Книга пятая

1. Когда Антенор с Талфибием вошли в город, весь народ и союзники, узнав об этом, спешно сбегаются, желая узнать, что произошло у греков. Антенор откладывает донесение им на следующий день, сходка распускается, и все расходятся. За обедом в присутствии Талфибия Антенор внушает своим сыновьям, что им ничего не следует в жизни так оберегать, как соблюдение стариннейшей дружбы с греками; затем он восхищается честностью некоторых из них, упоминая их верность и невиновность. По окончании пира расходятся на покой. А на рассвете, когда все в совете жаждут услышать, будет ли какой-нибудь конец таким бедам, приходят сам Антенор с Талфибием и немного погодя Эней, затем Приам с оставшимися царевичами. Тогда приказывают говорить Антенору, и он следующим образом сообщает, что услышал от греков.

2. «Тяжелая, троянские старейшины и вы, союзники, тяжелая возникла война у нас с греками, а еще тяжелее и много хуже, что из-за женщины стали нам врагами лучшие друзья, которые, происходя от Пелопа, к тому же связаны с нами правом родства¹⁾. И если должно в самом общем виде коснуться прошлых бед, то разве когда-нибудь наш город, угнетенный несчастьями, воспрянул для отдыха? Разве когда-нибудь не было у нас недостатка в плаче и у союзников — в непрестанных бедствиях? Когда не теряли мы в войне друзей, родителей, родственников, наконец, сыновей? И чтобы на своем примере воспроизвести в памяти скорбь остальных — что перенес я со смертью сына своего Главка? Его гибель, хоть и была для меня горька, не столько послужила причиной печали, сколько то время, когда он сопровождал Александра, присоединившись к нему для похищения Елены. Но довольно о прошлом, надо позаботиться и поразмыслить о будущем. Греки являются стражами верности и истины, первыми в благосклонности и чувстве долга. Свидетель этому — Приам, который в самый разгар вражды испытал, однако, их милосердие; и не прежде начали они некую безрассудную войну, чем изведали вероломство по отношению к своему посольству и коварство с нашей стороны. В этом — я говорю, что чувствую, — виноваты Приам и его сыновья и среди них — Антимах, который, потеряв недавно детей²⁾, понес кару за свою невоздержанность. Все это было сделано ради Елены, то есть той женщины, которую даже греки не стремятся получить обратно. Да пусть удерживают в нашем городе ту жену, из-за которой ни одно племя, никакие народы не относятся к этому царству дружески или хотя бы не враждебно! Разве по своей воле не будем мы просить, как молящие, чтобы они ее забрали? Неужели не дадим мы всеми способами удовлетворение тем, кого столько раз оскорбляли? Неужели, по крайней мере на будущее, не примиримся с такими мужами? Тогда уж я удалюсь отсюда, уйду подальше и не вернусь, чтобы больше не участвовать в ваших злодеяниях. Было время, когда приятно было жить в этом городе, — тем дням принадлежали друзья, союзники, благополучие близких, наконец, незапятнанная родина. Ныне, напротив, что из этого у нас не уменьшилось или не вовсе уничтожено? Не вынесу я пребывания с теми, чьи все дела обрушились на меня вместе с несчастьями родины. И забыли мы, как только похоронили с разрешения врагов, благодаря их милости тех, кого во время войны похитила судьба (а потом преступно осквернили человеческой кровью алтари богов и святилища), — а ведь нет большей казни после смерти самых дорогих людей, чем подкрадывающееся забвение. Остерегайтесь теперь, чтобы этого не случилось! Родину надо выкупать золотом и другими такого рода дарами. Много в этом городе богатых домов, давайте соберемся и посоветуемся о наших возможностях: пусть, в конце концов, в уплату за жизнь будет отдано врагам то, что вскоре достанется им после нашей гибели. Если будет необходимо, ради спасения родины надо воспользоваться даже украшениями храмов. Пусть Приам один сторожит у себя в доме свои сокровища, пусть он один сочтет, что богатство дороже его граждан, пусть возлежит даже на том, что похищено вместе с Еленой, и пусть увидит ту кончину родины от бедствий, какую считает нужной! Нас уже одолели наши беды».

3. Когда Антенор со слезами говорил это и тому подобное, все тотчас поднимают вопль и, протягивая руки к небу, соглашаются с ним; при столь неблагоприятных обстоятельствах одни заклинают Приама, другие между собой молят о конце всяческих несчастий. В конце концов, с криком единогласно решают, что родину надо выкупить. Среди них Приам, терзая голову, с самым жалостным плачем говорит, что он сам уже не только богам ненавистен, но и своим стал врагом, потому что не найдется никого из старых друзей, ни родственника, ни просто гражданина, который не оплакивал бы свои беды. Он-де не только теперь согласен на переговоры, но желал их начала еще при жизни Александра и Гектора. Но так как никому не дано вернуть прошлое, надо считаться с настоящим и направлять разумную надежду на будущее. Лично он дает все, чем владеет, для выкупа родины и распоряжаться этим позволяет Антенору. Затем он, став ненавистен своим, уходит с их глаз долой, соглашаясь с тем, что бы они ни решили.

4. Когда царь удалился, решают, чтобы Антенор, взяв с собой Энея по его желанию, вернулся к грекам разведать их окончательные намерения. Так, условившись, расходятся. Но почти в полночь Елена приходит к Антенору, подозревая, что ее передают Менелаю, и боясь его гнева за то, что покинула дом. Поэтому она просит Антенора, чтобы среди прочего он упомянул у греков и ее и попросил за нее. В остальном, как известно, после гибели Александра все ей стало в Трое ненавистно, а возвращение к своим — желанно. С рассветом приходят к кораблям те, кому было приказано, сообщают всем решение граждан. Итак, они удаляются с теми же, что и раньше³⁾, для обсуждения требований времени. Там они много рассуждают о государстве и главных вопросах, извещают также о желании Елены и просят снисхождения к ней и под конец заключают между собой договор об измене. Затем с наступлением подходящего времени послы вместе с Улиссом и Диомедом приходят в Трою, при том, что Эней удерживает от этого Аякса, — разумеется, чтобы не стал жертвой засады такой муж, которого одного варвары боялись не меньше, чем Ахилла. Когда в городе увидели греческих вождей, все граждане ободряются духом в надежде, полагая, что пришел конец войне и раздорам. Итак, срочно собирается сенат, где в присутствии наших решают первым из всех изгнать из всей Фригии Антимаха, разумеется, как виновника такой беды. Затем начинают обсуждать условия мира.

5. В это время с Пергама⁴⁾, где был дворец Приама, неожиданно раздаются шум и громкий крик. Взволнованные этим участники совета выскакивают наружу, полагая, что царевичи, как обычно, замыслили какое-нибудь коварство; поэтому все быстро уходят в храм Минервы. А немного позже от тех, кто спустился из кремля, узнают, что под обвалившимся потолком случайно погибли дети Александра, которых он имел от Елены. Это были +Буном+, Кориф⁵⁾ и Идей. Поэтому совет был распущен, а наши вожди уходят к Антенору и после обеда остаются там ночевать. Кроме того, они узнают от Антенора прорицание, данное некогда троянцам, что город окончательно погибнет, если за пределы стен будет вынесен Палладий, находящийся в храме Минервы⁶⁾. Это было древнейшее изображение, упавшее с неба в то время, когда Ил, воздвигая храм Минерве и дойдя почти до самого верха, устроил себе здесь жилище там же, где работал, хотя крыша еще не была положена; изображение это было сделано из дерева⁷⁾. Затем наши стали побуждать Антенора, чтобы он добивался всего вместе с ними. Он ответил, что сделает то, чего они хотят, однако предупреждает их, что в совете перед народом будет говорить об их требованиях более решительно, чтобы у варваров не возникло на его счет какого-нибудь подозрения. Так, уладив дело, на рассвете Антенор и другие старейшины направляются вместе к Приаму, наши возвращаются к кораблям.

6. Затем, когда было совершено все должное для детей⁸⁾, по истечении трех дней приходит Идей, чтобы пригласить вышеназванных вождей. В их присутствии Панф и остальные, преобладавшие в совете, много говорят и объясняют, что сделанное раньше безрассудно и необдуманно произошло не по их вине; ведь, презираемые и разъединенные царевичами, они действовали по чужому умыслу. В остальном — не по своей воле подняли они оружие против греков; ведь тем, кто действует под властью других, приходится ожидать приказа тех, кто ею владеет, и исполнять его. Поэтому подобает, чтобы греки, оказав снисхождение, советовались с теми людьми, кто всегда выступал в пользу мира. Впрочем, троянцы понесли достаточно кары за плохие решения. Затем, много раз возвратившись в речи то к одному, то к другому, начинают, наконец, говорить о видах отступного. Тогда Диомед требует пять тысяч талантов золота и столько же серебра, а кроме того, пшеницы по сто тысяч⁹⁾ в течение десяти лет. Тут среди всех воцарилось молчание, и Антенор говорит, что послы действуют не по греческому обычаю, а по варварскому, так как, требуя невозможного, явно готовят войну под предлогом мира. Далее, столько золота и серебра не было в городе даже до того, как его растратили на содержание вспомогательного войска. Поэтому, если греки хотят оставаться столь алчными, то троянцам остается, заперев ворота, поджечь дома богов и под конец искать для себя такого же исхода, как для родины. На это Диомед: «Мы пришли из Аргоса не созерцать ваш город, а сражаться с вами; поэтому, если вы теперь намерены воевать, то греки готовы; если же, как ты говоришь, вы предадите Илион огню, мы мешать не будем, так как для греков, потерпевших несправедливость, настанет конец отмщения их врагам». Тогда Панф просит дать милостиво день для размышления. Итак, наши уходят к Антенору, а оттуда в храм Минервы.

7. Между тем, при устройстве богослужения является страшное знамение: когда на алтари были возложены обычные жертвоприношения, то поднесенный к ним огонь не охватил их и не истребил, как раньше, а отверг. Взволнованный этим народ стекается к алтарю Аполлона, чтобы удостовериться в смысле предвестия. И когда возложили части жертв и поднесли огонь, вдруг все, что было на алтаре, вываливается в беспорядке на землю. Пока все остаются в удивлении и потрясении от этого зрелища, неожиданно со страшным шумом влетает орел, выхватывает часть жертвоприношения и, взлетев, направляется к греческим кораблям и там сбрасывает похищенное. Это предзнаменование варвары уже считают не незначительным или темным, а прямо-таки губительным¹⁰⁾. Между тем Диомед с Улиссом, делая вид, что не знают о происходящем, гуляют по форуму, разглядывая и хваля прекрасные произведения, хранящиеся в этом городе. А у кораблей Калхант, получив такое предсказание, внушает всем, чтобы держались в хорошем расположении духа, так как вскоре станут хозяевами того, что находится в Трое.

8. Далее, Гекуба, узнав о происходящем, выходит, чтобы умилостивить богов и главным образом Минерву и Аполлона, которым она подносит много даров, а также пышные жертвы. Когда жертвоприношения возложили на алтари, огонь таким же образом чахнет и вдруг на виду (у всех) гаснет. В это время мудрая Кассандра, одержимая богом, велит перенести жертвоприношения к могиле Гектора, ибо боги уже отвергают их, негодуя на совершенное немного раньше преступление против Аполлона. Так, быков, принесенных в жертву, переносят, как было приказано, к костру на могиле Гектора, и скоро все они истребляются поднесенным огнем. Потом, так как уже вечерело, расходятся по домам. Той же ночью Антенор тайно приходит в храм Минервы. Там он усиленными мольбами, смешанными с применением силы¹¹⁾, убеждает Феано, бывшую жрицей в этом храме, передать ему Палладий, — она-де получит за это большую награду. Так, справив дело, он идет к нашим и предлагает им, что обещал¹²⁾. Греки, хорошо укутав Палладий, чтобы тот не мог быть кем-нибудь узнан, отправляют его через своих близких и верных людей на повозке в палатку Улисса. А на рассвете, когда собрался сенат и пришли наши, Антенор, как бы боясь гнева греков, просит снисхождения за то, что откровенно говорил против них в защиту родины. Тогда Улисс: «Не этим он их взволновал и привел в негодование, а тем, что конца переговорам не видно, а больше всего тем, что время, удобное для отплытия, скоро пройдет». Тогда снова было много разговоров и, наконец, снижают выкуп до двух тысяч талантов золота и серебра. Чтобы доложить это своим, греки уходят к кораблям. Там на собрании вождей излагают все, что было сказано и сделано. Объясняют, что Палладий унес Антенор. Затем с общего согласия узнает об этом все войско.

9. По этой причине всеми было решено воздать Минерве самый почетный дар. Призванный для этого Гелен излагает по порядку все, что делалось втайне от него, как будто сам при этом присутствовал, и добавляет, что уже пришел конец троянцам, потому что Палладий был тем, чем больше всего поддерживалось величие этого города; коль скоро его унесли, грядет гибель. Далее, в качестве дара Минерве, рокового для троянцев, следует изготовить огромного деревянного коня, чтобы его размерами сокрушить стены с помощью и при поддержке Антенора¹³⁾. Тут Гелен, вспомнив отца Приама и остальных братьев, сокрушенный горем, заливается жалобным плачем и падает без чувств на землю. Тогда Пирр, подняв его и приведя в сознание, отводит к себе и ставит при нем сторожей, опасаясь, как бы он не открыл врагам того, что произошло. Когда Гелен это понял, он убеждает Пирра хранить присутствие духа, не беспокоясь о себе и о секретах, ибо он, Гелен, останется при нем долгое время в Греции после гибели родины. Итак, чтобы угодить Гелену, Эпий и Аякс Оилеев привезли много материала, который казался пригодным для такого рода сооружения.

10. Между тем, для заключения ранее упомянутого мира в Трою отправляются десять выбранных вождей: Диомед, Улисс, Идоменей, Аякс Теламонов, Нестор, Мерион, Фоант, Филоктет, Неоптолем и Евмел. Когда люди в Трое увидели их идущими по открытому месту, от радости ободряются духом, веря в конец несчастий. Итак, поодиночке и толпой, как кто успел, выходят радушно навстречу, приветствуют их, поздравляя, и целуют. Тут Приам в многочисленных мольбах просит греков за Гелена, называя его самым дорогим ему и наиболее любимым из всех за его благоразумие. Затем, когда сочли время подходящим, начинается общественный пир в честь вождей и достигнутого мира, при том что Антенор угождает грекам и всячески любезно им все предлагает. На рассвете в храм Минервы сходятся старейшины, которым Антенор докладывает¹⁴⁾, что греки прислали десять мужей послами об условиях ранее упомянутого мира. Решают ввести их в сенат, обмениваются рукопожатиями и постановляют между собой поставить на следующий день посредине поля и на виду у всех алтари, у которых они клятвенно и благоговейно подтвердят верность миру. По окончании дела Диомед и Улисс принимаются клясться, что будут стоять на том, в чем сошлись с Антенором¹⁵⁾, и свидетелями этому будут Юпитер Величайший, мать Земля, Солнце, Луна и Океан. Затем, разрубив приведенных для этого жертвенных животных так, чтобы одна половина была обращена на восток, другая — к кораблям, проходят посредине. Затем Антенор в тех же словах подтверждает решенное. Так, покончив с делом, все расходятся к своим. Впрочем, варвары возносят Антенору величайшие похвалы, некоторые с почетом приветствуют его приближение, так как считают его, одного из всех, творцом мира и дружбы, достигнутой с греками. Итак, поскольку военные действия с этого времени прекратились, как того пожелали обе стороны, то теперь греки вместе с троянцами по-дружески снова проводят время у кораблей. Между тем, так как вступил в силу договор, все союзники варваров, находившиеся здесь во время войны, уходят к своим, поздравляя с наступлением мира и даже не дожидаясь наград за столькие труды и бедствия; они, конечно, опасались, как бы достигнутое доверие не было нарушено варварами.

11. Между тем, у кораблей Эпий, мастер в этом деле, строит деревянного коня, как то было угодно Гелену. Возведя его до необыкновенного размера¹⁶⁾, Эпий прикрепляет к площадке, бывшей под ногами, колеса, — разумеется, чтобы было легче передвигать его волоком. Из уст в уста передавали, что коня поднесут как величайший из всех даров Минерве. Тем временем в Трое Антенор и Эней с великим усердием сносили в храм Минервы названное выше количество золота и серебра. И греки, узнав, что в Трое отпустили вспомогательные отряды союзников, стали все более старательно соблюдать условия мира и дружбы: ни один из варваров не был с тех пор убит или ранен, чем у врагов еще больше устранялось подозрение в какой-нибудь враждебности. Затем искусно сколоченного и скрепленного коня подводят к стенам, предупредив троянцев, чтобы приняли его с должным почитанием, — он-де посвящен как жертва Минерве. Поэтому множество народа, выйдя из ворот, с радостью и жертвоприношениями принимают дар и подтягивают его ближе к стенам. Но когда они увидели, что величина сооружения не позволяет ввести его через ворота, принимают решение разрушить сверху стены, причем никто не высказывался против такого намерения¹⁷⁾. Так не тронутые в течение долгого времени стены, созданные, как говорили, Нептуном, и величайший памятник Аполлону, сами граждане разрушают без всякого колебания собственными руками¹⁸⁾. Когда же большая часть стен была низвергнута, греки нарочно вмешиваются, заявляя, что не допустят введения коня внутрь, прежде чем не получат вышеназванного количества золота и серебра. Так, пока работа была прервана и стены оставались полуразрушенными, Улисс собирает всех ремесленников троянского государства для починки кораблей. После того как весь флот был приведен в порядок, все корабли оснащены и выкуп заплачен, наши велят заканчивать начатое. Итак, троянцы, разрушив остальную часть стен, весело и с шутками ввели коня, причем втащить его торопятся по очереди и мужи и жены.

12. Между тем, греки, нагрузив все корабли, сжигают все палатки, отплывают к Сигею и дожидаются там ночи. Затем, когда варвары, напившись вина, погружаются в сон (и то, и другое случилось с ними от радости и веры в безопасность мира), греки в полной тишине плывут к городу, следя за сигналом, который подал, зажегши факел, тайно назначенный для этого Синон¹⁹⁾. Вскоре все вступили в пределы стен и поделили между собой места в городе; по данному сигналу со страшной силой убивают тех, кого послал случай, и всюду уничтожают людей в домах и на улицах, в священных местах и вне их и тут же подавляют всякого, кто понял, что творится, прежде чем тот успевает вооружиться или найти другое средство спасения. Одним словом, нет никакой передышки от резни и убийства, и на глазах у родных убивают детей и родителей, взирающих на это с громкими воплями, и вскоре погибают жалким образом те, кто видел трупы самых дорогих людей. Торопливо по всему городу совершают поджоги, выставив заранее защитников у домов Энея и Антенора. Между тем, Приам, узнав о происходящем, ищет убежища у алтаря Юпитера, стоящего перед домом, и многие из его дома — в храмах других богов, среди них Кассандра в храме Минервы. Позорно истребив неотомщенными всех, кто попал в их руки, греки нападают на рассвете на дом, в котором находилась Елена. Здесь Менелай предает смерти в жестоких мучениях изрубленного со всех сторон и обезображенного Деифоба (выше мы указывали, что после гибели Александра он вступил в брак с Еленой): он отсекает ему сначала уши, руки и ноздри²⁰⁾. Затем Неоптолем без всякого уважения и почтения к возрасту пронзает горло Приаму, держащемуся обеими руками за алтарь. Далее, Аякс Оилеев вытаскивает из храма Минервы как пленницу Кассандру.²¹⁾

13. Уничтожив таким образом варваров вместе с их городом, стали обсуждать, что делать с теми, кто у алтарей богов молил о помощи в спасении, и было сообща решено казнить их, оторвав силой: такие овладели греками горестная несправедливость и стремление искоренить имя Трои. Так тех, кто избежал мучений в вышеназванную ночь, хватают, дрожащих, и убивают, как скот. Затем по обычаю войны начинаются опустошение храмов и полусожженных домов и в течение многих дней — настойчивый розыск, чтобы не укрылся никто из врагов. Затем назначаются удобные места для сбора изделий из золота и серебра и другие — для ценных одеяний. Итак, когда наступило насыщение троянской кровью и пожары сравняли город с землей, начинают раздел добычи среди воинов и прежде всего — пленных женщин и детей, еще не способных воевать. Итак, первой из них уступают без жребия Елену Менелаю, Поликсену по совету Улисса²²⁾ Неоптолем приносит в жертву Ахиллу, Кассандру отдают Агамемнону, так как он не стал скрывать, что пленен ее красотой, и открыто признавался в своей страсти; Эфру и Климену получили Демофоонт и Акамант. Когда стали решать участь остальных, то вышло так, что Неоптолему из почтения к такому вождю досталась Андромаха с сыновьями, Улиссу — Гекуба. До тех пор рабская служба миновала благородных женщин. Остальные, кому какой выпал жребий, получили добычу или кого-нибудь из пленных, сколько их было распределено по заслугам.

14. Между тем, среди вождей разгорается страшный спор из-за Палладия: Аякс Теламонов требует его себе в дар за то, что он своей доблестью и старанием сделал для всех и каждого. Почти все уступают Палладий Аяксу, как побуждаемые этим доводом, так и не желая оскорбить такого мужа, чьи славные деяния и заботу о войске они хранили в душе; возражают из всех только Диомед и Улисс, напоминая о своих стараниях ради похищения Палладия. Аякс против этого заявляет, что дело было сделано не благодаря их усилиям и доблести, поскольку Антенор унес Палладий из расчета на дружбу с греками. Тогда Диомед, уступая Аяксу из скромности²³⁾ и почтения, покинул совет. Улисс же с Аяксом очень настойчиво спорят между собой, настаивая каждый на своих заслугах и рвении; при этом Менелай и Агамемнон поддерживают Улисса, поскольку незадолго до этого он спас Елену. Ибо после захвата Илиона Аякс, вспоминая о том, что за это время испытали и претерпели греки, первым из всех велел ее убить. И когда уже многие благородные одобрили совет Аякса, Менелай, даже теперь хранящий любовь к супруге, стал обходить их по одиночке и своими мольбами, в конце концов, добился, чтобы благодаря вмешательству Улисса ему вернули Елену невредимой. Итак, оба ожидают решения об их заслугах, а те, в чьих руках теперь победа, перед которыми трепещут многие враждебные племена, не спросив мнения храбрых мужей, пренебрегши выдающимися деяниями Аякса и раздачами всему войску зерна, которое тот привез из Фракии²⁴⁾, отдают Палладий Улиссу.

15. Поэтому все вожди делятся по пристрастию на две части: одни, помня о доблестях Аякса, считали, что этому нельзя ничего предпочесть; другие нападали на него, приняв сторону Одиссея. Между тем, Аякс, негодуя и одержимый душевной скорбью, открыто и во всеуслышание заявляет, что он отомстит кровью тем, кто его оскорбил. На этом основании Улисс, Агамемнон и Менелай усиливают стражу и всячески заботятся о том, чтобы чувствовать себя в большей безопасности. С наступлением же ночи все, расходясь, в один голос²⁵⁾ бранят обоих вождей и не удерживаются от проклятий, раз для них страсть и томление по женщине имели большее значение, чем высшие интересы войны. А на рассвете находят Аякса бездыханным посреди лагеря и, выясняя причину смерти, видят, что он убит мечом. Вследствие этого среди вождей и войска возникает страшное возмущение, и вскоре почти созревает мятеж, так как все громко оплакивают обоих вождей, погубленных коварством Атридов: раньше — Паламеда, выдающегося мужа на войне и в мирное время, теперь — Аякса, прославившегося в стольких замечательных битвах. Поэтому вышеназванные цари, боясь применения силы со стороны войска, остаются в палатках, запершись изнутри и поддерживаемые близкими²⁶⁾. Между тем, Неоптолем, привезя лес, сжигает Аякса и, поместив останки в золотую урну, заботится о похоронах на Ретейском мысе и вскоре освящает курган, воздвигнутый в честь такого мужа. Если бы такое могло случиться до захвата Илиона²⁷⁾, то, конечно, положение врагов значительно бы улучшилось и можно было бы сомневаться в исходе дела. Итак, Улисс, опасаясь нападения со стороны оскорбленного войска, тайно бежит в Исмар²⁸⁾, и Палладий остается у Диомеда.

16. Далее, после отъезда Улисса Гекуба, чтобы смертью спастись от рабства, изрекает многочисленные проклятья²⁹⁾ и молит о дурных знамениях для войска. Возмущенное этим войско побивает ее камнями, и у Абидоса ей устраивается могила, названная Киноссема³⁰⁾ — за ее дерзкий язык и бесстыдную брань. В то же самое время одержимая богом Кассандра предвещает много бедствий Агамемнону: тайные козни и убийство, подстроенное дома своими³¹⁾, кроме того, всему войску пророчит неблагоприятное возвращение к своим и гибель. При таких обстоятельствах Антенор вместе со своими молит греков, чтобы те не гневались и сообща посоветовались, так как понуждает время для отплытия. Кроме того, отводит всех вождей к себе пировать и там одаряет каждого самыми ценными дарами. Здесь греки советуют Энею плыть с ними в Грецию, ибо там ему будут предоставлены равные с остальными вождями право царствования и та же власть. Неоптолем поручает Гелену сыновей Гектора, а остальные вожди, кроме того, дают ему золота и серебра, сколько каждому угодно. Затем, созвав совет, решают в течение трех дней совершать от лица всех похоронный обряд над Аяксом. Итак, в течение этих дней все цари возлагают на его могилу пряди волос. Затем начинают бранить Агамемнона и его брата и называть их сыновьями не Атрея, а Плисфена и потому незнатными³²⁾. Вынужденные этими обстоятельствами, и чтобы своим отсутствием смягчить ненависть к ним со стороны войска, они просят позволения удалиться с глаз долой без всякого для них ущерба. Итак, по общему согласию, отплывают первыми, отвергнутые и гонимые вождями. Тем временем Тевкру были отданы сыновья Аякса: Эантид, рожденный Главкой, и Еврисак — от Текмессы.

17. Затем греки, опасаясь, как бы задержка не помешала отплытию с приближением надвигающейся зимы, выведя в море корабли, наполнили их всяким мореходным снаряжением и разместили гребцов. Итак, они отправляются вместе с тем, чего каждый добивался в течение многих лет как добычи. Эней остается в Трое. После ухода греков он обходит всех потомков Дардана и жителей ближайшего острова, просит, чтобы они вместе с ним изгнали Антенора из царства. Когда Антенор был предупрежден об этом вестником, он, вернувшись в Трою и ничего не добившись, не был допущен в город. Так, будучи вынужден, он со всем имуществом³³⁾ отплыл из Трои и прибыл в Адриатическое море, предшествуемый между тем многочисленными варварскими племенами, и основал город, названный Черной Коркирой. Затем, когда в Трое разнесся слух, что Антенор владеет царством, к нему стекаются все, кто уцелел в войне, избегнув ночной резни в городе. Так всеми владели любовь к Антенору и слава о его мудрости. Первым установил с ним дружеские отношения царь кебренов Энидей.

Это написал я, Диктис из Гноса, соратник Идоменея, финикийским письмом, переданным Кадмом и Данаем, на том языке, который я пытался постигнуть и понять как можно лучше среди столь великого множества наречий. Пусть никто не удивляется, что все греки говорят на различных наречиях, так как пользуемся мы не единым даже для каждого острова языком, но разными и смешанными. Итак, что произошло в войне греков с варварами, я, сам зная и испытав, в основном сохранил для памяти. Об Антеноре и его царстве сообщил, что слышал. Теперь хочется рассказать о возвращении наших.

¹⁾ ... правом родства. — См. кн. I. 9. Ср. кн. IV. 12.

²⁾ ... потеряв... детей. — Ср. кн. IV. 21; о его невоздержанности см. кн. II. 23-24. {В журнале 2-24. Исправлено. HF}

³⁾ ... с теми же, что и раньше. — Ср. кн. IV. 22.

⁴⁾ Пергам — троянский кремль, часто отождествляемый с Троей в целом.

⁵⁾ Кориф обычно считается сыном Париса от Эноны; отец убил его, приревновав к Елене: Парф. О любви. С. 34; Конон. 23.

⁶⁾ Согласно традиции, прорицание о Палладии исходило от Гелена: Аполлод. Эпит. V. 10. Ср. ниже, гл. 9.

⁷⁾ К истории Палладия см. Дион. Галик. Римск. древн. I. 69; Конон. 34; Павс. 1. 28. 9; II. 23. 5; Аполлод. III. 143.

⁸⁾ ... для детей. — Т.е. похоронены по обряду сыновья Александра, погибшие при обвале.

⁹⁾ ... по сто тысяч — тех же талантов как меры веса = 26,2 кг.

¹⁰⁾ Традиции об описанных здесь предзнаменованиях ничего не известно.

¹¹⁾ ... с применением силы. — Маловероятный образ действий по отношению к жрице. В «Илиаде» (V. 70; VI. 298) Феано, будучи жрицей, остается женой Антенора.

¹²⁾ Об обещании Антенора похитить Палладий до сих пор речи не было. В традиционной версии похищение Палладия — дело рук Одиссея и Диомеда: Верг. Эн. II. 162-170; Овид. Метам. ХIII. 336-345.

¹³⁾ ... при поддержке Антенора. — Если стены уже будут разрушены, какая еще нужна поддержка?

¹⁴⁾ Антенор докладывает. — Совершенно абсурдная ситуация: неужели накануне общественного пира старейшины не могли узнать о приходе послов?

¹⁵⁾ ... на том, в чем сошлись с Антенором. — Двусмысленная клятва, так как троянцы могут подразумевать под ней согласие, достигнутое при переговорах, в то время как Диомед и Улисс имеют в виду тайный сговор (кн. IV. 22).

¹⁶⁾ По сообщениям позднеантичных и средневековых схолиастов к Вергилию, длина троянского коня составляла 100 или 120 футов (римский фут равен 29,57 см), ширина — 50 или 30 футов, причем колени и хвост были подвижными, а глаза вращались.

¹⁷⁾ ... никто не высказывался. — Очередная полемика Диктиса с традицией: в данном случае отвергается версия о вмешательстве Лаокоонта (Верг. Эн. II. 200-231).

¹⁸⁾ Здесь, напротив, Диктис следует за Вергилием (Эн. II. 234-237), но далее не может удержаться от нововведения (перерыв в работе, вызванный требованием греков; починка кораблей руками троянцев). О разрушении троянской стены сообщалось уже в «Малой Илиаде».

¹⁹⁾ Синон. — См. Верг. Эн. II. 256-259, где, наоборот, он по сигналу, данному с греческого корабля, отворяет ворота. Диктис Синона ранее не упоминал.

²⁰⁾ В изображении надругательств Менелая над Деифобом, может быть, следует видеть реминисценцию из «Малой Илиады»: здесь троянцы отбивали труп Париса, обезображенный Менелаем.

²¹⁾ Об убийстве Приама, Деифоба и насилии над Кассандрой сообщалось в «Разорении Илиона». См. также Верг. Эн. II. 533-553.

²²⁾ ... по совету Улисса. — По традиционной версии, восходящей к «Разорению Илиона», Поликсену потребовал себе в жертву дух Ахилла, явившийся над его могилой. Наиболее подробно это событие описано в первой половине «Гекубы» Еврипида. См. также Овид. Метам. XIII. 439-480; Сен. Троян. 178-202, 938-944, 1118, 1164; Гиг. 110.

²³⁾ Скромность (verecundia) — свойство, меньше всего присущее Диомеду.

²⁴⁾ См. кн. II. 18.

²⁵⁾ ... все... в один голос — Как это согласовать с упомянутым выше разделением вождей на две партии, из которых одна поддерживала Улисса?

²⁶⁾ О распрях (отнюдь не о мятеже и угрозе жизни для Атридов!), возникших в греческом войске после разорения Трои, сообщали «Илиада» (III. 130-143) и поэма «Возвращения», но эти распри не имели никакого отношения к ссоре Одиссея с Аяксом, разгоревшейся не из-за Палладия, а из-за доспехов убитого Ахилла.

²⁷⁾ ... до захвата Илиона. — Согласно традиции, гибель Аякса, покончившего самоубийством, произошла как раз до захвата Илиона. Об этом говорилось уже в «Одиссее» (XI. 54-551). «Эфиопиде» и «Малой Илиаде»; см. трагедию Софокла «Аякс», а также Овид. Метам. XIII. 398; Аполлод. Эпит. V. 67; Гиг. 107.

²⁸⁾ ... в Исмар. — См. Од. IX. 39-66, где, конечно, нет ни слова об угрозе нападения со стороны ... войска.

²⁹⁾ Гекуба ... изрекает ... проклятья. — Согласно традиции, Гекуба делает это, находясь на корабле Одиссея, которому она была отдана как часть добычи (см. выше, гл. 13), и, превратившись в собаку, сама бросается в море: Еврип. Гек. 1259-1273; Гиг. 111.

³⁰⁾ Киноссема — «Надгробие собаки».

³¹⁾ Согласно традиции, эти бедствия Кассандра пророчит, уже будучи привезена в дом Агамемнона: Эсхил. Аг. 1090-1254. Впрочем, в описании пророчеств Кассандры еще до отплытия Диктис мог считать своим предшественником Еврипида (Троян. 353-364).

³²⁾ ...и потому незнатными. — Непостижимая логика: при всей неопределенности фигуры Плисфена его всегда считали потомком Пелопа.

³³⁾ ... со всем имуществом. — Каким образом Антенор мог забрать свое имущество, если его не пустили в город? Остается только предположить, что употребленному здесь слову patrimonium («наследственное имущество») Диктис придает необычное значение «наследники, родственники».