Элиан. О природе животных (фрагменты, перевод С. В. Поляковой)
Перевод С. Поляковой
I, 13
Есть рыбы, способные к добропорядочной жизни. Когда, например, самец этнейской рыбы вступает в брачный союз со своей подругой, он перестает обращать внимание на всех других самок и при этом не нуждается ни в залогах верности, ни в приданом, не боится преследования за дурное обращение, не трепещет перед установлениями Солона1, благородные и достойные уважения законы, которыми бесстыдно пренебрегают порочные люди!
I, 52
Ласточка возвещает наступление лучшей поры года. Она расположена к человеку, охотно селится с ним под одной крышей, прилетает, когда ей вздумается, и улетает, когда захочет. Люди же привечают ее, памятуя гомеровские законы гостеприимства, которые велят приветствовать приходящего и не удерживать готовящегося в путь2.
III, 46
Индусу, укротителю слонов, достался как-то белый слоненок» Он выкормил его, постепенно совсем приручил, так что ездил у него на спине и привязался к животному. Слон тоже любил хозяина и платил великой благодарностью за то, что тот его выпестовал. Индийский царь, прослышав о слоне, стал просить его себе, а укротитель, ревнуя, как всякий любящий, и печалясь при мысли, что слоном будет владеть другой, не захотел его отдавать и вместе со своим любимцем скрылся в пустыне. Царь разгневался и послал людей, чтобы они отняли слона, а укротителя привели на расправу. Найдя индуса, царские слуги решили пустить в ход силу. Не тут-то было: сидя на слоне, он стал бросать в них камни, а слон тоже не давал своего хозяина в обиду. С этого дело началось. Когда же раненый индус упал на землю, слон, прикрывая его собственным телом, как воин щитом, убил многих нападающих, а остальных обратил в бегство; затем хоботом поднял хозяина на спину и отнес домой. Слон не отходил от него, как не отходит от друга любящий друг, и всячески выказывал свою привязанность. О исполненные пороков люди, у вас вечно трапезы, вечно звон посуды и хождение в гости; а в опасностях вы предаете ближнего и только кричите о дружбе!
VI, 48
Кобылицы — нежные матери и очень привязаны к своим Экеребятам. Это хорошо знал Дарий Младший и потому всегда брал на войну недавно ожеребившихся кобылиц, детенышей которых приказывал оставлять дома: отнятые от матери сосунки, подобна младенцам, могут питаться чужим молоком. И вот когда битва при Иссе обернулась не в пользу персов3, Дарий потерпел поражение и должен был поспешно бежать; чтобы спасти свою жизнь, он вскочил верхом на кобылицу. Она, тоскуя по жеребенку, помчалась что есть силы и благополучно, как известно, вынесла царя из самого опасного места.
VI, 49
Один афинянин (эту историю рассказывает Аристотель) освободил от работы принадлежавшего ему старого мула. Тот не пожелал расстаться с привычным трудом. Поэтому, когда строился Парфенон, он, без всякой поклажи, целый день вместе с вьючными мулами по собственной воле шагал взад и вперед по дороге, точно тоже был под ярмом. Таким образом, он словно подбадривал остальных, наподобие старика строителя, по дряхлости лет уже свободного от работы, но благодаря своей опытности в искусству способного молодых подвигнуть на труд. Когда народ прослышал об этом, глашатаю было велено объявить, что если мул набредет на хлебное поле или запасы зерна, его запрещается гнать, пока он не насытится, а гражданам надлежит внести в пританей деньги, чтобы ему, подобно состарившемуся атлету, было обеспечено угощение.
VI, 59
Если животные обладают разумом, способностью рассуждать диалектически и делать выбор, предпочитая одно другому, их наставником, конечно, является всесильная природа. Один человек, не чуждый диалектики и страстный охотник, рассказывал мне следующее. Была у него охотничья собака; однажды она шла по следу зайца (зверек скрылся из виду) и, гоня его, очутилась перед рвом. Она раздумывала, взять ли вправо или лучше устремиться в противоположную сторону. Затем, взвесив все как следует, собака перепрыгивает ров и бежит напрямик. Сообщивший мне этот случай человек следующим образом пытался объясвить поведение собаки: остановившись перед рвом, она задумалась и спросила себя — направо, налево или прямо побежал заяц; пет, не направо не налево, значит — прямо. Мне думается, что собака рассуждала правильно: ведь по эту сторону рва не было следов, следовательно, заяц его перескочил. Естественно, что и она поступила точно так же: ведь эта собака была дельной охотницей и имела хорошее чутье.
VI, 63
Детеныш змеи рос вместе с одним аркадским мальчиком ? доме его родителей. Мальчик мужал, а змея превратилась в огромное животное. Оба они любили друг друга, но домашние побаивались змеи: ведь змеи очень скоро достигают крупных размеров и становятся страшными на вид. Однажды, когда змея, по обыкновению, спала рядом с мальчиком на его постели, домашние унесли постель далеко от того места, где жили. Мальчик вернулся с ними домой, а змея осталась в лесу. Впервые вкусив прелесть вольной жизни, она стала жить, как все ей подобные, и полюбила приволье больше, чем город и жизнь в комнатах. Шло время. Мальчик превратился в юношу, выросла и змея. И вот Этот юноша аркадянин, который в детстве дружил со змеей, шел как-то по лесу и попал в руки разбойников. Они ударили его мечом, а он, конечно, закричал от боли и стал призывать на помощь. Змея — животное с зоркими глазами и острым слухом — слышит хорошо знакомый голос, издает пронзительное яростное шипение, вселив страх и ужас в разбойников, и злодеи разбегаются кто куда. Тех же, кто не успел спастись бегством, она страшным образом умерщвляет. Затем змея промывает рану юноши, проводит его под своей защитой через опасные лесные дебри и возвращается туда, куда родственники юноши некогда занесли ее. Змея не затаила зла за то, что ее выгнали из дому и, по примеру дурных людей, не бросила в опасности прежнего Друга.
VII, 29
Об исключительной преданности собак хозяину свидетельствует следующий рассказ. Некий колофонский купец отправился в город Теос. У него были при себе деньги, и шел он в сопровождении раба и собаки. Деньги нес раб. Когда они уже были в пути, естественная нужда заставила раба повернуть назад; пес пошел вслед за ним. Юноша положил кошелек на землю; кончив свое дело, он забыл про деньги и пошел дальше, а собака легла на кошелек и больше не поднялась с места. Хозяин и раб, добравшись до Теоса, принуждены были вернуться домой ни с чем, потому что у них не оказалось денег. Они пошли назад по той же дороге, где раб оставил кошелек, и увидели, что пес лежит на нем и едва жив от голода. Заметив своих, он приподнялся и распростился одновременно и со своей службой и с жизнью. Нет, твой Аргус, о божественный Гомер, не плод поэтического вымысла и преувеличения, если с купцом произошла то, о чем я сейчас рассказал!
VII 48
Следующая история — тоже свидетельство того, что животные понятливы, даже если совсем дики и не обучены никакой премудрости кичащимися своим искусством дрессировщиками. От одного римского сенатора сбежал раб по имени Андрокл, совершив, точно не могу сказать какой, проступок. Андрокл попал в Ливию; он держался в стороне от городов (их местоположение он, говорят, определял по звездам) и стремился укрыться в пустыне. Придя туда и изнемогая от палящего зноя, он с наслаждением забрался в пещеру и лег отдохнуть. А пещера эта, оказывается, была логовом льва. И вот скоро с охоты возвращается лев, страдая от острой колючки, вонзившейся ему в лапу. Он замечает Андрокла, но глядит на юношу кротким взглядом, ластится к нему, протягивает больную лапу, и, как умеет, просит, чтобы тот вытащил занозу. Андрокл, хотя и не дорожил жизнью, сначала оробел. Однако, видя кротость льва и сострадая его беде, вытаскивает занозу и облегчает муки животного. Благодарный за исцеление, лев не остается в долгу: отныне признает юношу своим гостем и делится с ним добычей. Только он, по обычаю диких животных, ест мясо сырым, Андрокл же свою долю варит. Так они совместно и трапезовали, и никто не нарушал своих привычек. Юноша прожил в пещере льва три года. Когда он до неузнаваемости оброс волосами и начал страдать от зуда кожи, то распрощался со львом и вручил свою судьбу случаю. Во время странствий Андрокл был схвачен, и, когда выяснилось, кому он принадлежит, его в оковах отправили в Рим к хозяину. Тот за совершенные Андроклом проступки чинит над ним расправу и решает бросить на съедение диким зверям. Между тем был пойман тот самый ливийский лев и выпущен на арену вместе с обреченным на смерть юношей, который прежде жил с ним под одним кровом и делил трапезы. Андрокл не узнал льва, а тот сейчас же стал к нему ласкаться и, свернувшись, улегся у ног. И тут Андрокл наконец узнал его и, обняв, приветствовал, как друга после долгой разлуки. Люди, видя все это, подумали, что юноша — чудодей, и напустили на него пантеру, но как только она кинулась на Андрокла, лев, защищая своего благодетеля и сотрапезника, растерзал пантеру. Это, конечно, вызвало всеобщее удивление, а устроитель зрелища призвал к себе Андрокла и расспросил, в чем дело. Тут по театру проходит смутный слух об истории юноши, а когда она становится известной, народ требует освобождения обоих — и льва и Андрокла.
VIII, 22
Животные умеют добром платить за добро. В Таренте жила женщина, решительно всем, а особенно своей образцовой верностью супругу, заслуживавшая уважения. Звали ее Гераклеида. При жизни мужа она с величайшей заботливостью пеклась о нем, а когда он умер, городской дом, в котором скончался.муж, стал ей так ненавистен, что с горя она перебралась туда, где он был похоронен. В печали она не отходила от могилы супруга и продолжала хранить верность умершему. Как-то в летнее время, когда молодые аистята учились летать, один птенец, самый маленький, с еще неокрепшими крыльями, упал и сломал себе лапку. Увидев это, Гераклеида пожалела аистенка. Она подобрала его, осторожно завязала ему лапку, стала лечить примочками и мазями, кормила и поила больного, а со временем, когда аистенок поправился и снова мог летать, отпустила его на свободу. Птица улетела, сознавая (поистине удивителен природный ум животных!), что осталась перед ней в долгу. Прошел год. Как-то в начале лета, когда Гераклеида грелась на солнце, аист, которого она вылечила, увидел свою спасительницу; он стремительно спустился с высоты, приблизился к ней, бросил из клюва на колени Гераклеиде камешек и сел на крышу. Сперва она, конечно, удивилась, перепугалась и не могла понять, что произошло. Камешек она положила где-то в комнатах, а проснувшись ночью, увидела блеск и сияние; весь дом был залит светом, точно внесли факел, — так сверкал камешек; он был очень дорогой. Поймав аиста и нащупав на его лапке шрам, Гераклеида поняла, что это тот самый аистенок, которого она из жалости подобрала и выходила.
XI, 31
Животным даровано великое благо — боги не презирают их и не пренебрегают ими: ведь если животные и лишены речи, то разумом и мудростью они все же обладают. Я расскажу о том, сколь животные любезны богам, и хотя это будет небольшая капля из целого моря таких историй, довольно и ее. Некий всадник по имени Леней имел красивого, быстроногого и отважного сердцем коня. Конь этот вдобавок был искусен в беге на ристалище и вынослив на войне — надо ли было преследовать врага или по необходимости скакать назад. Короче, конь был отличный, а Леней слыл отменным всадником. И вот такой чудный конь из-за нанесенного ему удара слепнет на правый глаз. Леней, разумеется, понимает, что все его надежды теперь рушатся, так как щит всадника прикрывает как раз левый, зрячий глаз коня. Он поэтому отправляется в храм Сараписа, ведет с собой своего необычного больного и молит бога (так молят за брата или сына), чтобы он сжалился над просителем, никогда не причинившим никому обиды. Люди, говорил он, всегда сами повинны в постигающих их бедах, потому что либо совершили нечестивые дела, либо осквернили себя богохульными речами, а разве конь может ограбить храм, совершить убийство или произносить кощунственные речи? Потом Леней клянется, что и сам никогда никому не причинил обиды и поэтому просит вылечить глаз своего соратника и друга. А Сарапис не презрел и не отверг бессловесную тварь, но исцелил ее; столь он милосерден. И по этому своему милосердию он жалеет больного коня и просящего за него Ленея и дарует спасительное средство: не прикладывать примочек, а в полдень в ограде храма хорошенько прогреть глаз. Это было сделано, и конь прозрел. Тогда Леней принес благодарственные жертвы богу за исцеление, а конь прыгал, ржал, — он как будто стал даже выше ростом и красивее, — радостно подбегал к алтарю и, припав к его ступеням, казалось, на свой лад тоже воздавал благодарность богу-спасителю.