М. С. Хотинский. Рассказы о темных предметах, о волшебстве, натуральной магии, обманах чувств, суевериях, фокусничестве, колдунах, ведьмах и т. п. — СПб.: Типография И. Шумахера, 1861

Хотинскій М. С. Разсказы о темныхъ предметахъ, о волшебствѣ, натуральной магіи, обманахъ чувствъ, суевѣріяхъ, фокусничествѣ, колдунахъ, вѣдьмахъ и т. п. / Изданные М. С. Хотинскимъ ; Съ политипажными рисунками. — С.-Петербургъ : Въ типографіи И. Шумахера, 1861.

Матвей Степанович Хотинский (1813 — 1866) — писатель и популяризатор науки, «занимавшийся разоблачением «оккультных» феноменов от магии до месмеризма и одновременно спекулировавший на модных эзотерических темах. Хотинский, печатавшийся в «Сыне отечества», выпустил книги «Рассказы о темных предметах, о волшебстве, натуральной магии, обманах чувств, суевериях, фокусничестве, колдунах, ведьмах и т. п.» (1861) и «Чародейство и таинственные явления в новейшее время» (1866); он умер в 1866 г., не успев составить задуманную им «Историю. чародейства и тайных наук»1.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Несколько слов вместо предисловия
I. О суевериях
II. О наткральной магии вообще и о заблуждениях зрения в особенности
III. Обманы слуха
IV. Фокусы и диковинки механики
V. Фокусы и диковинки химии
VI. О чернокнижии и волшебстве в средние века
VII. Чародейство, колдуны и ведьмы в старинной России

 

* * *

По изд.: журнал «Время», №8 (август) за 1861 г.

РАЗСКАЗЫ О ТЕМНЫХЪ ПРЕДМЕТАХЪ
о волшебствѣ, натуральной магiи, обманахъ чувствъ, суевѣрiяхъ, фокусничествѣ, колдунахъ, вѣдьмахъ и т. п.,
изданные М. С. Хотинскимъ. Спб. 1861 г.

г. Хотинскiй вздумалъ собрать въ одну книжку статьи, когда–то помѣщенныя имъ въ «Сынѣ Отечества». Статьи эти впрочемъ — не болѣе какъ крупицы отъ огромнаго, а можетъ–быть и роскошнаго стола, какимъ г. Хотинскiй кажется намѣренъ впослѣдствiи угостить насъ. Онъ уже около двадцати лѣтъ, какъ самъ говоритъ въ предисловiи къ изданной книжкѣ, занимается собиранiемъ и разработкою матерiаловъ для приготовленной имъ къ печати исторiи чародѣйства и тайныхъ наукъ. Какъ видите, г. Хотинскiй — спецiалистъ по части чародѣйства и тайныхъ наукъ. Дѣло во всякомъ случаѣ доброе. Темныя стороны въ человѣкѣ весьма интересны для всякаго изучателя человѣческой природы; на западѣ они имѣютъ уже своего рода литературу. У насъ г. Хотинскiй едва ли еще не первый ученый, спецiально посвятившiй себя разработкѣ «темныхъ предметовъ». Его попытки, какъ первыя еще въ этомъ родѣ, могутъ быть не совсѣмъ удовлетворительны; тѣмъ не менѣе онѣ не могутъ не возбудить сочувствiя въ людяхъ, которые желаютъ добра и заботятся о безостановочномъ развитiи общества.

Если роду человѣческому суждено жить только до того времени, когда онъ совершитъ свою миссiю на землѣ, т. е. доколѣ мы достигнемъ полнаго развитiя какъ общества, такъ и личности, — то ему придется жить на землѣ еще очень и очень долго. Вся прошлая исторiя человѣчества подготовляла, разумѣется, нынѣшнее развитiе науки и общественныхъ отношенiй; но вмѣстѣ съ немногимъ добромъ исторiя передала намъ столько рутины, что количество ея далеко превышаетъ количество добра. Какъ ни важно вообще значенiе преданiя при воспитанiи молодыхъ поколѣнiй, однако если разобрать, какiе изъ усвоенныхъ нами матерiаловъ способствуютъ развитiю и какiе нѣтъ, то можетъ–быть мы отказались бы рыться въ 99 процентахъ грязи, чтобы найти сотую долю металла. Прошлая исторiя не любила прямого, непосредственнаго изученiя природы, долго гонялась за чудеснымъ и таинственнымъ. Постоянное стремленiе къ мiру таинственному, заоблачному, не контролируемое свѣтлымъ разсудкомъ, породило множество преданiй, повѣрiй, обычаевъ. Изъ нихъ время успѣло составить цѣлый мiръ сказочный, фантастическiй, и въ глазахъ необразованныхъ людей онъ прiобрѣлъ значенiе дѣйствительнаго мiра. Каждое молодое поколѣнiе по необходимости подвергается влiянiю этихъ фантастическихъ, темныхъ преданiй, и такимъ образомъ приготовляетъ у себя почву, на которой особенно успѣшно ростутъ разнаго рода предразсудки. Человѣкъ тутъ теряетъ простой, здравый взглядъ на окружающую природу и самымъ случайнымъ явленiямъ придаетъ особый смыслъ и значенiе. Суевѣрiе также точно не пропускаетъ въ душу здоровыхъ и свѣтлыхъ понятiй о предметахъ, какъ оцвѣченное стекло не даетъ прохода чистому, бѣлому свѣту. Вмѣсто того, чтобы въ знанiи природы находить ключъ къ объясненiю разныхъ физическихъ явленiй, суевѣрный человѣкъ вездѣ ищетъ сверхъестественныхъ причинъ. И особенно у насъ, на Руси, много рутины завѣщано исторiей. Въ селѣ напримѣръ скотской падежъ: крестьянинъ никогда не подумаетъ поискать тому причинъ или въ условiяхъ своей мѣстности, или же въ собственной нерадивости объ уходѣ скота: «попущенiе божiе!» думаетъ онъ, и вотъ все изслѣдованiе покончено, а болѣзнь развивается. А то подите доказывать ему, что можно устроить громоотводъ и предохранять дома и людей отъ молнiи и грому. «Это значитъ — скажетъ онъ — божьей волѣ противиться, стараться быть премудрѣе Бога.» Суевѣрный взглядъ на природу заставляетъ мужика предполагать, что въ изученiи природы и въ усилiяхъ ума человѣческаго разгадать и опредѣлить ея мѣру, вѣсъ и число есть что–то нехорошее, грѣшное. Впрочемъ чтó и говорить о мужикѣ: иногда и quasi–образованные люди, и тѣ не прочь посуевѣрничать. Кто не поддавался когда–либо искушенiю подмѣтить извѣстные предметы и угадывать, чтó предвѣщаютъ сны или извѣстныя событiя? Какъ далеко мы подвинулись въ дѣлѣ суевѣрiя, это всего яснѣе доказываютъ тѣ разсказы о необъяснимыхъ событiяхъ, какихъ цѣлую кучу встрѣтите въ каждомъ селенiи. Не говоримъ уже о множествѣ домовыхъ, чертей, живущихъ въ баняхъ и гумнахъ; сколько въ каждой деревнѣ разсказовъ о явленiяхъ на извѣстныхъ мѣстахъ привидѣнiй, которыя конечно всегда интересуются судьбами человѣка и во вредѣ ему находятъ свое удовольствiе. А сколько колдуновъ и по сю пору на святой Руси! Вообще суевѣрiями мы очень можемъ похвалиться. Да и не мы одни. И много, много еще придется наукѣ бороться съ этими идолами, которые мѣшаютъ только человѣческому развитiю. Положенiе современнаго общества таково, что прогрессъ долгое время долженъ идти только отрицательнымъ путемъ. Для него много впереди преградъ — и прежде всего онъ долженъ устранить ихъ съ своего пути. Многiя изъ нихъ уже устранены; но много еще и остается впереди.

Впрочемъ надобно замѣтить, что между нами теперь суевѣрiя гораздо меньше, чѣмъ его было у человѣка древне– и средне–вѣкового. Въ этомъ отношенiи человѣчество сдѣлало очень замѣтный прогрессъ. Мы не станемъ говорить о суевѣрiи древнихъ вѣковъ. Ужь начтó мы суевѣры — и то судя о нихъ, говоримъ что молъ народъ все былъ темный, безъ суевѣрiя ни на шагъ. То правда, что мы въ своихъ обвиненiяхъ большею частiю требуемъ себѣ только вѣры отъ слушателей и рѣдко доказываемъ ихъ фактами. Но за то уже единодушно дѣйствуемъ и слѣдовательно, должно быть, говоримъ истину. Такъ мы и оставимъ астрономамъ вообще справляться о суевѣрiяхъ у Тацита, Плинiя, Геродота и Ѳукидида, а въ частности г. Хотинскому, для будущей его исторiи чародѣйства и тайныхъ наукъ. Лучше обратимся къ среднимъ вѣкамъ. Въ древнемъ мiрѣ много было и прорицалищъ и авгуровъ; но ихъ количество далеко уступаетъ числу маговъ и чернокнижниковъ, жившихъ въ среднiе вѣка. Какъ видите, условiя для существованiя средневѣковыхъ колдуновъ далеко не были такъ благопрiятны, какъ для древнихъ: древнiе пользовались систематической поддержкой правительствъ, средневѣковые ожидали отъ властей только костровъ и пытокъ. Ну какъ бы, кажись, рости дурману на почвѣ, на которой постоянно ходитъ экстипаторъ? И все было нипочемъ. Это замѣчательно и знаменательно. Костры и пытки нисколько не уменьшали въ людяхъ склонности видѣть въ другихъ, выходящихъ изъ обыкновеннаго круга людей — колдуновъ и чародѣевъ, или самимъ стать предметомъ людского удивленiя и страха.

 

«Едва Иннокентiй VIII — говоритъ г. Хотинскiй — издалъ свою буллу, какъ Шпренгеръ съ братiей занялись составленiемъ законной формы слѣдствiя и суда по поводу волхвованiя. Плодомъ этихъ безумныхъ трудовъ было извѣстное творенiе Malleus maleficorum. Съ появленiемъ этого сочиненiя, имѣвшаго офицiальное значенiе, колдуны и колдуньи стали вездѣ являться чуть не толпами, по пословицѣ, что на ловца и звѣрь бѣжитъ. Вслѣдъ за Иннокентiемъ загремѣли противъ чародѣйства папы: Александръ VI, Левъ X и Адрiанъ II. Александръ VI, представитель адскаго семейства Борджiевъ, возсталъ въ своей буллѣ противъ связей мнимыхъ колдуновъ съ злымъ духомъ, какъ нѣкогда Брутъ противъ Кесаря. Плодомъ такихъ сумазбродныхъ распоряженiй было то, что, по свидѣтельству современныхъ историковъ, западная Европа превратилась тогда въ родъ пандемонiума и вездѣ совершались шабаши вѣдьмъ, какъ на Лысой горѣ; рѣдкiй былъ не причастенъ чародѣйству, потомучто тотъ, кто не былъ колдуномъ, считалъ себя околдованнымъ.»

 

Такимъ образомъ и въ среднiе вѣка повторялась очень обыкновенная исторiя, что матерiальная сила ничего не можетъ принести, кромѣ вреда, когда переносится въ нравственную сферу. Огонь жогъ тѣла колдуновъ, но далеко никого не убѣждалъ отстать отъ сношенiй съ чертями. Церковь, взявшись за преслѣдованiе колдуновъ, тѣмъ самымъ указывала на возможность ихъ существованiя. Она пытала и жгла не за обманъ и ложь, а за дѣйствительныя сношенiя съ чертями. При исключительномъ развитiи въ среднiе вѣка религiозной жизни, или лучше мистицизма, никому не приходило въ голову сомнѣваться, дѣйствительное ли зло преслѣдуется церковью. До какой степени тогдашнему человѣку чужды были подобныя сомнѣнiя, доказывается тѣмъ, что людямъ, оклеветаннымъ въ чародѣйствѣ, нарочно давали бѣлену, для того чтобы они сознались въ мнимомъ чародѣйствѣ. По недостатку мѣста мы, къ–сожалѣнiю должны быть кратки. При всемъ томъ, не можемъ не разсказать одной средневѣковой исторiи, заимствованной изъ судебныхъ протоколовъ, когда–то составлявшихся надъ чернокнижниками. Исторiя, которую мы намѣрены разсказать, указываетъ, до какой степени безумiя можетъ дойти невѣжество и сомообольщенiе. Герой разсказа — одинъ изъ знаменитѣйшихъ чернокнижниковъ XV вѣка, до сихъ поръ удержавшiйся въ преданiяхъ и сказкахъ сѣверной Францiи, подъ названiемъ «Синяя борода». Правда, Жиль–де–Лаваль, владѣтель Рэза, маршалъ Бретани, герой разсказа, который мы хотимъ передать нашимъ читателямъ, страдалъ повидимому разстройствомъ умственныхъ способностей; тѣмъ не менѣе мы и въ этомъ фактѣ можемъ видѣть, къ чему главнымъ образомъ направлялись думы и желанiя средневѣкового человѣка и какъ онъ ни предъ чѣмъ ни останавливался для достиженiя своей цѣли. Этотъ маршалъ не иначе выѣзжалъ изъ своего замка, какъ въ сопровожденiи нѣсколькихъ капелановъ, одѣтыхъ въ богатыя священныя одежды и цѣлаго хора пѣвчихъ, составленнаго изъ красиво одѣтыхъ и обученныхъ пѣнiю мальчиковъ. Предъ маршаломъ носили крестъ и хоругвь.

 

«Мальчики, изъ которыхъ состоялъ хоръ Жиля, брались отъ бѣдныхъ родителей, съ обѣщанiемъ вывести дѣтей въ люди и устроить ихъ будущность; но съ условiемъ, чтобы родители не могли требовать дѣтей своихъ обратно и даже навѣщать ихъ, безъ особаго разрѣшенiя. Мальчиковъ одѣвали и кормили очень хорошо; только каждую недѣлю одинъ изъ нихъ, поочередно, былъ требуемъ къ маршалу и уже не возвращался назадъ. Остальнымъ строго было запрещено развѣдывать объ участи ихъ товарища.

«Впрочемъ наружное благочестiе Жиля было одною личиною, подъ которою скрывались ужасныя злодѣйства.

«Роскошная и нерасчетливая жизнь маршала разстроила его состоянiе, и онъ прибѣгнулъ для поправленiя его къ алхимiи. Заложивъ свои имѣнiя и получивъ значительныя суммы, за огромные проценты, онъ занялся приготовленiемъ философскаго камня; но деньги улетали въ трубу, не подвигая впередъ алхимическаго добыванiя золота. Тогда Жиль де Лаваль, доведенный до крайности, рѣшился прибѣгнуть къ чернокнижiю, дабы помощiю нечистой силы добыть столь нужное ему золото. Сообщниками въ этомъ мрачномъ дѣлѣ онъ избралъ своего дворецкаго Силлэ, одного разстриженнаго священника изъ Сенъ–Малó и флорентинца Прелати, — людей, посвященныхъ въ таинства черной магiи.

«Лаваль проживалъ въ своемъ родовомъ замкѣ Машкулѣ. Внутри этого замка находилась башня, дверь которой была наглухо заложена камнями. Маршалъ увѣрялъ, что башня внутри очень ветха, и потому строго  запретилъ подходить къ ней, изъ опасенiя, чтобы она не разрушилась и не убила своимъ паденiемъ неосторожныхъ. Башня была поэтому необитаема; но супруга владѣтеля (женщина весьма знатнаго рода) неоднократно замѣчала по ночамъ огонь внутри наглухо замурованной башни. Она не осмѣливалась говорить объ этомъ открытiи своему мужу, человѣку мрачному и сердитому, котораго она чрезвычайно боялась.

«Въ самый день св. пасхи 1440 года рыцарь торжественно простился съ женою, объявивъ, что онъ отправляется на поклоненiе св. Гробу. Баронеса была беременна и мужъ позволилъ ей, на все время его отсутствiя, пригласить къ себѣ ея сестру, чтобы беременной дамѣ не было скучно.

«Баронеса не замедлила разсказать гостьѣ о своихъ опасенiяхъ, о ночномъ освѣщенiи таинственной башни и объ исчезанiяхъ дѣтей, случавшихся каждую пятницу. Любопытство обѣихъ женщинъ было возбуждено въ высочайшей степени; но его было не легко удовлетворить, потомучто рыцарь, передъ самымъ своимъ отъѣздомъ, строго подтвердилъ, чтобы никто не осмѣливался приближаться къ старой заколоченной башнѣ.

«Сестры сообразили, что такъ–какъ двери въ башню были замурованы, то вѣроятно въ нее проникали сквозь какой–либо потаенный входъ. Послѣ долгихъ и тщетныхъ поисковъ, онѣ открыли наконецъ потайную дверь, скрытую за алтаремъ капеллы. За этою дверью находилась лѣстница, опускавшаяся въ подземный ходъ, который велъ въ заповѣдную башню.

«Въ первомъ этажѣ они нашли родъ капеллы; вокругъ алтаря были поставлены черныя восковыя свѣчи; кромѣ того на алтарѣ лежала книга въ черномъ переплетѣ и бронзовая статуйка чудовищнаго существа (вѣроятно изображавшая злого духа), передъ которою горѣла лампада съ чернымъ масломъ.

«Во второмъ этажѣ находились печи, перегонные снаряды, склянки, уголь и вообще всѣ принадлежности лабораторiи алхимика.

«Комната третьяго этажа была безъ оконъ и наполнена отвратительнымъ зловонiемъ. Сестры поспѣшили выйти изъ этой ужасной темноты, но баронеса уронила второпяхъ сосудъ съ какою–то густою, вонючею жидкостью, которая замарала ей платье и ноги.

«Сестра баронесы, Аннушка, поражонная ужасомъ, хотѣла тотчасъ же бѣжать изъ страшной башни; но у супруги владѣтеля Машкуля любопытство было сильнѣе страха. Она спустилась въ часовню, зажгла тамъ одну изъ черныхъ свѣчей и отправилась въ комнату третьяго этажа. Тамъ вдоль стѣнъ стояло множество мѣдныхъ сосудовъ, наполненныхъ какою–то жидкостью и перемѣченныхъ нумерами. Посреди комнаты находился столъ изъ чернаго мрамора и на немъ лежалъ трупъ недавно–исчезнувшаго юноши. Одинъ изъ мѣдныхъ сосудовъ, уроненныхъ г–жею Рэзъ, лежалъ на полу.

«Когда обѣ женщины опомнились отъ ужаса, онѣ рѣшились скрыть слѣды своего посѣщенiя ужасной башни. Для этого онѣ принесли воды и губокъ, и начали мыть полъ, но пятно никакъ не смывалось. Во время такихъ занятiй, дамы вдругъ услышали шумъ на дворѣ замка и множество голосовъ громко призывали баронесу, крича, что господинъ ихъ возвращается въ замокъ. Обѣ сестры спѣшили убрать воду и губки и хотѣли уйти изъ башни въ замокъ, но спускаясь съ лѣстницы, онѣ услышали голоса въ часовнѣ. Аннушка поспѣшно побѣжала на верхъ и спряталась на платформѣ башни; но сестра ея поскользнулась, упала и вслѣдъ затѣмъ очутилась лицомъ къ лицу съ своимъ страшнымъ мужемъ, по бокамъ котораго находились разстриженный патеръ и флорентинецъ Прелати.

«Жиль де Лаваль схватилъ жену за руку и, не говоря ей ни слова, потащилъ въ часовню. Тогда Прелати сказалъ маршалу: «Сама судьба за насъ! Жертва добровольно является къ намъ! Неужели вы не видите въ этомъ вѣрнаго залога будущихъ успѣховъ?» Баронъ подумалъ съ минуту и потомъ сказалъ рѣшительнымъ голосомъ: «Это правда! Я согласенъ. Начинайте черную мессу».

«Разстрига повиновался; а маршалъ, вынувъ изъ ящика, находившагося внутри алтаря, ножъ, сѣлъ подлѣ своей супруги, которая лежала почти замертво на широкой скамьѣ, поставленной у стѣны внутри часовни. Святотатственное служенiе злому духу началось со всѣми обрядами, установленными въ чародѣйныхъ книгахъ.

«Для поясненiя всего описаннаго выше, должно сказать, что Лаваль вовсе не думалъ ѣхать въ Палестину, какъ о томъ объявилъ женѣ и домашнимъ, а отправился въ Нантъ, гдѣ тогда имѣлъ пребыванiе чернокнижникъ Прелати. Рыцарь, придя къ нему, началъ его упрекать въ недѣйствительности обѣщаннаго ему содѣйствiя нечистой силы при изготовленiи философскаго камня, и грозился убить Прелати. Мошенникъ, чтобы выиграть время и выманить еще денегъ у легковѣрнаго рыцаря, объявилъ ему, что демонъ требуетъ за свое содѣйствiе окончательной жертвы. По настоятельному требованiю послѣдняго, онъ объявилъ, что сатана требуетъ, чтобы рыцарь принесъ ему въ жертву своего собственнаго ребенка. Жиль ничего не отвѣчалъ, но взявъ съ собою Прелати и разстригу, немедленно отправился съ ними въ Машкуль, гдѣ и засталъ свою жену въ роковой башнѣ.

«Въ то время, какъ въ часовнѣ совершалось служенiе злому духу, сестра Аннушка сидѣла на платформѣ башни, никѣмъ не замѣчаемая. Вдругъ она увидѣла вдали скачущихъ по дорогѣ къ замку двухъ рыцарей со свитою воиновъ. Тутъ она вспомнила, что два ея брата, жившiе по сосѣдству въ своихъ замкахъ, будучи увѣдомлены объ отъѣздѣ владѣтеля Машкуля въ Палестину, обѣщали навѣстить сестру, чтобы утѣшить ее въ одиночествѣ. Аннушка узнала въ рыцаряхъ своихъ братьевъ и дѣлала имъ съ башни знаки платкомъ, приглашая ихъ поспѣшить прибытiемъ въ замокъ. Черезъ нѣсколько минутъ топотъ всадниковъ послышался на дворѣ замка. Лаваль, увидавъ изъ окна башни гостей, приказалъ прекратить мессу, и обратясь къ женѣ сказалъ:

«На этотъ разъ вы спасены; я дарю вамъ жизнь, и если вы въ точности исполните мою волю, я обѣщаю вамъ, что о всемъ случившемся сегодня не будетъ никогда упомянуто ни одного слова. Сейчасъ идите въ вашу уборную, одѣньтесь въ парадное платье и немедля приходите въ гостиную, гдѣ я приму вашихъ братьевъ. Но смотрите, если вы измѣните мнѣ хотя однимъ словомъ, хотя однимъ знакомъ, если дадите имъ малѣйшее подозрѣнiе о томъ, чтó здѣсь случилось, то немедленно по отъѣздѣ гостей я приведу васъ сюда и мы будемъ продолжать нашу черную мессу съ того самаго мѣста, гдѣ мы остановились. Помните, чтò васъ ожидаетъ.

«Несчастная женщина вышла къ братьямъ одѣтая по праздничному. Мужъ не спускалъ съ нея глазъ, и смущенiе бѣдной баронесы достигло до такой степени, что братья, замѣтивъ его, стали безпокоиться о здоровьи сестры. «Это ничего!» отвѣчала она, дрожа всѣмъ тѣломъ: «это отъ беременности!» Она не смѣла продолжать и братья готовы уже были удалиться, чтобы дать покой больной сестрѣ, какъ вдругъ отворилась съ шумомъ дверь и вбѣжавшая Аннушка бросилась къ братьямъ, крича: «Спасите насъ! Жиль де Лаваль чернокнижникъ и убiйца! Черезъ четверть часа послѣ вашего отъѣзда насъ не будетъ въ живыхъ!» И несчастная въ короткихъ словахъ разсказала братьямъ о случившемся.

«Братья, обнаживъ мечи, стали передъ сестрами и громко звали на помощь свою свиту. Воины ихъ не замедлили собраться, и подъ ихъ защитою обѣ сестры были выведены изъ замка и увезены. Какъ ни бѣсновался Лаваль, не могъ однакоже воспрепятствовать этому, потому что собственные его воины, узнавъ о происшедшемъ и обожая добрую госпожу, весьма неохотно повиновались приказанiямъ взбѣшоннаго рыцаря, и вмѣсто того, чтобы сражаться противъ братьевъ, спѣшили скрываться изъ замка, или приставали къ защитникамъ баронесы.

«Братья съ сестрами прискакали въ столицу Бретани и явились во дворецъ владѣтельнаго герцога, прося его о правосудiи и защитѣ. На другой же день герцогъ Iоаннъ V приказалъ осадить Машкуль и привести къ нему маршала. Такъ–какъ большая часть гарнизона разбѣжалась, то Лаваль сдался безъ сопротивленiя. Бретанскiй парламентъ нарядилъ слѣдствiе, по которому оказалось, что въ замкахъ Машкулѣ и Шантосэ было умерщвлено нѣсколько сотъ дѣтей. Найдено около двухъ сотъ женскихъ скелетовъ, но преступникъ сознавался, что еще большее количество скелетовъ было сожжено.

«Жиль де Лаваль былъ судимъ за чернокнижiе судомъ церковнымъ, а за убiйства бретанскимъ парламентомъ. По приговору обоихъ судовъ, онъ былъ сожжонъ живой на площади Магдалины въ Нантѣ. Онъ требовалъ и получилъ позволенiе идти на казнь съ пышностью, къ которой онъ привыкъ втеченiе цѣлой жизни. Онъ умеръ безъ покаянiя, и всѣ дѣйствiя его, отвѣты передъ судомъ и поведенiе передъ казнью свидѣтельствуютъ, что этотъ несчастный былъ столько же злодѣй, какъ и сумашедшiй».

 

Если мы привыкли представлять эпоху среднихъ вѣковъ — эпохой непроницаемой тьмы, то въ нашемъ представленiи ничего нѣтъ ложнаго и преувеличеннаго. Дѣйствительно, среднiе вѣка были временемъ господства тьмы. Наука и жизнь единодушно сбивались на чудесное: только чудеса, только разсказы о сверхъестественныхъ событiяхъ занимали средневѣкового человѣка. Конечно, плодомъ этого броженiя было много и добраго, потомучто тайныя науки повели къ развитiю истинныхъ наукъ. Но добро пришло тогда уже, когда человѣчеству приходилось или совсѣмъ погрузиться въ тьму, или сдѣлать поворотъ къ свѣту, послѣ неудачнаго странствованiя по темному царству.

Такимъ образомъ человѣчество всегда и вездѣ порывалось, и теперь еще порывается къ мiру фантастическому. Отсюда естественно мы приходимъ къ вопросу: на чтó указываютъ эти порывы человѣчества? даютъ ли они намъ право заключать о дѣйствительности существованiя мiра, къ которому человѣкъ стремился и стремится? могутъ ли эти порывы служить доказательствомъ дѣйствительно присущей человѣку потребности быть въ сношенiяхъ съ мiромъ неземнымъ? Вопросы дѣйствительно важные, потомучто на этотъ мiръ привидѣнiй и призраковъ, въ которые вѣрило и теперь еще вѣритъ человѣчество, спиритуалисты указываютъ какъ на доказательство дѣйствительнаго существованiя мiра духовъ. Намъ думается, что бытiе этого мiра вовсе не можетъ быть доказываемо подобнымъ фактомъ. Исторiя намъ показываетъ, что суевѣрiе людей всегда и вездѣ было въ тѣсной зависимости отъ ихъ умственнаго и нравственнаго состоянiя. Въ природѣ много довольно трудныхъ для изъясненiя явленiй. Ихъ можетъ выяснить одна только наука, уже богатая знанiями законовъ природы и ихъ дѣйствiй въ матерiальномъ мiрѣ. Съ другой стороны, для изъясненiя непонятныхъ явленiй природы нужно глубокое знанiе самой природы у наблюдающаго субъекта, потому что многое иногда только кажется сверхъестественнымъ, напримѣръ при разстройствѣ наблюдающихъ органовъ, между тѣмъ какъ въ сущности это сверхъестественное не выходитъ изъ обыкновеннаго ряда вещей. Ясно, что недостатокъ тѣхъ и другихъ знанiй долженъ былъ расширить фантастическiй мiръ. Человѣкъ встрѣчался съ какимъ–нибудь явленiемъ; не понимая возможности вывода его изъ общихъ законовъ природы, онъ по необходимости, по самой своей природѣ, требующей хотя какого–нибудь объясненiя каждому факту, вводилъ въ природу сверхъестественныя силы и присутствiемъ ихъ объяснялъ извѣстныя въ ней явленiя.

Вотъ почему количество невѣжества всегда равнялось количеству суевѣрiя, и этотъ фактъ можно просто подвести подъ ариѳметическую пропорцiю: чѣмъ больше было въ людяхъ невѣжества, тѣмъ больше было и суевѣрiя. Доказательствомъ этого служитъ вся прожитая исторiя человѣчества. Въ древнемъ мiрѣ, при плохомъ знанiи природы, чрезвычайно много ходило разсказовъ о различныхъ чудесныхъ явленiяхъ въ природѣ. Тогда вѣрили въ сиренъ, этихъ полу–людей, полу–рыбъ, въ чудесное возрожденiе феникса, въ чрезвычайное значенiе совы и т. п. Тогда Иппократъ могъ давать разные суевѣрные совѣты, а Плинiй разсказывать о чудесныхъ явленiяхъ.

Великiе въ области отвлеченнаго мышленiя люди, каковы Платонъ и Аристотель, не могли стать выше своего суевѣрнаго вѣка, когда дѣло шло объ объясненiи нѣкоторыхъ явленiй природы. Также точно и въ среднiе вѣка доказывалась жизнью вѣрность высказаннаго нами уравненiя. X и XI вѣка, по сознанiю самихъ латинскихъ писателей, — темные вѣка, были въ тоже время эпохой полнаго господства суевѣрiя. До какой степени человѣчество тогдашняго времени расположено было къ ожиданiю чудесъ, до какой степени оно пренебрегало простымъ и здравымъ взглядомъ на вещи — всего лучше доказывается приготовленiями къ первому крестовому походу. Плохое знакомство съ дѣйствительностью поддерживало въ людяхъ надежду найти секретъ превращенiя желѣза въ золото, философскiй камень, жизненный эликсиръ и т. п. А сколько чудесъ всякаго рода разсказываютъ намъ средневѣковыя лѣтописи, — чудесъ, которымъ въ свое время вѣрили же люди! Вспомнимъ, что и на Руси время глубокаго невѣжества было временемъ глубокаго суевѣрiя. Кто читалъ описанiе жизни и нравовъ великорусскаго народа г. Костомарова въ XVI и XVII столѣтiяхъ, тотъ знаетъ, какъ въ эти времена глубокаго невѣжества глубоко погружонъ былъ народъ въ суевѣрiе. Да и теперь необразованнѣйшая масса нашего простого народа въ тоже время и чрезвычайно суевѣрна. Такая тѣсная связь невѣжества съ суевѣрiемъ приводитъ насъ къ мысли, что главнѣйшiй источникъ послѣдняго есть отсутствiе научнаго знанiя законовъ природы, а вовсе не потребность человѣка уноситься въ мiръ духовъ, вовсе не внутреннее убѣжденiе въ дѣйствительности мiра сверхъестественнаго. Невѣжество впродолженiи цѣлыхъ тысячелѣтiй вѣрило, что солнце ходитъ кругомъ земли, что судьба человѣка зависитъ отъ сочетанiя звѣздъ и т. п.; въ подобныхъ мнѣнiяхъ человѣчество въ свое время было такъ же крѣпко убѣждено, какъ и въ томъ, что у каждаго человѣка есть рука, нога и т. п. Тѣмъ не менѣе никто теперь не вѣритъ въ эти истины и никто не станетъ доказывать ихъ непрерывнымъ убѣжденiемъ въ нихъ невѣжественнаго человѣчества.

Людское суевѣрiе ни въ какомъ случаѣ не можетъ доказывать дѣйствительности мiра сверхчувственнаго. Нельзя отрицать и того, что могутъ быть и теперь неразгаданныя явленiя, которыя повидимому указываютъ на существа другого, чѣмъ мы, рода. Но эти явленiя — неразгаданныя, непонятныя, слѣдовательно не могутъ быть основанiемъ для заключенiя pro или contra мiра сверхчувственнаго. Вѣрное заключенiе можетъ у насъ выходить только тогда, когда достаточно установлена вѣрность первой посылки: а первая–то посылка тутъ оказывается непонятною — съ неизвѣстнымъ содержанiемъ. Настанетъ время, когда наука объяснитъ если не всѣ, то весьма многiе изъ фактовъ нынѣ непонятныхъ. И если послѣднiе могутъ служить основанiемъ для какихъ–либо заключенiй, то развѣ только для выводовъ о недостаточности современной науки. И то много уже она разгадала такого, чтò прежде считалось выходящимъ изъ ряда обыкновенныхъ явленiй. И наоборотъ, теперешняя наука можетъ указать много такого, чтò для невѣжества должно показаться чудомъ.

Въ былое время алхимики морочили человѣчество, представляя необыкновенными самыя извѣстныя теперь истины. Въ этомъ имъ много помогалъ языкъ, какимъ излагали они свои открытiя. Напримѣръ, извѣстный алхимикъ Фламель, однажды трудясь въ своей лабораторiи, сдѣлалъ химическое открытiе. Онъ открылъ самую обыкновенную вещь, что при погруженiи кусочка полированнаго желѣза въ растворъ купороса, мѣдь быстро осѣдаетъ на поверхность желѣза въ металлическомъ состоянiи, отчего желѣзо принимаетъ красный цвѣтъ мѣди. Это явленiе теперь всякому извѣстно, кто только немного знакомъ съ гальванизмомъ. Но тогда была мода на необыкновенныя вещи, и Фламель самую простую истину облекъ въ необыкновенную форму. Открытiе свое онъ записалъ такъ:

«Знайте всѣ, путешествующiе по Востоку, что если Марсъ, въ блестящемъ своемъ вооруженiи, бросится въ объятiя Венеры, растаявшей въ слезахъ, то онъ вскорѣ покраснѣетъ».

Галиматья эта долго быть–можетъ была предметомъ удивленiя и благоговѣнiя несвѣдущихъ людей. «Христiанскiе скептики» долго не могли понять, какимъ образомъ въ языческихъ храмахъ являлись боги, слышались голоса, статуи издавали повременамъ звукъ и т. п. Они принуждены были отрицать самые факты, хотя достовѣрно, что факты дѣйствительно существовали. А наука разъясняетъ, что и въ этихъ фактахъ, повидимому необъяснимыхъ изъ обыкновенныхъ законовъ, ничего нѣтъ сверхъестественнаго, а все основано на знанiи тѣхъ же законовъ, только соединенномъ съ умѣньемъ пользоваться ими для извѣстныхъ цѣлей. Теперь въ любомъ хорошемъ театрѣ подражаютъ грому и молнiи лучше чѣмъ въ языческихъ храмахъ, говорящiя головы можно встрѣтить у любого фокусника. Въ древнiя времена слыли за чудо фонтаны, которые били то виномъ, то масломъ, то водой. Въ Эвлидѣ напримѣръ, три каменныя урны, посвященныя Бахусу, внезапно наполнялись виномъ въ день празднества этого бога. Плачущiя статуи, неистощимыя лампады и сосуды, стеклянная гробница Бѣла, наполненная масломъ, которая, будучи опорожнена Ксерксомъ, не могла быть вновь наполнена, хотя въ нее было влито нѣсколько сотъ бочекъ масла, — все это въ свое время считалось самыми необыкновенными чудесами. Между тѣмъ теперь — эти вещи очень обыкновенны для того, кто нѣсколько знакомъ съ гидростатикою.

Въ жизни вѣроятно каждому изъ насъ приходилось выслушивать много разсказовъ про необыкновенныя видѣнiя, звуки и т. п., — разсказовъ, героями которыхъ, казалось, были существа нездѣшняго мiра. Сколько напримѣръ разсказываютъ о явленiяхъ мертвецовъ, привидѣнiй, про голоса, которые неизвѣстно откуда выходили и предсказывали будущее. Всему этому не можетъ не вѣрить человѣкъ, незнакомый съ наукой. Между тѣмъ для образованнаго человѣка подобнаго рода вещи не болѣе, какъ субъективныя иллюзiи, галлюцинацiи. Въ какiя заблужденiя можетъ вводить напримѣръ нашъ глазъ. Глазомъ мы видимъ предметы; но представленiе предметовъ согласно съ дѣйствительностью только тогда, когда здоровъ нашъ глазъ. То или другое ненормальное состоянiе частей глаза, радужной оболочки, глазныхъ нервовъ, хрусталика — бываютъ причиною различныхъ ненормальныхъ чувственныхъ воспрiятiй. Напримѣръ больному желтухою всѣ предметы кажутся жолтыми. Если мы вспомнимъ при этомъ, что при нашемъ чувственномъ воспрiятiи важную роль играетъ то или другое состоянiе наблюдающей души, такъ какъ ей собственно передаетъ нашъ глазъ впечатлѣнiе; что съ другой стороны, то или другое воспрiятiе впечатлѣнiя душою зависитъ отъ мѣры ея развитiя, отъ свойства понятiй, съ какими она приступаетъ къ наблюденiю, — то мы поймемъ, сколько можетъ быть ошибокъ, иллюзiй, отъ недостаточности какого–нибудь изъ этихъ условiй. При недостаткѣ освѣщенiя всѣ предметы представляются намъ очень неясно. Наблюдающiй ихъ глазъ напрягается, а потому приходитъ въ ненормальное положенiе, и освѣщенные предметы то увеличиваются, то уменьшаются. Такiя иллюзiи случаются напримѣръ съ охотниками: замѣченная вдали дичь то теряется у нихъ изъ виду, то опять появляется, хотя она и стоитъ на одной точкѣ. А то можетъ случиться, что въ худоосвѣщенной комнатѣ, слишкомъ слабо освѣщенные предметы могутъ принимать фантастическiе образы. Стараясь сколько можно яснѣй разсмотрѣть такiе предметы, глазъ естественно старается принять въ себя какъ можно болѣе свѣта, зрачокъ разширяется до послѣдней степени, и въ такомъ неестественномъ состоянiи, глазъ, худо постигая формы предметовъ, легко можетъ передать мозгу ошибочное о нихъ заключенiе. Какихъ тутъ не явится привидѣнiй человѣку легковѣрному, трусу, съ развитой фантазiей, худо знакомому съ естественными законами? Привидѣнiя всегда являются въ одномъ бѣломъ цвѣтѣ, и это очень понятно, потому что въ темнотѣ только и можно разглядѣть бѣлый цвѣтъ. Одни части предмета могутъ быть больше освѣщены, чѣмъ другiя, которыя будутъ то являться нашему глазу, то исчезать, и вотъ неподвижное можетъ показаться движущимся. Подите вы послѣ разувѣрять суевѣра, что его привидѣнiе — иллюзiя, что все ему только показалось, а на дѣлѣ ничего нѣтъ соотвѣтствующаго его разсказу. «Собственными глазами самъ видѣлъ!» скажетъ онъ.

А сколько можетъ быть обмановъ зрѣнiя, такъ называемыхъ глазныхъ спектровъ! Они состоятъ въ томъ, что усмотрѣнный нами въ извѣстномъ цвѣтѣ предметъ, часто окрашивается дополнительнымъ цвѣтомъ, послѣ того какъ мы уже отвели отъ него глазъ. Въ физикѣ указаны дополнительные цвѣта каждому основному цвѣту, и явленiе это самое обыкновенное. Возьмите красную фигурку и наклейте ее на бѣлый листъ бумаги. Посмотрите сначала на нее, вы получите впечатлѣнiе краснаго цвѣта; потомъ, когда вы отведете глазъ на бѣлое поле бумаги, на немъ вы увидите ту же фигурку, только уже зеленаго цвѣта. Такимъ образомъ можетъ случиться, что фигурка, движущаяся среди сильно освѣщеннаго пространства, произведетъ спектръ, который покажется пожалуй невѣждѣ чудеснымъ явленiемъ. Вотъ случай, разсказанный по этому поводу г. Хотинскимъ:

 

«Одинъ молодой человѣкъ, жившiй въ деревнѣ, ожидалъ съ большимъ нетерпѣнiемъ прибытiя нотарiуса, котораго онъ приглашалъ къ себѣ по весьма важному дѣлу. Нотарiусъ замедлилъ прiѣздомъ, и молодой человѣкъ, въ нетерпѣнiи выйдя на балконъ, съ напряженiемъ смотрѣлъ въ ту сторону, откуда долженъ былъ прибыть ожидаемый гость. Въ это время небо было покрыто весьма густыми облаками, между которыми въ нѣкоторыхъ мѣстахъ проглядывала свѣтлая лазурь неба. Домъ молодого человѣка былъ застланъ густою тучею, какъ вдругъ въ отдаленiи проглянуло солнце и освѣтило яркимъ свѣтомъ узкую полосу далекой равнины, которой вся остальная часть была по прежнему въ тѣни; въ тоже время появился вдали всадникъ, одѣтый въ черное платье, сидящiй на бѣлой лошади. Онъ ѣхалъ именно по такому направленiю, что солнце сильно освѣщало его, а окрестность находилась въ густой тѣни отъ тучъ. Подозрѣвая въ этомъ всадникѣ ожидаемаго нотарiуса, молодой человѣкъ съ напряжоннымъ вниманiемъ всматривался въ движущуюся фигуру; наконецъ, убѣдившись, что это дѣйствительно тотъ, кого онъ ожидалъ, онъ было вздумалъ спѣшить ему навстрѣчу. Но каково же было удивленiе нашего юноши, когда онъ, оборотившись на балконъ и случайно взглянувъ въ противоположную сторону, увидѣлъ тамъ въ облакахъ, на темномъ фонѣ тучъ, другого, точно такого же всадника, какъ и нотарiусъ, но только одѣтаго въ бѣлое и ѣдущаго на черной лошади. Мало того, въ которую сторону ни обращался упомянутый молодой человѣкъ, вездѣ являлось ему новое изображенiе бѣлаго всадника на черномъ конѣ. Ясно, что то былъ спектръ нотарiуса. А если бы молодой человѣкъ не зналъ физики и былъ суевѣренъ, то это приключенiе могло бы породить не одну исторiю о привидѣнiяхъ.»

 

То или другое состоянiе желудка, крови, легко можетъ отзываться на глазу, слѣдовательно и на самомъ воспрiятiи. Стоитъ принять бѣлены — и намъ будутъ представляться самыя чудовищныя явленiя. Больной горячкою на яву видитъ разныя выходящiя изъ разряда обыкновенныхъ явленiя. Разстроенное воображенiе, разстройство желудка, разстройство глазныхъ органовъ, слабость ума, соединенiе всѣхъ этихъ условiй въ одномъ человѣкѣ можетъ быть причиною самыхъ удивительныхъ и чудесныхъ видѣнiй. Не можемъ не выписать любопытнѣйшаго разсказа, сюда относящагося и приведеннаго г. Хотинскимъ, объ одной англiйской дамѣ.

 

«Госпожа М... была постоянно здорова и не замѣчала никакихъ необыкновенныхъ видѣнiй. 26 декабря 1830 года, въ половинѣ пятаго часа, вечеромъ, сидя предъ каминомъ, она вспомнила, что пора уже было одѣваться къ обѣду. Боясь опоздать, она встала съ поспѣшностью, но не успѣла сдѣлать двухъ шаговъ, какъ вдругъ ей послышался голосъ ея мужа, кричавшiй: «поди сюда, поди скорѣе!» Полагая, что мужъ ея за дверью, она торопливо отворила ее, но къ удивленiю, не нашла тамъ никого. Въ это самое время вновь послышался ей голосъ, повторявшiй тѣ же призывныя слова за другою дверью, бывшею въ той же комнатѣ. Госпожа М... отворила и эту дверь, но не нашла и тамъ никого. Это ей показалось до того страннымъ, что она немного встревожилась и для успокоенья вновь присѣла на кресло, стоявшее противъ камина. Но тутъ послышался ей вновь голосъ мужа; на этотъ разъ онъ былъ громче, нетерпѣливѣе и выражалъ какъ–будто страданiе, повторяя тѣ же самыя слова, какъ и въ первые два раза. Госпожа М..., не вставая со стула, громко отвѣчала, полагая, что мужъ ищетъ ее: «Я не знаю, откуда ты зовешь меня; я сижу у камина». Не получая на это никакого отвѣта и не видя мужа, дама пошла искать его по всѣмъ комнатамъ, но къ удивленiю, не нашла его въ цѣломъ домѣ. Уже полчаса спустя, господинъ М... позвонилъ у входа, возвращаясь домой къ обѣду. Жена разсказала ему странный случай, который мы сейчасъ описали, и мужъ объявилъ ей, что полчаса назадъ онъ былъ еще на противоположномъ концѣ города.

«Къ обѣду явилось нѣсколько знакомыхъ. Случай былъ имъ разсказанъ и послужилъ предметомъ для веселаго разговора, причемъ одна дама призналась, что съ нею было сходное явленiе за десять лѣтъ предъ тѣмъ, во Флоренцiи, гдѣ она, возвратясь съ бала, слышала голосъ мужа, бывшаго въ то время въ Англiи. Все это было обращено въ шутку и навѣрное бы забылось, какъ незначащiй случай, если бы черезъ четыре дня послѣ того не произошло новаго, болѣе замѣчательнаго явленiя. Въ первый разъ былъ обманутъ слухъ; во второй разъ обманывалось зрѣнiе.

«30–го декабря, въ 4 часа по полудни, госпожа М..., возвращаясь въ гостиную, изъ которой вышла за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, увидѣла мужа своего, стоящаго спиною къ камину. Зная, что онъ вышелъ за полчаса передъ тѣмъ для прогулки, которая обыкновенно продолжалась отъ одного до двухъ часовъ, она съ удивленiемъ спросила у него, отчего онъ такъ рано возвратился домой? Фигура, неподвижно стоявшая передъ каминомъ и какъ двѣ капли воды похожая на ея мужа, пристально посмотрѣла на госпожу М..., съ выраженiемъ задумчивости и печали на лицѣ, но не произнесла ни слова. Дама, полагая, что мужъ получилъ неожиданно какое–либо непрiятное извѣстiе, подошла къ нему и сѣла на кресла передъ каминомъ, едва въ двухъ футахъ отъ привидѣнiя, которое считала своимъ мужемъ. Видя, что тотъ не спускаетъ съ нея глазъ, она, посидѣвъ минуты съ три, обратилась къ нему съ вопросомъ, отчего онъ молчитъ, и протянула руку, чтобы приблизить его къ себѣ. Въ то же самое мгновенiе фигура отодвинулась отъ нея и быстрыми шагами пошла къ окну, причемъ, къ удивленiю дамы, не слышно было ни шума шаговъ, ни шороха платья, ни движенiя воздуха: подойдя къ окну, фигура остановилась и продолжала смотрѣть на госпожу М...

«Англичанка была женщина не робкаго десятка, и ей не разъ случалось говорить съ учеными о привидѣнiяхъ. Мгновенно мелькнула въ умѣ ея мысль испытать средство, слышанное ею нѣкогда отъ сэра Давида Брюстера, для отличенiя видѣнiй дѣйствительныхъ отъ призраковъ воображенiя, состоящее въ пожатiи одного глаза пальцемъ съ боку. Но прежде чѣмъ госпожа М... собралась съ духомъ, чтобы сдѣлать этотъ опытъ, привидѣнiе исчезло за занавѣсью окна. Въ недоумѣнiи, чтò объ этомъ подумать, и все еще сомнѣваясь, не мужъ ли это, она бросилась  къ окну, но не нашла тамъ никого. Видя невозможность для тѣлеснаго существа скрыться подобнымъ образомъ, дама убѣдилась, что привидѣнiе было результатомъ ея воображенiя, занятаго мыслью о мужѣ; а такъ какъ это была женщина весьма умная и образованная, то она нисколько не тревожилась этимъ видѣнiемъ.

«Замѣтимъ, что оно случилось при дневномъ свѣтѣ и продолжалось около пяти минутъ. Привидѣнiе было рѣшительнымъ двойникомъ господина М... и являлось со всѣми признаками тѣлеснаго существованiя, закрывая собою предметы, находившiеся за нимъ. Послѣднее обстоятельство очень памятно г–жѣ М...

«Оба разсказанныя нами видѣнiя случились съ госпожею М... въ то время, когда она была одна въ комнатѣ, но 4 января 1831 года видѣнiе повторилось въ другихъ обстоятельствахъ.

«Въ упомянутый день, въ десять часовъ вечера, господинъ и госпожа М... сидѣли вмѣстѣ въ своей гостиной, и первый наклонился къ камину, чтобы поправить горѣвшiе угли. Въ это мгновенiе жена его вскричала: «кто пустилъ сюда кошку?» Мужъ обернулся, и видя, что жена показываетъ на уголъ возлѣ камина, гдѣ рѣшительно ничего не было, ударилъ по этому мѣсту щипцами. «Не тронь ее! закричала жена: это Китти!» Въ домѣ находились двѣ кошки, изъ которыхъ одну дѣйствительно звали этимъ именемъ. «Китти! Китти! продолжала звать госпожа М...: поди сюда! кто пустилъ тебя въ гостиную?» Мужъ, не видя ничего, увѣрялъ жену, что она ошибается и въ гостиной нѣтъ кошки; но дама встала съ дивана, и чтобы доказать мужу, что она права, хотѣла взять кошку на руки; но та будто побѣжала отъ нея и спряталась на стулъ.

«Крикнули людей, но кошки не оказалось въ гостиной, и сама госпожа М... не видѣла ея болѣе. Лежавшая у ногъ мужа собака, очень нелюбившая кошекъ, оставалась спокойною, и вдобавокъ обѣ кошки тотчасъ же найдены въ комнатѣ у ключницы, гдѣ онѣ давно уже спали. Тутъ только госпожа М... убѣдилась въ томъ, что сцена эта была плодомъ, созданнымъ ея воображенiемъ.

«Не смотря на эти странности, М... оставалась постоянно здоровою какъ тѣлесно, такъ и умственно.

«Прошло съ мѣсяцъ, и уже мужъ началъ полагать, что подобныя сцены не повторятся болѣе, какъ вдругъ неожиданно случилось новое странное явленiе.

«Госпожа М..., бывшая цѣлый день на ногахъ, очень устала къ вечеру и потому торопилась лечь въ постель. Было одинадцать часовъ вечера, и она убирала на ночь свои волоса, стоя передъ зеркаломъ и думая только о томъ, какъ бы поскорѣе улечься и заснуть. Вдругъ она вздрогнула всѣмъ тѣломъ: въ зеркалѣ увидѣла она, что за нею стоитъ одинъ изъ ея родственниковъ, бывшiй въ то время въ Шотландiи. Привидѣнiе казалось стояло за лѣвымъ ея плечомъ, и глаза ихъ встрѣтились въ зеркалѣ. Пришлецъ былъ закутанъ съ головы до ногъ въ саванъ, какимъ обыкновенно обертываютъ покойниковъ; выраженiе лица было сердитое и вмѣстѣ печальное, а глаза, хотя и открытые, смотрѣли мутно, какъ бы лишонные жизни. Нѣсколько минутъ г–жа М... находилась подъ влiянiемъ того обаянiя, которое отнимаетъ у насъ иногда весь произволъ дѣйствiй и приковываетъ зрѣнiе исключительно къ одному предмету. Невольно смотрѣла она въ зеркало на пришельца изъ могилы и могла въ подробности разсмотрѣть даже, какимъ швомъ и покроемъ былъ сшитъ саванъ. Наконецъ когда, опомнившись, она обернулась, чтобы убѣдиться въ истинѣ призрака, — привидѣнiе исчезло и не появлялось болѣе ни на зеркалѣ, ни въ комнатѣ.

«Родственникъ госпожи М..., тѣнь котораго такъ ее перепугала, былъ въ это время дѣйствительно въ Шотландiи и пользовался совершеннымъ здоровьемъ.

«Въ началѣ марта случилось, что мужъ нашей героини провелъ большую часть ночи внѣ дома, на званомъ вечерѣ. Во все это время жена его, лежа въ постели, не спала и безпрерывно слышала близь себя не только дыханiе мужа, но и повороты его въ постели. Какъ ни старалась она увѣрить себя въ невозможности подобнаго явленiя, оно продолжало совершаться предъ нею какъ въ мракѣ, такъ даже и тогда, когда внесена была въ комнату свѣча. Жена не видѣла своего мужа, но постоянно слышала его дыханiе и его движенiя.

«Очень часто случалось ей впослѣдствiи слышать голосъ мужа въ то время, когда онъ былъ въ отсутствiи. Этотъ голосъ не только произносилъ отдѣльныя фразы, но велъ цѣлые разговоры съ какими–то лицами, отвѣты которыхъ не были слышны. Голосъ мужа не отвѣчалъ на вопросы жены, и вообще, когда обращался къ ней, то никогда не предлагалъ вопросовъ. Рѣчь ограничивалась описанiемъ окрестныхъ видовъ, разсказомъ слышаннаго и видѣннаго, или изложенiемъ разныхъ проектовъ объ улучшенiяхъ по имѣнiю. Невидимый собесѣдникъ говорилъ, какъ–будто онъ дѣйствительно тутъ былъ, никогда не дѣлалъ вопросовъ и не отвѣчалъ на нихъ.

«17–го марта, госпожа М..., приготовляясь лечь въ постель, взяла ножную ванну и выслала отъ себя горничную. За часъ передъ тѣмъ она читала «Edinborough Review», и теперь припомнила себѣ одну замѣчательную статью этого журнала. Вдругъ поднявъ глаза, она увидѣла на кушеткѣ сидящую фигуру, точь–въ–точь похожую на ея покойную родственницу и прiятельницу, сестру ея мужа. Привидѣнiе было одѣто въ платье, которое покойница любила носить въ послѣднiй годъ ея жизни; оно сидѣло весьма покойно, немного развалясь и держа въ рукѣ платокъ. Г–жа М... замѣтила изысканную простоту туалета, разглядѣла даже всѣ мелочи и хотѣла заговорить съ привидѣнiемъ, которое пристально смотрѣло на нее, однакожь внутреннее волненiе не позволило ей выговорить слова раньше, какъ по прошествiи минутъ трехъ. При первомъ звукѣ голоса привидѣнiе исчезло, и немедленно вслѣдъ затѣмъ вошолъ въ спальню мужъ госпожи М... Она разсказала ему всѣ подробности видѣнiя, совершившагося, по ея словамъ, съ необыкновенною ясностью, отличающею дѣйствительныя, естественныя явленiя.

Какъ при этомъ, такъ и при другихъ иллюзiяхъ чувства зрѣнiя, госпожа М..., за нѣсколько часовъ до видѣнiя призрака, чувствовала въ глазахъ какое–то особенное, неизъяснимое ощущенiе, достигавшее высшаго развитiя во время самаго видѣнiя и исчезавшее вмѣстѣ съ нимъ.

5–го октября, ночью, г–жѣ М... являлось привидѣнiе ея тещи, умершей въ Парижѣ, въ 1824 году. 11–го числа, въ то время какъ у ней были гости, показалось нашей дамѣ, что одна ея прiятельница, умершая нѣсколько лѣтъ тому назадъ, вдругъ вошла и сѣла на кресло, противъ камина. Такъ какъ комната была наполнена гостями, то хозяйка, отложивъ въ сторону пустой страхъ, рѣшилась встать съ дивана и сѣсть на кресло, занятое привидѣнiемъ. Но едва только подошла она къ креслу, какъ привидѣнiе мгновенно исчезло.

26–го числа г–жѣ М... показалось, что карета, запряжонная четвернею, въѣзжала къ ней на дворъ, и она уже хотѣла отойти отъ окна, приготовляясь принимать гостей, какъ вдругъ полюбопытствовала взглянуть сперва, кто къ ней прiѣхалъ. Карета была въ это мгновенiе прямо подъ окномъ, и несчастная женщина съ ужасомъ увидѣла, что какъ кучеръ, такъ и особы сидѣвшiя въ каретѣ, были скелеты, одѣтые въ нарядное платье. Нѣсколько минутъ она стояла какъ–бы окаменѣлая отъ страха, и только когда мужъ вошолъ въ комнату, она собралась съ силами и вскрикнула. Въ то же самое мгновенiе карета и скелеты исчезли, не оставивъ слѣда.»

 

Иногда иллюзiи бываютъ такого рода, что и для человѣка безъ предразсудковъ много бываетъ нужно ума и твердости, чтобы сохранить присутствiе духа при необычайныхъ иллюзiяхъ. Явленiя бываютъ иногда такъ поразительны, что образованный человѣкъ забываетъ, что въ жизни и природѣ все совершается по естественнымъ, разъ навсегда установленнымъ законамъ. Такое явленiе впрочемъ очень понятно: человѣкъ постоянно видитъ все въ естественномъ состоянiи, и привыкъ вѣрить въ непогрѣшимость своего видѣнiя; потомъ вдругъ глазъ подвергается иллюзiи и человѣку въ голову не придетъ мысль, что глазъ можетъ–быть обманывается. Вотъ почему нерѣдко случается, что и образованные люди часто подтверждаютъ дѣйствительность такихъ вещей, которыя несбыточны, невозможны по естественнымъ законамъ. Каждый изъ насъ привыкъ всего болѣе довѣрять своему глазу и неудивительно, что мы введемъ въ обманъ другихъ, когда насъ обманываетъ собственный глазъ нашъ. Иллюзiи въ разсказахъ иногда выдаются за самыя несомнѣнныя исторiи, если имъ подверглось нѣсколько человѣкъ разомъ. Такiя напримѣръ иллюзiи бываютъ съ моряками, которые видятъ глазомъ корабли въ воздухѣ, видятъ вблизи населенные берега, или путешественники по Сагарѣ видятъ рѣки и плодоносныя долины: это такъ называемые миражи. Таковъ напримѣръ Брокенскiй миражъ, въ который, Богъ знаетъ сколько вѣковъ, вѣрили же люди, какъ въ чудесное явленiе роговъ. Между тѣмъ оптикъ все это объяснитъ вамъ изъ законовъ преломленiя и отраженiя свѣта.

Статья г. Хотинскаго о заблужденiяхъ зрѣнiя очень интересна, и мы рекомендуемъ прочитать ее нашимъ читателямъ. Мы бы поподробнѣе сами познакомили съ содержанiемъ ея нашихъ читателей, но недостатокъ мѣста заставляетъ насъ перейти къ другимъ интереснымъ выводамъ г. Хотинскаго. Перейдемъ къ обманамъ слуха.

Слухъ можетъ вводить насъ въ большiя заблужденiя, особенно если мы не можемъ правильно судить о направленiи и разстоянiи звуковъ. Когда звучащее тѣло передъ нашими глазами, невдалекѣ отъ насъ, мы вѣрно можемъ отдать себѣ отчетъ, откуда берутся извѣстные звуки. Но можетъ случиться, что звукъ долетаетъ до нашего уха тогда, какъ мы не можемъ сказать навѣрное, откуда берется онъ, когда мы не видимъ самой причины, производящей звукъ. Тогда, сообразно тому или другому своему настроенiю въ данную минуту, мы отыскиваемъ и различныя причины необыкновеннаго явленiя. Положимъ, мы ночуемъ напримѣръ въ мельницѣ или на гумнѣ, о которыхъ въ дѣтствѣ наслушались, что тамъ живетъ нечистая сила. Очень можетъ случиться, что вой вѣтра въ такихъ мѣстахъ человѣкъ не очень развитый приметъ за игру нечистой силы и т. под. Останься суевѣрный человѣкъ въ одной комнатѣ съ мертвецомъ, про котораго еще при жизни его ходили недобрые слухи, — и неудивительно, если онъ шелестъ листьевъ, цвѣтовъ, которые будутъ тутъ стоять на окошкѣ, приметъ за попытки мертвеца подняться изъ гроба. Необъяснимость, таинственность звуковъ всегда только усиливаетъ бредъ нашей фантазiи и настроиваетъ ее къ чудесному, необыкновенному. Вотъ почему случается иногда, что самые безстрашные люди, принужденные ночевать въ опустѣломъ зданiи, гдѣ фантазiя окрестныхъ жителей помѣстила бездну привидѣнiй, приводятся въ страхъ очень естественными звуками, но только для нихъ необъяснимыми. Страхъ еще болѣе будетъ увеличиваться, если мы будемъ дѣлать самые легкiя и поверхностныя изслѣдованiя таинственныхъ звуковъ. Отыскать причины тутъ мы пожалуй и не отыщемъ, а между тѣмъ наши quasi–изслѣдованiя дадутъ въ глазахъ нашихъ право думать о данномъ явленiи какъ о сверхъестественномъ. И тогда никто не разубѣдитъ человѣка, что слышанное имъ не болѣе какъ иллюзiя слуха: скажетъ «самъ слышалъ, и сначала не вѣрилъ, но потомъ уже изслѣдовалъ и повѣрилъ». По этому случаю у г. Хотинскаго разсказывается довольно интересный случай, бывшiй съ нимъ самимъ. Дѣло было вотъ въ чемъ. Г. Хотинскiй былъ приглашонъ на похороны своего родственника Василья Ермолаевича, проживавшаго въ помѣстьѣ. Этотъ родственникъ при жизни былъ охотникъ играть на флейтѣ. Померъ онъ скоропостижно, чтò въ глазахъ простыхъ людей даетъ особенное значенiе покойнику. Послѣ похоронъ, ночью г. Хотинскiй вдругъ услыхалъ, в своей временной спальнѣ, звукъ флейты, который казалось выходилъ изъ прямо находившейся надъ головою его комнаты, гдѣ жилъ, а потомъ лежалъ покойникъ. Надобно замѣтить, что комната послѣ похоронъ была приведена въ порядокъ, замкнута и запечатана, слѣдовательно тамъ никого не могло быть. Чѣмъ долѣе вслушивался въ звуки г. Хотинскiй, тѣмъ явственнѣе они становились для него и онъ подумалъ, что кто–нибудь изъ родственниковъ хочетъ подшутить надъ нимъ. Зажогъ свѣчу, поднялся наверхъ къ комнатѣ покойника: ни флейтиста, ни звуковъ нѣтъ; двери замкнуты и запечатаны. По возвращенiи въ спальню, г. Хотинскiй опять услыхалъ тѣ же самые звуки. Разбужонные лакеи подтвердили, что слышанные звуки дѣйствительно принадлежатъ покойнику и слышатся изъ его комнаты. Всполошился цѣлый домъ. Комнату распечатали, и чтоже? Она была приведена въ порядокъ, а нашли, что кресла были отодвинуты, ящикъ съ флейтою открытъ, сапоги покойника разбросаны по комнатѣ, тогда какъ все это было приведено въ порядокъ. Вся дворня предположила, что это именно покойникъ игралъ на флейтѣ и что онъ ходитъ съ кладбища въ домъ для этой цѣли. Съ разсвѣтомъ начались изслѣдованiя г. Хотинскимъ, и онъ нашолъ, что причиною этихъ звуковъ былъ воздухъ, проходившiй въ трубу, неплотно прикрытую вьюшкой. Не имѣя возможности судить о подлинномъ направленiи и разстоянiи звуковъ, г. Хотинскiй отнесъ ихъ къ комнатамъ, находившимся надъ его головой и нѣкогда принадлежавшимъ покойнику. Остальные суевѣрные свидѣтели явленiя еще легче могли быть введены въ заблужденiе. Мебель была не въ порядкѣ оттого, что, какъ вспомнили послѣ, многiе гости возвращались въ комнату, уже когда все въ ней было приведено въ порядокъ, за забытымъ сургучомъ, для запечатанiя комнаты, и самъ же г. Хотинскiй отодвинулъ тогда кресло покойника. Такимъ образомъ ларчикъ просто открывался. Между тѣмъ оставь г. Хотинскiй это дѣло безъ изслѣдованiя, пошла бы въ ходъ исторiя, что–молъ являлся покойникъ и т. д.

И сколько ходитъ въ народѣ quasi–чудесныхъ исторiй, въ основѣ которыхъ лежитъ именно иллюзiя слуха. Особенно подобныя исторiи восходятъ на самую высшую степень вѣроятности, когда съ иллюзiей слуха соединяется и иллюзiя зрѣнiя. Привидится бѣлое движущееся существо — и намъ легко представится, что мы слышимъ шумъ его шаговъ и т. д. Послышатся звуки похожiе на шаги — какъ–разъ, при живомъ воображенiи, увидимъ и привидѣнiе, причину этихъ звуковъ. И если бы повнимательнѣй разобрать каждый разсказъ о подобнаго рода привидѣнiяхъ, такъ можетъ–быть только десятая развѣ часть ихъ не подошла бы подъ категорiю вышеупомянутыхъ иллюзiй.

До какой степени мы способны къ иллюзiямъ слуха — это доказываетъ чревовѣщанiе. Передъ нами говоритъ человѣкъ, но онъ такъ искусно скрываетъ движенiе рта и чертъ лица, что мы не замѣчаемъ въ немъ ничего необыкновеннаго. Между тѣмъ звуки мы слышимъ и видимой причины ихъ мы не замѣчаемъ; вотъ и можетъ показаться намъ, что съ нами бесѣдуетъ невидимый таинственный голосъ. Вотъ что говоритъ о чревовѣщанiи знаменитый физiологъ профессоръ Iоганъ Мюллеръ:

 

«Человѣкъ можетъ издавать, въ извѣстныхъ условiяхъ, звуки и даже произносить слова совершенно отличнымъ отъ обыкновеннаго образомъ. Мы говоримъ о чревовѣщанiи. Нѣкоторые физiологи, слѣдуя Мажанди, полагаютъ, что звуки, производимые чревовѣщателями, составляютъ только видоизмѣненiе звуковъ, происходящихъ изъ голосового механизма человѣка. Другiе, напротивъ того, объясняютъ ихъ особою причиною, предполагая напримѣръ, что чревовѣщатели произносятъ слова не во время выдыханiя, а во время вдыханiя воздуха. Это послѣднее объясненiе пользуется въ настоящее время большимъ авторитетомъ.

«Нельзя отрицать, продолжаетъ Мюллеръ, что звуки могутъ сочленяться во время вдыханiя, не смотря на затрудненiя, которыя необходимо для этого преодолѣвать, и что звуки, такимъ образомъ произведенные, имѣютъ большое сходство съ чревовѣщательными. Впрочемъ я не думаю, чтобы такая теорiя была справедливою. Существуютъ другiе, гораздо легчайшiе способы видоизмѣнять звонъ голоса, и по моему мнѣнiю, къ нимъ–то и прибѣгаютъ чревовѣщатели.

«Я дѣлаю весьма глубокое вдыханiе воздуха, такъ что дiафрагма выпираетъ впередъ внутренности брюха, потомъ выдыхаю особеннымъ образомъ, сильно сжимая дыхательное горло и весьма медленно вытѣсняя воздухъ сжиманiемъ стѣнокъ груди, тогда какъ дiафрагма сохраняетъ то же самое положенiе, которое она имѣла при вдыханiи, и слѣдовательно брюхо останется выдавшимся впередъ въ теченiи времени образованiя звуковъ рѣчи. Интонацiя, помощiю сильнаго сжатiя дыхательнаго горла, при медленномъ выдыханiи, посредствомъ сжатiя однихъ грудныхъ стѣнокъ, безъ содѣйствiя брюшныхъ мускуловъ, раждаетъ тѣ особенные звуки, которыми отличается чревовѣщанiе. Звуки, образующiеся при этомъ, кажутся принесенными издалека и похожи на произносимые человѣкомъ, стоящимъ поодаль.

«При этомъ самое лицо, производящее опытъ, впадаетъ сначала въ заблужденiе. Такъ какъ животъ остается вздутымъ во время рѣчи, то кажется, будто бы мы говоримъ впродолженiе перiода вдыханiя. Вскорѣ однако убѣждаемся, что звуки образуются не при вдыханiи, а дѣйствительно во время выдыханiя, потомучто если продолжать рѣчь, пока запасъ воздуха въ груди истощится и звуки прекратятся, за неимѣнiемъ воздуха въ сжавшейся груди, то необходимо сдѣлать новое вдыханiе, которое тотчасъ обнаружитъ первоначальное заблужденiе.

«Между эфектами чревовѣщанiя, заключаетъ Мюллеръ, многiе зависятъ отъ обмана слуха и другихъ чувствъ. Мы весьма трудно различаемъ направленiе и разстоянiе звуковъ, и если вниманiе наше устремлено на какой–либо предметъ, то воображенiе, независимо отъ воли, переноситъ туда же звуки наши, слышимые безъ очевидной причины ихъ источника».

 

Дѣйствительно, мы скорѣе готовы предположить какую угодно самую нелѣпую причину звуковъ — какъ говоритъ г. Хотинскiй — чѣмъ предполагать ее въ человѣкѣ, который можетъ издавать звуки не открывая рта и не двигая лицевыми мускулами. И конечно этой способностью человѣка заблуждаться — очень хорошо пользовалась въ свое время злонамѣренность и корысть. Въ языческихъ храмахъ слышались голоса, которые издавались статуями; если въ нихъ не помѣщались жрецы, то очень вѣроятно, что цѣль достигалась болѣе искусственнымъ образомъ. Приходившiе поклонники настроены были ко всему необыкновенному и чудесному; глядя на статуи, они ожидали отъ боговъ изрѣченiй и вѣщанiй. Чтó удивительнаго, если они приписывали звуки этимъ статуямъ, тогда какъ ихъ издавали чревовѣщатели жрецы? Очень можетъ быть, что подобныя исторiи повторялись и позже. Невѣжественное человѣчество всегда и вездѣ очень легко поддается обману; его суевѣрiемъ очень искусно могли пользоваться для извѣстныхъ цѣлей люди, нѣсколько знакомые съ наукой. И если бы теперешняя наука захотѣла измѣнить истинѣ, и стала бы послушнымъ средствомъ въ рукахъ своекорыстныхъ людей, то нѣтъ сомнѣнiя, она много могла бы указать такого, чтò повидимому необъяснимо и непостижимо.

Спросите человѣка незнакомаго съ механикой, а еще лучше съ устройствомъ тѣла человѣческаго, чтобы онъ, какъ одинъ фокусникъ Эксбергъ, на поясницѣ выдержалъ деревянную площадку, на которой положена была мѣдная пушка до 70 пудъ вѣсомъ. Съ перваго взгляда — такъ это дѣло совершенно невозможное. Между–тѣмъ на такой опытъ можетъ, съ полной надеждой на успѣхъ, пуститься человѣкъ съ самой обыкновенной силой. Дѣло въ томъ, что кости таза, который облегается ремнемъ образуютъ двойной сводъ, и нужна необычайная сила, чтобы раздавить его. Ноги человѣка могутъ выдержать давленiе отъ 100 до 120 пудъ, и человѣкъ, ловко упершись ногами въ устой, можетъ поддерживать на крестцѣ тяжесть до 70 пудъ.

А то кàкъ возможно — подумается съ перваго взгляда — чтобы человѣкъ безъ вреда могъ давать разбивать на наковальнѣ, помѣщенной на его груди, камни? Вѣдь выстоитъ ли грудь подъ ударами? Между тѣмъ, благодаря упругости воздуха, крѣпости грудной полости и инерцiи наковальни, подобные опыты могутъ быть совершенно безвредными.

Не чудеснымъ ли для человѣка, незнакомаго съ механикою, можетъ показаться автоматъ, отлично играющiй въ шахматы, автоматъ, который очень удачно подражаетъ человѣческому голосу и т. п.?

Скажите простому человѣку, что можно ходить по чугунной, добѣла раскаленной плитѣ, что можно безъ опасности три–четыре секунды мыть руки въ раскаленномъ чугунѣ, золотѣ и другомъ металлѣ, что можно образовать ледъ въ до–бѣла раскаленномъ тиглѣ? Онъ никогда не повѣритъ вамъ, и если увидитъ самые опыты, то скорѣй припишетъ ихъ сверхъестественной причинѣ. Между тѣмъ это самыя обыкновенныя вещи, которыя не выходятъ изъ круга обыкновенныхъ явленiй, подчиненныхъ вѣчнымъ, незыблемымъ законамъ природы.

Наука много уже разъяснила такого, чтó въ свое время считалось самымъ чудеснымъ, и что она можетъ представить съ своей стороны много такого, чтó для простого человѣка можетъ показаться сверхъестественнымъ. Въ настоящую минуту конечно она при всемъ своемъ развитiи еще не можетъ объяснить изъ естественныхъ законовъ всего, чтó намъ кажется необычайнымъ. Но у науки есть будущность, и вѣроятно она не замедлитъ освободить человѣчество отъ идоловъ, мѣшающихъ только его развитiю.

Суевѣрiе слишкомъ рано закрадывается въ нашу душу. Дитя напервыхъ порахъ жизни бываетъ очень воспрiимчиво къ разнаго рода впечатлѣнiямъ. Такъ какъ все въ мiрѣ для него ново, интересно, оно съ любопытствомъ наблюдаетъ, слушаетъ про всякого рода новыя для него вещи. При особенномъ развитiи въ дитяти воображенiя, оно наклонно бываетъ преимущественно къ òбразамъ, и забавляясь всѣмъ необычайнымъ, любитъ фантастическое. Хорошо, если въ эту пору своего развитiя дитя окружено здоровой сферой, которая, развивая въ немъ фантазiю, удовлетворяя его любопытству, не воспитываетъ вмѣстѣ съ тѣмъ суевѣрнаго страха. А то необразованныя матери, няньки–невѣжды своими нелѣпыми разсказами про нелѣпыя событiя пораждаютъ въ молодой душѣ наклонность къ таинственному и чудесному, и вслѣдствiе того недовольство простыми и естественными разсказами. И малютка, наслушавшись про домовыхъ, водяныхъ, про разныхъ привидѣнiй, страшныхъ мертвецовъ, такъ сильно иногда предается суевѣрному страху, что считаетъ для себя невозможнымъ остаться одному въ темной комнатѣ, боится одинъ спать, и во снѣ грезитъ такъ, что нерѣдко просыпается въ ужасѣ. Мы конечно не противъ тѣхъ легендъ и сказокъ, которыя развиваютъ въ дѣтяхъ эстетическое чутье, развертываютъ въ нихъ фантазiю и, главное, знакомятъ его съ народомъ. Образы, ими рисуемые, вовсе не ужасны, не страшны, не поднимаютъ волосъ на головѣ малютки: они успокоиваютъ дитя, плѣняютъ его, размягчаютъ его мягкую природу, и не порождаютъ страшныхъ результатовъ, какими сопровождаются тѣ многiе нелѣпые разсказы, которыми часто кормятъ насъ въ дѣтствѣ. Какъ жаль, что и въ этихъ разсказахъ часто чрезвычайно много родимаго, почвеннаго, выражающаго воззрѣнiя, духъ народа и самую жизнь его! Но не смотря на то, вреда отъ нихъ для дѣтей болѣе, чѣмъ пользы, и хоть тяжело, а надо сознаться, что до сихъ поръ чрезвычайно нелѣпы условiя нашего воспитанiя, именно съ разсматриваемой стороны. Пусть бы влiянiе нелѣпыхъ страшныхъ сказокъ ограничивалось только дѣтскимъ нашимъ возрастомъ: бѣда–то вся въ томъ, что сдѣлавшись уже взрослыми, мы большею частью не перестаемъ въ этомъ случаѣ оставаться дѣтьми. Взрослыми, мы суевѣрничаемъ ничуть не меньше дѣтей, только съ тою разницею, что наше суевѣрiе выходитъ тутъ еще нелѣпѣе. Влiянiе на насъ дѣтскаго воспитанiя до такой степени  бываетъ сильно, что наука иногда не въ состоянiи разсѣять нашъ суевѣрный страхъ, и человѣкъ боится такихъ вещей, въ дѣйствительность которыхъ самъ не вѣритъ. Все это кажется смѣшнымъ, хотя естественность такого явленiя очень понятна, если принять во вниманiе силу и продолжительность дѣтскихъ впечатлѣнiй.

Замѣтимъ здѣсь еще, что не отъ однихъ первыхъ дѣтскихъ впечатлѣнiй укореняется и развивается суевѣрiе въ человѣкѣ, и мы вовсе не ставимъ ихъ какъ единственную и главную причину его. Человѣкъ, взросшiй безъ страшныхъ сказокъ, безъ легендъ, безъ преданiй, даже безъ почвы и чувства народности, какъ многiе изъ нашихъ прогрессистовъ воспитываютъ дѣтей своихъ, дѣлая души ихъ похожими на какой–то стертый пятиалтинный, — воспитанный такъ человѣкъ, говоримъ мы, дѣлается иногда такъ же суевѣренъ, да еще и суевѣрнѣе многихъ другихъ. Душа, въ которую не влито чувство народности и не имѣющая въ ней потребности, душа съ неразвитою чувствительностью и фантазiей, почти всегда слаба, и только развѣ груба. Отсутствiе суевѣрiя вслѣдствiе грубости и тупости душевной — по–нашему право хуже даже, чѣмъ само суевѣрiе. Впрочемъ грубость душевная почти всегда соединена съ суевѣрiемъ (только своего рода), иногда гораздо опаснѣйшимъ всѣхъ мертвецовъ, колдуновъ и привидѣнiй.

Но не въ этомъ дѣло. Повторяемъ, что мы рады появленiю книжки г. Хотинскаго, хотя она страдаетъ очень важными недостатками. Ей много вредитъ недостатокъ опредѣленнаго взгляда, систематичности въ цѣломъ и логичности въ изложенiи. Главы ея какъ–то плохо вяжутся одна съ другою, и оттого она походитъ на какую–то энциклопедiю суевѣрiя. Въ самыхъ статьяхъ встрѣчаются повторенiя одного и того же, и много сбивчивости. Какъ журнальныя статьи, онѣ могли бы имѣть большiя достоинства; но для изданiя особою книгою, ихъ бы слѣдовало подвергнуть нѣкоторой переработкѣ. При всемъ томъ мы рады ея появленiю — въ надеждѣ, что она все–таки принесетъ нѣкоторую пользу нашимъ суевѣрамъ.

  • 1. С. Шаргородский. Вампирология Огюстена Кальме // Огюстен Кальме. Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов, а также о Привидениях и Вампирах в Венгрии, Моравии, Богемии и Силезии — Salamandra P. V. V., 2013