17. Глава семнадцатая

О  том,  как  Рейнеке  продолжал  свою   исповедь,
повествуя о страшных своих грехах, особливо о том,
как он обманул волка

И Рейнеке-лис продолжал: "Не скрою,
Я короля не щадил порою.
Мной опозорена и королева,
За что я достоин презренья и гнева.
А что я сделал с Изегримом,
Которого дядею звал любимым,
Хоть он мне ни дядя, ни брат, ни сват?
Я в низком двуличии виноват.
Пусть буду господней подвергнут каре.
Помню, в монастыре, в Элемaре,
Где я какое-то время жил,
Я волку, так сказать, "удружил".
"Помоги, - говорит, - мне на ноги встать.
И я хотел бы монахом стать.
А то, - говорит, - с голодухи пухну.
Дай-ка попробую, в колокол бухну,
Я об этом прошу не зря.
Сделай-ка из меня звонаря!"
Со мною он на колокольню взобрался,
Бухнул в колокол - гул раздался.
"Опыта нет у тебя, гляжу,
Дай-ка лапы твои привяжу, -
Говорю я ему, - к колокольной веревке.
Нельзя без тщательной подготовки.
Удар у тебя покуда слаб.
Звони-ка, не отрывая лап,
И станешь, в труде обретя сноровку,
Намного уверенней дергать веревку".
Как бешеный, волк принялся звонить
(Ну, как мне, скажите, себя не винить?).
Трезвон услышав, сбежались люди
(Нет прощения мне, иуде!).
Все бежали, и млад и стар.
Что происходит: потоп? пожар?
Ну, а как поняли, в чем тут дело,
На волка накинулись оголтело,
И новоявленному звонарю
Каждый поставил по фонарю.
Волк даже не успел объясниться,
Что он отныне решил поститься
И навсегда в монастырь уйти,
Греховную душу свою спасти.
Да... А потом попросил он сдуру,
Чтобы я сделал ему тонзуру.
Я отвечаю: "Не тратя времени,
Выжги, как следует, шкуру на темени!"
Вот это был ожог так ожог!
О многом еще рассказать бы мог.
По Юлихскому бродили мы краю...
Я, кажется, со стыда сгораю,
Вспоминая, сколь я его огорчил,
Когда его рыбу ловить учил.
А как ему отутюжили спину,
Когда он хотел сожрать солонину,
Забравшись однажды к попу в амбар.
Это немыслимый был удар!
Через дыру он в амбар забрался.
Пролезть-то пролез, но так обожрался,
Что располнел и вылезть не смог.
А тут крестьяне к нему - со всех ног!
(Конечно, все это я подстроил:
Попа нарочно побеспокоил,
Чтобы на волка его навести.
Господи! Низость мою прости!)

А через год волк пришел мириться:
Это, мол, не должно повториться!
То есть: плевать мне на гордость, на честь,
Курятинки хочется мне поесть.
Ах, вот как! Действовать способом лести?!
И я рассказал ему о насесте,
Что находился невдалеке
И был расположен на чердаке.
На этом насесте и в самом деле
Семь кур со своим петухом сидели.
И вот я волка завел туда,
Где с ним большая случилась беда.
Дело в самую полночь было.
Помню: ровно двенадцать било.
Вот оно и оконце чердачное.
"Охота, надеюсь, будет удачная!
Добыча будет вам - первый сорт!.."
Ставень оконный был планкой подперт.
Я притворился, что лезу первым,
У волка огонь пробежал по нервам.
Жадность за глотку его берет.
Тогда я его пропустил вперед.
Говорю: "Смелее, дядюшка, лезьте!
Курочки там, в глубине, на насесте".
Волк в темноту полез наугад,
А я в это время скорей назад.
Выскочил мигом, подпорку вынул,
Горестным взглядом окрестность окинул.
Ставень захлопнулся с грохотом. Ох,
Какой поднялся тут переполох!
Прибежал хозяин и слуги хозяина.
Бедный волк пострадал отчаянно.
Чудом он вырвался наконец.
Какой же все-таки я подлец!
Мои ужасающие злодеяния -
Нет ни числа им, нет и названия!
И еще я вам кое-что расскажу:
К госпоже Гирмунде я захожу,
Чем подвергаю ее бесчестию.
Судите ж меня, похотливую бестию!
Что бы там ни было, я не струшу.
Исповедь мне очистила душу.
Поэтому гнев на милость смените
И грех мой безмерный с меня снимите.
Смирятся душа и рассудок мой
С любой, самой тяжкой епитимьей.
Я умоляю в ужасном смущении:
Пожалуйста, дайте мне отпущение!"

Гримбарт был опытен и умен.
Прутик сорвал по дороге он
И так сказал: "Эй, дядюшка! Нуте-ка,
Извольте с помощью этого прутика
Трижды себя отхлестать по спине.
Трех раз, полагаю, хватит вполне.
Затем перепрыгните через него -
Больше не требуется ничего.
Теперь прутик нa землю положите
И трижды, целуя, его оближите.
Это и есть епитимья.
Вам грехи отпускаю я.
От всякой кары, во имя господне,
Освобождаетесь вы сегодня!"
"Всевышнему, - Рейнеке молвит, - хвала!"
"Ох, дядя! Нужны не слова, а дела:
Соблюденье постов, чтенье псалмов,
Непосещенье дурных домов,
Помощь страждущим, неимущим -
Вот что завещано всемогущим.
Все это крайне важно. К тому ж
Важно спасенье заблудших душ.
Но еще важнее владенье собою,
Недопущенье себя к разбою,
К грабежам, воровству, убийству, измене,
Чтоб в огненной не гореть геенне,
А божьим праведником в рай попасть,
Как указует господня власть!"
И Рейнеке молвил: "С этого дня
Вам не придется краснеть за меня.
Призвавши небо господне в свидетели,
Вступаю я днесь на стезю добродетели!"