Рудольф Эрих Распе. Главы, не вошедшие в перевод Бюргера
ГЛАВА XII
(изд. 5-е, 1787)
ШАЛОСТЬ
Эта славная праща делает обладателя способным справиться с любой задачей, которую он пожелает выполнить
Я сделал воздушный шар таких огромных размеров, что сообщение о шелке, потребовавшемся для него, превзойдет всякое правдоподобие; на него пошли запасы ткачей и торговцев тканями из всех лавок Лондона, Вестминстера и Спитлфилдза[1]. С этим воздушным шаром и моей пращой я сыграл много шуток, например, убрал один дом и на его место поместил другой, не беспокоя жителей, которые большей частью спали или слишком усердно трудились, чтобы заметить перемену своего местожительства. Когда часовой у Виндзорского замка[2] слышал, что часы собора Св. Павла отбивали тринадцать раз[3], — это была моя проделка; я установил в ту ночь здания рядом, поместив замок на поля Святого Георга, и унес его обратно до рассвета, не разбудив ни одного жителя. Несмотря на эти подвиги, я сохранил бы воздушный шар и его свойства в тайне, если бы Монгольфье[4] не показали искусства полета перед народом.
30 сентября, когда корпорация врачей выбирала своих ежегодных членов и у них был пышный обед, я наполнил свой воздушный шар, поднял его над куполом здания, обвязав пращу вокруг позолоченного шара на шпиле, другой ее конец прикрепил к воздушному шару и мгновенно поднялся со всей корпорацией на огромную высоту, где продержал их свыше трех месяцев. Вы, естественно, спросите, чем же они питались такое длительное время? На это я отвечу, удерживай я их подвешенными в два раза дольше, они не испытывали бы затруднений на этот счет: так обильно или скорее расточительно они накрыли свой стол для пиршества в тот день.
Хотя предполагалась невинная шалость, она принесла много зла некоторым почтенным особам среди духовенства, гробовщиков, пономарей и могильщиков: они, следует признать, оказались страдальцами, ибо хорошо известно, что в течение трех месяцев, пока коллегия была подвешена в воздухе и поэтому оказалась неспособна ухаживать за своими пациентами, никто не умер, за исключением немногих, кого срубила коса отца Времени, и некоторых меланхоликов, которые, чтобы избежать некоторых пустячных неудобств здесь, не колеблясь ни минуты, наложили на себя руки и погрузились в несчастье, безгранично большее, чем то, что они надеялись таким опрометчивым шагом избежать.
Если бы в это время аптекари не были так активны, половина гробовщиков, по всей вероятности, могла бы стать банкротами.
ГЛАВА XVI
(изд. 5-е, 1787)
Это очень короткая глава, но она содержит в себе событие, за которое память барона должна быть дорога каждому англичанину, особенно тем, кто в будущем может, к несчастью, стать военнопленным
По возвращении из Гибралтара я следовал из Франции в Англию. Я был иностранцем, и путешествие не было сопряжено с какими-либо неудобствами для меня. В бухте Кале я обнаружил корабль с военнопленными английскими моряками. Дать этим храбрым парням свободу— вот замысел, который у меня тотчас же возник и который я осуществил следующим образом. Сделав пару больших крыльев, каждое из которых было сорок ярдов в длину и четырнадцать в ширину, и прикрепив их к себе, я взлетел на восходе, когда все, даже часовой на палубе, крепко спали. Паря над палубой, я своей пращой прикрепил три абордажных крюка к вершинам трех мачт и поднял корабль на несколько ярдов над водой, а затем двинулся к Дувру, куда и прибыл через полчаса. Не имея затем возможности (для использования) этих крыльев, я подарил их хозяину Дуврского замка, где они сейчас выставлены для любопытных.
Ни узники, ни охранявшие их французы не проснулись, пока не пробыли около двух часов у дуврского мола. В тот момент, когда англичане поняли ситуацию, они поменялись местами со своей стражей, забрали назад похищенное, но не более, так как были слишком благородны, чтобы отплатить тем же и ограбить их в ответ.
ГЛАВА XX
(завершающий фрагмент изд. 5-го, 1787)
<...> Со времени своего прибытия в Англию я достиг того, чего желал всем сердцем, а именно обеспечил жителя Сырного острова, которого я взял с собой. Мой старый друг, сэр Уильям Чемберс[5], полностью обязанный мне всеми своими идеями о китайском садоводстве, описанием которого он завоевал такую высокую репутацию, — я говорю, господа, в разговоре, который я имел с этим джентльменом, он показался мне слишком огорченным изобретением способа зажигания ламп в новых зданиях Сомерсет Хауза[6]: общий вид лестниц, как он заметил, был грязный и неудобный; и вот тут мне в голову пришел мой туземец с Сырного острова; он был ростом только в девять футов, когда я впервые привез его из его родины, но сейчас он вырос до десяти с половиной; я представил его сэру Уильяму, и он дал ему почетную должность. Он также должен был носить под большим плащом в каждом кармане сюртука по инструменту вместо тех, которые сэр Уильям установил на видном месте в середине большого четырехугольника[7].
Примечания
1 ... и Спитлфилдза. — Спитлфилдз — лондонский рынок. В XVIII и XIX вв. место, в котором преимущественно селились ткачи.
2 ... у Виндзорского замка... — Виндзорский замок — летняя резиденция английских королей.
3 Когда часовой у Виндзорского замка слышал, что часы собора св. Павла отбивали тринадцать раз... — Слышать это было бы иначе невозможно, так как оба здания находятся далеко друг от друга. Впрочем, однажды ночью большой колокол Вестминстерского дворца действительно отбил 13 раз. См.: Ильин М. Избр. произв.: В 3-х т. Т. 1. Рассказы о вещах. М., 1962, с. 201.
4 ... А сохранил бы воздушный шар и его свойства в тайне, если бы Монголъфье. . . — См. выше примеч. 1 к разделу «Первое морское приключение».
5 Мой старый друг, сэр Уильям Чемберс... — Уильям Чемберс (1726—1796), английский архитектор, был создателем модного в то время «китайского» стиля, автор работы «Рассуждения о садоводстве» (Лондон, 1757). Чемберс писал, что китайские садоводы творят сады, исходя из самой природы, создавая в них композиции с различным настроением. В дальнейшем этот тип садов преобразовался в парк «английского» типа.
6 ... в новых вданиях Сомерсет Хауза. . . — Сомерсет Хауз — здание на берегу Темзы, в котором помещаются различные государственные учреждения. Оно построено в 1776—1786 гг. по проекту архитектора У. Чемберса (см. примеч. 5) и названо по имени repijoia Сомерсета, который в 1547 г. начал строительство дворца на месте нынешнего здания Сомерсет Хауз.
7 ... в середине большого четырехугольника. — Четырехугольником назывался четырехугольный двор в колледже (например, в Оксфордском университете), Который се всех сторон окружен зданиями. Как правило, в середине такого двора находится квадратная лужайка.