Том 1

19. Сказка о рыбаке и его жене

 

Жил-был когда-то рыбак со своею женой. Жили они вместе в бедной избушке, у самого моря. Рыбак выходил каждый день к берегу моря и ловил рыбу, — так он и жил, что всё рыбу ловил.

Вот сидел он однажды с удочкой и все глядел на зеркальную воду; сидел он и сидел. Вдруг опустилась удочка на дно, глубоко-глубоко; стал он ее вытаскивать и вытащил большую камбалу-рыбу. И говорит ему камбала-рыба:

— Послушай, рыбак, прошу я тебя, отпусти меня в море! Не рыба я камбала, а очарованный принц. Ну, что тебе будет пользы в том, что ты меня съешь? Не по вкусу придусь я тебе. Отпусти меня в море, чтоб снова мне плавать.

— Ну, — говорит рыбак, — чего меня уговаривать? Камбалу, что умеет говорить человечьим голосом, я и так отпущу на свободу.

И он отпустил ее опять в чистое море. Опустилась она на дно и оставила за собой длинную струйку крови. Подивился рыбак и вернулся к жене в свою бедную избушку.

— Что ж ты, — говорит ему жена, — нынче ничего не поймал?

— Нет, — говорит рыбак, — поймал я камбалу-рыбу, а она сказала, что она — очарованный принц, вот и отпустил я ее назад, пускай себе плавает в море.

— И ты у нее ничего и не выпросил? — спросила жена.

— Нет, — ответил рыбак, — чего же мне было желать?

— Эх, — сказала жена, — ведь плохо-то нам живется в бедной избушке, скверно в ней пахнет, смотри, какая она грязная, выпросил бы ты избу получше. Ступай да покличь назад камбалу-рыбу, скажи ей, что хотим мы избу получше. Она уж наверное выполнит просьбу.

— Ох, — сказал рыбак, — неужто мне снова туда идти?

— Да ведь ты же ее поймал и выпустил в море, она уж наверное все сделает. Ступай, счастливой тебе дороги!

Не хотелось идти рыбаку, но он не посмел перечить жене и пошел к морю.

Пришел на берег. Позеленело море, потемнело, не сверкает, как прежде. Подошел он к морю и говорит:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.

Приплыла камбала-рыба и спрашивает:

— Ну, чего ей надобно?

— Эх, — ответил рыбак, — ведь я-то тебя поймал, а жена мне говорит, будто я должен что-нибудь у тебя выпросить. Не хочет она больше жить в своей бедной избушке, хочет жить в хорошей избе.

— Ну, ступай, — говорит ему камбала-рыба, — все тебе будет.

Воротился рыбак домой. Видит — на месте бедной избушки стоит хорошая новая изба, и сидит жена его перед дверью на скамейке. Взяла его жена за руку и говорит:

— Ну, входи, погляди-ка, теперь-то ведь куда лучше.

Вошел он в избу, а в избе чистые сени и нарядная комната, и стоят в ней новые постели, а дальше чулан и столовая; и всюду полки, а на них самая лучшая утварь, и оловянная и медная — всё, что надо. А позади избы маленький дворик, и ходят там куры и утки; а дальше небольшой садик и огород с разной зеленью и овощами.

— Видишь, — говорит жена, — разве это не хорошо?

— Да, — ответил рыбак, — заживем мы теперь припеваючи, будем довольны и сыты.

— Ну, это еще посмотрим, как оно будет, — говорит жена. Поужинали они и легли спать.

Вот прошла так неделя, другая, и говорит жена:

— Послушай, муженек, а изба-то ведь тесная, двор и огород совсем маленькие; камбала-рыба могла бы подарить нам дом и побольше. Хочу жить в большом каменном замке. Ступай к камбале-рыбе, пусть подарит нам замок.

— Ах, жена, — ответил рыбак, — нам-то ведь и в этой избе хорошо, зачем нам жить в замке?

— Да что ты понимаешь! — говорит ему жена. — Ступай-ка опять к камбале-рыбе, она все может нам сделать.

— Нет, жена, — говорит рыбак, — камбала-рыба подарила нам недавно избу, не хочу я идти к ней опять, а не то она разгневается.

— Да ступай, — говорит жена, — она все может выполнить, и сделает это охотно. Ступай!

Тяжело было на сердце у рыбака, не хотелось ему идти; молвил он про себя: «Негоже так делать», но все же пошел.

Пришел он к морю. Помутилось море, потемнело, совсем стало темным; иссиня-серым, и совсем не такое, как прежде — зеленое и светлое; но было оно еще тихое-тихое.

Подошел он к морю и говорит:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.

— Ну, чего она хочет? — говорит камбала-рыба.

— Эх, — ответил в смущении рыбак, — хочет она жить в большом каменном замке.

— Ну, ступай домой, вон стоит она у дверей, — молвила камбала-рыба.

Пошел рыбак и подумал: «Пойду я теперь домой», — и домой воротился. Видит — стоит перед ним большой каменный дворец, и стоит его жена на крыльце и собирается войти во дворец. Она взяла его за руку и говорит:

— Ну, войдем вместе со мной.

Вошли они, видят — всюду в замке мраморные полы; и стоит множество всяких слуг, отворяют они перед ними высокие двери; а стены все так и блестят, красивые на них обои, а в комнатах стулья и столы все сплошь из золота, и висят на потолке хрустальные люстры; и все залы и покои коврами устланы; и лучшие яства и вина драгоценные стоят на столах, — чуть не ломятся под ними столы. А позади замка просторный конюшенный двор и коровник, и возки и повозки самые лучшие, да, кроме того, большой прекрасный сад с великолепными цветами и чудными плодовыми деревьями, и парк — длиной будет этак с полмили, — а в нем олени, лани и зайцы и все, что только душа пожелает.

— Ну, что, — говорит жена, — разве это не прекрасно?

— О, да, — ответил рыбак, — пускай оно так и останется; давай заживем теперь в прекрасном замке и будем этим довольны.

— Ну, это мы еще подумаем, — говорит жена, — потолкуем после.

С тем и пошли они спать.

На другое утро, только стало светать, проснулась жена первая и увидела, лежа в постели, какой красивый вид за окном. Рыбак еще спал; толкнула жена его локтем в бок и говорит:

— Вставай, муженек, погляди-ка в окошко. А не стать ли нам королями над всей этой страной? Ступай-ка ты к камбале-рыбе, скажи — хотим мы быть королями.

— Ох, жена, — ответил рыбак, — и зачем нам быть королями? Не хочу я быть королем!

— Ну, — говорит ему жена, — ты не хочешь быть королем, а я вот хочу. Ступай-ка ты к камбале-рыбе, скажи ей, что хочу я стать королевой.

— Эх, жена, жена, — молвил рыбак, — зачем быть тебе королевой! Не посмею просить я ее об этом.

— Почему? — говорит жена. — Мигом ступай к морю, я должна быть королевой.

Пошел рыбак в смущенье, что хочет жена его стать королевой. «Ой, негоже, негоже так делать», — подумал рыбак.

Не хотелось ему идти, — пошел-таки к морю.

Приходит он к морю, а море все черное стало, волнуется, и ходят по нем волны большие и мутные-мутные. Подошел он к берегу и говорит:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.

— Ну, чего она еще захотела? — спрашивает камбала-рыба.

— Ах, — говорит рыбак, — она хочет стать королевой.

— Ступай домой, будет ей всё, — сказала камбала-рыба.

Воротился рыбак домой; подходит ко дворцу, видит — стал замок куда побольше, и башня на нем больше, да так красиво украшена; и стоят у ворот часовые и много солдат — играют на трубах, бьют в литавры и барабаны. Вошел он в двери, а всюду мрамор и золото, и бархатные везде ковры да золотые кисти.

Открылись перед ним двери в залу, а там все придворные в сборе, и сидит его жена на высоком, из чистого золота, троне, усыпанном бриллиантами; а на голове у жены большая золотая корона, и в руке у нее из чистого золота скипетр с дорогими камнями, и стоят по обе стороны по шесть девушек в ряд, одна другой красивей.

Подходит к ней рыбак, постоял и говорит:

— Ох, жена, ты, значит, теперь королевою стала?

— Да, — отвечает она, — я теперь королева!

Постоял он некоторое время, оглядел ее справа и слева и говорит:

— Ах, жена, вот и хорошо, что стала ты королевой. Теперь, пожалуй, тебе ничего больше и желать не надо.

— Нет, муженек, — говорит жена, и точно какая тревога ее одолела, — скучно мне быть королевой, не могу я дольше быть королевой. Ступай-ка ты к камбале-рыбе; я теперь королева, а хочу стать отныне императрицей.

— Ах, жена, — молвил рыбак, — ну, зачем тебе быть императрицей?

— Муж, — сказала она, — ступай-ка к этой камбале-рыбе, хочу я стать императрицей.

— Ох, жена, — отвечает ей муж на это, — императрицею сделать тебя она не сможет, я не посмею просить об этом камбалу-рыбу; императрица одна во всем государстве, императрицей не сможет сделать тебя камбала-рыба, никак не сможет.

— Что? — сказала жена. — Ведь я королева, а ты мой муж; пойдешь к рыбе подобру-поздорову? Ступай! Раз могла сделать она меня королевой, может сделать и императрицей. Хочу стать я императрицей, ступай поживее.

И пришлось идти ему снова. Подошел он к морю, но стало ему страшно; идя, подумал он про себя: «Дело, видно, идет не к добру; совести нет у нее, хочет императрицею сделаться; надоест под конец это камбале-рыбе».

Пришел он к морю, а море стало еще чернее, вздулось и все до самых глубин взволновалось, и ходили волны по нем, и разгуливал буйный ветер и дул им навстречу; и рыбаку сделалось страшно. Он вышел на берег и говорит:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена.
Против воли шлет меня.

— Ну, чего она еще захотела? — спросила камбала-рыба.

— Ах, камбала-рыба, — сказал он, — хочет жена моя стать императрицей.

— Ступай, — сказала камбала-рыба, — будет ей всё.

Воротился рыбак домой, видит — одет весь замок полированным мрамором, стоят изваяния из алебастра, и всюду золотые украшения. Маршируют перед входом солдаты, дуют в трубы, бьют в литавры и барабаны; а по дому расхаживают бароны, графы да герцоги разные и прислуживают жене, точно слуги; открывают они перед ним двери, а все двери сплошь золотые.

Входит он, видит — сидит жена его на троне, а он из цельного золота кован, а высотой будет этак с две мили; а на голове у нее большая золотая корона вышиною в три локтя, усыпана вся алмазами и рубинами. В одной руке у жены скипетр, а в другой держава; и стоят по обе стороны телохранители в два ряда, один красивей другого, все, как на подбор, великаны, и самый из них большой ростом в две мили, и выстроились все в шеренгу от большого до самого малого карлика, что будет не больше, чем мой мизинец. И стоят перед ней князья да герцоги. Подошел рыбак ближе, остановился и говорит:

— Жена, значит ты теперь императрица?

— Да, — говорит она, — теперь я императрица.

Постоял он, поглядел на нее хорошенько, разглядел, посмотрел еще раз и говорит:

— Ох, жена, как красиво, когда ты императрицею стала!

— Ну, чего ж ты стоишь? Теперь я императрица, а хочу стать папою римским, ступай к камбале-рыбе.

— Ах, жена, — молвил рыбак, — чего еще захотела! Папой стать ты не можешь, папа один во всем христианском мире, — этого рыба сделать никак уж не может.

— Муж, — говорит она, — хочу я стать папой, ступай поскорее к рыбе, должна я сегодня же сделаться папой.

— Нет, жена, — говорит ей рыбак, — я и сказать ей о том не посмею. Нет, так негоже и дерзко, — папою камбала-рыба сделать тебя не сможет.

— Муж, как ты смеешь мне перечить! — сказала жена. — Раз могла она сделать меня императрицей, сможет сделать и папой. Ну, поскорей отправляйся, я — императрица, а ты — мой муж, пойдешь подобру-поздорову?

Испугался рыбак и пошел, но было ему слишком тяжко, он дрожал, и колени у него подгибались.

И поднялся вдруг кругом такой ветер, мчались тучи, и стало на западном крае темным-темно, срывались листья с деревьев, волновалось море и бушевало и билось о берег, и были на нем вдали видны корабли, которые застигла буря; их носило, качая по волнам. Но небо было в середине еще слегка синеватое, а на юге багряное, как перед грозою.

Подошел рыбак к морю, остановился в страхе и говорит:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.

— Ну, чего она еще захотела? — говорит камбала-рыба.

— Ох, — отвечает рыбак, — хочет стать она папою римским.

— Ступай, будет по ее воле, — молвила камбала-рыба.

Воротился рыбак, приходит домой, видит — стоит большой собор, а вокруг него всё дворцы понастроены. Пробился он сквозь толпу. И было внутри всё освещено тысячами тысяч свечей, а жена облачена в ризы из чистого золота; видит — сидит она на троне на высочайшем, и на голове у нее три большие золотые короны. А вокруг стоит разное духовенство; и по обе стороны ее поставлены свечи в два ряда, и самая большая из них — такая огромная и толстая, как самая что ни на есть высокая башня, а самая маленькая — та совсем крошечная. И все короли и цари стоят перед ней на коленях, целуют ей туфлю.

Посмотрел на нее рыбак внимательно и говорит:

— Жена, ты теперь, стало быть, папа?

— Да, — отвечает она, — я теперь папа.

Вот стоит он и глядит на нее пристально; и показалось ему, будто он смотрит на ясное солнышко. Оглядел он ее хорошенько и говорит:

— Ах, жена, как прекрасно, что ты сделалась папой!

Сидит она перед ним истуканом и не двинется, не шелохнется. И говорит он:

— Ну, жена, ты теперь-то, пожалуй, довольна. Вот ты и папа, и никак уж теперь не можешь стать выше.

— А я вот подумаю, — говорит жена.

Легли они спать, но она была недовольна, жадность не давала уснуть ей, и она все думала, кем бы стать ей еще.

А муж спал крепким сном: он набегался за день; а жена, та совсем не могла уснуть, всю ночь ворочалась с боку на бок и все думала, чего бы ей еще пожелать, кем бы стать ей еще, но придумать ничего не могла. Вот уж и солнцу скоро всходить; увидала она утреннюю зарю, придвинулась к краю постели и стала глядеть из окна на восход солнца. «Что ж, — подумала она, — разве я не могла бы повелевать и луной и солнцем, чтоб всходили они, когда я захочу?»

— Муж, — толкнула она его локтем в бок, — чего спишь, скорей просыпайся да ступай к камбале-рыбе, скажи ей, что хочу я стать богом.

Муж на ту пору еще не совсем проснулся, но, услыхав такие речи, он так испугался, что свалился с постели прямо на пол. Он подумал, что ослышался, может, стал протирать глаза и сказал:

— Ох, жена, жена, ты это что говоришь такое?

— Да вот, — отвечала она, — не могу я повелевать луною и солнцем, а должна только смотреть, как они всходят; и не буду я покойна до той поры, пока не смогу повелевать и луною и солнцем. — И так на него грозно она посмотрела, что стало ему страшно. — Мигом ступай к морю, хочу я стать богом!

— Ох, жена, жена, — молвил ей муж и упал перед ней на колени, — этого камбала-рыба уж никак сделать не может. Царем и папой она еще могла тебя сделать; прошу, образумься и останься ты папой!

Тут пришла она в ярость, и взъерошились волосы у нее на голове, она толкнула его ногой да как крикнет:

— Не смей мне перечить, я терпеть этого больше не стану! Что, пойдешь подобру-поздорову?

Тут поднялся он и мигом кинулся к морю и бежал прямо как угорелый.

Бушевала на море буря, и кругом все так шумело и ревело, что он еле мог на ногах удержаться. Падали дома, дрожали деревья, и рушились в море камни со скал, и было все небо как сажа черное. Гром грохотал, сверкали молнии, ходили по морю высокие черные волны, такой вышины, как колокольни; и горы и всё было покрыто белым венцом из пены.

Крикнул рыбак во все горло, но не мог он и собственных слов расслышать:

Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.

— Ну, чего еще она захотела? — спросила камбала-рыба.

— Ох, — сказал ей рыбак, — хочет стать она богом!

— Так ступай домой, сидит она снова на пороге своей избушки. Так и сидят они там и доныне.

 

 

20. Храбрый портняжка

 

Однажды, летним утром, сидел портняжка у окна на своем столе для шитья; ему было весело, и он шил изо всех сил. А проходила по улице крестьянка, выкрикивая: «Хорошее варенье продаю! Хорошее варенье продаю!» Портняжке это слышать было приятно, он вытянул свою хилую шею в окошко и крикнул:

— Эй, голубушка, заходи-ка наверх, тут свой товар и продашь!

Женщина поднялась со своей тяжелой корзиной к портному на третий этаж и стала развязывать перед ним все свои банки. Он все их оглядел, осмотрел, каждую поднял, пригляделся, понюхал и, наконец, сказал:

— Варенье, кажется, хорошее. Что ж, отвесь мне, голубушка, четыре лота, а то, пожалуй, и все четверть фунта возьму.

Женщина, понадеявшись сбыть немало своего товара, продала портному столько, сколько он просил, и ушла, ворча от досады.

— Ну, да благословит господь бог это варенье, — воскликнул портной, — и пошлет мне бодрости и силы! — С этими словами он достал из шкафчика хлеб, откроил себе краюху и намазал ее вареньем.

— Оно будет, пожалуй, недурно, — сказал он, — но сперва я закончу куртку, а потом уж как следует и поем.

Он положил кусок хлеба около себя и продолжал шить дальше, но на радостях стал шить крупными стежками. А запах сладкого варенья между тем разнесся всюду по комнате, и множество мух, сидевших на стене, почуяли это и целым роем слетелись на хлеб.

— Эй, вы, кто вас сюда звал? — сказал портной и стал прогонять незваных гостей.

Но мухи немецкого языка не понимали, они его не слушались, и их налетело еще больше. Тут у портняжки, как говорится, терпенье, наконец, лопнуло, он вышел из себя, кинулся, схватил суконку и с криком: «Погодите, уж я вам задам!» — без всякой жалости хлопнул изо всей силы по мухам. Поднял он суконку, поглядел, сосчитал — и лежало перед ним, протянув ноги, не меньше чем семь убитых мух. «Вот я какой молодец! — сказал он, и сам удивился своей храбрости. — Надо, чтоб об этом весь город узнал».

Тут выкроил портняжка наскоро пояс, стачал его и большими буквами вышил на нем: «Побил семерых одним махом». «Да что город, — продолжал он рассуждать дальше, — весь свет должен об этом узнать!» — И сердце его затрепетало от радости, как бараний хвост.

Подпоясался портной поясом и собрался пуститься по белу свету, считая, что портняжная мастерская слишком тесна для его храбрости. Но прежде чем отправиться в путь-дорогу, он стал шарить по всему дому, нет ли чего такого, что можно было бы с собой захватить, но не нашел ничего, кроме головки старого сыра, и взял ее с собой. У ворот он увидал птицу, что запуталась в кустах; он поймал ее и тоже сунул заодно с сыром в карман. Потом он смело двинулся в путь-дорогу, — а был он легок да проворен и потому никакой усталости не чувствовал.

Путь привел его к горе, и когда он взобрался на самую вершину, то увидел там огромного великана, который сидел и спокойно поглядывал кругом.

Портняжка смело подошел к нему, заговорил с ним и спросил:

— Здравствуй, товарищ, ты что тут сидишь да разглядываешь привольный и широкий свет? Я вот иду по белу свету странствовать, хочу попытать счастье, не пойдешь ли и ты вместе со мной?

Великан презрительно поглядел на портного и сказал:

— Эй ты, жалкий оборванец!

— Как бы не так! — ответил портняжка, и он расстегнул свою куртку и показал великану пояс, — вот, можешь сам прочитать, что я за человек!

Великан прочитал: «Побил семерых одним махом» — и подумал, что речь идет о людях, которых убил портной, и почувствовал к этому маленькому человечку некоторое уважение. Но ему захотелось сначала его испытать. Он взял камень в руку и сдавил его так, что из него потекла вода.

— Вот и ты попробуй так же, — сказал великан, — если силенок у тебя хватит.

— Это и все? — спросил портняжка. — Да это для меня пустяки! — И он полез в карман, достал оттуда головку мягкого сыра и сжал ее так, что сок из нее потек.

— Ну, что, — сказал он, — пожалуй, получше твоего будет?

Великан не знал, что ему и сказать,— от такого человечка он этого никак не ожидал. Поднял тогда великан камень и подбросил его вверх, да так высоко, что тот исчез из виду.

— Ну-ка ты, селезень, попробуй тоже.

— Что ж, брошено хорошо, — сказал портной, — но камень-то ведь опять на землю упал; а я вот брошу так, что он и назад не вернется. — И он полез в карман, достал птицу и подбросил ее вверх. Птица, обрадовавшись свободе, взлетела, поднялась высоко в небо и назад не вернулась.

— Ну, а это как тебе, дружище, понравится? — спросил портной.

— Бросать ты умеешь хорошо, — сказал великан, — но, посмотрим, сумеешь ли ты нести большую тяжесть. — И он подвел портняжку к огромному дубу, что лежал срубленный на земле, и сказал: — Ежели ты достаточно силен, то помоги мне вытащить дерево из лесу.

— Ладно, — ответил маленький человечек, — ты положи ствол к себе на плечи, а я подниму и понесу сучья и ветки, — это ведь будет куда потяжелей.

Великан взвалил ствол себе на плечи, а портной уселся на одну из веток; и пришлось великану, который оглянуться назад никак не мог, тащить все дерево да впридачу еще и портняжку. И был портняжка весел и насвистывал песенку: «Трое портных подъезжало к воротам...», словно тащить дерево было для него детской забавой.

Протащил великан тяжелую ношу недалеко, но дальше нести был не в силах и крикнул:

— Послушай, а дерево-то мне придется бросить.

Тут портной проворно соскочил с ветки, схватил дерево обеими руками, будто нес он его один, и сказал великану:

— Ты такой большой, а дерево-то нести не можешь.

Пошли они дальше вместе. Проходя мимо вишневого дерева, великан схватил его за верхушку, на которой висели самые спелые вишни, нагнул ее вниз, дал портному и стал его угощать. Но портняжка был слишком слаб, удержать веток не смог, и когда великан их отпустил, дерево поднялось и портной взлетел вместе с ним на воздух. Он упал благополучно на землю, а великан и говорит:

— Что ж это ты, неужто ты не в силах удержать такой маленький прутик?

— Силы-то у меня хватит, — ответил портняжка, — ты думаешь, что это что-нибудь значит для того, кто побил семерых одним махом? Это я через дерево прыгнул, ведь внизу охотники стреляют по кустам. А ну, прыгни-ка ты так, если можешь.

Великан попробовал было, но через дерево перепрыгнуть не мог и повис на ветвях, так что и тут портняжка одержал верх.

И сказал великан:

— Если ты уж такой храбрец, то пойдем вместе со мной в нашу пещеру, там и заночуешь.

Портняжка согласился и отправился вслед за великаном. Подошли они к пещере, глядь — сидят там у костра и другие великаны, и у каждого из них в руке по жареной овце, и каждый ее ест. Осмотрелся портняжка и подумал: «А здесь-то куда просторней, чем у меня в портняжной».

Великан указал ему постель и сказал, чтоб он лег и как следует выспался. Но постель для портняжки была слишком велика, он не лег в нее, а забрался в самый угол. Вот наступила полночь, и великан, думая, что портняжка спит глубоким сном, поднялся, взял большой железный лом и одним ударом разломал-кровать надвое, думая, что этого кузнечика он уже истребил.

Ранним утром великаны ушли в лес, а о портняжке и позабыли, и вдруг он выходит, веселый и бесстрашный, им навстречу. Тут великаны испугались и подумали, что он всех их перебьет, и бросились наутек.

А портняжка двинулся дальше, куда глаза глядят. Долго он странствовал и вот пришел, наконец, во двор королевского дворца и, почувствовав усталость, прилег на траве и уснул. В то время как он лежал, пришли люди, стали его со всех сторон разглядывать и прочли у него на поясе надпись: «Побил семерых одним махом».

— Ох, — сказали они, — чего же хочет этот знатный герой здесь в мирное время? Это, должно быть, какой-нибудь важный человек.

Они пошли и объявили об этом королю, полагая, что на случай войны он будет здесь человеком важным и нужным и что отпускать его ни в коем случае не следует. Этот совет королю понравился, и он послал к портняжке одного из своих придворных, который должен был ему предложить, когда тот проснется, поступить к королю на военную службу.

Посланец подошел к спящему, подождал, пока тот стал потягиваться и открыл глаза, и только тогда изложил ему королевское поручение.

— Я затем сюда и явился, — ответил портной. — Что ж, я готов поступить к королю на службу.

Его приняли с почестями и отвели ему особое помещение. Но королевские войны отнеслись к портняжке недружелюбно и хотели его сбыть куда-нибудь подальше. «Что оно из этого выйдет? — говорили они между собой. — Если мы с ним поссоримся, то он, чего доброго, на нас набросится и побьет семерых одним махом. Уж тут никто из нас против него не устоит». И вот они порешили отправиться всем вместе к королю и просить у него отставку.

— Где уж нам устоять, — сказали они, — рядом с таким человеком, который побивает семерых одним махом?

Опечалился король, что приходится ему из-за одного терять всех своих верных слуг, и захотелось ему поскорей от портного избавиться, чтобы больше его и на глаза не пускать. Но король не решился дать ему отставку: он боялся, что тот убьет его, а заодно и придворных, а сам сядет на его трон. Долго он думал, раздумывал и, наконец, порешил сделать так. Он послал к портняжке и велел ему объявить, что он хочет ему, как великому военному герою, сделать некоторое предложение.

В одном из лесов его королевства поселились два великана, они своими грабежами и разбоями, поджогами и пожарами великий вред учиняют; и никто не осмеливается к ним приблизиться, не подвергаясь смертельной опасности. Так вот, если он этих двух великанов одолеет и убьет, то отдаст он ему свою единственную дочь в жены, а в приданое полкоролевства, а поедут с ним сто всадников на подмогу.

«Это было б неплохо для такого, как я, — подумал портняжка, — заполучить себе в жены красавицу королевну да еще полкоролевства впридачу, — такое не каждый день выпадает на долю».

— О, да! — сказал он в ответ. — Великанов этих я одолею, и сотни всадников мне для этого не надо; кто одним махом семерых побивает, тому двоих бояться нечего.

И вот пустился портняжка в поход, и ехала следом за ним сотня всадников. Подъехав к лесной опушке, он сказал своим провожатым:

— Вы оставайтесь здесь, а я уж расправлюсь с великанами один на один. — И он шмыгнул в лес, поглядывая по сторонам.

Вскоре он увидел двух великанов. Они лежали под деревом и спали, и при этом храпели вовсю, так что даже ветки на деревьях качались.

Портняжка, не будь ленив, набил себе оба кармана камнями и взобрался на дерево. Он долез до половины дерева, взобрался на ветку, уселся как раз над спящими великанами и стал сбрасывать одному из них на грудь камень за камнем. Великан долгое время ничего не замечал, но, наконец, проснулся, толкнул своего приятеля в бок и говорит:

— Ты чего меня бьешь?

— Да это тебе приснилось, — ответил ему тот, — я тебя вовсе не бью. — И они опять улеглись спать. А портной вынул камень и сбросил его на второго великана.

— Что это? — воскликнул второй. — Ты чем в меня бросаешь?

— Я ничем в тебя не бросаю, — ответил первый и начал ворчать.

Так ссорились великаны некоторое время, и когда оба от этого устали, они помирились и опять уснули. А портняжка снова начал свою игру, выбрал камень побольше и кинул его изо всей силы в грудь первому великану.

— Это уж чересчур! — закричал тот, вскочил, как безумный, и как толкнет своего приятеля об дерево, — так оно все и задрожало. Второй отплатил ему той же монетой, и они так разъярились, что стали вырывать ногами с корнем деревья и бить ими друг друга, пока, наконец, оба не упали замертво наземь.

Тут портняжка спрыгнул с дерева. «Счастье еще, — сказал он, — что не вырвали они того дерева, на котором я сидел, а то бы пришлось мне, пожалуй, прыгать, как белка, с дерева на дерево, — ну, да мы уж люди проворные!» Он вытащил свой меч и изо всех сил ударил обоих великанов в грудь, потом вышел из лесу к всадникам и сказал:

— Дело сделано, я прикончил обоих. Однако пришлось мне трудненько; почуяв беду, они вырывали целые деревья из земли, чтобы защититься, но им это мало помогло, раз явился такой, как я, что семерых одним махом побивает.

— А вы не ранены? — спросили всадники.

— Обошлось благополучно, — ответил портной, — и волосом не тронули.

Всадники верить ему не хотели и направились в лес. Они увидали там великанов, плававших в собственной крови, а вокруг них валялись вырванные с корнем деревья.

И вот потребовал тогда портняжка от короля обещанной ему награды, но тот уж и так раскаивался в своем обещанье и стал снова придумывать, как бы это ему избавиться от подобного героя.

— Прежде чем ты получишь мою дочь в жены и пол королевств а в придачу, — сказал он ему, — ты должен совершить еще одно геройское дело. Живет в лесу единорог, он причиняет большой вред, ты должен его поймать.

— Единорога я боюсь еще меньше, чем двух великанов; семерых одним махом — дело как раз по мне.

Вот взял он с собой веревку и топор, вышел в лес и велел людям, которые были даны ему на подмогу, дожидаться его опять на лесной опушке. Долго искать ему не пришлось; единорог вскоре явился и кинулся прямо на портного, собираясь его тотчас насадить на свой рог.

— Потише, потише, — сказал портной. — Этак быстро дело не выйдет!

Он остановился и стал ждать, пока зверь подойдет поближе, потом он проворно отскочил и спрятался за дерево. Единорог разбежался изо всех сил и вонзил свой рог в ствол, да так крепко, что у него не хватило сил вытащить его назад, — так он и поймался.

— Теперь-то птичка в моих руках, — сказал портной и, выйдя из-за дерева, накинул единорогу на шею веревку, потом отрубил ему топором рог, что застрял в дереве, и, когда все было в порядке, он вывел зверя из лесу и привел его к королю.

Но король и теперь не хотел дать ему обещанной награды и выставил третье требование. Должен был портной для свадьбы поймать ему дикого вепря, что наносит в лесу большой вред, и должны были в этом деле ему помочь егеря.

— Ладно, — ответил портной, — это для меня детская забава!

Егерей с собой в лес он не взял, и они остались этим очень довольны, потому что дикий вепрь не раз встречал их так, что у них пропала охота за ним гоняться.

Когда вепрь заметил портного, то кинулся на него с пеной у рта и оскаленными клыками, собираясь сбить его с ног. Но ловкий герой вскочил в часовню, что находилась поблизости, и мигом выпрыгнул оттуда через окошко. Вепрь вбежал за ним следом, а портной обежал вокруг часовни и захлопнул за ним дверь, — тут лютый зверь и поймался: был он слишком тяжел и неловок, чтобы выпрыгнуть из окошка.

Созвал тогда портной егерей, чтобы те собственными глазами увидели пойманного зверя, а наш герой направился тем временем к королю; и как уж тому не хотелось, а пришлось-таки сдержать свое обещание, и он отдал ему свою дочь и полкоролевства в придачу.

Знал бы он, что стоит перед ним не великий герой, а простой портняжка, то было бы ему еще больше не по себе. Свадьбу отпраздновали с великой пышностью да малой радостью; и вот стал портной королем.

Спустя некоторое время услыхала ночью молодая королева, как супруг ее во сне разговаривает: «Малый, а ну-ка, сшей мне куртку да заштопай штаны, а не то отдую тебя аршином». Тут и догадалась она, из какого переулка родом этот молодчик; рассказала на другое утро о своем горе отцу и стала просить его, чтобы избавил он ее от такого мужа, — ведь оказался он простым портным. Стал король ее утешать и сказал:

— В эту ночь ты опочивальню свою не запирай, мои слуги будут стоять у дверей, и когда он заснет, они войдут, свяжут его и отнесут на корабль, и будет он отвезен в дальние земли.

Королева осталась этим довольна, но королевский оруженосец, который все это слышал и был молодому королю предан, рассказал ему об этом замысле.

— Я с этим делом управлюсь, — сказал портняжка.

Вечером он улегся в обычное время в постель со своей женой. Она подумала, что он уже спит, встала, открыла дверь и легла опять в постель. А портняжка притворился спящим и начал громко кричать: «Малый, сшей мне куртку да заштопай штаны, а не то я отдую тебя аршином! Я побил семерых одним махом, двух великанов убил, увел из лесу единорога и поймал дикого вепря — мне ли бояться тех, кто стоит за дверью!»

Услыхали слуги, что говорит портной, охватил их великий страх, и они убежали прочь, будто гналось за ними по пятам грозное войско. И никто уже с той поры больше не отваживался трогать портного.

И вот, как был портняжка королем, так на всю свою жизнь им и остался.

 

 

21. Золушка

 

Заболела раз у одного богача жена и почувствовала, что конец ей приходит. Подозвала она свою единственную дочку к постели и говорит:

— Мое милое дитя, будь скромной и ласковой, и господь тебе всегда поможет, а я буду глядеть на тебя с неба и всегда буду возле тебя.

Потом закрыла она глаза и умерла. Девочка ходила каждый день на могилу к матери и плакала, и была смирной и ласковой.

Вот наступила зима, и снег укутал белым саваном могилу, а когда весной опять засияло солнышко, взял богач себе в жены другую жену.

Привела мачеха в дом своих дочерей. Были они лицом красивые и белые, но сердцем злые и жестокие. И настало тогда тяжелое время для бедной падчерицы.

— Неужто эта дура будет сидеть у нас в комнате? — сказала мачеха. — Кто хочет есть хлеб, пускай его заработает. А ну-ка, живей на кухню, будешь стряпухой.

Отобрали они у нее красивые платья, надели на нее старую посконную рубаху и дали ей деревянные башмаки.

— Поглядите-ка на эту гордую принцессу, ишь как вырядилась, — говорили они, смеясь, и отвели ее на кухню.

И должна она была там с утра до самого позднего вечера исполнять черную работу: вставать рано утром, носить воду, топить печь, стряпать и мыть. А кроме того, сводные сестры всячески старались, как бы ее посильней огорчить — насмехались над нею, высыпали горох и чечевицу в золу, и ей приходилось сидеть и выбирать их оттуда опять.

Вечером, когда она от работы уставала, ей приходилось ложиться спать не в постель, а на полу, рядом с печкой, на золе. И оттого, что была она всегда в золе, в пыли и грязная, прозвали ее сестры Золушкой.

Случилось однажды, что отец собрался ехать на ярмарку, и спросил у своих падчериц, что привезти им в подарок.

— Красивые платья, — сказала одна.

— Жемчуга и драгоценные камни, — попросила другая.

— Ну, а ты что, Золушка, хочешь?

— Привези мне, батюшка, ветку, что на обратном пути первая зацепит тебя за шапку, — отломи ее и привези мне с собой.

Накупил отец своим падчерицам красивые платья, жемчуга и самоцветные камни, и когда на обратном пути ехал он через лесок, ветка орешника хлестнула его, да так сильно, что и шапку с головы у него сбила, он сорвал эту ветку и привез ее с собой. Воротился он домой и подарил падчерицам то, что они просили, а Золушке отдал ветку орешника.

Поблагодарила его Золушка, пошла на могилу к матери и посадила там ветку и так сильно плакала, что слезы катились у нее из глаз на землю, и они полили ту ветку. Вот выросла веточка и стала красивым деревом. Золушка трижды в день приходила к дереву, плакала и молилась; и каждый раз прилетала на дерево белая птичка; и когда Золушка ей говорила какое-нибудь желание, птичка сбрасывала ей то, что она просила.

Но вот случилось однажды, что король затеял пир, который должен был длиться целых три дня, и созвал на праздник всех красивых девушек страны, с тем чтобы сын его мог выбрать себе невесту. Когда две названые сестры узнали о том, что им тоже надо явиться на пир, они стали добрые, кликнули Золушку и говорят:

— Причеши нам волосы, почисть туфли и застегни застежки, да покрепче, мы ведь идем в королевский дворец на смотрины.

Золушка их послушалась, но заплакала — ей тоже хотелось пойти потанцевать; она стала просить мачеху, чтобы та отпустила ее.

— Ты ведь Золушка, — сказала ей мачеха, — вся ты в золе да в грязи, куда уж тебе идти на пир? У тебя ведь ни платья нету, ни туфель, а ты хочешь еще танцевать.

Перестала Золушка ее просить, а мачеха ей и говорит:

— Вот просыпала я миску чечевицы в золу. Коль выберешь ее за два часа, тогда можешь идти вместе с сестрами.

Вышла Золушка черным ходом в сад и молвила так:

— Вы, голубки ручные, вы, горлинки, птички поднебесные, летите, помогите мне выбрать чечевицу!

Хорошие — в горшочек,
Поплоше, те в зобочек.

И прилетели к кухонному окошку два белых голубка, а за ними и горлинка, и наконец прилетели-послетались все птички поднебесные и опустились на золу. Наклонили голубки свои головки и начали клевать: тук-тук-тук-тук, а за ними и остальные тоже: тук-тук-тук-тук, и так повыбрали все зернышки в мисочку. Не прошло и часу, как кончили они работу и все улетели назад.

Принесла Золушка мисочку своей мачехе, стала радоваться, думая, что ей можно будет идти на пир, но мачеха сказала:

— Нет, Золушка, ведь у тебя нет платья, да и танцевать ты не умеешь, — там над тобой только посмеются.

Заплакала Золушка, а мачеха и говорит:

— Вот если выберешь мне за один час из золы две полных миски чечевицы, то можешь пойти вместе с сестрами, — а сама подумала про себя: «Этого уж ей не сделать никогда». Высыпала мачеха две миски чечевицы в золу, а девушка вышла через черный ход в сад и молвила так:

— Вы, голубки ручные, вы, горлинки, птички поднебесные, летите, помогите мне выбрать чечевицу!

Хорошие — в горшочек,
Поплоше, те в зобочек.

И прилетели к кухонному окошку два белых голубка, а вслед за ними и горлинка, и наконец прилетели-послетались все птички поднебесные и спустились на золу. Наклонили голубки головки и начали клевать: тук-тук-тук-тук, а за ними и остальные тоже: тук-тук-тук-тук, и повыбрали все зернышки в миску. Не прошло и получаса, как кончили они работу и улетели все назад.

Принесла Золушка две миски чечевицы мачехе, стала радоваться, думая, что теперь-то ей можно будет идти на пир, а мачеха и говорит:

— Ничего тебе не поможет: не пойдешь ты вместе со своими сестрами, — и платья у тебя нету да и танцевать ты не умеешь, — нам будет за тебя только стыдно.

Повернулась она спиной к Золушке и поспешила со своими двумя дочерьми на пир.

Когда дома никого не осталось, пошла Золушка на могилу к своей матери под ореховое деревцо и кликнула:

Ты качнися-отряхнися, деревцо,
Кинься златом-серебром ты мне в лицо.

И сбросила ей птица золотое и серебряное платье, шитые шелком да серебром туфельки. Надела она быстро это платье и явилась на смотрины.

А сводные ее сестры и мачеха об этом не знали и подумали, что это, должно быть, какая-то чужая королевна, — такая красивая была она в своем золотом платье. Им и в голову не приходило, что это Золушка; они думали, что сидит она дома в грязи и выбирает из золы чечевицу.

Вот вышел ей навстречу королевич, взял ее за руку и стал с ней танцевать. И не хотел он танцевать ни с какой другой девушкой, всё держал ее за руку, и если кто подходил приглашать ее на танец, он говорил:

— Я с ней танцую.

Проплясала она до самого вечера и хотела уже домой возвращаться, а королевич ей и говорит:

— Я пойду тебя проводить. — Ему хотелось узнать, чья это дочка-красавица; но она от него убежала и взобралась на голубятню.

И дождался королевич до тех пор, пока не пришел отец, и сказал ему королевич, что какая-то неизвестная девушка взобралась на голубятню. Старик подумал: «А не Золушка ли это?» и велел принести топор и багор, чтобы разрушить голубятню, но в ней никого не оказалось.

Вернулись родители домой, видят — лежит Золушка в своей посконной рубахе на золе, и горит у печки тусклая масляная лампочка. А дело было так: Золушка быстро выпрыгнула с другой стороны голубятни и побежала к ореховому деревцу, там она сняла свое красивое платье и положила его на могилу; унесла его птица назад, и надела Золушка опять свою серую посконную рубаху и села в кухне на кучу золы.

На другой день, когда пир начался снова и родители и сводные сестры ушли опять из дому, направилась Золушка к ореховому дереву и молвила так:

Ты качнися-отряхнися, деревцо,
Кинься златом-серебром ты мне в лицо.

И сбросила ей птица еще более пышное платье, чем в прошлый раз. И когда явилась она в этом платье на пир, каждый дивился, глядя на ее красоту. Королевич ждал ее, пока она не пришла, и тотчас взял ее за руку и танцевал только с нею одной. Когда к ней подходили другие и приглашали ее на танец, он говорил:

— Я с ней танцую.

Вот наступил вечер, и она собралась уходить, и пошел королевич следом за ней, чтобы посмотреть, в какой дом она войдет. Но она убежала прямо в сад, который находился за домом. И росло в том саду красивое большое дерево, и висели на нем чудесные груши. Она проворно взобралась на него, как белочка по веткам, а королевич и не заметил, куда она исчезла. Стал он ее поджидать, и когда явился отец, королевич ему говорит:

— От меня убежала неизвестная девушка, мне кажется, что она взобралась на грушу.

Отец подумал: «Уж не Золушка ли это?», и велел принести топор и срубил дерево, но на нем никого не оказалось. Пришли они в кухню, видят — лежит Золушка, как и в прошлый раз, на золе; как и тогда, она спрыгнула с другой стороны дерева и отдала птице, что прилетела на ореховое дерево, свое прекрасное платье и надела опять серую посконную рубаху.

На третий день, когда родители и сводные сестры ушли на пир, отправилась Золушка снова на могилу к матери и молвила деревцу:

Ты качнися-отряхнися, деревцо,
Кинься златом-серебром ты мне в лицо.

И сбросила ей птица платье, такое сияющее и великолепное, какого еще никогда ни у кого не было; а туфельки были из чистого золота.

Вот явилась она на пир в этом платье, и никто не знал, что и сказать от изумленья. Королевич танцевал только с нею одной, а если кто ее приглашал, он говорил:

— Я с ней танцую.

Вот наступил вечер, и собралась Золушка уходить; и хотелось королевичу ее проводить, но она так ловко от него ускользнула, что он даже этого и не заметил. Но придумал королевич хитрость: он велел вымазать всю лестницу смолой; и когда она от него убегала, то туфелька с ее левой ноги осталась на одной из ступенек. Королевич поднял эту туфельку, и была она такая маленькая и нарядная и вся из чистого золота.

На другое утро пошел королевич с той туфелькой к отцу Золушки и говорит:

— Моей женой будет только та, на чью ногу придется эта золотая туфелька.

Обрадовались обе сестры — ноги у них были очень красивые. Старшая отправилась в комнату, чтобы примерить туфельку, и мать была тоже с нею. Но никак не могла она натянуть туфельку на ногу: мешал большой палец, и туфелька оказалась ей мала. Тогда мать подала ей нож и говорит:

— А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, все равно пешком ходить тебе не придется.

Отрубила девушка палец, натянула с трудом туфельку, закусила губы от боли и вышла к королевичу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с нею.

Но надо было им проезжать мимо могилы, а сидело там два голубка на ореховом деревце, и запели они:

Погляди-ка, посмотри,
А башмак-то весь в крови,
Башмачок, как видно, тесный,
Дома ждет тебя невеста.

Посмотрел королевич на ее ногу, видит — кровь из нее течет. Повернул он назад коня, привез самозванную невесту домой и сказал, что это невеста не настоящая, — пускай, мол, наденет туфельку другая сестра.

Пошла та в комнату, стала примерять, влезли пальцы в туфельку, а пятка оказалась слишком большая. Тогда мать подала ей нож и говорит:

— А ты отруби кусок пятки: когда будешь королевой, пешком тебе все равно ходить не придется.

Отрубила девушка кусок пятки, всунула с трудом ногу в туфельку, закусила губы от боли и вышла к королевичу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с ней.

Но проезжали они мимо орехового деревца, а сидело на нем два голубка, и они запели:

Погляди-ка, посмотри,
А башмак-то весь в крови,
Башмачок, как видно, тесный,
Дома ждет тебя невеста.

Глянул он на ее ногу, видит — кровь течет из туфельки, и белые чулки совсем красные стали. Повернул он коня и привез самозванную невесту назад в ее дом.

— И эта тоже не настоящая, — сказал он, — нет ли у вас еще дочери?

— Да вот, — сказал отец, — осталась от покойной моей жены маленькая, несмышленая Золушка, — да куда уж ей быть невестой!

Но королевич попросил, чтоб ее привели к нему: а мачеха и говорит:

— Да нет, она такая грязная, ей нельзя никому и на глаза показываться.

Но королевич захотел во что бы то ни стало ее увидеть; и пришлось привести к нему Золушку. И вот умыла она сначала руки и лицо, потом вышла к королевичу, склонилась перед ним, и он подал ей золотую туфельку. Села она на скамейку, сняла с ноги свой тяжелый деревянный башмак и надела туфельку, и пришлась она ей как раз впору. Вот встала она, посмотрел королевич ей в лицо и узнал в ней ту самую красавицу-девушку, с которой он танцевал, и он воскликнул:

— Вот это и есть настоящая моя невеста!

Испугались мачеха и сводные сестры, побледнели от злости; а он взял Золушку, посадил на коня и ускакал с ней.

Когда проезжали они мимо орехового деревца, молвили два белых голубка:

Оглянися, посмотри,
В башмачке-то нет крови,
Башмачок, видать, не тесный,
Вот она — твоя невеста!

Только они это вымолвили, улетели оба с дерева и уселись на плечи к Золушке: один на правое плечо, другой на левое, — так и остались они сидеть.

Когда пришло время быть свадьбе, явились и вероломные сестры, хотели к ней подольститься и разделить с ней ее счастье. И когда свадебный поезд отправился в церковь, сидела старшая по правую руку, а младшая по левую; и вот выклевали голуби каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, сидела старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них еще по глазу.

Так вот были они наказаны за злобу свою и лукавство на всю свою жизнь слепотой.

 

 

22. Загадка

 

Жил-был когда-то королевич. Захотелось ему поездить по белу свету, и взял он с собой в дорогу только одного верного слугу.

Однажды попал королевич в дремучий лес, а стало уже смеркаться, и не мог он нигде найти себе ночлега, и не знал, где заночевать. Вдруг увидел он девушку, она направлялась к маленькой избушке; королевич подошел поближе, видит — девушка она молодая и красивая. Он заговорил с нею и сказал:

— Милое дитя, нельзя ли будет мне с моим слугой переночевать в этой избушке?

— Конечно, можно, — сказала девушка печальным голосом, — но я вам не советую этого делать, вы туда не заходите.

— А почему не заходить? — спросил королевич.

Девушка вздохнула и говорит:

— Моя мачеха колдовством занимается и чужим людям добра не делает.

Тут он понял, что попал в дом ведьмы; но так как стало уже темнеть, а ехать он дальше не мог, то он не побоялся и вошел в избушку. Старуха сидела в кресле у очага и глянула своими красными глазами на чужих людей.

— Добрый вечер, — заговорила она картавя, и так это ласково им предложила: — ложитесь себе и отдыхайте.

Она раздула угли, на которых что-то варила в маленьком горшке. Дочка предупредила заезжих, чтобы были они поосторожней, ничего бы не ели и не пили, так как старуха варит волшебные зелья.

Они проспали спокойно до раннего утра. Вот приготовились они к отъезду, и королевич сидел уже на коне, а старуха тут и говорит:

— Погоди маленько, я хочу поднести вам на прощанье вина.

Пока она его принесла, королевич успел уже ускакать, а слуге надо было еще подтянуть на коне седло, и он остался один; а тут явилась злая ведьма со своим зельем.

— Передай это своему господину, — сказала она.

Но в этот миг пузырек лопнул, и брызнул яд на коня, а был яд такой сильный, что конь тотчас пал замертво наземь. Слуга догнал своего господина и рассказал ему о том, что случилось, но слуге не хотелось бросать седло, и он кинулся назад, чтобы его забрать. Но когда он подошел к мертвому коню, на нем уже сидел ворон и клевал труп.

— Кто знает, найдем ли мы нынче что-либо лучшее? — сказал про себя слуга, убил ворона и взял его с собой.

Пробирались они через лес целый день, но выбраться из него никак не могли. С наступлением ночи они разыскали харчевню и зашли в нее. Слуга отдал ворона хозяину и попросил приготовить его на ужин. Но попали они в разбойничий притон. И явились темной ночью двенадцать разбойников и решили убить и ограбить заезжих людей. Но прежде чем приступить к своему делу, они сели за стол поужинать; хозяин и ведьма подсели к ним тоже и съели вместе с ними миску похлебки, в которой был сварен ворон. Но только проглотили они по куску, как тотчас упали все замертво наземь, так как к ворону перешел яд от конского трупа.

И осталась теперь в доме одна только дочь хозяина; была она девушка честная и в злых делах участия не принимала. Она открыла незнакомцу все комнаты и показала ему груды сокровищ. Но королевич сказал, что пусть все это останется у нее, он ничего из этих богатств не хочет, и поскакал со своим слугой дальше.

Они странствовали долгое время и прибыли, наконец, в один город, где жила прекрасная, но гордая королевна. Она всем объявила, что тот, кто загадает ей такую загадку, которой она не сможет решить, станет ее мужем; а если она ее разгадает, то срубят тому человеку голову с плеч. Ей давалось на обдумывание три дня, и была она такая умная, что всегда к назначенному сроку все загадки разгадывала.

К тому времени погибло уже девять человек, а тут как раз прибыл и королевич и, ослепленный ее большой красотой, решил рискнуть своей жизнью. Он пришел к ней и задал свою загадку.

— Что значит, — сказал он: — один не одолел никого, но одолел, однако ж, двенадцать?

Она не знала, что это такое, стала думать и разгадывать, но ничего придумать не могла. Она раскрыла свои книги загадок, но подобной загадки там не было, — короче говоря, ее мудрости наступил предел. И, не зная, как быть, она приказала своей служанке пробраться тайком в спальню приезжего господина и подслушать там его сновидения, — она думала, что, может быть, он разговаривает во сне и выдаст свою загадку. Но умный слуга лег в постель вместо господина, и когда явилась служанка, он сорвал с нее покрывало, в которое та закуталась, и прогнал ее палкой из комнаты.

На другую ночь послала королевна свою камеристку, думая, что той удастся лучше подслушать; но и с нее сорвал слуга покрывало и прогнал ее палкой. И вот королевич решил, что на третью ночь он может быть спокоен, и улегся в постель. Но явилась сама королевна, закутанная в серое, как туман, покрывало, и уселась с ним рядом. Она подумала, что он уже уснул и ему снятся сны, и с ним заговорила, надеясь, что он ответит во сне, как случается это со многими, — но он бодрствовал и все слышал и понимал очень хорошо. Она спросила:

— Один не одолел никого, что это значит?

Он ответил:

— Это ворон, что клевал мертвого и отравленного коня и погиб из-за того.

Затем она спросила:

— И, однако, одолел двенадцать, что это значит?

— Это двенадцать разбойников, съевших ворона и оттого погибших.

Узнав разгадку, она решила выбраться тайком из комнаты, но он крепко ухватился за ее покрывало, и оно осталось у него в руках.

На другое утро королевна объявила, что загадку она разгадала, велела призвать двенадцать судей и объяснила ее перед ними. Но королевич попросил выслушать и его и сказал:

— Она подкралась ко мне ночью и выведала у меня ответ, а то бы она никогда ее не разгадала.

И судьи сказали:

— Так принесите нам знак доказательства.

И принес слуга три покрывала, и когда судьи увидели серое, как туман, покрывало, что обычно носила королевна, они сказали:

— Пусть покрывало это вышьют серебром и золотом, и будет оно вам свадебным одеяньем.

 

 

23. О мышке, птичке и колбаске

 

Однажды мышка, птичка да колбаска порешили жить вместе. Стали они вести общее хозяйство и долго жили ладно и богато, в мире и согласии, и хозяйство их все росло и росло.

Работа у птички была такая — летать каждый день в лес за дровами. А мышка должна была воду носить, огонь разводить и стол накрывать, а колбаска оставалась стряпать.

Но кому и так хорошо живется, тому еще большего хочется! Вот случилось птичке повстречаться в лесу с другой птицей, и рассказала она ей про свое хорошее житье-бытье и стала им похваляться. А та, другая птица, стала ее бранить и говорить, что работает-де птичка слишком много, а получает мало; а те двое, что остаются дома, живут, мол, куда лучше. Вот хотя бы взять, например, мышку: разведет она огонь, принесет воду и идет себе отдыхать в свою каморку, пока не позовут ее на стол накрывать. А колбаска, та всё у горшков торчит да присматривает, чтобы пища варилась как следует, а как придет время обедать, то стоит ей раза четыре повертеться в каше или в овощах, а они уже и жирны, и посолены, и к столу готовы.

Вот прилетела птичка домой, сбросила свою ношу, и сели они за стол, а после обеда как залегли, да так и проспали до самого утра, — вот уж жизнь-то была, что и говорить, расчудесная!

Но птичку раззадорили, и не захотелось ей на другой день лететь в лес. Она объявила, что слишком долго была у них служанкой и оставалась в дурах и что им следует поменяться работой и попробовать жить по-другому.

И как ни просили ее мышка и колбаска, но птичка, однако, на своем настояла. Пришлось им согласиться; кинули жребий — и выпало колбаске дрова таскать, мышке стряпухою быть, а птичка должна была воду носить.

Но что же случилось потом? Отправилась колбаска за дровами, птичка развела огонь, мышка поставила горшок в печь, и стали они ждать, пока колбаска домой вернется и притащит запас дров. А ее все нету и нету, почуяли они недоброе, и полетела птичка ей навстречу. Увидела она неподалеку на дороге собаку, которая, напав на бедную колбаску, схватила ее и растерзала. Стала птичка обвинять собаку в грабеже и убийстве, но слова помогали мало. Собака ссылалась на то, что нашла, мол, будто у колбаски подмётные письма и потому решила ее казнить.

Грустно стало птичке, она взвалила на себя дрова, полетела домой и рассказала обо всем, что слыхала и видала. Очень они опечалились с мышкой, но решили, что лучше всего им оставаться вместе.

Пришлось птичке накрывать стол, а мышка стала обед готовить. И вот решила она последовать примеру колбаски и прыгнуть в горшок с овощами, повертеться в нем, поболтаться, чтобы было наваристей. Но едва залезла она в горшок, как обварилась, да так сильно, что у нее вылезла шерсть, слезла кожа, тут ей и конец настал.

Пришла птичка обед к столу подавать, глядь — нету стряпухи. Птичка в смущении побросала дрова, стала звать ее и кричать, но стряпухи своей она так и не нашла. И попал по неосторожности огонь на дрова; они загорелись, и начался пожар. Бросилась птичка второпях за водой, да упустила ведро в колодец, и сама за ним тоже в колодец упала, и не могла она спастись оттуда, — так и утонула.

 

 

24. Госпожа Метелица

 

Было у одной вдовы две дочери; одна была красивая и работящая, а другая — уродливая и ленивая. Но мать больше любила уродливую и ленивую, а той приходилось исполнять всякую работу и быть в доме золушкой.

Бедная девушка должна была каждый день сидеть на улице у колодца и прясть пряжу, да так много, что от работы у нее кровь выступала на пальцах.

И вот случилось однажды, что все веретено залилось кровью. Тогда девушка нагнулась к колодцу, чтобы его обмыть, но веретено выскочило у нее из рук и упало в воду. Она заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей про свое горе.

Стала мачеха ее сильно бранить и была такою жестокой, что сказала:

— Раз ты веретено уронила, то сумей его и назад достать.

Вернулась девушка к колодцу и не знала, что ей теперь и делать; и вот прыгнула она с перепугу в колодец, чтоб достать веретено. И стало ей дурно, но когда она опять очнулась, то увидела, что находится на прекрасном лугу, и светит над ним солнце, и растут на нем тысячи разных цветов. Она пошла по лугу дальше и пришла к печи, и было в ней полным-полно хлеба, и хлеб кричал:

— Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю,— я давно уж испекся!

Тогда она подошла и вытащила лопатой все хлебы один за другим.

Пошла она дальше и пришла к дереву, и было на нем полным-полно яблок, и сказало ей дерево:

— Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели!

Она начала трясти дерево, и посыпались, словно дождь, яблоки наземь, и она трясла яблоню до тех пор, пока не осталось на ней ни одного яблока. Сложила она яблоки в кучу и пошла дальше.

Пришла она к избушке и увидела в окошке старуху, и были у той такие большие зубы, что стало ей страшно, и она хотела было убежать. Но старуха крикнула ей вслед:

— Милое дитятко, ты чего боишься! Оставайся у меня. Если ты будешь хорошо исполнять у меня в доме всякую работу, тебе будет хорошо. Только смотри, стели как следует мне постель и старательно взбивай перину, чтобы перья взлетали, и будет тогда во всем свете идти снег;1 я — госпожа Метелица.

Так как старуха обошлась с нею ласково, то на сердце у девушки стало легче, и она согласилась остаться и поступить к госпоже Метелице в работницы. Она старалась во всем угождать старухе и всякий раз так сильно взбивала ей перину, что перья взлетали кругом, словно снежинки; и потому девушке жилось у нее хорошо, и она никогда не слыхала от нее дурного слова, а вареного и жареного каждый день было у ней вдосталь.

Так прожила она некоторое время у госпожи Метелицы, да вдруг запечалилась и поначалу сама не знала, чего ей не хватает; но, наконец, она поняла, что тоскует по родному дому, и хотя ей было здесь в тысячу раз лучше, чем там, все же она стремилась домой. Наконец она сказала старухе:

— Я истосковалась по родимому дому, и хотя мне так хорошо здесь под землей, но дольше оставаться я не могу, мне хочется вернуться наверх — к своим.

Госпожа Метелица сказала:

— Мне нравится, что тебя тянет домой, и так как ты мне хорошо и прилежно служила, то я сама провожу тебя туда. — Она взяла ее за руку и привела к большим воротам.

Открылись ворота, и когда девушка оказалась под ними, вдруг пошел сильный золотой дождь, и все золото осталось на ней, так что вся она была сплошь покрыта золотом.

— Это тебе за то, что ты так прилежно работала, — сказала госпожа Метелица и вернула ей также и веретено, упавшее в колодец. Вот закрылись за ней ворота, и очутилась девушка опять наверху, на земле, и совсем недалеко от дома своей мачехи. И только она вошла во двор, запел петух, он как раз сидел на колодце:

Ку-ка-ре-ку!
Наша девица златая тут как тут.

И вошла она прямо в дом к мачехе; и оттого что была она вся золотом покрыта, ее приняли и мачеха и сводная сестра ласково.

Рассказала девушка все, что с ней приключилось. Как услыхала мачеха о том, как достигла она такого большого богатства, захотелось ей добыть такого же счастья и для своей уродливой, ленивой дочери.

И она посадила ее у колодца прясть пряжу; а чтоб веретено было у ней тоже в крови, девушка уколола себе палец, сунув руку в густой терновник, а потом кинула веретено в колодец, а сама прыгнула вслед за ним.

Попала она, как и ее сестра, на прекрасный луг и пошла той же тропинкой дальше. Подошла она к печи, а хлеб опять как закричит:

— Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю, — я давно уж испекся!

Но ленивица на это ответила:

— Да что мне за охота пачкаться! — и пошла дальше.

Подошла она вскоре к яблоне; и заговорила яблоня:

— Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели!

Но ответила она яблоне:

— Еще чего захотела, ведь яблоко может упасть мне на голову! — и двинулась дальше.

Когда она подошла к дому госпожи Метелицы, не было у ней никакого страха, — она ведь уже слыхала про ее большие зубы, — и тотчас нанялась к ней в работницы. В первый день она старалась, была в работе прилежная и слушалась госпожу Метелицу, когда та ей что поручала, — она всё думала о золоте, которое та ей подарит. Но на второй день стала она полениваться, на третий и того больше, а потом и вовсе не захотела вставать рано утром. Она не стлала госпоже Метелице постель как следует и не взбивала ей перины так, чтобы перья взлетали вверх. Это, наконец, госпоже Метелице надоело, и она отказала ей в работе. Ленивица очень этому обрадовалась, думая, что теперь-то и посыплется на нее золотой дождь.

Госпожа Метелица повела ее тоже к воротам, но когда она стояла под ними, то вместо золота опрокинулся на нее полный котел смолы.

— Это тебе в награду за твою работу, — сказала госпожа Метелица и закрыла за ней ворота.

Вернулась ленивица домой вся в смоле; и как увидел ее петух, сидевший на колодце, так и запел:

Ку-ка-ре-ку!
Наша девушка грязнуха тут как тут.

А смола на ней так на всю жизнь и осталась, и не смыть ее было до самой смерти.

 

 

25. Семь воронов

 

Было у одного человека семеро сыновей и ни одной дочки, а ему очень хотелось ее иметь. Вот, наконец, жена подала ему добрую надежду, что будет у них дитя; и родилась у них девочка. Радость была большая; но дитя оказалось хилое и маленькое, так что пришлось его крестить раньше срока.

Послал отец одного из мальчиков к роднику принести поскорее воды для крещения; шестеро остальных побежало вслед за ним — каждому из них хотелось первому набрать воды, — вот и упал кувшин в колодец. И они стояли и не знали, что им теперь делать, и никто не решался вернуться домой. Отец ждал их, ждал, а они всё не возвращались, потерял он, наконец, терпенье и говорит:

— Пожалуй, гадкие мальчишки опять заигрались, а про дело забыли. — И он стал опасаться, что девочка помрет некрещеной, и с досады крикнул:

— А чтоб вас всех в воронов обратило!

Только вымолвил он это слово, вдруг слышит над головой шум крыльев. Глянул он вверх, видит — кружат над ним семеро черных как смоль воронов.

И не могли отец с матерью снять своего заклятья, и как они ни горевали об утрате своих семерых сыновей, но все же мало-помалу утешились, глядючи на свою любимую дочку. Она вскоре подросла, окрепла и с каждым днем становилась все красивей и красивей.

Долгое время она не знала, что были у нее братья, — отец и мать избегали говорить ей об этом. Но вот однажды она случайно от людей услыхала, как те говорили, что девочка-де и вправду хороша, да виновата в несчастье своих семерых братьев.

Услыхав об этом, она сильно запечалилась, подошла к отцу-матери и стала у них спрашивать, были ли у нее братья и куда они пропали. И вот, — правды не скроешь, — им пришлось ей объяснить, что это случилось по воле свыше и рождение ее было лишь нечаянной тому причиной. Стала девочка каждый день себя попрекать и крепко призадумалась, как бы ей вызволить своих братьев.

И не было ей покоя до той поры, пока не собралась она тайком в дальнюю путь-дорогу, чтоб отыскать своих братьев и освободить их во что бы то ни стало. Взяла она с собой в дорогу на память об отце-матери одно лишь колечко, хлебец — на случай, если проголодается, и скамеечку, чтобы можно было отдохнуть, если устанет.

И пошла она далеко-далеко, на самый край света. Вот подошла она к солнцу, но было оно такое жаркое, такое страшное, и оно пожирало маленьких детей. Бросилась она поскорей от солнца к месяцу, но был он такой холодный, мрачный и злой, и как увидел он девочку, сказал ей:

— Чую, чую мясо человечье.

Она убежала от него и пришла к звездам. Они были ласковые и добрые, и сидела каждая из звезд на особой скамеечке. Поднялась утренняя звезда, дала ей костылёк и сказала:

— Если не будет с тобой этого костылька — не разомкнуть тебе Стеклянной горы, где заточены твои братья.

Взяла девочка костылёк, завернула его хорошенько в платочек и пошла. Шла она долго-долго, пока не подошла к Стеклянной горе. Ворота были закрыты; хотела она достать костылёк, развернула платок, глядь — а он пустой, потеряла она подарок добрых звезд.

Что тут делать? Ей так хотелось спасти своих братьев, а ключа от Стеклянной горы не оказалось. Взяла тогда добрая сестрица нож, отрезала себе мизинец, сунула его в ворота и легко их открыла. Входит она, а навстречу ей карлик, и говорит ей:

— Девочка, ты что здесь ищешь?

— Ищу я своих братьев, семерых воронов.

А карлик ей говорит:

— Воронов нету дома. Если хочешь их подождать, пока они вернутся, то входи.

Потом карлик принес воронам пищу на семи тарелочках; отведала сестрица из каждой тарелочки по крошке и выпила из каждого кубочка по глоточку, а в последний кубочек опустила колечко, взятое с собой в дорогу.

Вдруг слышит в воздухе шум крыльев и свист. И говорит ей карлик:

— Это летят домой вороны.

Вот прилетели они, есть-пить захотели, стали искать свои тарелочки и кубочки. А ворон за вороном и говорит:

— Кто это ел из моей тарелочки? Кто пил из моего кубочка? Никак человечьи уста?

Допил седьмой ворон до дна свой кубок, тут и выкатилось колечко. Посмотрел он на него и узнал, что то колечко отца-матери, и говорит:

— Дай боже, чтобы наша сестрица тут оказалась, тогда мы будем расколдованы.

А девочка стояла тут же за дверью; она услыхала их желанье и вошла к ним, — и вот обернулись вороны опять в людей. И целовались они, миловались и весело вместе домой воротились.

 

 

26. Красная Шапочка

 

Жила-была маленькая, милая девочка. И кто, бывало, ни взглянет на нее, всем она нравилась, но больше всех ее любила бабушка и готова была все ей отдать. Вот подарила она ей однажды из красного бархата шапочку, и оттого, что шапочка эта была ей очень к лицу и никакой другой она носить не хотела, то прозвали ее Красной Шапочкой.

Вот однажды мать ей говорит:

— Красная Шапочка, вот кусок пирога да бутылка вина, ступай отнеси это бабушке; она больная и слабая, пускай поправляется. Выходи из дому пораньше, пока не жарко, да смотри, иди скромно, как полагается; в сторону с дороги не сворачивай, а то, чего доброго, упадешь и бутылку разобьешь, тогда бабушке ничего не достанется. А как войдешь к ней в комнату, не забудь с ней поздороваться, а не то, чтоб сперва по всем углам туда да сюда заглядывать.

— Я уж справлюсь как следует, — ответила матери Красная Шапочка и с ней попрощалась.

А жила бабушка в самом лесу, полчаса ходьбы от деревни будет. Только вошла Красная Шапочка в лес, а навстречу ей волк. А Красная Шапочка и не знала, какой это злющий зверь, и вовсе его не испугалась.

— Здравствуй, Красная Шапочка! — сказал волк.

— Спасибо тебе, волк, на добром слове.

— Куда это ты, Красная Шапочка, собралась так рано?

— К бабушке.

— А что это у тебя в переднике?

— Вино и пирог, мы его вчера испекли, хотим чем-нибудь порадовать бабушку, она больная да слабая, пускай поправляется.

— Красная Шапочка, а где живет твоя бабушка?

— Да вон там, чуть подальше в лесу, надо еще с четверть часа пройти; под тремя большими дубами стоит ее домик, а пониже густой орешник, — ты-то, пожалуй, знаешь, — сказала Красная Шапочка.

«Славная девочка, — подумал про себя волк, — лакомый был бы для меня кусочек; повкусней, пожалуй, чем старуха; но чтоб схватить обеих, надо дело повести похитрей».

И он пошел рядом с Красной Шапочкой и говорит:

— Красная Шапочка, погляди, какие кругом красивые цветы, почему ты не посмотришь вокруг? Ты разве не слышишь, как прекрасно распевают птички? Ты идешь, будто в школу торопишься, — а в лесу-то как весело время провести!

Глянула Красная Шапочка и увидела, как пляшут повсюду, пробиваясь сквозь деревья, солнечные лучи и всё кругом в прекрасных цветах, и подумала: «Хорошо бы принести бабушке свежий букет цветов, — это будет ей, наверно, тоже приятно; еще ведь рано, придти вовремя я успею».

И она свернула с дороги прямо в лесную чащу и стала собирать цветы. Сорвет цветок и подумает: «А дальше вон растет еще покрасивей», — и к тому побежит; и так уходила она все глубже и глубже в лес. А волк тем временем кинулся прямехонько к бабушкиному дому и в дверь постучался.

— Кто там?

— Это я, Красная Шапочка, принесла тебе вино и пирог, открой мне.

— А ты нажми на щеколду, — крикнула бабушка, — я очень слаба, подняться не в силах.

Нажал волк на щеколду, дверь быстро отворилась, и, ни слова не говоря, он подошел прямо к бабушкиной постели и проглотил старуху. Затем он надел ее платье, на голову — чепец, улегся в постель и задернул полог.

А Красная Шапочка всё цветы собирала, и когда она уже их набрала так много, что больше нести не могла, вспомнила она о бабушке и отправилась к ней. Она удивилась, что дверь настежь открыта, а когда вошла в комнату, все показалось ей таким странным, и она подумала: «Ах, боже мой, как мне нынче тут страшно, а ведь я всегда бывала у бабушки с такою охотой!» И она кликнула:

— Доброе утро! — но ответа не было.

Тогда она подошла к постели, раздвинула полог, видит — лежит бабушка, надвинут чепец у нее на самое лицо, и выглядит она так странно, странно.

— Ой, бабушка, отчего у тебя такие большие уши?

— Чтоб лучше тебя слышать!

— Ой, бабушка, а какие у тебя большие глаза!

— Это чтоб лучше тебя видеть!

— Ой, бабушка, а что это у тебя такие большие руки?

— Чтоб легче тебя схватить!

— Ох, бабушка, какой у тебя, однако, страшно большой рот!

— Это чтоб легче было тебя проглотить!

Только сказал это волк, и как вскочит с постели — и проглотил бедную Красную Шапочку.

Наелся волк и улегся опять в постель, заснул и стал громко-прегромко храпеть. А проходил в ту пору мимо дома охотник и подумал: «Как, однако, старуха сильно храпит, надо будет посмотреть, может, ей надо чем помочь». И он вошел к ней в комнату, подходит к постели, глядь — а там волк лежит.

— А-а! Вот ты где, старый греховодник! — сказал он. — Я уж давненько тебя разыскиваю.

И он хотел было уже нацелиться в него из ружья, да подумал, что волк, может быть, съел бабушку, а ее можно еще спасти; он не стал стрелять, а взял ножницы и начал вспарывать брюхо спящему волку. Сделал он несколько надрезов, видит — просвечивает красная шапочка, надрезал еще, и выскочила оттуда девочка и закричала:

— Ах, как я испугалась, как было у волка в брюхе темно-темно!

Выбралась потом оттуда и старая бабушка, жива-живехонька, — еле могла отдышаться. А Красная Шапочка притащила поскорее больших камней, и набили они ими брюхо волку. Тут проснулся он, хотел было убежать, но камни были такие тяжелые, что он тотчас упал, — тут ему и конец настал.

И были все трое очень и очень довольны. Охотник снял с волка шкуру и отнес ее домой. Бабушка скушала пирог, выпила вина, что принесла ей Красная Шапочка, и начала поправляться да сил набираться, а Красная Шапочка подумала: «Уж с этих пор я никогда в жизни не буду сворачивать одна с большой дороги в лесу без материнского позволенья».

Рассказывают еще, что однажды, когда Красная Шапочка опять несла бабушке пирог, заговорил с ней другой волк и хотел было увести ее с большой дороги. Но Красная Шапочка была теперь поосторожней и пошла своим путем прямо, и рассказала бабушке, что встретился ей по дороге волк и сказал «здравствуй» и так злобно посмотрел на нее своими глазами, что, случись это не на проезжей дороге, он съел бы ее.

— Так вот что, — сказала бабушка Красной Шапочке, — давай-ка запрем двери, чтоб не мог он сюда войти.

А тут вскоре и волк постучался и говорит:

— Бабушка, отопри мне, я — Красная Шапочка, пирог тебе принесла.

А они молчат, дверь не открывают. Тогда обошел серый, крадучись, вокруг дома несколько раз, прыгнул потом на крышу и стал дожидаться, пока Красная Шапочка станет вечером возвращаться домой: он хотел пробраться за ней следом и съесть ее в темноте. Но бабушка догадалась, что задумал волк. А стояло у них перед домом большое каменное корыто; вот бабушка и говорит внучке:

— Красная Шапочка, возьми ведро — я вчера варила в нем колбасу — и вылей воду в корыто.

Красная Шапочка стала носить воду, пока большое-пребольшое корыто наполнилось всё доверху. И почуял волк запах колбасы, повел носом, глянул вниз и, наконец, так вытянул шею, что не мог удержаться и покатился с крыши и свалился вниз, да прямо в большое корыто, в нем и утонул он.

А Красная Шапочка счастливо домой воротилась, и никто уже с той поры ее больше не обижал.

 

 

27. Бременские уличные музыканты

 

Был у одного хозяина осел, и много лет подряд таскал он без устали мешки на мельницу, но к старости стал слаб и к работе не так пригоден, как прежде.

Подумал хозяин, что кормить его теперь, пожалуй, не стоит; и осел, заметив, что дело не к добру клонится, взял и убежал от хозяина и двинулся по дороге на Бремен, — он думал, что там удастся ему сделаться уличным музыкантом. Вот прошел он немного, и случилось ему повстречать по дороге охотничью собаку: она лежала, тяжело дыша, высунув язык, — видно, бежать устала.

— Ты что это, Хватай, так тяжело дышишь? — спрашивает ее осел.

— Ох, — отвечает собака, — стара я стала, что ни день, то все больше слабею, на охоту ходить уже не в силах; вот и задумал меня хозяин убить, но я от него убежала. Как же мне теперь на хлеб зарабатывать?

— Знаешь что, — говорит осел, — я иду в Бремен, хочу сделаться там уличным музыкантом; пойдем вместе со мной, поступай ты тоже в музыканты. Я играю на лютне, а ты будешь бить в литавры.

Собака на это охотно согласилась, и они пошли дальше. Вскоре повстречали они на пути кота; он сидел у дороги, мрачный да невеселый, словно дождевая туча.

— Ну, что, старина, Кот Котофеич, беда, что ли, какая с тобой приключилась? — спрашивает его осел.

— Да как же мне быть веселым, когда дело о жизни идет, — отвечает кот, — стал я стар, зубы у меня притупились, сидеть бы мне теперь на печи да мурлыкать, а не мышей ловить, — вот и задумала меня хозяйка утопить, а я убежал подобру-поздорову. Ну, какой дашь мне добрый совет? Куда ж мне теперь деваться, чем прокормиться?

— Пойдем с нами в Бремен, — ты ведь ночные концерты устраивать мастер, вот и будешь там уличным музыкантом.

Коту это дело понравилось, и пошли они вместе. Пришлось нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, видят они — сидит на воротах петух и кричит во все горло.

— Чего ты горло дерешь? — говорит осел. — Что с тобой приключилось?

— Да это я хорошую погоду предвещаю, — ответил петух. — Ведь нынче богородицын день: она помыла рубашки Христу-младенцу и хочет их просушить. Да все равно нет у моей хозяйки жалости: завтра воскресенье, утром гости приедут, и вот велела она кухарке сварить меня в супе, и отрубят мне нынче вечером голову. Вот потому и кричу я, пока могу, во все горло.

— Вот оно что, петушок—красный гребешок, — сказал осел, — эх, ступай-ка ты лучше с нами, мы идем в Бремен, — хуже смерти все равно ничего не найдешь; голос у тебя хороший, и если мы примемся вместе с тобой за музыку, то дело пойдет на лад.

Петуху такое предложенье понравилось, и они двинулись все вчетвером дальше. Но дойти до Бремена за один день им не удалось, они попали вечером в лес и порешили там заночевать.

Осел и собака улеглись под большим деревом, а кот и петух забрались на сук; петух взлетел на самую макушку дерева, где было ему всего надежней. Но прежде чем уснуть, он осмотрелся по сторонам, и показалось ему, что вдали огонек мерцает, и он крикнул своим товарищам, что тут, пожалуй, и дом недалече, потому что виден свет. И сказал осел:

— Раз так, то нам надо подыматься и идти дальше, ведь ночлег-то здесь неважный.

А собака подумала, что некоторая толика костей и мяса была бы как раз кстати. И вот они двинулись в путь-дорогу, навстречу огоньку, и вскоре заметили, что он светит все ярче и светлей, и стал совсем уже большой; и пришли они к ярко освещенному разбойничьему притону. Осел, как самый большой из них, подошел к окошку и стал в него заглядывать.

— Ну, осел, что тебе видно? — спросил петух.

— Да что, — ответил осел, — вижу накрытый стол, на нем всякие вкусные кушанья и напитки поставлены, и сидят за столом разбойники и едят в свое удовольствие.

— Там, пожалуй, кое-что и для нас бы нашлось, — сказал петух.

— Да, да, если бы только нам туда попасть! — сказал осел.

И стали звери между собой судить да рядить, как к тому делу приступить, чтобы разбойников оттуда выгнать; и вот, наконец, нашли они способ. Решили, что осел должен поставить передние ноги на окошко, а собака прыгнуть к ослу на спину; кот взберется на собаку, а петух пускай взлетит и сядет коту на голову. Так они и сделали и, по условному знаку, все вместе принялись за музыку: осел кричал, собака лаяла, кот мяукал, а петух, тот запел и закукарекал. Потом ворвались они через окошко в комнату, так что даже стекла зазвенели.

Услышав ужасный крик, разбойники повскакивали из-за стола и, решив, что к ним явилось какое-то привиденье, в великом страхе кинулись в лес. Тогда четверо наших товарищей уселись за стол, и каждый принялся за то, что пришлось ему по вкусу из блюд, стоявших на столе, и начали есть и наедаться, будто на месяц вперед.

Поужинав, четверо музыкантов погасили свет и стали искать, где бы им поудобней выспаться, — каждый по своему обычаю и привычке. Осел улегся на навозной куче, собака легла за дверью, кот на шестке у горячей золы, а петух сел на насест; а так как они с дальней дороги устали, то вскоре все и уснули.

Когда полночь уже прошла и разбойники издали заметили, что в доме свет не горит, всё как будто спокойно, тогда говорит атаман:

— Нечего нам страху поддаваться, — и приказал одному из своих людей пойти в дом на разведку.

Посланный нашел, что там все тихо и спокойно; он зашел в кухню, чтобы зажечь свет, и показались ему сверкающие глаза кота горящими угольками, он ткнул в них серник, чтоб добыть огня. Но кот шуток не любил, он кинулся ему прямо в лицо, стал шипеть и царапаться. Тут испугался разбойник и давай бежать через черную дверь; а собака как раз за дверью лежала, вскочила она и укусила его за ногу. Пустился он бежать через двор да мимо навозной кучи, тут и лягнул его изо всех сил осел задним копытом; проснулся от шума петух, встрепенулся, да как закричит с насеста: «Кукареку!»

Побежал разбойник со всех ног назад к своему атаману и говорит:

— Ох, там в доме страшная ведьма засела, как дохнет она мне в лицо, как вцепится в меня своими длинными пальцами; а у двери стоит человек с ножом, как полоснет он меня по ноге; а на дворе лежит черное чудище, как ударит оно меня своей дубинкой; а на крыше, на самом верху, судья сидит и кричит: «Тащите вора сюда!» Тут я еле-еле ноги унес.

С той поры боялись разбойники в дом возвращаться, а четырем бременским музыкантам там так понравилось, что и уходить не захотелось.

А кто эту сказку последний сказал, все это сам своими глазами видал.

 

 

 

28. Поющая косточка

 

Настало раз в одной земле великое разоренье из-за дикого кабана. Портил кабан крестьянам поля, уничтожал скот, а людей разрывал своими клыками. И вот посулил король, что тот, кто освободит землю от такой напасти, получит большую награду. Но зверь был такой огромный и сильный, что никто не отваживался подходить близко к лесу, где он обитал. Наконец король объявил, что тот, кто поймает или убьет дикого кабана, получит в жены его единственную дочь.

А жили в то время в этой земле двое братьев, сыновья одного бедняка. Вот явились они и решили отважиться на это опасное дело. Старший был хитер и умен и согласился на это из удали, а младший был простодушен и глуп и пошел на это от чистого сердца. И сказал король:

— Чтоб вернее зверя поймать, заходите в лес с разных сторон.

И отправился старший брат в лес с вечера, а младший с утра. Прошел младший брат немного, глядь — подходит к нему маленький человечек, было у него в руке черное копье, и говорит:

— Это копье даю я тебе потому, что у тебя доброе и чистое сердце. С этим копьем ты можешь спокойно идти на дикого кабана, — он не причинит тебе никакого вреда.

Младший брат поблагодарил человечка, положил на плечи копье и без всякого страха двинулся дальше. Вскоре он заметил зверя, который кинулся на него, но он протянул навстречу ему копье, и зверь в слепой ярости бросился на копье с такой силой, что сердце разорвалось у него надвое. Взвалил он тогда чудовище на плечи и отправился домой, чтоб отнести его королю.

Вышел он из лесу с другой стороны, видит — стоит на опушке дом, веселятся в нем люди, пляшут и распивают вино. Его старший брат тоже зашел туда; считая, что кабан от него все равно не убежит, захотелось ему сперва для пущей храбрости напиться.

Заметил он младшего брата, который выходил из лесу, нагруженный добычей, и не стало покоя его завистливому и злому сердцу. Он окликнул его:

— Милый братец, заходи-ка сюда, отдохни да подкрепись кубком вина.

Младший брат, не подозревая ничего дурного, зашел в дом и рассказал брату о добром человечке, давшем ему копье, которым он и убил кабана. Старший брат уговорил младшего остаться здесь до вечера, а затем они отправились вместе.

Подошли они в сумерках к мосту над ручьем, и предложил старший брат младшему идти вперед; и вот когда тот дошел до середины моста, ударил его старший брат сзади так сильно, что тот свалился замертво вниз. Закопал он его под мостом, взял затем кабана, принес его королю и стал утверждать, что это он-де его убил; и получил он за то королевскую дочь в жены.

Когда младший брат назад не вернулся, то старший сказал:

— Это его дикий кабан разорвал, — и все этому поверили.

Но ничего не остается скрытым от бога; так и это темное дело должно было обнаружиться. Много лет спустя гнал однажды пастух свое стадо через мост и заметил внизу на песке белую, как кипень, косточку и решил, что из нее выйдет хороший мундштук. Он спустился вниз, поднял ее и вырезал из нее для своего рожка мундштук. Вот попробовал он на нем заиграть, и начала косточка, к великому удивленью пастуха, сама петь:

Ах, мой милый пастушок,
Ты на косточке играешь в свой рожок,
Братец-то меня убил,
Под мостом захоронил, —
Из-за злого кабана,
Ради дочки короля.

— Что это за волшебный рожок, — сказал пастух, — сам по себе поет, надо будет отнести его королю.

Пришел он к королю, и запел снова рожок свою песенку. Тогда король все понял и велел раскопать под мостом землю, — и нашли там кости убитого.

И не мог злой брат отрицать своего злодейства, и вот зашили его в мешок и живым утопили, а кости убитого брата схоронили на кладбище в красивом гробу на вечный покой.

 

29. Черт с тремя золотыми волосами

 

Жила однажды бедная женщина, вот родила она сыночка, родился он на свет в рубашке, и было ему предсказано, что на четырнадцатом году он женится на королевской дочери. И случилось, что вскоре после того прибыл в эту деревню король; но никто не знал, что это король, и когда он стал расспрашивать у людей, что тут у них нового, ему ответили:

— Да вот родился у нас на этих днях ребенок в рубашке; что он ни задумает, во всем ему будет удача. И предсказано ему еще, что на четырнадцатом году будто женится он на королевской дочери.

А было у короля сердце злое; разгневался он, узнав о таком предсказанье, и пошел к родителям ребенка, прикинулся таким ласковым, таким добрым и говорит:

— Вы люди бедные, отдайте мне вашего ребенка, уж я о нем позабочусь.

Поначалу они отказывались, но когда этот чужой человек предложил им за это немало золота, они порешили: «Уж раз он родился счастливцем, то будет это для него к лучшему», и они согласились и отдали ребенка.

Положил король ребенка в походный ларец и поскакал с ним на коне дальше. Подъехал он к глубокому омуту, бросил ларец в воду и подумал: «Вот я и спас свою дочь от непрошеного жениха». Но ларец не утонул, а поплыл, словно кораблик, и ни одна капля воды в него не просочилась. И отплыл он на две мили от королевской столицы, приплыл к мельнице и остановился у плотины. К счастью, стоял поблизости работник с мельницы, он заметил ларец и вытащил его багром на берег, думая найти в нем немалые сокровища; но когда он его открыл, то увидел, что лежит в нем красивый мальчик, здоровый и веселый. Он принес его к мельнику и его жене, и так как детей у них не было, то мельничиха обрадовалась и говорит:

— Это сам господь бог послал нам дитятко. — Стали они о найденыше заботиться, и он вырос, воспитанный во многих добродетелях.

Но вот случилось однажды, что король, желая укрыться от грозы, зашел на мельницу и, заметив рослого мальчика, спросил у мельника и его жены, не их ли это сын.

— Нет, — ответили они, — это найденыш. Четырнадцать лет тому назад его принесло в ларце к нашей плотине, и работник вытащил его из воды.

Тогда король понял, что это не кто иной, как тот самый счастливец, которого он бросил в воду, и он сказал:

— А нельзя ли будет, люди добрые, послать его с моим письмом к королеве? Я дам ему за это в награду два золотых.

— Как прикажет король, — ответили мельник и мельничиха и велели юноше приготовиться в путь-дорогу.

И написал король письмо королеве, а было в нем сказано: «Как только этот мальчик прибудет с моим письмом, я приказываю его убить и закопать в землю; и сделать все это надо до моего возвращения».

Отправился мальчик с этим письмом в дорогу, но в пути заблудился и попал под вечер в дремучий лес. В темноте он заметил огонек, пошел навстречу ему и очутился около избушки. Вошел он туда, видит — сидит у очага старуха, а больше в избушке никого нету. Она увидала юношу, испугалась и говорит:

— Ты откуда и куда направляешься?

— Я иду с мельницы, — ответил он, — направляюсь к королеве, несу ей письмо; да вот заблудился в лесу и хотел бы у тебя переночевать.

— Бедный ты мальчик, — молвила старуха, — ведь ты попал в разбойничий притон; когда разбойники вечером вернутся домой, они тебя убьют.

— Ну, что ж, пускай приходит кто угодно, — сказал юноша, — я никого не боюсь; я так устал, что идти дальше не в силах. — И он лег на лавку и уснул.

Вскоре явились разбойники и гневно спросили, почему тут лежит какой-то чужой мальчик.

— Ах, — сказала старуха, — да ведь это ж еще совсем невинный младенец, он заблудился в лесу, и я из жалости его приютила; он должен доставить письмо королеве.

Распечатали разбойники письмо, прочитали его, а написано в нем было, что как только он явится, его надо немедля убить. И вот почувствовали жестокие разбойники жалость, их атаман разорвал письмо и написал вместо него другое, где сказано было, что как только он явится, его тотчас должны обвенчать с королевской дочерью. Они оставили его спокойно спать на лавке до самого утра, а когда он проснулся, дали ему письмо и показали дорогу.

Королева, получив письмо и прочитав его, поступила так, как было в нем указано: она велела устроить пышную свадьбу, и королевна была повенчана со счастливцем. А так как юноша был красивый и ласковый, то жила она с ним в радости и довольстве.

Спустя некоторое время король вернулся в свой замок и увидел, что исполнилось предсказанье и счастливец повенчан с его дочерью.

— Как же это случилось? — спросил он. — Ведь я в своем письме дал совсем другой указ.

Тогда подала ему королева письмо и сказала: пусть, мол, сам поглядит, что в нем написано. Прочитал король письмо и сразу заметил, что его подменили другим. Он спросил юношу, куда девалось доверенное ему письмо и почему он принес вместо него другое.

— Я ничего об этом не знаю, — ответил он, — должно быть, его ночью подменили, когда я спал в лесу.

И сказал разгневанный король:

— Ну, это тебе не так-то легко удастся! Кто хочет получить дочь мою в жены, тот должен добыть мне из ада три золотых волоса с головы черта, — если принесешь, что я требую, то останется моя дочь твоею женой.

Так думал король отделаться от него раз навсегда. Но счастливец ответил:

— Что ж, золотые волосы я вам добуду, черта я не боюсь. — На том он простился с королем и начал свое странствие.

И привела его дорога к одной столице. Городской привратник начал его выспрашивать, какое он ремесло знает и что умеет делать.

— Я все умею делать, — ответил счастливец.

— Тогда окажи нам услугу, — сказал привратник, — объясни, отчего наш фонтан на рыночной площади, из которого прежде било вино, ныне иссяк и даже вода из него не течет.

— Это я вам объясню, — ответил юноша, — подождите только, пока я назад вернусь.

И он отправился дальше и подошел к другому городу; и опять спросил его привратник, какое ремесло он знает и что умеет делать.

— Я все умею делать, — ответил он.

— Тогда окажи нам услугу и скажи, отчего дерево в нашем городе раньше давало золотые яблоки, а теперь на нем даже и листьев нету.

— Это я вам объясню, — ответил он, — только подождите, пока я назад вернусь.

Пошел он дальше и пришел к большой реке, и надо было ему через ту реку переправиться. Перевозчик спросил его, какое он ремесло знает и что умеет делать.

— Я все умею делать, — ответил он.

— Тогда окажи мне услугу, — сказал перевозчик, — растолкуй мне, почему я должен все время заниматься перевозом и никто меня никогда не сменит?

— Я это тебе объясню, — ответил он, — только подожди, пока я назад вернусь.

Переправился он через реку и отыскал вход в преисподнюю. А было там черным-черно и копотью все покрыто, а черта на ту пору дома не оказалось, и только сидела там его бабушка в широком, большом кресле.

— Чего тебе надобно? — спросила она у него, и показалась она ему не такой уж злой.

— Да вот хотелось бы мне добыть три золотых волоса с головы черта, — ответил он, — а не то придется мне со своей женой разлучиться.

— Однако ж ты многого требуешь, — сказала она, — когда черт вернется домой и увидит тебя здесь, то придется тебе с жизнью своей расстаться. Но мне жалко тебя, я посмотрю — может, чем и смогу тебе помочь. — И она обратила его в муравья и сказала: — Заберись в складки моей юбки, там будет тебе безопасно.

— Да это-то хорошо, — ответил юноша, — но я хотел бы еще получить ответ на три вопроса: почему фонтан, из которого прежде било вино, нынче иссяк и даже вода из него не течет; почему на дереве, на котором прежде росли золотые яблоки, теперь даже листьев нету; и почему должен перевозчик все время перевозить с берега на берег и никто его никогда не сменит.

— Это вопросы трудные, — ответила бабка, — но ты сиди смирно и слушай внимательно, что скажет черт, когда я стану вырывать у него три золотых волоса.

Вот наступил вечер, и воротился черт домой. Только вошел он и, видно, сразу ж заметил, что воздух что-то нечистый.

— Чую, чую мясо человечье! — сказал он. — Тут что-то неладно. — Он заглянул во все углы, стал искать и обшаривать, но найти ничего не мог.

Тут стала бабушка его бранить:

— Да ведь здесь только что подметено, — говорит, — и все в должный порядок приведено, а ты все снова раскидываешь, — вечно ты чуешь носом человечье мясо. Садись-ка ты лучше да поужинай.

Поел он и попил, — видно, сильно устал, — и склонил голову на колени бабушке и попросил вшей в голове у него поискать. Тут вскоре он задремал, засопел и захрапел. Схватила тогда старуха один золотой волос, вырвала его и положила около себя.

— Ой! — вскрикнул черт. — Ты что делаешь?

— Да это мне дурной сон приснился, — ответила чертова бабушка, — вот я и схватила тебя за волосы.

— Что ж тебе такое приснилось? — спрашивает черт.

— Приснился мне фонтан на рыночной площади, било из него прежде вино, а теперь он иссяк, и даже вода из него не течет. Скажи, что причиной тому?

— Эх, если б знали они! — ответил черт. — Там сидит жаба под камнем, — если ее убить, то вино потечет снова.

Стала чертова бабушка опять в голове у черта вшей искать, тут он снова заснул и так захрапел, что даже стекла в окнах задрожали. И вырвала она у него второй волос.

— Ух! Да что это ты делаешь? — вскрикнул разгневанный черт.

— Ты не сердись, — ответила она, — это я спросонок.

— А что ж тебе опять приснилось? — спрашивает он.

— Да приснилось мне, будто растет в одном королевстве яблоня, прежде приносила она золотые яблоки, а теперь даже листьев на ней нету. Что причиной тому?

— Эх, если б они знали! — ответил черт. — Ее корни мышь подтачивает; если ее убить, будет она снова родить золотые яблоки, а будет мышь и дальше грызть корни, то и вовсе она засохнет. Но оставь ты меня в покое со своими снами! Если ты еще раз помешаешь мне спать, получишь пощечину.

Тут стала бабушка ласково его успокаивать и принялась опять искать у него в голове, пока он не заснул и не захрапел. Тогда она схватила третий золотой волос и вырвала у него из головы. Тут черт как подскочит, как закричит, хотел было уже с нею расправиться, но она снова его успокоила и сказала:

— Что с дурными снами поделаешь!

— Да что же тебе приснилось? — спросил он с любопытством.

— Снился мне перевозчик; жаловался он, что должен все перевозить с берега на берег и никто его никогда не сменит. Что причиной тому?

— Эх, дурак же он! — ответил черт. — Если кто подойдет, чтоб через реку переправиться, пускай даст он ему в руки шест, — вот и должен будет другой стать перевозчиком, а он освободится.

Чертова бабушка, вырвав три золотых волоса и получив ответ на все три вопроса, оставила старого черта в покое, и он проспал до самого утра.

Вот черт снова ушел, достала тогда старуха из складок своей юбки муравья и вернула счастливцу опять его человеческий образ.

— Вот тебе три золотых волоса, — сказала она, — а что ответил черт на твои три вопроса, ты, пожалуй, и сам уже слышал.

— Да, — ответил счастливец, — я все слыхал и хорошо запомнил.

— Ну, вот я тебе и помогла, — сказала она, — а теперь ступай своей дорогой.

Поблагодарил он старуху за помощь в беде, вышел из ада и был доволен, что во всем ему так посчастливилось. Пришел он к перевозчику и должен был дать ему обещанный ответ.

— Сперва перевези меня на тот берег, — сказал счастливец, — тогда я тебе скажу, как освободиться. — И когда они переправились на другой берег, он дал ему чертов совет: — Когда кто подойдет опять к берегу и попросит его перевезти, ты сунь ему шест в руки.

Пошел он дальше и пришел в город, где росло бесплодное дерево и где городской привратник тоже ждал ответа. И сказал он ему то, что слышал от черта: «Убейте мышь, грызущую корни дерева, и оно опять будет родить золотые яблоки». Поблагодарил его привратник и дал ему в награду за это двух навьюченных золотом ослов, которые должны были следовать за ним.

Наконец пришел он в город, где перестал бить фонтан. И он передал привратнику то, что посоветовал черт: «Надо найти жабу, — а сидит она под камнем в фонтане, — и ее убить, и опять забьет из фонтана вино». Поблагодарил его привратник и дал ему тоже двух навьюченных золотом ослов.

Наконец счастливец воротился домой к своей жене, и она обрадовалась от всего сердца, что снова его увидела и узнала о том, что все хорошо ему удалось. И он принес королю то, что тот от него требовал, — три золотых волоса с головы черта; и когда увидел король четырех ослов, нагруженных золотом, то был и совсем доволен и сказал:

— Теперь все условия выполнены, — пускай моя дочь остается твоею женой. Но скажи мне, любезный зятек, откуда у тебя столько золота? Ведь это ж богатства немалые!

— Да переправлялся я через реку, — ответил он, — и лежало оно, словно песок на берегу, я и забрал его с собой.

— А нельзя ли и мне его добыть? — спросил король, и одолела его великая жадность.

— Да сколько вам будет угодно! — ответил счастливец. — Есть на той реке перевозчик, вы попросите его перевезти вас на другой берег, а там уж и набьете себе полные мешки золотом.

И отправился жадный король второпях в путь-дорогу, прибыл к реке и дал знак перевозчику, чтобы тот перевез его. Подъехал перевозчик и предложил ему сесть в лодку, и когда подъехали они к другому берегу, сунул тот ему в руки свой шест, а сам выскочил из лодки.

И с той поры должен был король в наказанье за свои грехи сделаться перевозчиком.

— Что ж, перевозит он еще и поныне?

— А то как же! Ведь никто шеста из рук у него не возьмет.

 

 

30. Вошка и блошка

 

Вошка и блошка жили одним хозяйством, даже пиво в одной яичной скорлупе варили. Да вот упала раз вошка в скорлупу и обожглась. И стала из-за этого блошка громко-прегромко кричать. А маленькая дверка и говорит:

— Ты чего, блошка, так раскричалась?

— Потому что вошка обожглась.

И стала тут дверка поскрипывать. Вот метелочка в углу и говорит:

— Ты чего, дверка, так поскрипываешь?

— Да как же мне не скрипеть?

Обожглася наша вошка,

Плачет блошка.

Тут принялась метелочка изо всех сил мести. А на ту пору проезжала по дороге повозочка и говорит:

— Ты чего, метелочка, так метешь?

— Да как же мне не мести?

Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает двёрочка.

А повозочка и говорит:

— А я тогда стану кататься, — и начала быстро-быстро кататься.

Говорит тогда навозный катышок, мимо которого катилась повозочка:

— Чего это ты, повозочка, так катаешься?

— Да как же мне не кататься?

Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает двёрочка,
Метет себе метелочка.

Вот и говорит навозный катышок:

— Ну, а я тогда огнем-полымем загорюсь, — и начал гореть ярким пламенем.

А около катышка росло деревцо. Вот оно и говорит:

— Чего это ты, катышок, загорелся?

— Да как же мне не гореть?

Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает двёрочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается.

А деревцо и говорит:

— Ну, а я тогда стану раскачиваться, — и начало так сильно раскачиваться, что все листья с него пооблетели.

Увидала это девочка — шла она с кувшинчиком за водой — и говорит:

— Чего это ты, деревцо, так раскачиваешься?

— Да как же мне не раскачиваться?

Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает двёрочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается,
Катышок вон загорается.

Тогда девочка и говорит:

— А я тогда разобью свой кувшинчик. — И разбила кувшинчик.

Тогда заговорил родничок, из которого бежала вода:

— Девочка, зачем ты разбила свой кувшинчик?

— Да как же мне было не разбить свой кувшинчик?

Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает двёрочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается,
Катышок вон загорается,
И трясется деревцо.

— Эх, — сказал родничок, — ну, а я тогда разольюсь, — и начал сильно-сильно разливаться. И всё затонуло в воде: девочка, деревцо, навозный катышок, повозочка, метелочка, дверка, блошка и вошка — всё, всё.

 

 

31. Девушка-безручка

 

Начал один мельник все беднеть и беднеть, и осталась у него одна только мельница да позади нее большая яблоня. Вот отправился он раз в лес дрова рубить, и подошел к нему старик, которого он еще ни разу не видывал, и говорит:

— Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать то, что позади твоей мельницы.

«Пожалуй, это он о яблоне говорит», — подумал мельник и согласился и отписал ее незнакомцу. А тот злобно захохотал и сказал:

— Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму то, что мне принадлежит. — С этим он и ушел.

Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:

— Скажи, муженек, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным-полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это все получилось.

Говорит мельник:

— Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу; он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал то, что находится за мельницей, — большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.

— Ах, муженек, — с ужасом воскликнула мельничиха, — да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.

Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе божием и не знала греха. Срок между тем прошел, и настал день, когда черт порешил ее утащить. Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился черт спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:

— Не давай ей воды, чтоб она больше не умывалась, а то не будет у меня над ней никакой силы.

Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился черт, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые. И опять не мог черт к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:

— Отруби ей руки, а то мне никак с нею не совладать.

Ужаснулся мельник и говорит:

— Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?

Но черт ему пригрозил:

— Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.

Испугался отец и пообещал его послушаться.

Пришел к девушке и говорит:

— Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведет меня черт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все злое, что я тебе причиню.

— Милый батюшка, — ответила она, — делай со мной, что хочешь, я — твоя дочь. — И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли ее обрубленные руки, и они были совсем чистые. Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть.

Вот мельник и говорит ей:

— Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.

Но она ему ответила:

— Нет, я здесь не останусь, я хочу уйти; добрые люди мне уж помогут, в чем надо. — Потом попросила она привязать ей к спине отрубленные руки и, только стало всходить солнце, двинулась в путь-дорогу.

Шла она целый день до самой ночи. И подошла, наконец, к королевскому саду и увидела при лунном сиянии, что все деревья усыпаны прекрасными плодами; но попасть в этот сад она не могла — он был весь окружен рвами с водой. А шла она уже целый день, и с утра не было во рту у нее ни крошки, и мучил ее голод; и она подумала: «Ах, если бы мне попасть в этот сад и поесть немного плодов, а то пропадать придется». Вдруг явилась дева в белой одежде, заперла плотиной воду и провела ее по сухому рву. Пришла она в сад, и шла следом за ней дева. Увидала она дерево с плодами: были то прекрасные груши, но все они были на счету Подошла она и откусила с дерева грушу, чтоб утолить свой голод, не больше.

Увидал садовник девушку, но так как с нею была дева, то он испугался, что это привиденье, и не сказал ей ни слова, не крикнул и не заговорил с ней. Она съела грушу, насытилась и ушла и спряталась за кустом.

На другое утро пришел король, которому принадлежал этот сад, и стал считать плоды, видит — одной груши недостает, и он спросил у садовника, куда она делась; ее под деревом нету, значит, она куда-то пропала.

Ответил ему садовник:

— Прошлую ночь явилось сюда привиденье, было оно безрукое, и откусило грушу прямо с дерева.

Король спросил:

— А как же оно пробралось через воду? И куда ушло, съев грушу? Садовник ответил:

— Кто-то явился в белоснежном одеянье и запер плотиной воду, чтоб могло привиденье перейти через ров. Я подумал, уж не ангел ли это, и побоялся его окликнуть и спросить. Съев грушу, привиденье куда-то исчезло.

Король сказал:

— Если это так, как ты говоришь, я останусь эту ночь сторожить вместе с тобой.

Когда стемнело, король явился в сад и привел с собою священника, чтобы тот поговорил с привиденьем. Сели все трое под деревом и стали сторожить. В полночь девушка вышла из-за куста, подошла к дереву и снова съела с него грушу. Вышел тогда священник и спросил:

— Ты послан богом или ты простой человек? Ты дух или кто?

Она отвечала:

— Я вовсе не дух, а всеми покинутая девушка.

— Если ты всеми покинута, — сказал король, — то я тебя не оставлю. — И он взял ее с собой в королевский замок. А так как была она красивой и скромной, он полюбил ее и велел сделать ей серебряные руки и женился на ней.

Прошел год, и вот пришлось королю идти на войну, и он оставил молодую королеву на попеченье своей матери и сказал:

— Если ей придется рожать, ухаживайте за ней как следует да напишите мне тотчас об этом письмо.

И вот она родила прекрасного сына. Написала мать королю грамотку и послала гонца с радостной вестью. Но посланец лег по пути у ручья отдохнуть и, устав от долгой дороги, уснул. А тут явился черт, который всегда замышлял зло против доброй королевы, и подменил письмо другим; было написано в нем, что родила, мол, королева на свет оборотня.

Прочитал король письмо, ужаснулся, сильно запечалился, но все же в ответ написал, чтоб ухаживали за королевой как следует и берегли ее до его возвращения. Посланец отправился с этим письмом назад, но в пути прилег отдохнуть на том самом месте — и уснул.

И явился опять черт и подсунул ему в карман другое письмо, а написано в нем было, чтоб королеву вместе с ее ребенком убили. Получила это письмо старая мать-королева и ужаснулась и, не поверив письму, написала еще раз королю, но ответа не получила, оттого что черт всякий раз подсовывал посланцу ложные письма, а в последнем письме было сказано, чтобы в знак исполненья приказа сберегли язык и глаза королевы.

Заплакала старая мать-королева, что должна пролиться ни в чем не повинная кровь, и велела привести ночью самку оленя, вырезала ей язык и глаза и спрятала их. А молодой королеве сказала:

— Я не могу приказать, чтоб тебя убили, как это велел король, но дольше здесь тебе оставаться нельзя, — ступай со своим ребенком куда хочешь и назад не возвращайся.

Привязала она ей ребенка на спину, и бедная женщина ушла с заплаканными глазами из замка. Пришла она в темный, дремучий лес, стала на колени и начала богу молиться.

Вдруг явился к ней ангел и привел ее к какой-то избушке, и была прибита на ней небольшая табличка: «Здесь всякий живет свободно». И вышла из этой избушки белоснежная дева и сказала:

— Добро пожаловать, госпожа королева! — и ввела ее в дом. Потом она отвязала со спины ее маленького сына, приложила его к груди, чтобы та его покормила, и положила его спать в красивую постельку.

И спросила бедная женщина:

— Откуда ты знаешь, что я была королевой?

Ответила белая дева:

— Я послана хранить тебя и дитя.

Прожила она в избушке семь лет, и заботились там о ней хорошо, и за ее кротость и доброту у ней отросли снова руки.

Наконец король вернулся домой с похода, и первое, что ему захотелось, — это увидеть жену и ребенка. Заплакала старая мать короля и сказала:

— Ты, злой человек, зачем написал мне, чтоб я загубила две ни в чем не повинные души! — и она показала ему оба письма, подделанные чертом, и добавила: — Я поступила так, как ты велел, — и показала ему в доказательство язык и глаза самки оленя.

Горькими слезами стал оплакивать король свою жену и сыночка, и сжалилась тогда над ним старая мать и сказала:

— Успокойся, она жива. Я велела тайком убить самку оленя и сохранила в доказательство ее глаза и язык, а твоей жене я привязала на спину ребенка и велела ей идти куда глаза глядят по белу свету и взяла с нее обещание никогда не возвращаться сюда, так как ты был на нее так гневен!

И сказал король:

— Я пойду повсюду, где есть только синее небо, и не буду ни есть и ни пить, пока не разыщу своей любимой жены и ребенка, если они еще не погибли или не умерли с голоду.

Отправился король в дорогу и скитался почти целых семь лет, ища их повсюду — среди ущелий и в горных пещерах, но не найдя их, решил, что они погибли. Он не ел и не пил за все это время ни разу, но надежды поддерживали его силы.

Наконец он попал в дремучий лес и набрел на маленькую избушку, и была на ней прибита табличка: «Здесь всякий живет свободно». Вышла оттуда белая дева, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:

— Добро пожаловать, мой король, — и спросила его, откуда пришел он.

Он ответил:

— Вот скоро уже семь лет, как я скитаюсь по свету, ищу жену и ребенка, но найти их нигде не могу.

Дева предложила ему поесть и напиться, но он отказался и пожелал только немного отдохнуть. Он лег спать и накрыл лицо платком.

И явилась дева в комнату, где сидела королева со своим сыном, которого она называла всегда Горемыкой, и сказала ей:

— Выйди с ребенком, явился твой муж.

Она вошла в комнату, где он лежал, и упал платок с его лица. И она сказала:

— Горемыка, подыми платок своего отца и прикрой ему снова лицо.

Ребенок поднял платок и прикрыл им лицо своему отцу. Услыхал это король сквозь сон и сбросил платок. И сказал мальчик в нетерпенье:

— Милая матушка, как я могу прикрыть лицо своему отцу, если нету его у меня на свете? Ведь ты же мне говорила, что отец мой на небе. А такого странного человека я совсем не знаю. Он вовсе мне не отец.

Услыхал это король, поднялся и спросил, кто она такая.

И она ответила:

— Я твоя жена, а это твой сын — Горемыка.

И он увидал ее живые руки и сказал:

— У моей жены руки были серебряные.

Но она ответила:

— Руки у меня по воле господней отросли снова.

И вошла в комнату дева, принесла серебряные руки и показала их ему. И только тогда он убедился, что это его возлюбленная жена и любимый ребенок; он поцеловал их, обрадовался и сказал:

— Точно тяжелый камень свалился с моего сердца.

Накормила их добрая дева еще раз всех вместе, и они отправились домой к своей старой матери. И была повсюду великая радость, а король и королева устроили еще раз свадебный пир и прожили счастливо и радостно до самой блаженной смерти.

 

 

32. Смышленый Ганс

 

Спрашивает мать Ганса:

— Ты куда, Ганс?

Ганс отвечает:

— К Гретель.

— Смотри, Ганс, чтоб все было ладно.

— Все будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель!

— Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу иголку.

Говорит Ганс:

— Прощай, Гретель.

— Прощай, Ганс.

 

Берет Ганс иглу, втыкает ее в повозку с сеном и идет вслед за повозкой домой.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый, вечер, Ганс. Где ты был?

— Был я у Гретель.

— А что ж ты ей подарил?

— Ничего не дарил, она мне дала.

— Что ж тебе Гретель дала?

— Иголку дала.

— Ганс, а где же иголка?

— Воткнул в повозку с сеном.

— Глупо ты поступил, Ганс, — надо было ее в рукав воткнуть.

— Ничего, в другой раз сделаю лучше.

 

— Ты куда, Ганс?

— К Гретель, матушка.

— Смотри ж, Ганс, чтоб все было ладно.

— Все будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель.

— Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Подарила Гретель Гансу нож.

— Прощай, Гретель.

— Прощай, Ганс.

 

Берет Ганс нож, втыкает его в рукав и идет домой.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

— Был я у Гретель.

— А что подарил ей?

— Ничего не дарил, она мне дала.

— А что ж тебе Гретель дала?

— Нож дала.

— Где же нож, Ганс?

— Да я его в рукав воткнул.

— Глупо ты, Ганс, поступил, — нож надо было в карман положить.

— Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

 

— Ты куда, Ганс?

— К Гретель, матушка.

— Смотри, чтоб все было ладно.

— Уж будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель!

— Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу молодую козочку.

— Прощай, Гретель.

— Прощай, Ганс.

 

Берет Ганс козу, связывает ей ноги и кладет ее в карман. Приходит домой, а козочка по дороге задохнулась.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

— Был я у Гретель.

— Что ж ты ей подарил?

— Ничего не дарил, она мне дала.

— А что ж тебе Гретель дала?

— Козочку дала.

— А где же, Ганс, козочка?

— Я в карман ее положил.

— Глупо ты сделал, Ганс, — надо было козу на веревку привязать.

— Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

 

— Ты куда, Ганс?

— К Гретель, матушка.

— Смотри, чтобы все было ладно.

— Уж будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель!

— Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу сала кусок.

— Прощай, Гретель.

— Прощай, Ганс.

 

Берет Ганс кусок сала, привязывает его на веревку и тащит за собой. Сбежались по дороге собаки и сало все съели. Приходит Ганс домой, а в руке у него одна лишь веревка, а на ней ничего.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?

— Был я у Гретель.

— Что ж ты ей подарил?

— Ничего не дарил, она мне дала.

— А что ж тебе Гретель дала?

— Кусок сала дала.

— А куда же ты, Ганс, сало-то дел?

— Привязал на веревку, повел домой, да собаки стащили.

— Глупо ты сделал, Ганс, — надо было сало на голове нести.

— Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

 

— Ты куда, Ганс?

— К Гретель, матушка.

— Смотри, Ганс, чтоб все было ладно.

— Уж будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель!

— Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу теленка.

— Прощай, Гретель.

— Прощай, Ганс.

 

Берет Ганс теленка, кладет его на голову, и разбил теленок все лицо Гансу.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

— Был я у Гретель.

— Что ж ты ей подарил?

— Ничего не дарил, она мне дала.

— А что же тебе Гретель дала?

— Теленка дала.

— Ганс, а где же теленок?

— Положил его себе на голову, а он мне лицо разбил.

— Эх, глупо ты сделал, Ганс, — надо было теленка привести да в стойло поставить.

— Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

 

— Ты куда, Ганс?

— К Гретель, матушка.

— Смотри, чтобы все было ладно.

— Уж будет ладно. Прощай, матушка.

— Прощай, Ганс.

 

Приходит Ганс к Гретель.

— Добрый день, Гретель!

— Добрый день, Ганс. Что ж принес ты хорошего?

— Ничего не принес, получить бы хотел.

Говорит Гретель Гансу:

— Пойду я сама с тобой.

 

Берет Ганс Гретель, привязывает ее на веревку, ведет, приводит к стойлу и крепко-накрепко привязывает. Идет потом Ганс к матери.

— Добрый вечер, матушка.

— Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?

— Был я у Гретель.

— Что ж ты ей подарил?

— Ничего не дарил, она со мной вместе пришла.

— Где же ты Гретель оставил?

— Привел ее на веревке, привязал к стойлу, подложил ей травы.

— Это ты, Ганс, глупо сделал, надо было на нее ласково глазами вскинуть.

— Ничего, в другой раз сделаю лучше.

Идет Ганс в стойло, выкалывает всем телятам и овцам глаза и кидает их в лицо Гретель. Рассердилась тут Гретель, вырвалась и убежала, а была ведь невестою Ганса.

 

 

33. Три языка

 

Жил однажды в Швейцарии старый граф; был у него единственный сын, да и тот был дурак, ничему не мог научиться.

Вот отец и говорит:

— Послушай, сынок, в голову тебе все равно ничего не вобьешь, надо будет тебе за дело приняться. Придется тебе из дому уйти: я решил отдать тебя одному знаменитому мастеру, пускай он попробует из тебя что-нибудь сделать.

Отослали юношу в чужой город, и пробыл он там у мастера целый год. Прошел срок, воротился юноша домой, а отец его и спрашивает:

— Ну, сынок, чему же ты научился?

— Научился я, батюшка, понимать, о чем лают собаки, — ответил он.

— Боже ты мой! — воскликнул отец. — И это все, чему ты научился? Надо будет тебя послать в другой город, к другому мастеру.

Вот отвели юношу в другой город, и пробыл он там у мастера тоже целый год. Вернулся он домой, а отец опять его спрашивает:

— Ну, сын мой, чему же ты научился?

Тот отвечает:

— Научился я, батюшка, понимать, о чем говорят птицы.

Разгневался отец и говорит:

— Эх, пропащий ты человек, дорогое ты время потратил, а ничему не научился. И не стыдно тебе мне на глаза показываться? Пошлю я тебя к третьему мастеру, а не научишься ты и на сей раз, то не хочу я больше твоим отцом называться.

Пробыл сын у третьего мастера тоже целый год, воротился домой, а отец его и спрашивает:

— Сын мой, чему же ты научился?

А он отвечает:

— Милый батюшка, этот год учился я понимать, о чем лягушки квакают.

Тут уж и вовсе разгневался отец, вскочил, позвал своих слуг и говорит:

— Этот человек мне больше не сын, я прогоняю его из дому и велю вам завести его в лес и там с ним покончить.

Вывели его в лес и должны были его там убить, но слуги его пожалели и отпустили. Они вырезали у лани язык и глаза, чтобы принести старику знак доказательства.

А юноша двинулся дальше и спустя некоторое время пришел к укрепленному замку и попросился там переночевать.

— Хорошо, — сказал хозяин замка, — если ты согласен заночевать внизу в старой башне, то ступай туда, но предупреждаю тебя, что это для жизни опасно, ибо там полно диких собак, они все время лают и воют, и в урочный час им надо бросать человека, и они его тотчас съедают.

Вся округа была из-за этого в горе и печали, но никто помочь им в беде, однако, не мог. Но юноша был бесстрашен и сказал:

— Вы уж меня только пустите вниз к лающим псам и дайте мне им что-нибудь бросить. Со мной они ничего не сделают.

И так как он сам того пожелал, то дали ему немного еды для диких зверей и отвели в башню. Вот спустился он туда, но собаки на него не залаяли и, окружив его, ласково замахали хвостами, поели всё, что он дал им, и не причинили ему никакого вреда. На другое утро, к общему удивлению, он вернулся жив и невредим и говорит хозяину замка.

— Собаки мне рассказали на собачьем своем языке, почему они там поселились и отчего наносят вред округе. Они заколдованы и должны охранять большой клад, что закопан под башней, и до той поры они не успокоятся, пока этот клад не будет вырыт; а как это сделать, я тоже узнал из их разговоров.

И все обрадовались, услыхав об этом, и хозяин замка сказал, что примет его вместо сына родного, если ему посчастливится это сделать.

Юноша снова спустился вниз, и так как он знал, что ему должно делать, то и выполнил все и принес оттуда полный ларец золота. И не слышно стало с той поры воя диких собак, они пропали, и вся округа освободилась от злой напасти.

И вот спустя некоторое время надумал юноша отправиться в Рим. По пути он проезжал мимо болота, а сидели в нем лягушки и квакали.

Он прислушался, и когда услыхал, о чем они говорят, он стал задумчив и печален.

Наконец он прибыл в Рим, и как раз в это время умер папа, и было у кардиналов большое сомнение, кого им назначить его преемником. Наконец они порешили на том, что надо будет выбрать в папы того, кому откроется божественное знамение. Только они это решили, как входит в храм молодой граф, и вдруг спускаются к нему и садятся на плечи два белоснежных голубя. И признало тогда в этом духовенство знак божий, и его тут же спросили, не хочет ли он сделаться папой. Он был в нерешительности, не зная, достоин ли он этого, Но голуби ему шепнули, что, он может на это согласиться, и он сказал наконец: «Да».

И вот был он помазан и посвящен в папы, и случилось то, о чем он слыхал по дороге от лягушек и что его так сильно огорчило: будто должен он сделаться святым папой. Пришлось ему потом петь мессу, он не знал из нее ни одного слова, но два голубя сидели всегда у него на плечах и подсказывали ему все на ухо.

 

 

34. Умная Эльза

 

Жил-был человек, и была у него дочь, звали ее Умной Эльзой. Вот выросла она, а отец и говорит:

— Пора бы отдать ее замуж.

— Да, — сказала мать, — если только найдется такой человек, что захочет ее взять.

И вот пришел, наконец, из дальних мест человек, звали его Ганс; стал он к ней свататься, но поставил условие, чтобы Умная Эльза была к тому же и весьма рассудительной.

— О, — сказал отец, — смекалка у нее в голове имеется.

А мать добавила:

— Ах, да уж что и говорить-то: она все понимает, видит даже, как ветер по улице гуляет, и слышит, как мухи кашляют.

— Ну, — сказал Ганс, — а если она окажется не очень смышленой, то я на ней не женюсь.

Вот сидят они за столом, обедают, а мать и говорит:

— Эльза, сходи-ка в погреб да принеси нам пива.

Взяла Умная Эльза с полки кувшин и спустилась в погреб, весело постукивая крышкой, чтобы время шло побыстрей. Пришла она в погреб, поставила перед пивной бочкой скамейку, чтобы не надо было нагибаться, и спина чтоб не заболела, и чтоб не слишком устать. Поставила она перед собой кувшин, отвернула кран и, чтобы глаза не оставались без дела, пока пиво нальется, стала она стену разглядывать; вот смотрит она да разглядывает и заметила вдруг над собой кирку на стене, что забыли там по ошибке каменщики.

И вот начала Умная Эльза плакать и причитать: «Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, и вырастет он, и пошлем мы его в погреб пива нацедить, вдруг упадет ему на голову кирка и убьет его насмерть». Вот сидит она и плачет, изо всех сил причитает по поводу предстоящего несчастья. А в доме наверху ждут в это время пива, а Умная Эльза все не возвращается. Хозяйка и говорит работнице:

— Сходи-ка ты в погреб да погляди, что там с Эльзой случилось.

Пошла работница, видит — сидит Эльза перед бочкой и плачет-заливается.

— Эльза, чего ты плачешь? — спрашивает работница.

— Ох, — отвечает она, — да как же мне не плакать? Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, вырастет он большой, и придется ему пойти в погреб пива нацедить, то вдруг невзначай может упасть ему на голову кирка и убить его насмерть...

И сказала работница:

— Вот какая у нас Эльза умная!

Подсела она к ней и начала тоже горе оплакивать. А в доме все пива ждут не дождутся, а работница не возвращается. Тогда отец и говорит работнику:

— Сходи-ка ты в погреб да погляди, что там Эльза с работницей делают.

Спустился работник в погреб, видит — сидит Умная Эльза с работницей, и обе плачут. Спрашивает он у них:

— Чего вы плачете?

— Ох, — отвечает Эльза, — да как же мне не плакать? Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, вырастет он большой, и придется ему пойти в погреб пива нацедить, то вдруг упадет ему на голову кирка и убьет его насмерть...

Работник и говорит:

— Вон какая у нас Эльза умная! — подсел к ней и тоже заплакал. А в доме ждут работника, а он все не возвращается. Тогда отец говорит матери:

— Сходи-ка ты сама в погреб да погляди, что там с Эльзой случилось.

Спустилась мать в погреб, видит — все трое плачут. Спрашивает она у них, чего это они плачут; и рассказала ей Эльза, что ее будущего ребенка, когда он подрастет, может убить кирка, — будет он наливать пиво, а кирка вдруг и упадет ему на голову. И сказала мать:

— Ох, какая же у нас умная Эльза! — и подсела к ним и тоже заплакала.

Подождал отец немного, видит — мать тоже не возвращается, а выпить пиво все больше, и больше хочется. Вот и говорит он:

— Надо будет мне самому в погреб сходить да посмотреть, что это там с Эльзой случилось.

Спустился он в погреб, видит — сидят все рядышком и горько плачут; узнал он, что причиной тому Эльзин ребенок, которого она, пожалуй, когда-нибудь родит, и что может его убить кирка, если, нацеживая пиво, он будет сидеть как раз под киркой, а в это время она может упасть, и он воскликнул:

— Какая же у нас, однако, умная Эльза! — сел и тоже вместе с ними заплакал.

Долго дожидался жених в доме один, но никто не возвращался, и подумал он: «Пожалуй, они меня внизу дожидаются, надо будет и мне тоже туда сходить да поглядеть, что они там делают». Спустился он вниз, видит — сидят они все впятером и плачут-рыдают, да так жалобно — один пуще другого.

— Что у вас за беда случилась? — спрашивает он.

— Ах, милый Ганс, — ответила Эльза, — когда мы с тобой поженимся и будет у нас ребенок, вырастет он большой, то может случиться, что пошлем мы его в погреб пива нацедить, а кирка, что торчит на стене, может, чего доброго, упасть и разбить его голову и убить его насмерть. Ну, как же нам не плакать об этом.

— Ну, — сказал Ганс, — большего ума для моего хозяйства и не надо.

Эльза, ты такая умная, что я на тебе женюсь, — и взял ее за руку, повел наверх и отпраздновал с ней свадьбу.

Пожила она с Гансом немного, а он и говорит:

— Жена, я пойду на заработки. Надо нам деньгами разжиться, а ты ступай на поле жать пшеницу, чтоб был у нас в доме хлеб.

— Хорошо, милый Ганс, я так и сделаю.

Ушел Ганс, наварила она себе вкусной каши и взяла с собой на поле. Пришла туда и сама себя спрашивает:

— Что мне делать? Жать ли сначала, или сперва поесть? Э, пожалуй, поем я сначала.

Съела она целый горшок каши, наелась до отвала и опять спрашивает:

— Что мне делать? Жать ли, или, может, сперва поспать? Пожалуй, посплю я сперва. — Легла она в пшеницу и уснула.

А Ганс в это время давно уже домой воротился, а Эльзы все нету и нету. Вот он и говорит:

— Какая у меня умная Эльза, она такая прилежная — и домой не возвращается, и ничего не ест.

А ее все нету и нету. Вот уже и вечер наступил, вышел Ганс в поле поглядеть, сколько она пшеницы нажала; видит, что ничего не сжато и лежит Эльза в пшенице и спит. Побежал Ганс поскорей домой, принес с собой птицеловную сеть с бубенцами и накинул ее на Эльзу; а она все продолжает спать. Побежал он домой, запер двери, уселся на лавку и принялся за работу.

Наконец совсем уж смерклось, проснулась Умная Эльза, и только она поднялась, а бубенцы на ней и зазвенели, и что ни сделает она шаг, а бубенцы всё звенят и звенят. Испугалась она и призадумалась: а вправду ли она Умная Эльза? И стала сама себя спрашивать: «Я ли это, или не я?» И сама не знала, как ей на это ответить, и стояла она некоторое время в сомнении; наконец она подумала: «Пойду-ка я домой да спрошу, я ли это, или не я, — они уж наверное знают».

Прибежала она домой, а двери заперты. Постучала она в окошко и спрашивает:

— Ганс, дома ли Эльза?

— Да, — ответил Ганс, — она дома.

Испугалась она и говорит:

— Ах, боже мой, значит это не я! — и кинулась к другим дверям. А люди услыхали звон бубенцов и не захотели ей отпирать, и нигде не нашлось ей приюта. И убежала она тогда из деревни; и никто ее с той поры больше не видел.

 

 

35. Портной на небе

 

Случилось однажды в прекрасный день, что захотелось господу богу прогуляться по небесному саду, и он взял с собой всех святых и апостолов, и остался на небе один только святой Петр.

И велел ему господь во время своего отсутствия никого не пускать, и стоял Петр у врат на страже. Вскоре кто-то постучался. Петр спросил, кто это и чего ему здесь надо.

— Я бедный, честный портной, — ответил тоненький голосок, — прошу меня впустить.

— Да, видно, что честный, — сказал Петр, — как вор на виселице. Небось ты не раз запускал руку в чужой карман и воровал у людей материю. Ты на небо не попадешь, господь мне запретил, пока его здесь нету, пускать кого бы то ни было.

— Будьте, однако ж, милостивы, — воскликнул портной, — ведь маленькие обрезки, что падают со стола, они не ворованы, и что о них говорить! Вот видите, я прихрамываю, по дороге натер себе волдыри на ногах, вернуться назад мне никак невозможно. Вы уж меня впустите, я готов выполнять всякую черную работу. Буду нянчить детей, стирать пеленки, мыть скамьи, на которых они играли, убирать и все содержать в порядке и штопать им разорванные платья.

И почувствовал святой Петр жалость и приоткрыл хромому портному небесные врата настолько, чтобы тот мог еле-еле пролезть в них своим тощим телом. Он велел ему сесть в уголке за дверью И держать себя там тихо и чинно, чтобы бог, вернувшись назад, не заметил его и не разгневался.

Портной послушался, но когда святой Петр вышел за дверь, он поднялся и стал в любопытстве ходить по всяким небесным закоулкам и улучил случай все разглядеть. Наконец подошел он к тому месту, где стояло много прекрасных и драгоценных стульев, и было посредине кресло, все из чистого золота, украшенное сверкающими драгоценными камнями; и было оно куда повыше остальных стульев, и стояла перед ним золотая скамейка для ног. А было то кресло, на котором восседал сам господь, когда находился он дома, и, сидя на нем, мог видеть все, что происходит на земле.

Остановился портной, поглядел на кресло, посмотрел еще раз, — и оно понравилось ему больше, чем все остальные. Наконец он не мог удержаться от любопытства, взобрался наверх и уселся в то кресло.

И вот увидел он все, что происходило на земле, и заметил там уродливую старуху; она стояла у ручья, стирала белье и стащила тайком два покрывала. Увидев это, портной разгневался так крепко, что схватил золотую скамейку и кинул ее через все небо вниз на землю, в эту самую старуху-воровку. А так как достать скамейки назад он не мог, то слез тихонько с кресла, сел на свое прежнее место за дверьми и сделал вид, будто ничего и не случилось.

Вот вернулся назад господь вместе с небесным сонмом, и хотя портного он за дверью и не приметил, но, садясь в свое кресло, он увидел, что скамейки-то нету. Он спросил у святого Петра, куда делась скамейка, но тот не знал. Стал он его допрашивать, не пускал ли он кого на небо.

— Здесь никого не было, — ответил Петр, — кроме хромого портного, он сидит до сих пор за дверью.

И велел господь портному к нему подойти и спросил его, не брал ли он скамейки и куда он ее дел.

— О господи, — радостно ответил портной, — я кинул ее на землю, в одну старуху, что украла во время стирки белья два покрывала.

— Ах ты, эдакий плут, — сказал господь, — если бы я начал судить так, как судишь ты, то как ты думаешь, что бы с тобой давно уж случилось? Да у меня бы давно не оказалось ни стульев, ни скамеек, ни кресел, даже не было бы и ухвата, — все бы пришлось мне побросать в грешников. Отныне ты не можешь оставаться больше на небе и должен убраться опять за ворота, — ступай, куда тебе следует. Здесь наказывать могу только я один, господь бог.

И пришлось Петру увести с неба портного; а так как на нем башмаки были разорванные, а на ногах волдыри, то взял портной в руку клюку и отправился в ожидальню, где сидят и забавляются все честные солдаты.

 

36. Столик-накройся, золотой осел и дубинка из мешка

 

 

Давно тому назад жил на свете портной. Было у него три сына и одна единственная коза; она их всех молоком кормила, и потому приходилось за ней ухаживать как следует и каждый день гонять ее на пастбище.

Сыновья пасли козу каждый по очереди. Погнал ее раз старший сын пастись на кладбище, а трава росла там высокая да сочная, — вот коза щипала траву и прыгала. Вечером, когда надо было уже домой возвращаться, он у нее и спрашивает:

— Сыта ли ты, коза моя?

Ответила коза:

Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!

— Ну, так ступай домой, — сказал мальчик. Взял ее за веревочку, привел в стойло и крепко привязал.

— Ну, — спросил старик-портной, — наелась ли коза наша досыта?

— О, — ответил сын, — она уж так сыта, что не хочет больше ни листа.

Но захотелось отцу самому в этом убедиться, и он пошел в стойло, погладил любимую свою козочку и спрашивает:

— Сыта ли ты, коза моя?

И ответила ему коза:

С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
И съела лишь былиночку.
Ме-ме!

— Что я слышу! — воскликнул портной, выскочил из стойла и говорит сыну:

— Эх ты, лгунишка, что же ты говоришь, что коза наша сыта, а она-то совсем голодная! — и, разгневавшись, он взял со стены свой аршин, побил сына и прогнал его со двора.

На другой день настал черед пасти козу среднему сыну. Вот нашел он в саду возле забора местечко, где трава была хорошая, и коза всю ее поела. Вечером он собрался домой и спрашивает:

— Сыта ли ты, коза моя?

А коза отвечает:

Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!

— Тогда ступай домой, — сказал мальчик, повел ее и крепко привязал к стойлу.

— Ну, — спросил старик-портной, — наелась ли коза наша досыта?

— О, — ответил сын, — она уж так сыта, что не хочет больше ни листа.

Но портной решил сам в этом убедиться. Он пошел в стойло и спрашивает:

— Сыта ли ты, коза моя?

И ответила коза:

Да как же мне быть сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!

— Ах ты, этакий злодей! — крикнул портной. — Такую смирную козу да еще заставлять голодать! — И он выбежал из стойла, схватил аршин, отчесал им сына и прогнал его со двора.

Пришел черед младшему сыну козу пасти, и порешил он дело поставить лучше: нашел заросль с густою листвой и стал пасти там козу. Вечером, когда подошло время домой возвращаться, спрашивает он козу:

— Сыта ли нынче, коза моя?

И ответила коза:

Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!

— Ну, так ступай домой, — сказал мальчик, повел ее в стойло и крепко-накрепко привязал.

— Ну, — спросил старик-портной, — наелась ли коза наша досыта?

— О, — ответил сын, — она уж так сыта, что не хочет больше ни листа. — Но портной тому не поверил, пошел в стойло и спрашивает:

— Сыта ли ты, коза наша, нынче?

И ответила злая коза:

С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!

— Ах ты, лживая тварь! — воскликнул портной. — Все вы тут лентяи да негодяи! Ну, теперь уж в дураках меня не оставите! — и, разгневанный, он выскочил из стойла да так отчесал по спине бедного мальчика, что тот еле из дому выскочил.

И остался старик-портной один со своею козой. На другое утро зашел он в стойло, начал ласкать и гладить козу и говорит:

— Иди, моя милая козочка, я уж сам тебя поведу на пастбище. — Взял он ее за веревку и завел в зеленые кусты, где росла трава-деревей и другие растения, которые так любят щипать козы.

— Тут уж ты хоть раз, а вдосталь наешься, — сказал он и оставил ее пастись до самого вечера. А потом спрашивает ее:

— Сыта ли ты, коза моя?

И она ответила:

Я уж так сыта,
Что не съесть мне больше ни листа.
Ме-ме!

— Ну, так ступай тогда домой, — сказал портной, отвел ее в стойло и привязал крепко-накрепко. Он ушел, а потом вернулся опять и спрашивает:

— Ну, что, а теперь-то ты сыта?

Но коза ответила то же, что и сыновьям:

С чего же быть мне сытою?
Скакала я через могилочку
Да съела лишь былиночку.
Ме-ме!

Услыхал это портной да так и остолбенел; он понял, что понапрасну выгнал своих трех сыновей из дому.

— Погоди уж, — закричал он, — неблагодарная ты тварь! Тебя мало со двора прогнать, я тебе еще такую отметину сделаю, что ты честным портным и на глаза не покажешься!

Выскочил он из хлева, принес свою бритву, нагнул козе голову и выбрил ее наголо. Потом взял плетку и так отчесал козу, что пустилась она бежать от него со всех ног.

И остался портной один-одинешенек в своем доме. Стало ему очень грустно и захотелось теперь вернуть своих сыновей, да никто не знал, куда они девались.

Старший из них поступил в обученье к одному столяру и учился у него прилежно и старательно, и когда срок ему вышел и пришло время идти странствовать и работу искать, подарил ему мастер столик, с виду совсем неказистый, и сделан он был из простого дерева; но было у него одно свойство — если поставить его и сказать: «Столик, накройся!» — то добрый столик тотчас накрывался чистой маленькой скатертью, и стояли на нем тарелки, а рядом нож и вилка, и столько вареного и жареного, сколько места хватало, да еще большой стакан красного вина искрился так, что сердце прямо радовалось.

Вот молодой подмастерье и подумал: «Ну, этого-то мне, пожалуй, на целую жизнь хватит!» — и, довольный и веселый, отправился странствовать по свету; и его мало огорчало, хороша ли, плоха ли гостиница и можно ли там найти что поесть. Иногда он в нее и вовсе не заходил, а ставил свой столик перед собой, где ему было любо, будь то в поле, в лесу или на лугу, и говорил: «Столик, накройся!», и тотчас являлось все, что его душе было угодно.

Наконец подумал он, что пора бы ему и домой к отцу воротиться, — гнев у него, пожалуй, уже поостыл, а с таким столиком старик примет его назад охотно. Но случилось так, что по пути домой забрел он под вечер в гостиницу, а гостей там было полным-полно. Они поздоровались с ним и пригласили его присесть с ними вместе за стол и поужинать, а то трудно-де будет ему здесь что-нибудь получить.

— Нет, — ответил молодой столяр, — зачем я буду вас еще объедать, уж лучше вы будьте моими гостями.

Посмеялись они и подумали, что он над ними шутит. Но он поставил свой деревянный столик посреди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» И вмиг появились на нем кушанья, да такие вкусные, что подобных и сам хозяин гостиницы не мог бы им предложить, и запах пищи приятно щекотал нос гостям.

— Ну, давайте начнем, дорогие друзья, — сказал столяр.

И гости поняли его как должно и не заставили себя долго упрашивать, подсели к столику, достали свои ножи и смело принялись за еду. И что удивило их больше всего — это то, что когда они съедали одно кушанье, то вмиг появлялось само собой на его место другое. А хозяин стоял в сторонке и все это видел; он не знал, что ему и сказать, и подумал: «Да, такого повара и мне в хозяйстве неплохо бы иметь».

Столяр и его гости веселились до самой поздней ночи и наконец улеглись спать, а с ними и молодой подмастерье, а столик свой волшебный он поставил к стене. Но хозяину гостиницы мысли о нем не давали покоя; он вспомнил, что у него в кладовой стоит старый столик, точь-в-точь похожий на этот, и он его принес и тихонько подменил волшебный столик своим.

На другое утро столяр уплатил деньги за ночлег, взял столик, не подозревая, что его подменили, и отправился своим путем-дорогой дальше. К полудню пришел он к отцу, и тот встретил его с большой радостью.

— Ну, дорогой сынок, чему же ты научился? — спросил он его.

— Стал я, батюшка, столяром.

— Что ж, это хорошее ремесло, — ответил старик, — а что ты принес домой, что заработал во время странствий?

— Батюшка, самое дорогое, что я принес с собой, — это вот этот столик.

Осмотрел его портной со всех сторон и говорит:

— Что ж, сделан-то он неважно, столик старый и плохой.

— Но ведь это «столик-накройся», — ответил сын, — если поставить его да сказать, чтоб он накрылся, то появятся на нем тотчас самые прекрасные блюда, да еще и вино, чтоб сердцу было веселей. Вы вот пригласите всех родных и друзей, пусть попируют и попьют, — столик их всех накормит.

Вот собрались гости. Взял он свой столик, поставил его посредине комнаты и говорит: «Столик, накройся!» Но столик даже и не пошевелился и остался таким же пустым, как и всякий другой, который слов не понимает. Понял тогда бедный подмастерье, что столик-то ему подменили, и стыдно стало ему, что оказался он перед гостями лгуном.

Посмеялись над ним родственники, и пришлось им не солоно хлебавши домой возвращаться. Достал портной опять свое тряпье и принялся снова за шитье, а сын поступил к мастеру на работу.

Средний сын попал к мельнику и поступил к нему в обученье. Когда ему вышел срок, мастер сказал:

— Ты работал хорошо, и вот за это дарю я тебе осла не простого, а особенного, — в упряжку он не годится и мешков тоже таскать не станет.

— Да на что же он мне тогда нужен? — спрашивает молодой подмастерье.

— Он золото выплевывает, — ответил мельник, — ежели поставить его на платок и сказать: «Бриклебрит!», то доброе животное станет выплевывать золотые и сзади и спереди.

— Дело это хорошее, — сказал подмастерье, поблагодарил мастера и отправился странствовать по свету. Когда он нуждался в деньгах, то стоило ему только сказать своему ослу: «Бриклебрит!», и тотчас сыпался дождь золотых, и одна была лишь работа — подымать их с земли.

И куда ни приходил молодой мельник, подавали ему самое что ни на есть лучшее и самое дорогое, ведь денег-то у него был полон кошелек.

Насмотрелся он всего на свете и подумал: «Что ж, надо бы, пожалуй, теперь и отца проведать, если явиться к нему с золотым ослом, то он, наверно, и гнев свой позабудет и встретит меня хорошо». И случилось так, что попал он в ту же самую гостиницу, в которой его брату подменили столик. Он вел своего осла под уздцы, и хозяин хотел было взять у него осла и привязать его к стойлу, но молодой подмастерье сказал:

— Вы, пожалуйста, не трудитесь, своего серого я уж сам отведу в стойло и сам привяжу, я должен знать, где он будет находиться.

Хозяину это показалось странным; он подумал, что у того, кто должен сам ухаживать за своим ослом, денег-то, пожалуй, не очень густо; но когда незнакомец сунул руку в карман и достал оттуда два золотых и велел дать ему поесть чего получше, то хозяин от удивления глаза вытаращил, побежал и достал самое лучшее, что у него было.

После обеда гость спросил, сколько он должен заплатить; ну, тут уж хозяин мелу не пожалел, подсчитал вдвое больше, чем следует, и сказал, что надо доложить еще два золотых. Сунул подмастерье руку в карман, а золота в нем больше не оказалось.

— Хозяин, вы подождите маленько, — сказал он, — я пойду и принесу вам золотые, — и взял с собою скатерть.

Хозяин не знал, что бы это должно значить; стало ему любопытно, и он пробрался следом за гостем, и когда тот закрыл двери конюшни на засов, стал он подглядывать в щелку. Гость разостлал под ослом платок, крикнул: «Бриклебрит!» — и вмиг посыпалось золото из осла и сзади и спереди, и нападало его на землю немало.

— Вот она чертовщина какая! — сказал хозяин.— Да ведь это всё новенькие дукаты! Таких и целый кошелек бы неплохо!

Гость оплатил свой трактирный счет и улегся спать. А хозяин пробрался ночью на конюшню, вывел оттуда монетных дел мастера, а на его место привязал другого осла.

На другое утро, только стало светать, отправился подмастерье дальше со своим ослом, думая, что это и есть его золотой осел. К полудню явился он к своему отцу; тот очень ему обрадовался и принял его ласково.

— Ну, скажи, сынок, что ж из тебя вышло? — спросил старик.

— Стал я мельником, милый батюшка, — ответил он.

— А что же принес ты домой из своих странствий?

— Да вот одного лишь осла.

— Ослов-то и здесь достаточно, — заметил отец, — лучше бы ты привел хорошую козу.

— Так-то оно так, — ответил сын, — но ведь это осел не простой, а золотой, — скажу я ему: «Бриклебрит!», и навалит он вам на платок целую кучу золота. Вот созовите родных, я всех их сделаю богачами.

— Это дело подходящее, — сказал портной, — теперь незачем мне будет с иглой мучиться, — и побежал тотчас сам и созвал всех родичей в гости. Собрались гости, и вот просит мельник очистить место, расстилает свой платок и приводит осла в комнату.

— Теперь смотрите, — сказал он и крикнул: «Бриклебрит!», но было то не золото, что на пол упало; и стало всем ясно, что этот осел искусству такому не обучен; да оно и верно, что не всякий осел на это способен бывает.

У бедного мельника лицо так и вытянулось; он понял, что его обманули; и стал он просить у родных прощенья, что придется им домой возвращаться такими же бедными, как и раньше. И ничего больше не оставалось, как взяться старику опять за свою иглу, а подмастерью поступить на работу к мельнику.

Младший брат попал в обучение к одному токарю, а ремесло это тонкое, вот и пришлось ему дольше всех учиться. Но братья написали ему письмо и сообщили, какая беда с ними приключилась и как в самый последний вечер хозяин гостиницы украл у них их волшебные вещи.

Вот обучился токарь своему ремеслу, и настала пора ему странствовать, работу искать, и подарил ему мастер за хорошее поведение мешок и сказал:

— А лежит в этом мешке дубинка.

— Ну, мешок-то я могу положить себе на плечи, он может мне, пожалуй, и пригодиться, но дубинка на что? От нее только тяжесть одна.

— А вот я тебе объясню, — ответил мастер: — ежели тебя кто обидит, то стоит тебе только сказать: «Дубинка, из мешка!» — и тотчас выскочит она и бросится на людей и станет так весело по их спинам отплясывать, что целую неделю им нельзя будет ни двинуться, ни пошевельнуться; и не остановится она до тех пор, пока ты не скажешь: «Дубинка, в мешок!»

Поблагодарил подмастерье своего хозяина, повесил мешок за плечи, и если кто-либо подходил к нему близко, собираясь на него напасть, то он говорил: «Дубинка, из мешка!» — и мигом дубинка выскакивала и начинала у одного за другим кафтан или куртку на спине выколачивать, да не ожидая, пока ее тот снимет; и так она это делала проворно, что не успеет один и оглянуться, как тут черед и другому подходит.

Пришел молодой токарь под вечер в ту самую гостиницу, где братьев его обманули. Положил свой мешок на стол и стал рассказывать про всякие диковины, которые ему пришлось повидать на свете.

— Да, — сказал он, — бывают этакие столики-самобранки, а бывают еще и ослы золотые и всякая всячина; вещи-то они хорошие, что и говорить, смеяться над этим не приходится, но все это ничего не стоит перед богатством, что удалось мне добыть, а лежит оно у меня в мешке.

Тут хозяин и навострил уши: «Что же оно может быть такое? — подумал он. — Должно быть, мешок полон драгоценных камней. Неплохо бы мне и его заполучить, ведь хорошее-то случается всегда трижды».

Вот подошло время ложиться спать, и завалился гость на скамью и положил себе под голову свой мешок вместо подушки. Хозяин, решив, что гость спит глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и ну его тащить тайком да поосторожней, чтоб подменить его другим.

А токарь только этого и ждал; только хозяин хотел было мешок вытащить, токарь крикнул: «Дубинка, из мешка!» И как выскочит дубинка, да прямо на хозяина и здорово-таки намяла ему бока. Стал хозяин просить пощады, но чем громче кричал он, тем сильнее, да еще в такт, колотила дубинка его по спине, пока, наконец, не упал он без чувств наземь.

И сказал тогда токарь:

— Если ты не вернешь «столика-накройся» и золотого осла, то дубинка начнет плясать снова.

— Ой, нет! — застонал еле слышно хозяин. — Я все охотно верну назад, скажи только своему домовому, чтобы он убрался опять в мешок.

И ответил ему подмастерье:

— Ладно, я тебя помилую, но смотри, берегись!

Он крикнул: «Дубинка, в мешок!» — и дубинка оставила хозяина в покое.

На другое утро отправился токарь со «столиком-накройся» и золотым ослом домой к своему отцу. Обрадовался портной, увидев снова своего сына, и спросил его тоже, чему он в чужих краях научился.

— Дорогой батюшка, — ответил тот, — я токарем сделался.

— Это тонкое ремесло, — сказал отец, — ну, а что же принес ты с собой из странствий?

— Дорогую вещицу, милый батюшка, — ответил сын, — дубинку в мешке.

— Что? — закричал отец. — Дубинку? Стоило еще трудиться! Да ведь ее же можно из каждого дерева вытесать.

— Да, но, пожалуй, не такую, милый батюшка; стоит мне только сказать ей: «Дубинка, из мешка!», и вмиг выскочит она и заставит того, кто плохо со мной обращается, так заплясать, что на земле лежать будет да просить о пощаде. Вот видите, благодаря этой дубинке я вернул назад и столик и золотого осла, который отнял вороватый хозяин гостиницы у моих братьев. Теперь позовите их обоих и пригласите всех родных, я всех досыта и угощу, и напою, и полные карманы им золотом набью.

Старик-портной не поверил было тому, однако ж созвал всю родню. Вот разостлал токарь в комнате платок, привел золотого осла и сказал своему брату:

— Ну, милый братец, поговори-ка с ним.

И сказал мельник: «Бриклебрит!» — и тотчас стали падать на платок дождем червонцы; и осел делал это до тех пор, пока у всех золота стало столько, что его еле можно было дотащить.

(А по тебе видать, что и ты не прочь был бы там побывать!)

Потом токарь принес столик и сказал:

— Ну, братец, поговори-ка ты с ним.

И только столяр вымолвил: «Столик, накройся!», — он уже и скатертью был покрыт, и весь богато уставлен самыми прекрасными блюдами.

Тут начался пир, — и не было за всю жизнь у портного в доме такого обеда, и вся родня засиделась до самой поздней ночи, и все были веселы и довольны.

И запер портной в свой шкаф иглу и нитки, аршин и утюг и стал жить да поживать вместе со своими сыновьями в радости и в богатстве.

— Ну, а куда же девалась коза, что была причиной тому, что прогнал портной из дому своих сыновей?

— Это я тебе сейчас расскажу. Стыдно ей стало, что бритая у нее голова, вот и забежала она в лисью нору да там и спряталась. Вернулась лиса домой, видит — поблескивают в темноте ей навстречу два больших глаза, — испугалась она и убежала. Встретился ей по дороге медведь, видит, что лиса в большом смущенье, и спрашивает у нее:

— Что это с тобой, лисичка-сестричка, чего это у тебя такой испуганный вид?

— Ох, — отвечает рыжая, — страшный зверь засел у меня в норе и таращит на меня огненные глазища.

— Да мы его враз выгоним, — говорит медведь, и пошел с ней к норе и заглянул туда; но как увидел огненные глазища, тут страх на него и напал: что тут со страшным зверем поделаешь? И давай медведь из норы ходу. Тут повстречалась ему пчела; заметила она, что медведю как-то не по себе, и спрашивает:

— Медведь, чего это у тебя вид такой мрачный, куда девалась твоя веселость?

— Тебе-то хорошо рассуждать, — ответил медведь, — а вот у лисы в доме засел страшный зверь, глаза выпучил, и выгнать его мы никак не в силах.

И сказала пчела:

— Жаль мне тебя, медведь; хоть я существо слабое и бедное и вы на меня и глядеть не хотите, но я все-таки могу вам помочь.

И она влетела в лисью нору, села козе на бритую голову и так больно ее ужалила, что та так и подпрыгнула, да как закричит: «Ме-ме!» и как угорелая выскочила оттуда. И никто до сих пор так и не знает, куда она забежала.

 

 

37. Мальчик-с-пальчик

 

Жил когда-то на свете крестьянин-бедняк. Сидел он раз вечером у печки и разгребал жар, а жена сидела и пряла. Вот и говорит он жене:

— Как жаль, что нет у нас детей. Уж так у нас тихо, а вон в других домах, погляди, как шумно да весело.

— Да, — ответила жена и вздохнула, — если бы был у нас хоть один, даже такой маленький, как мизинец, и то я была бы довольна. И как бы мы его любили!

И вот случилось, что жена забеременела и спустя семь месяцев родила ребенка, и был он здоровый и сложен хорошо, но ростом был всего с палец. И они сказали:

— Вот так оно и случилось, как мы хотели: дитятко наше мы будем любить, — и назвали его за его рост Мальчик-с-пальчик.

Они хорошо его кормили, но ребенок все не рос и не рос и оставался таким же, как и родился; но глаза были у него умные, и вскоре он показал себя понятливым и прилежным, и всё, что он ни делал, ему удавалось.

Собрался раз крестьянин в лес дрова рубить и сказал про себя: «Хорошо, если б кто приехал за дровами с повозкой».

— Батюшка, — говорит Мальчик-с-пальчик, — повозку я привезу, уж ты на меня положись, и доставлю ее в лес как раз вовремя.

— Да как же ты с этим делом управишься, ведь ты слишком мал, чтоб лошадью править?

— Это, батюшка, ничего! Если мать запряжет, то я заберусь лошади в ухо и буду кричать ей, куда ей следует ехать.

— Ладно, — ответил отец, — один раз, пожалуй, попробуем.

Пришло время, запрягла мать лошадь и посадила Мальчика-с-пальчик лошади в ухо, и стал мальчонка покрикивать, куда ей ехать: «Но! но! Левей, правей!»

Все шло как следует, словно у опытного кучера, и повозка ехала верной дорогой прямо в лес. И случилось, что на повороте, когда Мальчик-с-пальчик крикнул: «Левей, левей!», показалось навстречу двое незнакомцев.

— Глянь, — сказал один из них, — что это такое? Едет повозка, возница на лошадь покрикивает, а самого его не видать.

— Тут что-то неспроста, — заметил другой, — давай-ка пойдем вслед за повозкой и посмотрим, где она остановится.

Но повозка все ехала дальше в глубь леса и прямехонько туда, где рубили деревья. Увидал Мальчик-с-пальчик отца и говорит ему:

— Вот, батюшка, я и приехал с повозкой. А теперь ты меня сними и спусти на землю.

Взял отец левой рукой лошадь под уздцы, а правой достал из лошадиного уха своего сыночка, который и уселся весело на былинку.

Увидели двое незнакомцев Мальчика-с-пальчик и не знали, что и сказать им от удивленья. Отвел один другого в сторону и говорит:

— Послушай, этот малышка мог бы нам принести счастье, мы бы показывали его в большом городе за деньги, — давай-ка купим его.

Они подошли к крестьянину и говорят:

— Продай нам своего маленького человечка, ему у нас будет неплохо.

— Нет, — говорит крестьянин, — это мой любимец, и я ни за какое золото на свете его не продам.

Но Мальчик-с-пальчик услыхал, что его покупают, взобрался по складкам платья к отцу на плечи и стал нашептывать ему на ухо:

— Батюшка, ты меня продай, а назад я уж к тебе вернусь.

И вот продал его отец за большие деньги двум незнакомцам.

— А куда тебя посадить? — спросили они малютку.

— Да уж посадите меня на поля вашей шляпы, там мне можно будет прогуливаться и рассматривать окрестности, я оттуда не упаду.

Они исполнили его желанье. Мальчик-с-пальчик попрощался с отцом, и они двинулись в путь-дорогу.

Так шли они некоторое время, а тут стало уже смеркаться, вот и говорит малютка:

— Спустите меня вниз по надобности.

— Да оставайся там наверху, — сказал человек, на голове у которого он сидел, — это ничего, от птиц тоже иной раз попадает.

— Нет, — ответил Мальчик-с-пальчик, — я уж знаю, как надо себя вести, скорей спустите меня вниз.

Снял человек шляпу и посадил малютку на придорожное поле. Тут он прыгнул и стал пробираться между комьями земли, приметил мышиную норку и вдруг скользнул в нее.

— До свиданья, господа, до свиданья, ступайте себе домой без меня, — крикнул он им из норки и стал над ними смеяться.

Подбежали те к мышиной норе, стали тыкать в нее палками, но напрасно, — Мальчик-с-пальчик заползал все глубже и глубже, а становилось уже темно, и пришлось им воротиться домой с досадой да с пустою сумой.

Когда Мальчик-с-пальчик заметил, что они ушли, он выбрался из подземного хода наружу. «В потемках идти по полю, пожалуй, будет опасно, — сказал он, — чего доброго, шею или ногу себе сломаешь!» К счастью, попалась ему по дороге пустая раковина улитки. «Слава богу, — сказал он, — теперь я смогу провести ночь спокойно», — и забрался в раковину.

Только хотел он было уже уснуть, вдруг слышит — идут мимо два человека, и один из них говорит:

— Как бы это нам выкрасть у богатого пастора деньги и серебро?

— Я бы тебе сказал, как это сделать! — крикнул Мальчик-с-пальчик.

— Что это? — спросил испуганный вор. — Я слышу, кто-то говорит. — Они остановились и стали прислушиваться. Тогда Мальчик-с-пальчик снова сказал:

— Возьмите меня с собой, я вам помогу.

— А где же ты?

— А вы поищите меня на земле и слушайте, откуда голос идет, — ответил он.

Наконец воры отыскали его и подняли наверх.

— Ах ты, малышка, чем же ты нам можешь помочь? — сказали они.

— А вот чем, — ответил он: — я пролезу через решетку в кладовую пастора и достану вам то, что нужно.

— И то дело, — сказали они, — посмотрим, как ты с этим управишься.

Пришли они к дому пастора, и забрался Мальчик-с-пальчик в кладовую да как закричит оттуда во все горло:

— Вы всё хотите забрать, что тут есть?

Испугались воры и сказали:

— Да ты говори потише, а то еще кто-нибудь проснется.

Но Мальчик-с-пальчик будто их не понял и как закричит опять во всю глотку:

— Вы что хотите: всё забрать, что тут есть?

Услыхала это кухарка, — она спала в соседней комнате, — приподнялась на постели и стала прислушиваться. Но воры перепугались и со страху отбежали от дома, но потом приободрились и подумали: «Наш парнишка хочет нас, видно, подразнить». Они вернулись и шепнули ему:

— Ну, довольно баловаться, достань-ка нам что-нибудь из кладовой.

Но Мальчик-с-пальчик опять закричал, да так громко, как только мог:

— Да я вам все подам, вы только руки протяните!

А служанка прислушивалась и услышала все, что они говорили; тут соскочила она с постели и, спотыкаясь, подбежала к двери кладовой. Воры пустились наутек, точно за ними гнался волшебный стрелок, а служанка, никого не найдя, пошла зажечь свечу. Вошла она в кладовую, а Мальчик-с-пальчик тем временем незаметно пробрался в амбар.

Служанка, обшарив все углы, улеглась опять в постель, думая, что все это ей почудилось во сне. А Мальчик-с-пальчик забрался в сено и, найдя там укромное местечко для сна, решил отдохнуть до утра, а потом уж вернуться домой к отцу-матери.

Но суждено ему было испытать иное! Да, много случается на свете горя и несчастья...

Когда стало светать, служанка встала с постели, чтобы задать немного корму скотине. Пошла она на сеновал, взяла охапку сена, и случилось, что захватила она как раз клок сена, в котором лежал и спал бедный Мальчик-с-пальчик. Но он спал так крепко, что ничего не заметил, и проснулся уже во рту у коровы, которая схватила его заодно с сеном.

«Ах, господи, — воскликнул он, — я точно на сукновальню попал!», но вскоре сообразил, где очутился. И он старался как-нибудь проскользнуть между зубами коровы, чтоб не оказаться раздавленным, и ему пришлось, наконец, сползти вниз, в желудок. «А в каморке-то окна прорубить, должно быть, позабыли, — сказал он, — вишь, и солнце в нее не светит, да и огня здесь не зажигают». Правду сказать, квартирка эта ему мало понравилась, и что было хуже всего — в дверь вползало все новое и новое сено, а места становилось меньше и меньше. И он вскрикнул от страха так громко, как только мог:

— Не надо мне больше свежего корму, не давайте мне больше свежего корму!

А служанка в это время как раз доила корову; она услыхала что кто-то кричит, а никого не видать, и показался ей голос похожим на тот, что слышала она ночью, и она так испугалась, что упала со скамейки и разлила все молоко. Побежала она, запыхавшись, к своему хозяину и говорит:

— Ах, боже мой, господин пастор, а корова-то наша заговорила!

— Ты что это, с ума спятила? — сказал пастор, однако же отправился в коровник — поглядеть, что там случилось. Но только вошел он туда, а Мальчик-с-пальчик как закричит снова:

— Не давайте мне больше свежего корму, не давайте мне больше свежего корму.

Тут и сам пастор испугался и подумал, что в корову вселился злой дух, и он велел ее зарезать. Зарезали корову, а желудок, где спрятался Мальчик-с-пальчик, бросили в навозную кучу.

Мальчику-с-пальчик пришлось с большим трудом выбираться из коровьего желудка, и немало ему пришлось повозиться; и вот он почти уже было выбрался и даже голову высунул, как приключилась новая беда: бежал мимо голодный волк, увидал требуху, схватил ее и проглотил. Но Мальчик-с-пальчик не растерялся. «Пожалуй, — подумал он, — с волком можно будет сговориться», — и он закричал ему из волчьего брюха:

— Милый волк, а я знаю для тебя лакомый кусок.

— А где ж он? — спросил волк.

— Да в том вон доме, но пробраться в него можно через сточную канаву; там найдется для тебя и пирогов, и сала, и колбасы, всего, всего вдосталь. — И он подробно описал волку дом своего отца.

Волк, не долго раздумывая, забрался в дом через водосточную канаву и нажрался там в кладовой всего, чего только ни нашлось, вдоволь. Наевшись до отвала, он хотел было назад возвращаться, но брюхо у него так раздулось, что прежней дорогой он выбраться уже не мог! На это и рассчитывал Мальчик-с-пальчик и, подняв в волчьем брюхе страшный шум, стал кричать и барахтаться изо всех сил.

— Да замолчи ты там, — сказал волк, — а то, чего доброго, людей разбудишь!

— Да чего там, — ответил малютка, — ведь ты же наелся, дай и мне . теперь повеселиться, — и стал снова кричать во все горло.

Тут от шума проснулись, наконец, отец с матерью, подбежали к кладовой и заглянули в щелку. Как увидели они, что забрался туда волк, кинулись прочь; схватил отец топор, а мать косу.

— Ты иди следом за мной, — сказал муж, когда они входили в кладовую, — когда я его ударю, а он будет еще живой, ты его добивай и брюхо косой вспарывай.

Услыхал Мальчик-с-пальчик голос своего отца и как закричит:

— Милый батюшка, я здесь, здесь, я спрятался в волчьем брюхе!

И воскликнул отец на радостях:

— Слава тебе, господи, дитятко наше нашлось! — и велел жене убрать косу, чтоб Мальчика-с-пальчик не поранить. Потом он размахнулся да как ударит волка топором по голове, тот и упал замертво. Нашли они нож и ножницы и вспороли волку брюхо и вытащили оттуда малышку.

— А мы-то, — говорит отец, — сколько горя натерпелись из-за тебя.

— Да, батюшка, немало я постранствовал, но, слава богу, снова выбрался на божий свет!

— Где же ты пропадал?

— Ах, батюшка, был я и в мышиной норке, и в коровьем желудке, и в волчьем брюхе, а теперь уж останусь у вас, никуда не уйду.

— А мы не продадим тебя ни за какие сокровища на свете, — сказали отец и мать и ласкали и миловали своего милого Мальчика-с-пальчик. Накормили его, напоили, пошили ему новое платье, — прежнее-то все в странствиях у него поистрепалось.

 

 

38. Свадьба госпожи Лисы

 

Сказка первая

 

Жил-был старый Лис с девятью хвостами. И показалось ему, что жена ему не верна, и он решил ее испытать. Растянулся он под лавкой, лежит, ни двинется, ни шелохнется, притворился, будто совсем мертвый.

Ушла госпожа Лиса в свою комнату, заперлась там, а кошка, что в служанках у нее жила, на шестке сидела и стряпала. И вот стало всюду известно, что старый Лис помер, и объявились тогда женихи. Услыхала служанка, что кто-то за дверью стоит и стучится; пошла она открывать, а был то молодой Лис, вот он и говорит:

Как поживаете вы, барышня кошка?
Вы все в трудах иль почиваете немножко?

Ответила кошка:

Я не сплю, я хозяйство сторожу,
А что делаю — скажу:
Хочешь, пива наварю, в него масла наложу,
Тебя в гости приглашу?

— Спасибо вам, барышня, — сказал Лис. — А что делает госпожа Лиса?

Ответила служанка:

Она в комнате сидит,
Всё горюет да не спит.
Все повыплакала глазки,
Вспоминает Лиса ласки

— А ты, барышня, ей скажи, что явился, мол, Лис молодой и на ней хотел бы жениться.

— Ладно, сударь молодой, я скажу.

Кошка прыгнула — туп-туп,

Двери стукнули — тук-тук.

— Госпожа Лиса, вы дома?

— Ах, конечно, дома, дома.

— Во дворе жених стоит.

— А каков же он на вид?

— А у него таких же девять красивых и пушистых хвостов, как и у покойного господина Лиса?

— Ах, нет, — ответила кошка, — у него один только хвост.

— Если так, то мне такого не надо.

Спустилась кошка-служанка вниз и прогнала жениха прочь. Вскоре после того кто-то опять постучался, и стоял то у дверей другой Лис, хотел посвататься за госпожу Лису, и было у него два хвоста; но и ему повезло не больше, чем первому. Потом приходили еще другие, и было у каждого из них на один хвост больше, но всем им было отказано, пока не явился, наконец, Лис с девятью хвостами, как и у старого господина Лиса. Услыхала это вдова и говорит на радостях кошке:

Настежь двери отворяйте,
Скорей Лиса убирайте!

Но только собрались праздновать свадьбу, как зашевелился старый Лис под лавкой и начал бить и колотить всех этих бродяжек и выгнал их всех заодно с госпожой Лисой из дому прочь.

 

Сказка вторая

 

Как только помер старый Лис, объявился вскоре женихом волк, постучался в дверь, а кошка, что жила у госпожи Лисы в служанках, и впустила его. Поздоровался с ней волк и говорит:

Кошка, здравствуйте! Скажите,
Вы чего одна сидите?
Что вы делаете тут?

А кошка отвечает:

В молоко бросаю крошки,
Угощу и вас немножко.

— Спасибо, госпожа кошка, — ответил волк, — а разве госпожи Лисы нет дома?

Кошка говорит:

Она в горнице сидит.
Все горюет да не спит,
Горько плачет, причитает
И все Лиса поминает.

И ответил волк:

Хочет мужа поважней,
Пусть спускается скорей.

Кошка прыг — и у дверей,

Машет хвостиком сильней,

Вот и к залу подошла.

Золотыми кольцами звенит:

— Госпожа Лиса, вы дома? — говорит, —

Коль хотите мужа поважней,

То спускайтесь поживей.

Госпожа Лиса спрашивает:

— А есть ли у этого господина красные штанишки, и острая ли у него мордочка?

— Нет, — ответила кошка.

— Тогда мне такого не надо.

Только отказали волку, как явились пес, олень, заяц, медведь, лев, а потом за ними все прочие звери лесные. Но всё не находилось такого, у которого были бы все добрые качества, которыми обладал старый господин Лис. И пришлось кошке каждый раз жениха выпроваживать.

Явился, наконец, молодой Лис. Вот госпожа Лиса и говорит:

— А есть ли у этого господина красные штанишки, и острая ли у него мордочка?

— Да, — сказала кошка, — у этого есть.

— Пусть тогда ко мне подымается, — сказала госпожа Лиса и велела служанке готовить свадебный пир:

Убери мне дом скорей, миленькая кошка,
Лиса старого живей выбрось за окошко.
Ты мышей ловила сколько
И сама их поедала,
Мне небось-то не давала.

И начали они с молодым Лисом праздновать свадьбу; то-то было там плясок да веселья! И если они уже не отпировали, то, пожалуй, пляшут еще и сейчас.

 

 

39. Домовые

 

Сказка первая

 

Жил-был сапожник, да не по своей вине так обеднел, что остался у него напоследок всего только кожи кусок на пару башмаков. Вот выкроил он вечером башмаки, собираясь на другое утро их шить. Совесть у него была чиста, он лег спокойно в постель и, полагаясь на волю господню, уснул.

Утром, встав и помолившись, хотел он было за работу приняться, глядь — стоят у него на столе башмаки, совсем готовые. Удивился он и не знал, что ему и сказать на это. Взял он башмаки в руки, чтоб получше их разглядеть. Видит — сработаны они чисто, нет нигде ни единого шва неправильного, словно вышли они из-под руки мастера. А тут вскоре и покупатель явился. Башмаки ему очень понравились, и он заплатил за них больше, чем обычно, и сапожник мог на эти деньги купить кожи на целых две пары башмаков.

Вечером скроил он их, собираясь на другое утро со свежими силами приняться за работу, но делать ему этого не пришлось: встал он утром, а они стояли уже сшитые; и покупателей нашлось достаточно, и заплатили они ему так много денег, что он смог купить теперь кожи на целых четыре пары башмаков. А ранним утром нашел он все четыре пары уже сшитыми.

Так продолжалось все дальше — что ни выкроит он вечером, а к утру оно уж и готово, — так что в скором времени имел он свой честный заработок и, наконец, стал человеком зажиточным.

И вот как-то вечером, незадолго до рождества, выкроил он опять башмаки и, прежде чем ложиться спать, говорит жене:

— А что, если нам эту ночь остаться здесь да посмотреть, кто это нам такую помощь оказывает?

Жена с ним согласилась, и они зажгли свечку, а сами спрятались в углу — там, где висели платья, — и стали присматриваться.

Вот наступила полночь, и явились два маленьких красивых голых человечка. Сели они за сапожный столик, взяли заготовки и начали своими пальчиками так ловко да быстро работать шилом, шить да постукивать, что сапожник и глаз не мог отвести от удивленья.

И не бросили человечки своей работы до тех пор, пока все не было закончено и башмаки стояли готовые на столе; затем они спрыгнули и быстро исчезли.

Вот и говорит жена на другое утро:

— Эти маленькие человечки принесли нам богатство; надо будет отблагодарить их за это. Они все суетятся и бегают, а сами-то раздетые, разутые, пожалуй, им холодно. Знаешь что? Сошью-ка я им рубашечки, кафтаны, жилеты и штанишки да свяжу им по паре чулочек.

А муж ей и говорит:

— Что ж, я с тобой вполне согласен.

Когда все было сшито и приготовлено, разложили они на столе вместо заготовок подарки и спрятались снова, чтоб поглядеть, что станут делать человечки с теми подарками. Ровно в полночь прискакали они и хотели было приняться тотчас за работу, но, увидев, что заготовок нету, а лежат вместо них красивые платья, они сначала удивились, а потом очень обрадовались. Ловко и быстро оделись, оправили на себе красивые одежды и запели:

Теперь нам, красавчикам-мальчикам, можно

И не возиться с дратвой сапожной!

И начали прыгать, плясать и скакать через стулья и скамьи. Наконец, танцуя, подошли они к дверям и исчезли.

С той поры они больше уже не являлись, но дела сапожника пошли хорошо; и что бы он ни начинал делать, была ему во всем целую жизнь удача.

 

Сказка вторая

 

Жила-была на свете бедная девушка-работница. Была она к работе усердная, прилежная да внимательная: каждый день комнату в доме убирала и сор у дверей в большую кучу складывала.

Однажды утром, только собралась она опять за работу приняться, видит — лежит у двери письмо, но прочесть она его никак не могла; поставила она метлу в угол, а письмо отнесла своим хозяевам, и было в том письме приглашение от домовых: они просили девушку крестить у них ребенка. Девушка не знала, как ей поступить; наконец после долгих уговоров и после того, как хозяева ей сказали, что от подобного приглашенья отказываться ей не следует, она согласилась.

И вот явилось трое домовых и повели ее внутрь горы, где жили эти человечки. Все было там маленьким, но таким красивым, таким великолепным, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Роженица лежала в кровати, сделанной из черного дерева и украшенной резьбой и жемчугами; одеяло было золотом вышито, колыбель из слоновой кости, а купель вся из чистого золота.

Стала девушка у них кумой, ну, а затем и домой идти собралась, а маленькие домовые стали настойчиво ее просить еще дня на три у них остаться. Она осталась и прожила это время в радости и довольстве, и старались маленькие человечки сделать ей все приятное. Наконец собралась она домой, но перед тем как ей уйти, насыпали они ей золота полные карманы и вывели ее опять на гору.

Пришла она домой, хотела за работу приняться, взяла в руки метлу, что так и стояла с той поры в углу, и начала было подметать комнату. И вдруг явились чужие люди — жили они в этом доме — и стали ее спрашивать, кто она такая и что она тут делает. И оказалось, что пробыла она у маленьких человечков в горе вовсе не три дня, а целых семь лет, а за это время прежние ее хозяева умерли.

 

Сказка третья

 

Выкрали раз у одной матери домовые из колыбели ребенка, а вместо него подложили оборотня с большой головой да пучеглазого, и знал он только одно — есть да пить.

И пошла она по случаю такой беды за советом к соседке. А соседка говорит, что оборотня следует отнести на кухню, посадить на печь, развести огонь и вскипятить воду в двух яичных скорлупах; вот оборотень и засмеется, а как засмеется, то тут ему и конец придет. Женщина сделала все так, как сказала ей соседка. Поставила она на огонь яичные скорлупки с водой; ну, тут-то головастый уродец и заговорил:

Стал я старый такой,
Как гора Вестервальд, и седой,
Но не видел я никогда,
В скорлупе чтоб кипела вода.

И начал тут хохотать. И явилось тогда множество маленьких домовых, принесли они опять настоящего ребенка, усадили его на печь, а оборотня с собой взяли.

 

 

40. Разбойник-жених

 

Жил-был когда-то мельник, и была у него красавица-дочь. Вот выросла она, и захотелось отцу пристроить ее и выдать поудачнее замуж, и он подумал: «Если явится порядочный жених и станет к ней свататься, я выдам ее за него замуж».

Вскоре явился жених; казалось, был он очень богат, и так как мельнику придраться было тут не к чему, то и пообещал он ему свою дочь. А девушка любила его не так, как должна любить невеста своего жениха, и не было у нее к нему никакой приязни: поглядит она на него или о нем подумает, и почувствует какой-то страх в своем сердце.

Вот раз он ей и говорит:

— Ты вот — моя невеста, а ни разу даже ко мне в гости не пришла.

А девушка отвечает:

— Да я не знаю, где находится ваш дом.

Говорит ей тогда жених:

— Дом мой вон там, в темном лесу.

Стала она отговариваться, что дороги, мол, ей туда не найти. А жених говорит:

— В следующее воскресенье ты должна ко мне прийти, я уже и гостей пригласил; а чтоб тебе найти дорогу в лесу, я золы тебе по пути насыплю.

Вот наступило воскресенье, надо было девушке собираться в путь-дорогу, и сделалось ей так страшно, она не могла понять почему, и чтоб отметить дорогу, она насыпала полные карманы гороху и чечевицы. Шла она почти весь день напролет, пока не зашла в самую гущину, где было темным-темно, и стоял там единственный дом. Он ей не понравился, так выглядел он сумрачно и неуютно. Она вошла в дом, но там никого не оказалось, и было там тихо-тихо.

Вдруг послышался голос:

Осмотрись-ка ты, невеста,
Не в разбойном ли ты месте?

Огляделась девушка и увидела, что это голос птицы, сидевшей в клетке на стене. И еще раз повторила птица:

Осмотрись-ка ты, невеста,
Не в разбойном ли ты месте?

Прошла тогда красавица-невеста дальше из одной комнаты в другую, и так обошла весь дом, но всюду было пусто, ни единой человеческой души. Наконец спустилась она в погреб, видит — сидит там такая старая старуха да головой качает.

— Не можете ли вы мне сказать, — молвила девушка, — не здесь ли живет мой жених?

— Ах, бедняжка, — ответила старуха, — куда ты попала! Ведь ты в разбойничьем притоне. Ты думаешь, что ты невеста и скоро свадьбу справлять будешь, но придется тебе праздновать свадьбу со смертью. Вон, видишь, большой котел с водой, мне придется поставить его на огонь, когда они тебя схватят и порубят безжалостно на куски, а потом тебя сварят и съедят; ведь они людоеды. Если я тебя не пожалею и не спасу, то придется тебе пропадать.

Отвела ее затем старуха и спрятала за большую бочку, где ее никто не мог заметить.

— Сиди смирно, как мышка в норе, — сказала старуха, — не двигайся, не шелохнись, а не то пропадешь. А ночью, когда разбойники уснут, мы с тобой убежим; я давно уже жду удобного случая.

Только они обо всем условились, как вернулась домой разбойничья злая шайка. Притащили разбойники с собой какую-то девушку; они были пьяные и не обратили внимания на ее вопли и крики. Дали они ей выпить три полных стакана вина: один стакан белого, другой красного, а третий стакан янтарного, и у нее от этого напитка разорвалось сердце. Потом сорвали они с нее красивое платье, положили ее на стол, порубили на куски ее красивое тело и посыпали его солью.

Бедная невеста, сидя за бочкой, вся так и дрожала, она поняла, какую судьбу ей готовят разбойники. Заметил один из разбойников на мизинце убитой девушки золотое кольцо, но снять его сразу не смог, тогда он схватил топор и отрубил ей палец; но подскочил палец вверх как раз над самой бочкой и — упал невесте на колени.

Взяли разбойники свечу, начали искать палец, но найти его не могли. Вот и говорит один из разбойников:

— А ты за бочкой искал?

Тут старуха как крикнет:

— Ступайте скорей кушать, поищете завтра утром; палец от вас не убежит.

— Верно говорит старуха, — сказали разбойники, бросили поиски и уселись за еду; а старуха подсыпала им в вино сонного зелья, и они улеглись все спать в погребе, уснули и захрапели.

Услыхала это невеста и выбралась из-за бочки; но пришлось ей шагать через спящих, — они лежали все на земле вповалку, и страшно ей было, чтоб кого-нибудь из них не разбудить. Но господь бог помог ей счастливо пробраться; вышла с ней вместе и старуха, отворила двери, и бросились они бежать во весь дух из разбойничьего притона. Но ветер развеял рассыпанную по дороге золу, а горох и чечевица пустили ростки и взошли и указывали при лунном сиянье им дорогу. Шли они целую ночь и пришли под утро к мельнице. И рассказала девушка своему отцу все, что случилось.

Вот наступил день, когда надо было праздновать свадьбу, и явился жених, а мельник созвал в гости всех своих родичей и знакомых. Уселись гости за стол, и было предложено каждому что-нибудь рассказать. Невеста сидела тихая и молчаливая. Вот жених и говорит невесте:

— Ну, моя душенька, разве ты ничего не знаешь? Рассказала бы и ты нам что-нибудь.

Она ответила:

— Ну, так вот расскажу я вам сон. Иду я будто одна через лес, иду, подхожу, наконец, к дому, а в нем ни единой живой души, висит на стене клетка с птицей, и говорит птица:

Осмотрись-ка ты, невеста,
Не в разбойном ли ты месте?

И повторила птица это еще раз. Да это, мой милый, мне только снилось. Пошла я тогда по всем комнатам, все они были пустые, и уж так там было бесприютно!.. Вот спустилась я, наконец, в погреб, и сидела там старая-престарая женщина и головой качала. Спрашиваю я: «Не в этом ли доме живет мой жених?» А она отвечает: «Ах, бедняжка, да ведь ты в разбойный притон попала! Жених твой живет здесь, но он собирается тебя на куски порубить, а потом сварить да съесть». Милый мой, да это мне только приснилось. И спрятала меня старуха за большой бочкой, и только я там притаилась, как явились домой разбойники, притащили с собой какую-то девушку, дали ей выпить тройного вина — белого, красного и янтарного, и разорвалось у ней сердце. Милый мой, ведь это мне только снилось. Потом сорвали они с нее красивое платье, положили на стол, порубили на куски ее красивое тело и посыпали его солью. Милый мой, это мне только приснилось. И увидел один из разбойников, что на мизинце у ней золотое кольцо, а трудно было его с пальца стащить, взял он тогда топор и отрубил палец; но подскочил палец вверх, упал за большую бочку и попал как раз мне на колени. Вот он, этот палец с кольцом.

Сказала она это, вытащила его и показала гостям.

Как полотно побледнел при этом рассказе разбойник, вскочил из-за стола и собрался было бежать, но гости его схватили и привели на суд. И присудили его казнить, а с ним и его шайку за их разбойные дела.

 

41. Господин Корбес

 

 

Жили-были петушок да курочка. И вот порешили они пуститься в странствие. Построил петушок красивый возок, было у него четыре красных колеса, и запряг он в него четырех мышек.

Уселись петушок с курочкой в возок и поехали. Вскоре повстречали они по дороге кошку, а та их спрашивает:

— Куда это вы путь держите?

Петушок ей отвечает:

Едем мы во весь опор
Прямо к Корбесу во двор.

— Возьмите и меня с собой, — говорит кошка.

Отвечает петушок:

— Что ж, пожалуй, полезай на задок, — а сядешь на передок, чего доброго, свалишься.

Да смотри, чтобы кареты
Не запачкать мне при этом.
Ну, колесики, стучите,
Звонче, мышки, затрубите,
Едем мы во весь опор
Прямо к Корбесу во двор!

Потом повстречался им на пути мельничный жернов, а затем яйцо, а за ним утка, а за нею булавка и, наконец, игла, — и все они уселись в возок и поехали вместе.

Подъехали они к дому господина Корбеса, но его самого дома не застали. Мышки втащили возок в сарай, петушок с курочкой взлетели на насест, кошка взобралась на печку, утка на колодезный сруб, яйцо закуталось в полотенце, булавка воткнулась в подушку на кресле, игла прыгнула на кровать, в самое изголовье, а мельничный жернов взобрался на дверь.

Вернулся домой господин Корбес, подходит к печке, чтоб огонь развести, а кошка взяла и все лицо засыпала ему золой. Побежал он поскорей, чтоб умыться, а утка все лицо ему обрызгала. Взялся он за полотенце, чтоб утереться, а яйцо выкатилось, разбилось и залепило ему глаза. Захотелось ему отдохнуть, а булавка взяла да уколола его. Тут рассердился он и бросился в постель. Но только положил голову на подушку, а там игла его уколола. Как вскочит он, как вскрикнет, как разъярится — и ну бежать из дому. Подбежал он к двери, а мельничный жернов спрыгнул вниз — и убил его.

И злой же, видно, человек был этот господин Корбес.

 

42. Кум

 

Было у одного бедняка столько детей, что наприглашал он уже в кумовья весь свет, и когда у него родился еще один ребенок, то не осталось никого, кого бы он мог в кумовья пригласить. И не знал он, как ему теперь быть, — лег с горя и уснул. И приснилось ему, будто должен он стать у ворот и позвать в кумовья первого встречного.

Проснулся он и решил сделать, как было во сне указано. Вышел за ворота и позвал первого встречного в кумовья. И подарил ему этот первый встречный бутылочку с водой и сказал:

— Это вода волшебная, ею ты можешь лечить больных, только смотри, где смерть стоит: если стоит она у изголовья, дай больному этой воды, и он выздоровеет; а если стоит смерть у его ног, то все старанья твои будут напрасны, все равно он помрет.

И мог с той поры бедняк всякий раз определить, можно ли спасти больного, или нет, и стал своим искусством он знаменит и зарабатывал немало денег.

Позвали его раз к ребенку короля. Входит бедняк и видит — стоит смерть у изголовья, и вылечил он ребенка водой. Случилось то же самое и во второй раз, а на третий раз стояла смерть у ног, и должен был ребенок помереть.

Вот захотелось бедняку побывать в гостях у своего кума и рассказать ему, как идет у него дело с волшебной водой. Входит он в дом, а там странные дела в хозяйстве. На первом этаже ссорятся между собой заступ и метла и лупят друг друга. Он спрашивает у них:

— А где живет господин кум?

Метла отвечает:

— Этажом выше.

Подымается он на второй этаж, видит — лежит там множество мертвых пальцев. Спрашивает он:

— Здесь ли живет господин кум?

А один из пальцев указывает:

— Этажом повыше.

И лежит на третьем этаже куча мертвых голов, и указывают они ему опять этажом выше. На четвертом этаже видит он — стоят на плите рыбы, шипят на сковородке и сами жарятся. И они ответили то же самое:

— Этажом выше.

Поднялся он на пятый этаж, подошел к комнате, заглянул сквозь замочную скважину и увидел своего кума, а на голове у него два длинных рога. Открыл бедняк дверь, вошел, а кум лег поскорей в постель и одеялом укрылся. Вот бедняк и говорит:

— Куманек, что это у вас такой странный беспорядок в доме? Всхожу я на первый этаж — заступ с метлой спорят и дерутся между собой вовсю.

— Какой вы, однако, простак, — сказал кум, — да ведь это ж были работник с работницей, они беседовали между собой.

— А на втором этаже, я видел, мертвые пальцы лежали.

— Э, какой же вы глупый! Да ведь это были корни ужовника.

— На третьем этаже, я видел, мертвые головы лежали.

— Дурень же вы, однако, да ведь это были кочаны капусты.

— Видел я на четвертом этаже рыб на сковороде, они шипели и сами жарились.

Только он это вымолвил, как явились рыбы, они сами себя несли.

— А когда взошел я на пятый этаж да глянул в замочную скважину, увидел я вас, куманек, и были на вас длинные-предлинные рога.

— Э, уж это неправда.

Испугался бедняк и давай оттуда бежать, а не то, почем знать, что господин куманек бы с ним сделал.

 

 

43. Фрау Труда

 

Жила однажды маленькая девочка. Была она упрямая и чересчур любопытная. Бывало, отец с матерью ей что-нибудь скажут, а она их не послушается, — ну, как тут беде не случиться? Вот говорит она раз отцу-матери:

— Я так много наслышалась о фрау Труде, что хотелось бы мне хоть разок у нее побывать; люди сказывают, что у нее так чудно и странно, и еще говорят, что в доме у ней всякие диковинки водятся, — вот мне и любопытно на все это поглядеть.

Но отец с матерью строго-настрого ей запретили идти и сказали:

— Фрау Труда — женщина злая, она колдовством занимается; если ты к ней пойдешь, то мы и знать тебя больше не хотим.

Но девочка запрета родительского не послушалась и все-таки пошла к фрау Труде. Пришла она к ней, а фрау Труда и спрашивает ее:

— Ты чего такая бледная?

— Ах, — ответила девочка, и вся так и задрожала, — я испугалась того, что увидела.

— А что ж ты увидела?

— Увидела я у вас на лестнице черного человека.

— Да это был угольщик.

— А еще увидела я зеленого человека.

— То был охотник.

— А еще увидела я красного человека.

— То был мясник.

— Ах, фрау Труда, как было мне страшно! Глянула я в окошко, а вас-то и не видать, а вместо вас черт с огненной головою.

— Ого! — сказала фрау Труда. — Так это ты видела самую настоящую ведьму; я уж давненько тебя тут поджидаю, — все хочу, чтобы ты пришла да мне посветила:

И обратила она девушку в полено и кинула его в огонь. И когда оно как следует разгорелось, подсела она к очагу, стала греться и сказала:

— Вот теперь-то она светит ярко!

 

 

 

44. Смерть в кумовьях

 

Было у одного бедняка двенадцать душ детей, и должен он был день и ночь работать, чтоб на хлеб заработать.

Вот родился на свет тринадцатый ребенок, и не знал бедняк, как из беды выбраться; вышел он на большую дорогу, чтоб первого встречного пригласить в кумовья. И первый, кто встретился ему, был господь бог: он знал, что у бедняка на сердце, и сказал ему:

— Бедный человек, мне тебя жалко, я готов быть крестным отцом твоего ребенка, я буду о нем заботиться и сделаю его на земле счастливым.

Говорит бедняк:

— А ты кто такой?

— Я — господь бог.

— В таком случае я тебя в кумовья не хочу, — сказал бедняк, — ты все отдаешь богачам, а нас, бедняков, голодать заставляешь. — И отвернулся бедняк от господа бога и отправился дальше.

Тут подошел к нему черт и говорит:

— Чего ты ищешь? Ежели хочешь взять меня в крестные твоего ребенка, то я дам ему золота вдосталь да к тому ж предоставлю всякие удовольствия на свете.

Спросил человек:

— А кто ты такой?

— Я — черт.

— В таком случае я тебя в кумовья не желаю, — сказал человек, — ты обманываешь и вводишь людей в соблазн.

Отправился бедняк дальше. И подходит к нему костлявая смерть на худых ногах и говорит:

— Возьми меня в кумовья.

Спросил человек:

— Ты кто такая?

— Я смерть, я делаю всех равными.

Говорит человек:

— Ты справедливая, ты уносишь и богача и бедняка без различья, будь у меня кумой.

Ответила смерть:

— Я сделаю твое дитя богатым и знатным, ибо кто со мной подружится, у того ни в чем недостатка не будет.

Сказал человек:

— В следующее воскресенье будем справлять крестины, приходи в этот день.

Явилась смерть, как и обещала, и оказалась настоящей кумой, как полагается.

Вот мальчик вырос, пришла к нему раз крестная и велела ему следовать за собой. Повела его в лес, показала ему какую-то траву, которая там росла, и сказала:

— А теперь ты должен получить от своей крестной подарок. Я сделаю тебя знаменитым лекарем. Если тебя позовут к больному, я буду каждый раз тоже являться; если я буду стоять у изголовья больного, ты можешь смело объявить, что ты его вылечишь; дай ему этой травы, и он выздоровеет. Но если я буду стоять у ног больного, то значит — он мой, и ты должен сказать, что всякая помощь бесполезна и что ни один лекарь на свете спасти больного не сможет. Но бойся пользоваться этим зельем против моей воли, а не то плохо тебе придется.

В скором времени сделался юноша самым знаменитым лекарем во всем свете. «Стоит ему только глянуть на больного, и он уже знает, как обстоит дело, выздоровеет ли больной или помрет», — так говорили о юноше, и отовсюду приходили к нему люди, звали его к больным и платили ему денег столько, что вскоре он сделался богачом.

Вот случилось однажды, что заболел король. Позвали этого лекаря, он должен был сказать, сможет ли король выздороветь.

Подошел лекарь к постели, видит — стоит смерть у ног больного, и никакая трава помочь тут не сможет. «Если бы я мог хоть раз перехитрить смерть! — подумал лекарь. — Но она, конечно, обидится; правда, я ее крестник, и она могла бы сделать вид, будто ничего не заметила. Давай-ка попробую».

Взял он больного, положил его задом наперед, — и стояла теперь смерть у изголовья больного. Дал ему лекарь зелья, и король стал опять здоровым.

Но смерть пришла к лекарю, злобно и хмуро на него поглядела, погрозила ему пальцем и сказала:

— Ты меня обманул. На этот раз я тебя прощаю, потому что ты мой крестник, но если ты осмелишься еще раз меня обмануть, я схвачу тебя самого и заберу на тот свет.

Прошло некоторое время, и вдруг заболела дочь короля тяжкой болезнью. А она была у него единственное дитя, и он плакал день и ночь и уже повыплакал все глаза. И король объявил, что тот, кто спасет его дочь от смерти, станет ее мужем и наследует корону.

Подошел лекарь к постели больной и увидел смерть у ее ног. Ему следовало бы не забывать предостережения его крестной, но чудесная красота королевны и счастье сделаться ее мужем так его ослепили, что он обо всем позабыл. Он не обратил вниманья на то, что смерть гневно на него глядела, подымала руку и грозила ему своим костлявым кулаком; он все-таки поднял королевну и переложил ее голову туда, где прежде лежали ноги. Потом дал он ей зелья, и вмиг у королевны порозовели щеки, и она стала выздоравливать.

Обманул лекарь смерть второй раз, и она подошла к нему большими шагами и сказала:

— Теперь с тобой все покончено, подошел твой черед.

И она схватила его своей ледяной рукой так крепко, что вырваться он не мог, и повела его в подземную пещеру. Он увидел там тысячи тысяч свечей, горящих необозримыми рядами. Одни из них были большие, другие средней величины, а были и совсем маленькие. Каждый миг одни гасли, а другие зажигались, и казалось, что огоньки все время меняют место и скачут то туда, то сюда.

— Видишь, — сказала смерть, — это людские свечи жизни. Большие — это свечи детей, средние — семейных людей в их лучшие годы, а маленькие — стариков. Но часто и у детей и у людей молодых бывают только маленькие свечечки.

— Покажи мне мою свечу жизни, — сказал лекарь, думая, что она у него еще достаточно большая.

И указала смерть на маленький-маленький огарочек, который вот-вот готов был погаснуть, и сказала:

— Видишь, вот это твой.

— Ах, милая крестная, — сказал испуганный лекарь, — сделайте милость, зажгите мне новую, чтобы мог я насладиться жизнью, чтобы сделался я королем и мужем прекрасной королевны.

— Не могу, — молвила смерть, — прежде чем загореться новой, одна свеча должна погаснуть.

— Так поставьте мою старую свечку на новую, и она будет продолжать гореть, когда догорит старая, — упрашивал лекарь.

Притворилась смерть, будто хочет исполнить его желание, принесла новую, большую свечу; но она хотела ему отомстить и, когда ставила новую свечу, уронила будто невзначай огарок, и он погас. И тотчас лекарь упал наземь и попал теперь сам в руки к смерти.

 

 

45. Странствия Мальчика-с-пальчик

 

Был у одного портного сын; родился он маленьким, ростом не больше, как с палец, — потому и прозвали его Мальчик-с-пальчик. Но был он отважный, и вот однажды говорит он отцу:

— Пойду я, батюшка, странствовать по белу свету.

— Ладно, сынок, — сказал ему старик-отец, взял длинную штопальную иглу и сделал на огне головку из сургуча, — вот тебе и шпага на дорогу будет.

Захотелось маленькому портняжке еще разок пообедать с домашними; прыгнул он в кухню, чтоб поглядеть, что матушка состряпала напоследок. Но кушанье начали только готовить, и миска стояла еще на печи. Вот он и спрашивает:

— Матушка, что будет нынче у нас на обед?

— А вот сам погляди, — ответила мать.

Прыгнул Мальчик-с-пальчик на печь и стал заглядывать в миску. Но он слишком нагнулся, и пар от варившейся пищи подхватил его и унес в дымовую трубу. И носился он вместе с паром по воздуху, но, наконец, опустился на землю. И занесло портняжку в далекие-далекие края.

Стал он бродить по свету и поступил на работу к одному мастеру, но тот его плохо кормил.

— Хозяйка, — говорит Мальчик-с-пальчик, — если вы мне не дадите лучшей пищи, я уйду от вас и завтра же утром напишу мелом на ваших дверях:

Картофеля много, а мяса-то мало,

Прощай же, картофельный царь неудалый.

— Что это ты, пострел, надумал? — крикнула в сердцах хозяйка, и как схватит тряпку, чтоб ударить Мальчика-с-пальчик, но тут мой портняжка живо спрятался под наперсток и стал оттуда выглядывать да язык хозяйке показывать. А та подняла наперсток, чтобы поймать Мальчика-с-пальчик; а он — прыг в кучу тряпья и был таков. Раскидала хозяйка тряпье, стала его искать, а он тем временем забрался в щель стола.

— Хе-хе, госпожа хозяйка! — закричал он, высунув голову.

Хозяйка замахнулась было, чтоб ударить его по голове, а он — прыг в ящик стола и был таков. Но, наконец, она его все-таки поймала и прогнала со двора.

Отправился портняжка в путь-дорогу и попал в дремучий лес; повстречал он там ватагу разбойников; они собирались обокрасть королевскую казну. Увидели они портняжку и подумали: «Такой мальчонка и сквозь замочную скважину пролезет, — он нам пригодится вместо отмычки».

— Эй ты, великан Голиаф, — крикнул один из разбойников, — хочешь пробраться с нами вместе в королевскую кладовую? Ты сможешь туда залезть и выбросить нам деньги.

Мальчик-с-пальчик подумал и говорит:

— Что ж, я согласен, — и они пошли вместе к королевскому казначейству.

Пришли они. Осмотрел он дверь сверху донизу, нет ли где какой щели. И нашел он вскоре щелку, была она для него достаточно широка; но только он собрался залезть в эту щель, как заметил его один из стоявших у двери стражей и говорит другим:

— Что это за чудовищный паучище ползет там? Раздавлю-ка я его.

— Да пускай себе ползет, — ответил другой страж, — вреда-то он тебе не делает.

И вот Мальчик-с-пальчик пролез счастливо сквозь щелку в кладовую, открыл окно, — а под окном стояли уже разбойники, — и стал выбрасывать им талер за талером.

Работа была в самом разгаре, и вдруг услыхал портняжка, что идет король, который вздумал осмотреть свою сокровищницу. Мальчик-с-пальчик быстро спрятался.

Но король заметил, что многих талеров не хватает, и никак не мог понять, кто же это их украл, — ведь замки и засовы были заперты, и все было как будто в порядке и под надежной охраной. И сказал, уходя, король двум стражам:

— Вы караульте повнимательней, тут кто-то деньги украсть собирается.

Только Мальчик-с-пальчик принялся снова за работу, услыхали стражи, что в кладовой позвякивают деньги: звяк-звяк-звяк. Бросились они в кладовую, чтобы вора поймать. А портняжка услыхал, что они идут, и еще того быстрей — прыг в угол и накрылся талером, и его не видно оттуда, да еще стал поддразнивать стражу: «А я здесь!» Кинулась стража к нему, а он — шмыг в другой угол, спрятался под талером и кричит: «Эй, а я здесь!» Бросилась стража к нему, а Мальчик-с-пальчик уже в третьем углу, кричит им оттуда: «Эй, здесь я!»

И так дурачил он их и гонял по всей кладовой; устали стражи и ушли. А он выбросил все талеры один за другим в окошко, а последний швырнул изо всей, силы, а сам в это время вспрыгнул на него и вылетел вместе с ним в окно.

Стали тут разбойники его хвалить да расхваливать:

— Да ты, что и говорить, настоящий герой! Хочешь стать нашим атаманом?

Мальчик-с-пальчик поблагодарил их и сказал:

— Я сначала хочу по свету побродить да на мир поглядеть.

Поделили они между собой добычу, и взял себе портняжка один только крейцер, — большую монету нести ему было не под силу.

Повесил он свою шпагу через плечо, распрощался с разбойниками и отправился в путь-дорогу.

Поступал он на работу к разным мастерам, но работа ему была не по вкусу; наконец нанялся он работником в харчевню. Но невзлюбили его служанки за то, что они не видят его, а он видит все, что они тайком делают, и обо всем рассказывает хозяевам — как крадут они с тарелок да из погребов тащат.

— Ну, погоди ты! Уж мы тебя отблагодарим! — и они сговорились между собой сыграть с ним злую шутку.

Спустя некоторое время пошла одна из служанок косить в саду траву; заметила она, как Мальчик-с-пальчик прыгает, словно кузнечик, с кустика на кустик перепрыгивает и лазит по стеблям трав, и вот скосила она его заодно с травой, бросила в мешок и подложила незаметно коровам. И была среди коров одна большая и черная, и она проглотила его вместе с травой, не причинив ему никакого вреда.

Но в коровьем желудке ему не понравилось: было там темным-темно, и даже не было свечки. Стали доить корову, а он как закричит:

Дзинь, дзинь о дно,
Скоро ль ведрышко полно?

Но его слов из-за шума разобрать было нельзя. Вскоре пришел в коровник сам хозяин и говорит:

— Завтра надо будет эту корову зарезать.

Услыхал это Мальчик-с-пальчик, испугался да как завопит тоненьким голоском:

— Сначала выпустите меня, ведь я в ней сижу!

Услыхал это хозяин, но не понял, откуда это голос идет.

— Где ты? — спрашивает он.

— Да в черной корове, — ответил Мальчик-с-пальчик; но хозяин не понял, что он сказал, и ушел.

На другое утро корову зарезали. Но, к счастью, когда и рубили и разрезали мясо, Мальчик-с-пальчик под нож не попал, а очутился в вырезке, которую оставили для колбасы.

Пришел мясник и принялся за работу; вдруг слышит он, кто-то орет во всю глотку:

— Не рубите так сильно, не рубите, пожалуйста, ведь я здесь!

Но из-за стука ножей его никто не понял. И вот пришла беда для бедного Мальчика-с-пальчик; но в беде человек хитер — и он прыгал между ножей, и ни один из них его не задел, и он живехонек вылез оттуда. Но беды избежать ему все-таки не удалось: ничего нельзя было придумать — его сунули заодно с начинкой в кровяную колбасу. Да, квартирка оказалась, что и говорить, несколько тесноватая, и к тому же его подвесили в печную трубу коптиться, а время шло так медленно!

Наконец зимой колбасу сняли, и вздумал хозяин попотчевать ею гостя. Вот стала хозяйка резать ее на куски, но был Мальчик-с-пальчик осторожен, голову не слишком высовывал, чтоб не обрезали ее по самую шею. Наконец он придумал, что ему делать: понатужился и — выпрыгнул наружу.

В доме, где ему так плохо пришлось, оставаться ему больше не хотелось, и он отправился опять странствовать. Но недолго пришлось ему наслаждаться свободой. Повстречал он в поле Лиса, и тот его вмиг проглотил.

— Ах, Лис, мой Лис, — закричал Мальчик-с-пальчик, — да ведь я у тебя в горле застрял, отпусти меня на волю!

— Хорошо, — ответил ему Лис, — какая мне с тебя польза? Если пообещаешь отдать мне всех кур, что во дворе у твоего отца, тогда я отпущу тебя на волю.

— Ладно, — ответил ему Мальчик-с-пальчик, — кур ты уж всех получишь, это я тебе обещаю.

И выпустил его Лис и отнес его сам домой. Как увидел отец своего милого сыночка, отдал на радостях Лису всех кур.

— А я вот принес тебе за это красивую денежку! — сказал Мальчик-с-пальчик и отдал ему крейцер, который он заработал во время странствий.

«А за что же Лис бедных кур на обед получил?» — Эх, дурень, ты, дурень, ведь отцу-то родное дитятко дороже, чем все куры во дворе.

 

 

 

46. Чудо-птица

 

Жил-был однажды на свете колдун; обернулся он нищим и стал ходить по домам и милостыню просить и хватал красивых девушек. И никто не знал, куда он их уносит, так как с той поры их никто больше нигде не видел.

Вот подошел он раз к дому одного человека, у которого было три красивых дочери; а был у колдуна вид бедного, дряхлого старца, и висела у него за плечами сума, будто для сбора подаяний. Попросил он дать ему немного поесть. Вышла из дома к нему старшая дочь и хотела подать ему кусок хлеба, но только он к ней прикоснулся, как тотчас пришлось девушке прыгнуть к нему в суму. Потом он ушел оттуда быстрыми шагами и отнес ее в темный лес, в свой дом, а стоял он в самой гущине леса. В том доме было все убрано очень красиво; и дал ей колдун все, что только она пожелала, и сказал:

— Моя любушка, тебе у меня понравится, все у тебя будет, чего только душа твоя пожелает.

Так продолжалось несколько дней, и вот однажды он ей говорит:

— Мне надо будет из дому отлучиться и оставить тебя на короткое время одну; на тебе ключи от дома, и можешь всюду ходить и все рассматривать, только не смей заходить в одну из комнат, открыть ее можно вот этим маленьким ключиком; делать это я тебе запрещаю под страхом смертной казни.

Дал он ей еще яйцо и сказал:

— Это яйцо береги как следует, а лучше всего носи его всегда при себе; если оно пропадет, то случится из-за этого большое несчастье.

Взяла она ключи и яйцо и обещала выполнить все как следует. Когда он ушел, стала она бродить по дому, обошла его весь снизу и доверху и осмотрела всё; комнаты сияли серебром и золотом, и ей казалось, что ни разу в жизни не видела она подобной красоты. Наконец она подошла к запретной двери, хотела было мимо нее пройти, но любопытство не давало ей покоя. Она осмотрела ключик, а был он похож на все остальные, вставила его в замочную скважину, слегка повернула — и вдруг дверь отворилась.

Но что же увидела она, войдя в комнату?

Стояло там посредине большое окровавленное корыто, и лежали в нем изрубленные люди; поодаль стояла плаха, и лежал на ней блестящий топор. Она так сильно испугалась, что яйцо выскочило у нее из рук. Она подняла его и стала стирать с него кровь, но напрасно она старалась, — кровь тотчас опять появлялась на яйце; терла она его, вытирала, но ничего из этого не вышло.

А вскоре воротился домой из своих странствий колдун, и первое, что он потребовал, были ключик и яйцо. Она подала их ему, но при этом дрожала, и увидел колдун тотчас по красному пятну, что она была в кровавой комнате.

— Если ты входила против моей воли в ту комнату, — сказал он, — то должна будешь теперь против своей воли опять вернуться туда. Твоей жизни пришел конец!

Он бросил ее наземь и потащил туда за волосы; отрубил ей на плахе голову, всю ее изрубил на куски, — и потекла кровь по полу. Кинул он ее потом в корыто, туда, где лежали и остальные.

— А теперь надо будет мне притащить и другую, — сказал колдун и, обернувшись нищим, стал опять ходить по домам и просить милостыню.

И подала ему вторая сестра кусок хлеба, он поймал ее, как и первую, лишь только к ней прикоснулся, — и унес ее с собой. Пришлось ей не лучше, чем ее сестре, — ее тоже погубило любопытство. Открыла она кровавую комнату, заглянула туда и поплатилась за это жизнью.

А колдун отправился снова и принес третью сестру, но та оказалась умной и хитрой. Дал он ей ключик и яйцо, а сам ушел из дому. Но она сначала бережно спрятала яйцо, а потом осмотрела весь дом и, наконец, вошла в запретную комнату, и — ах! — что же она увидела! Обе ее любимые сестры лежали в корыте, убитые и порубленные.

Но она подняла их и собрала по кускам, сложила их вместе, как должно, голову, руки и ноги. И когда все было сложено как следует, они начали сами собой двигаться, срослись, — и обе девушки открыли глаза и ожили снова.

Они обрадовались, стали целоваться и обнимать друг дружку. А тут вернулся колдун и потребовал тотчас ключик и яйцо и, не найдя на нем и следа крови, сказал:

— Ты испытанье выдержала и должна стать моей невестой.

И потерял он над ней теперь всякую власть и должен был исполнять все, что она потребует.

— Хорошо, — ответила она, — но ты должен сначала отнести на своих плечах моему отцу и матери полную корзину золота; а там мы и свадьбу справим.

Побежала она тогда к своим сестрам, которых она спрятала в маленькой каморке, и говорит:

— Настал час, когда я могу вас спасти; злодей должен будет сам отнести вас домой. Но как только вы окажетесь дома, присылайте мне тотчас подмогу.

Посадила она обеих сестер в корзину, а сверху прикрыла их золотом так, что их не было видно, потом кликнула она колдуна и сказала:

— Ну, теперь отнеси корзину, да смотри, по дороге не останавливайся и не отдыхай, я буду смотреть в окошко и за тобой доглядывать.

Взвалил колдун корзину на плечи и отправился в путь-дорогу, но корзина была такая тяжелая, что пот градом катился у него с лица. Вот присел он немного отдохнуть, но тотчас закричала из корзины одна из сестер:

— Я смотрю в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся-ка дальше.

Колдун подумал, что это кричит ему невеста, и тотчас двинулся дальше. Вот захотелось ему еще раз присесть отдохнуть, но тотчас послышался голос:

— Я гляжу в окошко и вижу, вижу, что ты отдыхаешь, а ну, отправляйся живей дальше!

И только он останавливался, как тотчас раздавался голос, и ему приходилось идти дальше, и вот наконец, со стоном, запыхавшись, притащил он корзину с золотом и двумя девушками домой, к их отцу-матери.

А тем временем приготовила невеста дома свадебный пир и велела созвать на него друзей колдуна. Взяла она череп с оскаленными зубами, раскрасила его, надела на него венок из цветов, отнесла его наверх и поставила на чердаке в слуховом окошке, будто он оттуда выглядывает.

Когда все было уже приготовлено, окунулась она в бочку с медом, распорола перину, выкаталась в перьях и стала теперь похожа на белую чудо-птицу, и никто не смог бы ее теперь узнать. Вышла она после этого из дому; и повстречались ей по дороге некоторые из свадебных гостей и спрашивают у нее:

— Ты кто, скажи мне, чудо-птица?
— Да я вот из семейства Фица.
— А что же делает невеста молодая?
— Она убрала дом и, гостя ожидая,
Глядит в окошко, головой кивая.

Наконец ей встретился и сам жених. Он медленно возвращался домой. И спросил он у нее, как и те гости свадебные:

— Ты кто, скажи мне, чудо-птица?
— Да я вот из семейства Фица.
— А что же делает невеста молодая?
— Она убрала дом и, гостя ожидая,
Глядит в окошко, головой кивая.

Глянул жених наверх, увидел разукрашенный череп и подумал, что то его невеста, поклонился ей и ласково ее приветствовал. Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, — и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне.

 

 

47. Сказка про можжевельник

 

Было это давным-давно, лет тому, пожалуй, две тысячи назад. Жил-был на свете богач; была у него красивая, добрая жена, и они крепко любили друг друга, но детей у них не было, а им очень хотелось их иметь; и долго молилась жена день и ночь, но детей у них все не было и не было.

А находился перед их домом двор, и рос в том дворе можжевельник. Однажды зимой стояла женщина под тем деревом и чистила яблоко, и когда она чистила яблоко, порезала себе палец, и капнула кровь на снег.

— Ах, — сказала женщина, глубоко вздохнув; и когда увидела кровь, стало ей так печально. — Ох, если бы родился у меня ребенок, румяный, как кровь, и белый, как снег!

Только она это вымолвила, и стало ей так весело, радостно на душе: показалось ей, что из этого что-нибудь должно выйти. Пошла она домой; и вот прошел с той поры месяц — и растаял снег; прошло два месяца — и все зазеленело; а прошло три месяца — и появились на земле цветы; прошло четыре месяца — вошли деревья в сок, выросли, переплелись между собой зеленые ветки и запели на них птички; и звенел весь лес, и опадали с деревьев цветы; а прошел пятый месяц — и стояла однажды женщина под можжевельником, и шел от дерева такой приятный запах, что сердце у ней забилось от радости. Она упала на колени и не могла успокоиться. А когда прошел шестой месяц, сделались плоды большие и сочные, и она стала спокойней; а на седьмом месяце дотронулась она до можжевеловых ягод, и ей стало завидно, и она пригорюнилась и заболела; прошел восьмой месяц, позвала она своего мужа, заплакала и сказала:

— Если я умру, похорони меня под этим можжевельником.

Потом она стала спокойней и была радостной, пока не прошел девятый месяц; и вот родила она ребенка, и был он белый, как снег, и румяный, как кровь; увидала она его и так обрадовалась, что от радости померла.

Похоронил ее муж под можжевельником и сильно-сильно заплакал. Но прошло время, и мало-помалу он успокоился, и хотя иной раз, бывало, и всплакнет, но все-таки сдерживался; а прошло еще некоторое время, и он взял себе в дом другую жену.

Родилась от второй жены у него дочка, а ребенок от первой жены был мальчик, румяный, как кровь, и белый, как снег. Посмотрит, бывало, жена на свою дочку — и видно, что так уж она ее любит; а взглянет на маленького мальчика — и точно кто по сердцу ее полоснет; казалось ей, будто стоит он ей поперек дороги, и она всегда думала, как бы это сделать так, чтоб все добро досталось ее дочке.

И внушил злой дух мачехе, чтобы возненавидела она маленького мальчика; стала она его толкать, била его по чем ни попало и щипала. И бедный ребенок находился всегда в страхе; когда он приходил из школы, то не было у него ни одного часу спокойного.

Вот вышла раз мачеха из кладовой, а подошла к ней в это время маленькая дочка и говорит:

— Мама, дай мне яблочко.

— Ладно, дитятко, — сказала женщина и достала ей из сундука красивое яблоко. А была на том сундуке большая, тяжелая крышка с большим острым железным замком.

— Мама, — говорит маленькая дочка, — а для братца разве нельзя взять яблоко?

Разозлилась тогда женщина и сказала:

— Можно, когда он из школы вернется.

Вот увидела женщина из окошка, что мальчик домой возвращается, — и точно злой дух вселился в нее. Она отобрала у дочки яблоко и сказала:

— Яблоко достанется не тебе, а брату.

Бросила она яблоко в сундук и заперла его; а как раз в это время вошел маленький мальчик; и внушил мачехе злой дух ласково к нему обратиться:

— Сыночек, может ты яблочко хочешь? — и косо на него посмотрела.

— Мама, — сказал маленький мальчик, — о-о, какое у тебя страшное лицо! Да, дай мне яблочко.

И пришло мачехе в голову, что надо ему сказать так:

— Пойдем со мной, — и она подняла крышку сундука, — выбери себе отсюда одно яблочко.

Но только маленький мальчик нагнулся к сундуку, как злой дух подтолкнул мачеху: бац! — и захлопнула она крышку, и отлетела голова и упала между красными яблоками. Испугалась мачеха и подумала: «Что же мне теперь делать?» Она поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, достала из нижнего ящика свой белый платок, потом приставила голову мальчика к шее и так обвязала ее платком, что ничего не было видно; посадила затем мальчика у двери на стуле и сунула ему в руку яблоко.

Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она все время ее помешивала.

— Матушка, — сказала Марленикен, — а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.

— А ты ступай туда опять, — сказала мать, — если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.

Пошла Марленикен и говорит:

— Братец, дай мне яблочко.

А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:

— Ох, матушка, я отбила брату голову! — и она плакала, плакала, и никак нельзя было ее утешить.

— Марленикен, — сказала мать, — что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.

Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все ее слезы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.

Пришел домой отец, сел за стол и говорит:

— А где сын?

И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с черной похлебкой, а Марленикен все плачет, никак не может от слез удержаться. А отец опять спрашивает:

— Где же мой сын?

— Ах, да он ушел, — отвечает мать, — к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.

— И чего это ему там понадобилось? Даже со мной не попрощался!

— О, ему так хотелось туда пойти, и он отпросился у меня на шесть недель; ведь там ему будет хорошо.

— Эх, — сказал муж, — а мне чего-то так грустно; нехорошо, что он ушел, со мной даже не попрощавшись.

Принялся он за еду и говорит:

— Марленикен, о чем ты плачешь? Братец ведь скоро вернется.

— Ах, жена, — говорит он, — какая у тебя вкусная похлебка! Положи-ка мне еще. — И чем больше он ел, тем больше хотелось ему есть.

Вот он и говорит:

— Наложи-ка мне побольше, зачем оставлять, пусть она вся мне достанется.

И он ел и ел, а кости под стол бросал, пока всё не поел. А Марленикен подошла к своему комоду, достала из нижнего ящика свой самый лучший шелковый платок, собрала под столом все косточки, сложила и завязала их в шелковый платок, вынесла их из дому и залилась горькими слезами. Положила она косточки под можжевельником на зеленую траву; и только она их там положила, как стало ей вдруг так легко, и она перестала плакать.

И начал можжевельник покачиваться, стали ветки на нем то раздвигаться, то опять сходиться, будто кто радовался и размахивал рукой. И спустилось в это время с дерева облако, и в облаке будто пламя вспыхнуло. Вылетела из пламени красивая птица и так прекрасно запела, взлетела высоко-высоко на воздух, а когда она улетела, стал можжевельник такой же, как был прежде, а платок с костями исчез.

Стало Марленикен так легко и приятно, будто брат ее жив. Пошла она, радостная и веселая, домой, села за стол и начала есть. А птица улетела и села на крышу дома к одному золотых дел мастеру и запела:

Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

А золотых дел мастер сидел в это время в своей мастерской и делал золотую цепь; услыхал он птицу, что сидела у него на крыше и пела, и показалось это ему таким прекрасным. Он встал, но у порога потерял туфлю. Вышел он так на улицу, в одной туфле и в одном чулке; был на нем рабочий передник, и держал он в руке золотую цепь, а в другой щипцы. А солнце на улице светило так ярко. Подошел он поближе, остановился и стал разглядывать птицу.

— Птица, — сказал он, — как ты хорошо поешь! Спой мне еще раз свою песенку.

— Нет, — говорит птица, — дважды петь я не стану. Дай мне золотую цепь, тогда я спою тебе еще.

— Что ж, — сказал золотых дел мастер, — возьми себе золотую цепь и спой мне еще раз.

Подлетела птица, схватила правой ногой золотую цепь, уселась перед золотых дел мастером и запела:

Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

Полетела потом птица к одному сапожнику, уселась к нему на крышу и запела:

Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала,
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

Услыхал это сапожник, вышел на порог в своей безрукавке, глянул на крышу, прикрыл от солнца глаза рукой, чтоб не ослепнуть, и говорит:

— Птица, как ты прекрасно поешь! — И он крикнул через порог: — Жена, а ну выйди-ка сюда на минутку, тут вот птица, посмотри на нее, как она прекрасно умеет петь.

Позвал он дочь, детей, подмастерьев, слугу и работницу, и все вышли на улицу и начали разглядывать птицу, какая она красивая, какие у нее ярко-красные и зеленые перья, а шея вся будто золотая, глаза у нее как звезды сверкают.

— Птица, — сказал сапожник, — спой мне еще раз эту песенку.

— Нет, — говорит птица, — дважды петь я не стану, ты должен мне за это что-нибудь подарить.

— Жена, — говорит сапожник, — ступай к моему столику, стоит там на верхней полке пара красных башмаков; принеси-ка мне их сюда.

Пошла жена, принесла башмаки.

— Послушай, птица, — говорит сапожник, — спой мне еще разок эту самую песенку.

Подлетела птица, схватила в коготь левой ноги башмаки, взлетела опять на крышу и запела:

Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала,
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

Пропела она это и улетела; и держала она в правом когте золотую цепь, а в левом башмаки, и полетела она с ними на мельницу. А мельница стучала: тип-топ, тип-топ, тип-топ! И сидело у мельницы двадцать подручных, они обтесывали жернов и постукивали: гик-гак, гик-гак, гик-гак! И ходила мельница: тип-топ, тип-топ, тип-топ!

Вот уселась птица на липу, что росла перед мельницей, и запела:

Меня мачеха убила...

и бросил работу один из подручных,

А отец меня поел...

и бросило работать еще двое работников, а как услышали они:

А Марленикен-сестрица...

бросило работу еще четверо.

Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала...

Продолжало теперь обтесывать жернов всего восемь работников,

Да под деревом...

а потом и пять,

...сложила...

и остался тогда работать всего лишь один. Только расслышал он последние слова:

Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц! —

бросил работу и последний работник.

— Птица, — сказал он, — как ты прекрасно поешь! Дай и мне эту песню послушать, спой мне еще разок.

— Нет, — ответила птица, — дважды петь я даром не буду, дай мне мельничный жернов, и я спою тебе еще раз.

— Ладно, коль споешь нам всем, — сказал он, — то ты его получишь.

— Да, — сказали и остальные, — если она споет нам еще раз, то получит жернов.

И вот птица слетела вниз. Взялись тогда все двадцать работников за жернов вместе с птицей-свиристелью и стали подымать камень: гу-ух, гу-ух, гу-ух!

Просунула птица шею в отверстие жернова, надела его на себя, словно воротник, взлетела опять на дерево и запела:

Меня мачеха убила,
А отец меня поел,
А Марленикен-сестрица
Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала,
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

Пропела она это и взмахнула крыльями; и была у ней в правом когте цепь золотая, в левом — башмаки, а на шее — мельничный жернов, и полетела она далеко-далеко к дому своего отца.

А в комнате за столом сидели в то время отец и мать и Марленикен. И вот говорит отец:

— Ах, как стало мне теперь легко на душе!

— Нет, — сказала мать, — а мне так страшно, будто большая гроза надвигается.

А Марленикен сидит и все плачет да плачет.

Прилетела птица и села на крышу.

— Ах, — говорит отец, — мне так радостно и весело, и солнце-то вон как ярко светит; кажется, будто я должен скоро увидеть своего старого друга.

— Нет, — говорит жена, — а мне так страшно, что зуб на зуб не попадает, будто огонь проходит у меня по жилам. — И она распустила пошире свой лифчик. А Марленикен сидит в углу и плачет, платком закрыла глаза, и стал от слез весь платок мокрый.

А птица села на можжевельник и запела:

Меня мачеха убила...

Услыхала это мать, закрыла глаза и глядеть не хочет, и слушать не хочет, и точно большой ураган зашумел у нее в ушах, загорелись у нее глаза, словно молнии в них засверкали.

А отец меня поел...

— Ах, матушка, — сказал муж, — прилетела к нам такая красивая птица, и как она прекрасно поет, а солнце-то светит так ярко и блестит на верхушках крыш!

А Марленикен-сестрица...

И склонила Марленикен голову на колени, перестала плакать, а отец и говорит:

— Выйду-ка я да разгляжу птицу поближе.

— Ах, не уходи, — говорит жена, — мне кажется, будто весь дом дрожит и пламенем охвачен.

Но отец вышел во двор, и птица запела:

Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала,
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

И сбросила вдруг птица золотую цепь, и упала она отцу прямо на шею, и пришлась ему как раз впору. Вошел он в дом и говорит:

— Посмотри-ка, что за чудесная птица, она подарила мне такую красивую золотую цепь; а какая сама птица на вид прекрасная!

Стало тут жене совсем уже страшно, начала она ходить по комнате взад и вперед, и упал у нее с головы чепец.

А птица запела опять:

Меня мачеха убила...

— Ах, лучше бы мне сквозь землю провалиться, да не слышать этого.

А отец меня поел...

И повалилась жена наземь.

A Mарленикен-сестрица...

— Ах, — говорит Марленикен, — пойду-ка я посмотрю, не подарит ли и мне птица что-нибудь.

И она вышла из комнаты.

Мои косточки собрала,
В шелковый платок связала,
Да под деревом сложила.
Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс!
Я красивее всех птиц!

И вот стало Марленикен так легко и радостно. Надела она новые красные башмаки и начала в них плясать и прыгать.

— Ах, — сказала она, — мне было так грустно, когда я отсюда выходила, а теперь мне так легко. Что за чудесная птица! Подарила мне красные башмаки.

— Нет, — говорит мать; тут она вскочила, и поднялись у ней волосы дыбом, будто огненные языки, — а мне вот кажется, будто настал конец свету. Выйти мне, что ли, из комнаты, — может, мне полегчает.

И только вышла она за дверь — бух! — сбросила птица ей на голову мельничный жернов, — и всю ее разможжило. Услыхали это отец и Марленикен и вышли из комнаты; и поднялся на том месте пар, пламя и огненные языки, а когда все это исчезло, видят они — стоит перед ними на том самом месте маленький братец. Он взял отца и Марленикен за руку, и были они все трое так рады и счастливы, вошли в дом, уселись за стол и начали вместе обедать.

 

 

48. Старый Султан

 

Был у одного крестьянина верный пес; звали его Султаном. Вот состарился он, повыпали у него зубы, и нечем ему было теперь кусать. Стоял раз крестьянин со своею женой у порога и говорит:

— А завтра я старого Султана пристрелить собираюсь, стал он уже никуда негож.

А жена пожалела верного пса и говорит:

— Да ведь он же нам честно служил столько лет, и нам надо бы кормить его теперь из милости.

— Э, что ты говоришь, — сказал муж, — видно, у тебя ума не хватает. У него ведь и зубов-то нету, ни один вор его не боится; службу он свою уже отслужил, может себе и убираться. Когда он служил нам, мы ведь его неплохо кормили.

А бедный пес лежал в это время, растянувшись на солнышке, и все это слышал, и стало ему грустно, что завтра его последний день наступает. А был у него добрый товарищ, и был то волк. Вот пробрался к нему пес вечером в лес и стал на судьбу свою жаловаться.

— Послушай, куманек, — сказал ему волк, — успокойся, уж я тебя из беды выручу. Я кое-что надумал. Завтра на рассвете твой хозяин пойдет с женой сено косить, а так как дома некому будет остаться, то возьмут они с собой и своего маленького ребенка. Во время работы они кладут ребенка всегда в тень за кустами. А ты ложись с ним рядом, будто сторожить его собираешься. Я выйду из лесу и утащу ребенка; а ты кинься за мной, будто его отбить у меня хочешь. Я ребенка выроню, и ты принесешь его опять родителям, и они подумают, что ты его спас, и уж так будут тебе благодарны, что не то чтобы злое тебе что-нибудь сделать, а напротив, будешь ты у них в большой милости, и ни в чем тебе с той поры отказа не будет.

Этот совет псу понравился; задумано — сделано.

Как увидел отец, что волк утащил ребенка и бежит с ним по полю, он стал кричать; но когда старый Султан принес его назад, начал пса гладить и говорит:

— Теперь я в обиду тебя не дам, будешь ты до самой смерти кормиться у меня из милости.

И говорит он жене:

— Ступай скорее домой да навари старому Султану вкусной похлебки, ведь кусать-то ему трудно, да возьми с моей постели подушку, я дарю ее Султану, пускай он на ней спит.

И с той поры стало жить старому Султану так хорошо, что лучшего и желать было нечего.

Приходит после того вскоре волк его навестить, и обрадовался он, что все так хорошо обошлось.

— Ну, куманек, — говорит он, — придется тебе разок прикинуться, будто ты ничего не видишь, а я уж найду случай и утащу у твоего хозяина жирную овечку. Если нынче жить особняком, нам туго придется.

— Нет, уж на это ты не рассчитывай, — ответил пес, — моему хозяину я останусь верен, на такое дело я не согласен.

Подумал волк, что это он просто так говорит, и подкрался ночью, чтоб овцу утащить. Но верный Султан разгласил хозяину про замысел волка, и тот подстерег его и здорово намял ему цепом бока. Но волку удалось вырваться, и он крикнул псу:

— Погоди, скверный товарищ, ты в этом еще раскаешься!

На другое утро послал волк дикую свинью и велел ей вызвать пса в лес, чтобы там порешить дело. И никого не нашел старый Султан себе в помощь, кроме кошки, да и та была без одной ноги. Вот вышли они вместе, и заковыляла бедная кошка в лес и от боли подняла свой хвост вверх.

А волк с товарищем был уже на месте. Увидели они, что противники идут к ним навстречу, и показалось им, будто пес с собой саблю несет, — это они поднятый хвост кошки за саблю приняли. А ковыляла несчастная кошка на трех ногах, и они подумали, что это она подымает каждый раз камень, чтобы в них бросить. И стало им страшно:забралась дикая свинья в листья, а волк на дерево вспрыгнул.

Подошли собака с кошкой, видят — никого нету, и они очень удивились. Но дикая свинья не могла вся в листву запрятаться, — уши у ней торчали наружу. Огляделась кошка внимательно по сторонам, а тут свинья вдруг ушами задвигала. Подумала кошка, что это мышь шевелится, и как прыгнет на нее, и сильно-пресильно ее укусила. Поднялась свинья с великим воем, бросилась со всех ног бежать и кричит:

— Вон на дереве сидит всему делу виновник!

Глянули кошка и собака наверх и увидели там волка, и стало ему стыдно, что он себя таким трусом показал, и заключил он тогда с псом мир.

 

 

 

49. Шесть лебедей

 

Охотился раз король в большом дремучем лесу; без устали гонялся он за зверем, и никто из его людей не мог за ним поспеть. А уже наступил вечер; придержал тогда король своего коня, оглянулся и видит, что заблудился. Стал он искать дорогу, но найти ее никак не мог.

И вот увидел он в лесу старуху с трясущейся головой; она шла к нему прямо навстречу, а была то ведьма.

— Бабушка, — сказал он ей, — не можете ли вы указать мне дорогу из лесу?

— О, да, господин король, — ответила она, — это я могу, но с одним условием, если вы его не выполните, то не выйти вам из лесу никогда и пропадете вы тут с голоду.

— А какое же условие? — спрашивает король.

— Есть у меня дочь, — говорит старуха, — она такая красавица, какой вам и на свете нигде не сыскать, и заслуживает она вполне того, чтобы стать вашей женой; если вы согласны сделать ее королевой, то я укажу вам дорогу из лесу.

Король в страхе согласился, и старуха привела его в свою избушку, где у очага сидела ее дочь. Она приняла короля так, будто его и ждала; и он увидел, что она очень красива, но однако же, она ему не понравилась, и он не мог глядеть на нее без затаенного страха. Когда король посадил девушку на коня, старуха указала ему дорогу, и король воротился снова в свой королевский замок, где они и отпраздновали свадьбу.

А король был уже однажды женат, и от первой жены было у него семеро детей — шесть мальчиков и одна девочка, и любил он их больше всего на свете. Но он боялся, как бы не стала мачеха плохо с ними обращаться, как бы не сделала она им какого зла, и вот он отвез их в потаенный замок, который находился в самой середине леса. Он был так скрыт в лесной чаще и дорогу к нему найти было так трудно, что и сам бы он не нашел ее, если бы не подарила ему одна ведунья клубок волшебных ниток; а был тот клубок такой, что стоило бросить его перед собой, как он сам разматывался и указывал путь-дорогу.

Король очень часто уезжал к своим любимым детям в лес; и вот, наконец, на частые его отлучки обратила внимание королева; ей захотелось узнать, что он делает там один в лесу. Она дала много денег своим слугам, и они выдали ей тайну, рассказали также и о клубке ниток, который один только и может указать туда путь. И не было у ней покоя до тех пор, пока не выведала она, где король хранит тот клубок; затем сшила она из шелка маленькие белые рубашки, и так как она была обучена своей матерью колдовству, то зашила она в них чары.

Вот уехал однажды король на охоту, а она взяла те рубашки и отправилась в лес, и клубок указал ей путь-дорогу. Дети, увидав издали, что кто-то идет, подумали, что это идет к ним их любимый отец, и на радостях выбежали к нему навстречу. И вот набросила она на каждого из них рубашку; и только прикоснулись те рубашки к их телу, как обратились они в лебедей, поднялись над лесом и улетели.

Вернулась королева домой очень довольная, думая, что она избавилась от своих пасынков; но девочка не выбежала ей навстречу вместе с братьями, а королева этого не заметила. На другой день пришел король, чтоб навестить своих детей, но нашел одну только дочку.

— А где же твои братья? — спросил он у нее.

— Ах, милый отец, — отвечала она, — они улетели и оставили меня одну. — И она рассказала ему, что видела из окошка, как братья пролетели лебедями над лесом, и показала ему перья, что обронили они во дворе, которые она подобрала. Опечалился король, но не знал, что это злое дело совершила королева; он стал бояться, что у него похитят и дочку, и вот решил он взять ее с собой. Но она боялась мачехи и упросила короля оставить ее еще на одну ночь в лесном замке.

Подумала бедная девочка: «Мне оставаться тут недолго придется, — пойду я на поиски своих братьев».

Вот наступила ночь, и выбежала она из замка и пошла прямо в чащу лесную. Пробродила она там целую ночь и целый день, пока, наконец, от усталости идти больше уже не могла. И увидела она охотничий домик, вошла в него, видит — комната, а в ней шесть маленьких кроваток, но она ни в одну из них не решилась лечь, а забралась под одну из кроваток и легла прямо на жестком полу и решила там заночевать.

Вскоре и солнце зашло, и услыхала она шум и увидела, что прилетело к окну шесть лебедей. Они уселись на окошко и стали дуть друг на друга, стали перья свои сдувать, и вот все перья с них послетели, и лебединое оперенье снялось с них, словно рубашка. Глянула на них девочка и узнала своих братьев, обрадовалась и вылезла из-под кровати. Братья, увидав свою сестрицу, не меньше ее обрадовались, но радость их была недолгой.

— Здесь оставаться тебе нельзя, — сказали они ей, — это разбойничий притон. Если разбойники вернутся и найдут тебя тут, они тебя убьют.

— А вы разве не сможете меня защитить? — спросила у них сестрица.

— Нет, — ответили они, — мы можем снимать свое лебединое оперенье только по вечерам на четверть часа, тогда мы становимся людьми, а затем снова обращаемся в лебедей.

Заплакала сестрица и говорит:

— А неужто нельзя вас расколдовать?

— Ах, нет, — ответили они, — выполнить это слишком трудно. Ты не должна будешь шесть лет ни говорить, ни смеяться и должна сшить нам за это время шесть рубашек из звездоцвета. А если ты вымолвишь хоть одно слово, то вся твоя работа пропала.

Пока братья рассказывали ей об этом, прошло четверть часа, и они снова вылетели в окно лебедями.

Но девочка твердо решила освободить своих братьев, даже если бы это стоило ей жизни. Она покинула охотничий домик и ушла в самую чащу лесную, взобралась на дерево и провела там ночь. Наутро она спустилась с дерева, собрала звездоцветы и принялась шить. Говорить ей было не с кем, а смеяться ей не было охоты. Она все сидела да на свою работу глядела. Так прошло много времени, и случилось, что король той страны охотился в эту пору в лесу, и его егеря подъехали к дереву, на котором сидела девочка. Они ее окликнули:

— Кто ты такая?

Но она ничего не ответила.

— Спустись к нам вниз, — сказали они, — мы тебе ничего дурного не сделаем.

Но она только головой покачала.

Когда они стали ее допрашивать, она сбросила им вниз золотое ожерелье, думая, что они будут этим довольны. Но они всё продолжали задавать ей вопросы; тогда она сбросила им свой пояс; но когда и это не помогло, сбросила им свои подвязки, и так мало-помалу она отдала им все, что было на ней, и осталась в одной рубашке. Но егеря и тогда от нее не отстали; они влезли на дерево, сняли ее оттуда и привели к королю. Король спросил:

— Кто ты такая? Что ты там делаешь на дереве? — Но она ничего не ответила.

Стал он спрашивать ее на всех языках, какие только были ему известны, но она оставалась как рыба немой. А была она красивая, и вот король сильно влюбился в нее. Он укутал ее в свой плащ и посадил ее впереди себя на коня и привез ее в свой замок. И велел он одеть ее в богатые платья, и она сияла своей красотой, словно ясный день; но невозможно было добиться от нее ни слова. Он сел у стола рядом с нею, и робость на ее лице и ее скромность так ему понравились, что он сказал:

— Вот на этой хочу я жениться и ни на какой другой на свете, — и через несколько дней он с ней обвенчался.

Но была у короля злая мать — она была недовольна его женитьбой и стала о молодой королеве злословить.

— Кто знает, откуда взялась эта девка, — говорила она, — и слова вымолвить не может; она недостойна быть женой короля.

Спустя год, когда королева родила на свет первого ребенка, старуха унесла его, а королеве во время сна вымазала рот кровью. Затем она пошла к королю и обвинила ее в том, что она людоедка. Король верить этому не хотел и не позволил причинить королеве зло. И вот сидела она все время да шила рубашки и ни на что другое внимания не обращала.

Когда она снова родила прекрасного мальчика, лживая свекровь опять совершила такой же обман, но король не хотел верить ее злым речам. Он сказал:

— Она слишком скромна и добра, чтобы могла совершить подобное; если б не была она немая, то доказала бы свою невиновность.

Но когда старуха и в третий раз похитила новорожденного младенца и обвинила королеву, которая не сказала ни слова в свою защиту, то королю оставалось только одно — отдать ее на суд; и ее присудили сжечь на костре.

Наступил день исполнения приговора, а был то как раз последний день из тех шести лет, в течение которых она не могла ни говорить, ни смеяться; и вот она освободила своих милых братьев от злого заклятья. Она уже сшила за это время шесть рубашек, и только на последней рубашке еще не было левого рукава.

Когда ее повели на костер, то взяла она с собой рубашки, и когда взвели ее уже на помост и вот-вот должны были развести огонь, она оглянулась и видит — летят к ней шесть лебедей. И поняла она, что близко ее освобождение, и забилось у ней сердце от радости.

С шумом подлетели к ней лебеди и спустились так низко, что она смогла кинуть им рубашки; и только те рубашки к ним прикоснулись; спало с них лебединое оперенье, и стояли перед ней ее братья, живы, здоровы и по-прежнему прекрасны, — только у младшего не хватало левого рукава, и потому у него на спине осталось лебединое крыло. Стали они обнимать да целовать друг друга, и пришла королева к королю, и он был сильно удивлен; но вот заговорила она и сказала:

— Мой возлюбленный супруг, отныне я могу говорить и открою тебе, что я ни в чем не повинна и ложно обвинена, — и она рассказала ему про обман старухи-свекрови, которая забрала и спрятала ее троих детей. И принесли их в замок к великой радости короля, а злую свекровь в наказанье сожгли на костре, и остался от нее один лишь пепел.

А король и королева вместе с шестью своими братьями жили мирно и счастливо долгие-долгие годы.

 

 

 

50. Шиповничек

 

Много лет тому назад жили король с королевой, и каждый день они говорили:

— Ах, если б родился у нас ребенок! — Но детей у них всё не было и не было.

Вот случилось однажды, что королева сидела в купальне, и вылезла из воды на берег лягушка и говорит ей:

— Твое желанье исполнится: не пройдет и года, как родишь ты на свет дочь.

И что лягушка сказала, то и случилось, — родила королева девочку, и была она такая прекрасная, что король не знал, что и придумать ему на радостях, и вот он устроил большой пир. Созвал он на этот пир не только своих родных, друзей и знакомых, но и ведуний, чтобы были те к его ребенку милостивы и благосклонны. А было их в его королевстве счетом тринадцать; но так как золотых тарелок, на которых они должны были есть, было у него всего лишь двенадцать, то одна из них осталась неприглашенной.

Праздник отпраздновали с великой пышностью, и под конец ведуньи одарили ребенка чудесными дарами: одна — добродетелью, другая — красотой, третья — богатством и всем, что только можно пожелать на свете.

Когда одиннадцать произнесли уже свои предсказания, вдруг явилась на пир тринадцатая. Ей хотелось отомстить за то, что ее не пригласили. И вот, ни с кем не здороваясь и ни на кого не глядя, она воскликнула громким голосом:

— Королевна на пятнадцатом году должна уколоться о веретено и от этого помереть!

И, не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из зала. Все были испуганы, но выступила тогда двенадцатая ведунья, она еще не сказала своего пожелания; и так как отменить злое заклятье она была не в силах, а могла только его смягчить, то она сказала:

— Но то будет не смерть, а только вековой глубокий сон, в который впадет королевна.

Король, желая уберечь свою любимую дочь от несчастья, издал указ: все веретена во всем королевстве сжечь.

Вот и исполнились все предсказания, данные девочке ведуньями: она была так красива, так скромна, приветлива и так разумна, что всякий, кто ее видел, невольно ею любовался.

Случилось, что в тот день, когда исполнилось ей пятнадцать лет, короля и королевы не было дома и девушка осталась в замке одна. Она пошла бродить всюду по замку, осматривать покои и кладовушки — всё, что вздумается; и подошла она, наконец, к старой башне. Она взошла по узкой витой лесенке в ту башню и очутилась у небольшой двери. А в замке торчал заржавленный ключ; повернула она его, дверь распахнулась, видит — сидит там в маленькой светелке у веретена старуха и прилежно прядет пряжу.

— Здравствуй, бабушка, — молвила королевна, — что ты тут делаешь?

— Пряжу пряду, — отвечала старуха и кивнула ей головой.

— А что это за штука такая, что так весело вертится? — спросила девушка, взяла веретено и хотела было тоже приняться за пряжу.

Но только она прикоснулась к веретену, как исполнился наговор, и она уколола веретеном палец. И в тот миг, когда она почувствовала укол, она упала на постель, что стояла в светелке, и погрузилась в глубокий сон.

И сон этот распространился по всему замку; король и королева, которые только что вернулись домой и вошли в зал, тоже уснули, а вместе с ними и все придворные. Уснули и лошади в стойлах, и собаки на дворе, голуби на крыше, мухи на стенах; даже огонь, пылавший в печи, и тот замер и уснул, и жаркое перестало шипеть и поджариваться, а повар, схвативший было за волосы поваренка за то, что тот чего-то не доглядел, опустил его и тоже уснул. И ветер утих, и не шелохнулся ни один листик на деревьях около замка.

И стала расти вокруг замка колючая терновая заросль; с каждым годом она становилась все выше и выше и окружила, наконец, весь замок. Она выросла выше самого замка, и в этой заросли его стало совсем не видно, и даже флага на вышке нельзя было заметить.

И пошла по стране молва о прекрасной спящей королевне, которую прозвали Шиповничек, и вот стали наезжать туда от времени до времени разные королевичи и пытались пробраться через густую заросль в замок. Но было это невозможно, так как шипы держались крепко один за один, точно взявшись за руки, — и юноши запутывались в заросли и, зацепившись о шипы, не могли больше из них вырваться и погибали мучительной смертью.

После многих и долгих лет явился опять в ту страну один королевич, и услыхал он от одного старика о колючей заросли и о замке, где вот уже сто лет как спит сказочная красавица-королевна, по прозванью Шиповничек; и спят с ней заодно король и королева и все придворные. Старик еще рассказал ему о том, что слыхал от своего деда, будто приходило уже немало королевичей, которые пытались пробиться сквозь колючую заросль, но все они остались там, зацепившись за шипы, и погибли жалкою смертью. И сказал тогда юноша:

— Я этого не боюсь, я хочу отправиться туда и увидеть прекрасную королевну Шиповничек.

Добрый старик стал его отговаривать, чтобы он туда не ходил, но он совета его не послушался.

А к тому времени как раз минуло сто лет, и настал день, когда королевна Шиповничек должна была снова проснуться. Подошел королевич к колючей заросли, поглядел, видит — растут там вместо терновника красивые цветы, — они сами раздвинулись перед ним, и опять сомкнулись, и стали снова изгородью. Увидел он на дворе лошадей и рыжих гончих, что лежали и спали; сидели на крыше голуби, спрятавши головы под крыло. Вошел он в замок и увидел, что спят на стене мухи, а повар на кухне все еще протягивает руку, будто собирается схватить за волосы поваренка, и сидит стряпуха перед черной курицей, которую она должна ощипать.

Пошел он дальше и увидел, что в зале лежат и спят все придворные, а наверху возле трона лежат король с королевой. И пошел он дальше, и всё было так тихо, что слышно было ему даже его собственное дыханье.

Подошел он, наконец, к башне и отворил дверь маленькой светелки, где спала Шиповничек. Она лежала и была так прекрасна, что он не мог оторвать от нее глаз; и он нагнулся к ней и поцеловал ее. И только он к ней прикоснулся, открыла Шиповничек глаза, проснулась и ласково на него поглядела. И сошли они вместе с башни.

И вот проснулись король с королевой и все придворные, и они удивленно посмотрели друг на друга. Поднялись лошади на дворе и стали отряхиваться. Вскочили гончие собаки и замахали хвостами. Подняли голуби на крыше свои головки, огляделись и полетели в поле. Мухи стали ползать по стене. Огонь в кухне поднялся тоже, запылал и стал варить обед; жаркое начало снова жариться и шипеть. А повар дал такую затрещину поваренку, что тот так и вскрикнул; а стряпуха стала поскорей ощипывать курицу.

И отпраздновали тогда пышную свадьбу королевича с королевной Шиповничек, и жили они счастливо до самой смерти.

 

 

51. Птица-Найденыш

 

Жил-был на свете лесник. Вышел он однажды в лес на охоту и забрался в самую чащу лесную; вдруг слышит он крик, будто маленький ребенок плачет. Пошел он навстречу и пришел, наконец, к высокому дереву; видит — сидит на верхушке маленький ребенок.

А дело было так: мать, должно быть, уснула под деревом вместе с ребенком, а хищная птица заметила, что лежит он на коленях у матери; прилетела та птица, схватила его и унесла на высокое дерево.

Взобрался лесник на верхушку, достал оттуда ребенка и подумал про себя: «А не взять ли его мне к себе домой на воспитание, чтоб рос он вместе с моей Ленхен?» Сказано — сделано: принес он ребенка домой, и стало у него теперь двое детей. И прозвали ребенка, что был унесен птицей и найден на дереве, Птицей-Найденышем.

Птица-Найденыш и Ленхен полюбили друг друга, да так сильно, что если, бывало, и разлучались, то всегда скучали один без другого.

А жила у лесника старуха-стряпуха. Взяла она однажды вечером два ведра и стала носить воду; и не раз ходила она к колодцу, а много-много раз. Увидела это Ленхен и говорит:

— Послушай, старая Занна, зачем ты так много воды носишь?

— Если ты никому не расскажешь, то я, так уж и быть, тебе скажу.

И ответила Ленхен, что никому не скажет, никому не расскажет об этом, и сказала стряпуха-старуха:

— Завтра поутру, когда лесник уйдет на охоту, я вскипячу воду, и когда вода в котле закипит, брошу в него Птицу-Найденыша и сварю его живьем.

На другое утро, раным-рано, встал лесник и отправился на охоту; дети еще лежали в постели. Вот и говорит Ленхен Птице-Найденышу:

— Если ты меня не покинешь, то и я тебя не оставлю.

И сказал ей в ответ Птица-Найденыш:

— Никогда!

Тогда Ленхен и говорит:

— Только тебе одному я и расскажу: вчера вечером притащила старая Занна в дом много ведер воды; я и спрашиваю у нее, зачем это столько воды, а она мне отвечает: «Если ты никому не скажешь, я уж тебе расскажу». А я ей говорю: «Никому не скажу». Тогда она мне и сказала, что рано утром, когда отец уйдет на охоту, вскипятит она полный котел воды и кинет тебя туда и сварит живьем. Так вот, давай поскорей подыматься, оденемся и убежим вместе.

Вот дети встали, быстро оделись и ушли. Когда вода в котле закипела, пошла старуха-стряпуха в спальню за Птицей-Найденышем, чтоб взять его и бросить в котел.

Вошла она в комнату, подходит к постели и видит, что дети ушли. Тогда она очень испугалась и говорит про себя: «Что мне сказать, когда вернется лесник домой и увидит, что дети куда-то ушли? Надо скорей за ними побежать и привести их назад».

Посылает старуха-стряпуха вслед за детьми трех работников, велит им бежать скорее и нагнать детей. А дети сидят себе на опушке лесной и издали видят, как бегут трое работников. Вот Ленхен и говорит Птице-Найденышу:

— Если ты меня не покинешь, то и я тебя не оставлю.

Отвечает ей Птица-Найденыш:

— Никогда!

И сказала Ленхен:

— Обернись ты розовым кустом, а я — розой на нем.

Подходят трое работников к лесу и видят один только розовый куст да розу на нем, а детей нигде нет как нет. Вот они и говорят:

— Да что тут найдешь?

Воротились они домой и рассказали старухе-стряпухе, что ничего не видали, кроме розового кусточка и розы на нем. Стала бранить их старуха-стряпуха:

— Ах вы, простофили, надо было вам разрубить надвое розовый куст, а розу сорвать и принести мне домой. Ну, живей, да сделайте так, как я вам велю.

И пришлось им снова идти на поиски. А дети увидели работников издали, и говорит Ленхен:

— Птица-Найденыш, если ты не покинешь меня, то и я тебя не оставлю.

И ответил Птица-Найденыш:

— Никогда!

Тогда Ленхен сказала:

— Так стань же ты церковкой, а я в ней венцом!

Вот подходят трое работников и видят одну только церковь да венец внутри. И говорят между собой: «Да что нам тут делать, давай вернемся домой». Приходят они домой, и спрашивает у них старуха-стряпуха, нашли ли они детей; и ответили они, что ничего, мол, не нашли, кроме церкви да венца внутри.

— Ах, дураки вы, дураки, — стала бранить их старуха-стряпуха, — отчего же вы не разломали ту церковь и не принесли мне венца?

Вот собралась тогда в дорогу сама старуха-стряпуха, и пошла она вместе с тремя работниками разыскивать детей. А дети издали увидели, что идут трое работников и вслед за ними ковыляет старуха-стряпуха. И говорит Ленхен:

— Птица-Найденыш, если ты меня не покинешь, и я тебя не оставлю.

Отвечает ей Птица-Найденыш:

— Никогда!

И сказала Ленхен:

— Обернись ты озером, а я уткой на нем!

Вот подходит старуха-стряпуха и видит перед собой озеро; ложится она на землю и хочет всё озеро выпить. Но тут подплыла быстро к ней утка, ухватила ее своим клювом за голову и стала тащить в воду, — и утонула старая ведьма.

Вернулись тогда дети вместе домой, и стало им весело-весело; и если они еще не умерли, то живут, пожалуй, еще и до сих пор.

 

 

 

52. Король-Дроздовик

 

Была у одного короля дочь; она была необычайно красивая, но притом такая гордая и надменная, что ни один из женихов не казался для нее достаточно хорош. Она отказывала одному за другим да притом над каждым еще смеялась.

Велел однажды король устроить большой пир и созвал отовсюду, из ближних и дальних мест, женихов, которые хотели бы за нее посвататься. Расставили их всех в ряд по порядку, по чину и званию; впереди стояли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны, и наконец — дворяне.

И повели королевну по рядам, но в каждом из женихов она находила какой-нибудь изъян. Один был слишком толст: «Да этот, как винный бочонок!» — сказала она. Другой был слишком длинного роста: «Долговязый, слишком тонкий, да и статной нет походки!» — сказала она. Третий был слишком низкого роста: «Ну, какая в нем удача, если мал и толст впридачу?» Четвертый был слишком бледен: «Этот выглядит, как смерть». Пятый был слишком румян: «Это прямо какой-то индюк!» Шестой был слишком молод: «Этот юн и больно зелен, он, как дерево сырое, не загорится».

И так находила она в каждом, к чему можно было бы придраться, но особенно посмеялась она над одним добрым королем, что был выше других, и чей подбородок был чуть кривоват.

— Ого, — сказала она и рассмеялась, — да у этого подбородок, словно клюв у дрозда! — И с той поры прозвали его Дроздовиком.

Как увидел старый король, что дочка его только одно и знает, что над людьми насмехается и всем собравшимся женихам отказала, он разгневался и поклялся, что она должна будет взять себе в мужья первого встречного нищего, что к нему в дверь постучится.

Спустя несколько дней явился какой-то музыкант и начал петь под окном, чтоб заработать себе милостыню. Услыхал это король и говорит:

— Пропустите его наверх.

Вошел музыкант в своей грязной, оборванной одежде и начал петь перед королем и его дочерью песню; и когда кончил, он попросил подать ему милостыню.

Король сказал:

— Мне твое пение так понравилось, что я отдам тебе свою дочь в жены.

Испугалась королевна, но король сказал:

— Я дал клятву выдать тебя за первого попавшегося нищего, и клятву свою я должен сдержать.

И не помогли никакие уговоры; позвали попа, и пришлось ей тотчас обвенчаться с музыкантом. Когда это сделали, король сказал:

— Теперь тебе, как жене нищего, в моем замке оставаться не подобает, можешь себе отправляться со своим мужем куда угодно.

Вывел ее нищий за руку из замка, и пришлось ей идти с ним пешком. Пришли они в дремучий лес, и спрашивает она:

— Это чьи леса и луга?

— Это всё короля-Дроздовика.

Не прогнала бы его, было б всё тогда твое.

— Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!

Проходили они по полям, и спросила она опять:

— Это чьи поля и река?

— Это всё короля-Дроздовика!

Не прогнала бы его, было б всё тогда твое.

.— Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!

Проходили они затем по большому городу, и спросила она опять:

— Чей прекрасный этот город?

— Короля-Дроздовика с давних пор он.

Не прогнала бы его, было б всё тогда твое.

— Ах, как жалко, что нельзя
Мне вернуть Дроздовика!

— Мне вовсе не нравится, — сказал музыкант, — что ты всё хочешь себе в мужья кого-то другого: разве я тебе не мил?

Подошли они, наконец, к маленькой избушке, и она сказала:

— Боже мой, а домишко-то какой!
Чей же он, такой плохой?

И музыкант ответил:

— Это дом мой да и твой, мы будем жить здесь с тобой вместе.

И пришлось ей нагнуться, чтобы войти в низкую дверь.

— А где же слуги? — спросила королевна.

— Какие такие слуги? — ответил нищий. — Ты должна все делать сама, если хочешь, чтоб было что-нибудь сделано. Ну-ка, живей растапливай печь и ставь воду, чтоб мне приготовить обед, я очень устал.

Но разводить огонь и стряпать королевна совсем не умела, и пришлось нищему самому приняться за работу; и дело кое-как обошлось. Поели они кое-чего впроголодь и легли спать.

Но только стало светать, он согнал ее с постели, и ей пришлось заняться домашней работой. Так прожили они несколько дней, ни плохо, ни хорошо, и все свои запасы поели. Тогда муж говорит:

— Жена, этак у нас ничего не получится, мы вот едим, а ничего не зарабатываем. Принимайся-ка ты за плетенье корзин.

Он пошел, нарезал ивовых прутьев, принес их домой, и начала она плести, но жесткие прутья изранили ее нежные руки.

— Я вижу, дело это у тебя не пойдет, — сказал муж, — возьмись-ка ты лучше за пряжу, — пожалуй, ты с этим управишься.

Она села и попробовала было прясть пряжу; но грубые нитки врезались в ее нежные пальцы, и из них потекла кровь.

— Видишь, — сказал муж, — ты ни на какую работу не годишься, трудненько мне с тобой придется. Попробую-ка я приняться за торговлю горшками и глиняной посудой. Ты должна будешь ходить на рынок и продавать товар.

«Ах, — подумала она, — еще чего доброго придут на рынок люди из нашего королевства и увидят, что я сижу и продаю горшки, то-то они надо мной посмеются!»

Но что было делать? Она должна была подчиниться, а не то пришлось бы им пропадать с голоду.

В первый раз дело пошло хорошо — люди покупали у нее товар, так как была она красивая, и платили ей то, что она запрашивала; даже многие платили ей деньги, а горшки ей оставляли. Вот так и жили они на это.

Накупил муж опять много новых глиняных горшков. Уселась она с горшками на углу рынка, а товар вокруг себя расставила и начала торговать. Но вдруг прискакал пьяный гусар, налетел прямо на горшки, — и остались от них одни лишь черепки. Начала она плакать и от страху не знала, как ей теперь быть.

— Ах, что мне за это будет! — воскликнула она, — что скажет мне муж?

И она побежала домой и рассказала ему про свое горе.

— Да кто ж на углу рынка с глиняной посудой садится? — сказал муж. — А плакать ты перестань; я вижу, ты к приличной работе не годишься. Вот был я давеча в замке у нашего короля и спрашивал, не нужна ли там будет судомойка, и мне пообещали взять тебя на работу; там будут тебя за это кормить.

И стала королева судомойкой, ей пришлось помогать повару и исполнять самую черную работу. Она привязывала к своей сумке две мисочки и приносила в них домой то, что доставалось ей на долю от объедков, — тем они и питались.

Случилось, что на ту пору должны были праздновать свадьбу старшего королевича, и вот поднялась бедная женщина наверх в замок и стала у дверей в зал, чтоб поглядеть. Вот зажглись свечи, и входили туда гости один красивей другого, и всё было полно пышности и великолепия. И подумала она с горестью в сердце про свою злую долю и стала проклинать свою гордость и надменность, которые ее так унизили и ввергли в большую нищету. Она слышала запах дорогих кушаний, которые вносили и выносили из зала слуги, и они бросали ей иной раз что-нибудь из объедков, она складывала их в свою мисочку, собираясь унести все это потом домой.

Вдруг вошел королевич, был он одет в бархат и шелк, и были у него на шее золотые цепи. Увидев у дверей красивую женщину, он схватил ее за руку и хотел было с ней танцевать; но она испугалась и стала отказываться, — узнала в нем короля-Дроздовика, что за нее сватался и которому она с насмешкой отказала. Но как она ни упиралась, а он все-таки втащил ее в зал; и вдруг оборвалась тесемка, на которой висела у нее сумка, и выпали из нее на пол мисочки и разлился суп.

Как увидели это гости, стали все смеяться, над нею подшучивать, и ей было так стыдно, что она готова была лучше сквозь землю провалиться. Бросилась она к двери и хотела убежать, но на лестнице ее нагнал какой-то человек и привел ее назад. Глянула она на него, и был то король-Дроздовик. Он ласково ей сказал:

— Ты не бойся, ведь я и музыкант, с которым ты вместе жила в бедной избушке, — это одно и то же. Это я из любви к тебе притворился музыкантом; а гусар, что перебил тебе все горшки, — это тоже был я. Все это я сделал, чтобы сломить твою гордость и наказать тебя за твое высокомерие, когда ты надо мной посмеялась.

Она горько заплакала и сказала:

— Я была так несправедлива, что недостойна быть твоею женой.

Но он ей сказал:

— Успокойся, трудные дни миновали, а теперь мы отпразднуем нашу свадьбу.

И явились королевские служанки, надели на нее пышные платья; и пришел ее отец, а с ним и весь двор; они пожелали ей счастья в замужестве с королем-Дроздовиком; и настоящая радость только теперь и началась.

И хотелось бы мне, чтобы ты да я там побывали тоже.

 

 

53. Снегурочка

 

Это было в середине зимы. Падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окна, — рама его была из черного дерева, — и королева шила. Когда она шила, загляделась на снег и уколола иглою палец, — и упало три капли крови на снег. И красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя: «Вот, если б родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»

И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, румяна, как кровь, и такая черноволосая, как черное дерево, — и прозвали ее потому Снегурочкой. А когда ребенок родился, королева умерла.

Год спустя взял король себе другую жену. Эта была красивая женщина, но гордая и надменная, она терпеть не могла, когда кто-нибудь превосходил ее красотой. Было у нее волшебное зеркальце, и когда становилась она перед ним и глядела в него, то спрашивала:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

И зеркало отвечало:

Вы, королева, красивее всех в стране.

И она была довольна, так как знала, что зеркало говорит правду.

А Снегурочка за это время подросла и становилась все краше, и когда ей исполнилось семь лет, была она такая прекрасная, как ясный день, и красивей самой королевы. Когда королева спросила у своего зеркальца:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

Зеркальце ответило так:

Вы, госпожа королева, красивы собой,
Но Снегурочка в тысячу раз богаче красой.

Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. Увидит, бывало, Снегурочку — и сердце у ней разрывается, так невзлюбила она девочку. И зависть и высокомерие разрастались, как сорные травы, в ее сердце все выше и выше, и не было ей отныне покоя ни днем, ни ночью.

Тогда она позвала одного из своих егерей и сказала:

— Заведи эту девочку в лес, — я больше видеть ее не могу. Ты должен ее убить и принести мне в знак доказательства ее легкие и печень.

Егерь послушался и завел девочку в лес; но когда он вытащил свой охотничий нож и хотел было уже пронзить ни в чем не повинное сердце Снегурочки, та стала плакать и просить:

— Ах, милый егерь, оставь меня в живых! Я убегу далеко-далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.

И оттого, что была она такая красивая, егерь над ней сжалился и сказал:

— Так и быть, беги, бедная девочка!

И подумал про себя: «Все равно там тебя скоро съедят дикие звери», — и будто камень свалился у него с сердца, когда не пришлось ему убивать Снегурочку.

И как раз в это время подбежал молодой олень, егерь его заколол, вырезал у него легкие и печень и принес их королеве в знак доказательства, что ее приказанье исполнено. Повару было велено сварить их в соленой воде, и злая женщина их съела, думая, что это легкие и печень Снегурочки.

Осталась бедная девочка в дремучем лесу одна-одинешенька, и в страхе она оглядела все листики на деревьях, не зная, как ей быть дальше, как своему горю помочь.

Она пустилась бежать, и бежала по острым камням, через колючие заросли; и прыгали около нее дикие звери, но ее не трогали. Бежала она сколько сил хватило, но вот стало, наконец, смеркаться. Вдруг она увидела маленькую избушку и зашла в нее отдохнуть. И было в той избушке все таким маленьким, но красивым и чистым, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нем семь маленьких тарелочек, возле каждой тарелочки по ложечке, а еще семь маленьких ножей и вилочек и семь маленьких кубков. Стояли у стены в ряд семь маленьких кроваток, и были они покрыты белоснежными покрывалами.

Захотелось Снегурочке поесть и попить, она взяла из каждой тарелочки понемногу овощей и хлеба и выпила из каждого кубочка по капельке вина, — ей не хотелось пить всё из одного. А так как она очень устала, то легла в одну из постелек, но ни одна из них для нее не подходила: одна была слишком длинной, другая слишком короткой; но седьмая оказалась, наконец, ей как раз впору; она в нее улеглась и, отдавшись на милость господню, уснула.

Когда уже совсем стемнело, пришли хозяева избушки; были то семеро карликов, которые в горах добывали руду. Они зажгли семь своих лампочек, и когда в избушке стало светло, они заметили, что у них кто-то был, потому что не всё оказалось в том порядке, в каком было раньше. И сказал первый карлик:

— Кто это на моем стуле сидел?

Второй:

— Кто это из моей тарелочки ел?

Третий:

— Кто взял кусок моего хлебца?

Четвертый:

— А кто мои овощи ел?

Пятый:

— Кто моей вилочкой брал?

Шестой:

— А кто моим ножичком резал?

Седьмой спросил:

— Кто это пил из моего маленького кубка?

Оглянулся первый и заметил на своей постельке маленькую складочку, и спросил:

— А кто это лежал на моей кроватке?

Тут сбежались остальные и стали говорить:

— И в моей тоже кто-то лежал.

Глянул седьмой карлик на свою постель, видит — лежит в ней Снегурочка и спит. Кликнул он тогда остальных; подбежали они, стали от удивления кричать, принесли семь своих лампочек и осветили Снегурочку.

— Ах, боже мой! Ах, боже мой! — воскликнули они. — Какой, однако, красивый ребенок!

Они так обрадовались, что не стали ее будить и оставили ее спать в постельке. А седьмой карлик проспал у каждого из своих товарищей по часу, — так вот и ночь прошла.

Наступило утро. Проснулась Снегурочка, увидела семь карликов и испугалась. Но были они с ней ласковы и спросили ее:

— Как тебя звать?

— Меня зовут Снегурочкой, — ответила она.

— Как ты попала в нашу избушку? — продолжали спрашивать карлики.

И она рассказала им о том, что мачеха хотела ее убить, но егерь сжалился над ней, и что бежала она целый день, пока, наконец, не нашла их избушку.

Карлики спросили:

— Хочешь вести у нас хозяйство? Стряпать, постели взбивать, стирать, шить и вязать, все содержать в чистоте и порядке, — если ты на это согласна, то можешь у нас остаться, и будет у тебя всего вдосталь.

— Хорошо, — сказала Снегурочка, — с большой охотой, — и осталась у них.

Она содержала избушку в порядке. Утром карлики уходили в горы копать руду и золото, а вечером возвращались домой, и она должна была к их приходу приготовлять им ужин. Целый день девочке приходилось оставаться одной, и потому добрые карлики ее предостерегали и говорили:

— Берегись своей мачехи: она скоро узнает, что ты здесь. Смотри, никого не впускай в дом.

А королева, съев легкие и печень Снегурочки, стала опять думать, что она теперь самая первая красавица в стране. Она подошла к зеркалу и спросила:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

И ответило зеркало:

Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!

Испугалась тогда королева, — она ведь знала, что зеркальце говорит правду, и поняла, что егерь ее обманул, что Снегурочка еще жива. И она стала снова думать и гадать, как бы ее извести. И не было ей от зависти покоя, оттого что не она самая первая красавица в стране.

И вот под конец она кое-что надумала: она накрасила себе лицо, переоделась старой торговкой, и теперь ее никак нельзя было узнать. Направилась она через семь гор к семи карликам, постучалась в дверь и говорит:

— Продаю товары хорошие! Продаю!

Глянула Снегурочка в окошко и говорит:

— Здравствуй, голубушка! Ты что продаешь?

— Хорошие товары, прекрасные товары, — ответила та, — шнурки разноцветные, — и достала ей один из них показать, и был он сплетен из пестрого шелка.

«Эту почтенную женщину можно, пожалуй, и в дом пустить», — подумала Снегурочка. Она отодвинула дверной засов и купила себе красивые шнурки.

— О, как они тебе идут, девочка, — молвила старуха, — дай-ка я зашнурую тебе лиф как следует.

Снегурочка, не предвидя ничего дурного, стала перед нею и дала затянуть на себе новые шнурки. И начала старуха шнуровать, да так быстро и так туго, что Снегурочка задохнулась и упала замертво наземь.

— Это за то, что ты самой красивой была, — сказала королева и быстро исчезла.

А вскоре, к вечеру, вернулись семь карликов домой, и как они испугались, когда увидели, что их милая Снегурочка лежит на полу — не двинется, не шелохнется, словно мертвая! Они подняли ее и увидели, что она крепко-накрепко зашнурована; тогда разрезали они шнурки, и стала она понемногу дышать и постепенно пришла в себя.

Когда карлики услыхали о том, как все это случилось, они сказали:

— Старая торговка была на самом-то деле злой королевой. Берегись, не впускай к себе никого, когда нас нет дома.

А злая женщина возвратилась тем временем домой, подошла к зеркальцу и спросила:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

Ответило ей зеркало, как прежде:

Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!

Когда она услыхала такой ответ, вся кровь прилила у ней к сердцу, так она испугалась, — она поняла, что Снегурочка ожила снова.

— Ну, уж теперь, — сказала она, — я придумаю такое, что погубит тебя наверняка, — и, зная разное колдовство, она приготовила ядовитый гребень. Потом переоделась она и притворилась другою старухой. И отправилась за семь гор к семи карликам, постучалась в дверь и говорит:

— Продаю товары хорошие! Продаю!

Снегурочка выглянула в окошко и говорит:

— Проходи себе дальше, в дом пускать никого не велено!

— Поглядеть-то, пожалуй, можно, — молвила старуха, достала ядовитый гребень и, подняв его вверх, показала Снегурочке.

Он так понравился девочке, что она дала себя обмануть и открыла дверь. Они сошлись в цене, и старуха сказала:

— Ну, а теперь дай-ка я тебя как следует причешу.

Бедная Снегурочка, ничего не подозревая, дала старухе себя причесать; но только та прикоснулась гребешком к ее волосам, как яд стал тотчас действовать, и девочка упала без чувств наземь.

— Ты, писаная красавица, — сказала злая женщина, — уж теперь-то пришел тебе конец! — И сказав это, она ушла.

Но, по счастью, дело было под вечер, и семеро карликов вскоре вернулись домой. Заметив, что Снегурочка лежит на полу мертвая, они тотчас заподозрили в этом мачеху, стали доискиваться, в чем дело, и нашли ядовитый гребень; и как только они его вытащили, Снегурочка опять пришла в себя и рассказала им обо всем, что случилось. Тогда карлики еще раз предупредили ее, чтоб она была поосторожней и дверь никому не открывала.

А королева возвратилась домой, села перед зеркалом и говорит:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

И ответило зеркало, как прежде:

Вы, королева, красивы собой,
Но Снегурочка там, за горами,
У карлов семи за стенами,
В тысячу раз богаче красой!

Услыхав, что говорит зеркало, она вся задрожала-затрепетала от гнева.

— Снегурочка должна погибнуть, — крикнула она, — даже если бы это мне самой стоило жизни!

И она отправилась в потайную комнату, куда никто никогда не входил, и приготовила там ядовитое-преядовитое яблоко. Было оно на вид очень красивое, белое с красными крапинками, и всякий, кто его бы увидел, захотел бы его съесть; но кто съел хотя бы кусочек, тот непременно бы умер.

Когда яблоко было готово, королева накрасила себе лицо, переоделась крестьянкой и отправилась в путь-дорогу — за семь гор, к семи карликам. Она постучалась; Снегурочка высунула голову в окошко и говорит:

— Пускать в дом никого не велено — семь карликов мне это запретили.

— Оно правильно, — ответила крестьянка, — но куда же я дену свои яблоки? Хочешь, я тебе одно из них подарю?

— Нет, — сказала Снегурочка,— мне брать ничего не велено.

— Ты, что ж, отравы боишься? — спросила старуха. — Погляди, я разрежу яблоко на две половинки: румяную съешь ты, а белую я.

А яблоко было сделано так хитро, что только румяная его половинка была отравленной. Захотелось Снегурочке отведать прекрасного яблока, и когда она увидела, что крестьянка его ест, девочка не удержалась, высунула из окошка руку и взяла отравленную половинку. Только откусила она кусок, как тотчас упала замертво наземь. Посмотрела на нее своими страшными глазами королева и, громко захохотав, сказала:

— Бела, как снег, румяна, как кровь, черноволоса, как черное дерево! Уж теперь-то твои карлики не разбудят тебя никогда!

Она вернулась домой и стала спрашивать у зеркала:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

И ответило зеркало наконец:

Вы, королева, красивей во всей стране.

Успокоилось тогда ее завистливое сердце, насколько может подобное сердце найти себе покой.

Карлики, возвратясь вечером домой, нашли Снегурочку лежащей на земле, бездыханной и мертвой. Они подняли ее и стали искать отраву: они расшнуровали ее, причесали ей волосы, обмыли ее водой и вином, но ничего не помогло, — бедная девочка, как была мертвой, так мертвой и осталась.

Положили они ее в гроб, уселись все семеро вокруг нее, стали ее оплакивать, и проплакали так целых три дня. Потом они решили ее похоронить, но она выглядела, как живая, — щеки у нее были по-прежнему красивые и румяные.

И сказали они:

— Как можно ее такую в землю закапывать?

И они велели сделать для нее стеклянный гроб, чтоб можно было ее видеть со всех сторон, и положили ее в тот гроб, написали на нем золотыми буквами ее имя и что была она королевской дочерью. Отнесли они гроб на гору, и всегда один из них оставался при ней на страже. И явились также звери и птицы оплакивать Снегурочку: сначала сова, потом ворон и, наконец, голубок.

И долго-долго лежала в своем гробу Снегурочка, и казалось, что она спит, — была она бела, как снег, румяна, как кровь, и черноволоса, как черное дерево.

Но однажды случилось, что заехал королевич в тот лес и попал в дом карликов, чтобы там переночевать. Он увидел на горе гроб, а в нем прекрасную Снегурочку, и прочел, что было написано на нем золотыми буквами. И сказал он тогда карликам:

— Отдайте мне этот гроб, я дам вам за это все, что вы пожелаете.

Но карлики ответили:

— Мы не отдадим его даже за все золото на свете.

Тогда он сказал:

— Так подарите мне его, — я не могу жить, не видя Снегурочки, я буду ее глубоко уважать и почитать, как свою возлюбленную.

Когда он это сказал, добрые карлики сжалились над ним и отдали ему гроб; и велел королевич своим слугам нести его на плечах. Но случилось так, что они споткнулись в кустах, и от сотрясения кусок отравленного яблока выпал из горла Снегурочки. Тут открыла она глаза, подняла крышку гроба, а потом встала из него и ожила снова.

— Ах, господи, где ж это я? — воскликнула она.

Королевич, обрадованный, ответил:

— Ты со мной, — и рассказал ей все, что произошло, и молвил: — Ты мне милее всего на свете; пойдем вместе со мной в замок моего отца и ты будешь моею женой.

Снегурочка согласилась и пошла вместе с ним; и отпраздновали они свадьбу с большой пышностью.

Но на свадебный пир была приглашена и злая мачеха Снегурочки. Нарядилась она в красивое платье, подошла к зеркалу и сказала:

Зеркальце, зеркальце на стене,
Кто всех красивей в нашей стране?

И ответило зеркало:

Вы, госпожа королева, красивы собой,
Но королевна в тысячу раз богаче красой!

И вымолвила тогда злая женщина свое проклятье, и стало ей так страшно, так страшно, что она не знала, как ей с собой совладать. Сначала она решила совсем не идти на свадьбу, но не было ей покоя — ей хотелось пойти и посмотреть на молодую королеву. Она вошла во дворец и узнала Снегурочку, и от страха и ужаса — как стояла, так на месте и застыла.

Но были уже поставлены для нее на горящие угли железные туфли, их принесли, держа щипцами, и поставили перед нею. И она должна была ступить ногами в докрасна раскаленные туфли и плясать в них до тех пор, пока, наконец, не упала, мертвая, наземь.

 

 

 

54. Ранец, шапочка и рожок

 

Жили когда-то три брата. Стали они всё беднеть и беднеть, и, наконец, так обеднели, что пришлось им совсем голодать, — не было у них даже и куска хлеба на пропитание. Вот они и говорят:

— Так жить больше нельзя; уж лучше мы пойдем по свету счастья искать.

Собрались они в путь и прошли уже далеко, много дорог и тропок поисходили, но счастья нигде так и не нашли. Вот попали они раз в дремучий лес, а посреди него стояла гора; подошли ближе, видят — а гора-то вся из серебра. И говорит старший:

— Ну вот я и нашел свое счастье желанное, а большего я не хочу. — Набрал он серебра столько, сколько был в силах нести, повернул назад и домой воротился.

А двое других говорят:

— От счастья мы хотим большего, чем одно лишь серебро, — и они не взяли его и двинулись дальше.

Шли они несколько дней и пришли к горе, была она вся золотая. Остановился второй брат, подумал и не знал, как ему поступить.

— Что мне делать? — говорит он. — Взять ли мне золота, чтоб на всю жизнь хватило, или дальше идти?

Наконец он решился и набил все карманы золотом; простился со своим братом и домой воротился.

А третий сказал:

— Что мне серебро да золото! Не хочу я отказываться от своего счастья, — может, выпадет мне на долю что-нибудь получше.

Он двинулся дальше, прошел еще три дня и попал в лес, был он куда побольше, чем прежние, и не было ему ни конца, ни края; и не мог он там ничего найти, чтоб поесть и попить, и начал уже из сил выбиваться.

Тогда он взобрался на высокое дерево — поглядеть, не будет ли видно сверху, где тому лесу конец; но куда он ни смотрел, видны были одни лишь вершины деревьев. Тогда он спустился с дерева, но его мучил голод, и он подумал: «Ах, если б поесть мне еще хоть разок». Только он слез с дерева, видит, что стоит под деревом стол, и на нем поставлены разные кушанья, и поднимается от них пар.

— Ну, на этот раз, — сказал он, — мое желанье исполнилось вовремя, — и, не допытываясь, кто это принес еду, кто ее приготовил, он сел за стол и ел с удовольствием, пока не утолил голод.

Кончил он есть и подумал: «Жаль, что такая хорошая скатерка пропадает здесь в лесу», — он сложил ее и сунул в карман.

Он пошел дальше, и к вечеру, когда он опять почувствовал голод, ему захотелось испробовать свою скатерть. Вот разложил он ее и говорит:

— Хочу, чтоб ты была опять вся уставлена хорошими кушаньями!

И только он вымолвил свое желанье, как появилось на ней множество блюд с прекраснейшими кушаньями, сколько места хватило.

— Теперь я вижу, — сказал он, — в какой кухне варят мне пищу; ты мне дороже, чем целая гора серебра и золота. — Он понял, что это скатерть-самобранка.

Но чтоб вернуться домой спокойно, скатерти-самобранки ему было мало: ему хотелось постранствовать еще по белу свету и попытать счастья.

Встретил он раз вечером в дремучем лесу чумазого угольщика; тот обжигал уголь, и варилась у него на огне к ужину картошка.

— Добрый вечер, черный дрозд, — сказал он, — как ты тут один живешь-поживаешь?

— Да изо дня в день одно и то же, — ответил угольщик, — каждый вечер — картошка; хочешь со мною поесть — будешь гостем моим.

— Спасибо, — ответил странник, — но я не хочу отнимать у тебя твоего ужина: на гостя ты не рассчитывал; а вот, если тебе угодно, то я тебя приглашаю на ужин.

— А кто же тебе приготовит ужин? — спросил угольщик. — Я вижу, что у тебя с собой ничего нету; а тут и два часа пройдешь — никого не встретишь, кто мог бы дать тебе что-нибудь поесть.

— А еда все-таки будет, — ответил странник, — да еще такая вкусная, какой ты ни разу не пробовал.

И вот достал он из ранца свою скатерть, разложил ее на земле и говорит:

— Скатерть, накройся! — И тотчас появилось жареное и вареное, и было оно горячее, словно только что из кухни принесено.

Угольщик вытаращил глаза, но долго просить себя не заставил, подсел к еде и стал запихивать в свой черный рот куски, какие побольше. Когда они поели, ухмыльнулся угольщик и говорит:

— Послушай, а скатерка-то твоя мне нравится; она была бы мне в лесу подходящей, ведь тут никто не сварит тебе никогда чего-нибудь вкусного. Давай меняться. Вон висит у меня в углу солдатский ранец; хоть он и старый и на вид неказистый, зато таятся в нем чудесные силы; мне он, пожалуй, больше не нужен, и я готов обменять его на скатерку.

— Но сперва мне надо узнать, какие в нем чудесные силы таятся, — сказал странник.

— А я тебе расскажу, — ответил угольщик: — вот как ударишь ты по нему рукой, то явится тотчас ефрейтор с шестью солдатами, вооруженными с ног до головы, и что ты им ни прикажешь, то они и сделают.

— Что ж, — сказал странник, — я, пожалуй, готов поменяться, — и он отдал угольщику скатерть, снял со стены ранец, повесил его себе на спину и попрощался.

Прошел он часть пути, и захотелось ему испытать чудесную силу своего ранца, он хлопнул по нему рукой, и вмиг перед ним явилось семеро воинов, и ефрейтор сказал:

— Что прикажете, мой сударь и господин начальник?

— Отправляйтесь ускоренным маршем к угольщику и потребуйте у него назад мою скатерть-самобранку.

Они сделали «налево кругом» и вскоре принесли то, что он приказал, — они отобрали у угольщика, не долго спрашивая, скатерть-самобранку.

Затем он приказал им вернуться назад в ранец и отправился дальше, надеясь, что счастье ему улыбнется еще больше. На заходе солнца пришел он к другому угольщику, который готовил себе на костре ужин.

— Хочешь поужинать вместе со мной, — спросил его чумазый парень, — с солью картошки, а сала ни крошки, так подсаживайся ко мне ближе.

— Нет, — ответил странник, — уж будь ты у меня на этот раз гостем, — и он разостлал свою скатерку; и появились на ней тотчас самые прекрасные кушанья. Сели они рядом, стали пить, и развеселились.

Поел угольщик и говорит:

— Да, вот лежит у меня наверху на полке старая, поношенная шапка, но у ней чудесные свойства: стоит ее надеть да повернуть на голове, и вмиг явятся пушки, и будет наведено их целых двенадцать в ряд, и они всё перестреляют, — никто перед ними не устоит. Шапка-то эта мне не нужна, а за твою скатерть я бы охотно ее тебе отдал.

— Что ж, это, пожалуй, подходит, — ответил парень, взял шапку, надел ее, а угольщику оставил свою скатерку.

Прошел он часть дороги и ударил о свой ранец, и его солдаты доставили ему назад скатерку. «Одно к одному подходит, — подумал он, — но мне кажется, что счастье мое еще впереди». И надежды его не обманули.

Прошел он еще день и пришел к третьему угольщику; этот тоже пригласил его, как и те, отведать его картошки без сала. Но он пригласил его поесть с ним на скатерти-самобранке, и это так пришлось угольщику по вкусу, что он предложил ему рожок, который обладал совсем иными свойствами, чем шапочка. Если на этом рожке заиграть, то рухнут все стены и крепости и обратятся все города и деревни в развалины. И вот, хотя он и отдал угольщику за рожок скатерку, но тотчас велел своим солдатам ее снова вернуть. Наконец оказались у него и ранец, и шапочка, и рожок.

— Теперь, — сказал он, — у меня, пожалуй, есть все; пора и домой возвращаться и поглядеть, как моим братьям живется.

Воротился он домой, а братья тем временем выстроили себе за серебро и золото прекрасный дом и жили в нем припеваючи. Вошел он к ним в дом в потрепанной куртке, на голове старая, поношенная шапчонка да старый ранец за плечами, — они его и за брата своего признать не хотели. Стали над ним насмехаться и говорят:

— Ты вот себя нашим братом считаешь, а серебром да золотом пренебрег и пожелал себе большего счастья. Нет, наш брат явится окруженный пышностью и богатством, уж наверняка могущественным королем, а не каким-то нищим, — и прогнали они его со двора.

Тут разгневался он и начал бить по своему ранцу до тех пор, пока не стали перед ним в шеренгу сто пятьдесят солдат. Он велел им окружить дом своих братьев, а двум солдатам приказал взять прутья и начесать кожу двум гордецам, пока те не признают, кто он такой. Поднялась сильная суматоха, посбежались люди, чтобы помочь братьям в беде, но с солдатами никак не могли справиться. Наконец доложили о том королю, и был король недоволен и велел выслать своего начальника с отрядом солдат, чтобы выгнать из города нарушителей порядка; но у человека, обладавшего ранцем, оказался вскоре куда больший отряд, и он заставил отступить королевского начальника и его солдат с разбитыми носами назад. И сказал король:

— Этого беглого вора надо, однако, поймать.

На другой день он выслал против него больший отряд, но успех был еще меньший. Тот выставил против него солдат еще больше, и чтобы поскорее покончить с королевским отрядом, он повернул на голове раз-другой свою шапчонку — и начали палить тяжелые пушки, и королевские солдаты были разбиты и обращены в бегство.

— А теперь я не заключу мира, — сказал он, — пока король не отдаст мне дочь свою в жены и пока не буду я управлять всей страной.

Об этом он и велел известить короля, и тот сказал своей дочери:

— Что теперь делать? Придется выполнить то, что он требует. Если желать сохранить мир и корону на голове, то мне ничего не остается другого, как выдать тебя за него замуж.

И вот отпраздновали свадьбу; но молодой королеве было обидно, что муж у нее простой человек, носит потрепанную шапчонку, за плечами старый ранец. Ей очень хотелось от него избавиться, и она думала день и ночь, как бы это ей сделать.

И вот она надумала: «А не в этом ли ранце кроется вся его чудесная сила?» — и она притворилась такой ласковой, разжалобила его и говорит:

— Снял бы ты свой старый ранец, он тебя так безобразит, что мне приходится за тебя краснеть.

— Моя любушка, — ответил он, — этот ранец и есть самое мое большое сокровище; пока он у меня, я не боюсь ничего на свете, — и он объяснил ей, какой волшебною силой тот обладает.

Тут бросилась она ему на шею, будто желая его расцеловать, а в это время ловко сняла у него с плеч ранец и, схватив его, убежала.

Когда она оказалась одна, она ударила по ранцу и приказала солдатам схватить и связать их прежнего хозяина и выгнать его из королевского дворца. Они повиновались, и тогда коварная жена вызвала еще солдат, чтобы прогнали они его вовсе из королевства. И пришлось бы ему погибнуть, если б не осталось у него шапочки. Только удалось ему освободить руки, повернул он на голове несколько раз шапочку, — и тотчас начали громыхать пушки, все было разгромлено, и пришлось самой королеве идти к нему и просить у него пощады. Она так ласково его просила и обещала исправиться, что, наконец, уговорила его заключить мир. И притворилась она такой любящей, что сумела вскоре его одурачить, и он рассказал ей, что если кто и захватит у него ранец, то все же его одолеть нельзя до тех пор, пока находится у него эта старая шапочка.

Узнав эту тайну, она выждала, пока он уснул, забрала у него шапочку и велела вытолкать его на улицу. Но остался у него еще рожок; и вот, сильно разгневавшись, стал он дуть в него изо всех сил. И вмиг рухнуло всё — стены и крепость, города и деревни, и были убиты при этом король с королевой. И не перестань он дуть в свой рожок, обратилось бы всё в развалины и не осталось бы и камня на камне.

И вот с той поры никто уже больше не осмеливался выступать против него, и стал он королем над всею страной.

 

 

55. Румпельштильцхен

 

Жил когда-то на свете мельник. Был он беден, но была у него красавица-дочь. Случилось ему однажды вести с королем беседу; и вот, чтоб вызвать к себе уважение, говорит он королю:

— Есть у меня дочка, такая, что умеет прясть из соломы золотую пряжу.

Говорит король мельнику:

— Это дело мне очень нравится. Если дочь у тебя такая искусница, как ты говоришь, то приведи ее завтра ко мне в замок, я посмотрю, как она это умеет делать.

Привел мельник девушку к королю, отвел ее король в комнату, полную соломы, дал ей прялку, веретено и сказал:

— А теперь принимайся за работу; но если ты за ночь к раннему утру не перепрядешь эту солому в золотую пряжу, то не миновать тебе смерти. — Затем он сам запер ее на ключ, и осталась она там одна.

Вот сидит бедная Мельникова дочка, не знает, что ей придумать, как свою жизнь спасти, — не умела она из соломы прясть золотой пряжи; и стало ей так страшно, что она, наконец, заплакала. Вдруг открывается дверь, и входит к ней в комнату маленький человечек и говорит:

— Здравствуй, молодая мельничиха! Чего ты так горько плачешь?

— Ax, — ответила девушка, — я должна перепрясть солому в золотую пряжу, а я не знаю, как это сделать.

А человечек и говорит:

— Что ты мне дашь за то, если я тебе ее перепряду?

— Свое ожерелье, — ответила девушка.

Взял человечек у нее ожерелье, подсел к прялке, и — турр-турр-турр — три раза обернется веретено — вот и намотано полное мотовило золотой пряжи. Вставил он другое, и — турр-турр-турр — три раза обернется веретено — вот и второе мотовило полно золотой пряжи; и так работал он до самого утра и перепрял всю солому, и все мотовила были полны золотой пряжи.

Только начало солнце всходить, а король уже явился; как увидел он золотую пряжу, так диву и дался, обрадовался, но стало его сердце еще более жадным к золоту. И он велел отвести Мельникову дочку во вторую комнату, а была она побольше первой и тоже полна соломы, и приказал ей, если жизнь ей дорога, перепрясть всю солому за ночь.

Не знала девушка, как ей быть, как тут горю помочь; но снова открылась дверь, явился маленький человечек и спросил:

— Что ты дашь мне за то, если я перепряду тебе солому в золото?

— Дам тебе с пальца колечко, — ответила девушка.

Взял человечек кольцо, начал снова жужжать веретеном и к утру перепрял всю солому в блестящую золотую пряжу. Король, увидя целые вороха золотой пряжи, обрадовался, но ему и этого золота показалось мало, и он велел отвести мельникову дочку в комнату еще побольше, а было в ней полным-полно соломы, и сказал:

— Ты должна перепрясть все это за ночь. Если тебе это удастся, станешь моею женой. «Хоть она и дочь мельника, — подумал он, — но богаче жены, однако ж, не найти мне во всем свете».

Вот осталась девушка одна, и явился в третий раз маленький человечек и спрашивает:

— Что ты дашь мне за то, если я и на этот раз перепряду за тебя солому?

— У меня больше нет ничего, что я могла бы дать тебе.

— Тогда пообещай мне своего первенца, когда станешь королевой.

«Кто знает, как оно там еще будет!» — подумала Мельникова дочка. Да и как тут было горю помочь? Пришлось посулить человечку то, что он попросил; и за это человечек перепрял ей еще раз солому в золотую пряжу.

Приходит утром король, видит — все сделано, как он хотел. Устроил он тогда свадьбу, и красавица, дочь мельника, стала королевой.

Родила она спустя год прекрасное дитя, а о том человечке и думать позабыла. Как вдруг входит он к ней в комнату и говорит:

— А теперь отдай мне то, что пообещала.

Испугалась королева и стала ему предлагать богатства всего королевства, чтобы он только согласился оставить ей дитя. Но человечек сказал:

— Нет, мне живое милей всех сокровищ на свете.

Запечалилась королева, заплакала, и сжалился над ней человечек:

— Даю тебе три дня сроку, — сказал он, — если за это время ты узнаешь мое имя, то пускай дитя останется у тебя.

Всю ночь королева вспоминала разные имена, которые когда-либо слышала, и отправила гонца по всей стране разведать, какие существуют еще имена. На другое утро явился маленький человечек, и она начала перечислять имена, начиная с Каспара, Мельхиора, Бальцера, и назвала все по порядку, какие только знала, но на каждое имя человечек отвечал:

— Нет, меня зовут не так.

На другой день королева велела разузнать по соседям, как их зовут, и стала называть человечку необычные и редкие имена:

— А может, тебя зовут Риппенбист, или Гаммельсваде, или Шнюрбейн?

Но он всё отвечал:

— Нет, меня зовут не так.

На третий день вернулся гонец и сказал:

— Ни одного нового имени найти я не мог, а вот когда подошел я к высокой горе, покрытой густым лесом, где живут одни только лисы да зайцы, увидел я маленькую избушку, пылал перед нею костер, и скакал через него очень смешной, забавный человечек; он прыгал на одной ножке и кричал:

Нынче пеку, завтра пиво варю,
У королевы дитя отберу;
Ах, хорошо, что никто не знает,
Что Румпельштильцхен2 меня называют!

Можете себе представить, как обрадовалась королева, услыхав это имя! И вот, когда к ней в комнату вскоре явился человечек и спросил:

— Ну, госпожа королева, как же меня зовут? — она сначала спросила:

— Может быть, Кунц?

— Нет.

— А может быть, Гейнц?

— Нет.

— Так, пожалуй, ты Румпельштильцхен!

— Это тебе сам черт подсказал, сам черт подсказал! — завопил человечек и так сильно топнул в гневе правой ногой, что провалился в землю по самый пояс. А потом схватил в ярости обеими руками левую ногу и сам разорвал себя пополам.

 

 

56. Милый Роланд

 

Жила когда-то женщина, и была она настоящая ведьма. Было у нее двое дочерей; одна из них уродливая и злая, и женщина любила ее потому, что приходилась она ей родной дочерью; а другая — добрая и красивая, и женщина ее ненавидела потому, что та приходилась ей падчерицей.

Надела раз падчерица красивый передник, он понравился другой дочери, и та стала сводной сестре завидовать и сказала матери, что хочет во что бы то ни стало иметь этот передник.

— Успокойся, мое дитятко, — сказала старуха, — ты его получишь. Твою сводную сестру давно уже пора убить; нынче ночью, когда она уснет, я приду и отрублю ей голову. Только смотри, ты ложись в постель поближе к стене, а ее подвинь на край кровати.

И пришлось бы бедной девушке погибнуть, но как раз в это время она стояла в углу и все слышала. Девушку целый день из дому не выпускали, а когда подошло время ложиться спать, ей велели лечь в постель первой, чтоб сестра ее могла улечься поближе к стенке, сзади нее. Когда сестра уснула, девушка подвинула ее тихонько на край кровати, а сама улеглась сзади у стены, на ее месте.

Подкралась ночью старуха, и был у ней в правой руке топор, а левой она сначала пощупала, лежит ли кто на краю кровати; потом она схватила топор обеими руками и отрубила голову своей собственной дочери.

Когда старуха ушла, девушка поднялась и пошла к своему милому, звали его Роландом, и постучалась к нему в дверь. Он вышел, а она ему и говорит:

— Послушай, милый Роланд, нам надо поскорей отсюда бежать. Мачеха хотела меня убить, а вместо меня убила собственную дочку. Настанет утро, и она увидит, что она наделала, и тогда мы пропали.

— Я советую тебе сначала, — сказал Роланд, — забрать у нее ее волшебную палочку, а то нам никак нельзя будет спастись, если она кинется за нами в погоню.

Достала девушка волшебную палочку, взяла потом мертвую голову и капнула на пол три капли крови: одну у постели, другую на кухне, а третью на лестнице. А затем убежала со своим милым.

Утром поднялась ведьма-старуха, кликнула свою дочку, хотела дать ей передник, но та не явилась. Тогда она крикнула:

— Где ты?

— Да я здесь, на лестнице, подметаю, — ответила капля крови.

Вышла старуха, но на лестнице никого не оказалось, и она крикнула еще раз:

— Где ты?

— Да я вот здесь, греюсь на кухне, — крикнула вторая капля крови.

Пошла ведьма на кухню, но там никого не оказалось. Крикнула она еще раз:

— Где ты?

— Ах, да я здесь, на кровати, я сплю! — крикнула третья капля крови.

Входит старуха в комнату, подошла к постели. И что же она увидела? Свое родное дитя, что плавало в луже крови и которому она сама же голову отрубила.

Разъярилась ведьма, подскочила к окну, а так как видеть она могла кругом далеко-далеко, то сразу заметила свою падчерицу, которая бежала со своим милым Роландом.

— Это вам не поможет! — крикнула ведьма. — Как бы вы далеко от меня не ушли, а убежать вам все-таки не удастся.

Надела она свои семимильные сапоги, в которых что ни шаг — то на целый час вперед продвигалась, и в скором времени нагнала обоих. Как увидела девушка, что старуха уже близко, обратила она с помощью волшебной палочки своего любимого Роланда в озеро, а сама обернулась уткой и поплыла на середину озера. Остановилась ведьма на берегу, стала бросать в воду хлебные крошки; она всячески хотела подманить к себе утку. Но утка приманить себя не дала, и пришлось старухе вернуться вечером домой ни с чем.

А девушка вместе со своим милым Роландом приняла свой прежний образ, и пошли они вместе дальше, и шли целую ночь до самого рассвета. Потом обернулась девушка прекрасным цветком, что вдруг вырос в терновой заросли, а своего любимого Роланда обратила она в скрипача.

Вскоре явилась ведьма и говорит музыканту:

— Милый музыкант, можно мне сорвать этот красивый цветок?

— О, разумеется, можно, — ответил он, — а я тебе еще к тому ж и сыграю.

И только ведьма забралась второпях в колючую заросль и хотела было сорвать цветок, — она прекрасно знала, кто был этим цветком, — как начал музыкант играть, и хотелось ли ведьме или не хотелось, а пришлось ей плясать, так как танец тот был волшебный. И чем быстрее играл музыкант, тем всё выше приходилось ей делать прыжки.

И вот изорвали колючки всю одежду на ведьме, искололи ее всю до крови, а музыкант все продолжал играть; и пришлось ведьме плясать до тех пор, пока не свалилась она замертво наземь.

Вот спаслись они наконец, и сказал Роланд:

— А теперь я пойду к своему отцу и попрошу его, чтоб он устроил нам свадьбу.

— А я здесь останусь, — сказала девушка, — буду тебя дожидаться, а чтоб меня никто не узнал, я обернусь придорожным столбом из красного камня.

Вот Роланд ушел, а девушка тем временем стояла красным столбом у дороги и ждала своего любимого. Когда Роланд пришел домой, его обольстила другая девушка, — она подстроила так, что он вовсе позабыл про свою милую.

Долго-долго стояла бедная девушка в поле, но когда Роланд совсем не вернулся, она запечалилась, обернулась цветком и подумала: «Может, будет кто проходить мимо и меня растопчет».

Но случилось так, что на том самом поле пас своих овец пастух. Он увидел цветок, и был цветок такой красивый, что он сорвал его, взял с собой, принес и спрятал к себе в сундучок. И с того времени пошли волшебные дела в доме у пастуха. Встанет он утром, глядь, вся работа уже сделана: комната подметена, стол и скамьи убраны, в очаге горит огонь, и вода принесена; а вернется он в полдень домой — и стол уж накрыт, и расставлена на нем всякая еда.

И никак не мог пастух понять, как все это делается, — ведь у себя в доме он ни разу никого постороннего не замечал, да и кто бы мог в маленькой избушке спрятаться? Хороший уход, конечно, ему понравился, но ему стало, наконец, все-таки страшно; и он отправился к ведунье за советом.

Ведунья сказала:

— Тут не иначе, как кроется какое-то колдовство. Ты как-нибудь утром пораньше прислушайся на заре, не двигается ли что в комнате, и ежели что заметишь, то набрось мигом на него платок, вот колдовство и поймается.

Пастух так и сделал, как сказала ему ведунья, и на другое утро, только стало светать, увидел он, что сундучок открылся и вышел оттуда цветок. Вмиг подскочил пастух к цветку и набросил на него белый платок. И вмиг чары исчезли, и стояла перед ним прекрасная девушка.

Она рассказала ему всё: что была она цветком и все это время заботилась об его хозяйстве, рассказала ему и про свою судьбу. И так как девушка пастуху понравилась, то он спросил у нее, согласна ли она выйти за него замуж. Но она ответила:

— Нет, я хочу остаться верною своему милому Роланду, хотя он меня и покинул. — Но она обещала от пастуха не уходить и вести его хозяйство по-прежнему.

А подошло уже время, когда Роланд должен был праздновать свадьбу. И были, по старому обычаю, приглашены на свадьбу все деревенские девушки петь в честь жениха и невесты песни.

Услыхала о том верная девушка и так запечалилась, что ей казалось, что сердце у ней от тоски разорвется, и она не захотела идти на свадьбу. Но за нею пришли другие девушки и потащили ее с собой. Вот настал ей черед петь песню, но она отошла назад и не пела до тех пор, пока не осталась одна, иначе она не могла. Но только она запела свою песню и услыхал ее Роланд, как тотчас вскочил и воскликнул:

— Мне этот голос знаком, вот это моя настоящая невеста, никакой я другой не хочу!

И все, что он позабыл, что исчезло у него из памяти, вдруг, будто домой, вернулось опять к нему в сердце.

Отпраздновала тогда верная девушка свадьбу со своим милым Роландом, и пришел конец ее мученьям, и настало время радости и веселья.

 

 

57. Золотая птица

 

Жил в стародавние времена король. Был у него позади замка прекрасный сад для гулянья, и росло в том саду дерево, на котором были золотые яблоки. Когда яблоки поспевали, им вели счет, но каждое утро одного яблока недоставало. Донесли о том королю, и он велел, чтобы каждую ночь под деревом ставили стражу.

Было у короля три сына, и вот с наступлением ночи послал он в сад старшего. Но к полуночи не мог он сна одолеть, и наутро опять не досчитались одного яблока. На другую ночь должен был сторожить средний сын, но и с тем случилось то же самое: когда пробило двенадцать часов, он уснул, а наутро не досчитались одного яблока. Вот настал черед нести стражу младшему сыну; он уже было приготовился идти, но король не очень ему доверял и подумал, что этот справится с делом еще меньше, чем его братья, но под конец он все-таки его послал.

Вот улегся юноша под деревом, начал сторожить, но не допустил, чтобы сон его одолел. Пробило двенадцать часов, и вот в воздухе что-то зашумело; и он увидел в лунном сиянье летящую птицу, все перья блистали у нее золотом. Опустилась птица на дерево, и только отклевала она яблоко, как пустил юноша в нее стрелу. Птица улетела, но попала стрела ей в оперенье, и одно из ее золотых перьев упало наземь. Поднял его юноша, принес наутро королю и рассказал ему, что видел он ночью.

Собрал король тогда своих советников, и все в один голос решили, что такое перо, как это, дороже, пожалуй, целого королевства.

— Раз перо такое драгоценное, — сказал король, — то в таком случае мне одного будет мало, я хочу непременно иметь целую птицу.

И вот отправился в путь-дорогу старший сын; он полагался на свою рассудительность и думал, что золотую птицу он уж непременно добудет.

Прошел он ни много, ни мало и увидел на лесной опушке лису; приложил он к плечу ружье и нацелился в нее. Но лиса закричала:

— Не бей меня, дам я тебе за это добрый совет. Ты на пути за золотою птицей, и нынче под вечер ты придешь в деревню, где находятся две харчевни, — они стоят одна напротив другой. Одна будет освещена ярко, в ней весело и шумно; но ты в эту не заходи, а ступай в другую, хотя она и покажется тебе с виду неказистой.

«Как может такой глупый зверь дать мне разумный совет!» — подумал королевич и выстрелил, но в лису не попал, она распустила свой хвост и убежала в лес. Потом он отправился дальше и пришел под вечер в деревню, где находились две харчевни — в одной плясали и пели, а у- другой был вид убогий и мрачный.

«Был бы я дураком, — подумал он, — если бы пошел в дрянную, нищенскую харчевню, а хорошей бы пренебрег». И он направился в веселую харчевню и стал проводить там время в пирушках и радостях, а про птицу и про отца и все его добрые наставления и позабыл.

Прошло некоторое время, а старший сын всё домой не возвращается; тогда собрался в путь-дорогу средний сын, — захотелось ему найти золотую птицу. Как и старшему брату, повстречалась ему лиса, дала ему добрый совет, но он тоже не обратил на него вниманья. Подошел он к двум харчевням, и стоял у окна одной из них его брат, неслись оттуда веселые песни, и брат окликнул его. Не мог средний брат удержаться, зашел в эту харчевню и стал там жить в свое удовольствие.

Снова прошло некоторое время, и захотелось младшему королевичу отправиться в путь-дорогу и попытать счастья. Но отец на это не соглашался.

— Это дело напрасное! — сказал он. — Куда уж ему найти золотую птицу, старшие братья уже ходили. А случись с ним какая беда, не сможет он из нее выбраться; ведь ума-то ему не хватает.

Но младший все не давал королю покоя, и тот позволил ему, наконец, отправиться в путь-дорогу. И сидела опять на лесной опушке лиса, стала его просить пощадить ей жизнь и дала ему добрый совет. Юноша был жалостлив и сказал:

— Лисичка, будь спокойна, зла я тебе не сделаю.

— Ты в этом не раскаешься, — ответила лиса, — а чтоб скорей тебе добраться до места, садись-ка ты ко мне на хвост.

И только он сел, как пустилась лиса бежать и понеслась через горы и долы, — только в ушах от ветра свистело. Прибыли они в деревню; простился юноша с лисой, послушался ее доброго совета и зашел, не оглядываясь, прямо в харчевню, которая поплоше, и спокойно там переночевал.

На другое утро, только он вышел на поле, видит — сидит там лиса и говорит:

— Я расскажу, что делать тебе дальше. Ступай все напрямик, и подойдешь ты наконец к замку; увидишь, что перед замком залег целый отряд солдат, — но ты не беспокойся, все они будут спать и храпеть; пройди между ними посередине и ступай прямо в замок, пройди через все комнаты; войдешь потом в потайную комнату, и висит там деревянная клетка с золотой птицей, и стоит с ней рядом пустая золотая клетка, для пущей красоты. Но, смотри, берегись, не пересаживай птицу из простой клетки в дорогую, а не то тебе плохо придется.

Только сказала это лиса, протянула опять свой хвост, и уселся на него королевич. Понеслась лиса через леса и горы, — только в ушах от ветра свистело. Прибыл он к замку и увидел все, о чем говорила ему лиса. Вошел королевич в потайную комнату, и сидела там золотая птица в деревянной клетке, а золотая с ней рядом стояла, и лежали в комнате по углам три золотых яблока. И он подумал, что было бы смешно, если б он оставил такую прекрасную птицу в простой и некрасивой клетке. Он открыл дверцу, схватил птицу и пересадил ее в золотую. Но в этот миг закричала птица пронзительным голосом. Проснулись солдаты, вбежали в комнату и отвели его в темницу.

На другое утро привели его на суд, и так как он во всем признался, то присудили его к смертной казни. Но король сказал, что готов его помиловать, если он доставит ему золотого коня, что скачет быстрее ветра, и тогда он получит в награду золотую птицу.

Отправился королевич в путь-дорогу; вздохнул и запечалился, не зная, где ж ему отыскать золотого коня. И вдруг увидел он старого своего друга — лису; сидела она у дороги.

— Вот видишь, — сказала лиса, — так вышло оттого, что ты меня не послушался. Но духом не падай, я тебе помогу и скажу, как раздобыть тебе золотого коня. Ты должен идти всё напрямик, и подойдешь ты к замку, — там и стоит конь на конюшне. И будут лежать перед конюшней конюхи, но они будут спать и храпеть, и ты сможешь спокойно вывести золотого коня. Но ты должен запомнить хорошо одно: седлай его плохим седлом из дерева и кожи, а никак не золотым, что будет висеть рядом, а не то плохо тебе придется.

Вытянула лиса свой хвост, сел на него королевич, и понесла его лиса через леса и горы, — только в ушах от ветра свистело.

Случилось все так, как говорила лиса, — зашел он в конюшню, где стоял золотой конь, хотел оседлать его плохим седлом, да подумал: «Стыдно не оседлать такую прекрасную лошадь дорогим седлом, как это ей подобает». Но только прикоснулось золотое седло к коню, как начал он громко ржать. Проснулись конюхи, схватили юношу и бросили его в темницу. На другое утро суд приговорил его к смертной казни. Но король пообещал его помиловать и подарить ему золотого коня, если он добудет ему из золотого замка прекрасную королевну.

С тяжелым сердцем отправился юноша в путь-дорогу, но, по счастью, он повстречал вскоре свою верную лису.

— Следовало бы тебя в несчастье покинуть, — сказала лиса, — но мне тебя жаль, и я еще раз выручу тебя из беды. Дорога приведет тебя как раз к золотому замку; туда ты придешь вечером, а ночью, когда все утихнет, выйдет прекрасная королевна в купальню купаться. Когда она будет туда входить, ты подскочи к ней и поцелуй ее один раз, тогда она пойдет за тобой, и ты сможешь ее увести оттуда. Но только никак не соглашайся, чтоб она перед этим прощалась со своими отцом-матерью, а не то плохо тебе придется.

Протянула лиса свой хвост, сел на него королевич, и понесла она его через леса и горы, — только в ушах от ветра гудело.

Вот подъехал он к золотому замку, и было всё, как сказала ему лиса. Подождал он до полуночи, когда всё погрузилось в глубокий сон, и вышла прекрасная девушка в купальню; тут выскочил он и поцеловал ее один раз. Она. сказала ему, что охотно пойдет за него замуж, но стала его со слезами, на глазах умолять, чтоб дозволил он ей перед этим проститься с родителями. Сначала он противился ее просьбам, но она горько заплакала, бросилась ему в ноги, и он, наконец, уступил. И только подошла девушка к постели своего отца, как он тотчас проснулся, а за ним и все остальные в замке, и юношу схватили и посадили в темницу.

На другое утро сказал ему король:

— Ты поплатишься за это своей жизнью и только тогда будешь помилован, если сроешь гору, что находится перед моими окнами, — из-за нее я не вижу, что делается кругом; и должен ты это выполнить в течение восьми дней. Удастся это тебе — ты получишь за это в награду мою дочь.

Принялся королевич за работу, стал рыть и копать лопатой без отдыха, но спустя семь дней он увидел, как мало он сделал и что вся его работа ничего не стоит, и он совсем пригорюнился, — все надежды его рухнули. А на седьмой день вечером явилась лиса и говорит:

— Ты не стоишь того, чтоб я о тебе заботилась; но ступай да ложись себе спать, я всю работу за тебя выполню.

Проснулся он на другое утро, глянул в окошко, видит — горы как не бывало. Поспешил юноша на радостях к королю и объявил ему, что условие его выполнено; и хотелось ли королю, или не хотелось, а пришлось ему слово свое сдержать и отдать ему свою дочь.

Отправились они вместе из замка; прошло немного времени, и вот явилась к ним лиса.

— Хотя ты и обладаешь теперь самым дорогим, — сказала она, — но девушке из золотого замка принадлежит и золотой конь.

— А как же мне его добыть? — спрашивает юноша.

— Это я тебе объясню, — отвечала лиса. — Ты сперва отведи прекрасную девушку к королю, который послал тебя в золотой замок; будет там неслыханная радость, и они отдадут тебе охотно золотого коня и сами его выведут. Мигом садись на него и протяни им всем на прощанье руку, а напоследок прекрасной девушке; и как только ты возьмешь ее за руку, втащи ее сразу на коня и скачи во весь дух оттуда, — и никто не сможет тебя догнать: тот конь летит быстрее ветра.

Всё удалось счастливо, и королевич увез прекрасную девушку на золотом коне. Но лиса их не бросила и молвила юноше:

— А теперь я тебе помогу добыть и золотую птицу. Когда ты подъедешь к тому замку, где находится птица, то сними девушку с коня, а я уж за ней присмотрю. Затем въезжай на золотом коне во двор замка, — тебя увидят, и будет там великая радость; и они вынесут тебе золотую птицу. Когда клетка с птицей будет у тебя в руках, ты скачи во весь опор к нам назад и возьмешь снова прекрасную девушку.

Когда все счастливо исполнилось и королевич уже собирался ехать со своими сокровищами домой, говорит ему лиса:

— Теперь ты должен отблагодарить меня за помощь.

— А что ж ты за это от меня потребуешь? — спросил юноша.

— Когда мы будем в лесу, ты меня пристрели и отруби мне голову и лапы.

— Нечего сказать, хороша благодарность, — молвил королевич, — этого я уж никак выполнить не смогу.

Говорит лиса:

— Если ты этого сделать не хочешь, я должна буду тебя покинуть. Но прежде чем я от тебя уйду, я хочу дать тебе еще один добрый совет: бойся двух вещей — не покупай мяса с виселицы и не садись на краю колодца.

Затем лиса убежала в лес.

Юноша подумал: «Что за диковинный зверь и какие странные у него причуды. Кто же станет покупать мясо с виселицы! А желания сидеть на краю колодца у меня никогда не было».

Поехал он вместе с прекрасной девушкой дальше; а дорога проходила через ту деревню, где остались его оба брата. И было там большое сборище и много шуму. Королевич спросил, что тут случилось; ему ответили, что здесь должны повесить двух людей. Подошел он — видит, что это два его брата, которые совершили разные злые дела и прогуляли все свое состояние. Он спросил, нельзя ли будет их освободить.

— Можно, если вы согласны за них уплатить, — ответили люди, — но зачем вам выбрасывать деньги понапрасну и их выкупать?

Но королевич не раздумывая за них уплатил, и вот они оказались на свободе и двинулись дальше все вместе. Попали они в тот самый лес, где повстречалась им впервые лиса. Солнце горячо припекало, а в лесу было прохладно и приятно, и вот говорят два брата:

— Давайте отдохнем у колодца, поедим и напьемся.

Он согласился, но за разговорами позабыл про совет лисы и сел на краю колодца, не предчувствуя ничего дурного. Тогда двое братьев сбросили его в колодец, захватили девушку, коня и птицу и направились домой к своему отцу.

— Вот, — говорят они, — привезли мы не только золотую птицу, а достали еще и золотого коня и девушку из золотого замка.

И была там великая радость, но конь ничего не ел, птица не пела, а девушка сидела и все плакала.

Но младший брат не погиб. По счастью, колодец оказался сухим, он упал на мягкий мох, не причинив себе никакого вреда, но выбраться он оттуда не мог. Но и в этой беде его не покинула верная лиса. Она прибежала к нему, стала его бранить, что он забыл про ее совет.

— Но все-таки я не могу тебя покинуть, — сказала она, — и помогу тебе выбраться из колодца.

Она велела ему уцепиться за ее хвост и держаться покрепче и вытащила его наверх.

— Но ты еще не совсем избавился от опасности, — сказала лиса. — Твои братья не уверены в твоей гибели, и они расставили по всему лесу сторожей, чтоб тебя убить, если тебя заметят.

А сидел у дороги нищий, и вот обменялся юноша с ним одеждой и явился, переодетый, к королевскому двору. Его никто не узнал, но птица начала петь, конь начал есть, а прекрасная девушка перестала плакать.

Спросил король в удивленье:

— Что это значит?

А девушка ему говорит:

— Не знаю, мне было прежде так грустно, а теперь стало радостно. Мне кажется, что явился мой настоящий жених.

И она рассказала королю обо всем, что случилось, хотя оба брата и угрожали ей смертью, если она проговорится. Тогда велел король призвать к себе всех людей, бывших в замке, явился и юноша, переодетый нищим; но девушка тотчас его узнала и кинулась к нему на шею. Злых братьев схватили и казнили, а младшего повенчали с прекрасной девушкой, и он был назначен наследником короля.

А что же сталось с бедной лисой?

Прошло много времени, и отправился раз королевич снова в тот самый лес. Повстречалась ему лиса и говорит:

— Теперь у тебя есть все, что ты мог себе пожелать, а вот моему несчастью никак не может наступить конец, но в твоих силах меня выручить, — и стала лиса опять его просить и умолять, чтобы он согласился ее застрелить и отрубить ей голову и лапы. Так он и сделал; и только выполнил он ее просьбу, как обернулась лиса юношей, а был то не кто иной, как брат прекрасной королевны, который наконец-то был освобожден от злого заклятья. И теперь у них было все, чтобы быть всю свою жизнь счастливыми.

 

 

58. Собака и воробей

 

Не было у овчарки доброго хозяина, а был у нее такой, что всё морил ее голодом. Вот не стало у нее сил больше терпеть, и ушла она от него, грустная да печальная. Встретился ей по пути воробей и спрашивает:

— Отчего ты, сестрица-собака, так пригорюнилась?

Ответила собака:

— Я голодная, а есть-то мне нечего.

Воробей и говорит:

— Давай, милая сестрица, пойдем с тобой в город, я накормлю тебя досыта.

Пошли они в город. Проходили они мимо мясной лавки, а воробей и говорит собаке:

— Ты постой тут, а я тебе отклюю кусочек мяса.

Он сел на прилавок, оглянулся кругом, никого не видно, и давай клевать мясо; он тащил и рвал кусок, что лежал на краю, пока тот не свалился на землю. Схватила мясо собака, побежала в уголок и все мясо поела, а воробей и говорит:

— А теперь пойдем к другой лавке, я сброшу тебе еще кусок, чтобы ты наелась как следует.

Съела собака и другой кусок мяса, а воробей спрашивает:

— Ну, сестрица-собака, наелась ты теперь досыта?

— Да, я мясом уже сыта, — ответила она, — но я еще хлеба не ела.

Сказал воробей:

— Хлеб ты тоже получишь, только ступай за мной.

И он привел ее к булочной и начал клевать две булочки, пока они вниз скатились. Но захотелось собаке еще, и повел ее воробей к другой булочной, сбросил ей еще хлебец. Собака съела его, а воробей и спрашивает:

— Ну что, сестрица-собака, наелась ты теперь досыта?

— Да, — ответила собака, — а теперь давай за город прогуляемся.

Вышли они на большую дорогу. Погода была теплая, прошли они немного, а собака и говорит:

— Я уморилась, хотелось бы мне немного поспать.

— Ладно, поспи, — ответил воробей, — а я тем временем на ветке посижу.

Улеглась собака на дороге и крепко уснула. А когда она лежала и спала, подъехал возница, — в повозку у него было запряжено трое лошадей, и лежали на повозке два бочонка вина. Увидал воробей, что возница и не думает сворачивать с дороги, а продолжает ехать по колее, где лежала собака, и крикнул:

— Эй, возница, ты этак не делай, а не то я сделаю тебя бедным!

Но возница буркнул про себя: «Бедным-то ты меня не сделаешь», — и, щелкнув бичом, он погнал лошадей прямо на собаку, — и вот раздавили ее колеса насмерть.

Крикнул тогда воробей:

— Ты убил мою сестрицу-собаку, ты за это поплатишься повозкой и лошадью.

— Ишь ты! Повозкой да лошадью, — проворчал возница, — как это ты мне можешь сделать! — и поехал себе дальше.

А воробей забрался под рогожу и стал клевать затычку в бочонке, и клевал, пока не вытащил ее: и расплескалось все вино наземь, а возница того не заметил. Оглянулся он назад, видит — с повозки что-то капает, стал он разглядывать бочки и заметил, что одна из них порожняя.

— Ах, бедный я человек! — воскликнул он.

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — сказал воробей и, подлетев, сел на голову коренной лошади и выклевал ей глаза.

Увидал это возница, выхватил мотыгу, хотел было ударить воробья; но воробей взлетел, и угодил возница как раз в голову лошади, и та упала замертво наземь.

— Ах, бедный я человек! — воскликнул он.

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — сказал воробей; и когда возница поехал дальше на двух лошадях, забрался воробей опять под рогожу, выклевал затычку из второй бочки, и все вино расплескалось.

Заметил это возница и снова воскликнул:

— Ах, бедный я человек!

Но воробей ответил:

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — уселся на голову второй лошади и выклевал ей глаза.

Подбежал возница, кинулся на воробья с мотыгой, но тот порх и улетел; пришелся удар как раз по лошади, и упала она замертво наземь.

— Ах, бедный я человек! — воскликнул он.

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — сказал воробей, сел на голову к третьей лошади и выклевал ей глаза.

Разъярился возница, ударил по воробью, да не попал в него и убил свою третью лошадь.

— Ах, бедный я человек! — воскликнул он.

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — ответил воробей, — сделаю я тебя бедным дома, — и с тем улетел.

Пришлось вознице бросить свою повозку, и он вернулся домой в большой досаде и гневе.

— Ох, какое у меня несчастье приключилось! — сказал он своей жене. — Все вино вытекло, и все три лошади погибли.

— Ах, муженек, — отвечала жена, — а какая к нам вредная птица в дом залетела! Собрала птиц со всего света, слетелись они на нашу пшеницу и ее выклевывают.

Вышел он на поле, видит — сидят там тысячи тысяч птиц и всю пшеницу поклевали, и был между ними тот самый воробей.

Крикнул возница:

— Ах, бедный я человек!

— Нет, ты еще недостаточно бедный, — ответил воробей. — Ты, возница, еще за это жизнью своей расплатишься, — и улетел.

Вот потерял возница все свое добро, входит он в комнату, садится за печкой, и был он злой и свирепый. А воробей уселся у окошка да как закричит:

— Возница, ты еще жизнью своей поплатишься!

Тут схватил возница мотыгу и кинул ее в воробья; но выбил он только оконницу, а в птицу не попал. Влетел воробей в комнату, уселся на печь да как закричит:

— Возница, ты еще жизнью своей поплатишься!

Тут возница в бешенстве и в ярости всю печь развалил, а воробей всё с места на место перелетает. Вот перебил возница всю свою посуду, и зеркальце, и скамьи, и стол, наконец развалил даже стены своего дома, а всё в воробья попасть никак не может. Наконец он все-таки его поймал.

А жена и спрашивает:

— Не убить ли мне воробья?

— Нет, — крикнул он, — это было бы слишком милостиво; он должен погибнуть лютою смертью, я его живьем проглочу.

Берет он воробья и проглатывает его. А воробей начинает у него в животе трепыхаться, вылетает опять наружу и влетает к нему в рот, высовывает оттуда голову и кричит:

— Возница, ты еще жизнью своей за это поплатишься!

Тогда возница дает жене мотыгу и говорит:

— Жена, убей-ка эту птицу у меня во рту.

Размахивает жена мотыгой, а попасть в воробья не может, и вот угодила она прямо в голову мужу, и тот падает мертвый наземь.

А воробей выпорхнул и улетел.

 

 

 

59. Фридер и Катерлизхен

 

Жил-был человек, звали его Фридер, и была девушка, звали ее Катерлизхен; вот поженились они и стали жить вместе, как молодые муж и жена. Однажды говорит Фридер:

— Я поеду на поле, а ты, Катерлизхен, приготовь к моему возвращению чего-нибудь поесть, чтоб голод заморить, да свежего пива глоток, чтоб жажду утолить.

— Ступай, Фридерхен, — отвечала Катерлизхен, — ступай, я всё тебе приготовлю.

Подошло время обедать, и достала она из трубы копченую колбасу, взяла сковородку, положила на нее масла и поставила ее на огонь. Начала колбаса поджариваться и шипеть, а Катерлизхен стоит, держит сковородку за ручку и думает: «Пока колбаса изжарится, надо бы сходить в погреб да пива нацедить». Поставила она сковородку на огонь, взяла кружку, спустилась в погреб и стала наливать пиво. Бежит пиво в кружку; смотрит Катерлизхен, и вдруг ей приходит в голову: «Эх, а собака-то ведь не привязана; чего доброго, она колбасу со сковородки стащит. Хорошо, что я еще вовремя вспомнила», — и вмиг выбежала она из погреба.

Но дворняжка тем временем схватила уже колбасу и тащит ее по двору. А Катерлизхен, не будь ленива, погналась за собакой; гонит она ее по полю. А собака-то была куда попроворней, чем Катерлизхен: колбасы изо рта не выпускала и стала удирать со всех ног. «Ну, что пропало, то пропало!» — сказала Катерлизхен, вернулась назад, а так как бежать она утомилась, то стала идти медленней, чтобы отдышаться.

А в это время пиво все бежало и бежало из бочки, — кран-то ведь Катерлизхен завернуть позабыла; и когда кружка наполнилась до самого края, начало пиво литься на пол и лилось оно до тех пор, пока вся бочка не вылилась. Уже на лестнице Катерлизхен увидала, что за беда приключилась.

«Вот так-так! — воскликнула она. — Что же мне теперь делать; чтобы Фридер не заметил?» Она подумала и, наконец, вспомнила, что стоит у ней на чердаке мешок хорошей пшеничной муки, купленный еще в прошлом году на ярмарке, и она решила снести его в погреб и посыпать мукой там, где разлилось пиво.

«Да, — сказала она, — кто вовремя что сберегает, тому оно в беде помогает», — полезла она на чердак, притащила мешок с мукой и бросила его как раз на кружку с пивом; опрокинулась кружка, и разлилось пиво на пол. «Правильно говорится, — сказала Катерлизхен, — что беда беду погоняет», — и стала она рассыпать муку по всему погребу. Сделав это, она осталась своей работой очень довольна и сказала: «Как стало здесь, однако, чисто и хорошо».

В полдень воротился Фридер домой.

— Ну, жена, что ж ты мне на обед приготовила?

— Ах, Фридерхен, — ответила она, — хотела я тебе колбасы изжарить, да стала пиво к обеду наливать, а собака колбасу со сковородки стащила; пока я за собакой гналась, все пиво из бочки выбежало; хотела я пиво мукой присыпать, да кружку с пивом опрокинула; но ты будь спокоен — в погребе уже сухо.

И сказал Фридер:

— Ах, Катерлизхен, Катерлизхен, не надо было так делать! Можно ли было оставлять колбасу, чтоб собака ее стащила, а пиво из бочки выбежало, да еще засыпать его самой лучшей мукой.

— Да ведь я же, Фридерхен, не знала, ты бы мне раньше об этом сказал.

Муж подумал: «Если и дальше будут с моей женой такие случаи приключаться, то придется мне самому кое-что придумать».

Он скопил круглую сумму талеров, обменял их на золото и говорит Катерлизхен:

— Видишь, эти вот желтые кружочки спрячу я в кубышку и закопаю в хлеву под коровьими яслями. Но ты смотри, кубышки этой не трогай, а не то плохо тебе будет.

— Нет, Фридерхен, я трогать ее не стану, — ответила Катерлизхен.

Вот раз мужа не было дома, а в это время явились в деревню купцы продавать глиняные горшки и миски, и они спросили молодую женщину, не купит ли она у них чего из их товара.

— Да вот, милые люди, — говорит им Катерлизхен, — денег-то у меня нету, купить мне не на что; если вам нужны желтые кружочки, то я, пожалуй, тогда и купила бы что-нибудь.

— Желтые кружочки пожалуй что и пригодятся, а покажи-ка их нам.

— А вы ступайте в хлев да поройтесь, они закопаны под коровьими яслями, вот там и найдете желтые кружочки, а мне с вами вместе идти туда никак нельзя.

Вошли плуты-продавцы в хлев, стали там копаться и нашли чистое золото. Схватили они его и убежали, а свои горшки да миски в доме оставили. Катерлизхен подумала, что новая-то посуда ей пригодится; а было ее в кухне у нее достаточно, и вот повыбивала она у всех горшков донышки и нацепила горшки на заборные столбы вокруг дома вместо украшения.

Воротился Фридер домой, увидал такую обнову и говорит:

— Катерлизхен, что это ты наделала?

— Да я купила их, Фридерхен, за те желтые кружочки, что спрятаны были под коровьими яслями; сама я туда не ходила, торговцы их сами выкопали.

— Ах, жена, жена, — говорит Фридер, — что же ты наделала! Да ведь это ж были не желтые кружочки, было то чистое золото — все наше богатство; разве можно было так делать?

— Фридерхен, да ведь я, — говорит жена, — об этом не знала. Надо было мне раньше о том сказать.

Постояла Катерлизхен, подумала и говорит:

— Послушай, Фридерхен, ведь золото можно назад вернуть, давай побежим за ворами.

— Что ж, — говорит Фридер, — давай попробуем; только захвати с собой хлеба и сыру, чтоб было чем в дороге закусить.

— Ладно, Фридерхен, я возьму.

Отправились они в погоню, и так как Фридер ходил быстрей, то и шел он впереди Катерлизхен.

«А мне еще лучше, — подумала она, — когда надо будет домой возвращаться, я окажусь впереди». Вот подошла она к горе, где по обеим сторонам дороги были глубокие рытвины. «Гляди-ка, — молвила Катерлизхен, — как они землю-то всю поизрезали, поизрыли, измяли. За весь свой век она никогда не заживет». А было сердце у нее жалостливое, взяла она масло и намазала им колеи справа и слева, чтоб колеса не так их давили; нагнулась она, их жалеючи, а сыр у ней из сумки и выпал и покатился с горы.

Говорит Катерлизхен: «Ну, раз уж взобралась я на гору, то вниз за тобой спускаться не стану, пусть уж другой за ним побежит и приведет его назад». Взяла она другой сыр и скатила его вниз. Но сыры назад не вернулись. Тогда сбросила она и третий сыр и подумала: «Может быть, они ждут третьего, — одни не хотят возвращаться?» А три сыра все не возвращаются и не возвращаются; вот она и говорит: «Не знаю, что тут и подумать. Пожалуй, третий не нашел дороги да заблудился; надо будет послать за ним четвертый, чтоб позвал он их назад». Но и с четвертым сыром случилось то же, что и с третьим.

Рассердилась тогда Катерлизхен, сбросила вниз и пятый, и шестой, а они были у ней последние. Некоторое время стояла она и ждала, не вернутся ли они назад, а они всё не возвращались; тогда она и говорит: «О, вас хорошо бы за смертью посылать; долго вы что-то ходите; небось думаете, что я буду вас тут дожидаться? Я пойду, а вы уж меня сами нагоните, ноги-то у вас помоложе моих будут».

И Катерлизхен ушла и нашла Фридера; он стоял, ее дожидался, — есть ему очень захотелось.

— Ну, дай-ка мне чего-нибудь поесть. — Она подала ему сухой хлеб.

— А где же масло и сыр? — спрашивает муж.

— Ах, Фридерхен, — говорит Катерлизхен, — маслом я колеи вымазала, а сыры, те скоро вернутся; один у меня из сумки выкатился, я и послала за ним вдогонку другие, чтоб позвали они его назад.

Говорит Фридер:

— Не надо было, Катерлизхен, так делать! Не надо было маслом дорогу намазывать и сыры с горы скатывать.

— Это правда, Фридерхен; чего же ты мне раньше о том не сказал?

Поели они сухого хлеба, а Фридер и спрашивает:

— А заперла ли ты дом, когда уходила?

— Нет, Фридерхен; отчего ты мне раньше о том не сказал?

— Так ступай домой, сначала дом запри, а потом уж пойдем дальше; да принеси чего-нибудь поесть, а я подожду тебя здесь.

Пошла Катерлизхен домой и думает: «Надо будет принести Фридерхену поесть чего-нибудь другого, сыр и масло ему, видно, не нравятся, — принесу-ка ему мешок сушеных груш да кружку уксуса. Заперла она на засов верхнюю дверь в доме, а нижнюю сняла с петель, взвалила ее на плечи и пошла, думая, что если дверь возьмет с собой, то в дом никто уже не заберется. Катерлизхен идет себе медленно, не торопясь и думает: «Пусть Фридерхен отдохнет подольше». Подошла она к нему и говорит:

— Вот, Фридерхен, тебе и дверь от дома; теперь ты можешь сам дом сторожить.

— Ах, господи, — сказал он, — какая у меня умная жена! Нижнюю дверь сняла, чтобы всякий мог в дом забраться, а верхнюю заперла на засов. Теперь поздно уже домой назад возвращаться, а раз ты дверь сюда принесла, то и тащи ее теперь сама дальше.

— Дверь-то, Фридерхен, я потащу, а сушеные груши да кружку уксуса мне будет нести тяжело. Повешу я их на дверь, пускай она их несет.

Пошли они в лес, стали разыскивать плутов-продавцов, но не нашли их. Стало уже, наконец, в лесу темнеть; взобрались они на дерево и решили там заночевать. Только уселись они на верхушке дерева, как подошли к дереву люди, которые уносят то, что за ними само идти не хочет, и находят вещи, прежде чем кто-нибудь их потеряет. Они уселись как раз под дерево, на котором сидели Фридер и Катерлизхен, развели костер, собираясь делить между собой добычу. Тогда Фридер спустился с дерева на другую сторону и набрал камней, а затем снова влез на дерево и хотел убить воров насмерть. Стал он бросать в них камни, но всё не попадал, а воры и говорят: «Скоро, пожалуй, начнет светать, вот ветер сбивает уже с елей шишки».

А Катерлизхен все держала дверь на плечах, но стало ей под конец тяжело, и подумала она, что виной тому сушеные груши, и говорит:

— Фридерхен, сброшу-ка я сушеные груши вниз.

— Нет, Катерлизхен, сейчас делать этого не надо, а то воры могут нас заметить.

— Ах, Фридерхен, я не могу, очень уж мне тяжело.

— Ну, так бросай, черт возьми!

И посыпались груши вниз сквозь ветки, а плуты-продавцы внизу и говорят: «Это птицы помет сбрасывают». А дверь всё по-прежнему давит плечи; тут вскоре Катерлизхен и говорит:

— Ах, Фридерхен, надо и уксус, пожалуй, вылить.

— Нет, Катерлизхен, не делай ты этого, не то они нас заметят.

— Ах, Фридерхен, я больше не могу, уж больно мне тяжело.

— Ну что ж, выливай, черт возьми!

Вылила она уксус и облила им плутов-продавцов. Вот они и говорят меж собой: «Это падает уже роса».

И подумала, наконец, Катерлизхен: «А не дверь ли это такая тяжелая?» и говорит:

— Фридерхен, сброшу-ка я дверь.

— Нет, Катерлизхен, сейчас не надо этого делать, а то они нас заметят.

— Ах, Фридерхен, я не могу больше, уж больно мне тяжело.

— Нет, Катерлизхен, а ты держи покрепче.

— Ах, Фридерхен, я ее уроню.

— Ну, — ответил Фридер сердито, — и роняй, черт возьми!

И упала дверь с грохотом вниз; а плуты-продавцы как закричат: «Черт спускается с дерева!» — да как бросятся бежать и всё, что было у них, побросали. На рассвете спустились Фридер и Катерлизхен с дерева и нашли внизу все свое золото и понесли его домой.

Воротились они домой, а Фридер и говорит:

— Ну, Катерлизхен, теперь ты уж должна быть прилежной и хорошо работать.

— Ладно, Фридерхен, буду работать, — пойду на поле жать пшеницу.

Вышла Катерлизхен на поле и говорит про себя: «Поесть ли мне прежде, или жать, или сначала поспать, а потом уже жать? Э-э, поем я сначала». Поела Катерлизхен, а после еды ей спать захотелось; начала она жать, а была она сонная и порезала себе передник, юбку и рубашку. Вот проснулась после долгого сна Катерлизхен, встала полуголая и говорит про себя:

— Я ли это или не я? Ах, нет, это не я.

А меж тем наступила ночь; побежала Катерлизхен в деревню, стала в окошко к мужу стучаться и кричать:

— Фридерхен!

— Что там такое?

— Скажи мне, дома ли Катерлизхен?

— Да, да, — ответил Фридер, — она дома, лежит и спит.

А она говорит:

— Хорошо; стало быть, я уж дома, — и убежала.

Встретила Катерлизхен на улице воров, они воровать собирались. Подходит она к ним и говорит:

— Я вам помогу воровать.

Воры подумали: она, должно быть, здешние места знает, — и согласились. Катерлизхен подходила к домам и кричала:

— Люди добрые, есть ли у вас что? А то мы красть собираемся.

Подумали воры: «Так дело не пойдет», — и решили от Катерлизхен избавиться. Вот и говорят они ей:

— На краю деревни растет у пастора в огороде репа, ступай туда и нарви нам ее.

Пошла Катерлизхен на огород и начала рвать репу, села, и лень ей было подняться. А на ту пору шел мимо прохожий, посмотрел он, остановился и подумал, что это сам черт, должно быть, тащит репу. Побежал он в деревню к пастору и говорит:

— Господин пастор, а в вашем огороде черт репу тащит.

— Ах, господи, — ответил пастор, — нога-то у меня хромая, не могу я пойти на огород и черта прогнать.

Прохожий предложил:

— А я вам вместо костыля буду, — и он повел пастора на огород.

Приходят они на огород, а Катерлизхен в это время поднимается и встает во весь рост.

— Ох, да ведь это же черт! — закричал пастор, и как бросились они оба бежать! Ну, тут пастор со страху и хромать перестал, и бежал он со своей хромой ногой куда проворней, чем тот, кто привел его на огород на своих здоровых ногах.

 

 

60. Два брата

 

Жили однажды два брата — один богатый, другой бедный. Был богатый золотых дел мастером, и было сердце у него злое. А бедный кормился тем, что метлы вязал, и был он добрый и честный. Было у бедного брата двое детей, мальчики-близнецы, и были они один на другого как две капли воды похожи. И ходили, два мальчика в дом к богачу, где им давали поесть, что из объедков останется.

Случилось, что пошел раз бедняк в лес за прутьями и увидел там птицу; она была вся золотая и такая красивая, какой он ни разу еще не видывал. Поднял он камешек, бросил и попал прямо в птицу; упало с нее одно лишь золотое перо, а птица улетела. Взял бедняк перо и принес его своему брату. Посмотрел тот на перо и говорит:

— Да это настоящее золото, — и дал ему за него много денег.

На другой день взобрался бедняк на березу и хотел было срубить несколько веток, вдруг вылетела оттуда та же самая птица. Стал он дальше искать — и нашел гнездо, лежало в нем яйцо, и было оно золотое. Взял он яйцо и отнес его своему брату. А тот говорит опять:

— Это чистое золото, — и дал ему за него столько, сколько оно стоило.

Наконец золотых дел мастер сказал:

— Хотелось бы мне иметь самую птицу.

Пошел бедняк в третий раз в лес и увидел на дереве золотую птицу; он взял камень, сбил ее с дерева и принес своему брату, и тот дал ему за нее целую пригоршню золота.

«Ну, теперь-то мне есть на что жить», — подумал бедняк и воротился довольный домой.

А был золотых дел мастер хитер и умен: он прекрасно знал, что это за птица. Позвал он жену и говорит:

— Зажарь-ка мне золотую птицу, да постарайся, чтоб ничего из нее не пропало. У меня охота съесть ее одному.

А птица та была не простая, а волшебная: кто съест ее сердце и печень, тот каждое утро будет находить у себя под подушкой золотой.

Ощипала жена птицу, приготовила ее как следует, насадила на вертел и принялась ее жарить. Но случилось так, что понадобилось ей выйти из кухни по какому-то делу, и вбежали как раз туда в это время двое детей бедняка-метельщика, стали у вертела и разок-другой его повернули. И выпало из птицы на сковородку два кусочка, а мальчик и говорит:

— Я голоден. Давай-ка эти маленькие кусочки съедим, ведь этого никто не заметит.

И они съели оба по кусочку; а тут входит жена богача, видит, что они что-то едят, и спрашивает:

— Что это вы едите?

— Два кусочка, они выпали из птицы, — ответили мальчики.

— Да ведь это же были сердце и печень! — воскликнула испуганная женщина, и чтоб муж ничего не заметил и не разгневался, она быстро зарезала петушка, вырезала у него сердце и печень и сунула их в золотую птицу. Когда птица поджарилась, женщина принесла ее золотых дел мастеру, и тот съел ее один и ничего не оставил. На другое утро сунул он руку под подушки, рассчитывая вытащить оттуда золотой, но там не оказалось ничего.

А дети и не знали, откуда им счастье такое привалило: на другое утро, только они встали, как что-то со звоном упало на пол; подняли они, смотрят, — а это два червонца. Принесли они их своему отцу. Тот удивился и говорит:

— Как же это могло случиться?

Но когда они нашли и на другое утро два золотых, и так каждый день, то пошел он к своему брату и рассказал ему эту удивительную историю.

Золотых дел мастер тотчас смекнул, как это вышло, и понял, что дети съели сердце и печень золотой птицы. И вот, чтобы отомстить им за это, — а был он к тому же завистлив и бессердечен, — он сказал их отцу:

— Дети твои с нечистой силой спутались; не бери этого золота и не держи их больше у себя в доме, ибо нечистый имеет над ними силу и может и тебя самого довести до беды.

Отец боялся черта, и как ни было ему тяжело, а завел он своих детей-близнецов в лес и бросил их там, хоть и трудно ему было на сердце.

Вот стали двое детей бродить по лесу да искать дорогу домой, но найти ее никак не могли и всё больше и больше заходили в густую чащу. Встретили они, наконец, охотника, и спросил он у них:

— Дети, вы чьи?

— Мы сыновья бедного метельщика, — ответили они и рассказали ему, что отец не захотел их больше держать у себя в доме оттого, что каждое утро у них под подушками оказывался золотой.

— Ну, — сказал охотник, — в этом нет ничего дурного, если вы при этом остались честными и не стали оттого лежебоками.

Доброму человеку мальчики понравились, а так как детей у него не было, то взял он их к себе домой и сказал:

— Я вам буду вместо отца родного и вас воспитаю.

Стали они учиться у него охотничьему делу, а червонцы, которые каждый из них находил, подымаясь с постели, он для них сберегал на случай, если они в будущем им понадобятся.

Вот дети выросли. И взял их однажды приемный отец с собой в лес и сказал:

— Сегодня каждый из вас должен сделать по пробному выстрелу, чтобы я мог признать вас подмастерьями и настоящими охотниками.

Вышли они с ним на стойку и долго ждали, а дичи всё не попадалось. Глянул охотник и увидел стаю белых гусей; летели они треугольником, и он сказал одному из учеников:

— А ну-ка, сбей мне с каждого угла по одному гусю.

Тот нацелился и сделал свой пробный выстрел удачно. Вскоре после того показалась вторая стая, она летела двойкой. И велел охотник другому ученику сбить по одному гусю, и ему тоже пробный выстрел удался. Тогда приемный отец говорит:

— Теперь я вас отпускаю, вы уже опытные охотники.

Пошли после того двое братьев в лес, стали между собой советоваться и кое-что порешили. А когда вечером сели ужинать, они говорят своему приемному отцу:

— Мы есть не станем, и куска не съедим, пока вы не исполните одну нашу просьбу.

Он спрашивает:

— Какая же у вас просьба?

Они отвечают:

— Теперь ученье свое мы закончили и должны попытать счастья. Так вот, дозвольте нам уйти странствовать.

И сказал старик с радостью:

— Вы рассуждаете, как храбрые охотники, и то, что вы хотите, было и моим желаньем. Отправляйтесь в путь, и будет вам удача. — Потом они вместе радостно поели и выпили.

Вот наступил назначенный день, и подарил приемный отец каждому из них по хорошему ружью и по собаке и велел взять из сбереженных червонцев столько, сколько каждый из них пожелает. Затем он проводил их и дал им еще на прощанье блестящий отточенный нож и сказал:

— Если вам придется когда-нибудь друг с другом расстаться, воткните этот нож в дерево на перекрестке дорог, и тот, кто из вас вернется, сможет по этому ножу узнать про судьбу своего брата; та сторона ножа, в какую сторону тот уйдет, в случае его смерти покроется ржавчиной; а пока он будет в живых, она останется блестящей.

Пошли двое братьев дальше и зашли в лес, да такой дремучий, что и за целый день не могли оттуда выбраться. Пришлось им там заночевать, и они съели все, что было у них в охотничьих сумках; пришлось им идти еще и другой день, но из лесу выбраться они никак не могли. Есть им было нечего. Вот один из них и говорит:

— Надо бы нам что-нибудь застрелить, а не то голодать придется.

Зарядил он свое ружье и стал поглядывать по сторонам. Вдруг выбежал старый заяц. Нацелился охотник, а заяц как закричит:

Ты не бей меня, стрелок,
Двух зайчат отдам за то.

Прыгнул заяц в кусты и принес двух зайчат; но зверушки играли так весело и были такие приятные, что охотник не мог решиться их убить. Братья оставили их у себя, и маленькие зайчата поскакали вслед за ними. А тут увидели они вскоре, как пробиралась тайком лиса, хотели ее было убить, но она как закричит:

Ты не бей меня, стрелок,
Лисенят я дам за то.

Принесла она им двух лисенят; но охотникам не хотелось их убивать. Они оставили их заодно с зайчатами, и пошли лисенята вслед за охотниками. А тут вскоре вышел из чащи волк. Нацелились в него охотники, а волк как закричит:

Ты не бей меня, стрелок,
Двух волчат отдам за то.

Пустили охотники к остальным зверям двух молодых волчат, и те пошли следом за ними. Потом явился медведь, и ему тоже захотелось пожить еще на свете и по лесу потопать, и он закричал:

Ты не бей меня, стрелок,
Медвежат отдам за то.

Двое молодых медвежат тоже присоединились к остальным зверям и пошли за охотниками. И кто же явился наконец? Явился лев и тряхнул своей гривой. Но охотники не испугались и прицелились в него. Но лев тотчас сказал:

Ты не бей меня, стрелок,
Львят отдам тебе за то.

Он принес своих львят, и оказалось теперь у охотников два льва, два медведя, две лисы и два зайца; все они шли за ними следом и им служили. Но голода своего охотники так и не удовлетворили, и говорят они лисенятам:

— Эй вы, проныры, достаньте-ка нам что-нибудь поесть, вы-то ведь хитрые-прехитрые.

И ответили они:

— Неподалеку отсюда находится деревня, где мы не раз кур таскали; дорогу туда мы вам укажем.

Пошли охотники в ту деревню, купили себе кое-чего поесть, велели накормить и своих зверей и отправились дальше. Лисенятам все места здесь были хорошо знакомы, где какие дворы с курами находятся, и они могли везде указать охотникам.

Ходили-бродили охотники по разным местам, но нигде не могли себе найти такой службы, чтоб остаться всем вместе. Тогда они и говорят:

— Не иначе, как придется нам друг с другом расстаться.

Поделили они между собой зверей, — и получил каждый по львенку, медвежонку, волчонку, лисенку и зайчику. Потом они попрощались, обещали любить друг друга братской любовью до самой смерти, воткнули в дерево нож, который им дал приемный отец, и вот пошел один на восток, а другой на запад.

Пришел младший брат со своими зверями в город, и было в том городе все черным крепом затянуто. Зашел он в харчевню и спросил у хозяина, не сможет ли тот приютить его зверей. Отвел хозяин их в стойло, а была там в стене дыра; вылез заяц наружу и притащил себе кочан капусты, а лиса принесла курицу, съела ее и принялась за петуха. А волк, медвежонок и львенок были побольше и вылезти не могли. Предложил хозяин вывести зверей туда, где лежала в то время на траве корова, пусть-де вдосталь там наедятся. Накормил охотник своих зверей и спрашивает потом у хозяина:

— Отчего весь город черным крепом затянут?

Ответил хозяин:

— Оттого, что завтра должна умереть единственная дочь короля.

Спрашивает охотник:

— Разве она смертельно больна?

— Нет, — ответил хозяин, — она совершенно здорова, но должна умереть.

— Как же это так? — спросил охотник.

— Да вот стоит за городом высокая гора, и живет на ней дракон; и каждый год ему обязаны отдавать невинную девушку, а не то он опустошит всю нашу страну. Ему отдали уже всех девушек, и не осталось ни одной, кроме королевны; но пощады ждать не приходится, ее должны отдать завтра дракону.

Охотник сказал:

— А почему ж не убьют дракона?

— Ах, — ответил хозяин, — уж сколько рыцарей пыталось это сделать, но все жизнью своей поплатились; король обещал тому, кто одолеет дракона, отдать свою дочь в жены, а после смерти своей и все королевство.

Ничего не сказал на это охотник, но на другое утро он взял своих зверей и поднялся вместе с ними на Драконову гору. Стоял на ее вершине небольшой храм, на алтаре было три чаши с вином, и было на них написано: «Кто эти чаши выпьет, станет самым могучим человеком на свете и овладеет мечом, что закопан перед дверным порогом».

Охотник из чаш этих пить не стал, вышел оттуда и нашел в земле меч, но не смог он его и с места сдвинуть. Он вернулся назад, выпил чаши и стал вдруг настолько могуч, что смог уже меч поднять, держа его в руке, и им размахивать.

Настал час, когда девушка должна была быть выдана дракону, и ее провожали король, маршал и придворные. Увидела девушка издали на вершине Драконовой горы охотника и подумала, что то стоит дракон и ее дожидается, и не хотела подыматься на гору; но, наконец, пришлось ей взойти туда против воли, а не то бы погиб весь город. Вернулся король домой с придворными в великой печали, а маршал королевский должен был там оставаться и издали за всем наблюдать.

Поднялась королевна на самую вершину горы, — и стоял там не дракон, а молодой охотник; он утешил ее и сказал, что хочет ее спасти; он отвел ее в храм и там запер.

Вскоре появился с великим шумом семиглавый дракон. Увидав охотника, дракон удивился и говорит:

— Что тебе тут на горе надо?

Ответил охотник:

— Я хочу с тобой сразиться.

Сказал дракон:

— Не один уже рыцарь здесь свою жизнь положил, и с тобой я тоже управлюсь,.— и он дохнул пламенем из своих семи пастей.

Загорелась сухая трава, и пришлось бы охотнику в пламени и дыму задохнуться; но прибежали звери и весь огонь затоптали.

Кинулся дракон на охотника, но тот выхватил свой меч, он засвистел в воздухе и снес дракону три головы прочь. Тут разъярился дракон, поднялся на воздух и стал изрыгать на охотника пламя; хотел было на него броситься, но охотник выхватил снова меч и отрубил ему еще три головы.

Ослабело чудовище и рухнуло наземь, но все ж таки готовилось кинуться на охотника; но тот, собрав последние силы, отсек ему хвост. Бороться охотник больше не мог, он кликнул своих зверей, — и они разорвали дракона в клочья.

Кончился бой, отпер охотник храм, видит — лежит королевна на полу: от страха и ужаса, пока длился бой, она лишилась чувств. Он вынес ее на воздух, и когда она снова очнулась и открыла глаза, он показал ей изрубленного на куски дракона и сказал, что она теперь спасена. Она обрадовалась и сказала:

— Ты станешь теперь моим мужем, ведь мой отец обещал выдать меня за того, кто убьет дракона.

Потом сняла она с шеи коралловое ожерелье и разделила его в награду между зверями, и достался льву золотой замочек. А свой носовой платок, на котором было вышито ее имя, она подарила охотнику. Он пошел и вырезал из семи драконовых голов языки и завернул их в платок, чтобы лучше их сохранить.

После того как все это случилось, охотник, измученный жарой и сраженьем, сказал девушке:

— Мы оба с тобой устали, давай немного поспим.

Она согласилась; они легли на землю, и молвил охотник льву:

— Ты нас охраняй, чтоб во время сна никто на нас не напал, — и они с девушкой уснули. Лев улегся рядом с ними, чтобы нести стражу, но он тоже устал от битвы с драконом и потому кликнул медведя и сказал:

— Ложись рядом со мной, мне надо немного поспать; если кто подойдет, ты меня разбуди.

Улегся медведь рядом с ним, но он тоже устал, кликнул волка и сказал:

— Ложись рядом со мной, мне надо немного поспать; если кто подойдет, ты меня разбуди.

Улегся волк рядом с ним, он тоже устал, кликнул лису и сказал:

— Ложись рядом со мной, мне надо немного поспать; а если кто подойдет, ты меня разбуди.

Улеглась с ним рядом лиса, и она тоже устала, позвала зайца и говорит:

— Ложись со мной рядом, мне надо немного поспать; если кто придет, ты меня разбуди.

Сел заяц рядом с ней, но бедный зайчик ведь тоже устал, ему некого было позвать в сторожа, — и он уснул.

И вот уснули королевна, охотник, лев, медвежонок, волк, лиса и зайчик, и все спали глубоким сном.

Но маршал, который должен был за всем наблюдать издали, не видел, чтобы дракон улетел с девушкой. На горе было все тихо, и вот, наконец, он отважился и взошел на вершину. И лежал дракон на земле, изрубленный и разорванный на куски; а поодаль от него королевна и охотник со своими зверями, и все были погружены в глубокий сон. А был маршал человек злой и жестокий, он выхватил свой меч и отрубил охотнику голову, схватил девушку на руки и унес ее с горы. Девушка, проснувшись, испугалась, но маршал ей говорит:

— Ты теперь в моих руках; ты должна будешь сказать, что это я убил дракона.

— Этого сказать я не могу, — ответила она, — ведь это сделал охотник со своими зверями.

Тогда выхватил маршал свой меч и пригрозил ее убить, если она его не послушает, и так заставил ее дать обещание. Затем он принес ее королю. Как увидел король свою любимую дочку в живых, то не знал, как ему и радоваться, — ведь он думал, что ее разорвало чудовище.

И сказал маршал:

— Это я убил дракона и освободил девушку и все королевство, поэтому требую ее себе в жены, как это было обещано.

Король спросил девушку:

— Это правда, что он говорит?

— Ах, да, — ответила она, — это, должно быть, правда. Но я ставлю условие, чтоб свадьба праздновалась только спустя год и один день. — Она надеялась за это время услышать что-нибудь о своем милом охотнике.

А на Драконовой горе всё еще лежали звери со своим мертвым хозяином. Но вот прилетел большой шмель и сел на нос зайцу; заяц смахнул его лапой и продолжал спать. Прилетел шмель во второй раз, но заяц опять смахнул его лапой и продолжал спать. Прилетел шмель в третий раз и укусил его за нос, чтоб заяц проснулся. Только заяц проснулся, разбудил он лису, лиса — волка, волк — медведя, а медведь льва. Проснулся лев, видит — нет девушки, а хозяин лежит мертвый; поднял лев страшный рев и завопил:

— Кто это сделал? Медведь, почему ты меня не разбудил?

Медведь спросил волка:

— Почему ты меня не разбудил?

А волк лису:

— Почему ты меня не разбудила?

А лиса зайца:

— Почему ты меня не разбудил?

И только один бедный заяц не знал, что ему ответить, — так и остался он виноватым.

Решили тогда звери на него накинуться, но он стал просить о пощаде и сказал:

— Не губите меня, я нашего хозяина оживлю. Я знаю одну гору, растет на ней корень: если кому положить его в рот, тот от всяких болезней и ран исцелится. Но до этой горы ходу двести часов.

Сказал лев:

— Ты должен за сутки сбегать туда и назад вернуться и принести этот корень.

Ускакал заяц, и за сутки вернулся назад, и принес корень. Приставил лев голову охотнику, заяц засунул ему в рот корень, вмиг все снова срослось, забилось сердце, и он ожил опять.

Проснулся охотник, видит — нету девушки, испугался он и подумал: «Она, должно быть, ушла, пока я спал, чтобы от меня избавиться».

Лев второпях приставил голову своему хозяину задом наперед, но за печальными думами о королевне охотник этого не заметил: только к полудню, когда ему захотелось есть, он увидел, что голова поставлена у него задом наперед; он никак не мог разобраться, отчего это так, и спросил у зверей, что с ним приключилось во сне.

Тогда рассказал ему лев, что все они, утомившись, уснули, а когда проснулись, нашли его мертвым, с отрубленной головой; заяц принес корень жизни, а он второпях приставил голову задом наперед; но ошибку свою, конечно, он исправит. Он оторвал охотнику голову, повернул ее, а заяц заживил ее корнем.

Однако охотник запечалился, пошел скитаться по свету и заставил своих зверей плясать перед людьми. И случилось так, что как раз по прошествии года он пришел снова в тот самый город, где освободил королевну от дракона; но теперь весь город был украшен красною тканью. Спросил охотник хозяина харчевни:

— Год тому назад город был весь в трауре, а нынче он весь в красном? Что это значит?

Ответил хозяин харчевни:

— Год тому назад дочь нашего короля должны были выдать на съедение дракону, но маршал вступил с ним в бой и его убил, и вот завтра должны праздновать их свадьбу, — вот почему был город тогда в трауре, а нынче он весь в красном.

На другой день, когда назначен был свадебный пир, говорит охотник хозяину харчевни:

— Ты мне поверишь, хозяин, что нынче я буду есть при тебе хлеб с королевского стола?

— Нет, — ответил хозяин, — бьюсь с тобой об заклад на сто червонцев, что этого не случится.

Охотник принял условие и выставил в свою очередь кошелек с таким же количеством золотых. Затем кликнул он зайца:

— Ступай, мой милый попрыгун, да принеси мне хлеб с королевского стола.

Для зайчика это было совсем нетрудно, а поручить это кому-нибудь другому он не мог, и пришлось ему скакать одному. «Ох, — подумал он, — придется мне самому по улицам прыгать, — пожалуй, кинутся за мной гончие». Как подумал он, так и случилось; кинулись за ним собаки и хотели было вцепиться ему в шкуру. Но заяц прыгнул — разве ты не видал? — и как бросится в караульную будку, и солдат его не заметил. Подбежали собаки, хотели было зайца оттуда вытащить, но солдат шуток не любил, ударил их прикладом, и они с лаем и воем убежали прочь.

Заметил заяц, что хитрость ему удалась, прискакал в замок да прямо к королевне; уселся к ней под стул и стал ей ногу царапать. А королевна говорит: «Пошла прочь!» — она думала, что это собака. Заяц царапнул королевну за ногу еще раз, а она опять говорит: «Пошла прочь!» — она думала, что это собака. Но заяц не смутился и царапнул королевну в третий раз. Глянула она вниз и узнала зайца по своему ожерелью. Взяла она зайчика к себе на колени, отнесла в свою комнату и спрашивает:

— Милый зайчик, чего ты хочешь?

Он ответил:

— Мой хозяин, который убил дракона, находится здесь; он послал меня попросить хлеба, который ест сам король.

Обрадовалась королевна, велела позвать хлебодара и приказала ему принести хлеб, который ест король. Тогда зайчик говорит:

— Но пускай хлебодар мне его и донесет, а не то нападут на меня гончие.

И отнес хлебодар этот хлеб до самых дверей харчевни. Стал заяц на задние лапы, взял хлеб в передние и принес его своему хозяину. Тогда охотник и говорит:

— Ну, хозяин, а сто золотых-то теперь мои!

Удивился хозяин, а тот говорит:

— Что ж, хозяин, хлеб-то у меня имеется! Да вот хотелось бы мне теперь и королевского жаркого отведать.

Сказал хозяин:

— Что ж, посмотрим, — но спорить больше не стал.

Кликнул охотник лису и говорит:

— Лисичка, сходи-ка ты да принеси мне жаркое, какое кушает сам король.

Рыжая лиса знала все ходы и выходы лучше других. Прокралась она по углам да закоулкам, и ни одна собака ее не заметила. Села лиса под стулом королевны, стала ей ногу царапать. Глянула королевна вниз и узнала лису по ожерелью; взяла ее к себе в комнату и спрашивает:

— Лисонька, милая, чего тебе надобно?

Ответила лиса:

— Мой хозяин, который убил дракона, находится здесь и послал меня, чтоб я попросила жаркого, что ест сам король.

Велела королевна позвать повара и сказала, чтоб он приготовил жаркое, какое ест король, и донес бы его лисе до самых дверей харчевни.

Взяла лиса блюдо, отогнала сначала хвостом мух, что уселись на жаркое, и принесла его своему господину.

— Ну, хозяин, — сказал охотник, — хлеб и мясо у нас теперь имеются, но хотелось бы отведать и тех овощей, что ест сам король.

Кликнул он волка и говорит:

— Милый волк, ступай да принеси ты мне тех овощей, что ест король.

Пошел волк напрямик в замок, потому что он никого не боялся, зашел в комнату королевны и дернул ее сзади за платье, чтоб она оглянулась. Узнала она его по ожерелью и спрашивает:

— Милый волк, чего тебе надобно?

Он ответил:

— Мой хозяин, который убил дракона, находится здесь, он просил дать тех овощей, которые ест сам король.

Кликнула королевна повара и велела ему приготовить тех овощей, которые ест король, и донести их волку до самых дверей харчевни. Взял волк у него блюдо и принес его своему господину.

— Вот видите, хозяин, — говорит охотник, — теперь имеется у меня и хлеб, и жаркое, и овощи; но хотелось бы мне отведать еще и сладкого, которое ест король.

Он кликнул медведя и говорит:

— Милый медведь, ты небось любишь сладким полакомиться, так вот ступай да принеси мне сладкое блюдо, какое ест сам король.

Затопал медведь прямо к замку, и каждый ему уступал дорогу. Подошел он к страже, и выставила стража перед ним ружья, не хотела его пропускать в королевский замок. Тут поднялся медведь на задние лапы, надавал им таких затрещин, что вся стража попадала наземь, — и двинулся медведь прямо к королевне, стал сзади нее и зарычал тихонько. Оглянулась она, узнала медведя и велела ему идти с ней в комнату, и спрашивает:

— Милый медведь, ты чего хочешь?

Он ответил:

— Мой хозяин, который убил дракона, находится здесь, он прислал меня за сладким, которое ест сам король.

Велела королевна позвать кондитера и приготовить сладкое блюдо, какое ест король, и отнести его медведю до самых дверей харчевни. Начал тут медведь лизать сладкие леденцы, что скатились наземь, затем он поднялся на задние лапы, взял в передние блюдо и принес его своему господину.

— Видите, хозяин, — сказал охотник, — вот имеется у меня теперь и хлеб, и жаркое, и овощи, и сладкое; но хотелось бы мне попить и вина, которое пьет сам король.

Позвал он своего льва и сказал:

— Милый лев, ведь ты до хмельного охотник, так вот ступай да принеси мне вина, которое пьет сам король.

Зашагал лев по улицам, и люди от него убегали; а когда подошел он к страже, та хотела ему преградить дорогу, но лев так взревел, что все от него отскочили.

Подошел лев к королевской комнате и постучался хвостом в дверь. Вышла оттуда королевна, она было льва испугалась, но, узнав его по золотому замочку от своего ожерелья, велела ему идти за ней в комнату и спросила:

— Милый лев, ты чего хочешь?

Он ответил:

— Мой хозяин, который убил дракона, находится здесь; он поручил мне попросить вина, какое пьет сам король.

Позвала королевна виночерпия, и он должен был дать льву вина, которое пьет сам король. Сказал лев:

— Я хочу пойти с виночерпием вместе и посмотреть, чтоб он дал мне настоящего.

Спустился лев вместе с виночерпием в винный подвал. Пришли они туда, и хотел виночерпий нацедить ему простого вина, какое пьют слуги, но лев сказал:

— Постой! Сперва я вино попробую, — нацедил себе полкружки и выпил его залпом. — Нет, — сказал он, — это вино не то.

Глянул на него виночерпий искоса, но пошел и хотел нацедить ему вина из другой бочки, что было для королевского маршала. Но лев сказал:

— Постой! Сперва я вино попробую, — нацедил себе полкружки и выпил его. — Это будет получше, но все-таки это не то.

Разозлился тогда виночерпий и сказал:

— Может ли такой глупый зверь в вине разбираться?

Но лев дал ему по уху, — тот так и покатился на землю; и когда поднялся на ноги, он повел льва, ни слова не молвив, в особый небольшой подвал, где стояло королевское вино, которое не давали пить никому из людей. Нацедил лев сперва себе полкружки, отведал вина и говорит:

— Это, пожалуй, настоящее, — и велел виночерпию налить его шесть бутылок.

Затем поднялись они наверх. Вышел лев из подвала шатаясь, был он немного под хмелем, и должен был виночерпий отнести ему вино до самых дверей харчевни; тут взял лев корзину в пасть и принес ее своему господину.

Сказал охотник:

— Видишь, хозяин, теперь есть у меня хлеб, и мясо, и овощи, и сладкое, и вино — все, что ест и пьет сам король; а теперь я со своими зверями пообедаю.

Он уселся, начал есть и пить и дал также поесть и попить зайцу, лисе, волку, медведю и льву; был он весел, — он знал, что королевна его по-настоящему любит. Вот пообедал он и говорит:

— Ну, хозяин, я поел и попил по-королевски, а теперь пойду в королевский замок да женюсь на королевне.

А хозяин спрашивает:

— Как же это может случиться, ежели у нее есть жених и нынче будут справлять свадьбу?

Вытащил тогда охотник платок, что дала ему королевна на Драконовой горе, а в нем были завязаны семь языков чудовища, и сказал:

— Мне эти знаки доказательства помогут.

Осмотрел хозяин платок и говорит:

— Ежели я всему и поверил, то уж этому ни за что не поверю и ставлю в заклад свою харчевню и двор.

Вынул охотник кошелек с тысячей червонцев, положил его на стол и говорит:

— А я ставлю тыщу червонцев.

Стал король спрашивать у своей дочери во время пира:

— А что хотели все эти дикие звери, которые приходили в мой замок и опять ушли?

— Я этого сказать не смею, — ответила она, — а вы позовите хозяина этих зверей, он вам все расскажет.

Послал король своего слугу в харчевню и велел ему пригласить к себе незнакомца; слуга явился туда как раз в то время, когда охотник бился об заклад с хозяином харчевни. И сказал охотник:

— Вот видите, хозяин, а король-то прислал своего слугу и приглашает меня явиться, но так запросто я не пойду. — И он обратился к королевскому слуге: — Передайте мою просьбу королю, чтоб прислал он мне королевскую одежду, карету, запряженную шестериком, и слуг, которые бы меня сопровождали.

Услыхал это король и говорит своей дочери:

— Как мне быть?

— Велите его привезти, как он этого требует, — сказала она, — и вы поступите правильно.

Послал тогда король ему королевскую одежду, карету, запряженную шестериком коней, и слуг, которые бы его сопровождали.

Увидел охотник, что за ним приехали, и говорит:

— Вот видите, хозяин, а теперь меня отвезут, как я и потребовал, — и он надел на себя королевскую одежду, взял платок с драконовыми языками и направился к королю.

Увидел король, что тот приехал, и говорит своей дочери:

— Как мне следует его принять?

— Вы должны выйти к нему навстречу, — сказала она, — и вы поступите правильно.

Вот вышел к нему навстречу король, ввел его в замок, и следовали за ним все его звери. Король пригласил его сесть рядом с собой и королевной, — а маршал сидел по другую руку от него, как жених, но охотника он теперь не узнал.

И вот как раз принесли в это время семь голов дракона, чтоб гости на них посмотрели, и сказал король:

— Эти семь голов отрубил у дракона маршал, поэтому я выдаю дочь свою нынче за него замуж.

Тогда поднялся из-за стола охотник, открыл семь драконовых пастей и спросил:

— А где ж семь языков дракона?

Испугался маршал, побледнел и не знал, что и ответить; наконец он проговорил в испуге:

— У драконов языков не бывает!

— Да, их не следует иметь лжецам, но драконовы языки — это знак доказательства победителя!

Охотник развязал свой платок, где лежали все семь языков, и приложил каждый из них к пасти дракона, — и языки как раз пришлись к каждой из них. Затем он достал платок, на котором было вышито имя королевны, показал его невесте и спросил, кому она подарила его. Она ответила:

— Тому, кто убил дракона.

Тогда он кликнул своих зверей, снял у каждого из них ожерелье, а со льва золотой замочек, показал их невесте и спросил, кому они принадлежат.

— Ожерелье с золотым замочком, — ответила она, — было мое, я поделила его между зверями за то, что они помогли одолеть дракона.

И сказал охотник:

— Когда я лежал на поле боя усталый и уснул, то явился маршал и отрубил мне голову. Затем он унес королевну и объявил, что это будто бы он убил дракона; а то, что он солгал, я доказываю драконовыми языками, вот этим платком и ожерельем.

И он рассказал, как спасли его звери при помощи волшебного корня, как целый год он бродил вместе с ними по свету и теперь опять вернулся сюда, где узнал про обман маршала от хозяина харчевни.

Тогда спросил король свою дочь:

— Правда, что этот человек убил дракона?

Она ответила:

— Да, это правда. Теперь я могу открыть злодеяния маршала, так как все выяснилось без моего участия: он взял с меня обещанье молчать. Вот почему я просила праздновать свадьбу не раньше чем через год и один день.

Тогда король велел позвать двенадцать советников, чтоб они вынесли маршалу приговор; и они присудили, что он должен быть разорван четырьмя быками. Маршала казнили, а король отдал дочь свою замуж за охотника и назначил его наследником всего королевства. Свадьбу отпраздновали с великим весельем, и молодой король велел позвать своего родного отца и приемного и одарил их большими сокровищами. Не забыл он и про хозяина харчевни, — он позвал его и сказал:

— Вот видите, хозяин, я на королевне женился, и ваша харчевня и двор, стало быть, теперь мои.

Сказал хозяин:

— Да, они теперь ваши по праву.

Но молодой король сказал:

— По милости моей пускай харчевню и двор хозяин оставит себе, и дарю я ему еще тысячу червонцев в придачу.

И были молодой король и молодая королева веселы и довольны и зажили счастливо вместе. Он часто выезжал на охоту, это было для него большой радостью, и верные звери всегда его сопровождали.

Находился поблизости лес, о нем шла молва, что там нечистая сила водится, и кто в него попадал впервые, тому было трудно выбраться назад. Но молодому королю сильно захотелось в том лесу поохотиться, и он не давал старому королю покоя, пока тот, наконец, это ему позволил.

Вот выехал молодой король с большой свитой и, въезжая в лес, заметил белоснежную самку оленя и сказал своим людям:

— Вы подождите здесь, пока я вернусь назад, я хочу поохотиться за прекрасным зверем, — и он поскакал вслед за ней в самую чащу леса, и следовали за ним только его звери.

Люди прождали его до самого вечера, но он назад не вернулся. Тогда они поехали домой и сказали молодой королеве:

— Король погнался в заколдованном лесу за белою самкой оленя и назад не вернулся.

И королева сильно о нем беспокоилась. А он всё скакал и скакал за прекрасным зверем и никак не мог его нагнать; то казалось ему, что пора уже стрелять, но зверь вмиг убегал далеко-далеко и, наконец, скрылся совсем из виду. Тут он заметил, что заехал в самые дебри лесные, взял свой рог и начал трубить; но ответа не было, люди не могли его услышать. А уже наступила ночь, и он понял, что нынче ему домой не вернуться.

Он слез с коня, развел возле дерева костер и решил там заночевать. Когда он сидел у костра, и его звери лежали с ним рядом, ему показалось, будто послышался человеческий голос: он оглянулся, но ничего не увидел. Вскоре он опять услыхал, будто наверху кто-то стонет; он глянул наверх, видит — сидит на дереве какая-то старуха и все причитает:

— Ух, ух, ух, как мне холодно!

Он сказал:

— Слезай да погрейся, если тебе холодно.

Но она ответила:

— Нет, твои звери меня укусят.

Он сказал:

— Бабушка, они не тронут тебя, слезай вниз.

Но это была ведьма, она сказала:

— Я сброшу тебе с дерева прутик; если ты прутиком этим ударишь зверей по спине, тогда они мне ничего не сделают, — и она сбросила ему маленький прутик.

Он ударил тем прутиком зверей, те тотчас тихо улеглись — и вдруг окаменели. Теперь ведьме зверей бояться было нечего, она спрыгнула вниз и дотронулась прутиком до короля и обратила его в камень. Потом она засмеялась и потащила его и зверей в яму, где лежало много таких же камней.

Не вернулся молодой король домой, и забота и страх у королевы всё росли и росли. А случилось, что как раз в это время пришел в королевство второй брат — тот, что при расставанье ушел странствовать на восток. Он искал работу и не мог ее нигде найти; он стал тогда бродить по разным местам и заставлял своих зверей плясать перед людьми.

И вот пришло ему в голову пойти посмотреть на нож, который воткнули они при разлуке в ствол дерева, чтоб узнать, что с его братом. Пришел он туда и видит, что сторона его брата наполовину уже заржавела, а наполовину осталась блестящей. Он испугался и подумал: «С моим братом, видно, случилось большое несчастье, но я, может, его спасу: ведь половина ножа осталась блестящей».

И он двинулся со всеми зверями на запад. Когда он подошел к городским воротам, вышла ему навстречу стража и спросила: доложить ли о нем его супруге, — молодая королева уже несколько дней, мол, в большой тревоге по поводу его отсутствия и опасается, что он погиб в заколдованном лесу. Стража приняла его за молодого короля, так как был он на него очень похож, и за ним тоже шли следом дикие звери. Он понял, что речь идет о его брате, и подумал. «Самое лучшее, это выдать себя за него, — тем легче, пожалуй, я смогу его спасти». И он велел страже проводить его в замок, где был принят с великой радостью. Молодая королева подумала, что это ее муж, и спросила, почему он так долго не возвращался. Он ответил:

— Я заблудился в лесу и выбраться раньше оттуда никак не мог.

Вечером его проводили в королевскую опочивальню, но он положил на постели между собой и молодой королевой отточенный меч. Она не знала, что это значит, но спросить его о том не решилась.

Он пробыл там несколько дней и за это время успел разведать все про заколдованный лес, и сказал наконец:

— Я хочу еще раз в нем поохотиться.

Король и молодая королева стали его отговаривать, но он настоял на своем и выехал в лес с большой свитой. Вот попал он в тот лес, и случилось с ним то же, что и с его братом; он увидел белую самку оленя и сказал своим людям:

— Вы здесь оставайтесь и меня подождите, пока я вернусь, я хочу поохотиться за прекрасным зверем.

И он ускакал в лес, а следом за ним мчались его звери. Но он не мог нагнать самку оленя и попал в такие дебри лесные, что пришлось ему там заночевать. Он развел костер и услыхал, что кто-то наверху дерева стонет:

— Ух, ух, ух, как мне холодно!

Он глянул наверх, видит — сидит на верхушке старуха: а это была та самая ведьма. Он сказал:

— Если тебе, бабушка, холодно, слезай вниз и погрейся.

Она ответила:

— Нет, твои звери меня укусят.

А он говорит:

— Они не тронут тебя.

Тогда она крикнула:

— Я сброшу тебе прутик, ты ударь их тем прутиком, они тогда не тронут меня.

Услыхал это охотник, но старухе не поверил и говорит:

— Своих зверей я бить не стану, слезай вниз, а не то я тебя стащу.

Она крикнула ему:

— Ишь чего захотел! Все равно ты со мной не справишься!

Но он ответил:

— Сама не сойдешь, так сниму тебя пулей.

А она говорит:

— Стреляй, я твоих пуль не боюсь.

Приложил он к плечу ружье, выстрелил в нее, но ведьма против свинцовых пуль была заколдована и крикнула:

— Тебе в меня не попасть!

Тут охотник сообразил, сорвал со своей куртки три серебряных пуговицы и зарядил ими ружье, так как против них ее колдовство было бессильно. Когда он выстрелил, она враз рухнула с воплем вниз. Он наступил на нее ногой и говорит:

— Старая ведьма, если ты сейчас не признаешься, где мой брат, я схвачу тебя и брошу в костер.

Сильно испугалась ведьма, стала просить о пощаде и говорит:

— Он лежит со своими зверями, обращенный в камень, в яме.

Тогда он заставил ее пойти с ним вместе, пригрозил ей и сказал:

— Теперь-то ты, старая мартышка, вернешь жизнь моему брату и всем, кто лежит с ним вместе, а не то попадешь в костер.

Взяла ведьма прутик, прикоснулась к камням — и вмиг ожили брат со зверями и много других людей, купцов, ремесленников и пастухов.

Они стали благодарить его за свое освобожденье и отправились потом по домам. А братья-близнецы, увидев друг друга, стали целоваться, и большая была у них радость на сердце. Схватили они потом ведьму, связали ее и бросили в костер; и только она сгорела, очистился лес сам собою, стал светлый и такой прозрачный, что можно было видеть королевский замок за три часа ходу оттуда.

Отправились два брата домой, и по дороге рассказали каждый друг другу про свою судьбу. Когда младший брат рассказал, что он наследник всего королевства, старший говорит ему:

— Это я сразу же понял: когда я пришел в город, меня приняли за тебя и стали воздавать мне королевские почести, молодая королева приняла меня за своего мужа, и пришлось мне сидеть за столом с ней рядом и спать с ней вместе в твоей постели.

Как услыхал это младший брат, так возревновал и разгневался, что выхватил меч и отрубил брату голову. Но когда он увидел, что тот лежит мертвый и течет его красная кровь, он сильно в этом раскаялся.

— Мой брат меня освободил от колдовства, — воскликнул он, — а я его за это убил! — и он горько заплакал.

Но к нему подошел заяц и предложил принести корень жизни; он поскакал и принес его как раз вовремя. Мертвый ожил и даже раны своей не заметил.

Потом они двинулись дальше, и сказал младший брат:

— Ты выглядишь так же, как я, на тебе такие же королевские одежды, и за тобой, так же как и за мной, следуют звери. Давай войдем в разные ворота и явимся к старому королю одновременно.

Они расстались, и вот к старому королю пришла в одно и то же время стража обоих ворот и доложила, что молодой король, мол, вернулся со своими зверями с охоты.

Сказал тогда король:

— Этого быть не может, ведь от одних ворот до других будет ходу не меньше часа.

Но в это самое время с двух разных сторон прибыли на королевский двор два брата и вошли в замок. Спросил тогда король у своей дочери:

— Скажи, который же из двух твой муж? Они оба похожи один на другого, — я этого понять никак не могу.

Но она так испугалась, что не могла объяснить. Вдруг она заметила ожерелье, которое раздала зверям, и увидела на одном из львов свой золотой замочек и на радостях воскликнула:

— Тот, за кем идет этот лев, и есть мой настоящий супруг!

Засмеялся молодой король и сказал:

— Да, и вправду я настоящий.

И они уселись все вместе за стол, начали есть и пить и были радостны и веселы.

Вечером, когда молодой король ложился в постель, спросила его жена:

— Ты зачем в прошлые ночи клал всегда в нашу постель отточенный меч? Я думала, что ты хотел меня убить.

И узнал он тогда, насколько был верен ему брат.

 

 

 

61. Мужичок

 

Была одна деревня, где жили всё сплошь одни только крестьяне-богатеи; и был один только среди них бедняк, звали они его Мужичком. Не было у него никогда коровы, да и денег на ее покупку тоже не было; а ему и жене его вот как хотелось бы ее иметь! Вот и говорит он ей однажды:

— Послушай, жена, мне пришла в голову добрая мысль: кум-то ведь наш столяр, пусть сделает он нам из дерева телочку да покрасит ее бурою краской, чтоб была она похожа на телят; со временем она подрастет, вот и будет у нас корова.

Жене это тоже понравилось. И смастерил им кум-столяр и выстругал телочку как следует; краской ее покрасил, как полагается, да устроил еще так, что и голову она наклоняла, будто пасется.

Вот на другое утро погнали коров пастись в поле, а Мужичок зазвал к себе пастуха и говорит:

— Видишь, есть теперь у меня телочка, да она еще мала, ее надо нести на руках.

Сказал пастух:

— Что ж, ладно, — взял он ее на руки, вынес на пастбище и поставил на травку.

Телочка все стоит, будто траву щиплет, а пастух и говорит: «Скоро она станет и сама бегать; глянь-ка, она уже и есть умеет».

Вечером собрался он гнать стадо домой и говорит телке:

— Коли можешь стоять и есть уж умеешь как следует, то должна сама и ходить, — не стану я тащить тебя домой на руках.

А Мужичок стоит у ворот, дожидается своей телочки. Вот гонит пастух коров по деревне, а телочки и нету. Спрашивает Мужичок о ней у пастуха. А пастух отвечает:

— Она на лугу все пасется да пасется, никак уходить не хочет.

Тогда Мужичок говорит:

— Как это так, ты должен был скотину ко мне домой пригнать.

И вернулись они вместе с пастухом на луг; но кто-то телочку, видно, украл, они там ее не нашли. Вот пастух и говорит:

— Она куда-нибудь забежала.

А Мужичок ему в ответ:

— Как бы не так! — и повел пастуха к старосте; а тот и присудил, что должен пастух за свое нераденье дать Мужичку вместо пропавшей телочки корову.

Вот и получил Мужичок со своею женой корову, которую им так давно хотелось иметь. Они очень обрадовались, но корму-то у них не было и корову им нечем было кормить, и вот пришлось ее зарезать. Мясо они засолили, и Мужичок пошел в город, собираясь продать там шкуру, а на вырученные деньги купить себе новую телочку. Проходил он мимо мельницы; видит — сидит там ворон со сломанным крылом. Пожалел он его, взял и завернул его в шкуру. Но погода стала плохая, поднялся ветер, и дождь начал лить как из ведра, — дальше идти было трудно.

Он вернулся на мельницу и попросил его приютить. Мельничиха была дома одна и говорит Мужичку:

— Что ж, ложись на солому, — и дала ему кусок хлеба с сыром.

Мужичок поел и лег спать, а шкуру положил около себя. Женщина подумала: «Он устал и, пожалуй, уже спит». А тут приходит в гости поп. Мельничиха приняла его ласково и говорит:

— Мужа моего сейчас дома нет, давай вместе закусим.

Мужичок стал прислушиваться, и когда речь зашла об угощении, он подосадовал, что пришлось ему довольствоваться одним только хлебом да сыром. А мельничиха принесла еду и наставила всякой всячины — и вареного, и жареного, окрошку, пироги и вино.

Только они сели за стол и начали есть, как кто-то постучался в дверь. Мельничиха говорит:

— Ах, господи, это, пожалуй, мой муж.

Живо сунула она жаркое в печурку, вино — под подушку, окрошку — на постель, пироги — под постель, а попа в шкаф спрятала, что в сенцах стоял. Затем открыла она дверь мужу и говорит:

— Слава богу, что ты воротился! Вот уж погода, точно конец свету настал!

Увидал мельник Мужичка на соломе и спрашивает:

— А этому чего тут надо?

— Ах, — ответила жена, — да вот бедняга попал в бурю и дождь, ну и попросился переночевать. Дала я ему кусок хлеба с сыром и позволила лечь на соломе.

Муж говорит:

— Пускай его спит, только дай-ка ты мне чего-нибудь поесть.

А жена говорит:

— Нет у меня ничего, кроме хлеба да сыра.

— Я и тем буду доволен, — ответил муж, — давай, пожалуй, хлеба с сыром.

Глянул он на Мужичка и говорит:

— Эй ты, ступай да поешь с нами еще раз!

Мужичок не заставил себя долго просить, поднялся и стал есть. Увидел мельник, что лежит на земле коровья шкура и в нее ворон завернут, вот он и спрашивает:

— Что это у тебя там такое?

А Мужичок и говорит:

— Да там у меня предсказатель запрятан.

— Может, он и мне что-нибудь предскажет? — спросил мельник.

— Пожалуй, — ответил ему Мужичок, — но он предсказывает только четырежды, а пятый раз таит про себя.

Мельнику стало любопытно, и он стал просить:

— Так вели ты ему что-нибудь предсказать.

Прижал Мужичок ворона за голову, тот так и крикнул и закаркал: «кар-кар».

Мельник спросил:

— Ну, что же он сказал?

Мужичок ответил:

— Во-первых, сказал он, что вино спрятано под подушкой.

— Это было бы неплохо! — воскликнул мельник; пошел он туда и нашел вино.

— Ну, говори дальше! — сказал мельник.

Мужичок заставил ворона снова закаркать и сказать.

— Во-вторых, он говорит, что жаркое стоит в печурке.

— Это было бы кстати! — воскликнул мельник; пошел он туда и нашел жаркое.

Мужичок заставил ворона еще предсказывать и объявил:

— В-третьих, он говорит, что салат лежит на постели.

— Это тоже было б неплохо! — воскликнул мельник; пошел он туда и нашел салат.

Еще раз прижал Мужичок ворона, да так, что тот запищал и закаркал. И объявил Мужичок:

— А в-четвертых, сказал он, что пироги лежат под кроватью.

— Это было б недурно! — воскликнул мельник, полез под кровать и нашел там пироги.

Сели они оба за стол, а мельничиха до смерти перепугалась, легла в постель и все ключи у себя попрятала. Захотелось мельнику узнать и пятое, а Мужичок говорит:

— Давай сначала поедим все четыре, а пятое — оно будет, пожалуй, похуже.

Вот поели они, стали торговаться, сколько должен дать мельник за пятое предсказанье, и сошлись они на трехстах талерах. Вот прижал Мужичок еще раз голову ворону — тот так и закаркал во всю глотку. Спрашивает мельник:

— Что же он сказал?

А Мужичок отвечает:

— Он сказал, что в шкафу в сенях спрятался черт.

Мельник говорит:

— Ну, черта надо будет оттуда выгнать, — открыл дверь, и вот пришлось жене отдать мужу ключ.

И Мужичок отпер шкаф. И выскочил оттуда стремглав этот самый поп. А мельник говорит:

— Видал я своими глазами черного человека — это и был черт.

Мужичок на другое утро, только стало светать, захватил свои триста талеров и давай бог ноги. Воротился Мужичок домой и привел мало-помалу хозяйство свое в порядок, выстроил себе красивый дом, и крестьяне стали о нем говорить:

— А Мужичок-то, пожалуй, побывал там, где падает дождь золотой и где деньги гребут прямо лопатами.

И потребовали Мужичка к старосте, чтоб сказал он, откуда у него явилось такое богатство. И ответил он:

— Был я в городе и продал коровью шкуру за триста талеров.

Услыхали это крестьяне, захотелось и им тоже получить такие же деньги. Прибежали они домой, всех коров своих позарезали, шкуры содрали, чтобы продать их в городе да барыш взять побольше. А староста и говорит:

— Моя работница пусть в город идет первая.

Пришла та к купцу в город, и дал он ей всего три талера за шкуру; а когда явились и другие, дал он им и того меньше и сказал:

— Да куда мне все эти шкуры девать-то?

Рассердились крестьяне, что Мужичок их так ловко обманул, и порешили ему отомстить: подали жалобу старосте, что ввел он их-де в обман. И ни в чем не повинный Мужичок был единогласно присужден к смерти; и должны были его спустить в продырявленной бочке в реку.

Привели Мужичка и вызвали попа, чтоб прочитал он по нем заупокойную. А всем остальным велено было разойтись. Как увидел Мужичок попа, узнал в нем того самого, что был в гостях у мельничихи. Вот и говорит он ему:

— Я освободил вас из шкафа, а вы освободите меня из бочки.

А как раз на ту пору пастух гнал овец, а о том пастухе он знал, что давно ему хочется сделаться старостой. И вот закричал он во всю глотку:

— Нет, я не согласен! Даже если бы весь мир того пожелал, то и тогда я бы не согласился.

Услыхал это пастух, подошел и спрашивает:

— Что с тобой? На что ты не согласен?

А Мужичок отвечает:

— Да вот хотят они сделать меня старостой, если сяду я в ту бочку, но я никак не согласен.

Тогда пастух и говорит:

— Если только это и нужно, чтоб стать старостой, я сейчас сяду в бочку.

А Мужичок говорит:

— Если согласен ты сесть, то и старостой будешь.

Пастух согласился, сел в бочку, и Мужичок донышко в бочке заколотил, а сам подошел к стаду и погнал его вместо пастуха. А поп пошел к своим прихожанам и сказал, что заупокойную он уже прочитал. И пришли крестьяне и скатили бочку в реку. Только начала бочка катиться, а пастух из нее как закричит:

— Да, я охотно старостой буду!

Подумали они, что то кричит Мужичок, и говорят:

— И мы думаем то же; но ты сначала осмотрись-ка, что делается там внизу, — и скатили они бочку в реку.

Стали затем крестьяне по домам расходиться; пришли в деревню, видят — и Мужичок возвращается тоже, гонит стадо овец, как ни в чем не бывало. Удивились крестьяне и спрашивают:

— Мужичок, ты это откуда взялся? Ты из воды, что ли, вылез?

— Ну да, — ответил им Мужичок, — я спустился глубоко-глубоко и попал на самое дно; выбил я из бочки донышко, вылез, а там внизу такие прекрасные луга, и пасется на них много ягнят, — вот и взял я себе целое стадо.

Спрашивают крестьяне:

— А много ли их там еще осталось?

— О, много! — ответил Мужичок. — Куда побольше, чем вам нужно.

Сговорились тогда меж собой крестьяне, что и они тоже не прочь бы овец раздобыть — каждый по целому стаду. А староста и говорит:

— Я пойду первый.

Вот пришли они все вместе к реке, а по синему небу как раз на ту пору ходили облачка, те, которых называют барашками: они отражались в воде. И вот закричали крестьяне:

— Овец-то уж видно на дне!

Пробился староста вперед и говорит:

— Я первый кинусь на дно, ведь надо поглядеть да осмотреться; если все будет как надо, я вас кликну.

И вот бросился он в воду, «бултых» — отдалось по воде. А крестьяне подумали, что кричит он: «идите», — и вот они всей гурьбой кинулись вслед за ним в воду.

И вымерла вся деревня, и остался один Мужичок наследником всего их добра и сделался человеком богатым.

 

 

62. Пчелиная матка

 

Вышли однажды два королевича на поиски приключений, и стали они вести жизнь разгульную да распутную, и даже домой не возвращались.

И отправился младший, которого звали Дурнем, в путь-дорогу, на поиски братьев. И вот он нашел их, и стали они над ним смеяться, что вздумал он своей простотой себе в жизни дорогу пробить, — ведь они двое куда его поумней, да и то не сумели той дороги найти.

И отправились они все трое дальше, и пришли к муравейнику. Двое старших порешили его раскопать, чтоб поглядеть, как маленькие муравьи будут в страхе бежать и уносить свои личинки, но Дурень сказал:

— Оставьте муравьев в покое, я не позволю, чтобы вы их тревожили.

Пошли они дальше и пришли к озеру, на котором плавало много уток. Двое братьев хотели поймать и зажарить несколько уток, но Дурень им этого не позволил и сказал:

— Оставьте уток в покое, я не позволю, чтоб вы их убивали.

Пришли они, наконец, к дуплу, где было пчелиное гнездо, и было там так много меда, что он даже по стволу стекал. Двое братьев решили развести под деревом костер, чтоб выкурить пчел, а мед забрать себе. Но Дурень снова их удержал и сказал:

— Оставьте пчел в покое, я не позволю, чтоб вы их уничтожали.

Наконец пришли трое братьев к замку, и стояли на конюшне одни только окаменевшие кони, и не было видно кругом ни одной живой души. Прошли они по всем залам и подошли, наконец, к дверям, и висело на них три замка; но в двери была щель, через которую они смогли разглядеть комнату; и увидели они седого человечка, что сидел у стола. Они окликнули его раз, другой, но он не слышал. Наконец окликнули его в третий раз, и он тогда встал, отпер замки и вышел им навстречу. Но он не вымолвил ни слова и повел их к богато убранному столу. Вот поели они и попили, и отвел он каждого из них в особую опочивальню.

На другое утро седой человечек явился к старшему из братьев, кивнул ему и повел его к каменному столу, и написаны были на нем три задачи, — если их решить, то замок будет расколдован. А состояла первая задача в том, что надо было разыскать в лесу подо мхом жемчуга королевны, и было их счетом целая тысяча. А если до захода солнца не хватит хотя бы одной жемчужины до тысячи, то тот, кто будет искать их, обратится в камень.

Старший брат отправился в лес и целый день провел в поисках, но день подходил к концу, когда нашел он только сотню жемчужин; и случилось с ним то, что начертано было на столе, — обратился он в камень. На другой день вышел на поиски второй брат. Но и ему не очень-то повезло: нашел он не больше чем две сотни жемчужин, и обратился он в камень.

И настал, наконец, черед идти Дурню; стал он искать во мхах, но найти жемчуга было так трудно, и дело подвигалось медленно. Сел он тогда на камень и заплакал. Вот сидит он на камне и плачет, и явился к нему царь муравьиный, которому он однажды спас жизнь; а явился тот царь муравьиный с пятью тысячами муравьев, и вскоре они собрали одну за другой все жемчужины и сложили их в кучу.

А вторая задача состояла в том, чтоб достать со дна озера ключ к опочивальне королевны.

Вот пришел к озеру Дурень, и подплыли к нему утки, которых он однажды спас, нырнули в воду и достали со дна ключ.

Третья задача была самая трудная — надо было выбрать из трех спящих королевен самую младшую и самую хорошую. А были они похожи одна на другую и ничем одна от другой не отличались, — разве только тем, что перед сном ели они разные сладости: старшая съела кусок сахару, средняя — немного сиропа, а младшая — целую ложку меда.

И явилась тогда пчелиная матка тех пчел, которых Дурень защитил от огня; прикоснулась она к губам каждой из трех королевен и осталась на губах той, которая мед ела; и вот королевич узнал, что это младшая. И были сняты чары — всё освободилось ото сна, и тот, кто был обращен в камень, снова принял свой человеческий образ.

И женился Дурень на младшей и самой милой, и стал после смерти ее отца королем; а двум остальным братьям достались в жены две другие сестры.

 

 

 

63. Три перышка

 

Жил-был однажды король; было у него три сына. Из них двое умных да толковых, а третий и говорил-то мало, был он простоват, и звали его все Дурнем.

Вот король состарился уже и стал слаб; видит, что скоро ему помирать придется, но никак не мог решить, кому же из своих сыновей царство свое передать в наследство. Вот и говорит он сыновьям:

— Ступайте странствовать по белу свету, и кто принесет мне самой лучшей работы ковер, тот и будет после смерти моей королем.

А чтоб не было между ними никакого спора, повел он их к замку, взял три перышка, дунул на них, и они взлетели вверх; а он и говорит:

— Куда они полетят, туда и вам идти.

Полетело одно перышко на восток, другое на запад, а третье взлетело, но далеко не улетело и опустилось вскоре на землю. Вот отправился один брат направо, другой пошел налево, — и посмеялись они над Дурнем, что остался возле третьего перышка, там, где оно и упало.

Сел Дурень на землю и запечалился. Вдруг он заметил, что там, где лежит перо, находится ход в подземелье. Поднял он дверь, видит — идет дальше лестница, и спустился он по ней вниз. Подошел к другой двери, постучался, слышит — изнутри кто-то настойчиво кричит:

Девушка зеленая,
Ножка ты сушеная,
Костяной ноги собачка,
Погляди-ка поскорей,
Кто стоит там у дверей?

Отворилась дверь, видит он — сидит перед ним большая, толстая жаба, а вокруг нее много маленьких жаб. Спрашивает у него толстая жаба, чего он хочет. Он ей говорит:

— Хотел бы я получить самый красивый и самой тонкой работы ковер.

Позвала та молодую жабу и говорит:

Девушка зеленая,
Ножка ты сушеная,
Костяной ноги собачка,
Эй, поди-ка поскорей,
Принеси ларец живей!

Принесла молодая жаба ларец. Открыла его толстая жаба, достала оттуда ковер и дала его Дурню. И был тот ковер такой прекрасный и такой тонкой работы, что подобного во всем свете никто и соткать не смог бы. Поблагодарил он ее и выбрался снова наверх.

А те двое братьев считали своего младшего брата таким глупым, что подумали: ничего он, мол, никогда не найдет и ничего не принесет.

— Чего нам еще стараться искать, — сказали они и взяли у первой попавшейся им пастушки грубый шерстяной платок и принесли его домой королю.

В это самое время воротился назад Дурень и принес свой прекрасный ковер. Как увидел это король, удивился и говорит:

— Уж если по справедливости поступать, то королевство должно принадлежать младшему сыну.

Но двое братьев не давали отцу покоя, стали говорить и доказывать, что невозможно-де Дурню, у которого и разума не хватает, быть королем, и стали просить его о новом уговоре.

Вот отец и говорит:

— Королевство получит тот, кто принесет мне самое красивое кольцо, — и он вывел трех братьев во двор замка, взял три перышка, дунул на них, — и поднялись они на воздух и полетели в разные стороны, куда и должны были отправиться братья.

Два старшие брата отправились снова на восток и на запад, а перышко Дурня упало наземь, как раз у самого входа в подземелье. Спустился он снова вниз к толстой жабе и сказал ей, что ему надо добыть самое красивое кольцо. Она тотчас велела принести свой большой ларец, достала оттуда кольцо и подала ему. И блестело оно, усыпанное драгоценными камнями, и было такое красивое, что подобного ни один золотых дел мастер на свете не смог бы никогда сделать.

Посмеялись два старших брата над Дурнем, что собрался он найти золотое кольцо, и не старались его вовсе искать, а взяли старый обод с колеса, посбивали с него гвозди и принесли его королю.

Когда Дурень показал свое золотое кольцо, отец и говорит опять:

— Ему принадлежит королевство.

Но двое старших всё докучали королю, пока, наконец, он не согласился на третий уговор и порешил, что тот должен получить королевство, кто приведет домой самую красивую девушку.

Взял он три перышка, дунул на них, — и поднялись они на воздух и полетели так же, как и в прошлый раз.

Спустился Дурень, не долго думая, вниз к толстой жабе и говорит:

— Я должен привести домой самую красивую девушку.

Но жаба ответила:

— Самую красивую? Ой, что ты! Такой сейчас нету, но ты ее все-таки получишь.

И она дала ему выдолбленную желтую репу, запряженную шестью мышатами. И говорит, совсем запечалясь, Дурень:

— А что же мне делать-то с ними?

Ответила жаба:

— А ты посади в нее одну из моих маленьких жаб.

Взял он, какая ему первая под руку попалась, и посадил ее в желтый возок; но только села она в него, как тотчас обернулась волшебной красоты девицей, репа — каретой, а шестеро мышат — конями. Поцеловал он девицу, погнал коней и привез ее к королю.

Братья его явились позже, — они даже и не старались отыскать красивую девушку, а захватили с собой первых попавшихся им навстречу деревенских баб. Увидел их король и говорит:

— Младшему после смерти моей будет принадлежать королевство.

Но двое старших снова прокричали все уши королю:

— Мы никак не можем допустить, чтобы Дурень стал королем, — и потребовали, чтобы предпочтение оказано было тому, чья жена прыгнет через кольцо, что висит посреди зала. Они думали так: «Деревенские бабы сумеют это сделать, ведь они куда посильней, чем эта нежная девушка, — она прыгнет и наверняка разобьется насмерть».

Старый король и на это согласился. И вот прыгнули две деревенские бабы, проскочили через кольцо, но были они неуклюжи, упали и перешибли свои грубые руки и ноги. А затем прыгнула прекрасная девушка, которую привез Дурень, и она проскочила легко, точно лань, — и спорить дальше было уж не о чем. Так и получил Дурень королевскую корону, и долгие годы правил он мудро.

 

 

 

64. Золотой гусь

 

Жил-был человек. Было у него три сына, звали младшего Дурнем; его презирали, смеялись над ним и всегда обижали. Собрался раз старший идти в лес — дрова рубить, и дала ему мать на дорогу вкусный сдобный пирог и бутылку вина, чтоб не знал он ни голода, ни жажды. Он пришел в лес и вот повстречал там старого седого человечка. Поздоровался с ним человечек и говорит:

— Дай мне кусок пирога, что у тебя в кармане, и глоток вина — я очень проголодался и хочу пить.

Но умный сын ответил:

— Если я отдам тебе пирог да вино, то мне самому ничего не останется. Ступай своей дорогой.

Так и остался человечек ни с чем, а умный сын пошел себе дальше. Вот начал он рубить дерево; ударил топором да угодил себе прямо в руку, — пришлось ему домой возвращаться и делать себе перевязку. А вышло все из-за того седого человечка.

Потом пошел в лес средний сын, и дала ему мать, как и старшему сыну, сдобный пирог и бутылку вина. Ему тоже повстречался старый седой человечек и попросил у него кусок пирога и глоток вина. Но и средний сын, тоже разумный, ответил:

— Дам я тебе — мне меньше достанется. Ступай своей дорогой.

Так и остался человечек ни с чем, а средний сын пошел себе дальше. Но и он был наказан: ударил он несколько раз по дереву и попал топором в ногу, вот и пришлось его домой на руках относить.

Тогда Дурень и говорит:

— Дозволь мне, батюшка, хоть раз в лес пойти дров нарубить.

Ответил отец:

— Братья твои уже ходили, да только себе навредили, — куда уж тебе, ты в этом деле ничего не смыслишь.

Но Дурень все просил да просил, и отец, наконец, сказал:

— Ну, ступай, авось в беде поумнеешь.

И дала ему мать пирог, а был он на воде замешен да в золе испечен, и бутылку кислого пива. Пришел Дурень в лес; повстречался ему тоже старый седой человечек, поздоровался с ним и говорит:

— Дай мне кусок пирога и глоток из твоей бутылки, — я так голоден и мне очень хочется пить.

Ответил Дурень:

— Но у меня-то ведь пирог на золе испечен, а пиво кислое; но если это тебе по вкусу, давай присядем и вместе закусим.

Сели они; достал Дурень свой пирог, что был на золе испечен, а оказался он сдобным и вкусным, а кислое пиво стало хорошим вином. Поели они, попили, и сказал человечек:

— Оттого, что у тебя сердце доброе и ты охотно со мной поделился, я награжу тебя счастьем. Вон стоит старое дерево, ты сруби его, и между корнями для тебя кое-что найдется. — Потом человечек попрощался и ушел.

Пошел Дурень, подрубил дерево, оно свалилось, вдруг видит он — сидит на корнях гусь, а перья у гуся все из чистого золота. Поднял он гуся, взял его с собой и пошел в харчевню, где и решил заночевать. А у хозяина харчевни были три дочери; увидали они гуся, стало им любопытно, что это за диковинная птица такая, и захотелось им добыть одно из его золотых перьев. Старшая подумала: «Случай к тому, пожалуй, подвернется, я вытащу себе золотое перо». Только Дурень отлучился, схватила она гуся за крыло, но тут пальцы ее так к крылу и пристали. Пришла вскоре вторая сестра, и было у нее одно на уме: как бы это вытащить и себе золотое перо; но только она прикоснулась к своей сестре, так тотчас к ней и прилипла. А тут пришла и третья сестра, чтоб добыть себе золотое перо, но сестры ей крикнули:

— Ради бога, не подходи к нам, отойди!

Но она не поняла, почему это нельзя подойти, и подумала: «Если сестры мои там, то и я могу быть тоже с ними», — и только она подбежала и прикоснулась к одной из сестер, так тотчас к ней и прилипла. Вот и пришлось им провести ночь возле гуся.

На другое утро взял Дурень гуся под мышку и ушел, мало беспокоясь о том, что трое девушек тащатся за ним следом. Пришлось им все время бежать следом за гусем то туда, то сюда, куда ноги Дурня надумают. Повстречался им в поле пастор; увидал он такое шествие и говорит:

— Постыдитесь, бесстыжие девушки! Чего бежите следом за парнем, куда это годится? — И он схватил младшую за руку, собираясь ее оттащить. Но только он к ней прикоснулся, как тоже прилип, и пришлось ему самому бежать следом за ними.

Повстречался им вскоре на пути причетник; увидел он пастора, спешащего следом за тремя девушками, удивился и закричал:

— Эй, господин пастор, куда это вы так спешите? Не забудьте, что нынче надо еще ребенка крестить, — и он подбежал к пастору, схватил его за рукав и тоже прилип.

Когда они все впятером бежали следом друг за дружкой, повстречалось им двое крестьян, возвращавшихся со своими мотыгами с поля; пастор крикнул им, чтоб они освободили его и причетника. Но только прикоснулись крестьяне к причетнику, как тоже прилипли, — и стало их теперь семеро бегущих следом за Дурнем и его гусем.

Вот пришел Дурень в город, а правил в том городе король; и была у него дочка, такая строгая да мрачная, что ни один человек не мог ее никак рассмешить. И потому королем был объявлен указ, что кто, мол, ее рассмешит, тот на ней и женится.

Услыхал Дурень об этом и отправился со своим гусем и целой ватагой спутников к королевне. Увидела та семерых, бегущих друг за дружкой, и так начала смеяться, что и остановиться ей было трудно. Потребовал тогда Дурень ее себе в невесты, но королю будущий зять что-то не очень понравился. Стал король придумывать всякие отговорки и сказал, чтоб привел он ему такого человека, который бы смог целый подвал вина выпить. Тут Дурень и вспомнил про седого человечка и подумал, что тот сможет, пожалуй, прийти ему на помощь. Отправился Дурень в лес и увидел на том самом месте, где рубил он однажды дерево, какого-то человечка; тот сидел, и по лицу его было видно, что он сильно пригорюнился. Стал Дурень его расспрашивать, чего он горюет. Тот ответил:

— Мучит меня сильная жажда, никак не могу я ее утолить. Холодной воды я не пью, бочку вина я уже опорожнил, но для меня это все одно, что капля на раскаленный камень.

— Я могу в этом деле тебе помочь, — сказал Дурень. — Ступай за мной, и ты вдосталь напьешься.

Повел его Дурень в королевский подвал. Подсел человечек к огромным бочкам и стал пить; пил и пил, пока живот у него не раздулся, и не прошло и дня, как выпил он целый подвал.

Потребовал во второй раз Дурень себе невесту, но король рассердился, что такой простой парень, которого всяк величает Дурнем, может взять его дочь себе в жены, и поставил тогда новое условие: должен Дурень сначала найти такого человека, который бы смог целую гору хлеба поесть.

Не долго думая, отправился Дурень прямо в лес; и сидел на том самом месте какой-то человек; он подтянул свой пояс потуже, лицо у него было грустное, и он сказал:

— Я уже съел целую печь ситного хлеба, да что это для меня, когда у меня такой сильный голод! Утробы моей никак не насытишь, и приходится мне пояс подтягивать все туже, чтоб с голоду не пропасть!

Обрадовался Дурень и говорит:

— Так вставай и ступай за мной: уж ты досыта наешься.

Привел он его к королевскому двору, а туда свезли на ту пору всю муку со всего королевства и напекли огромную гору хлебов; ну, тут лесной человек подошел и начал есть, — и в один день вся хлебная гора исчезла.

В третий раз потребовал Дурень себе невесту, но королю хотелось от него избавиться, и потребовал он у Дурня такой корабль, чтобы мог по воде и по суше плавать.

— Как только ты на том корабле ко мне подплывешь, — сказал он Дурню, — тотчас получишь дочь мою в жены.

Отправился Дурень прямою дорогой в лес; сидел там старый седой человечек, которому он отдал когда-то свой пирог, и сказал человечек:

— Это ты меня накормил, напоил, дам я тебе за это корабль; я это делаю потому, что ты меня пожалел.

И дал он ему корабль, что мог ходить и по суше и по морю. Увидел король тот корабль и не мог отказаться выдать дочь свою замуж за Дурня. Вот сыграли свадьбу, и после смерти короля наследовал Дурень все королевство и жил долгие годы счастливо со своею женой.

 

 

65. Девушка-Дикарка

 

Жил когда-то король; была у него жена с золотыми волосами, такая красавица, что подобной не найти было во всем свете.

Случилось однажды ей заболеть, и когда она почувствовала, что скоро умрет, позвала короля и сказала:

— Если ты после моей смерти захочешь снова жениться, то бери себе в жены только такую, которая будет равной мне по красоте и чтоб были у нее такие же золотые волосы, как у меня; это ты должен мне обещать. И вот, после того как король пообещал ей это, она закрыла глаза и умерла.

Долгое время король был безутешен и не думал о том, чтобы жениться во второй раз. Но вот, наконец, говорят ему советники:

— По-иному быть не может, — должен король жениться в другой раз, чтобы у нас была королева.

Разослали тогда во все края посланцев на поиски невесты, которая бы точь-в-точь походила красотой на покойную королеву. Но во всем свете нельзя было сыскать подобной, а если бы такую и нашли, то не могло быть ни одной девушки, у которой были бы такие же золотые волосы.

Но была у короля дочь; была она такая же красивая, как и ее покойная мать, и были у ней такие же золотые волосы. Вот когда она подросла, посмотрел на нее однажды король и увидел, что она точь-в-точь похожа на его покойную жену, и вдруг почувствовал к ней сильную страсть. И сказал он своим советникам:

— Я хочу жениться на своей дочери, она — точное подобие моей покойной жены, а мне никак не найти невесты, на нее похожей.

Услыхали это советники, испугались и говорят:

— Богом запрещено жениться отцу на своей дочери, от такого греха ничего путного не выйдет, а заодно будет ввергнуто в беду и все королевство.

А пуще того испугалась дочь, узнав о таком решении своего отца, но она надеялась отговорить его от этого замысла. И она сказала ему:

— Прежде чем выполнить ваше желанье, я должна получить от вас три платья: одно золотое, как солнце, другое — серебряное, как луна, а третье — сверкающее, как звезды; кроме того, хочу я иметь мантию, сшитую из тысячи разных мехов и шкурок, и чтобы с каждого зверя вашего королевства было на ней по куску кожи. Она думала: «Всего этого добыть невозможно, и я отвлеку этим отца от его дурных мыслей». Но, однако, король замысла своего не оставил; самые искусные девушки королевства должны были выткать три платья: одно — золотое, как солнце, другое — серебряное, как луна, а третье — сверкающее, как звезды; а королевским охотникам велено поймать самых разных зверей в королевстве и вырезать у каждого из них по куску кожи. И вот была сделана мантия из тысячи разных шкурок и мехов. Наконец, когда все было готово, велел король принести ему мантию; он развернул ее перед дочерью и сказал:

— Завтра быть свадьбе.

Поняла тогда королевна, что нет никакой надежды отвратить любовь отца, и она решила бежать. Ночью, когда все кругом спало, она встала и взяла из своих драгоценностей только три вещи: золотое кольцо, золотое веретенце и маленькое золотое мотовило; а три платья, как солнце, луна и звезды, она спрятала в ореховую скорлупу; накинула на себя мантию из тысячи разных шкурок и вымазала себе лицо и руки сажей. Она отдала себя на волю господню и двинулась в путь. Шла она целую ночь, пока не пришла в дремучий лес. Она очень устала и забралась в дупло дерева и там уснула.

Взошло солнце, а она все продолжала спать, пока не настал ясный день. И случилось как раз так, что король, которому принадлежал этот лес, в это время охотился в нем. Подбежали королевские собаки к дереву, учуяли королевну, стали бегать вокруг дерева и лаять. Сказал тогда король егерям:

— Посмотрите-ка, что там за дичь спряталась.

Егеря исполнили его приказ, вернулись назад и говорят:

— Лежит в дупле дерева странный зверь, мы такого еще ни разу не видывали; покрыт зверь шкурой из тысячи разных мехов, лежит и спит.

Говорит им король:

— Вы постарайтесь поймать мне этого зверя живым, привяжите его к повозке и возьмите с собой.

Но только егеря дотронулись до девушки, она мигом проснулась, испугалась и говорит им:

— Я бедная девушка, отцом-матерью покинутая. Сжальтесь надо мной, возьмите меня с собой!

И сказали тогда егеря:

— Замарашка, да ты как раз пригодишься на кухне, ступай с нами, будешь там золу выгребать.

Посадили они ее на повозку и отвезли домой в королевский замок.

Отвели девушке маленький закуток под лестницей, где и света не было, и сказали:

— Зверушка, вот здесь ты и будешь жить и спать.

Потом они послали ее на кухню, и она стала носить дрова и воду, следить за печкой, птиц ощипывать, чистить разные овощи, золу выгребать и исполнять всякую черную работу.

Так жила Дикарка долгое время в горе и беде. Ах, прекрасная королевна, что еще с тобой станется!

Вот случилось, что устроили раз в замке пир, и говорит она тогда повару:

— Можно мне пойти наверх и немного поглядеть? Я буду стоять у дверей.

Повар ответил:

— Ладно уж, ступай, но только через полчаса ты должна назад вернуться и убрать золу.

Взяла она свою масляную лампочку, пошла к себе в каморку, сняла меховую мантию, смыла с лица и рук сажу, и вернулась к ней опять ее прежняя красота. Потом открыла она орешек и достала оттуда свое платье, что сияло, как солнце. Она оделась и поднялась наверх в замок; все уступали ей дорогу, ее никто не узнал, и все думали, что не иначе как явилась какая-то королевна. Вышел к ней навстречу король, протянул ей руку, стал с нею танцевать, думая в сердце своем: «Такой красивой девушки я ни разу не видывал». Вот кончился танец, она поклонилась, и не успел король оглянуться, как она уже скрылась, и никто не знал куда. Позвали сторожей, что стояли у замка, спросили у них, но никто ее не видел.

А убежала она к себе в каморку, быстро сняла с себя платье, вымазала лицо и руки сажей, надела меховую мантию, и снова стала Дикаркой. Пришла она на кухню, хотела было приняться за работу — убирать золу, а повар и говорит:

— Это ты отложи до завтра, а свари мне сейчас для короля суп, мне тоже хочется заглянуть немного наверх. Но смотри мне, чтоб ни один волос в суп не попал, а то потом я не дам тебе ничего есть.

Повар ушел; и сварила Дикарка для короля суп; наварила она хлебной похлебки, постаралась сделать ее как можно получше, и когда похлебка сварилась, достала она свое золотое кольцо и бросила его в миску. Вот кончились танцы, и велел король принести ему суп; отведал он супа, и он так пришелся ему по вкусу, что ему показалось, будто лучшего он никогда не едал. Доел он всю миску и — увидел на дне золотое кольцо, и никак не мог понять, как оно туда попало. Велел он тогда позвать к себе повара. Испугался повар, услыхав о таком приказе, и говорит Дикарке:

— Ты, должно быть, уронила в суп волос; если это правда, я тебя побью.

Приходит повар к королю, а король его спрашивает, кто это суп варил?

Говорит повар:

— Я его варил.

А король говорит:

— Нет, это неправда, он сварен по-другому и куда лучше, чем прежде.

Отвечает повар:

— Должен признаться, что варил его не я, а варила его Дикарка.

И сказал король:

— Ступай и позови мне ее сюда.

Пришла Дикарка, а король ее спрашивает:

— Ты кто такая?

— Я бедная сирота, нет у меня ни отца, ни матери.

Спрашивает король дальше:

— А ты кем у меня работаешь в замке?

Она отвечает:

— Да я ни к чему не пригодна, разве что только пинки да побои получать.

Спрашивает король дальше:

— А откуда ты взяла кольцо, которое оказалось в супе?

Ответила она:

— Об этом кольце я ничего не знаю.

Так и не смог король ничего узнать, и пришлось ему ее назад отослать.

Спустя некоторое время был устроен опять пир, и Дикарка попросила у повара позволенья, как и в прошлый раз, пойти туда поглядеть. Повар ответил:

— Ладно, но смотри, через полчаса назад возвращайся, да свари королю хлебной похлебки, которая ему так по вкусу пришлась.

Побежала она в свою каморку, быстро умылась, достала из ореховой скорлупы платье, что было серебряное, как луна, и надела его на себя. Поднялась она наверх в замок и была похожа на королевну. Вышел к ней навстречу король, был рад ее видеть опять, и как раз в то время начинался танец, — и они танцевали вместе. Но только кончился танец, она исчезла так быстро, что король не успел заметить, куда она скрылась. А убежала она к себе в каморку, стала снова Дикаркой и пошла на кухню варить хлебную похлебку. А повар был наверху; и вот достала она золотое веретенце, бросила его в миску и налила туда похлебку. Подали ее королю, и он ее ел, и похлебка ему понравилась так же, как и в прошлый раз; велел король позвать повара, и пришлось тому и на этот раз признаться, что эту похлебку варила Дикарка. Призвали Дикарку опять к королю, но она ответила, что для одного лишь годна, чтоб получать пинки да побои, и что о золотом веретенце она ничего не знает.

Устроил король в третий раз пир, и случилось все так же, как и прежде. И хотя повар сказал:

— Дикарка, а ты, видно, колдунья, должно быть, в суп что-то подкладываешь, отчего становится он таким вкусным и нравится королю больше, чем тот, что варю я.

Но она долго его упрашивала, и наконец он отпустил ее на короткое время побывать на пиру. Надела она платье, что сияло, как звезды, и вошла в нем в зал. И снова король танцевал с прекрасной девушкой, и ему казалось, что она никогда еще не была такою красивой. В то время как он танцевал, надел он ей незаметно на палец золотое кольцо и велел, чтоб танцы продолжались подольше. Кончился танец, и он хотел удержать ее за руку, но она вырвалась и быстро затерялась среди гостей. Побежала она второпях в свою каморку под лестницей, но так как она пробыла в замке больше, чем полчаса, то она не успела снять с себя прекрасное платье, а набросила только меховую мантию, и не смогла второпях вымазаться вся сажей, и вот один палец остался у нее белым. Прибежала Дикарка на кухню, сварила королю хлебную похлебку и, только повар ушел, положила в нее золотое мотовило. Увидел король золотое мотовило на дне миски и велел позвать Дикарку. И вдруг он увидел, что у нее белый палец, а на пальце кольцо, которое он подарил ей во время танцев. Схватил он тогда ее за руку и крепко зажал, и только она хотела вырваться и убежать, вдруг распахнулась слегка меховая мантия и засверкало на ней звездное платье. Схватил король мантию и сорвал ее с нее. И вот стали видны золотые волосы, и она предстала перед ним во всей своей красоте, — никак нельзя уже было ей скрыться. А когда она смыла с лица сажу и золу, то стала она прекрасной, и подобной красоты еще никто на свете не видывал.

И сказал король:

— Ты моя милая невеста, и мы никогда с тобой не расстанемся.

А потом и свадьбу сыграли, и жили они в счастье и довольстве до самой смерти.

 

 

 

66. Заячья невеста

 

Жила-была женщина со своей дочкой, и был у нее прекрасный огород, и росла на том огороде капуста. Но повадился туда ходить зайчик и к зиме поел всю капусту. Вот и говорит мать дочке:

— Ступай на огород и прогони зайчика.

И говорит девушка, зайчику:

— Прочь, прочь, зайчик, а то ты этак всю капусту поешь!

А зайчик ей и говорит:

— Девушка, иди сюда, садись ко мне на мой заячий хвостик и поедем вместе со мной в заячью избушку.

А девушка не соглашается. На другой день приходит зайчик опять и ест капусту. Говорит мать дочке:

— Ступай на огород да прогони зайчика.

Говорит девушка зайчику:

— Пш-пш, зайчишка, этак ты всю капусту поешь!

А зайчик говорит:

— Девушка, иди сюда, садись ко мне на заячий хвостик и поедем вместе со мной в заячью избушку.

А девушка не соглашается. Приходит зайчик и на третий день и ест капусту. Вот мать и говорит своей дочке:

— Ступай на огород да прогони зайчика.

Девушка говорит:

— Пш-пш, зайчишка, этак ты всю капусту поешь!

А зайчик ей отвечает:

— Девушка, иди сюда, садись ко мне на заячий хвостик и поедем вместе со мной в мою заячью избушку.

Села девушка на заячий хвостик, — и повез ее зайчик далеко-далеко в свою избушку. Говорит он девушке:

— Ну, а теперь навари зеленой капусты и проса, а я пойду звать гостей к нам на свадьбу.

Вот собрались все гости свадебные. (А кто же были у них поезжане? Я тебе расскажу это, как сказывал мне о том другой человек: были там всякие зайцы; ворон был вместо попа, чтоб обвенчать молодых, лиса — за причетника, а алтарь был под самою радугой.)

Но девушка пригорюнилась, что была она среди них одна-одинешенька.

А тут приходит зайчик и говорит:

— Отворися, отоприся, веселятся гости свадебные!

А невеста молчит и плачет. Зайчик ушел; потом приходит опять и говорит:

— Отворися, отоприся, есть хотят гости свадебные!

А невеста все молчит да плачет. Зайчик уходит и опять приходит и говорит:

— Отворися, отоприся, гости свадебные уж заждалися!

А невеста молчит, и зайчик уходит. Сделала она тогда из соломы чучело, нарядила его в свое платье, дала ему в руку поварешку и посадила к котлу с просом, а сама ушла к матери.

Приходит опять зайчик и говорит:

— Отворися, отоприся, — отворяет дверь да как ударит чучело по голове, — у того и чепец с головы свалился. Увидал тогда зайчик, что это не его невеста, и ушел грустный и печальный.

 

 

67. Двенадцать охотников

 

Жил королевич, и была у него невеста; он сильно ее любил. Раз сидел он у нее счастливый, и вдруг пришло известие, что отец его заболел и лежит при смерти и хочет перед своей кончиной с ним проститься.

Сказал тогда королевич своей возлюбленной:

— Я должен уехать, мне придется тебя покинуть; так вот, даю я тебе на память кольцо. Когда я стану королем, то вернусь назад и увезу тебя вместе с собой.

Сел он на коня и поскакал; и когда он приехал к отцу, тот был уже при смерти. И сказал ему отец:

— Любезный мой сын, я хотел в последний раз повидаться с тобой перед смертью, обещай мне, что ты женишься по моей воле, — и назвал он одну королевну, что должна была стать его женой. Сын был так опечален, что, не подумав, сказал:

— Хорошо, дорогой мой батюшка, пусть будет по воле вашей.

Затем король закрыл глаза и умер.

Прошло время поминок, и должен был сын исполнить обещанье, данное им отцу, и он велел отправить к той королевне сватов, и родители согласились выдать ее за него замуж. Но услыхала о том его первая невеста и так запечалилась из-за его неверности, что чуть было не умерла с горя. И сказал ей тогда отец:

— Доченька моя дорогая, чего ты так печалишься? Что ты захочешь, то и получишь.

Призадумалась она на минуту и сказала так:

— Дорогой мой батюшка, хочу я, чтобы было у меня одиннадцать девушек, похожих на меня и лицом, и станом, и ростом.

И ответил король:

— Если это сделать возможно, пусть желанье твое исполнится.

И приказал он искать по всему королевству девушек, пока не найдется одиннадцать, совершенно похожих на его дочь и лицом, и станом, и ростом.

Вот привели их к королевне, и она велела сшить им двенадцать охотничьих костюмов, похожих один на другой, и должны были одиннадцать девушек нарядиться в эти охотничьи костюмы, а королевна надела двенадцатый. Затем она простилась со своим отцом и ускакала вместе с девушками, и прибыла ко двору своего прежнего жениха, которого она так любила.

Она спросила, не нужны ли ему будут охотники и не возьмет ли он всех их вместе к себе на службу. Посмотрел на нее король, но не узнал; а так как были они все красивые, то он и согласился и сказал, что примет их на службу охотно; и стали они двенадцатью охотниками у короля.

Но был у короля лев, и был он зверем волшебным, он ведал обо всем сокрытом и тайном. И случилось так, что однажды вечером он сказал королю:

— Ты думаешь, что и вправду у тебя двенадцать охотников?

— Да, — ответил король, — это двенадцать охотников.

А лев говорит:

— Ты ошибаешься, — это двенадцать девушек.

А король ему говорит:

— Это уж никак не похоже на правду; ну, как ты мне это докажешь?

— О, вели только рассыпать в прихожей горох, — ответил лев, — и ты сразу увидишь. У мужчин шаг твердый, уверенный: если они пройдут по горошинам, то ни одна из них не сдвинется; а девушки — те ногами семенят да шаркают, ступают осторожно, — вот горошины и раскатываются у них под ногами.

Королю совет этот понравился, и велел он рассыпать в прихожей горох.

Но был у короля слуга, он к охотникам хорошо относился, и только он услыхал, что хотят их испытать, пришел к ним, рассказал обо всем и говорит:

— Лев хочет открыть королю, что вы девушки.

Поблагодарила слугу королевна и обратилась затем к своим девушкам:

— Ну, теперь набирайтесь сил и ступайте по горошинам твердым, уверенным шагом.

Когда на другое утро король призвал к себе двенадцать охотников и они явились к нему в прихожую, где был рассыпан горох, то прошли они по гороху уверенно и твердо, и походка у них была крепкая и верная, и ни одна горошина не покатилась, даже с места не сдвинулась.

Вот ушли они, а король и говорит льву:

— Ты мне наврал: они прошли, как мужчины.

Лев ответил:

— Они проведали, что их будут испытывать, и понабрались сил. Ты вот поставь в прихожей двенадцать прялок; придут они, увидят их, обрадуются, а мужчины — те радоваться не станут.

Этот совет королю понравился, и он велел поставить в прихожей двенадцать прялок.

Но слуга, который желал охотникам добра, пошел и открыл им и этот замысел короля. И сказала королевна, оставшись наедине со своими одиннадцатью девушками:

— Держитесь как следует и на прялки вовсе не глядите.

И вот, когда на другое утро король призвал своих двенадцать охотников, то прошли они через прихожую, а на прялки и вовсе не глянули. Тогда говорит король снова своему льву:

— Ты мне солгал: это мужчины, на прялки они ведь и не посмотрели.

Лев ответил:

— Они проведали о том, что хотят их испытать, и себя пересилили. — Но король льву больше верить не стал.

И двенадцать охотников всегда сопровождали короля на охоту, и чем дальше, тем больше они ему полюбились. И случилось так, что раз во время охоты пришло известие о том, что невеста короля уже в пути. Услыхала о том настоящая невеста, и стало ей так обидно и больно, что сердце у ней почти перестало биться, и она упала без чувств. Король, решив, что с его милым охотником случилось что-то недоброе, подбежал к нему, желая помочь, и сдернул с руки у него перчатку. И вдруг увидел он кольцо, подаренное им своей первой невесте, заглянул он ей в лицо и узнал ее. И растрогалось его сердце, поцеловал он ее, а когда она открыла глаза, он сказал:

— Ты — моя, а я — твой, и никто на свете не может нас разлучить.

И он послал навстречу другой невесте гонца и велел просить ее вернуться назад в свое королевство, потому что, мол, есть у него уже жена, а кто старый ключ найдет, тому нового не надо. Тут и свадьбу они сыграли. И лев снова попал к королю в милость, — ведь он ему всю правду сказал.

 

 

 

68. Вор и его учитель

 

Собрался Ян отдать сына своего ремеслу обучаться; пошел в церковь и стал богу молиться, чтобы узнать, что сыну будет полезней всего. А стоял у алтаря причетник и говорит: «Воровство, воровство!» Воротился Ян к своему сыну и объявил, что тот должен воровству обучаться, что это-де сказал ему сам господь бог. И пошел он со своим сыном искать такого человека, который воровать мастер. Шли они долго и зашли, наконец, в глухой и дремучий лес, видят — стоит там маленькая избушка, и сидит в той избушке старая-престарая женщина. Ян ей и говорит:

— Не знаешь ли ты такого человека, что воровать умеет?

— Этому делу можно и здесь хорошо научиться, — ответила старуха, — сын мой на эти дела большой мастер.

Вот и спрашивает он у сына старухи, хорошо ли тот воровство знает. Говорит воровских дел мастер:

— Твоего сына я обучу как следует; придешь сюда год спустя, и ежели сына своего узнаешь, то и денег за ученье я с тебя не возьму, а не узнаешь, то должен ты будешь заплатить мне двести талеров.

Воротился отец домой, а сын стал колдовству да воровству обучаться. Прошел год, и отправился отец к воровских дел мастеру, да по дороге пригорюнился, не зная, сможет ли сына своего узнать. Идет он, запечалился, вдруг навстречу ему маленький человечек. И спрашивает его тот человечек:

— Послушай, ты чего это пригорюнился? Чего запечалился?

— Ох, — отвечает Ян, — год тому назад отдал я своего сына к воровских дел мастеру в обученье, велел он мне год спустя прийти к нему снова, и если сына своего я не узнаю, то должен буду уплатить ему двести талеров, а если узнаю, то и платить ничего не придется, — вот мне и страшно, что я его не узнаю, а где мне тогда денег-то столько добыть?

И сказал ему человечек:

— Ты должен взять с собой лукошко с хлебом и стать под дымовою трубой; увидишь там на шесте клеточку, и выглянет оттуда птичка, это и будет твой сын.

Пошел Ян туда, поставил лукошко с черным хлебом перед клеткой, — вылетела из нее птичка и смотрит на хлеб.

— Эй, сыночек, ты здесь? — спрашивает отец.

Обрадовался сын, что отца своего увидал. Но воровских дел мастер говорит:

— Это сам черт тебя надоумил, а то как бы ты своего сына узнал?

— Отец, нам надо отсюда поскорей уходить, — сказал юноша.

И отправился отец со своим сыном домой. Вдруг едет по дороге им навстречу карета, и говорит сын своему отцу:

— Обернусь я большою борзой, и вы сможете на мне заработать немало денег.

Высовывается из кареты господин:

— А не продадите ли вы мне эту собаку?

— Что ж, продам, — ответил отец.

— А сколько вы денег за нее хотите?

— Тридцать талеров.

— Это слишком много, но пес, видно, очень породистый, я, пожалуй, согласен.

Забрал господин пса в карету, но только немного отъехал, а пес как выскочит из нее через окошко и вмиг обернулся юношей и снова очутился возле своего отца. И пошли они вместе домой. А была на другой день в соседней деревне ярмарка, вот парень и говорит своему отцу:

— А теперь обернусь я красивым конем, а вы меня продадите. Но прежде чем продать, вы должны снять с меня уздечку; а то не смогу я стать опять человеком.

Вывел отец коня на ярмарку, но пришел туда и воровских дел мастер и купил коня за сто талеров, а отец и позабыл снять с него уздечку. Вот повел вор коня домой и поставил его в конюшню. Вошла туда работница, а конь ей говорит:

— Снимите с меня уздечку, снимите с меня уздечку!

Стоит работница, удивляется:

— Э-э, да ты и говорить умеешь! — Подошла она к коню, сняла с него уздечку, и обернулся конь воробьем, вылетел в дверь; а колдун тоже воробьем обернулся и полетел вслед за ним. Вот слетелись они, стали биться, и колдун проиграл; кинулся он тогда в воду и обернулся рыбой. А парень тоже рыбой обернулся, догнал его, и стали они биться, и колдун опять проиграл. Обернулся тогда колдун петухом, а парень — лисой да и откусил голову петуху, так вот и погиб воровских дел мастер и лежит там и поныне.

 

 

69. Йоринда и Йорингель

 

Стоял когда-то в большом и густом лесу старый замок, и жила в том замке только одна старуха, и была она самая большая колдунья. Днем превращалась она в кошку или ночную сову, а вечером принимала опять свой прежний человеческий вид. Она умела приманивать всяких зверей и птиц, убивала их, варила и жарила себе на еду. Если кто подходил на сто шагов к этому замку, тот останавливался как вкопанный и не мог сдвинуться с места, пока она не снимала с него заклятья; а если входила в тот заколдованный круг невинная девушка, колдунья обращала ее в птицу, запирала в клетку и уносила в одну из комнат замка. Так собрала она в замке целых семь тысяч клеток с разными диковинными птицами.

А жила-была в ту пору девушка, звали ее Йориндой, и была она прекрасней всех остальных девушек на свете. Посватался за нее такой же прекрасный юноша, звали его Йорингель, и это были предбрачные дни, — и весело, радостно было им вместе.

И вот, чтобы поговорить наедине, пошли они раз погулять в лес.

— Только смотри, — говорит ей Йорингель, — к замку близко не подходи.

А вечер был хороший, ярко светило солнце сквозь деревья в темную лесную зелень, и жалобно пела горлинка над старыми буками.

Йоринда несколько раз принималась плакать, потом села она на солнышке и пригорюнилась. Йорингелю тоже стало грустно. И были они так печальны, будто предстояла им близкая смерть. Они оглянулись — видят, что заблудились, не знают, как найти им теперь дорогу домой. А солнце еще не зашло за горы, но скрылось уже наполовину за вершинами.

Глянул Йорингель сквозь заросль лесную, видит — стоят перед ним уже близко-близко старые стены замка. Испугался он, и стало ему до смерти страшно. А Йоринда запела:

Как птичка красногрудая все жалобно поет,
Про гибель неминучую все голубку поет,
Так жалобно, все жалобно,
Тю-вить, тю-вить, тех-тех!

Посмотрел Йорингель на Йоринду и видит — обернулась она соловьем, который пел свое «тю-вить, тю-вить».

Ночная сова с горящими глазами трижды облетела вокруг соловья и трижды ухнула: «угу-угу-угу». И не мог Йорингель сдвинуться с места, стоял точно вкопанный — ни плакать, ни слова молвить, ни рукою пошевельнуть, ни ногой двинуть. Вот закатилось и солнце. Улетела сова в лесную чащу, и вышла тотчас оттуда горбатая старуха, желтая да худая; большие красные глазища, нос крючком до самого подбородка. Проворчала она что-то себе под нос, поймала соловья и унесла с собой на руке. И слова вымолвить не мог Йорингель, и с места не сойти ему было: пропал соловей. Вернулась, наконец, старуха и говорит глухим голосом:

— Прощай, Захиэль! Как глянет месяц в клеточку, ты развяжись — и прощай.

Освободился от чар Йорингель. Упал он перед старухою на колени, взмолился, чтобы вернула она ему назад Йоринду.

Но старуха ответила:

— Никогда тебе больше не видать Йоринды, — и ушла.

Он кричал, горько плакал и горевал, но все было понапрасну. «Ах, что же мне делать теперь?» — И ушел Йорингель оттуда и попал, наконец, в какую-то чужую деревню; там долгое время он пас овец. Он часто бродил вокруг замка, но близко к нему никогда не подходил. И вот приснился ему ночью сон, будто нашел он алый цветок, а в середине его большую, прекрасную жемчужину. Цветок он сорвал и пошел с ним к замку, и к чему он ни прикасался тем цветком, все освобождалось от злых чар; и приснилось ему еще, что и Йоринду он нашел благодаря тому же цветку.

Проснулся он утром и стал искать по полям и горам, не найдется ли где такой цветок. Он все искал, и на девятый день нашел на рассвете алый цветок. И лежала внутри цветка большая росинка — такая большая, словно жемчужина. Пошел он с этим цветком, и он шел целый день и целую ночь в сторону замка. Он подошел к нему на сто шагов, и никто его не остановил, и вот подошел он к самым воротам. Сильно обрадовался Йорингель, прикоснулся цветком к воротам — и распахнулись они перед ним. Вошел он, идет через двор, прислушивается, не слыхать ли где птичьего пенья; и услышал он вдруг птичьи голоса. Он отправился дальше и нашел зал, а в нем колдунью, и увидел, что она кормит птиц в своих семи тысячах клеток. Как увидела она Йорингеля, рассердилась, сильно разгневалась, стала браниться, плевать на него ядом и желчью, ну, а подступиться к нему и на два шага была не в силах. А он на нее и не смотрит, идет себе по залу, осматривает клетки с птицами; и видит он много сотен соловьев в клетках, но как найти ему свою Йоринду?

Присматривается он и замечает, что старуха тайком достает одну клеточку с птицей и несет ее к двери. Мигом прыгнул он за нею, дотронулся цветком до клеточки и до старухи-колдуньи, — тут потеряла она свою колдовскую силу, и вот явилась перед ним Йоринда; она бросилась к нему на шею, и была она такая же красивая, как и прежде. И он обратил тогда и всех остальных птиц в девушек и воротился домой со своей Йориндой, и жили они счастливо долгие-долгие годы.

 

 

70. Три счастливца

 

Позвал однажды отец своих трех сыновей и подарил первому из них петуха, второму — косу, а третьему — кошку.

— Я уже стар стал, — сказал он, — скоро мне помирать придется, вот и хочу я вас чем-нибудь обеспечить перед своей смертью. Денег у меня нету, и то, что я вам даю, стоит будто и мало, но главное в том, чтобы с толком его применить к делу: стоит вам только найти такую страну, где подобных вещей еще не знают, и счастье вам будет обеспечено.

Отец умер, и вот старший ушел из дому со своим петухом, но куда он ни приходил, петух всюду был давно уж известен: в городах он видел его издали на башнях, где он вертелся флюгаркой под ветром на крышах; по деревням их немало горланило по дворам, — и никто, увидев его, не удивлялся, и было непохоже, чтобы благодаря петуху можно было счастье свое устроить. Но вот случилось ему, наконец, попасть на остров, где люди не только про петуха не слыхали, но и времени счет вести не умели. Они, конечно, знали, когда утро, когда вечер, но если они просыпались ночью, то никто не знал, который час.

— Вот поглядите, — сказал он, — что за стройная да красивая птица. На голове у нее рубиново-красный венец, и носит она шпоры, точно какой-нибудь рыцарь; она окликает вас ночью трижды в положенное время, а когда кричит она в последний раз, это значит, что скоро взойдет солнце. А когда запоет она среди бела дня, этим указывает на верную перемену погоды.

Людям это понравилось, они решили целую ночь не спать и с великой радостью слушали, как петух отчетливо и громко пел в два, в четыре и в шесть часов, указывая время. Они спросили, не продаст ли он им петуха и сколько за него потребует денег.

— Столько золота, сколько осел дотащить сможет, — ответил он.

— И деньги-то малые за такую драгоценную птицу, — обрадовались они и охотно заплатили ему то, что он потребовал.

Воротился он со своим богатством домой; братья его удивились, и сказал средний из них:

— Пойти, что ли, и мне? Может, и я сбуду свою косу так же удачно.

Но поначалу было оно как-то на то непохоже: повсюду встречал он крестьян, и у них тоже были косы за плечами, как и у него. Но, наконец, и ему посчастливилось попасть на остров, где люди о косе до той поры и понятия не имели. Когда у них созревали хлеба, они подвозили к полям пушки и выстрелами срезали хлеб. Но дело это было ненадежное. Одно ядро стреляло слишком далеко, другое вместо стебля попадало в колосья, и от выстрела они разлетались, и много зерен пропадало понапрасну, а кроме того, было много лишнего шуму. И вот пошел средний брат на поле и стал косить, да так бесшумно и быстро, что люди от изумленья так рты и пораскрывали. Они были согласны отдать ему за ту косу все, что он потребует. И вот получил он лошадь, на которую золота навьючили столько, сколько она могла тащить.

Захотелось и третьему брату сбыть свою кошку подходящему человеку. Но и с ним, пока он ходил по нашей земле, вышло поначалу то же, что и с братьями; и ничего придумать он не мог, — повсюду кошек было так много, что новорожденных котят большей частью топили. Наконец удалось ему перебраться на один остров, и, по счастью, оказалось, что кошек там ни разу не видывали, а мышей там развелось так много и они так обнаглели, что прямо плясали по столам и скамьям, все равно — дома ли хозяин или нет. Люди очень жаловались на такое бедствие, даже сам король не знал, как спастись от них в своем замке: во всех углах пищали мыши и грызли все, что только им ни попадалось.

Вот вышла кошка на охоту и вскоре очистила несколько зал от мышей; стали люди просить короля, чтоб купил он этого чудесного зверя на пользу государству. Король охотно уплатил то, что было за нее потребовано, и дал мула, навьюченного золотом; и воротился домой третий брат с самыми большими богатствами.

Всласть наелась кошка в королевском замке мышами; передушила она их столько, что и счесть было невозможно. Наконец стало ей от такой работы жарко и захотелось ей пить; остановилась она, головой повертела и закричала: «мяу-мяу». Испугался король, услыхав такой странный крик, а за ним и придворные, и в страхе бежали они все вместе из замка. И держал король в нижнем зале совет, как быть, как лучше всего поступить. Было, наконец, решено выслать к кошке герольда и потребовать, чтобы она покинула замок, и предупредить ее, что в противном случае к ней будет применена сила.

И сказали советники, что лучше уж от мышей мучиться, — к этому злу они, мол, привычны, — чем отдавать свою жизнь на произвол такому чудовищу.

Один из пажей должен был подняться в замок и спросить у кошки, согласна ли она убраться отсюда подобру-поздорову. Но стала кошку жажда мучить пуще прежнего, и она ответила только: «мяу-мяу». А паж понял: «нет, мол, нет», и передал королю этот ответ.

— Ну, — сказали тогда советники, — в таком случае она должна будет уступить силе. — И были наведены пушки; открыли огонь, и загорелся от выстрелов замок. Когда огонь стал проникать в зал, где сидела кошка, она благополучно выскочила в окно; но осаждающие не прекращали пальбу до тех пор, пока весь замок не был разрушен до основанья и не осталось от него и камня на камне.

 

 

71. Шестеро весь свет обойдут

 

Жил-был на свете человек, и был он на все руки мастер; служил он на войне и был смел и отважен, но как кончилась война, получил он отставку да три гроша харчевых на дорогу. «Постой, — сказал он, — это мне не очень-то нравится. Найду-ка я нужных людей — вот и отдаст мне, пожалуй, король все сокровища целой страны».

И отправился он разгневанный в лес и увидел там человека; и вырвал тот человек с корнем шесть деревьев, точно были это соломинки какие. И говорит он ему:

— Хочешь стать моим слугой и везде следовать за мной?

— Ладно, — ответил тот, — но вот отнесу я сперва матери вязанку хвороста, — и он взял одно из деревьев, связал им остальные пять, взвалил их на плечи и понес домой.

Затем он вернулся и пошел вместе со своим хозяином, а хозяин ему и говорит:

— Мы с тобой вдвоем весь свет обойдем.

Прошли они немного, и повстречался им на пути охотник; стоял он, опустившись на колено, и, приложив ружье, целился. И говорит ему хозяин:

— Охотник, ты что, стрелять собираешься?

Тот ему ответил:

— В двух милях отсюда сидит на ветке дуба муха, — вот и хочу я прострелить ей левый глаз.

— О, раз так, то ступай вместе со мной, — сказал человек. — Если мы будем втроем, то весь свет обойдем.

Охотник согласился и пошел за ним; и пришли они к семи ветряным мельницам; их крылья быстро вертелись, а ветер не дул ни слева, ни справа, даже листок на дереве, и тот не шевелился. Вот человек и говорит:

— Не понимаю, как движутся эти мельницы, ведь и ветерка-то нету. — И он двинулся дальше со своими слугами; прошли они две мили и увидели человека на дереве; он прижал одну ноздрю, а дул в другую.

— Послушай, что это ты там наверху делаешь? — спросил его человек.

А тот и говорит:

— Да вон в двух милях отсюда стоят семь мельниц, ну вот я и дую на них, а они и вертятся.

— О, раз так, то ступай за мной, — сказал человек. — Если будем мы вчетвером, то весь свет обойдем.

Тот слез с дерева и пошел с ними вместе; а вскоре увидели они еще одного; стоял он на одной ноге, а другую отстегнул и положил около себя.

Вот хозяин и говорит:

— Ты, однако, удобно на отдых расположился.

— Я скороход, — ответил тот, — а чтоб не бежать очень уж быстро, я одну ногу и отстегнул; а то, ежели побегу я на двоих, то будет, пожалуй, побыстрей, чем птица летит.

— О, раз так, то ступай за мной. Если будем мы впятером, то весь свет обойдем!

И пошел скороход вместе с ними; вскоре повстречали они человека, — а у того шапочка еле на голове держится, на самое ухо надвинута. Вот хозяин ему и говорит:

— Красиво, что и говорить, красиво! Поправь шапку-то, а то совсем дураком выглядишь.

— Этого никак сделать нельзя, — ответил тот. — Если надвину я шапку прямо, то наступит такой сильный мороз, что все птицы поднебесные на лету позамерзнут и упадут замертво наземь.

— О, раз так, то ступай за мной! — сказал хозяин. — Если будем мы вшестером, то весь свет обойдем.

И пришли они все шестеро в город. А король объявил там во всеобщее сведенье, что тот, кто согласится бежать с его дочерью взапуски и в этом деле выйдет победителем, тот и станет ее мужем, но кто окажется побежденным, тому голову с плеч долой. Явился тогда человек и говорит:

— Я выставлю за себя своего слугу, он за меня побежит.

Король ответил:

— Раз так, ты должен отдать мне в залог и его жизнь; и если победит моя дочь, то не сносить вам обоим головы на плечах.

Так они и сговорились и порешили; пристегнул тогда человек скороходу вторую ногу и говорит ему:

— Ну, будь попроворней и помоги одержать нам победу.

А было сговорено, что кто первый принесет воду из дальнего колодца, тот и будет победителем. Вот получили скороход с королевной по кружке и пустились бежать взапуски. Пробежала королевна совсем небольшое расстояние, а скороход уже из виду скрылся, — помчался точно ветер. Вскоре добежал он до колодца, набрал полную кружку воды и повернул назад. На обратном пути напала на него усталость, и поставил он кружку, а сам лег на землю и уснул. Но вместо подушки положил он себе под голову конский череп, чтоб спать было жестко и чтоб поскорее проснуться. А королевна, та тоже бегать умела хорошо, но так, примерно, как всякий человек бегать умеет. И вот прибежала она к колодцу и поспешила с полной кружкой воды назад. Заметив, что скороход лежит и спит, она обрадовалась и говорит:

— Теперь-то соперник в моих руках, — выплеснула она воду из его кружки и помчалась дальше.

Тут бы все и пропало, если бы зоркий охотник, по счастью, не стоял на башне замка и не заметил бы всего, что случилось. И сказал он:

— А все ж королевне победить нас не придется, — и, зарядив свое ружье, он выстрелил так метко, что выбил конский череп из-под головы скорохода, не причинив ему никакого вреда.

Проснулся скороход, вскочил и увидел, что кружка его пуста и что королевна далеко его обогнала. Но он не растерялся, бросился с кружкой снова к колодцу, зачерпнул воды и прибежал все же на десять минут раньше королевны.

— Вот, — сказал он, — только сейчас я и расправил как следует ноги, а раньше разве это был бег!

И стало королю обидно, а еще больше того королевне, что какой-то простой отставной солдат может теперь увезти ее из дому. Посоветовались они между собой, как избавиться им от него, а заодно и от его товарищей; и сказал король королевне:

— Не бойся, средство такое я нашел; они домой не вернутся.

И обратился он к ним с такими словами:

— Теперь надо будет всем вам вместе повеселиться, поесть да выпить как следует, — и повел он их в комнату, а пол в ней был весь железный, двери были тоже железные, и на окнах были железные прутья. И был в комнате той накрыт стол, и стояли на нем разные вкусные яства; и сказал король:

— Добро пожаловать! Наслаждайтесь в свое удовольствие!

Только они туда вошли, велел король закрыть за ними двери на замки и на засовы. Затем он велел позвать повара и приказал ему развести огонь под комнатой, и чтоб горел он до тех пор, пока железо не раскалится докрасна. Так повар и сделал, — и согрелись шестеро как следует, пока за столом сидели, и подумали они, что это от еды стало им так жарко; но когда жара становилась все больше и больше и им захотелось выйти из комнаты, они увидели, что все двери и окна заперты, — видно, король задумал что-то недоброе и порешил их удушить.

— Но это ему не удастся, — сказал тот, на котором была шапчонка, — я нагоню такой холод, что никакой жар перед ним не устоит. — И он надел свою шапчонку прямо — и настал такой мороз, что всякая жара вмиг исчезла, и кушанья на блюдах начали подмерзать.

Прошло два часа, и король подумал, что они от жары уже погибли, и велел тогда открыть двери, чтоб самому на тех шестерых посмотреть. Открылась дверь, и увидел он, что все живы и здоровы да еще говорят, что им приятно было бы выйти наружу погреться, что мороз-де в комнате такой, что замерзает даже еда на блюдах.

Тогда разгневанный король спустился вниз к повару, стал его ругать на чем свет стоит да спрашивать, почему он не исполнил того, что было ему велено.

Но повар ответил:

— Жару-то ведь было довольно, вот поглядите хоть сами.

Глянул король и увидел, что под железной комнатой пылает сильный огонь; тут-то и понял король, что с этими шестерыми таким способом ничего не поделаешь.

И стал король думать да раздумывать снова, как бы ему от недобрых гостей избавиться. Призвал он главного из них и говорит:

— Хочешь, я дам тебе золота, сколько угодно, а ты откажись от моей дочери.

— О, я согласен, господин король, — ответил тот, — дайте мне золота столько, сколько слуга мой сможет донести, и я требовать вашей дочери не стану. — Королю это понравилось, а тот и говорит:

— Ну что ж, приду я за ним спустя две недели.

Тогда он созвал всех портных со всего королевства, и должны они были сидеть две недели подряд и шить мешок. А когда его сшили, то должен был тот силач, что деревья с корнем выворачивал, взять его на плечи и идти с ним к королю. И спросил король:

— Что это за силач, который может тащить на своих плечах целую груду полотна? — Испугался и подумал: «Сколько же золота он утащит?»

И он велел принести целую бочку золота, несли его шестнадцать самых сильных людей королевства, — а силач сунул золото одной рукой в мешок и говорит:

— Чего же вы больше-то не принесли, этим ведь и дна мешка не покроешь.

Тогда велел король перетащить сюда мало-помалу всю свою казну. Силач и ее засунул в мешок, но и после того он не наполнился даже наполовину.

— Тащите побольше! — кричал он, — а то этими крохами ничего не заполнишь.

И собрали тогда со всего государства семь тысяч повозок золота; но все это, заодно с запряженными в них быками, засунул силач в свой мешок.

— Чего тут разглядывать, — сказал он, — надо брать все, что под руку попадется, а то этак и мешка не наполнишь.

Сунул все это он в мешок, а в нем еще немало места пустого осталось. Вот он и говорит:

— Ну, дело, однако ж, надо кончать, ведь мешки завязывают иной раз, когда они бывают и неполные. — И он взвалил мешок себе на спину и ушел вместе со своими товарищами.

Увидал король, что один человек унес на спине все богатство целой страны, разгневался и велел своим всадникам сесть на коней, догнать шестерых и отнять у того силача мешок. И вот два полка их вскоре нагнали, и крикнули всадники:

— Сдавайтесь в плен; бросайте мешок с золотом на землю, а не то мы вас всех перебьем!

— Да что вы говорите? — сказал тот, кто в ноздрю здорово дуть умел. — Это мы-то сдадимся в плен? Скорей вы у нас все в воздухе запляшете, — и он зажал одну ноздрю и дунул в другую, да прямо на оба конных полка, — и рассыпалась конница и разлетелась по воздуху над горами, над долинами во все стороны.

Один из фельдфебелей закричал, прося о пощаде, стал объяснять, что ранен уже девять раз, и солдат-де он исправный, и оскорбленья такого никак не заслужил. Тогда тот стал дуть чуть потише, и фельдфебель благополучно спустился на землю; и сказал он фельдфебелю:

— Ну, а теперь возвращайся домой к королю да скажи ему, пускай вышлет конницы еще больше, я и ту по воздуху всю размечу.

Услыхал о том король и сказал:

— Пусть они поскорей убираются, тут что-то неладное.

И вот принесли шестеро все богатства к себе домой, поделили их поровну и стали жить да поживать припеваючи до самой своей смерти.

 

 

72. Волк и человек

 

Рассказала раз волку лиса про силу человека, что ни один-де зверь не устоит перед ним и разве одной только хитростью можно уберечь от него свою шкуру. Ну, волк и говорит:

— Встретить бы мне хоть раз человека, уж я на него нападу!

— Я могу тебе в этом помочь, — ответила ему лиса, — приходи завтра раным-рано на заре, и я покажу тебе человека.

Явился волк раным-рано на заре, и вывела его лиса на дорогу, по которой всегда проходил охотник. Но сперва прошел там старый отставной солдат.

— Вот это и есть человек?

— Нет, — отвечает лиса, — этот был когда-то человеком.

Затем прошел по дороге мальчик в школу.

— Вот это и есть человек?

— Нет, — ответила лиса, — этот будет еще человеком.

Вот идет, наконец, охотник, за спиной у него двустволка, а на поясе охотничий нож. Говорит волку лиса:

— Видишь, вон идет человек, ты на него напади, а я поскорей спрячусь в нору. — Тут волк и кинулся на человека.

Увидел его охотник и говорит:

— Жаль, что не зарядил ружье пулей.

Взял он ружье, прицелился и выпустил заряд дроби прямо волку в морду. Волк скривился, но, однако ж, не испугался и пошел прямо на человека; охотник выпустил второй заряд. Волк сжал зубы от боли и кинулся на человека; выхватил тогда охотник свой охотничий нож и ударил им волка в бок раз и другой; пустился волк, истекая кровью, бежать и прибежал, воя, к лисе.

— Ну, братец-волк, — сказала лиса, — расскажи, как ты расправился с человеком?

— Ах, — говорит ей волк, — я и не представлял себе, чтобы человек был так силен; снял он сначала палку с плеча и как дунет, и как полетело мне что-то в лицо, да как защекочет; а потом дунул он еще раз в палку — точно молния с градом пролетела у самого носа; подхожу я к нему поближе, а он как вытащит из тела блестящее ребро и как ударит меня им, тут я еле и жив остался!

— Вот видишь, — сказала лиса, — какой ты, однако, хвастун! Замахиваешься широко, а ударить-то и не можешь.

 

 

 

73. Волк и лиса

 

Жила лиса у волка в услуженье, и что волк ее заставлял, то лисе и приходилось делать, — оттого, что была она его слабее; и захотелось лисе от хозяина такого избавиться. Случилось раз идти им вместе по лесу, а волк и говорит:

— Лиса рыжая, достань мне что-нибудь поесть, а не то я тебя съем!

И ответила лиса:

— Я знаю один крестьянский двор, есть там двое молодых ягнят; если хочешь, давай одного утащим.

Это волку понравилось, пошли они туда; и украла лиса ягненка, притащила его волку, а сама убежала. Съел волк ягненка, но этого показалось ему мало, захотелось ему добыть другого, и пошел он, чтоб его утащить. Но волк был такой неловкий, — заметила волка мать ягненочка и принялась так сильно кричать и блеять, что сбежались крестьяне. Нашли они волка и так его избили, что он, прихрамывая и воя, явился к лисе.

— Ты меня, однако, здорово подвела, — сказал он, — хотел я было утащить другого ягненка, но поймали меня крестьяне и сильно мне бока намяли.

А лиса говорит:

— А зачем ты такой ненасытный?

На третий день пошли они снова на поле, и говорит волк опять:

— Лиса рыжая, достань мне что-нибудь поесть, а не то я тебя съем.

И ответила лиса:

— Я знаю один крестьянский двор, нынче вечером там хозяйка блины печет, — давай их утащим.

Пошли они туда, а лиса весь дом кругом обшарила, все разглядывала да принюхивалась, пока не узнала, где горшки стоят, стащила потом шесть блинов и принесла их волку.

— На тебе, ешь, — сказала она ему, а сама пошла своей дорогой.

Проглотил волк блины вмиг и говорит:

— Они такие вкусные, что мне еще хочется, — пошел и свалил всю миску на пол, — одни только черепки остались.

Раздался грохот, и явилась хозяйка, заметила волка, стала людей звать на помощь. Сбежались люди, стали бить его кто чем попало, и убежал он, на обе ноги прихрамывая и громко воя, к лисе в лес.

— Что это ты меня так сильно подвела? — воскликнул волк. — Поймали меня крестьяне и начесали мне спину!

Отвечает лиса:

— А зачем ты такой ненасытный?

На третий день вышли они вместе на поле. Волк, прихрамывая, еле поспевал за лисой, и говорит ей:

— Лиса рыжая, достань-ка мне что-нибудь поесть, а не то я тебя съем.

Отвечает лиса:

— Я знаю одного крестьянина, он зарезал корову, и засоленное мясо лежит у него в погребе, в бочонке, — давай его утащим!

Сказал волк:

— Так давай пойдем поскорее вместе, а ты мне поможешь, если я сам выбраться не смогу.

— Что ж, пойдем, пожалуй, — сказала лиса и показала ему все пути и лазейки.

И вот добрались они, наконец, до погреба. А было там мяса вдосталь, и волк тотчас принялся за него и подумал: «Всё съем — времени хватит». Лиса тоже как следует полакомилась, но все кругом поглядывала и частенько подбегала к дыре, через которую они в погреб забрались, да все пробовала, достаточно ли дыра широка, чтоб в нее пролезть. А волк говорит:

— Лиса милая, скажи мне, отчего ты все взад да вперед бегаешь и все куда-то выскакиваешь?

— Да надо ведь поглядеть, не идет ли кто, — отвечала хитрая лиса, — не ешь только слишком много.

Волк говорит:

— Я уйду не раньше, чем весь бочонок съем.

А между тем приходит в погреб крестьянин, услыхал он шорох лисьих лап. Как увидела его лиса, одним махом выскочила в дыру; хотел было и волк следом за ней, но он так набил себе брюхо, что пролезть не смог и застрял в дыре. Взял крестьянин дубину и убил его. А лиса в лес убежала и рада была, что от такого обжоры избавилась.

 

 

74. Лиса и кума

 

Родила волчиха на свет волчонка и позвала в кумы лису.

— Ведь она нам близкою родней приходится, — сказала волчиха, — и ума у ней много и ловкости немало, и она сможет моего сыночка обучить и помочь ему в жизни.

Приходит лиса, такая почтенная и важная, и говорит:

— Дорогая и уважаемая кума, благодарю вас за честь, оказанную мне, и считаю должным заметить, что и вы получите тоже от этого не меньшее удовольствие.

На крестинах лиса хорошо полакомилась, развеселилась и говорит:

— Дорогая кума, в нашу обязанность входит заботиться о ребеночке. Вам надо всегда иметь хорошую пищу, чтоб ребеночек-то окреп. Я знаю в одном месте овечьи ясли, там мы могли бы легко заполучить лакомый кусок.

Волчихе песенка эта пришлась по вкусу, и она отправилась вместе с лисой к крестьянскому двору. Лиса показала ей издали ясли и говорит:

— Вон там вы можете незаметно пролезть, а я тем временем на другой стороне что-нибудь высмотрю, не удастся ли мне схватить курочку.

Но лиса никуда не пошла, а легла на лесной опушке, растянулась и стала отдыхать. Забралась волчиха в ясли, а лежала там собака, и подняла она шум. Прибежали крестьяне, схватили куму и задали ей порядочную трепку. Наконец ей все-таки удалось удрать; она кое-как выбралась и потащилась домой, вдруг видит — лежит лиса. А та притворилась и стала жаловаться:

— Ах, кумушка, как мне плохо пришлось! Напали на меня крестьяне и всю меня избили; ежели вы не хотите, чтоб я тут осталась лежать да умирать, то вы должны меня отсюда унести.

Волчиха сама еле могла двигаться, но уж так ей стало лису жалко, что взвалила она ее к себе на плечи и отнесла осторожно свою здоровехонькую куму до самого ее дома.

Тут лиса ей и говорит:

— Ну, а теперь, милая кума, прощайте, счастливо вам оставаться! — посмеялась над ней вдосталь и убежала.

 

 

75. Лиса и кот

 

Случилось раз коту в лесу с госпожой лисой повстречаться. «Она умная и такая опытная, что ее все на свете уважают», — подумал кот и ласково к ней обратился:

— Добрый день, милая госпожа лиса, как вам живется? Как справляетесь вы в наши трудные времена? Ведь дороговизна-то какая!

Посмотрела лиса надменно на кота, смерила его с ног до головы и помедлила, не зная, стоит ли ему и отвечать. Наконец она сказала:

— Ах ты, несчастный Мурлыка, дурень ты этакий, голодный ты мышелов, что это тебе в голову пришло, что ты осмеливаешься еще спрашивать, как мне живется? Чему ты учился? Какие науки прошел?

— Я прошел только одну, — скромно ответил кот.

— А какая же это наука? — спросила лиса.

— Если за мной гонятся собаки, то я умею прыгнуть на дерево и спастись.

— Это и все? — сказала лиса. — А вот я на целую сотню искусств мастерица, да, кроме того, у меня полный мешок хитростей. Мне тебя жаль, пойдем-ка вместе со мной, и я тебя научу, как лучше от собак убегать.

А тут как раз на эту пору проходил охотник с четырьмя собаками. Кот быстро прыгнул на дерево и уселся на самой верхушке, и ветки и листья его укрыли.

— Развяжите ваш мешок, госпожа лиса, развяжите мешок! — крикнул ей кот, но собаки ее уже схватили и крепко держали в зубах.

— Эх, госпожа лиса! — воскликнул кот. — Вот вы со своею сотней искусств и попались! А могли б вы взобраться, как я, на дерево, не пришлось бы вам с жизнью своей проститься.

 

 

 

76. Гвоздика

 

Жила-была королева, и судил ей так господь бог, что детей у нее не было. И она ходила каждое утро в сад и молила бога, чтоб послал он ей сына или дочь. И вот однажды она услышала голос:

— Радуйся, будет у тебя сын-счастливец, все его желания будут исполняться, и все, что он ни пожелает, то и сбудется.

Она пришла к королю и рассказала ему эту радостную весть; и когда подошло время, родила она сына, и король был в великой радости.

Она ходила каждое утро с младенцем в сад, где находился зверинец, и умывалась у прозрачного родника. Случилось однажды так, что когда ребенок был уже постарше, он лежал у нее на коленях, и она в это время уснула. И явился старый повар; он знал, что это ребенок такой, что если он что задумает, то и исполнится, — и похитил его. Он взял затем курицу, зарезал ее и окропил кровью передник и платье ребенку. Ребенка он унес и спрятал в потаенном месте, где его должна была выкормить мамка; а сам побежал к королю и обвинил королеву в том, будто она допустила диких зверей похитить своего ребенка. Увидел король кровь на переднике, поверил всему и так разгневался, что велел построить высокую башню, куда не заглядывал бы ни один луч солнца и луны, приказал посадить туда свою жену и там ее замуровать. И пришлось ей томиться там целых семь лет без питья и пищи. Но господь послал двух белых голубей, они должны были дважды в день прилетать и приносить ей еду, пока не пройдет семь лет.

Но повар подумал про себя: «Ведь это такой ребенок, что все его желанья исполняются, и он может накликать на меня несчастье». И он ушел из замка и явился к мальчику; а тот за это время вырос настолько, что начал уже говорить. Вот повар ему и сказал:

— Пожелай себе прекрасный замок с садом и все, что к замку полагается.

И только мальчик вымолвил слово, как в ту же минуту явилось все, что он пожелал.

Спустя некоторое время повар ему говорит:

— Нехорошо тебе жить в одиночестве; пожелай, чтоб была с тобой вместе красивая девушка.

И королевич ее пожелал, и она вмиг перед ним явилась, и была такая прекрасная, что ни один живописец не мог бы написать подобной. Вот стали они вместе играть и полюбили друг друга от всего сердца. А старый повар ходил на охоту, будто какой знатный господин. Но вот пришла ему раз в голову мысль, что королевич может однажды пожелать жить вместе со своим отцом, и тогда это принесло бы ему большое несчастье. Он вышел из дому, взял с собой девушку и сказал:

— Этой ночью, когда мальчик уснет, подойди к его постели, всади ему нож в сердце и принеси мне его сердце и язык; если же ты этого не выполнишь, то сама умрешь.

Повар ушел, а на другой день вернулся и видит, что она этого не сделала; девушка ему говорит:

— Зачем мне проливать невинную кровь, ведь он-то еще никого не обидел.

Говорит повар опять:

— Если ты этого не сделаешь, придется тебе жизнью своей поплатиться.

Только он ушел, велела девушка привести небольшого оленя и заколоть его; она взяла его сердце и язык, положила их на тарелку, а когда повар-старик явился домой, она сказала мальчику:

— Ложись в постель и укройся одеялом.

Вот входит злодей и говорит:

— Где сердце и язык мальчика?

Подала ему девушка тарелку, а королевич сбросил с себя одеяло и сказал:

— Ты, что ж, старый злодей, задумал меня убить? Я вынесу тебе за это приговор. Отныне ты станешь черным пуделем с золотой цепью на шее и будешь пожирать раскаленные угли, и будет у тебя из шеи выбиваться пламя.

Только вымолвил королевич эти слова, как вмиг обратился старик в пуделя, и была у него на шее цепь золотая. И велено было поварам принести горящие угли, — и он сожрал их все, и выбилось пламя у него из шеи. Пробыл королевич там недолгое время и вспомнил о своей матери: жива ли она еще? И сказал девушке:

— Мне хотелось бы вернуться домой на родину; если хочешь, поедем вместе со мной, и я буду тебя кормить.

— Ах, — отвечала она, — дорога туда далека, и что я буду делать на чужбине, где меня никто не знает?

И так как желания ехать у нее не было, а разлучаться они не хотели, то заколдовал он ее в красивую гвоздику и взял ее вместе с собой.

И вот королевич уехал оттуда, а пудель должен был бежать следом за ним. Наконец он вернулся к себе на родину. Подошел королевич к башне, где сидела его мать; а была башня очень высокая, и он пожелал, чтоб явилась лестница, которая доходила бы до самого верха. Он взобрался по той лестнице, заглянул в башню и крикнул:

— Милая матушка, госпожа королева, вы живы еще или умерли с голоду?

Ответила она:

— Я только что поела и вполне сыта, — она подумала, что то были ангелы.

А он говорит:

— Я любимый ваш сын, которого будто бы похитили у вас дикие звери; но я жив и в скором времени вас спасу.

Спустился королевич с башни и пошел к своему отцу; велел доложить, что он, мол, охотник из чужой земли и не может ли он поступить к королю на службу.

Ответил король:

— Да, если он достаточно опытный и может доставлять дичь, пусть явится ко мне.

Но дичи в тех краях никогда не водилось. И пообещал охотник доставлять ему дичи всегда столько, сколько будет необходимо для королевского стола. Потом он велел всем егерям собраться, чтоб отправиться с ним вместе в лес. Вот пошли егеря вместе с охотником, и он велел устроить в лесу облаву, но так, чтоб в одном месте большой круг оставался бы открытым; а сам стал в середину и начал желать. И вмиг, явилось больше двухсот с лишним штук дичи, и егерям оставалось только ее стрелять. И они нагрузили дичь на целых шестьдесят крестьянских телег и привезли ее королю; и король мог, наконец, украсить свой стол дичью, которой долгие годы у него вовсе не было.

По этому случаю король очень обрадовался и пригласил на другой день на обед к себе всех придворных и устроил большое пиршество. Когда все гости собрались, сказал король своему охотнику:

— Так как ты очень ловок, то садись рядом со мной.

И ответил ему охотник:

— Ваше величество, господин король, позвольте заметить, что я охотник плохой.

Но король настаивал на своем и сказал:

— Нет, ты должен сидеть рядом со мной, — и пришлось тому подчиниться.

Когда охотник сидел за торжественным столом, он подумал про свою любимую мать; и вот он пожелал, чтобы кто-нибудь из придворных спросил бы о ней, как поживает, мол, госпожа королева в башне, жива ли она или уже погибла. И стоило ему только это пожелать, как заговорил о ней маршал и сказал:

— Ваше величество, нам-то вот здесь радостно, а как там поживает в башне госпожа королева, в живых ли она еще или, может, уже умерла?

И ответил король:

— Она позволила диким зверям разорвать моего любимого сына, и о ней слышать я не хочу!

Тогда поднялся охотник и говорит:

— Мой милостивейший батюшка, она еще жива, а я — ваш родной сын, меня не дикие звери разорвали, а похитил меня злодей, повар-старик; он унес меня из замка, когда она уснула, и выкрал меня у нее, когда я лежал у нее на коленях, и он обрызгал ее передник кровью курицы.

Потом он взял черного пуделя с золотой цепью на шее и сказал:

— Вот он, этот злодей, — и велел принести раскаленных углей, и пудель все их сожрал, и выбилось пламя у него из шеи.

И спросил королевич у отца, не угодно ли будет ему увидеть злодея в настоящем виде; и он пожелал, чтобы тот обратился снова в повара: глядь — стоит перед ним повар в белом фартуке и с ножом на боку. Увидев его, король разгневался и велел бросить его в самую глубокую темницу, в подземелье.

А охотник продолжал:

— Батюшка, не угодно ли вам увидеть ту девушку, что нежно меня воспитывала? Ее заставляли меня убить, но она не сделала этого, хотя за отказ свой должна была поплатиться жизнью.

Ответил король:

— Да, я бы с удовольствием посмотрел на нее.

И сказал сын:

— Милостивейший батюшка, я покажу ее вам в образе красивого цветка.

Он сунул руку в карман, достал оттуда гвоздику и положил ее на королевский стол, и была она такая прекрасная, что подобной король еще ни разу не видывал.

И говорит тогда сын:

— А теперь я покажу ее вам в настоящем виде, — и он расколдовал ее, и стала она девушкой, и была такою прекрасной, что ни один живописец не смог бы написать лучшей.

Послал тогда король двух своих камеристок и слуг, чтобы поднялись они в башню, вывели бы оттуда королеву и привели ее к королевскому столу. Вот привезли ее в пиршественный зал, но она не стала ничего есть и сказала:

— Милостивый господь, что поддерживал меня в башне, скоро пошлет мне освобождение.

Она прожила еще три дня, а потом тихо и спокойно умерла.

Старый король велел повара четвертовать; но печаль терзала его сердце, и он вскоре умер. А сын женился на прекрасной девушке, которую принес с собой в кармане в образе цветка; а живут ли они сейчас, о том одному богу известно.

 

 

77. Умная Гретель

 

Жила-была кухарка, звали ее Гретель; носила она башмаки на красных каблуках, и как выйдет, бывало, в них из дому, повернется то в одну, то в другую сторону, обрадуется и подумает: «А я, однако, девушка красивая». Вернется домой, хлебнет на радостях глоток вина, а после того, конечно, и есть захочется, вот и начнет она пробовать самое вкусное, что готовит к обеду; все попробует, пока не наестся вдосталь, потом скажет:

— Ведь кухарка должна знать, вкусная ли пища.

Вот раз хозяин ей и говорит:

— Гретель, нынче ко мне гость придет; зажарь мне две курицы, да смотри, чтоб повкусней вышло.

— Ладно, хозяин, я уж сготовлю, — ответила Гретель.

Зарезала она кур, обварила их кипятком, ощипала, насадила на вертел и понесла их в печь жариться, а дело было уже под вечер. Начали куры поджариваться и были совсем готовы, а гость все не являлся. Вот и говорит Гретель хозяину:

— Если гость не придет, то надо кур из печи вынуть, какая будет досада, если их тотчас не съесть, ведь они-то сейчас в самом соку!

Хозяин говорит:

— Ну, раз так, то я сам побегу за гостем.

Только хозяин ушел, отставила Гретель вертел с курами в сторону, а сама подумала: «Если долго придется стоять у печки, то еще вспотеешь и пить захочется: почем знать, когда они там явятся, — сбегаю-ка я в погреб и перехвачу глоточек». Спустилась она в погреб, подставила кружку и говорит:

— Да поможет тебе господь бог, Гретель, — и хлебнула порядочный глоток. — Вино к вину тянет, — молвила она, — не хорошо отрываться, — и выпила еще порядочный глоток. Пришла она и поставила кур снова на огонь, помазала их маслом и стала весело поворачивать вертел. А жаркое пахло так вкусно, что Гретель подумала: «Мне будто чего-то недостает, надо бы кур отведать!» — потрогала она пальцем, лизнула и говорит:

— Ой, какие вкусные куры! Прямо-таки грешно не есть их теперь же!

Подбежала она к окошку поглядеть, не идет ли хозяин с гостем, видит — нет никого. Подошла она снова к курам и подумала: «Одно крылышко подгорело, будет лучше, если я его съем». Отрезала она его, съела, и как же оно ей по вкусу пришлось! Съела она и подумала: «Надо будет и другое отрезать, а не то хозяин заметит, что чего-то недостает». Съела она оба крылышка, и пошла опять поглядеть, не идет ли хозяин, но видит, что его нету. «Кто знает, — пришло ей в голову, — может, они и вовсе не придут; пожалуй, куда-нибудь зашли». Вот она и говорит:

— Эй, Гретель, будь веселей, одна уже начата, выпей-ка еще добрый глоток вина и съешь всю ее целиком, а как съешь все, то и успокоишься: чего божьему дару пропадать!

Сбегала она еще раз в погреб, хлебнула порядочный глоток и на радостях съела курицу. Не стало одной курицы, а хозяин домой все не возвращается. Посмотрела Гретель на другую курицу и говорит:

— Где одно, там и другое, — одно к одному приходится. Что правильно для одного, то и для другого справедливо; я так полагаю: ежели выпить еще разок, то от этого никакого вреда не будет.

Хлебнула она еще порядочный глоток и вслед за первой покончила и со второй курицей.

Наелась она вволю, а тут приходит хозяин и говорит:

— Ну, Гретель, живей, сейчас гость придет.

— Ладно, хозяин, я уж все приготовлю, — ответила Гретель.

Посмотрел хозяин, накрыт ли как следует стол, взял большой нож, чтобы кур разрезать, и начал его тут же точить. Приходит как раз в это время гость, стучится вежливо и тихонько в дверь. Гретель бежит посмотреть, кто там такой; увидела она гостя, приложила палец к губам и говорит ему:

— Тише! Тише! Скорей убирайтесь отсюда; если хозяин вас поймает, то плохо вам придется. Он хотел вас пригласить на ужин, но у него одно на уме: как бы вам уши отрезать. Слышите, вот он и нож для этого точит.

Услыхал гость, что нож натачивают, и давай бежать со всех ног с лестницы. А Гретель, не будь ленива, бросилась к хозяину с криком:

— Хорошего вы гостя пригласили, нечего сказать!

— Гретель, а что такое? Что ты говоришь?

— Да вот, — говорит, — выхватил он из миски обе курицы, которых я только что подавать собралась, и убежал с ними.

— Вот так-так! — сказал хозяин, и жаль ему стало хороших кур. — Хотя бы одну мне оставил на ужин.

И он крикнул вслед гостю, чтобы тот остановился, но гость сделал вид, будто ничего не слышит. Кинулся хозяин вслед за ним, как был, с ножом в руке, и закричал:

— Одну только! Одну только! — желая этим сказать, чтоб гость оставил ему хотя бы одну курицу и не брал бы обеих; а гостю показалось, что тот требует дать ему одно ухо, и как угорелый бросился домой, чтобы как-нибудь да спасти свои уши.

 

 

78. Старый дед и внучек

 

Жил-был старый-престарый дед: глаза у него ослепли, уши оглохли, и дрожали у него колени. Когда сидел он за столом, то еле держал ложку в руках и проливал суп на скатерть, да еще изо рта суп капал на стол. Надокучило сыну и невестке на это глядеть, и вот посадили они старого деда в угол за печкой и стали подавать ему еду в глиняной мисочке, да и кормили его подчас впроголодь. И глядел дед с грустью на стол, и на глазах у него показывались слезы.

Вот раз не удержал он в дрожащих руках мисочку, упала она наземь и разбилась. Стала его бранить молодая невестка, но он ничего не сказал, только тяжело вздохнул. Купила ему невестка деревянную мисочку за два геллера, и пришлось ему теперь есть из нее. Вот сидят они раз, и приносит маленький внучек — было ему четыре года — небольшие дощечки и начинает их складывать.

— Что ты там делаешь? — спрашивает отец.

— Я делаю корытце, — отвечает ребенок, — буду кормить из него отца с матерью, когда я стану большим.

Посмотрели муж и жена друг на друга — и заплакали. Подвели тотчас старого деда к столу и позволили ему с той поры есть всегда вместе с ними и не попрекали его, если он немного проливал на стол.

 

 

79. Ундина

 

Играли раз братец с сестрицей у колодца и, играючи, упали оба в колодец. А жила там внизу ундина, вот она и говорит:

— Уж теперь-то вы мои! Теперь вы должны на меня прилежно работать, — и увела их с собой.

Дала она девочке прясть запутанный жесткий лен, и к тому же ей пришлось наливать воду в бездонную бочку; а мальчика заставила рубить дерево тупым топором; и получали они вместо еды одни только твердые, как камень, клецки. Стало, наконец, детям совсем невмоготу, и они выждали, когда однажды в воскресный день ундина была в церкви, и убежали. А так как церковь находилась по пути, то ундина заметила, что птички-то улетели, и пустилась за ними большими прыжками в погоню. Но дети увидели ее издали, и бросила девочка позади себя щетку, — и выросла вдруг большая гора щеток с тысячами тысяч колючек, и пришлось ундине пробиваться через нее с большим трудом; но, наконец, она все-таки сквозь нее пролезла. Как увидели это дети, бросил мальчик тогда позади себя гребенку, — и поднялась большая гора из гребенок с тысячами тысяч зубцов; но ундина знала, как за них уцепиться, и, наконец, все-таки по ним прошла.

Бросила тогда девочка вслед за собой зеркало, — и выросла зеркальная гора, и была она такая скользкая, что никак не могла злая ундина через нее перелезть. И подумала ундина: «Лучше пойду я скорее домой, возьму свой топор да разрублю зеркальную гору надвое». Но пока она вернулась назад и разрубила зеркала, дети уже давно убежали далеко-далеко, — и пришлось ундине опять опуститься в свой колодец.

 

 

 

80. Про смерть курочки

 

Пошла раз курочка с петушком на гору, где росли орехи, и условились они между собой, что кто первый найдет орешек, тот и поделится своей находкой. Нашла курочка большой-большой орех, но о том петушку ничего не сказала и решила этот орешек съесть сама. А орешек-то был такой большой, что она никак не могла его проглотить, и он застрял у ней в горле; испугалась она, что орешком подавится; и закричала:

— Петушок, пожалуйста, побеги ты скорей, принеси мне водицы напиться, а то я задохнусь.

Петушок кинулся со всех ног к роднику и говорит:

— Родник, дай мне водицы! Лежит курочка на горе, где растут орехи, — проглотила она большой орешек и вот-вот задохнется.

А родник отвечает:

— Побеги ты сначала к невесте, пускай даст мне алого шелку.

Побежал петушок к невесте:

— Невеста, дай мне алого шелку, дам я его роднику, он даст мне за это водицы, а водицу я отнесу курочке, лежит она на горе, где растут орехи, — проглотила она большой орешек и может задохнуться.

Говорит невеста:

— Побеги сначала да принеси мне мой веночек, я позабыла его на иве.

Побежал петушок к иве, снял с ветки веночек, принес его невесте, и дала ему невеста за это алого шелку, и принес он его роднику, и дал родник за это водицы. И принес петушок курочке водицы напиться.

Пришел он, а курочка тем временем уже задохнулась, лежит мертвая и не двигается. И стало петушку так грустно, так грустно, и закричал он во все горло; сошлись все звери, стали оплакивать курочку. И построили шесть мышей маленький возок, чтоб отвезти и похоронить в могиле курочку. Когда возок был готов, они впряглись в него, петушок стал править. Но повстречалась им по дороге лиса:

— Куда это ты, петушок, едешь?

— Везу хоронить свою курочку.

— А можно мне с тобою поехать?

Ладно, садись только сзади возка,

Лошадки мои норовисты слегка.

Вот села лиса сзади, а за нею волк и медведь, олень и лев и все прочие звери лесные. Так и ехали они, пока не приехали к ручью.

— А как же нам теперь через него перебраться? — говорит петушок.

А у ручья лежала соломинка, говорит она:

— Перекинусь я над ручьем, а вы по мне и переедете.

Но только ступило шестеро мышек на мост, соскользнула соломинка и упала в воду, и все шестеро мышек упали вслед за ней и утонули. И приключилась снова беда, но явился уголь и говорит:

— Я достаточно велик: протянусь я с берега на берег, а вы по мне и переедете.

Лег уголь над водой, но, на беду, прикоснулся он к ней, зашипел, потух, и настал ему конец. Увидал это камень, сжалился он над ними, захотелось ему помочь петушку, и он лег над водой. Стал тогда тащить возок сам петушок. Вот было переправился он на другой берег, и были они уже с курочкой на суше, захотелось ему перетащить и тех, что сзади сидели, — а было их очень уж много, — и покатился возок назад, и попадали они все вместе в воду и утонули. Остался петушок один с мертвой курочкой. Вырыл он ей могилу, положил ее туда и насыпал над нею могильный холм, присел на него и стал горевать, и так долго он горевал, пока сам не помер. Так оба они и умерли.

 

 

81. Брат-Весельчак

 

Была когда-то большая война, и когда она окончилась, много солдат вышло в отставку. Получил и Брат-Весельчак отставку и в придачу всего лишь солдатский хлебец и четыре крейцера деньгами; с тем и пустился он в путь-дорогу. А сидел у дороги святой Петр в образе нищего. Когда Брат-Весельчак проходил мимо, стал нищий милостыню у него просить; А тот отвечает:

— Милый мой нищий, что же мне тебе подать? Был я в солдатах и вот получил отставку, и есть у меня всего-навсего один лишь хлебец солдатский да четыре крейцера денег; как истрачу их, придется мне тоже, как и тебе, милостыню просить. Но все ж таки я тебе что-нибудь подам.

Разделил он хлебец на четыре части, дал апостолу часть да еще крейцер деньгами. Поблагодарил его святой Петр и пошел себе дальше, уселся опять в образе другого нищего у дороги, где проходил солдат. Подошел солдат, а тот попросил опять, как и в прошлый раз, подать ему милостыню. Ответил Брат-Весельчак то же самое, что и тогда, и дал ему снова четверть хлебца да крейцер деньгами. Поблагодарил святой Петр, пошел себе дальше и сел в третий раз у дороги, в образе другого нищего, и попросил у Брата-Весельчака милостыню. Подал ему Брат-Весельчак и в третий раз четверть хлебца да третий свой крейцер. Поблагодарил его святой Петр, и Брат-Весельчак пошел дальше, и осталось у него всего лишь хлеба краюшка да один крейцер деньгами. Вот и зашел он с этим в харчевню; хлебец поел, а на крейцер велел подать себе пива. Закусил он и двинулся дальше, а ему навстречу опять святой Петр в образе отставного солдата и говорит ему:

— Здорово, товарищ! Не дашь ли мне хлеба кусок да крейцер, чтоб выпить маленько?

— Где ж мне взять их? — ответил Брат-Весельчак. — Получил я отставку да хлебец солдатский и четыре крейцера деньгами. Повстречал по дороге трех нищих, дал каждому из них по четверти хлебца да деньгами по крейцеру. Последнюю краюшку я в харчевне съел, а на последний крейцер немного выпил. Теперь у меня в кармане пусто, и если у тебя тоже нет ничего, то, пожалуй, пойдем вместе с тобой милостыню просить.

— Нет, — ответил святой Петр, — вот этого как раз и не требуется: я малость знаком с лекарским ремеслом и заработать себе смогу, сколько мне будет надо.

— Да, — сказал Брат-Весельчак, — но в этом деле я ничего не смыслю, и выходит, что придется мне милостыню идти просить одному.

— Ну, а ты ступай со мной вместе, — сказал святой Петр, — если я что заработаю, дам тебе половину.

— Это дело для меня подходящее, — сказал Брат-Весельчак.

И вот пошли они вместе. Подошли они к одному крестьянскому дому и слышат там плач и крик; вошли они в дом, а лежит там человек тяжело больной и уже при смерти; его жена причитает и плачет навзрыд.

— Брось плакать и причитать, — сказал святой Петр, — я готов твоего мужа вылечить. — Достал он из кармана мазь и вмиг исцелил больного; тот мог встать и стал совершенно здоров. Вот муж с женой и говорят на радостях:

— Как же нам вас отблагодарить? Что дать вам за это?

Но святой Петр принять ничего не пожелал; и чем больше его упрашивали, тем он больше отказывался. Тут Брат-Весельчак толкнул святого Петра и говорит:

— Да возьми ты что-нибудь, ведь нам пригодится.

Принесла, наконец, крестьянка ягненка и говорит святому Петру, чтобы он его взял, а тот брать не хочет. Тут Брат-Весельчак отвел его в сторону и говорит:

— Да бери ты, глупый черт, нам-то ведь пригодится.

И сказал, наконец, святой Петр:

— Ну, ягненка я возьму, но нести его не буду; если хочешь, то неси его сам.

— Да дело это нетрудное, — сказал Брат-Весельчак, — уж я его понесу, — и он взвалил ягненка себе на плечи. Пошли они дальше и пришли в лес. Стало Брату-Весельчаку трудно нести ягненка; был он голоден и говорит святому Петру:

— Погляди, вот и местечко красивое, здесь мы могли бы ягненка сварить и съесть.

— Что ж, я согласен, — отвечал святой Петр, — но стряпать я не умею. Если хочешь варить, то вот тебе и котел, а я, пока мясо сварится, пойду погуляю. Но ты не смей начинать есть, пока я не вернусь, а приду я вовремя.

— Ну, ступай себе, — сказал Брат-Весельчак, — я уж управлюсь, сварить его сумею.

И святой Петр ушел, а Брат-Весельчак зарезал ягненка, развел костер, бросил мясо в котел и начал варить. Был ягненок уже готов, а апостола все нету. Вытащил тогда Брат-Весельчак ягненка из котла, разрезал его и нашел сердце.

— Это, пожалуй, самое вкусное, — сказал он, попробовал его и, наконец, съел его все. Воротился святой Петр и говорит:

— Можешь съесть всего ягненка, а я съем одно только сердце, дай мне его.

Взял Брат-Весельчак нож и вилку и сделал вид, будто усердно ищет его в мясе, но никак не может найти. Наконец, не долго думая, говорит:

— Тут его нету.

— Ну, а куда ж оно могло деться? — спрашивает апостол.

— Это уж я не знаю, — ответил Брат-Весельчак. — Но ты только подумай, какие мы с тобой оба дураки: ищем у ягненка сердце, а никому из нас и в голову не придет, что у ягненка-то ведь сердца не бывает!

— Э, — сказал святой Петр, — да это ты что-то выдумываешь! Ведь у каждого животного имеется сердце, почему ж не быть ему и у ягненка.

— Нет, братец, так оно и есть, нет у ягненка сердца. Ты только как следует поразмысли и сообрази, что и вправду нет у него сердца.

— Ну, ладно, — сказал святой Петр, — раз нет сердца, так мне тогда ничего и не надо, можешь всего ягненка сам съесть.

— Ну, чего сейчас не доем, то возьму с собой в ранец, — сказал Брат-Весельчак. Съел половину ягненка, а остальное себе в ранец засунул.

Пошли они дальше, и сделал святой Петр так, что через дорогу, по которой им надо было проходить, вдруг стала протекать большая река. Святой Петр и говорит:

— Ступай ты вперед.

— Нет, — говорит Брат-Весельчак, — иди ты вперед, — а сам подумал: «Если он не перейдет реку, я тут останусь».

Вошел святой Петр в воду, и была она ему всего лишь по колено. Собрался и Брат-Весельчак переходить вброд, и вдруг река стала глубже, и вода оказалась ему по самую шею. Тут он как закричит:

— Братец, помоги мне!

А святой Петр и говорит:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

И стала тогда вода прибывать и дошла ему до самого рта.

— Помоги мне, братец! — завопил солдат.

А святой Петр и говорит ему опять:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

Но святому Петру все-таки не хотелось, чтоб солдат утонул, и повелел он воде схлынуть и помог ему перейти.

Пошли они дальше и пришли в одно королевство; услыхали они там, что королевна лежит больная, при смерти.

— Хо-хо, братец, — говорит солдат святому Петру, — вот уж будет нам добыча и на веки вечные хватит.

И казалось ему, что святой Петр идет недостаточно быстро.

— Ты, братец любезный, шагай повеселей, ноги подымай повыше, — говорит он ему, — чтобы явиться нам как раз вовремя.

А святой Петр шел все медленней, как его Брат-Весельчак ни гнал, ни подталкивал; и услыхали они, наконец, что королевна уже умерла.

— Вот тебе и на, — говорит Брат-Весельчак, — а все это из-за того, что ты шел будто спросонок.

— Да ты успокойся, — ответил святой Петр, — я в силах не только больных врачевать, но могу и мертвых воскрешать.

— Ну, ежели так, — сказал Брат-Весельчак, — это мне нравится, тут по крайней мере заработаем мы с тобой целых полкоролевства.

Пришли они в королевский замок, и были там все в великой печали; но святой Петр объявил королю, что он готов его дочь воскресить. Привели его к ней, а он и говорит:

— Принесите мне котел с водой.

Принесли ему котел с водой, и велел он, чтоб все вышли, и позволил остаться с ним одному лишь Брату-Весельчаку.

Потом разрезал он покойницу на куски, бросил их в воду, развел огонь под котлом и начал варить. Отвалилось от костей мясо, вынул он белые кости, положил их на стол в надлежащем порядке. Только он это сделал, вышел и трижды промолвил: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань». Только он это сказал в третий раз, поднялась королевна — живая, здоровая и красивая. И был король по этому случаю в великой радости и сказал святому Петру:

— Требуй от меня награду, и если то будет даже половина моего королевства, я ее тебе отдам.

Но ответил святой Петр:

— Я за это ничего не хочу.

«Ох, ты дурень какой!» — подумал Брат-Весельчак, отвел своего товарища в сторону и говорит:

— Не будь ты, однако, таким дураком; если ты ничего не хочешь, то ведь мне что-нибудь да надо.

Но святой Петр не пожелал себе ничего; а король заметил, что другому из них хочется что-нибудь получить, и он велел своему казначею насыпать ему полный ранец золота.

Пошли они дальше. Пришли в лес, вот святой Петр и говорит Брату-Весельчаку:

— Давай теперь золото делить.

— Ладно, — ответил солдат, — давай делиться.

И поделил святой Петр золото, но разделил его на три части.

Подумал Брат-Весельчак: «Что это у него заскок в голове случился? Делит все на три части, а нас-то ведь двое».

Но святой Петр сказал:

— Вот я разделил правильно: одна часть мне, другая тебе, а третья часть тому, кто съел сердце ягненка!

— О, да ведь это же я его съел! — ответил Брат-Весельчак и быстро сгреб золото себе в карман, — уж в этом ты мне поверь.

— Как же так, — сказал святой Петр, — ведь у ягненка-то сердца нету?

— Э, да ты что, братец, как это ты соображаешь! Ведь у ягненка, как и у всякого другого животного, сердце имеется; отчего бы ему одному не иметь его?

— Ну, ладно уж, — сказал святой Петр, — получай золото ты один, но больше оставаться с тобой я не хочу, пойду теперь я один.

— Как хочешь, любезный братец, — ответил солдат, — счастливой тебе дороги.

И пошел святой Петр другим путем, а Брат-Весельчак подумал: «Да оно и к лучшему, что он от меня убрался, удивительный, надо сказать, святой».

И хотя у солдата денег было достаточно, но обращаться он с ними не умел, порастратил, пораздарил их, и спустя некоторое время у него опять ничего не оказалось. А пришел он в то время в одну страну и услыхал, что там умерла королевна. «Хе-хе, — подумал он, — будет мне удача, я ее воскрешу и уж велю уплатить себе как следует». Явился он к королю и предложил ему воскресить умершую. А король слышал, что ходит какой-то отставной солдат и воскрешает мертвых, и подумал, что Брат-Весельчак и есть тот самый человек; но так как он ему не доверял, то спросил сперва у своих советников, и те сказали, что он может рискнуть, — все равно, мол, дочь его мертвая.

Вот велел Брат-Весельчак налить в котел воды и всем из комнаты выйти. Разрубил он умершую королевну на части, бросил их в воду, развел огонь так же, как, видел он, делал это святой Петр. Начала вода кипеть, и отвалилось мясо, вынул он из котла кости и разложил их на столе; но он не знал, в каком порядке их класть, и все их перепутал. Стал он перед костями и говорит: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань!» Проговорил он это трижды, но кости никак не пошевелились. Произнес он тогда эти слова еще трижды, но все было понапрасну.

— Ну, чертова девка, вставай, — крикнул он, — а не то тебе плохо придется!

Только он это вымолвил, как вдруг влезает в окошко святой Петр в прежнем образе отставного солдата и говорит:

— Эй, нечестивец, ты что это тут затеял? Как может мертвая встать, если ты все кости у ней перепутал?

— Любезный братец, да я ведь старался, как мог, — ответил он.

— Ну, на этот раз я тебя из беды выручу; но должен тебе сказать, что если ты еще затеешь что-нибудь подобное, попадешь в большую беду. А кроме того, не смей ты просить или брать что-нибудь у короля.

Сложил святой Петр кости в должном порядке и трижды промолвил:

«Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань», — и королевна встала, и была здорова и так же прекрасна, как прежде. Вышел потом святой Петр снова через окошко. Обрадовался Брат-Весельчак, что все так хорошо обошлось, но досадно ему стало, что не должен он ничего брать. «Хотелось бы мне знать, — подумал он, — что это у него за такие причуды, — одной рукою дает, а другой отбирает; нету в этом никакого смысла». Предложил король Брату-Весельчаку просить у него, что он пожелает. Солдат не мог ничего принять, но все-таки хитростью и намеками он устроил так, что король велел отсыпать ему полный ранец золота, с тем и отправился он дальше. Выходит солдат, а у ворот стоит святой Петр и говорит:

— Ишь, что ты за человек, ведь я же тебе запретил что-либо брать, а ты вот полный ранец золота набрал!

— А я-то при чем, — ответил Брат-Весельчак, — если мне его сунули.

— А я тебе говорю, чтобы ты в другой раз подобных вещей не делал, а не то плохо тебе придется.

— Э, брат, да ты уж об этом не беспокойся: теперь есть у меня золото, чего мне сейчас перемываньем костей заниматься!

— Да, — сказал святой Петр, — но долго ли золото продержится! А чтоб ты не вступал опять на неуказанный путь, дам я твоему ранцу силу, чтобы все, чего ты ни пожелаешь, в нем и оставалось. Прощай, теперь меня больше не увидишь.

— С богом! — сказал Брат-Весельчак, а сам подумал: «Я рад, что такой чудаковатый малый уходит, уж вслед за ним я не поплетусь». А про волшебную силу ранца он и думать перестал.

Побывал Брат-Весельчак со своим золотом повсюду; все его проиграл, просадил, поистратил, как и в первый раз. И осталось у него под конец денег всего лишь четыре крейцера. Проходил он как-то мимо харчевни и подумал: «Ну, конец моим денежкам» — и велел подать себе на три крейцера пива и хлеба на крейцер. Вот сидит он себе и пьет, а сам чует запах жареных гусей. Посмотрел-поглядел Брат-Весельчак кругом и видит, что хозяин двух гусей в духовке оставил. Вспомнил он тут, что говорил ему однажды его товарищ: если пожелает он что в ранце иметь, то у него и будет.

«Э, надо бы это на гусях испробовать!» Он вышел и говорит за дверьми:

— Хочу, чтоб два жареных гуся из духовки в ранец ко мне попали.

Только он это вымолвил, открывает ранец, смотрит — лежат в нем два гуся.

— Ох, это хорошо! — сказал он. — Ну, теперь я буду парень не промах, — он пошел на лужок и достал из ранца свое жаркое. Только начал он его уплетать, а в это время проходило двое мастеровых, и они поглядели на нетронутого целого гуся голодными глазами. Подумал Брат-Весельчак: «С меня и одного хватит», — подозвал он парней к себе и говорит:

— Ну нате, берите гуся и ешьте за мое здоровье.

Поблагодарили они и пошли с гусем в харчевню; велели подать себе полбутылки вина и хлеба, вытащили дареного гуся и принялись за еду. Смотрит хозяйка и говорит своему мужу:

— Там вон двое гуся едят; погляди-ка, не тот ли это самый, что был у нас в духовке.

Побежал хозяин, видит — а в духовке-то пусто.

— Ишь, какой воровской народ, на даровщинку есть гусей собираются! Сейчас же платите, а не то я вам прутьями бока начешу.

А те двое и говорят:

— Мы вовсе не воры, гуся подарил нам на том вон лугу один отставной солдат.

— Да вы мне головы не морочьте! Солдат здесь и правда был, но ушел он, как человек честный, за ним я следил. Вы — воры и должны платить.

Но им уплатить было нечем, — взял тогда хозяин палку и выгнал их из харчевни.

А Брат-Весельчак шел себе своею дорогой и пришел в одно место, где стоял красивый замок, а рядом с ним была плохая харчевня. Зашел он в ту харчевню, попросился переночевать, но хозяин ему отказал и объяснил:

— Места у меня больше свободного нету, дом полон знатных гостей.

— Вот так странное дело, — сказал Брат-Весельчак, — идут к вам, а не в богатый замок.

— Да, — ответил хозяин, — есть тому причина: кто ни пробовал в том замке поспать одну ночь, тот живой назад не возвращался.

— Что ж, если другие пробовали, — сказал Брат-Весельчак, — то и я хочу попробовать.

— Нет, вы лучше это дело бросьте, — сказал хозяин, — а то головой поплатитесь.

— Да, но ведь не сразу же и головой-то платиться, — сказал Брат-Весельчак, — вы мне только дайте ключи да еды повкусней и что-нибудь выпить.

Дал ему хозяин ключи, еды да питья, и пошел с тем Брат-Весельчак в замок; поел он вкусно и спать ему захотелось; лег на землю, кровати там не было. Вскоре он заснул, а ночью разбудил его страшный шум. Просыпается, видит — в комнате девять страшных чертей, сошлись вокруг него и плясать начали. А Брат-Весельчак и говорит:

— Пляшите себе, сколько вам влезет, а близко ко мне не подступайте.

Но стали черти напирать все ближе и ближе, и вот почти лезут уже своими мерзкими ногами в лицо.

— Потише, потише, чертовы привиденья, — сказал он; а те лезут, напирают все больше и больше. Разозлился тут Брат-Весельчак и как крикнет:

— Эй, вы, а не то я живо наведу порядок! — выхватил ножку стула и кинул в самую их середину.

Но девять-то чертей против одного солдата было чересчур многовато, и когда он колотил одного из передних, остальные хватали его за волосы и безжалостно их вырывали.

— Черт возьми, — кричал он, — сейчас мне туго придется, но погодите! Все девять в мой ранец, марш! — И — раз-два — кинулись они туда; захлопнул он ранец и бросил его в угол. Стало вдруг тихо, и Брат-Весельчак улегся снова и проспал до самого позднего утра.

Явился хозяин и тот дворянин, которому принадлежал замок, — хотелось им посмотреть, что тут с солдатом вышло. Увидали они его в полном здравии и веселым, удивились и спрашивают:

— Что, разве вам духи ничего не сделали?

— Еще чего не хватало! — ответил Брат-Весельчак. — Они все у меня уже в ранце. Вы можете теперь совершенно спокойно жить в своем замке; отныне ни один не будет там разгуливать.

Дворянин поблагодарил его, наградил щедро и предложил остаться у него на службе, хотел его обеспечить на всю жизнь.

— Нет, — ответил солдат, — я уж привык всюду бродить, пойду себе дальше.

И ушел оттуда Брат-Весельчак, зашел по пути в кузницу и положил ранец с девятью чертями на наковальню и попросил кузнеца и его подмастерьев ударить как следует. Ударили те изо всех сил большими молотами, и подняли черти жалобный вой. Открыл солдат ранец, глядь — лежат восемь из них мертвые, и только один, тот, что сидел в складке, остался в живых. Вылез черт оттуда и направился опять в ад.

Долгое время еще странствовал по свету Брат-Весельчак, и кто знает об этом, мог бы немало о том порассказать. Наконец стал он стар и подумал о смерти; вот направился он к одному отшельнику, известному своим благочестием, и говорит ему:

— Я от странствий устал, хотелось бы мне попасть в царство небесное.

Ответил отшельник:

— Есть два пути: один из них широкий и приятный, он ведет в ад, а другой узкий и трудный — и ведет он на небо.

«Был бы я дураком, — подумал Брат-Весельчак, — если бы вздумал идти узким и трудным путем».

Он собрался и двинулся по широкой, приятной дороге и подошел, наконец, к большим черным воротам, а были то врата ада. Постучался в них Брат-Весельчак; выглянул привратник посмотреть и узнать, кто там такой. Увидал он Брата-Весельчака, испугался, а был это как раз тот самый девятый черт, что сидел у солдата в ранце и выскочил из него с синяком под глазом. Поэтому он быстро задвинул засов, побежал к старшему черту и говорит:

— Стоит там один парень с ранцем за плечами, хочет сюда войти, но вы его ни за что не впускайте, а не то захочется ему весь ад в ранец упрятать. Был я однажды в том ранце, и здорово он меня молотом отколотил.

И крикнули Брату-Весельчаку, чтоб проваливал он оттуда, что его, мол, сюда не пустят никак.

«Если они не хотят, чтоб я у них был, — подумал он, — то надо мне будет посмотреть, не найду ли я пристанища себе на небе. Надо же мне где-нибудь да находиться».

Повернулся он и отправился дальше; шел он, пока не пришел к вратам рая, и постучался туда. Святой Петр как раз в это время сидел на страже у врат. Брат-Весельчак его тотчас узнал и подумал: «Вот и нашел я старого дружка, здесь дело пойдет лучше».

Но святой Петр сказал:

— Ты что, хочешь на небо попасть?

— Ты уж меня, братец, пусти, надо же мне где-нибудь да пристроиться. Если бы приняли меня в ад, то я сюда и не пришел бы.

— Нет, — сказал святой Петр, — тебе сюда не войти.

— Ну, раз не хочешь меня впускать, забирай тогда и свой ранец; раз так, то не хочу я иметь от тебя ничего, — сказал Брат-Весельчак.

— Что ж, давай его сюда, — сказал святой Петр.

Тогда солдат протянул ранец сквозь решетку на небо, а святой Петр взял его и повесил рядом со своим креслом.

И говорит тогда Брат-Весельчак:

— А теперь хочу я сам к себе в ранец попасть.

Шмыг — и был он уже там и сидел теперь на небе, и пришлось святому Петру там его и оставить.

 

 

 

82. Гансль-Игрок

 

Жил когда-то человек; он только одно и знал, что в карты играть, и прозвали его потому Гансль-Игрок; а так как он не переставая играл, то и проиграл и свой дом, и все, что у него было. И вот, как раз в последний день, когда заимодавцы хотели забрать у него и дом, явился к нему господь бог, а с ним вместе святой Петр, и попросились к нему на ночлег.

Гансль-Игрок и говорит:

— Хотите, оставайтесь ночевать, но дать вам постель и накормить вас я не могу.

Тогда господь бог сказал, что пусть он только их на ночлег пустит, а еды они уж сами себе купят. Гансль на это согласился.

Вот дал ему святой Петр три гроша, чтоб пошел Гансль к булочнику купить хлеба. Пошел Гансль-Игрок, но проходил мимо дома, где обычно всякие игроки-шулера собирались, которые у него все и повыиграли; они подозвали его и стали ему кричать:

— Гансль, поди-ка сюда!

— Да, — говорит он им, — вы хотите у меня и эти три гроша выиграть.

Но они его не отпустили. Вошел он к ним и проиграл эти три гроша. А святой Петр и господь бог все ждут его дожидаются, а он назад не возвращается. Вышли они тогда к нему навстречу. Приходит Гансль-Игрок и говорит, что деньги, мол, у него из кармана в дыру проскочили и он все время лазил да их разыскивал. Но господь бог уже знал, что тот их проиграл.

Дал ему святой Петр еще три гроша. Ну, уж теперь Гансль не дал себя ввести в соблазн и принес святому Петру хлеба. Вот спрашивает господь бог Гансля, не найдется ли, мол, у него вина, а Гансль-Игрок говорит:

— Нет, сударь, бочки все у меня порожние.

Говорит тогда господь бог, чтоб спустился он в подвал:

— Там теперь самое лучшее вино стоит.

Долго не хотел Гансль-Игрок этому верить, но, наконец, сказал:

— Ладно, схожу в подвал, но я-то ведь знаю, что вина там нету.

Начал он нацеживать из бочки, и вдруг потекло из нее самое лучшее вино.

Принес он господу богу вина, и остались они у него ночевать.

На другой день, рано на рассвете, говорит господь бог Ганслю-Игроку, чтоб выпросил он у него для себя три награды. Думал господь, что тот будет просить, чтоб пустил он его на небо, но Гансль-Игрок попросил у него карты, которыми можно было бы всегда выигрывать, такую же игральную кость и дерево, на котором росли бы разные плоды и овощи, и если б кто на то дерево взобрался, то спуститься оттуда назад бы не мог, пока он сам ему не прикажет. И дал ему господь бог все, что он попросил, а затем ушел вместе со святым Петром.

Только теперь и начал Гансль-Игрок играть по-настоящему, и в скором времени выиграл целых полсвета.

Говорит тогда святой Петр господу богу:

— Дело не к добру клонится, этак в конце концов он весь свет выиграет. Надо бы нам послать к нему смерть.

И они послали к нему смерть. Приходит смерть, а Гансль-Игрок как раз в это время сидел за игорным столом. Вот смерть и говорит:

— Гансль, выйди-ка сюда на минутку.

А Гансль-Игрок ей отвечает:

— Подожди маленько, пока игра кончится, а пока что взберись на то вон дерево, да что-нибудь сорви, чтоб было нам что по дороге жевать.

Вот смерть и взобралась на дерево; захотелось ей вниз спуститься, но она никак не могла, и заставил ее Гансль-Игрок сидеть там целых семь лет, и за это время не умер ни один человек на свете.

Говорит тогда святой Петр господу богу:

— Дело, господь, не к добру клонится, теперь ведь никто не помирает, надо бы нам к нему самим сходить.

Пошли они сами, и приказал господь бог Ганслю-Игроку, чтоб позволил он смерти с дерева слезть. Тот тотчас пошел и сказал смерти:

— Слезай вниз!

И смерть тотчас схватила его и задушила. Она ушла вместе с ним оттуда и увела его на тот свет. Вот подошел это мой Гансль к небесным вратам и постучался.

— Кто там такой?

— Гансль-Игрок.

— Ах, нам такого не надо, ступай прочь отсюда.

Подошел он тогда к вратам чистилища и постучался опять.

— Кто там такой?

— Гансль-Игрок.

— Э, да ведь ты попал к нам не из-за беды и несчастья, а играть мы с тобой не собираемся. Ступай прочь отсюда.

Подошел тогда Гансль к вратам ада, его впустили, но там никого не оказалось, кроме старца Люцифера да хромых чертей (другие в то время по свету расхаживали). Усадил их тотчас Гансль-Игрок и принялся опять за свою игру. Но сейчас у Люцифера не было ничего, кроме вот этих хромых чертей; вот Гансль-Игрок и выиграл их у Люцифера, потому что своими картами он мог все выиграть.

Выбрался он со своими хромыми чертями из ада и направился в Гогенфурт. Вырезал он там себе шест для прыжков, подкинул его к небу и начал небо раскачивать, и стало оно уже потрескивать.

Вот и говорит опять святой Петр господу богу:

— Дело не к добру клонится, надо будет его сюда впустить, а не то он нас самих с неба сбросит.

Вот, значит, пустили они его на небо. Но принялся Гансль-Игрок опять там за свою игру, и поднялся на небе тотчас такой шум и беспорядок, что не могли они и собственных слов разобрать.

И говорит святой Петр опять:

— Господь, дело не к добру клонится, надо будет его вниз сбросить, а не то он взбунтует все небо.

Вот, значит, взяли они его и сбросили вниз: и разделилась тогда его душа на части и вселилась в разных других игроков-побродяжек, что живут и до сей поры.

 

 

 

83. Ганс в счастье

 

Прослужил Ганс семь лет у хозяина и говорит ему:

— Хозяин, срок работы моей кончился; хочу я домой к матери вернуться, уплатите мне что полагается.

А хозяин отвечает:

— Ты служил мне верно и честно, и какова твоя служба была, такова будет тебе и награда, — и дал он ему кусок золота величиной с голову Ганса. Вынул Ганс из кармана свой платок, завернул в него золотой слиток, взвалил его на плечи и двинулся в путь-дорогу домой.

Идет он, с ноги на ногу переваливаясь, видит — навстречу ему мчится вскачь всадник на резвом коне. «Ах, — говорит Ганс вслух, — как славно ездить верхом на лошади! Сидит себе человек, точно на стуле, о камень не спотыкается, башмаков не сбивает, а движется вперед, не утруждая себя». Услыхал это всадник, придержал коня и крикнул:

— Эй, Ганс, чего ты пешком-то идешь?

— А вот должен я, — говорит, — отнести домой этот слиток; хотя он из чистого золота, но голову прямо держать нельзя, да и плечи он здорово давит.

— Знаешь что, — сказал всадник, — давай-ка мы поменяемся: дам я тебе своего коня, а ты мне отдашь свой слиток.

— С большим удовольствием, — ответил Ганс, — но скажу вам наперед, придется вам с ним повозиться.

Слез всадник с коня, взял золото, помог Гансу сесть на коня, дал ему в руки поводья и сказал:

— Если вздумаешь ехать быстрее, ты языком прищелкни да крикни «гоп-гоп».

Сел Ганс на коня, обрадовался и поехал себе молодцом налегке дальше. Вздумалось ему еще скорей коня припустить, стал он языком прищелкивать да кричать «гоп-гоп». Пустился конь вскачь, и не успел он и оглянуться, как лежал уже в придорожной канаве. Конь тоже перескочил бы через канаву, если б не придержал крестьянин, что гнал по дороге корову. Ганс вылез из канавы и встал на ноги. И вот в досаде говорит он крестьянину:

— Скверное дело ездить верхом на коне, особенно если попадешь на такую клячу, как эта; и трясет да еще сбрасывает тебя, — тут и шею-то легко свернуть. Ну, уж больше ни разу я на нее не сяду. Вот корова твоя — это дело другое; идешь это себе за ней преспокойно, да кроме того каждый день получаешь и молоко, и масло, и творог. Много бы я дал, чтобы иметь такую корову!

— Ну что ж, — ответил крестьянин, — если тебе угодно, я согласен поменяться с тобой на коня.

Ганс с большой радостью согласился, а крестьянин вскочил на коня и быстро от него ускакал.

Ганс спокойно погнал свою корову, вспоминая об удачной сделке. «Будет у меня теперь кусок хлеба, недостатка в этом, пожалуй, не будет, а захочется — можно будет и масла и творогу поесть; а захочется попить — подою я корову и напьюсь молока. Чего же мне еще надо?» Зашел он по дороге в харчевню отдохнуть и поел на радостях все, что у него было с собой и на обед и на ужин, а на свои последние два гроша велел налить себе полкружки пива. Затем погнал он свою корову дальше по дороге, в деревню к своей матери. К полудню жара становилась все тяжелей, а Гансу надо было идти по крайней мере еще целый час полем. Стало Гансу невмоготу от жары, и язык во рту у него совсем пересох. «С этим делом можно будет справиться, — подумал он, — подою-ка я свою корову да попью молока». Привязал Ганс корову к сухому дереву, а так как подойника у него с собой не было, то подставил он свою кожаную шапку; но как он ни старался, а молока не выдоил ни капли. А так как стал он доить не умеючи, то корова от нетерпенья ударила его задней ногой в голову, да так сильно, что он грохнулся наземь и некоторое время никак не мог сообразить, где он находится. К счастью, проходил на ту пору по дороге мясник, он вез на тележке поросенка.

— Что это с тобой случилось? — крикнул он и помог доброму Гансу подняться. Ганс рассказал, что с ним произошло. Мясник подал ему свою дорожную фляжку и сказал:

— На, выпей да подкрепись. Корова, должно быть, яловая; видать, стара и годна разве что для упряжи или на убой.

— Эх-эх-эх, — сказал Ганс, почесывая себе затылок, — и кто бы это мог подумать! Оно, конечно, хорошо, если такую скотину можно будет дома зарезать, и мяса-то сколько будет! Да много ли сделаешь вкусного из говядины? По-моему, мясо-то не очень сочное. Вот если бы иметь такого поросенка! И вкус у него другой, да еще и колбас можно наделать.

— Послушай-ка, Ганс, — сказал мясник, — уж я для твоего удовольствия готов поменяться: отдам тебе за корову свинью.

— Да вознаградит тебя господь бог за твою доброту ко мне, — сказал Ганс, отдал ему корову и попросил, чтобы мясник развязал свинку и дал бы ему в руки веревку, к которой была та привязана.

Отправился Ганс дальше, и стал он раздумывать, что все вот желанья его исполняются, а если встретится какая помеха, то все снова тотчас хорошо улаживается. А тут ввязался идти с ним вместе по пути парень, нес он под мышкой красивого белого гуся. Заговорили они, и Ганс начал рассказывать ему про свое счастье и как ему удавалось все обменивать выгодно и удачно. Парень ему рассказал, что несет гуся этого на пирушку по случаю крестин.

— Вот попробуй-ка ты его поднять, — сказал он и схватил гуся за крылья, — вишь, какой он тяжелый! Мы целых восемь недель его откармливали. Если зажарить его да начать есть, то придется, пожалуй, жир с обеих щек вытирать.

— Да, — сказал Ганс, взял его в руку и попробовал, какой он будет на вес, — что и говорить, жирный, но моя-то свинья тоже подходящая свинка.

Стал парень между тем по сторонам с тревогой оглядываться и покачивать головой.

— Послушай, — сказал он снова, — а с твоей-то свиньей дело может выйти плохое. В деревне, через которую я проходил, только что у старосты свинью из хлева украли. Боюсь я, не эта ли самая она и есть. Послали уже и людей на розыски, и плохо придется, если тебя с ней поймают, — в лучшем случае запрячут тебя куда-нибудь.

Стало страшно доброму Гансу.

— Ах, боже ты мой! — сказал он, — выручи ты меня из беды, тебе тут в случае чего легче справиться будет, возьми-ка ты мою свинью, а мне дай своего гуся.

— Дело-то оно несколько опасное, — ответил парень, — но не хочется мне в твоей беде быть виноватым. — Взял он веревку в руку и быстро погнал свинью окольной дорогой; а добрый Ганс шел без забот и печалей, с гусем под мышкой, домой.

«Если оно хорошенько-то поразмыслить, — сказал он про себя, — я обменял еще выгодно: будет у меня славное жаркое, да к тому же и жиру немало, а его можно будет перетопить, и хватит его, чтобы есть с хлебом, по крайней мере на целую четверть года; да еще какой прекрасный белый пух, — я велю им набить себе подушку, и засыпать-то на ней как будет сладко. Вот матери будет радость!»

Проходил он уже через последнюю деревню и увидел точильщика, что стоял у своей тележки; колесо его жужжало, и он, работая, напевал:

Точу ножи-ножницы, верчу колесо,

Вот жизнь развеселая, крути да и все.

Ганс остановился и стал смотреть на его работу; наконец он обратился к нему и говорит:

— Должно быть, тебе хорошо живется, ты вон как весело точишь.

— Да, — ответил точильщик, — ремесло мое золотое. Хороший точильщик как полезет к себе в карман, так и деньги найдутся. Но где это ты купил такого красивого гуся?

— Да я его не покупал, я его на свинью променял.

— А свинью ты откуда взял?

— Выменял на корову.

— А корову?

— Выменял на коня.

— А коня?

— За него я дал слиток золота величиной с мою голову.

— А золото?

— А то уплата за мои семь лет работы.

— Ну, что и говорить, был ты всегда находчив, — заметил точильщик, — надо бы тебе так дело устроить, чтоб деньги у тебя всегда в кармане водились, и будешь ты тогда вполне счастлив.

— А как это сделать? — спросил Ганс.

— Надо тебе стать точильщиком, таким вот, как я; требуется для этого всего-то один точильный камень, а все остальное уж само собой приложится. Вот есть у меня камень, — правда, он малость попорчен, да возьму я за него всего лишь твоего гуся; согласен?

— Да как можешь ты еще спрашивать? — отвечал Ганс, — ведь стану я тогда счастливейшим человеком на свете; ежели будут у меня всегда деньги в кармане водиться, о чем же мне тогда и печалиться будет?

И он отдал ему гуся, а вместо него взял точильный камень.

— Ну, — сказал точильщик, подымая с земли простой тяжелый булыжник, — вот тебе в придачу хороший камень, на нем будет удобно старые гвозди расправлять. Возьми и его заодно и донеси как следует.

Взвалил Ганс камни на плечи и с легким сердцем отправился дальше; глаза его сияли от радости: «Должно быть, родился я в рубашке, — воскликнул он, — все, чего я ни пожелаю, само идет ко мне в руки, словно к какому-нибудь счастливцу». А надо сказать, был он на ногах с самого раннего утра и приутомился; да и голод стал его мучить, а весь свой дорожный запас он на радостях по поводу проданной коровы проел. И вот он уже еле-еле передвигал ноги и то и дело останавливался, чтобы передохнуть, а к тому же и камни сильно оттягивали ему плечи. И стал он подумывать, что было бы неплохо, если б можно было от них избавиться. Еле добрался он до придорожного колодца, собираясь отдохнуть и свежей воды напиться; а чтобы как-нибудь не повредить камней, он положил их осторожно у самого края колодца. Затем сел он и сам и хотел было нагнуться, чтобы воды напиться, да как-то недоглядел, столкнул их, — и оба камня бултыхнулись прямо в колодец. Ганс, увидя, что они пошли на самое дно, вскочил от радости, бросился на колени и в слезах стал благодарить господа бога за то, что оказался он к нему и на этот раз милостив и освободил его так легко от тяжелых камней, которые ему только мешали, и случилось это так, что ему ни в чем и упрекать себя не придется.

— Нет на свете, — воскликнул он, — такого счастливого человека, как я!

С легким сердцем и без всякой ноши двинулся он дальше и воротился, наконец, домой к своей матери.

 

 

84. Ганс женится

 

Жил-был на свете крестьянский парень, звали его Гансом; захотелось его двоюродному брату сосватать для него богатую невесту. Посадил он Ганса на лежанку и велел хорошенько натопить печь. Затем принес он кувшин молока да большой каравай пшеничного хлеба, дал ему в руки новую блестящую денежку и говорит:

— Ганс, денежку эту ты держи покрепче, а пшеничный хлеб кроши в молоко, и сиди так, не сходя с места, пока я назад не вернусь.

— Ладно, — говорит Ганс, — это я все исполню.

Надел сват старые заплатанные штаны и отправился в другую деревню к богатой крестьянской девушке и говорит:

— Не хочешь ли выйти замуж за моего двоюродного брата Ганса? Парень он работящий и смышленый, — он тебе понравится.

А отец у нее был человек скупой; вот он и спрашивает:

— А как у него насчет хозяйства? Хлеба-то у него хватает?

— Да что и говорить, друг любезный, — ответил сват, — мой-то младший братец сидит себе в тепле да в холе, и денежка у него в руке имеется, а есть-то ему, что и говорить, хватает. Да и заплат3 у него не меньше будет, чем у меня, — и он при этом хлопнул себя по заплатанным штанам. — Ежели вы согласны будете, то потрудитесь пройти вместе со мной, и я вам на месте покажу, что все оно так и есть, как я говорю.

Не хотелось скряге упускать хорошего случая, вот он и говорит:

— Если все так оно и есть, то я против свадьбы ничего не имею.

И вот в назначенный день справили они свадьбу, и когда молодая жена собралась пойти на поле посмотреть земли своего жениха, Ганс сначала снял с себя праздничный наряд, надел свою заплатанную куртку и сказал:

— Хорошее-то платье, пожалуй, еще и запачкаешь.

И пошли они вместе на поле, и где по пути встречался им виноградник, то ли пахотная земля или луга, Ганс указывал на них пальцем, а затем, похлопывая по заплатам своего кафтана, говорил:

— Гляди, голубушка, вот эта заплата моя, и та тоже будет моя, — он хотел этим сказать, чтобы жена не на те поля смотрела, а на его куртку, которая была вправду его собственной.

— И ты на той свадьбе была? — Да, была, и в полном наряде. Головной мой убор был из снега; а как взошло солнышко, он весь и растаял; а платье было мое из паутины, но шла я через колючий кустарник и все-то его изорвала; а туфельки были у меня стеклянные; споткнулась я о камень, молвили они «дзынь», да и раскололись.

 

 

85. Золотые дети

 

Жил-был на свете бедняк со своей бедной женой, и была у них одна лишь небольшая избушка, и кормились они рыбной ловлей — что заработают, то сразу и проедят. Раз вышел рыбак на берег и закинул сеть свою в воду, начал тянуть и вытащил рыбу — не простую, была она вся золотая. Посмотрел он на нее, удивился, и вдруг рыба заговорила и сказала:

— Послушай, рыбак, если пустишь ты меня снова в воду, то сделаю я твою убогую избушку богатым замком.

И ответил рыбак:

— Что мне в замке твоем, если есть мне нечего!

А золотая рыба ему и говорит:

— И о том позабочусь: будет у тебя в замке шкаф; только ты его откроешь, то увидишь, что стоят в нем разные блюда с прекрасными кушаньями, и столько, сколько ты пожелаешь.

— Если так, — молвил бедняк, — то, пожалуй, сделаю тебе одолжение.

— Хорошо, — ответила золотая рыба, — но с таким уговором, что не скажешь ты никому на свете, кто бы то ни был, откуда к тебе счастье явилось; а скажешь хоть слово, все тотчас исчезнет.

Бросил рыбак волшебную рыбу в реку и домой воротился. Глядь, где прежде стояла у него избушка, вырос теперь большой замок. Поглядел он на него, удивился, вошел в него, видит — сидит его жена в роскошных покоях, нарядилась в красивое платье. Была она довольна и говорит:

— Скажи ты мне, муженек, откуда все это вдруг явилось? Мне это все очень нравится.

— Да, — сказал муж, — и мне тоже нравится. Только я очень голоден, дай-ка мне чего-нибудь поесть.

А жена говорит:

— Нету у меня ничего, и не знаю я, где и найти в этом новом доме.

— Не тужи, — ответил ей муж, — вон, я вижу, стоит большой шкаф, ты возьми его да открой.

Открыла она шкаф, глядь — стоят в нем пироги, мясо, овощи и вино, — прямо глянуть приятно. И воскликнула на радостях жена:

— Чего ж нам еще надобно? — уселись они за стол, стали есть да пить вместе. Вот наелись они, а жена и спрашивает:

— А скажи мне, муженек, откуда же явилось все это богатство?

— Эх, — ответил он, — ты уж меня о том не спрашивай, не допытывай, рассказать я тебе об этом не смею, а если кому о том я скажу, то пропадет все наше счастье.

— Ладно, — говорит жена, — если я не должна о том спрашивать, то и ведать о том не желаю.

Но она сказала неправду; и не имела она покоя ни днем, ни ночью, мучила она мужа и так ему докучала, что он с досады ей и рассказал, как явилось все это от волшебной золотой рыбы, которую он поймал и за то отпустил на свободу. Только он это промолвил, вдруг исчез прекрасный замок вместе со шкафом, и очутились они снова в своей ветхой рыбачьей избушке.

И пришлось рыбаку снова приняться за свой промысел и начать рыбачить. Но, по счастью, случилось так, что вытащил он еще раз золотую рыбу.

— Послушай, — молвила рыба, — если ты снова отпустишь меня в воду, я верну тебе замок вместе со шкафом, полным всякой снеди; только смотри — держи слово, не выдавай никак, от кого все это ты получил, а не то ты снова все потеряешь.

— Уж на этот раз я поостерегусь, — ответил рыбак и бросил рыбу в воду. Воротился он домой, видит — а там снова прежнее богатство, и жена радуется счастью. Но любопытство не давало ей покоя, и спустя несколько дней начала она снова спрашивать и допытываться, откуда все это взялось и как он это устроил. Муж долго молчал, но, наконец, она его так донимать стала, что он не сдержался и выдал свою тайну. В тот же миг исчез замок, и вот сидят они снова в своей ветхой избушке.

— Ну, вот ты своего и добилась, — сказал муж, — что ж, придется нам теперь снова корку сухую грызть.

— Ах, — сказала жена, — уж лучше мне и богатств никаких не надо, если я не знаю, откуда они явились, а то б не имела я и дня покоя.

Отправился муж снова рыбачить, и через некоторое время так уж оно вышло, что вытащил он и в третий раз золотую рыбу.

— Послушай, — молвила рыба, — видно, мне суждено попадаться тебе в руки; возьми ты меня с собой домой и разрежь меня на шесть кусков; два из них дай съесть жене, два — лошади дай, а два закопай в землю, — и будет тебе от этого счастье.

Взял рыбак золотую рыбу домой и сделал так, как она ему велела. И вышло так, что из тех двух кусков, что он закопал в землю, выросли две золотые лилии, лошадь двух золотых жеребят дала, а жена рыбака двух детей родила, и были они все золотые.

Подросли дети, стали большие да красивые, и лилии и лошади выросли тоже вместе с ними. И говорят дети:

— Отец, мы хотим сесть на наших золотых коней и пуститься странствовать по свету.

Ответил он им, пригорюнившись:

— Как перенести мне разлуку, когда вы уедете, и не знать, что с вами?

А они говорят:

— Останутся здесь две золотые лилии: вы по ним увидите, что с нами: будут они расти, значит, и мы здоровы; а увянут — значит, мы больны; а если они отцветут — значит, нас нету уже в живых.

И ускакали они и приехали к харчевне; а было там много народу; когда увидели люди двух золотых юношей, стали смеяться и над ними подшучивать. Когда один из юношей услыхал те насмешки, он застыдился и не захотел больше странствовать по свету, повернул назад и воротился к своему отцу. А другой отправился дальше, и вот подъехал он к дремучему лесу. Хотел он уже было въехать в лес, но люди сказали:

— Вы там не проедете — в лесу полно разбойников, они на вас нападут, а как увидят, что вы золотой и конь у вас золотой, то, чего доброго, еще и убьют.

Но он не испугался и сказал:

— Я должен во что бы то ни стало через лес этот проехать.

Он взял медвежьи шкуры, закутался в них и коня укрыл тоже, чтоб золота не было видно, и смело въехал в лес. Только он немного проехал, вдруг услыхал в глубине шум и голоса говоривших между собой. Потом поодаль от дороги кто-то крикнул: «Там кто-то едет», а с другой стороны ответили: «Ну, и пусть себе едет, это, должно быть, какой-то медвежатник; он беден, как церковная мышь, на что он нам нужен!» — Так счастливо проехал золотой юноша через тот лес, и никакой беды с ним не случилось.

Однажды заехал он по пути в деревню и увидел там девушку; была она так прекрасна, что он не знал, может ли быть на свете другая, ее красивей. Он так влюбился в нее, что пришел к ней и сказал:

— Я люблю тебя всем сердцем и душой, согласна ли ты выйти за меня замуж?

И он тоже понравился девушке, она согласилась и ответила ему:

— Да, я хочу стать твоей женой и быть тебе верной на всю жизнь.

И стали они свадьбу справлять, но когда они радовались и веселились, воротился отец невесты домой и, увидев, что дочь его устроила свадьбу, удивился и спросил:

— А где ж твой жених?

Ему показали на золотого юношу, но был он укутан в медвежью шкуру. И сказал разгневанный отец:

— Никогда медвежатнику не получить моей дочери себе в жены, — и хотел было его убить.

Тут стала невеста просить отца да уговаривать:

— Теперь он мне муж, я люблю его от всего сердца.

И вот отец смилостивился. Но он все размышлял об этом, и на другое утро встал рано, желая посмотреть на мужа своей дочери — вправду ли он простой оборванец-нищий. Заглянул он и увидел в постели красивого золотого юношу; сброшенные медвежьи шкуры лежали на полу. И он вернулся и подумал: «Как хорошо, что я сдержал свой гнев, а то бы совершил я большое преступление».

А золотому юноше в это время снилось, что выезжает он на охоту за прекрасным оленем; и, проснувшись поутру, сказал он своей невесте:

— Я хочу отправиться на охоту.

Ей стало страшно, и она начала его просить остаться с нею:

— С тобой легко может случиться большое несчастье.

Но он ответил:

— Нет, мне надо ехать. — Он встал и отправился в лес; и вскоре остановился перед ним, как и снилось ему во сне, стройный олень. Он нацелился и хотел было его застрелить, но олень ускакал. Он погнался за ним по оврагам и зарослям и без устали гонялся за ним целый день; но вечером олень скрылся из виду. Оглянулся золотой юноша, видит — стоит он перед небольшой избушкой, а в избушке той жила ведьма. Он постучался, вышла навстречу старушка и спрашивает:

— Что надобно вам в такую позднюю пору в глухом лесу?

Он ответил:

— Не видали ли вы оленя?

— Да, — сказала она, — этого оленя я хорошо знаю.

А в это время громко залаяла на юношу собачонка, что выскочила из избушки следом за ведьмой.

— Да замолчи ты, злая жаба, — сказал он, — а не то я тебя застрелю.

Тогда ведьма крикнула гневно:

— Как, ты хочешь мою собачку убить?! — и обратила она юношу тотчас в камень.

А невеста все его домой ждала понапрасну и думала: «Видно, с ним что-то случилось, недаром я так боялась и на сердце было у меня так тяжело».

А дома, как раз в это самое время второй брат остановился около золотых лилий и видит, что вдруг одна из них отцвела.

— Ах, боже ты мой, — сказал он, — с моим братом случилось большое несчастье; надо скорей идти, может, мне еще удастся его спасти.

А отец говорит:

— Нет, оставайся ты дома; если я и тебя потеряю, то что мне делать тогда?

Но сын ответил:

— Я должен во что бы то ни стало идти.

Вскочил он на своего золотого коня и помчался и приехал он в тот же дремучий лес, где лежал его брат камнем. Вышла из избушки старая ведьма, окликнула его, чтоб и его заколдовать, но он к ней близко не подошел и сказал:

— Я тебя застрелю, если ты тотчас не оживишь моего брата.

С большой неохотой прикоснулась она к камню пальцем, и тотчас вернулся брату его человеческий образ. Обрадовались золотые юноши, увидав друг друга, стали целовать да обнимать друг друга, сели на своих коней и выехали вместе из лесу: один — к своей невесте, а другой — домой к отцу.

И сказал тогда отец:

— Я-то знал, что ты спасешь своего брата, ведь золотая лилия вдруг поднялась и зацвела снова.

И стали они жить да поживать припеваючи до самой своей смерти.

 

 

86. Лиса и гуси

 

Раз пришла лиса на лужок, видит — сидит там стадо красивых жирных гусей. Засмеялась лиса и говорит:

— А я пришла, видно, кстати, вы так славно сидите рядышком, что можно вас будет легко одного за другим и съесть.

Загоготали гуси от страха, вскочили и начали кричать да жалобно просить, чтоб оставила лиса их в живых. Но лиса их и слушать не захотела и говорит:

— Не будет вам от меня пощады, всем вам смерть.

Вот один гусь расхрабрился было и говорит:

— Уж если мы, бедные гуси, должны умереть такими молодыми, то окажи нам одну милость, разреши нам помолиться, чтобы перед смертью замолить наши грехи, а потом уж станем мы в ряд, и ты будешь выбирать того, кто из нас пожирней.

— Ладно, — говорит лиса, — это правильно, и просьба у вас скромная; ну, молитесь себе, а я пока подожду.

И вот начал первый гусь петь свою протяжную молитву и повторять: «га-га-га!», и молитве той все не было конца. Тогда второй гусь не стал ожидать, пока дойдет до него черед, и начал тоже: «га-га-га!» А тут за ним и третий, и четвертый, и вскоре загоготали все гуси разом.

(Как кончат они молиться, так и сказка дальше пойдет, но молятся всё они до сих пор.)

• 1. Вот потому, когда идет в Гессене снег, и говорят, что это госпожа Метелица (фрау Холле) взбивает свою перину. (Прим. братьев Я. и В. Гримм.).
• 2. Румпельштильцхен — или Хламушка.
• 3. Так наделы крестьянские звались. (Прим. братьев Я. и В. Гримм.)