Ф. П. Ключарев. Басни

Федор Петрович Ключарев (1751—1822) происходил из «обер-офицерских детей», то есть был сыном дворянина по выслуге. Начал он свою службу в 1766 году с низших должностей, копиистом в конторе Берг-коллегии (Управление горных заводов) в Москве, в 1767 году произведен в подканцеляристы, в 1776 году — в канцеляристы с переводом в канцелярию белорусского губернатора.

В конце 1770-х годов Ключарев сблизился с масонами; некоторое отражение этические идеи масонства получили в его трагедии «Владимир Великий» (1779). Белорусский генерал-губернатор, видный масон, З. Г. Чернышев, к которому его направил С. И. Гамалея, масон и ближайший друг Н. И. Новикова, выхлопотал Ключареву в 1782 году должность прокурора в Московском губернском магистрате. Затем Ключарев служил некоторое время в Вятке, с 1782 по 1792 год был секретарем вице-президента Адмиралтейств-коллегии И. Г. Чернышева, а с 1795 года до самой своей отставки в 1821 году он служил в почтовом ведомстве, где был попеременно астраханским, тамбовским, а с 1801 года московским почт-директором, и где дослужился до чина действительного тайного советника. В 1812 году был удален из Москвы по распоряжению генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина, но в 1816 году совершенно оправдан и произведен в сенаторы.

Ключарев был одним из самых преданных Новикову и всем его начинаниям членов московского масонского кружка. Он участвовал в «Собрании университетских питомцев» — масонской ложе, созданной И. Г. Шварцем в 1781 году. В «Ложе святого Моисея» Ключарев быт «мастером стула», в «Магазине свободных каменщиков» (1784) напечатал речь, произнесенную им в этой ложе. Ключарев был также членом «Дружеского ученого общества» и на открытии этого общества прочел 6 ноября 1782 года свою оду. Когда московские масоны стали самостоятельной, восьмой «провинцией» европейского масонства, Ключарев вошел в состав «директории» из пяти человек, которую возглавлял Новиков.

Разгром новиковского кружка в 1792 году на Ключареве не отразился. Он продолжал служить в почтовом ведомстве, оставаясь масоном по убеждениям и поддерживая связи с теми, кто остался, как он, верен их прежним идеям.

По выходе из Шлиссельбургской крепости Новиков сначала заехал в деревню к Ключареву, а затем уже к себе в Тихвинское.

Весь последний период своей жизни, проведенный в Тихвинском, Новиков, почти никуда не выезжавший, часто бывал у Ключарева, в любви и преданности которого был уверен.

***

  • Подсолнечник и гвоздика
  • Пастух и козел 
  • Волк при смерти
  • Две дикие козы
  • Любовь и роза
  • Белиза
  • Престарелый лев 
  • Тайна

ПППВ, 1795, № 63, с. 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, все тексты под рубрикой: «Несколько басен», подпись: Ф. К. Авторство Ключарева установлено в «Указателе» Неустроева.

 

ПОДСОЛНЕЧНИК И ГВОЗДИКА

В саду подсолнечник с гвоздикою цвели
И спор друг с другом завели:
Подсолнечник гордился
Своею высотой
И красотой;
Цветок хвалиться не стыдился,
Что он душист родился.
Во время распри той
Ребята глупые на первого напали
И расщипали;
Другая часть с гвоздикою была:
Красавица гвоздику сорвала
Для украшения своей прелестной груди.
Различье их сии показывают люди.

 

ПАСТУХ И КОЗЕЛ

Кем от рождения безумье овладело
Или в ком нет пути,
С таким нимало не шути,
А паче берегись иметь с ним дело.

Какой-то был пастух, с козлом играть любил:
Козел его рогами бил,
А он его в рога отталкивал рукою;
Но лоб в накладе стал с игрушкою такою.
Однажды пастухом сон сладкий овладел,
Когда у стада он под деревом сидел.
Сидяща пастуха дрема шатает;
Козел, увидев то, считает,
Что биться он хотел,
И вдруг сражаться полетел —
И треснул пастуха так сильно в лоб рогами,
Что полетел он вверх ногами.

 

ВОЛК ПРИ СМЕРТИ

Волк смерти ожидал
И рассуждал,
Как жизнь свою на свете провождал,
Лисице, у него которая сидела.
«Я много, — говорит, — наделал злого дела:
Немало накутил,
Немало в тот я свет овечушек пустил;
Но и добру немало
Мое сердечушко внимало.
К добру я склонен был;
Совсем алчбу забыл,
Когда ягненок в лес замчался
И там со мною повстречался.
Во страхе он тонул;
Однако я его в то время не трону́л...»
Лисица прервала: «Велика добродетель!
Я этому сама была свидетель,
Как ты лежал
И костию давился;
Ягненок пред тобой явился
И целый убежал».

 

ДВЕ ДИКИЕ КОЗЫ

Полезла дикая коза на гору,
На гору, страшну взору;
Толико та
Гора крута,
Что кажется глазам стеною;
Сверх этого она ужасна вышиною.
Взлезает на гору коза
И, обратив назад глаза,
Сама дивилась,
Что вдруг на вышине такой она явилась.
Однако надобно сказать:
Пора козе слезать —
Слезать еще труднее —
Но, смелости полна,
Спустилася она
И дело сделала и первого чуднее.
Коза сия,
С другою встретясь, говорила:
«Я
Теперь лишь действие преславное свершила:
Была на той
Горе крутой,
На кою только я одна еще взлезала».
— «А для чего
Туда лаза́ла?» —
Попавшася коза сказала.
«Хотя и не нашла я тамо ничего,
Сие меня не огорчает.
Хоть пользы мне и нет,
Но то узнает свет,
Что смелость я имею
И лазить высоко умею».
А та сказала вопреки:
«Нет, свет мой, это пустяки!
Оставь мысль эту;
Те глупы все дела, в которых пользы нету».

 

 

ЛЮБОВЬ И РОЗА

При вечере, в день летний,
Я с другом искренним в саду гулял.
Родясь веселым, я, как знал, себя увеселял;
Хоть стыдно, но скажу: охотник я до споров.
Однако не один на свете я таков
Имею норов;
Но много спорщиков, великих дураков,
Которые и дни и ночи,
Не ведая о чем, бранятся, что есть мочи.
Мы с другом обнялись,
Велись
И в диспут заплелись.
Хотя любовь моей не воспаляла крови,
Я говорил, что нет прекраснее любови:
«Приятна власть ея!»
— «Нельзя,
Чтоб ты уверил
Того, кто опытом любовь измерил!» —
Мне друг на то сказал,
И пальцем он на розу указал,
Сорвать ее повелевая.
Я, розу ту срывая,
Свой палец терном уязвил;
А он загадку изъяснил,
Что розану любовь подобна
И сколько услаждать, столь и язвить удобна.

 

БЕЛИЗА

Белиза, с Дафнисом в саду гуляя,
Прекрасну розу сорвала.
Пустила алу кровь, ей руку уязвляя,
На розовом кусте игла.
Рука у девушки немеет;
Она об этом не жалеет
И говорит: «Ведь я цветка б не сорвала,
Когда б уколота иглою не была».

 

 

ПРЕСТАРЕЛЫЙ ЛЕВ

Ко льву приходит старость:
Лишился силы он, его простыла ярость,
Зверей терзать уж перестал,
Не страшен стал.
Никто его не трусит;
Он боле не укусит.
В кону́ру лев засел
И никуда из оной не выходит.
Осел
К нему приходит;
Но не почтение льву тамо отдает,
А льва копытом бьет,
За прежние его тиранства отомщая.
Лев,
Душою поболев,
Бесчестие себе такое ощущая,
Сказал, стеня:
«Осел меня
Толкать уж смеет;
Какую участь лев имеет!»

 

 

ТАЙНА

Чтоб тайну соблюсти — велика добродетель!
Болтливость — вре́днейший порок.
Читатель узрит то из следующих строк.
Не ведаю, какой владетель
Имел на голове рога —
Не те рога,
Какие есть у многих,
Имеющих супруг не строгих;
Супруга у него была строга.
От всех таил рога владетель;
Но некто был сему
Нечаянно свидетель.
Ему
Царь тотчас приказал,
Чтоб тайну ту он вечно сокрывал.
Он тайну сохраняет,
Но таинство его обременяет.
Крепится умолчать — веленью изменяет,
Припал к земле и пошептал траве:
«У нашего царя рога на голове».
Он, верно, чает,
Что никому тех слов земля не провещает;
Но скоро выросла на месте том трава,
На коей были те написаны слова.

<1795>