Оригинальный текст и комментарии
КНИГЫ «БЧЕЛА».
РѣЧИ И МУДРОСТИ ОТ ЕУАГЕЛЬЯ, И ОТЪ АПОСТОЛА, И ОТ СВЯТЫХ МУЖЬ, И РАЗУМЪ ВНѣШНИИХЪ ФИЛОСОФЪ[1]
О ЖИТИИСТѣИ ДОБРОДѣТЕЛИ И О ЗЛОБѣ
Соломонъ. Да не прельстять тебе мужи нечестивии, ни ходи в путь с ними, но уклони ногы своя от стезь ихъ, ногы бо ихъ на зло текуть, и скори суть на пролитье кръви.
Яко же от оскомины пакость зубомъ, и дымъ — очима, тако и безаконие требующимъ его.
Всякъ, держайся добрыя дѣтели, не можеть быти безъ многыхъ врагъ.
Не мѣсто добродѣтелии, но добродѣтель мѣсто можеть украсити.
Нускыи. Престанье от зла — починокъ добродѣтели.
Плутархъ. Свѣтлость добродѣтелии видима есть, яко и злато въ кровѣх; пища же сладъка является стражущим, а добродѣтель наказанымъ.
Лукавии мужи, аще и благою рѣчью свѣщають, но нрава ради невѣрни суть.
Идола образъ украшаеть,[2] а мужа дѣанья.
Тако въсхощи жити, да ни боле тебе могущеи быша тебе обидѣли, но ни ты будеши страшенъ меньшимъ своимъ.
Мужу нѣкоему насилье створившу Плутарху и бѣгаюшю и стыдящюся усрѣтатися с нимъ, Плутархъ, единою усрѣтъ, рече ему: «Не тебѣ подобаеть мене бѣгати, но мнѣ тебе, занѣ праведенъ еси».
Аще нынѣшнее время добрѣ исправимъ, то и будущаго времени добра чаи.
Сократъ рече. Достоино основанью храминному и корабльному тверду быти, тако же и починку дѣломъ истинну и праву быти.
Сократ. Се видѣвъ ученика своего, селу прилежаща, а учения небрегуща, и рече: «Блюдися, друже, еда село хотя сдѣлати, а душу пусту оставиши и несдѣлану».
И тъ же. Сеи видѣвъ друга своего, тъснущася к письцемъ, да быша написали на камени образъ его, и рече ему: «Ты ся тъснеши, да бы камень былъ подобенъ тебѣ, а о семъ въскую ся не печеши, а бы ты ся не уподобилъ камени?»
Медляя починаи дѣло, поченже, въборзѣ кончаи.
Диоген. Поноси ему нѣкто, яко по нечистымъ мѣстомъ ходить, и отвѣща: «И солнце такоже нечистая мѣста осияеть, но не оскверняеться».
Пиперид мудрый рече. Достойно благому являти при словесныхъ, яже мыслить, а при дѣлѣхъ — яже творить.
Аристотель рече. Богъ можеть створити, елико хощеть, человѣкъ же тъ добръ, иже полезная промыслить.
Мужьскому добродѣянию знаменье бываеть не починанье дѣлъ, но скончание.
О МУДРОСТИ
От апостола. Не дѣти бывайте умомъ, но злобою млади будите, а умомъ же свершени.
Лѣствица, утвержена и устроена твердо на здание, при трусѣ не распадеться, тако и сердце, утвержено мысльми, во время думы не устрашиться.
Сирах. Нѣкто рече от златолюбець сице: «Уне ми имѣти каплю вазни, нежели ботарь ума». Ему же отвѣщавъ, любомудрець и рече: «А бы ми капля ума, негли глубина вазни».
Сократъ. Егда думаеши, помысли о преже бывшихъ и приложи она къ нонѣшьнимъ; тѣмъ бо не явленымъ, явленая скоро разумѣються.
Лѣпа бо рѣчь велика знаменья доброумью являеть.
Диодоръ. Мудра дума паче многыхъ рукъ, и мудрый паче крѣпкаго.
Аристотель рече. Думы нѣсть ничтоже ино, но оскудѣнье ума. Невѣдуще бо, что подобаеть створити, или — ни, того ради и думаемъ; воля бо когождо не въдасть смотрити, яже подобаеть.
Нѣкто впраша Вианта, кто есть добрый думца, и рече: «Время».
Фаворинъ рече. Достойно намъ, конець вещи преже смотривше, и тако начатье ихъ творити.
О ЧИСТОТѣ И О ЦѣЛОМУДРИИ
Иовъ. Аще въслѣдова сердце мое женѣ мужатѣ, или при дверехъ ея сѣдѣл, да тако бы и моя супруга угодна бы иному была.
Не льютъ мюра въ скверный съсудъ.
Плутархъ. Агисилаось, лакедѣмоньскый воевода, нѣкоторѣй женѣ краснѣй приступивши к нему, о тяжи въпрашающи, възврати лице въспять, рече: «Луче ми такымъ не покоритися, негли многомужный градъ взяти, уне бо ми есть своея съблюсти свободы, нѣгли инѣхъ поработити».
Но и Александръ царь не стерпѣ прити на видѣние Дарьевы жены, прекраснѣ ей сущи; но приходя къ матери еѣ, старѣй ей сущи, не стерпяше младое и красное зрѣти. Мы же, на сѣдло и на столцѣ, женьскыя очи попущающе, изъ оконець выничюще, како не мнимъся съгрѣшающе?
Эпиктит. Иже хощеши кромѣ работы быти, самъ ся отпусти от работы, свободенъ бо будеши, аще ся отпустиши от похоти.
Менедем рече. Уношѣ нѣкоему рекшю: «Велико дѣло есть, иже кто улучить вся, ихъ же жадаеть»,— онъ же рече: «Се есть болѣ, иже не жадаеть неполезнаго».
Ксанфъ. Ксанфъ мудрый, видѣвъ домогубца мужа при дверехъ красны жены, и рече: «Сия сладость малая купить великую напасть».
О МУЖЕСТВѣ И О КРѣПОСТИ
Сократъ. Сь, видѣвъ коринфѣйская врата твердо замчена, и рече: «Ци жены здѣ живуть?»
Александръ. Се, молимъ сы от дружины нощью напасти на супостаты, и рече: «Не царьскыя есть крѣпости побѣда».
Леонидий рече. Сь Леонидий лакедѣмоньскый, мало имѣя вои, иде на персы, и ему нѣкто рече: «Како с малыми вои идеши на толику землю?» Он же отвѣща: «С малыми иду, но съ хотящими и съ довлѣющими битися».
Аристотель рече. Крѣпльший есть, иже желание побѣждает, нигли ратники. Се бо есть лютъ и храборъ, аще кто собѣ одолѣеть.
О ПРАВДѣ
Цесарь Филипъ. Нѣкоего Антипатрова друга пристави с судьями судити; потомъ же, поразумѣвъ извѣсто, яко вапомъ красить браду и главу, и сведе и от судийскаго стола рече: «Аще власомъ своимъ невѣренъ еси, то како людемъ и суду вѣренъ можеши быти?»
Менадръ. Да грабить мя богатъ, нѣгли убогъ, да обидить мя лучьший мене, нѣгли хужьшии. Уне бо есть терпѣти вышьших себе насильство, нѣгли пущьшихъ.
Ипиридъ рече. Двоея дѣля вины человѣци от правды отступають — или страха ради, или срама ради.
Пифагоръ. Злѣй стражеть своими страстьми мучим и свѣстьми, иже кого обидѣлъ, неже бьем по тѣлу ранами и боденъ.
О БРАТОЛЮБЬИ И О ДРУЖБѣ
Иже строить протива лицю друга своего тенето, то самъ своею ногою увязнеть въ немъ.
Не остави друга древняго; новый бо не будеть ему подобенъ.
Филонъ. Мужь правдивъ есть не иже не обидитъ, но иже обидѣти мога, то не въсхощеть.
Аще другу не можеши угодити, то како можеши чюжему вѣренъ быти?
Все новое лучьши — и съсуды, и порты, а дружьба ветхая.
Земнии плоди от лѣта до лѣта ражаються, а дружба по вся дни.
Аристотель. Стяжанье достойно есть приобрѣсти другъ дѣля, неже другы стяжанья дѣля.
Се поношенъ бысть, яко съ лукавыми живеть[3], и отвѣща: «Добрый врачь есть, иже иметься лѣковати больных и отчаяныхъ всѣми врачи».
Критий. Иже всегда бесѣдують съ другомъ сладъкая, то сладость напослѣдокъ на вражьство възвращаеться.
Антигонъ цесарь рече. Се же рабомъ моляшесь, да быша и съхранили от мнимых другъ. И нѣкоему въпросившю его: «Въскую таку молбу твориши?» — отвѣща: «Занѣ отъ враг сам ся съблюдаю, вѣдая ихъ».
Агисилаосъ рече. Нѣкто перескокъ прииде къ нему из нѣмець, а властелемъ велящимъ ему поручити вои свое, и рече: «Не подобает поручити чюжихъ побѣгшему от своихъ».
О МИЛОСТЫНѣ
Питаконъ. Сь, обидимъ бысть нѣ от кого, и власть имѣя мъстити себе, и отда, рече: «Прощенье есть лучьшее мъщения: ово бо кроткаго естьства речеться, ово же звѣринаго».
Разбойникъ нѣкый утапаше въ мори и нагъ выбреде къ брегу. Исократъ же, видѣвъ и зимою умирающа, и одѣ и, и обу и пищу давъ ему и отступи и. И поносимъ же бысть от нѣкоего, зане незнаемаго разбойника снабдѣ, и отвѣща: «Не аки человѣка разбойника почьстихъ, но человѣчьское естество почьстихъ».
О БЛАГОДАТИ
Змию кормити и блудному даяти подобно есть: от обою бо ничто же добромысльно ражаеться.
Дионисий цесарь, слушая гудьца, добрѣ гудуща, обѣща ему даръ дати капь злата. Утру же бывшю и приде гудець проситъ обѣщанаго, он же отвѣща: «Ты вчера гуда възвеселилъ мя еси пѣсньми, а яз такоже обѣщаньем възвеселихъ васъ, нынѣ же отиде от ушию моею веселие твое, а от тебе упованье мое».
Нѣкоему другу, хотящю дщеръ въдати замужь, и просящу у Олександра имѣнья по ней, сей повелѣлъ вдати по ней 50 талантъ злата. Иному же рекшю: «Довлѣеть 10 талантъ», Олександръ отвѣща: «Тобѣ достойно толико просити, а мнѣ достойно толико даяти, елико есмь реклъ».
Сь, исполнивъ костий блюдо, посла къ Диогену, куньскому философу. Онъ же приимъ и рече: «Куньское брашьно се, но не цесарьский даръ»[4].
Диогенъ рече. Сьй, въпрашаемъ бывъ от иного, которыя дѣля вины человѣци просящимъ дають, а мудролюбцемъ не въдають, и отвѣща: «Зане хромоты и слѣпоты чають над собою и иныѣ проказы, мудрости же не чають».
Опикуръ. Не отмѣтай малаго дарованья: будеши бо невѣренъ къ большимъ.
О ВЛАСТИ И О КНЯЖЕНИИ
Плутархъ. Притча глаголеть: дѣтемъ ножа не давай; азъ же рьку: ни дѣтемъ богатьства, ни мужемъ ненаказанымъ силы и власти подавати.
Дионъ Римьскый. Всячьская, сущимъ яже велишь подъ тобою — быти и творити, то преже самъ твори, потомъ же учи. Тѣмъ бо луче ихъ накажеши, неже законъным мучением: ово бо подражание имѣеть, а сь — страхъ, да уне есть с подражаньемъ, неже съ боязнъю вънити въ лучьшее.
Димокритъ. Любимъ въсхощи быти при житьи, нежели страшенъ: егоже бо вси бояться, и тъ всѣхъ боиться.
Цесарь ума вѣнець не приищеть, умъ бо цесарьствуеть.
Агафонъ. Князю достойно три вещи въспоминати: первое — яко на человѣкы владѣеть; второе — яко законъ ему порученъ от господа; третье — яко власть си временъна сущи истлѣваеть.
Апаминда Фивѣйскый видѣ много вои без добра воеводы и рече: «Великъ звѣрь, но главы не имать».
Фивѣемъ гордящимъ, зане обладаша Лакедѣмоньею, слышавъ же Коту, фракийский цесарь, и рече: «Азъ много ручаи видѣхъ, болша рѣкъ бывающихъ, но на мало время».
О ЛЖИ И КЛЕВЕТѣ
Уне есть злое слышати, нежели злаго молвити.
Къ сему пришедъшю клеветнику[5] и рекшю: «Онъсии пред мною сице лаяшеть тебѣ» — и отвѣща: «Аще бы того не сладъко слушал, онъ бы мнѣ не лаялъ».
Нѣкому рекъшю к нему[6]: «Оньсии злѣ ти лаяшеть»— и отвѣща: «Ръци ему: атъ мя и бьеть кромѣ суща!»
Диогенъ. Сей, лаемъ от нѣкоего плѣшива, и рече: «Азъ лаяньемъ на въздаю тебѣ, но хвалю власы главы твоея, занѣ, испытавъши главу твою безумьную, и отбѣгоша!»
Аристипъ. Сей, от иного лаемъ, отступаше, затокъ уши. Оному же рищющу по немъ и кличющю: «Чему бѣжиши?» — он же рече: «Ей же, ты бо власть имаши злѣ молвити, азъ же власть имамъ ни стояти, ни слышати тебе».
Филимонъ. Иже лаяние претерьпить, крѣплии есть всѣхъ. Аще бо лаемъ не твориться ни слышая, то лающему есть горьчай смерти.
Димостенъ рече. И иному лающю ему, и рече: «Не борюся с тобою: имъ же бо одолѣю тебѣ, тѣмъ яко одолѣнъ буду».
Дионъ Римьскый. Якоже очьная болѣзнь видѣние омрачает и възбраняеть лежащая предъ собою видѣти, такоже и неправедное слово, аще вънидет въ праведныхъ разумъ, то омраченьемъ гнѣвнымъ не дасть видѣти истины.
Дионисий цесарь реч. Сьй, слышавъ, цесарь, яко два уноши много молвиста на нь и на цесарьство его въ пиру, и повелѣ възвати я къ собѣ на обѣдъ. Видъ же единого упивъшася и много суетная глаголаше, а другаго съ страхомъ пьюща и съ блюденьемъ, оного отпусти, занѣ пьяница естьствомъ былъ, а оного посѣче, яко злоумьника и волею блудяща.
О ЛАСКАНЬИ
Плутархъ. Ласканье подобно есть щиту нетверду, вапомъ украшену: на нь же зрѣти сладъко, а потребы в немъ нѣсть ни единоя.
Фитионъ рече. Морьстѣи свиньи пловуть съ пловущими до самого брега морьскаго, на брегъ же не выходять. Такоже и ласкавци до тихости пребывають съ своими другы; а имъ же преклоняться друзи его на убожьство и на жесточѣишее житье, то отходять.
О БОГАТЬСТВѣ, И О УБОЖЬСТВѣ, И О СРЕБРОЛЮБЬИ
Богатый възглаголеть — и вси умолкоша, и слово его възвысиша до облакъ.
Нускый рече. Луче есть мало имѣти съ добрымъ, нежели много съ злымъ.
Диогений. Сь, въпросимъ от инѣхъ, въскую злато блѣдо есть, и отвѣща: «Занѣ мнози на нь помышляють».
Тимодинъ. Сь, въпросимъ, что есть вышьши, богатьство ли или мудрость, и отвѣща: «Не вѣмъ, но обаче вижю мудрыя, къ вратомъ богатаго ходяща».
О УДОБЬИ
Луче хлѣбъ съ солью въ молчаньи и бес печали, нежели предложение брашномъ многоцѣнънымъ съ мятежемъ и съ ужасомъ.
Климий. Всякое чресъ мѣру пакостно.
Филонъ. Книголюбець, мало пищи и питья приемьля[7], стоить межи смертью и бесмертием: смертна бо тѣла дѣля приемлеть нужное, и душа его, бесмертия желающи, многоцѣнныя пища не ищеть.
О МОЛИТВѣ
Епикуръ рече. Аще бы богъ, послушая молитвы всѣхъ человѣкъ, и сътворилъ бы въслѣдъ моленья ихъ, то весь род человѣческый погыблъ бы, зане много зла другъ на друга молит.
О УЧЕНИИ И О БЕСѣДѣ
Богослов[8]. Негласно дѣло лучи есть, нежели слово несвершено.
Уне есть на себѣ узду носити и от инѣхъ хытрыхъ коньникъ исправливатися, нежели намъ инѣхъ убо обуздати и коньникомъ быти.
Дѣи словесная, а не глаголи дѣяния.
Плутархъ. Сь глаголаше, яко Клеанфии и Ксенократий, тупа суща паче инѣхъ ученикъ, поношена быста. Она же отвѣщаста: «Вѣ подобна съсудомъ тонкожерлымъ, яже, едва приемля лѣемая, твердо и добрѣ хранять и».
Филиппъ цесарь. Гудьцю ладящю гусли своя, и Филипъ, сѣдя, и рече: «Криво ладиши, инако было». И гудець отвѣща: «Да не тако попустить богъ гнѣвъ свой на тя, цесарю, яко тобѣ лучьши мене умѣти гусльная!»
Якоже и коневи рзание, и псу брехание, и волови рютье, и лютому звѣри риканье дано есть, да то ихъ знаменье есть, такоже и человѣку слово, да то его знаменье, то же его градъ, то же его сила, то же оружье, то же и стѣна, сь животенъ боголюбенъ кромѣ всѣх животъ симъ почтенъ есть.
Мосхионъ. Егда бесѣдуеши съ инѣми, преже смотри, аще луче тебе есть сповѣстьникъ тъ или хужьши, или равенъ тебѣ. Аще разумѣеши и лучыиа себе — то покорися ему, аще же хужьши — то покори и, аще ли ровенъ тобѣ — то одиноумися с нимъ.
Солонъ. Сь глаголаше, яко слово — образъ есть дѣлу[9].
Иродот. Равное добро есть, о цесарю, аще кто самъ о себѣ добро мыслить и иного, глаголющаго добро, хочеть послушати.
О НАКАЗАНИИ
Еврипидий. Вси есмы хитри наказати, а сами не вѣмъ, что сътворимъ.
Осопъ. Сь рече: «Кождо насъ два мѣха носить: единъ пред собою, а другый — за собою. В предний же кладемъ чюжие грѣхы, а въ задний — свои».
О ЛЮБОМУДРИИ И О УЧЕНИИ ДѣТИИ
Златоустъ. Рьци ми, кто васъ, домовь шедъ, книгы взялъ крестьяньскыя въ руку и чтение челъ, и испыталъ писание? Никто же можеть того изрещи. Но тавлѣи и шахы въ многых васъ обрѣтаеми суть, а книгъ ни въ кого же, развѣ и въ малыхъ, но и ти таци же, якоже и не имѣюще: съгнувъше бо я, и кладуть въ лари — а въсе имъ тъщание на харатийную тонкоту и на грамотную красоту, а о чтеньи не пекуться. Не душевныя пользы ради стяжають книгы, но хотяще явити богатьство свое и гордость. Тако преумножися въ них тъщеславие, а никто же слыша рькуща: «Вѣмъ книжную силу!»
Невозможно есть велика учения начати мало учивъся.
Климий. Мудрость въслѣдуеть дѣянию, якоже и тѣлу стѣнь.
Дѣлатели, видящи класы, клонящася к земъли, радуються, вѣдуще, яко исполнени суть жита; аще же прости стоять, печаль возложать дѣлателемъ, вѣдущимъ, яко тъщи суть. Такоже и уношѣ, тягости тъщеѣ и мудростьноѣ не имуще, с шатанием живуть, и образъ хожения, и лица ихъ буява, и обиды испольнена, имъ же не щадять всего. Наченше же съзирати и плодъ събирати от слова, тогда гордыньну укору отмѣтають. Якоже съсудъ тощь, въздуха исполнен есть, нальянъ же водою или виномъ, или инымъ чимъ исполненъ, воздухъ отходит, такоже и человѣци, исполнивъшеся истинънаго блага, отступаеть тщеславие.
Еронъ. Сь цесарь сикелиискыи въпроси Ксенофонта о творци Омирѣ, и, оному же хулившю его, пакы въпроси его: «Колико рабъ имѣеши?» А тому рекшу: «Два, и тою едва могу укормити»— и отвѣща ему Иеронъ: «Не стыдиши ли ся, охуляи Омира, иже по своеи смерти кормить боле ста тысячь своим творениемъ?!»
Лаосъ рече. Сь, въпросимъ, что есть мудрость, и рече: «Искушение».
Чьто есть человѣку умну тяжелѣ всего работати? Отвѣтъ: А тяжелѣ всего человѣку умну работати глупа и упряма учити человѣка.
О БОГАТЬСТВѣ И О УБОЖЬСТВѣ
Сирахъ рече. Въспомяни гладъ въ время сытости, убожьство и скудьство во время богатьства: от утра и до вечера премѣняеться время.
Вазнь, якоже стрѣлець, овогда улучаеть, стрѣляющи въ насъ яко въ начичь, овогда же на прилежащая ближняя.
Димонаксъ. Кажеть побѣда храбраго, а напасть умнаго.
Димитрий. Иже не можеть крѣпъко держати печали, то радости не терпить.
Добровазнье мню, якоже и овощь: времени же минувшю исъхнеть.
О ЯРОСТИ И О ГНѣВѣ
Сирахъ. Ярость и гнѣвъ умаляеть дни.
Плутархъ. Ярость подобна есть суцѣ: якоже она слѣпа ражаеть щенята, такоже и от ярости слѣпы вины исходять.
Лютъ конь уздою въздержиться, а скоръ гнѣвъ умомъ обуздаеться.
Кротъко слово сазрушаетъ гнѣвъ.
Сотионъ. Сей рече: «Бѣста два мужа мудра, а гнѣвлива — Араклитъ и Димокрит. Единъ же, разгнѣвався, прослезися, а другый — смѣяшеться, и тѣмъ нравомъ отбѣгоста ярости».
О МОЛЧАНИИ И О ТАЙНѣ
Богословъ. Глаголи, когда чюеши слово луче молъчания, молчанье же люби, еже чюеши луче глаголанья.
Пупо риторъ. Не хотя слышати многы рѣчи, повелѣ рабомъ своимъ протива прашанья отвѣщевати бес приложения. Потомъ же, почтити хотя Клавдия князя обѣдомъ, и посла зватъ его и устроивъ свѣтелъ пиръ. Наставъшю же часу обѣдьнему, и инии звании все приехаша, а Клавдия вси чаяху, и многажды посылаше обычнаго зватая съ загляданиемъ, аще идеть. Вечеру же бывъшу, отчаянъ бывъ Клавдии и рече рабу, звавшему и́: «Звалъ ли еси?» — онъ же рече: «Ей!» И рече: «Како не приде?» — и онъ рече: «Яко не бѣ часъ». И онъ рече: «Въскую ми еси исперва не повѣдалъ?» И онъ рече: «О томъ бо еси мене не прашалъ».
Зинонъ философъ. Мучимъ цесаремъ Дмитром, да бы проявилъ которую тайну своего отечьства, и нудимъ сый, укуси языка своего и рождьвавъ, выплюну на нь.
<Аристотель>. Сь, въпросимъ, что люто во всемъ житии, и отвѣща: «Молчати, яже льзѣ глаголати».
<Сократ>. Сь, въпросимъ, кто тайну может хранити, и отвѣща: «Иже угль горячь можеть возложити на языкъ».
Нѣкому поносящю ему, яко воняеть ему душа, и отвѣща: «Многы бо тайны изъгнили суть въ моемъ горлѣ».
О МНОГОПЫТАНИИ И О МОЛЧАНЬИ
Алькивиадъ. Сей имѣ пса красна; и седмь тысящь злата въдасть на немъ — и отрѣза ему хвостъ. Нѣкому въпрошьшю его, что ради тако сътвори, и рече: «Да быша о томъ молвили люди, а не о мнѣ».
Мосхионъ. Нѣкому рекъшю к нему: «Чему села не брежеши, а собою печешися?» — и рече: «Того дѣля пекуся, его же дѣля и село стяжахъ».
Герионъ. Сь, узрѣвъ мужа, на небо зряща и звѣзды пытающа,— и въ пропасть въпадъшася, и рече: «По достоянью еси приялъ, иже, земнаго не свѣдая, и небесныхъ пытаеши!»
О МНОГОИМАНЬИ И ОБИДѣ
Иже, чюже грабяи, съзидаеть имъ домъ свои, то яко каменье собра въ рѣку зимьнюю.
Диогенъ. Се засталъ татя, крадуща каменье его, и, оному запирающуся и глаголющю, яко: «Не вѣдая, твоя суща, украдохъ»— и рече: «Аще не вѣдалъ еси, яко — не твоя суть?»
Аще яже имѣемъ, не требуемъ, а яже не требуемъ, ищемъ, то от обоего лишени будемъ: овыхъ приклученья дѣля, а овыхъ — себе дѣля.
О ЧЬСТИ РОДИТЕЛЬ
Иже хотять промыслити своими отци, да позрять на стеркы. Они же, узрѣвше своего отца и старостью безъ крылъ суща, окрестъ его стояще, набьдять своими крылы и корьмлю без зависти подають, и, егда летѣти хочеть, помагають ему, по малу облегчающе своими крилы.
Прокопий <софист>. Якоже удеса телесная наших дѣтии от рожьства повиваються, да быша крѣпка и права, и была дебела, такоже исперва подобаеть нам нравъ дѣтиный исправливати.
Такъ буди родителем своимъ[10], акъ бы молилъ быти дѣтемъ своим.
Никоклисъ. Женѣ его поносящи ему[11], зане сына своего, блудна суща, не прииметь, онъ же рече, плюнувъ: «И си слины от мене суть, но не на потребу ми есть!»
О СТРАСТИ
Лиственая трясанья устрашають заяци, а мужии некрѣпъкыхъ — стѣнь невещьный.
Виасъ. Сь, въпросимъ, что въ семъ житии без страха есть, и отвѣща: «Свѣсть права».
О СКОРОВОЗВРАЩАЮЩИМСЯ И О ПОКАЯНИИ
Соломон. Мужь, ворочаяся языкомъ, падеть въ зло.
Имъ же простъ на измѣнение бываеть умъ, тѣхъ и житье бесщинъно есть.
Человѣци подобни суть облакомъ, иногда въ ино мѣсто воздухомъ носими.
Тѣхъ мнимъ безумъныхъ, иже скоро преклоняться на обѣ странѣ, якоже вихръ вертимъ, и гворове воднии, и морьскыя волны нестаемы.
Садъ, часто пресажаем, плода не носить.
Епихаръ. Мудру мужу недостойно каятися, но промыслити.
О ГРѣСѣ И О ИСПОВѣДАНЬИ
Плутархъ. Ни огня возможно покрыти ризою, ни скверна дѣла с лѣты.
О ЧРЕСѣ СЫТОСТИ ЧРЕВУ УГАЖАЮЩЕ
Душа, насытившися, и медвена гнушаеться ста.
Стужающю чреву, съмѣряеться сердце, веселящю же ся ему — гордить умъ.
Сь, званъ на пиръ[12], не обѣщася, преже даже не въпроси, котории звани суть, и рече, яко въ одиномъ корабли плути можеть терпѣти, или въ одиномъ дому жити, а въ пиру съ злыми съсмѣситися — без ума есть.
Катонъ. Сь рече: «Люто есть чревомъ повѣсти дѣяти, ушью не имѣющу».
Волкъ, видѣвъ пастуха, ѣдуща чюжи овци отай въ кучѣ, и рече: «О, колико бысте голкы съставили, оже быхъ то я створилъ!»
О ПЕЧАЛИ И О БЕСПЕЧАЛЬИ
Соломонъ. Яко моль ризѣ и червь древу, тако и печаль мужеви пакостить сердцю.
Святаго Василья. Якоже черви въ изгнилѣ древѣ ражаються, такоже и печаль въ мякъкыя человѣкы входить.
Сократъ. Сеи, въпросимъ, что опечалить благыхъ, и рече: «Слава лукавыхъ».
Безумнии временем забудуть печали, а умнии — словомъ.
О СЪНѣ
Плутархъ. Въ дни спящу Филипу цесарю, и властелемъ его приѣздившимъ къ нему и пред враты стоявше, и жалующим продолженья лежанья дѣля, Пармении же, выникъ, и рече имъ: «Не чюдитеся, еже нынѣ Филипъ спитъ: когда бо вы спасте, тогда онъ бьдяше!»
О ПЬЯНЬСТВѣ
Куръ цесарь, слышавъ, яко уноши, пьюще, много хулы изрекоша на нь, и, утру бывъшю, всѣ повели привести предъ ся и въпроси перваго, аще тако изъглаголаша о немъ. Онъ же отвѣща: «Тако рекохомъ, цесарю, и боле сихъ быхомъ изорькли, аще быхомъ боле имѣли вина!»
Диогенъ. Сему въдаша много вина въ пиру, и, въземъ, пролья. Инѣмъ же поносящимъ ему, занѣ губить вино, и се отвѣща: «Аще бы вино не погыбло мною, то азъ быхъ погыблъ виномъ».
Нахаръсосъ. Сеи рече: «Егда сядеши в пиру, первую чашю испьеши здоровью, а въторую сладости, а третиюю безумью, а послѣднюю — бѣсовьствию!»
Софоклисъ. Сь, въпросимъ, рече: «Лоза три розгы ражаеть: первый съ сластью, вторый пьяньства, третьюю безумью».
О ДЕРЗОСТИ И О ОБЛИЧЕНИИ
Сему древле послану от Афиней[13] къ Филипу цесарю и съ дерзновениемъ бесѣдующю, и Филипъ рече: «Не убоиши ли ся, занѣ повелю усѣкнути главу твою?» И онъ рече: «Ни, аще бо ты усѣкнеши ю, то мое отечьство бесмертиемъ почьстить ю».
Врагъ, истину исповѣдавъ, луче лицемѣрна друга.
О СТРАДАЛЮБИИ
Димостенъ. Сь, въпросимъ, како риторикию училъ, и рече: «Склочилъ масла боле вина».
О ТЩЕСЛАВИИ
Не хвались, егда ся явиши лучши злыхъ, но печалуйся, егда добрых не пристигнеши.
Буесть отнимаеть бытье мудрьное.
Тать ненавидить солньца, а гордый — кроткаго.
Сей, узрѣвъ отрока[14], о многоцѣнне хламидѣ гордяща, и рече ему: «Престани гордя о овчии волнѣ!»
О ИСТИНѣ И ЛЖИ
Соломон. Иже ся утвержает лъжею, тотъ пасеть вѣтры и птицѣ крилатыя.
Богословъ. Истина одина есть, а лъжи многомыслены.
Осопъ. Сь, въпросимъ, что польза от лъжи лъжющимъ, и рече: «Аще и право молвять, не имуть имъ вѣры».
О ХВАЛЕНИИ
Феофилактъ. Истинъная хула лучеи есть лицемѣрныя славы.
Исократъ. Вѣрных мни не тѣхъ, иже по твоему слову молвять, но иже противяться глаголемымъ тобою по криву.
О КРАСОТѣ
Сирах. Не похвали мужа красоты его ради, красота человѣческая познаеться възрастомъ сѣдинъ.
Плутархъ. Приникни къ зерцалу и смотри лица своего: да аще и красенъ ся явиши, твори протива своей красотѣ и не посрами еѣ злыми дѣлы; аще же злообразенъ еси, то личьное оскудѣние украси добродѣяньемъ.
Красны жены лобзания блюдися, яко змиина ѣда злаго.
О СЛАВѣ
Бещестье стерпѣти — велико и крѣпко, а еже славѣ причяститися — великы душѣ требуеть и зѣло умны, дабы не отпалъ славы приимый. Но оже хощеши славу обрѣсти,— отжени славу; аще ли гониши славу — отпадеши славы, та бо слава — стѣнь славѣ.
Никто же, на стѣнѣ вапомъ написана хлѣба зря, аще и велми гладенъ есть, и иде укуситъ его.
Александръ. Сь плѣнилъ индѣянина, славна стрѣлыда и нарочита. И онѣмъ рекшимъ: «Сь можеть сквозѣ перьстень прострѣлити» — повелѣ ему явити хытрость его пред собою. И не хотящу ему повелѣ посѣщи. Ведущимъ же его на посѣчение, глагола къ водящимъ, яко: «Много время минуло, яко въ руку лука не прияхъ и убояхся, еда, погрѣшивъ, погублю си славу». Слышавъ же, Александръ дивися и отпусти и съ дары, занѣ умрѣти изволи, нежели славу свою погубити.
О МНОГОМОЛВЛЕНИИ
Евагрий. Молви, яже достойно, и егда достойно, и о нихъ же достойно — и не услышиши, яже не достойно.
Мигдольный цвѣтъ мразомъ гыбнеть, занѣ ранѣи всѣхъ цвететь, человѣци же многымъ скоромолвлениемъ истляють. Подобаеть беспрестани умом възбраняти языку и въздержати струя его, да не будемъ безумнѣише гусии. Ти бо, егда прилетять от Киликия и къ Таурмении, вѣдуще, яко исъполнена мѣста та суть орлии, емлють въ уста каменье, яко замокъ гласу, и нощь прелетять.
Сь, въпросимъ, како двѣ уши имѣемъ[15], а единъ языкъ, и рече: «Занѣ достойно сугубо слышати, а одиною молвити».
О СМИРЕНИИ
Нилъ. Блаженъ мужь, иже имѣеть житье высоко, умъ же смѣренъ.
О ВРАЧѣХЪ
Никоклий. Сь, слышавъ злаго лѣчьца, яко глаголаше, велику силу имѣеть, и рече: «Како бо не хощеши тако рещи, иже толико людий убивъ, и яко неповиненъ ходиши!»
О ПАМЯТИ
Платонъ рече. Дѣти и старѣи равно непамятиви суть: ови растуще, ови изнемагающе. Что есть память? Держание видимых и слышаныхъ, погонение же ихъ испоминание наречеться. Тѣмъ бо тупии памятиви суть, а хитрии въспоминаньливи.
О ЗАВИСТИ
Якоже мухы сдравая удеса прелѣтають, а къ гнойнымъ мѣстомъ прилипають, тако же и завистивии.
Что стонеши, завистьливыи, о своей ли напасти, цили о чюжем блазѣ?
Анахарсъ рече. Сь скутьскый философъ, въпросимъ бысть, коеи вины дѣля человѣци печальни суть воину, и рече: «Яко не токмо о своихъ напастехъ пекуться, но и о чюжемъ добровазньствѣ».
Зависть — есть струпъ правьдѣ.
Агафонъ. Аще бы не была въ человѣцѣхъ зависть, то вси быхомъ равни были.
О ВОЛЬНѣМ И НЕВОЛЬНѣМ
Уне ти есть волею печальну быти, нежели неволею радоватися.
О РАЗУМѣ И О СОБѣ
От Евангелия. Что зриши сучьца въ оцѣ брата своего, а въ своемъ бервьна не видиши!
Платонъ. Начало разуму — разумѣнье невѣжьства своего; мы же, не вѣдуще ничтоже, мнимся всевѣдуще.
Ираклий. Сь, уноша сый, приведенъ бысть пред учителя, вънегда философью учаше, и, въпросимъ сы от него: «Что, уноше, училъ ся еси?», и онъ отвѣща: «Се училъ ся есмь, яко не вѣмъ ничтоже». Слышавъ же, учитель чюдися, и вси, окрестъ стоящеи учителя, кликоша: «Воистину сь уноша хитрѣе всѣхъ насъ есть!»
О ЗАКОНѣ
Дионъ. Достойно лежащий законъ твердо хранити и ни единого ихъ не измѣняти, уне бо древний держати законъ, нежели новый, аще и лучии мнитъся.
3алевк. Законъ подобенъ есть паучинѣ, якоже паучина, яже въ ню вълетить муха или комаръ, то увязнеть въ ней, аще ли бчела или шершень, то, исторгавше, вылѣтають. Тако же и законъ: аще въпадеть убогъ и простый мужь, то увязнеть въ немъ, аще ли богатъ или силный, то, рѣчью исторгавше, отидуть.
О БЕЗУМЬИ
Пѣсокъ и соль, и желѣза крици удобь подъяти, нежели человѣка безумна.
3инон. Нѣкто безумный уноша в Акадимии пряшеться о душѣ, Зинонъ же рече: «Что ся приши? Не омочивъ языка въ умѣ, много съгрѣшишь въ словѣ».
О БЛУЖЕНИИ
Диогенъ рече. Сь, приступивъ къ нѣкоему уношѣ, испортивъшю отчю власть, и просяше у него десяти литръ злата. Уношѣ же рекшу: «Въскую въ инѣхъ по цятѣ просиши, а у мене десяти литръ?»— и отвѣща: «У инѣхъ бо чаю взяти что, а у тебе ничьтоже».
3инонъ. Сь пряся с раздавающимъ имѣние безума блудънымъ и, оному отвѣщавшу.яко от множьства мало исклачиваемъ, онъ же рече: «Или повари безумны суть, иже, пересоливъше брашно, и рекуть: “Много бо соли у нас есть?”»
О БЛАГОРОДИИ И О ЗЛОРОДЬИ
Димостенъ. Не та пшеница добра мниться, иже на добрѣ поли пожата, но яже полоньна и на пищу угодна есть; такоже и мужа расудимъ не от славнаго рода, но от нрава.
О СМѣСѣ
Соломон. Буявый въ смѣхъ възносить глас свой, мужь же мудръ едва с кротостью улыснеться.
Епиктит. Смѣхъ отгони и смѣху начальникъ не буди: мѣсто бо то полъзъко къ хулѣ.
О СЪНѣ
Сонъная видѣния дньныхъ помыслъ суть възглашения, иже во снѣ видимь любимая, тѣмъ и утѣшаеться.
Паче мѣры спати подобаеть мертвымъ, нежели живымъ.
О БЕЗЛОБИИ И О НЕВОСПОМИНАНИИ ЗЛУ
Есхиний. Сь осуженъ бысть от афинѣй, а Димостенъ, иже бѣ наставникъ граду, посла к нему 10 тысящь злата, утѣшая и, дабы мужьскы терпѣлъ осужение и нужю бес бечали. Онъ же рече: «А како могу не печаловатися, выгонимъ сы от такового отечьства, въ немъ же обидимии пользують обидящимъ?»
О НЕПОСТОЯНИИ ЖИТЬЯ
Егда вся житья твоего исправливаються по твоей воли, тогда и чай измѣнения; и пакы, егда неначаемыя напасти обыдуть тя, тогда чай добра и лучьша.
Димокритъ. Подобиться житье се подърумию, въ немъ же многажды добрии падають, а хужьшии — на лучьшая мѣста выступають.
ЯКО ДОСТОЙНО ЧЬСТИТИ БЛАГОДАТЬ, А ЗЛОБУ ОТГНАТИ
Сократъ. Сей, въпросимъ бысть, который град добрѣ стоитъ, и отвѣща: «Въ немъ же съ закономъ живуть, а обидящихъ казнятъ».
Солон. Тот град твердъ, в немъ же добрии в чьсти суть, немощенъ въ немъ же элии чьстни.
ЯКО ПРОСТА ЕСТЬ ЗЛОБА. И ОДВА СЯ ГОДИТЪ БЛАГОДѣАНИЕ ЧЕЛОВѣКОМЪ
Диогенъ. Сеи въ день древле свѣщю въжег, хожаше по граду, и нѣкоему и просивъшу: «Въскую се твориши, о философе?»— он же рече: «Человѣкъ ищу!»
О САМОЛЮБЬИ
Критиас. Люто есть, еда человѣкъ не уменъ сы, мниться уменъ быти.
Диогенъ. Друзии человѣци инѣхъ учат, а сами своего ученья не слушающе; то ти подобьни суть гуслемъ, иже человѣкомъ добръ глас испущают, а сами не слышатъ.
О СМЕРТИ
Отъ сего житья добро изити, яко ис пиру: ни жажуща, ни упивъшася добрѣ.
Сократ. Уне славну мужьскы умрети, нежели жити съ срамомъ.
Виасъ. Узрѣвъ на пути лежащь мечь и рече: «Кто тя погуби или кого еси погубилъ?»
О МИРѣ И О РАТИ
Фавиинъ сынъ рече къ отцю: «Исполчимся прямо ратнымъ, и сто от насъ не погыбьнеть». Онъ же рече: «А кто вѣсть, аще ты будеши от ста единъ?»
Брань славна лучьши есть мира скудъна.
О УПОВАНИИ
Плутархъ. Ни корабль единомъ якоремъ спасеться, ни се житье единою надеждою.
О ЖЕНАХЪ
Уне жити въ пустыни съ львомъ и съ змиею, неже жити с женою лукавою и язычною.
<Солон>. Сь, въпросимъ от иного, аще велить ему оженитися, онъ же рече; «Ни! Аще бо злообразну поимеши — мука ти будеть, аще ли красну — инии на ню хотять зрѣти!»
Диоген. Сь, видѣвъ жены прящася, и рече: «Зрите: како аспида отъ ехыдны зелья просить!»
Въ триехъ нужахъ был есмь: въ грамотикыи, въ убожии, у люты жены; да двою нужю убѣжахъ, а злы жены не могу утечи!
О ПРОТИВОСЛОВЬИ И О ШАТАНИИ
Феофрасъ. Срамляй самъ ся, да от иного не посрамленъ будеши.
О СТАРОСТИ И О УНОСТИ
Не хули мужа въ старости его, ти бо от насъ старѣються.
Троего възненавиди, душе моя, и зѣло ми мерзитъ животъ ихъ: стара блядива, богата лжива, убога хупава.
Сь, видѣвъ стару жену, красящюся вапомъ, и рече: «Аще къ живымъ красишися — то облазнилася еси, аще ли къ мертвымъ — то не облѣнися!»
Димокритъ. Старъ мужь унотою былъ есть, унота же не вѣсть, аще дойдеть старости.
[1] ...и разумъ внѣшниихъ философъ.— В средневековой литературе внешними (по отношению к христианским) назывались античные и вообще языческие философы и писатели, хотя многие их произведения высоко почитались и со временем стали важнейшей составной частью христианской культуры.
[2] Идола образъ украшаеть...— Речь идет об изображении языческого бога (идола – от греч. ἐίδωλον – «подобие, изображение», что восходит к греч. ἐίδος – «вид, образ»; «красота»); славянский переводчик не смог передать игру слов греческого оригинала, в котором одновременно говорится о внешнем виде, изображении и красоте его.
[3] Се поношенъ быстъ, яко съ лукавыми живетъ...— В греческом варианте это высказыванне приписывается Демосфену.
[4] ...къ Диогену, куньскому философу... Куньское брашьно се, но не цесарьский даръ».— В греческом оригинале игра слов: «κύνικος» одновременно означает и «собачий», и «кинический», то есть относящийся к последователям учения киников (циников) — от того же слова; этот дар Диогену по легенде, отраженной в этой цитате, приписывают Александру Македонскому (ему и его отцу царю Филиппу Македонскому в «Пчеле» отводится много места).
[5] Къ сему пришедъшю клеветнику...— Высказывание приписывается софисту Исократу.
[6] Нѣкому рекъшю к нему...— Изречение приписывается Демокриту.
[7] Книголюбець, мало пищи и питья приемьля...— Ошибка в древнерусском тексте, в котором книголюбець стоит на месте греч. «σπουδαῖος»— «добродетельный, порядочный, честный».
[8] Богослов.— Здесь и ниже имеется в виду Иоанн Богослов.
[9] Сь глаголаше, яко слово — образъ есть дѣлу.— Игра слов, основанная на многозначности славянского слова образъ — «вид», «подобие», «изображение», «призрак», «признак», «образец», «пример».
[10] Такъ буди родителем своимъ...— Приписывается Исократу.
[11] Никоклисъ. Женѣ его поносящи ему...— В греческом тексте изречение приписывается Сократу.
[12] Сь, званъ на пиръ...— Изречение приписывается лакедемонянину Хилону, одному из «семи мудрецов», жившему в начале VI в. до н. э.
[13] Сему древле послану от Афиней...— Афинский посланник Демокрит.
[14] Сей, узрѣвъ отрока...— Приписывается Аристотелю.
[15] Сь, въпросимъ, как двѣ уши имѣемъ...— Изречение приписывается Демосфену.