20. Глава двадцатая

О   том,   как   Рейнеке   был   обвинен    своими
противниками,   как  пытался  он  оправдаться,  но
в  конце  концов,  изобличенный  свидетелями,  был
приговорен к смерти

И вот собралось наконец судилище.
Так строго суд никого не судил еще.
Большинство считало, что - всех безобразней -
Заслужил он не казнь, а тысячу казней,
Что любой потерпевший будет утешен
Лишь тогда, когда Рейнеке будет повешен,
И чтоб не допустить в приговоре оплошности,
Весьма обстоятельно, не без дотошности,
Перечислили - с высшего соизволения -
Наиболее тяжкие преступления.

И все же Рейнеке не терялся,
Он каждый довод разбить старался:
Дескать, не знает он этих лиц,
Перечисленных выше зверей и птиц.
Никого он прежде не слышал, не видел,
Никого он, естественно, не обидел,
А скорей, к сожалению, наоборот:
Вот какой он пытался делу придать оборот!
Эту речь, что включала иные сентенции,
Можно смело назвать венцом элоквенции.
Но заметим: подобное красноречие
Находится с истиной в противоречии.
Послушать, так он - образец добродетели.
И все ж доконали его свидетели!
Были предъявлены все доказательства
Изуверства, предательства, издевательства,
Грабежа, разбоя, воровства -
Отнюдь не невинного баловства.
И тогда решил королевский совет,
Что оправданий для Рейнеке-лиса нет,
Что для Рейнеке - изверга и изувера -
Единственная существует мера.
Для того, кто в злодействах всех бешеных бешенее,
Одно наказание - повешение!
Итак, какой бы он ни был верткий,
Не помогли на сей раз увертки
Потому, что не вечно веревочке виться:
Больше разбойнику не резвиться!
Сам король огласил приговор.
Закончен, стало быть, разговор.
Дрогнул Рейнеке, страшным сражен ударом!
Ужель вся его элоквенция - даром!
Вот его уже хватают и вяжут.
Наконец, наконец-то ему покажут!