А.В. Храповицкий. Басни

По изд.: Русская басня XVIII-XIX веков — Л.: «Советский писатель», 1977 (Подражание Лафонтену. Книга 3, баснь 10, Баснь, посланная к И.И. Дмитриеву, Мужик и господа)


ПОДРАЖАНИЕ ЛАФОНТЕНУ
Книга 3, баснь 10

Картину выставил народу,
Не помню, Рубенс ли, Жордан или другой,
Где смелой кисти дав свободу,
Написан страшный лев и человек нагой,
Который сильною рукой
Один льва убивает;
Народ победу возглашает,
Народ кричит: «Вот люди каковы!
Пред храбрыми людьми всегда трусливы львы».
Но лев живой, пришедши ненароком,
Заставил вдруг народ молчать:
Взглянул грозящим оком,
В картине находя то явственным пороком,
Чему противное всегда мог доказать,
И тут изволил всем сказать,
Что и в картинах львы поверхность бы имели,
Когда бы рисовать умели.

(1799)


БАСНЬ, ПОСЛАННАЯ К И.И. ДМИТРИЕВУ

Телица белая и лучшая из стада
          Богам на жертву избрана;
                    Она
     Таким богам великая награда,
               Которы никогда
          Цены невинности не знали
                    И завсегда
               Правдивых угнетали,
Чрез гром и молнию на пагубу людей
          Богами только стали.
     Но что ж случилося с телицею моей?
Ее украсили повязкою священной
И цепью, из цветов и листвия сплетенной;
Великий сонм ко храму с нею шел,
          Хор громко пел,
     Играли на трубах и в бубны били,
И все с почтением к телице подходили.
          Телица видит то
И мыслит: «Почести такие мне за что?
Или я сей страны владетельна княгиня,
     Или защитница, или богиня?
Когда то думают, то думаю и я;
Всегда небесный глас бывает глас народа;
          Другая будет жизнь моя,
     И будет новая богов порода».
          Уже вошла телица в храм.
Горит священный огнь, курится фимиам;
          Жрецы, служебники и жрицы,
     Схватя рога невинныя телицы,
          Пред жертвенник влекут,
               И тут
Главу ее топор от тела отделяет.

И так-то ищущий чинов не помышляет,
Что он в обманчивой великости своей
Падет без головы с телицею моей.

3 сентября 1799


МУЖИК И ГОСПОДА

Вне города жил царь и царский двор
С тех пор,
Как летние жары настали;
А в ближних деревнях крестьяне работали.
Из них один тащил на лошади навоз,
Другой, соломою набив тяжелый воз,
Подпряг волов ленивых пару,
Которые от устали и жару
И с места не пошли.
Хозяин их за то нещадно бил дубиной.
Тут двое из господ сошлися с мужичиной
И звали мужика безмозглою скотиной,
Прямою дурачиной,
За то, что больно бил измученных волов.
Крестьянин, убоясь боярских грозных слов,
Сняв шляпу, говорит: «Виновен перед вами,
Вельможными панами;
И также виноват теперь перед волами:
Отнюдь не ведал я,
Что есть и при дворе волам моим друзья».


ПОДРАЖАНИЕ ЛАФОНТЕНУ

В какой-то день весенний и не мрачной
          Олень в воде прозрачной
     Как в зеркале любуюся собой,
          И с гордостью кивая головой,
          Хвалил свои красивы роги:
Но тонкие ему не нравилися ноги.
В досаде говорил: «Я вижу сам в воде,
Не можно мне равнять никак, нигде
Моих иссохших ног с рогастой головою».
          Наполнен мыслию такою,
     Олень мой слышит лай собак
И в тот же миг бежит, ногами уплетает,
          И кое-как
В густом лесу себя спасает;
     Но в лютые часы
          Высоки роги
     И их кудрявые красы
     Оленю не дали дороги.
Тут вредность он узнал своих красивых рог
     И пользу скорых ног.