В. Л. Пушкин. Басни и сказки

См. также: А.С. Пушкин. Сапожник

Начиная с 90-х годов XVIII века В. Л. Пушкин пишет и помещает в журналах свои басни; он стремится придать басенному жанру салонное изящество и лирический характер. Басня Пушкина во многом близка к басне Дмитриева, его литературного единомышленника и друга, отличаясь непринужденностью и легкостью манеры.1

По изд.: Сочинения В. Л. Пушкина. Издание Евг. Евдокимова, С.-Петербург, 1893 (перевод на современную орфографию public-library.ru)

БАСНИ И СКАЗКИ

I. МИРЗА И СОЛОВЕЙ.

Аониды 1798 г., кн. III. Флориан: «Lе rossignol et la prince».

II. ЛЕВ БОЛЬНОЙ И ЛИСИЦА

          Однажды лев был болен
И подданным своим послал такой указ,
Что будет царь зверей отменно тем доволен,
Кто посетит его болезни в лютый час.
          Животные повиновались,
          Нейдет Лисица лишь одна.
Лисица, знают все, догадлива, умна
И, видя, что ее друзья не возвращались,
«Пещера львиная», сказала, «сущий ад:
          «Никто нейдет назад».
     Нам Лафонтен твердит неложно:
Тот счастлив, кто живет на свете осторожно.

Аониды 1798 г., кн. III. Лафонтен: «Le lion malade et le renard».

III. ЛЕВ И ЕГО ЛЮБИМЕЦ.

     Собачку лев любил,
     И все тогда ее ласкали:
     Лисицы в гости звали,
Медведи кланялись и тигры уважали;
Спесивый даже слон собачке другом был,
     И хоботом своим огромным
То на спину сажал, то гладил он ее.
Надеяться нельзя на счастие свое!
     Врагам угодно было злобным,
Чтоб царь зверей сослал любимца своего.
Любимец изгнанный не стоит ничего!
Все стали клеветать на счет собачки бедной,
     Что ум она имеет вредной;
     Лисица голос подала,
     Что будто так собака зла,
Что гнусную на льва сатиру сочинила;
     Медведь всех уверял,
     Что две сатиры он читал,
И что всю истину лисица говорила;
     А заяц побежал
     (В том зайцев вся и сила),
Не выслушав конца, рассказывать везде,
     Что было, как и где. —
     И мы как звери поступаем:
Нередко зло ко злу нарочно прилагаем.

Вестник Европы 1802 г., ч. VI.

IV. МУДРЕЦ И ФИЛИН.

     Людьми, судьбою угнетенный,
Без крова и друзей, печалью изнуренный,
     Скитался Доримон.
Безумцам истину представить вздумал он,
И истина была всех бед его виною.
Терпенье, здравый ум — сокровища свои —
     Унес мудрец с собою.
Однажды видит он, что галки, воробьи
     На Филина напали.
«Он враг отечества, злодей», они кричали:
     «В пример и страх другим
«Ощиплем мы его, ощиплем, умертвим!»
Чего не делают безумие и сила!
     Уже смерть Филину грозила;
     Но, тронутый его судьбой,
     Мудрец махнул рукой,
     И вмиг глупцов исчезла стая!
«Чем так против себя ты их ожесточил?»
     Он Филина потом спросил.—
Повеся голову и горестно вздыхая,
«Не знаю», отвечал, «что мне тебе сказать?
«К согласью и любви хотел их обращать,
«И правду говорил, но говорил напрасно:
«Моя вина вся в том, что ночью вижу ясно».

Вестник Европы 1802 г., ч. V. Флориан: «Lе рhilosophe еt le chat-huant».

V. СТАРЫЙ ЛЕВ И ЗВЕРИ.

Все звери на поклон пришли ко льву в пещеру.
Лев был и стар, и дряхл: он шуму не любил;
Услужливых гостей к себе он не просил;
     Не ко всему имел он веру,
     Он был умен — и для него
     Покой милее был всего.
Однако ж принял лев своих гостей учтиво.
     Все в голос начали кричать.
Бранить других, себя ж, как можно, величать:
Такое общество и меж людьми не диво!
Волк начал говорить, что всех смелее он;
     Лисица, — что она хитрее;
Медведь, — что всех зверей, конечно, он сильнее
«Какие дураки», ворчал тихонько слон:
«Хотят блеснуть в глаза и удивить собою,
«А кто из них в уме равняется со мною?» —
И начал слон болтать о подвигах своих.
     «Что нужды мне до них?»
Лев молвил, наконец, все потеряв терпенье:
     «Ступайте по домам!
«Вы очень все умны, я знаю цену вам,
«Но для меня ума дороже снисхожденье.
«Овечка милая останется со мной:
«Она не хвалится своею остротой
     «И ваших качеств не имеет;
«Но с нею хорошо: она любить умеет».
     Читатель согласится сам,
Что в старости не ум, а сердце нужно нам.

Вестник Европы 1802 г., ч. V.

VI. ГОЛУБКА И БАБОЧКА.

Однажды Бабочка Голубке говорила:
«Ах, как ты счастлива! Твой голубок с тобой.
«Какой он ласковый! Как он хорош собой!
     «А мне судьба определила
«Совсем иначе жить: неверный мотылек
     «Все по лугам летает;
«То незабудочку, то розу выбирает;
«А я одна сижу.» — «Послушай, мой дружок!»
     Голубка отвечала,
«Напрасно, может быть, пеняешь ты ему:
     «Не ты ль причиною тому,
     «Что счастья не сыскала?
«Я правду говорю: любимой нежно быть
«Здесь средство лишь одно — умей сама любить!»
Элиза милая, пример перед тобою:
Люби... и будешь век довольна ты судьбою!
Супруг твой добр и мил. Он сердца твоего,
     Конечно, цену знает;
     Люби и почитай его!
Там счастье, где любовь: оно вас ожидает.

Вестник Европы 1803 г., ч. VII.

VII. СОЛОВЕЙ И ЧИЖ.

На зеленой сидя ветке,
Соловью Чиж говорил:
«В золотой живешь ты клетке;
«А мне кажешься уныл». —
«Оттого я и тоскую», —
Соловей в ответ сказал, —
«Что свободу дорогую
«Я навеки потерял.
«Здесь и кормят, и поят,
«Но летать мне не велят».

Вестник Европы 1803 г., ч. X.

VIII. ЯПОНЕЦ.

     Один Японец молодой
Был глух и слеп, к тому ж немой,
     Но участью своей доволен:
Имел все нужное, покоен был и волен.
«Благодарю богов», нередко мыслил он,
«Что я в Японии живу благословенной!
«Японцы так добры, чтут правду и закон.
     «И я, всех чувств почти лишенной,
«Еще блаженствую и ими не забыт:
          «Одет, обут и сыт». —
Какой-то славный врач, в Японии известный,
(Не худо бы и нам таких врачей иметь!)
     Дал бедному бальзам чудесный:
Он начал говорить, и слышать, и глядеть.
Какое счастие — вы скажете конечно.
     Но что ж Японец наш узнал?
Товарищи его не стоили похвал:
Друг друга грабили они бесчеловечно,
     Везде бессильный был попран,
     В судах коварство обитало,
          На торжищах обман,
     И словом — зло торжествовало.
     «О ужас!» юноша вскричал
С прискорбием души, с сердечными слезами,
«Таких ли гнусных дел от вас я ожидал?
     «Что сделалось, Японцы, с вами?
«Куда ни оглянусь: в стране несчастной сей
     «Или безумец, иль злодей!»
   Слова его судьям пересказали,
     И тотчас отдан был приказ,
Чтоб из отечества на век его изгнали. —
«Японцы», он сказал, «теперь я знаю вас.
     «И с вами счастие найти без спору можно,
               «Но быть уродом должно
          «Без языка, ушей и глаз».

Московский Зритель, 1806 г., № 2.

IX. ПАСТУХ И СОЛОВЕЙ.

«Певец лесов, что сделалось с тобой?
          «Скажи, где ты летаешь?
     «Бывало, в тишине нощной
     «Ты пеньем слух мой услаждаешь,
«А ныне замолчал, солувушко, мой друг!»
          Так говорил Пастух.—
«Я здесь», певец лесов уныло отвечает,
«Но крик лягушек петь в дубраве запрещает».—
«Тебе-ль», сказал Пастух, «бояться крика их?
«Не слышу я его при песенках твоих!»
Пусть истинный поэт на лире воспевает:
Зоилова хула талант не помрачает.

Московский Зритель 1806 г., № 3. Флориан: «Le berger et le rossignol».

X. ГОЛУБКА.

Голубка, под кустом прижавшись, говорила:
«Ах, ястреб пролетел! Какая злость и сила!
«Но, право, я должна судьбу благодарить,
«Что ястребом она меня не сотворила.
«Не лучше ль жертвою, а не злодеем быть?»

Вестник Европы 1806 г., ч. XXV. Boisard: «La Colombe».

XI. ВЯЗ И РЕПЕЙНИК.

     «Ты зацепляешь всех прохожих,
     «Дурных собою и пригожих».
Кудрявый, толстый Вяз Репейнику сказал;
     «Какую прибыль в том находишь,
     «Что ты их на сердце наводишь?» —
«Ах, право, никакой», Репейник отвечал;
«И если иногда я поступаю грубо,
«Причиною тому, что мне царапать любо».

Вестник Европы 1807 г., ч. XXXV. Boisard: «Le Saule et le Busson».

XII. СОЛОВЕЙ И МАЛИНОВКА.

   Соловушка Малиновку любил
     И гнездышко ей свил;
Малиновкой одной в лесу он восхищался
     И думал, что она
     Соловушке верна:
Он с нею никогда еще не разлучался.
Но от орла указ, и должно Соловью
     Оставить милую свою. —
«Послушай», он сказал Малиновке с слезами,
«Я от тебя лечу, и долго, может быть,
«Не будем, нежный друг, скрываясь под кустами,
«И петь, и счастие друг в друге находить.
«Живи здесь в гнездышке; все для тебя готово:
«Пшено и мох; и дай мне верно слово,
«Что будешь вечно ты соловушку любить!
«Ах, если б ведала, как тяжко расставаться!
     «Я счастлив был с тобой!
«Что делать? Долг велит орлу повиноваться:
«Прости, Малиновка, прости, дружочек мой»! —
Сказал соловушка и с милою простился.
Она в гнезде своем осталась горевать.
Но красный зоб, снигирь, к Малиновке явился
     Ее в печали утешать;
Поплакал прежде с ней, потом подсел поближе,
   И, голос опустив свой ниже, ниже,
Шепнул ей на ушко, что он в нее влюблен,
   Что всех она прекраснее собою
     И телом, и душою.
Под час кто не бывал коварством ослеплен?
     Она хотела рассердиться;
     Снигирь примолвил ей,
Что ветренный ее, неверный соловей
     Изволил отлучиться
     По воле лишь своей;
Что в дальней рощице он с зяблицей летает,
И ей, Малиновке, конечно, изменяет.
Малиновкам всегда приятно отомстить,
     И также нравиться приятно!
Все сказанное ей казалось вероятно,
     А время с снигирем делить
Почла Малиновка невинною отрадой.
Снигирь сначала ей казался только мил,
Потом стал верный друг — потом и нужен был:
     Пошла награда за наградой!
Соловушка забыт, и в стороне чужой
Никак не помышлял он о такой измене:
Увы, подвержено все в свете перемене!
Настал свиданья час: он прилетел домой,
     И что ж нашел?...Несчастный!
Гнездо разорено... На дереве другом
Малиновка с своим любезным снигирем
Сидели на сучке... И наш любовник страстный,
     Певец лесов, Орфей
Пред Эвридикою прелестною своей
Вздохнул... еще вздохнул... и в горести глубокой
Пошел жить одинокой.
О нежные сердца! Любовь из ничего
     Родится, умирает,
И басни сей творец нередко повторяет:
В любви разлука нам опаснее всего!

Вестник Европы 1807 г., ч. ХХХV.

XIII. МЕРКУРИЙ и УМЕРШИЕ.

К Плутону грозному, в жилище страшных фурий,
     Умерших провожал Меркурий;
Их было четверо: красавица, герой,
Старик и стиходей. Они тотчас дорогой
     Вступили в речи меж собой.
     —«Удар судьбы несносный, строгой!»
Сказала девушка. «Как в юности такой
Оставить белый свет, с весельями проститься?
          «Любовник нежный мой
     «Навеки осужден крушиться:
«Он счастие во мне лишь находил одной.
     «С такою пылкою душой
     «Он без меня и жить не будет;
«А если будет жив, то верно не забудет».
     — «Что делать?» говорил старик;
«Поверь, красавица, и мой урон велик:
     «Расстался я с женою,
«С любезными детьми; над гробовой доскою,
«Я знаю, что они теперь льют реки слез...
     «Пошли отраду им Зевес!» —
          «Что вы передо мною?»
     С презрением герой вскричал:
«Я именем моим вселенну наполнял,
«И ужас был врагов. В истории, конечно,
«Великого вождя жить будет имя вечно.
«Скажите, кто со мной равняется из вас?»
          — «Не обижайте нас!»
Ответствовал пиит: «вы служите примером
     «Всем полководцам... может быть!
«Но в памяти людей я доле буду жить:
     «Что Ахиллес перед Омером?
«Все будут наизусть стихи мои твердить,
     «И, прославляя оды громки,
«Восплачут обо мне, любимце муз, потомки»...
— «Вы ошибаетесь», крылатый бог сказал:
«Любовник твой теперь другую уверяет,
     «Что ей он сердце посвящает,
«И что прямой любви доселе он не знал.
     «В твоем, старик, огромном доме
     «Идет ужасная война:
«В суд просьба на детей женою подана;
«Она б хотела их всех видеть на соломе;
«Мешки разложены, и детки — в кладовой;
     «Не слезы льются, дождь златой.
«О подвигах твоих, непобедимый воин,
          «Никто не говорит;
«Лишь имя твоего преемника гремит:
«Он более тебя всех почестей достоин;
«Он истинный герой, так носится молва.
«А ты, набитая стихами голова,
«Великий рифмоткач, слывешь певцом нескладным,
«И журналистам в снедь остался непощадным».
Меркурий точно прав. Мы люди таковы:
     Ближайших к сердцу забываем,
     И с ними навсегда — увы!
     Любовь и горесть погребаем. 

Аглая 1808 г., ч. II. De-la-Motte: «Меrcure et les Ombres».

XIV. ОЩИПАННЫЙ ПЕТУХ.

     Лисица Петуха поймала
     И, по обычаю лисиц.
     Ему все перья ощипала.
Лисицы страшные охотницы до птиц,
     И в этом сходны с нами:
Не тот лишь хищный зверь, кто в свет рожден с когтями!
Плутовка за обед уже садилась свой,
Как вдруг косматый пес, с широкой головой,
Домовый страж, Полкан, залаял и пустился
     Лисицу жадную ловить.
Петух остался жив, в курятник возвратился,
     Без перьев? — Как же быть!
«Не думал никогда увидеться я с вами,
     Бедняжка курицам сказал,
«Чорт на меня беду ужасную дослал;
     «И если б не Полкан с зубами,
     «Конечно б не был я в живых!»
—«Какое дело нам до шалостей твоих?»
     Все куры в голос закричали:
«Без перьев, голякам, не можем мы помочь;
     «Беги отселе прочь,
     «Пока не заклевали!»—
Ощипанный петух, собрав остаток сил,
     От куриц лыжи навострил.
Гонимые судьбой, не тратьте слов напрасных!
Везде прием таков бывает для несчастных. 

Вестник Европы 1808 г., ч. ХХХVШ,

XV. СУРОК И ЩЕГЛЕНОК.

     Сурку Щегленок говорил:
          «Как! Вечно спать? Какая скука!
«И вечно быть в норе? Так жить, конечно, мука!
«Сон — та же смерть, Чтоб я, лишенный сил,
«В гнезде своем лежал, как ты, Сурок несчастной?
«Нет, я хочу летать по рощам, по лугам,
     «По селам, городам,
«Все слышать, видеть все. Свободою прекрасной
     «Я пользуюсь своей,
«О бедненькой Сурок, об участи твоей
     «Я истинно жалею:
     «Ты знаешь, я любить умею!»
     —«Что ж нового? скажи скорей»,
     Спросил Сурок рассказчика Щегленка.—
     «От старика и до ребенка
«Все заняты умы в столичных городах:
«Тот проживается, тот копит, богатится
     «И в страшных откупах;
     «Другой над картами трудится;
«Заботы; происки о лентах, о чинах;
«Никто не думает о ближних, о друзьях;
     «Жена пред мужем лицемерит,
«А муж перед женой — и до того дошло,
     Что брату брат не верит».
     —«Какой разврат, какое зло!»
     Вскричал Сурок с презреньем;
«Не говори с таким, пожалуй, сожаленьем!
«Чтоб ужасов таких не слышать и не знать,
     «По моему, не лучше ль спать?» 

Вестник Европы 1808 г., ч. ХL.

XVI. БЫЛЬ

СКАЗКА

На Лизе молодой богач-старик женился,
И участью своей он не доволен был.
«Что ты задумалась?» жене он говорил;
          «Я право пищи всей лишился
«С тех пор, как Бог меня с тобой соединил!
«Все ты сидишь в углу; не слышу я ни слова;
«А если молвишь что, то вечно вы да вы.
«Дружочек, любушка, скажи мне нежно: ты —
          «И шаль турецкая готова.»
При слове шаль жена переменила тон.
«Как ты догадлив стал! Поди ж скорее вон!» 

Вестник Европы 1808 г., ч. ХLI.

XVII. ОВЦА, ЛИСИЦА И ВОЛК.

     Не знаю, как-то вечерком
     Лисица встретилась с Овцою,
И самым ласковым и нежным голоском
Она сказала ей: «Ты позднею порою
Напрасно, мой дружок, проходишь здесь леском:
Поверь, что хищный Волк на карауле вечно;
«Беги, беги скорей: он съест тебя конечно».
     Овца пришла домой.
     «Что сделалось с тобой?»
     Подруги в голос закричали:
«Мы все придумали; день целый тосковали;
«Ты Волка видела? Каков то он собой?
     «Хвост длинный, нос большой
«И зубы страшные! Как то могло случиться,
«Что ты умела к нам, подругам, возвратиться?»—
«Лисица добрая в несчастьи помогла»,
Опомнившись, вздохнув, Овечка отвечала:
«Она ко стаду мне дорогу показала,
     «От волка сберегла
«И вас, друзей моих, избавила печали».—
Лисицу все хвалили, величали,
И даже в тесную и дружескую связь
С смиренницей такой они войти желали.
     Но Волк, ужасно рассердясь,
Куму свою бранил: «Злодейка, ты, взбесясь,
«Задумала Овцам показывать дорогу!
«Какая прибыль мне, что я в ладу с тобой?»
—«Ты подлинно рожден с дурацкой головой»,
Вскричала кумушка: «Хочу я понемногу
     «Овечек приманить сюда.
     «Одна спаслась, что за беда?
«Здесь лягут пятьдесят; я в том могу уверить:
«Всего полезнее на свете лицемерить».
Рассказа моего смысл, кажется, таков:
Лисицы хитрые опаснее Волков. 

Вестник Европы 1808 г., ч. ХLVIII.

XVIII. ВОЛК И ЛИСИЦА.

Волк хищный занемог. Раскаянье с недугом
     Приходит часто и к зверям.
«Нет», так он рассуждал с кумой своей и другом,
«Нет, полно рыскать мне по рощам и лугам!
«Довольно подушил овечек я невинных;
«Не лучше ль смирно жить, питаться мне травой?
     «Мы, кумушка, с тобой
     «Забудем о делах бесчинных!
«Ты грешнику поверь: в прожорстве Нет добра!
     «И нам опомниться пора!
«Советую тебе оставить кур в покое;
     «Смиренье дело золотое.
«Увидишь, я во всем с ягненком буду схож—
«И если не лицом, обычаем хорош».
          Лисица удивилась;
Волк, думала она, недаром слезы льет
          И злость свою клянет;
          Он верно завтра же умрет.—
          С почтеньем, молча, поклонилась.
          Но к счастью, у волков
          Не знают докторов:
Больной оправился. Курятница-лисица
В политике, как всем известно, мастерица,
     Пустилась Волка поздравлять:
Нехудо иногда зубастым угождать!
Итак, угодница является в пещеру
К нравоучителю, иль лучше лицемеру.
Что ж видит там она? Покойно Волк сидит
          И кушает барана;
Овца несчастная полмертвая лежит,
Такой же участи ждет скоро от тирана,
— «Прекрасно, куманек», Лисица говорит:
«Ты каялся в грехах и плакал, как ребенок,
«Но видно, что в тебе глас совести умолк!»—
«Так что ж?» вскричал злодей, — «в болезни я — ягненок;
          «Когда здоров, я — волк». 

1811. С.-Петербургский Вестник 1812 г., № I.

XIX. СЫЧИ.

          Сияние златого Феба
          Не может нравиться Сычам.
          Когда по тонким облакам,
          Средь светлоголубого неба,
Он, гордо шествуя, дарит отраду нам;
Враги его в дуплах скрываются, стонают
          И Феба проклинают. —
          Меж солнца и земли луна
          Однажды проходила
И в полдень темнотой вселенную покрыла:
          Луне такая власть дана,
И мы, знакомые с небесным сим явленьем,
          Зовем его затменьем;
          Итак, затмился солнца свет...
В восторге сыч кричит: «Друзья, злодея нет»!
«Светильник пагубный не существует боле;
          «Нет, полно жить в неволе!
«Глядеть во все глаза нам велено судьбой;
«Тьма благотворная навыки воцарилась;
          «Летите вслед за мной!»
          Безумцев стая возгордилась,
И тучею они стремятся к небесам.
          Но вечно ль ликовать Сычам? —
Затменье кончилось, и солнце воссияло;
В величии свой путь небесный восприяло;
Возвеселился мир; все оживилось вновь:
          Долины, горы, рощи;
Воспели соловьи блаженство и любовь;
          Одни любимцы темной нощи,
          Прослыть орлами возмечтав.
Валятся на землю стремглав.
          Как солнца светлого лучи,
          Сияют дар, ученье.
          Невежество — умов затменье,
          Невежды-авторы — Сычи. 

С.-Петербургский Вестник 1812 г., № 2.

XX. ПАВЛИН, ЗЯБЛИК и СОРОКА.

Сорока сплетница и Зяблик молчаливый
          К Павлину залетали в сад.
          Он был гостям сердечно рад
И сделал им прием приветливый, учтивый.
          Сорока начала болтать,
          Бранить того, другова,
          Лесов Орфея осуждать,
Смеяться над орлом, кукушку величать.
Все слушали ее, не говоря ни слова.
Беседа кончилась, и, возвратясь домой,
Сорока своему товарищу сказала:
«Не кстати наш Павлин любуется собой;
«Таких ног скаредных еще я не видала;
     «Как он нескладен и хохлат,
          «Ужасный голос, дикой.
«К тому ж, мне кажется, он и гордец великой;
«Все хочет умничать, и вечно не в попад».
          — «Не соглашусь, кума, с тобою»,
Ей Зяблик отвечал: «Павлина красотою
          «Я только восхищаться мог.
«Какие перья, хвост, осанка, обхожденье!
«Вот что я видел в нем; я не приметил ног».
Так точно. Злых людей в том состоит уменье,
          Чтоб недостатки находить.
А добрый счастлив тем, что может он хвалить. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1812 г., ч. III.

XXI. ВОЛК и ПАСТУХИ.

     Волк вздумал добрым, смирным быть,
     Злодеям мудрено любить —
     Не спорю, но прошу послушать
          С терпеньем мой рассказ.
Каким-то случаем, в какой-то добрый час,
Привыкший Волк овец, ягнят невинных кушать,
     Задумался и говорить:
     «Кому не сделал я обид?
«Я общий враг; меня за дело проклинают;
     «Все гибели моей желают:
     «Псари, собаки, пастухи.
     «Давно за тяжкие грехи
     «Изгнали нас из Альбиона.
«Жизнь волчья — сущий ад. Не лучше-ль, наконец,
«Муравку мне щипать и не душить овец?
«Утешно-ль быть виной несчастия и стона?»
— Сказал смиренник наш, и видит Пастухов,
Сидящих вкруг огня под взрослыми дубами.
          Волк тихими шагами
     Подходит. — Ужин был готов.
Барашек жареный, растерзанный на части,
Приятной пищею хозяевам служил. —
     «И у людей такие ж страсти!»
Прожора закричал: «Напрасно я грустил,
«Напрасно в постники хотел я записаться.
«Стад караульщики изволят забавляться
          «Не хуже нас Волков.
«К чему мне быть смирней и лучше Пастухов?
«Овечки милые, я с вами расставаться
«Теперь, поверьте мне, не буду никогда;
     «Прошу пожаловать сюда!»—
Волк прав, и, несмотря на все людские толки,
     Мы точно те же волки. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1812 г., ч. III. Лафонтен: «Le loup et les bergers»,

XXII. ВЕЛИКОДУШНЫЙ ЦАРЬ

          На смерть невольник осужденный,
Лишась надежды всей, монарха поносил.
     «Что говорит несчастный?» вопросил
Чиновниками царь своими окруженный.
— «Он о тебе к Творцу», любимец отвечал,
          «Моленья воссылает,
«И с сокрушением, с слезами умоляет,
     «Чтоб жизнь ему ты даровал!» —
«Свободен он! Прощать — для сердца утешенье!»
— «Напрасно, государь, даруешь ты прощенье»,
Завистливый один придворный закричал:
«Неистовый злодей, в ужасном иступленье,
     «Тебя, я слышал, проклинал».
— «Нет нужды: на него я милость обращаю.
«К добру меня влечет любимец верный мои;
«В жестокой правде нет отрады никакой, —
«И благотворну ложь я ей предпочитаю.» 

Вестник Европы 1815 г., ч. LХХХ. Guichard: «Le roi judicieux».

XXIII. МЕДВЕДЬ И ЕГО ГОСТИ

Медведю вздумалось зверям дать угощенье;
     Толпою все бегут на зов,
     И пир, конечно, был таков,
Что он гостей привел в восторг и удивленье.
Вельможа не жалел кармана своего;
     Все было славно и богато.
Без спору, можно жить медведям таровато!
Лишь только на пиру веселья одного,
     Не знаю, как-то не случилось.
     В тот вечер, может быть,
Оно в сердечную беседу удалилось.
Мартышка резвая, охотница шутить,
     Прожора не большая,
Зевала, морщилась, плечами пожимая,
И наконец, отдав хозяину поклон.
Сказала барсуку: «Веселье — мой закон;
«У пышных богачей, я вижу — все прекрасно;
«Но что-то говорить и трудно, и опасно!
«Ты оставайся здесь, а я бегу туда,
     «Где рассмеяться не беда». 

Вестник Европы 1815 г., ч. LХХХ.

XXIV. КОТ И МОСЬКА

          Кот вздумал с Моською играть.
Собаки все добры. Курносая храпела,
          В восторге хвостиком вертела
И всячески Кота старалась забавлять.
Но дружба не прочна с коварными сердцами!
          Кот в Моську когти запустил
          И даже стал кусать зубами! —
«Что так ты морщишься?» — бедняжку он спросил:
          «С тобой я пошутил;
          «А я люблю шутить с друзьями.
«Сердиться на меня не только что смешно,
          «Но, право, кажется, грешно.»
          «Пожалуй, смейся надо мною»,
          — Сказала Моська — «но с тобою
«Водиться не хочу. Нимало не сержусь,
          «А шуточек твоих боюсь
«И вредное навек знакомство разрываю:
«Ошиблась — так и быть — опомниться пора!»
Известных я врагов всегда предпочитаю
Друзьям, которые царапать мастера. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1816 г., ч. VI.

XXV. ЛИСТОЧЕК.

     Куда, Листочек, ты летишь
          Изсохший, пожелтелый?
          Не знаю, говоришь:
     Сломила буря дуб дебелый,
Который верною подпорой мне служил
     И рощи красотою был.
     Носимый ныне Аквилоном
     Или Зефиром, я лечу
Куда предписано мне строгим их законом,
     А не туда, куда хочу,
     С холма на луг, с горы в долину,
Без страха, ропота на грозную судьбину.
     Всему конец! Я помню сей урок.
          Для всех равно суровый;
Несусь, куда летит и гордый лист лавровый,
     И розы нежныя листок. 

1816.
Труды Общества любителей росс. словесности 1816 г., ч. VII. Арно: «La feuille»

XXVI. ОВСЯНКА и ПЕНОЧКА.

«Помилуй, кумушка, как ты упряма стала»,
Овсянка с Пеночкой однажды рассуждала:
«Ворону хвалят все, а ты ее бранишь;
          «Скажи, что в ней худова?
«Осаниста, бойка, всегда кричать готова;
«Напрасно, милая, ты к ней не полетишь
          «И не сведешь знакомства с нею».
          —«Я лгать, ты знаешь, не умею»,
Сказала Пеночка: «мне сердце разделить,
          «Поверь, никак не можно;
«Признание мое, хотя неосторожно, —
          «Что делать? Так и быть:
«Любя соловушку, как мне ворон любить?» 

Сын Отечества 1816 г., ч. ХХVIII.

XXVII. ЗАВИСТНИКИ СОЛОВЬЯ.

     Весною пел лесов Орфей,
          И все ему внимали.
В восторге древеса, казалось, трепетали,
     Игривый не шумел ручей,
И пастухи свои оставили свирели.
Угрюмые сычи, нахмуряся, сидели,
     Иль, лучше, прятались в дуплах.
Но филин, завистью свой побеждая страх,
Кричит прислужникам: «Друзья, вы оробели!
«Стыдитесь! Я за вас. Чего страшиться нам?
«Летите кучею к болотистым водам.
     «Лягушка, друг нам неизмеиный
     «Заквакает — и Соловей
          «Оставленный, презренный,
«Не будет восхищать гармонией своей»,
Приказ провозглашен — и вкуса враг известный,
Лягушка дерзкая заквакала в водах.
И филин, и сычи от радости в слезах
     Воскликнули: «О, дар чудесный!
«Какой с лягушкою равняется певец?»
          Малиновка трусиха,
Виляя хвостиком, твердила изподтиха;
     «Лягушке слава и венец!»—
«Тебе ли,» говорит ей зяблик с сожаленьем,
«Пленяться кваканьем лягушки водяной!
     «Малиновка, что сделалось с тобой?
«Одумайся! Сама ты восхищалась пеньем
     «Весны любимца, Соловья...
«Неужели сычи малиновке друзья?
     «Меж нами ты слыла вострушкой;
«Но долго ль до беды? Заквакаешь лягушкой»,
     Нелепое суждение вралей
          Ни мало не обидно;
          Но в шайке быть сычей
     Малиновке грешно и стыдно. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1816 г., ч. VI.

XXVIII. БОГАЧ и БЕДНЯК.

     «В уме ли ты, несчастной»,
Богатый бедняку однажды говорил:
«Ты в лотерею рубль последний положил,
«А сам без обуви и в нищете ужасной!
«Не лучше ли беречь деньжонки на обед,
«А не бросать в огонь». — Бедняк ему в ответ:
     «Винить меня ты волен,
«Надежду я купил и тем пока доволен». 

1816.
Труды Общества любителей росс. словесности 1817 г., ч. IX.

XXIX. СТАРУШКА и БОГИНЯ ИСТИНА.

     Средь хижин мирных и смиренных
     Старушка добрая жила
          Несчастных, огорченных
     Она помощницей был
     И их дарила, чем могла:
Простою пищею, советом, иль слезою.
          Вечернею порою
Богиня Истина пришла однажды к ней
          Стучится у дверей
И просит помощи, почти совсем нагая:
«От бури и дождя несчастной дай покров!»
     Она кричит, изнемогая.
Чувствительным сердцам не нужно много слов;
Старушка с радостью богиню принимает;
У комелька ее одежду осушает,
     И тотчас ужин ей готов.
«Трапезой бедною моей не погнушайся»,
Старушка говорит: «Вот крынка молока,
«Хлеб, яицы. Садись — ты шла издалека —
     «И силы возвратить старайся!
«Но кто ты такова, и как тебя зовут?»
—«Я Истина. Меня и хвалят, и поют;
«Пристанища нигде однако ж не имею.
     «Ласкать я не умею
«И правду говорю — вот вся моя вина;
«За то и в рубище бродить осуждена.
          «Мне плохо жить на свете!» —
     — «Переночуй ты в хижине моей»,
          Старушка отвечает ей;—
          «А завтра на рассвете
«Увидим, чем могу несчастной я помочь».
          Проходит ночь,
     И солнце келью освещает.
          Богиня примечает,
Что добрая ее хозяюшка крива,
С горбом, и что у ней трясется голова.
— «Какой урод» — вскочив, не медля, восклицает.
     «Куда девался глаз другой?»—
          «Не смейся надо мной!»
          Старушка ей сказала;
     «Когда гонимую судьбой
          «От бури я спасала,
«В награду от нее насмешек не ждала».
—«Пожалуй, не сердись! Я вижу: ты мила,
          «Умна, но ты горбата,
«Крива, дурна лицом; я в том не виновата!—
«Поди ж, оставь меня! Мне кажется, с тобой
          «И с доброю душой
     «Ужиться никому не можно.
«Ты правду говори, да только осторожно».
Богиня с посохом и в рубище своем,
          Вздохнув, пошла путем.
          Не говоря ни слова.
          Проказнице такой,
Я слышал, вечно бы шататься здесь нагой
     Без Дмитрева и без Крылова. 

Вестник Европы 1816 г., ч. LХХХVIII.

XXX. ПРЕИМУЩЕСТВО ДАРОВАНИЙ.

     Сосед однажды за обедом
Довольно чудный спор завел с своим соседом.
     Один — убогий был певец,
     Другой — богач, невежда и глупец:
          Конечно, догадаться можно,
Что откупщик во всем хотел поверхность взять
И в гордости мечтал, что непременно должно
Гнуть спину перед ним и, слушая, молчать.
     Я, признаюсь, другого мненья:
Богатство без ума не стоить уваженья.
     «Послушай», говорил богач:
«Я знаю, ты учен, философ и рифмач,
«Но что твои стихи и ум перед рублями?
«Читаешь много ты, но прибыли в том нет;
«Ты можешь ли, как я, дать лакомый обед
«И потчевать гостей шампанским, стерлядями?
«Я барином живу, а ты на чердаке;
«Смотри, везде фарфор и бронзы, и картины!
     «Курильницы во всяком уголке
          «И на диванах левантины.
«Не хвастайся своей ученой головой;
          «Я вижу, плохо быть поэтом!
«Ты в декабре одет так точно, как я летом,
«И тень твоя бежит слугою за тобой!
«Мы счастье раздаем. Художники, портные,
     «Газетчики и авторы дурные,
«Торговки модных шляп, и те, кто носят их,
«Все нами кормятся, а в сказочках твоих,
«Поверь, приятель, мне, нет проку никакова».—
          Бедняк не отвечал ни слова;
          Война отмстила за него:
Дом богача сожжен и все его именье.
Поэт не потерял войною ничего!
          Талант его, воображенье
И благородный дух, бесценный дар Небес,
В стране другой нашли награду и почтенье.
На чей же стороне, скажите, перевес? 

Труды Общества любителей росс, словесности 1817 г., ч. VII.

XXXI. МОЛОДАЯ ВДОВА.

     Муж умер; как о нем не плакать, не жалеть
     Но горесть скоро улетает;
Крылатый нам Сатурн веселье возвращает.
Какая разница: шесть месяцев вдоветь,
Иль несколько часов несчастной быть вдовою?
Вчерашняя вдова пугает всех собою;
Притворная иль нет тоска в ее глазах,
И речи все одне твердит она в слезах.
     Вдова, напротив, годовая
     О муже тужит, но слегка,
     Приятна, весела, ловка,
И дом ея назвать жилищем можно рая.
     Супруг красавицы одной
     Спешил отправиться к Харону;
Жена в отчаяньи кричала: «Боже мой!
«Должна я твоему послушна быть закону;
«Но, ах, возьми меня — и жизнь ему отдай!
«За друга умереть я рада и готова!»
          Не говоря ни слова,
Пустился муж один в печальный, дальний край.
          Вдова отца имела;
Старик догадлив был, умен и знал людей;
     Он милой дочери своей
Лить слезы не мешал. Красавица жалела,
          Как хотела;
Проходит месяц, два. — «Послушай», говорит
          Старик вдове несчастной:
          «Крушиться труд напрасной;
«Мой друг, умершего твой плач не воскресит!
     «Живых довольно в здешнем свете;
«Есть у меня жених прекрасный на примете,
     «Но я теперь еще молчу
«И дочь любезную тревожить не хочу;
«Я знаю, что печаль не может век продлиться!»
— «Нет, нет! Я в монастырь желаю удалиться»,—
          Вздыхая, отвечает дочь:
«Я буду там стенать, молиться день и ночь;
«Вот мой удел — вот все мое желанье!
«Несчастью моему лишь может смерть помочь!»
     Старик молчит в приятном ожиданьи,
          Чрез месяц, горькая вдова
Уже заботится о модном одеваньи:
В корсете стянута, и в кудрях голова,
И новые у ней и мебели, и шали.
Еще два месяца, и слезы, и печали —
Исчезло все, как сон! — Амуры к ней толпой
Летят: прелестница блистает красотой
И келью для себя не думает готовить.
— «Скажите», говорит, отца обняв рукой,
«Где тот жених прекрасный, молодой,
С которым вы меня хотели познакомить?» 

Труды Общества любителей росс. словесности 1817 г., ч.IX. Лафонтен: «La veuve jeune».

XXXII. СМОКОВНИЦА

На берегу пруда Смоковница стояла
          И берег украшала.
Пернатые певцы слетались к ней под тень:
          Там целый майский день
Они любовь свою и счастье воспевали;
     Но прочного блаженства нет!
Нередко радость есть предвестником печали
     И будущих залогом бед.
Ужасная гроза внезапно наступает.
     Хор птичек, скрывшись, умолкает;
Пылает свод небес, несется пыль столбом,
          И страшный, сильный гром
Смоковницу разит и бедную лишает
          И листьев, и плодов.
     Но солнце тучи прогоняет.
Слетаются певцы под свой любимый кров,
И что ж представилось их взору? — Разрушенье.
«О, ужас», чиж вскричал: «лечу отселе прочь!
«Я не могу ничем Смоковнице помочь,
«А видеть мне ее — несносное мученье.
     «Летите все за мной!
«Здесь делать нечего». — «И я, и я с тобой»,
Примолвили скворец, щегленок и овсянка,
«Вся здешняя страна разорена кругом
«И более теперь для песен не приманка;
«Веселье нас ждет в убежище другом».
     —«Я здесь любовь узнала»,
Сказала горлица: «и здесь я буду жить;
«Смоковница меня счастливою видала,
«И с нею я хочу несчастье делить»,—
          «И я любить умею»,
          Воскликнул соловей;
     «Хочу сюда гармонией свое
          «Со всех сторон привлечь людей;
«Хотя Смоковница не та уж стала ныне,
«Но все любезна мне и в горестной судьбине»,
В несчастьи познаем мы истинных друзей. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1817 г., ч. IX.

XXXIII. ПОПУГАЙ

     Случайно вылетев из клетки золотой,
Зеленый Попугай в дубраве поселился
     И там, возвысив голос свой
     С надменностью пустилс
     Всех птиц пересужать
И мнимым знатокам в сужденьях подражать.
     По мненью нового зоила,
          Для опытных судей,
     Весны любимец соловей
     Пел слишком громко: ведь не сила,
А нежность в музыке пленяет боле слух;
     Малиновка, надежный
          друг Соловушки-Орфея,
     Приятным голоском владея
     Из тона в тон переходить,
          К несчастью, не умела,
     А пеночка уныло, томно пела.
О прочих не хотел знаток и говорить:
     Они не стоили вниманья;
Щегленок, чиж, в певцы попали невзначай,
И, словом, были все предметом порицанья.
Лишь птички запоют — засвищет попугай.
     Певцы терпенье потеряли:
«За что ты нас бранишь»? — они ему сказали:
«Мы видим, что тебе не можем угодить,
«А песенок твоих еще мы не слыхали:
     «Изволь нас поучить.
«Запой и удиви гармонией своею!
     «Что прибыли свистать?» —
Зоил, повеся нос, им принужден сказать:
«Свищу я хорошо, а петь я не умею». 

1817.
Труды Общества любителей росс. словесности 1818 г., ч. X. Флориан: «Le perroquet».

XXXIV. ЛЮДМИЛА и УСЛАД

СКАЗКА.

Посвящена К. Н. Батюшкову.

   Аполлоном вдохновенный,
Друг любезный и поэт,
Ты, прощаясь, дал совет,
Чтоб, на скуку осужденный.
Коротил я длинный час,
И свободными стихами
Я беседовал с друзьями,
Но, ах, милые, без вас
Как веселым мне казаться?
Как стихами заниматься
Так и быть. Вот мой рассказ.
Солнце за лес заходило;
С черноокою Людмилой
Витязь ехал на коне
В полудневной стороне,
Где Днепр быстрый протекает
И волнами омывает
Древний, славный Киев град.
Имя витязю Услад.
Он красавицу рукою
К белой груди прижимал,
И конем своим другою
Храбрый витязь управлял.
Впереди служитель верный,
Друг Услада неизменный,
Добрый пес его бежал.
Вот и замок с теремами,
Где подчас Услад с друзьями
Веселился, пировал,
Показался за долами.—
«Скоро, скоро», он сказал
Юной спутнице, прекрасной,
«Твой любовник нежный, страстный
«В свой чертог тебя введет:
«Счастье прочное нас ждет!»
— Что же? В броню облеченный.
Страшный ростом, Печенег
Вдруг явился. — «Дерзновенный!
«Тщетен с милою побег!»
С гневом он кричит Усладу:
«Ты красавицу отдай!
«Иль найдешь путь скорый к аду;
«Что ты хочешь? Выбирай!» —
— «Не страшусь твоей я силы»,
Храбрый витязь говорит:
«Взор прекрасныя Людмилы
«Мне в сраженьи будет щит»
И с коня Услад слезает
В гневе яростном долой;
За любовь и честь вступает
С Печенегом в бой ручной.
Крик в дубраве раздается
Наших двух богатырей;
Кровь из них ручьями льется;
Но борьбе Людмила сей
Не дивится, ожидает
Скоро ль будет ей конец.
Конь дрожит, пес страшно лает.
«Полно! полно!» восклицает
Неожиданный пришлец.
«Силой равны мы с тобою!
«Ночь уж кроет темнотою
«Лес густой и злачный дол;
«Пусть Людмила выбирает
«С кем идти она желает,
«Ей дадим на произвол!» —
И, подав Людмила руку
Печенегу, в тот же час
Удаляется от глаз!
Опишу ль Услада муку?
Окровавленну главу,
Изумясь, он преклоняет;
Что с ним сделалось? не знает,
Иль во сне иль на яву!
Смотрит вдаль — и похититель
Возвращается назад. —
«Пес, твой верный охранитель.
«Нужен нам, о друг Услад!
«Черноокая Людмила
«Взять его мне поручила».—
— «За тобой идти во след
«Если пес мой пожелает» —
С вздохом тяжким отвечает
Храбрый витязь — «спору нет!
«Я отдать его согласен!»
Обольститель пса зовет
И ласкает: труд напрасен!
Лает пес и прочь нейдет:
Он к ногам прилег Услада.
— «В горе вот моя отрада!»
Витязь громко закричал;
«Кто любовь мне доказал?
«Пес, мой друг нелицемерный!
«Я с ним вечно буду жить.
«И красавице неверной
«Он уроком должен быть».
Обожаемый сердцами,
Пол прекрасный, не сердись!
Я невинен. Улыбнись!
Ведь не грех шутить стихами!
Лжец и сказочник, все то ж
Знают все, что сказка ложь. 

1818.
Труды Общества любителей росс. словесности 1819 г., ч. XIII.

XXXV. КАБУД-ПУТЕШЕСТВЕННИК

СКАЗКА.

             На берегах Эвфрата
          Жил пахарь, именем Гассан,
          Смиренный, добрый мусульман,
Который не имел, ни серебра, ни злата;
     Имел осла, любил его как брата
          Лелеял, чистил и кормил,
И качества его он всем превозносил.
На утренней заре и солнца на закате
          На нем наш пахарь разъезжал
И повода из рук, задумавшись, бросал,
Уверен будучи в своем осле и брате,
Что верно привезет Гассана он домой.
          И подлинно — признаться должно,
          Осел был умница прямой,
Красавец; выступал он гордо, осторожно;
Ушами длинными приятно шевелил
И взором ласковым Гассана веселил.
Но, впрочем, красота наружная пленяет,
А счастья никому она не доставляет.
Ум надобен; осел с рассудком точно был;
     Под ношею своей не спотыкался
          По сторонам не озирался
И по утесам он чиннехонько ходил,
Как ходят богачи по гладкому паркету.
          Известный Сади говорит,
Что истинный рассудок состоит
Единственно лишь в том, чтоб, следуя совету
Великих мудрецов, под ношей не кряхтеть,
Уметь се носить — и, в случае, терпеть.
          Однажды наш Гассан рысцою
Поехал на осле в ближайший городок;
И вот с ним встретился седой дервиш с клюкою.
Гассан ему поклон. «Здорово, мой дружок»,
     Сказал дервиш: «великий наш пророк
«Да ниспошлет тебе свое благословенье!
«Какой же у тебя прекраснейший осел!»
— «Честный отец, он мне товарищ, утешенье,
«И красоту свою понятьем превзошел;
     «Послушен, добр, дорогу всюду знает;
«Я брошу повода. ..а он идет, идет
          «Все далее вперед.
«Не я его, меня дружище сберегает.
«За десять томанов осла я не продам». —
                «Я сотню дам»
— Святоша возразил — «и с радостью большою».
Гассан любил осла и сердцем, и душою;
          Но столько денег получить,
Разбогатеть!... Что делать? Так и быть!
          Хотел махнуть рукою —
          Как вдруг дервиш вскричал:
«Напрасно продавать осла я убеждал;
          «Он должен быть тебе любезен;
«Жалеешь ты о нем: я вижу по глазам;
     «Послушай, друг! Обоим вам
          «Я быть могу полезен»
«Умеет ли, скажи, осел твой говорить?»
          — «Нет, кажется, ни слова».
          «Читать, писать, судить
«О мире, что в нем есть и доброго, и злова?»
          — «Не думаю». — «Он, может быть,
«К иному приложил охоту, попеченье —
«И верно географ, историк, философ?»...
          Наш пахарь в изумленьи,
— «Святый пророк!» сказал: «не только всех ослов,
«Тогда бы и меня он превзошел в ученьи!
«Осел и философ!» — «Диковинки в том нет!
«Такие ль чудеса случались под луною?
«Обман не сроден мне; я дам тебе совет:
«Возьми мой кошелек, иль отпусти со мною
          «Ты в Мекку друга своего;
          «На время можно разлучиться,
«И путешествие полезно для него.
«В отчизну он свою ученым возвратится:
«Он будет говорить на многих языках,
«Читать и Алкоран, и воспевать в стихах
«Движение миров и красоту природы;
«Узнает, как живут все прочие народы;
«Год протечет... Осел увидится с тобой!
          «Я смело уверяю,
«Что будешь скоро ты с несметною казной.
«Решись: сто томанов, иль в Мекку?»
             — «Отпускаю!»
Воскликнул наш Гассан: — «ударим по рукам!
          «Вот мой осел! По пустякам
«Златого времени я тратить не желаю.
«Какая слава мне, какая будет честь,
«Когда на мудреца верхом изволю сесть;
     «Когда меня, смиренного Гассана,
«Поднимет на хребет учитель Алкорана!
     «Счастливый путь, отец святой!...»
И дело сделано. — С осла Гассан слезает,
Целует с нежностью, с слезами провожает:
— «Прости, Кабуд, мой друг! Прости, пророк с тобой!
«Для счастья твоего, красавец дорогой,
          «Идешь ты странствовать по свету;
«Послушен будь; молись почаще Магомету,
«И возвратись скорей философом домой!»
На доброго осла вскарабкался святоша,
Поехал; вслед кричит наш пахарь: «Через год,
«Смотри я жду тебя!» — А сам... пешком идет,
И спину бедного согнула крюком ноша.
             Доплелся кое-как
             В деревню наш бедняк
И говорит: «Осел поехал мой учиться;
«Великим мудрецом, конечно, возвратится,
«И ровно через год мы будем вместе жить.
«Увидите, друзья! — Теперь ни слова боле!
     «Пусть странствует Кабуд по воле,
«Хотя и тяжело подчас пешком ходить!..»
Горюет наш Гассан, а дни текут за днями.
Дервиш с товарищем объехал много стран:
Всю Анатолию, обильную плодами.
Обширный Диарбек, торгующий слонами
И наделяющий шелками персиян.
Проходят и Алеп, богатый жемчугами,
Касарию, Моссул, Эдессу и Гарам,
Где, по преданиям, родился Авраам.
          «Вот здесь» — наш богомол почтенный
             Кабуду говорил —
«Несчастных Персиян Филиппов сын разбил;
     «А там, царем Понтийским раздраженный
          «Иулий, славой озаренный,
          «Пришел, увидел, победил!»
          Кабуд не отвечал ни слова,
          Но от внимания большова
          Ушами хлопал и зевал,
А между тем его святоша погонял...
Вот наши странники пристали к каравану.
          Который с грузом в Мекку шел.
                Описывать не стану,
          Какое множество нашел
Кабуд тут мудрецов, врачей и астрологов,
          Историков и филологов,
          Художников и рифмачей
И разных языков искусных толмачей.
          Какой же случай для ученья!..
Один читал свои о мире рассужденья;
Другой отыскивал источник всем словам,
И, будучи башкир, речь длинную готовил,
В которой уверял, что праотец Адам
Башкирским языком беседовать изволилъ
          С прекрасной Эввою своей.
На правой стороне брюхастый стиходей
     Достойнейших писателей злословил
И пасквили писал на сочиненья их,
А помнил сам в душе один известный стих,
Которым он воспет в поэме был шутливой.
В соседстве от него, под зонтиком, лежал
Истолкователь снов, надутый, горделивой;
          В руках сонник он с важностью держал
             И в будущем читал,
А настоящего и знать не добивался.
          Кабуд все слушал, примечал
             И, молча, просвещался.
Приближился к концу несчастный, скучный год;
          Гассан Кабуда ждет, да ждет,
             И в горести глубокой
Он, сидя вечером у хижины своей,
Вздыхая говорит: «Скажи, дервиш жестокой,
«Что прибыли в уме и святости твоей?
             «Кабуда ты меня лишаешь;
          «Работаю вседневно я один,
          «А ты на нем, как знатный господин,
             «Покойно разъезжаешь.
          «Как прежде весело я жил!
«В трудах моих осел помощник верный был.
«Я в одиночестве изнемогаю ныне,
          «И будет ли конец
          «Гассановой кручине?»
     Сказал... и что ж? Честной отец
     Тащится на осле в долине. —
«Вот он, вот он!» Гассан в восторге закричал.
     Дервиш к избушке подъезжает
«Где милый мой Кабуд?» наш пахарь вопрошает.
— «Неужель своего ты друга не узнал?
«Вот он!» — «О, Магомет! Товарищ мой хромает
«И спотыкается?» — «Не спорю, но душой
          «Он не споткнется вечно».—
          «Да где же глаз другой?
          «Он крив, урод.» — «Конечно!
«Но разве мудрецом не может быть кривой?
          «И в книге сказано пророком:
          «Одним, но прозорливым оком,
          «Нам должно проницать в сердца».—
«Какой он прежде был дородный, величавой,
          «А ныне вижу в нем срамца».
— «Дородность ничего не значить перед славой,
          «Перед ученьем мудреца» .—
«Итак, Кабуд учен?» — «Он — философ великий
«И знает хорошо восточные языки,
          «Не запинаясь, говорит;
«И верь, что здесь он всех в селеньи удивит.
«Прости! Мне недосуг, и квиты мы с тобою»! —
             «Прости, святый отец»!
        «А ты, Кабуд, любезнейший мудрец,
«На место прежнее прошу идти за мною!»
          Уже далеко наш дервиш.
          Гассан товарища ласкает,
          И с умиленьем вопрошает:
          «Что ты, мой друг, не говоришь?
          «Устал, конечно, от дороги;
«Поди и отдохни; твои трясутся ноги,
«А у меня все есть: солома и овес.
«Я вижу, что труда ты много перенес;
          «Ты завтра все расскажешь
«И философию, и разум свой докажешь.
          «Спи, мой сердечный, будь здоров!»
Проходит ночь. Гассан соседям обьявляет,
Что у него в хлеве ученый философ,
             Хоть родом из ослов,
             И всех на смотр сзывает.
          Толпою жители бегут.
          Гассан кричить: «Вот мой Кабуд!
        «Он говорит стихами по-башкирски
             «И прозою по-сирски.
«Ученья своего не будет он таить;
«Прошу пожаловать и с ним поговорить.»
     Старик, с плешивой головою,
И длинною до чресл висящей бородою,
Выходит из толпы и, низко поклонясь,
К ученому ослу с учтивостью взывает:
«Имеет ли земля с небесной твердью связь,
«И для чего луна рогатая бывает?
«Надеюсь» — говорит — «ты не вменишь в вину,
             «Мудрец четвероногой,
«Что школы сельския учитель я убогой
«Испытывать хочу ученья глубину».
             Кабуд в ответ ни слова:
И шайка остряков была уже готова
          Над бедным пахарем шутить. —
«Помедлите, друзья,» сказал Гассан смиренный:
«Молчания виной стыдливость может быть;
          «Кабуд философ несравненный,
          «Я смело уверяю вас.»
— «Постойте» — возгласил сапожник толстобрюхой,
Забавник, балагур, охотник до проказ:
«Вы дайте волю мне. Философ вислоухой,
          «Скажи скорей, который час»? —
          Кабуд зашевелил ушами,
             Собранье осмотрел,
          Расширил ноздри и, ногами
Затопав, он махнул хвостом и заревел.
— «Прекрасно говорит философ новый с нами,»
          Сапожник с смехом закричал.
Гассан, в отчаяньи, дубину в руки взял
        И ею потчевал Кабуда.
«Напрасно бьешь осла» — сапожник продолжал —
          «Скажи, сосед, откуда
«Такие в голову нелепости ты взял,
«Что может твой осел нас удивить ученьем
        «И говорить как философ?
          «Где видел ты ослов
          «С умом и просвещеньем?
        «Дервиш смеялся над тобой;
«Ему пешком идти казалось очень трудно,
        «А ты, с пустою головой,
«Святошу наградил Кабудом безрассудно.
«Живут здесь разным ремеслом,
«И этому, сосед, не должен ты дивиться;
        «А кто поехал в путь ослом,
          «Ослом и возвратится». 

Труды Общества любителей росс. словесности 1818 г., ч. X.

XXXVI. ГНЕВ ЗЕВЕСА.

Разгневанный Зевес в Идалии прекрасной
          Туманом небо обложил;
          Сокрылось солнце,— и ужасной
Борей завыл в стране, где все животворил
     Зефир дыханьем благодатным.
Унынье царствует в дубравах, на холмах,
     Увяли розы на кустах,
И воздухом луга не дышат ароматным.
Везде печаль и стон — и в капищах своих,
Колена преклонив перед творцом природы,
Все молят жители, да отвратит от них
          Он бури и невзгоды!
Моленье чистое доходит до небес:
     Умилосердился Зевес
     И гнев на благость обращает;
     Он солнцу греть повелевает:
Все оживляется прекрасною весной.
     Смиряться должно пред судьбой!
Отец и Судия вселенной управляет:
     Он наказует и прощает.
     Давно ль Москва, краса градов,
     Под игом бедствия стенала
     И посреди ярящихся врагов
          В развалинах пылала?
Туманы пронеслись, гордыни сломлен рог!
Из пепла своего Москва восстала краше.
О Ты, который все трудами превозмог,
     Сияй над нами, Солнце наше! 

1817.
Труды Общества любителей росс. словесности 1818 г., ч. X.

XXXVII. СТАРАЯ ЯБЛОНЬ и САДОВНИК.

          Стояла Яблоня в саду
     И на свою, несчастная, беду
Она от старости плодов не приносила.
Сатурнова рука чего не истребила?
Хозяин Яблони хотел ее срубить,
Занес топор. — «Постой», бедняжка умоляла:
          «За что меня губить?
«И так мне суждено на свете мало жить!
«Ты вспомни, я твой вкус нередко услаждала,
          «И ты хвалился мной!» —
     «Я с горем расстаюсь с тобой»,
Садовник говорил, «и за твои услуги
     «Благодарить тебя готов;
«Но времена теперь, признаться, стали туги,
«А для теплиц моих мне нужно много дров».
     Сказал и в дерево ударил.
Пернатые певцы, качаясь на сучках,
Просили, чтоб его в покое он оставил:
     «Будь жалостлив», они в слезах
     Жестокому твердили:
«Под тенью Яблони мы здесь привыкли жить
«И песнями тебя согласны веселить;
«Избавь, избавь ее от гибели ужасной!»
Все тщетно: злых людей молить есть труд напрасной!
          Садовник птичек разогнал,
Махнул еще в дупло — соседний сук упал,
          И куча пчел явилась.
«Глупец», жужжат они: «рука твоя стремилась
     «На гибель нашу и свою;
     «Нас много, всю твою семью
     «Мы потчевать готовы;
«К тому ж прекрасный мед ты можешь продавать
     «И деньги доставать;
«На милость обрати поступок твой суровый
     «И Яблони позволь пожить!»
     — «Что делать, так и быть;
«Я вас послушаюсь», садовник отвечает:
«Душой я, право, добр. Пусть Яблоня живет
«И в старости своей судьбу благословляет.
«Когда ж под тень ее жена моя придет,
«Подсяду к ней с детьми, и всем нам будет любо.
     «Напрасно поступал я грубо,
     «Вперед не буду я таков;
«Для вас же, добрых пчел, усею я цветами
«Весь мой зеленый сад. Увидите вы сами!»
     На что тут много слов?
С Садовником и мы признаемся сердечно:
Где только прибыль есть, мы благодарны вечно. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1819 г., ч. XIV.
Флориан: «Lе viеих аrbre et le jardiner».

XXXVIII. ПРОХОЖИЙ И РЕКА.

Один приятель мой мне вздумал говорить:
«Хочу исправиться и нрав переменить»—
«Хочу души своей я прекратить мученье
     «И перестать изменницу любить.
«Я карточной игрой расстраивал именье,
«Но с страстью гибельной прощаюсь навсегда!
     «Мне свет оставить не беда.
«В деревне поселюсь я даже и зимою;
«Друзья пустынника приедут посещать;
«Науками свой ум я буду просвещать,
     «И ты доволен будешь мною!»—
— «Я слышал много раз», ему я отвечал,
«Что ты обычай свой переменить желаешь,
          «Но что ж не начинаешь?» —
     «Через неделю», он сказал,
«Через неделю я все связи разрываю:
     «Приличности я сохраняю;
«Придраться должно мне к красавице моей;
     «Но невзначай приехать к ней
«И объявить, что я ее слуга покорный —
          «Такой поступок вздорный
     «Меня пред всеми очернит».—
Так говорил мой друг дорогою со мною.
Подходим мы к реке — на берегу сидит
     Прохожий с ношей и с сумою.
«Что ты тут делаешь?» спросил я бедняка,
В глазах которого я видел нетерпенье.
«Мне ну́жда есть пройти в ближайшее селенье».
Вздохнув, он отвечал: «досада велика!
     «Здесь нет мостов! Авось либо река,
          «Ко счастью, прекратит теченье:
«Я этого и жду, чтоб очутиться там».
Мой друг, вот образ твой! И ты по пустякам
     Намеренье благое отлагаешь;
Река все будет течь, и если ты желаешь
     На берегу другом пожить,
     Совет мой: броситься и плыть. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1819 г., ч. XV.
Флориан: «Lе peysan et le rivière».

XXXIX. Кузнечик.

          Кузнечик в мураве густой
     Скрываясь, мотыльком прельщался,
Который с одного цветочка на другой
     Порхал, резвился, любовался
     И майским утром, и собой.
     Лазурь и золото блистали
На крыльях мотылька и взоры привлекали.
«Как не завидовать судьбине мне его?»
Кузнечик рассуждал: «природа для него
     «Даров своих не пощадила;
«Счастливца красотой, проворством наградила,
     «А я забыт — и ничего
«В удел от мачехи-природы не имею.
«Кому известен я? Собою не красив;
«Прельщать и нравиться ничем я не умею!
«Ах, жить на что тому, кто в жизни несчастлив?»
     Меж тем как, тяжко воздыхая,
Кузнечик горевал об участи своей,
     Толпа веселая детей,
     На луг зеленый прибегая,
     Пустилась вслед за мотыльком.
На воздух и платки, и шляпы полетели!
Мальчишки резвые красавцем овладели,
     И он поиман под платком.
Один ему крыло, другой теребит ногу,
А третий и совсем бедняжку раздавил.
     «Какую видел я тревогу!»
Кузнечик, притаясь, себе проговорил:
«Я, право, мотыльку завидовал напрасно
«И вижу, что блистать на свете сем опасно!»
Всего полезнее, чтоб счастливо прожить,
Скрывать свой уголок и неизвестным быть. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1820 г., ч. XVIII. Флориан: «Lе grillon».

XL. САПОЖНИК и ЕГО СВАТ.

     Желая возвратить сон сладкий и покой,
Сапожник богачу отнес мешок с рублями
(Известный Лафонтен нам в басенке одной
О нем рассказывал прекрасными стихами),
Отнес — и с радостным он сердцем шел домой
Встречает у ворот сват Клим его с слезами.
«Товарищ», говорить, «я с просьбою к тебе
«Пришел; не откажи и будь мне благодетель!
     «Я беден, Бог тому свидетель!
     «А бедного теперь судьбе
     «Угодно хлопоты умножить:
«Хозяйка родила сегодня двух детей;
     «Нет гроша в хижине моей,
«И нужда крайняя велит тебя тревожить.
     «Я слышал, что в твоем дому
     «Шкатулка с деньгами хранится:
«Ты счастлив истинно, что мог обогатиться!»
— «Нет, друг, поздравь меня» — ответствует ему
Сапожник-весельчак: «богатство улетело:
     «Я отдал все назад;
«Веселость денег мне дороже во сто крат,
«И не мое корпеть над сундуками дело.
«Вот два рублевика; они мои — я рад
     «Помочь товарищу и другу;
     «Вчера я был богат
«И, может быть, не так согласен на услугу!»
При деньгах мы на все сказать готовы нет,
И сердцу доброму избыток часто вред. 

1821
Труды Общества любителей росс. словесности 1822 г., ч. II.

XLI. ЧИЖ.

          Чиж вылетел из клетки
     И сел в саду на верх беседки;
Свободой веселясь, он песенку запел.
Ванюша горевал и издали смотрел
На пестрого чижа. — «Что сделал ты со мною?»
     Он птичке говорил;
«И чем я виноват, скажи, перед тобою?
«Бывало, я тебя из рук моих кормил,
     «Водицею поил
«И сделал для тебя палаты золотые.
«О, милый чиж, оставь намеренья дурные
     «И возвратись ко мне скорей!» —
«Пустое!» чиж сказал: «и в дружбе мне твоей
«Нет пользы никакой; зеленый сад, беседка
«Любезнее тебя; твои палаты — клетка». 

1821.
Изд. 1822 г..

XLII. ДВЕ СТАРЫЕ КОШКИ.

Две Кошки старые смиренно рассуждали
     О прежних радостях своих,
     Как встарину они живали,
          Как все любили их!—
          «Настали времена, обычаи дурные».
Одна вполголоса твердила так другой:
«В котах учтивости не видно никакой,
     «Все стали сорванцы прямые.
«Поверишь ли? сижу по суткам я одна;
          «Никто не примечает,
          «Никто не приласкает,
     «Как будто я чумой заражена». —
«Ах, как, сестрица, ты мурлычишь справедливо!»
     Седая кошка ей в ответ:
     «Совсем переменился свет!
     «Учтивость, постоянство — диво!
«Бывало, я взгляну, и несколько котов
«Вертятся вкруг меня, прыжками забавляют;
«Клянусь, что всякий был мне угождать готов,
     «А нынче все пересмехают.
«Неблагодарные, как я любила их!
          «Они изменой заплатили;
«Забудем мы с тобой обманщиков таких,
          «Забудем, как они забыли!» —
«Голобушки мои», прервал усатый кот:
          «Все чередом своим идет;
«Вы были молоды, и вас тогда любили!
«Взгляните на себя: вы седы, без зубов;
«Какой же ожидать вам ласки от котов?» 

1821.
Изд. 1822 г. Aubert: «Les deux vieux chattes».

ХLIII. БЕДНЯК и СТАРЫЙ СОЛДАТ.

В ненастный, бурный день несчастный шел путем,
     Вез обуви и утомленный гладом:
«О жизнь», он говорил, «ты кажешься мне адом!
«Ах, долго ли носить я буду твой ярем!
«Не лучше ль умереть, чем всякий день томиться?
          «Когда-то горе прекратится?» —
          Навстречу вдруг урод,
     Страшилище ползет дорогой,
В лохмотьях и усах, Беллоны сын безногой,
          Войны ужасный плод.
Кричит солдат: «Что злей моей судьбины?
«Я слышу, ропщешь ты, и, право, без причины:
          «Благодари богов!
«Со временем легко ты будешь с сапогами;
«Ты беден, но здоров,
«А мне, мой друг, век не бывать с ногами!» 

1821.
Изд. 1822 г.

ХLIV. ДОГАДЛИВАЯ ЖЕНА.

СКАЗКА.

     Муж умирающий так говорил жене:
          «Скажи чистосердечно мне:
«Вот с лишком десять лет, как я живу с тобою,
«Была ль ты мне верна? Я от тебя не скрою;
          «Казалось мне, сосед Фома
«Любил тебя, дружечек, без ума.
«Скажи всю истину; чего тебе бояться?
«Я через час умру, впросак не попадешь!»—
— «Нет, муженек, не смею я признаться:
          «Ну, как обманешь — не умрешь!» 

1821.
Изд. 1822 г.

ХLV. КРАСАВИЦА В ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ.

СКАЗКА.

Шестидесяти лет Пульхерия старушка,
          Которая в свой век была
          Кокетка и вострушка,
Мечтала, что еще пленять она могла,
И что амуры вкруг прелестницы резвились;
Но, в зеркале себя увидев невзначай,
Сказала, прослезясь: «Веселие, прощай!
          «Как зеркала переменились!» 

1821.
Изд. 1822 г.

ХLVI. ВОЛК И ЕГО ТОВАРИЩ.

     В ночь темную, овец губитель,
Волк хищный, пастухов и стад их разоритель,
К злодейству, к алчности всегда имея страсть,
     Добычу доставать пустился,
И, наконец, беды ужаснейшей добился:
В колодезь удалось проказнику упасть —
     И что же? Прямо головою!
Он плавает в воде и борется с судьбою;
     Все тщетно: сил не достает —
Не может вылезть вон и смерти ожидает.
     Но утро наступает.
Услышав страшный вой, к колодезю идет
Волк серый, друг его, товарищ неизменный;
И погибающий, надеждой ободренный,
Кричит: «На помощь, брать, ко мне, ко мне скорей!
«Освободи меня от гибели ужасной!»
     — «Ах, это ты, несчастной!»
Товарищ говорит: «конечно, враг зверей,
«Пастух тебя сюда отправил;
«Я мститель твой: поверь, достанется ему!
«У многих пастухов я спеси поубавил
     «И не спускаю никому!» —
     — «Любезный, не хочу я мщенья;
     «В покое их оставь;
«Дай лапу и меня от лютого мученья
     «И смерти горестной избавь!
     «Слуга тебе я буду вечный!» —
     — «Мне недосужно, друг сердечный!
«Прислал за мною лев, и я к нему спешу;
«Ты подожди меня; товарища прошу
     «Выть твердым в случае опасном:
«Что прибыли, скажи, в роптании напрасном?
«А если умереть тебе и суждено —
     «Сегодня ль, завтра, все равно;
     «Мы все умрем. Чего бояться?
«Глупцы лишь не хотят с сей жизнью расставаться.
«Философ будь, прости!» — И в тот же час
     Наш моралист исчез из глаз.
Бедняжка волк, таким поступком изумленный,
     Собрав все силы, закричал:
     «Умрем с покорностью смиренной!
«Я, наконец, на опыте узнал,
«Что выгоды свои все исполнять умеют;
«Несчастные ж друзей в сем мире не имеют». 

Труды Общества любителей росс. словесности 1822 г., ч. II.

ХLVII. ЩЕГЛЕНОК и ВОРОБЕЙ.

На берегу реки, в прекраснейшей беседке,
     Сидел Щегленок в клетке,
     И целый день он песни пел.
В беседку Воробей нечаянно взлетел
     И узнику дивится.
Что может взаперти он петь и веселиться.
     — «Что делать, мой дружок»,
     Бедняжка наш сказал, вздыхая:
«Хозяйке нравится мой нежный голосок;
«Я для нее пою и, скуку прогоняя,
     «По крайней мере, сыт
     «В моей несчастной доле!» —
«Ты жалок», воробей щегленку говорить:
     «Не пой, и скоро в поле
     «За мною полетишь:
«От песенок твоих и в клетке ты сидишь».
Глупцам везде простор. Они досад не знают;
Таланты не всегда нам счастье доставляют. 

Труды Общества любителей росс. словесности 1822 г., ч. II.

ХLVIII. МАЛИНОВКА.

     Малиновка моя из клетки улетела.
Неблагодарная, как я ее любил,
     Лелеял и кормил!
Она ценить моих стараний не умела.
Бывало, поутру, я слушаю ее
     И пеньем восхищаюсь;
А нынче с ужасом, несчастный, просыпаюсь:
Она взяла с собой веселие мое.
Что вижу я? В саду, с кусточка на кусток,
     Изменница летает;
Подкра́дусь к ней — надежды луч блистает:
— «Малиновка, сердечный мой дружок,
«Я здесь, зову тебя. Ах, сжалься надо мною
«И в прежнее жилище возвратись!
     «Опасной воли берегись:
«Она подчас бывает нам бедою.
«С какою радостью тебе я дам покров,
«И в клетке золотой не будешь ты бояться
«Ни бури, ни дождя, ни хищных ястребов,
     «А только — петь и забавляться».
     Неверная, моих не слышит слов,
     Летит и, веселясь судьбою,
Щебечет, слышу я: «Быть может, что с тобою
     «Я снова б согласилась жить,
«Но поступаешь ты совсем неосторожно:
«О клетке было мне, я признаюсь, не должно
     «Так скоро говорить». 

1823.
Труды Общества любителей росс. словесности 1824 г., ч. IV.

ХLIX. СОН ЛЮДМИЛА.

СКАЗКА.

     Зима суровая настала;
Я шла домой; погода бушевала,
     И хижину, где жиль Людмил,
     С трудом взор мрачный находил.
И дол, и лес покрылись пеленою;
Мой с лаем страж бежал передо иною,
     Ветер бурный рощам говорил:
     «Где твой Людмил? где твой Людмил?»
Из облаков луна сверкала;
Я с страхом на нее взирала;
     Мне слабый луч ее твердил:
     «Как я, погаснет твой Людмил!»
Я, грустью, бурей утомленна,
В сон крепкий пала погруженна.
     Пустынный колокол завыл!
     Проснулась я... но спал Людмил.
Сестра его в слезах стояла;
Ее рука в моей дрожала.
     «Он счастлив! — (кто-то мне шепнул)
     «Сном вечным твой Людмил заснул». 

Новости литературы 1823 г., кн. VI.

• 1. Русская басня XVIII—XIX века — Л.: Советский писатель, 1949