От Александра Макидонского
Вторая тема, особенно привлекавшая русского книгописца XV в., раскрывается еще одним рассказом об Александре, помещенном в ефросиновских сборниках. Это — сказание «От Александра Макид[онского]» — легенда, до сих пор известная только по болгарскому тексту, опубликованному А. Н. Веселовским. Тема нагомудрецов присутствует и здесь: легенда начинается с упоминания о том, что только нагомудрецы и женское царство не покорились Александру — «нагомудреци бо зрять, еже глаголеться — смотрят, господа на небесех седя на престоле, того ради не предашась Александру царю». Но основной сюжет сказания — не нагомудрецы. Здесь рассказывается, как Александру чуть было не удалось достать живую «породимскую воду», которая даже сушеных рыб возвращала к жизни. Зная заранее, сколько лет предстоит ему жить, Александр собирался выпить «породимскую воду» незадолго до смерти, «да родится и не умрет», но ему не пришлось этого сделать. Дочь Александра, узнав тайну отца, соблазнила и убила юношу, охранявшего «кондир» с водой, и похитила «породимскую воду». «И бысть невидима и бесмертна. Тогда Александр проклят ю, и тако пребывает». Мотив воды, оживляющей рыб, в менее развернутой форме присутствует и в сербской, и в хронографической Александрии, но Ефросину, очевидно, хотелось привести более развернутое изложение этого сюжета. Найдя и переписав народную легенду (ставшую потом весьма распространенной в новогреческом, славянском и румынском фольклоре), повествующую о неудачной попытке Александра достигнуть бессмертия, кирилло-белозерский книгописец тем самым подчеркнул вторую важную тему романа об Александре — тему неизбежной смерти героя.1
В одной из редакций Псевдокаллисфена, в послании Александра, история эта изложена подробнее: повар нашел воду, припрятал ее и ничего не сказал Александру; он дал воду из источника «живой воды» побочной дочери Александра — Кале; Александр, позавидовав полученному ими бессмертию, бросил их в воду; Кала стала нереидой, а повар — морским демоном (Псевдокаллисфен, II, 41; в Хронограф. Александрии этот мотив сохранился в сокращенной форме — Хронограф. Александрия, стр. 78 и 192). Рассказ о неудачной попытке Александра добыть «живую воду» встречается в ряде средневековых сказаний об Александре; сохранился он и в новогреческом фольклоре (Веселовский, стр. 229—231, 377—379). В одном из сборников Ефросина была помещена та же легенда в варианте, совпадающем с опубликованным А. Н. Веселовским болгарским текстом (Archiv fur slavische Philologie, 1. Bel., Berlin, 1876, стр. 608—611). Согласно этому варианту, главной виновницей похищения воды была дочь Александра, соблазнившая и убившая юношу, охранявшего воду. У Ефросина рассказ кончается рассуждением, отсутствующим в болгарском тексте, о женщине как об «общем враге».2
ГПБ, Кир.-Бел. 22/1099, лл. 510—511 об.
От Александра Макид[онского]
Бяше царь Александр великый паче всех царей, сын Филиппа царя, все царьствиа восприят, и вси языци поклонишась ему. Едини нагомудреци не приаша его, ни женьское царство. Нагомудреци бо зрять, еже глаголеться, смотрят господа на небесех седя на престоле, того ради не предашась Александру царю. Имяше же Александр едину дщерь и много о ней боляше. Егда приат зверя, которыя и разбивахуся вся въйскы и лришед в Павливадах при воде, идеже исхожаху раци и похващаша воя, и един педопул приат рыбу сушену и иде к воде той, да ю измыет, и обрете извор мал и вметну рыбу ону, она же ожиша и удари в воду, и тъй бо бяше породим кладязь. И прииде юноша спешно и възвести Александру царю. Александр же в ложеиыя рыбы не вероваше бо своему слузе, яко тако случися. И как вложи Александр сухыа рыбы в воду ту и в томь часе ожиша. И приим Александр един крондирь, и взят от воды, и запечата, и предасть ю единому апроду, и рече ему: «Аще кто отпечатает, то аз погублю тебе и род твой». Александр же знаяше, колико лет хощеть жив быти, егда будет ему к смерти, да испиеть воды Породимскиа, да родится и не умрет. Дщи же его Панориа, виде юношу, велми стрегущи кондирь, и Панориа рече к юноши: «Повеж ми кондирь тъй». И глаголе к ней он: «Не вемь, госпоже моя». Она же рече: «Дай мне яко да поневиждю его». Юдрей рече: «Госпоже, велико запрещение имам от отца твоего Александра». Она же много имение ему даваше и многыми муками прещаше ему и зело скорбяше, како узнаеть, что есть в кондари. И пакы рече Юдрею: «Лязи со мною и повеж ми». Тогда упадеся на ню, и слегся с нею, и повесть ей все. И егда усну Юдрей, и она закла его и поверже и в кошници и взят кондирь и испить из него воду. И бысть невидима и бесмертна. Тогда Александр проклять ю и тако пребывает.
Яко же видите, общий то ти враг есть. И разумей се ты последи: хощеши каятися, то преж покайся, бежи, человече, женьскых бесед, и не вдавайся в тоя речи, понеже над тобою есть, последи хощеши сердцем болети и яко зверь быти, речи с плачем глаголющи смиреныя. И не впадайся тою беседою — въздыхает бо велми, да прелстит тебе, взирает на твоя съставы. Ащи не съблюдешись, въскоре от нея с мертвыми причтан будеши. Всяк зверь обьявить си дело, а жена съкровена до смерти есть. Брате, в ум жене не приступайте: сътворит тя яко и афедрон, и акы трость огнем съжьжет тя. Муж бо имат два ума, да сътворит или оставить, а жена на един день имать 15 умов (...)3 паче. Жена зла биема бесит[ся], [а] любима высится. Братие, кто есть от человек паче Соломона, п.. .нися о глаголех сих и не испове[сть] внутрених твоих. Господь бо гла[голет]: жена не человек есть, нъ на служь[бу] человеком; жена бо в любви подруга есть, а в деле горка; жена бо главу мажеть и простирает власы и не възвысится в радостех, душу, бо губя и славу. Игра бо есть вражий престол, игра бо душю убожит, а тело немощи вдает.