Карло Гольдони. Лгун

IL BUGIARDO

Комедия в трех действиях, в прозе
Перевод И. В. и А. В. Амфитеатровых
Примечание А. В. Амфитеатрова

Представлена впервые в Мантуе весною 1750 г.

О происхождении комедии Гольдони сообщает: «Однажды, когда я выискивал сюжеты для комедий повсюду, я вспомнил, что видел во Флоренции, в любительском спектакле, «Лжеца» Корнеля, в итальянском переводе; и так как всегда легче запоминаешь пьесу, которую видел представленною, то я отлично припомнил места, которые меня поразили; припомнил я и то, что, глядя ее, говорил себе: вот славная комедия, но характер Лжеца можно было бы более развить в комическую сторону.

Так как я не имел времени колебаться в выборе своих тем, то схватился было за эту, и мое воображение, в те времена чрезвычайно живое и быстрое, сейчас же создало для меня такую бездну комического, что я было попытался создать нового Лжеца.

Но я отбросил эту затею. Ведь е первую идею дал мне Корнель; я, полный уважения к нему, как к своему учителю, почел для себя за честь работать по его плану, однако, прибавив то, что мне казалось необходимым по вкусам моей нации и, следовательно, для долговечности моей пьесы. Так, например, я придумал робкого любовника, который необычайно выделяет своим контрастом дерзкий характер «Лгуна» и ставит его в чрезвычайно комические положения…» («Мемуары», II).

По изд.: К.Гольдони. Комедии.т.2. Госиздат, (Всемирная литература) Петербург-Москва. MCMXXII (1922)

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

• ДОКТОР БАЛАНЗОНИ, болоньезец.
• БЕАТРИЧЕ и
• РОЗАУРА, дочери его.
• КОЛОМБИНА, их горничная.
• ОТТАВИО, кавалер из Падуи, влюбленный в Беатриче.
• ФЛОРИНДО, болоньезец, изучающий медицину и живущий
• в доме доктора, тайно влюбленный в Розауру.
• БРИГЕЛЛА, его доверенный.
• ПАНТАЛОНЕ, венецианский купец.
• ЛЕЛИО, сын его, лгун.
• АРЛЕКИН, его слуга.
• НЕАПОЛИТАНСКИЙ ИЗВОЗЧИК.
• ПРИКАЗЧИК.
• ПЕВИЦА.
• Музыканты.
• Гребцы пеоты1.
• Гребцы гондолы.

Действие происходит в Венеции.

 

Действие первое

Лунная ночь. Улица с видом на канал. С одной стороны, дом Доктора с террасой. С другой – гостиница под вывеской Орла. При поднятии занавеса видна иллюминованная пеота, с музыкантами и певицей для серенады2. Музыканты играют увертюру. ФЛОРИНДО и БРИГЕЛЛА на одной стороне.
РОЗАУРА и БЕАТРИЧЕ выходят на террасу.

ФЛОРИНДО. Смотри, смотри, Боигелла, вот моя дорогая Розаура с своей сестрой Беатриче; вышли на террасу послушать серенаду. Пора, велю-ка я начать мою канцонетту, в ней я изъясняю Розауре любовь свою.

БРИГЕЛЛА. Никогда я не видывал любви курьезнее вашей. Ваша милость нежно любит синьору Розауру, вы занимаетесь медициной под руководством доктора, отца девушки, имеете полную возможность поговорить с ней, и, вместо того, чтобы объясниться лично, изливаетесь серенадой, изъясняете любовь свою в канцонетте. Эх, как вы жалко и зря тратите время. Вы поговорите, заставьте себя выслушать, узнайте склонность девушки и, если она вам отвечает, тогда уж устраивайте ей серенады, чтобы, по крайней мере, не бросать денег зря.

ФЛОРИНДО. Дорогой мой Бригелла, я уж говорил тебе, не хватает у меня на это духу. Люблю Розауру, но не решаюсь признаться ей в этом. Поверь мне, если бы мне пришлось с глазу на глаз сказать ей хоть словечко о любви моей, я сгорел бы со стыда.

БРИГЕЛЛА. Что же, значит, так все и будет продолжаться? Будете страдать молча?

ФЛОРИНДО. Ну, иди же к пеоте и вели спеть мою канцонетту.

БРИГЕЛЛА. Вы меня простите. В Болонье я служил у вашего батюшки. При мне вы родились , и я вас очень люблю. До того, что, хоть здесь, в Венеции, я служу у другого, но, когда вижу вас, так мне кажется, будто вы мой хозяин, и я отдаю вам с удовольствием каждый час, который только могу урвать…

ФЛОРИНДО. Бригелла, если любишь меня, сделай, что я тебе велю: поди к пеоте и прикажи им петь.

БРИГЕЛЛА. Слушаю и исполняю.

ФЛОРИНДО. Я спрячусь за этот угол.

БРИГЕЛЛА. Зачем это?

ФЛОРИНДО. Чтобы никто меня не видел.

БРИГЕЛЛА (в сторону). Ну, что за чудаческая любовь! Что за старомодный малый! В наши дни не много увидишь таких чучел3. (Направляется к пеоте.)

ФЛОРИНДО. Дорогая моя Розаура, сердце мое, единственная моя надежда. О, если бы ты знала, как я люблю тебя! (Отходит.)

Музыканты в пеоте играют ритурнель к канцонетте, а певица поет следующую венецианскую канцонетту.

Во время пения из гостиницы выходят ЛЕЛИО и АРЛЕКИН и слушают серенаду. По окончании канцонетты музыканты играют, и пеота уплывает.

БРИГЕЛЛА (тихо, к Флориндо). Ну, довольны вы?

ФЛОРИНДО. Чрезвычайно.

БРИГЕЛЛА. Но ведь синьора Розаура не знает, чья это серенада.

ФЛОРИНДО. Это мне не важно, лишь бы только ей понравилась.

БРИГЕЛЛА. Подите к ней, покажитесь, дайте хоть какой-нибудь намек, что эта любезность исходит от вас.

ФЛОРИНДО. Боже меня сохрани! Наоборот, чтобы она этого не заподозрила, я пройду отсюда, сделаю круг и вернусь домой через другой ход. Пойдем со мной.

БРИГЕЛЛА. Пойду, куда хотите.

ФЛОРИНДО. Вот это и есть истинная любовь. Любить и молчать.

Уходят.

ЛЕЛИО. Что скажешь, Арлекин, а? Хорошее местечко эта Венеция! На каждый сезон здесь свои развлечения. Теперь, когда из-за жары можно дышать только ночью, наслаждаешься прекрасными серенадами.

АРЛЕКИН. По-моему, эта серенада и одного сольдо не стоит.

ЛЕЛИО. Почему же?

АРЛЕКИН. Я люблю такие серенады, чтобы и попеть, и поесть можно было.

ЛЕЛИО. Смотри-ка, смотри, Арлекин, вон там две синьоры на террасе. Я уже приметил их из окна своей комнаты, и хотя были сумерки, но они показались мне очень красивыми.

АРЛЕКИН. Вашей милости все женщины кажутся красивыми, каждая по-своему. Ведь и синьора Клеониче в Риме казалась вам звездою небесной, однако вы ее бросили.

ЛЕЛИО. И думать о ней даже забыл. Однако эти синьоры так долго остаются на террасе, что, по-видимому, они ведут не очень-то замкнутую жизнь. Ну-ка, попытаю счастья.

АРЛЕКИН. С ручательством, что на каждые ваши четыре слова десять будут брехнею.

ЛЕЛИО. Ты дерзок.

АРЛЕКИН. Не лучше ли отправиться к синьору Панталоне, вашему отцу?

ЛЕЛИО. Он у себя в деревне. Когда вернется в Венецию, я перееду к нему.

АРЛЕКИН. А пока будете стоять в гостинице?

ЛЕЛИО. Да, чтобы насладиться своей свободой. Сейчас ярмарка, веселье. Ведь я двадцать лет не был на родине. Взгляни, как великолепны, при лунном освещении, эти две синьоры. Но прежде, чем заговорить с ними, мне хотелось бы узнать, кто они такие. Вот что, Арлекин, сходи-ка в гостиницу и узнай у слуг, кто они такие, хороши ли собой и как их зовут?

АРЛЕКИН. На это потребуется не меньше месяца.

ЛЕЛИО. Ступай живо, я подожду тебя здесь.

АРЛЕКИН. Уж эта манера мешаться в чужие дела…

ЛЕЛИО. Эй, не зли меня, а то ведь и палкой4…

АРЛЕКИН. Чтобы не утруждать вас, иду и исполню. (Входит в гостиницу.)

ЛЕЛИО. Ну-ка, посмотрим, не удастся ли мне сегодня новое приключение. (Прогуливается.)

РОЗАУРА. Правда, сестрица, правда, лучшей серенады и быть не могло.

БЕАТРИЧЕ. Тут, поблизости, по-моему, нет никого, кто бы ее заслуживал, так что я льщу себя надеждой, что она была дана для нас.

РОЗАУРА. Узнать бы только, для которой из нас и кто ее заказал.

БЕАТРИЧЕ. Какой-нибудь неизвестный поклонник нашей красоты.

РОЗАУРА. Или скорее какой-нибудь тайный почитатель наших достоинств.

БЕАТРИЧЕ. Я решительно не знаю, кому приписать ее. Синьор Оттавио как будто влюблен в меня, но, если бы он заказал серенаду, так не стал бы скрываться.

РОЗАУРА. И я решительно не могу представить себе, кто автор. Не может быть, чтобы Флориндо. Сколько раз я пыталась заговорить с ним о чувствах, но он всегда выказывал себя врагом любви.

БЕАТРИЧЕ. Видите, там кто-то прогуливается.

РОЗАУРА. Да, и, сколько видно при луне, как будто хорошо одет.

ЛЕЛИО (прогуливается). Арлекин не возвращается, а я не знаю, кто они такие и как мне говорить с ними. Ну, да ладно, можно держаться общих выражений.

РОЗАУРА. Пойдем к себе.

БЕАТРИЧЕ. Что за глупости! Чего вы боитесь?

ЛЕЛИО (к террасе). Как ясно небо! Какая чудная, спокойная ночь! Немудрено, что небо сияет ярче обыкновенного, - ведь его освещают две прелестнейшие звезды!

РОЗАУРА (тихо, к Беатриче). Это он про нас.

БЕАТРИЧЕ (так же). Великолепно! Послушаем.

ЛЕЛИО. И сегодня не страшна нам влага лунных лучей, потому что воздух согрет двумя пылающими солнцами.

БЕАТРИЧЕ (тихо, Розауре). Это или дурак, или наш влюбленный.

РОЗАУРА (так же). Как будто очень приличный молодой человек и говорит хорошо.

ЛЕЛИО. Если бы я не боялся упрека в дерзости, я позволил бы себе пожелать вам, синьоры, доброй ночи.

РОЗАУРА. Напротив, вы делаете нам честь.

ЛЕЛИО. Пользуетесь ночной прохладой?

БЕАТРИЧЕ. Пользуемся немножко свободой за отъездом нашего отца.

ЛЕЛИО. Ах, вашего родителя нет в городе!..

РОЗАУРА. Вы знаете нашего отца?

ЛЕЛИО. О, мы с ним большие друзья. А нельзя ли узнать, куда он отправился?

РОЗАУРА. В Падую, к больному.

ЛЕЛИО (в сторону). Ага, дочери врача! (Вслух.) О, господин доктор – выдающийся человек, это слава нашего века!

РОЗАУРА. Да, именно таково мнение людей, к нему расположенных. Но скажите, кто же вы такой? Вы-то нас знаете, а мы вас – нет.

ЛЕЛИО. Я почитатель ваших достоинств.

РОЗАУРА. Моих?

ЛЕЛИО. Одной из вас, синьоры.

РОЗАУРА. Окажите нам удовольствие, скажите, которую из нас вы подразумеваете.

ЛЕЛИО. Позвольте мне держать это пока в тайне. В свое время я скажу.

РОЗАУРА (тихо, к Беатриче). Он попросит руки одной из нас.

БЕАТРИЧЕ (так же). Бог знает, которой из нас выпадет такое счастье.

Из гостиницы выходит АРЛЕКИН, ищет Лелио.

АРЛЕКИН. Куда же он девался?

ЛЕЛИО (идет ему навстречу, тихо). Ну, узнал имена?

АРЛЕКИН. Все узнал! Слуга рассказал.

ЛЕЛИО. Ну, живо, живо!

АРЛЕКИН. Они дочери некоего…

ЛЕЛИО. Этого не надо! Их имена!

АРЛЕКИН. Сейчас. Отец их врач…

ЛЕЛИО. Знаю! Их имена, черт бы тебя побрал!

АРЛЕКИН. Одну зовут Розаура, другую – Беатриче.

ЛЕЛИО. Ну вот… (Возвращается к террасе.) Простите, я отдал распоряжение своему слуге.

РОЗАУРА. А вы сами венецианец, или приезжий?

ЛЕЛИО. Я кавалер из Неаполя.

АРЛЕКИН (в сторону). Кавалер, да еще неаполитанский! Сразу две брехни!

РОЗАУРА. Откуда же вы нас-то знаете?

ЛЕЛИО. Я уже год живу в Венеции инкогнито.

АРЛЕКИН (в сторону). Вчера только прибыл.

ЛЕЛИО. Едва приехав, я увидел двух красавиц: синьору Розауру и синьору Беатриче. Долго я был в сомнении, которой из вас отдать свое сердце, так как вы обе казались мне достойными, но, наконец, я принужден был признаться…

РОЗАУРА. В чью пользу?

ЛЕЛИО. Вот этого-то пока я сказать и не могу.

АРЛЕКИН (в сторону). Если удастся, так он и обеих забеет.

БЕАТРИЧЕ. Но почему вы не хотите при знаться?

ЛЕЛИО. Боюсь быть предупрежденным у той красавицы, которую желаю.

РОЗАУРА. Уверяю вас, я не влюблена.

БЕАТРИЧЕ. И я никому не давала слова.

АРЛЕКИН (тихо, к Лелио). Две ваканции сразу, ну, и везет же вам!

ЛЕЛИО. А между тем, под вашими окнами поются серенады.

РОЗАУРА. Клянусь, мы не знаем, кто автор.

БЕАТРИЧЕ. Убей меня Бог, если я знаю, чья серенада!

ЛЕЛИО. А очень хочется узнать?

РОЗАУРА. Я умираю от любопытства.

БЕАТРИЧЕ. Мы женщины, и этим все сказано.

ЛЕЛИО. Ну, так я облегчу ваши страдания. Серенада, которую вы слушали, - легкое свидетельство чувства, которое я питаю к моей красавице.

АРЛЕКИН (в сторону). Ах чтоб тебя! Какую штуку завернул!5

РОЗАУРА. Так и не скажете, к кому?

ЛЕЛИО. Конечно, нет. Разве вы не слышали, что в моей канцонетте говорится о тайной и робкой любви? Вот такова и есть моя любовь.

РОЗАУРА. Если ни одна из нас не благодарит вас, вмените это в вину себе самому, потому что не хотите сознаться, к кому были обращены ваши любезности.

ЛЕЛИО. Такое незначительное выражение привязанности не заслуживает ни малейшей благодарности. Если я буду иметь честь служить открыто той, которую люблю, я изумлю Венецию хорошим вкусом, с каким я обычно устраиваю празднества.

АРЛЕКИН (в сторону). На днях ему придется заложить с себя платье, если только не подъедет отец.

РОЗАУРА (тихо, к Беатриче). Сестра, это очень богатый кавалер.

БЕАТРИЧЕ (так же). Уж, конечно, не для меня. Мне всегда не везет.

РОЗАУРА. Синьор, скажите, по крайней мере, ваше имя.

ЛЕЛИО. Охотно. Дон Асдрубале, маркиз ди Кастель д'Оро.

АРЛЕКИН (в сторону). Имен и фамилий сколько угодно!

БЕАТРИЧЕ (тихо, Розауре). Пойдем-ка к себе, чтобы он не почел нас кокетками6.

РОЗАУРА (тихо, сестре). Вы правы, будем осторожны. (К Лелио.) Маркиз, с вашего позволения, воздух становится чересчур свежим для нас.

ЛЕЛИО. Неужели вы уходите?

БЕАТРИЧЕ. Нам пора ложиться спать.

ЛЕЛИО. Что делать! Остаюсь лишенным большой радости.

РОЗАУРА. Надеемся в другой раз иметь удовольствие видеть вас.

ЛЕЛИО. Завтра, если позволите, я явлюсь к вам на дом засвидетельствовать свое почтение.

АРЛЕКИН (в сторону). Ишь ты как, прямо уж и на дом!

РОЗАУРА. О, синьор, недурно для робкого влюбленного! Домами не знакомятся с такой легкостью.

ЛЕЛИО. Ну, буду вас приветствовать у окна.

РОЗАУРА. Ну, это допустимо.

БЕАТРИЧЕ. А если вы объяснитесь, то будете допущены к чему-нибудь большему.

ЛЕЛИО. По возвращении доктора, поговорим. А пока что…

РОЗАУРА. Маркиз, до свидания. (Уходит.)

БЕАТРИЧЕ. Синьор Асдрубале, мое почтение. (Уходит.)

АРЛЕКИН (к Лелио, смеясь). Синьор неаполитанец, целую вашу руку.

ЛЕЛИО. А? Недурно проведено?

АРЛЕКИН. Уж не знаю, как только вы ухитряетесь плести такие чертовы небылицы, так гладко врать и не сбиваться.

ЛЕЛИО. Неуч! Это не враки, но остроумные измышления, плоды богатой одаренности моего острого и блестящего ума. Тому, кто хочет пользоваться жизнью, необходима смелость и уменье не пропускать счастливых случаев. (Уходит.)

АРЛЕКИН. Дождаться не могу, когда приедет в Венецию его отец. Боюсь, этот полоумный погубит себя.

На террасе появляется КОЛОМБИНА.

КОЛОМБИНА. Барышни пошли спать, теперь можно и мне подышать воздухом.

АРЛЕКИН. Еще женщина на террасе! По-моему, эта не из тех двух.

КОЛОМБИНА. Вон там кто-то гуляет и смотрит на меня: пора бы уж и мне, бедной, найти свое счастье.

АРЛЕКИН. А ну, посмотрю, хватит ли у меня духу нанизать пяток небылиц, по примеру моего барина.

КОЛОМБИНА. И вправду подходит.

АРЛЕКИН (изображает из себя барина). Приветствую красоту, что даже ночью блистает и невидимо в себя влюбляет.

КОЛОМБИНА. А вы, синьор, кто такой будете?

АРЛЕКИН. Дон Пикарро ди Каталонья.

КОЛОМБИНА (в сторону). Дон – титул кавалера.

АРЛЕКИН. Я тот, кто по вас помирает, изнывает и с ума сходит.

КОЛОМБИНА. Но я вас и не знаю совсем.

АРЛЕКИН. Я робкий и стыдливый влюбленный.

КОЛОМБИНА. Со мной-то можете говорить просто, потому что я бедная служанка.

АРЛЕКИН (в сторону). Служанка! Как раз мне под пару. (Коломбине.) А скажите-ка мне, прекрасная служаночка, слышали вы канцонетту?

КОЛОМБИНА. Да, синьор, слышала.

АРЛЕКИН. Знаете, кто ее пел?

КОЛОМБИНА. Нет, где же мне знать?

АРЛЕКИН. Это я пел.

КОЛОМБИНА. А голос-то был будто бабий?

АРЛЕКИН. А я умею петь на всякие голоса. У меня высокие ноты идут на две октавы выше цимбалов.

КОЛОМБИНА. А уж и хорошенькая же любовная песенка!

АРЛЕКИН. Это я сам сочинил.

КОЛОМБИНА. Вы, значит, и поэт?

АРЛЕКИН. И я питался молоком Медузы7.

КОЛОМБИНА. Но с чего ж это вы так себя беспокоили?

АРЛЕКИН. Ради вас, дорогая моя, ради вас.

КОЛОМБИНА. Если бы я вам могла поверить, так вот бы мне случай зазнаться-то.

АРЛЕКИН. О, верьте мне, клянусь вам всеми титулами моего дворянства.

КОЛОМБИНА. Благодарю вас от всего сердца.

АРЛЕКИН. Красавица моя, чего бы я только ни сделал ради ваших рубиновых глазок!

КОЛОМБИНА. Синьор, меня мои барышни требуют.

АРЛЕКИН. О, не лишайте меня пурпурного мрака ваших прелестей!

КОЛОМБИНА (за кулисы). Иду, иду! (К Арлекино.) Нельзя мне больше оставаться.

АРЛЕКИН. Увидимся.

КОЛОМБИНА. Да, да, увидимся! Синьор дон Пикарро, до свиданья. (Уходит.)

АРЛЕКИН. Неплохо и у меня вышло! Недаром говорится, с волками жить – по-волчьи выть. Был бы большой конфуз моему барину, кабы я ушел от него, не выучившись у него плести небылицы. (Уходит в гостиницу.)

День. Там же.
Выходят ФЛОРИНДО и БРИГЕЛЛА.

ФЛОРИНДО. Я не мог заснуть от радости, что так удалась моя серенада.

БРИГЕЛЛА. Вот так радость! Потратить деньги, потерять целую ночь и ничего не добиться от своей милой!

ФЛОРИНДО. С меня довольно, что Розаура прослушала ее.

БРИГЕЛЛА. Малым же вы довольствуетесь.

ФЛОРИНДО. Послушай, Бригелла, я слышал на днях, как моя милая Розаура говорила, что ей хочется иметь отделку из шелковых кружев. Теперь как раз ярмарка, я хотел бы достать их для нее и подарить.

БРИГЕЛЛА. Вот по этому случаю, кстати, вы могли бы открыть ей свою любовь.

ФЛОРИНДО. О, я не собираюсь дарить ей сам. Я прошу тебя, Бригелла, возьми этот кошелек с десятью цехинами, поди в лавку и купи сорок локтей самых лучших кружев, по пол-филиппа8 за локоть. Прикажи купцу послать их Розауре, но с запрещением говорить, от кого это.

БРИГЕЛЛА. Десять цехинов, брошенных на ветер!

ФЛОРИНДО. Почему это?

БРИГЕЛЛА. Раз синьора Розаура не будет знать, от кого подарок, у нее не может быть благодарности к подарившему.

ФЛОРИНДО. Со временем узнает. А сейчас я хочу добиться награды, скрывая себя. Сегодня первый день ярмарки, мне хотелось бы, чтобы кружева были у нее уже до обеда. Ступай, Бригелла.

БРИГЕЛЛА. Очень неохотно, но сделаю.

ФЛОРИНДО. Постарайся выбрать самые лучшие.

БРИГЕЛЛА. Положитесь уж на меня.

ФЛОРИНДО. Вечно буду тебе признателен.

БРИГЕЛЛА (в сторону). С этими десятью цехинами умный человек завоевал бы полмира. (Уходит.)

ФЛОРИНДО (один). Вот эта милая терраса, на которую выходит мое сокровище. Если бы она сейчас вышла, так я, кажется, рискнул бы сказать ей несколько слов…

С противоположной стороны от террасы выходит ОТТАВИО и наблюдает за Флориндо.

Сказал бы так: синьора, я люблю вас нежно, жить не могу без вас… Душа моя, сжальтесь надо мной!.. (Видит Оттавио; в сторону.) Ох, неужели он видел меня?.. (К Оттавио.) Друг мой, неправда ли, как прекрасна архитектура этой террасы?

ОТТАВИО. Чудесная! Но скажите, вы архитектор или портретист?

ФЛОРИНДО. Не понимаю, о чем вы?

ОТТАВИО. Вы копируете тут эту террасу или прекрасные личики хозяек дома?

ФЛОРИНДО. Я имею свою собственную профессию. Я медик, а не художник.

ОТТАВИО. Дорогой друг, вы слышали здесь, на канале, серенаду этой ночью?

ФЛОРИНДО. Я рано ложусь спать, и серенадами не интересуюсь.

ОТТАВИО. А между прочим, вас видели здесь как раз тогда, когда на пеоте пели.

ФЛОРИНДО. Проходил случайно. Я ничего не знаю, любовью не интересуюсь…

ОТТАВИО (в сторону). Он как будто смутился. Все больше убеждаюсь, что это он автор серенады.

ФЛОРИНДО (собирается уходить). Синьор Оттавио, мое почтение…

ОТТАВИО. Подождите, вы же знаете, что мы друзья. Не скрывайте от меня правду. Я люблю синьору Беатриче и не затрудняюсь признаться в этом. Если вы любите синьору Розауру, я могу быть вам полезным. Если вы любите синьору Беатриче, я готов уступить ее вам, если она отдаст вам предпочтение.

ФЛОРИНДО. Я же вам уже сказал, что любовью не интересуюсь. Я занимаюсь медициной и хирургией, а до женщин мне дела нет.

ОТТАВИО. Я вам не верю! Я часто слышу, как вы вздыхаете. По медицине так не вздыхают.

ФЛОРИНДО. Повторяю, я никого не люблю! А если смотрел на эти окна, то только потому, что глаза мои были привлечены красотой рисунка. (Смотрит на окна и уходит.)

ОТТАВИО (один). И говорить нечего – влюблен! А так как не хочет мне в этом признаться, боюсь, что любовь его – моя Беатриче! Эх, если бы я вчера был в гостинице, а не играл целую ночь в карты, я бы встретил здесь Флориндо и все бы выяснил… Но теперь зевать не буду и сумею узнать правду!

Из гостиницы выходит ЛЕЛИО.

ЛЕЛИО. Кого я вижу! Друг Оттавио!

ОТТАВИО. Дорогой мой Лелио! Вернулись на родину?

ЛЕЛИО. Да, вчера приехал.

ОТТАВИО. Как это вы смогли покинуть Неаполь, в котором были пронизаны сотнею любовных стрел?

ЛЕЛИО. Да, уезжать оттуда было действительно тяжело. Но как только я приехал в Венецию, мне тут же подвернулись интересные приключения, которые заставили меня забыть всех прелестниц Неаполя.

ОТТАВИО. Везет же вам в любви!

ЛЕЛИО. Счастье иногда бывает справедливо, да и Амур не всегда слеп.

ОТТАВИО. Да, это ваши достоинства обогащают вас изящными победами.

ЛЕЛИО. Скажите, вы хорошо знаете город?

ОТТАВИО. Недурно. Скоро год, как я здесь живу.

ЛЕЛИО. Знаете вы двух сестер, что живут в этом доме?

ОТТАВИО (в сторону). О, надо исследовать почву. (К Лелио.) Нет, не знаю.

ЛЕЛИО. Девушки прехорошенькие! Одну зовут Розаура, другую – Беатриче, это дочери врача, и обе влюблены в меня.

ОТТАВИО. Обе?

ЛЕЛИО. Обе. Вам это кажется странным?

ОТТАВИО. Но как же вам удалось влюбить их в себя так быстро?

ЛЕЛИО. Только увидали меня, первые поклонились и заговорили.

ОТТАВИО (в сторону). Мыслимо ли это?

ЛЕЛИО. Двух-трех моих слов было довольно, чтобы совершенно их очаровать, и обе они изъяснились мне в любви.

ОТТАВИО. Обе?

ЛЕЛИО. Обе.

ОТТАВИО (в сторону). Дрожу от ревности!

ЛЕЛИО. Приглашали меня к себе…

ОТТАВИО (в сторону). Еще не легче!

ЛЕЛИО. Но так как наступил вечер, мне пришло в голову устроить им великолепное празднество, и я откланялся.

ОТТАВИО. Значит, это вы заказали серенаду?

ЛЕЛИО. Вот именно. И вы уже знаете?

ОТТАВИО. Да, мне говорили. (В сторону.) Нашелся-таки автор серенады, Флориндо говорил правду.

ЛЕЛИО. Но серенадой дело не кончилось.

ОТТАВИО (иронически). Браво, синьор Лелио! Что же вы устроили?

ЛЕЛИО. Сошел я с пеоты, велел своим слугам выгрузить с нее роскошный ужин и упросил милых сестер принять меня в доме, где мы и провели ночь за блюдами и бутылками.

ОТТАВИО. Друг мой, я не решаюсь верить тому, что вы рассказываете…

ЛЕЛИО. А почему вам, собственно, не верится?

ОТТАВИО. Чтобы две честные и порядочные девушки, в отсутствии своего отца, открыли ночью двери своего дома незнакомому человеку и позволили бы ему устроить у себя пиршество!.. В это сложно поверить.

Появляется АРЛЕКИН.

ЛЕЛИО. Вот мой слуга. Расспросите его обстоятельно, верно ли все, что я вам говорил.

ОТТАВИО (в сторону). Ну и отличились, нечего сказать!

ЛЕЛИО. Скажи-ка, Арлекин, где я был вчера?

АРЛЕКИН. Слонялись, куда ноги таскали9.

ЛЕЛИО. Разговаривал я здесь, возле террасы, с двумя барышнями?

АРЛЕКИН. Что правда, то правда.

ЛЕЛИО. Заказывал я серенаду?

АРЛЕКИН. И это было, я же и пел канцонетту.

ЛЕЛИО. А потом ведь мы ужинали?

АРЛЕКИН. Вот насчет ужина…

ЛЕЛИО (делает ему знаки, чтобы он подтвердил). Да, да, большой ужин у синьоры Розауры и синьоры Беатриче?

АРЛЕКИН. Да, да, у синьоры Розауры и у синьоры Беатриче…

ЛЕЛИО. Правда, великолепный был ужин?

АРЛЕКИН. Да, уж поели, что и говорить.

ЛЕЛИО (к Оттавио). Слышите? Вот вам подтверждение.

ОТТАВИО. Да, вы юноша веселый, знающий обхождение, в Неаполе я имел случай восхищаться вашим остроумием… Но влюбить в себя сразу двух сестер… это, по-моему, уж чересчур!

ЛЕЛИО. Ах, друг мой, то ли вы еще увидите!

ОТТАВИО. Поживем, увидим… А теперь, если позволите, я пойду к себе за деньгами, чтобы расплатиться по своему вчерашнему проигрышу.

ЛЕЛИО. А где вы живете?

ОТТАВИО. Вот в этой гостинице.

ЛЕЛИО. Столько времени вы тут живете и не знаете этих двух синьор?

ОТТАВИО. В лицо я их знаю, но незнаком. (В сторону.) Ни за что не признаюсь!

ЛЕЛИО. Послушайте, если вам придется разговаривать с ними, пожалуйста, не выдавайте меня. Я рассказал вам как самому близкому другу…

ОТТАВИО. Друг мой, до свиданья.

ЛЕЛИО. Ваш слуга.

ОТТАВИО (в сторону). Вот уж никогда бы не поверил, чтобы Розаура и Беатриче так не умели себя вести… (Входит в гостиницу.)

АРЛЕКИН. Барин, если вы намерены продолжать в том же духе, мы запутаемся.

ЛЕЛИО. Дурак, следуй за мной и ни о чем не думай!

АРЛЕКИН. Давайте так. Когда вам надо наврать…

ЛЕЛИО. Осел! Остроумно измыслить!

АРЛЕКИН. Ладно. Когда вам надо остроумно измыслить, делайте мне знак, чтобы и я тоже успевал за вами в остроумном-то измышлении. Чихайте, например.

ЛЕЛИО. Трудно тебе, что ли, говорить в таком же роде, как я?

АРЛЕКИН. Я сбиваюсь. Не понимаю, когда мне говорить, а когда молчать.

Из дома выходят маскированные РОЗАУРА и КОЛОМБИНА.

ЛЕЛИО. Взгляни-ка, Арлекин, из этого дома вышли маски.

АРЛЕКИН. Разве сейчас карнавал?

ЛЕЛИО. Здесь в обычае в первый день ярмарки маскироваться с самого утра. Это наверняка две сестры, с которыми я вчера разговаривал.

АРЛЕКИН. Прескверный обычай закрывать себе мордочки!

ЛЕЛИО. Синьоры, излишне закрывать лицо, чтобы скрыть красоту свою, ибо сияние очей ваших все равно выдает вас.

РОЗАУРА (указывая на Коломбину). И ее тоже?

ЛЕЛИО. Я не могу делать различия между качествами одной сестры и другой.

РОЗАУРА. Да ведь это же служанка.

АРЛЕКИН. Стоп, барин, это мое имущество!

ЛЕЛИО. Что ж, я сбился в масках…

РОЗАУРА. Оказывается, сияние очей Коломбины производит на вас такое же впечатление, как сияние моих.

ЛЕЛИО. Синьора, теперь, когда я могу говорить свободно, я скажу, что только вы одна вызываете восхищение, занимаете целиком мое сердце. А если я что и сказал о вашей, якобы, сестре, то ведь я даже и не взглянул на нее.

РОЗАУРА. И вы меня, даже под маской, отличаете от сестры?

ЛЕЛИО. Хороша была бы моя любовь, если бы я не умел отличить вас.

РОЗАУРА. Как же вы меня узнаете?

ЛЕЛИО. По голосу, по фигуре, по благородной и величественной осанке, по живости ваших глаз, а, главное, сердце мое подает знак, а уж оно-то мне не солжет.

РОЗАУРА. Скажите же мне, пожалуйста, кто я?

ЛЕЛИО. Вы мой кумир!

РОЗАУРА. Да зовут-то меня как?

ЛЕЛИО (в сторону). Эх, была не была! (Вслух.) Розаура.

РОЗАУРА. Браво! Вот теперь я вижу, что вы меня знаете. (Снимает маску.)

ЛЕЛИО (в сторону). Повезло-таки попасть в цель! (Тихо, Арлекину.) Взгляни, Арлекин, какое милое личико.

АРЛЕКИН (в сторону). Умираю от любопытства увидеть другую мордашку!

РОЗАУРА. Могу я быть уверенной в любви вашей?

ЛЕЛИО. Асдрубале лгать не умеет. Люблю вас, а когда не вижу вас, твержу непрестанно имя ваше и прославляю красоту вашу. (Арлекину.) Разве не правда?

АРЛЕКИН (в сторону). Как бы увидеть ту, под масочкой!..

ЛЕЛИО (чихает). Отвечай, разве не правда?

АРЛЕКИН. Синьор, да, совершенно верно.

РОЗАУРА. Отчего же вы до сих пор не объяснились, если так меня любите?

ЛЕЛИО. Понимаете, родитель мой хотел женить меня в Неаполе на одной палермитанке, но я не только не любил ее, но прямо-таки не терпел и поэтому уехал, чтобы избежать ненавистного брака. Я, воспламененный вашей красотой, написал отцу и просил его согласия на наш брак. И только вчера получил его письменное согласие.

РОЗАУРА. Вряд ли ваш отец согласиться на брак с дочерью врача.

ЛЕЛИО (чихает). А между тем это так.

АРЛЕКИН. Синьора, я сам читал это письмо.

РОЗАУРА. Но приданое, которое может дать за мною мой отец, не соответствует достоинству вашего дома.

ЛЕЛИО. Дом Кастель д'Оро не нуждается в приданом. Родитель мой уже двадцать лет собирает для моей свадьбы драгоценности, золото, серебро. Вы будете богатой.

РОЗАУРА. Слишком уж великолепно все, что вы мне рассказываете. И я боюсь, что вы просто забавляетесь, обманывая меня.

ЛЕЛИО. Я не способен ни на малейшее уклонение от истины! С тех пор, как себя помню, никто никогда не мог упрекнуть меня даже в самой малейшей лжи!

АРЛЕКИН смеется.

Спросите слугу моего! (Чихает.)

АРЛЕКИН. Синьора, да. Мой барин сама истина10.

РОЗАУРА. Я могу увидеть какое-нибудь доказательство тому, что вы говорите?

ЛЕЛИО. Как только ваш отец вернется в Венецию.

РОЗАУРА. Тогда я и увижу, любите ли вы меня действительно от чистого сердца?

ЛЕЛИО. Искреннее меня человека вам не найти!

Появляется ПРИКАЗЧИК с коробкой кружев. Подходит к дому, хочет стучать.

РОЗАУРА (надевает маску). Кого вам, молодой человек?

ПРИКАЗЧИК. Простите, синьора маска, это дом доктора Баланзони?

РОЗАУРА. Совершенно верно. А вам кого?

ПРИКАЗЧИК. Мне тут надо передать кое-что синьоре Розауре, его дочери.

РОЗАУРА. Это я. Что вы принесли? От кого?

ПРИКАЗЧИК. Тут сорок локтей шелковых кружев. Хозяин сказал, что это надо передать вам, а кто его купил – нам неизвестно.

РОЗАУРА. Я не могу принять, не зная, от кого это.

ПРИКАЗЧИК. Мне приказано вручить их, во что бы то ни стало. Деньги за все уплачены, это стоит десять цехинов.

РОЗАУРА. Да кто же это посылает?

ПРИКАЗЧИК. Не знаю, честное слово.

РОЗАУРА. Ну, так я не приму.

ЛЕЛИО. Синьора Розаура, я восхищен вашей деликатностью. Берите кружева спокойно… я принужден открыть вам, что это лишь слабое свидетельство моего к вам уважения…

ПРИКАЗЧИК. Вот! Их купил этот синьор.

АРЛЕКИН изумлен.

РОЗАУРА (к Лилео). Вы мне дарите их?

ЛЕЛИО. Да, синьора, и мне хотелось сделать это, не признаваясь, чтобы не краснеть, делая вам такое заурядное подношение.

ПРИКАЗЧИК. Да будет вам известно, синьор, что лучше этих кружев вы вряд ли найдете.

ЛЕЛИО. Да, вкус-то у меня недурен, и деньги я трачу не зря.

АРЛЕКИН (в сторону). Ну и каторжная же душа!

РОЗАУРА. Принимаю подарок с особым удовольствием. Я как раз собиралась купить кружева, но, разумеется, не такие чудесные. Коломбина, возьми.

КОЛОМБИНА берет коробку у приказчика.

Завтра же начнешь отделывать ими мое платье.

ПРИКАЗЧИК смотрит на Лелио, что-то ожидая за доставку.

ЛЕЛИО. Иди, иди себе.

ПРИКАЗЧИК (Розауре). Синьора, я выполнил поручение в точности.

РОЗАУРА. Погодите, я дам на выпивку11…

ЛЕЛИО. Что вы! Это мое дело.

ПРИКАЗЧИК. Благодарю вас. (Смотрит выжидательно на Лелио.)

ЛЕЛИО. Ступайте пока, мы еще увидимся…

ПРИКАЗЧИК (в сторону). Это значит – не видать мне его, как своих ушей. (Уходит.)

РОЗАУРА. С вашего разрешения, я вернусь домой. Я вышла маскированной, чтобы повидаться с вами и поговорить, узнать, кто счастливица, вами предпочтенная. Теперь же, радостная, возвращаюсь к себе.

ЛЕЛИО. Вы уносите с собой мое сердце.

РОЗАУРА. А что мне сказать сестре?

ЛЕЛИО. Я не рекомендую пока открывать ей нашу тайну.

РОЗАУРА. Ну что ж, буду молчать, раз вы этого хотите.

ЛЕЛИО. Невеста моя, любите меня от всего сердца!

РОЗАУРА. Невеста?.. Пока еще сомневаюсь.

ЛЕЛИО. Слова мои – все равно что контракт.

РОЗАУРА. Поживем, увидим. (Входит в дом.)

КОЛОМБИНА (в сторону). Этот чернявенький как будто тот самый, что говорил со мной ночью, но одет не так, как дон Пикарро. Ну, да я-то не постесняюсь – сейчас разузнаю все это. (Входит в дом.)

АРЛЕКИН (в сторону). Будь она проклята, удрала, так я ее в лицо и не видал.

ЛЕЛИО. Что скажешь о красоте Розауры? Разве не совершенство?

АРЛЕКИН. Она – совершенство красоты, а ваша милость – совершенство остроумных измышлений.

ЛЕЛИО. Очевидно, есть у нее неизвестный воздыхатель, который мечтает о ее прелестях, но не решается высказаться.

АРЛЕКИН. А вы, пользуясь случаем, заменяете его?

ЛЕЛИО. Дурак бы я был, если бы не использовал такого чудесного случая.

Из дома выходит КОЛОМБИНА без маски.

АРЛЕКИН. Э, горничная-то вернулась на улицу! Что ж, моя, в смысле рожица, не уступит вашей.

ЛЕЛИО. Если победишь, постарайся, чтобы она была со своей барышней заодно, в мою пользу.

АРЛЕКИН. Научите меня, что бы ей такое наврать.

ЛЕЛИО. Ну, брат, это природа дарит не всякому.

АРЛЕКИН (подходит к Коломбине). Синьора, если не ошибаюсь, вы, кажись, будете та же самая, которая была ночью.

КОЛОМБИНА. Я та же самая, которая была ночью, и которая была вчера, и которая была двадцать лет тому назад.

АРЛЕКИН. Ловко сказано! А я тот самый, который говорил вам ночью такие хорошие слова.

КОЛОМБИНА. Синьор дон Пикарро?

АРЛЕКИН. К вашим услугам.

КОЛОМБИНА. Не могу поверить! Одежда на вас совсем не кавалерская.

АРЛЕКИН. Я кавалер, благородный, богатый и знатный. А коли вы мне не верите, спросите моего друга. (Чихает в направлении Лелио.)

КОЛОМБИНА. Будьте здоровы.

АРЛЕКИН. Благодарю покорно. (Тихо, к Лелио.) Синьор, я чихнул! Пожалуйста, подтвердите и вы мои остроумные измышления!

КОЛОМБИНА (к Арлекино). Откуда вы родом, синьор?

АРЛЕКИН. Я из древнего города Рима. Мои родственники – знатнейшие кавалеры Европы, а мои владения рассеяны по всем частям света. (Громко чихает.)

КОЛОМБИНА. Помоги вам Бог.

АРЛЕКИН. Не беспокойтесь, это все табак. (Тихо, к Лелио.) Даже в услугу за услугу не можете?

ЛЕЛИО (тихо, к Арлекино). Да уж ты врешь без всякой меры.

АРЛЕКИН (тихо, к Лелио). Нельзя сказать, чтобы и вы меру помнили.

КОЛОМБИНА. Вон маркиз любит мою барышню, так он ей подарок подарил. Кабы ваша милость имели ко мне склонность, так вы бы сделали то же самое.

АРЛЕКИН. Только прикажите! Пожалуйте на ярмарку, выбирайте все, что понравится, а я заплачу: располагайте до полумиллиона.

КОЛОМБИНА. Ну, синьор дон Пикарро, это уж вы изволили сбрехать! (Уходит.)

ЛЕЛИО. Ну ты и болван!

АРЛЕКИН. Уж если брать, так брать, а то и рук не стоит марать!

ЛЕЛИО. Не могу дождаться, когда увижусь с Оттавио, чтобы рассказать ему свое новое приключение.

АРЛЕКИН. А по-моему, не годится так болтать про все свои дела.

ЛЕЛИО. Лучшее удовольствие для влюбленного – рассказать с торжеством о своих успехах у милой.

АРЛЕКИН. И уж, конечно, не без прикрас?

ЛЕЛИО. Рассказ о любовных приключениях ничего не стоит без романтических украшений. (Входит в гостиницу.)

АРЛЕКИН. Итак, да здравствуют остроумные измышления! (Входит в гостиницу.)

На канале к берегу пристает гондола, из нее выходят ПАНТАЛОНЕ и ДОКТОР,

одетые по-деревенски.

ДОКТОР. Слава Богу, доплыли благополучно. Это путешествие было для меня особенно счастливым. В Падуе я заработал тремя визитами десять цехинов. Вчера в вашем доме я был принят, как сам Аполлон. Но больше всего меня преисполняет весельем и радостью будущий брак между вашим сыном Лелио и моей дочерью Розаурой, о котором мы с вами договорились.

ПАНТАЛОНЕ. Уж сколько лет дружим мы с вами, и мне будет приятно с вами породниться.

ДОКТОР. Когда ваш сын может приехать в Венецию?

ПАНТАЛОНЕ. В последнем письме из Рима он написал, что выезжает немедленно. Не сегодня-завтра он будет здесь.

ДОКТОР. А скажите, дорогой друг, он порядочный малый? Дочь может рассчитывать, что будет с ним счастлива?

ПАНТАЛОНЕ. По правде сказать, ч уж лет двадцать его не видал. По десятому году я отослал его в Неаполь к своему брату, с которым мы вместе вели торговлю.

ДОКТОР. Так что вы его, пожалуй, и не узнаете?

ПАНТАЛОНЕ. Разумеется, ведь он уехал ребенком. Но, по отзывам, он малый серьезный, представительный, умный.

ДОКТОР. Очень хорошо. Значит, и дочке моей придется по нраву.

ПАНТАЛОНЕ. Как вышло славно, что вы ее до сих пор не выдали.

ДОКТОР. По правде говоря… У меня в доме есть ученик, мой земляк, некий синьор Флориндо, из хорошей семьи и прекрасного нрава. Мне всегда очень хотелось выдать ее за него, но я убедился, что он заклятый противник брака и враг женского пола… К счастью, я попал к вам, и мы с вами, в два слова, решили это великолепнейшее дело.

ПАНТАЛОНЕ. А синьоре Батриче вы уже подыскали жениха?

ДОКТОР. Есть у меня тут некий синьор Оттавио, падуанец, кавалер, который сватается за нее, но до сих пор я не хотел, чтобы младшая вышла раньше старшей.

ПАНТАЛОНЕ. Я знаю синьора Оттавио, знаю и его отца и всю семью. Отдавайте за него, хорошее дело сделаете.

ДОКТОР. Раз вы мне советуете, так я выдам ее за него еще охотнее. Синьор Панталоне, благодарю вас за то, что вы доставили меня в своей гондоле до самого дома. Сейчас поведу речь к обеим моим дочерям, а в особенности к Розауре. Судя по ее глазам, ей особенно замуж хочется. (Входит в дом.)

ПАНТАЛОНЕ (один). Мало девушек на свете, которым не хотелось бы замуж. Которая – чтобы улучшить свое положение, которая – чтобы приобрести больше свободы, которая – чтобы не спать в одиночку, но уж все они ждут не дождутся замужества.

Выходят из гостиницы ЛЕЛИО и ИЗВОЗЧИК.

ИЗВОЗЧИК. Всего один цехин на выпивку за весь путь от Неаполя до Венеции? Я рассчитывал получить, по крайней мере, три цехина.

ЛЕЛИО. На выпивку дают из любезности, а не по обязанности. И один цехин я считаю хорошей прибавкой.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Этот господин из Неаполя. Может, он знает моего сына?

ЛЕЛИО. Вот, получай цехин. А не хочешь, пусть остается у меня, взамен всыплю тебе дюжину палок.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Уж не мой ли это сын?

ИЗВОЗЧИК. Вот тебе, вози этих паршивцев, много с них заработаешь! (Уходит.)

ЛЕЛИО. Уж эти извозчики! Никогда ничем не довольны. Лишь бы ободрать бедного путешественника!

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Надо выпытать осторожненько, чтобы не промахнуться. (К Лелио.) Ваша милость, простите мою смелость, вы не из Неаполя будете?

ЛЕЛИО. Да, синьор.

ПАНТАЛОНЕ. В Неаполе у меня немало друзей и знакомых, я в переписке со многими кавалерами. Не окажетесь ли вы одним из них?

ЛЕЛИО. Я граф д'Анкора, к вашим услугам.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Это не мой сын, черт возьми! (К Лелио.) Простите, ваше сиятельство, мою смелость. Не знали ли вы в Неаполе некоего синьора Лелиоо Бизоньози?

ЛЕЛИО. Как же, знал отлично, мы с ним большие друзья. Любезнейший юноша, остроумный, всеми обожаемый! Женщины за ним так и бегают, это кумир всего Неаполя! Это человек необыкновенно чистого и искреннего сердца, он не в состоянии сказать даже словечка неправды.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Боже, благодарю тебя! (К Лелио.) Утешили вы меня своими прекрасными известиями. Я готов плакать от радости.

Из гостиницы выходит ОТТАВИО.

ОТТАВИО (к Панталоне). Синьор, поздравляю вас с радостным событием.

ПАНТАЛОНЕ. С каким событием, синьор Оттавио?

ОТТАВИО. С приездом вашего сына.

ПАНТАЛОНЕ. Разве он здесь? Где же он?

ОТТАВИО. Вот так славно! А этот (показывает на Лелио) разве не синьор Лелио?

ЛЕЛИО (в сторону). Это мой отец? Ну и вляпался же я!

ПАНТАЛОНЕ (к Лелио). Как? Граф д'Анкора?

ЛЕЛИО. Ха-ха-ха! Дорогой папенька, простите мне эту легкую шутку. Я-то ведь вас сразу узнал и захотел попробовать, заговорит ли в вас голос природы. Простите меня, молю у ваших ног.

ПАНТАЛОНЕ. Поди сюда, сын мой дорогой. Я давно тебя жду. (Целует его.) Только смотри, больше, даже в шутку, не говори неправды.

ЛЕЛИО. Поверьте мне, это первая ложь, которую я произнес с тех пор, как стал мужчиной.

ПАНТАЛОНЕ. Прекрасно, пусть она будет и последнею. Дорогой мой сын, как я рад, что ты такой красивый и такой умный. Мне надо сообщить тебе очень важное. Пойдем домой. Синьор Оттавио, будьте здоровы.

ОТТАВИО. Ваш слуга.

ПАНТАЛОНЕ. О, дорогой мой сын! Какой вырос! (В сторону.) Великое чувство – отцовская любовь! Я вне себя от радости! (Уходит.)

ЛЕЛИО. Друг мой, сегодня я гулял по ярмарке с обеими сестрами. Они, в масках, пригласили меня, ну я и проводил их в лавки. Доверяю это вам, но, смотрите, держите в тайне. (Уходит.)

ОТТАВИО (один). Меня все более изумляет легкомыслие этих двух девушек. Они предстают передо мной в совершенно новом свете. Ввиду отсутствия отца они, конечно, пораспустились, но все же я не ожидал от них таких проделок.

Из дома выходит ДОКТОР.

ДОКТОР. Дорогой мой синьор Оттавио!

ОТТАВИО (в сторону). Несчастный отец!

ДОКТОР (в сторону). Он не в духе. Сердится, видно, за то, что я не согласился отдать за него Беатриче.

ОТТАВИО (в сторону). Хорошо, что, отказав мне в руке Беатриче, он избавил меня от будущей скверной жены.

ДОКТОР (в сторону). Сейчас я все улажу. Синьор Оттавио, знаете, дочь моя Розаура просватана.

ОТТАВИО. Рад за вас бесконечно. (В сторону.) Хорошее приобретение для жениха.

ДОКТОР. Теперь мне остается только пристроить Беатриче.

ОТТАВИО. Ну, за мужем для нее дело не станет.

ДОКТОР. Я и сам знаю, что найдется немало таких, которые мечтают быть моими зятьями, ведь после моей смерти все мое достанется дочерям. Но так как вы, синьор Оттавио, не раз выражали свою склонность к Беатриче, желая жениться на ней, то я предпочитаю отдать ее за вас, нежели за кого другого.

ОТТАВИО. Премного вам обязан, но я уже не смогу воспользоваться вашей любезностью.

ДОКТОР. Вы что же, пытаетесь отплатить мне за мой отказ? Но я тогда не мог выдать ее, а теперь готов.

ОТТАВИО (вызывающе). Выдавайте, за кого хотите, а я не намерен жениться на ней.

ДОКТОР. Ваша милость изволит говорить об этом с таким презрением? Разве Беатриче дочь какого-нибудь сапожника, что ли?

ОТТАВИО. Она дочь порядочного человека, но уродилась не в отца и совершенно не считается с его положением.

ДОКТОР. Что вы такое говорите, сударь?

ОТТАВИО. Мне бы следовало молчать, но страсть, которую я питал к синьоре Беатриче и которую я все еще не могу вырвать из своего сердца, а, кроме того, дружеские чувства, которые я к вам питаю, принуждают меняя открыть вам глаза, если вы сами слепы.

ДОКТОР. Что такое случилось, пока я отсутствовал?!

ОТТАВИО. Вчера вашим дочерям была представлена серенада, и, прослушав ее, пригласили к себе в дом неаполитанца, ужинали с ним и пировали всю ночь.

ДОКТОР. Этого не может быть!

ОТТАВИО. Я готов доказать это!

ДОКТОР. Докажите! В противном случае я найду способ заставить вас ответить за эту ложь!

ОТТАВИО. Я заставлю неаполитанца, участвовавшего в этом пиршестве, подтвердить мои слова.

ДОКТОР. Мои дочери не способны на такие проделки!

ОТТАВИО. А вот мы увидим, способны они или нет. (Уходит.)

ДОКТОР (один). Несчастный дом мой! Несчастная моя репутация! Уж в этакой беде ни Гиппократ12, ни Гален13 не научат, чем ее лечить. Но я найду способ нравственного лечения, чтобы пресечь зло в корне. Надо действовать быстро, чтобы не запустить болезнь и не дать ей распространиться. Principiis obsta, sero medicina paratur14. (Входит в дом.)

 

Действие второе

Комната в доме Доктора. Здесь ДОКТОР и ФЛОРИНДО.

ФЛОРИНДО. Клянусь вам, доктор, честью моею, в доме сегодня ночью не было решительно никого.

ДОКТОР. Но я знаю наверное, что для дочерей исполнялась серенада.

ФЛОРИНДО. Это правда, и они скромнейшим образом прослушали ее у себя на террасе. Серенады ничуть не вредят доброму имени честных девушек. Каждая порядочная девушка может иметь ухаживателя.

ДОКТОР. Но принимать ночью гостей в доме! Ужинать с неаполитанцем!

ФЛОРИНДО. Все это неправда!

ДОКТОР. Знаете вы синьора Оттавио?

ФЛОРИНДО. Знаю.

ДОКТОР. Это он рассказал мне все это и обещал доказать, что это правда.

ФЛОРИНДО. Синьор Оттавио лжет!

ДОКТОР. Значит, я зря разобидел своих дочерей?

ФЛОРИНДО. Бедные девушки, им досталось совершенно несправедливо.

ДОКТОР. В особенности, Розаура была в отчаянии.

ФЛОРИНДО. Невинная бедняжка! Мне так жаль ее! (Вытирает глаза.)

ДОКТОР. Что с вами, дружок? Вы как будто плачете…

ФЛОРИНДО. Нет, мне просто табак попал в глаза. (Показывает табакерку.)

Входит КОЛОМБИНА.

КОЛОМБИНА. Скорее, барин, скорее! Синьора Розаура, бедняжка, упала в обморок, и я не знаю, как привести ее в себя!

ФЛОРИНДО вне себя от волнения.

ДОКТОР. Скорее, мятного спирту!

КОЛОМБИНА. Если б вы знали, как бьется ее сердце! Ей надо пустить кровь!

ДОКТОР. Синьор Флориндо, идите к ней, прослушайте пульс и, если найдете нужным, пустите кровь. Я знаю, вы отлично это делаете. А я сбегаю за спиртом. (Уходит.)

КОЛОМБИНА. Ради Бога, не бросайте мою бедную барышню без помощи!

ФЛОРИНДО. Пойду помогу, сколько сумею.

Идут с Коломбиной в комнату Розауры. РОЗАУРВ лежит в обмороке на одном из стульев.

КОЛОМБИНА. Вон она, бедняжка! Все еще не пришла в себя, а сестра ей и не поможет, не думает о ней, хоть умри! Не любят друг друга эти сестры, просто не выносят друг друга!

ФЛОРИНДО. Где я? Ничего не вижу.

КОЛОМБИНА. Как не видите, здесь же светло! Вот, бедная Розаура без чувств лежит!

ФЛОРИНДО. Ох, не могу больше! Коломбина, сходите-ка за всем, что нужно для кровопускания.

КОЛОМБИНА. Сейчас! А вы помогите ей, ради Бога! (Уходит.)

ФЛОРИНДО. Я один, никто меня не видит, и я могу прикоснуться к ее прекрасной ручке. Как она прелестна, хотя и без чувств! Пульс… (Трогает ее пульс.) О, умираю! (Падает без чувств на пол или на соседний стул.)

КОЛОМБИНА (приносит тонкую восковую свечку и прочее для пускания крови). Вот так славно! Врач лежит за компанию с больной!

Входит ДОКТОР.

ДОКТОР. Вот и я. Ну что? Все еще не пришла в себя?

КОЛОМБИНА. Полюбуйтесь, синьор Флориндо тоже в обмороке!

ДОКТОР. Вот так история! Коломбина, возьми-ка вот спирт и протри под носом Розауры, а я помогу молодому человеку.

КОЛОМБИНА (смачивает ноздри Розауры). Вот, вот, барышня шевельнулась!

ДОКТОР. И Флориндо встает. Славно спелись.

РОЗАУРА. Ох! Где я?

ДОКТОР. Все пустяки, дочка!

ФЛОРИНДО. Ох, что же это со мной было? (Встает, видит Доктора и конфузится.)

ДОКТОР. Что с вами было, Флориндо?

ФЛОРИНДО. Синьор… я и сам не знаю… С вашего позволения… (Уходит сконфуженный.)

ДОКТОР. Сказать правду, он, по-моему, маленько с придурью.

КОЛОМБИНА. Ну-ка, барышня, приободритесь!

РОЗАУРА. Ах, папенька…

ДОКТОР. Дочь моя, не огорчайся больше. Все, что мне наговорили, оказалось неправдой.

РОЗАУРА. Но кто же мог сообщить вам такую вопиющую неправду, столь опасную для нашей репутации?

ДОКТОР. Синьор Оттавио. И обещал это доказать.

РОЗАУРА. Пусть докажет, если сможет! Дело идет о нашей чести!

КОЛОМБИНА. Я разыщу его! И приведу сюда хотя бы силой! Уж мы его заставим отказаться от своих слов! (Уходит.)

РОЗАУРА. Вы сделали мне очень больно!

ДОКТОР. Залечим твою боль радостью, Розаура. Я тебя просватал.

РОЗАУРА. И кому же вы меня предназначаете?

ДОКТОР. Сыну синьора Панталоне.

РОЗАУРА. О, если вы меня любите, избавьте меня от этого брака!

ДОКТОР. Скажи мне, почему, и я, быть может, сделаю по-твоему.

РОЗАУРА. Ах, папенька, на мне желает жениться приезжий кавалер, знатного происхождения и с огромным состоянием.

ДОКТОР. Стало быть, это правда все-таки: приезжий-то имеется, а может, были серенада и ужин?

РОЗАУРА. Правда в том, что приезжий заказал мне серенаду, но говорил он со мной только один раз, стоя под террасой, и убей меня Бог, если он хоть раз переступил порог этого дома!

ДОКТОР. Этот знатный синьор и хочет на тебе жениться?

РОЗАУРА. По крайней мере, он подает мне такие надежды.

ДОКТОР. Смотри только, чтобы это не был какой-нибудь обманщик.

РОЗАУРА. Сегодня вы с ним познакомитесь. Смотрите во все глаза и за себя, и за меня.

ДОКТОР. Ну, если Небо судило тебе такое счастье, то не буду отнимать его у тебя. С Панталоне я уговорился только на словах, поэтому всегда можно найти предлог, чтобы с ним развязаться. Скажи, а как зовут этого кавалера?

РОЗАУРА. Маркиз Асдрубале ди Кастель д'Оро.

ДОКТОР. Черт побери, целый маркиз!

Появляется БЕАТРИЧЕ и слушает. Ее не замечают.

РОЗАУРА. Уже год как он влюблен в меня и вчера наконец объяснился.

ДОКТОР. И ты уверена, что он хочет жениться на тебе?

РОЗАУРА. Он совершенно определенно дал мне слово.

ДОКТОР. Ну что ж, если так, постараюсь устроить твое счастье.

БЕАТРИЧЕ. Папенька, вы не очень-то верьте словам моей сестрицы. Это неправда, что маркиз Асдрубале объяснился с ней. Он любит одну из нас, и я имею все основания думать, что он предпочитает меня.

ДОКТОР (Розауре). Вот так раз! Это как же так?

РОЗАУРА. Папенька, я имею основание так говорить.

БЕАТРИЧЕ. Папенька, поверьте мне, я знаю, что говорю.

ДОКТОР. Ну и ну!.. Вот что, сидите дома и не выходите без моего разрешения. Если маркиз намерен говорить со мной, я узнаю, которую из вас он предпочитает. А если это все только басня, как я и полагаю, то я получу право сказать, без обиды для той и другой, что вы обе дуры. (Уходит.)

БЕАТРИЧЕ. Скажите на милость, сестрица, какое основание имеете вы думать, будто маркиз объяснялся вам?

РОЗАУРА. Основание имею неопровержимое, но не обязана отдавать вам отчет.

БЕАТРИЧЕ. Он говорил мне то же, что и вам, и я не понимаю, как у вас хватает смелости заявлять на него права.

РОЗАУРА. Увидим!

БЕАТРИЧЕ. Если только я узнаю, что вы мне устроили какой-нибудь подвох, вы мне за это дорого заплатите, сестрица!

РОЗАУРА. Вам следовало бы быть со мной повежливее! Как-никак я старшая!

БЕАТРИЧЕ. Да кабы не вы, так я уж три года тому назад вышла бы замуж! Человек пятьдесят было у меня женихов, но папенька, видите ли, не хотел обидеть свою старшую дочку.

РОЗАУРА. Что и говорить, замечательные у вас были претенденты! Между прочим, любезнейший синьор Оттавио, который, быть может, в отместку за ваше презрение, и выдумал про нас все эти гадости!

БЕАТРИЧЕ. Так это Оттавио рассказал папеньке?

РОЗАУРА. По крайней мере, так сказал мне сам родитель.

БЕАТРИЧЕ. Ах, негодный, ну попадись он мне!

РОЗАУРА. Убить его мало!

Входит КОЛОМБИНА, за ней – ОТТАВИО.

КОЛОМБИНА. Барышни, синьор Оттавио желает засвидетельствовать вам свое почтение.

ОТТАВИО. Я горю от стыда и смущения…

РОЗАУРА. Вы лжец!

БЕАТРИЧЕ. Вы врун!

ОТТАВИО. Синьоры, лжец и врун вовсе не я!

РОЗАУРА. Кто сказал отцу, что нам заказали серенаду?

БЕАТРИЧЕ. Кто ему сказал, что мы ночью в доме принимали неаполитанца?

ОТТАВИО. Я, но только…

БЕАТРИЧЕ. Вы лжец!

РОЗАУРА. Вы лгун!

ОТТАВИО. Да ведь Лелио Бизоньози…

РОЗАУРА. Говорили вы, что неаполитанец нас угощал?

ОТТАВИО. Говорил, потому что он сам…

РОЗАУРА. Вы лжец! (Уходит.)

БЕАТРИЧЕ. Вы лгун! (Уходит.)

ОТТАВИО. Не дали мне сказать!.. Коломбина, вверяю тебе мое доброе имя. Поди к барышням и скажи, чтобы они меня выслушали и что они будут довольны.

КОЛОМБИНА. Что вы можете сказать в свое оправдание?

ОТТАВИО. Выслушай ты и суди сама, прав ли я…

КОЛОМБИНА. Говорили вы барину, что неаполитанец был у нас в доме?

ОТТАВИО. Да ведь…

КОЛОМБИНА. Сказали вы, что он ужинал с барышнями?

ОТТАВИО. Да, но все это…

КОЛОМБИНА. Говорили вы это или не говорили?

ОТТАВИО. Говорил…

КОЛОМБИНА. Стало быть, вы лжец и врун! (Уходит.)

ОТТАВИО (один). Даже горничная издевается надо мной! Лжец-то не я, да только оправдаться мне не дают. Синьор Флориндо уверяет меня, что Лелио не мог быть в доме… а серенада нисколько не предосудительна для чести девушки. Я крайне сожалею, что поверил Лелио, а еще того больше, что сказал об этом. Лелио обманщик, лгун, а я, ослепленный ревностью, имел слабость поверить и не сообразил, что этот бездельник-мальчишка Лелио только что приехал из Неаполя!.. Как мне примириться с Беатриче? А с ее отцом? Вот и он, я справедливо заслужил его неудовольствие.

Входит ДОКТОР.

ДОКТОР. Что вам нужно в моем доме, синьор Оттавио?

ОТТАВИО. Синьор, я у ваших ног. Все, что я говорил, не было моей выдумкой, а просто я оказался чересчур легковерным и поспешил передать вам уверения лгуна.

ДОКТОР. Кто же этот лгун?

ОТТАВИО. Лелио Бизоньози.

ДОКТОР. Сын синьора Панталоне?

ОТТАВИО. Он самый.

ДОКТОР. Но как же он, негодяй эдакий, мог наболтать такие вещи?

ОТТАВИО. Он говорил так настойчиво, что я поневоле поверил ему. И если бы синьор Флориндо, которого я считаю человеком правдивым и честным, не разубедил меня, я, быть может, до сих пор еще верил бы ему.

ДОКТОР. Поражаюсь, как он смог отмочить такую штуку! Знает он, что Розаура и Беатриче мои дочери?

ОТТАВИО. Во всяком случае, знает, что они дочери врача.

ДОКТОР. Ах, негодный! Не дам я ему Розауры!

ОТТАВИО. Доктор, простите меня!

ДОКТОР. Прощаю.

ОТТАВИО. Вспомните, что вы мне отдали синьору Беатриче.

ДОКТОР. Но вы ведь от нее отказались?

ОТТАВИО. Теперь умоляю вас отдать мне ее!

ДОКТОР. Подумаю.

ОТТАВИО. Я прошу у вас только дочь, а о приданом не беспокойтесь.

ДОКТОР. Ладно, поговорим. (Уходит.)

ОТТАВИО (один). Мне не важно потерять приданое, лишь бы только заполучить Беатриче. Но это будет трудно. Женщины в ненависти упорнее, чем в любви. (Уходит.)

Комната в доме Панталоне. Здесь ЛЕЛИО и АРЛЕКИН.

ЛЕЛИО. Арлекин, я и в самом деле влюблен!

АРЛЕКИН. Не верю я вам!

ЛЕЛИО. На этот раз это правда.

АРЛЕКИН. Может, и правда, да я-то не верю. Потому что лгуну и в правде верить нельзя.

ЛЕЛИО. По одному тому, как я безостановочно вздыхаю, ты должен был уже догадаться, что я влюблен.

АРЛЕКИН. Вы умеете вздыхать и плакать только тогда, когда вам это нужно. Бедная синьора Клеониче хорошо знает, как вы умеете вздыхать и плакать… Вы ей обещали жениться, ну, бедная римлянка вам и поверила…

ЛЕЛИО. С десяток баб меня провели, так неужели мне нельзя посмеяться над одной?

АРЛЕКИН. Молите Бога, чтобы римлянка не приехала за вами в Венецию!..

ЛЕЛИО. Не посмеет.

АРЛЕКИН. Ну, когда дело идет о любви, женщины способны на смелые поступки.

ЛЕЛИО. Бросим этот скверный разговор! Я люблю Розауру и люблю ее необычайною, особенною любовью.

АРЛЕКИН. Да уж, судя по подаркам, какие вы делаете… Черт побери, десять цехинов на кружева!

ЛЕЛИО (хохочет). Что скажешь, Арлекин? Ловко я воспользовался случаем?

АРЛЕКИН. Замечательно остроумное измышление!

ЛЕЛИО. Идет мой отец!

АРЛЕКИН. О, какая славная у него борода!

Входит ПАНТАЛОНЕ.

ПАНТАЛОНЕ. Сын мой, я как раз тебя искал.

ЛЕЛИО. Я к вашим услугам.

АРЛЕКИН. Синьор дон Панталоне, имею великую честь заявить себя слугою вашей милости!

ПАНТАЛОНЕ. Это кто же будет такой?

ЛЕЛИО. Это мой слуга. Шутник, но предан.

ПАНТАЛОНЕ. Вот и чудесно! Он нас повеселит.

АРЛЕКИН. Могу быть и шутом, но предупреждаю: меня надо хорошо кормить.

ПАНТАЛОНЕ. Ни в чем вам отказа не будет.

АРЛЕКИН. Вот и увижу, порядочный ли вы человек.

ПАНТАЛОНЕ. То, что обещаю, я всегда выполняю.

АРЛЕКИН. А я как раз хочу есть !

ПАНТАЛОНЕ. Подите в кухню и велите себе подать.

АРЛЕКИН. Вижу, вы человек порядочный. Иду прямо к повару. (Тихо, к Лелио.) Боюсь, это не ваш отец.

ЛЕЛИО (тихо, Арлекину). Это почему?

АРЛЕКИН (так же). Потому что он говорит правду, а вы все врете. (Уходит.)

ЛЕЛИО (в сторону). Малый уж слишком много позволяет себе!

ПАНТАЛОНЕ. Потешный у тебя слуга. Но мне надо поговорить с тобой серьезно.

ЛЕЛИО. Готов слушать со всем вниманием.

ПАНТАЛОНЕ. Ты ведь единственный наследник всего моего состояния. А так как смерть моего брата дала тебе еще больше того, что оставлю я, то следует подумать о том, чтобы сохранить дом и фамилию, поэтому тебе необходимо жениться.

ЛЕЛИО. Я уже думал об этом…

ПАНТАЛОНЕ. Нынче молодежь, когда женится, думает только об удовлетворении своего каприза, а через два дня, глядь, уже и раскаивается в женитьбе. Поэтому следует предоставлять устройство этих дел отцам. И отцы, не ослепленные ни страстью, ни любовным жаром, делают все разумно, так что дети потом живут да радуются.

ЛЕЛИО. Разумеется, без вас ни шагу!

ПАНТАЛОНЕ. Если так, знай же, сын мой, что я тебя просватал и сегодня утром уже сговорился о твоем свадебном контракте.

ЛЕЛИО. Как! Без меня?

ПАНТАЛОНЕ. Уж больно случай был хорош: чудесная девушка из порядочной семьи, с прекрасным приданым, дочь приличного человека, болоньезца, но живущего в Венеции. А еще и красивая и умница.

ЛЕЛИО. Папенька, конечно, это хорошо, что отцы все обдумывают за сыновей своих, но ведь с женами-то жить приходится сыновьям! Стало быть, нужно, чтобы и они были довольны.

ПАНТАЛОНЕ. Я отец, и если вы, воспитанный вдалеке от меня, не научились меня уважать, то у меня будет время поучить вас этому!

ЛЕЛИО. Вы что, против того, чтобы я сперва увидал ее?

ПАНТАЛОНЕ. Увидите при подписании контракта. То, что сделано вашим отцом, сделано хорошо, вот вам и весь разговор.

ЛЕЛИО (в сторону). Пора начинать остроумное измышление! (Громко.) Ах, папенька, я больше не могу скрывать от вас тайну!

ПАНТАЛОНЕ. Что такое?

ЛЕЛИО (падает на колени). Я у ваших ног! Знаю, что согрешил, но был принужден к тому!

ПАНТАЛОНЕ. Говори, что ты такое сделал?!

ЛЕЛИО. Признаюсь со слезами на глазах!

ПАНТАЛОНЕ. Живо говори!

ЛЕЛИО. В Неаполе я женился.

ПАНТАЛОНЕ. И только теперь ты говоришь мне это? И брат мой не знал этого?

ЛЕЛИО. Не знал.

ПАНТАЛОНЕ. Встань-ка… Право, стóишь ты того, чтобы я тебя выгнал вон, но я тебя люблю, ты мой единственный сын. Если брак нам вровень, может быть, я и при знаю его. Но если ты женился на какой-нибудь шлюхе…

ЛЕЛИО. Что вы, папенька! Я женат на честнейшей девушке.

ПАНТАЛОНЕ. Какого круга?

ЛЕЛИО. Дочь кавалера.

ПАНТАЛОНЕ. Какой местности?

ЛЕЛИО. Неополитанка.

ПАНТАЛОНЕ. С приданым?

ЛЕЛИО. Богачка.

ПАНТАЛОНЕ. И ты даже не известил меня о таком удачном браке? Почему не сказал об этом дяде? Ты что же, потихоньку от ее родных, что ли, женился?

ЛЕЛИО. Нет, они знали об этом. Просто мы свертели свадьбу одним махом.

ПАНТАЛОНЕ. Это какая же такая бывает свадьба одним махом?

ЛЕЛИО. Отец ее застал меня в комнате невесты.

ПАНТАЛОНЕ. А зачем же ты пошел в комнату к девушке?

ЛЕЛИО. Молодость, глупость…

ПАНТАЛОНЕ. Ах, негодник! Ну да ладно, женился, все покрыл. Как же ее зовут, твою женушку?

ЛЕЛИО. Бризеидэ.

ПАНТАЛОНЕ. А как зовут отца?

ЛЕЛИО. Дон Поликарпио ди Альбакова.

ПАНТАЛОНЕ. Что ж, она молоденькая?

ЛЕЛИО. Моих лет.

ПАНТАЛОНЕ. А как же ты в дом-то ее попал?

ЛЕЛИО. Горничная провела…

ПАНТАЛОНЕ. А отец тебя в комнате и накрыл?

ЛЕЛИО. Да, с ней наедине. Я спрятался в шкаф.

ПАНТАЛОНЕ. И как же он тебя нашел?

ЛЕЛИО. А у меня часы с репетицией: начали бить, ну, отец и догадался. Спросил у дочери., откуда у нее часы с репетицией.

ПАНТАЛОНЕ. А она что?

ЛЕЛИО. Ну, а она говорит: это от кузины… герцогини Метильдэ, дочери князя Астольфо, сестры графа Аргантэ, егермейстера его величества.

ПАНТАЛОНЕ. Какая громкая родня у твоей жены!

ЛЕЛИО. Она из самого цвета знати.

ПАНТАЛОНЕ. Ну, а про часы-то что отец сказал? Успокоился?

ЛЕЛИО. Захотел посмотреть. Тогда Бризеидэ подошла к шкафу, приоткрыла дверцу и спросила у меня потихоньку часы.

ПАТАЛОНЕ. Ты ей дал часы, и тем дело и закончилось?

ЛЕЛИО. Стал я вынимать их из кармана, задел цепочкой за курок заряженного пистолета, а он и выпалил.

ПАНТАЛОНЕ. Ужас! И что дальше?

ЛЕЛИО. Шум поднялся. Тесть мой позвал прислугу…

ПАНТАЛОНЕ. Что же они с тобой сделали?!

ЛЕЛИО. Я взялся за шпагу, и все убежали.

ПАНТАЛОНЕ. И так, значит, ты и спасся?

ЛЕЛИО. Я не хотел покинуть свою милую. (Нежно.) Со слезами на глазах бросилась к моим ногам.

ПАНТАЛОНЕ. Словно роман рассказал!

ЛЕЛИО. А между тем, это самая истинная правда.

ПАНТАЛОНЕ. И чем же все это закончилось?

ЛЕЛИО. Тесть мой обратился к правосудию. И меня заставили жениться, а в наказание присудили мне двадцать тысяч скуди приданого. (В сторону.) Предлагаю первому журналисту в Европе выдумать происшествие с такими великолепными подробностями!

ПАНТАЛОНЕ. А почему ты не взял с собой жену в Венецию?

ЛЕЛИО. Она беременная на седьмом месяце.

ПАНТАЛОНЕ. Значит, это уже давняя история? Хорош же ты, не известив меня до сих пор. Ведь твой тесть считает меня, поди, невоспитаннейшим из отцов, раз я ему даже ни строки не написал, не порадовался вашему браку. Но лучше поздно, чем никогда. Сегодня вечером уходит неаполитанская почта, напишу сейчас же. Напомни, как фамилия дона Поликарпио?

ЛЕЛИО (в сторону). Да я уж и не помню! (Вслух.) Дон Поликарпио Карчофоли.

ПАНТАЛОНЕ. Что-то как будто ты иначе сказал… А, вспомнил! Альбакова!

ЛЕЛИО. Ну да! Карчофоли – фамилия, Альбакова – его ленное владение, его зовут и так, и так.

ПАНТАЛОНЕ. Иду писать. Попрошу при первой же возможности прислали ко мне в Венецию мою дорогую невестку. Не дождусь, когда увижу и поцелую дорогого малютку, единственную надежду и поддержку фамилии Бизоньози, опору старости бедняги Панталоне. (Уходит.)

ЛЕЛИО (один). Ну и оттерпел же я, чтобы избавиться от необходимости жениться на этой болоньезке, которую высватал мне отец. Уж если связывать себя брачными цепями, так по крайней мере, только с Розаурой. Уж очень она мне нравится! А когда женюсь на ней, неаполитанка превратится в венецианку, только и всего. Отцу ребят хочется? Будут! (Уходит.)

Улица с террасой тома Доктора. ФЛОРИНДО и БРИГЕЛЛА.

ФЛОРИНДО. Бригелла, я в отчаянии! Мне сказала Беатриче, что доктор Баланцони намерен выдать синьору Розауру за какого-то неаполитанского маркиза.

БРИГЕЛЛА. Стало быть, нечего больше терять времени! Нужно объясниться!

ФЛОРИНДО. Да, я решился… Я сочинил сонет и думаю при помощи его открыться Розауре.

БРИГЕЛЛА. Лучше бы поговорить прозой.

ФЛОРИНДО. Сонет достаточно прозрачен, чтобы выяснить все. Посмотри, как славно он переписан!

БРИГЕЛЛА. Да ведь это же не ваш почерк!

ФЛОРИНДО. Я отдавал его переписать, чтобы она не узнала мою руку.

БРИГЕЛЛА. Так как же она узнает, что это ваш сонет?

ФЛОРИНДО. А ты вот послушай, можно ли говорить о себе яснее.

Сонет

А? Что скажешь?

БРИГЕЛЛА. Прекрасно, но ничего не выясняет.

ФЛОРИНДО. Как ничего не выясняет? Что же может быть яснее? Второе четверостишие обрисовывает меня в точности. А затем, в первом стихе первой терцины я говорю: В Ломбардии рожден я, - разве не ясно, что я болоньезец?

БРИГЕЛЛА. Да ведь в Ломбардии много городов. Как она угадает, что это значит болоньезец?

ФЛОРИНДО. А этот стих: Но часто вы здесь видитесь мо мною - разве не указывает определенно на меня?

БРИГЕЛЛА. Мало ли кто еще под него подходит?

ФЛОРИНДО. Ты чересчур придирчив! Сонет говорит ясно, и Розаура все поймет.

БРИГЕЛЛА. Если бы вы сами его ей отдали, еще лучше поняла бы!

ФЛОРИНДО. Я подброшу его на террасу. Она его найдет, прочтет и все поймет.

БРИГЕЛЛА. А если кто другой найдет?

ФЛОРИНДО. Кто бы ни нашел, все равно покажет Розауре.

БРИГЕЛЛА. А не лучше ли…

ФЛОРИНДО. Молчи!.. Смотри, как это делается. (Бросает сонет на террасу.)
БРИГЕЛЛА. Чисто сделано. Рука-то у вас смелее языка. Давайте посмотрим, кто его поднимет.

ФЛОРИНДО. Нет, уйдем, уйдем! (Уходит.)

БРИГЕЛЛА. Он заговорит, да уж поздно будет. (Уходит.)

На террасу выходит КОЛОМБИНА.

КОЛОМБИНА. Мне показалось, будто что-то влетело на террасу… О, письмо что ли? (Развертывает.) Досадно, что я так плохо читаю. С… о… со… н.. ет… Со-нет. Это сонет! Барышня, идите-ка сюда! Тут сонет бросили!

РОЗАУРА (выходит на террасу). А кто бросил?

КОЛОМБИНА. Не знаю.

РОЗАУРА. Дай сюда, прочитаю.

КОЛОМБИНА. Читайте, потом и мне прочтите. Пока утюги горячие, пойду поглажу. (Уходит.)

РОЗАУРА читает сонет. На улице появляется ЛЕЛИО.

ЛЕЛИО (в сторону). Вот моя милая Розаура… что-то читает… любопытно узнать… (Розауре.) Разрешит ли синьора Розаура засвидетельствовать ей мое почтение?

РОЗАУРА. О, простите, маркиз, я вас не заметила.

ЛЕЛИО. Можно узнать, что вы читаете?

РОЗАУРА. Коломбина случайно нашла на террасе этот сонет. Оказывается, он адресован мне.

ЛЕЛИО. Знаете, кто его написал?

РОЗАУРА. Подписи нет. И почерк мне не известен.

ЛЕЛИО. А сонет хорош?

РОЗАУРА. По-моему, прелестный! Он говорит о любви. Большей нежности от влюбленного и вообразить нельзя.

ЛЕЛИО. И вы еще сомневаетесь, кто автор?

РОЗАУРА. Не могу себе представить.

ЛЕЛИО. Это порождение моей музы.

РОЗАУРА. Вы сочинили этот сонет?

ЛЕЛИО. Да, дорогая.

РОЗАУРА. Вы меня поражаете! Не думала я, что вы можете так писать. Послушайте и скажите, ваш ли это сонет?

ЛЕЛИО. Ну, разумеется, мой.

Видите? Наизусть все знаю.

РОЗАУРА. Но почему же «молчу», если вы вчера объяснились со мной?

ЛЕЛИО. Да я и сотой доли своих страданий не выразил. А кроме того, ведь я уже целый год молчу, так почему же мне и не сказать: молчу, страдаю!

РОЗАУРА. А дальше…

Кто этот другой? Кто на меня имеет виды?

ЛЕЛИО. Обычная ревность влюбленных. С отцом я вашим еще не говорил, и я полон сомнений…

РОЗАУРА. Теперь, маркиз, объясните же мне вот это великолепное четверостишие:

ЛЕЛИО (в сторону). Вот теперь уж я влетел!

РОЗАУРА. Скажите, этот прекрасный сонет – ваш?

ЛЕЛИО. Да, синьора, мой! Искренняя и честная любовь к вам не допускает меня продолжать басню, которая может принести вам огорчение, а мне – стыд. Я не кавалер и не имею титула. Вам и сестрице вашей я представлялся под такой личиной из причуды. А теперь, когда я надеюсь на вашу любовь, я решился открыть вам всю правду при помощи этого сонета. Я не богат, но среднего состояния. Я занимаюсь в Неаполе благородным торговым промыслом и удач ожидаю лишь от труда.

РОЗАУРА. За вашу ложь мне следовало прогнать вас с глаз моих, но любовь к вам, зародившаяся в душе моей, не позволяет мне этого сделать. Если вы купец со средствами, то вы для меня неплохая партия. Однако конец сонета возбуждает особенное мое любопытство. Прочитаю.

ЛЕЛИО (в сторону). Что еще может быть хуже того, что было?

РОЗАУРА (читает). «Но часто вы здесь видитесь со мною»… А я вас впервые увидела только вчера. Как же так?

ЛЕЛИО. Там сказано «видитесь»?

РОЗАУРА. Вот именно.

ЛЕЛИО. Это описка! У меня было «свидитесь»: «Но часто вы здесь свидитесь со мною»!

РОЗАУРА. «Молчал, терпел, - и вот признался ныне»?

ЛЕЛИО. Слава Богу, год молчал, больше не могу!

РОЗАУРА. Теперь последняя терцина.

ЛЕЛИО (в сторону). Чудо, если я выскочу из этого!

РОЗАУРА. «Лишь ради вас я здесь бивак мой строю»?

ЛЕЛИО. А если бы не ради вас, то я бы уж был теперь в Лондоне или в Португалии, но любовь задерживает меня в Венеции.

РОЗАУРА. «И будет день, что имя вам открою».

ЛЕЛИО. День наступил, и я открываю вам свое имя. Меня зовут не Асдрубале ди Кастель д'Оро, а Руджеро Пандольфи. Вчера я был в настроении вымысла.

РОЗАУРА. А сегодня вы в каком настроении?

ЛЕЛИО. Говорить вам чистую правду.

РОЗАУРА. Я не хочу подвергаться новым обманам. Объяснитесь с отцом моим. Если он будет согласен, я не сумею отказать вам. Хоть вы меня и обманули, я не в силах оттолкнуть вас.

ЛЕЛИО. Где мне повидать вашего родителя?

РОЗАУРА. Да вот он идет!

Появляется ДОКТОР.

ДОКТОР (Розауре, издали). Этот?

РОЗАУРА. Да, но…

ДОКТОР (Розауре, не слышно для Лелио). Идите домой.

РОЗАУРА. Выслушайте сперва…

ДОКТОР. Ступай домой, не зли меня!

РОЗАУРА (в сторону). Приходится повиноваться… (Уходит.)

ЛЕЛИО (в сторону). Ну, и здорово же я разделался! Жиль Блазу15 за мной не угнаться!

ДОКТОР (в сторону). По виду, большой барин, но, сдается мне, несколько чудаковатый.

ЛЕЛИО (в сторону). Теперь бы по возможности обставить папеньку!... (Вслух.) Синьор доктор, мое нижайшее почтение!

ДОКТОР. С совершеннейшим почтением.

ЛЕЛИО. Не вы ли отец синьоры Розауры?

ДОКТОР. К вашим услугам.

ЛЕЛИО. Синьор, я из тех людей, которые во всем действуют напрямик. Так позвольте мне, без всяких предисловий, сказать вам, что я влюблен в вашу дочь и желаю видеть ее своей супругой.

ДОКТОР. И я вам на это отвечу, что вы делаете мне незаслуженную честь, и я охотно отдам ее вам, если вы дадите должные сведения о себе.

ЛЕЛИО. Когда вы дадите согласие на наш брак с Розаурой, я отрекомендуюсь немедленно.

Появляется ОТТАВИО.

ОТТАВИО (к Лелио). Вас-то я и ищу! Вы должны мне дать ответ за клеветы на честь дочерей доктора! Если вы порядочный человек, вынимайте шпагу1

ДОКТОР. Как? Это маркизу-то?!

ОТТАВИО. Какой маркиз! Это же Лелио, сын синьора Панталоне.

ДОКТОР. О, черт возьми! Что я слышу?!

ЛЕЛИО. Кто бы я ни был, у меня достанет духа убавить вам нахальства! (Обнажает шпагу.)

ОТТАВИО (тоже обнажает шпагу). Сделайте одолжение!

ДОКТОР (бросается между ними). Я не допущу этого! С какой стати, синьор Оттавио, вы будете драться с этим лгунишкой? Пойдемте со мной.

ОТТАВИО. Пустите меня, прошу вас!

ДОКТОР. Если любите мою дочь, пойдемте со мной!

ОТТАВИО. Повинуюсь… (К Лелио.) Но мы с вами еще увидимся!

ЛЕЛИО. Всегда готов дать вам удовлетворение.

ДОКТОР. Хорош маркиз! Неаполитанский синьор! Кавалер! Титулованный путаник! Обманщик! Враль! (Уходит с Оттавио.)

ЛЕЛИО (один). Проклятый Оттавио! Клянусь Небом, я отомщу ему! Эта шпага заставит его раскаяться в оскорблении, мне нанесенном!

Появляется АРЛЕКИН.

АРЛЕКИН. Что вы делаете со шпагой в руках?

ЛЕЛИО. Оттавио вызвал меня на дуэль!

АРЛЕКИН. Дрались?

ЛЕЛИО. Одним ударом я пронзил его насквозь!

АРЛЕКИН. А где же труп?

ЛЕЛИО. Убрали.

АРЛЕКИН. Ай да молодец у меня барин!

Быстро входит ОТТАВИО. АРЛЕКИН изумлен при виде живого Оттавио.

ОТТАВИО. Я должен получить от вас удовлетворение. Жду завтра на Джудекке16. Если вы человек чести, то примете мой вызов.

ЛЕЛИО. Ждите, я приду.

АРЛЕКИН (смеясь). Барин, а покойничек-то ходит!

ЛЕЛИО. Меня ослепил гнев! Вместо него я убил кого-то другого!

АРЛЕКИН. Я думаю, убили вы его не иначе как шпагою остроумного измышления. (Чихает и уходит.)

ЛЕЛИО (один). Да уж, кто не умеет измышлять, того остроумным не назовешь. Однако сонет задал мне трудную задачу! Точно нарочно против меня придумал его неизвестный соперник! Но мое остроумие и моя находчивость поборют все трудные приключения. На своей могильной плите непременно прикажу начертать следующие стихи:

 

Действие третье

Улица. БРИГЕЛЛА встречает Флориндо, выходящего из дома.

БРИГЕЛЛА. Синьор Флориндо, поговорили с синьорой Розаурой? Объяснились?

ФЛОРИНДО. Нет еще. После сонета я так и не видал.

БРИГЕЛЛА. Боюсь, что уже поздно!

ФЛОРИНДО. О Господи, почему?!

БРИГЕЛЛА. Потому что некий обманщик, враль и шарлатан перешел вам дорогу!

ФОРИНДО. Кто это? Никак, маркиз ди Кастель д'Оро?

БРИГЕЛЛА. Вот именно! Я встретил его слугу, моего соотечественника, а так как он малый дураковатый, то все мне рассказал. Его барин выдал себя перед синьорой Розаурой за автора серенады и за автора сонета, нагородил горы чепухи, самой неправдоподобной! Ваша милость сеет, а он собирает! Ваша милость вздыхает, а он хохочет! Он всем воспользуется, а ваша милость останется на бобах!

ФЛОРИНДО. О Бригелла, что ты говоришь?!

БРИГЕЛЛА. Решитесь наконец! Поговорите, или бросьте всякую надежду!

ФЛОРИНДО. У меня духу не хватит.

БРИГЕЛЛА. Ну, поговорите с отцом!

ФЛОРИНДО. Смущаюсь!

БРИГЕЛЛА. Я бы мог поговорить, но для слуги в ливрее такое поручение не подходящее.

ФЛОРИНДО. Если я потеряю Розауру, отчаянию моему не будет предела! Посоветуй, что же мне делать!

БРИГЕЛЛА. Надо подумать…

ФЛОРИНДО. Да, времени терять нельзя. Дорогой Бригелла, если я в конце концов женюсь на Розауре, то своим счастьем в значительной степени буду обязан тебе. (Входит в дом.)

БРИГЕЛЛА. Кто знает, вспомните ли вы меня тогда? Ну да не беда, я вас люблю и делаю это от души. (Входит в дом.)

Входит ПАНТАЛОНЕ с письмами в руках.

ПАНТАЛОНЕ. Отправил сейчас письмо в Неаполь синьору Поликарпио… Ну и негодный же у меня сын! Женат, а ухаживает за докторской дочкой и кружит ей голову! Вот что значит воспитывать его в Неаполе! Рос бы тут, у меня на глазах, все было бы по-другому… (Смотрит на письма.) Вот получил письма с римской почтой. Мне и сыну… Да толстое какое!.. Кто же мне пишет? Почерк как будто незнакомый… И печать тоже. «Мазаньелло Капеццали. Неаполь 24 апреля 1750». Не знаю такого… Распечатаю… «Многоуважаемый синьор, я дважды писал синьору Лелио, вашему сыну и, не получив ответа, решаюсь писать вам… Синьор Лелио, за два дня до своего отъезда из Неаполя, просил меня достать ему свидетельство о том, что он холост, дабы в случае женитьбы иметь его под рукой…» Вот так славно! Да ведь он женат! «Добыли мы свидетельство о его неженатом состоянии, кое в подлиннике и засвидетельствованное, дабы не затерялось, посылаю вам при сем»… Что это? Свидетельство о неженатом состоянии… Значит, он не женат? Или свидетельство фальшивое, или женитьба – его вымысел… Ну, посмотрим дальше. «Таким образом, ваш сын отправился из Неаполя совершенно свободным, что, надеюсь, принесет вам, синьор, не малое утешение, так как вы можете составить ему приличную партию, по собственному вашему вкусу, а я, свидетельствуя вам свое уважение, остаюсь…» Что я слышу? Лелио не женат?! Вот его свидетельство о неженатом состоянии… (Развертывает.) Совершенно верно, подлинное и засвидетельствованное! Ничего не понимаю! Зачем Лелио понадобилось рассказать мне о своей женитьбе?! Посмотрим, не выяснится ли что-нибудь из этого письма, ему адресованного? (Хочет распечатать письмо.)

Появляется ЛЕЛИО.

ЛЕЛИО. Папенька, я как раз вас ищу.

ПАНТАЛОНЕ. Вы как раз вовремя появились! Скажите, пожалуйста, известен ли вам в Неаполе некий синьор Мазаньелло Капеццали?

ЛЕЛИО. Как же, знал его прекрасно. (В сторону.) Ему хорошо известны все мои проделки, не хотелось бы мне, чтобы отец написал ему. (Отцу.) Но он уже, бедняга, помер.

ПАНТАЛОНЕ. Когда он помер-то?

ЛЕЛИО. Да еще перед моим отъездом из Неаполя.

ПАНТАЛОНЕ. Но ведь вы выехали оттуда три месяца тому назад?

ЛЕЛИО. Именно.

ПАНТАЛОНЕ. Хочу вас порадовать: ваш дорогой друг, синьор Мазаньелло, воскрес!

ЛЕЛИО. Вздор какой!

ПАНТАЛОНЕ. Взгляните: разве это не его почерк?

ЛЕЛИО. Ну, конечно, не его! (В сторону.) Очень даже его! Какого черта он мог написать? (Вслух.) Да кроме того, он помер.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Или это свидетельство подложно, или сын мой – король лгунов!

ЛЕЛИО (в сторону). Любопытно, что в этом письме? (К отцу.) Папенька, позвольте-ка мне взглянуть внимательно на этот почерк.

ПАНТАЛОНЕ. Но раз синьор Мазаньелло помер, так с этим дело и покончено. Возьмемся за другое. Что вы сделали с доктором Баланцони?

ЛЕЛИО. С ним ничего.

ПАНТАЛОНЕ. С ним-то ничего, а с его дочкой?

ЛЕЛИО. То есть она со мной, хотите вы сказать?

ПАНТАЛОНЕ. И какого черта она могла тебе сделать?

ЛЕЛИО. Она меня очаровала, ослепила меня! Околдовала!

ПАНТАЛОНЕ. Ну-ка, расскажи, как было дело.

ЛЕЛИО. Вчера вечером проходил я тут мимо. Она увидела меня из окошка и сразу влюбилась в мое лицо, как вечно влюбляются в меня все женщины, и кивнула мне со вздохом. А я, когда слышу женский вздох, тут же, на месте, помираю… Я и остановился. Глаза наши встретились, и она погубила меня совершенно!

ПАНТАЛОНЕ. Скажи-ка, заказывал ты ей серенаду?

ЛЕЛИО. Вообразите себе, случайно подошла пеота с серенадой. А так как я оказался в это время рядом, девушка и вообразила, что это я… Ну, а я и не разуверял.

ПАНТАЛОНЕ. А зачем выдумал, будто после серенады был у них в доме?

ЛЕЛИО. Я никогда не вру! Я был в доме!

ПАНТАЛОНЕ. И ужинал с нею?

ЛЕЛИО. Сказать вам правду, да, папенька, ужинал. Она меня пригласила, я и пошел.

ПАНТАЛОНЕ. По-твоему, женатый человек вправе проделывать такие штуки?

ЛЕЛИО. Верно, я поступил дурно, но больше этого не случится.

ПАНТАЛОНЕ. Знаешь ли ты, кто такая эта синьора Розаура, которая тебя околдовала и у которой ты был дома?

ЛЕЛИО. Дочь доктора Баланцони.

ПАНТАЛОНЕ. Это та самая, которую я предлагал тебе сегодня утром в жены!

ЛЕЛИО. Да ведь вы же мне говорили: дочь болоньезца?

ПАНТАЛОНЕ. Ну да, доктор Баланцони – болоньезец.

ЛЕЛИО (в сторону). О, черт! Что ж я наделал?!

ПАНТАЛОНЕ. Ну, что скажешь? Кабы ты был свободен, ведь не прочь был бы взять ее?

ЛЕЛИО. Еще бы! О, папенька, не отказывайтесь от нее, не прерывайте переговоров, уговорите доктора, не упускайте дочку! Я жить не могу без нее!

ПАНТАЛОНЕ. Да ведь ты женат!

ЛЕЛИО. А может, жена моя померла?

ПАНТАЛОНЕ. А с чего бы ей помереть?

ЛЕЛИО. Мало ли! От родов…

ПАНТАЛОНЕ. Но она ведь только на седьмом месяце…

ЛЕЛИО. Выкинуть может!

ПАНТАЛОНЕ. Такие надежды могут питать только полоумные! Опомнись, оставь в покое девушек! С синьорой Розаурой покончено. Я отправлю тебя в Неаполь. К жене.

ЛЕЛИО. Нет, я умру, если вы лишите меня синьоры Розауры!

ПАНТАЛОНЕ. Да сколько же тебе жен надо? Турок ты, что ли?

ЛЕЛИО. Мне довольно одной!

ПАНТАЛОНЕ. А как же синьора Бризеидэ?

ЛЕЛИО. Ох… Папенька, я у ваших ног. (Опускается на колени.) Я прошу у вас тысячу извинений!

ПАНТАЛОНЕ. Что еще такое?

ЛЕЛИО. Бризеидэ – выдумка! Я ни на ком не женат!

ПАНТАЛОНЕ. Браво, синьор, браво! Вот она какова, прелестная неаполитанская школа! Не успели появиться в Венеции, как представились миллионером, княжеским племянником, налгали всякого свинства на двух честных и порядочных девушек, надули даже своего бедного отца, уверив его, будто вы женились в Неаполе, допустили, чтобы я плакал от умиления над воображаемой невесткой, заставили меня написать письмо вашему тестю, и теперь это письмо будет вечно валяться на почте в Неаполе! Как вы только, черт вас возьми, умеете выдумывать такие вещи? Где вы, черт вас побери, находите материал для ваших проклятых басен? Порядочный человек узнается не по рождению, а по поступкам. Кредит купца весь держится на том, чтобы он всегда говорил правду. Я пользуюсь доверием, у меня добрая репутация, я горжусь почтенной фамилией Бизоньози!.. А ты…

ЛЕЛИО. Ах, папенька, вы заставляете меня краснеть! Это любовь к синьоре Розауре увлекла меня во все эти выдумки! Ведь я и не подозревал, что именно ее вы готовите мне в супруги! Но эти выдумки совершенно не свойственны моей обычной правдивости!

ПАНТАЛОНЕ. Если бы ты и вправду раскаялся!.. Но я боюсь, что ты лгун от природы и будешь еще хуже!

ЛЕЛИО. О нет, я не выношу лжи и питаю к ней глубокое отвращение! Клянусь, вы не услышите больше от меня ни слова лживого! Не покидайте меня! Добейтесь для меня прощения у дорогой моей Розауры, а то я умру! И то уж от чрезмерной страсти я начал слегка харкать кровью.

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Бедняжка, мне жаль его! (Сыну.) Кабы я мог положиться на тебя, так порадовал бы тебя, но боюсь.

ЛЕЛИО. Пусть меня черти заберут, если я скажу хоть одно лживое слово!

ПАНТАЛОНЕ. Стало быть, ты не был женат в Неаполе?

ЛЕЛИО. Разумеется, нет.

ПАНТАЛОНЕ. И ты не связан ни с какой женщиной?

ЛЕЛИО. Никогда ни с одной женщиной я не был связан! За все сокровища мира не согласен больше соврать!

ПАНТАЛОНЕ. А есть у тебя свидетельство о неженатом состоянии?

ЛЕЛИО. Я как раз жду его на днях.

ПАНТАЛОНЕ (поддат свидетельство). Ну-ка, взгляни. Что это такое?

ЛЕЛИО. Какое счастье! Ведь это же мое свидетельство!

ПАНТАЛОНЕ. Досадно, что оно подложное.

ЛЕЛИО. Разве вы не видите, что это подлинник!

ПАНТАЛОНЕ. Подложное, потому что его отправил покойник, синьор Мазаньелло Капеццали! А ты сказал, что он умер три месяца тому назад.

ЛЕЛИО. Позвольте-ка взглянуть! А, это же пишет не старик Мазаньелло, а сын его, мой близкий приятель. (Прячет свидетельство.)

ПАНТАЛОНЕ. Что же, и сына, и отца зовут Мазаньелло?

ЛЕЛИО. Да, это у них в семье по наследственности все должны носить одно и то же имя.

ПАНТАЛОНЕ. Если вы такие друзья, то почему ты не узнал его руку?

ЛЕЛИО. Да мы вечно вместе, и нам никогда не случалось переписываться.

ПАНТАЛОНЕ. А почерк отца ты, однако, знал?

ЛЕЛИО. Знал, потому что он был банкир и подписывал мне векселя.

ПАНТАЛОНЕ. Ой, боюсь, что ты опять мне вздор мелешь.

ЛЕЛИО. Пусть я умру на месте, если хоть что-нибудь соврал!

ПАНТАЛОНЕ. Молчи уж, ветреник! Стало быть, свидетельство годится?

ЛЕЛИО. Хоть завтра под венец!

ПАНТАЛОНЕ. Ну ладно. Переговорю с доктором, а там видно будет. О, у меня же еще одно письмо. На почте дали.

ЛЕЛИО. Мне?

ПАНТАЛОНЕ. Вам. Я заплатил за него семь сольди. По-видимому, из Рима.

ЛЕЛИО. Дайте, я прочту!

ПАНТАЛОНЕ. С вашего разрешения, прочту его я. (Аккуратно распечатывает.)

ЛЕЛИО. Но позвольте… ведь это мое письмо!

ПАНТАЛОНЕ. А я ваш отец и вправе прочитать.

ЛЕЛИО. Как угодно… (В сторону.) Только бы опять не вышло путаницы!

ПАНТАЛОНЕ (читает). «Дражайший жених мой…» (Смотрит на Лелио.) Дражайший жених?

ЛЕЛИО. Это письмо не ко мне.

ПАНТАЛОНЕ. Вот адрес: «Его сиятельству, высокочтимому синьору Лелио Бизоньози. Венеция».

ЛЕЛИО. Видите, не мне. Мы с вами не сиятельства!

ПАНТАЛОНЕ. Э, титулы нынче ничего не стоят, а, кроме того, ты и высочество проглотишь. Взглянем же, кто это пишет: «Ваша верная невеста, Клеониче Ансельми».

ЛЕЛИО. Письмо не ко мне!

ПАНТАЛОНЕ. Почему?

ЛЕЛИО. Потому что я не знаю этой женщины!

ПАНТАЛОНЕ. Лгать ведь ты больше не станешь? Ты даже поклялся.

ЛЕЛИО. Я сказал: пусть я умру на месте!

ПАНТАЛОНЕ. Кому же, по-твоему, адресовано это письмо?

ЛЕЛИО. Ну, кому-то другому, носящему это имя и фамилию.

ПАНТАЛОНЕ. Сколько лет живу и никогда не слыхал, чтобы в Венеции кто-нибудь носил фамилию Бизоньози.

ЛЕЛИО. А в Неаполе и в Риме носят!

ПАНТАЛОНЕ. Да ведь письмо-то адресовано в Венецию!

ЛЕЛИО. Что же, по-вашему, не мог сюда приехать какой-нибудь Лелио Бизоньози из Неаполя или Рима?

ПАНТАЛОНЕ. Все может быть… Ну, увидим, что в письме.

ЛЕЛИО. Папенька, право же, нехорошо читать чужие письма!

ПАНТАЛОНЕ. Письмо к сыну я прочитать вправе.

ЛЕЛИО. Да если оно не мне?

ПАНТАЛОНЕ. А это мы увидим!

ЛЕЛИО (в сторону). Клеониче меня попрекает! Но попробую отбиться остроумными измышлениями!

ПАНТАЛОНЕ (читает). «Ваш отъезд из Рима поверг меня в жестокую печаль, потому что вы обещали взять меня с собой в Венецию, а сами взяли да и уехали…»

ЛЕЛИО. Говорят вам, это не ко мне!

ПАНТАЛОНЕ. Но она пишет, что жених уехал в Венецию.

ЛЕЛИО. Ну вот, он и находится в Венеции!

ПАНТАЛОНЕ (читает). «Не забудьте, что вы обещали на мне жениться»…

ЛЕЛИО. О, конечно, это не ко мне!

ПАНТАЛОНЕ. Вот именно: ведь вы же ни с кем не связаны!

ЛЕЛИО. Конечно, нет.

ПАНТАЛОНЕ. Лгать ведь вы больше не станете?

ЛЕЛИО. Никогда в жизни!

ПАНТАЛОНЕ. Пойдем дальше.

ЛЕЛИО (в сторону). Это письмо стоит того проклятого сонета!

ПАНТАЛОНЕ (читает). «Если вы не вызовете меня к себе и не женитесь на мне, я обращусь к влиятельному лицу с просьбой написать обо мне синьору Панталоне, вашему отцу»… Панталоне?!

ЛЕЛИО. Вот так штука! И имя отца совпадает!

ПАТАЛОНЕ (читает). «Мне известно, что синьор Панталоне уважаемый венецианский купец»… Так, так!.. «И хотя вы и воспитывались в Неаполе у его брата… все же он, наверное, вас любит и заботится о вас и не захочет видеть вас в тюрьме, ибо я принуждена буду заявить, сколько вы перебрали у меня в счет приданого». Ну?

ЛЕЛИО. Пари держу, что это шутка кого-нибудь из моих дорогих друзей…

ПАНТАЛОНЕ. Если вы считаете это шуткой, то я вам скажу на это не шутя. Чтобы в моем доме ноги вашей больше не было! Я выделю вам что следует. Отправляйтесь в Рим и сдержите данное вами обещание.

ЛЕЛИО. То есть как, папенька…

ПАНТАЛОНЕ. Вон отсюда, подлый враль, лживый мошенник, наглец, нахал, прощелыга! (Уходит.)

ЛЕЛИО. Из-за этого еще падать духом рано! Пока что не стану больше врать. Попробую говорить всегда правду… А если в каком-нибудь случае сказать правду мне будет невыгодно?.. Ах нет, ложь всегда останется для меня большим соблазном. (Уходит.)

Комната в доме доктора. ДОКТОР и РОЗАУРА.

ДОКТОР. А скажите-ка мне, доченька, давно ли вы виделись с маркизом Асдрубале ди Кастель д'Оро?

РОЗАУРА. Да, я отлично знаю, что он не маркиз. Это Руджеро Пандольфи, неаполитанский купец.

ДОКТОР. Руджеро Пандольфи?

РОЗАУРА. Так он мне сказал.

ДОКТОР. Дурра, простофиля, безмозглая! Это Лелио, сын Панталоне!

РОЗАУРА. Тот, за которого вы меня сватали?

ДОКТОР. Тот самый!

РОЗАУРА. Ну, если тот самый, тогда все это не так трудно уладить.

ДОКТОР. Послушай, ты, злополучная, куда завело тебя твое легкомыслие, с которым ты слушала приезжего человека! Лелио Бизоньони, пытавшийся соблазнить тебя под вымышленным именем, имеет в Неаполе жену!

РОЗАУРА. О, я несчастная! О, предатель! (Плачет.)

ДОКТОР. Теперь плачешь, ветреница! Я не могу уследить за всем, я связан своей профессией. А так как ты не умеешь вести себя благоразумно, то я отправлю тебя в такое место, где ты будешь в безопасности от подобных приключений и научишься жить разумнее и осторожнее!

РОЗАУРА. Вы правы. Накажите меня, я этого заслуживаю. (В сторону.) Негодяй, обманщик! Небо тебя накажет! (Уходит.)

ДОКТОР (один). С одной стороны, мне жаль ее, но для ее репутации лучше убрать ее в надежное место.

Входит ОТТАВИО.

ОТТАВИО. Синьор доктор, ваша служанка сообщила не, что синьора Беатриче желает переговорить со мной. Я человек честный и не намерен беседовать с дочерью потихоньку от отца.

ДОКТОР. Я всегда уважал вас, а теперь имею еще лучшее представление о вашем благоразумии. Если вы не прочь, то мы сейчас же заключим контракт с моей дочерью. (В сторону.) Дождаться не могу, когда спущу ее с рук.

ОТТАВИО. Я готов.

ДОКТОР. Сейчас позовем Беатриче и выслушаем ее волю.

Входит КОЛОМБИНА.

КОЛОМБИНА. Барин, синьор Лелио Бизоньони, отставной маркиз, желает сказать вам несколько слов.

ОТТАВИО. Ну, уж с этим-то я расправлюсь по-свойски.

ДОКТОР. Будьте уверены, он сам себя накажет. Но давайте выслушаем, что он скажет. Проси его.

КОЛОМБИНА. Ну и врунище! А еще говорят про нас, баб! (Уходит.)

ДОКТОР. Если он женат, то махинация с Розаурой у него не пройдет.

Входит ЛЕЛИО.

ЛЕЛИО. Синьор доктор, полный стыда и смущения, пришел к вам умолять о прощении.

ДОКТОР. Лгунище!

ОТТАВИО (к Лелио). Завтра мы с вами еще побеседуем!

ЛЕЛИО (к Оттавио). Вы хотите драться со мной, считаете меня врагом своим, а я здесь молю вашей дружеской защиты.

ОТТАВИО. Перед кем?

ЛЕЛИО. Перед моим милейшим синьором доктором.

ДОКТОР. Чего вам надо от меня?

ЛЕЛИО. Вашу дочь мне в супруги!

ДОКТОР. Да ведь вы женаты!

ЛЕЛИО. Ничего подобного! Я не только не женат, но даже и не связан обещанием с какой-нибудь другой женщиной!

ДОКТОР. Ох, кажется, вы снова хотите отлить мне пулю.

ОТТАВИО. Своим враньем вы подорвали всякое доверие к себе.

ЛЕЛИО. Да кто же вам сказал, будто я женат?

ДОКТОР. Ваш отец сказал мне, что вы женаты на синьоре Бризеидэ, дочери дон Поликарпио.

ЛЕЛИО. Нет, отец мой сказал неправду!

ДОКТОР. Стыдитесь болтать такие басни! Ваш отец порядочный человек, он не способен лгать.

ОТТАВИО (к Лелио). И когда вы только перестанете обманывать?

ЛЕЛИО. Проверьте, лгу ли я. Вот мое свидетельство о неженатом состоянии, добытое в Неаполе. (Показывает бумагу.) Вы, синьор Оттавио, бывали там, проверьте, подлинно ли оно.

ОТТАВИО. Совершенно верно, я знаю и форму, и печати.

ДОКТОР. Так вы не женаты?

ЛЕЛИО. Конечно, нет!

ДОКТОР. С какой же стати синьор Панталоне уверил меня, будто у вас есть жена?

ЛЕЛИО. Понимаете, отец мой пожалел, что дал вам слово взять за меня вашу дочь.

ДОКТОР. Почему это?

ЛЕЛИО. Потому что некий фактор, узнав о моем приезде, предложил ему приданое в пятьдесят тысяч дукатов.

ДОКТОР. Неужели синьор Панталоне смог нанести мне такое оскорбление?

ЛЕЛИО. Корысть легко ослепляет человека.

ОТТАВИО (в сторону). Я поражен! Не знаю, что и думать.

ДОКТОР. Стало быть, вы влюблены в мою дочь?

ЛЕЛИО. Да, синьор, и как еще!

ДОКТОР. Когда же это вы ухитрились так быстро влюбиться?

ЛЕЛИО. Быстро? За два месяца дитя амур вырастает в гиганта.

ДОКТОР. Вы же только вчера приехали из Рима!

ЛЕЛИО. Я уехал из Неаполя три месяца назад, но в Риме я пробыл всего три-четыре дня, а потом приехал в Венецию.

ДОКТОР. А синьор Панталоне не знал об этом?

ЛЕЛИО. Да, не знал, потому что, когда я приехал, он был, по обыкновению, на своей даче.

ДОКТОР. А почему вы не отправились к нему в деревню?

ЛЕЛИО. Потому что, увидев личико синьоры Розауры, я уже больше не мог оторваться от него.

ОТТАВИО. Синьор Лелио, вы лжете! Вот уже два месяца я живу в этой гостинице Орла, а вы приехали только вчера.

ЛЕЛИО. Я до сих пор квартировал в Щите Франции, а затем, чтобы удобнее было ухаживать за синьорой Розаурой, я перебрался вчера в Орла.

ДОКТОР. К чему же вам, влюбленному в дочь мою, понадобилось выдумывать серенаду и ужин?

ЛЕЛИО. Серенаду-то действительно я заказывал…

ДОКТОР. А ужин?

ЛЕЛИО. Я сказал лишь то, о чем мечтал. Но каюсь, больше этого не случится! Ну, так придем же к заключению. Доктор, я сын Панталоне Бизоньози, этому, надеюсь, вы верите.

ДОКТОР (в сторону). Кто знает, может, и это не так.

ЛЕЛИО. Я свободен, вот мое свидетельство.

ДОКТОР. Хорошо, коли оно настоящее.

ЛЕЛИО. Синьор Оттавио его признает.

ОТТАВИО. Да, по-моему, все правильно.

ЛЕЛИО. Брак мой с синьорой Розаурой обсуждался вами и моим отцом.

ДОКТОР. Мне неприятно, что синьор Панталоне, соблазнившись пятьюдесятью тысячами дукатов, не сдержал слова.

ЛЕЛИО. Видите ли, это пятидесятитысячное приданое разлетелось прахом, и теперь мой отец очень сожалеет, что выдумал басню о моей женитьбе.

ДОКТОР. Почему бы ему самому не прийти поговорить со мной?

ЛЕЛИО. Не смеет. Меня прислал вместо себя.

ДОКТОР. Ой, что-то мне не верится.

ЛЕЛИО. Честью моей клянусь!

ДОКТОР. Ну, ладно, будь что будет, отдаю ее вам. Потому что, если синьор Панталоне согласен, очень приятно, а нет, это будет ему в отместку за афронт, который он мне собирался устроить. Что вы на это скажете, синьор Оттавио?

ОТТАВИО. По-моему, отлично.

ДОКТОР. Позвольте-ка мне ваше свидетельство.

ЛЕЛИО. Пожалуйста.

ДОКТОР. Но ведь за эти три месяца вы могли к кому-нибудь посвататься.

ЛЕЛИО. Да ведь я же все это время был в Венеции.

ДОКТОР. А этому можно верить?

ЛЕЛИО. Хоть бы меня королем за это сделали, не солгу больше.

ДОКТОР. Пойду позову дочку. И если она согласна, заключим контракт. (Уходит.)

ЛЕЛИО (в сторону). Дело сделано. Если женюсь, отвалятся все претензии римлянки.

ОТТАВИО. Синьор Лелио, и везет же вам со всем вашим враньем!

ЛЕЛИО. Друг мой, завтра я не смогу драться с вами.

ОТТАВИО. Почему?

ЛЕЛИО. Потому что надеюсь выдержать другую дуэль.

Входят ДОКТОР и РОЗАУРА.

ДОКТОР (Розауре). Синьор Лелио желает быть твоим мужем. Что скажешь? Согласна?

РОЗАУРА. Да ведь вы говорили, что он женат.

ДОКТОР. Выяснилось, что он пока еще свободен.

РОЗАУРА. Вот, мне так и казалось, что он был не способен на такой обман.

ЛЕЛИО. Да, дорогая моя, вам, моей любимой, я лгать не могу!

РОЗАУРА. Однако сколько вы мне врали!..

ДОКТОР. Ну ладно, уж покончим дело! Желаешь ты его в мужья?

РОЗАУРА. Если вы мне его дадите, возьму.

Входит ПАНТАЛОНЕ.

ПАНТАЛОНЕ. Мое почтение, доктор. Что тут у вас делает мой сын?

ДОКТОР. Исправляет нанесенный вами моей семье ущерб и афронт.

ПАНТАЛОНЕ. Да что же я такое сделал?!

ДОКТОР. Вы уверили меня, будто он женат, с тем, чтобы отделаться от обещания взять за него мою дочь.

ПАНТАЛОНЕ. Я сказал, что он женат, потому что он сам меня в этом уверил.

ЛЕЛИО. Полноте, полноте, все это кончено! Папенька, вот моя невеста, вами самими мне предназначенная. Все согласны. Пожалуйста, молчите и не говорите ничего больше.

ПАНТАЛОНЕ. То есть как это молчать?! Ах, ты, негодяй! Как молчать?! Доктор, прочтите-ка это письмо и убедитесь, может ли состояться эта свадьба! (Дает доктору письмо Клеониче.)

ЛЕЛИО. Это письмо не ко мне!

ДОКТОР (пробежал глазами письмо). Браво, синьор Лелио!.. Розаура, отойди от этого лгунищи! Он жил три месяца в Риме, обещался Клеониче Ансельми, и, стало быть, не вправе жениться на другой! Обманщик, враль, нахал, наглец!

ЛЕЛИО. Я принужден сказать, что это дрянная женщина, с которой я пробыл в гостинице в Риме всего три дня, которые я там прожил. Однажды, когда я был выпивши, она поймала меня в сети и вытянула у меня обещание. У меня есть свидетели, что я был не в себе, когда говорил и писал!

ДОКТОР. Для того, чтобы выяснить, что здесь правда, а что нет, нужно время. А пока что потрудитесь покинуть этот дом!

ЛЕЛИО. Вы хотите моей смерти? Как я смогу жить вдали от моей милой Розауры?

ДОКТОР. Для меня ваш характер все более выясняется, и, по-моему, умирать вы и не собираетесь, а вам все это просто трын-трава.

ЛЕЛИО. Да спросите у Розауры, каким вниманием и удовольствиями окружил ее в эти немногие часы. Синьора Розаура, расскажите о великолепной серенаде, которую я для вас заказал вчера, и про тот прекрасный сонет, в котором я открыл вам свою любовь!

Входят ФЛОРИНДО и БРИГЕЛЛА.

ФЛОРИНДО. Доктор, синьора Розаура, позвольте мне открыть тайну, до сих пор ревниво охранявшуюся. Некий обманщик пытается присвоить себе заслугу моего усердия, вот почему мне приходится снять маску и обнаружить правду. Знайте же, синьоры, что серенада была моя и я же автор сонета!

ЛЕЛИО. Вы лжец! Это неправда!

ФЛОРИНДО. Вот канцонетта, мною сочиненная, а вот набросок моего сонета. (Подает оба листка Розауре.) Синьора Розаура, умоляю, сличите их!

БРИГЕЛЛА. Скажу по всей правде. Это я по приказанию синьора Флориндо заказывал серенаду, и я же был при том, как он своими руками бросил сонет на террасу.

ДОКТОР. Что скажете, синьор Лелио?

ЛЕЛИО. Ха-ха-ха! Я смеюсь, как безумный! Лучшей комедии я не мог доставить синьоре Розауре! Безмозглый дурак заказывает серенаду и не обнаруживает своего авторства! Сочиняет сонет и бросает его на террасу, а сам прячется и молчит! А эту сцену я сделал еще смешнее, так как своими остроумными измышлениями заставил дурака открыться! Но вы пришли несколько поздно, синьор инкогнито: синьора Розаура моя, она меня любит, отец ее отдал мне, и я подам ей руку как ее законный супруг!

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Ну и морда! Ну и язык!

ДОКТОР. Нельзя ли полегче, синьор Лелио, с остроумными измышлениями! Итак, синьор Флориндо, вы влюблены в Розауру, дочь мою?

ФЛОРИНДО. Да, синьор, только не смел признаться в своей страсти.

ДОКТОР. Что скажете, Розаура? Возьмете вы синьора Флориндо в мужья?

РОЗАУРА. Дай Бог, чтобы я могла с ним поладить! А за Лелио-лгуна я не выйду ни за какие сокровища мира!

ПАНТАЛОНЕ (в сторону). Так бы и задушил его своими руками! Но надо терпеть.

ЛЕЛИО. Как же это, синьора Розаура? Вы подали мне надежду и должны быть моею!

РОЗАУРА. Ступайте к своей римлянке, на ней и женитесь!

ЛЕЛИО. Продажная женщина не может заставить меня жениться на ней!

Вбегает АРЛЕКИН.

АРЛЕКИН. Барин, спасайтесь!

ЛЕЛИО. Что такое?

АРЛЕКИН. Некогда больше врать! Римлянка приехала!

ДОКТОР. Это какая же римлянка?

АРЛЕКИН. Синьора Клеониче Ансельми!

ДОКТОР. Это гулящая бабенка?

АРЛЕКИН. Что вы! Это дочь одного из крупнейших римских купцов!

ЛЕЛИО. Он все врет! Это не та! Я же никогда не вру!

ОТТАВИО. Это вы-то честный человек? Вы осквернили и прогуляли честь свою ложными клятвами и фальшивыми показаниями!

ДОКТОР. Вон из моего дома!

ПАНТАЛОНЕ. Проклинаю своего сына-злодея, сына-предателя, ложью своей перевернувшего вверх дном весь дом и меня самого вырядившего в дурака! Не хочу больше тебя видеть! А из сердца своего я давно тебя изгнал! (Уходит.)

ЛЕЛИО. Проклятая ложь, ненавижу, проклинаю тебя! Лживый язык, отрежу тебя, если солжешь еще!

РОЗАУРА (зовет). Коломбина!

Входит КОЛОМБИНА.

КОЛОМБИНА. Синьора?

РОЗАУРА что-то говорит ей на ухо.

Сию минуту. (Выходит.)

ДОКТОР. Постыдились бы быть таким лгуном!

ОТТАВИО. Переменитесь, если хотите жить с честными людьми.

ЛЕЛИО. Если я еще солгу, считайте меня подлецом и можете обходиться со мной самым грубейшим образом!

КОЛОМБИНА (входит с ящиком кружев). Вот они.

РОЗАУРА (передает ящик Лелио). Это кружева, которые вы мне подарили. Ничего я не хочу от вас.

ФЛОРИНДО. Как?! Ведь эти кружева я купил!

БРИГЕЛЛА. Да, я сам заплатил за них десять цехинов в лавке под вывеской Кошки и отправил с приказчиком к синьоре Розауре, не говоря, от кого они.

РОЗАУРА. Теперь понимаю. Флориндо мне их подарил, а обманщик присвоил себе!

ЛЕЛИО. Молчание синьора Флоиндо подстрекнуло меня воспользоваться случаем отличиться перед двумя красавицами. Чтобы поддержать выдумку, мне пришлось соврать, ну, а враки так плодовиты от природы, что одна родит сотню. Теперь мне придется жениться на римлянке. Доктор, синьора Розаура, прошу покорно простить меня и обещаю, что теперь уж я действительно не скажу ни одной лжи. (Уходит.)

АРЛЕКИН. Эту песенку я наизусть выучил! Лжи больше никогда, а только иногда кое-какие остроумные измышления!

ДОКТОР. Ну что ж… Розаура выйдет за синьора Флориндо, а синьор Оттавио предложит свою руку Беатриче.

ОТТАВИО. И будет нас четверо счастливых людей. Будем всегда любить прекрасную правду, научившись у нашего лгуна, что ложь делает человека смешным, не стоящим доверия, ненавистным для всех. А для того, чтобы не быть лжецами, следует болтать поменьше, ценить истину и думать о том, каков будет конец.

Занавес.

• 1. Пеотою в Венеции слывет барка для серенад, хорошо знакомых каждому посещавшему этот волшебный город. Большая и уемистая, ярко иллюминованная, движется пеота, летними и осенними вечерами, между первою темнотою и полуночью, по каналам (в наше время, исключительно по Канале Гранде), оглашая их пением и музыкой, иногда очень недурными. Иногда пеота вмещает даже целый маленький оркестр, не по частному заказу, а ради утешения туристов, плывущих следом на гондолах, или слушающих с балконов отелей, участвуют порою даже и оставшиеся без ангажемента оперные певцы. Днем пеота, обитая красным сукном, разукрашенная цветами и лентами, сдается желающим повеселиться для пикников на Лидо, в Кьоццу и т.п. Но это нынче почитается уже несколько вульгарной стариной, вроде свадебного выезда молодых в «золотой карете».
• 2. Вопреки общераспространенному представлению, серенада исполняется не тем, кто ее дает, но нанятыми им для того певцами или музыкантами. Сам же он лишь молча присутствует при этом. Так требует приличие и хороший тон. Личное исполнение серенады - знак бедности и принадлежности к низшему слою общества.
• 3. В подлиннике «мамелюков».
• 4. Лелио говорит о палке, которую Арлекин как маска в «коммедиа дель арте» всегда носит при бедре своем, и ему же всегда от этой палки попадает.
• 5. В подлиннике «какой кусок моркови»! Морковь как символ лжи – «сажать морковь» - лгать, встречается на страницах комедии много раз у Арлекина, Панталоне и др.
• 6. «Чиветте» - слово, обозначающее в прямом смысле «совушку», а в бытовой речи кокетку, но с оттенком большей грубости и как бы профессиональности кокетства. «Чиветта» - нечто среднее между кокеткой из приличного общества и женщиной сомнительного поведения, которая, однако, еще не принадлежит к последним. Бросают это слово и по адресу сплетниц. Оно не неприлично и слышится в обществе, даже очень употребительно в шутливом флирте, но пользоваться им надо с большим умением и осторожностью.
• 7. В подлиннике непереводимый каламбур. Не умея произнести правильно слово «муза», Арлекин говорит «мусса», что по-венециански значит «ослица».
• 8. В веке Гольдони на севере Италии «филиппами» назывались золотые монеты испанского чекана, стоившие ½ цехина и, в свою очередь, делившиеся на два квартино (1/4 цехина). Впоследствии, с исчезновением золота, квартино (в серебре) стало обозначать ½ скудо (немного больше 2 ½ лир) 0 около довоенного русского рубля.
• 9. В подлиннике двусмысленный ответ: «а кьяпар и фрески» - значит (грубо) гулять под открытым воздухом, притом без всякой цели, а также – быть дураком, попасть в глупое положение.
• 10. В подлиннике – «сами уста истины» (ла бокка делла верита). «Бокка делла верита» - народное прозвание знаменитой церкви св.Марии ин Космедин (приукрашенной) в Риме, - происходит от огромной маски на левом портике церкви. Маска эта, в древности, прикрывала устье сточной трубы. По римскому народному поверью, рот ее – таинственный снаряд для испытания истины: если человек сказал правду, он может безопасно вложить руку в эти каменные уста; если солгал, «бокка делла верита» искусает ему руку. Матери и няньки окрестных кварталов пугают им лгущих детей.
• 11. Так приходится переводить «манча», потому что наше соответственное «на чай», «на водку» звучало бы полной бессмыслицей, и по месту, и по времени. «Манча», «да буано мано» означает просто добровольную прибавку к плате за услугу.
• 12. Грек-философ с острова Коса, почитаемый «отцом медицины».
• 13. Великий ученый и врач римской императорской эпохи (III в. По Р.Х.).
• 14. «Борись с болезнью в начале, запустишь, - медицина хуже помогает».
• 15. Знаменитый роман Лесажа «Дон Жиль Блаз де Сантильяна, или Человек, прошедший все состояния».
• 16. Самый большой и дальний канал в Венеции. Омываемый им остров – место глухое.