушания и совлечься этого тягчайшего одеяния. Я помню, как страдал с ним, тяжко носимым, трудно превозмогаемым, бессильным в благополучии и радостным в стеснении. Ты знаешь, Господи, сколько раз это тело пыталось отвлечь меня от чистоты созерцания, сколько раз оно будило меня от сладкого и покойного сна, сколько раз оно доставляло мне скорбь. Но, благословенный Отче, я, насколько смог, противостал ему и победил, сражаясь Твоею силой. Прошу Тебя, справедливого и праведного воздаятеля: не возвращай мне это тело. Но вручаю его Тебе, как залог. Поручи его другому, мне же больше не чини препятствий через него. Пусть оно служит мне в Воскресении и принесет Тебе заслуги своих трудов. Доверь это тело земле, чтобы я больше не бодрствовал над ним и чтобы оно не тревожило меня и не препятствовало свободно стремиться к Тебе, источнику Жизни вечной и радости»[95]. Так говорит Августин.

После этой молитвы яркий свет, сошедший с неба, окружал святого в течение получаса, так что никто не мог видеть его. Когда же свет иссяк, вместе с ним Андрей испустил дух. Максимилла, жена Эгея, взяла тело святого апостола и погребла с почетом. Прежде чем сам Эгей вернулся домой, им овладел демон, и он скончался в дороге на глазах у всех. Говорят, что гробница святого Андрея испускала манну наподобие муки и благовонный елей. По ним жители окрестной области узнавали об урожае грядущего года. Если гробница испускала невиданное количество манны и елея, то и земля производила невиданное множество плодов. Если манны и елея было в достатке, то достаточным был и урожай. Однако все это было в древности. Ныне же перенесенное тело, как говорят, покоится у жителей Константинополя.

Некий епископ вел благочестивую жизнь и среди прочих святых почитал блаженного Андрея, так что, начиная всякое дело, говорил: «Во славу Божию и блаженного Андрея». Но древний враг, желая зла святому мужу, собрал всю свою хитрость, чтобы обмануть его, и принял образ прекраснейшей женщины. И вот он пришел ко дворцу епископа, говоря, что хочет тому исповедаться. Епископ приказал, чтобы женщина исповедалась своему духовнику, которому он даровал полную власть. Но женщина сказала, что не откроет тайны своей совести никому, кроме епископа. Так он был вынужден допустить ее к себе. Женщина сказала ему: «Умоляю, господин, сжальтесь надо мной. Как видите, я еще юна и с детства воспитана в роскоши. Происхожу я из королевского рода, но пришла сюда в одежде странницы. Ибо отец мой, могучий король, желал соединить меня браком с кем-либо из великих государей. Я же ответила ему, что презираю всякую любовную связь, ибо девство мое я навечно посвятила Христу и поэтому никогда не соглашусь на плотские узы. Наконец, принуждаемая повиноваться отцовской воле либо же претерпеть на земле различные наказания, я тайно пустилась в бегство. Ибо я предпочла скорее стать изгнанницей, чем нарушить верность моему Жениху. Услышав о Вашей святости, я прибегла под покров Вашей защиты, надеясь обрести у Вас место покоя, чтобы познать там тихие тайны созерцания, избежать крушений сей жизни и покинуть суету шумного мира».

Дивясь знатности женщины, ее телесной красоте, безмерному волнению и изяществу речи, епископ ответил благосклонным и любезным голосом: «Будь спокойна, дочь моя, не бойся. Ведь Тот, ради любви к Которому ты презрела саму себя, своих родных и имущество, в награду за это воздаст тебе множеством милостей Своих, а в будущем — полнотой славы. И я, раб Его, и все, что у меня есть — к твоим услугам. Выбери место для ночлега, где тебе будет угодно. Желаю также, чтобы сегодня ты разделила со мной трапезу». Женщина ответила: «Не проси меня об этом, отче. Да не падет на меня из-за этого какое-либо подозрение, и да не омрачится блеск Вашей славы». Епископ сказал: «Мы будем не одни, но в обществе. Поэтому ни у кого не сможет возникнуть даже ничтожного подозрения».

За столом епископ и женщина сели друг против друга. Остальные же гости заняли другие места. Епископ часто бросал взгляд на женщину, не переставая всматриваться в ее лицо и дивиться красоте. Ведь когда поражается око, душа получает рану. Так и древний враг, пока епископ не переставал взирать на лицо женщины, поразил его сердце опасным оружием. Понимая это, диавол стал все более увеличивать ее красоту. Епископ был уже близок к тому, чтобы согласиться на недозволенное и склонить к тому женщину, когда представится случай.

Тогда к воротам внезапно подошел некий странник, частым стуком и громким криком прося, чтобы ему открыли. Никто не желал открыть ему, но странник весьма досаждал им, продолжая кричать и стучать. Тогда епископ спросил женщину, согласна ли она впустить странника. Она же ответила: «Пусть ему предложат какую-нибудь трудную загадку. Если он сможет ее разгадать, пусть ему откроют. Если же не сможет, пусть его изгонят от епископа как недостойного чужака». Все одобрили ее слова и стали решать, кто задаст загадку. Поскольку никто не вызвался, епископ сказал: «Кто же из нас сможет сделать это, как не вы, госпожа. Ведь вы превосходите всех нас красноречием и более всех нас блистаете мудростью. Вы и задайте загадку».

Тогда женщина сказала: «Пусть у него спросят, какое самое великое чудо сотворил Бог над малой вещью». Когда посланец спросил об этом странника, тот сказал: «Это чудо — различие и великолепие лиц. Ведь среди стольких людей, которые были от начала мира и будут до его скончания, нельзя найти двоих, лица которых были бы схожи во всем. И в столь малой вещи, как лицо, Бог поместил все телесные чувства». Услышав его ответ, все подивились и сказали: «Это верное и наилучшее решение загадки».

Тогда женщина сказала: «Пусть страннику предложат другую загадку, более сложную. Так мы сможем лучше испытать его мудрость. Пусть его спросят, где земля выше, чем любое из небес». На этот вопрос странник ответил: «На небе, называемом эмпирей, где находится тело Христово. Ибо тело Христово, которое выше всякого неба, создано из нашей плоти. Наша же плоть состоит из земли. Поскольку же тело Христово выше всех небес и берет начало от нашей плоти, а плоть наша создана из земли, известно, что там, где находится тело Христово, без сомнения, земля выше неба». Посланец передал ответ странника, и все, дивясь, подтвердили его ответ и восхвалили мудрость.

Тогда женщина сказала: «Пусть ему зададут третью загадку, самую сложную, неясную, трудноразрешимую и темную. Так его мудрость будет доказана в третий раз, чтобы он был по достоинству допущен к столу епископа. Пусть странника спросят, каково расстояние от земли до неба». На этот вопрос странник ответил посланцу: «Иди к тому, кто послал тебя, и спроси его об этом. Ибо он измерил это расстояние, когда с неба пал в бездну. Я же никогда не падал с небес и не измерял этот путь. Ибо это не женщина, но диавол, который принял подобие женщины». Услышав это, посланец сильно ужаснулся и в присутствии всех рассказал об услышанном. Пока все изумлялись и дивились, древний враг, бывший среди них, исчез. Епископ же, вернувшись к себе, уличал себя в самолюбии и со слезами молился о прощении своей вины. Он отправил посланца, чтобы впустить странника, но того уже не было. Тогда епископ собрал народ и ясно изложил эту историю. Он повелел всем усердствовать в посте и молитвах, чтобы Господь открыл кому-нибудь, кто был тот странник, что избавил его от столь великой опасности. В ту ночь епископу было откровение, что блаженный Андрей принял облик странника ради его освобождения. Епископ же с тех пор стал еще больше почитать святого Андрея и еще сильнее благоговеть перед ним.

В некоем городе наместник отобрал поле у церкви Святого Андрея и за это, по молитвам епископа, был поражен тягчайшими болезнями. Тогда он просил епископа молиться за него и вернул ему поле. Но после того как наместник молитвами епископа получил исцеление, он вновь захватил поле. Епископ предался молитве и разбил все светильники в церкви, говоря: «Да не загорится этот свет, пока Господь не отомстит своему недругу, а Церковь не получит вновь того, что потеряла». И вот наместник стал снова страдать тягчайшими недугами и послал вестников к епископу, чтобы тот молился за него, обещая отдать и это поле, и другое такое же. Епископ же постоянно отвечал: «Я уже помолился, и Бог услышал меня». Тогда наместник приказал нести себя к епископу и заставил его войти в церковь для молитвы. Но когда епископ входил в церковь, наместник внезапно умер. Поле же было возвращено Церкви.

III. De Sancto Nicolao О святом Николае

Николай происходит от nicos, что значит победа, и laos — народ. Поэтому Николай означает победа над народом, то есть пороками, многочисленными и распространенными среди людей. Или же он прозван так из-за собственной победы, ибо Николай примером жизни и наставлением учил народы побеждать пороки и грехи. Или же Николай происходит от nicos и laus — победа и слава, как бы победоносная слава, или от nitor — сияние и laos — народ, как бы сияние народа: ведь он имел в себе то, что творит сияние и чистоту. Согласно Амвросию, «очищает богодухновенная беседа, очищает правдивая исповедь, очищает святое размышление, очищает доброе дело»[96].

Легенду о святом Николае записали ученые мужи из Арголиды. Исидор говорит, что Аргос — это город в Греции, и потому живущие там греки зовутся аргосцами. Другие же полагают, что историю святого Николая записал по-гречески патриарх Мефодий, а Иоанн Диакон перевел на латинский язык, прибавив многое от себя.

Николай из города Патары вел происхождение от богатых и святых родителей. Отец его носил имя Епифаний, мать же звалась Иоанной. После того как в пору цветущей юности у супругов родился сын, они стали вести целомудренную жизнь. В первый день, когда ребенка купали, он встал в купели на ножки. Дитя сосало материнскую грудь во все дни, кроме среды и пятницы. Став юношей, Николай избегал распущенности, присущей людям; он охотнее проводил время в церкви и удерживал в памяти все, что мог понять из Священного Писания.

Когда родители умерли, Николай стал размышлять, как потратить доставшееся ему в наследство огромное богатство не ради земной молвы, но во славу Божию. Случилось, что сосед Николая, муж достаточно знатный, страдал от великой бедности. Чтобы обрести средства к жизни, тот человек готов был подвергнуть дочерей бесчестию, побуждая трех юных дев торговать собой. Узнав об этом, святой ужаснулся злодеянию. Завернув в тряпицу золотой слиток, юноша тайно бросил его ночью в окно соседского дома и тотчас же скрылся. Проснувшись утром, хозяин нашел слиток золота и, возблагодарив Бога, отпраздновал свадьбу старшей дочери.

Немного времени спустя раб Божий вновь сделал то же самое. Сосед снова нашел золото. Вознося великую хвалу, он решил бодрствовать до той поры, пока не узнает, кто избавил его от жестокой нужды. Через несколько дней святой Николай бросил в его покои слиток золота в два раза тяжелее, чем прежний. Разбуженный шумом, хозяин вскочил на ноги и кинулся догонять убегавшего Николая, крича ему вослед: «Стой! От кого ты бежишь? Дай еще на тебя поглядеть мне!»[97]. Догнав Николая и узнав его, он пал перед ним наземь, стремясь поцеловать стопы святого, но Николай удержал соседа и потребовал никому не рассказывать о случившемся, пока он жив.

Когда скончался епископ города Миры, все иерархи собрались для избрания нового предстоятеля Церкви. Среди них был некий епископ, который пользовался столь высоким авторитетом, что все предполагали избрать именно его. Но епископ, призвав окружающих поститься и молиться, той же ночью услышал глас, приказавший ему наблюдать поутру за вратами церкви. Ему было объявлено, что епископом следует поставить того, кто войдет в храм первым: имя же вошедшего будет Николай. Достойный муж поведал обо всем другим епископам. Он велел им усердно молиться и стал ожидать у врат церкви.

Чудесным образом, в час утрени, как бы посланный Богом, Николай подошел к церкви прежде всех. Обратившись к нему, епископ спросил: «Как твое имя?». Полный голубиной кротости, Николай склонил главу и ответил: «Николай — так зовут меня, слугу Вашей святости». Николая проводили в храм и, несмотря на его сопротивление, возвели на епископскую кафедру. Поставленный епископом, святой Николай, как и прежде, отличался во всех делах смирением и строгостью нрава. Он денно и нощно усердно молился, изнурял плоть, сторонился общества женщин, кротко взирал на других, был действенен в речи, неутомим в проповеди, суров в обличении греха. Утверждают также, и об этом свидетельствует одна Хроника, что Николай принимал участие в Никейском соборе.

Однажды моряки терпели кораблекрушение и со слезами молились: «О раб Божий Николай, если истинно то, что мы слышали, на тебя уповаем ныне!». Тотчас явился некто, подобный святому Николаю. Он сказал: «Вот, я здесь, вы звали меня», — и принялся помогать морякам управляться с канатами, реями и прочими корабельными снастями. Буря немедля стихла. Достигнув берега и войдя в церковь Святого Николая, моряки без всякой подсказки узнали епископа, хотя раньше никогда не видели его, и возблагодарили Бога и святого Николая за свое спасение. Он же объяснил морякам, что они спаслись не по его заслугам, но по Божественному милосердию и собственной вере.

Случилось, что по всей провинции свирепствовал тягчайший голод, и людям было нечего есть. Муж Божий услышал, что в гавани бросили якорь корабли, груженые зерном, и тотчас отправился туда. Он попросил моряков помочь страдавшим от голода людям и передать ему по сто модиев зерна с каждого корабля. Моряки ответили: «Отче, мы не смеем поступить так, ведь зерно отмерено в Александрии и его надлежит доставить на императорские склады». Святой сказал им: «Сделайте то, о чем я вас прошу! Обещаю вам и призываю в свидетели Бога, что должностные лица не найдут недостачи в вашем грузе». Моряки поступили так, как велел им святой, и вернули слугам императора зерно, равное по весу грузу, полученному в Александрии. Они рассказали всем об этом чуде и вознесли великую хвалу Господу, явившему чудо через Своего слугу. Муж Божий раздал зерно согласно нуждам каждого, так что удивительным образом в течение двух лет зерна было достаточно не только для пропитания людей, но и для посева на полях.

Ранее в том краю поклонялись идолам, и среди прочих богов народ особо почитал кумир нечистой Дианы. Даже во времена святого Николая некоторые крестьяне упорствовали в нечестивых верованиях и совершали языческие обряды перед деревом, посвященным Диане. Муж Божий искоренил этот обычай во всех подвластных ему землях и приказал срубить то дерево. За это древний враг прогневался на него и создал некое мидийское масло, которое в природе горит в воде и испепеляет камень. Затем, приняв образ набожной женщины, он предстал перед паломниками, плывущими на корабле к мужу Божию, и обратился к ним с такими словами: «Я хотела бы отправиться к святому Божию вместе с вами, но не имею на то сил. Прошу вас, доставьте это масло в церковь Святого Николая и в память обо мне смажьте маслом стены церкви». Произнеся это, женщина исчезла.

Но вот паломники увидели другой корабль, плывущий навстречу. На том корабле находились досточтимые мужи, и среди них был некто, напоминавший обликом святого Николая. Он окликнул путников: «Эй, что та женщина сказала вам и что передала?». Паломники по порядку рассказали ему обо всем. Он же промолвил: «То была бесстыдная Диана. Чтобы удостовериться в этом, немедля бросьте масло в море!». Паломники бросили в воду сосуд с маслом и увидели, что море загорелось, и еще долгое время можно было наблюдать, как тот огонь пылал вопреки природе. Представ перед слугой Божиим, паломники сказали ему: «Воистину, ты — тот, кто явился нам в море и освободил от диавольских козней!».

В то время некий подвластный римлянам народ поднял мятеж. Император направил против мятежников трех полководцев — Непотиана, Урса и Апилиона. Их корабли, застигнутые в Адриатическом море неблагоприятными ветрами, были отнесены к Мире. Желая, чтобы солдаты удержали его народ от разбоя, творимого на ярмарках, блаженный Николай пригласил полководцев отобедать с ним. В это время, в отсутствие святого, консул был подкуплен и отдал приказ обезглавить трех ни в чем не повинных воинов. Услышав об этом, святой муж стал просить военачальников как можно скорее поспешить с ним туда, где должна была свершиться казнь. Придя на место казни, они увидели, что осужденные стоят на коленях с завязанными глазами и меч палача уже занесен над их головами. Ревнуя о правосудии, Николай бесстрашно бросился к палачу и выхватил меч из его рук. Освободив невинных, он увел их с собой, живых и здравых. Затем святой Николай направился ко дворцу консула и силой отворил запертые двери. Консул выбежал навстречу приветствовать его, но Николай оттолкнул его и воскликнул: «Враг Божий, лицемерно толкующий Закон, как смеешь ты, зная о своем преступлении, дерзко смотреть нам в глаза?». Он продолжал бранить консула все сильнее, и только уступив мольбам полководцев, милосердно принял его покаяние.

Получив благословение святого, воины отправились в путь. Одержав бескровную победу над нечестивым врагом, они вернулись в Рим, где были с почестями приняты императором. Однако некоторые, завидуя их счастью, просьбами и подкупом склонили префекта обвинить полководцев в преступном оскорблении императорского величия. Когда об этом доложили императору, тот страшно разгневался и приказал заключить воинов в тюрьму и той же ночью казнить без суда и следствия. Узнав от стражника о приказе императора, узники разодрали на себе одежды и стали горько стенать. Тогда один из них, по имени Непотиан, вспомнил, что святой Николай освободил троих невинно осужденных, и призвал товарищей прибегнуть к покровительству святого.

По их молитвам святой Николай той же ночью предстал перед императором Константином и сказал ему: «За что ты несправедливо заключил полководцев под стражу и присудил казнить их, не совершивших никакого преступления? Вставай сейчас же и как можно скорее отдай приказ об их освобождении! Если не сделаешь этого, я обращусь к Богу, чтобы Он возбудил против тебя войну, в которой ты будешь повержен и станешь добычей диких зверей!». Император сказал ему: «Кто ты такой? Как ты посмел проникнуть ночью в мой дворец и дерзостно тревожить меня подобными речами?». Святой ответил: «Я — Николай, епископ города Миры». Подобным же образом Николай явился префекту и грозно сказал ему: «О лишенный рассудка и разумения! Зачем ты дал согласие на убийство невинных? Ступай немедля и потрудись освободить их! Если не сделаешь этого, твое тело скоро будет кишеть червями, и дом твой будет разрушен!». Тот спросил: «Кто ты, что угрожаешь нам подобным наказанием?» Святой ответил: «Знай, что я — Николай, епископ города Миры».

Проснувшись утром, оба пересказали друг другу свои сны и тотчас же послали за теми заключенными. Император сказал им: «Какому колдовству вы обучены, если сумели послать нам обманные сны?». Воины ответили, что не владеют колдовским искусством и не заслужили смерти. Тогда император спросил: «Вам известен человек по имени Николай?». Услышав это имя, несчастные простерли руки к небу, умоляя Бога, чтобы заслугами святого Николая Он избавил их от грозящей опасности. Выслушал их рассказ о жизни святого и его чудесах, император сказал: «Ступайте и благодарите Бога, Который освободил вас по его молитвам. Прославляя святого, просите и о нас, чтобы Николай более не угрожал мне, но возносил Господу молитвы обо мне и моем царстве». Некоторое время спустя те мужи пали в ноги рабу Божию, говоря: «Воистину, ты раб Божий, воистину, ты тот, кто почитает и любит Христа!». Когда воины по порядку поведали ему обо всем, святой воздел руки к небу и, от всей души возблагодарив Бога, наставил полководцев в вере и отослал домой.

Когда же Господь пожелал призвать к Себе святого Николая, тот попросил Его послать к нему Своих ангелов. Склонив голову при виде сошедших к нему ангелов, под звуки ангельского пения святой прочел псалом: На Тебя, Господи, уповаю... и В Твою руку предаю дух мой... и проч. (Пс 31 (30), 2-6), и предал свою душу Господу в лето Господне 343-е.

Святой Николай был погребен в мраморной гробнице. У изголовья той гробницы стал истекать источник мира, в ногах же забил чистый ключ воды, и вплоть до сего дня мощи святого источают миро, дающее исцеление многим.

Святому Николаю наследовал некий достойный муж, но завистники сместили его с епископского престола. После его изгнания миро перестало истекать, но тотчас появилось, когда епископа вернули обратно. Спустя многие годы турки разрушили город Миру. Однажды туда прибыли сорок семь рыцарей из Бари в сопровождении четырех монахов. Открыв гробницу святого Николая, они обрели его мощи, источающие миро, и перенесли их в город Бари. Это произошло в лето Господне 1087-е.

Один муж тайно взял в долг у иудея некую сумму денег. Не имея другого поручителя, он поклялся перед алтарем Святого Николая, что возвратит деньги так скоро, как только сможет. Должник долго не возвращал деньги. Когда иудей потребовал их назад, тот человек стал утверждать, что уже вернул свой долг. Иудей отвел его в суд, где должника попросили принести клятву. Он же спрятал золото в посох, полый внутри, и взял посох в суд, притворившись, что ему необходимо на него опираться. Перед тем как дать клятву, должник передал посох иудею, чтобы тот на время подержал его, и поклялся, что вернул заимодавцу больше денег, чем был должен. Поклявшись, он попросил у иудея свой посох назад, и тот вернул его, не подозревая о хитрости. На обратном пути обманщика неожиданно сразил сон, так что он упал на перекрестке, и быстро мчавшаяся повозка задавила его насмерть. Наполненный золотом посох разломился, и деньги рассыпались по земле. Узнав об этом, иудей поспешил туда и увидел, что обманут. Многие стали убеждать его забрать золото, но иудей наотрез отказался это сделать до тех пор, пока заслугами святого Николая не ввернется к жизни тот, кто лежал мертвым. Если это произойдет, иудей обещал принять крещение и стать христианином. И вот умерший воскрес, иудей же крестился во имя Христово.

Некий иудей увидел, что святой Николай наделен великим даром творить чудеса. Он попросил изготовить для себя его образ и поместил тот образ в своем доме. Уезжая надолго по делам, иудей грозно обращался к нему с такими или подобными словами: «Смотри, Николай, я оставляю тебя хранить мое добро. Если будешь плохо стеречь его, я накажу тебя плетьми и розгами». Однажды в отсутствие хозяина в дом забрались воры и унесли все, что смогли, оставив только изображение святого. Когда иудей вернулся и увидел, что его ограбили, он произнес перед образом такие или подобные речи: «Господин мой Николай, разве я не поставил тебя в своем доме охранять имущество от разбойников? Что же ты не захотел служить мне? Почему не помешал грабителям? За это ты претерпишь жестокие мучения и будешь наказан вместо разбойников. Я возмещу убыток, глядя на твои страдания, и остужу свой гнев, предав тебя побоям и порке». Взяв образ, иудей стал колотить его палкой и стегать плетьми. И тут произошло невиданное чудо. Приняв на себя удары плетей, святой Николай явился разбойникам, которые как раз в это время делили добычу, и сказал им примерно следующее: «Отчего меня так жестоко избили за вашу вину? Почему так сурово высекли? За что я претерпел столь великие мучения? Поглядите, мое тело покрыто синяками! Взгляните, как оно обагрено кровью! Сейчас же бегите и возвратите все награбленное, иначе гнев Всемогущего Бога обрушится на вас: ваше преступление станет явным, и все вы будете повешены!». Разбойники сказали в ответ: «Кто ты такой, чтобы говорить нам это?». Он ответил им: «Я — Николай, раб Иисуса Христа! Иудей подверг меня жестоким побоям в отместку за ваше преступление». Грабители испугались, пришли к иудею и рассказали ему о чуде. Узнав, как поступил тот с образом святого, они вернули иудею украденное добро. Так разбойники встали на путь истинный, а иудей обратился к спасительной вере.

Некий муж из любви к сыну, усердно изучавшему науки, из года в год торжественно отмечал праздник Святого Николая. Однажды отец мальчика задал пир и пригласил на него многих клириков. И вот к дверям подошел диавол в обличье странника и стал просить милостыню. Отец тотчас велел мальчику подать милостыню нищему. Мальчик вышел из дома и, не найдя странника, последовал за ним. Он дошел до перекрестка, но там диавол схватил ребенка и задушил. Узнав о том, отец разрыдался, принес в дом тело сына и, положив его на постель, стал в отчаянии стенать и причитать: «Сын мой любезный, что с тобою? О святой Николай, неужели такова награда за почести, что я воздавал тебе все это время?». И вдруг, когда он произносил эти и подобные речи, сын его, как будто пробудившись ото сна, открыл глаза и воскрес.

Некий благородный муж обратился к святому Николаю с молитвой, чтобы тот попросил Господа даровать ему сына, пообещав, что вместе с сыном придет в храм святого и принесет ему в дар золотую чашу. И вот у того человека родился сын и стал подрастать, так что надлежало пожертвовать золотую чашу в храм. Однако та чаша очень нравилась этому мужу. Он решил оставить ее у себя и велел изготовить другую чашу столь же дорогую. Отправившись на корабле к храму Святого Николая, во время плавания отец попросил сына подать ему воды в первой чаше. Мальчик стал наполнять ее, но вдруг упал в море и тотчас пропал из виду. Горько оплакивая сына, отец, тем не менее, пожелал завершить данный обет. Подойдя к алтарю Святого Николая, он поставил на него вторую чашу, но она упала наземь, как будто кто-то ее столкнул. Он поднял чашу, но та снова была сброшена с алтаря и упала еще дальше. Все поражались, глядя на столь удивительное зрелище. И тут в храм, держа в руках первую чашу, вошел мальчик, живой и невредимый. Люди окружили его, и мальчик рассказал, что, когда он упал в море, ему тотчас явился блаженный Николай и сохранил его невредимым. И тогда обрадованный отец пожертвовал в храм обе чаши.

Некий богатый человек заслугами святого Николая вымолил себе сына и нарек его именем Адеодат, что означает Данный от Бога. Он построил в своем доме часовню в честь святого Божия и каждый год торжественно отмечал его праздник. Место, где они жили, находилось рядом с землею агарян. Однажды агаряне схватили Адеодата и отдали в рабство своему царю. На следующий год, когда отец мальчика благочестиво справлял праздник, его сын прислуживал царю, держа в руке драгоценную чашу И вот мальчик вспомнил, как его увели из родных земель, вспомнил радости и печали родных и все, что случалось в этот праздник в отчем доме, и стал глубоко вздыхать. Царь грозно спросил мальчика, почему тот вздыхает, говоря: «Какие бы чудеса ни совершил твой Николай, тебе суждено оставаться с нами!». Не успел он произнести эти слова, как налетел сильный ветер, до основания разрушивший дом. Вихрь подхватил мальчика вместе с чашей и перенес к дверям церкви, где его родители отмечали торжество Святого Николая. Сколь велика была радость всех, собравшихся там!

Иные, правда, говорят, что упомянутый юноша был родом из Нормандии. Он отправился за море и был захвачен в плен султаном, который часто бил его. Когда юношу высекли в праздник Святого Николая и посадили в темницу, он стал горько оплакивать свою свободу и радость, которая царила в день этого праздника в родительском доме. Неожиданно юноша заснул, а пробудившись, понял, что находится в часовне, принадлежавшей его отцу.

IV. De Sancta Lucia virgine О святой деве Луции

Луция происходит от lux — свет. Свет украшает зрение. Как указывает Амвросий, природа света такова, что благодаря ему все становится исполненным красоты[98]. Лучи света расточаются беспрепятственно, и ничто нечистое не может им помешать, их путь — прямой, без кривизны, и долгие расстояния свет проходит без труда и промедления. Из сказанного ясно, что святая дева Луция имела красоту девства без единого изъяна, расточала любовь без какой-либо нечистой страсти, направляла помыслы к Богу без всяких отклонений, и непрерывен был луч ее добрых дел, совершаемых без небрежения и усталости. Или же Луция означает путь света.

Луция, благородная дева из Сиракуз, услышав, что молва о деяниях святой Агаты разносится по всей Сицилии, пришла к ее гробнице с матерью своей Евтихией, четыре года страдавшей от неизлечимого истечения кровей. Случилось, что во время торжественной службы читали евангельский рассказ о том, как Господь исцелил женщину от подобной болезни. Тогда Луция сказала матери: «Если веришь во все, о чем сейчас читают, поверь, что дева Агата всегда находится рядом с Тем, во имя Кого она претерпела страдания. Если с этой верой коснешься ее гробницы, обретешь радость полного исцеления».

И вот, когда все разошлись, и мать с дочерью остались молиться у гроба святой Агаты, Луции приснился сон. Она увидела Агату, убранную жемчугами и стоящую среди ангелов. Святая обратилась к ней со словами: «Сестра моя Луция, дева, посвященная Богу, зачем ты просишь у меня о том, что сама можешь дать своей матери? Ведь она уже исцелилась по вере твоей».

Проснувшись, Луция сказала матери: «Родная моя, воистину исцелена ты! Так позволь мне просить о себе самой, о той, которая исцелила тебя своими молитвами: не напоминай мне больше о моем женихе, но раздай бедным все, что собиралась дать мне в приданое». Мать возразила ей: «Закрой прежде глаза мои и после того распоряжайся своими богатствами, как пожелаешь». Луция ответила: «Все, что отдаешь, умирая, ты отдашь в любом случае, ибо не сможешь унести с собой свои богатства. Отдай мне их, пока ты жива, и обретешь награду».

По возвращении домой день за днем мать с дочерью стали распродавать свое имение и тратить деньги на нужды бедных. Когда же все их имущество было распродано, об этом стало известно жениху Луции, и тот стал расспрашивать ее кормилицу об их делах. Кормилица же с осторожностью ответила, что его невеста нашла владение, приносящее больший доход: как видно, она захотела приобрести его на свое имя и потому распродала все имущество. Глупца убедили доводы земной корысти, и он стал помогать Луции распродавать оставшееся.

Когда же Луция продала все имущество и раздала деньги бедным, жених силою привел ее к консуляру Пасхазию, сказав, что она христианка и поступает против законов августов. Пасхазий велел деве принести жертвы богам, но Луция ответила ему: «Навещать нищих и поддерживать их в несчастьях — вот жертва, любезная Богу! У меня больше нет никаких богатств, которые я могу предложить бедным, и потому я должна принести в дар саму себя». Пасхазий сказал: «Говори это таким же безумцам, как ты, но не пытайся убедить меня, призванного блюсти указы государей». Луция ответила: «Ты следишь за исполнением указов твоих государей, я же храню законы моего Бога. Ты трепещешь перед начальниками, я страшусь Бога. Ты не хочешь нанести им обиду, и я остерегаюсь оскорбить Бога. Ты желаешь быть им угодным, и я жажду угодить Христу. Итак, делай то, что считаешь полезным, я же буду делать то, в пользе чего убеждена».

Пасхазий сказал: «Ты растратила свое имущество с растлителями и говоришь, как беспутная женщина». Луция возразила ему: «Свое имущество я сохранила и никогда не знала растлителей тела и духа». Пасхазий спросил: «Кого ты называешь растлителями тела и духа?». Луция ответила: «Растлители духа — это вы, соблазняющие души отречься от их Создателя. Растлители тела воистину те, кто предпочитает плотские наслаждения трапезам вечности». Сказал Пасхазий: «Слова твои умолкнут, когда дело дойдет до пытки». Ответила Луция: «Слово Божие не может смолкнуть». Пасхазий спросил ее: «Выходит, ты есть Бог?». Луция ответила: «Я раба Того, Кто сказал: И поведут вас к правителям и царям... (Мф 10, 18). Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф 10, 20). Пасхазий спросил: «Так в тебе — Дух Святой?». Луция ответила: «Те, кто блюдет чистоту, подобны храму Святого Духа». Пасхазий сказал: «Я велю отвести тебя в дом разврата: там ты претерпишь насилие и погубишь в себе Святой Дух». Луция возразила ему: «Не осквернится тело, если нет на то согласия духа, и потому, если некто овладеет моим телом против моего желания, удвоится чистота моя для мученического венца, и никакое принуждение не подчинит себе мою волю. Вот тело мое, готовое к любым казням. Что медлишь? Приступай же к пыткам, сын диавола, покажи всем, сколь ты жесток!».

Тогда Пасхазий велел прийти сводникам и сказал им: «Приглашайте к ней всех, кого угодно, и пусть надругаются над нею, пока не увидят, что она мертва». Сводники хотели увести Луцию, но Святой Дух с такой силой удерживал ее, что никто не мог сдвинуть деву с места. Пасхазий приказал собрать тысячу мужей: они связали Луцию по рукам и ногам, но никакими усилиями не смогли оторвать ее от того места, где она стояла. Тогда вслед за мужами пригнали тысячу упряжек быков, но дева Господня оставалась неподвижной. Призваны были маги, чтобы переместить ее с помощью заклинаний, но тщетны были все их старания.

Пасхазий воскликнул: «Что же это за колдовство, если тысяча мужей не может сдвинуть с места одну деву?». Ответила Луция: «Не колдовство это, но знак благоволения Христова. Даже если ты приведешь сюда десять тысяч, увидишь, что я все равно останусь стоять неподвижно». Пасхазий вообразил, что злые чары могут быть разрушены омовением, и приказал лить на нее урину, чтобы снять заклятие, но и тогда дева осталась стоять там, где стояла. Он велел разжечь огонь как можно ближе к деве, окружить ее пламенем и лить на деву смолу, деготь и кипящее масло. Луция сказала: «Я молюсь о том, чтобы мои мучения длились сколь можно дольше, дабы верующие лишились страха перед пытками, а неверующие перестали насмехаться».

Друзья Пасхазия увидели, как сильно разозлен правитель речами девы, и вонзили ей в горло меч. Не утратив до конца дара речи, Луция произнесла: «Возвещаю вам, что Церкви возвращен мир, ибо сегодня умер Максимиан, а Диоклетиан лишен трона. Теперь же, подобно тому как сестра моя Агата поставлена хранить город Катанию, я стану защитницей Сиракуз». Едва дева произнесла это, прибыли гонцы из Рима, низложили Пасхазия и в оковах отвели к кесарю, поскольку тому стало известно, что наместник разорил всю провинцию. В Риме Пасхазий предстал перед сенатом: он был приговорен к казни, и голова его скатилась с плеч.

Дева же Луция недвижимой оставалась на месте своего страдания до того мига, пока душа не покинула ее. Тогда пришел священник и предал Господу ее прах, и все стоящие перед гробом ответили Господу: Аминь. На том месте, где была погребена святая Луция, вскоре была построена церковь. Луция претерпела страдания в лето Господне 310-е, в правление Константина и Максенция.

V. De Sancto Thoma apostolo О святом апостоле Фоме

Фома означает бездна, или близнец, ведь по-гречески Дидим означает близнец. Или же Фома происходит от thomos, что значит отделение, или же отсечение. Его называли бездна, ибо Фома был удостоен постичь глубину Божественного, когда Христос ответил ему, вопрошающему: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14, 6). Его называли близнец, поскольку, в отличие от других, Фома дважды и вдвойне познал Воскресение Христово. Ведь иные познали Воскресение, увидев, он же — видя и осязая. Его имя означает отделение, или отсечение, потому что он отделил свой дух от любви к миру, или потому, что Фома был отделен, или отсечен, от тех, кто уверовал в Воскресение Христово. Или же Фома происходит от totus means in Dei — целиком пребывающий в Боге любовью и созерцанием. Ведь в нем были три качества, указывающие на любовь к Богу. Проспер говорит о них в книге О жизни созерцательной: «Что значит любить Бога, если дух не охвачен желанием созерцать Бога, ненавистью ко греху и отвращением к миру»[99]. Или же Фома происходит от Theos, что звучит как Deus и meus. Поэтому имя Фома означает Бог мой, ибо, удостоверившись, Фома уверовал и сказал: «Господь мой и Бог мой» (Ин 20, 28).

Когда апостол Фома пребывал в Кесарии, Господь явился ему, сказав: «Царь Индии Гундофер послал гонца по имени Аббан искать человека, искусного в ремесле зодчего. Иди же, я посылаю тебя к нему». Фома ответил: «Господи, если Ты желаешь того, Отче, отправь меня к индам». Господь сказал: «Иди спокойно, Я буду твоим хранителем. Обратив в веру индов, ты вернешься ко мне с пальмовой ветвью мученика». Фома ответил Ему: «Ты — Господь мой, и я — Твой слуга: да будет воля Твоя!».

В то время гонец прохаживался по рыночной площади, и Господь обратился к нему: «Юноша, что ты желаешь приобрести здесь?». Гонец ответил: «Мой господин послал меня, чтобы я привел к нему слуг, искусных зодчих, ведь он хочет построить дворец, подобный дворцам римлян». Тогда Господь подвел к нему Фому и поручился, что тот сведущ в ремесле зодчего.

Они сели на корабль и приплыли к некоему городу, царь которого праздновал свадьбу дочери. Царь приказал объявить через глашатая, чтобы все шли на свадьбу, ибо отказ оскорбит царя. Случилось, что Аббан и апостол пришли на праздник. На пиру девушка, играя на еврейской свирели, приветствовала каждого из гостей. Увидев апостола, девушка поняла, что он еврей, поскольку Фома не притрагивался к блюдам и не пил, но возлежал, подняв глаза к небу. Встав перед ним, она запела на родном языке: «Един Бог евреев, Который сотворил все сущее и наполнил водами моря», — и апостол попросил ее вновь повторить эти слова.

Виночерпий же заметил, что Фома не ест и не пьет, но только возлежит, устремив взор к небу, и ударил его по лицу. Апостол сказал ему: «Для тебя лучше, если в будущем ты получишь прощение, но в этом бренном мире тебе воздастся за нанесенный удар. Я не поднимусь с этого места до тех пор, пока собаки не принесут сюда руку, меня ударившую!». Когда тот человек вышел набрать воды из источника, его растерзал лев и напился его крови. Тело виночерпия разорвали собаки, и один черный пес принес его десницу в пиршественную залу. Увидев это, толпа в ужасе оцепенела, девушка же, повторив слова Фомы, отбросила флейту и припала к стопам апостола.

Августин в книге Против Фауста осуждает эту месть и утверждает, что рассказ о ней придуман неким лжецом, поскольку сама легенда вызывает многие сомнения. Возможно, те слова были сказаны не в качестве пожелания, но как предсказание. Однако если внимательно исследовать изложенное Августином, то станет ясно, что в глубине души он не осуждает этот рассказ.

В той книге можно прочесть следующее: «Рассмотрим апокрифические писания. Манихеи читают книги апокрифов, написанные неизвестными мне сочинителями басен как бы от имени апостолов. Еще во времена их создателей эти книги могли быть удостоены войти в число канонических книг Святой Церкви, если бы их признали истинными святые и ученые мужи, которые жили в то время и могли исследовать написанное.

В одном из апокрифов говорится, что апостол Фома во время своих странствий, никем не узнанный, пребывал на свадебном пиру. Когда же некий прислужник ударил его, Фома воззвал к немедленному и суровому отмщению. Затем прислужник вышел к источнику, чтобы набрать воды для пирующих. Тотчас же на него напал лев и пожрал его. Руку, нанесшую Фоме легкий удар по голове, по слову, желанию и молитве апостола, оторвала собака и принесла к пиршественным столам, за которыми тот возлежал. Что может быть более жестоким? Однако там, если не ошибаюсь, также говорится, что апостол попросил даровать обидчику прощение в грядущем веке. Таким образом, за наказанием последовало благодеяние, и возмещение стало много большим, ибо апостол, который был угоден Богу, через тот страх обратил неразумных, и после сей бренной жизни они получили утешение в вечности.

Правдив ли этот рассказ или ложен, мне теперь не важно. Ведь доподлинно известно, что манихеи признают эти писания, отвергнутые церковным каноном, как правдивые и составленные очевидцами. Таким образом, на основании этого рассказа они могут заключить, что добродетель терпения, которой учит Господь, говоря: Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Мф 5, 39), может таиться в глубине сердца, даже если она не выражена жестом или словом. И потому апостол, которому нанесли удар рукою, вместо того, чтобы подставить обидчику другую щеку и тем самым позволить ему вновь совершить жестокость, обратился с молитвой ко Господу, дабы в будущем веке Он пощадил неправедного, но в настоящем не оставил несправедливость безнаказанной. Так апостол воистину сохранил в душе чувство любви, но внешне потребовал, чтобы наказание виновного стало примером для всех. Правда это или вымысел, почему не поверить, что охваченный подобным душевным порывом раб Божий Моисей поразил мечом творцов кумиров? Если мы сравним эти казни, разве не схожа смерть от меча с терзаниями и муками тех, кого загрызли дикие звери? Поэтому судьи, хранящие законы государства, приговаривают повинных в наиболее тяжких преступлениях к усечению мечом или отдают их на растерзание диким зверям»[100]. Так у Августина.

Но вот апостол по просьбе царя благословил жениха и невесту: «Подай, Господи, юным сим благословение десницы Твоей и посей в душах их семена жизни». Апостол отошел от них, и в руке у юноши оказалась пальмовая ветвь, обильная плодами. Отведав эти плоды, жених с невестой тотчас же уснули и увидели один и тот же сон. Им приснилось, что Царь, на голове Которого был украшенный жемчугами венец, обнял их и сказал: «Апостол благословил вас, дабы вы могли удостоиться жизни вечной». Когда жених и невеста проснулись и рассказали друг Другу о том, что им приснилось, к ним вошел апостол и сказал: «Царь мой явился вам и провел меня сквозь запертые двери, дабы по моему благословению вы хранили непорочность тела, царицу всех добродетелей и плод вечного спасения. Чистота девства — сестра ангелов, достояние всех праведных, победа над страстями, трофей веры, изгнание демонов и безмятежность вечной радости. От страстей происходит развращенность, от развращенности рождается грех, от греха возникает вина, от вины берет начало смущение». Пока апостол говорил это, явились два ангела, возвестившие им: «Мы ваши ангелы, ниспосланные хранить вас. Если вы станете соблюдать заветы апостола, мы представим Господу все ваши обеты». Апостол крестил их и тщательно наставил в вере. Прошли годы, и невеста, которую звали Пелагия, приняла священный покров девства и претерпела мученичество, а жених ее, по имени Дионисий, был поставлен епископом того города.

Затем апостол с Аббаном прибыли к царю Индии. Апостол начертил царю план чудесного дворца, и тот, передав Фоме великие сокровища, отправился в другую провинцию. Фома же раздал все сокровища людям. Пока царь отсутствовал, в течение двух лет апостол усердно проповедовал Слово Божие и обратил к вере бесчисленное множество индов. Вернувшись, царь узнал, что совершил Фома, и заточил его в подземелье вместе с Аббаном, чтобы затем заживо содрать с них кожу и предать обоих огню отмщения.

Между тем умер Гад, брат царя, и ему стали готовить пышную гробницу. Но вдруг на четвертый день после смерти Гад воскрес, так что все вокруг в страхе обратились в бегство. Гад сказал своему брату: «Брат мой, тот человек, которого ты присудил подвергнуть мучениям и сжечь, — друг Божий. Все ангелы благосклонны к нему: они перенесли меня в Рай и показали мне невиданный дворец из злата и серебра, чудно изукрашенный драгоценными камнями. Когда я любовался красотой того дворца, ангелы сказали: «Этот дворец Фома воздвиг для твоего брата». Я же воскликнул: «О, если бы я стал привратником в этом дворце!». Ангелы отвечали: «Твой брат не достоин владеть им. Если хочешь пребывать во дворце, мы попросим Господа, чтобы Он удостоил воскресить тебя, дабы ты смог выкупить дворец у брата и вернуть ему деньги, которые он считает потерянными». Сказав это, Гад побежал в тюрьму, где находился апостол, умоляя его простить брата. Сняв с Фомы оковы, Гад стал просить апостола принять от него роскошные одежды, но тот ответил: «Разве ты не знаешь, что те, кто жаждут обрести власть на небесах, не носят ничего телесного и ничего земного?». Когда апостол вышел из темницы, царь бросился ему навстречу, обхватил руками его колена и стал молить о прощении. Апостол сказал ему: «Многое явит Господь, дабы открыть вам тайны Свои. Уверуйте во Христа и примите крещение, и тогда вы достигнете Царствия Небесного». Тогда брат царя сказал: «Я видел дворец, который ты построил моему брату: я заслужил того, чтобы владеть им». Фома ответил: «Это решать твоему брату». Царь сказал брату: «Тот дворец станет моим. Апостол воздвигнет тебе другой чертог, но если он откажет тебе, дворец будет принадлежать нам обоим». Апостол ответил: «Бесчисленны небесные чертоги, от начала времен приуготовленные для избранных, для тех, кто заслужил их своей верой, молитвами и делами милосердия. Сокровища ваши способны войти в те чертоги прежде вас, но они не могут последовать за вами на небеса».

По прошествии месяца апостол велел собраться всем беднякам той провинции. Когда они собрались, Фома попросил, чтобы явились все больные и недужные, и вознес за них молитву. Когда же те, кто были наставлены в вере, возгласили: Аминь, с неба сошло сияние, на половину часа озарившее своим блеском апостола и толпу, так что все подумали, что их поразил удар молнии. Поднявшись, апостол сказал: «Восстаньте, ибо Господь мой снизошел к вам подобно молнии и исцелил вас». И все поднялись, исцеленные, и восславили Господа и Его апостола.

Тогда апостол наставил всех собравшихся и призвал их следовать двенадцати ступеням добродетели. Первая из них заключается в том, что следует верить в Бога, Который Единосущен и Триедин. Апостол привел три очевидных примера, как может быть, что три лица заключены в единой сущности. Во-первых, в человеке едина мудрость, и ей даны разумение, память и дарование. Ведь дарование, полученное от рождения, необходимо человеку, чтобы тот открыл для себя все, чему еще не научился. Память служит для того, чтобы он не забывал то, что выучил, и, наконец, разумение дано человеку, чтобы он понял все, что ему открылось и чему он научился. Во-вторых, в одной виноградной лозе можно найти три природы — стебель, листья и виноградные гроздья: они имеют качества, отличные друг от друга, но едины, как едина виноградная лоза. В-третьих, наша голова заключает в себе четыре чувства, ибо ей присущи зрение, вкус, слух и обоняние, чувства эти различны, а голова одна.

Вторая ступень добродетели — принять крещение. Третья — оградить себя от разврата. Четвертая — победить в себе алчность. Пятая — не предаваться чревоугодию. Шестая — стремиться к покаянию. Седьмая — твердо следовать этим заповедям. Восьмая — любить дела милосердия. Девятая — испрашивать волю Господню для свершения всех деяний и исполнять все дела по воле Его. Десятая — испрашивать о том, чего не следует делать, и не совершать дурных поступков. Одиннадцатая — всеми силами стремиться возлюбить ближних своих и врагов своих. Двенадцатая — иметь в своем сердце неустанное попечение об этих добродетелях. После проповеди крещены были девять тысяч мужей и, кроме них, множество жен и детей.

Затем Фома направился вглубь Индии, где просиял славой бесчисленных чудес. Он открыл свет веры Синтиции, подруге Мигдомии, жены царского родича Каризия. Мигдомия спросила Синтицию: «Как думаешь, могу я взглянуть на этого человека?». По совету Синтиции Мигдомия изменила свой облик и пришла к апостолу, смешавшись с толпой бедных женщин, которым он проповедовал. Апостол стал рассказывать женам о бедствиях земной жизни, говоря среди прочего: «Жизнь земная полна несчастий, подчинена случайностям и подобна беглянке: когда мы считаем, что удержали ее, она, ускользая, бежит от нас». Он стал убеждать их усердно внимать Слову Божию, ибо на то есть четыре причины. Само Слово Божие можно сравнить с четырьмя родами вещей. Оно подобно целебной мази, поскольку исцеляет взор нашего разумения. Слово Божие сравнимо со страданием, ибо через него наши чувства очищаются и освобождаются от всех земных страстей. Оно подобно целительной повязке, залечивающей раны наших грехов. Слово Божие сравнимо с пищей, ибо оно услаждает нас небесной любовью. Подобно тому как все лекарства не исцелят страждущего до тех пор, пока он не примет их, так и Слово Божие не достигнет слабеющего духом, доколе тот не станет благоговейно ему внимать.

По проповеди апостола Мигдомия уверовала и с отвращением отвергла супружеское ложе. Тогда Каризий добился согласия царя и заключил апостола в тюрьму. Придя к Фоме, Мигдомия стала умолять апостола простить ее — ведь из-за нее он попал в тюрьму. Фома же ласково утешал Мигдомию, уверяя, что охотно примет все грядущие страдания. Тогда Каризий попросил царя прислать к нему царицу, сестру своей жены, поскольку та может переубедить Мигдомию. Но придя к Мигдомии, царица была обращена к вере той, чьи убеждения хотела поколебать. Узнав, столько чудес совершил апостол, царица сказала: «Прокляты Богом те, кто не верит в столь великие чудеса и деяния!». Апостол же кратко научил пришедших в темницу трем правилам. Фома сказал, что они должны возлюбить Церковь, почитать священство и постоянно собираться вместе, дабы внимать Слову Божию.

Когда царица вернулась к мужу, царь спросил ее: «Что ты так долго оставалась у Мигдомии?». Царица ответила: «Я полагала, что Мигдомия глупа, но она — мудрейшая из жен. Мигдомия отвела меня к апостолу Фоме и помогла мне обрести путь истины. Сколь неразумны те, кто не верует во Христа!». С той поры царица не пожелала разделять ложе с супругом. Потрясенный царь сказал родичу: «Я хотел вернуть тебе твою жену, но потерял свою, и она восстала на меня много хуже, чем твоя жена восстала на тебя».

Царь приказал заключить апостола в оковы и привести во дворец, чтобы Фома немедля призвал жен вернуться к своим мужьям. Апостол же привел тройной пример и объяснил, что до тех пор, пока мужья упорствуют в своих заблуждениях, жены не должны к ним возвращаться. В тех примерах говорилось о царе, о башне и об источнике. Апостол сказал: «Будучи царем, ты не захочешь, чтобы твои слуги были неопрятны, но, напротив, пожелаешь видеть слуг и служанок чистыми. Как думаешь, сколь же сильнее должно радовать Бога чистейшее и непорочное служение? В чем моя вина, если я утверждаю, что Бог возлюбил в своих слугах те качества, которые ты ценишь в своих прислужниках? Я воздвиг башню до небес, а ты велишь мне разрушить все, что я построил? Я выкопал глубокий ров и вывел из глубины чистейший источник, ты же велишь мне засыпать его?». Тогда разгневанный царь приказал принести раскаленные листы железа, чтобы апостол встал на них босыми ногами. Но немедля по воле Божией забил ключ и остудил раскаленное железо. По совету родича царь приказал бросить Фому в пылающую печь, но печь тотчас остыла, так что на следующий день апостол вышел из нее живым и невредимым.

Тогда Каризий сказал царю: «Заставь его принести жертвы богу Солнца, ведь этим он прогневает своего Бога, и Бог отвратит от Фомы Свой лик». Они стали принуждать апостола почтить их бога, но Фома ответил царю: «Ты лучше, чем твои поступки, но, не ведая Истинного Бога, ты поклоняешься изображению бога. Ты полагаешь, что мой Господь прогневается на меня, как Каризий, после того как я принесу жертвы твоему богу. Но еще сильнее Он разгневается на твоего бога и разобьет его кумир по моей молитве. Если я поклонюсь твоему богу и мой Бог не сможет повергнуть его кумир, я соглашусь принести жертвы. Но ты должен уверовать в моего Бога, если свершится то, о чем я сказал, и кумир твоего бога падет». Царь ответил: «Как ты смеешь говорить со мной, как равный с равным!». Тогда Фома, говоря по-еврейски, приказал заключенному в идоле демону разбить кумир, как только апостол преклонит перед ним колена. И вот апостол склонился в молитве и произнес: «Се, молюсь я, но не идолу. Се, молюсь я, но не металлу. Се, молюсь я, но не подобию божества. Я возношу молитву Господу моему Иисусу Христу: именем Его повелеваю тебе, о демон, таящийся в этом кумире, разбей его!». Тотчас идол растаял, как воск.

Все служители кумиров застонали, и верховный жрец того храма, подняв меч, пронзил им апостола со словами: «Я мщу за обиду, нанесенную моему богу!». Царь и Каризий обратились в бегство, увидев, что народ хочет отомстить за апостола и сжечь жреца заживо. Христиане же приняли тело апостола и с почестями похоронили его.

Спустя многие годы, в лето Господне 230-е, мощи апостола по просьбам сирийцев были перенесены императором Александром в город Эдессу, который некогда назывался Рагес Мидийский. После того как Абагар, царь Эдессы, удостоился получить письмо, написанное рукою Спасителя, в том городе не могли больше пребывать ни еретики, ни иудеи, ни язычники, и жители города не знали над собой власти тиранов. Всякий раз, когда враги восставали против Эдессы, крещеный ребенок, встав над городскими вратами, читал это письмо. Тотчас же, услышав слова, записанные рукою Спасителя, и по заслугам апостола Фомы, неприятель бежал или просил мира.

Исидор в книге О жизни и кончине святых говорит об этом апостоле следующее: «Фома, ученик Христов, подобие Спасителя, услышав, оставался неверующим, но уверовал, увидев. Он проповедовал Евангелие парфянам, мидянам, персам, гирканам и бактрийцам. Отправившись на Восток и достигнув отдаленных народов, Фома продолжал проповедовать до тех пор, пока страдания не снискали ему славу мученика. Он погиб, пронзенный копьями»[101]. Так у Исидора.

Также и Златоуст говорит, что Фома достиг царства магов, которые пришли поклониться Младенцу Христу. Фома крестил их, и маги стали исповедниками христианской веры[102].

)

Часть вторая От Рождества Христова до Семидесятницы

О праздниках, приходящихся отчасти на время примирения, отчасти — на время странствия

Мы уже сказали о праздниках, приходящихся на время обновления, которое началось от Моисея и пророков и продолжалось до Пришествия Христа во плоти. В церковном календаре этому времени соответствует период от начала Адвента до Рождества Христова, включая и последнее.

Теперь перейдем к праздникам, выпадающим на тот период времени, который представляет отчасти примирение, отчасти же — странствие. Как сказано в Прологе, этому времени соответствует период церковного календаря от Рождества до Семидесятницы.

VI. De nativitate Domini nostri Jesu Christi secundum carnem О Рождестве во плоти Господа нашего Иисуса Христа

Рождество во плоти Господа нашего Иисуса Христа, как полагают некоторые, случилось по завершении 5228 лет от Адама, или же по прошествии 6000 лет, или, как указывает в своих Хрониках Евсевий Кесарийский, через 5900 лет, во времена императора Октавиана[103]. Счет же на 6000 лет был предложен Мефодием скорее по откровению, чем благодаря изучению хронологий. В те дни, когда Сын Божий явился людям во плоти, вся земля радовалась великому миру, поскольку мирно правил над нею единый владыка, римский император. Звался он Октавианом — по имени, кесарем — вслед за Юлием Цезарем, чьим племянником он был, Августом — ибо приумножил государство[104], императором — согласно достоинству. В отличие ото всех других властителей, он первым был отмечен этим прозванием. Ведь Господь пожелал родиться так, чтобы даровать нам мир временный и мир вечный; так пожелал Он, чтобы один лишь мир озарял время Его Рождества.

Тот кесарь Август, правивший надо всем миром, захотел узнать, сколько существует на земле провинций, сколько городов, сколько крепостей, сколько деревень, сколько людей, и приказал — как рассказывается в Схоластической истории[105], — чтобы все люди отправились в те города, откуда были родом. Там каждый должен был объявить о своем римском подданстве и в знак того вручить наместнику провинции один серебряный денарий (который равнялся десяти обычным монетам, поэтому и звался денарием). Ведь на той монете был изображен кесарь и было написано его имя. Это действие называлось признанием, или переписью, по разным причинам. Оно было названо признанием потому, что каждый, отдавая наместнику денарий, полагал его на свою голову и при этом собственными устами признавал себя подданным римского государства. Потому и называлось это признанием, ибо человек объявлял о том своими устами перед всем народом. Переписью же это действие называлось потому, что число тех, кто показывал денарий, точно подсчитывалось и вносилось в списки. Такая перепись впервые была произведена при Квиринии, наместнике Сирии. Как указано в той же Схоластической истории, это была первая из переписей, которая проводилась в его правление. Ведь Иудея, как считают, находится в самом центре мира, и было решено, что перепись начнется в этом краю, а затем продолжится далее, проходя по всем окрестным землям и провинциям. Ее называют первой, как всеобщую, поскольку она проходила по всей стране, ибо ей предшествовали иные, проходившие в отдельных землях. Либо можно предположить, что первая перепись проводилась наместником в городе, во второй переписи посланцы кесаря собирали сведения о городах каждой из земель, в третьей же сам кесарь считал свои земли.

В те времена Иосиф, происходивший из колена Давидова, отправился из Назарета в Вифлеем. Поскольку для Блаженной Марии наступало время родить, а Иосиф не знал, когда вернется обратно, он взял Ее с собою и привел в Вифлеем, не желая передавать в чужие руки данное ему от Бога сокровище, ибо хотел сам хранить его с неустанной заботой. И вот, когда они приближались к Вифлеему (о том свидетельствует в своем сочинении брат Бартоломей[106] и так же написано в Книге детства Спасителя), Блаженная Дева увидела, что часть людей радуется, другая же скорбит. Тогда предстал перед Нею ангел и открыл Ей, что люди охваченные радостью — это язычники, которые в семени Авраама получат вечное благословение. Те же, что сетуют и скорбят — это иудеи, которых Бог лишит заслуг по делам их и поступкам.

По прибытии в Вифлеем Иосиф и Мария не смогли найти никакого крова, поскольку были бедны и потому, что люди, которые прежде них явились в город, заняли все постоялые дворы. Тогда они свернули с дороги в открытый для всех проход (так рассказывается в Схоластической истории[107]), который находился между двумя домами и был перекрыт кровлей. Место это называлось deversorium — постоялый двор, и там в часы досуга располагались горожане для беседы или совместной трапезы, или просто желая укрыться от непогоды. Возможно, Иосиф поставил ясли для вола и осла или же привязал их у яслей, которые еще раньше сделали крестьяне, приходившие в город на рынок. Там в полночь воскресного дня Пречистая Дева родила Сына Своего и положила Его в ясли на сено. Сено же то, как сказано в Схоластической истории, святая Елена затем перенесла в Рим, ибо ни вол, ни осел не притронулись к нему.

Следует сказать, что Рождество Христово трижды было чудом: благодаря Родительнице, благодаря Рожденному и по способу рождения. Ибо Родительница пребывала девой до рождения и после рождения, и то, что, она родит, оставаясь девой, было возвещено пятикратно.

Во-первых, через пророка Исайю: Се, Дева во чреве приимет... (Ис 7, 14).

Во-вторых, через аллегорию. Ведь было образно указано на это через жезл Ааронов, который процвел безо всякой заботы человека (Числ 17, 1-8), и у Иезекииля, через врата, которые всегда пребывали затворенными (Иез 44, 2).

В-третьих, на непорочность Рождества указано через того, кто хранил Деву: ибо Иосиф, хранивший Ее, свидетельствовал о девстве.

В-четвертых, это было открыто на опыте. В труде Бартоломея и в Книге Детства Спасителя рассказано следующее: когда для Блаженной Марии пришло время родить, Иосиф, не сомневаясь, что Господь родится от девы, все же по принятому обычаю позвал повивальных бабок. Одну из них звали Зебель, другую Саломея. Та Зебель, осмотрев Марию, убедилась и воскликнула, что видит перед собой деву. Саломея не поверила ей и захотела сама удостовериться в том, но рука ее отсохла. Когда же по велению ангела Саломея коснулась новорожденного Младенца, она тотчас получила исцеление.

В-пятых, это было открыто через чудо. Как свидетельствует Папа Иннокентий III[108], мир в Риме продолжался двенадцать лет. В то время в городе воздвигли прекраснейший храм Мира и поставили в нем статую Ромула. Обратившись к Аполлону, римляне вопросили, как долго продлится мир, и получили ответ: «Пока не родит дева». Услышав это, они решили, что мир продлится вечно: ведь невозможно было поверить в рождество от девы. Тогда на вратах храма поместили надпись: «Храм Вечного Мира». Но в ту ночь, когда Дева родила, храм был разрушен до основания, и ныне там стоит церковь Святой Марии Новой.

Во-вторых, чудо свершилось благодаря Рожденному. Ведь, как указывал Бернард, в Нем чудесным образом соединилось вечное, древнее и новое[109]: вечное, то есть Божественная природа, древнее, то есть идущая от Адама плоть, новое, то есть вновь сотворенная душа. Еще сказал он, что три соединения, или три деяния, сотворил Господь, и каждое из них тем более чудесно, что подобное никогда не происходило раньше и впредь не должно произойти: «Едиными стали Бог и Человек, Мать и Дева, Вера и Сердце человеческое. Ибо первое великое чудо заключается в том, что в Одном соединились прах и Бог, величие и немощь, столь малая ничтожность и столь великое совершенство, ибо нет ничего совершеннее Бога и нет ничего ничтожнее праха.

Второе чудо не менее удивительно, ибо с начала времен не случалось, чтобы дева рождала, а мать оставалась девой. Третье чудо не столь велико, как первые два, но сила его не умаляется. Воистину чудесно, что сердце человеческое благодаря вере может постичь оба чуда: ведь как поверить в то, что Бог мог стать человеком и что могла оставаться девой та, которая родила Сына?»[110]. Так у Бернарда.

В-третьих, чудо заключалось в том, как произошло Рождество. Ведь Господь был рожден превыше законов естества, ибо Его зачала Дева. Его Рождество — превыше разумения, ибо Дева породила Бога. Оно превыше человеческих законов, ибо рождение совершилось без страданий, и превыше обычая, ибо Дева зачала от Духа Святого: ведь не от семени человеческого Она родила, но от духновения Духа. Ибо Святой Дух воспринял от чистейшей и святейшей крови Девы и создал Божественное тело. Так Бог явил четвертый способ сотворения человека. О том говорит Ансельм: «Бог может сотворить человека четырьмя способами: без человека и женщины, как сотворил Адама; от человека без женщины, как сотворил Еву; от человека и женщины, как и происходит обыкновенно, от женщины без мужа, как чудесным образом свершилось ныне»[111].

Вслед за Рождеством были явлены многие знамения.

О Его Рождестве было возвещено через всякий род творений.

Творением же является все то, что имеет только бытие, как камни; все, что имеет бытие и жизнь, как растения и деревья;

все, что имеет бытие, жизнь и ощущение, как животные;

все, что имеет бытие, жизнь, ощущение и разум, как человек;

все, что имеет бытие, жизнь, ощущение, разум и знание, как ангелы.

Через все эти творения в тот день было явлено Рождество Христово.

Первый род творений, то есть исключительно телесный, бывает трояким: отбрасывающим тень, проницаемым, или прозрачным, и излучающим свет.

Во-первых, на Рождество было указано через то, что дает тень, то есть через разрушение храма римлян, о чем было рассказано выше, равно как и через низвержение кумиров, которые пали в тот миг во многих других землях. В Схоластической истории можно прочесть о том, как пророк Иеремия, отправляясь в Египет по смерти Годолии, предсказал царям Египта, что их идолы падут, когда дева родит сына. Поэтому жрецы идолов поставили в потаенном месте храма изображение девы, держащей на лоне младенца, и стали молиться перед той статуей. Позже, когда Птолемей спросил их, откуда заповедано им это таинство, жрецы ответили, что оно завещано от отцов, ибо их предки узнали о нем от святого мужа и пророка и уверовали в грядущее чудо.

Второе знамение было явлено через то, что проницаемо, или прозрачно. Ведь в самую ночь Рождества Господня темнота ночи обратилась в лучезарность дня. Следует упомянуть и о том, что, по свидетельствам Орозия[112] и Папы Иннокентия III[113], в Риме бивший водою ключ стал источать масло: оно щедро изливалось целый день, и поток его достигал Тибра. Ибо Сивилла предрекла, что, когда забьет источник масла, родится Спаситель.

Третье знамение было дано через то, что излучает свет, то есть через небесные тела. В тот самый день, согласно древним свидетельствам, о чем рассказывает Златоуст, волхвам, возносящим молитвы на некоей горе, явилась звезда. Та звезда имела образ прекраснейшего младенца, на голове которого блистал крест. Заговорив, младенец велел волхвам отправиться в Иудею и там отыскать новорожденное дитя. В тот же самый день на востоке появились три солнца, которые постепенно сошлись в одно светило. Через это чудо миру было явлено знание о триединстве Бога. Это чудо означало, что родился Тот, в Котором Троичность, то есть душа, плоть и Божественная природа, соединились в одном лице. В Схоластической истории, тем не менее, говорится, что три солнца показались не в самый день Рождества, но в более ранние времена, по смерти Юлия Цезаря, как отмечает в Хронике Евсевий.

Кроме того, согласно Папе Иннокентию III, после того как император Октавиан подчинил весь мир власти Рима, он стал настолько угоден сенату, что его захотели провозгласить богом. Но благоразумный император понимал, что он смертен, и не хотел присваивать себе бессмертное имя. По настоянию сенаторов император призвал пророчицу Сивиллу, желая узнать через оракула, не родился ли в мире кто-нибудь еще более великий, чем он. В самый день Рождества Господня Октавиан собрал всех на совет во дворец. Там, в императорском покое, Сивилла осталась с ним наедине и начала пророчествовать. И вот в полдень золотой круг опоясал солнце, и в середине того круга явилась Дева, держащая на лоне Младенца. Сивилла простерла руку к небу, указывая кесарю на видение, и когда Август в изумлении созерцал его, он услышал голос, возвестивший: «Это есть Алтарь Неба». Сивилла сказала ему: «Этот Младенец превыше тебя, и потому ты должен почитать Его». Покой же тот посвятили Марии, и он до сих пор носит название Sancta Maria Ara Coeli — Святая Мария Алтарь Неба[114].

Тогда император понял, что тот Младенец превыше его, и воскурил Ему ладан. С той поры он приказал более не называть себя богом. Об этом рассказывает Орозий. Во времена Октавиана, «около третьего часу, среди чистого, ясного и светлого неба крут, подобный небесной радуге, опоясал солнечный диск, как будто в это время надлежало родиться Тому, Кто создал и самое солнце, и весь мир, и управляет ими»[115]. Так у Орозия. О том же свидетельствует Евтропий.

Альбумасар также говорит, что на небе появилось чудесное знамение: дева, держащая на лоне младенца, подле которой стоял старец, но не касался той девы. Тем младенцем, по его словам, был Тот, Кого христиане называют Христом.

Историк Тимофей сообщает, что нашел в древних римских историях следующий рассказ. На тридцать пятом году своего правления Октавиан взошел на Капитолий, чтобы благоговейно вопросить богов, кто будет править государством после него. Там он услышал голос, возвестивший: «Небесный младенец от Бога Живого, рожденный без времени Бог Человек вскоре придет в мир через непорочную Деву». Услышав это, император воздвиг в том месте алтарь, на котором оставил такую надпись: «Это алтарь Сына Бога Живого».

Во-вторых, Рождество Господа было явлено и провозглашено через творение, имеющее бытие и жизнь, то есть через растения и деревья. В ту самую ночь (как сообщает в своем сочинении Бартоломей) виноградники Энгада, дававшие бальзам, зацвели, принесли плоды и источили сок.

В-третьих, знамение было явлено через творение, которое имеет бытие, жизнь и ощущение, то есть через животных. Отправившись в Вифлеем с понесшей во чреве Марией, Иосиф повел с собою быка, возможно, чтобы продать его и уплатить подать за себя и за Деву, и одного осла, который мог везти Деву на себе. Бык же и осел, чудесным образом узнав Господа, опустились на колени и поклонились Ему. Также за несколько дней до Рождества Христова (как рассказывает в Хронике Евсевий) в некой земле быки пахали пашню и сказали пахарям: «Люди умалятся, посевы возрастут».

В-четвертых, чудо было явлено через творение, которое имеет бытие, жизнь, ощущение и рассудок, каковым является человек, то есть через пастухов. Ведь в тот самый час пастухи бодрствовали над стадом своим, ибо они делали это дважды в году, в самую долгую и в самую короткую ночь. Таков был обычай в древности, чтобы обе ночи солнцестояния — летнего, то есть примерно в праздник Иоанна Крестителя, и зимнего, около дня Рождества Господня, — пастухи проводили в бдении, почитая солнце: обычай этот иудеи могли заимствовать от некогда обитавших по соседству племен. И вот ангел Господень предстал перед ними и возвестил о Рождестве Спасителя, дав им знак, как найти Его. И явилось вместе с ним множество ангелов, восклицающих: Слава в вышних Богу... и проч. (Лк 2, 14). Отправившись в путь, пастухи обрели то, о чем поведал им ангел.

Другое знамение было явлено через кесаря Августа, приказавшего, чтобы никто не дерзал называть его богом, о чем свидетельствует Орозий. Ведь когда кесарь созерцал опоясавший солнце крут, он стал размышлять об обращенном в руины храме, а также об источнике масла, и понял, что в мире родился Тот, Кто превыше его, и повелел, чтобы его самого не называли ни богом, ни господином. В неких Хрониках можно прочесть, что, когда наступил день Рождества Господня, Октавиан предписал строить по всей земле общественные дороги и простил римлянам все долги. Власть его распространилась на весь мир, и, хотя поначалу сила его характера не нравилась римлянам, затем, установив в государстве мир, он проявил кротость и милосердие, так что отказался принять имя Бога, которым хотели именовать его римские льстецы. Он предпочитал, чтобы его называли Отцом, а не Богом, и, как говорят, в свой смертный час произнес: «О, если бы мы никогда не знали Тебя или же удостоились знать Тебя дольше!»

Также знамение было дано через содомитов, которые единственные во всем мире были уничтожены в ту ночь. Иероним пишет: «И воссиял им такой свет, что он испепелил всех, погрязших в подобном грехе. Христос сотворил так, истребив их всех, чтобы в естестве, которое Он воспринимал, никто более не смог найти подобной скверны». Августин же сказал: «Увидел Бог, что люди на земле стали поступать вопреки природе, и, воплотившись, искоренил их».

В-пятых, знамение было явлено через творение, которое имеет бытие, жизнь, ощущение, рассудок и знание, то есть через ангелов. Ведь сами ангелы возвестили пастухам о рождении Христа, как только что было рассказано.

Рождество Христово было явлено нам на благо. Во-первых, ради посрамления демонов. Ведь враг теперь не мог одержать над нами победу, как то случалось прежде. Рассказывают[116], что святой Гуго, аббат Клюнийский, во время богослужения в день Рождества Господня увидел Блаженную Деву с младенцем на руках, обратившуюся к нему с такими словами: «Наступил день, когда исполняются предначертания пророков. Где ныне тот враг, который до сего дня был сильнее людей?». При звуке ее голоса диавол восстал из земли, чтобы насмеяться над словами Госпожи, но солгала неправда себе самой (Пс 27 (26), 12). Диавол стал бродить по обители братьев, но был изгнан: из оратория — молитвой, из трапезной — поучением, из дормитория — тонкой соломенной подстилкой, из зала капитула — терпением.

Также в книге Петра Клюнийского говорится, что во время Сочельника святому Гуго, аббату Клюнийскому, явилась Блаженная Дева, державшая на руках Младенца и игравшая с Ним. Тот Младенец говорил ей: «Ты знаешь, Матерь, что Церковь будет отмечать день Моего Рождества с ликованием великой радости. Где сейчас сила диавола, что может сказать он и что сделать?». Тогда показался диавол, как бы восставший из земли, и сказал: «Поскольку я не смогу войти в церковь, где будут петь Тебе хвалу, я войду в зал капитула, в дормиторий и в трапезную». Когда же диавол попытался войти туда, он обнаружил, что проход в зал капитула тесен для него, ибо диавол был слишком толст, а проход в дормиторий низок для него, ибо диавол был непомерно высок. Дверь же в трапезную оказалась запертой на засовы, и теми засовами стали кротость послушников, их усердие в слушании чтений и умеренность в пище и питье. И тогда диавол исчез, посрамленный.

Во-вторых, Рождество стало благом из-за прощения. В одной из Книг примеров рассказывается о том, как некогда одна порочная женщина в раскаянии заглянула в сердце свое и отчаялась получить прощение, ибо, размышляя о Суде, та женщина поняла, что обречена пребывать в аду, размышляя о небесах, осознала, сколь она порочна, размышляя о Страстях Господних, увидела, сколь она презренна. Но тут женщина вспомнила, как легко прощают дети, и стала умолять Христа простить ее во имя Его детства, и была удостоена услышать голос, возвестивший, что она прощена.

В-третьих, ради исцеления от страданий. Об этом благе Рождества говорит Бернард: «Род человеческий страдает трижды — в начале, в середине и в конце. Рождение было преисполнено скверны, жизнь полна превратностей, смерть страшила опасностями. Явился Христос и принес три лекарства против трех болезней. Ведь Он родился, прожил и ушел из мира. Его рождение очистило нас, Его жизнь дала нам наставление, Его смерть уничтожила наш страх». Так сказал Бернард[117].

В-четвертых, ради смирения нашей гордыни. Ведь Августин писал: «Смирение Сына Божия, которое явил Он при Своем воплощении, было дано как пример, как таинство и как лекарство. Оно явилось яснейшим примером того, что человек должен следовать высшему таинству, которое освобождает нас от оков греха, и помнить о наилучшем лекарстве, которое исцеляет нас от язвы гордыни». Так у Августина[118]. Ведь гордыня первого человека была очищена через смирение Христа. Следует заметить, что смирение Спасителя справедливо противопоставлено гордыне отступника. Гордыня первого человека была против Бога, на Бога и сверх Бога. Против Бога, поскольку была направлена против Его заповеди, ибо Он заповедал не вкушать от древа познания добра и зла. На Бога, поскольку человек возжелал уподобиться Богу и поверил диаволу, когда тот сказал: Вы будете, как боги (Быт 3, 5). Сверх Бога, как сказал Ансельм, по тому волению, которое Бог не велел иметь человеку[119]. Ведь человек противопоставил свою волю воле Божией, в то время как Сын Божий, как указывает Иоанн Дамаскин, умалил себя не против людей, но ради людей, для людей и превыше людей[120]. Ради людей, то есть ради их блага и спасения, для людей — через Рождество, подобное рождению всех людей, превыше людей — через Рождество, для людей невозможное. Ведь Рождество Его было и подобно нашему рождению, ибо Он был рожден от жены и вышел из ее чрева, и отлично от нашего рождения, ибо Он родился от Духа Святого и Марии Девы.

VII. De Sancta Anastasia О святой Анастасии

Anastasia происходит от ana, что означает вышний, и stans, или status, что значит стоящий, или поставленный, ибо, восстав от пороков и прегрешений, она устремилась ввысь к добродетелям.

Благороднейшая Анастасия была дочерью сенатора Претекстата, достойного мужа, но язычника. Ее мать, христианка по имени Фантаста, и блаженный Хрисогон наставили деву в христианской вере. Анастасию отдали в жены Публию, но она избегала близости с ним, притворно жалуясь на болезни. Услышав о том, что Анастасия в бедных одеждах, с одной только служанкой навещает в тюрьмах христиан и помогает им всем необходимым, Публий запер жену и велел строго ее охранять. Он морил Анастасию голодом, дабы по смерти жены свободно тратить ее огромные богатства. Полагая, что смерть близка, Анастасия посылала Хрисогону скорбные письма и получала от него утешение. Но вот умер муж Анастасии, и она вышла из заточения.

У Анастасии были три красавицы-служанки, родные сестры: одна из них звалась Агапита, другая Фиония, третья же Ириния. Будучи христианками, девы постоянно отказывались повиноваться повелениям префекта, и тот запер их в кладовой, где хранилась кухонная утварь. Воспылав к девам любовью, он пришел к ним, чтобы удовлетворить свою страсть. И вот, потеряв разум и полагая, что держит в объятиях дев, префект стал целовать кастрюли, сковородки, котелки и многое другое, после чего, довольный, пошел прочь, черный от копоти, в измятой и изорванной одежде. Ожидавшие у дверей слуги увидели, каким стал их хозяин, и решили, что он превратился в демона. Они наградили префекта побоями и разбежались кто куда, бросив его одного.

Тогда префект направился к императору, чтобы пожаловаться на произошедшее, но тут одни стали бить его розгами, другие — бросать в него грязь и песок, полагая, что видят перед собой фурию. Глаза же префекта затмились, и он не сознавал своего плачевного вида. Префект был весьма удивлен, что над ним смеются люди, всегда воздававшие ему почести, ибо ему казалось, что, как и все вокруг, он облачен в белоснежные одежды. Узнав о своем заблуждении, префект решил, что тут не обошлось без колдовства дев. Он приказал совлечь с них одежды, чтобы девы предстали перед ним нагими. Но одежды так плотно облегали их, что никакими силами не удавалось их сорвать. Изумленный префект тотчас захрапел и погрузился в сон, так что его не смогли разбудить даже ударами.

Наконец, девы обрели свои мученические венцы. Анастасия же по воле императора была передана некоему префекту: ему сказали, что он может жениться на Анастасии, если заставит ее принести жертвы идолам. Но едва префект подвел Анастасию к брачному ложу и пожелал обнять, он тотчас был поражен слепотой. Префект вопросил богов, чтобы узнать, как избавиться от недуга, и боги ответили ему: «Ты опечалил святую Анастасию и потому отдан нам и будешь вечно мучиться в преисподней вместе с нами». Возвратившись домой, префект тут же скончался на руках у слуг.

Тогда Анастасию препоручили власти другого префекта и заключили под стражу. Тот узнал, что она несказанно богата, и обратился к ней наедине: «Анастасия, раз ты хочешь оставаться христианкой, сделай то, что велит тебе твой Господь. Ведь Он заповедал: Все, что имеешь, раздай... (Мк 10, 21). Так отдай мне все, что имеешь, и иди, куда хочешь, оставаясь христианкой и дальше». Анастасия ответила ему: «Господь мой велел мне: Все, что имеешь, продай и раздай нищим, но не богатым. Ведь ты богат, и я поступлю против Божией заповеди, если отдам тебе что-либо из того, чем владею». Тогда Анастасия была заключена в темницу, чтобы там ее замучили голодом, но святая Феодора, уже удостоенная мученического венца, два месяца кормила Анастасию небесной пищей. После чего вместе с двумястами девами Анастасия была отправлена на острова Пальмарии, куда многие были сосланы за исповедание христианской веры. Спустя некоторое время префект призвал всех обратно. Анастасия была привязана к столбу и сожжена заживо, а другие христиане подвергнуты мучительным казням. Среди них был некий муж, ради Христа утративший многие богатства: он повторял неустанно: «Но Христа вы не отнимете у меня!». Аполлония с почестями похоронила тело святой Анастасии в саду где затем была построена церковь. Святая Анастасия претерпела страдания при Диоклетиане, который начал править в лето Господне 287-е.

VIII. De Sancto Stephane О святом Стефане

Стефан — греческое слово, которое переводится на латинский язык как венок, а на еврейском языке означает образец. В Новом Завете Стефан был венком, то есть венцом первомучеников, подобно тому как в Ветхом Завете им был Авель. Он был подобен образцу, ибо для других стал примером и правилом терпения ради Христа, примером деяний и жизни, равно как и правилом молитвы за недругов.

Или же Стефан означает strenue fans — твердо сказавший, что следует из его речи и сладостной проповеди Слова Божия. Или Стефан означает strenue stans, твердо стоящий, или fans anus, говорящий старицам, поскольку он настойчиво, твердо и похвально наставлял и направлял стариц, то есть вдов, заботу о которых препоручили ему апостолы. Вдовы же те в буквальном смысле слова были старицами.

Итак, Стефан был подобен венку, поскольку первым принял мученичество, он был образцом благодаря примеру терпения и доброй жизни, твердо говорящим — из-за сладостной проповеди и твердо стоящим — из-за похвального попечения о вдовах.

Стефан был одним из семи диаконов, поставленных апостолами для сужения. В те дни умножилось число учеников, и обращенные из язычников стали роптать на обращенных из иудеев, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей (Деян 6, 1). Причину того ропота можно объяснить двояко: либо их вдовицы не допускались к ежедневной раздаче милостыни, либо они были притесняемы иудеями во время этих раздач.

Поскольку из-за этого чинились препятствия проповеди, апостолы поручили Стефану попечение о вдовах. Апостолы пожелали успокоить толпу, увидев, что распространяется ропот о служении вдовам. Собрав множество верных, они сказали: Нехорошо нам, оставив Слово Божие, пещись о столах (Деян 6, 2), Глосса отмечает: Пища духовная много слаще, чем насыщение плоти. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу (Деян 6, 3). Глосса: Чтобы они служили или предстояли служащим. А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова (Деян 6, 4). Эта речь была угодна всему народу и многолюдной толпе: избрали семерых, и блаженный Стефан был поставлен первым и старшим над ними. Избранных подвели к апостолам, и те возложили на них руки. А Стефан, исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе (Деян 6, 8).

Иудеи же возненавидели блаженного Стефана и возгорелись желанием победить и осудить его. Они стремились победить его тремя способами: вызывая на диспут, предоставляя свидетельства и разжигая пламя мучений. Он же разбил их доводы в споре, опроверг ложные свидетельства и восторжествовал над ними в своем мученичестве. В каждой из битв ему была дана помощь с небес. Во-первых, ему был дан Святой Дух, Который служит мудрости. Во-вторых, ангельский лик, который страшит ложных свидетелей. В-третьих, стало очевидно, что Христос готов прийти к нему на помощь, ибо Он укреплял силы мученика. В каждой из битв святого Стефана надлежит отметить три состояния: начало боя, приход подкрепления и заслуженный триумф. Кратко изложив историю его мученичества, мы сможем рассказать об этих битвах.

Поскольку блаженный Стефан совершал многие чудеса и часто проповедовал народу, возненавидевшие его иудеи вступили с ним в первый бой, дабы победить его в споре. Однажды его стали теснить некие люди из синагоги либертинцев, названных так либо по району, где они жили, либо потому, что они были сыновьями вольноотпущенников. Либертинцами принято называть бывших рабов, которые по закону были отпущены из рабства. Таким образом, те, кто впервые восстал против веры, были потомками рабов. Со Стефаном спорили киренейцы из города Кирены, и александрийцы, и многие из тех, кто родился в Киликии и Азии. Таково первое сражение. Стефан был удостоен триумфа: противники не могли противостать его мудрости, ибо Стефан получил помощь — Святой Дух говорил его устами.

Понимая, что в сражении такого рода они не смогут победить его, в лукавстве своем иудеи обратились к другому роду битв, надеясь осудить его с помощью ложных свидетельств. Они подослали двух лжесвидетельствующих, которые возвели на Стефана четыре обвинения. Представ перед Советом, лжесвидетельствующие обвинили его в четырех преступлениях: в том, что он, якобы, злословил Бога, Моисея, Закон и Скинию, или храм. Таково было следующее сражение. И все, сидящие в синедрионе, смотря на него, видели лице его, как лице Ангела (Деян 6, 15). Такова была помощь. Стефан одержал победу во второй битве, поскольку ложные свидетели были уличены перед всеми собравшимися.

Тогда сказал первосвященник: так ли это? (Деян 7, 1). Но блаженный Стефан по порядку опроверг перед судом все четыре обвинения, которые возвели на него лжесвидетельствующие.

Во-первых, блаженный Стефан опроверг, что он, якобы, хулил Бога, говоря: «Тот Бог, о Котором говорили отцы и пророки, был Бог Славы». Он доказал, что Бог Триедин, поскольку сказанное может быть истолковано трояко. Он есть Бог Славы, то есть податель Славы, согласно речению: Ибо Я прославлю прославляющих Меня... (1 Цар 2, 30). Или же Бог Славы означает Вместилище Славы: Богатства и слава у меня... (Притч 8, 18). Или Бог Славы есть Бог, Коему возносит Славу всякое творение, согласно: Царю же веков нетленному... и проч, (1 Тим 1, 17). Так доказал он, что Бог Триедин, ибо Он преисполнен Славы, обладает Славой и достоин Славы.

Во-вторых, блаженный Стефан опроверг обвинение, что он злословил Моисея, многократно похвалив его. Стефан особо отметил три качества Моисея: его ревностный пыл, благодаря которому Моисей уничтожил гонителей-египтян, дар творить чудеса, совершенные им в Египте и в пустыне, и близость к Богу, ибо Бог постоянно с любовью беседовал с Моисеем.

Затем блаженный Стефан снял с себя третье обвинение: в оскорблении Закона. Блаженный Стефан трижды одобрил Закон: по причине дающего, Которым был Бог, по причине служителя, ибо Моисей был велик и могуществен, и по причине цели, ибо Закон дарует жизнь.

После чего Стефан стал очищать себя от четвертого навета — что он, якобы, возводил хулу на Скинию и храм. Он четырежды одобрил Скинию, поскольку она была предписана от Бога, явлена через откровение, довершена Моисеем и заключала в себе Ковчег Завета. Также сказал он, что храм наследовал Скинии. Так, опровергнув все обвинения, блаженный Стефан очистил себя с помощью разумных доводов.

Увидев, что и во второй битве они не в силах победить Стефана, иудеи замыслили третий способ сражения и вступили в третью битву, чтобы сломить его пытками и казнями. Видя это и желая сохранить Господню заповедь о том, как следует исправлять братьев, блаженный Стефан пытался исправить их тремя способами и уберечь от зла стыдом, страхом и любовью.

Во-первых, стыдом, укоряя иудеев в жестокосердии и убийстве святых. Жестоковыйные! — сказал он, — Люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника (Деян 7, 51-52). Здесь, как отмечает Глосса, Стефан трижды укоряет их в злокозненности. Во-первых, они противились Святому Духу. Во-вторых, преследовали пророков. В-третьих, когда их злодеяния возрастали, они убили пророков. Но иудеи не раскаялись в совершенных злодеяниях, как распутная жена с клеймом на лбу не стыдится клейма и не краснеет. Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами (Деян 7, 54).

Затем он попытался исправить их, устрашая. Блаженный Стефан свидетельствовал, что видит Иисуса, стоящего одесную Бога, как бы готового прийти к нему на помощь и поразить противников. Стефан же, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на небо, увидел Славу Божию... и сказал: Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога (Деян 7, 55-56). Хотя он пытался исправить их стыдом и страхом, иудеи продолжали упорствовать и преисполнились еще большей злобы. Но они, закричав громким голосом, затыкали уши свои (Деян 7, 57). Глосса добавляет: Дабы не слышать, как он их осуждает.

И единодушно устремились на него, и, выведя его за город, они стали побивать его камнями (Деян 7, 57-58) Иудеи полагали, что поступают так согласно Закону, поскольку возводящих хулу заповедано было побивать камнями. И вот те два ложных свидетеля, которые должны были первыми бросить в него камень согласно Закону, гласившему: Рука свидетелей должна быть на нем прежде всех... (Втор 17, 7), сняли с себя одежды, чтобы не осквернить их прикосновением к Стефану или чтобы удобнее было бросать камни, и сложили их к ногам юноши. Имя юноши было Савл, но по прошествии времени он стал зваться Павлом. Поскольку Савл охранял одежды каменующих, он тем самым помогал им и каменовал святого руками всех собравшихся.

Не в силах отвратить иудеев от столь великого нечестия ни стыдом, ни страхом, святой Стефан употребил третий способ, стараясь удержать их от злодеяний любовью. Разве не величайшей была любовь, которую он явил им, когда молился за себя и за них? Он молился за себя — о том, чтобы его страдания не длились долго, и тем не усугублялась вина гонителей. Он молился за них, чтобы это деяние не вменилось им в грех. И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой! И, преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего (Деян 7, 59-60), ибо не ведают, что творят.

О, сколь дивная любовь! Молясь за себя, он стоял, а молясь за них, преклонил колена за каменующих его. Он сильнее желал, чтобы была услышана молитва за них, чем та молитва, в которой он молился за себя. Святой более склонял колена за них, чем за себя, ибо, как сказано в Глоссе, большее нечестие каменовавших его требует более сильного врачевания молитвой. В этом мученик подражал Христу, Который во время Страстей своих молился за Себя, говоря: Отче! в руки Твои предаю дух Мой (Лк 23, 46), и за тех, кто распинал Его: Отче, прости им, ибо не знают, что делают (Лк 23, 34). И, сказав сие, почил во Господе (Деян 7, 60). Глосса добавляет: Сколь прекрасно сказано: почил, но не умер, ибо он явил жертву любви и почил в надежде на Воскресение.

Каменование святого Стефана свершилось в тот самый год, когда вознесся Господь, в месяце августе, наутро третьего дня. Святые Гамалиил и Никодим, вступавшиеся за христиан во всех советах иудейских, погребли его на земле Гамалиила и устроили над его могилой великий плач. И поднялось великое гонение на христиан, бывших в Иерусалиме. После казни блаженного Стефана, одного из предводителей христиан, другие христиане подверглись еще более суровым преследованиям, так что все они, за исключением апостолов, которые были сильнее прочих, рассеялись по всей провинции иудейской, как заповедал им Господь: Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф 10, 23).

Августин, муж выдающейся учености, сообщает, что блаженный Стефан просиял бесчисленными чудесами[121]. Святой по заслугам своим воскресил шестерых мертвых и исцелил многих людей от различных болезней. Кроме прочих чудес, Августин повествует об одном достойном упоминания чуде. Он говорит, что на алтарь блаженного Стефана приносили цветы, которые затем возлагали на расслабленных. Также и лоскутья ткани, взятые с алтаря и возложенные на больных, давали исцеление расслабленным. В XXII книге О Граде Божием Августин рассказывает о том, что унесенные с алтаря цветы были возложены на глаза некой слепой женщины, и она немедля прозрела. В той же книге говорится, что некий видный горожанин по имени Марциал был неверующим и не желал обратиться к вере. Когда он тяжко заболел, его зять, отличавшийся искренним благочестием, пришел в церковь Святого Стефана. Взяв немного цветов из тех, что лежали на алтаре, он тайно положил их в изголовье тестя. Тот проспал на них всю ночь, а на рассвете закричал, чтобы послали за епископом. Поскольку епископ отсутствовал, к нему пришел священник, который наставил его в вере и крестил. На протяжении всей жизни Марциал всегда говорил во время молитвы: Иисусе! приими дух мой!, хотя и не знал, что это были последние слова, произнесенные блаженным Стефаном.

Августин сообщает еще об одном чуде. Некая почтенная женщина по имени Петрония долгое время страдала от тяжкой болезни. Она принимала различные лекарства, но не чувствовала ни малейшего облегчения. Тогда Петрония обратилась к иудею, который передал ей кольцо с неким камнем. Он велел Петронии продеть сквозь кольцо нить и опоясать ею свое тело, пообещав, что чудесная сила этого кольца дарует ей исцеление. Но поскольку Петронии не стало лучше, она отправилась в церковь первомученика и стала горячо молить блаженного Стефана ниспослать ей здоровье. И вдруг кольцо, оставшись неразомкнутым и не разорвав нить, упало к ногам женщины, и она тотчас полностью исцелилась.

Августин также рассказывает о другом чуде, не менее удивительном. В Кесарии Каппадокийской жила некая высокородная матрона, которая потеряла мужа, но была счастливо окружена многочисленным потомством. Как передают, у нее было десять детей: семеро сыновей и три дочери. Но однажды дети оскорбили мать, и она прокляла их. Подобно Божию отмщению, проклятие матери тотчас обрушилось на них, и всех детей постигла одна и та же суровая кара. Все они постоянно страдали от жестоких судорог, отчего страшно горевали и стыдились показаться на глаза жителям того города. Дети разошлись скитаться по всему свету, но куда бы они ни приходили, все обращали на них свой взор. Двое из детей, брат и сестра, Павел и Палладия, пришли в Гиппон и поведали свою историю Августину, епископу того города. Перед Пасхой, в течение пятнадцати дней, Павел и Палладия усердно посещали церковь Святого Стефана и обращались к нему со многими искренними молитвами, прося даровать им исцеление. В самый день Пасхи, когда церковь была полна народу, Павел внезапно взошел за преграду и простерся перед алтарем в горячей молитве. Предстоящие ожидали, когда он выйдет. Внезапно Павел поднялся, исцеленный, и судороги оставили его. Когда Павла подвели к Августину, епископ представил его народу, пообещав на следующий день записать историю его жизни и прочесть собравшимся. Пока Августин разговаривал с народом, сестра Павла находилась рядом, сотрясаясь от жестоких судорог. Но вдруг она поднялась, подошла к алтарю Блаженного Стефана и тотчас, как будто погрузившись в сон, немедля получила исцеление. Палладию также вывели на середину церкви, и все стали пламенно благодарить Бога и блаженного Стефана за их исцеление. Известно, что Орозий, вернувшись от Иеронима, перенес к Августину некие реликвии святого Стефана. У этих реликвий произошли все эти и многие другие чудеса.

Следует заметить, что святой Стефан пострадал не в этот день, но в тот день, когда отмечается обретение его мощей. О том, почему праздник был перенесен, будет рассказано в истории об обретении мощей святого Стефана. Здесь же достаточно упомянуть, что Церковь по двум причинам пожелала установить три празднества, которые следуют за празднованием Рождества Христова.

Во-первых, эти святые как спутники сопровождают Христа, своего Жениха и Главу. Ибо родился Христос, Жених невесты-Церкви, и вслед за собою привел в этот мир трех спутников. О тех спутниках сказано в Песни Песней: Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысячи других (Песн 5, 10). Бел — сказано о евангелисте Иоанне, многоценном исповеднике веры, румян — о первомученике Стефане, лучше десяти тысячи других — о множестве невинных и непорочных.

Во-вторых, Церковь располагает разные роды мучеников согласно степени их достоинства, ибо истоком их мученичества стало Рождество Христово. Ведь существуют три рода мученичества: одно происходит добровольно и через деяние, второе — добровольно, но не через деяние, третье — через деяние, но не добровольно. Первое случилось с блаженным Стефаном, второе — с блаженным Иоанном, третье — с непорочными младенцами Вифлеемскими.

IX. De Sancto Iohanne apostolo et evangelista О святом апостоле и евангелисте Иоанне

Иоанн означает Божия Благодать, или Тот, в ком есть благодать, или же Получивший дар, или Одаренный Богом. Под этими дарами подразумеваются четыре преимущества, которыми обладал блаженный Иоанн. Первое преимущество состоит в исключительной любви к нему Христа. Ведь Христос возлюбил его больше других апостолов и выказывал ему знаки большей любви и дружбы. Иоанн носит имя Божия Благодать, потому что он любезен Богу. Господь возлюбил его даже больше, чем Петра. Ведь любовь может быть в душе и проявляться внешне: но та любовь, что проявляется внешне, также бывает двух родов. Первый род суть знаки дружбы, второй — благодеяния. Что касается любви в душе, то ею Господь равно возлюбил обоих. Но во внешних проявлениях любви Он выражал больше дружеских чувств по отношению к Иоанну, Петру же Он оказывал больше благодеяний.

Второе преимущество Иоанна состоит в непорочности плоти, поскольку Господь призвал его девственным, и потому он именуется Тот, в ком есть благодать. Ведь в нем была благодать девственной чистоты, и потому, когда Иоанн захотел вступить в брак, он был призван Господом в день своей свадьбы. Третье преимущество состоит в откровении тайн, и потому его имя означает Получивший дар, ведь Иоанну было даровано познать многие и великие тайны, такие как Божественность Слова и Скончание Века. Четвертое преимущество состоит в порученном ему попечении о Богоматери, и потому его прозвали Одаренный Богом, ведь Господь совершил величайшее из дарений, когда препоручил Иоанну заботу о Богоматери.

Житие Иоанна было написано Милетом, епископом Лаодикеи, и кратко изложено Исидором в книге О происхождении, жизни и кончине святых Отцов[122].

Иоанн, апостол и евангелист, возлюбленный Господом и призванный непорочным, после Пятидесятницы, когда апостолы разошлись по земле, отправился в Азию, где основал много церквей. Узнав о славе апостола, император Домициан приказал поместить его перед Латинскими вратами в бочку с кипящим маслом. Иоанн вышел невредимым из этого испытания так же, как остался чужд искушениям плоти. Император увидел, что никакие угрозы не могут удержать Иоанна от проповеди, и сослал его на остров Патмос, где апостол, пребывая в уединении, написал Апокалипсис. В том же году император был убит за свою чрезмерную жестокость, и сенат отменил его решения. Так случилось, что святой Иоанн, несправедливо сосланный на остров, с почестями вернулся в Эфес. Навстречу ему вышла огромная толпа людей, восклицающих: Благословен Грядущий во имя Господне (Мф 21, 9).

Когда Иоанн приближался к городу, оттуда выносили почившую Друзиану, которая любила его всей душой и чаяла его возвращения. Родители Друзианы, а также вдовы и сироты, сказали апостолу: «О святой Иоанн, смотри, мы хороним Друзиану. Повинуясь твоим словам, она всегда питала нас и больше всех ждала твоего прихода, говоря: «О, если бы смогла я увидеть апостола Божия, прежде чем умру!». И вот ты пришел, но она уже не сможет тебя увидеть». Тогда Иоанн велел опустить носилки и распеленать тело, говоря так: «Господь мой Иисус Христос да воскресит тебя! Встань, Друзиана, иди в дом свой и приготовь мне место для отдыха». Женщина тотчас поднялась и пошла, спеша исполнить приказание апостола. Ей казалось, что она пробудилась от сна, а не от смерти.

На другой день философ Кратон созвал народ на рыночную площадь, чтобы показать, как должно пренебрегать миром. Он велел двум богатым юношам, родным братьям, потратившим все наследство на покупку драгоценных камней, раздробить их на глазах у толпы. Случилось, что апостол Иоанн проходил через площадь. Обратившись к философу, апостол осудил то пренебрежение к миру, которое проповедовал Кратон, и привел тому три причины. Во-первых, такой поступок прославляется устами людей, но порицается Божиим судом. Во-вторых, подобное пренебрежение не излечивает от пороков, и потому оно бесполезно, как считается бесполезным лекарство, не исцеляющее болезнь. В-третьих, пренебрежение земными благами принесет большую пользу, если человек проявит щедрость по отношению к бедным. Ведь Господь сказал юноше: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим» (Мф 19, 21).

Кратон ответил апостолу: «Если действительно Господь — твой Учитель и Он желает, чтобы нищим раздали деньги, которые можно выручить за эти драгоценности, сделай так, чтобы раздробленные камни снова стали целыми. В этом случае ты совершишь ради Его славы то, что я совершил ради людской молвы». Тогда блаженный Иоанн собрал осколки драгоценных камней. Держа их в руке, он вознес молитву Господу, и камни вновь стали целыми, как и прежде. Философ и двое юношей немедля уверовали и, продав драгоценности, раздали все деньги нищим.

По их примеру двое других знатных юношей последовали за апостолом, продав свое имение и раздав деньги беднякам. Однажды они увидели своих слуг, облаченных в богатые одежды, и опечалились, ибо у них самих не было ничего, кроме плащей. Когда святой Иоанн узнал, отчего так печальны их лица, он велел юношам собрать на морском берегу обломки дерева и камни и превратил те обломки в золото и жемчуг. По приказу апостола юноши в течение недели обходили всех ювелиров и золотых дел мастеров. Вернувшись, они рассказали о том, что никому из ювелиров и мастеров доселе не приходилось видеть столь чистого золота и столь прекрасного жемчуга. Тогда апостол велел им: «Идите и выкупите свои земли, которые вы некогда продали, ибо вы утратили награду на небесах. Процветайте, чтобы увянуть, обогатитесь на время, чтобы стать нищими для вечности». Сказав это, апостол начал во многих словах осуждать богатство и привел шесть причин, которые должны отвратить нас от неумеренного стяжания.

Во-первых, это Писание, откуда апостол прочел вслух историю о пирующем богаче, осужденном Господом, и о нищем Лазаре, избранном Богом. Во-вторых, это природа, ведь человек без богатств рождается и без богатств умирает. В-третьих, это творения, поскольку солнце, луна, звезды, дождь, воздух принадлежат всем и щедро наделяют всех своими дарами. Так и среди людей все должно быть общим. В-четвертых, это само богатство. Апостол объяснил, каким образом человек становится рабом денег и диавола: рабом денег, поскольку не он владеет сокровищами, но они владеют им; рабом диавола, ибо, согласно Евангелию, любящий деньги служит Маммоне. В-пятых, это забота, поскольку денно и нощно человеком владеет забота и тревога о том, как приобрести богатство, и страх, как бы не потерять его. В-шестых, это утрата. Апостол ясно показал, что богатства — причина утраты, ибо двойное зло приобретается богатством: надменность в настоящем и вечное осуждение в будущем. Из-за богатства люди теряют двойное благо: благодать в настоящем и вечную славу в будущем, и так они следуют в вечную погибель.

В то время как святой Иоанн осуждал богатство и приводил эти доказательства, мимо проносили умершего юношу, который всего месяц назад отпраздновал свадьбу. И вот все, шедшие за ним — мать юноши, вдова и прочие, плачущие о нем, — пали к ногам апостола, умоляя, чтобы он воскресил юношу во Имя Божие, как воскресил Друзиану. Апостол долго плакал и молился. Когда же юноша, наконец, воскрес, Иоанн велел ему рассказать тем двум ученикам, какое наказание ожидает их и какую славу они утратили. Юноша поведал многое о славе Рая и терзаниях ада, говоря: «О несчастные, я видел, как плачут ваши ангелы и ликуют демоны!». И рассказал им, что они потеряли вечные чертоги, усеянные искрящимися самоцветами, сияющие дивной чистотой; в тех чертогах — богатые пиршества, услады и нескончаемая радость и слава. Рассказал он также о восьми казнях, которые упомянуты в этом стихе:

Черви, и мрак, и удары бича, и холод, и пламя,
Демонов лики, преступных смятение, тяжкие скорби.

После этого юноша, воскрешенный Иоанном, и те два ученика пали к ногам апостола, прося о милости. Святой Иоанн сказал им: «Вам надлежит провести в покаянии тридцать дней: в те дни молитесь, чтобы дерево и камни вновь обрели свой первозданный облик». Когда же это свершилось, Иоанн сказал им: «Идите, отнесите дерево и камни туда, где вы нашли их». Ученики сделали все, как велел апостол, и дерево с камнями вновь обрели свое естество. После этого юноши вновь стяжали благодать и все добродетели, которые были у них прежде.

Когда блаженный Иоанн проповедовал по всей Азии, идолопоклонники, сеявшие смуту среди народа, повлекли Иоанна к храму Дианы, принуждая его совершить жертвоприношение. Иоанн предложил им выбрать одно из двух: или они в своих молитвах попросят богиню разрушить христианский храм — и тогда Иоанн почтит идолов жертвой, или же он сам, вознеся молитву Христу, повергнет храм Дианы — и тогда все они уверуют во Христа. Большинство язычников согласились с этим. Тогда люди вышли из храма, и апостол, помолившись, до основания разрушил его, так что под обломками был погребен разбитый кумир Дианы.

Аристодем, языческий жрец, стал возбуждать народ, и одна часть толпы уже готова была сразиться с другой. Апостол сказал жрецу: «Что мне сделать, чтобы твое сердце смягчилось?». Тот ответил: «Если хочешь, чтобы я поверил в твоего Бога, я дам тебе выпить чашу с ядом. Я признаю твоего Бога истинным, если увижу, что питье не повредило тебе». Апостол ответил: «Делай то, что сказал». Тогда Аристодем прибавил: «Я хочу, чтобы прежде ты увидел, как умирают другие, и потому испугался еще сильнее». Аристодем отправился к проконсулу и попросил отдать ему двух преступников, приговоренных к смерти. Затем он дал им выпить яд на глазах у всех. Едва выпив яд, они тут же лишились жизни. Тогда апостол, приняв чашу и укрепив себя крестным знамением, залпом выпил все зелье. Оно не причинило Иоанну никакого вреда, и все стали восхвалять Бога. Аристодем же сказал: «До сих пор меня снедают сомнения, но если Иоанн сможет воскресить умерших от яда, я воистину уверую». Тогда апостол подал Аристодему свою тунику. Тот спросил: «Зачем ты дал мне тунику?». Апостол сказал ему: «Чтобы, посрамленный, ты отошел от своего неверия». Аристодем ответил: «Неужели твоя туника заставит меня уверовать?». Апостол сказал: «Иди, накрой ею тела умерших и произнеси при этом: «Апостол Христов послал меня к вам, дабы вы воскресли во Имя Христово!». Как только Аристодем сделал это, мертвые тотчас воскресли. После чего апостол во Имя Христово крестил уверовавшего жреца и наместника со всей его родней, и они построили церковь во славу блаженного Иоанна.

В четвертой книге Церковной истории передан рассказ блаженного Климента[123]. Однажды апостол обратил к вере некоего прекрасного и храброго юношу и поручил его, как некий залог, заботам одного епископа. Через некоторое время юноша покинул епископа и стал предводителем разбойников. Наконец, апостол пришел к епископу вернуть свой залог. Епископ подумал, что Иоанн говорит о деньгах, и крайне изумился. Тогда апостол сказал: «Я спрашиваю тебя о юноше, которого препоручил твоим заботам». Епископ ответил: «Святой отец, он умер душой и живет вон на той горе вместе с разбойниками, предводителем которых стал». Услышав об этом, апостол разорвал на себе одежды и, ударив себя по голове, воскликнул: «Хорошего же стража я оставил душе своего брата!». Он приказал немедля седлать коня и бесстрашно устремился к той горе. Увидев Иоанна, юноша сильно устыдился. Вскочив на коня, он обратился в бегство и поскакал сколь возможно быстро. Апостол же, забыв о своих годах, пришпорил коня и закричал вслед убегавшему: «Зачем, возлюбленный сын мой, ты избегаешь отца своего, безоружного старца! Не бойся, сыне, я буду держать за тебя ответ перед Христом и охотно умру за тебя, как Христос умер за нас. Вернись же, сын мой, вернись, ибо меня послал Господь!». Когда юноша услышал это, он в раскаянии поворотил коня и горько разрыдался. Апостол бросился к его ногам и стал целовать юноше руку, как если бы раскаяние уже очистило ее. Постами и молитвами он вымолил юноше прощение у Бога и впоследствии рукоположил его в епископы.

Та же Церковная история и Глосса ко Второму посланию Иоанна сообщают следующее. Когда Иоанн в Эфесе вошел в баню, чтобы помыться, и увидел там еретика Керинфа, он немедля ушел, сказав: «Бежим отсюда, пока стены этой бани не обрушились на нас, ибо здесь моется враг истины Керинф!».

Кассиан в книге Собеседований рассказывает: некто подарил блаженному Иоанну живую птицу, которая зовется куропаткой. Апостол часто брал ее на руки и ласково гладил. Один юноша увидел это и со смехом сказал приятелям: «Поглядите, старец, как ребенок, играет с птичкой!». Блаженный Иоанн понял в духе, над чем смеялся юноша, и, подозвав его к себе, спросил, что тот держит в руке. Юноша ответил, что это лук, и апостол спросил, зачем ему нужен лук. «На охоте мы стреляем из лука в птиц и зверей», — ответил юноша. «Как ты это делаешь?» — спросил апостол. Тогда юноша поднял лук и натянул тетиву, но поскольку апостол ни о чем больше не спрашивал, юноша отпустил ее. Иоанн сказал: «Сын мой, почему ты отпустил тетиву?». Тот ответил: «Если лук долго держать натянутым, он станет хуже пускать стрелы». Апостол промолвил: «Также и человек становится менее способным к созерцанию, если с непреклонным упорством не дает отдыха своей слабости. Ведь орел летает выше всех птиц и яснее всех видит солнце, но, сообразуясь с природой, иногда опускается вниз. Так и дух человека еще сильнее устремляется к небесам, если ненадолго отвлечется от размышлений»[124].

По свидетельству Иеронима, блаженный Иоанн жил до глубокой старости в Эфесе[125]. Когда ученики вели апостола в Церковь, поддерживая его под руки, и старцу уже было трудно говорить, он обычно повторял, останавливаясь: «Дети, любите друг друга!». Братья, которые были с ним, удивлялись, что он постоянно повторяет одно и то же, и спросили его: «Учитель, почему ты все время говоришь эти слова?». Он ответил: «Потому что это — заповедь Господня, и достаточно ее одной».

Гелинанд рассказывает следующее. Когда Иоанну Богослову надлежало писать Евангелие, он объявил пост и призвал молиться, чтобы все написанное им было достойным. Также рассказывают, что апостол молился о том сокровенном месте, куда он уходил записывать Божественное Слово, прося, чтобы ни ветры, ни ливни не чинили его убежищу никакого зла. Говорят, что вплоть до сего дня стихии хранят благоговение перед тем местом.

Когда Иоанн достиг девяноста восьми лет (произошло же это, согласно Исидору, спустя шестьдесят семь лет после Страстей Господних), ему явился Господь с учениками Своими и сказал: «Приди ко Мне, возлюбленный мой, ибо исполнилось время, чтобы ты разделил Мою Трапезу с братьями твоими». Иоанн же, поднявшись, приготовился идти. Господь сказал ему: «Ты придешь ко мне в воскресный день».

Наступило воскресенье, и весь народ собрался в церкви, которая была воздвигнута во имя самого апостола. Едва запели птицы, Иоанн произнес проповедь и призвал всех собравшихся быть твердыми в вере и ревностно исполнять заповеди Божии. После этого он велел выкопать перед алтарем квадратный ров и вынести землю из церкви. Сошедши в тот ров, Иоанн простер руки к Богу со словами: «Приглашенный на пир твой, Господи Иисусе Христе, се, иду я и благодарю Тебя, что Ты удостоил призвать меня на Твою трапезу, зная, что я жажду Тебя всем своим сердцем!». Когда апостол завершил молитву, над ним просиял такой яркий свет, что никто не мог взглянуть на это сияние. Когда же свет угас, ров оказался полным манны, которая по сей день родится в том месте, так что в глубине рва можно видеть, как мельчайшие песчинки манны истекают подобно бьющей ключом воде.

Святой Эдмунд, король Англии, никогда не отказывал тем, кто просил его именем святого Иоанна евангелиста. Случилось, что некий странник в отсутствии казначея стал настойчиво просить у короля милостыню во имя святого Иоанна. Король же подал нищему драгоценное кольцо, поскольку у него не было с собой ничего иного. Много дней спустя один английский рыцарь оказался в заморских краях, и тот странник передал ему кольцо, чтобы воин вернул его королю, сказав при этом: «Тот, кому ты дал кольцо, и Тот, из любви к кому ты это сделал, возвращают его тебе». Так стало известно, что сам блаженный Иоанн предстал перед королем в образе странника.

Исидор в книге О рождении, жизни и кончине святых говорит: «Иоанн превратил в золото листья на ветвях дерев, обратил в жемчуга камни морского берега и вновь соединил осколки драгоценных камней. Он приказал вдове воскреснуть, оживил тело умершего юноши, которое уже покинула душа, избежал опасности, выпив смертоносный яд, и вернул к жизни людей, отравленных тем ядом»[126].

X. De Innocentibus О невинно убиенных младенцах

Невинно убиенные названы невинными по трем причинам — из-за невинной жизни, невинно принятой казни и невинности, которую они снискали мученичеством. Жизнь их была невинна, ибо на них не было никакой вины. Ведь они никому не причинили зла: ни Богу — неповиновением, ни ближнему — несправедливостью, ни себе — каким-либо греховным проступком. Потому сказано в псалме: Непорочность и правота да охраняют меня (Пс 25 (24), 21). Непорочные в жизни и правые в вере. Они названы так из-за казни, которую приняли невинно и несправедливо. О том говорит Псалмопевец: Проливали кровь невинную (Пс 106 (105), 38). Младенцы были невинны из-за непорочности крещения, то есть чистоты от первородного греха, которую снискали мученичеством. О ней сказано в псалме: Наблюдай за непорочным и смотри на праведного (Пс 37 (36), 37), то есть храни непорочность крещения и затем соблюдай праведность добрых дел.

Невинные младенцы были убиты Иродом Аскалонитом. Священное Писание упоминает трех Иродов, известных своей жестокостью. Первым назван Ирод Аскалонит, в правление которого родился Господь и которым были избиты младенцы. Вторым назван Ирод Антипа, обезглавивший Иоанна. Третьим назван Ирод Агриппа, казнивший Иакова и заключивший в оковы Петра. О том есть стих:

Аскалонит младенцев казнил, Иоанна — Антипа,
Иаков Агриппой убит, Петра заключившим в оковы.

Кратко изложим историю первого Ирода. Антипатр Идумейский, как рассказано в Схоластической истории[127], взял в жены внучку царя Аравии, которая родила ему сына, нареченного Иродом. Его затем прозвали Аскалонитом. Он получил Иудейское царство от кесаря Августа, и тогда жезл царствия впервые был отнят у Иудеи. У Ирода родились шестеро сыновей: Антипатр, Александр, Аристобул, Архелай, Ирод Антипа и Филипп. Александра и Аристобула, рожденных от матери-иудейки, Ирод послал в Рим изучать свободные искусства. По возвращении Александр стал грамматиком, Аристобул же блестящим оратором. Оба брата начали все чаще спорить с отцом о наследовании престола. Оскорбленный этим, царь решил поставить над ними Антипатра. Когда же Александр и Аристобул стали помышлять об убийстве отца, тот изгнал их, и они явились к кесарю, жалуясь на отцовскую несправедливость.

Между тем в Иерусалим пришли волхвы и начали старательно расспрашивать всех о Рождестве нового Царя. Услышав об этом, Ирод смутился, испугавшись, как бы не родился некто из истинно царского рода, кто мог бы изгнать его как узурпатора. Он стал просить волхвов, чтобы те возвестили ему о том, что было им явлено, притворившись, что желает поклониться Младенцу, которого на самом деле хотел убить. Однако волхвы иным путем отошли в страну свою (Мф 2, 11). Не дождавшись их возвращения, Ирод решил, что волхвы, обманутые ложным видением, постыдились сказать ему об этом. Ирод перестал разыскивать Младенца, но, узнав о рассказах пастухов и пророчествах Симеона и Анны, сильно убоялся и счел себя позорно обманутым волхвами. И вот Ирод замыслил избить в Вифлееме всех младенцев, чтобы среди них погиб Тот, чьего имени он не знал.

Тем временем по увещеванию ангела Иосиф с Младенцем и Матерью Его бежали в Египет в город Гермополь, где пребывали семь лет, пока не умер Ирод. Когда Господь входил в Египет, согласно пророчеству Исайи, пали все статуи богов (Ис 19, 1). Также рассказывают, что как при Исходе сынов Израилевых из Египта не было в стране дома, где по воле Божией смерть не поразила первенца, так и в то время не нашлось храма, где не пали идолы. Кассиодор говорит в Трехчастной истории, что в Гермополе Фивейском растет дерево, которое называют персидским. Оно дает исцеление многим, стоит лишь повесить на шею страждущего его плод, листок или кусочек коры. То дерево согнулось до земли и смиренно поклонилось Христу, когда Блаженная Мария со Своим Сыном бежали в Египет[128]. Так у Кассиодора.

В Книге о детстве Спасителя есть следующий рассказ. Когда они отдыхали под высокой пальмой, Дева сказала: «Как бы я хотела достать ее плоды!». Иосиф ответил: «Ты думаешь о плодах с этой пальмы, я же беспокоюсь о воде, которой нет в нашем кувшине». Тогда младенец Иисус сказал: «Склони, пальма, ветви свои, источи воду меж своих корней!». Так и произошло.

Когда Ирод распорядился избить младенцев, к нему пришло письмо от кесаря Августа, призвавшего Ирода ответить на обвинения, выдвинутые сыновьями. Проходя через Тарс, он узнал, что корабли тарсийцев переправили волхвов через море. Тогда Ирод велел сжечь все корабли Тарса, как и было предсказано: В ярости духа Ты сокрушил Фарсийские корабли (Пс 48 (47), 8). Когда кесарь рассудил тяжбу между отцом и сыновьями, было решено, чтобы те во всем повиновались Ироду, а отец оставил царство наследнику, которого изберет по своей воле. Вернувшись, утвержденный в своей власти Ирод стал еще более дерзок и приказал избить в Вифлееме всех младенцев от двух лет и ниже, сообразно сроку, о котором стало известно от волхвов.

Приказание Ирода можно истолковать двояко[129]. Во-первых, можно понять, что ниже относится к истекшему времени. Тогда смысл таков: от двух лет и ниже, то есть от детей двух лет от роду вплоть до младенцев, проживших одну ночь. Ведь Ирод узнал от волхвов, что Господь родился в тот день, когда появилась звезда. Поскольку с тех пор уже минул год, и царь поехал в Рим и вернулся обратно, он считал, что Господу исполнился год и немногим более. Поэтому Ирод жестоко истребил всех младенцев в возрасте от двух лет вплоть до тех, кто был не старше одной ночи. Ведь он опасался, что облик Младенца мог измениться, тревожась, как бы Дитя, Которому служили звезды, не приняло облик, превосходящий Его возраст. Такое мнение широко известно, кажется справедливым и пользуется доверием.

Другое рассуждение приводит Златоуст, отмечая, что ниже относится к возрасту. И смысл таков: от двух лет и ниже, то есть старше двухлетних младенцев. Златоуст считает, что звезда явилась волхвам за год до Рождества Спасителя. Ирод же, узнав об этом от волхвов, провел еще год в Риме. Царь полагал, что Господь родился именно тогда, когда явилась звезда и Младенцу уже исполнилось два года. Поэтому Ирод избил всех младенцев от двухлетнего возраста вплоть до пятилетних, но не тех, кто был младше двух лет. В пользу этого мнения говорит то, что кости невинно убиенных столь велики, что не могут принадлежать двухлетним детям. Но можно предположить, что люди в те времена были значительно выше, чем в наши дни.

Сам же Ирод немедля был наказан за это. Макробий[130], а также некая Хроника упоминают, что один из малых сыновей Ирода, отданный кормилице в Вифлеем, был убит вместе с другими младенцами. Тогда исполнилось предреченное пророком: Голос слышен в Раме, вопль и горькое рыдание (Иер 31, 15), — то есть голос благочестивых матерей, что услышан на небесах.

Бог, Справедливейший Судия, как сказано в той же Схоластической истории, не допустил, чтобы такое нечестие Ирода осталось безнаказанным[131]. По Божию суду тот, кто отнял сыновей у многих, сам лишился своих детей. Ведь царь снова стал подозревать Александра и Аристобула, когда один из приближенных признался, что Александр обещал ему щедрую награду, если он подмешает яд в чашу Ирода. Также цирюльник признался Ироду, что ему были обещаны богатые дары, если во время бритья он перережет царю горло. Суля цирюльнику награду, Александр прибавил, что не следует возлагать надежды на старца, который красит волосы, чтобы казаться юношей. Разгневанный отец приказал убить обоих сыновей и поставил будущим царем Антипатра. В преемники Антипатру он назначил Ирода Антипу. Кроме того, царь проявлял отеческую любовь к Ироду Агриппе и Иродиаде, дочери Филиппа, которые наследовали Аристобулу. По этим двум причинам Антипатр стал испытывать непреодолимую ненависть к отцу, так что стремился отравить его. Ирод узнал о том и заключил его в темницу. Услышав, что Ирод убил своих сыновей, кесарь Август сказал: «Я скорее бы желал быть свиньей Ирода, чем его сыном. Ведь будучи правоверным иудеем, он щадит свиней, а сыновей убивает».

Когда Ироду исполнилось семьдесят лет, он тяжко заболел. Его мучила жестокая лихорадка, чесотка, ломота во всем теле и боль в ногах. Срамной уд его кишел червями и издавал зловоние. Кроме того, Ирод постоянно кашлял и задыхался. Врачи опускали его в елей, словно покойника. Узнав, что иудеи с радостью ожидают его смерти, Ирод собрал благородных иудейских юношей и заключил их в темницу. При этом Ирод сказал Саломее, сестре своей: «Знаю, что иудеев порадует моя смерть. Однако у меня будет много плакальщиков и достойная похоронная процессия, если ты исполнишь мой приказ: после моей смерти казни всех, кого я держу под стражей, дабы вся Иудея рыдала, хотя и против своей воли».

Ирод имел обыкновение после обеда съедать яблоко, которое сам очищал для себя. Однажды, держа в руке нож, он стал задыхаться от кашля. Оглянувшись, не станет ли кто мешать ему, он занес руку чтобы пронзить себя, но сотрапезник удержал его десницу. По всему дворцу немедленно разнесся скорбный вопль, как будто царь умер. Услышав крики, Антипатр обрадовался и пообещал вознаградить тюремщиков, если его отпустят. Ирод больше страдал от того, что узнал о радости сына, чем от ожидания скорой смерти. Он послал приближенных умертвить Антипатра и объявил Архелая наследником своего царства. Через пять дней царь Ирод умер, счастливый во всем, кроме семейных дел. Сестра его Саломея освободила всех, кого царь приказал казнить. Ремигий же в Толковании на Матфея, напротив, говорит, что Ирод заколол себя ножом, которым чистил яблоко, и Саломея, сестра его, следуя приказанию брата, казнила всех узников[132].

XI. De Sancto Thoma Cantuariensi О святом Фоме Кентерберийском

Фома означает бездонный, или близнец, или усеченный. Бездонный, то есть глубокий в смирении, которое он явил, нося власяницу и омывая ноги нищим. Близнец — в двойном служении: словом и примером, усеченный — в мученичестве.

Фома Кентерберийский, находясь при дворе короля Англии, видел, что многое там противоречит установлениям веры. Покинув двор, Фома препоручил себя архиепископу Кентерберийскому, и тот поставил его архидиаконом. Сам епископ умолял его занять пост королевского канцлера, дабы присущее Фоме благоразумие положило конец притеснениям, которые чинили Церкви ее враги. Король же полюбил его настолько, что после кончины архиепископа пожелал вознести Фому на вершину церковных почестей. Фома вначале упорно сопротивлялся этому, но, наконец, возложил на свои плечи обет послушания, дабы нести его и далее.

Тотчас же Фома полностью изменился и стал безупречен. Он изнурял плоть власяницей и постами и одевал власяницу не только вместо нижней рубахи, но также носил доходящие до колен грубые штаны. Свою святость Фома скрывал столь тщательно, что, радея о достоинстве священнослужителя, облачался в подобающие одежды и держал себя сообразно принятым обычаям. Ежедневно, преклонив колена, он омывал ноги тринадцати нищим и каждому из них подавал милостыню — четыре серебряные монеты.

Король стремился подчинить Фому своей воле, дабы умалить Церковь, ибо желал, чтобы во время его правления укреплялись обычаи, установленные его предшественниками и ограничивавшие церковные привилегии. Фома навлек на себя гнев короля и придворных, ибо наотрез отказался его поддержать. Наконец, король стал притеснять его и других епископов столь жестоко, что даже грозил вынести Фоме смертный приговор. Введенный в заблуждение советами вельмож, Фома на словах согласился с требованиями короля. Но затем, увидев, сколь великая опасность угрожает душам, архиепископ наложил на себя суровое покаяние и сам отлучил себя от церковных служб до тех пор, пока верховный понтифик не удостоил восстановить его в служении. Король потребовал, чтобы Фома скрепил своей подписью данное на словах обещание. Архиепископ мужественно сопротивлялся ему и покинул двор, неся возложенный на него крест. Нечестивцы же кричали вслед: «Держите вора, смерть предателю!».

Два благородных и глубоко верующих мужа явились к Фоме и, проливая слезы, клятвенно заверили архиепископа, что многие придворные поклялись его убить. Больше опасаясь за Церковь, чем за свою жизнь, муж Божий предался бегству. В Сансе он был принят Папой Александром, который направил его в монастырь в Понтиньи: так Фома прибыл во Францию. Король, со своей стороны, отправил послов в Рим, чтобы прекратить, наконец, все разногласия. Получив отказ, он еще сильнее разгневался на архиепископа. Король захватил все, что принадлежало Фоме, и отправил в изгнание всю его родню — как мужчин, так и женщин, не считаясь с их положением, возрастом и состоянием. Фома же каждодневно молился за короля и королевство Англию. Архиепископу было открыто, что он вернется в свою Церковь и с пальмовой ветвью мученичества проследует ко Христу. На седьмой год изгнания архиепископ согласился возвратиться и был с почестями принят всеми.

За несколько дней до его мученической кончины некий юноша был восхищен из тела и затем чудесным образом вернулся в него. Юноша поведал, что был вознесен к высшему чину святых. Среди престолов, на которых сидели апостолы, он увидел один, остававшийся пустым. Юноша спросил, кому принадлежит этот престол, и ангел ответил, что он приуготовлен для некоего великого святого англов.

Один священник ежедневно служил обедню Блаженной Деве Марии. За это священник был обвинен перед архиепископом, который вызвал его к себе и отстранил от служения как дурачка и невежу. В то время святому Фоме понадобилось заштопать власяницу: он убрал ее под кровать, чтобы в надлежащее время привести в порядок. Тогда Пречистая Дева Мария явилась священнику и сказала: «Иди к архиепископу и скажи ему что Та, из любви к Которой ты служил обедни, заштопала власяницу, спрятанную архиепископом под кроватью, и оставила рядом красную нить, которой Она ее зашивала. Передай также, что Она приказывает снять наложенное на тебя отлучение». Услышав рассказ священника и найдя все, о чем тот поведал, Фома изумился и снял с него отлучение, но велел хранить все произошедшее в тайне.

Как и прежде, святой Фома защищал права Церкви, и король не мог склонить его на свою сторону ни силой, ни увещеваниями. И вот, поскольку Фома был неколебим, два королевских воина в полном вооружении пришли к нему и, возвысив голоса, спросили, где архиепископ. Фома же, бывший там, сказал: «Я здесь. Что вам нужно?». Они ответили: «Мы пришли убить тебя! Ты не должен оставаться в живых». Архиепископ сказал им: «Я готов умереть за Бога, защищать справедливость и хранить свободу Церкви. Итак, если вы ищете меня, именем Всемогущего Бога и под угрозой отлучения я запрещаю вам причинять вред кому-либо из окружающих. Дело Церкви и себя самого я препоручаю Богу, Пречистой Деве Марии, всем святым и святому Дионисию». Едва он произнес это, досточтимая глава святого была поражена мечами нечестивцев, священный венец пал, по церковному полу растекся мозг, и мученик принес себя в жертву ради Господа в лето Господне 1174-е.

Рассказывают, что когда клирики запели Вечный покой и стали служить заупокойную мессу, внезапно сонмы ангелов прервали пение предстоящих и начали служить мессу во славу мученика. Ангелы возгласили: Славится праведный в Господе, и все клирики вторили ангельским голосам. Воистину, десница Всевышнего изменила богослужение: скорбные песнопения перешли в славословия, и голоса, певшие заупокойную службу по мученикам, сменились звуками хвалебных гимнов. Так было засвидетельствовано, что Фома обладал высочайшей святостью и был славным мучеником Господним, ибо своим приходом ангелы удостоили его великой чести и причислили к сонму святых.

Претерпел же святой страдания за Церковь, в церкви, в святом месте, в священное время, на руках у священнослужителей и верных, дабы всем была явлена святость мученика и жестокость его гонителей.

Господь через Своего святого удостоил явить Себя многими и различными чудесами, ведь по заслугам блаженного Фомы слепые прозревали, глухие обретали слух, калеки начинали ходить и жизнь возвращалась к умершим. Даже вода, в которой были омыты пелены, пропитанные кровью святого, принесла исцеление многим.

Некая дама из Англии, чтобы стать еще более красивой и соблазнительной, желала изменить цвет своих глаз. Дав обет, она босиком пришла ко гробу святого Фомы и простерлась перед ним в молитве. Поднявшись, дама поняла, что полностью ослепла. В раскаянии она немедля стала просить блаженного Фому вернуть ей прежние зрячие глаза, говоря, что ей вовсе не нужны глаза другого цвета. С большим трудом дама сумела вымолить себе прощение.

Один мошенник, прислуживая за трапезой своему господину, принес сосуд с простой водой, заявив, что это вода святого Фомы. Господин сказал ему: «Если ты никогда не обкрадывал меня, пусть святой Фома позволит тебе подать сосуд, полный воды, но если ты виновен в краже, вода в сосуде исчезнет». Когда он это сказал, слуга, зная, что сосуд был недавно наполнен водой, согласился проверить слова господина. О, чудо! Они тотчас же открыли сосуд и убедились, что тот пуст. Так слуга был изобличен во лжи, и было доказано, что он виновен в краже.

Однажды некую ученую птицу, умевшую говорить, преследовал сокол. Птица закричала, как некогда ее научили: “Святой Фома, помоги мне!”. Тотчас же сокол упал мертвым, а птица улетела.

Некий человек, которого сильно любил святой Фома, тяжело занемог. Больной пришел ко гробнице святого, помолился об исцелении, и его просьба была исполнена. Полностью исцеленный, он вернулся домой и стал размышлять, что с легкостью полученное телесное здоровье не принесет пользы его душе. Вернувшись, он стал молиться перед гробницей, прося, чтобы болезнь поразила его снова, если здоровье не полезно душе. И тогда он вновь стал немощным, как раньше.

Убийц святого Фомы постигла Божия кара, так что одни откусили себе пальцы, другие утратили здоровье, иные были разбиты параличом, иных поразило безумие, и они умерли жалкой смертью.

XII. De Sancto Silvestro О святом Сильвестре

Сильвестр происходит от sile, что значит светоч и земля, как бы светоч земли, то есть Церкви: ведь подобно доброй земле он обладал тучностью благих деяний, чернотой смирения и сладостью веры. Ибо, как говорит Палладий, добрая земля познается по этим трем качествам. Или же Сильвестр происходит от silva — лес и theos — Бог, ибо он привел к Богу людей диких, грубых и жестоких. Или же, как указано в Глоссарии, Сильвестр означает зеленеющий, сельский, тенистый, лесистый. Сильвестр был зеленеющим, созерцая небеса, сельским, возделывая свою душу, тенистым, то есть охладевшим ко всем вожделениям, лесистым, то есть посаженным среди небесных дерев. Рассказ о нем составил Евсевий Кесарийский, а блаженный Власий на соборе семидесяти епископов рекомендовал этот рассказ к чтению всем верным, как записано в постановлениях этого собора.

Сильвестр, рожденный матерью, праведной именем и делами, был воспитан епископом Кирином. Сильвестр отличался щедрым гостеприимством. Он принял под свой кров христианнейшего Тимофея, которому из-за гонений все отказывали в радушном приеме. Тимофей проповедовал год и три месяца, а затем удостоился мученического венца, ибо твердо наставлял в вере Христовой. Префект Тарквиний решил, что Тимофей обладал многими богатствами, и потребовал их у Сильвестра, угрожая ему смертью. Удостоверившись, что Тимофей не имел никаких сокровищ, Тарквиний велел Сильвестру принести жертвы идолам и в случае отказа грозил на другой день подвергнуть его разного рода пыткам. Сильвестр ответил ему: «Глупец, ты умрешь сегодня ночью, и будешь подвергнут вечным пыткам, и, хочешь того или нет, познаешь истинного Бога, Которого мы почитаем». Сильвестра заключили в темницу, а Тарквиний отправился на пир. За обедом рыбья кость так повернулась в его горле, что префект не мог ни выплюнуть ее, ни проглотить. Посреди ночи Тарквиний умер, и тело его с плачем отнесли в гробницу. Сильвестра же с радостью выпустили из темницы, ибо он пользовался удивительной любовью не только христиан, но и язычников. Сильвестр обладал ангельской внешностью, был блистателен речами, целомудрен телом, свят деяниями, велик в совете, праведен в вере, терпелив в надежде и неиссякаем в любви.

По смерти Мильтиада, епископа города Рима, Сильвестр, хотя и против своего желания, был всенародно избран верховным понтификом. Он заносил в списки имена всех сирот, вдов и нищих и снабжал их всем необходимым. Сильвестр объявил среду, пятницу и субботу постными днями, четверг же повелел соблюдать, как и воскресенье. Греки из числа христиан стали говорить, что субботу следует почитать больше, чем четверг. Сильвестр отвечал им, что не следует так поступать: почитать четверг велит апостольская традиция, ибо погребению Господню необходимо сострадать. Греки сказали: «Есть одна суббота погребения Господнего, в которую раз в году должно поститься». Сильвестр ответил: «Как всякий воскресный день отмечен славой Воскресения Господня, так и всякую субботу следует вспоминать о Его погребении». Греки согласились в отношении субботы, но продолжали упорствовать относительно четверга, говоря, что христианам не следует праздновать этот день. Сильвестр привел три причины и указал грекам на особое достоинство четверга: в этот день Господь вознесся на небо и установил таинство Своего тела и крови, Церковь же в этот день обрела помазание. И тогда все согласились с его доводами.

В то время Константин начал гонения на христиан. Поэтому Сильвестр покинул город и вместе с клиром удалился на некую гору. Самого же Константина в наказание за жестокие гонения поразила проказа. Тогда по совету языческих жрецов к нему привели три тысячи отроков, дабы после их убиения Константин омылся в свежей и еще теплой крови. Когда император выехал к тому месту, где приготовлялась купель, матери отроков обступили его, распустив волосы и горестно стеная. Константин, пролив слезы, велел вознице остановиться и, поднявшись, произнес: «Выслушайте меня, спутники мои и соратники, и весь народ, что собрался здесь! Достоинство римского народа рождается из источника милосердия. Милосердие дало закон, присуждающий к смертной казни всякого, кто на войне убьет ребенка. Сколь велика наша жестокость, если мы поступим со своими сыновьям так, как наш закон запрещает поступать с детьми врагов! К чему нам побеждать варваров, если мы сами будем побеждены жестокостью? Ибо доблесть воинственных народов состоит в том, чтобы силой смирять чужеземные племена, но доблесть нравов — побеждать пороки и грехи. Итак, на войне мы стремимся стать сильнее неприятеля, в этих же поединках мы превосходим самих себя. Тот, кто побежден в подобном сражении, будучи побежденным, одерживает победу. Но если благочестие побеждено нечестием, то победитель терпит поражение. Пусть же в нашем сражении победит благочестие. Ведь мы сможем победить любого врага, если будем побеждать одним лишь благочестием. И только тот, кто явит себя рабом благочестия, докажет, что он — господин всех. Так пусть я умру но сохраню жизнь невинным, нежели в их гибели обрету жизнь, полную жестокости. Ибо еще не ясно, обрету ли я жизнь, но очевидно, что, обретенная таким путем, она станет жестокой».

Император приказал, чтобы дети были возвращены матерям. Он подарил им многие богатства и бесконечное число повозок, так что матери, пришедшие с плачем, в радости возвратились домой. Сам же император вернулся во дворец. На следующую ночь Константину явились Петр и Павел. Апостолы сказали ему: «Поскольку ты устрашился пролить невинную кровь, Господь Иисус Христос послал нас к тебе, чтобы дать совет, как обрести здравие. Призови епископа Сильвестра, который скрывается на горе Сираптис. Он покажет тебе купель: трижды погрузившись в нее, ты полностью излечишься от проказы. В свой черед, ты воздашь Христу тем, что разрушишь храмы идолов, восстановишь христианские церкви и сам станешь почитать Христа». Пробудившись, Константин тотчас послал воинов к Сильвестру.

Увидев воинов, Сильвестр решил, что ныне призван обрести пальмовую ветвь мученичества. Препоручив себя Богу и ободряя соратников, Сильвестр бестрепетно предстал перед Константином. Император сказал ему: «Мы приветствуем тебя и рады, что ты прибыл к нам». Сильвестр также приветствовал его. Тогда Константин по порядку рассказал о видении, данном ему во сне. Затем Константин спросил у Сильвестра, какие два бога явились ему в том видении. Сильвестр ответил, что то были апостолы Христовы, а не боги, и по просьбе императора велел принести изображения апостолов. Увидев их, император воскликнул, что именно они явились ему. Сильвестр объявил Константина оглашенным, велел ему соблюдать пост в течение недели и убедил открыть двери тюрем. Когда Константин вошел в воду, чтобы принять крещение, ярчайшее дивное сияние озарило все вокруг. Император вышел из воды очищенным и объявил, что узрел Христа.

В первый день после крещения император издал указ, чтобы Христа почитали в городе Риме как истинного Бога. На второй день — чтобы всякого хулителя Христа предавали наказанию. На третий день — чтобы всякий, кто оскорбил христианина, лишался половины своего имущества. На четвертый день император постановил, чтобы, подобно римскому императору, римский понтифик стал главою всех епископов. На пятый день он постановил: если какой-либо человек найдет убежище в церкви, он обретет неприкосновенность и будет огражден от всякой несправедливости. На шестой день император объявил, что никто не может построить церковь в черте города без ведома предстоятеля той общины. На седьмой день он постановил, что десятина всех императорских доходов выделяется на строительство церквей. На восьмой день император пришел в церковь Святого Петра и со слезами покаялся в своих грехах. Затем Константин взял кирку и первым стал копать землю, дабы заложить основание новой базилики, и на своих плечах вынес за пределы здания двенадцать корзин с землей.

Елена, мать Константина Августа, пребывала в то время в Вифании. Услышав о крещении Константина, она отправила сыну письмо и похвалила за то, что Константин перестал почитать идолов. Она, тем не менее, сурово порицала императора, ибо тот, оставив иудейского Бога, стал поклоняться распятому Богу-Человеку. В ответном письме Август попросил Елену привезти с собой наставников иудейских. Сам он также обещал представить двенадцать ученых мужей из христиан, чтобы диспут между ними показал, какая вера истинна. Вместе со святой Еленой прибыли иудейские мужи, отмеченные глубокой ученостью: их было сто шестьдесят один человек, и среди них двенадцать мудрецов превосходили прочих знанием и красноречием. Блаженный Сильвестр со своим клиром и упомянутые иудеи собрались перед лицом императора, чтобы вести между собой диспут. По взаимному согласию из числа язычников решено было избрать двух судей, Кратона и Зенофила, мужей мудрейших и достойнейших, которые должны были выносить решение о победителях в споре. Судьи, хотя и язычники, были справедливыми и благочестивыми людьми. Прежде всего они объявили, что пока один из участников спора стоит, излагая свое мнение, другой не должен его перебивать.

Первый из двенадцати мудрецов по имени Авиафар начал диспут, говоря: «Когда христиане утверждают, что существуют три Бога — Отец, Сын и Святой Дух, очевидно, что они противоречат Закону, ибо сказано: Я Господь, и нет иного; нет Бога, кроме Меня (Ис 45, 5). Наконец, если они полагают, что Христос есть Бог, поскольку Он явил много знамений, то и в нашем Законе были многие, творившие различные чудеса. Однако никто из них не осмелился присвоить себе Божественное достоинство, как сделал Тот, Кого почитают эти люди». Сильвестр ответил ему: «Мы чтим Единого Бога, но не думаем, что Бог пребывает в таком одиночестве, что не может радоваться Сыну. Мы можем доказать вам Троичность Божества, приводя примеры из ваших книг. Ведь мы зовем Отцом Того, о Котором пророк сказал: Он будет звать Меня: Ты отец мой, Бог мой (Пс 89 (88), 27), называем Сыном — о Котором пророк говорит: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя (Пс 2, 7), и Святым Духом — о Котором он сказал: И духом уст Его — все воинство их (Пс 33 (32), 6). В словах: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему (Быт 1, 26) с очевидностью отмечена и множественность лиц, и единство Божественной природы. Хотя существуют три лица, Бог един, и мы желаем показать это с помощью очевидного примера». Взяв императорскую порфиру, Сильвестр сделал на ней три складки, говоря: «Вот, взгляните на эти три складки», — и продолжил объяснение: «Посмотрите, подобно тому как три складки составляют одну ткань, так и три Лица суть единый Бог.

Рассмотрим далее их утверждение, что чудеса, которые творил Христос, еще не достаточны, чтобы верить в Него как в Бога, поскольку многие другие святые совершали чудеса, но не провозглашали себя богами, подобно Христу, Который через эти чудеса пожелал объявить, что Он есть Бог. Очевидно, что Бог никогда не мог позволить людям, в гордыне поднявшимся против Него, избегнуть сурового наказания, как то произошло с Дафаном и Авироном и многими прочими (Числ 16, 1-35). Как же мог Он позволить человеку лгать и называть себя Богом, если тот не был Им? Христос же, провозгласив Себя Богом, не только не понес за это никакой кары, но великая слава Его деяний всегда сопровождала Его». Тогда судьи сказали: «Очевидно, что Авиафар побежден Сильвестром, ведь разумно считать, что Христос не смог бы воскрешать мертвых, если бы Он только называл Себя Богом, но не был Им».

Авиафар отошел, и его место занял второй иудей, которого звали Иона. Он сказал: «Авраам, получив завет от Бога совершать обрезание, был оправдан. Все сыны Авраамовы в знак своей праведности соблюдали этот завет, и потому всякий, кто не совершил обрезание, не может быть праведным». Сильвестр ответил ему: «Мы знаем, что Авраам был угоден Богу и до того, как совершил обрезание, и был назван другом Его. Следовательно, Авраама освятило не обрезание, но Богу была угодна его вера и праведность. Авраам совершил обрезание не ради освящения, но в знак отличия».

Иона был побежден. Тогда вышел третий участник спора по имени Годолия. Он сказал: «Как мог ваш Христос быть Богом, если вы утверждаете, что Он был рожден, искушаем, предан, обнажен, напоен желчью, пригвожден ко Кресту — ведь подобное не может случиться с Богом». Сильвестр ответил: «Мы утверждаем, что все это предречено о Христе в ваших книгах. О Его Рождестве говорил Исайя: Се, Дева во чреве приимет... и проч. (Ис 7, 14). О его искушении пророчествует Захария: И показал он мне Иисуса, великого иерея, стоящего перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему... и проч. (Зах 3, 1). О том, как предали Его, говорит Псалмопевец: Который ел хлеб мой, поднял на меня пяту... и проч. (Пс 41 (40), 10). Он же говорит о наготе Его: Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий... и проч. (Пс 22 (21), 19). О том, как Его напоили желчью, сказано: И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей... и проч. (Пс 69 (68), 22). О том, как был Он пригвожден ко Кресту, говорит Ездра: «Вы заключили Меня в оковы не как Отца, Который освободил вас из земли Египта, вы, кричащие перед собранием судей, отдали Меня на поругание, вы повесили Меня на древе и предали Меня». О Его погребении говорит Иеремия: «В Его погребении воскреснут мертвые». Годолия не мог возразить Сильвестру и удалился, когда судьи вынесли решение.

Четвертым вышел Анна и сказал: «Этот Сильвестр утверждает, что пророчества, говорящие о других, свидетельствуют о его Христе. Но ему еще следует доказать, что это были пророчества о Христе». Сильвестр ответил ему: «Укажи мне на кого-либо другого, кто был зачат девой, напоен желчью, коронован тернием, распят, умер и был погребен, кто воскрес из мертвых и вознесся на небо». Тогда Константин сказал: «Если он не укажет нам на кого-либо другого, пусть считает себя побежденным».

Поскольку Анна не сумел сделать этого, он удалился, и вышел пятый мудрец по имени Доэт, сказавший: «Ты утверждаешь, что Христос рожден от семени Давидова и был освящен, следовательно, Ему не надо было принимать крещение, чтобы быть освященным во второй раз». Сильвестр ответил: «Подобно тому, как обрезание завершилось в обрезании Христа, так и крещение Христа стало началом нашего освящения, ибо Он был крещен не для того, чтобы быть освященным, но чтобы освятить». Доэт замолчал, и Константин заметил: «Доэт не молчал бы, если бы ему было чем возразить на это».

Тогда вышел седьмой иудей, по имени Хузи, и сказал: «Мы хотим, чтобы Сильвестр изложил нам причины непорочного рождения Христа». Сильвестр сказал: «Земля, из которой был сотворен Адам, была беспорочна и девственна, ибо еще не была напоена кровью человека, не приняла проклятия терний, не содержала в себе погребений умерших людей и не была отдана в пищу змию. Надлежало новому Адаму родиться от Девы Марии, дабы змий был побежден Тем, Кто родился от Девы, подобно тому, как змий победил рожденного от девственной земли: дабы тот, кто в Раю одержал победу над Адамом, в пустыне стал искусителем Господа и, победив вкусившего Адама, был побежден постящимся Господом».

Как только Хузи потерпел поражение, седьмой иудей, чье имя было Вениамин, сказал: «Как же ваш Христос может быть Сыном Божиим, если диавол мог Его искушать? Ведь диавол то побуждал Его превратить камень в хлеб и утолить им голод, то вознес Его на вершину Храма, то призывал Его поклониться самому диаволу». Сильвестр ответил на это: «Если диавол победил, потому что Адам, вкусив от древа, послушался его, следует признать диавола побежденным, ибо постившийся Христос одержал над ним победу. Мы же говорим, что искушалась Его Человеческая, а не Божественная природа. Он был искушаем трижды, дабы избавить нас от всякого искушения и даровать нам пример победы. Ведь часто вслед за достигнутой победой следует искушение земной славой, которое сопровождается жаждой власти и превосходства. Христос победил все эти искушения и даровал нам способ победы над ними».

Вениамин отошел побежденный, и восьмой мудрец, по имени Ароэль, сказал: «Известно, что Бог совершенен во всем и не имеет никаких недостатков. Как же могло случиться, что Бог воплотился во Христе? Далее, как можешь ты называть Христа Словом? Также очевидно, что до того, как Бог имел сына, Он не мог называться Отцом, следовательно, если затем Бог был назван Отцом Христа, то Он подвержен перемене». Сильвестр ответил на это: «Сын был рожден от Отца до времени, дабы сотворить то, чего не было, и Он был рожден во времени, чтобы возродить погибшее. И хотя Он мог возродить все это единым Словом, Он не мог искупить это через страдания, если бы не стал Человеком, ибо по Своей Божественной природе Он был не способен к страданиям. Если же по Божественной природе Он не был подвержен страданиям, это не было проявлением несовершенства, но совершенства. Наконец, то, что Сын Божий именуется Словом, очевидно из сказанного: Излилось из сердца моего слово благое (Пс 45 (44), 2). Бог вечно был Отцом, ибо вечно существовал Его Сын, поскольку Сын Его есть Слово Его, Мудрость Его, Крепость Его. В Отце же всегда было Слово, согласно сказанному: Излилось из сердца моего слово благое (Пс 45 (44), 2). Всегда была Мудрость, ибо сказано: «Я вышла из уст Всевышнего, рожденная до всех творений» (Сир 24, 3). Всегда была Крепость, ибо сказано: Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою... и проч. (Притч 8, 24). Если же Отец никогда не существовал без Слова, Мудрости и Крепости, то как же могло Имя прийти к Нему со временем?».

Так Сильвестр опроверг Ароэля, и тогда девятый мудрец, по имени Иубал, произнес: «Известно, что Бог никогда не отвергал и не порицал супружества, почему же Вы считаете, что Тот, Кого вы почитаете, не должен был родиться в супружестве? Разве этим вы не стремитесь умалить значение супружества? Далее, как мог быть искушаем Тот, Кто могуч, и страдать Тот, Кто силен, как умер Тот, Кто есть Жизнь?». Поэтому очевидно, что ты признаешь двух сыновей: одного, которого родил Отец, и другого, которого породила Дева. Далее, как может быть так, чтобы страдал Тот, Кто вознесся на небо, но тот, Кто принял Его, совершенно не страдал?». Сильвестр ответил: «Мы, христиане, говорим, что Христос родился от Девы не для того, чтобы порицать супружество, но разумно допускаем причины непорочного Рождества. Эти рассуждения не бросают тень на супружество, но только придают ему большую славу, ибо Дева, родившая Христа, Сама была рождена в супружестве. Христос претерпел искушения, чтобы победить все искушения диавола, Он принял страдания, чтобы победить страдания всего мира, и умер, чтобы попрать власть смерти. Сын Божий един во Христе, и Тот, Кто воистину есть Сын Бога Невидимого, видимым явлен во Христе. Ведь невидим Бог, но видим Человек. Тот, кто вознесся на небо, может страдать без страданий Того, Кто его восхитил. Это можно доказать следующим примером. Возьмем эту царскую порфиру. Она изготовлена из шерсти и приобрела пурпурный цвет благодаря тому, что окрашена кровью. Если мы возьмем ее в руки и станем разрывать на нити, что при этом будет разрываться — цвет и принадлежность царского достоинства или же шерсть, окрашенная пурпуром? Таким образом, человек подобен шерсти, Бог — пурпурному цвету. Он был вместе с Человеком на Кресте, но страдания не коснулись Его».

Десятый мудрец, по имени Фара, сказал: «Я не удовлетворен этим примером, поскольку цвет разрывается вместе с шерстью». Никто не согласился с ним, но Сильвестр сказал: «Приведу другой пример. Представим себе дерево, озаренное сиянием солнца. Когда его рубят, ствол принимает на себя удар топора, но удар не повредит сиянию солнечного света. Так и в страдающем человеке Божественная природа неподвластна страданиям».

Одиннадцатый мудрец, по имени Силеон, сказал: «Если пророки возвестили о твоем Христе, то как могли произойти Его поругание, страдание и смерть?». Сильвестр ответил: «Христос претерпевал голод, чтобы придать нам сил, Он жаждал, чтобы утолить нашу жажду животворной чашей. Христос был искушаем, дабы избавить нас от искушений, Он был схвачен, дабы выпустить нас из бесовского плена, Он был осмеян, чтобы освободить нас от насмешек демонов. Христос был связан, чтобы разрешить нас от оков проклятия, Он смирился, чтобы возвысить нас, был обнажен, чтобы прикрыть Своим искуплением наготу первородного греха. Он принял терновый венец, дабы вернуть погибшие цветы Рая. Христос был повешен на древе, чтобы осудить вожделение, от древа произошедшее, Он испил желчь и уксус, чтобы привести человека к той земле, где течет млеко и мед и отворить для нас медоносные источники. Христос принял смерть, чтобы даровать нам Свое бессмертие, Он был погребен, чтобы благословить могилы святых, воскрес, чтобы вернуть жизнь умершим, вознесся на небо, чтобы отворить врата небесные, Он сидит одесную Отца, чтобы внимать молитвам верных».

Когда Сильвестр закончил речь, все — не только император, но и судьи, и собравшиеся иудеи — единодушно стали его хвалить.

Тогда разгневанный двенадцатый мудрец, по имени Замбри, сказал: «Я удивлен, что вы, мудрейшие судьи, поверили туманным речам и выносите заключение о могуществе Бога, следуя доводам разума. Завершим же разговоры и перейдем к делам. Воистину, величайшими из глупцов являются те, которые почитают Распятого Бога. Мне же известно имя Всемогущего Бога, перед силой которого не устоят скалы, и никакое живое существо не перенесет звук Его имени. Если хотите удостовериться, что я говорю правду, пусть приведут ко мне свирепейшего быка: я шепну ему на ухо это имя, и бык тотчас падет замертво». Сильвестр возразил ему: «Как же ты сам не пал замертво, услышав это имя?». Замбри ответил: «Не тебе постигать подобную тайну, ибо ты враг иудеев».

Тогда привели свирепого быка, которого с трудом удерживали сто сильнейших мужей. Замбри шепнул ему на ухо слово, и бык, ревя и вращая глазами, немедля испустил дух. Все иудеи стали громко кричать и бранить Сильвестра. Он же сказал им: «Тот человек не произнес имя Божие, но призвал имя злейшего из демонов. Мой же Бог, Иисус Христос, не только поражает смертью живущих, но воскрешает мертвых. Убить и не вернуть жизнь достойно львов, змей и диких хищников. Полагаю, Замбри захочет доказать, что он не произносил имени демона. Пусть назовет это имя снова и оживит убитого быка. Ведь от Бога написано: Я умерщвляю и оживляю (Втор 32, 39). Если Замбри не сможет это сделать, без сомнения, он назвал имя демона, который может поразить живого, но не в силах воскресить мертвого. Судьи стали призывать иудея воскресить быка, но тот ответил: «Пусть лучше Сильвестр воскресит его во имя Иисуса Христа, и тогда мы все уверуем в Него. Но даже если Сильвестр обретет крылья и научится летать, ему все равно его не воскресить». Все иудеи обещали уверовать, если Сильвестр воскресит мертвого быка.

Тогда Сильвестр, сотворив молитву, склонился к уху быка и сказал: «О имя, колдовское и смертоносное, волею Господа Нашего Иисуса Христа, изыди! Именем Его приказываю тебе, бык, поднимись и покорно возвращайся к стаду своему!» Бык немедля поднялся и смиренно покинул то место. И тогда царица, иудеи, и судьи, и все прочие обратились к вере.

Через несколько дней жрецы идолов пришли к императору и сказали: «Святейший император, после того как вы приняли веру Христову, дракон, что обитает во рву, стал ежедневно убивать более трехсот человек своим зловонным дыханием». Константин обратился за советом к Сильвестру, и тот ответил ему: «Силою Христа я заставлю дракона прекратить сеять пагубу среди людей». Тогда жрецы обещали, что уверуют, если ему удастся это сделать. Сильвестр вознес молитву, и Святой Дух явился ему, говоря: «Возьми двоих священников и вместе с ними спокойно сойди к дракону. Подойдя к нему, произнеси такие слова: «Господь наш Иисус Христос, рожденный от Девы, распятый и погребенный, Который воскрес и сидит одесную Отца, грядет судить живых и мертвых. Ты же, сатана, ожидай Его прихода здесь, в этом рву!». Затем обвяжи нитью пасть дракона и запечатай ее своим кольцом с изображением креста. После того вы вернетесь ко Мне невредимыми и вкусите хлеб, который Я предуготовлю вам».

Сильвестр вместе с двумя священниками, державшими светильники, спустился в ров на сорок ступеней. Он сказал дракону те слова и, как было приказано, запечатал его уста, издававшие свист и шипение. Поднимаясь наверх, Сильвестр увидел двух магов, которые последовали за ним, чтобы удостовериться, действительно ли он спустился вниз к дракону. Маги едва не умерли от зловония дракона. Он вывел их изо рва, живых и здоровых, и маги тотчас обратились к вере вместе с бесчисленным множеством народа. Так римляне были спасены от двойной погибели — от поклонения демонам и яда дракона.

Наконец, почувствовав приближение смерти, блаженный Сильвестр обратился к клиру с тремя наставлениями: любить друг друга, заботливо управлять своими церквями и тщательно оберегать паству от хищных волков. После чего он счастливо упокоился во Господе в лето Господне 320-е.

XIII. De Circumcisione Domini nostri Jesu Christi Об Обрезании Господа нашего Иисуса Христа

День Обрезания Господня празднуется как славное торжество по четырем причинам. Во-первых, потому что этот день — октава Рождества Господня. Во-вторых, из-за наречения нового и спасительного имени. В-третьих, ради пролития крови. Четвертая же причина — знак Обрезания.

Первая причина — октава Рождества Господня. Ведь если с торжеством празднуются октавы прочих святых, то насколько же более торжественна октава Святого Святых?

Однако представляется, что Рождество Господне не должно иметь октавы. Ибо Христос родился для того, чтобы умереть. Но дни смерти святых потому имеют октавы, что святые рождаются для жизни вечной, дабы впоследствии со славою воскреснуть в своих телах. Как представляется, по этой же причине не должны иметь октавы Рождество Богородицы и Рождество Иоанна Предтечи, а также и день Воскресения Господня, потому что в этот день Воскресение уже на деле свершилось.

Но следует заметить, что, согласно Препозитину, существуют дополняющие октавы. Такова и октава Рождества, в которой мы добавляем к празднику то, что ему недоставало, то есть службу рождающей Деве. Поэтому прежде в этот день на мессе было принято петь Лицу твоему... и проч.

Существуют октавы поклонения: у праздников Пасхи, Пятидесятницы, Пресвятой Девы, блаженного Иоанна Крестителя. Существуют октавы почитания. Таковы октавы различных святых. Существуют октавы символизирующие, которые установлены в честь некоторых святых и обозначают октаву Воскресения.

Вторая причина торжества — наречение нового и спасительного имени. Ибо в сей день Младенцу было дано новое имя, нареченное устами Господними. Ибо нет другого имени под небом, которым надлежало бы нам спастись (Деян 4, 12). Имя это, согласно Бернарду, «есть мед для уст, песнь для ушей и радость для сердца»[133]. Тот же Бернард говорит, что «Имя это подобно елею: проповедуемое, оно несет свет, помысленное — дает пищу, призванное — приносит помазание»[134]. Ведь у Господа, как явствует из Евангелия, было три имени: Сын Божий, Христос и Иисус. Сыном Божиим он зовется как Бог от Бога. Христом же — как человек, естество которого было воспринято Божественным лицом. Иисусом же Он зовется как Бог, соединенный с человечеством.

Об этих трех именах Бернард говорит: «Вы, лежащие во прахе, восстаньте и воспойте хвалу. Се, Господь пришел со спасением, с помазанием, со славой. Ибо не мог прийти Иисус без спасения, Христос без помазания, Сын Божий без славы. Ведь сам Он есть спасение, и помазание, и слава»[135].

Господь не был полностью известен под этими тремя именами прежде Своих Страстей. Ибо первое имя некоторые признавали за Ним лишь гадательно, как, например, демоны, называвшие Его Сыном Божиим. Его второе имя признавалось только отдельными людьми, ибо лишь немногие знали, что Он — Христос. Третьим же именем Он только назывался, ибо его именовали Иисусом, но не знали спасительного смысла этого имени. По Воскресении же Его эти три имени были прославлены. Первое — из-за своей точности, второе — из-за распространенности, третье же — из-за своего смысла.

Первое имя — Сын Божий. О том, что имя это было подобающим, Иларий так говорит в книге О Троице: «Много раз мы видели, что воистину Иисус Христос — Сын Божий: когда Отец свидетельствует о Нем, когда Сам Он говорит, когда апостолы проповедуют, когда благочестивые веруют, когда демоны признают Его, когда Иудеи отвергают, когда язычники познают Его во время Страстей»[136]. Тот же Иларий пишет: «Господь и Бог наш Иисус Христос узнается по имени, по Рождеству, по естеству, по власти, по исповеданию»[137].

Второе имя — Христос, что переводится как помазанник, ибо Он был помазан елеем радости более соучастников Твоих (Пс 45 (44), 8). Имя помазанника подразумевает, что Он был пророком, воином, священником и царем. Ведь издревле именно эти четыре рода людей по обычаю принимали помазание. Проповедуя учение, Он был пророком, побеждая диавола — воином, примиряя нас с Отцом — священником, воздавая же награды — царем.

От этого второго имени и мы получили свое название, ибо от Христа мы именуемся христианами. Августин так говорит об имени христианина: «Христианин — это имя праведности, благости, честности, терпения, непорочности, скромности, щедрости, невинности и благочестия. Как же ты защитишь себя, чем оправдаешься, если в тебе нет даже малости из стольких качеств. Настоящий христианин — лишь тот, кто являет их не именем только, но и делом»[138]. Так у Августина.

Третье имя — Иисус. Это имя, согласно Бернарду, есть пища, источник, исцеление и свет.

Во-первых, пища сия оказывает различное воздействие: укрепляет, утучняет, усиливает, оживляет. Бернард так говорит об этом: «Имя Иисуса есть пища. Разве ты не укрепляешься всякий раз, как вспоминаешь его? Что может так же, как это имя, утучнить разум мыслящего? Что может так же восстановить утомленные чувства, укрепить силы, оживить добрые нравы и поддержать целомудренную любовь?»[139].

Во-вторых, это имя называется источником. Об этом Бернард говорит так: «Иисус есть запечатанный источник жизни (Песн 4, 12), излившийся на невозделанную землю четырьмя потоками, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью, и освящением, и искуплением (1 Кор 1, 30). Премудростью — через проповедь, праведностью — через оставление грехов, освящением — через жизнь свою и наше обращение, искуплением — через свои страдания»[140]. В другом месте Бернард говорит так: «Три потока проистекли из тела Иисусова: слово скорби, в котором исповедание; кровь кропления (Евр 12, 24), в которой печаль; и вода очищения, в которой раскаяние»[141].

В-третьих, это имя названо исцелением. Бернард так говорит об этом: «Также имя Иисуса есть исцеление. Ибо ничто так не усмиряет припадок гнева, не сдерживает опухоль гордыни, не исцеляет рану зависти, не стягивает отек разврата, не унимает жара похоти, не умеряет жажду наживы, не излечивает зуд всякого порока»[142].

В-четвертых, это имя называется светом. Об этом Бернард говорит: «Откуда, ты думаешь, внезапно появился во всем мире такой свет веры, как не от проповеди Иисуса? Ведь имя это Павел носил перед народами, точно свечу на подсвечнике»[143].

Имя Иисуса полно великой сладости. Потому и говорит Бернард: «Если ты напишешь сочинение, оно не будет мне по вкусу, если не прочту там об Иисусе. Если ты споришь и сопоставляешь доказательства, это мне не по вкусу, если не слышу об Иисусе»[144]. Ришар Сен-Викторский говорит: «Иисус — имя сладостное, веселящее, имя, утешающее грешника и подающее благую надежду. О Иисус, будь же мне Спасителем!»[145].

Также имя Иисуса полно великой силы. Поэтому говорит Петр Равеннский: «Наречешь имя Ему Иисус (Мф 1, 21), то есть наречешь тем именем, которое слепых сделало зрячими, глухих — слышащими, хромых — идущими, немых — говорящими, мертвых — живыми (Лк 7, 19-21). Сила этого имени уничтожила в телах одержимых всякую власть диавола»[146].

Имя Иисуса также исполнено высоты и величия. Поэтому говорит Бернард: «Имя Спасителя моего, брата моего, плоти моей, крови моей, имя от века сокрытое и в конце веков явленное, имя чудесное, имя неизреченное, имя бесценное. И тем более оно чудесно, чем более бесценно. Оно принимается с тем большей благодарностью, что даром дается»[147].

Это имя было дано Иисусу прежде века, дано от ангела и от приемного отца, то есть Иосифа. Ведь Иисус переводится как Спаситель. Спасителем же Он назван по трем причинам: из-за Своей возможности спасать, из-за Своего намерения спасать, из-за самого дела спасения. Как и возможность совершить спасение, имя Иисус подобало ему предвечно. В соответствии с намерением совершить спасение, оно было наречено ангелом и подобало Ему с момента зачатия. В соответствии с самим делом спасения, это имя было наречено Иосифом ради будущих Страстей Иисуса.

Поэтому сказано в Глоссе: Наречешь имя Ему Иисус, то есть дашь имя, которое было уже названо ангелом или дано прежде века. Здесь Глосса говорит об этом тройном имянаречении. Ведь когда говорится «дашь имя», подразумевается наречение от Иосифа. Когда же говорится «названо ангелом или дано прежде века», то подразумеваются остальные два.

Совершенно справедливо, что Христа, главу Церкви, обрезают, дают Ему имя и почитают октаву Его Рождества в день, который установлен Римом, главой мира, как главный день в году, и который отмечен в календаре заглавной буквой[148].

Третья причина торжества — пролитие крови Христовой. Ибо в этот день впервые пролил за нас кровь Тот, Кто в дальнейшем возжелал многократно пролить ее. Христос пролил за нас кровь пять раз. Первый раз — во время обрезания, и это было началом нашего искупления. Второй раз — во время моления (Лк 22, 40-46), и этим Христос показал желание искупить нас. Третий раз — когда Его побивали плетьми. Так он заслужил наше искупление, ибо ранами Его мы исцелились. Четвертый раз Он пролил кровь при своем распятии, и это была цена нашего искупления, ибо Он уплатил долг, которого не брал. В пятый раз — когда пронзили ребра Его, и это было таинство нашего искупления. Ибо оттуда истекли кровь и вода (Ин 19, 31-37), символизируя наше крещение в воде. Ведь само крещение возымело силу от крови Христовой.

Четвертая и последняя причина торжества — знак обрезания, которое Христос в сей день благоволил принять. Он пожелал быть обрезанным по многим причинам.

Во-первых, ради Себя самого, дабы показать, что Он облекся настоящей человеческой плотью. Ведь Он знал, что многие будут считать Его тело не настоящим, но призрачным. Поэтому, чтобы посрамить их заблуждение, Он восхотел быть обрезанным и пролить кровь. Ведь призрачное тело крови не проливает.

Во-вторых, ради нас, дабы показать, что и нам должно принять духовное обрезание. Ибо, согласно Бернарду, обрезание, которое должно принять, бывает двояким: внешнее, по плоти, и внутренне, по духу. Внешнее обрезание состоит в трех вещах: чтобы внешний вид наш не был примечателен, чтобы действие наше не было предосудительно, чтобы речь наша не была достойной презрения. Также и внутреннее обрезание состоит в трех вещах: чтобы помышления наши были святы, любовь чиста, а намерения правы. Так у Бернарда.

Также Христос восхотел быть обрезанным ради того, чтобы нас спасти. Подобно тому как уязвляют один член, чтобы исцелить все тело, так и Христос пожелал носить язву обрезания, чтобы через это исцелить все мистическое Тело[149]. Ведь сказано в Послании к Колоссянам: Вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым (Кол 2, 11). Глосса же добавляет: «Обрезаны от пороков как бы каменным ножом, камень же тот — Христос (1 Кор 10, 4)». Ведь сказано в Книге Исхода: Сепфора, взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего... и проч. (Исх 4, 25). Эти слова Писания в Глоссе толкуются двумя способами.

Первое истолкование таково: «Стало быть, вы обрезаны обрезанием нерукотворенным, то есть не человеческим, но Божественным, то есть обрезанием духовным. Это обрезание состоит в совлечении греховного тела плоти (Кол 2, 11), то есть в совлечении плотского человека, плотских пороков и страстей. Имеется в виду та плоть, о которой сказано: Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия... и проч, (1 Кор 15, 50). Итак, вы обрезаны обрезанием не рукотворенным, но духовным».

Второе истолкование таково: «Вы обрезаны во Христе не обрезанием рукотворенным, то есть обрезанием Закона. Ведь рукотворенное обрезание, совершенное согласно Закону, состоит в совлечении тела плоти, то есть того тела, которое есть плоть. Ибо в обрезании законном удаляется только часть кожи, покрывающей плоть. Вы же обрезаны не этим обрезанием, но Христовым, то есть духовным, в котором удаляются все грехи. Потому и написано: Не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога (Рим 2, 28-29). Итак, вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением тела плоти, обрезанием Христовым (Кол 2, 11).

В-третьих, Христос пожелал быть обрезанным ради иудеев, дабы они не имели оправдания. Ведь если бы Он не был обрезан, они могли бы оправдываться и говорить: «Потому не принимаем Тебя, что ты не таков, как отцы наши».

В-четвертых, Христос восхотел принять обрезание из-за демонов, дабы они не узнали о таинстве воплощения. Поскольку же обрезание было установлено против первородного греха, диавол поверил, что Принимающий обрезание есть грешник, подобный другим, нуждающийся в помощи обрезания. По этой же причине Господь пожелал, чтобы Матерь Его, Приснодева, была обручена.

В-пятых, Христос пожелал быть обрезанным ради того, чтобы исполнить совершенную правду. Ведь Он пожелал креститься для того, чтобы исполнить совершенную правду, то есть совершенное смирение, подчинившись тому, кто был меньше Его (Мф 3, 15). Точно так же Он захотел быть обрезанным, чтобы показать нам это смирение: ведь Творец и Господин Закона пожелал Сам подчиниться Закону.

В-шестых, Христос пожелал быть обрезанным, чтобы подтвердить Закон Моисеев, который надлежало исполнять как благой и святой. Ибо Христос не пришел нарушить Закон, но исполнить (Мф 5, 17). И сказано: Разумею то, что Иисус Христос сделался служителем обрезания — ради истины Божией... и проч. (Рим 15, 8).

Много причин можно привести тому, что обрезание случилось именно в восьмой день.

Первая причина берется из исторического, или буквального, разумения. Ведь Рабби Моисей, величайший философ и теолог, хоть и иудей, говорит, что младенец в течение семи дней после рождения столь же нежен, как и в утробе матери. На восьмой же день он становится крепче и больше. Поэтому Господь не захотел, чтобы младенцев обрезали прежде восьмого дня, чтобы из-за чрезмерной нежности они не получили великих увечий. Но Он не захотел откладывать срок обрезания более чем на восемь дней по трем причинам, которые указывает тот же философ.

Во-первых, дабы из-за слишком большой задержки не случилось так, что младенцы умерли без обрезания.

Во-вторых, Господь облегчил страдания младенцев. Поскольку при обрезании бывает величайшая боль, Он пожелал, чтобы младенцы обрезывались, пока их способность к восприятию еще слаба. Ведь так они претерпят меньше страданий.

В-третьих, Господь позаботился о скорби родителей. Ведь от обрезания умирали многие младенцы. И если бы они были обрезаны уже большими и от этого умерли, то родители испытали бы большую скорбь, чем о смерти младенца, которому всего восемь дней.

Вторая причина того, что обрезание случилось на восьмой день, может быть взята из анагогического, или возвышенного, толкования. Ибо обрезание случилось на восьмой день, дабы мы уразумели, что в октаву Воскресения мы обрезаемся от всякой кары и страдания. Согласно этому толкованию, восемь дней обозначают восемь эпох. Первая — от Адама до Ноя. Вторая — от Ноя до Авраама. Третья — от Авраама до Моисея. Четвертая — от Моисея до Давида. Пятая — от Давида до Христа. Шестая — от Пришествия Христа до Конца света. Седьмая — время умирающих. Восьмая — время воскресающих.

Или же восемь дней означают восемь даров, которыми мы будем обладать в вечности. Их исчисляет Августин: «Что же значит «и буду их Богом (Лев 26, 12)», как не «буду им источником, от которого они насытятся»? Буду им всем, чего они достойно пожелают, то есть жизнью, спасением, пищей, изобилием, славой, честью, миром и всяким благом»[150].

Или же иначе: под семью днями разумеется человек, состоящий из души и тела. Четыре дня означают четыре элемента, из которых состоит тело. Три дня означают три способности души, то есть вожделение, гневность и разумение. Человек же, в котором сейчас только семь дней, когда соединится с неизменяемой вечностью, обретет восьмой день, и в этот день он будет обрезан от всякого наказания, и даже вины.

Третья причина того, что обрезание случилось на восьмой день, может быть взята из тропологического, то есть морального, толкования. В соответствии с ним эти восемь дней можно понимать различно.

Первый день может означать осознание греха, как сказано: Ибо беззакония мои я сознаю (Пс 51 (50), 5). Второй день означает намеренье оставить зло и делать добро, как можно видеть на примере блудного сына, сказавшего: Встану, пойду к отцу моему... и проч. (Лк 15, 18). Третий день означает стыд за грехи. Потому и читаем у апостола: Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь (Рим 6, 21). Четвертый день означает страх перед грядущим Судом. Поэтому говорит Иов: Ибо всегда, как бы вздымающихся на меня потоков, я боялся Бога (Иов 31, 23)[151]. Иероним же пишет: «Вкушаю ли я или пью, или делаю нечто другое, всегда мне слышатся эти слова в ушах моих: «Восстаньте мертвые и придите на Суд». Пятый день означает сокрушение. Потому говорит Иеремия: Сокрушайся, как бы о смерти единственного сына... и проч. (Иер 6, 26). Шестой день означает исповедь. Ибо читаем в псалме: Я сказал: «исповедаю Господу преступления мои...» и проч. (Пс 32 (31), 5). Седьмой день означает надежду на прощение. Ведь если Иуда исповедовал свой грех, однако сделал это без надежды быть прощенным, то потому он и не снискал милосердия. Восьмой же день означает удовлетворение за грехи, и в этот день человек будет духовно обрезан не только от вины, но и от всякого наказания.

Или же два первых дня могут означать скорбь о совершенном грехе и желание исправиться. Другие же два дня означают исповедание зла, которое мы сделали, и добра, которое не сделали. Остальные четыре дня означают молитву, пролитие слез, телесную скорбь, подаяние милостыни.

Или же восемь дней могут обозначать восемь предметов, внимательное созерцание которых обрезает от нас всякое желание грешить, так что всякий, кто созерцает один из них, приходит в великое воздержание. Бернард насчитывает их семь, говоря: «Существуют семь предметов, относящихся к сущности человека. Если бы человек созерцал их, то вовеки бы не согрешил. Это ничтожная материя, постыдное деяние, плачевный конец, шаткое положение, скорбная смерть, жалкое разложение и презренное проклятье». Восьмым же предметом может быть созерцание неизреченной славы.

Четвертая причина того, что обрезание случилось на восьмой день, может быть взята из аллегорического, или духовного, толкования. Согласно ему, пять дней означают Пятикнижие Моисеево, в котором содержится Закон. Два дня означают Пророков и Псалтирь. Восьмой же день означает Евангельское учение. Но в первые семь дней не существовало совершенного обрезания, в восьмой же день происходит совершенное обрезание от всякой вины и от всякого наказания. Теперь оно совершается в надежде, но в конце свершится и на деле.

Причины того, зачем было необходимо обрезание, кратко изложены в этих стихах:

Обрезанье древле жестокое было примером,
Образом, язвою, знаком, заслугой, леченьем.

Обрезанную плоть Господню, как говорят, ангел принес Карлу Великому, и тот с почестями поместил ее в Аахене, в церкви Святой Марии. Затем Карл перевез ее в Шарру. Говорят, что теперь крайняя плоть Христа находится в Риме, в церкви, называемой Святая Святых. Поэтому там и написано:

Здесь пречестные лежат обрезки: Христа пуповина,
Крайняя Господа плоть и преславных пара сандалий.

Поэтому-то в день обрезания Господня богослужебная процессия делает в этой капелле остановку.

Однако, если все сказанное о крайней плоти правдиво, обстоятельство это весьма удивляет. Ведь, поскольку эта крайняя плоть воистину принадлежит человеческой природе, то мы веруем, что по Воскресении Христовом она, будучи во славе, возвратилась на свое место.

Некоторые же считают, что все сказанное о крайней плоти Христа истинно, согласно со следующим мнением: лишь то относится к истинной человеческой природе, что было передано от Адама. И только лишь эта природа может воскреснуть.

Следует заметить, что прежде в этот день январских календ язычники держались многих суеверий, которое святым людям из христиан едва удалось искоренить. Августин упоминает эти суеверия в одной из проповедей[152]. Язычники верили, как он говорит, что Янус был богом, поклонялись ему в этот день и представляли его с двумя лицами, одним впереди и одним сзади, ибо этот день был концом предыдущего года и началом последующего. Более того, в январские календы люди надевали личины чудовищ. Одни облачались в овечьи шкуры, другие надевали головы диких зверей, показывая тем самым не только свой звериный облик, но и звериные чувства. Иные же надевали на себя женские одежды, вовсе не стыдясь втискивать в женское платье плечи воина. Иные же столь сильно верили предзнаменованиям, что не подавали никому, кто просил даже огня из очага или чего-нибудь подобного. Диавольские же подарки они и сами принимали и дарили другим. Иные же приготовляли себе изобильный стол и всю ночь проводили за ним, полагая, что так они будут и весь год жить в изобильных пиршествах.

Августин добавляет: «Если кто пожелает соблюдать что-либо из этих языческих обычаев, пусть страшится, как бы имя христианина не было ему во вред. Тот же, кто будет снисходителен к играм безумных людей, пусть не сомневается, что соучаствует в их грехе. Ибо мало для вас, братья, что вы не участвуете в этом грехе. Но везде, где бы вы его ни увидели, обличайте, исправляйте, искореняйте»[153]. Так говорит Августин.

XIV. De Epiphania Domini О Богоявлении

День Богоявления был украшен четырьмя чудесами и потому имеет четыре названия. В этот день волхвы поклоняются Христу Иоанн крестит Христа, Христос превращает воду в вино и насыщает пятью хлебами пять тысяч человек.

Когда Иисусу исполнилось тринадцать дней, к Нему пришли волхвы, которых вела звезда. Потому Епифания происходит от epi, что значит сверх, и phanos — явление, ибо в тот день в высях появилась звезда, или же Сам Христос через звезду, которая воссияла над Ним, был явлен волхвам как Истинный Бог.

В тот самый день, через двадцать девять лет, Господь уже приближался к тридцатилетию, поскольку ему исполнилось двадцать девять лет и тринадцать дней и Он был на тридцатом году жизни, на что указывает Лука. Или же, как говорит Беда и утверждает Римская Церковь, с того дня прошло полных тридцать лет. В тот день, скажу я, Христос был крещен в Иордане, и потому праздник назван Богоявление — Theophania, от Theos, что значит Бог, и phanos — явление, поскольку вся Троица была явлена в тот день: Отец — в гласе, Сын — во плоти, Дух — в образе голубя.

В тот же самый день, еще через год, когда Иисус достиг тридцати лет, или тридцати одного года и тринадцати дней, Господь превратил воду в вино, и отсюда происходит название Вифания — Bethania, от beth — дом, ибо, свершив чудо в доме. Он предстал перед всеми как Истинный Бог.

В этот же день, по прошествии еще одного года, когда исполнилось Ему тридцать один или тридцать два года. Господь насытил пять тысяч человек пятью хлебами, на что указывает Беда и о чем возвещает гимн, который поют во многих церквях: Illuminans Altissimus... — Всевышний, озаряя... и проч. Потому зовется тот праздник Фагифания — Phagiphania, от phage, что значит bucca, то есть ломоть, или еда, и manducare — вкушать. Что касается четвертого чуда, то существуют сомнения, действительно ли оно произошло именно в этот день, поскольку в сочинении Беды о том не говорится ясно, Иоанн же, когда рассказывает об этом чуде, пишет: Приближалась же Пасха... и проч. (Ин 6, 4-14).

Все четыре чуда были явлены в этот день. Первое — в яслях через звезду, второе — на реке Иордане через глас Отца, третье — на пиру через превращение воды в вино, четвертое — в пустыне через умножение хлебов. В этот день с особым торжеством отмечается первое чудо, поэтому далее мы расскажем его историю.

Когда родился Господь, в Иерусалим прибыли три волхва. На еврейском языке имена их звучали как Апеллий, Америй, Дамаск, по-гречески — Галгалат, Малгалат, Сарацин, по-латыни — Каспар, Бальтазар, Мельхиор. О том, почему они звались волхвами, или магами, существуют три мнения, так как это слово можно истолковать трояко. Ибо magus значит обманщик, чародей и мудрец. Говорят, что те цари поступили как маги, то есть обманщики, поскольку они обманули Ирода и не вернулись к нему. Потому сказано об Ироде: Увидев себя осмеянным волхвами... и проч. (Мф 2, 16). Еще же магом именуют чародея: ведь магами назывались чародеи Фараона. Златоуст указывает, что волхвы носили имя магов, поскольку прежде были чародеями, но затем обратились, ибо Господь пожелал открыть им Свое Рождество и привести к Себе, и через то даровал грешникам надежду на Спасение[154]. Наконец, магом называют мудреца, ведь на еврейском языке слово magus означает писец, на греческом — философ, на латинском — мудрец, и мудрецов зовут магами, поскольку слово magi подобно in sapientia magni — великие в мудрости.

Итак, три царя и мудреца с пышной свитой прибыли в Иерусалим. Но можно спросить, зачем они пришли в Иерусалим, если Господь родился не в нем? На то Ремигий приводит четыре причины[155].

Во-первых, оттого, что волхвы знали время Рождества Христова, но им было неизвестно место Его Рождения. Поскольку Иерусалим был царским городом и в нем находилось все высшее священство, они предположили, что столь замечательный Младенец должен родиться не где-нибудь, но в городе царя.

Во-вторых, они стремились как можно скорее отыскать место Рождества, в Иерусалиме же пребывали многие, сведущие в Законе и Писании.

В-третьих, чтобы иудеи не имели оправдания. Ведь они могли бы сказать: «Мы знаем место некоего рождества, но не знаем его времени, и потому не верим в него». И тогда маги открыли иудеям время, иудеи же указали место Рождества.

В-четвертых, ленность иудеев осуждается через усердие волхвов. Волхвы поверили единственному пророку, иудеи не захотели поверить многим. Волхвы разыскивали чужого царя, иудеи не искали своего. Волхвы пришли из дальних краев, иудеи находились рядом. Цари те были потомками Валаама и пришли по видению звезды, согласно пророчеству отца своего: Восходит звезда от Иакова, и восстает жезл от Израиля... и проч. (Числ 24, 17).

Другую причину, по которой волхвы двинулись в путь, приводит Златоуст в Толковании на Матфея[156]. Он пишет, что некогда мудрецы, наблюдавшие тайные знамения, избрали из своего числа двенадцать мужей. Если один из них умирал, его сын, или кто-либо из близких, заступал на его место. Год за годом, в новолуние, они восходили на гору Победы и пребывали там три дня, совершая омовение и вознося молитвы Богу, чтобы Он явил им звезду, о которой пророчествовал Валаам. И вот в день Рождества Господня, когда волхвы бодрствовали на горе, некая звезда взошла для них над вершиной: имела же она образ прекраснейшего младенца, над головой которого блистал крест. Заговорив, звезда возвестила магам: «Идите без промедления в землю Иуды и там обретете рожденным Царя, Которого вы ищете».

Иную причину, по которой, увидев звезду, волхвы отправились в путь, приводит Августин. Возможно, ангел сказал им: «Звезда, которую вы видите — это Христос. Идите и поклонитесь Ему»[157].

Еще одну причину приводит Папа Лев. Он пишет, что благодаря явившейся звезде сияние истины озарило их сердца[158].

Волхвы немедленно отправились в путь. Должно особо сказать о том, как смогли они за краткий срок, то есть всего за тринадцать дней, преодолеть огромное расстояние и дойти с Востока до Иерусалима, ибо считают, что этот город лежит в самом центре мира. Согласно Ремигию[159], Младенец, к Которому они спешили, обладал таким могуществом, что Он перенес их через все земли за краткий промежуток времени. Вслед за Иеремией можно также отметить, что волхвы ехали на верблюдах. Эти животные известны своей стремительностью, ибо расстояние, которое конь может проскакать за три дня, верблюды пробегают за один день, и потому зовутся они дромедарами, от dromos — бег, и ares — доблесть.

Прибыв в Иерусалим, волхвы стали расспрашивать всех, где родившийся Царь Иудейский? (Мф 2, 2). Они не спрашивали, родился ли Он, поскольку верили в это, но искали, где Он мог родиться. На вопрос, откуда им известно, что тот Царь родился, они отвечали: «Мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему» (Мф 2, 2). То есть: «Будучи на востоке, мы увидели звезду, указавшую на Его Рождество, и мы видели, что звезда сияла над Иудеей». Или же они говорили: «Находясь в своем краю, мы увидели на востоке Его звезду», — то есть та звезда явилась им в восточной части небосклона. В этих словах, как указывает Ремигий, волхвы признали Его истинным человеком, истинным царем и истинным Богом[160]. Они признали Его человеком, когда спросили: Где Тот, кто родился? Истинным царем, когда сказали: Царь Иудейский, истинным Богом, когда прибавили: Мы пришли поклониться Ему. Ведь было заповедано не поклоняться никому, кроме истинного Бога. Как указывает Златоуст, словами, делами и дарами волхвы признали, что Он Бог[161].

Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним (Мф 2, 3). По трем причинам Ирод встревожился, и весь Иерусалим — вместе с ним. Во-первых, Ирод подумал, как бы иудеи не признали родившегося Царя и не решили изгнать его самого как чужеземца. Об этом пишет Златоуст: «Подобно тому как даже легкий ветерок колышет ветвь, находящуюся на вершине дерева, так и человек, вознесенный на вершину власти, может быть смущен ничтожнейшей молвой»[162]. Во-вторых, Ирод боялся, что римляне обвинят его, если некто будет назван царем без одобрения Августа. Ведь римляне постановили, что никто не может быть провозглашен богом или царем, если на то нет дозволения и согласия императора. В-третьих, как отмечает Григорий[163], Рождество Небесного Царя смутило царя земного, ибо земные высоты посрамляются, когда открываются высоты небесные.

Иерусалим смутился вместе с Иродом по трем причинам. Во-первых, потому что нечестивых не может радовать приход праведного; во-вторых, иудеи желали польстить обеспокоенному царю и потому также выказывали тревогу. В-третьих, как налетевшие ветра гонят волны, так и сражающиеся друг с другом цари возмущают толпу, и все опасались, как бы нынешний и новый царь не развязали междоусобную войну, от которой будет страдать народ. На эту причину указал Златоуст[164].

Тогда Ирод, собрав всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно родиться Христу? (Мф 2, 4). Узнав, что Христос родился в Вифлееме Иудейском, Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды (Мф 2, 7), дабы знать, что делать, если волхвы не вернутся к нему. Ирод просил известить его, как только будет найден Младенец, притворившись, что хочет поклониться Тому, Кого желал убить.

Следует заметить: когда волхвы вошли в Иерусалим, они утратили путеводную звезду, и на то имелись три причины. Во-первых, это произошло для того, чтобы волхвы стали расспрашивать о месте Рождества Христова и тем свидетельствовать о Его Рождении, возвещая о появлении звезды и о предсказании пророка, как все и произошло. Во-вторых, справедливо, что, обратившись за помощью к людям, они утратили помощь небес. В-третьих, как свидетельствует апостол, знамения даются неверующим, верующим же — пророчества (1 Кор 14, 22). Потому и звезда явилась волхвам, которые были до того времени неверными, но она не могла показаться им, пока они находились среди правоверных иудеев. Это тройное объяснение содержится в Глоссе.

Волхвы покинули Иерусалим, и се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец (Мф 2, 9). О том, какова была природа звезды, существуют три мнения, которые приводит Ремигий в своем сочинении[165].

Некоторые полагают, что это Святой Дух явился волхвам в образе звезды, подобно тому как в образе голубя Он снизошел на Господа во время Крещения. Иные, как и Златоуст, считают, что звездою был ангел, который явился как пастухам, так и волхвам. Ибо пастухам из Иудеи, мыслящим разумно, он явился в умопостигаемом образе, язычникам же, не следующим разумным законам, он явился в образе звезды.

Иные, чье объяснение более правдоподобно, утверждают, что звезда была сотворена, и, завершив свое служение, вернулась в первозданную материю. Фульгенций указывает, что та звезда отличалась от прочих звезд тремя качествами: а именно, положением, поскольку она находилась не на неподвижной небесной сфере, но как бы парила в воздухе низко над землей, блеском, ибо была много ярче других звезд (и это явствует из того, что само солнце не могло затмить ее блеск), и светоносные лучи той звезды сияли на небосклоне даже в полдень; движением, поскольку звезда шла перед волхвами, подобно путнику, ибо она не двигалась по окружности, но непрестанно перемещалась вперед, как живое существо.

Три других отличия указаны в Глоссе на Евангелие от Матфея, которая начинается со слов: «Та звезда Рождества Господня...» и проч. Первое отличие заключалось в происхождении, поскольку прочие звезды были созданы от начала мира, та же звезда — совсем недавно. Второе отличие связано со служением, ведь светила были сотворены для знамений и времен (Быт 1, 14), но эта звезда явилась, чтобы указать путь волхвам. Третье отличие заключалось в длительности, ибо прочие звезды вечны, эта же звезда, завершив свое служение, вернулась в первозданную материю.

Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою (Мф 2, 10). Следует отметить, что звезда, которую увидели волхвы, была звездой в пяти смыслах: то была звезда материальная, звезда духовная, звезда понимания, звезда разумения и звезда сверхсущностная. Первую звезду, материальную, волхвы увидели на Востоке, вторую, звезду духовную, то есть веру, они обрели в сердце. Ведь если бы волхвы не имели веры в своем сердце, первая звезда не явилась бы им в видении. Они уверовали в человеческую природу Христа, когда спросили: Где Тот, кто родился, и в его Царственное достоинство, когда сказали: Царь Иудейский, и в Его Божественность, когда произнесли: Мы пришли поклониться Ему. Третью звезду, то есть звезду понимания, которая есть ангел, они увидели во сне, ибо ангел предупредил волхвов, что им не следует возвращаться к Ироду. Однако, согласно Глоссе, их предупредил не ангел, но сам Господь. Четвертую, то есть звезду разумения, и была то Пречистая Дева, они увидели на постоялом дворе. Пятую, то есть сверхсущностную звезду которой был Христос, они лицезрели в яслях. О том рассказано дважды: И, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его... и проч. (Мф 2, 11; Лк 2, 16).

Все, о чем рассказано, зовется звездами.

О первой гласит псалом: Луну и звезды, которые Ты поставил... (Пс 8, 4).

О второй сказано в Книге Премудрости: Красота неба, то есть небесного человека, слава звезд, то есть добродетелей (Прем 43, 10).

О третьей говорит Варух: И звезды воссияли на стражах своих, и возвеселились (Книга Баруха 3, 34).

О четвертой поется в гимне Ave, Maris Stella[166].

О пятой возвещает Книга Откровения: Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя (Откр 22, 16).

Получив видение первой и второй звезды, волхвы возрадовались; получив видение третьей звезды, они возрадовались радостью, получив видение четвертой звезды, они возрадовались великою радостью; получив видение пятой звезды, они возрадовались радостью весьма великою (Мф 2, 10), ведь Глосса указывает: «Тот радуется великою радостью, кто радуется о Боге, истинна та радость», — и прибавляет: «Великою, ибо ничего нет больше ее, весьма, ибо великая радость может быть большей или меньшей». Возможно, особо выделив эти слова, евангелист хотел подчеркнуть, что люди больше радуются о том, что потеряли и вновь обрели, нежели о том, чем владеют постоянно.

И войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: у золото, ладан и смирну (Мф 2, 11). Августин восклицает, говоря о том: «О Младенчество, Коему повинуются звезды, Которое обладает столь дивным величием и высочайшей славой! К Твоим пеленам ангелы нисходят с небес, на них благосклонно взирают звезды, перед ними трепещут цари и преклоняют колена хранители мудрости. О благословенная хижина, о престол Божий, второй после неба, который освещает не светильник, но звезда! О небесный дворец, в котором правит не усыпанный перлами царь, но воплотившийся Бог, Которому мягким ложем стали грубые ясли, золотым узорным потолком — закопченная соломенная кровля, озаренная светом благосклонных звезд. Немеет речь, когда я вижу пелены и созерцаю небеса, пылает сердце, когда я нахожу в яслях нищее Дитя, слава Которого возносится превыше звезд».

О том же Бернард: «Что вы делаете, волхвы, что вы делаете, вы поклоняетесь грудному младенцу, лежащему в нищей хижине, в убогих пеленах — но разве не Бог Он? Что вы делаете, зачем приносите золото? Ибо Он есть Царь. Но где же царский двор, где трон, где многочисленная свита? Но разве то стойло — не дворец, разве ясли — не трон, и не свита ли — Иосиф и Мария? Мудрецы стали безумными, чтобы обрести мудрость»[167].

О том же пишет Иларий во Второй книге О Троице: «Рождает Дева, но Рождество от Бога. Дитя кричит, ангелы ликуют, пелены убоги, Бог почтен. Ибо власть не утрачивает достоинства, когда проповедуется смирение плоти. Воистину, во Младенце Христе заключены не только слабость и ничтожность, но также величие и высота Божества»[168].

О том же говорит Иероним в комментариях на Послание к Евреям: «Погляди на колыбель Христа, равно посмотри на небо. Ты видишь Младенца, плачущего в яслях, но послушай, как ликуют ангелы. Ирод преследует Его, но волхвы поклоняются Тому, Кого не узнали фарисеи, Тому, на Кого указала звезда. Он принимает крещение от слуги, но среди громовых раскатов слышен глас Отца Его. Он погружается в воды, но нисходит голубь, и в образе голубя нисходит Святой Дух»[169].

Существует много причин, отчего волхвы принесли именно эти дары. На первую из них указывает Ремигий, говоря, что, согласно древней традиции, никто не приходил к Богу или царю без даров[170]. Подобные дары обычно приносили персы и халдеи, волхвы же, как повествует Схоластическая история, пришли из пределов персидских и халдейских, где течет река Саба, по названию которой все царство именуется Сабейским[171].

Вторую причину приводит Бернард. Он говорит, что волхвы передали злато Пречистой Деве, дабы облегчить Ее бедность, ладан, чтобы наполнить благоуханием стойло, и смирну, чтобы укрепить тело ребенка и изгнать вредоносных червей.

Третья причина состоит в том, что злато приносят как дань, ладан — как жертву, смирну же следует приносить на гробницы умерших. Три дара указали на то, что Младенец обладает властью Царя, величием Бога и смертной природой Человека.

В-четвертых, золото означает любовь, ладан — молитву, смирна — умерщвление плоти. Эти три дара должно и нам приносить Христу.

В-пятых, волхвы принесли три дара, которые указывают на то, что было заключено во Христе, а именно: на драгоценнейшее Божество, благочестивейшую Душу а также на совершенную и непорочную Плоть. Эта троякость Христа была явлена в трех святынях, заключенных в Ковчеге Завета. Ибо посох, что процвел — это Тело Христово, Которое воскресло: И вновь процвела плоть моя... (Пс 28 (27), 7)[172]. Скрижали, где был записан Завет — это душа, в которой сокрыты многие сокровища знания и премудрости Божией. Наконец, манна — это Божество, ибо она есть весь вкус и вся сладость.

Итак, под золотом, более ценным, чем все другие металлы, понимается бесценнейшее Божество, под ладаном — обращенная к Богу душа, поскольку ладан означает благочестие и молитву: Да направится молитва моя, как фимиам... (Пс 141 (140); 2). Под смирной, которая хранит от порчи, следует понимать непорочное тело.

И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду иным путем отошли в страну свою (Мф 2, 12). Такова история о том, как странствовали волхвы: ведомые звездой, они приходили, мудрецы и пророки их учили, ангелы их проводили, во Христе они с миром почили.

Мощи трех волхвов покоились в Медиолане, в том храме, что теперь принадлежит братьям-проповедникам, но ныне они пребывают в Колонии[173]. Ведь сначала их мощи были обретены Еленой, матерью Константина, и перенесены в Константинополь, затем святой епископ Евсторгий перенес их в Медиолан. Однако когда император Фридрих захватил Медиолан, мощи волхвов были увезены в город Колонию, что на Рейне, где они сияют и по сей день, окруженные великим благочестием и почитанием народа.

XV. De Sancto Paulo eremita О святом Павле Пустыннике

Павел был первым пустынником, как о том свидетельствует Иероним, написавший его житие. Страшась гонений Деция, Павел удалился в обширнейшую пустыню, где шестьдесят лет пребывал в пещере, неведомый людям. Тот Деций, как считают, имел два имени и звался также Галлиен. Он начал править в лето Господне 256-е.

Святой Павел, глядя, как христиан терзают разного рода пытками, бежал в пустыню. Ведь именно в то время схвачены были двое юношей-христиан. Тело одного из них обмазали медом, а затем оставили юношу, терзаемого укусами пчел, ос и оводов, под палящим жаром солнца. Другого юношу уложили на мягкое ложе, помещенное в приятнейшем месте, где воздух был свеж, где журчали ручьи, пели птицы и благоухали цветы. Юношу привязали к ложу гирляндами, сплетенными из цветов, так что он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. И пришла к нему некая девица, прекраснейшая телом, но лишенная стыда, и стала бесстыдно ласкать юношу, полного любви к Богу. Почувствовав противное разуму волнение плоти и не имея никакого оружия, которым он мог защититься от врага, юноша перекусил зубами свой язык и выплюнул его в лицо блуднице. Боль победила искушение, и юноша достойно заслужил трофей славы.

Устрашенный этими и многими другими казнями, святой Павел устремился в пустыню. В то самое время святому Антонию, считавшему себя первым монахом-пустынником, было явлено во сне, что есть некто другой, намного достойнее подвизающийся в своей пустыни. Он отправился через леса на поиски того отшельника и встретил гиппокентавра, наполовину человека, наполовину коня, который указал ему верный путь. Затем он встретил некое существо, державшее в руках плоды пальмы: лицом оно походило на человека, но имело козлиные ноги. Когда же святой именем Божиим стал заклинать его ответить, допытываясь, кто он такой, тот сказал, что он — Сатир, которого язычники в заблуждении своем считают лесным богом. Наконец, навстречу Антонию вышел волк, который привел его к келье святого Павла.

Павел же, предвидя появление Антония, запер дверь на засов. Антоний стал просить его отворить дверь, уверяя, что никуда не уйдет, но, скорее, умрет у его порога. Побежденный Павел отворил ему, и оба старца заключили друг друга в объятья. Когда пришло время вкушать пищу, ворон принес им двойную порцию хлеба. Антоний удивился тому, но Павел ответил, что Бог каждый день посылает ему пропитание: ныне же Он удвоил положенное ради гостя. Тут возник у старцев благочестивый спор, кто из них более достоен преломить хлеб. Антоний уступал эту честь Павлу как старшему, Павел же уступал ее Антонию как гостю. Тогда они вдвоем взяли хлеб в руки и разломили на две равные части.

На обратном пути, когда Антоний уже достиг своей кельи, он увидел ангелов, возносящих на небо душу Павла. Поспешно вернувшись назад, он нашел тело святого: старец как будто стоял на молитве, преклонив колена, так что Антонию показалось, что Павел жив. Когда же Антоний понял, что отшельник скончался, он воскликнул: «О святая душа, ты и в смерти показываешь нам, какую жизнь ты вел!». Антоний не имел ничего, что помогло бы ему предать тело земле. И вот явились два льва и вырыли могилу. Когда же тело было погребено, они удалились в лес. Антоний отыскал рубашку святого Павла, сотканную из волокон пальмы, и стал надевать ее по праздникам. Святой Павел отошел ко Господу в лето Господне 287-е.

XVI. De Sancto Remigio О святом Ремигии

Ремигий происходит от remi, то есть питающий, и geos — земля, как бы питающий христианским учением тех, кто живет на земле. Или Ремигий происходит от remi, что значит пастух, и gyon — борьба, как бы пастух и борец. Он питал свое стадо словом проповеди, примером жизни, голосом молитвы. Существуют три рода оружия: оружие защиты, как щит, оружие нападения, как меч, и доспехи, как броня и шлем. Святой Ремигий боролся против диавола, вооруженный щитом веры, мечом слова Божия и шлемом надежды. Жизнь его описал Гинкмар, архиепископ Реймсский.

Рождение Ремигия, достойного учителя и славного исповедника Господня, было предсказано неким отшельником. Когда вандалы опустошали Францию, один затворник, святой человек, утративший зрение, неустанно возносил Господу молитвы о мире для Галльской Церкви. И вот ангел Господень явился ему и сказал: «Знай, что некая жена по имени Цилина родит сына, которого назовут Ремигием: он избавит свой народ от набегов нечестивцев». Пробудившись, отшельник тотчас отправился к дому Цилины и рассказал ей о том, что произошло. Она не поверила ему, поскольку была уже стара, но отшельник сказал ей: «Запомни: когда будешь кормить младенца, смажь мне глаза своим молоком, и тогда ты тотчас вернешь мне зрение». Поскольку все предсказанное отшельником сбылось, Ремигий бежал от мира и ушел в монастырь. Слава о нем возрастала, и когда Ремигий достиг двадцати двух лет, его избрали архиепископом Реймсским. Он отличался столь великой кротостью, что воробьи слетались к его столу и клевали крошки с его ладоней.

Однажды, когда Ремигий гостил в доме у одной достойной женщины, оказалось, что у нее мало вина. Ремигий вошел в кладовую и перекрестил бочку. По его молитве бочка наполнилась вином, так что оно стало изливаться через край и растеклось по кладовой.

В то время король Франции Хлодвиг был язычником, и христианнейшая супруга короля не могла обратить его к вере. Видя, что против франков выступило бесчисленное войско алеманов, Хлодвиг дал обет Господу Богу, Которого почитала его жена, что немедля примет христианскую веру, если Господь дарует ему победу над врагом. Желание короля исполнилось, и Хлодвиг обратился к блаженному Ремигию и попросил, чтобы тот крестил его. Когда Ремигий подошел к купели, у него не оказалось священного елея, и вот голубка принесла ему в клюве фиал с елеем, от которого епископ помазал короля. Фиал этот хранится в Реймсской церкви, и вплоть до сего дня короли Франции помазываются тем елеем.

Спустя много лет Генебальд, мудрый и достойный муж, взял в жены племянницу блаженного Ремигия, но затем решил принять сан. По взаимному согласию супруги освободили друг друга от обетов, после чего блаженный Ремигий поставил Генебальда епископом Лаонским. Тем временем Генебальд часто разрешал жене приходить к себе, дабы наставлять ее в вере. Беседы их проходили все чаще, так что дух его воспламенился вожделением, и он согрешил. Женщина зачала и, родив сына, тайно поведала обо всем епископу. Тот же смутился и написал ей в ответ: «Поскольку мальчик приобретен разбоем, я хочу назвать его Латро»[174]. Чтобы ни у кого не возникло подозрений, Генебальд разрешил жене приходить к себе, как и раньше, но вслед за первым плачем о грехе снова впал в грех. Когда женщина родила дочь и рассказала о том епископу, он ответил: «Назовите ее Вульпекулой»[175].

Наконец, опомнившись, Генебальд пришел к блаженному Ремигию и, пав ему в ноги, захотел сбросить епископскую столу со своих плеч. Выслушав его рассказ, святой Ремигий ласково успокоил Генебальда и на семь лет затворил в тесной келье, взяв на себя управление его церковью. На седьмой год, в день Вечери Господней, когда Генебальд молился, перед ним предстал ангел. Отпустив ему некогда совершенный грех, ангел приказал Генебальду покинуть келью. Тот ответил: «Я не могу, поскольку господин мой; святой Ремигий, затворил дверь и запечатал ее своей печатью». Ангел сказал: «Узнай же, запечатанная дверь этой кельи откроется, как отверзлись для тебя небеса». Как только ангел произнес это, дверь тотчас же отворилась. Тогда Генебальд простерся на пороге, раскинув руки крестом, и воскликнул: «Даже если бы в мою келью явился Господь мой Иисус Христос, я бы не вышел из нее без разрешения господина моего Ремигия, заключившего меня сюда». Тогда по внушению ангела святой Ремигий пришел в Лаон и восстановил Генебальда на епископском престоле. Генебальд усердно исполнял святые обязанности до самой смерти, и его сын Латро, также отмеченный святостью, унаследовал епископский престол. Наконец, святой Ремигий, прославленный многими добродетелями, почил в мире в лето Господне 500-е.

В этот день отмечают также память Илария, епископа Пуатье.

XVII. De Sancto Hilario О святом Иларии

Иларий происходит от hilaris — радостный, поскольку он был постоянно радостен в служении Богу. Или же Иларий происходит от alarius: от altus — высокий, и virtus — добродетель, поскольку он был высок в знании и добродетелен в жизни. Или же Иларий происходит от hyle. Это слово служит для обозначения некоей первоначальной материи, природа которой таинственна, ибо речения святого содержали великую тайну и глубину.

Иларий, епископ города Пуатье, родившийся в Аквитании, вознесся к звездам подобно сияющей деннице. Иларий был женат и имел дочь, но, оставаясь мирянином, жил как монах. Преуспев и в жизни, и в науках, блаженный Иларий был избран епископом. Он защищал от ересей не только свой город, но и всю Францию. По наущению двух епископов, впавших в ересь, император, покровитель еретиков, отправил его в ссылку вместе с блаженным епископом Евсевием Верчелльским. Наконец, когда в том краю, где жил Иларий, проросла арианская ересь, император позволил епископам собраться и устроить диспут об истинной вере. Когда святой Иларий прибыл на диспут, епископы, которые не могли противостоять его красноречию, настояли, чтобы Иларий вернулся в Пуатье.

Достигнув острова Галлинарии, полного змей, Иларий высадился на него и изгнал всех тварей. Утвердив в центре острова столб, он запретил змеям жить на острове дальше отмеченной границы, как если бы та часть острова была не землей, но морем. Будучи в Пуатье, Иларий своими молитвами вернул к жизни ребенка, умершего некрещеным. Святой Иларий пал ниц и долго лежал во прахе, доколе оба не восстали: старец — от молитвы, дитя — от смерти.

Когда Алия, дочь Илария, решила выйти замуж, отец наставил ее и укрепил в обете святого девства. Иларий полагал, что дочь тверда в своем обете. Однако опасаясь, что когда-нибудь она может отклониться от избранного пути, Иларий воззвал ко Господу, дабы Он забрал ее к Себе и не позволил жить доле. Что и произошло, ибо через несколько дней Алия отошла ко Господу. Иларий собственноручно похоронил дочь. Мать блаженной Алии, размышляя о дочери, стала умолять епископа, чтобы тот испросил подобную участь и для нее. Иларий сделал это, и по его молитве женщина обрела Царствие Небесное.

В то время Папа Лев, впавший в ересь, созвал Собор всех епископов. Все они были приглашены, но Иларий прибыл на Собор без приглашения. Услышав об этом, Папа приказал собравшимся не вставать навстречу Иларию и не уступать ему место. Когда Иларий вошел в собрание, Папа спросил его: «Ты Иларий Галл?»[176]. Тот ответил: «Я не Галл, но из Галлии, ведь я не родом из Галлии, но Галльский епископ». Папа сказал ему: «Раз ты Иларий из Галлии, то я Лев римского Апостольского Престола и судья». Иларий ответил: «Возможно, ты и лев, но не из колена Иудина, и сидишь ты на престоле судьи, но не на престоле Величия». Тогда Папа в гневе поднялся и сказал: «Подожди немного, сейчас я вернусь и воздам тебе по заслугам!». Иларий ответил: «А если не вернешься, кто будет отвечать мне вместо тебя?». Папа сказал: «Я вернусь немедля и укрощу твою дерзость!». Он вышел по нужде и, страдая расслаблением желудка, умер жалкой смертью от заворота кишок. Между тем Иларий, видя, что никто не встает, чтобы уступить ему место, спокойно сел наземь, произнеся: Господня — земля (Пс 24 (23), 1), и тотчас по воле Божией та земля, на которой он сидел, возвысилась и подняла Илария вровень с другими епископами. Когда же объявили, что Папу постиг жалкий конец, Иларий, восстав, укрепил всех епископов в истинной вере и распустил по своим землям.

Тем не менее чудо о смерти Папы подвергают сомнению не только потому, что в Церковной истории и в Трехчастной истории об этом ничего не говорится, но также и в Хронике не содержится никаких упоминаний о Папе, носившем это имя. К тому же Иероним говорит: «Святая Римская Церковь всегда пребывала непорочной, и в грядущем никакие заблуждения еретиков не коснутся ее»[177]. Можно предположить, что в этом рассказе говорится о некоем Папе, который не был избран по праву, но навязан Церкви как тиран. Или, возможно, Папа Либерий, который покровительствовал еретику Константину, имел второе имя Лев.

Совершив бесчисленные чудеса, блаженный Иларий занемог и почувствовал приближение смерти. Призвав к себе священника Леонтия, которого весьма отличал, Иларий велел ему на закате выйти за ворота и рассказать о том, что услышит. Леонтий исполнил приказание и, вернувшись, сообщил, что слышал еще не утихший шум городской толпы. В ожидании кончины святого Леонтий бодрствовал рядом с ним. В полночь Иларий снова попросил его выйти и рассказать, что слышно. Леонтий сказал, что на сей раз он ничего не услышал, и в тот же миг на Илария снизошло невыразимое сияние, так что Леонтий не смог вынести его блеска. Немного погодя, когда сияние исчезло, епископ преставился ко Господу. Святой Иларий просиял при Константине, в лето Господне 340-е. Память святого празднуют в октаву Богоявления.

Два купца совместно владели большим куском воска, и один из них отказывался разделить его пополам. Тогда другой купец положил этот кусок воска перед алтарем Святого Илария, и воск тотчас распался на две равные части. Одну часть купец оставил себе, а другую отдал упрямцу.

XVIII. De Sancto Macario О святом Макарии

Макарий происходит от macha, что значит дарование, и ares — добродетель. Или же его имя происходит от macha, то есть бой, и rio — наставник. Макарий обладал даром противостать козням демонов и вел добродетельную жизнь. Он смирял плоть, как боец, и как наставник, поучал братьев. Или же Макарий означает Блаженный.

Авва Макарий, скитаясь по безлюдным просторам пустыни, решил заночевать в гробнице, где были похоронены тела язычников. Он вытащил одно из них и положил себе под голову, как подушку. Демоны, желавшие напугать его, закричали, как бы обращаясь к некой женщине: «Вставай, пойдем с нами в баню!». Другой демон ответил из того мертвого тела: «Никак не могу пойти с вами, на мне лежит какой-то странник!». Макарий не устрашился, но отвечал тому голосу, говоря: «Вставай и иди, коли сможешь». Услышав это, демоны разбежались с громким криком: «Господин, ты одолел нас!»[178].

Однажды авва Макарий пробирался через болота к своей келье. Диавол с косой в руках явился ему и хотел сразить Макария, но не смог. Тогда диавол сказал: «О Макарий, ты творишь надо мной великое насилие, и я не в состоянии победить тебя. Я стремлюсь делать то же, что и ты: ты постишься, и я ничего не ем, ты бодрствуешь, и я не сплю точно так же. В одном лишь я не могу сравниться с тобою». Авва спросил его: «В чем же?». Тот ответил: «В твоем смирении, и потому я не в силах с тобой сражаться»[179].

Когда в юности Макария одолевали искушения, поднявшись, он взвалил на плечи громадный мешок с песком и многие дни шел с ним через пустыню. Встретив его, Феосебий спросил: «Отче, зачем ты несешь на себе столь тяжкий груз?». Макарий ответил: «Сотрясаю сотрясающего меня»[180].

Авва Макарий увидел сатану, который шествовал в обличье человека. Диавол был одет в разодранное полотняное платье, из каждой прорехи которого свисали бутылки. Макарий спросил его: «Куда ты идешь?». Он ответил: «Иду поить братию». Макарий спросил: «Зачем ты несешь столько бутылок?». Тот ответил: «Я несу их братьям на пробу, и если кому-то не понравится одна, я предложу другую или третью, и так по порядку, чтобы каждый выбрал ту, которая ему по вкусу». Когда диавол возвращался, Макарий спросил: «Как дела?». Тот ответил: «Все монахи полны святости, и никто не принял меня, кроме одного, по имени Феотист». Макарий поднялся и отправился туда. Найдя брата, поддавшегося искушениям, Макарий своими наставлениями вернул его на путь истинный. После того Макарий снова встретил диавола и сказал: «Куда направляешься?». Тот ответил: «Иду к братии». Когда диавол шел обратно, старец увидел его и спросил: «Как поживают те братья?». Диавол сказал ему: «Плохо». Тот спросил: «Отчего же?». «Потому что все они святые, и, что хуже всего, я утратил единственного, кто был в моей власти, ибо он сделался святее прочих». Услышав об этом, старец возблагодарил Бога[181].

Однажды святой Макарий нашел череп и, помолившись, спросил, кем тот был при жизни. Череп ответил, что был язычником. Макарий сказал ему: «Где сейчас твоя душа?». Тот ответил: «В преисподней». Когда же Макарий спросил, глубока ли та бездна, череп поведал, что она находится от земли на том же расстоянии, на которое земля отстоит от неба. Макарий спросил: «Есть ли те, кто пребывают на еще большей глубине?». Язычник ответил: «Есть, иудеи». Макарий снова спросил его: «А за иудеями есть ли кто, находящийся еще глубже?». Тот сказал:

«Глубже всех повержены ложные христиане: ведь они искуплены кровью Христовой, но ни во что не ценят это сокровище»[182].

Некогда Макарий пересекал дальнюю пустыню и через каждую милю втыкал в землю тростинку, чтобы было легче отыскать обратную дорогу. Когда он прошел девять дневных переходов и остановился передохнуть в некоем месте, диавол собрал все тростинки и положил их в изголовье старца, из-за чего на обратном пути тот претерпел еще большие лишения[183].

Некий брат много страдал, размышляя, сколь бесполезно проводит время в своей келье. Монаху казалось, что если бы он жил в миру, то мог бы принести пользу многим людям. Когда брат поделился с Макарием своими сомнениями, тот ответил: «Сын мой, можешь сказать так: «Я занят тем, что ради Христа сторожу стены этой кельи»[184].

Однажды Макария укусила малая мошка, и он прибил ее рукой, так что из той мошки истекло много крови. Опомнившись, Макарий шесть месяцев пребывал в пустыне обнаженным, дабы понести наказание за свою несправедливость. Он вышел из пустыни, весь искусанный и покрытый струпьями[185].

Наконец, прославленный многими добродетелями, святой Макарий упокоился в мире.

XIX. De Sancto Felice О святом Феликсе

Феликс получил прозвание in pinada, «в уколах», то ли из-за места, где он почил, то ли из-за острых палочек, называемых pincula, которые стали орудием его мученичества. Рассказывают, что некогда Феликс учил отроков и был к ним чрезвычайно строг. Поскольку Феликс исповедовал христианскую веру, язычники схватили его и отдали в руки мальчишек, его учеников, которые убили Феликса острыми палочками для письма. Однако Церковь почитает его не как мученика, а как исповедника.

Однажды Феликса подвели к языческим идолам, чтобы он принес им жертвы. Но Феликс подул на идолов и разрушил их. Другая легенда гласит, что когда Максим, епископ Ноланский, скрываясь от преследований, упал наземь, истощенный голодом и жаждой, ангел послал ему Феликса. Тот не имел при себе ничего съестного, но вдруг увидел, что рядом на кусте терновника висит гроздь винограда. Он выжал ее сок в уста старца и затем, взвалив его на плечи, понес дальше. По смерти Максима Феликс был избран епископом. Когда же за проповедь христианской веры Феликса подвергли гонениям, он укрылся в небольшой расщелине среди развалин. Тотчас по воле Божией вход в расщелину был оплетен паутиной. Увидев паутину, преследователи решили, что в развалинах никого нет, и прошли мимо. Перебравшись в другое место, святой Феликс в течение трех месяцев получал пропитание у одной вдовы, но никогда не видел ее лица. Наконец, мир был восстановлен, Феликс же снова вернулся в свою церковь, где и упокоился. Он был похоронен неподалеку от места, называемого Пинкис.

У святого Феликса был брат, также носивший имя Феликс. Когда его принуждали поклониться идолам, Феликс сказал: «Вы враги своим богам: если вы подведете меня к ним, я подую на них, как это сделал мой брат, и кумиры падут».

Святой Феликс возделывал огород, и некие люди захотели украсть у него овощи. Но вместо того, чтобы совершить кражу, они всю ночь старательно вскапывали огород. Наутро Феликс поздоровался с ними, и воры, раскаявшись в своем грехе, вернулись домой.

Однажды к святому Феликсу пришла толпа язычников, чтобы схватить его, но их руки поразила сильная боль. Услышав стоны, Феликс обратился к язычникам: «Скажите: Христос есть Бог, и боль тотчас отпустит вас». Произнеся это, они тотчас же исцелились.

Некогда жрец идолов пришел к Феликсу и сказал: «Господин мой, послушай! Всякий раз, когда мой бог видит, как ты проходишь мимо, он немедля бежит прочь. Я спрашиваю его: «Почему ты убегаешь?». Он говорит: «Я не выношу добродетели этого Феликса!». Выходит, раз мой бог так боится тебя, я должен бояться тебя много больше». Тогда святой Феликс наставил его в вере и привел ко крещению.

Святой Феликс сказал тем, кто поклонялся Аполлону: «Если Аполлон воистину бог, пусть ответит мне, что я держу в руке?». В руке же у него была записка с молитвой Господней. Аполлон не смог ее прочесть, и все язычники обратились к вере.

Наконец, отслужив обедню и отпустив всех с миром, святой Феликс простерся в молитве и отошел ко Господу.

XX. De Sancto Marcello О святом Марцелле

Марцелл — как бы arcens malum ase — отгоняющий от себя зло. Или же Марцелл подобен mari percellens, возмущающий моря, то есть сотрясающий и колеблющий превратности мирской жизни. Ведь мир подобен безбрежному морю, ибо, как говорит Златоуст в Комментариях на Матфея, «в море шум нестройный, страх нескончаемый, образ смерти, неустанное борение волн, непрерывное непостоянство»[186].

Марцелл, будучи верховным понтификом, порицал императора Максимиана за то, что император жестоко преследовал христиан. Поскольку Марцелл тайно совершал богослужения в церкви, находившейся в доме некоей матроны, разгневанный император велел превратить дом в стойло для вьючного скота, а самого Марцелла поставил сторожить скот вместе с рабами. Проведя на этой службе много лет, святой упокоился в мире в лето Господне 287-е.

XXI. De Sancto Antonio О святом Антонии

Антоний происходит от ana, что означает верх, и tenens — владеющий, как бы владеющий небесным и презревший мирское. Ведь он презрел мир, ибо мир нечист, суетен, преходящ, обманчив и горек. Об этом говорит Бернард: «О мир, запятнанный грехом, что шумишь ты? Куда стремишься увести нас? Или ты хочешь удержать нас, убегая? Но что бы ты делал, если б остановился? Кого только не соблазнил ты, будучи сладок, но горек ты и обманываешь нас сладостной пищей»[187]. Житие Антония написал Афанасий.

Антоний, когда ему исполнилось двадцать лет, услышал, как читали в церкви: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим» (Мф 19, 21). И тогда, продав все, что имел, Антоний раздал деньги нищим и стал вести жизнь отшельника. Муж сей преодолел бесчисленные искушения, насылаемые демонами. Однажды Антоний силою веры победил духа похоти, и тогда сам диавол предстал перед ним в облике черного отрока: пав ниц, диавол признал себя поверженным[188]. Ведь в молитвах Антоний просил, чтобы ему было дано увидеть коварного демона, соблазняющего юношей греховными желаниями. Посмотрев на него, Антоний сказал: «Ты явился ко мне в ничтожном обличье, я больше не буду тебя бояться!».

В другой раз, когда Антоний тайно пребывал в некой гробнице, на него набросилось множество бесов. Они терзали Антония до тех пор, пока слуга не взвалил его на плечи и не унес прочь, словно мертвого. Все сбежались к нему и стали оплакивать как умершего. Пока окружающие горевали, Антоний вдруг пришел в себя и велел слуге вновь отнести его в ту гробницу. Там же, распростертый в бессилии, страдающий от ран, но неукротимый духом, Антоний стал призывать бесов продолжить битву. В облике разных диких тварей они предстали перед ним и вновь начали жестоко терзать его зубами, рогами и когтями. Но вот ослепительное сияние озарило все вокруг и обратило демонов в бегство, Антоний же тотчас исцелился. Он понял, что к нему снизошел Христос, и сказал: «Где был Ты, Благой Иисусе? Где был Ты? Почему Ты не был со мною с самого начала, чтобы прийти на помощь и исцелить мои раны?». Господь ответил ему: «Антоний, Я был тут, но ждал увидеть твою битву. Теперь же, поскольку ты храбро сражался, Я прославлю твое имя по всей вселенной»[189].

Святой Антоний был охвачен столь великим пламенем веры, что во время гонений на христиан при императоре Максимиане последовал за мучениками, желая удостоиться венца вместе с ними. Святой горько скорбел, что ему было отказано в даре мученичества[190].

Придя в другую пустынь, Антоний нашел там серебряное блюдо и сказал себе: «Откуда могло взяться здесь серебряное блюдо, если кругом нет и следа человека? Если бы блюдо обронил путник, он бы заметил это, поскольку блюдо очень велико. Вижу, диавол, это твоя уловка, но ты никогда не сломишь мою волю!». Едва Антоний произнес эти слова, блюдо рассеялось, как дым[191]. После того он нашел тяжелый слиток чистого золота, но бежал от того злата, как бегут от огня. Укрывшись в горах, Антоний провел там двадцать лет, блистая бесчисленными чудесами.

Однажды, когда Антоний был восхищен в духе, он увидел, что весь мир оплетен сетями, нити которых связаны между собой. Антоний воскликнул: «О, кто же избежит этих пут?» — и услышал в ответ: «Смирение»[192].

Однажды ангелы вознесли Антония к небу, но демоны налетели на него и преградили путь, утверждая, что он грешен от рождения. Ангелы сказали им: «Не подобает вам так говорить, ибо по милосердию Христову те грехи уже отпущены ему. Но если вы знаете грех, который он содеял, будучи монахом, скажите о нем». У демонов не нашлось доказательств, и Антоний был свободно вознесен на небеса и столь же беспрепятственно возвращен на землю[193].

Антоний рассказывал о себе, говоря: «Однажды я увидел диавола: он был высок и дерзал говорить, что обладает силой и Промыслом Божиим. Диавол сказал: «Антоний, что бы ты хотел получить от меня?». Тогда, плюнув ему в лицо, я устремился на него, вооруженный именем Христовым, и демон тотчас же исчез»[194].

Диавол вновь предстал перед Антонием, и был он столь высок, что, казалось, достигал головою небес. Когда Антоний спросил его, кто он, тот ответил, что он сатана, и прибавил: «Почему монахи так ополчились на меня, и христиане меня злословят?». Антоний сказал ему: «Они поступают справедливо, поскольку часто страдают от твоих козней». Тот ответил: «Я ничем не могу повредить им, но христиане сами смущают друг друга. Я же сделался ничтожным, ибо во всех земных пределах воцарился Христос»[195].

Однажды некий лучник увидел блаженного Антония, радостно проводящего досуг вместе с братией. Остановившись, лучник с неодобрением посмотрел на монахов. Антоний попросил его: «Наложи стрелу на лук и натяни тетиву». Когда лучник сделал это, Антоний велел ему натянуть тетиву в другой и в третий раз. Тогда лучник сказал: «Если я буду часто натягивать тетиву, то порву ее и буду о том сожалеть». Антоний сказал ему: «То же происходит и в служении Богу. Стремясь испытывать напряжение постоянно, мы бы быстро надломились. Потому иногда полезно отдыхать между строгими бдениями». Услышав это, лучник удалился, вразумленный Антонием[196].

Некто спросил Антония: «Каким служением я могу угодить Богу?». Отвечая, Антоний сказал: «Куда бы ты ни направлялся, всегда имей Бога пред очами; что бы ты ни делал, во всем руководствуйся Священным Писанием; в каком бы месте ни остановился, не покидай его слишком скоро. Соблюдай эти три правила — и будешь спасен»[197].Некий авва спросил Антония: «Что мне делать?». Антоний ответил ему: «Не полагайся на свою праведность, храни воздержание чрева и языка, не сожалей о прошлом»[198]. И еще сказал Антоний: «Как рыбы медленно умирают, если их выбросить на сушу, так и монахи постепенно слабеют за стенами своих келий: живя среди мирян, они перестают стремиться к покою»[199]. Также сказал он: «Тот, кто пребывает в уединении и покое, избегает трех браней, а именно — слуха, речи и зрения, и должен вести только одно сражение — битву сердца»[200].

Братья вместе с неким старцем пришли навестить авву Антония. Тот сказал монахам: «Доброго спутника вы обрели в этом старце». Затем он обратился к старцу: «А ты, отче, нашел ли добрых спутников?». Старец ответил: «У меня были добрые спутники, вот только жилище их не имеет дверей, и любой, кто захочет, может войти в стойло и отвязать осла». Сказал он так потому, что все, что было у братьев на уме, тотчас исходило из уст[201].

Авва Антоний говорил: «Следует знать, что существуют три волнения плоти, одно происходит от природы, другое от обилия яств, третье же от лукавого»[202].

Некий брат отрекся от мира, но не полностью, поскольку оставлял себе немного денег. Антоний велел ему: «Пойди и купи мяса». Тот пошел, купил мяса, но на обратном пути его покусали собаки. Антоний сказал: «Тех, кто отрекся от мира, но жаждет денег, точно так же растерзают бесы»[203].

Однажды в пустыне Антония охватило великое уныние, и он произнес: «Господи, я хочу обрести спасение, но мои размышления мешают мне». Поднявшись, он вышел и увидел, как некто сидит и работает, а затем встает и молится. Был же то ангел Господень, который сказал ему: «Делай так — и спасешься»[204].

Однажды братья стали расспрашивать Антония о том, что происходит с душами после смерти. На следующую ночь он услышал глас, призвавший его: «Встань, выйди и смотри!». И вот он увидел, как некто, высокий и ужасный, чья голова достигала облаков, стоял, простирая руки. и препятствовал летающим вокруг него крылатым существам подниматься к небу. Других же, свободно летевших ввысь, он не мог удержать. Антоний услышал возгласы великой радости, перемежающиеся со стенаниями и плачем. Он понял, что это восходят на небеса души, но диавол препятствует им, уловляя покорных себе, и скорбит о том, что не может препятствовать святым[205].

Однажды, когда Антоний трудился вместе с братией, он возвел глаза к небу и узрел скорбное видение. Преклонив колена, он стал молиться, чтобы Господь отвратил грядущие беды. Братья же стали расспрашивать его обо всем. Плача, Антоний открыл каждому, что миру грозит неслыханное бедствие. «Я видел, — сказал он, — как множество коней окружает алтарь Божий, сокрушая его копытами. Ибо истинная Церковь будет ввергнута в страшную смуту, и люди, подобные скотам, расхитят Таинства Христовы. И глас Господень раздался с неба, возвестив: «Попран будет алтарь Мой!». Прошло два года, и единство Церкви было разрушено безумными арианами, которые оскверняли баптистерии и храмы, убивая христиан на алтарях, как овец[206].

В те годы в Египте жил некий полководец, арианин по имени Валахий, который преследовал Божию Церковь и прилюдно подвергал бичеванию дев и монахов, срывая с них одежды. Антоний написал ему следующее: «Вижу гнев Божий, настигающий тебя! Немедля прекрати гонения на христиан, дабы гнев Божий не обрушился на тебя, грозя скорой погибелью». Несчастный прочел письмо, рассмеялся, с проклятием швырнул письмо на землю и приказал высечь гонца. Валахий написал Антонию в ответ: «Раз ты так заботишься о монахах, скоро наш суровый порядок придет и к тебе!». Через пять дней, когда Валахий садился на самого кроткого из своих коней, тот искусал его и сбросил наземь. Валахий разбился, поломал ноги и через три дня испустил дух[207].

Когда некие братья подошли к Антонию и попросили благословить их, святой сказал: «Вы слышали слово Господне: Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Мф 5, 39). Братья ответили: «Мы не сможем исполнять эту заповедь». Антоний сказал им: «Тогда, по крайней мере, терпеливо переносите поношение, когда вас ударят в одну щеку». Они сказали: «И это мы никак не можем исполнить». Антоний сказал им: «Тогда хотя бы не желайте причинить большую боль, чем та, которая причинена вам». Они же сказали: «И это мы не можем обещать». Тогда Антоний обратился к ученику: «Подай этим братьям чаши, ибо они слишком изнеженны. Вам же подобает только молиться»[208]. Обо всем этом рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

И вот блаженный Антоний на сто пятом году жизни, простившись с братией и облобызав всех, упокоился в мире при Константине, который начал править в лето Господне 340-е.

XXII. De Sancto Fabiano О святом Фабиане

Фабиан — как бы творящий высшую благодать, то есть снискавший ее по троекратному праву: усыновления, приобретения и завоевания.

Фабиан был римским гражданином. Когда скончался Папа и весь народ собрался для избрания нового понтифика, Фабиан также пошел вместе со всеми, чтобы узнать, чем закончится дело. И вот белый голубь слетел с небес прямо к нему на голову. Все изумились и избрали Фабиана Папой. Как отмечает Папа Дамас, Фабиан разослал по всем областям империи семь диаконов и поставил под их начало семь субдиаконов, чтобы те собирали известия обо всех подвигах мучеников.

Хаймон говорит, что Фабиан отказался приобщить Святых Тайн императора Филиппа, который захотел присутствовать на Пасхальной заутрене. Папа не допустил императора в храм, пока тот не исповедовался в грехах и не встал среди кающихся.

На тринадцатом году своего понтификата Фабиан был обезглавлен по приказу Деция и принял мученический венец. Претерпел же он страдания в лето Господне 253-е.

XXIII. De Sancto Sebastiano О святом Себастьяне

Себастьян, как считают, происходит от sequens — тот, кто следует, и beatitude — благодать, а также astim, что значит город, и ana — вверх, как бы Восходящий к благодати Града Небесного — града высшей славы, то есть обладающий благодатью и обретающий ее. Себастьян снискал эту благодать пятью способами, о которых говорит Августин. Царство приобретается бедностью, радость — горем, покой — страданием, слава — безвестностью, жизнь — смертью.

Или же считают, что Себастьян происходит от слова basto — седло, Ведь Христос — это Воин, и конь Его — Церковь, седло же коня — Себастьян: через его посредство Христос сражался в сонме верных и одерживал победы подвигами многих мучеников. Себастьян также может означать укрепленный или обходящий кругом: укрепленный, поскольку, как еж своими иглами, он был унизан стрелами, а обходящий кругом, ибо он обходил всех мучеников и ободрял их.

Себастьян, христианнейший муж родом из Нарбонна, жил в Медиолане. Императоры Диоклетиан и Максимиан любили его настолько, что поставили Себастьяна во главе Первой когорты и велели ему повсюду сопровождать их. Он носил одеяние воина лишь для того, чтобы укреплять души иных христиан, которые, как он видел, ослабевали во время пыток.

Случилось, что преславные мужи, братья-близнецы Марцеллин и Марк были приговорены к казни за исповедание веры Христовой. Родители пришли к ним, надеясь уговорить сыновей отречься от своих обетов.

Причитая, приблизилась к ним мать: с непокрытой головой, в разорванной одежде, обнажавшей грудь ее, она стояла, говоря: «О милые сыновья, неслыханное несчастье поразило меня и невыразимое горе! О я, несчастная! Теряю я сыновей моих, оба они идут на смерть. Если бы враги отняли у меня сыновей, я преследовала бы их среди битв и браней. Если бы жестокий приговор осудил сыновей томиться в заключении, я стучалась бы в дверь темницы, доколе не упала бы замертво. Новый способ умирать придумали люди: они сами приглашают палача, чтобы тот казнил их, они стремятся жить, чтобы умереть, они призывают смерть, чтобы та пришла к ним скорее. Новая скорбь, новая беда, когда по своей воле юноши покидают родных и оставляют родителей доживать свой век в горькой старости».

Так плакала мать. Рядом с нею, поддерживаемый слугами, старец-отец посыпал прахом главу и возносил свой голос к небесам: «Пришел я в последний раз проститься с сыновьями, идущими на смерть! Воистину, в той гробнице, которую уготовал себе, я, несчастный, погребу моих сыновей. О сыны мои, опора моей старости и свет очей моих, зачем стремитесь вы к смерти? Придите, юные, оплакивайте молодых, которые по своей воле уходят от нас. Придите, старцы, плачьте вместе со мной о сынах моих! Войдите сюда, отцы, и сделайте так, чтобы вы сами не испытали подобных мучений! Пусть от слез ослепнут глаза мои, дабы я не видел, как палач занесет меч над моими сыновьями».

Так говорил отец. Ему вторили жены, которые привели с собою малых детей и, с рыданиями указывая на них, восклицали: «На кого оставляете нас, кто будет заботиться об этих детях, кто разделит ваши обширные владения? Увы, железные сердца в вашей груди, если вы отворачиваетесь от родителей, отталкиваете друзей, покидаете жен, отрекаетесь от детей и по своей воле идете на муки».

От горя родных дрогнули сердца юношей. Тогда святой Себастьян, стоявший рядом с ними, вышел из толпы и произнес: «О, храбрейшие из воинов Христовых, не слагайте с себя вечные венцы мученичества, поддавшись жалким соблазнам!». И родителям сказал он: «Не бойтесь, они не разлучаются с вами, но устремляются на небеса, чтобы предуготовить вам небесные обители. Ведь от начал мира эта жизнь обманывает наши надежды и не оправдывает наших ожиданий, смеется над нашими планами и ничего не обещает твердо, ибо мы должны понять, что все вокруг призрачно и тщетно. Эта жизнь побуждает вора красть, буяна гневаться, обманщика лгать. Она сама повелевает преступлениями, совершает проступки, потворствует неправому суду. Жизнь заставляет нас страдать, посылая нам испытания: сегодня они возрастают, завтра умаляются, ужесточаются в один день и смягчаются в другой, в одночасье настигают нас и столь же нежданно оставляют. Вечная скорбь обновляется, чтобы стать еще более жестокой, она растет, чтобы терзать нас, и загорается, чтобы жечь. Воспламеним же чувства наши любовью к мученичеству! Благодаря мученичеству диавол видит себя побежденным: настигая нас, он настигнут; уловляя нас, он уловлен; побеждая нас, он терпит поражение; терзая нас, он мучается сам; хватая нас за горло, он повержен; глумясь над нами, он осмеян».

В тот самый час, когда блаженный Себастьян произносил эти речи, невиданное сияние снизошло с небес и в течение часа озаряло его. От этого сияния плащ Себастьяна засверкал чистейшей белизной, и семь светлых ангелов окружили святого. Некий юноша предстал перед ним и произнес, благословляя его: «Ты вечно пребудешь со мною».

Когда блаженный Себастьян проповедовал перед народом, Зоя, жена Никострата, хозяина того дома, где содержались под стражей святые, утратившая речь и немая, пала к его ногам и жестами стала умолять о прощении. Тогда Себастьян сказал: «Если воистину я раб Христов и истинно все, о чем эта жена услышала из моих уст и во что уверовала, пусть Господь откроет уста ее, как отверз Он уста Захарии, пророка Своего». В тот же миг Зоя воскликнула: «Благословенна речь твоя и благословенны все, кто уверуют в то, что изрек ты. Ибо видела я ангела, держащего перед тобою свиток, на котором было записано все, о чем ты говорил». Услышав эти слова, муж Зои пал к ногам блаженного Себастьяна. Тотчас получив прощение, он снял оковы с мучеников и стал умолять их, чтобы они отправились, куда пожелают. Но юноши сказали, что ни за что не откажутся от заслуженной победы.

Столь много доблести и благодати было в речах святого Себастьяна, что он не только укрепил дух Марцеллина и Марка перед грядущими мучениями, но обратил к вере отца их Транквиллина, и мать, и многих прочих, принявших крещение от пресвитера Поликарпа. Транквиллин, мучимый тяжким недугом, был крещен и тотчас исцелился.

Тогда префект города Рима, также страдавший от болезни, попросил Транквиллина прийти к нему и рассказать, кто дал ему исцеление. И вот пресвитер Поликарп и Себастьян предстали перед ним. Префект же спросил их, как ему обрести здравие. Себастьян сказал, что сначала тот должен отречься от кумиров и дать святому власть уничтожить их: только тогда к нему вернется здоровье. Префект ответил, что не позволит Себастьяну разбить идолов, но поручит сделать это своим слугам. Себастьян же сказал: «Робкие, они устрашатся повергнуть свои кумиры, ведь если диавол однажды нанесет этим людям удар, в своем неверии они скажут, что страдают из-за того, что разбили статуи богов».

Поликарп и Себастьян, препоясавшись, вместе повергли более двухсот кумиров, после чего обратились к префекту: «Смотри, мы разбили идолов, но ты не обрел здравия, как надеялся. Очевидно, либо ты еще не до конца преодолел свое неверие, либо продолжаешь хранить какие-то другие кумиры». Хроматий ответил, что имеет некий чертог, на убранство которого его отец потратил более двухсот фунтов золота. В том чертоге отмечены все пути звезд, и по ним можно предсказать все, что случится в будущем. Себастьян сказал: «Пока чертог цел, ты сам будешь немощен». Когда префект согласился разрушить свой чертог, его сын, знатный юноша Тибурций, сказал: «Я не допущу, чтобы была уничтожена столь замечательная работа. Но чтобы не казалось, что я противлюсь исцелению отца, пусть растопят две печи, и вы сгорите в них, если мой отец не обретет здоровье, когда чертог будет разрушен». Себастьян ответил ему: «Пусть будет так, как ты сказал». Когда чертог разрушили, префекту явился ангел, возвестивший, что тот получил исцеление от Господа Иисуса. Префект устремился за ангелом и хотел припасть к его стопам, но ангел остановил его, сказав, что Хроматий прежде должен принять крещение. Тогда и он, и сын его Тибурций, и четырнадцать сотен человек из их окружения были крещены.

Тем временем Зоя, схваченная неверными и подвергнутая долгим пыткам, простилась с жизнью. Услышав о том, Транквиллин воодушевился и воскликнул: «Жены опережают нас и прежде нас обретают венец! Так отчего еще живем мы?». И вот спустя несколько дней он сам был побит камнями.

Святому Тибурцию было приказано воскурить богам фимиам на раскаленных углях либо встать на угли и пройти по ним босиком. Осенив себя крестным знамением, Тибурций твердо ступил босыми ногами на угли и произнес спокойным голосом: «Кажется мне, что во имя Господа нашего Иисуса Христа я шествую по лепесткам роз». Префект Фабиан сказал ему: «Кто станет теперь отрицать, что Христос обучил вас колдовскому искусству?!». Тибурций вскричал: «Умолкни, несчастный, ибо ты недостоин произносить столь святое и медоточивое имя!». Тогда разгневанный префект приказал его обезглавить.

Братья Марцеллин и Марк были пригвождены к стволу дерева. Когда их прибивали к дереву, они запели псалом: Как хорошо и как приятно жить братьям вместе... (Пс 133 (132), 1). Префект сказал им: «Несчастные, отрешитесь от безумия — и станете свободными!». Братья ответили: «Никогда доселе не потчевали нас так сладко. О, если бы ты позволил нам и далее стоять рядом, пока мы еще одеты телесным покровом!». После чего префект велел пронзить им грудь копьями. Так Марцеллин и Марк завершили свой мученический путь.

Затем префект рассказал о Себастьяне императору Диоклетиану. Тот призвал святого к себе и сказал: «Я всегда отличал тебя среди первых моих придворных, ты же тайно умышлял нанести ущерб моему благополучию и бесчестил наших богов». Себастьян ответил ему: «Я почитаю Христа ради твоего блага и всегда молюсь о Римском государстве Богу, Сущему на небесах». Тогда Диоклетиан велел привязать его посреди поля и засыпать градом стрел. По приказу императора воины пронзили Себастьяна столькими стрелами, что мученик стал подобен ежу. Затем, решив, что тот умер, стражники ушли. Через несколько дней, чудесным образом освободившись от уз, святой поднялся по ступеням императорского дворца, чтобы сурово обличать выходящих императоров во всех злодеяниях, которые те совершили против христиан. Императоры сказали: «Неужели это Себастьян, которого мы приговорили к долгим мучениям и смерти от множества стрел?». Себастьян ответил им: «Господь удостоил воскресить меня, чтобы я мог встретить вас и обличить в злодеяниях, которые вы причиняете слугам Христовым».

Тогда император приказал бить Себастьяна палками, пока тот не лишится жизни, и бросить его тело в клоаку, чтобы христиане не смогли почитать его как мученика. На следующую ночь святой Себастьян явился святой Луции и открыл ей, где находится его тело, приказав похоронить его рядом с останками апостолов, что она и сделала. Претерпел же он страдания при императорах Диоклетиане и Максимиане, которые начали править в лето Господне 287-е. Григорий в первой книге Диалогов рассказывает следующее[209].

В Тоскане некая женщина, недавно вышедшая замуж, была приглашена на освящение церкви Святого Себастьяна. Но в ночь перед праздником, охваченная плотским вожделением, она не смогла отказать своему мужу. Наутро, более стыдясь людей, чем Бога, та женщина отправилась в церковь. Едва она вошла в храм, где хранились мощи святого Себастьяна, диавол овладел ею и стал сотрясать ее на глазах у всех. Тогда священник этой церкви, схватив покров, лежащий на алтаре, набросил его на женщину, но диавол тотчас же вселился в священника. Друзья отвели ее к заклинателям, чтобы те изгнали демонов своими заклинаниями, но по Господнему суду легион демонов, числом 6 тысяч 666, войдя в женщину, стал сотрясать ее еще сильнее. Тогда некий муж по имени Фортунат, известный своей святостью, исцелил ее своими молитвами.

В Деяниях лангобардов рассказано следующее. В правление короля Гумберта вся Италия была охвачена столь страшной моровой язвой, что живые не успевали хоронить мертвых. Более всего мор свирепствовал в Риме и Павии. В то время многие воочию видели благого ангела, за которым следовал ангел смерти с железным копьем в руках, и благой ангел приказывал ему разить и убивать людей. Когда тот лютый ангел поражал копьем какой-либо дом, оттуда выносили множество умерших. И вот по Божественному откровению было возвещено, что мор не прекратится, доколе в Павии не будет воздвигнут алтарь святому Себастьяну. Как только алтарь был поставлен в храме Святого Петра, который называют храмом Святого Петра в Оковах, моровое поветрие стало стихать. В храм были перенесены из Рима мощи святого Себастьяна.

Амвросий в Префации говорит: «Пролитая кровь блаженного мученика Себастьяна во исповедание Твоего Имени являет чудеса, которые творишь Ты, Преблагой Господь, совершая силу свою в немощи (2 Кор 12, 9), даруя преуспеяние усердным и по молитве доставляя помощь страждущим»[210].

XXIV. De Sancta Agnete virgine О святой деве Агнессе

Агнесса происходит от агнец, ведь она была кроткой и смиренной, как агнец. Также ее имя может происходить от греческого слова agnos, то есть благочестивый, ибо она была благочестива и милосердна. Либо Агнесса — от agnoscendum, то есть постижение, ведь она постигла путь истины. Согласно Августину истина противоположна суетности, лжи и сомнению. Своей добродетелью святая Агнесса удалила от себя эти три порока.

Агнесса была разумнейшей из дев, как свидетельствует о том Амвросий, описавший ее мученическую смерть[211]. В тринадцать лет она утратила смерть и обрела жизнь. Она была ребенком по годам, но обладала умом, свойственным старости, телом она была девочка, но духом — старица; прекрасно было ее лицо, но вера ее была еще прекрасней. Однажды, когда Агнесса возвращалась с занятий, в нее влюбился сын префекта. Обещая ей драгоценности и несметные сокровища, он умолял деву согласиться выйти за него замуж.

Агнесса ответила: «Отойди от меня, искра греха, источник злодейства, пища смерти, ибо я уже обручена с другим возлюбленным». Она стала описывать своего Жениха, говоря о пяти достоинствах, которые невесты ищут в своих женихах: о его благородстве, сиянии красоты, изобилии богатств, крепости силы, чистоте великой любви. «Я люблю Того, — сказала она, — кто много благороднее и достойнее тебя: Его Матерь — дева, Отец Его не ведал жены; ангелы служат Ему, луна и солнце дивятся Его красоте. Силы Его не оскудеют и богатства Его не иссякнут вовеки; благоухание Его воскрешает мертвых, и прикосновение Его укрепляет больных. Любовь к Нему — непорочность, прикосновение — святость, союз с ним — девство». И вновь она стала перечислять пять достоинств Жениха своего: «Чья щедрость больше, могущество сильнее, красота несравненнее, любовь сладостнее, милость прекраснее?». Затем перечислила она пять даров, которые Жених принес ей и приносит всем своим невестам: Он обручается с ними кольцом веры, одевает и украшает их многоцветием добродетелей, Он знаменует их кровью Своих Страстей, связывает их узами любви и щедро осыпает сокровищами небесной славы. И говорила Агнесса: «Он обручился со мною кольцом Своим и облек драгоценными камнями шею мою, Он окутал меня покровом, расшитым золотом, и украсил меня бесчисленными драгоценностями, Он наложил печать на лицо мое, чтобы я никогда не приняла другого возлюбленного, кроме Него. Он окрасил ланиты мои Своею кровью. Я связана с ним непорочными объятьями, и тело Его едино с моим телом. Он показал мне бесценные сокровища и обещал мне эти сокровища, если я буду Ему верна».

Услышав речи девы, юноша простерся на ложе, лишившись рассудка. По его тяжелым вздохам лекари поняли, что он страдает от любви. Тогда отец юноши сам стал сватать Агнессе своего сына, но она ответила, что у нее уже есть жених и она не может нарушить данного слова. Префект стал расспрашивать всех, кто же тот жених, могуществом которого гордится Агнесса. Когда же некто открыл ему, что она называет женихом Христа, префект стал преследовать деву льстивыми уговорами, а затем грозить ей наказанием. Агнесса отвечала: «Поступай, как хочешь, но ты не сможешь добиться того, о чем просишь», — и только смеялась над его угрозами и обещаниями. Префект сказал ей: «Выбирай одно из двух: либо, если тебе угодно хранить девство, приноси жертвы вместе с девами-весталками, либо придется тебе жить среди блудниц». Была же Агнесса знатного рода, и префект не мог заставить ее сделать что-либо против ее воли, но мог обвинить в том, что она — христианка. Дева ответила ему: «Нет, я не стану ни приносить жертвы твоим богам, ни осквернять себя развратом. Со мною страж тела моего, ангел Господень».

Тогда префект велел раздеть деву и обнаженной отвести в блудилище. Но Господь сделал ее косы настолько густыми, что они укрыли Агнессу лучше, чем одежды. Войдя в дом разврата, дева увидела там ангела Господня. Озарив все вокруг чудным светом, ангел вышел навстречу Агнессе и подал ей белоснежную ризу. Так блудилище стало домом молитвы, и всякий, кто почтил этот ярчайший свет, выходил оттуда, став более чистым, чем прежде.

И вот сын префекта вместе с другими юношами пришел в дом разврата и пригласил своих спутников войти к Агнессе первыми. Вошедши, они были напуганы случившимся чудом и в сокрушении бежали. Он же, назвав их ничтожными, в ярости ворвался к деве. Юноша захотел коснуться ее и устремился в сияющий свет, но, не почтив Бога, он испустил дух, задушенный диаволом. Узнав об этом, префект вбежал к деве с громким плачем и стал со всем тщанием допытываться, отчего умер его сын. Агнесса сказала ему: «Тот, чью волю исполнял твой сын, взял над ним власть и убил его. Сотоварищи же его, убоявшись чудесного знамения, вернулись домой невредимыми». Префект сказал ей: «Вели ему воскреснуть, дабы стало ясно, что ты совершила это не с помощью колдовства!». По молитвам Агнессы юноша воскрес и стал открыто проповедовать Христа. Тогда жрецы храмов стали кричать, подстрекая народ к бунту: «Хватайте колдунью, хватайте злодейку, она смущает умы и похищает души!». Префект же, увидев столь великое чудо, захотел отпустить деву на свободу, но побоялся наказания. Он препоручил Агнессу своему наместнику и удалился в печали, поскольку не смог ее освободить.

Тогда наместник, чье имя было Аспасий, приказал бросить деву в огонь. Разделившись на две части, пламя обожгло бунтующий народ, но не коснулось Агнессы. Наконец, Аспасий велел вонзить ей в горло меч, и так Жених ее, сияющий белизной и румяный, как заря, освятил мученичество Своей невесты. Принято считать, что святая Агнесса пострадала во времена Константина Великого, который начал править в лето Господне 309-е. Христиане и родители Агнессы с радостью похоронили ее тело, едва избежав при этом гнева язычников, которые хотели побить их камнями.

У Агнессы была молочная сестра Эмерентиана, святейшая дева, хотя еще только оглашаемая. Стоя у гробницы Агнессы, Эмерентиана твердо обличала язычников и за это была каменована ими. В тот же миг земля содрогнулась, вспышки огня и молнии снизошли от Бога и поразили многих язычников, так что впредь они не вредили никому, кто приходил на могилу Агнессы.

Тело Эмерентианы было положено рядом с телом святой Агнессы. Когда ее родители на восьмой день бодрствовали у могилы, они увидели хор дев в сверкающих золотых одеждах, а среди них блаженную Агнессу. Она стояла среди дев в таком же, как у них, лучезарном платье, и одесную ее стоял агнец белее снега. Агнесса сказала им: «Смотрите, не оплакивайте меня как мертвую, но возрадуйтесь со мною и поздравьте меня, ибо я удостоилась сияющей обители и пребываю вместе с этими девами». После этого видения стал отмечаться второй праздник, посвященный святой Агнессе.

Дева Констанция, дочь Константина, тяжко страдая от проказы, услышала об этом видении. Придя на могилу святой Агнессы, Констанция долго молилась и во сне увидела святую, которая сказала ей: «Будь тверда духом, Констанция! Если уверуешь во Христа, немедля получишь исцеление». Разбуженная этим голосом Констанция увидела, что полностью исцелилась. Приняв крещение, она воздвигла храм над могилой святой Агнессы. Храня девство, Констанция жила в том месте в окружении множества дев, подражавших ее примеру.

Некий муж по имени Павлин, бывший священником в церкви Святой Агнессы, испытывал жестокие искушения плоти. Он не хотел оскорбить Бога и потому попросил у верховного понтифика разрешение вступить в брак. Отметив его простоту и честность, Папа даровал Павлину перстень с изумрудом и велел, чтобы от имени Папы священник попросил образ прекрасной Агнессы, который находился на стене той церкви, дать разрешение на брак. Стоя перед образом святой, священник передал ей слова Папы. Тогда Агнесса протянула Павлину палец, а затем, приняв перстень, убрала палец, изгнав из священника всякое искушение. Этот перстень, как говорят, до сих пор можно видеть на пальце святой.

Есть и другое изложение этой истории. Когда церковь Святой Агнессы стала разрушаться, Папа сказал некоему священнику, что желает дать ему невесту, дабы тот хранил и питал ее. Говоря так, Папа поручил ему заботиться о церкви Святой Агнессы. Папа дал священнику кольцо и велел обручиться с изображением святой. Священник обручился со святой, которая протянула ему палец и затем снова убрала его.

Амвросий в книге О девах говорит о святой Агнессе: «Старцы, юноши и дети воспевают ее, ибо никто другой не достоин столь великой хвалы, как эта дева, которую могут хвалить все: сколько людей, столько и глашатаев, проповедующих о мученице в своих речах. Дивитесь все, ибо стала свидетельствовать о Божественном та, которая по возрасту еще не могла говорить за себя. Люди верили, когда о Боге говорила юная дева, которой еще не было дозволено говорить о человеке: ведь все, что превыше природы, исходит от ее Создателя. Невиданное доселе мученичество претерпела та, которая, будучи юной, уже созрела для победы. Ей было тяжко сражаться, но она смогла принять венец. Наставницей добродетели стала дева, которая по юности своей не имела права выносить суждение. Подобно невесте, идущей к брачному ложу, легкой поступью, быстрыми шагами направлялась дева к месту своей казни»[212].

Амвросий также говорит в Префации: «Блаженная Агнесса, презрев достоинство знатного рода, удостоилась небесной славы, отвергнув обеты земного союза, обрела союз с Небесным Царем, приняв многоценную смерть за Христа, стала подобной Ему»[213].

XXV. De Sancto Vincentio О святом Викентии

Викентий означает vitium incendens — сожигающий грех, или его имя происходит от vincens incendia — побеждающий пламя, или от victoriam tenens — одерживающий победу. Викентий сжигал, то есть уничтожал, грехи, умерщвляя плоть. Он победил пламя казней, стойко претерпев мучения, и одержал победу над миром, пренебрегши им. Викентий победил три греха, которые были в мире: лживые ереси, нечистые страсти и мирские страхи, преодолев их мудростью, чистотой и твердостью. Об этом говорит Августин: «Примеры мучеников учили и учат нас, как можно победить сей мир со всеми его заблуждениями, страстями и страхами»[214]. Считают, что рассказ о мученичестве святого Викентия составил Августин, Пруденций же вдохновенно изложил его стихами.

Викентий, благородный от рождения и еще более благородный своей верой и служением, был диаконом при блаженном епископе Валерии. Поскольку Викентий был красноречивее епископа, тот поручил юноше свои обязанности, а сам пребывал в молитве и созерцании. По приказу наместника Дакиана Валерий и Викентий были схвачены, отведены в Валенсию и подвергнуты тяжкому заключению. Когда Дакиан счел, что мученики обессилели от голода, он приказал привести их и был разгневан, увидев их бодрыми и здоровыми. Дакиан воскликнул в ярости: «Что скажешь, Валерий, ведь под видом богослужений ты нарушаешь указы принцепса?».

Поскольку блаженный Валерий говорил медленно, Викентий сказал ему: «Досточтимый отче, не бормочи слова, как будто в страхе, возвысь свой голос! Если прикажешь мне, отче, я сам буду отвечать на обвинения судьи». Валерий ответил: «Дражайший сыне, уже давно я передал тебе заботы о проповеди, ныне же поручаю отстаивать нашу веру». Тогда Викентий обратился к Дакиану: «В своей речи ты обвинил нас в том, что мы отрицаем веру. Так узнай, что для благоразумных христиан нечестиво отрицать Бога и отвергать Его почитание».

Разгневанный Дакиан приказал отправить епископа в изгнание, а дерзкого и непреклонного юношу, дабы его пример устрашил других, наместник велел растянуть на дыбе так, чтобы разорвались все его члены. Когда же тело Викентия было разъято пыткой, Дакиан спросил: «Скажи мне, Викентий, каким ты видишь ныне свое многострадальное тело?». Юноша со смехом ответил: «Таким, как всегда желал». В гневе наместник стал грозить Викентию, что если тот не одумается, его подвергнут еще более мучительным пыткам. Викентий ответил ему: «О, я счастлив, ведь чем сильнее ты обрушишь на меня свой гнев, тем большую жалость заслужишь сам. Приступай же к пыткам, несчастный, предайся разгулу злобных страстей, и ты увидишь, что я, подвергнутый мучениям, силою Божией могу совершить больше, чем ты, терзающий меня». Наместник стал кричать на палачей, подгоняя их бранью и побоями. Викентий сказал ему: «Что теперь, Дакиан? Ты сам наказан моими пытками». Обезумевший наместник сказал палачам: «Ничтожные! Вы не исполняете свою работу, почему ваши руки бездействуют? Вы умеете сломить упорство прелюбодеев и братоубийц, так что преступники не могут ничего утаить во время пыток. Только один Викентий неподвластен вашим казням».

Тогда палачи взяли железные крючья и вонзили их Викентию глубоко под ребра, так что кровь хлынула из тела и обнажились сокрытые под ребрами внутренности. Дакиан сказал: «Пожалей себя, Викентий, ведь ты еще можешь вернуть красу юности и избежать дальнейших страданий». Викентий ответил: «О язык диавола, наполненный ядом, я не боюсь твоих казней, но страшусь только одного: что ты лицемерно захочешь меня помиловать. Ведь чем дольше я смотрю, как растет твой гнев, тем сильнее радуюсь. Я не хочу, чтобы ты ослаблял мои мучения, пока ты не признаешь себя побежденным в каждой из моих битв».

Тогда Викентия сняли с дыбы и бросили на раскаленную решетку: он же спешил на казнь и ругал палачей за то, что они мешкают. Викентий добровольно взошел на решетку где его жгли, жарили, терзали крючьями и вонзали в тело раскаленные железные прутья. Вспыхивало пламя, и новые раны прибавлялись к прежним. В огонь бросали соль, чтобы пламя еще более жестоко жгло его тело, со всех сторон покрытое солеными язвами. Острие пронзало жилы и саму плоть, так что внутренности выпадали из тела мученика. Викентий оставался недвижим среди этих терзаний и, подняв очи горе, молился Господу. Когда слуги донесли о том Дакиану, правитель сказал: «Увы, Викентий побеждает нас! Но, дабы жил он и страдал как можно дольше, приказываю — в грязнейшую из тюрем заключить его, на острейшую черепицу положить его, в цепи заковать ему ноги, без утешения и сочувствия, распростертым на черепице оставить его и объявить нам, когда он лишится сил».

Жестокие слуги поспешили исполнить приказ еще более жестокого господина, и тогда тот Царь, за которого страдал Воин, превратил мученичество в торжество. Тюремный мрак озарил невыразимый свет, острая черепица стала подобна цветущему лугу оковы пали, и ангелы принесли утешение мученику. Когда же он шествовал среди цветов вместе с поющими ангелами, чудесная музыка и сладкие ароматы цветов разлились вокруг. Увидев это сквозь щели темницы, испуганные стражники обратились к вере. Когда же обо всем рассказали Дакиану тот впал в ярость и воскликнул: «Что еще мы можем ему сделать? Ведь мы уже побеждены. Пусть перенесут его на ложе, застланное мягким покрывалом, чтобы мы не умножали его славу, терзая новыми пытками. Но лишь только силы вернутся к нему пусть испытает мучения снова и снова». Когда же Викентия перенесли на мягкое ложе, на него снизошел покой, и он предал душу Богу в лето Господне 287-е, в правление Диоклетиана и Максимиана.

Услышав об этом, Дакиан ужаснулся и сказал, огорченный своим поражением: «Раз я не смог победить Викентия, когда он был жив, я покараю его после смерти: так я получу удовлетворение от этой казни и смогу удержать победу за собой!». И вот по приказу Дакиана тело Викентия было брошено в поле на съедение птицам и диким зверям, но ангельская стража хранила его и оберегала от хищников. Прожорливый ворон отгонял от тела мученика больших птиц, ударяя их своими крылами. Клювом и карканьем ворон обратил в бегство бродившего вокруг волка, и можно было видеть, как ворон останавливался, склонив голову перед священным телом, дивясь ангельской страже.

Узнав об этом, Дакиан сказал: «Вижу, что не могу победить Викентия и после смерти. Пусть привяжут к его телу тяжелый камень и бросят в море, чтобы там, не тронутое земными тварями, оно было пожрано морскими чудищами. Моряки подняли тело мученика на корабль и выбросили в открытое море, но волны вынесли его на берег еще до того, как корабль приплыл обратно. Тело святого Викентия было найдено одной достойной женщиной и другими людьми, которые похоронили его с надлежащими почестями.

Августин сказал об этом мученике: «Блаженный Викентий победил в речах, победил в мучениях, победил в исповедании веры, победил в притеснении; победил, сжигаемый огнем, победил, брошенный в пучину; победил в жизни, победил в смерти»[215]. Сказал он также: «Викентий был подвергнут пыткам, чтобы обрести силы, сечен плетьми, чтобы обрести разумение; бит палками, чтобы обрести твердость, пытаем огнем, чтобы обрести чистоту».

Амвросий в Префации также сказал о нем: «Викентий был подвергнут пыткам, бит, сечен плетьми и брошен на раскаленную решетку, но он остался непобежденным, и несокрушим был дух его, преданный святому Имени. Огонь веры жег его сильнее, чем железо, страх Божий связал его крепче, чем земные узы. Он больше хотел угождать Богу, чем толпе, и предпочел умереть для мира, но не для Господа»[216].

О том же сказал Августин: «Перед глазами нашими свершилось невиданное действо: судья порочен, палач окровавлен, мученик непобедим — сражение между жестокостью и благочестием».

Также и Пруденций, который со славою жил во времена Феодосия Старшего, принявшего власть в лето Господне 387-е, передает ответ Викентия Дакиану: «Пытки, тюрьмы, крючья, раскаленное железо и даже смерть среди мучений — все это лишь забава для христиан». Тогда сказал Дакиан: «Свяжите его, и выверните ему руки, и растяните его на дыбе, пока не станут трещать суставы в его разорванных членах и в разверстых ранах не обнажится печень». Но, терзаемый жестокими руками, воин Божий только смеялся, если крючья не могли еще глубже вонзиться в его плоть. Когда Викентий пребывал в тюрьме, ангел сказал ему: «Восстань, осененный славой мученик, восстань невредимым и присоединись к нашему сонму. О непобедимый воин, храбрейший среди храбрых! Вот уже суровые казни трепещут перед победителем». Пруденций восклицает: «Ты один удостоен, ты один принял пальмовую ветвь, награду за двойную победу, ты дважды стяжал лавровый венец!»[217].

XXVI. De Sancto Basilio episcopo О святом епископе Василии

Василий, досточтимый епископ и выдающийся ученый муж, жизнь которого описал епископ Амфилохий Иконийский, отличался столь великой святостью, что одному отшельнику по имени Ефрем его святость была явлена в видении. Погруженный в духовное созерцание, Ефрем увидел огненный столп, вершина которого достигала небес, и услышал глас, снизошедший к нему: «Велик Василий, велик, как этот могучий столп, что зришь перед собою». В день Богоявления отшельник пришел в город посмотреть на столь дивного мужа. Увидев Василия, облаченного в белоснежные одежды, который торжественно шествовал в окружении клира, Ефрем сказал себе: «Как видно, я напрасно стремился сюда. Нет, человек, пребывающий в таком почете, никак не может быть тем, о ком я думаю. Как можно сравнить с огненным столпом этого мужа, снискавшего почести и окруженного всеобщим вниманием и заботой, если мы, переносящие тяготы полуденного зноя, не удостоены подобных наград. Дивлюсь я, глядя на него!».

Тем временем Василий узрел в духе все его сомнения и приказал, чтобы пустынника подвели к нему. Представ перед епископом, Ефрем увидел язык пламени, исходящий из уст Василия, когда тот говорил. Ефрем воскликнул: «Воистину, велик Василий, воистину, Василий — огненный столп, воистину, Святой Дух говорит его устами». Он сказал Василию: «Прошу тебя, господин мой, испроси для меня милости, чтобы я заговорил по-гречески!». Василий ответил ему: «Непроста твоя просьба!». Все же епископ помолился за него, и Ефрем немедля заговорил на греческом языке.

Однажды другой отшельник увидел, как Василий шествует среди толпы в епископском облачении, и с презрением поглядел на него, осудив в сердце своем за то, что тот, якобы, наслаждается роскошью. Но тут раздался глас, произнесший: «Ты испытываешь большее удовольствие, поглаживая хвост своей кошки, чем Василий радуется роскоши своих одежд».

Император Валент, приверженец ариан, отнял некую церковь у правоверных христиан и передал ее арианам. Василий явился к нему и сказал: «О император, известно, что честь царя любит суд, а также — что суд царя любит правосудие. Почему же сердце твое приказало, чтобы правоверные христиане были изгнаны из церкви и ее получили ариане?». Император ответил: «Ты снова порицаешь меня, о Василий! Не подобает тебе так поступать». Епископ сказал: «Напротив, мне подобает умереть за справедливость». Тогда Демосфен, главный распорядитель императорских пиров, сторонник ариан, стал защищать их и наговорил глупостей. Епископ сказал ему: «Твоя обязанность — заботиться о царских блюдах, а не стряпать на кухне догматы Церкви». Тот смутился и тотчас замолчал. Император сказал: «О Василий, ступай и рассуди это дело, но пусть тобой не руководит чрезмерная любовь к народу».

Удалившись, Василий встал между католиками и арианами и приказал затворить двери церкви. Запечатав их печатями каждой из враждующих партий, он велел всем молиться и ждать: по чьей молитве двери церкви отворятся, тем верующим и будет принадлежать церковь. Все были согласны с таким решением. Ариане молились три дня и три ночи напролет, но, подойдя к дверям церкви, нашли их запертыми. Тогда Василий во главе процессии также подошел к дверям. Помолившись, он слегка толкнул их епископским посохом, произнеся при этом: Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные... и проч. (Пс 24 (23), 7). Двери тотчас отворились. Процессия верующих вошла в храм, вознося хвалу Богу, и церковь была возвращена истинным христианам.

В Трехчастной истории рассказано о том, что император обещал Василию многие блага, если епископ будет с ним единодушен. Василий ответил: «Твои речи достойны мальчишки, ведь христиане, коих питает Слово Божие, не потерпят, чтобы изменился хотя бы единый слог Божественных установлений». В той же книге рассказано следующее. Когда император, прогневавшись, захотел подписать приказ об изгнании епископа, в его руке сломалось одно, и другое, и третье перо, и, наконец, руку императора охватила такая дрожь, что он в гневе разорвал приказ[218].

Жил некий почтенный муж по имени Гелладий, и была у него единственная дочь, которую Гелладий намеревался посвятить Господу. Узнав об этом, диавол, враг рода человеческого, зажег в душе слуги Гелладия пламенную страсть к этой деве. Понимая, что слуге невозможно заключить в объятия благородную деву, юноша отправился к чародею и посулил ему много денег, если тот захочет ему помочь. Чародей сказал: «Я не могу исполнить твою просьбу, но, если хочешь, я отправлю тебя к диаволу, моему господину. Если последуешь его советам, твое желание будет исполнено». Юноша ответил: «Я сделаю все, что ты прикажешь». Чародей написал диаволу письмо и вручил его юноше. Письмо гласило: «Господин мой, поскольку я должен ревностно и неустанно отвращать души от христианской веры и предавать их твоей власти, дабы владения твои возрастали день ото дня, посылаю к тебе этого юношу, воспламененного страстью к некой деве, и прошу, чтобы ты исполнил его желание, дабы я смог прославиться и отвоевать для тебя многие другие души». Чародей передал письмо юноше и сказал: «В определенный час ночи пойди и встань над могилой язычника. Там, призывая демона, брось это письмо высоко в воздух, и демоны тотчас предстанут перед тобой».

Придя в то место, юноша стал призывать демонов и бросил письмо в воздух. И вот ему явился князь тьмы, окруженный множеством демонов. Он прочитал письмо и спросил юношу: «Веришь ли ты, что я могу исполнить твое желание?». Тот ответил: «Верю, господин мой». Диавол снова спросил: «Отрекаешься от своего Христа?». Юноша ответил: «Отрекаюсь». Тогда диавол сказал: «Все христиане — лжецы. Вы прибегаете к моей помощи, когда нуждаетесь во мне. Но как только ваша просьба исполнена, вы тотчас отворачиваетесь от меня и устремляетесь к вашему Христу, и Он принимает вас, ибо безгранична Его доброта и кротость. Если ты действительно хочешь, чтобы я исполнил твою просьбу, собственноручно напиши мне расписку и засвидетельствуй в ней, что отрекаешься от Христа, крещения и христианской веры, что стал моим слугой и готов вместе со мной понести кару на Страшном суде».

Юноша тотчас написал своей рукой расписку и засвидетельствовал, что он отрекается от Христа и передает себя во власть диаволу. И тогда диавол немедля призвал духов, ввергающих людей в разврат, и приказал им, чтобы те отправились к упомянутой деве и зажгли в ее сердце любовь к юноше. Придя к ней, демоны воспламенили сердце девы, так что та бросилась наземь и в слезах воскликнула, обращаясь к отцу: «Сжалься надо мной, отец мой, пощади меня! Любовь к нашему слуге истерзала мою душу. Яви отеческую милость и выдай меня замуж за того, кого я люблю и по ком страдаю. Если ты откажешь мне, то вскоре увидишь меня мертвой, и будешь отвечать за мою смерть на Страшном Суде».

Отец ее, разрыдавшись, воскликнул: «Увы мне, несчастному! Что случилось с тобой, мое бедное дитя, кто похитил мое сокровище, кто загасил светильник моих очей? Я желал обручить тебя с небесным Женихом и надеялся спастись по твоим молитвам, ты же потеряла разум от плотской страсти. Доченька, позволь мне посвятить тебя Господу, как я давно задумал, пощади мою старость, иначе скорбь сведет меня в могилу!». И тогда девушка вскричала, говоря: «Отец мой, исполни мое желание как можно скорее, или пройдет немного времени, и ты увидишь меня мертвой!». Дочь продолжала горько плакать, как безумная, и отчаявшийся отец, введенный в заблуждение советами друзей, исполнил ее желание и отдал в жены слуге, передав дочери все свое имение и сказав при этом: «Ступай, моя воистину несчастная дочь!».

Они стали жить вместе, но юноша никогда не входил в церковь, не осенял себя крестным знамением и не давал обеты Богу. Многие замечали это и говорили жене: «Смотри, возможно, избранный тобою муж — не христианин, ведь он не посещает церковь». Услышав эти речи, она сильно испугалась и, простершись на земле, стала царапать себе лицо ногтями и ударять себя в грудь, говоря: «О я, несчастная, зачем только родилась я и зачем, родившись, не была тотчас же похищена смертью?».

Когда женщина передала мужу все услышанное, он разубедил ее и уверил, что все обвинения ложны. Тогда жена сказала ему: «Если хочешь, чтобы я поверила тебе, завтра мы вместе отправимся в церковь». Он понял, что дальше не может скрывать истину, и по порядку поведал ей свою историю. Разрыдавшись, женщина бросилась к блаженному Василию и пересказала ему то, что произошло с ней и с ее мужем. Василий призвал к себе юношу. Выслушав его, святой спросил: «Сын мой, хочешь ли ты вернуться к Богу?». Тот ответил: «Хочу, господин мой, но не имею сил, ибо я дал клятву диаволу и отрекся от Христа. Записав то отречение, я сам отдал его в руки диавола». Василий сказал: «Пусть это тебя не заботит. Господь милосерден, Он примет твое покаяние». И тогда, коснувшись чела юноши, епископ немедля осенил его крестным знамением и на три дня затворил в келье.

Три дня спустя епископ пришел к нему и спросил: «Как ты, сын мой?». Тот ответил: «О господин мой, тяжко мне выносить их крики, угрозы и поношения. Они протягивают мне мою расписку и винят меня, говоря: «Ты сам пришел к нам, не мы к тебе!». Святой Василий сказал ему: «Не бойся, но только веруй!». Дав юноше немного поесть и осенив его крестным знамением, он вновь затворил его и стал молиться о нем. Через несколько дней Василий во второй раз посетил его и спросил: «Как ты, сын мой?». Тот ответил: «Отче, я слышу их крики и жалобы, раздающиеся как бы издалека, но не вижу их самих». Снова дав юноше немного поесть и осенив его крестным знамением, Василий отошел, заперев дверь кельи, и стал молиться о нем. Епископ вернулся к юноше через сорок дней и спросил: «Как ты на сей раз?». Тот ответил: «Хорошо, святой Божий, сегодня в видении я лицезрел, как ты сражался за меня с диаволом и победил его».

Тогда блаженный Василий вывел юношу из кельи и, собрав клир и весь народ, призвал молиться за несчастного. Взяв юношу за руку, он ввел его в церковь, но тут диавол со множеством демонов вошел в юношу и, невидимо овладев им, стал вырывать несчастного из рук Василия. Юноша закричал: «Святой Божий, помоги мне!». Нечистые духи сотрясали юношу с такой силой, что содрогался даже святой, державший его. Василий сказал: «Нечестивый демон, неужели тебе не довольно собственной погибели, зачем ты увлекаешь за собой творение Божие?». Диавол ответил, и слова его услышали все окружающие: «Ты несправедлив ко мне, о Василий!». И тогда все вскричали: «Господи, помилуй!», а Василий произнес: «Господь гневается на тебя, о диавол!». Тот сказал: «Ты несправедлив ко мне, о Василий! Не я пришел к этому юноше, но он ко мне, ибо он отрекся от своего Христа и отдал себя в мою власть. Вот, смотри, у меня в руке его расписка». Тогда епископ сказал: «Я не перестану молиться, пока ты не отдашь ее мне». Василий продолжал молиться, воздев руки к небу, и вдруг надо всеми собравшимися в воздухе пролетел листок бумаги, и люди увидели, как он опустился в руки к Василию. Епископ принял листок и сказал, обратившись к юноше: «Узнаешь свою расписку, брат?». Юноша ответил: «Она написана моей рукой». Тогда, порвав листок, Василий ввел юношу в церковь, приобщил его Святых Тайн и, наставив в вере и научив правилам, возвратил жене[219].

Одна женщина, много согрешившая, записала свои грехи на листке бумаги и под конец записала некий тяжкий грех. Передав записку блаженному Василию, она попросила, чтобы тот молился за нее и своими молитвами испросил для нее отпущение грехов. Он помолился, но когда женщина открыла свою записку, она увидела, что прощены все грехи, кроме самого тяжкого. Женщина сказала Василию: «Пожалей меня, раб Божий, испроси для меня отпущение этого греха, как ты просил отпустить мне все другие грехи». Он сказал ей: «Отойди от меня, жена, ибо сам я грешен, как и ты, и недостоин просить об отпущении твоего греха». Она продолжала умолять его, и тогда Василий сказал: «Иди ко святому мужу Ефрему: он сможет вымолить для тебя то, о чем ты просишь». Придя ко святому мужу Ефрему, женщина сказала, что послана святым Василием. Ефрем ответил ей: «Отойди от меня, ибо сам я грешен, но иди, дочь моя, к Василию, и подобно тому, как он вымолил для тебя прощение других грехов, так сможет он испросить отпущение твоего тяжкого греха. Но поспеши, чтобы застать его в живых». Вернувшись в город, женщина нашла Василия уже лежащим в гробнице. Она стала оплакивать его и причитать: «Пусть Господь посмотрит и рассудит нас, ибо ты, который мог снискать мне милость Божию, отослал меня к другому!». Женщина бросила записку в окошко гробницы. Вскоре она получила ее обратно и, открыв, увидела, что грех ее полностью прощен. Тогда она и все, стоящие вокруг, горячо возблагодарили Бога[220].

Незадолго до того, как муж Божий покинул сей мир, его охватила тяжкая болезнь, приведшая к кончине. Как бы нуждаясь в помощи, Василий призвал некоего иудея по имени Иосиф, умудренного в искусстве врачевания. Муж Божий весьма любил Иосифа. Василию было открыто, что ему суждено обратить иудея в христианскую веру. Проверив пульс больного, врач понял по сердечному ритму, что смерть уже на пороге, и сказал окружающим: «Приготовьте все необходимое для погребения, ибо он умирает». Василий услышал его слова и сказал: «Ты сам не знаешь, что говоришь». Иосиф ответил: «Поверь, господин мой: всем известно, что сегодня зайдет солнце, и так же ясно, что вместе с солнцем отойдешь и ты». Василий промолвил: «Что скажешь, если я не умру сегодня?». Иосиф ответил: «Это невозможно, господин мой». Василий сказал ему: «Если я доживу до шестого часа завтрашнего дня, что ты сделаешь в таком случае?». Иосиф ответил: «Если ты доживешь до этого часа, я готов умереть!». Василий сказал: «Воистину, ты умрешь для греха, но возродишься ради Христа!». Тот ответил: «Знаю, о чем ты говоришь. Я совершу то, к чему ты призываешь, если ты доживешь до указанного часа». И тогда блаженный Василий, который согласно законам природы должен был умереть, попросил Господа дать ему отсрочку и позволить дожить до девятого часа следующего дня. Увидев это, Иосиф изумился и уверовал во Христа. Василий же, преодолев плотскую немощь духовной доблестью, восстал с одра болезни и направился в церковь, где собственноручно крестил Иосифа. Затем, вернувшись на ложе, он тотчас радостно препоручил свою душу Богу. Василий просиял в лето Господне 370-е.

XXVII. De Sancto Iohanne Elemosynario О святом Иоанне Милостивом

Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский, однажды ночью стоял на молитве и неожиданно увидел прекрасную юную деву в венке из масличных ветвей, молившуюся рядом с ним.

Изумленный, он спросил, кто она, и дева ответила ему: «Я — Милосердие. Я низвела с небес на землю Сына Божия: прими меня как свою невесту — и будешь благ». Иоанн понял, что ветви оливы означают милосердие. С того дня он стал настолько милосерден, что его прозвали Элеимор, или Милостивый.

Иоанн всегда называл нищих своими господами, поэтому госпитальеры поступают так же. Однажды Иоанн созвал слуг и сказал им: «Пройдите по всем городам и перепишите мне господ моих, всех до единого человека». Поскольку слуги не поняли его, он прибавил: «Говорю вам: я называю господами и помощниками тех, кого вы зовете убогими и нищими. Воистину, они помощники наши и смогут даровать нам Царствие Небесное». Желая подвигнуть людей на дела милосердия, он имел обыкновение говорить, что нищие, греющиеся на солнце, станут передавать друг другу рассказы о милосердных людях, прославлять добрых и порицать дурных.

Жил некий сборщик податей по имени Петр, весьма богатый и могущественный человек. Он не имел сострадания к бедным людям и с позором прогонял всех нищих от ворот своего дома, так что никому никогда не удавалось получить милостыню в его доме. Однажды один нищий сказал своим товарищам: «Что вы мне дадите, если сегодня я получу милостыню от этого человека?». И вот, условившись с ними о награде, нищий отправился к дому Петра и стал просить подаяние. Хозяин как раз возвращался домой, неся среди прочей снеди каравай пшеничного хлеба. Он увидел нищего у своих дверей и, не найдя камня, чтобы бросить в него, в гневе швырнул в него каравай хлеба. Тот подхватил хлеб и, вернувшись к своим товарищам, показал им полученное подаяние.

Через два дня богач смертельно заболел и увидел во сне, будто стоит перед судилищем, где некие мавры взвешивают на одной чаше весов его дурные поступки. Рядом с другой чашей стоят люди в белых одеждах: они пребывают в печали, ибо не в состоянии найти ничего, что могли бы положить на весы. Но вот один из них сказал: «Воистину, у нас ничего нет, кроме того пшеничного хлеба, что два дня назад этот человек подал Христу, сам того не желая». И тогда больной увидел, что обе чаши уравновесились, едва на одну из них положили хлеб. Люди в белых одеждах сказали ему: «Добавь к этому хлебу еще что-нибудь, иначе мавры завладеют тобой». Проснувшись здоровым, Петр непрестанно восклицал: «Вот диво! Сколь несравненно большее благо я получу, когда раздам бедным все свое добро, если мне принес пользу лишь один каравай хлеба, брошенный мною в гневе!».

Однажды Петр, облаченный в лучшие одежды, шел по дороге и встретил человека, спасшегося от кораблекрушения. Тот попросил дать ему какую-нибудь одежду. Петр тотчас же снял с себя драгоценные одеяния и отдал их просителю, а бедняк принял одежды и тут же продал. Когда сборщик податей вернулся в город и увидел свое платье висящим среди других, он настолько огорчился, что отказался принимать пищу говоря: «Я даже не удостоен того, чтобы нищий сохранил обо мне память!». Но вот Петр уснул и во сне увидел, как Некто, озаренный солнцем, держит в руках крест. Он был облачен в те самые одежды, которые сборщик податей отдал нищему. Тот человек обратился к нему: «О чем ты плачешь, Петр?». Объяснив причину своего горя, Петр услышал в ответ: «Узнаешь ли эти одежды?». Петр сказал: «Да, Господи». И Господь сказал ему: «Я одет ими, потому что ты дал их Мне, и Я благодарен тебе за твою доброту, ибо ты укрыл Меня, когда Я страдал от холода».

Пробудившись, Петр стал благословлять нищих и говорить: «Жив Господь, я не умру, пока не стану одним из них!». Раздав нищим все свое имущество, он призвал к себе писца и сказал ему: «Я хочу поведать тебе тайну. Если ты разгласишь ее и не послушаешь меня, я продам тебя варварам». Он передал писцу десять фунтов золотом и сказал: «Отправляйся в Святой град и купи себе товар. Меня же продай какому-нибудь христианину и раздай вырученные деньги нищим». Слуга стал отказываться, но Петр повторил: «Если ослушаешься, продам тебя варварам». Слуга взял с собой Петра, одетого в убогие одежды, и продал меняле как своего раба, а вырученные тридцать монет тотчас раздал нищим. Петр исполнял любую грязную работу, и все презирали его. Другие слуги нередко колотили и оскорбляли его, называя безумцем. Господь же часто являлся Петру и утешал, указывая на одежды и многое другое, что получили бедные люди благодаря его щедрости.

Тем временем император и все кругом сокрушались об исчезновении столь достойного мужа. Случилось, что соседи Петра отправились из Константинополя поклониться Святым местам и были приглашены на пир к его новому хозяину. Заметив слугу, гости стали тихо говорить друг другу: «Как похож этот слуга на господина Петра, сборщика податей!». Тогда один из гостей внимательно посмотрел на него и воскликнул: «Воистину, это господин Петр, сейчас я встану и удержу его!». Но слуга, повернувшись, тотчас убежал и скрылся. В том доме служил привратник, глухой и немой, открывавший дверь, когда ему подавали знаки. Петр стал словами, а не знаками молить привратника отпереть двери. Тотчас же слух и дар речи вернулись к привратнику. Ответив Петру и отперев дверь, он вошел в покои и сказал пирующим, смотревшим на него в изумлении: «Тот раб, что готовил вам еду, убежал и скрылся. Послушайте, как бы он не оказался рабом Божиим. Ведь когда он сказал мне: «Прошу тебя, отопри мне!» — из уст его изошло пламя. Оно коснулось моих ушей и языка, и я сразу обрел слух и речь». Все смолкли и бросились вслед за Петром, но нигде не нашли его. Тогда домочадцы вернулись в дом и покаялись, что плохо приняли столь достойного мужа.

Жил некий монах по имени Виталий. Он решил испытать святого Иоанна, проверив, насколько тот внимает людской молве и может ли услышанное его разгневать. Виталий пришел в город, переписал в нем всех блудниц и стал по порядку обходить их, говоря каждой: «Проведи со мной эту ночь, но не смей блудить». Всякий раз, войдя в дом к падшей женщине, монах всю ночь напролет стоял в углу, преклонив колена, и молился о ней. После чего поутру он покидал блудницу и просил никому не рассказывать о том, что происходило ночью. Одна из блудниц поведала людям о праведности старца, но по его молитвам тотчас стала одержима демоном. Все говорили ей: «Господь воздал тебе по заслугам, ведь ты солгала: этот негодный человек заходит к тебе лишь ради блуда».

Наступил вечер, и Виталий сказал окружающим: «Мне пора идти, меня ждет весьма приятная хозяйка!». Когда все стали порицать его, он ответил: «Разве у меня нет тела как у всех людей? или Бог гневается только на одних монахов? Они такие же люди, как и все». Один человек сказал: «Авва, заведи себе одну женщину и смени платье, чтобы не оскорблять других людей». Он же, притворившись разгневанным, ответил: «Пойдите прочь! Не хочу вас слушать. Кто хочет возмущаться, пусть возмущается и бьется лбом о стену! Думаете, Господь поставил вас судить меня? Ступайте, займитесь своими делами и не вмешивайтесь в мои!». Виталий старался говорить как можно громче, чтобы его возгласы достигли слуха блаженного Иоанна. Но Бог укрепил сердце святого, и блаженный Иоанн не поверил тому, что услышал. Виталий же молил Бога, чтобы после его смерти Господь открыл людям все происходившее и не наказывал за грехи тех, кто гневался на монаха. Своими молитвами Виталий обратил к вере многих блудниц и многих из них привел в монастырь.

Однажды утром, когда Виталий покидал дом одной из блудниц, навстречу ему входил человек, желавший насладиться ее ласками. Тот человек дал ему пощечину, сказав: «Когда же, негодяй, ты прекратишь творить эту мерзость!». Виталий ответил ему: «Поверь, ты получишь от меня такую пощечину, что сбежится вся Александрия». Прошло немного времени, и диавол, приняв обличие некоего мавра, дал тому человеку пощечину, сказав: «Эту пощечину ты получил от аввы Виталия!». Тот человек сразу же стал одержим демоном, и все сбежались на его крики. Когда же он покаялся, демон покинул его.

Почувствовав приближение смерти, муж Божий оставил такое письмо: «Не судите до времени». Женщины засвидетельствовали все, что происходило, и люди восславили Бога, в особенности блаженный Иоанн, сказавший: «О, если бы я сам получил ту пощечину, что дали ему!».

Некий нищий пришел к Иоанну в одежде странника и попросил подать ему милостыню. Позвав казначея, Иоанн приказал ему: «Дай нищему шесть монет». Приняв подаяние, нищий удалился, но затем, переодевшись, вновь явился к патриарху и стал просить милостыню. Тот снова позвал казначея и приказал: «Дай ему шесть монет». Когда нищий получил подаяние и удалился, казначей сказал: «Я выполнил твою просьбу, отче, но этот человек получил подаяние дважды: сегодня он уже приходил сюда, только был одет иначе». Блаженный Иоанн сделал вид, что не понял. Вновь, в третий раз, нищий сменил одежду и пришел к блаженному Иоанну за милостыней. Тогда казначей, коснувшись рукой святого Иоанна, указал ему, что это снова тот же самый человек. Но блаженный Иоанн ответил: «Пойди и дай ему двенадцать монет. Наверное, Господь мой Иисус Христос желает испытать меня, может ли Он получить больше, чем я могу подать».

Однажды некий патриций захотел вложить церковные деньги в торговлю, но патриарх не согласился на это, поскольку желал раздать деньги бедным. Оба никак не могли прийти к согласию и расстались, гневаясь друг на друга. Наступил девятый час, день подходил к концу, и патриарх послал главного пресвитера к патрицию со словами: «Господин мой, солнце близится к закату». Услышав эти слова, тот плача пришел к патриарху и попросил у него прощение.

Блаженный Иоанн узнал, что некий трактирщик грубо оскорбил его племянника. Тот пришел к патриарху, жалуясь на несправедливость, и никак не мог успокоиться. Иоанн ответил ему: «Как же он посмел возражать тебе и открыть рот, чтобы осыпать тебя бранью? Поверь моему ничтожеству, сын мой, сегодня я поступлю с ним так, что изумится вся Александрия». Услышав это, племянник успокоился и решил, что патриарх прикажет жестоко высечь обидчика. Иоанн увидел, что он утешился, и, поцеловав его в грудь, сказал: «Сын мой, если ты воистину родной мне в моем смирении, будь готов переносить от всех и побои, и поношение. Ведь подлинное родство познается не по крови и плоти, но по добродетельным мыслям». Иоанн тотчас же послал за трактирщиком и велел освободить его от всех поборов и податей. Услышав об этом, люди удивились и поняли, что означали произнесенные им слова: «Я поступлю с ним так, что изумится вся Александрия».

Патриарх узнал, что существует следующий обычай: едва император взойдет на трон, скульпторы тотчас берут четыре или пять различных по цвету небольших кусков мрамора и приносят их императору, желая узнать, из какого мрамора или металла Его императорское величество прикажет воздвигнуть себе надгробный памятник. Следуя этому обычаю, блаженный Иоанн велел построить себе гробницу и оставить памятник незавершенным вплоть до дня своей смерти. Патриарх также потребовал, чтобы во время торжественных церемоний и праздников всякий, кто бы ни подходил к нему, стоящему в окружении клира, напоминал: «Господин мой, твоя гробница не достроена. Прикажи завершить ее, ибо ты не знаешь, в какой час может явиться тать».

Один богач встретил на улице блаженного Иоанна, одетого в ветхое платье, поскольку все свои одежды патриарх раздал бедным. Он купил драгоценную мантию и передал ее блаженному Иоанну. Ночью святой не снимал мантии и не мог заснуть, размышляя, сколь дорого его одеяние — ведь на эти деньги можно купить одежды для трехсот нищих, его господ. Ночь напролет он лил слезы и причитал: «Сколько голодных, сколько бездомных мокнет под дождем на городской площади, сколько бедняков спит сейчас, стуча зубами от холода! А ты, наевшись жирной рыбы, улегся на ложе, обремененный своими грехами, и греешься под теплым плащом ценою в тридцать шесть монет. Смиренный Иоанн больше не станет укрываться им!». Как только наступило утро, он приказал продать мантию и раздать деньги нищим. Узнав об этом, богач купил ту же самую мантию и принес ее блаженному Иоанну, умоляя, чтобы тот не продавал ее, а носил. Патриарх принял мантию, но снова приказал продать ее и раздать деньги своим господам. Услышав о том, богач выкупил мантию и вернул ее блаженному Иоанну, весело сказав при этом: «Посмотрим, кто отступит первым: ты, продавая, или я, выкупая мантию». Иоанн стал ласково журить богача, говоря, что человек не совершает греха, раздевая богатого ради дел милосердия. Так он приобретает два дара: один — спасая людские души, другой — получая за это немалую награду.

Когда блаженный Иоанн хотел призвать людей творить дела милосердия, он обычно рассказывал о святом Серапионе. Однажды Серапион отдал бедняку свой плащ. Вскоре он повстречал другого нищего, дрожавшего от холода, и подал ему свою тунику. Святой Серапион сидел обнаженным, держа в руках только Евангелие. Один человек спросил его: «Авва, кто тебя раздел?». Серапион показал ему на Евангелие и ответил: «Это Он раздел меня». В другой раз, снова увидев нищего, Серапион продал Евангелие и отдал бедняку деньги. Когда авву стали спрашивать, где же его Евангелие, он ответил: «Евангелие учит нас: Все что имеешь, продай, и раздай нищим (Мк 10, 21). У меня осталось только это Евангелие. Он велел, и я продал его, как завещано в этой книге!».

Однажды блаженный Иоанн подал пять монет бедняку, просившему милостыню, но недостойный обиделся, что не получил больше. Нищий разразился бранью и принялся громко ругать патриарха. Услышав шум, слуги бросились прогонять того человека и хотели крепко побить его. Блаженный Иоанн запретил им гнать нищего, говоря: «Тише, тише, братья, пусть он злословит меня. Мне уже шестьдесят лет от роду, и все эти годы я оскорбляю Христа своими проступками. Так неужели я не смогу вытерпеть брань этого бедняка?». Он велел принести кошель и открыть его, чтобы нищий смог взять столько денег, сколько захочет.

Иоанн заметил, что после чтения Евангелия люди часто выходят из церкви праздно поболтать друг с другом. Тогда патриарх также стал выходить вместе с народом после чтения Евангелия и садиться посреди площади. Все весьма удивлялись этому, но патриарх сказал: «Дети, где овцы, там и пастырь. Или войдите в храм, и тогда я поднимусь и войду в него вместе с вами, или оставайтесь здесь, и я останусь с вами». Он поступил так раз, другой, и своим примером приучил народ оставаться в церкви до конца службы.

Некий юноша убежал с монахиней. Клирики пришли к блаженному Иоанну и гневно обвиняли юношу, требуя, чтобы патриарх отлучил его от Церкви, поскольку тот погубил две души: свою душу и душу той женщины. Блаженный Иоанн стал увещевать клириков, говоря: «Нет, сыны мои, нет. Я объясню вам, что так и вы согрешите дважды. Первый раз, когда поступите против заповеди Господней, гласящей: Не судите, да не судимы будете (Мф 7, 1). Второй раз, поскольку вам точно не известно, живут ли они во грехе по сей день или, может быть, уже понесли покаяние».

Часто случалось, что люди слышали, как блаженный Иоанн спорил с Богом, стоя на молитве или охваченный духовным озарением, и произносил следующие слова: «Хорошо, Благой Иисусе, посмотрим, кто из нас одержит победу: я, расточающий Твои дары, или Ты, щедро одаривающий меня».

Охваченный недугом, блаженный Иоанн понял, что смерть близка, и сказал: «Благодарю Тебя, Боже, ибо Ты внял ничтожеству моему, просящему, чтобы по милости Твоей в смертный час у меня не осталось ничего, кроме одного грошика, который я велю подать нищим». Досточтимое тело святого положили в гробницу, где были погребены два епископа: тела их чудесным образом подвинулись и позволили блаженному Иоанну упокоиться между ними.

За несколько дней до кончины блаженного Иоанна к нему пришла женщина, совершившая тяжкий грех, но не осмелившаяся открыть его на исповеди. Патриарх велел ей, чтобы она все записала (поскольку женщина была грамотна и умела писать), запечатала письмо и передала ему. Он же пообещал, что будет молиться за нее. Послушная совету, женщина записала свой грех, тщательно запечатала письмо и передала его блаженному Иоанну. Но через несколько дней блаженный Иоанн заболел и упокоился в Господе. Услышав, что патриарх скончался, женщина решила, что погибла и опозорена. Она подумала, что он передал кому-то ее письмо и оно попало в чужие руки. Женщина пришла ко гробу святого Иоанна и, проливая море слез, восклицала, говоря: «Увы, я надеялась избежать позора, и вот я опозорена перед всеми людьми!». Пока она так горько плакала и умоляла святого открыть ей, где может находиться письмо, блаженный Иоанн сам вышел из гробницы в полном епископском облачении, поддерживаемый двумя епископами, рядом с которыми упокоился. Он обратился к женщине со словами: «Почему ты тревожишь нас, меня и этих святых мужей? Почему не даешь нам пребывать в покое? Погляди, наше облачение стало мокрым от твоих слез». Блаженный Иоанн подал женщине ее письмо, печать на котором была сохранна, как и прежде, и сказал ей: «Посмотри на печать, затем распечатай письмо и прочти его». Женщина сломала печать и узнала, что грех ее полностью прощен. В письме было написано: «Твой грех искуплен заслугами раба Моего святого Иоанна». Она горячо возблагодарила Бога, и блаженный Иоанн с обоими епископами вернулся в свою гробницу. Он просиял в лето Господне 605-е, во времена императора Фоки.

XXVIII. De conversione Sancti Pauli apostoli Об обращении святого апостола Павла

Обращение святого Павла случилось в тот же год, в который был распят Христос и побит камнями Стефан. Все это произошло не в один календарный год, но в годовой промежуток времени. Ибо в восьмой день до апрельских календ[221] пострадал Христос, третьего августа того же года был каменован Стефан, обращение же Павла состоялось в восьмой день до февральских календ[222].

Обычно приводят три причины того, почему обращение Павла отмечается с большей торжественностью, нежели обращения прочих святых.

Во-первых, ради примера. Чтобы ни один человек, сколь бы грешен он ни был, не отчаивался в прощении, взирая на то, как виновник стольких бед сделался причастником благодати. Во-вторых, из-за радости. Ибо сколь великую скорбь имела Церковь в гонении Павловом, столь же великую радость она получила в его обращении. В-третьих, из-за чуда, которое явил Господь Церкви, соделав жесточайшего из гонителей вернейшим из проповедников.

Обращение Павла считается чудом по трем причинам: из-за Творящего, из-за побуждающего, из-за терпящего.

Во-первых, сотворившим чудо был Христос, обративший Павла. Он показал Свою чудесную силу в словах: Трудно тебе идти против рожна (Деян 9, 26, 14). Он явил ее и в изменении Павла, настолько внезапном, что тот немедля ответил: Господи! что повелишь мне делать? (Деян 9, 6). Августин так говорит об этом: «Агнец, умерщвленный волками, сделал агнцев из волков. Уже готовится к послушанию тот, кто прежде свирепствовал в гонении»[223].

Также Христос явил здесь и Свою чудесную мудрость. Мудрость же сия в том, что Он низверг Павла с высоты гордыни, предложив ему вместо вершин величия бездну смирения. Ведь Он говорит: Я Иисус, Которого ты гонишь... и проч. (Деян 9, 5). Толкование же Глоссы таково: «Он называет Себя не Богом и не Сыном Божиим, но говорит: «Прими бездну смирения Моего и отложи броню твоей гордыни».

Также Христос явил здесь Свое чудесное милосердие. Ведь Он обратил Павла, дела и желания которого были направлены на гонение. Хотя Павел испытывал отвратительное желание, ибо он, дыша угрозами и убийством... пришел к первосвященнику (Деян 9, 1), предлагая себя для опасного дела, хотя шел для того, чтобы связанных приводить в Иерусалим, и потому путь его был гнуснейшим, все же Божественное милосердие обратило его.

Во-вторых, обращение Павла было чудесным из-за побуждающего. Побуждающим же был тот свет, который побудил его к обращению Об этом свете сказано, что он был внезапен, что он был необъятен, что он нисходил с небес. Внезапно, — сказано — осиял его свет с неба (Деян 9, 3), Павел же погряз в трех грехах. Первым грехом была дерзость, которую можно видеть в том, что он пришел к первосвященнику... и проч. (Деян 9, 1) Ведь говорит Глосса: «Пришел он, не призванный, но по своей воле, ибо ревность побуждала его». Вторым грехом была гордыня, которую можно видеть в словах дыша угрозами и убийством... и проч. Третьим грехов было плотское разумение, которое Павел имел о Законе. Потому говорится в Глоссе: «Сказано Я Иисус (Деян 9, 5), то есть «Я — Бог небесный, Которого по толкованию иудейскому ты считаешь мертвым».

Стало быть, этот Божественный свет был внезапен, чтобы устрашить дерзостного. Он был необъятен, чтобы повергнуть гордого и превознесенного в глубину смирения. Он был небесным, чтобы плотское разумение превратить в небесное. Или же можно сказать, что Павел был побужден тремя способами: взывающим голосом, блистающим светом и всесильным могуществом.

В-третьих, обращение Павла было чудесным из-за терпящего, то есть самого Павла, с которым произошло это обращение. Случились три внешне заметных чуда: падение, ослепление и трехдневный пост.

Он упал, чтобы быть воздвигнутым, и это было сделано для подавления дурной воли. Августин говорит: «Павел упал, чтобы ослепнуть, ослеп, чтобы измениться, изменился, чтобы быть посланным, был послан, чтобы пострадать за истину»[224]. Так же, согласно Августину, «был повержен волк, чтобы стать агнцем, повержен гонитель, чтобы стать проповедником, повержен сын погибели, воздвигнут сосуд избранный» [225].

Павел ослеп, чтобы прозреть, и это произошло для просвещения его темного разума. Потому сказано о его трехдневной слепоте, что в эти три дня он был только научаем Евангелию. Ибо Павел, как он свидетельствует, принял Евангелие не от человека и не через человека, но через откровение Иисуса Христа (Гал 1, 12). Августин говорит: «Павла я назову истинным поборником Христовым, который был научен Христом, помазан Им, распят с Ним и с Ним же прославлен» [226].

Павел умерщвлял свою плоть, чтобы побудить ее ко благому деланию. Ибо впоследствии плоть его была готова ко всяческому доброму делу. Ведь он умел жить в скудости, умел жить и в изобилии, научился всему и во всем, охотно терпел любые трудности (Флп 4, 12). Златоуст же говорит о Павле: «Он почитал за мелких мух тиранов и народы, дышащие гневом, а смерть, страдания и тысячи казней представлялись ему детской игрой. Он охотно встречал все это и украшался более оковами, нежели диадемой. Он охотнее принимал раны, чем иные принимают дары»[227].

Или же можно сказать, что падение, ослепление и пост противостали в Павле трем действиям, свершившимся в прародителе людей. Адам восстал против Бога, Павел же простерся на земле. Очи Адама отверзлись, Павел же ослеп. Адам вкусил от запретной пищи, Павел воздерживался и от дозволенной.

XXIX. De Sancta Paula О святой Павле

Павла была благороднейшей римской матроной, жизнеописание которой составил блаженный Иероним[228]. Он говорит: «Если бы все части моего тела сделались языками и все свободные искусства заговорили человеческим голосом, и тогда не сумел бы я достойно описать добродетели святой и досточтимой Павлы. Благородная происхождением, но еще более благородная святостью, некогда могущественная благодаря богатству, ныне еще больше почитаемая из-за бедности Христовой. Призываю в свидетели Иисуса и Его святых ангелов, а также ангела-хранителя, стража и спутника этой дивной жены, что я не хочу льстить и возносить привычные хвалы. Все, о чем я намерен свидетельствовать, много меньше, чем ее заслуги.

Читатель хочет вкратце узнать о добродетелях святой Павлы? Она оставила всех своих близких бедняками, став еще беднее сама: подобно тому как бесценный перл сверкает среди других жемчужин и сияние солнца затмевает и застит собой малые огни звезд, она превзошла все добродетели своим смирением. Она была наименьшей среди всех, дабы стать превыше всех. Чем сильнее она умаляла себя, тем больше Христос возвышал ее. Она таилась, но не была сокрыта: презрев суетную молву, она приобретала славу, которая, «как тень, следует за добродетелью»[229]; она избегала искавших ее, ища тех, кто ею пренебрегал.

Она родила пятерых детей: Блезиллу — когда она умерла, я утешал Павлу в Риме; Павлину, которая завещала своему супругу Паммахию, святому и достойному восхищения мужу, свое состояние и все свои благородные начинания: мы посвятили ему небольшое сочинение на смерть жены; Евстохию — ныне в Святой Земле она являет собою многоценное сокровище девства и жемчужину Церкви; Руфину, чья безвременная кончина принесла много терзаний благочестивой материнской душе, и, наконец, сына, Токсоция: когда он появился на свет, Павла перестала рожать — из этого можно заключить, что она больше не стремилась исполнять супружеские обязанности. Когда ее муж скончался, Павла так горько оплакивала его, что едва не умерла, но затем всецело посвятила себя служению Господу, так что могло показаться, что смерть супруга ей желанна. Что могу я поведать об обширном и благородном доме, а также о многочисленных богатствах, что раздала она бедным?

Когда Павлин, епископ Антиохийский, и Епифаний прибыли в Рим, воодушевленная примером их добродетелей, Павла решила покинуть отечество. О чем говорить мне дальше? Она приходит в гавань, сопровождаемая братом, родственниками, соседями и, что более важно, своими детьми, которые стремятся разубедить горячо любимую мать. И вот уже паруса подняты, и подгоняемый ударами весел корабль выходит в открытое море. Оставшийся на берегу маленький Токсоций в слезах протягивает к ней руки, а невеста Руфина молча плачет, умоляя мать подождать хотя бы до ее свадьбы. Сама же Павла поднимает к небу бесслезные очи, и любовь ко Господу побеждает в ней материнскую любовь. Она не чувствовала себя матерью, доказывая, что она — раба Христова. Ее плоть терзалась, ибо члены ее как бы отрывались от тела, но она боролась с болью. Так страдала она, преисполненная веры, борясь с законом природы, и ликующий дух ее устремлялся к Богу, отвергая любовь к детям ради любви ко Господу. Единственным ее утешением была Евстохия, разделившая с ней обет веры и ставшая ее спутницей в плавании. Корабль уплывал все дальше в море: все плывущие на нем не могли оторвать глаз от берега, но только одна Павла устремляла очи горе, дабы не видеть того, на что она не могла смотреть без страдания.

Когда они достигли Святой Земли, наместник Палестины, хорошо знавший ее семью, послал навстречу слуг и велел приготовить ей покои в своем дворце, но она предпочла скромную келью. Тогда же Павла с такой ревностью и усердием начала обходить все места, где некогда пребывал Христос, что не оставила бы Святые места, увиденные прежде, если бы не спешила увидеть другие святыни. Распростершись перед Крестом, она молилась так, как если бы созерцала Христа, висящего на нем. Войдя в храм Воскресения Господня, она лобзала камень, который ангел отодвинул от входа в гробницу, и самое место, где покоилось тело Господне, как бы желая жаждущими устами прикоснуться к источнику веры. Сколько слез пролила она, сколько испустила вздохов и стенаний, тому свидетель весь Иерусалим, тому свидетель Сам Господь, Которому она молилась.

Далее она направилась в Вифлеем. Войдя в пещеру Спасителя, она увидела святой приют Девы — я слышал, как она клялась, что очами веры лицезрела завернутое в пелены Дитя, плачущее в яслях, волхвов, поклоняющихся Господу, звезду, блистающую над Ним, Деву-Матерь и прилежного кормильца. Она видела пастухов, пришедших ночью, дабы лицезреть Слово, ставшее плотью, во утверждение сказанного Евангелистом Иоанном: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин 1, 1), убитых младенцев, свирепствующего Ирода, Иосифа и Марию, бегущих в Египет. И говорила она, смешивая радость со слезами: «Приветствую тебя, Вифлеем, Дом хлеба, где родился Хлеб, который сходит с небес (Ин 6, 33), приветствую тебя, плодороднейшая земля Евфрата, плод которой — Бог! Давид ясно говорит: Пойдем к жилищу Его, поклонимся подножию ног Его (Пс 132 (131), 7), и вот я, несчастная грешница, удостоена лобзать ясли, в которых плакал Младенец Господь, и молиться в пещере, где Дева-родильница произвела на свет Младенца Бога! Это покой Мой, ибо это родина Господа моего, здесь вселюсь (Пс 132 (131), 14), ибо эту землю избрал Господь.

Она настолько уничижала себя в смирении, что всякий, кто видел ее или желал посетить ради славы ее имени, не мог поверить, что это Павла, а не последняя из служанок. Нередко ее окружал хор дев, но среди них она была самой скромной в одежде и речи, облике и походке. Со дня смерти мужа вплоть до дня своего успения она никогда не делила трапезу с мужчиной, даже если знала, что тот известен своей святостью или вознесен на вершину священства. Она никогда не посещала бани, разве только в том случае, если была больна; даже страдая от тяжкой лихорадки, она отказывалась от мягкого ложа и покоилась на покрытой власяницей жесткой земле, если только могла иметь покой та, что денно и нощно каялась и молилась. Павла так искренне оплакивала легкие грехи, что можно было решить, что она повинна в тягчайших преступлениях. Когда же мы нередко убеждали ее поберечь глаза и сохранить их для чтений Евангелия, она отвечала: «Это лицо должно быть изможденным, ибо вопреки завету Бога я часто покрывала его румянами и белилами; эту плоть следует смирять, ведь она испытала многие наслаждения; долгий смех следует искупить постоянным плачем; мягкие ткани и драгоценные шелка должно сменить на суровость власяницы. Раньше я угождала мужу и миру, ныне я хочу угождать одному Христу». Может показаться излишним, если среди прочих достоинств и добродетелей я захочу указать на ее целомудрие, ведь и в миру она служила примером для всех римских матрон и вела такой образ жизни, что никакое злословие не смело коснуться ее доброго имени.

Признаюсь, я совершил ошибку, ведь я спорил с ней и указывал на ее излишнюю щедрость, приводя слова апостола: Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность. Ныне ваш избыток в восполнение их недостатка; а после их избыток в восполнение вашего недостатка (2 Кор 8, 13-14). Я призывал Павлу быть благоразумной, говоря, что она не сможет постоянно делать то, что охотно делает ныне, и прибавлял многие другие доводы. Она же с удивительной скромностью в немногих мудрых словах отвечала, призывая в свидетели Господа, что поступает так во имя Его, ибо дала обет умереть нищей, не оставив дочери и малой монетки, и похороненной в чужом платье. Под конец она сказала: «Если я стану просить милостыню, то найду многих, кто мне ее подаст. Но если этот нищий не получит от меня того, что я могу подать ему сегодня, даже взяв взаймы у других, с кого взыщет душа его после смерти?». Она не желала расточать деньги на те камни, что исчезнут вместе со временем и веком, но тратила их ради живых камней, катящихся над землей, из которых, как сказано в Откровении Иоанна, воздвигается град Великого Царя (Откр 21, 18-22).

Во все дни, кроме праздников, она не добавляла в пищу масла: это позволяет судить, как относилась она к вину и напиткам, рыбе и молоку, меду и яйцам и всему прочему, что услаждает вкус. Однако подобная пища привычна для людей, считающих себя крайне умеренными в еде: они наполняют ею свое чрево, отбросив всякий стыд. Я знаю, что один из сплетников (это ничтожнейший род людей!) как бы из расположения к Павле сказал, что по излишнему жару благочестия она многим кажется безумной и ей-де следует поберечь свой рассудок. Она же ответила ему: Мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков (1 Кор 4, 9); Мы безумны Христа ради (1 Кор 4, 10), но немудрое Божие премудрее человеков (1 Кор 1, 25).

Основав мужской монастырь, который она передала в управление достойным мужам, Павла собрала из различных земель многих девиц — как знатных, так и происходивших из среднего и низшего сословия. Она разделила их на три группы и распределила по трем монастырям таким образом, чтобы монахини работали и принимали пищу в своих кельях, но пели псалмы и читали молитвы совместно. Ссорящихся между собой она примиряла ласковой речью, с удвоенной строгостью смиряла искушения юной плоти суровыми постами, предпочитая, чтобы страдания испытывала плоть, а не душа, говоря, что чистота тела и одежды делают душу нечистой. Ведь то, что среди мирян не считают проступком или называют легким прегрешением, в монастыре является тягчайшим грехом.

Во вовремя болезни она не давала себе никакого послабления, хотя других болящих щедро наделяла всем и позволяла употреблять в пищу мясо: казалось, она не признавала равенства, и милосердие к другим обращалось в суровость, если это касалось ее самой. Расскажу о том, чему сам был свидетелем. В июле месяце, когда стояла невыносимая жара, она заболела жестокой горячкой, так что все впали в отчаяние, но затем милостью Божией начала поправляться. Врачи убеждали ее для утоления жажды пить понемногу слабое вино, чтобы вода, которую она пила, не вызвала у больной водянку. Я просил блаженного епископа Епифания убедить ее или даже принудить пить вино. Однако, будучи мудрой и проницательной, она тотчас поняла мою уловку и, засмеявшись, сказала мне, что епископ говорил с ней моими устами. Что же дальше? Когда блаженный первосвященник после долгих наставлений вышел из комнаты, я спросил, преуспел ли он, увещевая ее, и Епифаний ответил: «Преуспел настолько, что она почти убедила меня, старца, никогда более не пить вина».

Она часто пребывала в печали, но сильнее всего скорбела о смерти близких, в особенности своих детей. Когда скончались муж и дети, она едва не простилась с жизнью: осеняя крестным знамением уста и тело, она уповала, что крест смягчит материнскую скорбь. Родительские чувства сокрушали верующую душу, и, побеждая духом, она сама побеждалась телесной немощью.

Она знала Священное Писание наизусть и, хотя любила евангельские истории и называла их основой истины, более следовала их духовному разумению и увенчала этой вершиной здание своей души. Упомяну и о том, что завистникам может показаться невероятным. Она захотела выучить еврейский язык, который я с отроческих лет изучал с большим старанием и трудом, преуспев в нем лишь отчасти, и продолжаю непрестанно заниматься им, не оставляя его, чтобы он не оставил меня. Ей удалось изучить этот язык настолько хорошо, что она пела псалмы по-еврейски, и речь ее была полностью свободна от латинизмов. Дочь Павлы, святая Евстохия, также выучила еврейский язык, чему все мы свидетели.

До сего времени мы плыли при попутных ветрах, и корабль наш рассекал глади вод, легко скользя по морским волнам. Ныне же речь наша разбилась об утесы, ибо кто может без слез говорить о том, как умирала Павла? Она тяжко заболела, или, лучше сказать, обрела то, к чему стремилась, дабы покинуть нас и полнее соединиться с Господом. Но зачем я медлю и лишь продлеваю свою скорбь, заставляя других страдать еще дольше? Благоразумнейшая из жен почувствовала приближение смерти: когда тело и члены ее уже хладели и лишь тепло души трепетало в священной и святой груди, она, как будто направляясь к своим и покидая чужих, тихо повторяла стихи: Господи! Возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей (Пс 26 (25), 8). Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни (Пс 84 (83), 2-3). Когда же я спросил ее, почему она молчит, почему не хочет отвечать, не терзает ли ее какая-нибудь боль, она ответила на мой вопрос по-гречески, что не испытывает никакого страдания, но созерцает лишь мир и покой. После чего она смолкла и, закрыв глаза, как бы отрешилась от всего земного. Вплоть до последнего вздоха она повторяла все те же стихи, но мы, склонившиеся к ней, уже не могли ее услышать.

На похороны Павлы собрались толпы со всех городов Палестины. Кого из монахов, бежавших в пустыню, удержала его келья? Кого из дев удержала ее сокровенная обитель? Все полагали святотатством не отдать последний долг столь славной жене, пока она еще не была погребена под храмом близ пещеры Рождества Господня. Досточтимая дочь ее, дева Евстохия, подобно младенцу, приникшему к материнской груди, не могла оторваться от своей родительницы, она целовала ее очи, касалась лица, обнимала тело и желала быть похороненной вместе с матерью. Господь свидетель: мать не оставила дочери ни единой монетки, но завещала ей заботу о бедных и, что много труднее, попечение о бесконечном множестве братьев и сестер, поддерживать которых трудно, оставить же неблагочестиво. Прости же, о Павла, и укрепи своими молитвами последние годы старости твоего почитателя».

XXX. De Sancto Juliano О святом Юлиане

Юлиан происходит от jubilus, что значит ликующий, и ana — вверх. Поэтому Julianus подобен jubilianus, ведь он с ликованием стремился ввысь. Или же его имя происходит от Julius — начинающий и anus — старец. Ведь в служении Богу он был подобен старцу благодаря своему долготерпению, но в собственных глазах был только начинающим.

Юлиан был епископом Манса. Рассказывают, что именно он был тем прокаженным Симоном, которого Господь исцелил от проказы и который призвал Господа на пир. После Вознесения Господнего Юлиан был рукоположен апостолами в епископы Манса.

Вонзив в землю свой посох, он открыл для жаждущих источник, а также вернул зрение слепцу. Когда Юлиан проходил мимо неких томившихся в темнице узников, они стали кричать ему вслед, и святой попросил правителя милосердно освободить их. Когда же правитель отказал ему, Юлиан стал поститься и молить Господа об их освобождении. И вот внезапно двери тюрьмах отворились, и все узники пришли к Юлиану, принося ему свою благодарность. Прославившись в том городе многими добродетелями, он даже воскресил трех мертвых и после многих добрых дел упокоился с миром.

В то время, когда шла погребальная процессия с телом святого, некая женщина принесла ребенка в баню и, разведя огонь, стала купать его в теплой воде. Услышав пение, она оставила дитя и выбежала навстречу святому. Пламенная вера потушила огонь пожара: вернувшись в дом, женщина нашла сына, которого считала сгоревшим, живым и невредимым.

Говорят, что именно этого Юлиана призывают в молитвах странники, дабы он послал им добрый ночлег, ибо Юлиан сам некогда принимал Господа. Но, скорее всего, это другой Юлиан, по неведению убивший своих родителей, история которого будет изложена ниже.

Был и другой Юлиан, из Альверны, благородного происхождения, но еще более благородный верой, ибо в жажде мученичества он сам вышел навстречу гонителям. Консуляр Криспин послал слугу, приказав убить Юлиана. Узнав о том, святой бросился на улицу, бестрепетно остановился перед искавшим его и немедля принял жестокий удар палача. Его отсеченную главу гонители принесли в дом к святому Ферреолу, сподвижнику Юлиана, угрожая ему той же смертью, если Ферреол не принесет жертвы языческим богам. Поскольку тот отказался поклониться идолам, его казнили и положили главу святого Юлиана в одну гробницу с телом святого Ферреола. Спустя многие годы святой Мамерт, епископ Вьеннский, обрел главу святого Юлиана в руках у святого Ферреола нетленной и неповрежденной, как если бы она была похоронена в тот же день.

Среди многих сотворенных им чудес должно упомянуть о следующем. Некий диакон забирал у пастухов овец, принадлежавших церкви Святого Юлиана. Когда пастухи именем святого запрещали ему это делать, диакон отвечал, что святой Юлиан не ест баранины. Через некоторое время диакона стала изнурять жестокая лихорадка, и поскольку жар все усиливался, он понял, что охвативший его огонь послан мучеником. Чтобы охладить жар, диакон начал поливать себя водой, но тут из его тела изошел такой дым и смрад, что все собравшиеся разбежались, и вскоре тот диакон скончался.

Григорий Турский рассказывает также об одном земледельце, который пахал в воскресный день. Пахарь взял топор и захотел очистить им лемех от земли, но рукоять топора пристала к его правой руке. Молитвами мученика он исцелился через два года в церкви Святого Юлиана.

Был еще один Юлиан, брат блаженного Юлия. Эти два брата пришли к христианнейшему императору Феодосию, прося, чтобы тот приказал разрушить храмы идолов, где бы они ни стояли, и на их месте построить христианские церкви. Император охотно согласился исполнить их просьбу. Он издал указ, согласно которому все должны были повиноваться Юлиану и Юлию и под угрозой смертной казни оказывать им всякое содействие. Блаженные Юлиан и Юлий заложили церковь в месте, называемом Гаудиан, и все, кто проезжал через город, помогали им в их трудах, как велел император. Случилось, что некие люди ехали мимо на телеге. Путники сказали друг другу: «Какой предлог можно придумать, чтобы свободно проехать и не участвовать в работах?». И вот они решили: «Положим одного из нас на телегу, обернем в рогожу и скажем, что везем покойника. Так мы сможем беспрепятственно миновать это место». Схватив одного из своих спутников, они положили его на телегу и приказали ему: «Молчи, прикрой глаза и лежи, будто мертвый, до тех пор, пока мы не уедем отсюда». Уложив его, как покойника, они пришли к рабам Божиим Юлиану и Юлию. Рабы Божии сказали им: «Сыночки, остановитесь ненадолго и помогите нам в наших трудах!». Те же ответили: «Мы не можем оставаться здесь, в нашей повозке лежит мертвец». Святой Юлиан сказал им: «Зачем вы так солгали, дети мои?». Они же в ответ: «Нет, мы не обманываем тебя, господин, но говорим все как есть». И тогда святой Юлиан произнес: «Раз вы сказали правду, пусть все так и будет». Погоняя быков, путники проследовали дальше. Позже, подойдя к повозке, они стали звать своего товарища по имени, говоря: «Поднимись, подхлестни волов, чтобы мы быстрее уехали отсюда!». Тот не двинулся, и они стали расталкивать его со словами: «Что это за шутки? Поднимайся, погоняй волов!» Но человек тот ничего не отвечал. Развернув его, они увидели, что их спутник мертв. Те люди и все вокруг были напуганы настолько, что более никто не осмелился лгать рабу Божию.

Был и другой Юлиан, который по неведению убил своих родителей. Однажды благородный юноша Юлиан отправился на охоту и увидел в лесу оленя. Он стал преследовать его, но вдруг по Божественному промыслу олень обернулся и сказал ему: «Зачем ты преследуешь меня, Юлиан, ведь тебе суждено убить отца и мать?». Услышав эти слова, Юлиан пришел в ужас. Дабы пророчество не сбылось, он бросил все, покинул те края, и отправился в далекую страну, где поступил на службу к одному государю. Юлиан столь достойно проявил себя как на войне, так и во время мира, что князь посвятил его в рыцари и просватал за вдову владельца замка, который та принесла Юлиану в приданное.

Между тем, родители Юлиана, скорбя о потере сына, странствовали из края в край и повсюду его искали. Так прибыли они к той крепости, где жил Юлиан. Случилось, что в этот день он покинул замок. Жена Юлиана встретила путников и стала расспрашивать их, кто они. Когда же мать и отец поведали ей, что произошло с их сыном, женщина поняла, что перед нею родители мужа, поскольку от него она часто слышала рассказы об отце и матери. Радушно приняв их, из любви к мужу она уступила им свое ложе, а сама легла спать в другом месте. Поутру владелица замка отправилась в церковь. И вот, вернувшись утром домой, Юлиан поспешил к ложу жены, чтобы разбудить ее, но вдруг увидел, что на нем мирно почивают двое. Решив, что жена в его отсутствии принимала любовника, он молча выхватил меч и пронзил им спящих. Выйдя из дому, Юлиан неожиданно увидел жену, возвращавшуюся из церкви, и в изумлении спросил ее, кто были те двое, почивавшие на ее ложе. Женщина ответила: «То Ваши родители, которые долго искали Вас, я уложила их спать в Вашей опочивальне». Услышав это, Юлиан едва не лишился чувств и стал горько плакать и говорить: «Увы, что сделал я, несчастный! Я убил моих дражайших родителей. Так исполнилось предреченное оленем, и я, злосчастный, совершил то, чего стремился избежать. Итак, прощай, дражайшая сестра моя, ибо я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что Бог принял мое покаяние». Жена ответила ему: «Не будет того, любезнейший брат мой, чтобы «покинула тебя, и ты стал жить без меня. Как была я с тобою в радости, так пребуду с тобой и в горе».

Они вместе отправились к берегу большой реки, через которую было опасно переправляться путникам. Там они построили для странников просторный дом и там несли свое покаяние, переправляя путников на другой берег и принимая у себя всех страждущих. Однажды, по прошествии многих лет, в полночь, когда усталый Юлиан спал и на улице был жестокий мороз, он услышал горестно плачущий голос. Кто-то звал его по имени и жалостным голосом просил перевезти через реку. Услышав это, Юлиан поспешно поднялся и нашел путника, едва не замерзшего от холода. Он перенес его в свой дом, разжег огонь и постарался обогреть. Странник никак не мог согреться, и тогда Юлиан, опасаясь, как бы тот не умер от холода, отнес его на свое ложе и заботливо укрыл. Немногое погодя тот, кто казался таким слабым и был похож на прокаженного, в сиянии вознесся к небесам и рек своему гостеприимцу: «О Юлиан, Господь послал меня к тебе объявить, что Он принял твое покаяние, и вы с женою вскоре упокоитесь во Господе». Видение исчезло, а Юлиан с женою, творя милостыню и благие дела, спустя недолгое время упокоились во Господе.

Был еще один Юлиан, не святой, но преступнейший из людей, прозванный Юлианом Отступником. Тот Юлиан поначалу был монахом и притворялся искренне верующим. Как рассказывает магистр Иоанн Белет в Сумме о богослужениях, некая женщина наполнила три кувшина золотом и, чтобы никто не узнал о том, засыпала его сверху золой. В присутствии монахов она передала кувшины на хранение Юлиану, которого почитала святейшим человеком, но при этом не открыла ему, что в кувшинах находится золото. Юлиан взял те кувшины и, обнаружив в них несметное богатство, украл золото и насыпал в кувшины золу. Прошло время, женщина попросила возвратить ей то, что было отдано на хранение, и Юлиан вернул ей кувшины с золой. Она стала спрашивать о золоте, но не могла обвинить Юлиана в краже, поскольку не имела свидетелей. Ведь монахи, при которых она передавала золото Юлиану, видели в кувшинах только золу. Так Юлиан добыл золото и бежал с ним в Рим. Благодаря этим деньгам он в скором времени достиг консульского звания и, в конце концов, получил императорскую власть[230].

С детства Юлиан был обучен колдовскому искусству, которое ему очень нравилось. Он окружил себя многими учителями, сведущими в колдовстве. Как рассказано в Трехчастной истории[231], случилось, что, будучи ребенком, Юлиан остался один и в отсутствии учителя стал заклинать демонов. И вот ему явилось великое множество бесов, подобных черным эфиопам. Увидев их, испуганный Юлиан сотворил крестное знамение, и все множество демонов тотчас же исчезло. Когда вернулся его наставник, Юлиан поведал ему о том, что произошло, и учитель сказал: «Демоны ненавидят крестное знамение и боятся его». Став императором, Юлиан не забыл слова учителя. Желая и дальше заниматься колдовством, император отпал от христианской веры. Юлиан повсюду уничтожал кресты и преследовал христиан везде, где только мог, полагая, что иначе демоны не станут ему повиноваться.

Как рассказано в Жизнеописаниях Отцов[232], отправившись в Персию, Юлиан послал на запад одного беса как гонца и поручил ему принести ответное известие. Проходя на своем пути некое место, бес простоял неподвижно десять дней, ибо неподалеку денно и нощно молился монах. Бес вернулся к Юлиану ни с чем, и тот спросил его: «Почему ты шел так долго?». Бес ответил: «Десять дней меня удерживал монах. Я смог бы пройти мимо него, если бы он прекратил молиться, но монах молился непрестанно и тем преграждал мне путь. Поэтому я вернулся, не исполнив поручения». Тогда разгневанный Юлиан сказал, что если он сам окажется в том месте, то сурово покарает монаха. Когда же демоны предрекли императору, что тот одержит победу в Персии, придворный ритор спросил одного христианина: «Как думаешь, чем сейчас занят Сын плотника?». Тот ответил: «Он готовит гроб Юлиану».

В Истории святого Василия[233] рассказано следующее, и о том же свидетельствует Фульберт, епископ Шартрский[234]. Когда Юлиан пришел в Кесарию Каппадокийскую, там пребывал святой Василий. Он послал в дар императору четыре ячменных хлеба. Разгневанный Юлиан отказался принять их и в свой черед послал Василию сена, сказав при этом: «Ты предложил нам корм бессловесной скотины, прими обратно то, что послал». Василий ответил: «Мы послали тебе то, что едим сами, ты же даешь нам то, чем кормишь скот». Юлиан в гневе ответил: «Подчинив своей власти персов, я разрушу этот город, сравняю его с землей и велю распахать землю, чтобы впредь на ней росли хлеба, а не люди.

Вернувшись, Василий, созвав народ, велел людям собрать деньги и, если император вернется, умилостивить его дарами. Повинуясь ему, люди принесли золота, серебра и драгоценностей, кто сколько имел. Василий поместил все в сокровищницу, подписав на каждом даре имя дарителя, говоря при этом: «Господь может уничтожить его и вернуть то, что нам принадлежит». Тотчас же он взошел на гору, где стояла церковь Святой Марии, и три дня постился, пока народ пребывал в молитвенном бдении.

На следующую ночь Василию было видение. В церкви Святой Марии он увидел множество ангелов и среди них некую Жену, сидящую на троне, которая обратилась к окружающим со словами: «Скорее позовите ко мне Меркурия! Он убьет Юлиана Отступника, ибо в гордыне тот оскорбляет меня и моего Сына!». Был же Меркурий неким воином, похороненным в этой церкви, которого Юлиан убил за исповедание христианской веры. Тотчас же святой Меркурий, погребенный вместе с оружием, хранившимся рядом, предстал перед Женой и приготовился к битве, повинуясь Ее приказу.

Проснувшись, Василий поспешил к тому месту, где вместе со своим оружием покоился святой Меркурий. Он открыл гробницу, но не нашел в ней ни тела святого, ни оружия. Василий строго спросил у сторожа, не унес ли тот оружие, но сторож поклялся, что еще вечером оно лежало в гробнице, где всегда хранилось. Василий удалился, и вернувшись к гробнице утром, вновь нашел в ней тело святого, оружие и наконечник копья, обагренный кровью. В это время некий воин вернулся с поля боя и сказал: «Когда император Юлиан находился в войске, перед ним предстал неведомый воин, вооруженный и держащий копье. Пришпорив коня, воин дерзостно устремился навстречу императору. Мощно потрясая копьем, он пронзил ему грудь и исчез так же неожиданно, как появился». Тогда (как рассказано в Трехчастной истории[235]) Юлиан, пока дыхание еще не покинуло его, коснулся рукой окровавленной раны, а затем простер длань к небу, воскликнув: «Ты победил, Галилеянин, победил!» — и с этими словами принял жалкую кончину, покинутый всеми и оставленный без погребения. Персы содрали кожу с его тела и сделали из нее ковер для персидского царя.

Часть третья От Семидесятницы до Пасхи

О праздниках, приходящихся на время отпадения

Мы рассказали о праздниках, приходящихся отчасти на время примирения, отчасти на время странствия. В церковном календаре это время соответствует периоду от Рождества Христова до Семидесятницы. Теперь же перейдем к праздникам, которые приходятся на время отпадения. Оно началось с Адама и продолжалось до Моисея: в церковном календаре ему соответствует период от Семидесятницы до Пасхи.

XXXI. De Septuagesima О Семидесятнице

Семидесятница[236] обозначает время отпадения, Шестидесятница — время вдовства, Пятидесятница перед Пасхой — время отпущения, Четыредесятница же — время духовного покаяния. Период Семидесятницы начинается в тот воскресный день, когда поется интроит: «Объяли меня муки»[237]. Заканчивается этот период в следующую после Пасхи субботу. Как сказано в Сумме о богослужениях[238] магистра Иоанна Белета, Семидесятница установлена по трем причинам.

Во-первых, она установлена ради возмещения. Ведь святые Отцы, почитая день Вознесения, в который естество наше восходит на небеса и возносится выше ангельских хоров, установили, чтобы торжество в честь этого дня отмечалось каждый четверг. Также они установили, чтобы пост не соблюдался в этот день, ибо в ранней Церкви он был таким же торжественным, как и воскресный день. Поэтому тогда совершался крестный ход, изображающий шествие учеников Христа или же самих ангелов. В народе даже появилась поговорка, что четверг — родственник воскресения, ибо в древности эти дни были одинаково торжественными. Однако когда умножились праздники святых, количество праздничных дней стало столь обременительным, что торжество, совершаемое в четверг, было отменено. Но в возмещение этих упраздненных торжеств святые Отцы добавили к постному времени еще одну неделю, назвав ее Семидесятницей.

Во-вторых, Семидесятница была установлена ради своего значения Обозначает же она время отпадения, изгнания и страдания всего человеческого рода, от Адама и до конца света. Это изгнание совершается за семь дней, но длится семь тысячелетий, ибо под семью днями мы понимаем семьдесят веков. От начала мира до Вознесения прошло шесть тысячелетий, оставшееся же время от Вознесения и до конца света следует разуметь под седьмым тысячелетием. Конец же его знает только Бог.

В шестой из этих возрастов мира Христос закончил наше изгнание, даровал нам надежду на вечное воздаяние и вновь облек нас в ризу невинности через крещение. Когда же завершится время нашего изгнания, он украсит нас двойной ризой. Поэтому во время изгнания и отпадения мы отлагаем радостные песни и только в Страстную Субботу единожды поем аллилуйю, как бы радуясь о надежде на вечное Отечество и вновь обретая ризу невинности. Однако к пению аллилуйи добавляется тракт, указывающий на тот труд, который нам должно понести, чтобы исполнить заповеди Божии[239]. В субботу же следующую за Пасхой, в которую кончается, как уже сказано, период Семидесятницы, мы поем две аллилуйи. Ведь по завершении этого мира мы облечемся в двойную ризу славы.

В-третьих, Семидесятница установлена ради уподобления. Ибо она подобна семидесяти годам, которые сыны Израилевы провели в вавилонском плене. Они отложили свои арфы, говоря: Как нам петь песнь Господню на земле чужой? (Пс 137 (136), 4). Так же и мы отлагаем хвалебные песнопения. Когда Кир через шестьдесят лет дал им позволение вернуться, они возрадовались. И мы в Страстную Субботу, как бы в шестидесятый год, поем аллилуйю, подражая их радости. Но они много трудились, готовясь к обратной дороге и собирая свои пожитки. Так и мы после аллилуйи тотчас поем тракт, указывая на труды. В субботу же, которая завершает период Семидесятницы, мы поем две аллилуйи, подражая полноте радости, с которой сыны Израилевы вернулись на родину.

Это время изгнания и плена сынов Израилевых прообразует время нашего странствия, ибо, как они освободились на шестидесятый год, так и мы в шестой из возрастов мира получили свободу. Как они утруждались, собирая свой скарб, так и мы, уже освобожденные, утруждаемся исполнением заповедей. Но когда достигнем родины, всякий труд прекратится, мы обретем совершенную славу и воспоем двойную аллилуйю: душою и телом.

В нынешнем же времени Церковь поражают многие страдания, и она почти погружена в пучину отчаяния. Воздыхая из глубин, она восклицает в богослужении: Объяли меня муки смертные[240] и проч. (Пс 18 (17), 5). Церковь говорит о многих своих страданиях. Она горюет о ничтожестве, в которое впала, о двойном наказании, которое снискала, о грехах, которые совершили ее члены. Однако Церковь не отчаивается. В Евангелии и Посланиях ей предлагается тройное спасительное снадобье и тройная награда.

Исцеление состоит в следующем. Если Церковь хочет совершенно освободиться от всего этого, пусть работает в винограднике души своей, отсекая грехи и пороки. Затем пусть бежит на поприще настоящей жизни через дела покаяния. Наконец, пусть сражается на ристалище против всех диавольских искушений. И если она совершит все это, то получит тройное воздаяние. Ибо работник получит динарий, бегущий — награду, сражающийся — венец. Поскольку же Семидесятница символизирует время нашего пленения, нам предлагается такое средство, благодаря которому мы смогли бы освободиться из плена, то есть бег на поприще, сражение на ристалище и искупление за динарий.

XXXII. De Sexagesima О Шестидесятнице

Период Шестидесятницы начинается в тот воскресный день, когда поется: Восстань, что спишь, Господи (Пс 44 (43), 24)[241], заканчивается же в среду, следующую за Пасхой. Установлена Шестидесятница ради возмещения, ради своего значения и ради уподобления.

Во-первых, ради возмещения потому, что Папа Мильтиад и блаженный Сильвестр постановили по субботам совершать трапезу дважды. Они сделали это, чтобы здоровье людей не ослабело из-за полного воздержания в пятницу. Но в восполнение субботы они добавили к Великому посту еще одну неделю и назвали ее Шестидесятницей.

Во-вторых, Шестидесятница установлена ради своего значения. Ибо она обозначает время вдовства Церкви и ее скорбь об отсутствии Жениха, ибо под семенем, принесшим шестидесятикратный плод, подразумеваются вдовы[242]. Для утешения Церкви, печалящейся о Женихе, взятом на небеса, ей даны два крыла: упражнение в шести делах милосердия и исполнение десяти заповедей. Поэтому Шестидесятница звучит как «шесть по десять», так что под шестью следует разуметь шесть дел милосердия, под десяткой же — десять заповедей.

В-третьих, Шестидесятница установлена ради уподобления, ибо она не только обозначает время вдовства, но и прообразует таинство нашего искупления. Ведь под десяткой подразумевается человек, который есть та самая десятая драхма (Лк 15, 8-10) и который создан, чтобы исправить падение девяти ангельских чинов. Или же человека можно разуметь под десяткой потому, что тело его состоит из четырех соков[243], а его душа заключает в себе три способности: память, разум и волю, которые вложены в нее, чтобы служить Пресвятой Троице, а именно, твердо верить в Нее, горячо любить и всегда помнить[244].

Под числом шесть следует разуметь шесть таинств, которыми человек был искуплен. Это Воплощение, Рождество, Страсти Христовы, Сошествие во ад, Воскресение и Вознесение.

Период Шестидесятницы продолжается до следующей за Пасхой среды, когда поется: Придите, благословенные Отца Моего (Мф 25, 34)[245]. Ибо творящие дела милосердия, как свидетельствует сам Христос, услышат от Него: «Придите, благословенные, туда, где невесте открыта дверь и где она насладится объятиями Жениха».

В Послании, читаемом в день Шестидесятницы, Павел увещевает, чтобы по его примеру Церковь терпеливо переносила отсутствие Жениха (2 Кор 11, 19-33; 12, 1-9). Дневное же Евангелие говорит, чтобы она усердно сеяла семена добрых дел (Лк 8, 4-15). И вот Церковь, которая прежде, словно бы в отчаянии восклицала: Объяли меня муки... и проч. (Пс 18 (17), 5), теперь, оставив отчаяние, молитвенно просит помощи в своих страданиях и желает избавиться от них, говоря: Восстань, Господи... и проч. (Пс 44 (43), 24).

Это Восстань, которое произносит здесь Церковь, имеет троякий смысл. Ибо есть в Церкви некие люди, которые терпят бедствия, но не отпадают от нее. Есть те, кто терпит и отпадает. Есть же те, кто не терпит и не отпадает. Но поскольку эти последние не терпят бедствий, они подвергаются опасности благоденствия. Церковь же взывает ко Господу, дабы Он восстал. Она призывает Господа восстать для первых, чтобы Он укрепил тех, кого Он не спасал, словно бы спящий. Церковь призывает Его восстать для вторых, чтобы Он обратил к Себе тех, от кого, казалось, отвратил лицо Свое. Наконец, она призывает Господа восстать для третьих, чтобы Он был им помощником и избавителем в их благоденствии.

XXXIII. De Quinquagesima О Пятидесятнице[246]

Время Пятидесятницы начинается в тот воскресный день, когда поется: Будь мне Богом защитником... и проч. (Пс 31 (30), 3)[247]. Заканчивается этот период в сам день Пасхи. Пятидесятница установлена ради восполнения, ради своего значения и ради уподобления.

Во-первых, ради восполнения, поскольку мы должны в подражание Христу поститься сорок дней. Однако в Великом посте всего тридцать шесть постных дней. Ибо по воскресным дням поста никогда не бывает из-за радости и почтения перед Воскресением, а также по подобию Христову. Ведь Он дважды вкушал пищу в воскресенье: когда стоял посреди учеников Своих при затворенных дверях и принесли Ему часть печеной рыбы и сотового меда (Лк 24, 36-43) и, по мнению некоторых, когда шел вместе с учениками в Эммаус (Лк 24, 13-32).

Таким образом, в восполнение воскресных дней, к посту были добавлены еще четыре дня. Клирики же, полагая, что они должны превосходить народ святостью, как они превосходят его чином, начинают поститься на два дня раньше. Так складывается неделя, которая получила название Пятидесятницы. Согласно Амвросию, этот порядок установил Папа Телесфор.

Во-вторых, Пятидесятница установлена ради своего значения. Ибо она означает время отпущения, то есть покаяния, в котором отпускаются все грехи. Ибо пятидесятый год некогда назывался юбилейным. В этот год прощались все долги, рабы получали свободу и все возвращались в свои владения. Это символизирует покаяние, через которое прощаются греховные долги, все освобождаются от бесовского служения и возвращаются во владение небесных обителей.

В-третьих, Пятидесятница установлена ради уподобления, ибо она означает не только время отпущения, но и состояние блаженства. Ведь на пятидесятый год рабы освобождаются, на пятидесятый день от заклания агнца Моисею был дан Закон, на пятидесятый день от Пасхи свершилось сошествие Святого Духа. Поэтому число пятьдесят символизирует блаженство, которое состоит в полученной свободе, познанной истине, совершенной любви.

В этот день чтения из Апостола и Евангелия предлагают нам три средства, необходимые для того, чтобы сделать наше покаяние совершенным: любовь, о которой говорит апостол в Послании (1 Кор 13), память о Страстях Господних и вера, которую мы видим в евангельском рассказе о прозрении слепца (Лк 18, 31-43). Все это предлагает нам Евангелие. Благодаря вере дела наши становятся приятными Богу и угодными Ему, ибо без веры угодить Богу невозможно. Благодаря памяти о Страстях Христовых нам легче делать наши дела. Потому говорит Григорий: «Если помню о Страстях Христовых, то нет ничего такого, что я не перенес бы со спокойным духом». Любовь заставляет нас действовать немедленно. Григорий указывает: «Любовь к Богу не может быть праздной. Если есть она, то творит великие дела. Если же пренебрегает делами, то ее и вовсе нет»[248].

Как вначале Церковь восклицала: Объяли меня муки смертные... (Пс 18 (17), 5), а затем, оставив отчаяние, просила о помощи, так теперь, обретя веру и надежду на прощение, она покаянно молит: Будь мне Богом защитником... и проч. (Пс 31 (30), 3).

Церковь в этой молитве просит о четырех вещах: о заступничестве, укреплении, прибежище и предводительстве. Ведь все ее чада находятся или в состоянии благодати, или же в состоянии вины, или терпят бедствия, или благоденствуют.

Для тех, кто находится в состоянии благодати, Церковь просит укрепления, чтобы они были утверждены в этом состоянии. Для тех, кто в состоянии вины, она просит, чтобы Бог стал им прибежищем. Для бедствующих просит заступничества, чтобы они получили защиту в своих страданиях. Для благоденствующих просит предводительства, чтобы Бог провел их неповинными через их благоденствие.

Период Пятидесятницы заканчивается, как уже сказано, в сам день Пасхи, ибо покаяние приводит к воскресению для новой жизни. Во время Пятидесятницы часто поется псалом: Помилуй меня, Боже... (Пс 51 (50)), ибо это псалом покаяния и отпущения грехов.

XXXIV. De Quadragesima О Четыредесятнице

Четыредесятница начинается с того воскресного дня, когда поется: Воззвал ко мне... (Пс 91 (90), 15)[249]. Ведь Церковь, пораженная многими бедами, прежде восклицала: Объяли меня муки... и проч.

(Пс 18 (17), 5), затем воздыхала, прося о помощи: Восстань... (Пс 44 (43), 24) и: Будь мне Богом защитником... и проч. (Пс 31 (30), 3). Теперь она показывает, что услышана, говоря: Воззвал ко мне... и проч. (Пс 91 (90), 15).

Следует заметить, что Четыредесятница содержит сорок два дня, если считать воскресные дни. Поскольку же шесть воскресных дней исключаются, то остаются тридцать шесть дней воздержания, что составляет десятую часть года. Ибо в годе триста шестьдесят пять дней, из которых тридцать шесть составляют десятую часть. Однако к ним добавляются четыре предшествующих дня, чтобы получилось священное число сорок, ибо сорок дней Сам Спаситель посвятил посту. Существует три причины, почему мы соблюдаем именно сорокадневный пост.

Первую причину приводит Августин[250]: Матфей насчитал сорок поколений в родословной Христа, и Господь снизошел к нам с помощью этих сорока поколений, чтобы мы взошли к Нему за сорок дней.

О второй причине также пишет Августин: «Чтобы получить пятьдесят, нужно к сорока добавить десятку ибо для того, чтобы прийти к блаженному упокоению, мы должны трудиться всю жизнь»[251]. Потому и Господь пребывал со Своими учениками в течение сорока дней[252], а затем, еще через десять дней, послал им Духа Утешителя.

Третью причину в Сумме о богослужениях приводит магистр Препозитин: «Мир разделен на четыре части, а год — на четыре времени. Человек состоит из четырех элементов и четырех телесных соков. Мы же нарушили Новый закон, который записан в четырех Евангелиях, и Ветхий, данный в десяти заповедях. Поэтому подобает к сорока прибавить еще десять, и получится пятьдесят — число, обозначающее заповеди Ветхого и Нового закона, которые нам надлежит исполнять.

Тело наше, как мы уже сказали, состоит из четырех элементов. Каждый из них имеет в теле как бы свое собственное место: огонь располагается в очах, воздух — в ушах и на языке, вода — в чреслах, земля же господствует в руках и прочих частях тела. И поэтому в очах пребывает любопытство, на языке и в ушах — балагурство, в чреслах — похоть, в руках и прочих членах — жестокость. И все это исповедовал мытарь (Лк 18, 9-14). Поскольку он стоял вдали, он исповедал свою похоть, ибо похоть смердит. Мытарь как бы говорил: «Я недостоин приблизиться, Господи, дабы Ты не обонял зловония моего». Не смея поднять глаза, мытарь исповедал любопытство. Ударяя себя в грудь, он исповедал свою жестокость. Говоря: «Боже, будь милостив ко мне, грешному», он исповедал свое балагурство. Ведь шутов и балагуров часто называют не грешниками, а, скорее, бражниками»[253]. Так пишет Препозитин.

Григорий в Гомилии также излагает три причины сорокадневного поста. «Почему в воздержании мы пребываем сорок дней? Не для того ли, чтобы дополнить силу десяти заповедей четырьмя книгами Евангелий? Кроме того, наше бренное тело состоит из четырех элементов, а желания этого тела противятся Божественным заповедям. И поскольку через плотские похоти мы презрели десять заповедей, надлежит, чтобы мы четырежды по десять дней умерщвляли эту плоть.

Но от нынешнего дня до Пасхи шесть недель, то есть сорок два дня. Из них шесть воскресений не будут постными. Остаются тридцать шесть дней воздержания. Поскольку же в году триста шестьдесят пять дней, то эти тридцать шесть составляют как бы десятину от года, которую мы отдаем Богу»[254]. Так у Григория.

Но почему мы не постимся в то же время, что и Христос, Который стал поститься сразу после Своего крещения? Четыре причины того, что мы постимся перед Пасхой, приведены в Сумме о богослужениях магистра Иоанна Белета[255].

Во-первых, мы хотим воскреснуть со Христом. Христос же пострадал за нас, и мы должны вместе с Ним терпеть страдания.

Во-вторых, мы подражаем сынам Израилевым, которые в это время вышли из Египта и в это же время покинули Вавилон. Это легко доказать, ибо в обоих случаях они праздновали Пасху. Так же и мы, подражая им, постимся в это время, чтобы удостоиться пришествия из Египта и Вавилона, то есть мира сего, в землю вечного обетования.

В-третьих, жар похоти весной обыкновенно возрастает. Поэтому мы особенно строго постимся в это время, чтобы охладить разгоряченное тело.

В-четвертых, тотчас после поста мы должны принять Тело Христово. Как сыны Израилевы, прежде чем вкушать Пасху, сокрушались и ели горькие травы (Исх 12, 8; Числ 9, 11), так и мы должны сокрушаться в покаянии, чтобы достойно вкусить Агнца жизни.

XXXV. De jejuniis quattuor temporum О постах четырех времен[256]

Четыре поста были установлены Папой Калликстом. Они бывают четыре раза в год, в соответствии с четырьмя временами года. Тому много причин.

Первая причина такова: весна есть время жаркое и влажное, лето — жаркое и сухое, осень — время холодное и сухое, зима же — холодное и влажное. Поэтому мы постимся весной, чтобы умерить в себе вредоносную влагу, то есть похоть. Постимся летом, чтобы угасить в себе вредоносный жар, то есть алчность. Постимся осенью, чтобы упразднить засуху гордыни. Постимся зимой, чтобы растопить холод неверии и злобы.

Вторая причина такова. Первый из постов наступает в марте, в первую неделю Четыредесятницы. Он установлен, чтобы пороки в нас ослабли, или, поскольку вовсе угаснуть они не могут, чтобы в нас произросли хотя бы ростки добродетелей.

Второй период поста бывает летом и приходится на неделю по Пятидесятнице[257], ибо в это время нисходит Дух Святой, и мы должны пламенеть Святым Духом.

Третий период поста приходится на сентябрь перед праздником Святого Михаила[258], ибо в это время идет сбор плодов, и мы должны воздать Богу плоды добрых дел.

Четвертый период приходится на декабрь[259], ибо тогда умирают травы, и мы должны умереть для мира.

Третья причина такова. Мы постимся в подражание иудеям. Ибо они постились четырежды в год: перед Пасхой, перед Пятидесятницей, перед праздником Кущей, когда они разбивали шатры, и перед праздником освящения храма в декабре.

Четвертая причина такова. Тело человека состоит из четырех элементов, а душа — из трех способностей: познания, желания и гнева. Чтобы уравновесить в нас все это, мы постимся четыре раза в год по три дня. При этом число четыре здесь относится к телу, а три — к душе. Все перечисленные выше причины приводит магистр Иоанн Белет.

Пятая причина такова. Иоанн Дамаскин утверждает, что весной в человеке прибывает кровь, летом — желтая желчь, осенью — черная желчь, зимой — слизь[260]. Поэтому мы постимся весной, чтобы ослабить в себе кровь, от которой происходят желания и неподобающая радость. Ведь сангвиники[261] радостны и похотливы. Летом мы постимся, чтобы ослабить в себе желтую желчь, от которой происходят гнев и ложь. Ведь холерики[262] по своему естеству изворотливы и гневливы. Осенью мы постимся, чтобы ослабить в себе черную желчь, от которой происходят алчность и скорбь. Ведь меланхолики[263] по своему естеству — люди скорбные и жадные. Зимой мы постимся, чтобы ослабить слизь, от которой происходят лень и вялость. Ибо флегматики[264] по своему естеству вялы и ленивы.

Шестая причина такова. Из четырех элементов весна соответствует воздуху лето — огню, осень — земле, зима — воде. Поэтому мы постимся весной, чтобы изгнать воздух превознесения и гордыни, летом — чтобы погасить огонь алчности и жадности, осенью — чтобы попрать землю духовной хладности и темного незнания, зимой — чтобы покорить воду легкомыслия и непостоянства.

Седьмая причина такова. Весна соответствует детству, лето — юности, осень — зрелости, зима же — старости. Поэтому мы постимся весной, чтобы стать детьми в невинности, летом — чтобы возрасти, избегая невоздержанности, осенью — чтобы стать юношами в усердии и мужами в справедливости, зимой — чтобы стать старцами по своей мудрости и достойной жизни. Или же зимой мы постимся для того, чтобы дать Господу удовлетворение за проступки, которые мы совершили в иных возрастах.

Восьмую причину приводит магистр Вильгельм Оксерский. Мы постимся по временам года, чтобы исправить соделанное нами в каждое из этих времен. Посты для того состоят из трех дней, чтобы каждый день давал удовлетворение за один месяц. Постными днями бывают среда, ибо тогда Господь был предан Иудой, пятница, ибо тогда Господь был распят, и суббота, ибо он лежал во гробе и апостолы скорбели о смерти своего Господа.

XXXVI. De Sancto Ignatio О святом Игнатии

Игнатий переводится как Опаленный огнем, то есть огнем Божественной любви.

Игнатий, епископ Антиохии, был учеником блаженного Иоанна. Рассказывают, что он отправил Пречистой Деве Марии письмо с такими словами: «Богоносной Марии — Ее Игнатий. Ты должна укреплять и утешать меня, ибо я — новообращенный ученик Твоего Иоанна. Из его речей узнал я много удивительного о Твоем Иисусе и был поражен тем, что услышал. Всей душой желаю, чтобы Ты, соединенная с Иисусом и ведающая Его тайные помыслы, уверила меня в услышанном. Будь здрава, и пусть новообращенные вместе со мной укрепятся в вере от Тебя, через Тебя и в Тебе».

Блаженная Дева Богородица Мария ответила ему в таких словах: «Игнатию, возлюбленному соученику, смиренная раба Иисуса Христа. Все, что ты услышал и узнал об Иисусе от Иоанна — истинная правда. Верь в это, следуй этому, твердо соблюдай заповеди христианской веры, сообразуя с ними свою жизнь и нравы. Вместе с Иоанном я приду навестить тебя и тех, кто с тобой. Оставайся тверд в вере и будь мужественен, дабы жестокость гонений не заставила тебя свернуть с истинного пути, но пусть крепнет и радуется дух твой в Боге, спасении твоем. Аминь».

Блаженный Игнатий снискал столь великое уважение, что даже Дионисий, ученик апостола Павла, выдающийся знаток философии, превзошедший всех в богословских науках, ссылается на авторитет блаженного Игнатия и приводит его слова в подтверждение своих высказываний. В книге О Божественных именах Дионисий замечает, что некоторые богословы отказываются употреблять имя amor — любовь земная по отношению к Божественным предметам, предпочитая использовать имя dilectio — любовь небесная. Желая указать, что имя amor следует использовать по отношению ко всему Божественному, Дионисий говорит: «Божественный Игнатий пишет: Любовь моя распята на Кресте»[265].

В Трехчастной истории рассказано, что Игнатий однажды услышал, как стоящие на горе ангелы пели антифоны[266]. Игнатий постановил, чтобы антифоны исполнялись в церкви и псалмы пелись антифонным пением.

Блаженный Игнатий долго молил Господа даровать мир Церкви, страшась не за себя, а за слабые души. В то время император Траян, который начал править в лето Господне 100-е, возвращался с победой в Рим и угрожал предать смерти всех христиан. Игнатий встретил его и смело объявил, что исповедует христианскую веру. Траян приказал заковать Игнатия в цепи и отправить в Рим под охраной десяти воинов, грозя отдать его на растерзание диким зверям. Когда Игнатия вели в Рим, он направил послания ко всем Церквам, дабы укрепить их в вере. В Церковной истории рассказано, что одно из посланий он написал к Римской Церкви. Игнатий просил, чтобы христиане Рима не препятствовали ему претерпеть мученичество. В этом письме он говорит: «От Сирии до Рима, на суше и на море, денно и нощно я уже сражаюсь со зверями. Связанный и скованный, я ведом десятью леопардами, сиречь воинами, которым отдан под стражу. Они становятся еще более свирепыми от наших добрых дел, но, перенося их оскорбления, я многому научился. О спасительные звери, предуготовленные для меня, когда же придут они, когда же их выпустят, когда им позволят растерзать мою плоть? Я призову их пожрать меня и буду умолять, чтобы хищники, не трогавшие иных мучеников, не страшились коснуться моего тела. Если же звери набросятся на меня не сразу, я заставлю их силой, я сам брошусь им навстречу. Прошу вас, римляне, простите меня! Я знаю, что мне подобает пламя, кресты, дикие звери, раздробление костей, разрывание каждого члена и всего тела. Все казни диавола я призываю на себя одного и буду терпеть их, пока не удостоюсь лицезреть Христа»[267].

Когда Игнатий пришел в Рим и был приведен к Траяну, император обратился к нему: «Игнатий, зачем ты возмущаешь Антиохию? Для чего ты обращаешь мой народ в христианскую веру?». Игнатий ответил императору: «О, если бы я сумел обратить в веру и тебя, дабы ты смог вечно обладать величайшей властью!». Траян сказал: «Принеси жертвы моим богам — и станешь их верховным жрецом!». Игнатий ответил: «Я не буду приносить жертвы и почитать твое достоинство. Делай со мной, что хочешь: ты никогда не изменишь меня». Траян сказал: «Бичуйте его плечи свинцовыми плетьми! Терзайте бока железными гребнями и рвите раны острыми камнями!». Когда же над Игнатием свершили эти казни и увидели его стойкость, Траян приказал: «Принесите горячие угли и заставьте его пройти по ним босиком!». Игнатий сказал: «Ни пылающий огонь, ни кипящая вода не смогут погасить во мне любовь к Иисусу Христу!». Траян сказал ему: «Все это — колдовство, раз ты отказываешься принести жертвы, даже претерпевая такие мучения!». Игнатий ответил ему: «Мы, христиане, не колдуны и не позволяем колдунам жить в нашем законе. Вы сами колдуны, если поклоняетесь идолам». Траян воскликнул: «Терзайте его спину гребнями и сыпьте на раны соль!». Игнатий сказал: «Пытки, претерпеваемые на земле — ничто по сравнению с грядущей славой!». Траян приказал стражникам: «Принесите железные цепи, и пусть стоит он, прикованный к столбу. Сторожите его темницу, оставьте без пищи и питья и через три дня бросьте на съедение диким зверям!».

На третий день император, сенат и весь народ собрались, чтобы посмотреть на епископа Антиохийского, приговоренного бороться с хищными зверями. Траян сказал: «Игнатий горд и упрям, так свяжите его и выпустите на него двух львов, чтобы они не оставили от его тела ни единого кусочка». Тогда святой Игнатий обратился к народу, окружавшему его: «О римляне, пришедшие смотреть на это сражение! Знайте, труды мои не напрасны, ибо я понесу страдания за свое благочестие, а не за преступление!» Затем он продолжал говорить (как рассказано о том в Церковной истории): «Я пшеница Господня, и размалывают меня зубы диких зверей, чтобы я стал чистой мукой»[268]. Услышав его слова, император сказал: «Велико терпение христиан. Кто из греков претерпел бы подобное за своего бога?!». Игнатий ответил: «Не моя это доблесть, ибо помощь Христова дает мне силы претерпевать страдания». Наконец, святой Игнатий стал дразнить львов, чтобы они приблизились и растерзали его. Два свирепых льва подошли к Игнатию и задушили его, но не тронули его тела. При виде этого Траян в изумлении удалился, приказав не чинить никаких препятствий тем, кто захочет предать погребению тело епископа Христиане забрали тело Игнатия и с почестями похоронили его. Со временем Траян получил письмо, в котором Плиний Младший с одобрением говорил о христианах, приговоренных императором к смерти[269]. Пожалев о том, что казнил Игнатия, Траян велел прекратить гонение на христиан и строго наказывать тех, кто продолжал их преследовать.

Также говорят, что блаженный Игнатий среди страшных мучений неустанно призывал имя Христово. Когда палачи спросили его, зачем он столько раз повторяет одно и то же имя, Игнатий сказал «Это Имя записано в моем сердце, и потому я хочу непрестанно его произносить». По смерти епископа все, кто слышал эти слова, из любопытства захотели проверить, говорил ли Игнатий правду. Они вынули сердце из груди святого и, разрезав сердце, увидели, что внутри него золотыми буквами написано имя: Иисус Христос. Увидев это, многие уверовали.

В комментарии на Псалом 91 (90) (Живущий под кровом Всевышнего...) Бернард говорит об этом святом: «Велик Игнатий, внимавший ученику которого возлюбил Иисус, велик этот мученик, бесценные реликвии которого обогащают нашу бедность. Обращаясь во многих письмах к Марии он назвал Ее Богоносной: имя высокого достоинства и приветствие великой славы!»[270].

XXXVII. De Purificatione Beatae Mariae Virginis Об Очищении Пресвятой Девы Марии

Очищение Девы Марии произошло на сороковой день после Рождества Христова. По традиции этот праздник носит три названия: Очищение, Сретение и День свечей.

Праздник назван Очищение, поскольку на сороковой день после Рождества Господня Блаженная Дева пришла в храм, дабы очиститься, как это полагалось по Закону, хотя Она и не была связана этим Законом. Книга Левит предписывает, чтобы жена, зачавшая от семени и родившая сына, пребывала нечистой семь дней, то есть нечистой для общения с людьми и вхождения во храм. По завершении семи дней жена становилась чистой для общения с людьми, но для вхождения во храм жена оставалась нечистой еще тридцать три дня (Лев 12, 1-4). По завершении сорока дней она входила во храм на сороковой день и вместе с дарами приносила своего сына. Если же она рождала младенца женского пола, срок очищения жены удваивался как для общения с людьми, так и для вхождения во храм (Лев 12, 5).

Господь предписал на сороковой день представлять младенца во храм по трем причинам. Во-первых, под этим должно разуметь, что на сороковой день младенец вводится в материальный храм, подобно тому как обыкновенно на сороковой день после зачатия душа входит в тело как в свой храм. Об этом сказано в Схоластической истории[271], хотя исследователи природы считают, что тело полностью формируется на сорок шестой день. Во-вторых, поскольку само тело оскверняет душу, вошедшую в него на сороковой день, через сорок дней после рождения младенца его приносят во храм, чтобы душа через жертву очистилась от скверны. В-третьих, через этот обычай дано понять, что в Небесный храм удостаивается войти тот, кто желает с верою следовать десяти заповедям, изложенным четырьмя евангелистами.

При рождении девочки число дней удваивается как для принесения во храм, так и для формирования тела. Поскольку тело младенца мужского пола создается за сорок дней, душа входит в него на сороковой день после зачатия. Однако тело младенца женского пола формируется за восемьдесят дней, и потому душа обыкновенно входит в него на восьмидесятый день. Помимо естественных причин, можно привести три причины тому, отчего тело женщины формируется в утробе матери в два раза дольше, чем тело мужчины, и душа входит в него позже. Во-первых, Христос имел намерение воплотиться в мужском облике. Дабы прославить этот пол и облечь его большей благодатью, Он пожелал, чтобы мальчик формировался в утробе быстрее и мать его очищалась раньше, чем мать девочки, Во-вторых, поскольку жена согрешила больше, чем муж, ее тяготы в мире сем удвоены по сравнению с тяготами мужчины, и потому подобает, чтобы они удвоились в утробе. В-третьих, нам дается указание, что жена огорчила Бога много больше, чем муж, поскольку она совершила больший грех. Ведь Бог некоторым образом тяготится нашими неправыми поступками, как говорит о том Исайя: Ты грехами твоими затруднял меня (Ис 43, 24). И сказал Псалмопевец: Утомлен я воздыханиями моими (Пс 6, 7).

Блаженная Дева не была связана этим Законом, поскольку родила, зачав не от семени, но от духновения Духа. Потому Моисей прибавляет: зачнет от семени (Лев 12, 2). Ведь ему не было необходимости говорить так в отношении прочих жен, поскольку все жены рождают, зачав от семени, но, как указывает Бернард, Моисей прибавил это, убоявшись хулы на Божию Матерь[272].

Пречистая Дева пожелала следовать этому Закону по четырем причинам.

Во-первых, чтобы явить пример смирения. Бернард говорит: «Воистину, Блаженная Дева, Ты не имеешь повода и нужды в очищении, но разве Сыну Твоему надлежало совершать обрезание? Так сделайся среди жен одною из них, как Сын Твой стал одним из младенцев»[273]. Это было не только смирение Матери, но и Сына, Который также пожелал следовать Закону. Ведь в Рождестве Своем он был подобен бедняку, в Обрезании — бедняку и грешнику, а в этот день Он подобен бедняку, грешнику и рабу. Бедняку — в том, что избрал приношение бедных, грешнику — поскольку захотел очиститься вместе с Матерью Своей, рабу — ибо пожелал быть искупленным. И впоследствии Господь пожелал принять крещение не для того, чтобы очиститься от греха, но чтобы явить величайшее смирение. Христос пожелал применить к Себе все средства от первородного греха не потому, что Он нуждался в них, но для того, чтобы явить нам Свое величайшее смирение и показать, что каждое из этих средств в определенное время принесет пользу.

С течением времени были установлены пять средств от первородного греха. Согласно Гуго Сен-Викторскому, три из них — приношение дара, десятина и жертвоприношение — были установлены в Ветхом законе[274]. Они выражали величайшую нужду в нашем искуплении. Способ искупления выражался приношением, цена искупления — жертвой, при которой происходило пролитие крови, само же искупление — десятиной, поскольку десять драхм обозначали человека. Первым средством было приношение, ибо Каин предложил Богу дары от плодов земли, а Авель — от стад (Быт 4, 3-4). Вторым средством была десятина, потому и Авраам принес десятину священнику Мельхиседеку (Быт 14, 17-20). Согласно Августину, в качестве десятины человек приносит то, что ему дорого. Третьим средством стало жертвоприношение, ведь сами жертвы, как указывает Григорий, были направлены против первородного греха: тем не менее, требовалось, чтобы хотя бы один из родителей был верным. Но в давние времена оба родителя могли быть неверными, поэтому было установлено четвертое средство, то есть обрезание, которое имело силу в любом случае, были ли родители верными или нет. Однако это средство помогало лишь мужам и не открывало врата Рая. Поэтому за обрезанием последовало крещение, которое доступно всем людям и открывает каждому врата небес.

Христос принял первое из средств, когда был принесен в храм своими родителями, второе — когда постился сорок дней и ночей. Не имея ничего, чтобы заплатить десятину, Христос посвятил Господу десятину дней. Третье средство — когда Его Матерь принесла за Него пару горлиц и двух голубиных птенцов, дабы таким образом совершить жертвоприношение, или же когда Он принес себя в жертву на Кресте. Четвертое средство — когда позволил обрезать Себя, пятое — когда принял крещение от Иоанна.

Вторая причина — чтобы исполнить Закон. Ибо Господь пришел не нарушить Закон, но исполнить (Мф 5, 17). Если бы Господь нарушил Закон, иудеи могли оправдываться, говоря: «Мы не принимаем Твоего учения, ибо Ты не похож на наших отцов и не соблюдаешь установлений Закона». В этот день Христос и Дева подчинились троякому Закону. Во-первых, закону очищения, чтобы явить добродетель, дабы, сделав все хорошо, мы могли назвать себя бесполезными рабами. Во-вторых, закону искупления, чтобы явить пример смирения, и в-третьих, закону приношения, чтобы явить пример бедности.

Третья причина — дабы упразднить закон очищения. Ведь подобно тому, как тьма исчезает с приходом света, а тень — с приходом солнца, так и символическое очищение отступило, когда пришло очищение истинное. Ибо явилось наше истинное очищение, то есть Христос, Который по действию Своему зовется Очищением, ибо Он очищает нас в вере согласно сказанному: Верою очистив сердца их (Деян 15, 9). Поэтому отцы больше не должны уплачивать деньги, матери — очищаться и входить во храм, сыновья — быть выкупленными.

Четвертая причина — дабы наставить нас, что есть очищение. Согласно законам, существует пять способов очищения, которым должно следовать с самого детства, хотя три из них и запрещены: очищение клятвой, знаменующей отречение от греха; очищение водой, означающей крещение; очищение огнем, указующим на нисхождение духовной благодати; очищение с помощью свидетелей, подтверждающих многие добрые дела; очищение поединком, означающим искушение.

Блаженная Дева, войдя в храм, представила Своего Сына и выкупила Его за пять сиклей. Следует заметить, что некоторых первенцев следовало выкупать как первенцев двенадцати колен: их выкупали за пять сиклей. Некоторых же первенцев не выкупали, как, например, первенцев из колена левитов, поскольку, повзрослев, они всегда оставались служить во храме Господнем. Точно так же не выкупали первенцев чистых животных, ибо они предлагались Господу. Некоторых первенцев заменяли другими животными: так, например, первенцы ослицы заменялись ягненком; некоторых же первенцев убивали, как, например, первенцев собаки.

Поскольку Христос происходил из колена Иудина, которое было одним из двенадцати колен, Его надлежало выкупить. За Него предоставили Господу двух горлиц и двух птенцов голубиных. Это было приношение за бедняков, ягненок же был приношением богатых. Не сказано — птенцов горлиц, но птенцов голубиных, поскольку птенцов голубиных отыскать легко, а птенцы горлиц встречаются реже, хотя самих горлиц найти просто. Не сказано — двух голубок, но двух горлиц, поскольку голубка — сладострастная птица, и потому Господь не желал, чтобы Ему принесли в качестве жертвы голубку, горлица же птица целомудренная. Но разве Блаженная Дева Мария совсем недавно не получила много злата от волхвов? Из этого следует, что Она могла купить одного ягненка. Согласно Бернарду, волхвы, несомненно, принесли много злата, поскольку невозможно представить, чтобы столь великие цари принесли Божественному Младенцу скудные дары. Однако Блаженная Дева не оставила Себе эти дары, как считают некоторые, но немедля раздала бедным. Или же Она прозорливо сохранила злато на грядущее семилетнее пребывание в Египте. Но, может быть, волхвы даровали Младенцу немного злата, ибо их приношение имело мистический смысл.

Толкователь указывает на три приношения, совершенные Господом. Первое из них Его родители совершили от Его имени, второе, то есть птицы, было приношением за Него, третье приношение Сам Господь совершил за человечество на Кресте. Первое приношение являет его смирение, поскольку Господь подчинился Закону, второе — Его бедность, поскольку Он избрал приношение бедняков, третье — Его любовь, ибо Он принес Себя за грешников.

О характере горлиц есть стихи:

Горлица в небо летит, стенает, весну возвещает,
Строго блюдет чистоту, проводит жизнь одиноко,
Греет птенцов по ночам, мертвого тела страшится.

Нрав голубок описан в таких стихах:

Зерна голубка клюет, летает, на труп не садится.
Желчи лишенная, плачет по другу, целует устами.
Скалы — приют ей, увидев врага на воде, исчезает,
Клювом не ранит и пару птенцов заботливо кормит.

Второе название праздника — Hypopanti. Это слово означает то же, что и представление, потому что Христос был представлен во храме. Или же слово hypopanti переводится как встреча, поскольку hypa означает идти, а anti — навстречу: Симеон и Анна вышли навстречу Господу, когда Его представили в храме. Тогда Симеон принял Его на руки свои. Следует отметить, что при этом трижды явлено умаление, или смирение, нашего Спасителя. Во-первых, явлено смирение истины, ибо Он — Истина, которая ведет людей через Него Самого, которая есть Путь к Нему Самому которая есть Жизнь — в тот день позволил другим вести себя. О том говорит Евангелист: Когда родители принесли Младенца Иисуса... и проч. (Лк 2, 27). Во-вторых, смирение благодати, ибо Тот, Кто Един Свят и Благ, пожелал очиститься вместе с Матерью, как если бы Он был нечист. В-третьих, смирение величия, ибо Господь, несущий все словом Своей Силы, в тот день дозволил старцу взять Себя на руки и нести, хотя Сам Господь нес несущего Его, согласно сказанному: Старец нес Младенца, Младенец же правил старцем[275]. И тогда Симеон благословил Его, говоря: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко... и проч. (Лк 2, 29). И нарек Его Симеон тремя именами: Спасением, Светом и Славой народа Израилева.

Симеон нарек Младенца тремя именами по четырем причинам. Во-первых, ради нашего оправдания. Он назван Спасением, ибо Он отпускает вину: ведь Иисус переводится как Спаситель, ибо Он спасет людей Своих от грехов их (Мф 1, 21). Он назван Светом как податель благодати и Славой народов — как податель славы.

Во-вторых, ради нашего искупления: ведь обычно младенец, во-первых, очищается от зла и крещается, во-вторых, ему дается зажженная свеча, в-третьих, его подносят к алтарю.

В-третьих, этот обряд прообразует сегодняшнюю процессию. Ибо свечи, во-первых, освящают и благословляют, во-вторых, зажигают и дают в руки верным, в-третьих, с пением гимнов вносят в церковь.

В-четвертых, этот обряд указывает на тройственное название нынешнего праздника. Он назван Очищение в знак очищения от вины и потому именуется Спасением. Праздник зовется День Свечей в знак освящения, отчего ему дано имя Свет. Он назван Сретение ради стяжания славы, и потому сказано: Слава народа Твоего Израиля (Лк 2, 32). Ведь мы выйдем в сретение Господу на воздухе (1 Фес 4, 17).

Также можно сказать, что Христос прославляется в этом гимне (Лк 2, 29-32) как Мир, как Спасение, как Свет и как Слава. Мир, ибо Он есть Посредник, Спасение, ибо Он есть Искупитель, Свет, ибо Он есть Учитель, Слава, ибо Он есть Податель наград.

Третье название праздника — День Свечей[276], поскольку в этот день принято нести в руке зажженную свечу. Этого обычая придерживаются по четырем причинам.

Во-первых, потому что следует искоренить неверный обычай. Согласно римскому календарю, в февральские календы отмечался праздник в честь Фебруи, матери Марса, бога войны. В этот день, раз в пять лет, в течение всей ночи римляне освещали город свечами и факелами, чтобы Марс, сын матери, почитаемой столь торжественно, даровал римлянам победу над их врагами. Этот промежуток времени носил название люструм, то есть освещение. Также в феврале римляне молились Фебрую, или же Плутону, и другим подземным богам. Они приносили жертвы за души умерших предков, чтобы боги были к ним милосердны. В течение всей ночи римляне славили богов, бодрствуя при зажженных свечах и факелах. Также и римские женщины, согласно Папе Иннокентию, в это время имели обыкновение отмечать люминарии, то есть День свечей. Этот обычай берет начало от басен неких поэтов. Говорят, Прозерпина была настолько прекрасна, что Плутон, бог подземного мира, увидев деву, похитил ее и сделал богиней. Родители Прозерпины долго искали ее по лесам и рощам с факелами и свечами, и потому римские женщины, представляя это, также ходили по городу с факелами и свечами. Поскольку старый обычай трудно искоренить, христиане, обращенные к вере из язычества, с трудом могли оставить языческие обряды подобного рода. Поэтому Папа Сергий изменил обычай на лучший, постановив, чтобы ежегодно в этот день христиане освещали весь мир зажженными и освященными свечами в честь Пречистой Матери Божией: таким образом, праздник был сохранен, но наполнен иным смыслом.

Во-вторых, этот обычай установлен, чтобы явить чистоту Девы. Ведь некоторые, услышав об очищении Девы, могли подумать, что Она нуждалась в очищении. Дабы стало ясно, что Она воистину была Пречистой и лучезарной, Церковь постановила, чтобы в этот праздник мы несли горящие свечи. Совершая это, Церковь говорит: «О Блаженная Дева, Ты не нуждаешься в очищении, Ты вся чиста, вся лучезарна!». О красоте Девы говорит Григорий: «Мы видим, сколь великой любовью пожелал почтить Ее Господь, ибо Он запечатлел в Марии красоту всей благодати»[277].

Воистину, не нуждалась в очищении Та, Которая зачала не от семени и во чреве матери была совершенно чиста и Свята. Поскольку Блаженная Дева во чреве матери и в пришествии Святого Духа была преславна и чиста, в Ней не было никакой склонности ко греху, но добродетель Ее святости распространялась и переходила на других, так что в других угасало всякое плотское вожделение. Потому иудеи говорили, что хотя Мария была прекрасна, никто не мог вожделеть Ее, ибо добродетель Ее чистоты поражала всех, созерцавших Деву, и отвращала от плотских желаний. Блаженную Деву можно сравнить с кедром, ибо, подобно тому как аромат кедра убивает змей, так святость Ее своими лучами проникала в других людей, чтобы умертвить в них всякое движение плоти. Ее можно сравнить с миррой, ибо, подобно тому как мирра убивает червей, так святость Девы убивала плотское вожделение. Блаженная Дева обладала этим преимуществом превыше всех, освященных во чреве. Она обладала им превыше всех дев, поскольку их святость и чистота не распространялись на других людей и не уничтожали в них плотские желания, но добродетель Девы могла достигнуть даже глубин нечестивых сердец и тотчас вернуть им утраченную чистоту.

В-третьих, обычай установлен из-за устроения процессии, совершаемой в этот день. Ведь Мария, Иосиф, Симеон и Анна в тот день составили достойную процессию и представили Младенца Иисуса во храм. Поэтому и мы устраиваем процессию и зажигаем свечу, под которой подразумевается Иисус. Мы держим свечу в руках и несем ее в церковь. Свеча же представляет соединение трех частей — фитиля, воска и пламени. Через них обозначено то, чем обладал Христос. Воск знаменует плоть Христову которая рождена была от Девы Марии безо всякого повреждения плоти, подобно тому как пчелы создают воск безо всякого соития друг с другом. Фитиль, спрятанный в воске, знаменует чистейшую душу, таящуюся во плоти. Пламя свечи, или светоч, знаменует Божественность, ибо Господь наш есть Огнь Палящий. Потому некто сказал:

Hanc in honore piae | candelam porto Mariae,
Accipe per ceram | carnem de virgine veram.
Per lumen numen | majestatisque cacumen.
Lychnus est anima | carne latens praeopima[278].

В-четвертых, этот обычай существует ради нашего наставления. Мы получаем наставление в том, что, желая быть чистыми перед лицом Бога, мы должны иметь в себе три качества — истинную веру, благие поступки, правые намерения. Ибо свеча, зажженная в руке — это вера вместе с добрыми делами. Говорят, что, как пламя само по себе не сияет без свечи, так мертво деяние без веры и вера без дел мертва (Иак 2, 26). Фитиль же, таящийся в свече — это правые намерения, как сказал о том Григорий: «Пусть деяние будет очевидно, намерение же сокрыто»[279].

Одна знатная дама была всей душою предана Блаженной Деве. Рядом со своим домом она построила часовню. Будучи владелицей часовни, дама желала каждый день присутствовать на мессе во славу Пречистой Девы Марии. В канун праздника Очищения священник отлучился по каким-то делам: поэтому в тот день госпожа не могла быть на мессе.

Существует и другой рассказ: та дама из любви к Блаженной Деве раздала все, что имела. Отдав всю свою одежду, и даже плащ, она не могла пойти в церковь, и потому в тот день ей пришлось остаться без мессы. Крайне опечаленная этим, дама вошла в домовую церковь, или молельню, и распростерлась перед алтарем. Внезапно женщина была восхищена в духе и увидела себя стоящей в некоей прекрасной и дивной церкви. Оглядевшись, она заметила, что в храм входит бесконечная чреда дев, а во главе процессии шествует увенчанная короной прекраснейшая Дева. Все девы чинно уселись, и вот вошла процессия юношей, которые в свой черед также расселись по местам. После того вошел муж, державший в руках огромную связку свечей. Прежде всего, он дал свечу Деве, шедшей во главе процессии, затем раздал свечи всем девам и юношам, а потом подошел к даме и вручил ей свечу, которую та с радостью приняла. Поглядев на хоры, дама увидела двух церковнослужителей со свечами, субдиакона, диакона и священника, облаченных в подобающие празднику одеяния. Они проследовали к алтарю, намереваясь служить торжественную мессу. Дама поняла, что эти церковнослужители — святой Викентий и святой Лаврентий, диакон и субдиакон — два ангела, а священник — Христос.

Когда закончилось чтение покаянной молитвы, на середину хоров вышли двое прекрасных юношей. Ясными голосами они благоговейно запели мессу, и все, кто стоял на хорах, вторили им. Когда пришло время совершить приношение, Царица дев и другие девы вместе со всеми, кто был на хорах, по обычаю склонив колена, передали свои свечи священнику. Он стоял, ожидая, что дама вручит Ему свою свечу, но та не захотела подойти к Нему. Царица дев послала сказать ей, что дама поступает неучтиво, заставляя священника так долго ждать. Женщина ответила, что священник может продолжать служить мессу, поскольку она не отдаст Ему свою свечу. Царица вновь послала вестника, но дама ответила то же самое, что она ни за что не передаст никому полученную свечу. Тогда Царица дев приказала вестнику: «Пойди и еще раз попроси отдать свечу. Если она не согласится, силой вырви свечу у нее из рук». Когда вестник подошел к даме, та отказалась выслушать его просьбу. Вестник сказал, что ему приказано силой отнять у нее свечу. Он стал вырывать свечу, дама же крепко держала ее и мужественно защищалась. Противоборство их длилось долго, и каждый изо всех сил тянул свечу к себе, так что та неожиданно переломилась. Половина свечи осталась в руке вестника, а другая половина — в руке дамы В этот момент, в разгар бурного спора, женщина пришла в себя и поняла, что лежит у алтаря, перед которым молилась. Она увидела, что держит в руке обломок свечи, и в великом изумлении от всего сердца возблагодарила Блаженную Деву за то, что Она в Свой праздник не оставила ее без мессы, но позволила присутствовать на столь дивном богослужении. Дама осторожно поставила свечу и сохранила ее как величайшую реликвию. Рассказывают, что все недужные, какой бы болезнью они ни страдали, прикасаясь к той свече, тотчас получали исцеление.

Некая матрона, бывшая в тягости, однажды ночью увидела во сне, что несет знамя, окрашенное цветом крови. Проснувшись, она тотчас лишилась разума. Женщине стало казаться, что в этом сне диавол представил ей, как заключенная в ее груди христианская вера, которую она всегда исповедовала, неожиданно покинула ее. Поскольку никто не мог исцелить женщину, в праздник Очищения она провела ночь в некоей церкви и вновь стала совершенно здорова.

XXXVIII. De Sancto Blasio О святом Власии

Власий переводится как blandus — ласковый, или же Власий подобен belasius: от bela — привычка и syor — малый. Он был ласков сладостью речей, привычен к добродетелям и мал скромностью нрава.

Власий отличался столь великой кротостью и святостью, что христиане Севастии Каппадокийской избрали его епископом. Во время гонений Диоклетиана Власий удалился в пещеру и вел там жизнь отшельника. Птицы небесные приносили ему пропитание, а дикие звери доверчиво собирались к нему отовсюду и не покидали святого, пока тот не благословлял их возложением рук. Заболев, звери также приходили к нему и сразу получали исцеление.

Однажды правитель тех мест послал своих воинов на охоту. Проведя день в напрасных поисках дичи, охотники случайно нашли вход в пещеру святого Власия и увидели множество разных зверей, сидящих перед ним. Охотники были поражены этим зрелищем. Так и не сумев поймать никакой дичи, охотники рассказали обо всем господину. Тот немедля послал еще большее число воинов и приказал им привести к нему святого Власия вместе со всеми христианами.

В ту ночь Христос трижды являлся святому, говоря: «Встань и принеси мне жертву». И вот солдаты пришли к Власию и сказали: «Выходи, префект зовет тебя!». Святой Власий ответил им: «Хорошо, что вы пришли, сыны мои, теперь я вижу, что Господь не забыл меня», Он отправился вместе с ними, не уставая проповедовать и творить множество чудес.

Некая женщина принесла и положила к ногам святого Власия умирающего сына, у которого в горле застряла рыбья кость, слезно моля святого исцелить ребенка. Он возложил на больного руки и вознес молитву, чтобы этот мальчик и все, кто во имя святого станут о чем-либо просить, получили дар исцеления. И мальчик тотчас исцелился.

У одной бедной женщины был единственный поросенок, но волк утащил его. Женщина попросила святого Власия сделать так, чтобы поросенок к ней вернулся. Святой улыбнулся и сказал: «Не печалься, добрая женщина, твой поросенок вернется к тебе». Тотчас пришел волк и отдал ей поросенка.

По приказу префекта Власий был заключен в городскую темницу. На следующий день правитель велел привести святого. Ласково приветствуя его, префект сказал: «Радуйся, Власий, друг богов!». Власий ответил ему: «Радуйся и ты, наилучший из правителей! Но не зови этих демонов богами, иначе они будут преданы вечному пламени вместе с теми, кто их почитает». Разгневанный префект велел бить святого палками и вновь заключить его в темницу. Власий сказал ему: «Безумец, неужели ты надеешься своими казнями отнять у меня любовь к моему Богу, ведь Он во мне, и Он — крепость моя (Пс 27 (26), 1; 27, 7)». Услышав о том, бедная вдова, которой помог Власий, зарезала своего поросенка и принесла святому Власию свиную голову и ноги, а также свечу и хлеб. Поблагодарив ее и поев, святой сказал: «Год за годом ставь свечу в церковь, где меня почитают. Да снизойдет на тебя благо, как и на всех, кто станет так поступать». Женщина так и сделала и с той поры жила в довольстве.

Наконец, святого вновь вывели из тюрьмы и отправили к префекту. Власий отказался поклониться богам. Тогда префект велел подвесить святого на дыбе и терзать его плоть железными гребнями, а затем снова бросить в темницу.

Были схвачены и семь женщин, которые следовали за святым и собирали капли его крови. Женам велели принести жертвы, но они сказали: «Если хочешь, чтобы мы почтили твоих богов, осторожна перенеси их к озеру. Мы омоем идолам лики, дабы молиться им с еще большим благоговением». Префект обрадовался и исполнил все, о чем просили жены. Они же схватили идолов и забросили на середину озера со словами: «Посмотрим, действительно ли это боги!». Услышав о том, префект обезумел от гнева. Ударяя себя в грудь, он говорил прислужникам: «Как же вы не удержали богов наших, что они утонули в пучине?». Те ответили: «Жены обманули нас коварными речами и бросили богов в озеро». Тогда женщины сказали: «Истинный Бог не пострадает от коварства! Если бы это были боги, они бы предвидели все, что мы хотели с ними сделать». Разгневанный префект велел приготовить расплавленный свинец и железные гребни. Он приказал раскалить над огнем семь железных панцирей и положить их с одной стороны от женщин, а с другой стороны положить семь льняных рубашек. Когда префект спросил у жен, что им приятнее выбрать, одна из них, мать двоих малых детей, дерзостно подбежала, схватила рубашки и бросила в печь. Мальчики же сказали матери: «О милая мать, не оставляй нас! Ты вскормила нас сладостным млеком, так наполни нас сладостью Небесного Царства!». Префект велел подвесить тех женщин на дыбе и терзать их железными гребнями — плоть же их была бела и чиста, как снег, и вместо крови из нее истекало млеко. Жены безропотно переносили все пытки. Рядом с ними ангел Господень укреплял их силы, говоря: «Не бойтесь, достоин похвалы тот работник, который хорошо начал дело и хорошо довел его до конца. За исполненную работу он получает от господина благословение, а за свой труд — награду: тот же, кто получил награду, пребывает в радости». Тогда правитель велел снять женщин с дыбы и бросить в печь, но по Божественному промыслу они оставались невредимыми и в печи. Префект обратился к женам: «Перестаньте колдовать и поклонитесь нашим богам!». Они же ответили ему: «Доверши то, что начал, ибо мы уже призваны к Царствию Небесному!». Тогда префект вынес приговор и приказал их обезглавить. Когда женщин привели к месту казни, они преклонили колена и стали молиться: «О Господи, Ты отделил нас от тьмы, Ты привел нас к сладчайшему свету. Ты поставил нас своею жертвой: прими наши души и дозволь нам обрести Царствие Небесное!». Так, усеченные мечом, они отошли ко Господу.

Затем правитель велел привести Власия и сказал ему: «Немедля почти богов!». Власий ответил: «Нечестивец, я не боюсь твоих угроз, делай, что хочешь, вот, я по своей воле предаю тебе мое тело». Правитель приказал утопить святого в озере, но Власий осенил воду крестным знамением, и она тотчас же сделалась подобной земной тверди. Святой сказал: «Если ваши боги истинны, явите их силу — пройдите по воде!». Шестьдесят пять мужей пошли следом за ним и тотчас утонули.

И тогда с небес снизошел ангел Господень и сказал святому: «Иди же, Власий, прими венец, приуготовленный для тебя Господом!». Ангел отошел от него, и правитель спросил: «Так что же, ты упорно не желаешь принести жертвы богам?». Власий ответил: «Знай, о жалкий человек, я раб Христов и не почитаю демонов!». И вот правитель приказал обезглавить святого. Тогда Власий в молитве попросил Господа если кто-либо будет страдать от больного горла или от какой-либо иной болезни, пусть обратиться за помощью к святому — Власий услышит его и немедля исцелит. Тогда с неба раздался глас, возвестивший, что исполнится все, о чем он просит. Вместе с двумя малыми детьми святой Власий был усечен мечом в лето Господне 283-е.

XXXIX. De Sancta Agatha virgine О святой деве Агате

Агата происходит от agios, что значит святой, и theos — Бог, как бы святая Бога. Златоуст говорил, что святого создают три качества: чистота сердца, присутствие Святого Духа и щедрость добрых деяний. Все эти качества были у святой Агаты. Или же ее имя происходит от а, что значит без, geos — земля и theos — бог: как бы богиня без земли, то есть без любви к земному. Или же от aga — говорящая и thau — завершение, как бы совершенно и превосходно говорящая, что следует из ее ответов. Или ее имя происходит от agath — служение и thaas — высший, как бы высшее служение, поскольку она сказала: «Высшее благородство состоит в служении Богу». Или от aga — торжественный и thau — завершение: как бы торжественно завершившая, то есть торжественно погребенная, ибо Агату похоронили ангелы.

Агата, благородная и прекрасная дева из города Катании, почитала Бога с неизменным благочестием. Консуляр Квинтиан, правитель Сицилии, неблагородный, порочный, жадный и преданный идолопоклонству, всеми силами стремился подчинить себе блаженную Агату. Как человек неблагородный, он хотел устрашить благородную деву и подчинить ее себе, будучи порочным, вожделел обладать красотой, будучи жадным, хотел отобрать у девы богатства. Наконец, как идолопоклонник, Квинтиан хотел заставить деву принести жертвы и велел привести к себе блаженную Агату.

Когда деву привели к нему правитель понял, сколь тверда она в своем обете. Он отправил Агату к некоей развратной женщине по имени Афродисия, у которой было девять дочерей, столь же порочных, как она сама. Префект приказал им за тридцать дней совратить деву и постараться изменить ее нрав. Чередуя ласковые обещания с жестокими угрозами, мать и дочери надеялись отвратить Агату от данного обета. Блаженная Агата сказала им: «Дух мой утвержден на камне, и в основании его — Христос. Слова ваши подобны ветру, обещания ваши — как дождь, угрозы ваши — как потоки. С какой бы силой они ни обрушивались на меня, крепко основание моего дома, и потому дом мой не может пасть!». Говоря так, Агата постоянно плакала и молилась в жажде обрести пальмовую ветвь мученичества. Убедившись, что ее стойкость невозможно поколебать, Афродисия сказала Квинтиану: «Легче размягчить камень и превратить железо в мягкое олово, чем переубедить эту деву и отвратить ее душу от христианской веры».

Тогда Квинтиан снова велел привести к себе Агату и спросил ее: «Каково твое происхождение?». Агата ответила: «Я свободнорожденная и происхожу из знатной семьи: тому свидетели — вся моя родня». Тогда Квинтиан сказал ей: «Если ты знатного рода, почему ведешь себя, как служанка?». Агата ответила: «Я — раба Христова, и считаю, что нахожусь в услужении». Квинтиан спросил: «Раз ты благородна, как же ты утверждаешь, что ты раба?». Агата ответила ему: «Высшее благородство состоит в служении Богу». Квинтиан сказал: «Выбирай, что хочешь: либо принеси жертвы богам, либо претерпи многие пытки». Агата сказала: «Пусть жена твоя будет, как богиня Венера, а ты станешь подобным Юпитеру». Квинтиан тотчас велел бить ее по щекам, приговаривая: «Не смей произносить вздор дерзкими устами и оскорблять судью!». Агата отвечала: «Удивляюсь, как ты, разумный муж, дошел до такой глупости. Ты считаешь богами тех, чья жизнь не может служить примером ни для тебя, ни для твоей жены. Ты говоришь, что я оскорбляю тебя, предлагая подражать им. Если твои боги добры и достойны, я лишь пожелала тебе добра. Но если ты не хочешь быть таким, как они, значит, ты думаешь так же, как и я». Квинтиан ответил: «Какой смысл вести пустые разговоры? Принеси жертвы богам, в противном случае я заставлю тебя пройти через многие казни». Агата ответила: «Если ты натравишь на меня диких зверей, они станут кроткими, как только услышат имя Христово; если бросишь в огонь, ангелы небесные потушат пламя животворящей росой; если станешь бить или пытать меня, знай: во мне — Святой Дух. Благодаря Ему я презираю все твои угрозы». Поскольку дева публично посрамила его, Квинтиан приказал бросить ее в темницу. Она же, препоручив свою битву Господу, шла в узилище легко и радостно, словно была приглашена на пир.

На следующий день Квинтиан сказал ей: «Отрекись от Христа и поклонись богам!». Когда же дева отказалась исполнить его приказ, он велел поднять ее на дыбу и пытать. Агата сказала ему: «Мне сладостны эти мучения: я радуюсь им, как радуется тот, кто слышит добрую весть, или видит друга, к которому долго стремился, или обретает сокровище. Ведь нельзя засыпать в амбар зерно, не размолотив его с силой, дабы отделить зерно от мякины. Так и моя душа не сможет войти в Рай с пальмовой ветвью мученичества, если ты не позволишь палачам истязать мое тело». Тогда в гневе Квинтиан велел терзать ее сосцы как можно дольше и, растерзав, вырвать. Агата сказала: «О нечестивый тиран, жестокий и злобный, как можешь ты отнять у женщины то, что получал от матери? Я же имею сосцы в глубинах души моей: от них я питаю все свои помыслы, с младенчества посвященные Господу».

Квинтиан приказал снова вернуть деву в темницу. Он запретил входить туда лекарям и давать Агате хлеб и воду. Но вот среди ночи к ней вошел некий старец. Перед ним шел мальчик-слуга, держащий светильник, в руках же у старца были различные снадобья. Старец сказал Агате: «Безумный правитель подверг тебя пыткам, но своими ответами ты причинила ему еще большие страдания. Он терзал твои груди, но его грудь наполнилась горечью. Я был рядом с тобой, когда ты жестоко страдала, и увидел, что сосцы твои можно исцелить». Дева ответила: «Никогда не приму лекарства, исцеляющие плоть! Я покрою себя позором, если ныне предам то, чему так долго служила». Старец молвил: «Дочь моя, я христианин, не стыдись принять от меня помощь». Она сказала: «Разве я могу стыдиться чего-либо? Ведь ты — старец преклонных лет, а я столь жестоко истерзана, что никто уже не воспылает страстью, глядя на меня. Благодарю тебя, отче, что удостоил меня своими заботами и состраданием». Старец сказал ей: «И все же почему ты не позволяешь мне лечить тебя?». Агата ответила: «Потому что со мною — Господь мой Христос: Он исцеляет все сущее одним Своим словом, и все возрождает речением Своим. Он тотчас исцелит меня, если пожелает».

Старец сказал с улыбкой: «Ведь я Его апостол, и Он Сам послал меня к тебе. Знай, что уже исцелена ты во имя Его!». Тотчас апостол Петр исчез. Пав ниц, Агата возблагодарила Господа и увидела, что полностью исцелилась и сосцы ее невредимы, как и прежде. Напуганные светом, озарившим темницу, стражи разбежались. Некие люди, найдя двери отворенными, стали умолять деву уйти. «Не будет того, — ответила Агата, — что я убегу, отказавшись претерпеть все испытания ради своего Венца. Не навлеку я беды на стражников, охранявших меня».

Через четыре дня Квинтиан вновь приказал ей принести жертвы идолам, угрожая еще более жестокими казнями. Агата ответила ему: «Речи твои глупы и тщетны, их злоба оскверняет воздух вокруг тебя. Ты жалок и неразумен, если хочешь, чтобы я стала поклоняться камню и оставила Бога, Сущего на небесах, Который исцелил меня». Квинтиан спросил: «Кто же тебя исцелил?». Агата ответила: «Христос, Сын Божий». Квинтиан воскликнул: «Ты снова дерзко произносишь имя Христово, которое я не желаю слышать!». Агата сказала: «Пока жива, буду призывать Христа сердцем и устами!». Квинтиан сказал: «Сейчас посмотрим, как Христос исцелит тебя!». Он велел разбросать битую черепицу, насыпать поверх нее горящих углей и протащить по ним деву обнаженной, переворачивая ее тело. Как только Агату стали пытать, земля задрожала. Землетрясение поразило весь город, так что обрушился дворец, и под руинами погибли два соправителя Квинтиана. Весь народ сбежался к нему с криком, что великое несчастье происходит из-за несправедливых мучений девы.

Напуганный землетрясением и криками толпы, Квинтиан вновь приказал отвести Агату в тюрьму, где она обратилась ко Господу с такой молитвой: «Господи Иисусе Христе, Ты, Который создал меня и хранил с младенческих лет, избавил мое тело от скверны и отвратил от любви к миру земному. Ты дал мне силы победить страдания и среди них явить добродетель терпения: прими дух мой и удостой меня милосердия Твоего!». Возвысив голос в молитве, она вручила свою душу Господу в лето Господне 253-е, в правление императора Дакиана.

Когда же верные умащали благовониями и полагали во гроб тело девы, явился некий юноша, одетый в шелка: никто никогда не видел его прежде. Более ста прекрасных мужей в драгоценных уборах и белых одеждах сопровождали его. Юноша подошел к телу девы и, положив в изголовье мраморную табличку, исчез на глазах у всех. На той табличке было начертано: «Mentem Sanctam, Spontaneam, Honorem Deo et Patriae Liberationem», что означает: «Она имела Святой Дух, добровольно претерпела, воздала честь Богу и принесла освобождение отечеству». Когда разнеслась молва об этом чуде, даже язычники и иудеи стали во множестве стекаться к гробнице святой Агаты. Квинтиан же отправился пересчитать ее богатства, но тотчас два коня с яростным ржанием и диким топотом понесли его. Один из них укусил Квинтиана, а другой, сбросив, ударил копытом так, что правитель упал в реку, и тело его не смогли отыскать.

Прошел год с того дня, когда блаженная Агата родилась для Царствия Божия. Случилось, что большая гора, изрыгая пламя, взорвалась рядом с городом. Вырвавшаяся из недр лава растекалась по долам и утесам, сжигая все кругом, и уже достигла окраин города. Множество язычников бежало с горы и устремилось к гробнице девы. Схватив покров, лежащий на гробе, люди простерли его перед пламенем. Тотчас огонь остановился и не продвигался дальше. Это произошло в тот самый день, когда блаженная Агата отошла ко Господу.

Амвросий в Префации говорит об этой деве: «О, счастливая и непорочная дева, ты удостоена света Господня, ибо пролила кровь своих мучений во славу Его. О дивная и преславная, осиянная двуединой честью, среди жестоких пыток ты была отмечена многими чудесами и, крепкая помощью, ниспосланной свыше, удостоилась исцеления от рук апостола. Так небеса приняли невесту Христову, так смертные останки просияли во славе, дабы ангельский хор возвестил о святости Духа и освобождении отечества»[280].

XL. De Sancto Vedaste О святом Ведасте

Ведает происходит от dans — дающий и aestus — жар, ибо Ведасту был дан жар страдать и каяться. Или его имя происходит от vaeh — увы! и distans — далеко отстоящий, ибо он был далек от вечного увы. Ведь обычно осужденные говорят: «Увы, я оскорбил Бога, увы, я предался диаволу! Увы, я был рожден, увы, я не хочу умирать; увы, сколь жестоко меня пытают, увы, мне никогда не быть свободным».

Святой Ремигий поставил Ведаста епископом в Аррасе. Однажды, подойдя к вратам города, Ведаст увидел двух нищих: одного слепого, а другого хромого. Нищие попросили у него милостыню, он же ответил им: «У меня нет злата и серебра, но я дам вам то, что имею». Помолившись, святой исцелил обоих. Когда волк поселился в одной брошенной и заросшей терновником церкви, Ведаст приказал зверю уйти прочь и больше не возвращаться, что и случилось.

На сороковой год своего епископства, обратив многих к вере словом и делом, Ведаст увидел огненный столб, нисходящий с неба на его дом. Рассудив, что кончина близка, святой вскоре упокоился в мире в лето Господне 550-е. Когда переносили мощи Ведаста, ослепший по старости Авдомат опечалился, поскольку не мог увидеть Святые Дары. Слепец тотчас прозрел, но затем по своей молитве вновь утратил зрение.

XLI. De Sancto Amando О святом Аманде

Аманд происходит от amabilis — любезный. Аманд имел три качества, которые делают человека любезным. Первое — дружелюбие. В Книге Притчей сказано: Кто хочет иметь друзей, тот и сам должен быть дружелюбным; и бывает друг более привязанный, нежели брат (Притч 18, 25). Второе — благородство обхождения, и потому в Книге Есфири говорится: Приобрела... расположение к себе в глазах всех (Есф 2, 15). Третье — добродетель честности. Во Второй Книге Царств сказано: Саул и Ионафан любезные и согласные (1 Цар 1, 23).

Аманд, рожденный от благородных родителей, удалился в монастырь. Однажды, прогуливаясь по монастырю, он встретил огромного змея. Тотчас же силой крестного знамения и молитвой он загнал змея в логово и приказал ему больше не выходить оттуда. Придя к гробнице святого Мартина, Аманд оставался там пятнадцать лет, одетый во власяницу, питаясь водой и ячменным хлебом. Затем он пришел в Рим. Когда ночью Аманд молился в церкви Святого Петра, церковный сторож непочтительно прогнал его. Святой Петр явился Аманду, уснувшему за дверями церкви, и велел ему отправиться в Галлию. Там Аманд осудил короля Дагоберта за его преступления, и король в гневе изгнал святого из своих владений.

У короля не было сына. Наконец, Господь по молитвам Дагоберта даровал королю наследника. Отец стал размышлять, кто будет крестить младенца, и подумал, что ребенка мог бы окрестить Аманд. Когда Аманда отыскали и привели к королю, Дагоберт пал к его ногам, попросив святого отпустить ему грехи и крестить сына, дарованного Господом. Аманд с радостью согласился исполнить первую просьбу, но, страшась связать себя мирскими делами, отклонил вторую и удалился. Однако, побежденный мольбами короля, Аманд все же согласился совершить обряд. Когда Аманд крестил ребенка, среди благоговейного молчания дитя ответило: Аминь. После этого Дагоберт назначил Аманда епископом Трайецентским[281].

Увидев, что многие пренебрегают словом проповеди, Аманд направился в Басконию. Там некий шут высмеял его и, сразу же став одержимым демоном, начал грызть себя. Шут покаялся, что несправедливо обидел мужа Божия, и тотчас умер жалкой смертью. Однажды Аманд омыл руки, и некий епископ велел собрать воду: впоследствии той водою был исцелен слепец.

По желанию короля Аманд решил основать монастырь на принадлежавших правителю землях. Но некий епископ из соседнего города задумал помешать ему и послал слуг убить Аманда или изгнать его из того края. Придя к Аманду, слуги коварно попросили его отправиться с ними и указать место, пригодное для строительства монастыря. Аманд же, предвидя их злые намерения и твердо зная, что они хотят его убить, не отказался пойти с ними, стремясь претерпеть мученичество. Неожиданно началась буря. Горы накрыл столь сильный дождь, что путники не могли видеть друг друга и приготовились к смерти. Бросившись к ногам Аманда, слуги умоляли его позволить им уйти живыми. Святой вознес молитву, и тотчас воцарилась тишина. Злоумышленники вернулись к себе. Избежав их козней, Аманд сотворил множество других чудес и упокоился в мире. Он просиял в лето Господне 653-е, во времена Ираклия.

XLII. De Sancto Valentino О святом Валентине

Валентин происходит от valorem tenens — хранящий достоинство, то есть постоянный в святости. Или же Валентин — от valens tyro — могучий воитель, то есть воин Христов. Ведь считают, что могуч тот воин, который никогда не отступает, храбро идет в бой, стойко защищается и уверенно побеждает. Так и Валентин не отказался от мученичества и не отступил: он шел в бой, ниспровергая кумиры, защищал веру, укрепляя ее, и победил, претерпевая страдания.

Валентин был почтенным священником. Однажды император Клавдий приказал Валентину предстать перед ним. Обратившись к нему, император спросил: «Что же это, Валентин? Почему ты не стремишься завоевать нашу дружбу, не почитаешь наших богов и не отвергаешь своего пустого суеверия?». Валентин ответил: «Если бы ты мог познать благодать Божию, то никогда бы не произнес подобных слов: ты отвратил бы душу от кумиров и почитал Бога, Сущего на небесах».

Услышав его речи, один из присутствующих воскликнул: «Как смеешь ты, Валентин, рассуждать о святости наших богов?». Валентин ответил: «Я могу сказать о них только то, что все они были жалкими существами, полными всякой скверны». Клавдий спросил его: «Если Христос — истинный Бог, почему ты не говоришь мне об истине?». Валентин ответил: «Воистину, Христос есть Бог Единый. Если уверуешь в Него, душа твоя будет спасена, государство возвеличится, и все враги твои будут побеждены». Клавдий обратился к присутствующим: «Мужи римские, слушайте, как мудро и справедливо рассуждает этот человек!». Тогда префект сказал: «Совращен император его речами. Как можем мы отказаться от той веры, в которой были воспитаны с детства?».

От этих речей сердце императора ожесточилось, и Валентин был заключен под стражу в доме одного вельможи. Войдя в его дом, Валентин произнес: «Господи Иисусе Христе, Свет истинный, освяти дом сей, чтобы они познали Тебя — истинного Бога». Префект сказал ему: «Дивлюсь я, слыша, как ты говоришь, что Христос есть Свет. Если Он озарит светом очи моей давно ослепшей дочери, я исполню все, что ты прикажешь». Тогда по молитве святого слепая дочь префекта прозрела, и Валентин обратил в веру Христову всех, кто был в этом доме. Император же приказал обезглавить Валентина в лето Господне 280-е.

XLIII. De Sancta Juliana О святой Юлиании

Юлиания была некогда обручена с Евлогием, префектом Никомидии. Дева наотрез отказалась вступать с ним в брак, пока тот не примет веру Христову. Когда отец Юлиании услышал об этом, он велел совлечь с нее одежды и жестоко высечь, после чего сам передал дочь префекту. Евлогий обратился к ней: «О, моя сладчайшая Юлиания, почему ты лукавишь, отказывая мне подобным образом?». Она же ответила ему: «Если станешь почитать моего Бога, я соглашусь выйти за тебя замуж: в противном случае тебе никогда не стать моим господином». Префект сказал ей: «Госпожа моя, я не могу это сделать, ведь тогда император отрубит мне голову». Юлиания сказала префекту: «Если ты настолько боишься смертного повелителя, как же мне не трепетать перед бессмертным владыкой? Поступай, как считаешь нужным, но ты не сможешь изменить моего решения».

Префект велел жестоко высечь Юлианию розгами, а в полдень подвесить за косы и лить ей на голову расплавленный свинец. Но никакие пытки не смогли повредить деве, и тогда ее заковали в цепи и заключили в темницу.

И вот некий бес, принявший ангельский образ, явился ей и стал говорить: «Юлиания, я ангел Господень, посланный к тебе от Бога, чтобы склонить к почитанию идолов, дабы не пришлось тебе вновь страдать под пытками и погибнуть злой смертью». Тогда Юлиания в слезах стала молить Бога: «Господи, Боже мой, не позволь мне погибнуть, но открой, кто хочет соблазнить меня своими речами!». Тотчас раздался глас, объявивший деве, что она должна схватить вошедшего и заставить признаться, кто он на самом деле. Когда же дева схватила его и стала спрашивать, кто он, бес сознался, что был послан к ней своим отцом, дабы отвратить от истинной веры.

Тогда Юлиания спросила его: «Кто же твой отец?». Он ответил: «Вельзевул, который направляет нас совершать всякое зло и жестоко сечет бесов, если христиане одерживают над нами победу. Поэтому я знаю, что плохо мне придется, ибо я не смог тебя одолеть». Среди прочего, в чем признался бес, он открыл, что всегда старается держаться как можно дальше от христиан, когда совершается таинство Тела Господня или когда христиане творят молитвы и слушают проповеди. Тогда Юлиания, повергнув демона наземь, скрутила ему руки и жестоко высекла той цепью, в которую была закована сама. При этом бес кричал и молил ее: «Госпожа моя, сжалься надо мною!».

Наконец, префект приказал вывести деву из темницы. Выходя, она влекла за собой опутанного цепью беса, который молил ее, причитая: «Госпожа, не выставляй меня на посмешище, ведь я больше никогда не смогу угрожать людям. Все говорят, что христиане милосердны: ты же не имеешь ко мне никакого сострадания». Но дева протащила его через всю площадь и бросила в сточную канаву.

Юлианию привели к префекту и растянули на колесе, так что все кости ее раздробились. Но ангел Господень разбил колесо и в тот же миг исцелил деву. Увидев это, собравшиеся там люди обратились к вере и немедля были обезглавлены: мужи, числом пятьсот, и жены, числом сто тридцать.

Далее она была положена в подобие ванны, наполненной расплавленным свинцом, но свинец вмиг остыл и стал теплым, как вода в купальне. Тогда префект стал бранить своих богов, ибо те не смогли покарать всего лишь одну деву, нанесшую им столь тяжкое оскорбление. Он приказал обезглавить Юлианию. И вот, когда деву вели на казнь, тот бес, которого она высекла, принял образ юноши и закричал: «Не щадите ее, ибо она возводила хулу на ваших богов и высекла меня этой ночью. Воздайте ей по заслугам!». Но тут Юлиания слегка приоткрыла очи и взглянула на беса, выкрикивавшего эти слова. Тот в страхе бежал, восклицая: «Горе мне, несчастному, ведь и ныне я чувствую, что она в силах схватить меня и сковать цепью!».

После того как блаженная Юлиания была обезглавлена, префект отправился в плавание с тридцатью четырьмя мужами и утонул в бурном море. Когда волны выбросили на берег их тела, все они были растерзаны дикими зверями и птицами.

XLIV. De Cathedra Sancti Petri О Престоле святого Петра

Престол — слово, имеющее три значения. Престол может быть царским: Давид, восседающий на престоле. Престол может быть священническим. Илий же священник сидел тогда на седалище у входа в храм Господень (1 Цар 1, 9). Престол может быть учительским: На моисеевом седалище... и проч. (Мф 23, 2).

Блаженный Петр восседает на царском престоле как первый среди царей, на престоле священническом — как пастырь всех клириков, и на престоле учительском — как наставник всех христиан.

Церковь отмечает торжество в честь Престола святого Петра, ибо в этот день блаженный Петр был с почестями возведен на престол в Антиохии. Это торжество установлено по четырем причинам.

Первая причина такова. Когда блаженный Петр проповедовал в Антиохии, Теофил, правитель города, сказал ему: «О Петр, почему ты совращаешь мой народ?». Поскольку Петр стал проповедовать ему веру Христову Теофил приказал заключить апостола в оковы и оставить в темнице без еды и питья. Начав слабеть, Петр собрался с силами, возвел очи к небу и сказал: «Иисусе Христе, помощник несчастных, помоги мне, слабеющему среди скорбей!». Господь ответил ему: «О Петр, неужели ты веришь, что Я оставил тебя? Ты сомневаешься в Моей благости, раз не страшишься говорить подобное. Тот, кто поможет тебе в бедах, близко».

Услышав, что Петр заключен в темницу, Павел пришел к Теофилу и уверил его, что искусен во многих ремеслах и художествах. Он сказал, что умеет резать по дереву и рисовать картины, расписывать ткани, а также изготовлять многие прекрасные предметы. Теофил убедил Павла остаться во дворце. Прошло несколько дней, и Павел тайно явился в темницу, где пребывал Петр. Увидев его почти умирающим и лишенным сил, Павел горько заплакал. Заключив Петра в объятья и захлебываясь от слез, он произнес: «О Петр, брат мой, слава моя, радость моя, половина души моей, очнись, ибо я с тобою!». При этих словах Петр открыл глаза и, узнав Павла, разрыдался, но не смог ничего произнести. Тут Павел, приоткрыв уста Петру, поспешно вложил в них пищу, дабы придать ему сил. Немного подкрепившись, Петр расцеловал Павла, и оба они горько заплакали.

Затем Павел потихоньку удалился и, придя к Теофилу, сказал: «О добрый Теофил, велика твоя слава и забота о ближних, спутница чести! Однако честь многих добрых дел умаляется одним злым деянием. Вспомни, как поступил ты с тем благочестивым человеком, имя которому Петр, как будто он есть нечто великое. Можно подумать, что его поступки действительно имели какую-то важность. Ничтожный, в лохмотьях, исхудавший, лишенный всего, он славен только даром красноречия. Следуй ли держать такого человека в тюрьме? Не лучше ли предоставить ему привычную для него свободу и привлечь к нам на службу? Воистину, он может принести пользу: ведь об этом человеке говорят, что он исцеляет больных и воскрешает мертвых». Теофил ответил: «О Павел, все, что ты говоришь — только сказки! Если бы Петр был способен воскрешать мертвых, то мог бы сам выйти из темницы». Павел сказал: «Подобно тому как Христос воскрес из мертвых, не пожелав сойти со Креста (как говорят люди), так и Петр (по словам некоторых), следуя Его примеру, не выходит на свободу и не страшится пострадать ради Христа». Теофил сказал: «Передай Петру, чтобы он воскресил моего сына, умершего четырнадцать лет назад: тогда я верну ему свободу и оставлю невредимым».

Павел отправился к Петру и рассказал ему, как он уверил правителя, что Петр может воскресить его сына. Петр ответил: «О Павел, ты пообещал ему трудное дело, но сила Господня легко совершит это». Петра вывели из тюрьмы, отворили гробницу, и по молитве апостола сын правителя тотчас же воскрес.

Не все рассказанное может показаться правдоподобным, как, например, то, что Павел явил присущее человеку лукавство, притворившись, что искусен во многих ремеслах, или что на четырнадцать лет было отложено воскресение сына правителя. Но как бы то ни было, и Теофил, и весь народ Антиохийский, и многие прочие уверовали в Господа и воздвигли в городе прекрасную церковь. В центре той церкви поставили престол и на него возвели Петра, дабы все собравшиеся могли видеть и слышать его. На этом престоле Петр пребывал семь лет, а затем, придя в Рим, двадцать пять лет занимал Римский престол. Церковь торжественно отмечает эту первую почесть, которую воздали Петру, поскольку именно тогда предстоятели были впервые возвеличены в Церкви местом, властью и достоинством имени. Так исполнились слова Псалмопевца: Да превозносят Его в собрании народном... и проч. (Пс 107 (106), 32).

Следует заметить, что блаженный Петр был превознесен над тремя Церквами: Церковью воинствующих, Собранием нечестивых[282] и Церковью торжествующих. Над ними Петр был превознесен сообразно трем торжествам, которые отмечают в его честь. Во-первых, блаженный Петр был превознесен над Церковью воинствующих, дабы предводительствовать и достойно управлять ею духом, верой и нравом. Именно это торжество отмечают сегодня: оно прославляет престол, который блаженный Петр занял в Антиохийской Церкви во время своего служения, похвально управляя ею в течение семи лет. Во-вторых, он был вознесен над Собранием нечестивых, дабы расточить их и обратить к вере. Это относится ко второму празднику, который назван «In vinculis» — «В оковах». Тогда Петр рассеял Собрание нечестивых и многих обратил к вере. В-третьих, он был вознесен в Церкви торжествующих, дабы войти в нее с ликованием. Это относится к третьему празднику, установленному в воспоминание о его мученичестве, поскольку блаженный Петр вошел в Церковь торжествующих, претерпев многие страдания.

Следует также отметить, что Церковь три раза в год отмечает праздник во славу святого Петра по многим причинам. Эти причины — его главенство, или же первенство, служение, дар, долг и пример.

Во-первых, из-за права первенства над прочими апостолами. Петр обладал им в трех смыслах, и в ознаменование этого Церковь прославляет Петра трижды в год. Он получил большую власть, сделался князем апостолов и принял ключи от Царствия Небесного. Он обладал большей любовью, поскольку возлюбил Христа сильнее, чем другие, как явствует из многих евангельских примеров. Петр также обладал большей силой творить чудеса, ведь мы читаем в Деяниях, что больные исцелялись от его тени.

Во-вторых, Петр прославлен благодаря служению. Ведь Петр получил первенство надо всеми Церквами. Он был главой и первосвященником всей Церкви, распространенной в трех частях мира — в Азии, Африке и Европе, и потому Церковь трижды в год торжественно отмечает его праздник.

В-третьих, святой Петр почитается благодаря дару, ибо Петр получил власть вязать и разрешать, освобождая нас от трех видов греха: словом, делом и помышлением, или же от грехов против ближнего, против самих себя и против Бога. Петр трижды почитается из-за троякого дара, который грешники получили благодаря власти ключей святого Петра. Первый дар — явное освобождение от вины, второй — превращение наказания в чистилище в епитимью в этой жизни, третий — возможность смягчить наказание в этой жизни. Благодаря этому тройственному дару святой Петр почитается трижды.

В-четвертых, святой Петр почитается благодаря долгу, ведь он троекратно направляет и окормляет нас — словом, примером и помощью в мире сем, то есть заступничеством в молитве, и потому мы в долгу перед ним и троекратно чествуем его.

В-пятых, мы почитаем святого Петра благодаря данному нам примеру. Ведь никакой грешник не должен отчаиваться, даже если он, как и Петр, трижды отречется от Господа. Пусть только он, как и Петр, пожелает исповедать Его сердцем, устами и делами.

Вторая причина, по которой было установлен этот праздник, изложена в Итинерарии святого Климента. Когда Петр, проповедуя слово Божие, пришел в Антиохию, все жители города вышли ему навстречу с босыми ногами, облачившись во власяницы и посыпая головы пеплом в знак своего раскаяния, ибо прежде они поверили словам Симона Волхва против Петра. Видя их раскаяние, Петр возблагодарил Бога. Тогда принесли к нему всех страждущих от болезней и одержимых демонами. Петр велел положить их перед собой и призвал над ними Имя Господне. И вот воссиял ярчайший свет, все больные тотчас же исцелились и стали целовать следы святого Петра. Тогда в течение недели крестились более десяти тысяч человек, так что Теофил, правитель города, приказал освятить свой дворец как церковь и воздвигнуть в центре высокий престол для святого Петра, дабы люди могли видеть и слышать Петра отовсюду. Это не противоречит тому, что уже было рассказано. Ведь могло случиться так, что Петр по заступничеству Павла был с великим почтением принят Теофилом и всем народом. Далее Петр покинул город, и тогда Симон Волхв соблазнил народ и настроил его против Петра. Затем жители Антиохии покаялись и вновь приняли святого Петра с великим почетом.

Праздник, посвященный возведению святого Петра на престол, принято называть праздником Пира святого Петра. Это третья причина, по которой был установлен праздник. Магистр Иоанн Белет говорит, что у язычников существовал обычай каждый год в феврале, в определенный день, ставить на могилах усопших родителей блюда с угощеньем, которое ночью пожирали демоны[283]. Язычники полагали, что блюда опустошали блуждавшие вокруг могил души, которые они называли тенями. Как указывает Белет, древние обыкновенно называли душами лишь души, пребывающие в теле. Души, находящиеся в подземном мире, называли манами. Души, возносящиеся на небеса, именовали духами, а блуждающие вокруг могил души недавно погребенных людей называли тенями. Христиане долго не могли искоренить обычай устраивать подобные пиры. Потому святые Отцы, видя это и желая полностью уничтожить обычай, постановили отмечать в этот день праздник Возведения святого Петра на престол в Антиохии и в Риме. Однако некоторые, в память о тех пирах, вплоть до сего дня именуют праздник Пиром святого Петра.

В четвертых, праздник отмечается из почтения к тонзуре клириков. Согласно некоторым свидетельствам, происхождение тонзуры таково. Когда Петр проповедовал в Антиохии, язычники в знак поношения христиан обрили ему макушку головы. То, что стало почестью для всего клира, для князя апостолов было поруганием ради Христа. Говоря о тонзуре клириков, надлежит отметить три особенности: выбривание головы, острижение волос и круглую форму тонзуры. Макушка головы выбривается по трем причинам: две из них отмечает Дионисий в книге О небесной иерархии: «Острижение волос означает чистую и простую жизнь»[284]. Острижение волос, как и бритье головы, влечет за собой три вещи: сохранение чистоты, уничтожение прикрас и обнажение. Сохранение чистоты, поскольку из-за волос на голове собирается грязь. Лишение прикрас, поскольку волосы служат украшением головы: потому тонзура обозначает чистую и простую жизнь. Это значит, что клирики должны иметь чистые помыслы внутри и простые, то есть безыскусные, одежды снаружи. Обнаженность означает, что между ними и Богом нет никакого посредника, и клирики должны непосредственно соединяться с Богом и с открытым лицом созерцать Славу Господню. Острижение волос символизирует, что священники должны отсекать излишние помыслы и всегда быть готовыми слушать и разуметь слово Божие, удаляясь от всего мирского, за исключением вещей необходимых.

Тонзура имеет круглую форму по многим причинам. Во-первых, потому что крут — фигура, не имеющая ни конца, ни начала. Через это дано понять, что клирики — слуги Бога, не имеющего ни начала, ни конца. Во-вторых, эта фигура не имеет углов, и это символизирует, что клирикам не подобает иметь в жизни ничего нечистого, ведь, как сказал Бернард, где угол, там и грязь. Им следует хранить истину в учении, поскольку, как сказал Иероним, истина не любит углов[285]. В-третьих, круг — самая прекрасная фигура среди всех других, и потому Бог придал небесным телам эту форму. Это значит, что клирики должны иметь красоту помыслов внутри и красоту жизни снаружи. В-четвертых, эта фигура самая простая из всех, ведь согласно Августину, никакая другая фигура не строится с помощью одной линии, и только круг ограничен одной линией. Это значит, что клирикам надлежит иметь простоту голубей, ведь сказано: Будьте просты, как голуби (Мф 10, 16).

Согласно Исидору, тонзура обозначает сам чин клирика. Круг волос обозначает царственное достоинство, чтобы исполнились слова Петра: Вы — род избранный, царственное священство (1 Петр 2, 9). Как говорят, использовать тонзуру начали назореи и Иезекииль, который был облечен священством.

XLV. De Sancto Matthia apostolo О святом апостоле Матфии

Матфий — еврейское имя, которое переводится на латинский язык как дарованный от Господа либо дар Господень, или же смиренный, или малый. Ведь он был дарован Господом, когда Господь, избрав его, призвал оставить мир и сделал одним из семидесяти двух Своих учеников. Матфий стал даром Господним, когда, избранный по жребию, удостоился имени апостола. Он был малым, ибо совершал свое служение с истинным смирением. Амвросий говорит, что существуют три рода смирения. Первый из них происходит от скорбей, ибо среди них человек становится смиренным. Второй род смирения возникает из размышлений, когда человек размышляет о своей душе. Третий род смирения рождается благодаря глубокой вере и познанию Творца. Первый род смирения Матфий обрел, перенося страдания мученичества, второй — умаляя себя, третий — благоговейно изумляясь величию Господа.

Или же имя Матфий происходит от manu — добро и thesis — положение. Матфий стал добром, которое сменило зло, то есть Иуду. Полагают, что житие Матфия, которое принято читать в церквях, составил Беда[286].

Апостол Матфий был поставлен вместо Иуды, и потому как нам кажется, вначале следует кратко рассказать о рождении и происхождении Иуды.

В одной апокрифической истории повествуется о том, что в Иерусалиме жил некий муж по имени Рубен, иначе прозванный Симон, из колена Данова, или же, согласно Иерониму, из колена Исасхар. У него была жена, которую звали Циборией. Однажды ночью, исполнив свой супружеский долг, Цибория заснула и увидела сон. Напуганная этим сном, захлебываясь от рыданий, женщина пересказала его мужу, говоря: «Мне приснилось, что я родила сына, бесстыдного и бесчестного, который стал причиной гибели всего нашего рода».

Рубен ответил ей: «Ты рассказала мне ужасные вещи! Нам не следует больше говорить об этом. Я думаю, что во сне тобою овладело наваждение, ниспосланное неким духом». Цибория ответила мужу: «Если я почувствую, что понесла, и рожу сына, то без сомнения этот сон не наваждение, но откровение, возвестившее истину». По прошествии времени Цибория родила сына, и тогда родителей охватил великий страх. Они стали думать, как им поступить. Поскольку Рубен и Цибория боялись убить сына, но не желали, чтобы погиб их род, они положили дитя в корзину и пустили плыть по волнам моря. Морские волны прибили корзину к некоему острову, который назывался Скариот. По названию этого острова Иуда получил прозвище Скариот. У царицы, жившей на том острове, не было детей. В тот день она гуляла по берегу моря и увидела корзину, плывущую по глади вод. Царица велела открыть корзину и нашла в ней маленького мальчика, прекрасного лицом. Печально вздыхая, она промолвила: «О, если бы это дитя было ниспослано мне в утешение, ведь я не имею наследника своему царству!». Царица приказала тайно выкормить мальчика, а сама притворилась, что ожидает ребенка. Затем, обманув всех, она объявила, что родила сына, и молва о том разнеслась по всему царству. Царь обрадовался рождению наследника, народ ликовал и веселился. Мальчику дали великолепное воспитание, подобающее отпрыску царского рода. Но вот прошли годы: царица понесла от царя и в положенный срок родила сына. Когда дети подросли и стали играть вместе, Иуда постоянно обижал царевича, обращаясь с ним несправедливо и доводя до слез. Царицу сильно огорчали его проступки. Зная, что Иуда не ее сын, она часто секла его розгами, но не могла отучить мальчика поступать дурно.

Наконец, тайное стало явным, и все узнали, что Иуда не сын царицы, а найденыш. Поняв это, Иуда устыдился и тайно убил царевича, которого прежде считал своим братом. Страшась, что за содеянное преступление его приговорят к смерти, Иуда бежал в Иерусалим, присоединившись к тем, кто отправлялся туда с данью. Он стал служить во дворце Пилата, правителя Иудеи (ибо подобное стремится к подобному). Нрав Иуды пришелся по душе Пилату, и вскоре он вошел в большую милость при дворе правителя. Иуда распоряжался во дворце всеми делами, и все придворные повиновались его прихотям.

Однажды из своего дворца Пилат увидел, что в соседнем саду созрели яблоки, и ему до смерти захотелось их отведать. Тот фруктовый сад принадлежал Рубену, отцу Иуды. Рубен не мог узнать сына, так же как Иуда не мог признать в нем своего отца. Рубен считал, что сына поглотило море, Иуда же думал, что покинул родину. Встретив Иуду, Пилат сказал ему: «Я так сильно хочу отведать этих фруктов, что умру, если мое желание не исполнится». Стремясь угодить ему, Иуда перепрыгнул через ограду сада и стал быстро срывать яблоки. Между тем в сад зашел Рубен и увидел Иуду, собиравшего плоды с его деревьев. Они поссорились и стали бранить друг друга: за бранью последовали удары, и ссора перешла в драку. Наконец, Иуда поразил Рубена камнем в шею и убил его. Иуда принес яблоки Пилату и рассказал обо всем, что произошло в саду. День склонился к закату, прошла ночь, и наутро Рубена нашли мертвым. Все решили, что его постигла внезапная смерть. Тогда Пилат передал его владения Иуде и женил того на Цибории, вдове Рубена.

Случилось, что Цибория сидела, глубоко вздыхая. Тогда Иуда, ставший ее мужем, начал расспрашивать жену, в чем причина ее печали. Она ответила: «Горе мне, несчастнейшей из женщин, ведь я предала сына морской пучине и однажды нашла мужа мертвым. Но к этим терзаниям Пилат прибавил новое горе. Несмотря на мою скорбь, он выдал меня замуж, против моей воли соединив с тобой». Когда Цибория рассказала Иуде о своем ребенке, Иуда поведал ей историю своей жизни, и стало ясно, что Иуда взял в жены мать и убил отца. Цибория настояла, чтобы Иуда понес покаяние. Он пришел к Господу нашему Иисусу Христу и вымолил у Него прощение за свои преступления.

Обо всем этом повествуется в упомянутом выше апокрифе. Следует ли читать его вслух, пусть судит сам читатель. Полагаю, эту историю лучше обойти молчанием, чем пересказывать снова.

Господь сделал Иуду Своим учеником, а затем из числа учеников избрал апостолом. Он приблизил к Себе и возлюбил Иуду настолько, что поставил распоряжаться деньгами того ученика, который впоследствии предал Его. Ведь Иуда носил ларец и крал из него все, что подавали Христу. Во время Страстей Господних Иуда печалился, что не продал миро ценою в триста денариев: ведь тогда он мог бы присвоить эти деньги. Он покинул Господа и предал Его за тридцать серебреников, каждый из которых стоил десять обычных денариев. Так Иуда возместил потерю трехсот денариев. Рассказывают также, что Иуда обычно утаивал десятую часть денег, которые подавались ради Христа. Поэтому он предал Господа за десятую часть денег, которые можно было выручить за проданное миро, то есть за триста денариев. Раскаявшись, Иуда вернул те деньги и, уйдя прочь, удавился в петле. После того как Иуда удавился, расселось чрево его, и выпали все внутренности его (Деян 1, 18). Но уста его остались не затронутыми, и ничто не излилось через них: ведь не подобало, чтобы позорно осквернились уста, коснувшиеся преславных уст Господних. Но подобало, чтобы плоть, запятнавшая себя предательством, распалась на части, и петля стянула горло, сквозь которое исходил голос предателя. Тот, кто нанес оскорбление ангелам на небесах и людям на земле, принял смерть в воздухе. Так Иуда был отлучен от мест, где пребывают люди и ангелы, и оставлен в воздухе вместе с демонами.

Когда же после Вознесения и Сошествия Святого Духа апостолы собрались вместе за трапезой, Петр увидел, что число апостолов изменилось, ведь их стало меньше двенадцати. Господь же избрал именно это число апостолов, дабы они проповедовали веру в Троицу в четырех частях света. Тогда Петр, поднявшись среди братьев, произнес: «Мужи и братья, подобает нам поставить на место Иуды того, кто вместе с нами стал бы свидетельствовать о Воскресении Христовом, ибо Господь сказал нам: И будете Мне свидетелями в Иерусалиме, и во всей Иудее, и Самарии, и даже до края земли (Деян 1, 8). Поскольку же свидетельствовать подобает лишь тому, кто видел произошедшее, надлежит избрать свидетеля из тех мужей, что постоянно пребывали вместе с нами, видели чудеса Господни и внимали Его учению. Тогда поставили двоих из семидесяти двух учеников, Иосифа, брата Иакова Алфеева, за свою святость прозванного Юстом, и Матфия, которому нет необходимости возносить хвалы, ибо его похвала в том, что он был избран апостолом. Вознеся молитву, апостолы сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и апостольства, от которого отпал Иуда (Деян 1, 24-25). Бросили жребий, который пал на Матфия, и он был причтен к одиннадцати апостолам.

Следует заметить, что, согласно Иерониму, этот пример доказывает, что избрание по жребию не должно стать обычной практикой, поскольку привилегия немногих не является законом для всех. Беда же считает, что до пришествия истины следовало соблюдать прежний порядок избрания. Ведь Христос принес истинную жертву во время Своих Страстей. Однако плоды этой жертвы люди вкусили лишь в день Пятидесятницы. Поэтому при избрании Матфия апостолы еще пользовались жребием, дабы не отступить от Закона, повелевающего избирать первосвященника по жребию. Но после Пятидесятницы, когда истина была явлена, семь диаконов были поставлены уже не жребием, но выбором учеников, молитвой апостолов и возложением рук.

Существуют два мнения святых Отцов о том, что это был за жребий. Иероним и Беда считают его таким же, каким часто пользовались согласно законам Ветхого Завета[287]. Однако Дионисий, ученик Павла, указывает, что такое мнение неблагочестиво. Ему кажется, что этот жребий был ничем иным, как лучом Божественного света, ниспосланным на Матфия и указующим на его принятие в число апостолов. Дионисий так говорит об этом в книге О небесной иерархии: «О Божественном жребии, павшем на Матфия, некоторые, мнится мне, утверждали неблагочестиво. Посему изложу свое мнение. Мне представляется, что слова Писания называют жребием некий видимый дар, указующий на того, кто был Божественной волей причтен к собранию апостолов»[288].

Апостол Матфий принял по жребию Иудею, где почил в мире, с усердием проповедуя и творя многие чудеса. В некоторых рукописях можно прочесть, что он претерпел страдания на кресте и взошел на небо, удостоенный мученического венца. Полагают, что тело апостола было погребено в Риме в церкви Санта Мария Маджоре под каменной порфировой плитой; в той же церкви народу показывают его главу.

Водной легенде, которая происходит из Трира, среди прочего можно прочесть о том, что Матфий был потомком благородных родителей из города Вифлеема из колена Иудина. Начав учиться, Матфий быстро достиг успехов в знании Закона и в толковании пророков. С юных лет он отличался чистотой нрава и благодаря этому побеждал соблазны, в страхе их отвергая. Дух его устремлялся к добродетели, и потому Матфий был способным к пониманию и склонным к милосердию. Он не становился надменным среди благоденствия и оставался твердым и бесстрашным среди несчастий. Матфий всегда стремился претворять на деле то, что сам предписывал как приказ, и собственноручным деянием подкреплял устное поучение.

Проповедуя в Иудее, он исцелял прокаженных, изгонял демонов, поднимал увечных, возвращал зрение слепцам, слух — глухим и жизнь — мертвым. Однажды Матфия привели к верховному жрецу. Апостол сказал, отвечая на многочисленные обвинения: «Мне не следует много говорить о том, что ты считаешь преступлением, ибо быть христианином — не преступление, но слава». Жрец спросил его: «Если тебе дадут время на размышление, не захочешь ли ты покаяться?». Матфий ответил: «Не будет того, чтобы я, как предатель, отрекся от истины, которую однажды обрел».

Матфий был умудрен в Законе, чист сердцем, благоразумен духом, талантлив в разрешении вопросов, касающихся Священного Писания, мудр в совете и прост в беседе. Проповедуя Слово Божие в Иудее, он многих обратил к вере благодаря знамениям и пророчествам. Два лжесвидетеля, обвинившие его, первыми бросили в апостола камни. Матфий велел похоронить эти камни вместе с собой как свидетельство против этих людей. Апостола забросали камнями и, согласно римскому обычаю, усекли мечом. Воздев руки к небу, он предал Господу свой последний вздох и тотчас был принят на небеса. Мощи Матфия доставили из Иудеи в Рим, а затем перевезли в Трир.

В другой легенде рассказывается следующее. Когда Матфий прибыл в Македонию и проповедовал там веру Христову, ему дали чашу с отравленным зельем: выпив этого зелья, человек лишался зрения. Матфий же выпил его во имя Христово, и питье не принесло ему никакого вреда. Двести пятьдесят человек ослепли от этого питья, но Матфий возложил руки на каждого из них и всем вернул зрение. Тогда диавол явился, приняв облик седого ребенка, и стал призывать людей убить апостола, ибо тот искореняет их веру. Три дня кряду Матфий стоял среди толпы, но люди искали его и не могли найти. На третий день он явил себя, сказав: «Я здесь!». Неверные жестоко избили апостола, связав ему за спиной руки и надев на шею петлю. Затем его заключили в темницу, куда сошлись демоны. Окружив Матфия, они скрежетали зубами, но не могли его коснуться. И тогда Господь предстал перед апостолом среди ярчайшего света. Освободив Матфия от оков, Он вознес его над землей и, ласково утешив, отворил двери темницы. Выйдя из темницы, Матфий вновь стал проповедовать Слово Божие. Когда же некие упорствующие противостали ему, он сказал им: «Объявляю вам, что вы живыми сойдете во ад». Тотчас земля разверзлась и поглотила их, прочие же обратились ко Господу.

XLVI. De Sancto Gregorio О святом Григории

Григорий происходит от grex — паства и gore — проповедовать или говорить. Поэтому Григорий означает проповедующий пастве. Или же Григорий подобен egregorius, от egregius — превосходный и gore — проповедовать, как бы превосходный проповедник и учитель. На нашем же языке Григорий звучит как бдящий, ведь он бдел ради себя, ради Бога и ради паствы. Ради себя — сохраняя чистоту ради Бога — предаваясь внутреннему созерцанию, ради паствы — неустанно проповедуя. Сии три занятия делают человека достойным видеть Бога. Августин пишет в книге О порядке: «Видит Бога тот, кто хорошо живет, хорошо усердствует, хорошо молится»[289]. Житие Григория написано лангобардским летописцем Павлом, а затем приведено в надлежащий порядок Иоанном Диаконом[290].

Григорий происходил из сенаторского рода. Отца его звали Гордианом, мать же — Сильвией. Хотя еще в юности Григорий достиг вершин философии и был весьма богат, он помышлял оставить все ради жизни в Боге. Однако Григорий медлил с обращением, полагая, что будет лучше угождать Христу в должности городского претора, лишь внешне служа миру. Тогда из-за мирских забот с ним стали происходить события, которые привязывали к миру не только внешне, но и внутренне. Наконец, лишившись отца, он построил шесть монастырей на Сицилии, а седьмой, в честь святого Андрея, основал в пределах Рима, в собственном доме. Там, отбросив шелка, золото и сверкающие каменья, он надел простое монашеское облачение. Вскоре Григорий достиг такого совершенства, что и в начале своего служения почитался как совершенный. Это можно видеть из его предисловия к Диалогам, где сказано: «Несчастный дух мой, пораженный своими заботами, припоминает, каков был он некогда в монастыре, как он возвышался над всеми пороками, как превосходил он все преходящее и помышлял лишь о небесном. Находясь в теле, он пронизывал темницу плоти, и даже смерть, которая дана всем в наказание, он любил как начало новой жизни и награду за труды». Григорий так стеснил свое тело, что едва не лишился жизни из-за болезни желудка. Порой из-за упадка жизненных сил, который греки именуют обмороком, он пребывал в таком состоянии, что был близок к смерти.

Однажды, когда Григорий, находясь в монастыре, где был аббатом, занимался сочинением, к нему явился ангел Господень в образе нищего. Он со слезами просил оказать милость. Когда Григорий приказал дать ему шесть серебряных монет, нищий ушел, но на следующий день вернулся, говоря, что потерял много, получил же мало. Григорий дал ему столько же монет. Но нищий вернулся в третий раз и дерзким криком требовал оказать ему милость. Григорий же узнал у казначея, что в монастыре ничего не осталось, кроме серебряной чаши, которую мать обыкновенно посылала Григорию, наполнив ее бобами. Он приказал отдать и чашу. Радостно приняв ее, нищий удалился. Как позднее открылось, то был ангел Господень.

Однажды блаженный Григорий, переходя Римский форум, увидел, как продают неких отроков дивной красоты с тонкими чертами лица и светлыми сияющими волосами. Он спросил у торговца, из какой страны эти юноши. Тот ответил, что из Британии, жители которой столь же красивы. Григорий спросил, христиане ли они. Торговец сказал: «Нет, но держатся языческих заблуждений». Тогда Григорий тяжко воздохнул: «Увы, столь ясными лицами владеет князь тьмы». Далее он спросил, как называется их народ. Торговец ответил: «Они зовутся англами». Григорий же сказал: «Хорошо. Ведь англы — почти как ангелы, да и лица у них ангельские». И снова спросил: «Как же зовется область, в которой они живут?». Торговец сказал: «Дэири». Григорий произнес: «Хорошо, она называется Дэири, ибо должна быть освобождена от гнева — de ira». Далее он спросил, как зовут их короля. И ответил торговец: «Алле». Григорий же сказал: «Алле, потому что в этой стране следует петь аллилуйю».

Немедля отправившись к великому понтифику Григорий с упорством и мольбами испросил себе разрешения отправиться к англам, дабы обратить их к вере. Но когда Григорий уже пустился в путь, римляне, смущенные его отсутствием, пришли к Папе с таким речами: «Ты оскорбил Петра, разрушил Рим — ты отпустил Григория». Устрашенный Папа отправил своих посланцев вернуть его.

Григорий был уже третий день в пути и, находясь в некоем месте, читал, пока все спали. Но тут появился кузнечик и заставил его оторваться от чтения. Раздумывая о названии кузнечика — locusta, Григорий решил, что следует остаться в этом месте — locus. Осененный пророческим духом, он убедил своих спутников продолжить путь, сам же остался. Затем прибывшие папские посланцы вынудили его вернуться, хотя Григорий весьма сокрушался об этом. Папа же взял его из монастыря и сделал кардиналом-диаконом.

Однажды река Тибр вышла из своих берегов, покрыла стены Рима и разрушила многие дома. Тогда по Тибру спустилось к морю множество змей вместе с великим драконом. Прибитые течением к берегу, они отравили воздух своим зловонием, и так началась чума, которую называют бубонной. Даже телесными очами можно было видеть, как небесные стрелы поражают некоторых людей. Первым болезнь поразила Папу Пелагия, и он быстро скончался. Затем моровое поветрие распространилось на весь народ. Многие дома в городе пустовали, ибо жители были мертвы.

Но Церковь Божия не бывает без управителя, и потому весь народ избрал Григория, хотя тот всеми силами противился избранию. Он не был еще посвящен в сан, пока поветрие изничтожало людей. Григорий произнес перед народом проповедь, устроил процессию с литаниями и просил всех усердно молиться. И вот собравшийся народ молил Бога, а чума свирепствовала так, что в единый час сто десять человек испустили дух. Но Григорий просил всех, чтобы они не прекращали молитв, пока милость Божия не отвратит погибель.

Когда процессия закончилась, Григорий хотел бежать из города, но не мог, ибо днем и ночью ради него ворота охраняла стража. Наконец, какие-то торговцы помогли ему сменить одежду и, спрятавшись в бочку, выехать из Рима на повозке. Григорий устремился в лес, нашел пещеру и скрывался в ней три дня. Его старательно искали, и тогда с неба спустился столп света, указав на то место, где прятался Григорий. Один затворник увидел ангелов, восходящих и нисходящих по тому столпу. Тотчас же Григория хватают и поставляют великим понтификом.

Всякому почитающему слова Григория очевидно, что он принял этот сан против желания. В письме к патрицию Нарсу он говорит так: «Описывая высоты созерцания, вы вновь вызываете у меня плач о моем падении; ибо я слышу, как внутренне потерял все, незаслуженно взойдя на вершину власти. Знайте, что меня терзает скорбь, которую невозможно выразить. «Не называйте же меня более Ноеминью, то есть прекрасной, но называйте меня Марой, ибо я исполнена горестей» (Руфь 1, 20)[291]. И в другом месте он пишет: «Узнав, что я принял сан епископа, оплачьте меня, ибо и сам я неустанно рыдаю и прошу вас молиться за меня перед Богом». В предисловии к Диалогам Григорий пишет так: «Из-за пастырских забот дух мой занят делами мирских людей и после прекрасного покоя оскверняется пылью земных дел. Я думаю о том, что терплю. Думаю о том, что потерял. И когда смотрю на потерянное, ноша моя становится тяжелее. Вот я ныне бросаем морскими волнами, а корабль души моей сотрясают штормовые валы. Когда же, оборотившись, я созерцаю свою прежнюю жизнь, то воздыхаю, как будто увидел берег».

Поскольку в Риме еще свирепствовала чума, Григорий, согласно обычаю, приказал устроить процессию с литаниями вокруг города. Перед процессией он повелел с благоговением нести образ Блаженной Приснодевы Марии. Этот образ и доныне, как говорят, находится в Риме в церкви Санта Мария Маджоре; рисовал его Лука, искусный врач и художник, а образ во всем похож на Святую Деву[292].

И вот вся зараза, бывшая в воздухе, бежала перед образом, как будто не могла вынести его присутствия. После этого воздух стал удивительно чистым и спокойным. Были же слышны голоса ангелов, поющих: «Царица небесная, радуйся — аллилуйя, — ибо тот, кого ты удостоилась носить — аллилуйя, — воскрес, как и сказал, аллилуйя»! А блаженный Григорий добавил: «Моли за нас Бога, Аллилуйя»! И вот Григорий увидел, как над замком Кресцентия ангел Господень вытер и убрал в ножны окровавленный меч. Тогда Григорий понял, что поветрие прекратилось. Так и произошло. И замок с тех пор называется Замком Ангела.

Наконец, Григорий исполнил свое желание: послав в Англию Августина, Меллита, Иоанна с некоторыми другими, он обратил англов к вере своими молитвами и заслугами.

Блаженный Григорий был так смирен, что никогда не позволял себя хвалить. В ответ на похвалу Григорий так ответил епископу Стефану: «В своих письмах ко мне вы являете великое благоволение, сверх того, что я, недостойный, заслуживаю. Однако же написано: «Не хвали человека, пока он жив». Посему, хоть я и недостоин таких похвал, но прошу, чтобы по вашим молитвам сделался достоин. И если вы приписали мне нечто доброе, хоть у меня его и нет, пусть оно появится, ибо высказано вами».

Так же Григорий пишет к патрицию Нарсу: «В ваших письмах есть места, где вы пытаетесь соотнести мои дела с моим именем. Воистину, возлюбленный брат, поступая так, ты называешь обезьяну львом. Мы же поступаем так, будто паршивых котов называем леопардами и тиграми».

Григорий пишет в письме к Антиохийскому патриарху Анастасию: «Вы называете меня устами Господними и светильником; утверждаете, что речь моя многим полезна и может многих просветить. Этими словами, признаюсь, вы ввергли меня в великое смущение. Я вижу, каков я есть, и не обретаю в себе и малейшего признака подобной добродетели. Но я вижу, кто Вы есть, и потому считаю, что вы не можете лгать. Если желаю поверить словам Вашим, противится тому мое ничтожество; если желаю оспорить то, что сказано мне в похвалу, противится тому Ваша святость. Но умоляю, святейший муж, пусть будет нам польза от этой внутренней борьбы: если же то, что Вы говорите, неправда, пусть оно станет правдой, ибо Вы сказали это».

Григорий решительно отвергал хвастливые и пустые титулы. Он пишет Александрийскому патриарху Евлогию, назвавшему его Вселенским Папой: «В начале Вашего письма Вы вставили горделивый титул, назвав меня Вселенским Папой. Прошу Ваше Святейшество больше не поступать так, ибо у Вас отнимается честь, которая другому передается более, чем того требует разум. Ибо я желаю иметь не доброе имя, но добрый нрав; и не считаю для себя честью отнимать честь у своих братьев. Пусть же умолкнут слова, которые потакают суетности и ранят любовь».

О Константинопольском епископе Иоанне, присвоившем себе этот чванливый титул и обманом получившем от собора имя «Вселенского Папы», Григорий пишет следующее: «Кто сей, дерзающий против Евангелий и канонов присвоить себе новый титул, желающий, чтобы один был всем безо всякого умаления?».

Григорий не желал, чтобы другие епископы называли его письма приказами. Поэтому он пишет к Александрийскому епископу Евлогию: «Ваша любовь говорит мне: “Как вы приказали”. Прошу вас, удалите от моего слуха это слово — «приказывать». Мне ведомо, кто я и кто вы. По сану вы мои братья, по нравам — отцы».

По великому смирению Григорий не хотел, чтобы матроны называли себя его служанками. Поэтому он пишет к Рустикане, женщине патрицианского рода: «Одно только мне тяжко принять в твоем письме — что часто в нем говорится: «ваша служанка» да «ваша служанка», хотя можно было бы написать это один раз. Ведь я сделался через сан епископа рабом всех. Как же ты можешь звать себя моей служанкой? Ведь я был к твоим услугам и до епископства. Посему заклинаю Богом Вседержителем: пусть никогда более не найду в твоих письмах это слово».

Григорий первым начал именовать себя в письмах «раб рабов Божиих» и установил такое название и для последующих Римских Пап. По великому смирению он не хотел при жизни публиковать свои труды, почитая их ничтожными по сравнению с другими книгами. Потому он пишет Иннокентию, префекту Африки: «Мы радуемся Вашему усердию, ибо Вы захотели получить наше толкование на Книгу Иова. Но если хотите роскошной пищи, читайте сочинения блаженного Августина, Вашего соотечественника, и не ищите наших отрубей взамен прекрасной пшеничной муки. Я не желаю, чтобы слова, которые мне случилось сказать, стали известны людям, пока я еще во плоти».

В одной книге, переведенной с греческого языка на латынь, рассказана следующая история. Некий святой отец, аббат по имени Иоанн, прибыл в Рим, чтобы посетить гробницы апостолов. Увидев Папу Григория, идущего по городу, он решил подойти и выразить подобающее почтение. Но блаженный Григорий, видя, что аббат хочет припасть к земле, поспешил сам повергнуться на землю и не вставал до тех пор, пока не встал и аббат. В этом явлено величайшее смирение Григория.

Он был столь щедр на милостыню, что давал необходимое не только тем, кто был рядом, но и монахам, живущим далеко на горе Синай. Ведь имена всех нуждающихся были записаны у него, и все получали щедрую помощь. Григорий основал монастырь в Иерусалиме и предоставил все необходимое его насельникам. Каждый год он выделял восемьдесят фунтов золота, чтобы от него получали ежедневную выплату три тысячи служительниц Божиих. Каждый день он приглашал к своему столу странников. Однажды среди них пришел некий человек. Григорий, желая из смирения омыть ему руки, оглянулся, чтобы взять сосуд. Взяв же, не нашел того человека, чьи руки хотел омыть. Григорий удивился этому, но в ту же ночь Господь открыл ему в видении: «В прочие дни ты принимал члены Мои, вчера же принял Меня Самого».

В другой раз Григорий приказал своему канцлеру призвать на трапезу двенадцать странников. Тот исполнил приказание. Когда они вместе возлежали за трапезой. Папа насчитал тринадцать человек и, призвав канцлера, спросил, почему тот дерзнул нарушить приказ. Канцлер же, сосчитав странников, нашел, что их только двенадцать, и сказал: «Поверь мне, отче, их ровно двенадцать». Тогда Григорий заметил, что муж, который возлежит рядом, часто изменяет свой лик: то кажется юношей, то убеленным сединами старцем. По окончании пира он привел этого мужа в свою опочивальню и заклинал открыть свое имя. Тот же ответил: На что ты спрашиваешь о имени моем? (Быт 32, 29). Но, впрочем, знай, что я — тот нищий, которому ты отдал серебряную чашу, посланную тебе матерью. Да будет тебе известно, что в тот момент, когда ты отдал чашу, Господь предуготовил тебя быть предстоятелем Церкви Своей и наследником апостола Петра». Григорий же ответил: «Откуда ты знаешь, что Господь уготовил мне главенство над Его Церковью»? Тот же ответил: «Я — Его ангел, и Господь вновь послал меня, чтобы всегда защищать тебя и чтобы ты мог исполнить все, о чем Его попросишь». Сказав это, ангел тотчас же исчез.

В то время жил некий отшельник, муж великой добродетели. Он оставил все ради Бога и ничем не владел, кроме кошки, которую часто ласкал и грел на своих коленях. Отшельник молил Бога открыть, с каким человеком ему предстоит разделить обитель будущего воздаяния, надеясь, что человек тот вовсе отказался от мирских богатств из любви к Богу. Однажды ночью отшельнику было откровение, что он разделит обитель с римским понтификом Григорием. Отшельник сильно застонал, полагая, что бедность принесет ему мало пользы, если он разделит обитель с тем, кто владеет столькими мирским благами. И так, воздыхая, он сравнивал богатства Григория со своей бедностью. На следующую ночь он услышал глас Господень, говорящий: «Богатым делает не владение имуществом, но страсть к нему. Почему ты дерзаешь сравнивать богатства Григория с твоей бедностью? Ведь ты больше любишь свою кошку, которую каждый день ласкаешь, чем Григорий — столькие богатства, которые он не любит, но презирает и щедро всем раздает». Отшельник, возблагодарив Бога, стал считать похвалой себе то, что его сравнивают с Григорием, и начал молиться, чтобы снискать вместе с ним вечную обитель.

Когда Григория ложно обвиняли перед императором Маврикием и его сыновьями в смерти некоего епископа, тот так говорил в своем письме к апокрисиарию[293]: «Один довод представь на суд моих государей. Если бы я, раб их, пожелал войти в заговор ради погибели или ущерба лангобардам, то ныне лангобардское племя не имело бы ни короля, ни герцогов, ни графов, но пребывало бы в смятении. Однако, боясь Бога, я не дерзаю замышлять смерть для какого угодно человека». Вот каково было смирение Григория: будучи великим понтификом, он называл себя рабом императора, того же — своим государем. Вот какова была невинность Григория: он не желал помышлять о смерти своих врагов, хотя император Маврикий преследовал Григория и всю Церковь Божию.

Среди прочего Григорий писал так: «Поскольку я — грешник, то полагаю, что вы снищете милость всемогущего Бога, оскорбляя меня, плохо служащего Ему». Однажды некий муж, облаченный в монашеские одежды и держащий в руках обнаженный клинок, предстал перед императором Маврикием и, указав на него острием, предсказал смерть от меча. Устрашенный Маврикий перестал преследовать Григория и настойчиво просил его о молитвах, дабы Бог наказал Маврикия в настоящей жизни, но не отлагал наказание до Страшного суда. Однажды Маврикий увидел себя стоящим на судилище. Судья же возгласил: «Приведите Маврикия». И слуги, схватив императора, представили его пред очи Судьи. Тот же сказал: «Где ты хочешь, чтобы Я воздал тебе за зло, совершенное тобой?». Маврикий ответил: «Лучше, Господи, воздай мне в этой жизни, но не в грядущей». Тотчас же глас Судьи приказал, чтобы Маврикий, его жена, сыновья и дочери были преданы на смерть воину Фоке. Так и случилось, ибо вскоре некий воин Фока поразил мечом Маврикия со всей его семьей и так получил сан императора.

Однажды Григорий служил пасхальную мессу в церкви Санта Мария Маджоре. Когда он возгласил: Мир Господень да будет всегда с вами, ему ответил ангел: И со духом твоим. С тех пор Папа учредил стояния пасхальной процессии в этой церкви. Когда же на мессе он возглашал: Мир Господень, никто не отвечал ему в память о том чуде.

Однажды император Траян спешил на войну, но на пути ему встретилась плачущая вдова. Она сказала: «Прошу тебя, отомсти за кровь моего безвинно убитого сына». Траян же ответил, что отомстит, если вернется живым с войны. Вдова сказала: «Кто же совершит правосудие, если ты погибнешь на войне?». Траян ответил: «Тот, кто наследует мою власть». Вдова сказала: «Но какая будет тебе польза, если другой совершит для меня правосудие?». «Никакой», — ответил Траян. Тогда вдова произнесла: «Так не лучше ли тебе самому совершить правосудие и получить за это награду, которая иначе достанется другому?». Тогда Траян, движимый милосердием, сошел с коня и сотворил отмщение за кровь невинно убиенного. Также рассказывают, что сын Траяна ради забавы скакал на коне по городу и зашиб насмерть сына этой вдовы. Когда вдова рассказала об этом Траяну, тот отдал ей своего сына взамен умершего и щедро одарил ее.

Спустя много времени со смерти этого императора Григорий, проходя по форуму Траяна, вспомнил о его милостивом суде. Григорий пришел в базилику Святого Петра и стал усердно молиться, чтобы Траяну простились его заблуждения. Тогда Бог ответил ему: «Се, я исполнил твою молитву и избавил Траяна от вечного наказания. Но в дальнейшем, о возлюбленный, остерегайся молиться за осужденных». Дамаскин же в одной из своих проповедей рассказывает, что Григорию был дан такой ответ с небес: «Голос твой Я услышал — и Траяна прощаю». Свидетелем сему, как сказано у Дамаскина, весь восток и весь запад.

По этому поводу некоторые говорят, что Траян был возвращен к жизни, снискал благодать, получил прощение и так достиг славы. Он не был помещен в ад навсегда, и ему не был вынесен окончательный приговор. Другие утверждают, что душа Траяна не была освобождена от наказания, но кара была отложена до Страшного суда. Иные утверждают, что наказание было назначено Траяну с определенным условием, а именно: оно продлится до тех пор, пока молитвами Григория и благодатью Христовой место наказания и его способ не будут изменены. Некоторые же, как Иоанн Диакон, записавший эту историю, говорят, что Григорий не молился за Траяна, но оплакивал его. Господь же по милости Своей может дать человеку то, что он желает, но о чем не дерзает просить. Душа Траяна не была освобождена от преисподней и помещена в рай, но только лишь освободилась от адских мук. Ведь душа может находиться в аду, но по милости Божией не чувствовать адских мук.

Другие утверждают, что вечное наказание двояко: оно состоит из наказания чувств, а также из проклятья, которое есть невозможность созерцать Бога. От первого наказания Траян был освобожден, второе же было ему оставлено.

Говорят также, что ангел Господень добавил: «Поскольку ты просил за осужденного, можешь выбрать две возможности: либо ты будешь два дня мучиться в чистилище, либо всю жизнь страдать от болезней и скорбей. Григорий предпочел всю жизнь терпеть скорби, нежели два дня провести в чистилище. С тех пор его постоянно терзала лихорадка или подагра; или же его поражали сильные боли, или он мучился желудком. Поэтому он говорит в одном из писем: «Так я мучим подагрой, такие боли терплю, что жизнь моя сделалась тягчайшим наказанием. Каждый день я умираю от боли и ожидаю смерти, как лекарства». В другом же месте он пишет так: «Боль моя становится то легче, то сильнее. Но не настолько легкой, чтобы прекратиться, и не настолько тяжелой, чтобы убить меня. Поэтому, находясь каждый день при смерти, я не умираю. Так меня напитали вредоносные соки, что жизнь для меня сделалась наказанием. Я с нетерпением ожидаю смерти, которая положила бы конец моим воздыханиям».

Некая женщина каждый воскресный день приносила блаженному Григорию хлеба. Когда же он во время мессы поднес к ней Тело Господне и сказал: «Тело Господа нашего Иисуса Христа да будет тебе в жизнь вечную», — она игриво засмеялась. Григорий тотчас убрал десницу от ее уст и положил частицу Тела Господня на алтарь. Затем при народе он спросил у женщины, почему она засмеялась. Женщина же ответила: «Потому что ты назвал Телом Господним хлеб, который я сделала своими руками». Тогда Григорий распростерся на полу, молясь за неверие этой женщины. Восстав, он увидел, что эта частица хлеба превратилась в частицу плоти наподобие пальца. Так он вернул женщину к вере. Григорий снова простерся в молитве и увидел частицу плоти вновь обращенной в хлеб. Тогда он преподал его той женщине.

Некие князья попросили у Григория какую-либо драгоценную реликвию. Он дал им частицу далматики святого евангелиста Иоанна. Но князья, сочтя реликвию ничтожной, с негодованием возвратили ее. Тогда Григорий попросил ножик и проткнул тот маленький кусок ткани. Тотчас на нем выступила кровь. Так Господь показал, сколь драгоценной была эта реликвия.

Один из римских богачей оставил свою супругу, и Григорий лишил его причастия. Богач не мог вынести этого, но и не мог противиться власти понтифика. Поэтому он прибег к помощи колдунов, которые пообещали, что заклинаниями нашлют демона на коня, принадлежащего Григорию. Конь взбесится настолько, что станет опасен для седока. И вот, когда Григорий ехал на своем коне, маги наслали демона, и конь стал метаться так, что никто не мог его удержать. Григорий же, через откровение Духа узнав о диавольских кознях, сотворил крестное знамение. Этим он одновременно избавил коня от бешенства и наказал колдунов вечной слепотой. Позднее, исповедав свою вину, они приняли благодать крещения. Григорий не пожелал возвращать им зрение, дабы они вновь не занялись колдовством, но приказал кормить их на средства Церкви.

В книге, которую греки называют Леймон, записана следующая история, которую рассказал святому Григорию аббат, возглавлявший его монастырь. У некого монаха было три монеты. Для устрашения других Григорий подверг его отлучению. Затем брат тот умер, но Григорий о том не знал. И вот, негодуя, что монах тот умер без отпущения грехов, Григорий написал вместо эпитафии молитву, которой освобождал монаха от уз отлучения, и передал молитву диакону, велев прочесть ее над могилой покойного монаха. После того как приказание было исполнено, покойный ночью явился аббату и рассказал, что прежде томился в узах, ныне же был отпущен.

Григорий установил порядок служб и церковного пения, а также основал певческую школу. Для школы он построил два здания: одно — около базилики Святого Петра, другое же — около Латеранской церкви. Там и доныне находится ложе, на котором Григорий возлежал, когда учил пению, плетка, которой он угрожал ученикам, и подлинный экземпляр его антифонария. К канону мессы он прибавил слова: «И управь в мире дни наши, а также прикажи избавить нас от вечного осуждения и сопричесть к стаду избранных твоих»[294]. Святой Григорий был Папой тринадцать лет, шесть месяцев и десять дней. Он покинул свое тело, исполненный добрых дел. На его надгробии начертаны следующие стихи:

Тело земля приими, твоим порожденное телом.
Вновь его Бог оживит, снова его ты отдашь.
Дух устремляется ввысь, власти уж смерть не имеет.
Смерть, что была для него дверью в новую жизнь.
В этой гробнице лежат останки великого Папы,
добрых и честных делах жизнь провел он свою.

Григорий скончался в лето 606-е от Воплощения Господня, в правление императора Фоки.

После смерти блаженного Григория всю область поразил страшный голод. Поэтому бедняки, которых прежде кормил Григорий, приходили к его преемнику, говоря: «Владыко, не позволь погибнуть тем, кого раньше кормил отец наш Григорий». Папа, негодуя, отвечал на эти слова: «Григорий ради похвалы себе старался заботиться обо всех народах, мы же не можем кормить их». Так Папа отпускал их ни с чем. Святой Григорий трижды являлся ему, мягко укоряя Папу в скупости и скаредности, но тот не желал исправляться. Поэтому Григорий, ужасный обликом, явился в четвертый раз, обличил Папу и нанес ему смертельный удар по голове. В скором времени Папа скончался в жестоких мучениях.

Поскольку голод продолжался, некоторые завистники Григория стали утверждать, что он, будучи человеком расточительным, истратил все богатства Церкви. Они побуждали других людей за эту вину сжечь его книги. Когда некоторые сочинения уже сожгли, а другие хотели сжечь, этому твердо воспротивился диакон Петр, который был весьма близок Григорию и обсуждал с ним книги Диалогов. Он утверждал, что бесполезно таким, образом уничтожать память о Григории, поскольку экземпляры его книг разошлись по всему миру. Также Петр добавил, что сжигать книги столь великого Отца — великое святотатство. Он сам часто видел, как на голову Григория нисходил Святой Дух в образе голубя. Наконец, он предложил врагам Григория следующее: если, подтвердив свои слова клятвой, Петр тут же умрет, они перестанут сжигать книги; если же он не умрет, но переживет собственное свидетельство, то сам поможет им в сожжении книг. Ибо Григорий некогда сказал Петру, что диакон лишится жизни, рассказав о чуде с голубем. И вот достопочтенный клирик Петр, облаченный в диаконское одеяние, прикоснулся к святому Евангелию и засвидетельствовал святость Григория. Тотчас же, чуждый смертной скорби, он испустил дух, исповедуя истину.

Один монах из монастыря Святого Григория собрал себе состояние. Святой же Григорий явился другому монаху и велел передать первому, чтобы он раздал свое имение, ибо через три дня умрет. Услышав об этом, монах ужаснулся, покаялся и раздал свое имение. Тотчас его поразила лихорадка, и на утро третьего дня, высунув язык из-за великого жара, монах испускал дух. Окружившие его монахи, прерывая пение псалмов, стали упрекать его. Он же, ожив и с улыбкой подняв глаза, сказал: «Да помилует вас Господь, братья! Почему вы решились упрекать меня? Ведь это служит мне немалым препятствием. Обвиняемый одновременно вами и диаволом, я не знал, на чью клевету отвечать сначала. Потому, если вы видите, что кто-либо покидает этот свет, не упрекайте его, но сострадайте, как идущему на строгий суд в присутствии обвинителя. И вот я встал на суде с диаволом и с помощью святого Григория опроверг все обвинения. Лишь за одну вину стало мне стыдно. Из-за нее я сильно мучаюсь и до сих пор не освободился». Когда же братья спросили, что это за вина, он ответил: «Не дерзаю сказать, ибо, когда святой Григорий велел мне вернуться к вам, диавол весьма скорбел, полагая, что Бог отправил меня сюда для покаяния. Потому святой Григорий поручился, что я никому не открою возведенной на меня клеветы». Тотчас монах начал восклицать: «О Андрей, Андрей, в этот год ты погибнешь — ты, неправым советом подвергший меня столь великой опасности». И тотчас, ужасно выкатив глаза, он испустил дух.

В городе жил некий человек по имени Андрей. В тот самый миг, когда монах, умирая, проклинал его, на Андрея напала страшная болезнь, так что плоть отходила от его тела кусками, умереть же он не мог. Тогда, призвав монахов из монастыря Святого Григория, Андрей исповедался перед ними в том, что вместе с покойным монахом похищал хартии монастыря и продавал их иноземцам. Тотчас, произнеся свою исповедь, Андрей испустил дух.

Как написано в житии святого Евгения, в то время большинство Церквей придерживалось амвросианской, а не григорианской литургии. Римский Папа Адриан созвал Собор, где было решено, что григорианская традиция должна соблюдаться повсеместно. Большую поддержку этому оказывал император Карл: объезжая различные провинции, он угрозами и казнями вынуждал всех клириков сжигать амвросианские книги, а мятежных сажал в темницу.

Блаженный епископ Евгений, придя на Собор, обнаружил, что Собор уже три дня как распущен. Однако своей мудростью Евгений убедил Господина Папу вновь созвать всех прелатов, которые были на Соборе и уже разъехались. Собор был созван вновь. Новое решение Отцов было таким: оба миссала, амвросианский и григорианский, следует положить на алтарь блаженного апостола Петра и запереть двери церкви, запечатав их печатями многих епископов. Сами же епископы должны всю ночь молиться, чтобы Господь открыл им, какого миссала должна держаться Церковь. Сделав все согласно с решением собора, наутро епископы открыли двери церкви и обнаружили оба миссала лежащими на алтаре. Некоторые же утверждают, что григорианский миссал был разодран на страницы, которые лежали по всей церкви, амвросианский же был только открыт. Из этого знамения Отцы Собора уразумели, что григорианской службе надлежит распространиться по всему миру, амвросианской же — соблюдаться в своей церкви. Так постановили святые Отцы, и решение это соблюдается до сих пор.

Иоанн Диакон, составивший Житие блаженного Григория, рассказывает такую историю. За написанием этого жития он уснул. И вот во сне ему, как бы пишущему при лампаде, явился некий муж, облаченный в ризы священника. На нем было тончайшее облачение дивной белизны, скрывавшее черную тунику. Подойдя к Иоанну, тот муж надул щеки и засмеялся. Иоанн спросил, отчего столь легкомысленно смеется человек, облеченный таким достоинством. Тот ответил: «Потому что ты пишешь о мертвецах, которых никогда не видел». Иоанн сказал: «Хоть я лично и не знал Григория, но пишу о нем то, что узнал из письменных свидетельств». Тот ответил: «Ты, я вижу, сделал, как хотел, потому и я не замедлю исполнить мой замысел». Тотчас свет лампады угас, Иоанн же так сильно испугался, что счел себя пронзенным мечом.

Но тотчас явился Григорий, сопровождаемый святым Николаем и диаконом Петром. Он сказал Иоанну: «Маловер, почему ты сомневаешься»? Враг же спрятался за кроватью. Но Григорий, приняв из рук диакона Петра большой факел, опалил огнем лицо и уста врага, так что тот стал подобен эфиопу. Ничтожная искорка упала на его белоснежное облачение и немедля сожгла его, и враг предстал перед ними полностью черным. Тогда Петр сказал блаженному Григорию: «Достаточно мы очернили его». Григорий же ответил: «Не очернили, но показали его черноту». И они удалились с этими словами, оставив после себя великий свет.

Почти во всех книгах моральных толкований на Книгу Иова, которые имеют хождение в Испании, содержится следующий рассказ. Когда епископ Сарагосы был послан королем Испании в Рим, чтобы привезти в Испанию книги святого Григория с моральными толкованиями на Книгу Иова, эти сочинения не могли отыскать в архиве Апостольского Престола из-за хранившегося там великого множества книг. Случилось, что епископ ночью во время бдения в церкви Святого Петра увидел множество почтенных мужей, входящих во врата церкви и в подобающем порядке подходящих по двое к алтарю святого Петра. Когда двое из них подошли к епископу, один спросил его, кто он, откуда и что здесь делает. Когда епископ ответил, тот указал ему перстом: «В ларце, что ты видишь, лежат эти книги». Когда епископ спросил его, кто он и что это за почтенная процессия, его собеседник ответил, что он — Григорий, а эти мужи — верховные понтифики, идущие согласно порядку понтификата. Обрадованный епископ спросил: «Скажи, прошу, о господин, нет ли здесь святого Августина, книги которого я люблю не меньше твоих?». Тот ответил: «Святой Августин, славнейший муж, о котором ты говоришь, находится в местах более высоких». Наутро книги были найдены в том самом ларце.

XLVII. De Sancto Longino О святом Лонгине

Лонгин был центурионом, который вместе с другими воинами стоял у Креста Господня. По приказу Пилата Лонгин пронзил острием копья бок Господень. Увидев случившиеся тогда знамения, то, как тьма сокрыла солнце и земля содрогнулась, Лонгин уверовал во Христа. Рассказывают, что еще больше он уверовал благодаря чуду. Ведь из-за болезни или преклонного возраста глаза его видели все как бы в тумане. Когда же стекавшая с копья кровь Христова случайно оросила его глаза, Лонгин тотчас обрел ясность зрения.

Лонгин покинул воинскую службу. В Кесарии Каппадокийской апостолы наставили его в вере. Двадцать восемь лет он вел монашескую жизнь, обратив многих к вере словом и примером. Схваченный правителем той земли, Лонгин отказался принести жертвы. Правитель велел выбить ему зубы и отрезать язык. Но Лонгин не утратил дара речи: схватив секиру, он поверг и разбил всех идолов, восклицая: «Посмотрим, боги ли они!». Демоны же, выйдя из идолов, тотчас вселились в правителя и его прислужников: обезумевшие и лающие, как собаки, слуги бросились к ногам Лонгина. Тот спросил демонов: «Почему вы живете в идолах?». Демоны ответили: «Наше жилище там, где не поминают Христа и не творят крестного знамения». Правитель впал в ярость и утратил зрение. Лонгин сказал ему: «Знай, что ты не получишь исцеления, пока не казнишь меня. Приняв от тебя смерть, я немедля начну за тебя молиться и попрошу исцелить твое тело и душу». Правитель приказал обезглавить Лонгина. Затем, подойдя к телу мученика, он покаялся и в слезах простерся перед ним. Тотчас прозрев и получив исцеление, правитель закончил жизнь среди добрых дел.

XLVIII. De Sancta Sophia et tribus filiabus eius О святой Софии и трех ее дочерях

В память о мученице Софии и трех ее дочерях — Вере, Надежде и Любови — в Константинополе освящен великий храм Святой Софии.

Святая София мудро воспитала дочерей в страхе Божием. Первой из ее дочерей было одиннадцать лет, второй — десять, а третьей — восемь. София отправилась в Рим, где каждое воскресенье посещала церкви и привела ко Христу многих матрон. Мать и дочери были обвинены перед Адрианом. Красота девушек настолько поразила кесаря, что он захотел удочерить их. Но девы отказались от этого, словно от нечистоты.

Вера подверглась таким казням: во-первых, тридцать шесть воинов высекли ее, во-вторых, ей при всех вырвали сосцы, так что из ран истекало млеко, а из сосцов сочилась кровь. Те, кто смотрел на ее мучения, восклицали, что суд кесаря несправедлив, но дева пребывала в радости и только смеялась над ним. В-третьих, ее положили на раскаленную решетку, но мученица осталась невредимой. В-четвертых, ее бросили в чан, полный кипящего масла и воска. В-пятых, ее приказали обезглавить.

Затем призвали сестру ее, Надежду, но не смогли заставить деву принести жертвы идолам. Вначале Надежду бросили в котел, полный кипящего жира, воска и смолы, но брызнувшие капли обожгли неверных. Наконец, было приказано усечь ее мечом.

Тогда мать стала ободрять третью дочь, Любовь, еще совсем маленькую девочку. Любовь не захотела ни льстить Адриану, ни повиноваться ему. Нечестивый кесарь приказал: во-первых, растянуть ее так, чтобы разорвались жилы и связки, во-вторых, бить палками, в-третьих, сечь розгами, в-четвертых, бросить в огненную печь. Шестьдесят огненных языков вырвались из той печи и сожгли шесть тысяч идолопоклонников. Дева же невредимой прошла сквозь огонь, и тело ее сияло, подобно золоту. В-пятых, ее терзали раскаленными иглами. Наконец, претерпев мучения и меч палача, она снискала Венец.

Наилучшая мать наилучших дочерей вместе со многими собравшимися погребла их и, пав на могилу, сказала: «О дражайшие дочери, я хочу быть с вами!». Так святая София почила в мире и была погребена рядом со своими дорогими дочерями. Она претерпевала страдания с каждой из дочерей и потому стала больше чем мученицей.

Адриан же был весь поражен тлением и признал, что несправедливо обошелся со святыми Божиими.

XLIX. De Sancto Benedicto О святом Бенедикте

Бенедикт[295] получил свое имя потому что многое благословил; или потому что в этой жизни стяжал множество благословений, или же потому что все благословляли его, или потому что он удостоился вечного благословения. Его житие написал святой Григорий.

Бенедикт был родом из провинции Нурсия. Его послали в Рим изучать свободные искусства, но еще в детстве он оставил ученые занятия и решил уйти в пустыню. Кормилица, нежно любившая Бенедикта, последовала за ним. Они достигли места под названием Аффиде. Там кормилица попросила веялку для очистки пшеницы, но, неосторожно поставив ее на стол, разбила надвое. Бенедикт, увидев, как она плачет, взял обе части веялки и, помолившись, соединил их вместе, так что веялка вновь сделалась целой.

Затем, убежав от кормилицы, Бенедикт прибыл в некое место, где пробыл три года. Никто не знал о нем, и только некий монах по имени Роман старательно доставлял Бенедикту все необходимое. От монастыря Романа нельзя было попасть к пещере, где жил Бенедикт, поэтому Роман привязывал хлеб на длинную веревку и так спускал его. К этой веревке он приладил бубенец, чтобы по его звуку Божественный муж узнавал, когда Роман приносит хлеб, и, выйдя, принимал его. Но древний враг, завидуя любви одного и отдохновению другого, метнул камень и сломал бубенец. Однако Роман не переставал приносить хлеб.

В то время некий пресвитер приготовлял себе пасхальную трапезу, В видении ему явился Господь, говоря: «Ты готовишь для себя роскошные яства, а раб мой в таком-то месте страдает от голода». Пресвитер тотчас встал и отправился на поиски Бенедикта. Найдя его с великим трудом, он сказал: «Восстань, и вкусим от яств, ибо сегодня Пасха Господня». Бенедикт же ответил ему: «Знаю, что Пасха, ибо я удостоился видеть тебя». Ведь, находясь вдали от людей, он не знал, что на этот день выпало торжество Пасхи. Пресвитер же сказал: «Воистину, сегодня — день Воскресения Господня, и не подобает тебе воздерживаться от пищи — для того я и послан к тебе». Так, благословляя Бога, они вкусили пищу.

Однажды черная птица, называемая дроздом, стала дерзко летать у самого лица Бенедикта, так что он мог поймать ее рукой. Но, сотворив крестное знаменье, святой отогнал птицу. Тотчас диавол представил перед его умственным взором женщину, которую Бенедикт некогда видел. Ее образ разжег его душу таким огнем, что, побежденный похотью, он почти уже решился покинуть пустыню. Но по Божественной благодати Бенедикт внезапно пришел в себя, тотчас снял одежды и стал кататься в зарослях терновника, который там рос. Когда он вышел, все тело его было изранено, но ранами на коже он исцелил раны в душе. Так Бенедикт победил грех, угасив пламя страстей, и с тех пор в его теле больше не возникало никаких искушений.

Слава Бенедикта возрастала. И вот однажды скончался аббат некоего монастыря. Вся братия этого монастыря пришла к Бенедикту и просила возглавить их обитель. Он долго отказывался, предсказывая им, что не сможет ужиться с нравами братии, но, наконец, побежденный, дал согласие Когда же он приказал строго соблюдать устав, монахи стали корить себя самих за то, что попросили его стать аббатом. Ведь их нечестие оскорбляло праведность Бенедикта. Когда же монахи поняли, что под его властью им запрещено творить недозволенное, но им тяжко оставить привычное, они подмешали яд в вино и подали его Бенедикту перед сном. Он же сотворил крестное знамение и как бы ударом разбил тот стеклянный сосуд. Поняв, что это было питие смерти, ибо оно не вынесло знамения жизни, Бенедикт тотчас встал и с ясным лицом сказал: «Да помилует вас всемогущий Бог, братья! Не говорил ли я вам, что не смогу ужиться с вашими нравами».

Тогда он ушел в заброшенное место в пустыне и просиял там многими знамениями, а для тех, кто приходил к нему, построил двенадцать монастырей. В одном из них был монах, который не мог долго стоять на молитве. Когда другие молились, он тотчас выходил вон и занимался вещами мирскими и преходящими. Аббат монастыря рассказал об этом блаженному Бенедикту. Он пришел туда и увидел, как того монаха, который не мог находиться на молитве, за полы одежды тащил вон какой-то черный младенец. Бенедикт сказал аббату монастыря и монаху Мавру: «Разве вы не видите, кто его тянет»? Они же ответили: «Нет». Тогда он сказал: «Помолимся же, чтобы и вы увидели». Во время молитвы Мавр увидел, но аббат так и не смог. На другой день, по окончании молитв, Божественный муж встретил того монаха у дверей и ударил посохом за его слепоту. С тех пор на молитве он был неподвижен, а древний враг не дерзал властвовать над его мыслями, как будто сам был поражен тем ударом.

Из этих двенадцати монастырей три находились высоко на гордых уступах, поэтому монахи доставляли снизу воду с большим трудом, братья часто просили Божественного мужа переселить их в другое место, Однажды ночью Бенедикт вместе с неким отроком поднялся на гору, где долго молился, а затем сложил знак из трех камней, составленных вместе. Затем он вернулся домой. Когда утром братья снова пришли к нему с той же просьбой, Бенедикт сказал: «Ступайте и найдите гору, на которой три камня сложены вместе; затем начните копать там, ибо Господь силен извести оттуда воду. Они пошли и увидели эту гору, из которой уже сочилась вода. Сделав в том месте углубление, монахи увидели, как оно тотчас заполнилось водой. Вода течет оттуда до сих пор, да так изобильно, что поток нисходит от вершины горы вплоть до самых низин.

Однажды около монастыря, где жил Божественный муж, некто среза терновник садовым ножом, но лезвие, соскочив с рукояти, упало в глубокое озеро. Тот человек опечалился, но Бенедикт опустил рукоять в озеро, и лезвие тотчас всплыло к своей рукояти.

Молодой монах Плацид пошел за водой и упал в реку. Тотчас его подхватило течением и отнесло от берега так быстро, как летит стрела. Божественный муж в это время сидел в келье. В духе он сразу почувствовал, что произошло. Позвав Мавра, Бенедикт рассказал ему, что случилось с отроком, и приказал спасти его. Получив благословение, Мавр поспешно отправился туда и, думая, что идет по земле, пришел к отроку по водам. Схватив за волосы, Мавр вытащил его на берег. Отрок же, придя к Божественному мужу, рассказал о случившемся, но тот приписал чудо не своим заслугам, но послушанию Мавра.

Некий пресвитер по имени Флоренций, завидуя Божественному мужу, дошел до такой злобы, что послал ему отравленный хлеб, как будто благословенный. Святой с благодарностью принял хлеб и протянул ворону, которого обычно кормил из рук, сказав: «Во имя Иисуса Христа, возьми этот хлеб и брось его в таком месте, где ни один человек не сможет его достать». Тогда ворон, с открытым клювом и распростертыми крылами, стал скакать вокруг куска хлеба и каркать, как бы говоря, что хотел бы повиноваться, но не может исполнить повеления. Святой снова и снова приказывал ему: «Спокойно подними этот хлеб, как я сказал тебе, и выбрось его». Наконец, ворон взял хлеб. Он вернулся только через три дня и по обыкновению принял корм из рук святого.

Флоренций же, видя, что не может убить тело учителя, попытался умертвить души учеников. Он приказал семи девушкам играть обнаженными и петь в монастырском саду. Так он возбуждал в монахах похоть. Увидев это из своей кельи и убоявшись падения учеников, святой муж уступил зависти Флоренция и, взяв с собой нескольких братьев, сменил место обитания. Флоренций же, стоя на террасе, видел, как уходит Бенедикт, и ликовал. Внезапно терраса рухнула и убила его. Тогда Мавр, побежав за Божественным мужем, сказал ему: «Возвратись! Тот, кто преследовал тебя, мертв». Услышав это, Бенедикт сильно застонал: или потому, что скончался его недруг, или потому, что ученик радовался о смерти недруга. Он велел Мавру покаяться, поскольку, принеся такую весть, Мавр дерзнул радоваться смерти недруга. Сам же Бенедикт, переселившись в другую область, сменил место, но не сменил врага.

Он пришел в Монте-Кассино и переделал храм Аполлона, стоявший там, в молельню Святого Иоанна Крестителя, а живущий вокруг народ отвратил от служения идолам. Но древний враг, не стерпев этого, явился перед телесными очами святого в ужаснейшем облике: с огненными устами и горящими взором свирепствуя перед ним, он повторял: «Бенедикт! Бенедикт!». Но поскольку святой ничего не отвечал диавол стал восклицать: «Маледикт! Маледикт! Проклятый, а не Благословенный! За что ты гонишь меня?»[296].

Однажды братья хотели поднять камень, лежавший на земле, чтобы использовать его для строительства, но не смогли это сделать. Когда там столпилось множество мужей, также не сумевших поднять камень, явился Божественный муж и дал свое благословение. Тут же камень был поднят с величайшей быстротой. Из рассказанного очевидно, что на камне сидел диавол, не позволявший его двигать.

Когда же братья построили стену немного выше, древний враг явился Божественному мужу и сказал, что идет к работающим братьям. Святой послал к ним гонца с таким сообщением: «Братья! Будьте осторожны! К вам идет злой дух». Как только вестник произнес это, древний враг тотчас разрушил стену и задавил обломками молодого монаха. Но Божественный муж приказал принести к нему в мешке изуродованное тело отрока, воскресил его своей молитвой и вернул к прежней работе.

Некий мирянин, человек достойной жизни, имел обычай каждый год посещать Божественного мужа, постя