Никита Сапов. Сборник «Между друзьями» и П. В. Шумахер
Случай с М. Н. Лонгиновым — достаточно редкий: автору, бесспорно существовавшему, распространявшему свои стихи в кругу друзей и приятелей, упорно приписывают книгу, которой, видимо, никогда не было, хотя в справочниках и комментариях настойчиво повторяется: «Книга стихов вышла в 1872 году, в Карлсруэ». Таким образом получается, что с Лонгиновым «все просто»: чтобы убедиться в его талантах скабрезного стихотворца, надо только посмотреть книгу. А посмотреть-то и некуда... Автор есть, есть устойчивая репутация, но нет самих текстов. Примерно так же долгое времы бытовал и «барковский миф», с той лишь немаловажной разницей, что он был «тотальным»: из домыслов и преданий складывалось не только «творчество», но и образ самого автора — получалась чистая культурная мифологема (именно поэтому столь жизненная и притягательная). Лонгинов же (хотя и его фигура подвергалась известной мифологизации) был вполне конкретен и историчен.
В известном смысле обратный случай представляют собой две самые знаменитые книги русской эротической поэзии, вышедшие во второй половине XIX века. Это «Русский Эрот не для дам» (Женева, 1879) и «Между друзьями. Смешные и пикантные шутки домашних поэтов России. Первое полное издание» (Царьград). Книги эти реально существуют, но таинстенной и непонятной является их история: точные место и время выхода в свет, составители, издатели, авторы. Тут все намеренно утаено или зашифровано, все приходится расследовать и разгадывать.
Больше намеков и «улик», помогающих такому разгадыванию, содержится в «Русском Эроте». Основу этого сборника составляют три авторские подборки: «юнкерские» тексты М. Ю. Лермонтова, произведения А. Ш. и стихотворения П. А. Каратыгина. К ним добавлено незначительное количество других произведений, собранных из рукописной «барковианы». Все тексты, кроме принадлежащих А. Ш., имели достаточно широкое распространение в списках в середине XIX века. Только составляющие большую часть объема сборника четыре произведения А. Ш. ранее были известны в относительно узком кругу, с которым соприкасался так до сих пор и не раскрытый составитель книги1. Но мы знаем авторов, по крайней мере, большинства текстов, время и обстоятельства их создания. Этого нельзя сказать о стихотворениях, вошедших в сборник «Между друзьями».
На титуле книги после заглавия значится: «Царьград. В книжном магазине Симониус и К° (Галата)», те же данные повторены и на последней странице: «Царьград, в типографии Симониус и К°». Однако сборник вышел не в Константинополе (Царьграде) у мифического Симониуса в безвестной фирме «Галата», а, как установил Л. В. Бессмертных, был напечатан в 1883 году лейпцигским издателем Э. Л. Каспровичем в веймарской типографии Г. Ушмана2. Вымышленные выходные данные, возможно, не издательская «маскировка», а своеобразный элемент поэтики сборника, изобретенный его составителями. Вслед за этой книгой последовала и вторая, как продолжение «серии»: «Между друзьями. II. Юмор русского народа в сказках», с теми же выходными данными. В нее вошли 74 произведения из числа «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева, ранее выпущенных двумя изданиями русскими издательствами в Европе, причем оба раза в качестве выходных данных значилось: «Валаам. Типарским художеством монашествующей братии. Год мракобесия». Большая смысловая и пародийная нагрузка подобного указания, по сравнению с «царьградским Симониусом», косвенно свидетельствует о различии культурного уровня и вкуса первых издателей собранных Афанасьевым сказок и составителей сборника «Между друзьями». Кто были эти последние, нам неизвестно.
Описывая первый сборник «Между друзьями», Л. В. Бессмертных так характеризует его содержание: «В книге 80 стихотворений, в некоторых использованы сюжеты «Русских заветных сказок». Все стихи анонимны, но имеют заглавия, датировка предположительно: 1850—1870 годы. Написано в традициях И. С. Баркова: оды мужским и женским гениталиям. Все это —в пародийном, юмористическом плане. Автором большинства стихотворений является, видимо, П. В. Шумахер (1817—1891)»3. Хотя традиция давно и прочно связывает данный сборник с именем Шумахера, но, как нам кажется, назвать его в строгом смысле автором книги нельзя.
* * *
Петр Васильевич Шумахер происходил из немецко-польской семьи, отец его был военным. Родился поэт в Нарве, учился сначала в иезуитской школе в Орше, затем в петербургском Коммерческом училище. Крестным Шумахера был будущий министр финансов граф Е. Ф. Канкрин, протежировавший его первым шагам на службе в 1830-е годы в качестве чиновника Военного министерства и Министерства финансов. В 1840-е годы Шумахер работает управляющим на различных сибирских золотых приисках, составляет себе некоторый капитал, женится на купеческой вдове А. П. Прен, возвращается в начале 1850-х годов в Петербург, а затем путешествует по Европе (Франция, Италия, Германия). Вернувшись из-за границы, он с 1855 года поселяется в Нижнем Новгороде, где ведет жизнь на широкую ногу, выступает на любительских постановках как актер и чтец. Резко ухудшившееся материальное положение заставляет Петра Васильевича поступить в 1860-е годы на службу и вновь вернуться в Сибирь чиновником при генерал-губернаторе.
Жизненное поведение и самый облик Шумахера были чрезвычайно колоритны. Высокий и тучный, с густой шевелюрой, не поседевшей до старости, он вел жизнь шумную и веселую, зная толк в удовольствиях, еде и питье. Современница, знакомая с Шумахером в 1860-е годы по Иркутску, вспоминала: «Водку иначе он не пил, как большими чайными стаканами. С своими друзьями, фотографом Брюн-де-Сент-Ипполитом и доктором Персиным, за один присест обыкновенно выпивали четверть ведра. Несмотря на невероятное количество выпиваемых им спиртных напитков, я пьяным его никогда не видела. Это была сильная и закаленная натура. Выходя на улицу, он не одевал ни шубы, ни пальто и в самые сильные морозы щеголял в одном сюртуке. Домашний костюм его был —длинная женская рубашка, и больше ничего».
В стихотворении «Былое» сам поэт признавал не без гордости:
Бывало, в дружеской попойке
Пропустишь водки целый штоф
И, дернув за город на тройке,
Глотаешь пойла всех сортов.
Бывало, в бешеную пору
Увидел юбку — и беда!
Влюблялся в женщин без разбору:
Был их поклонником всегда.
По свидетельству той же мемуаристки, «несмотря на то, что он воспитывался у ксендзов, он был полнейший атеист. Литературу и иностранные языки он знал великолепно. Для общества это был незаменимый человек. Он очень любил рассказывать. Когда он начинал говорить, пересыпая речь шутками и остротами, все умолкали. <...> К сожалению, он был большой циник и, не стесняясь присутствием женщин, говорил непозволительные вещи. Утверждая, что необходимо серьезное мешать с весельем, он постоянно выкидывал разные дурачества». Относительно увлекательных рассказов Шумахера: «Вообще он всегда так говорил, что трудно было уловить, правду ли он говорит или врет. Врать он любил вообще».
Вероятно, в поведении поэта были сильны элементы намеренной стилизации, своеобразной знаковости поступков и образа. В «Записках о прошлом» П. П. Суворов вспоминал: «Раз в неделю он [Шумахер] совершал шумные поездки в баню. Как Вакх, он возлежал в глубине колесницы; кругом помещались нимфы и обмахивали его вместо лавровых ветвей березовыми вениками. Песни неслись с экипажа...»
Выйдя в отставку, Шумахер проводит 1870-е годы в Петербурге. Давно разъехавшись с женой, он живет один, вращаясь в литературных и театральных кругах, участвует в вечерах «Артистического кружка», хлопочет об организации своих концертов в столице и в Москве. Сборы от этих концертов стали основным источником пополнения его скромного бюджета. Современник вспоминал о неизменном успехе шумахерских декламаций, когда он «под гром аплодисментов читал собственные злободневные куплеты, всегда свежие и остроумные».
Шумахер никогда не находился в эпицентре развития большой литературы, хотя, по его же собственным словам, с конца 1830-х годов был «свой» в литературных кругах и знал литературную жизнь столиц изнутри. Не только постоянные разъезды, долгое пребывание в Сибири, но и сам характер его дарования и темперамента делали фигуру поэта как бы «маргинальной».
Почти все стихотворения Шумахера принадлежат к двум жанрам — это обличительные сатиры и памфлеты и подчеркнуто домашнее, кружковое стихотворство. Отличительная черта и того и другого рода — избегание «высокого», скептический и подчеркнуто прозаический взгляд на жизнь, часто строящийся на контрасте кажущегося и действительного, на разрушении мечты и иллюзии. Как крушение былых надежд и упований осмысляет Шумахер в стихах итоги и уроки пройденного им самим жизненного пути.
О первых своих публикациях (в 1840-е годы в журнале «Репертуар русского и пантеон всех европейских театров») Шумахер позднее отзывался как о случайных, чуть ли не вопреки авторской воле. Больше он печатается в 1860-е — 1870-е годы в период проведения российских реформ, когда сатирическая поэзия и журналистика становятся заметным литературным явлением. Именно сатирический талант определял в глазах современников литературное значение нашего героя. В некрологе, помещенном в еженедельнике «Артист», отмечалось: «Шумахер был по преимуществу сатирик — и только именно в этом роде творчества его нельзя не признать поэтом самостоятельным. Во многих вещах этого жанра он как по направлению, так и по легкости стиха и тонкой игривости напоминает знаменитого Беранже». Из отзыва В. С. Курочкина: «Стихотворения его, всегда оригинальные по форме, иногда исполнены глубокого юмора, многие из них имеют в высшей степени серьезное общественное значение как резкие сатиры».
Общественно-политическая сатира Шумахера («Сказка про белого царя», «Изображенье Российского царства», «Сердце царево в руце Божией» и др.) была в общем-то типичной для своего времени бурного расцвета стихотворной памфлетистики, широко распространявшейся в списках, а затем объединявшейся в заграничных изданиях «вольных русских типографий». Так складывались целые антологии: «Лютня: Собрание свободных русских песен и стихотворений», «Свободные русские песни», «Из-за решетки», «Вольный песенник» и др.
Шумахер, однако, не был в числе авторов этих оппозиционных изданий, потому, вероятно, что не принадлежал к оформившимся кружкам русских революционеров и нелегалов, хотя сам запрещенной литературой интересовался, читал издания Герцена (в Нижнем Новгороде познакомил с ними Т. Г. Шевченко), был в курсе дел русской эмиграции в Европе.
В 1872 году в Петербурге был отпечатан сборник стихов Шумахера «Для всякого употребления», но по требованию суда тираж книги уничтожили, а автора подвергли судебному разбирательству (уцелевший экземпляр книги из собрания Н. П. Смирнова-Сокольского ныне хранится в Российской государственной библиотеке). Хлопоты по изданию книги Шумахера взял на себя постоянно проживавший за границей И. С. Тургенев, которому удалось договориться с немецким издателем И. Боком, и в 1873 году в Берлине вышла небольшая книжка стихов «Моим землякам», а после долгих переговоров и финансовых разбирательств там же в 1880 году был оттиснут и второй ее выпуск под тем же заглавием, включивший новые стихотворения поэта. В этом предприятии Шумахером двигали скорее коммерческие надежды, чем авторское самолюбие, хотя гонорар был скромным и остался недоплаченным. Но поэта все явственней обступала нужда, и в начале 1878 года он переселяется в Москву.
Тут Шумахер живет помощью и гостеприимством своих друзей Н. X. Кетчера, доктора П. Л. Пикулина, московского гражданского губернатора В. С. Перфильева и его жены Прасковьи Федоровны. Шумахер — непременный гость пикулинских обедов, где собираются писатели и ученые: Б. Н. Чичерин, А. В. Станкевич, И. Е. Забелин, Е. Ф. Корш, А. А. Фет, К. Д. Кавелин, К. Т. Солдатенков и др. Близкая дружба завязывается у него с племянником Пикулина, известным коллекционером П. И. Щукиным, который регулярно снабжает нового знакомца газетами, книгами, собирает его стихотворения. Поэт еще пытается играть роль стареющего Вакха, но его либертинаж становится все более умозрительным. Письма к Щукину полны характерными шутками: «Бросаю перо и стремлюсь на бульвар. Не удается больше рассказать Ивану Яковлевичу Пикулину (конечно по секрету), каких я там встречаю девиц и какие свожу с ними интриги, водя по две и по три мамзели в номер гостиницы! Сюблим!» Поводами для размышлений становятся прочитанные книги: «О половых органах не читал. Эта книга из гауптвахтных (для меня). В мои цветущие лета я только под хмельком иду в гости к Эроту; а Гаммон говорит, что вино для любви вредно? Не глупее его были древние. Конечно, они не пили водки».
В Москве в 1879 году выходит единственный прижизненный сборник стихов Шумахера, изданный на родине, «Шутки последних лет». В этом же жанре «домашнего», «шутливого» стихотворства он упражняется в основном и в 1880-е годы. В письме к П. Ф. Перфильевой он дает такое самоопределение своего творчества: «Меня очень позабавило обращение в письме Вашем: «Cher poete». Какой я поэт? Я — певчий скворец. Без лирики нет поэзии. У меня больше шутки в стихах» (ср. стихотворение 1880 г. «Какой я, Машенька, поэт?»). Одновременно неизменно ироническое отношение вызывает у Шумахера «чистая лирика» А. А. Фета, А. А. Майкова, диссонирующая с ежедневными картинами окружающей жизни.
По кругу чтения Шумахера этих лет и по его оценкам прочитанного, регулярно сообщаемым в письмах к П. И. Щукину, ясно видно, что стихотворец глубоко погружен в культуру прошлого, особенно близок ему французский XVIII век и традиции европейской нравоописательной, фривольной, подчас «скабрезной» литературы, отличным знатоком которой он был. Шумахер перечитывает французскую эротическую поэзию, «этюдирует и смакует» новеллы Маргариты Наваррской, немецкие и итальянские фацеции; значительное внимание уделяет он исторической литературе, посвященной главным образом обычаям и нравам далекого прошлого, странам Востока.
Так и не имея в Москве своего постоянного угла, перебираясь из дома Перфильевых на дачу к Пикулиным, Шумахер в конце 1881 года поселяется в странноприимном доме графа С. Д. Шереметева на Сухаревке, где ему выделяют отдельную просторную комнату. Тут он и умирает 11 мая 1891 года.
* * *
Какой-либо крупной подборки «пикантных» стихов П. В. Шумахера в настоящее время не известно. Н. Ф. Бельчиков, изучавший рукописное наследие поэта, дал самую общую характеристику доступных ему текстов: «Шумахер был также большим мастером фривольной макаронической поэзии, избирая порой сюжеты весьма пикантного свойства. В этом смысле он — прямой продолжатель традиции Баркова и др.».
Обращение поэта к эротической и «плотской» поэзии (определяемой, не совсем ясно почему, как «макароническая») исследователь объяснял нарастающим пессимизмом Шумахера, обусловленным периодом общественной «реакции». «Совершенно понятна поэтому склонность Шумахера в последние годы к макаронической поэзии как средству противопоставить ненавистной светской лжи изображение грубых, но искренних страстей. Эротика Шумахера нам представляется своеобразной самозащитой его от «ужасов» российской реальности. Стихотворения этого рода («Отречение», 1880, «Идиллия с элегией», 1882, «Современный этюд», 1882 и др.) не только эротичны: сквозь эротику сатирик высмеивает глупость и тупость тогдашнего офицерства, или клеймит прогнившего насквозь бюрократа, или преследует атеистическую цель. К сожалению, среди этих стихотворений есть грубо-циничные. Шумахер в угоду друзьям спускался подчас до уровня самой плоской эротики»4.
Но и по поздним письмам Шумахера, и по описанию его жизни в 1880-е годы, оставленному П. И. Щукиным, ясно, что поэт уже был далек от постоянных собственных упражнений в барковианском роде. Теперь его стиль определяется «эротическим намеком», элегической сублимацией в стихах, обращенных к идеальной поэтической героине «Машеньке».
Вероятно, активное творчество в «смешном и пикантном» роде пришлось на более ранние годы, начиная с 1840—1850-х и сфера его бытования была иной, чем московский кружок Кетчера — Пикулина. Следует обратить внимание на устойчивые связи Шумахера с театральной средой, в частности, с известным актером М. П. Садовским, одно из дружески-откровенных писем к которому сохранилось в ИРЛИ. Это была именно та среда, где во второй половине XIX века активнее всего сохранялись и поддерживались традиции рукописной барковианы и имелся большой опыт составления и распространения различных сборников и подборок такого рода5. До Шумахера регулярно доходили новинки фривольной актерской музы. В 1884 году он сообщал П. И. Щукину: «Дали мне пародию на «Горе от ума», какого-то актера Дольского. Говорят даже, что Минаева. Скелет стихосложения не Минаева, потому что женские и мужские рифмы неправильно и не фонически распределены, чего умелый стихотворных дел мастер не допустит. Будьте добры передайте или перешлите Павлу Лукичу <Пикулину> »6.
Показательна и вовлеченность Шумахера в процесс распространения эротической поэзии, и его осведомленность в ней. Одновременно и его собственные стихи циркулировали «между друзьями». Его знакомый, ученый-хшйик Д. В. Каншин, сообщал 21 апреля 1884 г. из Петербурга: «Стихи Ваши заставляли смеяться всех, кому я читал их, — юмор Ваш не стареет, а, напротив, кажется добрее и сильнее прежнего, а если «друг печальный мой» не тот, то что прикажете делать — это удел наших лет, но и этому можно всегда помочь — стоит только разбудить воображение чтением литературы, посвященной Эросу».
Очевидна внутренняя связь ряда стихотворений из сборника «Между друзьями» с текстами, вошедшими в рукописные своды второй половины XIX века — здесь прослеживается значительное жанровое, тематическое, стилистическое родство. Весьма близки, например, стихотворения «малых жанров»: эпиграммы, акростихи, буриме; аналогичную подборку, восходящую к «Еблематическо-скабрезному Альманаху», находим в книге «Венок Венере» (Токио, 1986). Новелла «В деревне» близка в описательной части к анонимному стихотворению «Деревня» (коллекция барковианы РГАЛИ). «Исповедь» сочетает в себе мотивы нескольких ранних «басен», неоднократно обрабатывавшихся в XIX веке («Исповедь подьячего», «Пожар»). По привычным законам перелицовок популярных стихотворений и песен строятся травестии Пушкина, Лермонтова, Сурикова и др. («Совет», «Кучка говна», «Песня», «Вопросы» и др.). Отдельные строки и образы связывают такие стихотворения, как «Цирульник», «Хуй», с одной стороны, с «Лукой Мудищевым», а с другой — с более ранней анонимной поэмой «Вдова», часто фигурирующей в списках под именем Н. М. Языкова.
Но все же, при известной близости сборника «Между друзьями» к массовой барковиане XIX века, его нельзя признать обычной антологией подобных текстов, наравне с многочисленными «изборниками» или выпущенной в начале XX века «Эротической хрестоматией». Причина этого в явственной гетерогенности сборника. Вошедшие в него тексты распадаются на несколько групп, несхожих и даже контрастных между собой.
Одну группу составляют типичные невзыскательные поделки вполне в стиле массовой барковианы с повышенным и часто самоценным вниманием к обсценной лексике и «откровенности» описаний, с отсутствием оригинального сюжета, индивидуального предметного ряда и стиля. Им легко подыскиваются аналоги среди произведений анонимных «альманахов» середины XIX века. Сюда относятся прежде всего акростихи, стихотворения «Две сестры», «Ебака», «Хуерык», «Дифирамб», близки к этому ряду «оды» «Хуй», «Пизда», «Сранье», «Понос». Последние, однако, намечают связь с другой многочисленной группой произведений, объединенных темой «физиологических облегчений». Эти тексты, в свою очередь, не однородны, и более «поэтичная» их часть («Весна», «Кучка говна» и др.) смыкается с группой «элегических» стихотворений сборника («Элегия», «Четыре времени года», «Домик в уездном городе Н.» и др.), по отношению к которым с наибольшей степенью можно предполагать авторство П. В. Шумахера.
Действительно, темы «телесного низа», сублимация физиологических затруднений, внимание к «опрощенным» сторонам быта были характерны для поэзии Шумахера, являлись важной составляющей ее «печатной» части. Вот несколько примеров из стихотворений 1870-х годов, включенных в подготовленный автором незадолго до смерти сборник, вышедший в 1902 году под заглавием «Стихи и песни».
РЕЦЕПТ
Когда в тебе горит огонь в крови
И хочешь ты, чтоб страсть твоя погасла,
Чтоб лютый жар остыл в твоей крови, —
Прими, мой друг, касторового масла.
МАТЬ-ПРИРОДА
На дворе метель и вьюга:
Под застрехой за лубьем
Принахохлились два друга,
Воробьиха с воробьем.
«Видно, плохо греет шубка;
Поплотней, что ль, рядом сесть?
Кабы нам теперь, голубка,
Да горячего поесть!..»
Только вымолвил мужчина,
Как от них невдалеке
Покатил в санях купчина
На орловском рысаке.
Самка мигом увидала:
У гнедого на бегу
Что-то мягкое упало
И дымится на снегу.
Вот слетели быстрым махом,
Стали весело клевать...
Ах, и к самым малым птахам
Как добра природа-мать!
В «карикатуре» «Красный и сивый» рефреном повторяется строка «Я ничего не знаю, у меня глисты!».
С удовольствием упражнялся Шумахер в снижении популярных лирических образцов, в низведении «возвышенного» к «плотскому». Так строится его «Российская идиллия (Подражание А. Майкову)»:
Мерзавцы комары забрались под полог
И искусали мне все руки и лицо.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пить до смерти хочу, бужу в чулане Марью, —
Раскинувшись лежит... во мне смутился дух...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ужин? борщ, сычуг, грибы и простокваша, —
Какая благодать! какая благодать!
Здесь сходство стиля с такими произведениями сборника «Между друзьями», как «Элегия» и под., очевидно. Знаковым обозначением этого стиля позднее стало для Шумахера имя Э. Золя, приобретшего в России на рубеже 1870—1880-х годов славу писателя «грязного», «порнографического». К его стихотворению «Зимняя любовь» дается подзаголовок: «А-ля Золя». Но сами традиции не были связаны с французским романистом, а восходили к опыту отечественной словесности XIX века, к «натуральной школе», «физиологическому» очерку и фельетону.
Как указание на внутреннюю целостность и обособленность цикла «пердежных» стихов внутри сборника можно расценивать строку из стихотворения «Пердеж», где упомянут «сборник мой «Кислобздей». И тут мы находим почти прямое свидетельство авторства Шумахера, содержащееся в письме актера Н. С. Стромилова, сообщавшего о приезде поэта в Москву в середине 1860-х годов: «Шумахер все тот же, выпил в Сокольниках два штофа водки и читал нам свои кислобздёшные оды». Можно полагать, что точное совпадение ключевого слова не случайно и речь идет об одном и том же комплексе стихотворений.
Но другая важная группа текстов сборника была написана, вероятно, позднее. Это обработки сюжетов «Заветных сказок» А. Н. Афанасьева («Батрак», «Зарубки», «Две жопы» и др.). Представляется, что тут непосредственной опорой служило именно печатное издание (первое попало в обращение с начала 1870-х годов, второе вышло в 1879 г.): его текст порой воспроизводится дословно (ср. начало стихотворения «Хуй и поп»: «Жил-был мужик, и посеял он просо...»), чего бы просто не могло быть при общей ориентации на фольклорную традицию. Возможность авторства Шумахера для этих обработок неясна, как и для самой многочисленной группы повествовательных стихотворений, «новелл» («Ночлег», «Корнет», «Волки» и др.). Думается, что сборник составлялся коллективными усилиями, на что и указывает множественное число «поэтов» в его подзаголовке, однако первоначальную основу книжки составили подборки текстов Шумахера, к которому восходит и заглавие: ср. названия его книг — «Моим землякам», «Шутки последних лет», его устойчивую самономинацию как поэта-«шутника».
В 1885 году Шумахер писал П. И. Щукину: «Всякий цинизм или по-русски похабщина тогда хороша, когда набросана или написана если не высоким, то хорошим художником». До конца разобраться в стихотворной «похабщине» Шумахера еще предстоит, тогда и выяснится, сколь «хорошим художником» в «смешном и пикантном» роде поэзии он был.
- 1. О времени и месте издания «Русского Эрота» см.: Бессмертных Л. В. О некоторых изданиях эротических стихотворений А. С. Пушкина и M. Ю. Лермонтова. — Новое литературное обозрение, № 6, 1993-1994, с. 299.
- 2. Бессмертных Леонид. Нецензурные сюжеты: Об изданиях «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева. — Эрос, № 1, 1991, с. 23—24; Он же. Об изданиях «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева (История. Гипотезы. Открытия). — Русские заветные сказки А. Н. Афанасьева. М., «МИРТ»; Париж, «Русь», 1992, с. XXXIX.
- 3. Бессмертных Леонид. Указ. соч., с. 24; Он же. Указ. соч., с. XL-XLI.
- 4. Бельчиков Н. Народничество в литературе и критике. М., 1934, с. 222; Он же. П. В. Шумахер. — Шумахер П. В. Стихотворения и сатиры. М.—Л., 1937, с. 17—18.
- 5. См. отдельные указания в кн.: Под именем Баркова. Эротическая поэзия XVIII — начала XX века. М., Ладомир, 1994, с. 354, 378—380.
- 6. Речь идет об одной из версий непристойной перелицовки «Горя от ума», ср. публикацию текста в кн.: Под именем Баркова.