Виланд. Оберон

Героико-комическая поэма К.М. Виланда «Оберон» (1780) занимает особое место в общей картине литературного развития Германии и Европы во второй половине XVIII столетия. «Оберон» представляет вершину поэтического творчества Виланда, одного из самых интересных писателей Германии «догётевской» эпохи, заслугой которого стало обновление немецкой литературы, придание ей легкости и гибкости. Достаточно важную роль при этом играет развитие жанра ирои-комической поэмы в творчестве Виланда. С 1768 по 1789 год он создает десять поэм и сказок, целый сказочный мир.

В XIX веке Виланд будет оставаться для европейского читателя прежде всего автором «Оберона». Сама предельно открытая, разомкнутая художественная система этого жанра способствовала тому, что при всей внешней легкости и изяществе повествования в поэме отразилось немало важных моментов, связанных с философией и эстетикой XVIII века, с особенностями литературного процесса, для которого, как известно, было характерно параллельное развитие разных стилей и направлений, несводимое к единому магистральному направлению – Просвещению. Художественная система «Оберона» включает в себя не только элементы, отражающие эстетические принципы рококо, сентиментализма и веймарского классицизма, но и некоторые моменты, которые получат дальнейшее развитие уже в немецком романтизме.

«Оберон» полностью в стихах на русский язык еще не переводился. Прозаический перевод, с которым был знаком А.С.Пушкин, использовавший отдельные мотивы из поэмы в «Руслане и Людмиле», был выполнен в прозе и отражал только «сказочную» сторону поэмы. (См. также перевод начала первой песни В. А. Жуковского.)

Предлагаемый перевод представляет собой примерно треть заключительной – XII главы поэмы. В процессе перевода в целях облегчить восприятие поэмы читателями нам пришлось сократить число вариантов рифмовки строф с 8 до 3, все остальные особенности были по возможности сохранены (ababccdd; abbacdcd; aabbccdd).

Содержание поэмы составляют приключения молодой пары – рыцаря короля Карла Великого Гюона и дочери вавилонского султана Реции. Карл посылает Гюона на Восток с заведомо невыполнимым поручением, на верную смерть. Но король эльфов Оберон помогает ему выполнить поручение и увезти с собой Рецию, однако когда молодые люди нарушают его наказ, он гневается на них и подвергает бесчисленным испытаниям и страданиям. Реция оказывается в гареме султана Туниса – Альманзора, Гюон, чтобы ее освободить, нанимается садовником в сады султанши Альманзориды. Он выдает себя за племянника садовника Ибрагима, который на самом деле его слуга Шерамзин. Реция, которую до этого добрый отшельник окрестил и назвал Амандой, получает еще одно имя – Зорадина. Гюон называет себя Гасаном. Султан влюбляется в прекрасную Зорадину, а султанша – в Гасана, но те, проявляя чудеса верности и благородства, стойко сопротивляются их домогательствам. Альманзор и Альманзорида приходят в ярость. В то же время сквозь внешние детали повествования, воплощающие сказочную восточную реальностъ, явственно просматриваются нравы, типичные для дворов карликовых германских княжеств XVIII века, в современной автору германской действительности.

После завершения эпизода, начинающего XII главу, действие начинает двигаться к финалу, который тоже будет выдержан в стиле ирои-комической поэмы. Сказочно-счастливая концовка будет нести и оттенок иронии, ощущения невозможности истинного счастья в эпоху, предшествующую финалу «галантного века».

Мы сохранили и те ошибки, которые намеренно допускает Виланд, придавая деталям ироническое звучание: слава-глория не могла относиться к женщинам, она отмечала только римских воинов; имам не мог петь с минарета и т.д.

Перевод Е.В. Карабеговой

 

Глава ХII.

1.
Альманзорида, не смыкая глаз,
Металась на своем парчовом ложе.
Страсть не дает покоя ни на час!
Такое в страшном сне присниться может –
Чтобы любил другую и отверг
Тебя мужчина! Разве человек,
Узрев тебя, не забывал мгновенно
Всех прочих жен, живущих во Вселенной?

2.
Царица клятву в ярости дает,
Что отомстит ему ужасной местью,
Ведь в мерзости своей никто из бестий,
Драконов, монстров – с подлым не идет
В сравнение! Но не хватает мочи
Быть клятве верной дольше двух минут –
То кровь раба она по капле точит,
То грезы вновь ее к нему влекут!

3.
Вновь перед ней Гюон прекрасный и могучий
Как наяву предстал – среди мужей он лучший,
Герой и бог! Но ею столь любимый
Не может быть роднею Ибрагиму!
В осанке, в голосе, в любой черте заметно
То,что скрывать пытается он тщетно,-
Кого могла б яснее отмечать
Его природы царственной печать?

4.
Он, он один принять достоин дар
Любви, что к небу вознесет из бездны!
О, да сразит соперницу удар
Испепеляющей стрелы небесной!
Он – твой, Альманзорида! Так пускай
Потешится мечтою он пустой –
Что сможет выстоять он с доблестью героя.
Твоя победа слаще будет втрое!

5.
«Красавица, час битвы наступил
Бросай же в бой, как полководец мудрый
Весь арсенал румян, белил и пудры,
И покорится враг, лишившись сил.
Но если он отрекся навсегда
От красоты, что держит в восхищеньи
Самих богов, – царица, будь горда,
Отмсти ему, пусть будет сладким мщенье» –

6.
Из уст служанки прошептал, случайно
Здесь пролетая, со стрелой в колчане
Ей демон-крошка. Люди все готовы
Служить ему, из кубка золотого
Вкушая яд! В неведенье жестоком
Его земной любви считают богом.
Для дам наивных, да и всех людей
Опасен он. Тот демон –Асмодей.

7.
Султанше в душу глубоко проник
Злой искуситель, он вздувает пламя,
А вслед за ним коварный озорник
Влетел и веет на огонь крылами.
То были Искушенье и Обман,
Посланцы Асмодея. Хитрый план
Служанка чертит перед ней, радея
И госпоже своей, и Асмодею.

8.
У молний, что ли, крылья ей украсть,
Чтоб устремить крылатую квадригу
Часов (таких неспешных!) прямо к мигу,
Когда блаженством насладится всласть.
Но не одной султанши слышен ропот,
Мечтает, нетерпеньем истомлен,
О милой Реции своей, торопит
Часы, секунды молодой Гюон.

9.
Вот дня второго солнце заблистало –
Звезда гарема ждать его устала!
Румяно, весело и златокудро,
Подобно юному герольду утро,
Который возвещает ей победу.
В беседке нота первая пропета,
Из леса откликается на зов
Могучий хор из птичьих голосов.

10.
Но миртовая чаша скрыла грот
Султанши. Здесь не слышен птичий гомон.
Один лишь голубь голос подает
Своей голубке в гнездышке укромном.
Здесь дремлет в миртовом венце своем
Прозрачный и прохладный водоем.
В час утренний, от глаз людских укрыта,
Плескалась в нем не раз Альманзорида.

11.
И тем же утром, отряхая сон,
Гасан прекрасный покидает ложе,
Чтобы набрать цветов, ведь к сроку должен
Душистый груз в гарем быть отнесен.
Но чернокожий раб ему приказ
Передает – красивыми рядами
Цветов украсить грот. В рассветный час
В нем вздумалось купаться знатной даме.

12.
Исполнить порученье он с досадой
Спешит и вот уже несет из сада
Огромную корзину шагом скорым,
Чтоб разукрасить грот цветным убором.
И, злой беды не чуя над собою,
Он входит в грот отважною стопою,
Но у порога самого Гюон
Был страхом непонятным поражен.

13.
На миг корзину выпустив из рук,
Пришел в себя Гюон, прогнав сомненья.
И кажется смешным ему испуг,
Ведь то была игра лучей и теней,
Неверный свет и сумрак – не иначе,
Они внушили страх ему ребячий.
Вглубь лабиринта путь он держит снова –
На дальний отсвет озера лесного.

14.
Здесь полумрак царит, как будто грот
Для радостей лукавых предназначен
Волшебный свет не ясен и не мрачен,
Прекрасен тем, что так недостает
Лучам и мраку. Так ночной порою
Случается лучу на розу пасть,
И блекнет пурпур. Нашему герою
Уж чудится, что он попал во власть

15.
Каких-то чар чудесных. Рыцарь в споре
С самим собою. И цветов здесь – море!
Кому могли понадобиться вдруг
Еще цветы? Блуждает взор вокруг...
Но кто себе представить точно сможет
Гюона изумленье – там, на ложе
Лежит одна из дивных гурий рая,
Прекрасный стан в истоме простирая.

16.
Она в лучах, как будто Славы дух
И Глории свой свет над ней струили,
Пред снежной белизною персей двух
Поблек бы цвет белейших в мире лилий.
Блеск красоты подобной до сих пор
Не ослеплял еще Гюона взор.
Узрев ее, мог Зевс бы, страстью мучим,
Стать лебедем или быком могучим.

17.
Красавицу окутывает газ,
Стыдливость сочетая с наготою.
Так мрамор статуй тенью негустою
Слегка подернут, но не скрыт от глаз.
И Тициан, и Апеллес пред нею
Кисть выронят свою. Умерь же прыть,
Перо мое! Гюон стоит, бледнея,
Глаз не сводя, – а лучше б их закрыть.

18.
Стоит он, грезой сладостной томимый,
И мнит, что образ Реции любимой
Пред ним предстал. Но счастию такому
Не верит и, сомнением влекомый,
Подходит к ложу медленной стопою –
И зрит Альманзориду пред собою!
Он прочь рванулся. Но что было сил
Его аркан лилейных рук обвил.

19.
Он, как Иосиф, в тяжкий бой вступил.
Муж доблестный, он держится достойно.
Любимой верность, юношеский пыл
И благородство – вот Гюона воины!
И предстоит им в битве побороть
Красу, соблазн и пламенную плоть.
Но долго ль отражать он стойко сможет
Напор любви, толкающий на ложе?

20.
Так где же, Оберон, твой жезл и рог?
Гюон в беде, спасти его спеши ты,
Пока совсем в борьбе не изнемог.
Зовет тебя, Аманду на защиту.
Уж он не в силах дольше натиск смелый
Султанши сдерживать. Уж затуманен взор...
Но вот нежданно помощь подоспела –
Предстал пред ними грозный Альманзор.

21.
Султан, отвергнутый прекрасной девой,
Бродил по саду вне себя от гнева
И ярости. Он ни на миг единый
Забыть не может дивной Зорадины
Отказ жестокий. Но приводит случай
Султана прямо в миртовую кущу.
Супруги крик он слышит и идет
Поспешными шагами прямо в грот.

22.
Тот демон, что из жриц своих послал
Для чести рыцарской опаснейшую, тут же
Альманзориде тайный шлет сигнал,
Предупредив о приближеньи мужа.
Крича: «На помощь!», с ловкостью, дотоль
Невиданной, она меняет роль
Свою с гюоновой. «Раб кары не боится,
Коль посягнуть посмел на честь царицы!»

23.
Разорванное платье, дикий вид
Султанши и смятенье молодого
Садовника – он дар утратил слова
От дерзости ее – все говорит
Лишь о его виновности султану.
Обманщица кричит: «Какой позор!
Благодарить Аллаха не устану
За то, что мой спаситель – Альманзор!»

24.
И, кутаясь стыдливо в покрывало,
Она пред мужем ловко разыграла
Невинность оскорбленную, которой
Не миновать б насилья и позора –
Ведь на нее, купавшуюся в гроте,
Набросилось христианское отродье!
Какое счастье, что в последний миг
Ее супруг преступника настиг!

25.
Султан бы мог понять, что не Гюон
Виновен в происшедшем. Даже взгляда
Хватило бы, но, гневом ослеплен,
Он призывает слуг своих отряды.
Герой предпочитает промолчать,
С постыдной тайны не срывать печать,
Султаншу не позоря, удалиться –
В сознаньи правоты своей – в темницу.

26.
Разгневанный султан был слишком скор
На суд неправый. Он рабам сурово
Велел, стальные наложив оковы,
Его в темницу бросить. Приговор
Исполнить в час, когда лицом к востоку
Имам с зарею возгласит: «Аллах!» –
Сжечь нечестивца на костре высоком
И по ветру его развеять прах.

27.
В свою защиту не сказав ни слова,
Лишь кинув взгляд на низкую суровый,
Гюон, с поднятой гордо головою,
Идет, вины не зная за собою
И в мужестве одном ища опору,
По мрачному спускаясь коридору,
Чтобы в подземном мраке ждать свой час,
Где луч надежды навсегда угас.

28.
Он так устал вести с судьбою спор,
Игрушкой быть изменчивого счастья,
Что, хоть страшит несчастного костер,
Он избавленьем кажется от власти
Судьбы. И лишь одна его любовь,
Как ангел, душу оживляет вновь.
«Я за тебя, Аманда, жизнь и душу, –
Кричит, – отдам, но клятвы не нарушу!

29.
Любимая, коль так желает рок,–
Пусть мой удел навеки будет тайной!
И чтоб ни слова обо мне случайно
Мой старый, верный друг узнать не смог.
Пусть лучше вами мой удел не будет
Оплакан, чем известно станет вам,
В каком позорном деле, низком блуде
Я обвинен, за что я жизнь отдам!

30.
Не дай же, Господи, терпеть еще и это –
Чтоб жертвою я стал позорного навета.
Ведь я готов за грех, тогда свершенный мною,
Не споря, заплатить высокою ценою.
О, Оберон, пред ликом смерти скорой
Спаси мне честь и Рецию, которой
В своей любви и верности клянусь
И пред костром от клятв не отступлюсь!» –

31.
Так восклицал он, веря – Оберон
Его услышит. И тогда из мрака,
Что обступал его со всех сторон,
Явился бог к нему в венце из маков.
Волшебным жезлом навевает сон
Он тем, кто злой заботой истомлен.
Пусть смерть близка, пусть каменная кладка
Ему постелью – спит наш рыцарь сладко.

32.
Еще полмира обнимает мрак,
Когда, нарушив сон его тревожный,
Ключ ржавый повернулся осторожно
В замке, дверь приоткрылась, чей-то шаг
Он слышит, лег на стену отблеск света,
И вот из тьмы явился чудный вид –
В венце, в наряд сверкающий одета
Альманзорида перед ним стоит.

33.
И улыбается ему улыбкой нежной,
Касается рукой лилейной, белоснежной
И говорит: «Прости мне преступленье,
Но я должна была последовать веленью
Нужды суровой, а не сердца зову.
Ты – жизнь моя, я разомкну оковы,
Пусть варваром к костру приговорен,
Не на него взойдешь ты, а на трон!

34.
Любовь тебя зовет на славный путь.
О, кто тебя достойней, духом тверже?
Тебе в ответ достаточно кивнуть,
И твой гонитель будет в миг повержен.
А вслед за ним к ногам твоим падет
Тебе покорный весь его народ.
Гарем подкуплен, двери я раскрою,
Иди за мной, как следует герою».

35.
«Остановись, царица! Оскорбить
Не вынуждай тебя моим отказом,
Но так велят мне честь моя и разум,
Ценой греха мне воли не купить». –
«Да разве может разум твой померкнуть, –
Вскричала потрясенная, – настоль,
Чтоб пред костром решился ты отвергнуть
Саму Альманзориду и престол!»

36.
Он отвечает: «Если б ты просила,
Тебе служил бы всей своею силой,
Всю б отдал кровь, что в этом теле есть,
Лишь верность не могу отдать и честь.
Неведомы тебе моя страна и имя,
Рабу безвестному ты жертвуешь своими
Богатством, властью, но ни другу, ни врагу
Что свыше мне дано, отдать я не могу.

37.
Царица вне себя. И гнев, и страсть
Владеют ею. И она все средства
Использует, чтобы героя пасть
И покориться вынудить – кокетство,
Угрозы, слезы – вот она пред ним
Во прах поверглась – но непобедим
Гюона дух, ничто над ним не властно
Своей Аманде верен он прекрасной.

38.
«Умри же, коль не хочешь быть моим! –
Кричит ему царица, – но дотоле
Узрю, как пламя жадное и дым
Тебя пожрут – и наслажуся вволю!
Умри, безумец жалкий и упрямый!
Тебя на горе мне жестокий рок
Сюда принес! Будь проклят час тот самый!»
Ушла. И ржавый загремел замок.

39.
О, как легко бежит молва людская,
Печальный слух неся и распуская.
Она ушей достигла Шеразмина
И Фатьмы – молодого господина,
Прекрасного Гасана рок печальный.
Султан в рассветный час его в купальне
Наедине с султаншею застиг
И сжечь раба велел он в тот же миг.

40.
Они не сомневаются ни чем –
Ни в верности, ни в чести паладина,
Но приговор жестокий изречен
Нельзя промедлить ни на миг единый!
Решают старики, не тратя слов,
Спасти его от смерти и оков.
А коль судьба не будет благосклонна –
То умереть за своего Гюона.

41.
Отважной Фатьме удалось лишь чуть
Рассвет забрезжил, обманув охрану,
В покой сокрытый и благоуханный,
Где Реция томилась, проскользнуть –
Куда на ложе пышное супруга
Ночь каждую несет Аманде сон.
Она проснулась – перед ней старуха,
На миг немеют обе, Но – «Гюон!»-

42.
«Здесь, близко», – только вымолвить рыдая,
Ей может Фатьма. «Няня, золотая,
Где он?» – «Принцесса! Он в беде и горе
Ему грозит конец ужасный вскоре
И, рыцарской он чести не роняя,
Любовь к тебе и верность сохраняя,
Презрев султанши месть, на смерть готов.
Спаси его от смерти и оков!

43.
Спасти его от пламени костра
Никто, кроме тебя, уже не сможет,
О Зорадина!» И, отбросив страх,
Аманда в спешке покидает ложе,
Ночной наряд лишь придержав рукой,
Туда летит отважно, где покой
Султана. Нет смелей ее и краше.
И расступается пред нею стража.

44.
Вбегает, несмотря на ранний час,
Встает перед султаном на колени –
Упали косы, бледен лик лилейный –
Она взывает, красотой лучась:
«Султан великий, повелитель молний,
Живи на радость нам, врагам на страх!
Спаси меня, мольбу мою исполни,
И жизнь моя, и смерть в твоих руках !»

45.
И Альманзор растерянный, взирая
На лучшую из светлых гурий рая,
Ответил: «Только пожелай, и сразу
Я дам тебе прекрасные алмазы,
Страну и трон, но только никому
Я не смогу отдать тебя саму».
И клятву ей дает влюбленный мавр!
«Прошу я только жизнь Гасана в дар».

46.
«Как? – вскликнул потрясенный Альманзор,-
О чем меня ты просишь. Зорадина?
И этот жалкий раб с каких же пор
Тебе стал дорог?» – «И на миг единый
Гасана мне не пережить!» – «То бред
Или безумье? Веришь ты в безмерность
Тех прав, что красота дает? Ответ
За преступленье держит он». – «Лишь верность

47.
Беды его причина. Долг и честь
Хранит он в сердце. Кары и позора
Не заслужил. Молю я Альманзора
И если в этом деле доля есть
Вины...» Но вот глаза султана
Сверкнули гневом: «Разве не могла б,
Не мучая меня, открыть мне тайну –
Кто он тебе, ничтожный этот раб?»

48.
«Коль рок велит, то я ее открою –
Да, я супруга этого героя!
Так небеса велели – эти узы
Сплетя для нас. Прочнее нет союза.
И хоть судьбой жестокой мы гонимы,
Он – счастье для меня, супруг любимый.
Твой сан тебе для милосердья дан –
Будь милостив, спаси меня, султан!»

49..
«Жена Гасану ты? И он любим?
Несчастная, ведь налицо измена!»
«Неверен? Тем же роком он гоним!
Меня спасти пытался он из плена!»
«Я это видел сам!» – «Так был обман,
Его он жертва, как и ты, султан».
Мавр стал мрачнее тучи. Стрелы молний
Готов метать... «Смотри ж, не переполни

50.
Терпенья чашу моего! Гасан
Умрет сегодня, приговор суровый
Но справедливый, хоть и жаль». – «И слова
Не скажешь, чтоб спасти его, тиран?!»
«Кто преступил закон гарема вечный, –
Ей мавр в ответ, – узнает смерти страх,
Но можешь приговор сама изречь ты –
Решай же – жизнь и смерть в твоих руках.

51.
Прекрасная, подай пример прекрасный
Любви и благородства! Не напрасно,
Видать, меня лишила ты покоя!
Верни его – и я своей рукою
Отдам тебе мой край, мою корону
Взойдешь со мной ты на ступени трона,
Лишь стань моей – и будет раб прощен
И в край родной с дарами возвращен».

52.
«О низкая душа! – Как херувим
Разгневанный она, – Такой ценою
Не купит жизни тот, кто мной любим.
Тиран, ошибся ты во мне! За мною
Рабынь ходило множество. Из них
Последнюю весь блеск даров твоих
Не мог б прельстить. Коль нету милосердья
В тебе и чести – я готова к смерти».

53.
Султан молчит в сомненье. Перед ним
Впервые благородство с гордой силой,
С подобной красотой в союз вступило.
И вновь жестокой страстью он томим.
Как он молил, как он грозил ей, Боже!
У ног ее змеился, тайно нить
Златых силков натягивал. Не может
Ее сопротивленья он сломить.

54.
Она твердит, что смерть мила ей и желанна.
Раздался громкий крик взбешенного султана –
Клянется он святой могилой Магомета:
«Не станешь ты моей в секунду эту –
Да проклянет меня навек Аллах суровый,
Коль не последнее мое то будет слово!»
Взревел, созвавши стражу, Альманзор:
«Со мной – на ложе, с подлым – на костер!»

55.
Она молчит, нахмурив гневно бровь.
«Решайся, наконец!» – кричит он, бешен,
«От вида своего меня избавь,
Гримаса смерти мерзостней мне меньше».
Блистает чистотой неизреченной
И верностью – всех жен земных венец.
Султан приказ свой отдал наконец,
И сжечь ее клянется воин черный.

56.
Уже воздвигнут роковой алтарь –
Ждет жертв костер на площади широкой.
Народ сбежался, чтоб потешить око
И ухо – наслаждались встарь
Подобным театром часто. Замирая,
Роняют слезы сладкие на трон,
Что стал для тех двоих ступенью к раю, –
Тех, что избрал жестокий Оберон.

57.
Двух благородных душ союз скрепила
Их первая любовь – святая сила,
Чтоб сохранить друг другу верность свято,
Готовы гибнуть, пламенем объяты.
Теснится, с умилением взирая
На них, толпа, от страха замирая,
Чтоб случай их освободить не смог,
И представленье завершилось в срок.

58.
Так скованы они, чтоб увидать
Пред смертью не смогли родные лица
Друг друга. Только чуят – благодать
Незримая с небес на них струится –
Чистейшая из радостей земных –
Сознание того, что жребий их
Они избрали сами, торжествуя,
Победу – сохранив любовь живую.

59.
Факелоносцев черных длинный ряд
Уж показался. Ждут они мгновенья
Условного, чтобы поджечь поленья.
Ага кивает – и дрова горят,
Но вдруг гремит с небес раскат громовый,
Земля дрожит, уходит из-под ног,
Погасло пламя, рухнули оковы,
Висит на шее у Гюона рог!

60.
В недоуменье все глядят на это чудо
Но, показавшись вдруг отсюда и оттуда,
Отталкивая в сторону неловких,
Борясь с одышкой, но без остановки,
Толпу на части рассекая взором,
Спешат Альманзорида с Альманзором,
Как будто вихрь их несет единый –
Она к Гасану, он же – к Зорадине.

61.
Но лишь увидел наш Гюон залог
Прощенья Оберонова, он в руки
С волнением берет волшебный рог,
К устам подносит, и струятся звуки
Нежнейшие. Ведь рыцарская честь
Не допускает жалким людям месть!
«Танцуйте все!» – вскричал Гюон, ликуя,
Он месть себе позволил лишь такую.

62.
И чуть заслышав Оберонов рог,
Пустился первым в этот пляс веселый
Вокруг костра стоявший полуголый,
В лохмотьях, грязный, черный, желтый сброд.
На волю выйдя, вихрь, сокрытый в роге,
По всей столице ширился и рос –
Танцует каждый, кто имеет ноги –
И сам султан, и нищий водонос.

63.
Ох, как не хочет брать Альманзориду
За руку Альманзор! Она всем видом
Своим показывает, что не хочет
С ним танцевать – но не хватает мочи
Сопротивляться им волшебной мести,
И весь Тунис танцует с ними вместе.
Мозоль, подагра и предсмертный стон
Не оправданье! Грозен Оберон...

64.
Но, не взглянув на этот балаган,
В безмолвье длит возлюбленная пара
Тот миг прекрасный, что судьбою дан,
Не разомкнув объятий. Злые чары
Развеялись, и испытаний час
Уж миновал. С судьбою примирясь,
Своим блаженством пусть упьются вволю.
Ничто не сможет разлучить их боле.

65.
С коня глядит растроганно на них
Почтенный Шеразмин. Тот рыцарь черный
Был он. Страх одолев позорный,
На мавров налетел он, словно вихрь.
Чтоб вызволить возлюбленную пару,
Он ринулся на полчища врагов,
Без них не мог бы жить слуга их старый,
За них в бою погибнуть был готов!

66.
Сошел с коня и, Фатьму взяв за руку,
Сквозь хоровод безумный, что по кругу
Все двигался, покорный силе рога, –
К помосту проложил себе дорогу.
Средь облаков сребристых колесница
Знакомая явилась, чтоб спуститься
К героям нашим. Вместо лошадей
Влечет ее десяток лебедей.

67.
Взойти на колесницу – миг один!
Пусть волей Оберона мавров рати
Все пляшут. Только старый Шеразмин
Им предпочел б дать в руки по лопате
И в сад послать работать. Фаэтон
Несет легко их, как прекрасный сон.
Как веером, прохладу навевая,
Резвится облаков сребристых стая.

68.
Вот сумерки спускаются. На них
Таинственные веют ароматы,
И месяц отражается рогатый
В лесных озерах. Сонный мир затих.
К земле стремится экипаж крылатый
И вот он опустился, наконец,
Там, где стоит как из лучей заката
Рукой незримой созданный дворец.

69.
Стоит он, рощей окружен зеленой,
Кустами роз пурпурных обрамленный,
И свет такой чудесный испуская,
Что все вокруг – кусты, трава густая,
Деревья – в призрачном стоят мерцанье.
Не удержал наш рыцарь восклицанья,
Но видит, слова молвить не успев, –
Из врат златых выходят двадцать дев.

70.
Как день весенний, их прекрасен лик,
Лилейно-белый шелк на членах стройных,
Они встречают тех детей земли,
Что Оберона милости достойны.
Поют хвалу их верности и в лад
Танцуют и цимбалами звенят –
Конец приходит испытаньям вашим,
Венцом победным будет он украшен!

71.
Не описать восторг влюбленных двух!
В волшебный мир они вступают мимо
Прекрасных дев, и вот предстал пред ними
Подобный солнцу утреннему дух –
В наряде брачном, уж не мальчик милый,
А юноша во цвете лучших дней,
Исполнен вечной красотой и силой,
И перстень держит он в руке своей.

72.
А рядом с ним сияяет лунным светом
Титания, венцом из роз одета,
И плащ ее из лунных соткан нитей.
Они героям говорят: «Примите
Сей миртовый венец, его в награду
За верность и любовь вручить мы рады.
Залог он дружбы нашей – с ним для вас
Исполнен счастьем будет каждый час».

73.
Так молвил Оберон, и лишь умолк,
Три облака на землю опустили
Трех эльфов-дев, одежд их легкий шелк
Гирлянды обвивают белых лилий.
И вот выходит дева-эльф вперед
С младенцем дивным на руках. Берет
Его Титания (малыш смеется звонко)
И возвращает Реции ребенка.

74.
Идут к златым воротам меж рядов
Дев-эльфов, что поют им гимн хвалебный
И розы мечут под ноги. В волшебный
Они вступают Оберонов дом.
Не знает счастья, кто в том доме не был.
Но вспомнив, что увидеть довелось,
Они хранить молчанье будут, к небу
Взор устремив, блаженных полный слез.

75.
И чудеса в чудесных сновиденьях
Растаяли. И уж встречает день их,
Как будто заново на свет рожденных,
На мшистом ложе, средь дерев зеленых,
А рядом в роще, убраны богато,
Ждут кони их. Отделанное златом
Лежит оружье, рыцарский доспех,
Нарядов пышных хватит здесь на всех!

76.
Очнулся первым господин Гюон
И Шеразмина будит. Ищут взоры
Аманды, где сынок ее, который
У Фатьмы на коленях погружен
В блаженный сон. «Но где мы, господин?-
Воскликнул восхищенный Шеразмин, –
Какой страны теперь мы с вами гости?
На холм взойдите, взгляд на запад бросьте».

77.
Своим глазам не веря, смотрит он.
Хоть в странствиях его в страну Востока
Привыкло к чуду рыцарское око, –
Вновь видит наяву он дивный сон.
То берег Сены и родного края
Столицу видит. То Парижа лик!
«Возможно ль, – крикнул рыцарь, протирая
Глаза и лоб, – что цели я достиг!»

78.
Недолго смотрит, счастьем околдован,
И зрелищем он восхитился новым:
Трубит труба, полощет ветер стяги,
И рыцари, исполнены отваги,
Летят туда в сверкании доспехов,
Где ждет турнир их, бранная потеха.
Взыграло сердце, все забыты беды.
«Друг Шеразмин, пойди и все разведай!»

79.
Ушел он. Фатьма верная спешит
Одеть Аманду. Пышных платьев ворох
В каменьях ярких, вышитых узорах
Лежит вокруг, руками эльфов сшит.
И надо для Аманды выбрать тот,
Что подчеркнет красу ее и род
Высокий. Сына взяв на руки,
Гюон поцеловал. Конец разлуке.

80.
И постигает с радостью Гюон,
За ней следя счастливым взглядом мужа, –
Не может сделать лучше или хуже
Наряд Аманду, пусть прекрасен он.
Дух благородный явен в светлом лике,
Наряд обвил, как розу лепесток, –
Ничто добавить он к красе великой
Или убавить от нее не смог.

81.
Вот Шеразмин назад вернулся с вестью,
Что для турнира все уже на месте.
В душе у Карла все еще нет мира –
Он рыцарей сзывает для турнира
И победителю в потехе будет ратной
Гюона замок и земля наградой.
Что даст победу вам волшебный рог –
Увидеть Карл бы и во сне не мог!

82.
«Доспех, коня, оружье мне скорей!
Счастливей вести я не слышал. Замок
И лен наследный доблестью своей
Я завоюю, пусть король мне самых
Могучих даст противников». Глядит
На мужа Реция с восторгом. Вид
Его прекрасен. Блещет шлем пернатый,
Под солнцем крепкие сверкают латы.

83.
И вот они уже пустились в путь,
Летят лихие кони, и все ближе
Видны им башни гордые Парижа.
Толпа сбежалась, чтоб на них взглянуть,
Идет за ними следом в восхищенье.
И вот Гюон ристалища достиг,
Жену целует рыцарь на прощанье
И мчится в бой, забрало опустив.

84.
Со всех сторон хвала ему гремела,
Когда с победой он закончил дело
На третий день. По мощи он казался
Из всех, кто в ратном деле подвизался,
И чей удел – во тьме столетий скрыться, –
Достойнейшим – Гюон, бордоский рыцарь.
Вот за наградой едет гордо он,
А Карл со свитой смотрит из окон.

85.
Гюон, как рыцарь истинный, поклон
Глубокий Карлу и прекрасным дамам
И судьям отдал. Возглашает он,
Коня направив в центр арены самый,
Пускай выходит с ним на честный бой
Тот, кто недавно взыскан был судьбой,
Последний победитель. Он Гюону
Отдаст свою победу по закону.

86.
На место встав свое, не шевелясь,
Сидит в седле Гюон. Избрал для боя
Тяжелое копье он боевое
И знает, что с него не сводит глаз
Аманда, страстно вознося молитвы,
Чтоб спас его великий Оберон
И Божьи ангелы. Труба зовет на битву,
И понеслись герои с двух сторон.

87.
От злости у великого героя
Турнира желчь взыграла. Он с сырою
Землей всех целоваться заставлял доселе,
То сын Долина де Магманца смелый
На копьях бой такому – лишь забава,
И не трудней, чем заячья потрава.
Не может приз его отбить Гюон!
Как молния из туч несется он,

88.
В седле не дрогнул и направил в грудь
Врага копье Гюон рукой могучей,
Чтоб оземь наглеца потом швырнуть,
Все ребра обломав. Подобный случай
Сбивает спесь и усмиряет зуд
Сражаться на турнирах. Прочь несут
Долина слуги. Не осталось боле
Врагов. Гюон один стоит на поле.

89.
Ждет, как турнира требует закон
Не явит ли ему свою отвагу
Противник новый, но никто ни шагу
Не делает. Коня направил он
Туда, где ждет Аманда в нетерпенье.
Летят к холму, где высится дворец.
Под крик толпы, по мраморным ступеням,
Они к порогу всходят наконец.

90.
Она, как легким облаком, одета
В изящный плащ серебряного цвета,
Стыдливый лик окутан покрывалом.
Толпа за ними к замку валит валом.
И все хотят увидеть, чем такое,
Закончится событье, и в покои
Вошли, где ждал со свитой старый Карл,
Сидел на троне и венцом сверкал.

91.
Вот господин Гюон снимает шлем –
Подобен солнцу он, что гонит тени
Ночные. И король взирает, нем,
И думает, что видит привиденье.
Ведет Аманду за руку Гюон
И сюзерену отдает поклон:
«Свой подвиг я свершил во имя Бога
И возвратился, верный Вам и долгу.

92.
Условье возвращенья и приказ
Ваш выполнить старался неустанно
Чтоб зуб добыть и бороду султана
Я жизнью рисковал своей не раз.
И дочь султана я привез с собою,
Жену мою любимую». Сказал,
Снимая покрывало голубое
С ее лица – и озарился зал!

93.
И кажется, что херувим господний
Сошел на землю грешную сегодня.
И весь народ взирает восхищенно
На чудо красоты – жену Гюона
В венке из мирта, в платье серебристом.
Сияет счастьем взор ее лучистый.
То был волшебный дар царицы фей –
Чтоб все сердца склонялись перед ней.

94.
Чтоб возвращенье рыцаря почтить,
Встает великий император с трона.
Спешат его толпою обступить,
Обнять по-братски все его бароны.
Жмет руку Карл ему, забыв свой гнев
И возглашает, воинов оглядев:
«Да будут рыцари всегда защитой трону –
По благородству равные Гюону!»