165. Литература периода укрепления Русского централизованного государства (XVI-XVII вв.). Литература XVI в.

В первые десятилетия XVI в. заканчивается поглощение Мос­квой отдельных вотчинно-феодальных областей, сливавшихся в единое Русское (Московское) государство с централизо­ванной властью самодержавного царя, опирающегося на служилое дворянство и вступающего в энергичную борьбу с круп­ными феодалами-княжатами и боярами, отстаивающими старые формы феодальной раздробленности.

С исторической точки зрения факт слияния разрозненных рус­ских областей в единый государственный организм, возглавляемый московским самодержцем, был, несомненно, явлением положитель­ным и поступательным. В своё время известный русский историк Забелин, возражая тем, кто винил Москву в деспотизме и подавле­нии свободного развития русских областных центров, очень удачно определил роль Москвы в процессе развития русской государствен­ности. «Мы не находим, например,— писал он,— и малейших исто­рических оснований для распространённого уже взгляда, по кото­рому к московскому периоду нашей истории ныне почитают как бы долгом относиться с какою-то брезгливостью, едва не со враждою... Когда из хаоса частных самовластных отношений, ничем не опре­делённых, вращавшихся без всякого плана, а стало быть, и без об­щей единой цели, возник вполне законченный, живой, вполне опре­делённый тип самовластья, тогда только, и именно посредством этого живого типа, почувствованы были и все общие цели и задачи народного развития. Народ так и понял эту новую фазу своей жизни. Её не могли понять лишь те частные сферы жизни, которые продолжали по-прежнему преследовать свои частные цели, вовсе не имея никаких представлений о целях общенародных. В этом смысле Москва явилась знаменем общих целей; она крепко держала это знамя, постоянно была с ним впереди и своею историею доказала, что эти цели были существенные, потому что они были общена­родные... Преимущество московской формы перед своими родо­начальниками, частными мелкими формами самовластия, конечно, заключается в её единстве; а единство, во всяком случае, есть сила; с силою же можно было добраться, по крайней мере, до того, что мы есть» '.

Тут — применительно к тогдашней русской действительно­сти — по аналогии вполне приемлемо положение, высказанное Эн­гельсом относительно победы королевской власти над феодальной оппозицией в Западной Европе: «Что во всей этой всеобщей пута­нице королевская власть была прогрессивным элементом,— писал Энгельс,— это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государ­ства. Все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же, как королевская власть тяготела к ним» ².

Говоря о движении общественной мысли в России XVI в. под влиянием борьбы боярства с дворянством, Плеханов также поль­зуется аналогией из западноевропейской средневековой политиче­ской практики: «Для примера,— пишет он,— можно указать на Францию, бывшую некогда классической страной феодализма. Бо­рясь с феодалами, французские короли опирались именно на третье сословие, которому выгодно было усиливать монархическую власть за счёт власти землевладельческой аристократии» ³.

Иосифлянское духовенство, представлявшее собой значитель­ную политическую силу и своей хозяйственной практикой ставшее в противоречие с интересами дворянской монархии, в конце концов без особого упорства идёт на компромисс с властью и находит пу­ти для согласования своих интересов с интересами господствующей социальной силы — дворянства. В оппозиционное отношение к определённо обозначившейся политической и социальной ситуа­ции становится крупное боярство и поддерживающая его группа монашества, унаследовавшая традиции заволжских старцев.

Образование у нас централизованного многонационального го­сударства, ускоренное потребностями самообороны, в царствование Ивана Грозного, в силу тех же потребностей, но прежде всего в результате продолжавшегося роста производительных сил и товарно-денежных отношений, привело к дальнейшему усилению политиче­ской мощи государства, в котором объединяющей силой стал рус­ский народ.

Продолжавшаяся политическая борьба между двумя основными группами господствующего класса русского общества находила своё выражение в памятниках, насквозь проникнутых совершенно незамаскированной публицистической тенденцией. Часть этих па­мятников не заключает в себе специфически литературных элементов; часть из них содержит эти элементы сравнительно лишь в очень небольшой степени. И те и другие должны быть рассматри­ваемы преимущественно как памятники культурно-исторические, но общее знакомство с ними, как и с обусловившими их направлениями общественной мысли, необходимо для понимания той идей­ной атмосферы, в которой памятники собственно литературные возникали и которую они отражали в своём содержании и в своей те­матике.