О самом злобном деянии некоей негодной ведьмы

Мы нисколько не сомневаемся в том, что сей враг, наш Аполлион, могущественен и достаточно силен, чтобы бороться против таких малодушных трусов и упрямых, но нерешительных людей, каковыми являемся мы. Но для того, чтобы сделать свою победу еще более прочной и не испытать поражения в достижении свои целей, он привык использовать силу своего хвоста - то есть своих околдованных рабов, которых он определил исполнять все свои желания в отношении безобидных людей, что уже многократно и проделывалось самыми разными способами. Но обычно он никогда не выказывает своей ловкости, силы и своего могущества непосредственно через своих слуг, но делает это с по­мощью коварных торговцев семенами фальшивого уче­ния4 и занимающихся чародейством ведьм; одни со­блазняют ум и душу, другие нападают на бренную плоть, вводят в заблуждение и улавливают в свои сети умы людей.

Я ничего не говорю об этих ложных торговцах, но хочу. Господь свидетель, рассказать о проклятых ведь­мах, об их злобе и заклинаниях, ненавистных взору Божьему, ненавидимых хорошими людьми и принося­щих вред себе самим, показывающих, какую власть и превосходство получает благодаря соизволению Божье­му отец греха Сатана над грешниками, преданными мирской жизни.

Некто Ричард Берт5, слуга одного джентльмена по имени мастер Эдлинг, обитающего в Вудхолле в при­ходе Пиннер в Мидлсексе, находящемся в миле за Харроу-он-зе-хилл, направлялся на гумно своего хозя­ина, расположенное неподалеку от окраины этого горо­да. Его сопровождал огромный мастиф. Неожиданно он увидел перед собой зайца, кинувшегося в сторону от него. Решив натравить на него собаку, Ричард совсем позабыл о цели своего путешествия. Однако собака не только отказалась бежать за зайцем,6 но стала прыгать вокруг хозяина; при этом она иногда падала на земле испуская жалостливые вопли, так что каждый мог сказать, что эта игра была явно не для нее. Ричард же загоревшись, последовал за зайцем и увидел, как тот вбежал в дом матушки Аткинс, которая уже была известна в качестве ведьмы. Тогда, прочитав молитву и воззвав к имени Господа, он с уверенностью сказал: «Прочь, ведьма!»

Это было первое (то есть то, что он назвал ее ведь­мой), что потом и привело к трагедии Ричарда Берта. Случилось так, что месяц спустя Ричард Берт встретил ее около сарая своего хозяина и сказал «добрый день». Однако она как упрямая женщина, опасная оса, рас­пространяющая заразу ведьма, пришла в ярость, зави­дев его, и, склонив голову, не произнесла ни слова.

На следующий день, то есть в среду, 8 марта, он опять пришел на хозяйское гумно, чтобы поработать там и заодно поухаживать за некоторыми животными, а поскольку он не хотел возвращаться, чтобы не пре­рывать работу, он захватил с собой обед — хлеб, масло, сыр, яблочный пирог и бутылку доброго пива. Придя на место, он положил узелок с едой и приступил к де­лу. Проработав до двенадцати часов, он, согласно заве­денному порядку, а также почувствовав приступ голо­да, решил пообедать; однако обед его продолжался не­долго, поскольку увидел он сидевшего в соломе напро­тив него ужасного черного кота, который вдруг начал со страшным шумом ворошить эту солому.

Этот человек, ужаснувшись, поднялся с места. Де­ржа в руку кусок пирога (потому что сему голодному бедному молотильщику вовсе не хотелось прерывать столь добрую трапезу), он вдруг услышал голос, гово­ривший ему: «Уходи!» «А куда же мне отсюда ухо­дить?» спросил он. В ответ дух произнес следующее: «Иди, но оставь здесь все свои вещи и нож».

Несчастный простак, продолжая по-прежнему де­ржать в руке кусок яблочного пирога, подошел к вы­ходу из сарая, когда внезапно почувствовал, что его оторвало от земли и понесло по воздуху. Проносясь над лежавшими внизу полями, он увидел работников сво­его хозяина, однако он не мог позвать их, хотя с голо­вой у него, вроде бы, было все в порядке. Так он доле­тел до Харроу, где на склоне одного холма находился значительных размеров водоем; Ричарда протащило через этот пруд, в котором он оставил свою шляпу, ставшую впоследствии свидетельством его мучений, но остановиться он не мог; его тащило все выше и выше. Он пролетел над вершиной этого холма, над высокими деревьями у городского собора. Все это он помнит очень хорошо и по мере того, как его несло дальше, он, по его словам, попал в некое место, полное огня, где ус­лышал такие скорбные причитания и рыдания, что, казалось, будто все проклятые демоны ада подвергаются пыткам в этом Лимбо.7

Итак, вы узнали, в сколь странное место был перенесен сей Ричард Берт; остается лишь рассказать об отличительных признаках этого места.

Во-первых, говорит он, было очень жарко и очень темно, темнее, чем в стране киммерийцев,8 в воздухе витали отвратительные ароматы и отовсюду исходило зловоние; было шумно, откуда-то доносились крики, причем настолько сильные, что, казалось, одновремен­но говорят миллионы различных голосов, но вокруг не было видно ничего, за исключением пламени, которое вызвало у него во рту такую нестерпимую жажду, что, вспомнив о пенни, оставшемся у него в кошельке, он стал оглядываться по сторонам в поисках пивной.

Прислушиваясь однако к этим голосам и думая, что некоторые из них обращаются к нему, он сказал: «Но здесь для меня нет никакой работы». В ответ он тут же услышал: «Не думай об этом. Но ты будешь свобо­ден лишь при условии, что все сохранишь в тайне и не расскажешь об этом никому, когда вернешься до­мой». На что он ответил: «Но ведь мой хозяин спро­сит, где я был?»

Тут вдруг он почувствовал, что язык во рту сложился вдвое, ноги загорелись, руки задымились, куртка сорва­лась со спины и упала в огонь, и он, стремительно воспа­рив над канавами и изгородями, рухнул затем в болото и грязь, исцарапавшись при этом о какие-то шипы и ко­лючки, так что вид у него был такой, что смотреть на не­го было и страшно и одновременно жалко.

Возвратившись назад в Пиннер,9 где обитал его хо­зяин, он сначала напился воды из канавы, а затем в таком виде отправился к одному своему знакомому, который также изредка работал у мастера Эдлинга. Я, правда, не могу сказать, решил ли он пойти туда по­тому, что дом его друга был ближе всего, либо же по­тому, что он отсутствовал уже четыре дня подряд.

И вот, воскресным утром, как было заведено, его хозяин решил пойти той же дорогой в церковь. Не зная, что несчастный Ричард Берт растерял его овец, он спросил своего слугу, не привел ли к нему какого-нибудь человека. «Почему же какого-то, — ответил тот, — это же ваш человек, сэр, Ричард!» «Мой чело­век? — спросил он. — Этого не может быть». И тут, несказанно удивившись, он молча воззрился на него. Наконец, он попросил его рассказать, что же, во имя Господа, с ним произошло, и хотя тот не мог говорить, однако, помня, вероятно, о чем-то, он постоянно ука­зывал, делая какие-то знаки, на дом, где жила матуш­ка Аткинс, причем все его существо источало столько страха и злобы, что все, что ни попадалось ему в руки, тут же разрывалось им в клочья.

Тем временем собравшиеся решили, что следует по­слать за приходским священником, которого звали ма­стер Смит, и джентльменом мастером Бербриджем из Пиннер Парк. Подойдя к этому бессловесному созда­нию, они выразили свое сожаление по поводу его горе­стного положения и, окружив его заботливостью, нача­ли работать над ним. Они разрезали ему зубы, откры­ли рот, отсоединили палец от языка и с большим тру­дом разогнули его. Первые слова, произнесенные им, были таковы: «Будь проклята матушка Аткинс, будь проклята матушка Аткинс, она околдовала меня». По­сле чего он не успокоился, но сказал, что может даже поговорить с ней.

Мастер Бербридж и мастер Смит послали за ней. Когда же она пришла, то этот Ричард набросился на нее и не остановился, пока не раскровянил ей все ли­цо, приговаривая при этом, что он делает богоугодное дело, с помощью которого он сможет излечиться. Все так и произошло, о чем свидетельствует и сама жизнь, ибо с тех пор он определенно поправился и теперь хо­дит в церковь.

Таково, вкратце, описание всех тех тревог и зло­ключений, которые пришлось претерпеть, как говорит­ся, в полной мере, этому бедняге Ричарду Берту. Все это произошло 8, 9, 10 и 11 марта этого года, и именно в эти дни он отсутствовал, проведя их, как уже изве­стно, вышеупомянутым образом.10

Но оставим теперь Ричарда Берта и поговорим не­много о матушке Аткинс. Из достоверных сообщений из Пиннера следует, что упомянутая матушка Аткинс как-то раз пришла в дом мастера Бербриджа за моло­ком и случилось это в то самое время, когда служанки были заняты на маслобойне, так что желаемого она получить не смогла. И как только она вышла за дверь, тут же сливки начали подниматься и бурлить в чанах так, что в конце концов они вырвались наружу, рас­теклись по кухне и попали в сливное отверстие; так что все их хозяйство в этот день понесло убыток, ибо все пролилось на пол и сделать уже было ничего невозможно.

О, восставшие против Господа! Враги рода человече­ского! Вымогатели! На вас даже огонь тратить не хо­чется! На счет этой женщины относили много различ­ных жестоких и свирепых деяний, однако мы подве­дем итог и закончим все таким образом.

Вскоре после описанных событий упомянутая ведь­ма пришла на участок некоего Грегори Кулсона, чтобы попросить его помочь ей (ибо живет она милостыней и милосердием добрых людей), однако увидела, что он сильно занят своими делами — думаю, он метил овец; произнеся свою просьбу и видя, что он не оставляет своего занятия и хочет довести его до конца, она изрыгнула из себя облачко дыма. Через какое-то время после того как она ушла, а он закончил свою работу, он выпустил во двор двух овец. Внезапно они начали очень быстро бегать взад и вперед, и носились так тех пор, пока не околели.