Баллада-восхваление парижского суда с просьбой предоставить Вийону три дня отсрочки на сборы перед изгнанием
Пять чувств моих, проснитесь: чуткость кожи,
И уши, и глаза, и нос, и рот;
Все члены встрепенитесь в сладкой дрожи:
Высокий Суд хвалы высокой ждет!
Кричите громче, хором и вразброд:
«Хвала Суду! Нас, правда, зря терзали,
Но все-таки в петлю мы не попали!..»
Нет, мало слов! Я все обдумал здраво:
Прославлю речью бедною едва ли
Суд милостивый, и святой, и правый.
Прославь же, сердце, Суд, что мог быть строже,
Излей слезами умиленья мед!
Пусть катятся по исхудалой роже,
Смывая грязь тюремную и пот,
Следы обид, страданий и забот.
Французы, иноземцы – все дрожали,
Взирая на судебные скрижали,
Но в мире справедливей нет державы, –
Здесь многие раз навсегда познали
Суд милостивый, и святой, и правый.
А вы что, зубы? Вам молчать негоже!
Пусть челюсть лязгает и как орган поет
Хвалы Суду, и селезенка тоже,
И печень с легкими вступают в свой черед,
Пусть колоколом вторит им живот,
Все тело грешное, – его вначале
Отмыть бы надо, чтоб не принимали
Меня за кабана в трясине ржавой, –
А впрочем, пусть восхвалит без печали
Суд милостивый, и святой, и правый.
Принц, если б мне три дня отсрочки дали,
Чтоб мне свои в изгнанье подсобрали
Харчей, деньжишек для дорожной справы,
Я б вспоминал, уйдя в чужие дали,
Суд милостивый, и святой, и правый.