Н. Леонтьев. Басни
Николай Васильевич Леонтьев, воспитанник сухопутного кадетского корпуса, довольно долго служил на военной службе в гвардии. Впоследствии перешел на гражданскую службу и занимал различные должности, — состоял в конторе строения Исаакиевского собора, затем был сенатором, президентом медицинской коллегии. В литературе Леонтьев выступил еще в юности, прежде всего как автор басен, вышедших отдельным изданием (Басни Николая Леонтьева. СПб., 1766). Басни Леонтьева привлекли внимание современников и заслужили положительную оценку.
Однако, несмотря на это успешное начало, Н. Леонтьев оставляет в дальнейшем басенный жанр. Он избирается в числе первых членов в Российскую Академию и принимает деятельное участие в работе над академическим словарем. Умер Н. Леонтьев в Петербурге в 1824 году. Тексты даны здесь по книге «Басни Николая Леонтьева», СПб., 1766.
- Пчелы
- Брудастые и хортые кобели
- Маскарад
- Павлин и курица
- Металлы
- Серебряный стакан и хрустальный
- Две собаки
- Лисица, заяц и волк
См. также:
Басни Николая Леонтьева - В Санктпетербурге: печатаны при Шляхетном сухопутном кадетском корпусе, 1766
ПЧЕЛЫ
Один мужик завесть старался в доме пчел,
От коих наконец большой доход имел:
Трудом их всякий год мужик обогащался.
Сначала сам смотреть за ними он старался;
Но после более сего не исполнял
За тем, что дом его богат гораздо стал,
И было у него других забот не мало;
Да сверх сего число ульев велико стало.
И так он наконец
Себе во облегченье
Всех пчел своих вручил работникам в смотренье,
Из коих каждый был грабитель и плутец.
Известно, что у пчел весь мед не отнимают,
Но в зиму столько им на пищу оставляют,
Чтоб в ульях до весны могли они прожить
И прибыль бы потом опять возобновить.
Работники не так с пчелами поступили,
Жилищи их совсем они опустошили:
Всю пищу зимнюю разграбили у них.
Не ждали пчёлушки напастей таковых:
К хозяину лететь со жалобой желали;
Но тщетно помощи себе они искали.
Работники, их чтясь к сему не допустить,
Старались выходы ульев заколотить.
К спасенью всю они надежду потеряли
И с голоду потом, стеная, умирали.
Хозяин бедненький не знает ничего,
И мнит, что в доме все здорово у него.
Уж солнечны лучи весну предвозвещают,
Все пташечки ее со песнями встречают,
С листочками зефир играет уж в лесах.
Прилежный земледел трудится во полях.
Пчела себе с цветов мед сладкий собирает.
Хозяин в том себя надеждой утешает,
Что будет он от пчел опять доход иметь,
Пошел работу их хозяин посмотреть;
Но вдруг в великое пришел он удивленье,
Когда в ульях всех пчел
Умершими нашел.
Узнал, да поздно, он работников грабленье;
Он сбил их со двора,
Но жаль, что лучшая прошла сему пора;
Хозяин на себя досадовал, бесился,
Что столь хороших слуг навеки он лишился
И что работников своих не рассмотрел:
Чрез то в большой урон весь дом его пришел.
Читатель, по трудам, без всякого сомненья,
Пчелами можно нам наэвати мужиков,
Из коих многие, от хищников, воров,
Доходят иногда совсем до разоренья.
На сих во обществах опасных злых людей
Работники весьма похожи басни сей.
О вредных следствиях они не рассуждают;
О том не помышляют, —
Когда разграбишь то, чем всякий день живешь,
Так с детками потом сам по миру пойдешь.
БРУДАСТЫЕ И ХОРТЫЕ КОБЕЛИ
Меж множеством зверей,
Имел во власти лев различных кобелей.
Брудастые1 из них всех прочих презирали,
Отменно ж хортые их гордость ощущали;
Презрению сему была причина та,
Что шерсть их выросла кудрява и густа
И роду знатного в собаках почитались:
Отцами, дедами ужасно величались.
Но надобно знать то,
Что не был между них умен почти никто.
Хоть льву брудастые, казалося, служили,
Но пользы службою ему не приносили;
Всяк в праздности из них всю младость проводил,
Достоинство свое лишь в предках находил.
Коль кто воспитан так, то нечему дивиться,
Что будет он гордиться:
Известно, что всегда гордится иль дурак,
Иль тот, что подлости души являет знак.
Брудастых кобелей другие оплевали;
Однакоже того из жалости желали,
Чтоб мысли лучшие в глупцов сих вкоренить!
Искали случая, где б вместе с ними быть,
Увидясь, делали сие им наставленье:
«Почто вы к хортым, нам, имеете презренье?
Собаки вы и мы, различия в нас нет.
Шерсть всякую одна натура нам дает:
Густа ль иль не густа, причины нет гордиться,
И предками никак нельзя превозноситься.
Коль хочете, чтоб все могли вас почитать,
Достоинства к тому старайтеся снискать.
Разумных предков честь глупцов не украшает,
Но более на них плевать лишь заставляет.
А мы хоть хортые, да праздно не живем:
Известно то вам всем,
Что в разных нашу жизнь трудах мы провождаем
Услуги каждый день и льву и всем являем:
Кровавый пот должны не редко проливать.
Невежи! можно ли вам нами презирать?
Оставьте заблужденье.
Кто горд, тот ненависть имеет и презренье
Всегда к себе от всех».
Не знаю, сей совет имел ли свой успех.
Но им брудастые сие лишь отвечали:
«Мы гордость никогда пороком не считали,
За тем, что звери те, что нас разумней всех,
Гордиться, презирать отнюдь не ставят в грех.
Из них хоть никуда иные не годятся,
Но родом, пышностью, имением гордятся.
Мы мнили, если им сие дозволено,
Так нам и более простительно оно,
За тем, что шерстью нас натура одарила;
Из них же множество нечаянность снабдила
Дарами, что они так чтятся уважать:
Дар случая нельзя с естественным равнять;
Иных грабеж отцов и лесть обогатили,
Другие ж счастия дары все получили
Делами добрыми их дедов и отцов». —
«Не должно никогда в пример брать дураков». —
С усмешкой хортые брудастым отвечали.
И вот что наконец им хортые сказали:
«Коль правда то, в чем вы уверить чтитесь нас,
Так знайте, что они еще глупее вас».
МАСКАРАД
Молоденький сынок бывал чрезмерно рад,
Когда отец его с собой брал в маскарад.
Меж множеством забав он тем тут веселился,
Что очень научился
Под масками людей знакомых узнавать:
Он всякого умел свободно отгадать
По стану, по походке,
Иного ж по большой к плясанию охотке.
Сынок хвалился сам уменьем пред отцем.
«Мой друг, пора тебе хвалиться уж не тем, —
Сказал ему отец. — Другие маскарады
Есть, свет мой, для тебя,
Вот в них-то оказать старайся ты себя.
Совсем другие там увидишь ты наряды».
Сынок весьма просил,
Чтоб в новый маскарад отец его свозил
И сделал бы чрез то ему он утешенье.
Знать надобно: сынок имел уж рассужденье.
Не помню, где-то был огромный пир и бал:
Отец его туда с собою вместе взял.
Различные сей пир особы составляли;
Из них тут многие друг друга обнимали,
Трепали по рукам.
«Вот новый маскарад, мой сын, твоим глазам, —
Сказал отец. — Каких ты видишь пред собою
На бале здесь людей?
Мудрен ли кажется вопрос тебе мой сей?» —
«Им надобно большим друзьям быть меж собою»,
Отцу он отвечал.
Отец захохотал
И сыну говорил: «Ты мыслишь очень ложно,
Пора учиться знать людей тебе, мой свет.
Хоть масок на людях здесь, кажется, и нет,
Но маски те, что зреть глазами невозможно,
На них, конечно, есть.
Притворство, ложь и лесть
Те маски составляют;
Их люди на одни сердца лишь надевают.
Вот в сем-то знании ты должен успевать:
Уметь под масками сердца распознавать,
За тем, что счастлив тот всегда почти бывает,
Который узнавать сердца людские знает;
А тот, кто знанию сему не обучен,
В погибели впадать, в обманы принужден;
И ежель хочешь знать, как должно просвещати
В искусстве сам себя,
Вот первый путь к тому для всех и для тебя.
С вниманьем надобно истории читати:
Мы в них открытые сердца людские зрим.
Напрасно иногда с тобою мы грустим
О том, что маскарад не часто посещаем.
Весь свет есть маскарад, мы в нем всегда гуляем.
ПАВЛИН И КУРИЦА
Павлин, великостью гордясь и красотою,
С презрением всегда на курицу взирал;
Несносно всякий день ее он обижал.
Не знала никогда себе она покою.
К несчастию, она, цыплят своих любя,
Имела, бедная, их много у себя;
Кормить их надлежало,
Но корму и себе у ней недоставало.
Весь корм, что господин давать повелевал,
Павлин у ней всегда насильно отнимал.
Пришло с цыплятами ей по миру шататься.
Однакоже она могла еще ласкаться
Удар сей отвратить:
К хозяину пошла защит себе просить;
Но, бедную, ее к тому не допустили
И взашей от хором учтиво проводили.
Что делать? по миру от бедности пошла.
Яиц хозяину уж больше не несла,
Усердье потеряла.
Другая курочка ее увещевала,
Сказала ей: «Мой друг, издревле свет таков,
Что страждут бедняки всегда от богачев,
А слабые от сильных».
На свете много есть таких чудес предивных.
МЕТАЛЛЫ
Проезжий на пути нечаянно нашел
Металлы разные; из них он взять велел
Железо, медь с собою;
А золота кусок негодною дресвою
Проезжий называл,
За тем, что сей кусок невыделан лежал.
Проезжему совсем безделкой он казался.
Проезжий ошибался.
Железо же и медь полезными он чтил
За тем, что каждый был
Из сих металлов двух изрядно переплавлен.
Кусок был золота и брошен и оставлен.
Читатель, иногда презренными от всех
Людей мы видим тех,
Что важные в себе доброты заключают,
Которых разные примесы сокрывают.
Когда б примесы те от них лишь отделить
И воспитанием дары их изострить,
Тогда бы, без сомненья,
Не делали мы тем пред ними предпочтенья,
Из коих лишь на медь добротой всяк похож,
Но выделкой пригож
И кажется к делам различным быть пригоден,
Без выделки ж другой, хоть золото, негоден.
Для общества весьма есть нужное добро,
Чтоб знать, кто злато в нем, железо, медь, сребро;
К сему хорошее потребно воспитанье,
Без коего сие не может быть познанье.
СЕРЕБРЯНЫЙ СТАКАН И ХРУСТАЛЬНЫЙ
Разумный простаку на выбор отдавал,
Чтоб он любой себе из двух стаканов взял.
Был красен день, лучи в стаканы ударяли,
Хрустальному они отменный вид давали,
За тем, что он весьма искусно сделан был.
Сияньем простака хрустальный ослепил.
Различные в нем зря цветы, он удивлялся
И в выборе своем совсем не колебался.
«Нет нужды, — он сказал, — тут много рассуждать:
Хрустальный всяк себе скорей захочет взять.
Единым видом он весьма меня прельщает, —
Другой пред ним ничто: совсем он не сияет,
Не зрю я в нем добра».
Простак совсем не знал доброты серебра.
Одетый хорошо глупец живет в почтеньи;
А бедный с разумом под вретищем в презреньи.
Но отчего же сей, читатель, свет таков?
Разумных мало в нем, а много простаков.
Доброты разума совсем они не знают:
Каменьев блеск драгих и титлы их прельщают.
Так было, так и есть; и вот еще беда:
Обычай, кажется, сей будет навсегда.
ДВЕ СОБАКИ
Одна из двух собак пресчастлива была,
Приятну жизнь вела
И нужды не терпела,
Без всякого труда с излишком все имела,
Не знала горевать,
За тем, что никогда в напастях ей бывать,
В бедах не приключалось.
В весельях время все собакой провождалось.
Другая ж старостью лишилась сил своих,
Бедна была и средств не знала никаких
Сыскать ко прокормленью;
И к пущему себе собака огорченью
Воспомнила, что век не праздно провела,
А в старости своей оставлена была;
Искать ей пить и есть, конечно, надлежало,
Сверх воли для нее уж время то настало,
Чтоб по миру бродить;
Ко счастливой пошла собака есть просить.
Всю бедность ей свою собака изъяснила
И помощи просила;
Однакож от другой весьма был худ ответ,
Сказала ей: «Мой свет!
Не стыдно ли тебе, что по миру ты бродишь,
Как будто дома есть взаправду не находишь.
Ты старостью своей меня не убеждай.
Коль хочешь есть, поди, прилежно работай».
Собака бедная богатой отвечала:
«Вся мочь от дряхлости моя уже пропала.
Избито тело все, едва могу ходить». —
«Так незачем тебе на свете больше жить», —
Счастливая сказала.
Собака старая чрез случай сей узнала,
Что те, которые во счастьи век живут,
Участия в бедах-напастях не берут;
Их бедное других не тронет состоянье,
И жалости к себе подобным ощущанье
Во грубых их сердцах не видно никогда, —
Не знают, что напасть, что горесть, что беда.
ЛИСИЦА, ЗАЯЦ И ВОЛК
Лисица заяцу покою не давала,
В лесах, в полях всегда его атаковала.
Чего ж хотелось ей? Легок на то ответ:
Хотелось сделать ей из зайчика обед.
Всяк знает, что лиса в мошенничьем законе,
В обманах, в воровстве, в атаке, в обороне
Хитра и удала,
Так страх она большой на зайца навела.
Всяк час он ждал, что к ней в зубочки попадется;
Итак, чтоб от нее, злодейки, отвертеться
О доброй он себе защите помышлял:
«Постой-ка, — он сказал, —
Есть зверь, что от нее навек меня избавит,
Конечно за меня лисицу он управит:
Теперь же побегу я бить челом к нему,
Он сделает конец мученью моему».
Не много в бедненьком зайчишке было толку:
К кому он побежал? Ко злому зверю — волку.
Он жалобу принес; но волк ему сказал:
«Изрядно, мой дружок, лисицу я управлю,
Но прежде я себя тобою позабавлю».
Сказав сие, тотчас он зайца растерзал.
Ах! зайчик, долее б ты жизнью наслаждался,
Когда бы с челобитием ты к волку не таскался.
- 1. Брудастые — длинношерстые охотничьи собаки, хортые — гладкошерстые гончие.