Буркьелло

БУРКЬЕЛЛО / ДОМЕНИКО ДИ ДЖОВАННИ / (BURCHIELLO / DOMENICO DI GIOVANNA 1404—1449).

Прозвище, происходящее от выражения «alla burchia» — «как попало». Флорентийский цирюль­ник, автор «шуточных» стихов, продолжатель комико-реалистической традиции. Создал особый стиль, отличающийся пародийным сочетанием разнородных элементов, тенденцией к абсурду, к отделению формы от содержания.1

* * *

Доменико Буркьелло (Burchiello, 1404—1449) — крупнейший представитель итальянской комической поэзии XV в. Родился в семье бедного плотника, был цирюльником во Флоренции, за свои смелые нападки на диктатуру Медичи поплатился изгнанием и тюремным заключением, умер в Риме. В противовес поэтам ученой школы, тяготевшим к выспренной отвлеченной тематике, Буркьелло охотно трактует в своих стихотворениях о мелочах повседневной жизни, а также горько подсмеивается над своими злоключениями (бедность, болезни, тюрьма). Его сатирические и шуточные сонеты (как и другие комические поэты, Буркьелло широко разрабатывает форму «хвостатого» сонета) написаны на особом жаргоне, состоящем из игры слов и забавных нелепиц — манера получившая наименование «буркьелловской» (burchiellesca) и усвоенная рядом итальянских поэтов XV в.2

* * *

Настоящее имя Доменико ди Джованни (Domenico di Giovanni). Родился во Флоренции в семье ткачихи и лесоруба и был брадобреем. В его лавке в квартале Калимала часто бывали молодые образованные флорентийцы, в числе которых Росселло Росселли, Мариотто Даванцати, Филиппо Брунеллески, Леон Баттиста Альберти, Ансельмо Кальдерони, с которыми Буркьелло обменивался сонетами шуточного, а иногда и открыто злословного характера. Из-за критического отношения к семейству Медичи вынужден был бежать из Флоренции, жил некоторое время в Сиене, где привлекался к суду за мелкие провинности, а после 1443 г. оказался в Риме, откуда, при помощи друзей, смог вернуть расположение Медичи. Однако воспользоваться им поэту не удалось: тяжело заболев, в 1449 г. умер, так и не вернувшись в родной город.

«Сонеты» Буркьелло представляют собой очень важный этап в развитии комико-реалистической итальянской поэзии, опиравшейся на творчество поэта 13 в. Рустико Филиппи и фрагмент «Злых щелей» в первой кантике «Божественной комедии» Данте. С точки зрения филологического анализа ситуация с текстами Буркьелло представляется сложной: существуют 85 различных списков его (либо ему атрибуируемых) стихотворений, однако до настоящего времени отсутствует их подробная интерпретация. Основным изданием для анализа по сей день остается так называемое «лондонское»: «Сонеты Буркьелло, Беллинчони и других флорентийских поэтов в манере Буркьелло» («Sonetti del Burchiello, del Bellincioni e d'altri poeti fiorentini alla burchiellesca»), Лондон (но в действительности Ливорно), 1757 г. Издание страдает неточностями и множеством неверных атрибуций, включает в себя также сонеты литературных адресатов Буркьелло (Пуччи и Орканьи), сонеты на его смерть и текст, написанный трехсложной стопой, «La compagnia del mantellaccio». В 1953 г. вышли также  «Неизданные сонеты» («Sonetti inediti», Флоренция).

Все тексты Буркьелло можно разделить на три группы: так наз. «реалистические» сонеты, сонеты литературно-полемического характера и «насмешливые» сонеты («alla burchia»). К первой группе относятся комико-бурлескные сонеты, отражающие различные периоды нелегкой жизни поэта-брадобрея, основная тематика которых – это бедность, болезни, тюрьма, преследования со стороны семейства Медичи. Литературно-полемические сонеты направлены против «пустой и многословной» («vana e parolaia») поэзии петраркистов и поэтов-традиционалистов, заполненной ненужными цитатами и усложненной академическими «тонкостями». Литературные взгляды Буркьелло безусловно подтверждают его весьма критическое, «пародийное» отношение к развитию и установкам гуманизма.

Наиболее оригинальными и значимыми являются «насмешливые» сонеты, называемые так потому, что связаны (хотя и не прямо) с французской традицией так наз. «лодочных» стихов («burchia» в пер. значит «суденышко», «лодка»), т.е. букв. «набросанные как попало», как товар на речных судах. В этих сонетах поэт «собирает» воедино самые разные предметы, расположенные произвольно и соединенные между собой в тексте пери помощи «правильных» синтаксических связей. Предметы описания у поэта являются фрагментами расчлененной реальности, перечисленные совершенно произвольно, лишенные их естественного контекста. Автор поддается игре множества возможных комбинаций смысла, которые при этом возникают, закладывая таким образом основу приема, который в современной литературе определяется термином «нонсенс».

До настоящего времени ведутся споры об интерпретации значения «насмешливых» сонетов. Для некоторых ученых, за неясностью образов и смысловых комбинаций многих текстов может скрываться двусмысленность неприличного характера, распространенная в поэзии того времени и подтвержденная литературной традицией.3

  • 1. Итальянская поэзия XIII—XIX вв. в русских переводах — М.: Радуга, 1992
  • 2. Зарубежная литература. Эпоха Возрождения — М.: Просвещение, 1976
  • 3. С.В.Логиш, 01.02.2007

Буркьелло. «Прошу я брата принести бумагу...»

Перевод Р. Дубровкина

Прошу я брата принести бумагу,
Чернила и перо, а он в ответ:
«Одним стихи кропать, другим чуть свет
Ворочать туши. Нет, я лучше лягу».

Пришлось идти. Ну все, теперь ни шагу
Из комнаты — почти готов сонет;
Бегом к столу, а мать долдонит вслед:
«Сынок, огниво взял ты не ко благу!»

Встает и, отложив веретено,
Ворчит: «Что там строчишь ты втихомолку?
Ложись-ка спать, смотри, уже темно!

Буркьелло. «Белеющих надежд лазурный вздох...»

Перевод Р. Дубровкина

Белеющих надежд лазурный вздох
В мой ум пролез, но, ни скамьи, ни стула
Там не найдя, у входа сел сутуло
И заскучал — совсем, как видно, плох.

Так мухи, от которых лес оглох,
Дабы не слышать собственного гула
(Пока их войско мавров не спугнуло),
В туман спешат забиться, точно в мох.

От этой мути, сонной, мокроногой,
Металл настолько ржав и безголос,
Что лютню, братец, лучше и не трогай!

Буркьелло. «Над дутым глобусом без середины...»

Перевод Р. Дубровкина

Над дутым глобусом без середины
Молился Ной с ковчегом в унисон:
«О кирие элейсон, о виссон!» —
Кривы тарелки — в этом мы едины.

Луна с небес: «Уважь мои седины —
Молись! Или тебя вогнали в сон?» —
А я в ответ: «Меня страшит Ясон,
Отвар целебный пьют одни блондины».

Тут черепахам и другой еде
Взбрело, что я скучаю, как невеста,
Каштаны, точно на сковороде,

Шипят: «Смотри, сгоришь! Куда полез-то!
Так растолстели совы, что нигде
Для неприятностей чужих нет места».

Буркьелло. «Поэзия и Бритва. Кто кого?..»

Перевод Евг. Солоновича

Поэзия и Бритва. Кто кого?
Одна ворчит: — С тобой не сладишь дела.
Ты отвлекаешь моего Буркьелло,
И он не сочиняет ничего.

Другая из стакана своего
Выпархивает на трибуну смело:
— Прости меня, но ты мне надоела.
Вообразила делом баловство!

Не будь меня, и помазка, и мыла, —
Хоть и от нас не больно прок велик, —
Ты голодом его бы уморила.

— Позволь заметить, коли спор возник,
Что ты о пылком сердце позабыла,
А мой Буркьелло сердцем не старик.

Буркьелло. «Не бойся, коль подагра завелась…»

Перевод Евг. Солоновича

Не бойся, коль подагра завелась,—
Тебя избавлю я от этой пытки:
Возьми пораньше утром желчь улитки,
Сними с одежды мартовскую грязь,

Свари морскую губку, запасясь
В придачу светом — три-четыре нитки —
И тенью, слей из котелка избытки,
Смешай все вместе — и готова мазь.

О свойствах не забудь недостающих
И приготовь еще один состав,
Чтоб не осталось вовсе болей злющих:

Буркьелло. Strambotto

Strambotto — популярная форма итальянской народной поэзии, состоящая иа строф из 8 или 6 стихов.
пер. Ю. Н. Верховского

Братец, хочешь горькой доли,
Так женись по доброй воле.

С дельным я к тебе советом,
Хоть и знаю, что напрасно:
Не женись, прошу об этом, —
Проживешь свой век прекрасно;
Это страшно и опасно,
Гибнут лучшие желанья;
Нету большего страданья
На земле — женатой доли.

Братец, хочешь горькой доли,
Так женись по доброй воле.

Буркьелло. Муравей-путешественник

По изд.: Антология «Век перевода»
пер. Ю. Н. Верховского

Полз муравей, куда глаза глядели.
И вот набрел на череп лошадиный;
Не видя в нем щербинки ни единой,
Он думал: белый замок, в самом деле.

А дальше — больше: как кристалл, светлели
Палаты в нем по мерке муравьиной;
«На свете, — молвил, — этакой гостиной
И богачи бы, верно, захотели».

Но скоро он осмотром утомился
И приуныл, от голода тоскуя:
Искал еды и, не найдя, смутился;