Александр Македонский

Повесть о рождении и победах Александра Великого. СПб.: Азбука–классика, 2006

Повесть о рождении и победах Александра Великого / Пер. с лат. и ст.-фр., сост., вступ. ст. и ком. Н. Горелова. СПб.: Азбука–классика, 2006. 256 с.

В первой части книги представлен самый ранний из имевшихся в средневековой Европе латинских сборников преданий о деяниях Александра Великого. Сохранена композиция рукописного кодекса, со всеми огрехами, перестановками и неувязками, которыми наполнил произведения анонимный переписчик. Созданная около 1000 года на юге Италии Бамбергская рукопись (бамбергским сборник называется потому, что хранится в Бамбергской государственной библиотеке) представляет «Историю сражений Александра Великого» в переводе с греческого, выполненном в X веке архипресвитером Львом Неаполитанским.1

Содержание

Н. Горелов. Несколько слов о том, чего не совершал Александр Великий

Бамбергский сборник повестей об Александре Великом

Средневековые истории об Александре Великом

Список литературы

 

Несколько слов о том, чего не совершал Александр Великий

Открывающему эту книгу следует хорошо усвоить: деяния Александра Великого имеют не так много общего с событиями биографии реального исторического персонажа, носившего имя Александр и прозвание Македонский, родившегося в 356 году до н. э., взошедшего на престол в возрасте двадцати лет и умершего в 323 году до н. э. в Вавилоне.

По числу биографий и исторических произведений о нем Александр опережает Юлия Цезаря и Октавиана Августа. До нашего времени дошло не так уж мало: «Деяния Александра Великого» Квинта Курция Руфа, книги XVII—XVIII «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского, «Поход Александра» и «Индика» Арриана,  «Жизнеописание Александра», составленное Плутархом, «Краткое изложение (эпитома) Истории Помпея Трога», сделанное Юстином. Нравственностью македонского царя интересовались Цицерон, Сенека и Валерий Максим. О странах, которые посетил Александр Великий, нередко упоминают Страбон, Плиний Старший и его преемник Сатин. Царившим при дворе Александра нравам н порядкам посвятил немало страниц Афиней. Эллиана интересовали нетипичные подробности: в «Пестрых рассказах» он обсуждает пиршества Александра, в «Истории животных» — змей, обезьян и прочих тварей, описанных участниками похода. На труд Юстина опирался христианский историк Павел Орозий. При всей внушительности этого списка следует признать: сведения об Александре, находящиеся в нашем распоряжении, дошли в составе сочинений. созданных не ранее I века до н. э.

Из всего что сохранилось, современному читателю в наибольшей степени (и по числу изданий, и по стилю) доступен Плутарх. Его сравнительное жизнеописание Александра и Цезаря отличают законченность и мастерство изложения материала. Арриана читать сложнее, издавались его произведения реже, однако они неизменно доставляют удовольствие школьникам и лицеистам всех мастей.

Средневековая Европа знала об Александре благодаря Курцию  Руфу и Юстину, или краткому пересказу объемистого труда Юстина, сделанному Павлом Орозием. Поскольку без созданных Орозием «Семи книг истории против язычников» (труд был вдохновлен старшим современником и учителем - Блаженным Августином) невозможно представить себе историописание Средневековья, деяния Александра не были позабыты или оставлены без внимания. Орозий, правда, к Александру относился несколько скептически.

Само собой, между IV веком до н. э., когда Александр потряс Балканы, Египет и Азию своими завоевательными походами, и временем создания первых из дошедших до нас трудов о легендарном полководце должно, конечно, существовать связующее звено — иначе откуда Диодор Сицилийский и те, кто следовал за ним, смогли бы почерпнуть свои сведения. В древности об Александре писали немало. Своего первого историка — племянника Аристотеля Каллисфена из Олинфа - полководец уничтожил собственными руками: горделивого автора заели вши, когда по приказу царя он был посажен в тесную клетку. Многие из соратников Александра описали его деяния в своих сочинениях: флотоводцы Онесикрит из Астипалеи и Неарх Критский, полководец и правитель Египта Птолемей, Аристобул, отправившийся вместе с Александром в Индию и возвращавшийся назад через пески Гедросии, — именно Аристобулу Александр поручил восстановление разграбленной могилы царя Кира. При дворе Александра вели «Царский дневник», куда записывалось все происходившее. Сохранились отрывки путевых разрядов. Поколением позже (будем придерживаться версии Арриана) творил Клитарх, весьма недолюбливавший Александра, однако его сочинение оказалось весьма популярно. Плиний Старший именовал Клитарха «прославленным автором», по словам Квинтилиана, он был отмечен талантом н замаран пренебрежением правдой». Насчитывавший не менее двенадцати книг труд «Об Александре» сыграл, как многие полагают, решающую роль в формирования противоречивого образа покорителя мира.

Кроме перечисленных выше источников в распоряжении Плутарха, несомненно, имелся еще один — сборник переписки Александра Великого. В XX веке два подобных сборника были найдены среди папирусов. Многие из писем, на которые ссылается Плутарх, были подлинными, но обнаруженные сборники — это недостающее звено эволюции жизнеописания Александра от истории к роману. Переписка Александра и Дария изобилует деталями, которые вряд ли могли прийти в голову историческим персонажам, зато она отражает представление об Александре как герое увлекательного повествования. Роман в письмах заложил основу бесчисленного множества версий легендарных жизнеописаний Александра Великого.

Сборники писем оказались отнюдь не единственным источником — среди папирусов был обнаружен диалог Александра с индийским мудрецом, или гимнософистом, известный также благодаря «Жизнеописанию» Плутарха. Диалог восходит к такому памятнику, как «Вопросы Мелинды», однако значительно короче и более прямолинеен. Отголоски этого диалога можно обнаружить н в Талмуде, где Александр обращается с вопросами к иудейским мудрецам.

Хотя Александр не сыграл особой роли в истории еврейского народа и упоминается только в начальном стихе Первой книги Маккавеев, его образ был весьма популярен среди еврейской диаспоры, обосновавшейся в Александрии. Именно в этой среде сложились первые версии «Романа об Александре», оттуда пришел роман в письмах, «диалог» с брахманами, отрывок молитвы Серапису, а возможно, и завещание Александра, врученное родосцам, — во всяком случае, вся дальнейшая история поддельных завещании таких исторических личностей, как Цезарь и Антоний, связана именно с Александрией.

Кому понадобилось писать «Роман об Александре»? Сохранившиеся фрагменты, из которых складывался роман, сами собой дают ответ на этот вопрос. Письма, диалоги, завещания и речи бытовали как риторические упражнения.

Точнее это были ролевые игры тогдашнего студенчества, в распоряжении которого находилась самая крупная в мире библиотека. По развлекательности подобные упражнения немногим уступали поездкам в метро с двухметровыми копьями с целью представить себе в реальном времени поход Фродо. В обоих случаях заранее известно, чем дело кончится.

Александрия - город, основанный великим полководцем - после его смерти стала средоточием культа Александра Именно здесь располагался золотой саркофаг, в котором покоилось забальзамированное тело Александра, здесь правил Птолемей, написавший историю Александра. Родом из Египта оказался и Нектанеб, которого благодаря роману стали считать истинным отцом полководца. Примечательная особенность - дошедшие до нашего времени исторические сочинения об Александре Великом начали создаваться именно в ту пору, когда материальным памятникам царю-полководцу был нанесен непоправимый урон. Вступив в Александрию, Октавиан Август пожелал своими глазами увидеть тело Александра, и золотой ковчег был открыт... Обнаружив, что тело царя осталось нетленным, Август дотронулся до его носа и повредил его — с этого началось разрушение мумии.

В какой степени вымышленное жизнеописание Александра может считаться романом? Те, кому приходилось сдавать на экзаменах историю античной литературы, знают — все греческие романы выглядят одинаково. Любовь, буря, разлука, пираты, скитания, мнимая смерть, узнавание и счастливый конец являются их непременными атрибутами. В жизнеописании Александра любовь — явление не столь уж значимое, на первом месте оказывается тяга к странствиям и завоеваниям. И в этом смысле «Роман об Александре» стоит несколько особняком, хотя он и был создан, как полагали, в ту же эпоху, что и первые греческие романы о любви. 

Восприятие «Романа об Александре» изменилось, когда среди папирусных фрагментов был обнаружен небольшой (страниц восемь) отрывок о Нине и Семирамиде — легендарных основателях персидской державы. Любовь была налицо, романтическая коллизия — тоже. Папирус был по крайней мере на три века старше любого из известных ранее любовных романов, что перевернуло представления о происхождении этого жанра. Жизнеописание Александра также оказалось в совершенно новом контексте. Известно, что среди сохранившихся книг «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского приводится изложение сочинения греческого врача Ктесия, подвизавшегося в IV веке до н. э. при дворе персидских царей. Ктесий подробно (насколько можно судить по дошедшим до нас отрывкам) излагает историю основания персидской державы и завоевательных походов, предпринятых Нином и Семирамидой. История индийской экспедиции Семирамиды во многих деталях совпадает с литературной канвой похода в Индию Александра. Таким образом, греческий роман зародился и развивался сразу в двух направлениях. Были романы любовные, были — приключенческо-биографические. К числу последних относились пересказанное Ктесием предание о Семирамиде, жизнеописание Александра и, конечно, роман о Кире Великом историка Ксенофонта. Примечательно, что для своих романов греки выбирали весьма экзотические места: Эфиопию («Эфиопика» Гелиодора), Вавилон, Эфес, Тир («История Аполлония, царя Тирского»), Фулу («Невероятные приключения по ту сторону Фулы» Антонина Диогена). Герои, которым посвящены греческие приключенческие романы, — Семирамида и Кир — также персонажи из мира внешнего, они персидские цари, и в этом смысле Александр Македонский не исключение.

Его жизнеописание берет свое начато в египетской сказке, в романе в письмах, в посланиях, повествующих о тяготах индийского похода, в предании о гимнософистах, в подложном завещании и превращается в многоплановый приключенческий роман, который по мере развития пополняется все новыми и новыми текстами, относящимися к Александру. По сути своей «Роман об Александре» - это антология всего, что можно было прочесть о македонском полководце, за вычетом, естественно, исторической литературы. И эта антология сцементирована намертво главным биографическнм сюжетом, который в данном случае роль исторического источника и выполняет. Нечто подобное по сложности построения можно обнаружить, обратившись к двум другим классическим примерам преданий о странствиях — мифу об Одиссее и сказкам о Синдбаде-мореходе. В историю жизни героя, как в рамочное повествование, вправлены рассказы о его приключениях и странствиях, герой сам берет слово и от первого лица повествует о происшедших с ним событиях (именно с этим связана совершенно замечательная путаница третьего и первого лиц в третьей книге «Повесть о рождении и победах Александра Великого»). Предмет повествования определял структуру и ход изложения преданий о странствиях. При этом Александр, мало путешествовавший по морю, естественно, не оказался обделенным подводными чудесами моря Океана.

История Александра Македонского - это предание о неустенном поиске, в каком-то смысле она перекликается со сказанием о Гильгамеше. Александр покоряет весь обитаемый и цивилизеванный мир, но так и не достигает своей цели, если у него вообше есть цель. Он идет вперед, никогда не останавливаясь. С каждой новой встречей, будь то индийские гимнософисты, амазонки, египетский бог Серапис, деревья луны и солнца или спящий жрец в сказочном дворце Диониса, в душе Александра угасает надежда.

Когда был создан «Роман об Александре»? Ответ на этот вопрос дать нелегко, мы достоверно знаем, что его первая версия (условно обозначаемая альфа) появилась не позднее III века н. э., когда и была переведена на латинский язык неким Юлием Валерием. Составляющие романа, например «Послание Александра Аристотелю о чудесах Индии», были написаны не более века спустя после смерти царя. Предание о том, как македонец встречался с амазонками, распространилось едва ли не по возвращении Александра в Вавилон, и сподвижники царя немало над тем потешались, спрашивая, почему же им не довелось увидеть женщин-воительниц?

Круг преданий об Александре невозможно представить себе без его переписки с индийскими брахманами, которую в IV веке дополнило сочинение христианского епископа Палладия, причем брахманы воспринимались как целый народ «нагих мудрецов», а не отдельная каста. Сочинение Палладия вошло уже в первую версию «Романа об Александре», но оно бытовало и самостоятельно, кочуя из одной хроники в другую, и весьма рано — в составе «Хронографа Георгия Мниха» — оказалось на Руси, открыв для читателей домонгольской поры иллюзорный мир идеального существования.
 
Ранняя версия «Романа об Александре», отличавшаяся изрядной скупостью на чудеса, позднее была переработала в Византии, примерно в V—VI веках. Новое повествование (версия бета) пополнилось разнообразными подробностями, на пути Александра выросли леса и появились огромные животные, зато эпизоды пафосные подверглись сокращению. Тем временем судьба «Романа об Александре» решалась на Востоке. Не позднее VI века роман появился в переводе на сирийский язык. Время было неспокойное, Византийская империя враждовала с персами, и мало кто обратил внимание, когда на горизонте этой вражды появились кочевники-арабы. Страх витал в воздухе, и, когда император Ираклий призвал хазар, чтобы одержать победу над персами, это истолковали как пришествие тех самых племен, которые столетня назад заключил за Каспийскими вратами не кто иной, как объединитель Греческого и Персидского царств — Александр Македонский. Столетием позже Персидское царство пало под натиском арабов, а империя была сотрясена до основания. В атмосфере катаклизма пришествие племен Гога и Магога, символизировавшее начало конца света, должно было не только разрушить возведенную Александром преграду между цивилизованным миром и варварством, человечеством и нечистью, но и уничтожить всякое представление о телесном существовании. Драматизм ситуации — пришествие будет внезапным, как только падут врата Александра, — усугубляется не менее неожиданным избавлением: племена Гога и Магога должны погибнуть от меча Ангела Господня. Гог и Магог — это не арабы, напавшие на христиан, но беда еще более страшная, которая последует за арабским вторжением и сметет все на своем пути. Эсхатологические ожидания охватили не только побежденных, но и победителей. Образ Александра Двурогого (это прозвание Александр получил на Востоке, исторической предпосылкой, скорее всего, стало предание о том, как Александр восседал на пиру, увенчанный маской египетского бога Амона с двумя рогами), который с помощью Аллаха оградил мир от Йаджуджей и Маджуджей, захватил воображение Мухаммада. В среде, в которой сложился Коран, были известны сирийские версии «Романа об Александре». Так началось второе завоевание Александром Востока. Он покорил не только арабов (говорят об особой, «коранической» версии романа), сирийский источник был переведен на эфиопский язык. В Персии, основываясь также на сирийском «Романа об Александре», Фирдоуси украсил свой эпос «Шахнаме» биографией Искандера. Низами и Навои описали завоевательные походы Александра в своих поэмах. «Роман об Александре» был известен монголам уже в эпоху наследников Чингисхана, сохранился - пусть и в весьма неважном состоянии - монгольский манускрипт XVII века, в котором рассказывается о деяниях Двурогого. Причем в монгольской версии покровительствует царю бог Тенгри. Более того, версия «Романа об Александре» была записана в...  Малайзии. Интерес ко всему, что связано с Александром, не ослабевал. По образу и подобию романа о жизни македонского царя создавались легендарные биографии основоположника державы тюрков Огуза и предводителя монголов Чингиса. Некоторые предания, вполне возможно бытовавшие и на христианском Востоке, дошли до нас исключительно в изложении мусульманских авторов и лишь позднее, в XII-XIII веках, оказались переведены на испанский язык и латынь. Яркий пример — включешшй в сборник рассказ об отравленной девице, которую прислали в дар Александру и которую благодаря своей проницательности разоблачил Аристотель, — сюжет весьма древний и уходящий корнями в индийские сочинения по технике отравления. В Европу сюжет пришел благодаря переводу сочинения «Тайная тайных», приписывавшегося Аристотелю, и уже в XIII веке собиратель достопамятных изречений Иоанн Уэльсский излагал эту историю о философе-наставнике следующим образом:

«О том, как он предупредил Александра о девице, вскормленной ядом. Это свидетельствует о том, насколько он был предан своему воспитаннику. Как рассказывается в одном письме, царица Индии послала Александру девицу, которая была вскормлена и напитана ядом, так что ее природа превратилась в природу змеиную. Она вперяла взгляд в лица людей и так одним лишь взглядом предавала их смерти. И если бы не предупреждение Аристотеля, смерть Александра наступила бы от жажды совокупления с нею».

Каждый народ хранил в памяти собственный образ Александра. Мусульмане почитали Двурогого, в талмудической литературе евреев встречаются предания о попытках Александра Македонского проникнуть в Страну Мрака и достичь Земного Рая. Одно из них было переложено на латынь неизвестным переводчиком-иудеем и стало весьма популярно в средневековой Европе. Александр изменялся и постоянно приобретал новый облик. Так, апокрифическая история о пророке Данииле, уничтожившем языческого змея при помощи войлочных шариков, неизвестна на Востоке, зато там распространяется предание о том, как Александр победил дракона:

«На большом и благоустроенном острове Дракон высятся поросшие деревьями горы. Здесь есть крепость, окруженная высокими стенами. Сказывают, что каждый день на острове появлялся огромных размеров дракон, поедавший скот островитян. Тогда население острова призвало на помощь Александра Македонского, потому что не под силу им было совладать с драконом. Каждый день островитяне приводили в определенное место двух буйволов и оставляли на съедение дракону. Как черное облако, с глазами, метавшими молнии, и пастью, изрыгавшей пламя, появлялся дракон, чтобы всякий раз проглотить буйволов и вернуться в море. Услышав об этом, Александр приказал доставить двух буйволов, содрать с них шкуры и набить смолой, серой, известью и мышьяком. В содержимое запрятали железные крюки и положили муляжи на берегу, где появлялся дракон. И вот появился дракон и проглотил шкуры буйволов с этой начинкой. Через некоторое время его внутренности стали гореть от смеси, а крюки впились в его внутренние органы так, что он сбежал. На следующий день люди не увидели больше дракона и решили пойти по его следам. Потом они нашли его подохшим с широко раскрытой пастью. Обрадовались островитяне и в знак благодарности за помощь преподнесли Александру удивительные дары, и в том числе животное, похожее на желтого зайца с черным ртом на голове. По рассказам, все животные спасаются от него бегством, чтобы не погибнуть. Впрочем, Аллах его знает» [Демидчик В. П. «География, или Памятники стран и предания о людях» Закарийа аль-Казвини. Душанбе, 1977. С. 76.].

Так излагает это предание космограф XIII века Закарийа аль-Казвини. Оно встречается уже в сирийской версии «Романа об Александре», у Фирдоуси и других авторов.

А средневековая Европа не узнала и о хрустальной крепости, которую увидал Александр:

«Рассказывают об одном случае, когда спутники Зу-л-Карнайна попали на один из островов, где повстречали собакоголовых людей. Из пасти каждого из них торчали клыки и вырывалось пламя. Они выбегали на берег и бросались на пришельцев. На этом же острове есть хрустальная крепость, и, когда в ней зажигаются огни, ее можно увидеть на большом расстоянии. Когда Зу-л-Карнайн захотел войти в крепость, его остановил Бахрам-философ, бывший вместе с ним. "Если ты войдешь в нее, тобой овладеет сон, ты лишишься возможности выйти отсюда и не сможешь победить здешний народ",- сказал он ему»[Демидчик В. П. «География, или Памятники стран и предания о людях» Закарийа аль-Казвини. Душанбе, 1977. С. 74-75.].

История бытования «Романа оо Александре» в Византия VI веком не закончилась, были созданы еще две версии (условно обозначаемые как эпсилон и гамма). Многие сюжеты стали повторяться в романе дважды, повествование не столько пополнялось новыми подробностями, сколько включало в себя варианты уже известных сюжетов. Главным дополнением версии гамма стало дублирующееся (все события описаны дважды - от первого и третьего лица) описание похода из Персии в Индию. Кроме того, роман пополнился известиями о фессалоникской и скифской кампаниях, походе к Иерусалиму, переправе через песчаную реку, достижении мест, где воздвигли свои статуи предыдущие покорители мира: египетской фараон Сесонхос (о нем рассказывает Геродот), царь Ираклий (фигура, объединяющая Геракла и императора Ираклия) и царица Семирамида. Благодаря переводам версия бета и восходящая к версии гамма «Сербская Александрия» были хорошо известны в мире книжников Древней Руси, а также других православных стран: Грузии, Сербии и Румынии.

Однако и Западная Европа не позабыла об Александре. Сделанный в III веке перевод Юлия Валерия читали и переписывали, свидетельство тому — рассуждения о судьбе Александра Македонского в трудах епископа Фульгенция. В средневековой Европе сохранился наиболее полный текст «Послания Александра Аристотелю о чудесах Индии», который был в X веке переведен на древнеанглийский. Более того, монах, делавший список с перевода, изумился описанным чудищам и решил добавить к рассказу Александра известия о местных чудовищах и героях — так до нашего времени чудом (!) дошел эпос о Беовульфе.

Б 700 году некий монах Петр перевел с греческого на латынь «Откровение Мефодия Патарского» — и Европа узнала подробную историю о возведении Каспийских врат, за которыми Александр заключил нечестивые народы Гога и Магога. История посещения Александром Иерусалима была известна на Западе благодаря латинским переложениям «Иудейских древностей» Иосифа Флавия. Переложение на латынь труда Палладия о брахманах приписывали современнику Блаженного Августина святому Амвросию Медиоланскому (IV в.).

«Роман об Александре» — образец средневековой «игры в классики», сопоставимый по своей величественности с легендами о Каббале или переводом семидесяти толковников. Из одинаковых сюжетов каждый народ слагает свое предание, посвященное Александру Македонскому, наполняя его местным колоритом, посылая царю на помощь своих богов, распространяя пределы его завоеваний на своих соседей.

Признаться честно, эта книга — эксперимент над читателем. В ее первой части представлен самый ранний из имевшихся в средневековой Европе латинских сборников преданий о деяниях Александра Великого. Сохранена композиция рукописного кодекса, со всеми огрехами, перестановками и неувязками, которыми наполнил произведения анонимный переписчик. Созданная около 1000 года на юге Италии Бамбергская рукопись (бамбергским сборник называется потому, что хранится в Бамбергской государственной библиотеке) представляет «Историю сражений Александра Великого» в переводе с греческого, выполненном в IX веке архипресвитером Львом Неаполитанским. Оригинал, с которого делался перевод, не сохранился, но о его существовании и составе мы хорошо осведомлены благодаря совпадению текста бамбергской «Истории» и книги о деяниях Александра Македонского, написанной по-сирийски. Вольно или невольно, архипресвитер Лев выбрал версию предания, наиболее изобиловавшую фантастическими деталями и сюжетами. Более того, версию, оказавшую ни с чем не сравнимое влияние на восточную литературу.

Выбор версии романа нетрадиционен, ибо у читателя появляется шанс увидеть не реконструированный текст произведения, а средневевковый манускрипт — таким, как он есть, бесхитростность подобного сборника занимательнее иных литературных изысков. Перевод архипресвитера Льва вряд ли можно признать образцом стилистики, но всевозможные ляпы только добавили в текст фантастики. Еще одна характерная особенность: предание об Александре наполняется средневековым вооружением и осадными машинами, герцогами и понтификами, нотариусами и посланцами-апокрисиариями. Детали повседневного быта Европы встречаются на каждом шагу. Средневековый Александр и его сотоварищи, само собой разумеется, облачены в одежду и латы, которые отстоят от их эпохи не менее чем на тринадцать веков. И нет ничего удивительного в том, что местами македонскому царю приходится встречаться с персонажами, которые жили уже после его смерти, или предвидеть грядущее падение Рима. Такая специфика делает повествование еще более загадочным.

Средневековье немалым обязано Александру и его вымышленному жизнеописанию: история завоевательного похода македонского царя послужила фабулой для самого первого рыцарского романа в стихах — начиная с 30-х годов XII века подобные сочинения, посвященные Александру Великому, появлялись словно грибы после дождя, причем каждая из частей получала сразу несколько продолжений. Наряду с «Романом о Трое», в основу которого легли прозаические истории Троянской войны, якобы созданные ее участниками Даресом Фригийским и Диктисом Критским, романы об Александре стали образцами, которым подражали поэты, воспевавшие короля Артура и рыцарей Круглого стола. Без рыцарских турниров, «куртуазности» и обучения Александра «семи свободнвм искусствам» не обошлось.

Характерная особенность «Романа об Александре» (без всяких пристрастий к статистике следует отметить, что это сочинение существует на тридцати языках и по крайней мере в семидесяти версиях) — это отсутствие заданного канона. Интерпретации подвергается даже сюжетная линия. Невозможно составить один роман, который охватывал бы сразу все предания об Александре. Автор эсхатологического пророчества «Откровение Мефодия Патарского» изобретает свою, ни на что не похожую версию биографии Александра Македонского, и мало кому удастся разобраться во всех ее хитросплетениях, зато создается полное впечатление, что все герои античного мира друг с другом связаны — и все друг другу родственники. При этом аргументация поступков граничит со святой наивностью.

Появившийся в X веке перевод архипресвитера Льва, естественно, с точки зрения средневекового читателя, нуждался в дополнении. С X по XIII век появились три рецензии «Истории сражений Александра Великого» (именно такое название получил роман), которые условно обозначаются Jl, J2 и J3. Средневековым редакторам, сидевшим в скрипториях монастырей, было необходимо хронологически упорядочить повествование. Поэтому малые произведения, рассказывающие об Александре, включались в текст латинского перевода. В рецензии J1 роман пополнился перепиской с брахманами, «Посланием Александра Аристотелю о чудесах Индии», почерпнутой у Иосифа Флавия историей посещения Александром Иерусалима. Энциклопедии — будь то труды Солина, Исидора Севильского или «книга о зверях и чудовищах» — сохранили немало подробных и местами замысловатых описаний чудищ, которых Александр повстречал на своем пути. Естественно, весь этот материал было необходимо включить в состав романа. Появление в XII веке рецензии J2 связано в первую очередь с желанием читателей и редакторов привести «Роман об Александре» в соответствие с историческими фактами, изложенными в третьей из «Семи книг истории против язычников» Павла Орозия. Для этого «Историю сражений» пришлось безжалостно кроить, переставляя местами фрагменты и эпизоды. Что парадоксально: получившееся повествование все равно осталось связным.

Третья из средневековых рецензий (J3) появилась в первой половине XIII века и стала переработкой рецензии J1. На этот раз историю сражений пополнили рассказ о покорении городов Тира и Сидона, описание трона персидских царей, история истребления василиска и предание о возведении Каспийских врат и заключении за ними народов Гога и Marora. Последнее на рубеже XII—XIII веков стало особенно актуально. 

Петр Комсстор, или Едок, изучив материалы священной истории, пришел в своих сочинениях к выводу о том, что племена Гога и Магога суть на самом деле десять колен Израилевых, переселенные персидскими царями в Гирканию. Предание стало весьма популярным, а тут еще на горизонте появились орды монголов, которых люди, жившие в русских княжествах именовали татарами. Еще со времен Исидора Севильского этимология была сильной стороной средневековой цивилизации, поэтому татары тут же стали «тартарами», или «народами Тартара», упоминаемыми в «Истории сражений», а название «монголы» грех было не произвести от Магога (тем более что во времена святого Иеронима подобный эксперимент уже проделали с готами, возведя их к Гогу). Так полчища, которые хан Бату привел на восточные границы Европы, оказались одновременно и народами Гога и Магога, и плененными коленами Израиля, отрекшимися от своей веры. Тема оказалась благодатной, примером тому служит «Послание аль-Кинди», сочинение, приписывавшееся сразу двум арабским авторам с одинаковыми именами, в котором придворных императора Фридриха II, находившегося в весьма неплохих отношениях с мусульманами, предупреждают о грядущем нашествии двадцати двух царей, некогда заключенных за Каспийскими вратами. Короче, складывалось полное ощущение, что конец света не за горами.

Монголы пришли, разорили Русь, польские княжества, Венгерское королевство, покинули Европу столь же внезапно, как и появились. Конец света был отложен на неопределенное время, Римский Папа и итальянские республики попытались наладить с племенами Гога и Магога дипломатические и торговые отношения. Так в столицу Срединной империи отправился венецианец Марко Поло, читатель и почитатель «Романа об Александре», встречавший на своем пути    многочисленные подтверждения совершенных Александром деяний. С возвращением из Китая и Индии Марко Поло и его младшего современника, монаха-францисканца, Одорико де Порденоне, Восток, образ которого был создан «Романом об Александре», в каком-то смысле перестал быть загадкой. Однако племена собакоголовых, брахманов и пигмеев никто отменять не собирался — их, наряду с Земным Раем, просто переместили в те отдаленные уголки Азии, где путешественникам не удалось побывать. Круг преданий об Александре Великом (переписка с брахманами, история о посещении Рая) стал, наряду с записками побывавших в Персии и Китае миссионеров, одним из главных источников «Путешествия сэра Джона Мандевилля» — романа, положившего начало английской прозе.

В XIII веке репертуар европейских преданий об Александре пополнился несколькими сюжетами. Мы уже упоминали о ядовитой девице и предании о Гоге и Магоге, однако нельзя обойти вниманием такие истории, как посещение Александром Алмазной долины, Страны Мрака, где на земле лежат драгоценные камни, а также сказание о Медном городе. Все эти легенды были хорошо известны на Востоке, и мы узнаем в них эпизоды путешествий Синдбада-морехода и других сказок «Тысячи и одной ночи». В Европу предания попадают благодаря переводу с арабского «Книги о камнях», приписывавшейся Аристотелю. Кроме того, из «Жизнеописаний выдающихся мудрецов древности» европейский читатель узнал о многочисленных высказываниях Александра Великого, которые не сохранились в произведениях античных авторов и Отцов Церкви. Вся жизнь Александра Македонского оказалась «разобрана» на афоризмы и меткие фразы. «Жизнеописания выдающихся мудрецов...» восходили к наиболее ранней версии романа и сохранили некоторые из эпизодов, не вошедших в прототип «Истории сражений».

«Роман об Александре» в этом смысле крайне интересное явление с точки зрения истории литератур. Если в какой-либо традиции — будь то латинская, еврейская или арабская — отдельные эпизоды или сюжеты, связанные с романом, оказываются утерянными или забытыми, происходит вторичное заимствование, сюжет возвращается, пусть и совершенно изменившись, в привычный круг, дополняя повествовательную ткань романа. Так, например, со времен написания трактата «Тамид» (ок. 500) иудейская литература утратила «Роман об Александре», однако уже в XII веке на юге Италии появились по крайней мере два перевода «Истории сражений Александра Великого» с латинского на еврейский язык. То же самое можно сказать о переводах с арабского (иногда через посредство испанского) на латынь или заимствовании, благодаря побывавшим на Руси миссионерам-доминиканцам, представлений о том, что идущие с Востока татары суть народы Гога и Магога. Обитатели средневекового мира, враждуя и воюя друг с другом, тем не менее обменивались своим литературным достоянием в вопросах, связанных с Александром Македонским. Такова оказалась роль Александра Великого в качестве литературного персонажа.

«Роман об Александре» исправлял несправедливость истории. Царь Александр не был поклонником Демосфена, а уж Демосфен явно не числил себя сторонником Александра — иначе наша словесность лишилась бы замечательного термина «филиппики», толкуемого как речи, в которых обличался македонский царь Филипп. По словам Плутарха, юного царя Александра Демосфен клеймил не иначе как «матерого волка». В романе же Демосфен, за которым закрепилась слава известного оратора, выступает как сторонник мира с Александром, агитирует афинян подчиниться македонскому царю. Строго говоря, литературного Демосфена винить не в чем.

Истории об Александре и Диогене — еще один пример, однако Средневековье нашло, чем скрасить слова знаменитого философа, сказавшего Александру: «Моя воля подчиняется мне и мне служит, а я ей — нет. Твоя же воля, наоборот, держит тебя в услужении. Вот почему ты — раб моего раба!» На что Александр отвечает в изумлении: «Воистину, он — раб Божий! Смотрите, не причините ему какого зла или несправедливости!» (Так излагает этот сюжет Петр Альфонсин, автор назидательной книги новелл «Наставления клирикам».) Тема христианства «без христианства» одна из ключевых в романе. Александр — язычник, однако библейский Бог является ему во сне, и именно Его Александр встречает наяву в обличье иудейского первосвященника. Брахманы не ведают о Христе, но их понимание единобожия идет от самой Природы и выливается в отрицание персонифицированных божеств эллинов. Царица Кандакия в конце концов становится персонажем житийной литературы, при ее дворе подвизается апостол Филипп (это с нашей точки зрения Кандакия «Деяний апостолов» и Кандакия из романа — два разных персонажа, в восприятии средневекового читателя они единая личность, временной отртзок, отделяющий Александра от Христа, не в счет, ведь встречается же Александр Македонский с Сократом).

«Роман об Александре» — история с грустным концом, ее венчает печальная смерть главного героя. Романы на историческую тему вообще заканчиваются трагически. Городу Трое суждено пасть, Одиссею — погибнуть от руки своего сына, Телегона. Потомки царя Эдипа истребляют друг друга («Роман о Фивах»), Артур умирает от раны, нанесенной мечом его сына, Мордреда. Беовульф побеждает дракона и умирает, лишь немногие остаются в живых на полях кровавых сражений «Песни о Нибелунгах». Любовный роман всегда кончался хорошо, и «все жили долго и счастливо». Разделение было фундаментальным, оно пришло, вероятно, еще из античности: героиня другого завоевательного романа, царица Семирамида, в конце концов была смещена с престола своим сыном. Противостояние поколений, кровная вражда, захлебывающаяся в безудержной мести, предательство со стороны приближенных — вот главные темы, которые определяют трагический финал. Отсюда печальная эпитафия: «Где они ныне?» Для этого средневекового топоса Александр — герой непременный:

Где Самсон, муж сильнейший,
Где Соломон, наимудрейший,
Где Александр, наисветлейший, —
Там же, где Дарий?

Сказать честно, без пафоса тут было не обойтись. Поэтому читатель должен с благодарностью отнестись к переводчику и составителю этой книги, отобравшему наиболее «съедобные» повествования и истории, которые в Средневековье рассказывали об Александре Великом. А не то, не ровен час, вам пришлось бы трудиться над виршами вроде этого пролога одного из старофранцузских «Романов об Александре»:

«Послушайте, сеньоры, о чем эта история говорит. О том, как Дария Персидского Александр победил, как Пора, царя Индии, он покорил и казнил, и как огромных муравьев в пустыне разгромил, и как пределы Арту нашел и изучил, как Гота и Магота запер и пленил и пределы их он стеною окружил — да такой надежной, что никогда не выйдут они, пока не наступит время Антихриста, — как на образ Апеллеса он во всем походил, как царя Палатина он повесил и казнил, как царице Кандакии он себя раскрыл, как он дерево-оракул однажды навестил — и оно предсказало ему его смерть, как с Аристотелем он приготовился к ней и почил. Вот правдивая история, которой верят короля, ее клирик из Шастиодуна Ламберт ли Тор сочинил: взял латинскую прозу и в роман перекроил».

Остается только выразить надежду, что новый Ламберт не станет сценаристом ожидающей нас вскоре голливудской киноэпопеи об Александре Великом и обратится к незамысловатой латинской прозе - «Повести о рождении и победах Александра Великого».

Н. Горелов


Бамбергский сборник повестей об Александре Великом

Повесть о рождении и победах Александра Великого

Александр Македонский и брахманы

Размерами и бесподобной сладостью все прочие превосходят те самые плоды, которыми питаются индийские мудрецы. Листья этих деревьев похожи на крылья птиц - три локтя в длину, два в ширину. Мякоть плода источает восхитительный сок такой сладости, что может насытить человека на четыре дня. Название этого плода pala (райский банан), яблоко пустыни Они многочисленны в Сидраке, крайней точке похода Александра. Есть и другой сладкий плод, наподобие этого, но его внутренности небезопасны для здоровья. Александр издал приказ, чтобы никто из его войска не дотрагивался до этого плода.

Плиний Старший Естественная истории. XII, 24.

Бардезан, муж вавилонский, разделяет индийских гимнософистов на два вероучения одних он называет брахманами, других - саманеями2. Они соблюдают такое воздержание, что сторонятся иной пищи, кроме плодов деревьев, растущих у реки Ганг, обычного риса и муки. И когда царь приезжает, то поклоняется им, ибо, как считается, мир в его владениях держится их молитвами.

Св. Иероним. Вторая книга против Иовиниана. Гл. 14.

У гимнософистов Индии, а полученные из первых рук сведения придают этому достоверность, считается, что Будду, основателя их учения, дева родила из бока своего. Что удивляться варварам, когда ученейшие греки вообразила, что Минерва появилась из головы Юпитера, а Дионис (Отец Либер) из его бедра.

Св. Иероним, Первая книга против Иовиниана. Гл. 42.

Наставление Палладия

Наставник брахманов, по имени Диндим, рассказывая об их жизни, поведал следующее:

Калан Александру. Друзья побуждают тебя подчинить индийских философов власти и нужде, ибо и во сне им не снились деяния наши Тела-то ты переместишь с места на место, но души не заставишь делать то, чего они не хотят, не более чем добьешься, чтобы деревья и камни заговорили. Огромное пламя больно жжет тела живущих на свете и порождает растление, вот на чем мы стоим, заживо себя сжигаем. Не найдется ни царя, ни правителя, который вынудил бы нас сделать то, чего мы делать не собирались. Мы не похожи на греческих философов, которые, чтоб прославиться, упражняются вместо дел в словах, у нас дела - это соратники слов, а слова - дел. Мы быстры в деле и кратки в речи. Свобода у нас считается высшей из добродетелей.

(Послание индийского мудреца Калана Александру Великому цитирует Филон Александрийский, «Откровения», приписывавшиеся святому Клементу, а также святой Амвросий Медиоланский (IV в.), один из Отцов Церкви, живо интересовавшийся обычаями живущих на Востоке народов, в том числе — укладом жизни брахманов.)

  • 1. Повесть о рождении и победах Александра Великого. СПб.: Азбука–классика, 2006
  • 2. саманеев нередко отождествляют с шаманами, по вполне возможно, речь идет о буддистах.