К. Булычев. Фантастический бестиарий

Вступление

С незапамятных времен любознательные люди поражались многообразию животного мира и старались понять, что же за нити связывают с этим миром человека. Звание царя зверей человек получил далеко не сразу — прежде ему пришлось перебить несусветное множество живых тварей, а некоторых, таких как мамонт, пещерный носорог или тур, вообще истребить. Тут человек возгордился и сам себе присвоил царское звание, хотя никто его на это не уполномочивал. А до тех пор, пока человек не был в себе уверен, он объявлял животных или птиц тотемами, покровителями племени или рода, и вдали от родной пещеры вел себя ниже травы.

Расплодившись и обнаглев, человек проникся презрением к тем животным, которые согласились жить рядом с ним, назвал их домашними и либо нещадно их эксплуатировал, либо резал себе на мясо. Тех же, кто не согласился прислуживать, человек побаивался и истреблял по мере сил, И были все эти твари обыкновенными и вовсе не романтичными. А человеку чего — нибудь волшебного.

И вот тогда человек со своей недремлющей фантазией принялся искать в том зверье, которого он опасался, тайные вредные качества. Появились волки — оборотни, в речках поселились русалки, в чащах — лешие. А в то же время купцы — первые путешественники — приносили рассказы о зверях, которые живут на краю света. А на краю света, как вы понимаете, могут жить только существа невероятные, ведь всегда хорошо там, где нас нет. И даже если купец старался описать носорога точно таким, каким он был на самом деле, после третьего или десятого пересказа от этого реального любителя рек ничего не оставалось, а получался единорог или еще кто пострашнее. Из кита «вырастал» целый остров, а удав превращался в дракона.

В античном мире, особенно после походов Александра Македонского и создания Римской империи, горизонт знаний весьма расширился.

Тогда в Риме или в Египте жили самые осведомленные и умные люди. С полным правом их можно именовать учеными. А любому ученому свойственно стремиться к созданию системы. Если он видит звезды, то хочет понять, сколько их на небе; если ему приснился ангел, он хочет угадать, сколько ангелов поместится на острие булавки; если ему рассказали о разных зверях, ему хочется составить каталог, список всех живых существ, чтобы понять, сколько их, чем они отличаются друг от друга, в чем схожи, есть ли за множеством живых существ какой-то общий закон?

Неизвестно, кто из античных ученых положил первый камень в основание зоологии, написав книгу «Физиолог», или «Нравоописатель», мы знаем лишь то, что случилось это в египетском центре науки — Александрии во II–III веках нашей эры.

Эти книги были созданы на перекрестке христианской и языческой культур, на границе Азии и Европы, то есть они, с одной стороны, стали первыми энциклопедиями животного мира и в то же время первыми символически — нравственными сочинениями, в которых каждый зверь, обыкновенный или выдуманный, живущий рядом или никем невиданный, рассматривался и как живое существо, и как символ, и как урок читателю. Феникс — символ воскресения, саламандра — символ огня, и так далее… Следовательно, для авторов «Физиолога» совсем не важно было, есть ли такое животное на самом деле или оно выдумано, главное — извлечь мораль.

Разумеется, «Физиолог», говоря современным языком, стал бестселлером. Он нес в себе и тайну, и познавательность, и мораль. Он включал сведения о живых тварях, а также о тварях библейских и просто сказочных, о которых рассказывал еще Гомер. Уже к V веку появились переводы «Физиолога» на основные языки тогдашнего мира, включая армянский, эфиопский, сирийский.

И по мере того как формировались новые литературные языки, эта книга сразу же переводилась на них вслед за первыми богословскими трудами. Так, варианты «Физиолога» появились на славянских языках уже в раннем Средневековье.

Разумеется, при малом числе книг в те годы «Физиолог» должен был привлечь к себе внимание христианской церкви. Естественно, дальнейшая его судьба зависела от того, как понимал аллегории тот или иной римский папа. Например, блюститель чистоты церковных книг папа Геласий в 494 году запретил под страхом жесточайшего наказания не только переписывать, но и читать еретическое произведение. Но все его читали и тайком переписывали, И уже через сто лет папа Григорий Великий рассудил, что от «Физиолога» больше пользы, чем вреда, и повелел его читать и переписывать.

Со временем текст «Физиолога» все более отдалялся от оригинала. Во — первых, каждый переписчик вносил в текст что — то новое, дополнял его, исправлял. Считается, что, начиная с I тысячелетия нашей эры, сохранилось около 500 списков этой книги, и среди них нет двух идентичных. Через тысячу лет «Физиолог» уже ничем не напоминал первую публикацию. Он стал втрое толще, и от первоначального текста остались лишь жалкие ошметки.

Наконец, примерно в XII веке, произошел качественный скачок: некие умные монахи изменили структуру «Физиолога», привели его в порядок, разделили на главы в соответствии с примитивной, но все же зоологической классификацией животных, и этот новый труд стал именоваться «Бестиарием», то есть книгой о зверях.

В Средневековье и начале эпохи Возрождения сведения о животном мире черпались тогдашним читателем из многочисленных, почти обязательно иллюминированных — раскрашенных вручную — бестиариев. Они были прозаическими и поэтическими, талантливыми и скучными, их писали заново все знаменитые умы Европы. Один из последних бестиариев был написан самим Леонардо да Винчи.

Но вскоре после этого бестиарий как вид литературы должен был исчезнуть, потому что мир неожиданно стал расширяться — в море ушли корабли, и наступил трезвый век познания. Бестиарии умерли вслед за драконами и единорогами.

Начиная с XVIII века систематики уже пользовались сведениями Лаперуза или капитана Кука, людей серьезных. Изучение животного мира из области фольклора перешло в разделы науки. Бестиарии потеряли смысл, их даже не переиздавали, чтобы посмеяться над наивностью прошлого.

Теперь мы знаем почти все о животном мире, вернее, о той его части, которую еще не успели истребить. Тайны остались лишь за пределами опыта.

Меня как писателя, имеющего отношение к фантастике, интересует область человеческой фантазии. В бестиариях увлекают главы, посвященные тварям, которых никогда не было, но которые существовали или существуют в воображении миллионов людей, порой настолько ярко, что способны затмить реальность. Русалка или кентавр, каппа или нага кажутся жителю той или иной страны куда более осязаемыми, чем, скажем, окапи или нарвал, не говоря уже о ламантине.

Мне захотелось свести воедино известные сведения о созданиях, которых никогда не существовало, о тварях, которых сотворило воображение человека, и посмотреть на них нашими глазами. Тогда страшные сказки становятся забавными, а порой и трогательными. Но я решил не ограничиваться мифами — воображение трудится и сегодня, Писатели и прошлого, и нашего века немало поработали, чтобы приумножить звериное войско. Достаточно вспомнить наших соотечественников Ершова и Бажова, Чуковского или Успенского. Солидную лепту в корпус невиданных зверей внесли фантасты, впрочем, они пополняют зверинец и по сей день.

Мой бестиарий, как мне кажется, интересен тем, что дает понятие о коллективном воображении, о том, как окружающий мир преображается в сознаний, испуганном его величием и загадочностью, либо, наоборот, веселящемся от возможности дополнить природу человеческого ума.

Предшественников у меня было немало от безвестных монахов и школяров давних веков, от великого Леонардо да Винчи до таких известных современников, как аргентинский писатель Борхес. Но как бы ни были скрупулезны мои предшественники, они многое упускали, особенно когда дело шло о славянском фольклоре или восточноевропейской литературе. Поэтому я пошел на повторение пройденного, в надежде, что смогу внести свою лепту в историю лжезоологии.

Прошу лишь не рассматривать мой бестиарий как нечто претендующее на научную ценность, наоборот, наукой здесь и не пахнет.

Никакой цели дать исчерпывающую картину зоологических фантазий я перед собой не ставил. О чем знал, написал. Каждый волен делать дополнения к этому бестиарию. Один придумает новое чудовище, другой отыщет упоминание о невероятной твари в литературе.

Единственным критерием включения в наш бестиарий может быть НЕСУЩЕСТВОВАНИЕ ЖИВОТНОГО.

Прошло более трех лет, как эта книга впервые увидела свет^[1].

Но сущность ее такова, что автору трудно остановиться. И он продолжает над ней работать.

Как прочту где — нибудь о любопытном создании, выписываю эти сведения и складываю в папку.

Когда же мне представилась возможность вновь издать «Бестиарий», я не удержался, втиснул в него новые главки и добавил кое- что в старые разделы.

Я старался ограничиваться бестиями далекого прошлого и в современность особенно не заглядывал — а то никогда не остановишься. К примеру, вся «Алиса в Стране чудес» — энциклопедия сказочных существ.

Один Чеширский кот чего стоит! А современные фэнтези, сперва американские, а потом и наши, просто кишат чудовищами, которые, правда, отличаются от известных в деталях характера. Выдумать по — настоящему невероятное чудовище очень трудно.

Будем считать эту книгу

НОВЫМ ФАНТАСТИЧЕСКИМ БЕСТИАРИЕМ.

Глава первая Волшебная конница

Что бы ни говорилось о друзьях человека, о его помощниках, боги подарили ему лишь одно существо, без которого он не сумел бы стать человеком. Официально звание «друг человека» принадлежит почему — то собаке, некоторые люди (включая автора) на первое место выдвигают кота, но, разумеется, главным соратником человека был конь.

В сказках встречаются коты, как в сапогах, так и босые, в них есть собаки, козы, бараны, свиньи, коровы… Но лишь конь в сказке всегда стоит рядом с человеком, равный ему, верный, преданный, даже готовый пожертвовать жизнью ради него. Если обратиться к статистике, то обнаружится, что 84 % всех упоминаний о домашних животных в сказках приходится на долю коня.

Особая роль этого животного в истории человечества подвигла сказителей и миротворцев на преувеличение возможности коня, они наделяли коня качествами, которыми природа, к сожалению, его обделила. Так были созданы летучие кони, начиная от тех, что влекли колесницу Гелиоса, и кончая Пегасом. Для этой цели были рождены различного рода скоростные создания, способные в один прыжок преодолеть океан, подводные кони, существа, скромные на вид, даже ничтожные, под стать своему дураку — хозяину, такие, как конек — горбунок, но скрывающие под шкурой золотое сердце и потенциальную способность стать славным жеребцом. Конь — это мечта! Волшебный конь — волшебная мечта!

В славном сказочном конном племени есть лишь два исключения.

Первое — кентавры, впрочем, их трудно отнести к коням, так как кентавры воплотили в себе, с одной стороны, светлую мечту всадника, не желающего ни на секунду прерывать стремительную скачку, потому и придумавшего себе лошадиные ноги. С другой стороны, кентавр — плод черной зависти, плод воображения устрашившегося землепашца, для которого враги — кочевники и есть уродливые кентавры, сросшиеся со своими конями.

Второе исключение из правила о славных четвероногих друзьях — единорог. Но это фантастическое существо лишь в последние века стали воспринимать как белого коня с длинным прямым рогом посреди лба. В древности все было иначе. Можно считать, что единорог — плод ряда ошибок и заблуждений.

***Единорог***

Нет образа более изысканного, тонкого и благородного, чем единорог. Он украшает собой королевские гербы, в том числе герб Англии, единорог фигурирует на полотнах мастеров Ренессанса, причем, как правило, в обществе юной прекрасной девы, перед которой он благоговейно преклоняет колена, кладет ей на бедро свой прямой завитой рог и так замирает — делай со мной, что хочешь! А ведь не будь девственницы — никогда бы не поймать охотникам единорога и не привести его в зверинец к императору… Впрочем, кто видел в зверинце единорога?

Как могло родиться такое животное, в какой сказке или легенде впервые появляются эти изысканные линии, это небольшое (иначе трудно прильнуть к бедру девственницы) белоснежное существо, олицетворяющее невинность? Известны средневековые христианские тексты, где единорог символизирует Иисуса Христа.

Слава единорога распространилась далеко за европейские пределы. Китайский единорог, к примеру, даже перещеголял нашего — настолько он деликатен, что, когда шагает по земле, всегда смотрит под ноги, чтобы случайно не наступить на мелкое живое существо. Он даже не ест живую зеленую траву, а выбирает травинки сухие, жухлые… да и рог у него мягкий, чтобы ненароком кого не забодать.

Самое удивительное, что в поисках происхождения единорогов вы обязательно столкнетесь с существом, не имевшим ничего общего со сложившимся образом.

Говорят, единорог был известен с древнейших времен. Основанием для сказок о нем были действительные случаи рождения однорогих баранов или козлов. Полагают, что распространению слухов о подобном существе способствовали росписи, обнаруженные в Вавилоне и иных центрах Двуречья: на них быки изображались строго в профиль, и рога, естественно, сливались воедино, создавалось впечатление, что это — единороги.

Но еще большую известность единорог получил, угодив в Библию. Это произошло, как считают теперь исследователи, по недоразумению. В III веке до нашей эры было решено перевести Библию на греческий язык — тогда основной язык цивилизованного мира. Для этой трудной задачи собрались семьдесят мудрецов и коллективно завершили первый перевод, ставший на многие века для многих народов великой книгой. Разумеется, в этом переводе содержится немало ошибок, потому что мудрецы не всегда правильно толковали еврейское слово или термин, особенно если он за столетия, прошедшие со дня создания Библии, утратил первоначальное значение.

В процессе работы переводчики натолкнулись на упоминание о животном, которое именовалось «ре — ем», или, буквально, «лютый зверь». Для переводчиков было очевидно, что под лютым зверем скрывается какое — то вполне реальное существо, связанное с сельским хозяйством и не чуждое человеку.

Вот как звучал отрывок из Книги Иова, относящийся к «лютому зверю» (я намеренно оставляю буквальное выражение «лютый зверь» вместо того, что предложили переводчики):

«Захочет ли лютый зверь служить тебе и переночует ли у яслей твоих?

Можешь ли веревкой привязать лютого зверя к борозде, и станет ли он бороздить за тобою поле?

Понадеешься ли на него, потому что у него сила велика, предоставишь ли ему работу твою?

Поверишь ли ему, что он семена твои возвратит и сложит на гумно твое?»

Попробуем поставить себя на место переводчиков. Название «ре — ем» ничего им не говорило. Никакого животного, которому подходило бы имя «лютый зверь», в Малой Азии в тот период не водилось. Что же предлагала Библия переводчику в качестве подсказок?

Этот «лютый зверь» ближе всего по виду и функциям своим к лошади или быку. Иначе зачем предлагать ему ночевку в яслях и выгонять на борозду, да еще сомневаться, захочет ли зверь эту борозду пахать. Он силен настолько, что об этом специально вспомнили в Библии, где к тому же речь идет о возвращении семян на гумно, а это свидетельствует, что «ре — ем» может служить вьючным животным.

Значит, мы имеем дело с каким — то копытным животным, очень большим, сильным и своенравным, которое захочет — станет пахать, а не захочет — уйдет. Следовательно, это не бык и не вол — те — то были послушны, и не конь, которого в тех местах, насколько я знаю, в пахоте не использовали. Речь не может идти и о коне.

Ну кто, простите, будет называть его «лютым зверем»?

Когда перебирали кандидатов на роль «лютого зверя», кому — то пришла в голову мысль: «Не единорога ли имели в виду древние иудеи?» Ведь все знают о единорогах, правда, никто его еще не видел. А раз его описания в Библии нет, то можно предположить, что под «лютым зверем» скрывается именно единорог.

Лишь относительно недавно стало понятно, что авторы Библии не имели в виду единорога, поскольку такой зверь никогда не существовал. Уже в нашем веке ученые установили, что в ассирийских текстах встречается слово «риму», означающее дикого быка. Вскоре, исследуя печати и иные изображения этого животного, зоологи пришли к единодушному выводу, что ассирийцы имели в виду тура. Его же подразумевали и авторы Библии, когда писали о буйном и опасном животном «ре — ем».

Объясняется ошибка просто: к тому времени, когда греки уселись за перевод Библии, туры на Ближнем Востоке уже были перебиты. Этот громадный бык водился тогда лишь в лесах Европы, и Юлий Цезарь еще мог на него охотиться. До Средних веков туры дожили в лесах России: вспомните князя Буй — Тур Всеволода из «Слова о полку Игореве»

Следовательно, всем известный единорог из Библии — вовсе не единорог. А единорогом в те времена люди считали совсем иного зверя, Только жил он далеко, и известно о нем было немного. Вот что писал о единороге греческий историк и врач Ктесий, который побывал в Персии в качестве врача царя Артаксеркса II. Вернувшись из Персии в 398 году до нашей эры и поселившись на Книде, он принялся за воспоминания. Его перу принадлежала сохранившаяся лишь в отрывках «История Персии» в 23 томах, а также утерянная книга об Индии. В свое время она попалась на глаза александрийскому патриарху Фотию, который приказал сделать из нее выписки. Они — то и сохранились. В частности, в них говорится: «Есть в Индии дикие ослы, ростом с лошадь, а то и больше. Круп их белый, головы темно — красные, глаза синие. Из головы торчит рог длиной в полтора локтя. Рог растирают, а из порошка делают мазь, спасающую от ядов… если сделать питье из этого рога, никогда не заболеешь конвульсиями и можешь не опасаться ядов».

Сам Ктесий в Индии не бывал. Но, судя по всему, ему рассказывали о носороге, рог которого издревле считается целебным. На носорогов всегда охотились ради целебных рогов. Китайцы, говорят, платили за рог носорога по весу золота — порошок его позволял восстановить потенцию.

Последующие античные авторы нередко писали о единороге. Например, Элиан сообщал, что «единорог размером с коня, у него есть грива, ноги, толстые, как у слона, а хвост, как у козла. Он быстро бегает».

Плиний Старший дополнял сообщения Элиана таким образом: «Индийцы охотятся на дикого зверя, которого именуют единорогом. Голова у него, как у оленя, ноги, как у слона, хвост, как у кабана. А круп схож с крупом лошади. Он громко рычит, и из середины его головы поднимается один рог в два локтя длиной. Говорят, что живьем этого зверя захватить невозможно».

Эти описания лишь подтверждают мысль о том, что все античные авторы по мере сил описывали носорога. Его толстые «слоновьи» ноги, и его «кабаний» хвост, и рог посреди лба. В отличие от Ктесия, Плиний и Элиан могли получить информацию из первых рук — от путешественников, побывавших в странах, которые граничили с Римской империей, а также в Индии.

Если римляне славились своим здравым смыслом и их описания мира отличаются трезвой достоверностью, то авторы иных народов не придерживались скучной правды. Для них сведения, полученные от проезжих купцов, становились лишь стартовой площадкой для разгулявшегося воображения. В первую очередь это относится к арабской литературе. Мне особенно нравится арабский рассказ о единороге, который так велик, что может пронзить рогом слона и поднять его на воздух. Правда, стащить слона с рога единорог не в состоянии. Это не останавливает недалекого единорога, и он не прекращает гоняться за слонами. Представьте себе, как он насаживает на рог второго, третьего, а то и четвертого слона. С такой ношей на голове единорог уже не может резво бегать, он спотыкается и склоняет свой рог до самой земли, теряет бдительность и, конечно же, становится легкой добычей птицы Рок. Евреи старались перещеголять арабов и придумали свою историю, согласно которой единорог был так велик, что не поместился в ковчег, хотя Ной и был склонен взять его с собой. В результате в продолжение всего Потопа единорог был вынужден плыть за ковчегом и только время от времени, когда совсем уставал, с разрешения Ноя клал на ковчег кончик своего рога.

Когда же средневековые путешественники, как арабские, так и европейские, попадали в Индию, они тут же обращались к местным обитателям с нижайшей просьбой — показать единорога! Некоторым, наиболее настойчивым, как, например, Марко Поло, — везло. Поглядев на единорога, то есть на носорога, путешественник был разочарован, о чем и поведал человечеству в своей бессмертной книге:

«Водятся у них Дикие слоны и множество единорогов, чуть меньше слона ростом. Шерсть у них, как у быков, а ноги, как у слона. Посреди лба торчит большой черный рог. И надобно знать, что они не ранят рогом, а только языком и ногами. В языке у единорога спрятана острая длинная кость и когда они разозлятся на кого — нибудь, то догонят, свалят на землю, раздавят коленями и проткнут языком. А голова у единорога совсем как у кабана, и ходит он, склонив ее к земле. Любят они валяться в грязи. Этот зверь противен на вид, и трудно представить, как он может положить свой рог на бедро девственницы. Я бы сказал, что он прямо противоположен тому зверю, какого мы воображаем».

За исключением языка, который, видно, ни один носорог Марко Поло не показал, остальное описание настолько точно, что не исключено: путешественник носорога видел собственными глазами, да притом валяющимся в грязной луже.

Несомненно, эту страницу книги Марко Поло рядовой читатель переворачивал со скептической ухмылкой. Он — то уже знал, что единорог, которого видел Марко Поло, — совсем не настоящий, а настоящий единорог никогда бы не показался на глаза старому цинику Поло. Тем более что Марко Поло в глазах его читателя совершил грубейшую ошибку: известно, что единорога нельзя поймать никоим образом — об этом еще древние писали! Его может приручить только девственница. Марко Поло никак к таковым не отнести…

Марко Поло к моменту выхода его книги не было в живых, и он не мог рассказать, каким образом ловили единорогов в Индии. Но в Европе методика поимки единорогов была разработана до малейших подробностей.

Итак, приглашаем красивую, робкую, чистую девственницу и приказываем ей идти в лес, желательно нехоженый. Зайдя поглубже, она садится на пенек, а если пенька не оказалось, то на поваленный ствол. Все свидетели и наблюдатели прячутся в кустах, а девственница принимается ждать.

Через некоторое время из чащи обязательно выйдет единорог и положит свой рог на бедро (или на колени) девственницы, от этого потеряет силу и мужество и заснет…

Затем девственница должна подать знак затаившимся охотникам, и те выскочат с крепкими сетями и пленят единорога.

Удивительно, что, при всей простоте и проверенности этой процедуры, ни одного единорога никто не видел (не считая тех, кто съездил в Индию и созерцал там отнюдь не того единорога!), хотя находилось немало людей, которые видели человека, двоюродный брат которого знал одну девственницу, что поймала таким образом уже целое стадо единорогов…

Долгое время исследователи никак не могли разгадать символику этого странного мифа, не имеющего аналогий ни в одном из европейских произведений фольклора. Лишь с появлением таких современных течений, как психология, психоанализ, ученые сообразили: «Ах! Как же мы раньше об этом не догадались! Эта сцена символизирует момент, когда девственница перестает быть девственницей, а рог единорога символизирует… А все вместе это символизирует… Ведь придумывали этот миф мучимые плотью монахи!»

Рог единорога довольно долго считался одним из наиболее универсальных и действенных лекарств в европейской медицине. Существовала масса подделок — чаще всего вместо рога единорога, который, можете мне поверить, в самом деле встречается очень редко, привозили рог кита нарвала или моржовый клык. Эти рога именовались в медицине «фальшивым единорогом».

***Пегас***

Самый интеллигентный из всех известных коней — Пегас. Физиологически он примитивен: просто конь с крыльями, летающий. Если порыться в мифологиях мира, обнаружится несколько летающих коней, правда, русским коням для этого крыльев не требовалось — они летали, презрев законы физики. Но так как в России даже самолет Можайского, снабженный тяжелейшими паровыми котлами, летал вопреки законам физики, ничего удивительного в этом не усматривали.

Слава Пегаса — в его повседневном занятии. Он покровительствовал поэтам и вообще людям творческого труда, потому и любят его рисовать карикатуристы. Зачем ему для этого летать — я никогда не понимал. Может, потому, что поэзия в понимании обывателя — это нечто летучее: Пушкин с тросточкой, Некрасов с «несжатой полоской» — это уже нравственный подвиг, рыдающая муза.

Кстати, совершенно непонятно, каким образом конь, даже крылатый, может помочь поэту. Что он — летает перед его окном и машет крыльями? А вдруг у Пегаса какие — то отношения с музой поэзии Евтерпой? Может, она ездит на нем верхом?

Эти и другие подобные вопросы требуют обращения к первоисточникам, то есть греческим мифам.

Вопрос первый: кто же папа и кто мама этого чудесного коня? Известно, что древнегреческие генеалогии страшно запутаны и порой сомнительны. К тому же там вполне допускаются брачные или любовные союзы между людьми, богами и различными животными. В конце концов, и ужасный Минотавр рожден милейшей женщиной, а ее супруг, критский царь Минос, фактически усыновил чудовище, хотя никаких оснований считать его своим сыном у царя не было. Царь, гордый прямым происхождением от Зевса, почему — то не стеснялся ребенка, прижитого женой от быка.

Будучи подготовленным к любым неожиданностям, я обратился к проблеме происхождения Пегаса и обнаружил — она настолько сложна, что ни одному фантасту не придумать подобного изгиба судьбы.

Как известно, морской бог Посейдон в молодости безумно увлекся Амфитритой. Амфитрита — одна из пятидесяти нереид, прекрасных дочерей морского старца Нерея, История не сообщает, от одной мамы или от гарема родились сестры и почему старцу пришлось прожить до старости, прежде чем он решил обзавестись детьми. С тех пор пятьдесят нереид одного возраста (очко в пользу гарема) водят хороводы в море и иногда выходят на берег, словно тридцать три богатыря. А если они когда — нибудь встретятся с богатырями — представляете, какая будет свадьба (для тех, кому достанется богатырь)!

Посейдон как — то отличил Амфитриту от сорока девяти сестер и безумно в нее влюбился. Тут же объявил о своей любви и стал склонять девицу к сожительству — греческие боги отличались крайней аморальностью. Амфитрита, очевидно, подученная циничным старцем Нереем, заявила: «Только после свадьбы!» — и бросилась бежать. Она обогнала колесницу Посейдона и доплыла до Атласа, который на краю Земли держит небесный свод. Посейдон потерял след возлюбленной, метался по всему морю, загнал своих морских коней, но отыскать Амфитриту не смог. Он уже объявил на все море (не путать с Океаном, потому что море это море, а Океан — это большая река, о которой речь впереди), что согласен жениться на Амфитрите, как положено, но девица ему не верила — по какой — то причине репутация Посейдона среди молодых девиц была невысокой.

В конце концов нашелся доносчик. Так как вся эта история закончилась счастливо и приличия были соблюдены, доносчика таковым не называют, а именуют спасителем возлюбленного и подобными красивыми словами. А по мне, так дельфин, который сообщил Посейдону о том, где скрывается Амфитрита, был простым доносчиком, потому что надеялся за это на покровительство морского бога. Кстати, когда прогноз дельфина оправдался и Посейдон похитил Амфитриту у Атласа, он, как и было обещано, расплатился с дельфином, отведя ему местечко среди небесных созвездий.

Так или иначе, Амфитрита давно и счастливо живет с Посейдоном, а их сын Тритон, отпрыск невеликого ума, служит при папе, управляет его свитой, днем и ночью дудит в громадную раковину, чем вызывает волнение на море, за что плейбоя не любят моряки, Сестры Амфитриты, все такие же молодые и прекрасные, в ожидании женихов плавают вокруг колесницы Посейдона, а старый Нерей устроился при зяте предсказателем будущего.

И вот теперь начинается самое ужасное! Посейдона очаровала горгона Медуза!

В истории человечества уже были отмечены странные случаи: есть у мужчины все — красавица жена, чудесные сорванцы — детишки, дом или квартира, колесница или машина. А он встречает на улице некое страшилище — чулки спущены, волосы растрепанные, губы слюнявые, да еще пьяная — и идет за ней. И пьют они всю ночь портвейн, предаются любви, а утром мужчина просыпается в ужасе, глядит на спящую ночную бабочку, зажмурится и бежит до ближайшего автомата звонить жене…

Разумеется, я произвольно переношу на далекое прошлое сегодняшнюю банальную ситуацию, но жизнь — всегда жизнь. Нечто подобное, как я понимаю, случилось с Посейдоном. Он был по делам у истоков окружающей Землю великой реки Океан, где люди не живут, а царят богиня Ночи и бог смерти Танат, Там, на острове, над волнами Океана сидели на скале три горгоны.

Так как горгоны — существа, порожденные сказкотворческой фантазией, их можно поместить в наш бестиарий. В описаниях горгон немало противоречий. Почему было лишь три сестры, почему две старшие горгоны, Стейно и Эвриала, были бессмертными, а для младшей, Медузы, бессмертия не хватило? И она была почти бессмертной, по все же смертной. Кем молоденькие горгоны приходятся старым граням? Что ИМ вопрос, то тайна.

Далее следует описание горгон. Его надо знать, потому что две из них, бессмертные, живы, конечно, и сегодня по описанию вы, уважаемый читатель, без труда узнаете горгону, если придется с ней встретиться.

Лицо у горгоны схоже с человеческим, но клыки сильно увеличены, так что торчат из — под чрезвычайно красных губ, глаза злые, можно сказать, яростные. На головах, что характерно, вместо волос множество ядовитых змей, которые непрестанно шевелятся и шипят. Все тело горгоны покрывает медного цвета чешуя, рассечь которую может только меч Гермеса, руки заканчиваются длинными острыми медными когтями. Очень красивы у горгон крылья, покрытые золотыми перьями.

Питаются горгоны горячей человеческой кровью. На охоту за людьми они летали далеко на восток, к Греции и иным странам. Как увидит горгона человека, сразу кидается на него с высоты, разрывает медными когтями и тут же выпивает его кровь. И, как всем известно, взгляд у горгоны такой, что любой, кто встретит этот Взгляд, тут же превращается в камень.

Это, как мне кажется, делает почти невозможной повседневную жизнь горгон. Если они питаются человеческой кровью, то им надо нападать на свою жертву так, чтобы та не успевала заглянуть горгоне в глаза. Потому что, если заглянет, станет камнем, и никакой крови горгоне не достанется. Или горгоны в последний момент зажмуривались, или охотились в темных очках, или, что вполне Вероятно при подлости их характера, нападали только сзади.

И вот такую горгону встретил царь морей Посейдон. Выплыл из моря на своей колеснице и увидел: кто — то это летит, машет золотыми крыльями? Ах, это горгона, младшенькая, почти девочка, коготки даже еще не отросли! И кинулся похотливый Посейдон к горгоне с объятиями.

Нет, скорее всего, все было не так. Посейдону, конечно же, донесли о страшных сестрицах, и тут в нем взыграло самолюбие. Как так — лежат на острове, на краю моих владений, все в медной чешуе, губы алые, клыки наружу, и никто, ни один мужчина, ни один бог не посмел горгону обесчестить!

Допускаю даже, что, решив ликвидировать этот пробел, Посейдон отправился на свидание к Медузе ночью, а все предварительные переговоры — цветы, подарки, духи — взял на себя Тритон.

Мама и жена Амфитрита, конечно, обо всем знали: какие могут быть тайны, если твой папа — предсказатель будущего, а пятьдесят сестриц только и делают, что плавают по морю из конца в конец. Амфитрита все же переживала не из — за измены, это у богов дело обычное, а из опасения, что муж и сын рискуют превратиться в камни, ведь даже боги или существа, к ним близкие, не застрахованы от такой участи.

Но все же Посейдон в очередной раз добился своего. Обнимая Медузу, он, вероятно, отворачивался либо делал это в самое темное время ночи… И Медуза понесла. Никто, конечно же, не знал, кого она понесла. От такого союза мог родиться любой лягушонок. Но время шло, и никто не рождался…

А тем временем на сцене появляется Персей — сын Данаи и посетившего ее в виде золотого дождя громовержца Зевса.

Был он, подобно прочим смертным, которые вмешиваются в дела богов и служат им усладой и развлечением, довольно хитроумен и отлично знал, как использовать связи с богами и их противоречия. Иначе таким людям, как Тесей, Геракл или Персей, никогда бы не выжить…

Началось все с попытки царя Полидекта взять в жены Данаю, которая была немыслимо прекрасна. Правда, молодостью Даная похвастать не могла, так как ее сыну Персею уже подошла пора совершать невероятные геройские подвиги. Дана в резкой форме отказала Полидекту ввиду жестокости его характера, и тот возненавидел Персея и стал думать, как бы напакостить матери, уничтожив ее сына. Дальше все было точно как в русских сказках. Вместо того, чтобы отрубить голову неприятному юноше, а то и подослать к нему убийцу (при тогдашних нравах сделать это было проще простого), он целый год ломал себе голову, пока, наконец, не решил послать Персея на так называемый подвиг, а по — нашему — на верную гибель. Ну какие, простите могут быть шансы у обыкновенного юноши против горгоны? Ладно бы пришел к ней с той же целью, что и Посейдон, — ушел бы живым, смягчила бы взор Медуза. А он должен был ее убить, чтобы всего — навсего доказать, что он — незаконный сын Зевса, каковых у громовержца была не одна тысяча.

Персей послушно отправился на верную смерть, но предварительно посоветовался с мамашей. Прекрасная Даная тут же дала знать (чуть не сказал «позвонила») куда надо. Наверху — на Парнасе — поднялся переполох: нашего незаконного посылают на гибель!

В общем, утром Данае сообщили оттуда, что Персей может спокойно совершать свой подвиг: успех в борьбе с горгонами ему обеспечен. Во — первых, сестра Персея Афина (законная дочь Зевса) выдала Персею медный щит, отполированный, как зеркало. А другой родственник (тоже сводный брат) — Гермес, бог не из последних, по просьбе папы отправился на подвиг вместе с Персеем, чтобы подстраховать его.

Персей получил от него меч. О мече было известно, что это единственное в мире орудие, которым можно разрубить медную чешую горгоны. В этом месте повествования становится жалко горгон, которые спят на своем острове и не подозревают, какая экспедиция собирается для уничтожения единственной смертной среди них, беременной резвушки Медузы, хотя, конечно, горгоны добрых слов не заслуживают.

Персею тоже пришлось потрудиться. Как известно, шел он на бой пешком, места там были дикие, нехоженые. В конце концов он потерял дорогу, видно, Гермес отлучился, а другие боги не подсказали. Идет, помахивает дареным мечом и видит трех женщин весьма преклонного возраста. Это были грайи. У них на троих один глаз и один зуб. Правда, и зуб и глаз автономные, вынимаются при необходимости. Вот пошли грайи гулять. Та, что с глазом, ведет остальных за веревочку и рассказывает им обо всем увиденном. А когда утомится, передает глаз младшей сестрице, и та дальше идет впереди, посматривает. А как проголодаются, развязывают свой скромный мешочек со скудными припасами, сначала одна зубом поработает — откусит, пожует, проглотит, затем другая, потом третьей передаст зуб. Так и жили… Бедно, скудно, но умирать кому охота? Работа у грай была простая: никому не показывать пути к местожительству горгон, которые считались их младшими сестрами. Не совсем понятно, зачем грайям надо было специально с такой целью существовать в столь негостеприимном месте. Ушли бы — не у кого было бы спрашивать. А так всегда соблазн для героя оставался допросить грай как следует.

Персей, будучи находчивым героем, не стал бить или пытать старушек Он подкрался к ним ва цыпочках, подстерег момент, когда грайя передавала глаз сестре, — хвать его — и в сторону.

Грайи — в слезы, а Персей им говорит: «Вот поделитесь тайной — помилую!» Ну просто эсэсовец на допросе партизанок! Недолго сопротивлялись грайи, получили глаз обратно и показали путь к лагерю сестер.

Но Персей был не так прост, чтобы очертя голову кинуться в путь. Было боязно плыть к горгонам на обычном корабле — почти наверняка они его заметят, а Персей же не любил рисковать. Поэтому он прервал путешествие и отправился дальше, используя родственные связи. Во — первых, у властителя подземного царства Аида он выпросил его шлем, который делал его владельца невидимым, затем раздобыл сандалии с крылышками, чтобы летать по воздуху, и, наконец, нимфы подарили ему волшебную сумку, которая могла расширяться и съеживаться в зависимости от того, что за товар в нее попадал. Только после этого Персей почувствовал себя готовым к последнему броску. Надел он шлем и стал невидимым, натянул сандалии и взлетел.

Вскоре он подлетел к острову горгон и увидел, что сестры спят. Видно, славно поохотились и попили человеческой кровушки.

Горгоны спали прямо на скалах, раскинув медные руки и золотые крылья и закрыв свои злобные глаза.

Опасаясь, как бы горгоны не проснулись, Персей взял щит — зеркало и начал спускаться задом к спящим дамам, поглядывая на них в это зеркало. Таким образом, ему не грозила опасность встретить взгляд горгоны и окаменеть.

Но какая из горгон Медуза? На взгляд неискушенного в горгонах Персея, они все одинаковы. Хорошо, что в Нужный момент подлетел Гермес и без обиняков сказал:

— Бей крайнюю к морю.

Персей — задом, задом подкрался к горгоне поближе. Змеи первыми почуяли опасность, проснулись, зашевелились, но Медуза даже не успела открыть глаза — Персей отрубил ей голову одним махом. И вот тут наступает кульминация нашего сюжета. Алая кровь хлынула из горла Медузы, а с кровью вылились на камни и тут же увеличились до нужного размера крылатый конь Пегас и великан Хрисаор. Оказывается, это были дети Медузы, зачатые той, давней сладкой ночью от Посейдона.

Детей горгоны Персей не тронул, не было у него такого задания, и он улетел. А Пегас остался.

Итак, мы получили ответ на первый вопрос: кто родители коня Пегаса? Отвечаем: бог моря Посейдон существо вполне человеческого облика и сущности, и горгона Медуза, хотя и облаченная в чешую, в остальном вполне обыкновенная женщина.

Почему от этого союза должна была родиться лошадь — ума не приложу!

Ну, с крыльями все ясно — крылья были у мамы и унаследованы сыном. А вот откуда копыта, грива, морда, наконец?

Допускаю, хотя знаю, что богохульствую: настоящим отцом Пегаса все же был не Посейдон, а какой — нибудь кентавр. В суматохе, последовавшей за смертью молодой матери, кентавр ушел в тень, а Посейдон благородно признал отцовство. Ведь могло же так быть: приплывает Тритон и говорит: «Папа, Медузочка погибла, ее предательски убили во сне, от нее остались сыновья Пегас и Хрисаор. Твои дети?»

Посейдон же, и мысли не допускавший, что у него могли быть соперники, даже не спросив, как выглядят мальчики, сразу признал их своими. Потом это признание было принято на веру апологетами.

Дальнейшая судьба Пегаса долгое время интереса не представляла. Он рос, пасся на лугах, летал на Олимп, был принят своим папой, возможно, побывал и под водой, в гостях у мачехи Амфитриты — сирота ведь!

Характером Пегас отличался покладистым, ни какого злодейства в нем не было отмечено, и главное — к поэтам и художникам он был совершенно равнодушен, не покровительствовал им, и все тут.

Посейдон пристроил коня ко двору самого Зевса. Работу он получил ответственную, но не очень трудную. Дело в том, что Зевс занимается чаще всего тем, что мечет в сторону Земли стрелы молний и извергает громы. Стрелы падают на Землю, кому — то надо их собирать и относить обратно на Олимп, иначе они у Зевса кончатся. Вот Пегас этим и занимается по сей день. Он разыскивает на Земле громы и молнии и относит их Зевсу.

С именем Пегаса связана еще одна любопытная история, в которой он, правда, играет довольно пассивную роль, но без него ничего бы не получилось.

Вы, разумеется, помните Сизифа. До того как начать вкатывать камень на гору, Сизиф жил нормальной царской жизнью и правил в Коринфе. Была у него семья, сын, а потом и внук. Внука звали Беллерофонтом, и он, подобно Тесею и Персею, вырос в настоящего героя. В отличие от Персея, Беллерофонт больше полагался на собственные силы, хотя от помощи родных или сочувствующих ему богов никогда не отказывался, в юности он, говорят, случайно убил одного коринфянина и бежал из родного города. Приют он нашел у царя Тиринфа — Пройта. Все было спокойно, царь в юноше души не чаял, но, к сожалению, в крепкого мышцами Беллерофонта влюбилась немолодая, но прекрасная, как и положено, царица Антейя. Беллерофонт то ли не хотел обидеть дом, в котором жил, то ли не понравилась ему Антейя, в ответ на ее недвусмысленные намеки сказал решительное «нет».

Разумеется, царица, которой, видно, раньше никто не отказывал, бросилась к Пройту и оклеветала молодого человека, все перевернув с ног на голову. Она доложила мужу, что Беллерофонт страстно домогается ее тела, а она, царица, стоит, как несокрушимая крепость, но стоять ей нелегко.

Пройт мог бы убить юношу, но испугался Зевса, который повелел не причинять вреда гостям, пока они в доме. Поэтому Пройт послал ничего не подозревающего Беллерофонта к соседнему ликийскому царю Иобату с конфиденциальным посланием. А табличка с письмом, оказывается, была двойной: на внешнем слое носка была написана какая — то межгосударственная дипломатическая чепуха, а на внутреннем — просьба как можно скорее убить «предъявителя сего».

Как я понимаю, Беллерофонт прибыл в Линию в день отдыха, когда там все пировали. Приезд гостя — предлог для продолжения пира, который длился еще девять дней без Перерыва. Представляете, как полюбил к концу этого пира Иобат нашего славного Беллерофонта?! Но всему приходит конец, вот и пир завершился. Протрезвели гость и Хозяин, и Иобат спрашивает:

— А что ты за Послание мне принес?

— Вот, — отвечает Беллерофонт, — табличка запечатанная, строго секретная.

Иобат знал хитрости старого Пройта, потому лишь пробежал глазами внешнее послание и сразу внутрь — что там? А мы уже знаем, что.

Иобат чуть не разрыдался. «Что ты будешь делать!» Во — первых, он уже полюбил юношу, а во — вторых, почему, скажите, Пройту нельзя убивать Беллерофонта, чтобы не нарушить закон гостеприимства, а Иобату можно? Где логика?

Пожалев в душе Беллерофонта, Иобат попросил его съездить и убить Химеру. Химера обитала в Ликийских горах и вредила именно ликийскому скотоводству. Так что, выполняя пожелания соседа, Иобат не оставлял надежды т-та то, что юноша Химеру одолеет и тем принесет явную пользу Линии.

Дисциплинированный Беллерофонт не поставил под сомнение законность такой странной просьбы. Возможно, ему и самому хотелось помочь ликийскому народу. Оп знал, что представляет собой Химера, да и при дворе Иобата не таили от него, насколько трудная ему выпала задача.

Любопытно, что теперь химера в нашем воображении стала каким — то бесплотным образом. Мы говорим: «Химеры воображения» — и видим открытки с видами скульптурных образов химер на соборе Парижской Богоматери. Там они похожи на небольшого размера летучих мышей с неприятными дьявольскими мордами. На самом — то деле Беллерофонту следовало избавить Линию от чудовища совсем не бесплотного.

Химера была плодом связи ужасного Тифона и исполинской Ехидны, у которой голова — львиная, туловище — горной козы (только сильно увеличенной), а вот задняя часть — Дракона, то есть Химера — это лев с копытами и драконьим хвостом. Представляете, какое страшилище. Но что вы скажете, если я сообщу, что в этой львиной голове умещались почему — то три пасти, будто мало одной, но широкой. Но и это не все: каждая пасть извергала огонь и дым. Впрочем, некоторые утверждают, что у Химеры было три головы.

Вот эта гадина жила в горной пещере, запугивала окрестное население и пожирала скот.

Умный Беллерофонт понимал, что так просто ему Химеру не одолеть, к тому же боги не сбегались к нему на помощь, не дарили ему шлемов и мечей. Потому, рассудил он, следует прибегнуть к помощи Пегаса, о котором он слышал или читал, для любого жителя Коринфа не было тайной, что Пегас любит проводить время на вершине Акрокоринфа — горы, на которой расположен коринфский акрополь и где бил особо сладкий источник Пирена. Беллерофонт несколько раз устраивал засады на Пегаса, преследовал по горам, но тот улетал от него.

В отчаянии Беллерофонт обратился к прорицателю Полииду. Тот посоветовал провести ночь у жертвенника Афины Паллады, и тогда, может быть, боги подскажут ему нужную линию поведения. И вот во сне Афина явилась к молодому человеку, научила, как поймать Пегаса, и даже дала золотую уздечку, которой тот будет послушен. Когда благодарный Беллерофонт проснулся, уздечка лежала рядом с ним. Это заставило его поверить, что сон вещий. С уздечкой он отправился искать Пегаса, нашел, взнуздал и, после некоторого сопротивления, покорил. Больше того, Пегас согласился отвезти Беллерофонта к пещере Химеры.

Беллерофонт разумно взял с собой лук и хороший запас стрел. Выманив Химеру наружу, он принялся стрелять в нее. После жуткой битвы, правда, односторонней, потому что Пегас с его всадником уклонялись от потоков пламени, которые выбрасывала Химера, чудовище погибло, и Беллерофонт вернулся к Иобату.

Правда, Иобат на этом не успокоился. Вновь и вновь, не нарушая законов гостеприимства и не тронув Беллерофонта даже пальцем, он посылал молодого человека на верную смерть. И каждый раз Беллерофонт побеждал. В конце концов, когда герой перебил в честном бою всех молодых мужей Ликии, Иобат раскаялся, отдал Беллерофонту полцарства и дочь в придачу.

Но кончил Беллерофонт плохо. Не столько от своих давнишних подвигов, сколько от фимиама, который курили ему собутыльники, Беллерофонт страшно возгордился. Собутыльники подсказывали ему, что с таким набором подвигов другие давно числятся в небожителях, а он как был просто героем, так и остался всего — навсего совладельцем провинциальной маленькой Ликии. Наслушавшись доброжелателей, совершенно спившийся от безделья, Беллерофонт достал уже запылившуюся золотую уздечку и вызвал постаревшего, но все еще бодрого Пегаса. И сказал ему:

— Поехали на Олимп!

Пегас был рад помочь старому товарищу по подвигам и понес Беллерофонта к священной горе. А там поднялась паника. Почему — то боги испугались, что Беллерофонт появится среди них и увидит, какие порядки царят на Олимпе. Не растерялся лишь Зевс. Он бросил с неба овода, тот укусил Пегаса, Пегас дернулся, сбросил Беллерофонта, тот упал на землю и разбился. Но не до смерти, а до потери рассудка. Зевс умел наказывать неприятных ему людей с изрядной долей садизма.

До самой смерти скитался по миру безумный Беллерофонт…

Как видите, во всех этих историях Пегас никак не соприкасался с поэтическим творчеством. И все же…

Пегас любил чистую воду. Он всегда пил только из родников, и если родника поблизости не оказывалось, то бил копытом в подходящем месте, и оттуда начинала течь вода.

Так поступил он на горе Геликон (одна из вершин горного хребта в Беотии). От удара копыта начал бить славный источник, названный потом Гиппокреной (буквально — лошадиный источник). Вода в нем, по свидетельству авторитетов, была странного темно — фиалкового цвета, но очень вкусная. Она и дарит вдохновение поэтам.

Есть и расширенный вариант объяснения связи Пегаса с поэзией, очевидно, более поздний, потому что автор его стремится все рационально объяснить и разложить по полочкам.

Однажды, говорится в этом мифе, музы расшалились и распелись. Без умолку звучали их трели до тех пор, пока гора Геликон, на которой происходил этот концерт, не начала расти, и выросла она выше Олимпа и достигла небес.

Боги встревожились — они не выносили самодеятельности. Посейдон вызвал к себе сына Пегаса и повелел, чтобы тот прекратил неуместное пение.

Пегас прилетел на Геликон и так стукнул копытом о вершину горы, что та с перепугу вернулась к исходному размеру, музы разбежались, а из горы начал бить источник Гиппокрена. Как говорится, в огороде бузина… При чем тут поэты? Неужели греческие поэты шли на гору с кувшинами и, напившись, несли воду про запас? Или, может, нанимали для того специальных носильщиков? Да и что за вода такая — ни один источник не вдохновляет, а этот вдохновляет?

Но истина, оказалось, таилась не в воде, а в музах. Музы поэзии и иных искусств вскоре прослышали о чудесной Гиппокрене и стали собираться там на прохладной вершине, в сени дерев, в жаркие дни, купаться и водить хороводы вокруг источника. Таким образом вдохновлялись сами музы, а вдохновившись, мчались к преданным им поэтам и вдохновляли тех всеми доступными им способами.

Поэтому, когда Пушкин писал, обращаясь к Батюшкову:

он как бы отнимал у муз их законное право быть переносчицами вдохновения.

Впрочем, что музам обижаться, ведь Пушкин лукавил. Он же был «невыездной» и ни разу не побывал в Греции. Это видно из стихотворения — все музы знают, что вода темно — фиалковая, а Пушкин думал, что светлая.

***Кентавры***

С настойчивым стремлением отыскать генеалогию любой мифологической мошки, создатель «таблицы мифов» нашел прародителей кентавра. Честно говоря, до того как приняться за эту книгу, я полагал, что кентавры — народец, подобный нимфам или амазонкам. Но ничего подобного — у кентавров обнаружился отец, а вот вопрос о матери остался открытым.

Оказывается, кентавры пошли от Иксиона, царя лапифов, отца Пейритоя. Высокими моральными качествами Иксион похвастать не мог — тестя убил, не желая платить выкуп за невесту, к Гере, жене простившего его Зевса, с наглыми предложениями приставал… Правда, Зевс к этому отнесся с юмором, хотя и черным, и в решительный момент подменил свою жену облаком, сделанным точно по ее образу и подобию. Иксион накинулся на облако, подобно жеребцу, и облако — только на Олимпе такое могло случиться! — забеременело. Да не одним младенцем, а стадом кентавров мужского пола. Судя по всему, их было не менее нескольких десятков. И все кричат на весь, Олимп Иксиону: «Папа!» Так что всю семейку выгнали с Олимпа.

Из кентаврят выросли разнообразные характеры. Некоторых мы знаем по именам, другие вели себя, как животные, и отличались от коней лишь склонностью к алкоголизму.

Нет единого мнения, как они выглядели, На наиболее древних монументах и вазах их изображали как коней с человеческими головами, Но уже на храме Зевса в Олимпии кентавр изображен в виде коня с торсом человека. Оно и понятно: если у кентавра не было рук, то чем бы он держал чашу с вином?

Историки не без оснований считают, что в кентаврах греки, не знавшие в архаическую эпоху верховой езды, отразили свои ощущения от встречи с кочевниками, которых они восприняли как единое целое со своими конями.

Во времена Рима, когда не только философами, но и поэтами овладел скептицизм, Лукреций в своем опусе «О природе вещей» утверждал, что кентавр не может существовать. Как бы вы, уважаемый читатель, аргументировали такое заявление? Лукрецию не откажешь в остроте ума: жеребенок, напоминает он, становится взрослым в три года, а человеческое дитя в этом возрасте только — только начинает говорить. Как совместить жеребца, желающего жениться, и вчерашнего младенца?

С кентаврами связано немало мифов, в которых они выступают то индивидуально, то всем стадом. «Кентавромахия», или «Война с кентаврами», — сюжет фриза Парфенона в Афинах.

Началось все с того, что Пейритой, законный сын развратника Иксиона, выросший в славного богатыря — не чета отцу, решил помериться силой с Тесеем. Битвы не вышло — противники полюбились друг другу, и Пейритой пригласил Тесея на свадьбу с Гипподамией. На свадьбе оказались и кентавры, что не удивительно, если учесть, что Пейритой признавал этот буйный копытный народ своим коллективным братом.

Упившись до посинения, кентавр Евритион накинулся на невесту, намереваясь ее изнасиловать. Его примеру последовали братья, бросившиеся на прочих дам.

Греческие герои, пришедшие на свадьбу, встали па защиту своих дам, и в последовавшем бою полегло большинство кентавров. Но их осталось достаточно, чтобы повоевать с Гераклом, который попал в гости к мудрому кентавру Фолу, и тот решил его угостить вином, забыв, что вино у него общее с собратьями. Разумеется, те прибежали и начали скандалить. А Геракл со скандалистами расправлялся безжалостно — отравленными стрелами он перестрелял множество кентавров, которые были виновны лишь в любви к спиртному. Увлекшись, ранил своего друга и учителя — кентавра Хирона, и тот так мучился от отравленной стрелы, что добровольно ушел на тот свет.

Хирон и Фол — кентавры умные и добрые. Судьба их сложилась трагически.

Был еще один кентавр, известный под именем Несс. Ему также не повезло — встретил Геракла. Этот, видимо, один из последних (если не последний), кентавр работал перевозчиком через реку Эвену. Как назло, его услуги понадобились Гераклу, который велел кентавру перевезти свою невесту Деяниру. Кентавр решил не переправлять красавицу на дальний берег, где ее уже поджидал Геракл, а увезти к себе для продолжения рода. Геракл, разумеется, прошил Несса стрелой. Мстительный кентавр собрал свою кровь в баночку, вручил холодеющей рукой Деянире и сообщил, что этой кровью она должна будет смазать одежду Гераклу, если почувствует, что тот ее разлюбил, после чего тот полюбит ее сильнее прежнего. Через несколько лет доверчивая Деянира так сделает и угробит мужа — кровь злого кентавра окажется отравленной. После его смерти о кентаврах более не сообщается.

Но воображению трудно остановиться на достигнутом. Достигнутое, каким бы фантастичным ни казалось, остается в прошлом, а воображение делает еще шаг вперед… и обнаруживает свою скудость.

Это отлично видно на примере лошадиных дел — изобретении существ, сочетающих в себе коня и какое — либо из сказочных животных, «построенных» по принципу «а почему бы и нет?». К ним относится тварь, придуманная, как утверждает в своем бестиарии Борхес, Людовико Ариосто в XVI веке на страницах «Неистового Орландо». В античное время Вергилий, в качестве примера невозможного, утверждал, что нельзя скрестить грифона и лошадь. Его комментатор Сервий разъяснял, что в качестве плода от такого союза должен появиться гиппогриф — до пояса орел, а дальше конь.

А вот как описывает гиппогрифа Ариосто: «… Произошел он от союза грифона и кобылицы. От отца он унаследовал перья, крылья, лапы и голову с клювом. Все остальное он взял у матери и зовется гиппогрифом. Они изредка спускаются с Рифейских гор, лежащих за ледовым морем».

Еще одним примером монстра можно считать потомков Тритона, сына Посейдона, который и сам — чудовище, достойное включения в наш бестиарий.

Человеческого в Тритоне — лишь нос и, может быть, глаза. Рот звериный, без губ, из него торчат желтые клыки. Вместо волос — водоросли, перед ушами — жабры, руки покрыты ракушечным панцирем, а ниже пояса он — дельфин.

Со временем Тритон из сына Посейдона был превращен сказочниками в целую категорию морских тварей, подобно нереидам или сиренам. Его стали писать с маленькой буквы, что открыло широкое поле для сказочных мутаций.

Так, тритона с рыбьим хвостом и передними ногами коня стали именовать Гиппокампом, а кентавра с торсом и головой тритона — Кентавротритоном, но что представлял собой Ихтиокенавр, можно лишь гадать… и не угадать. Вернее всего, это кентавр с рыбьим хвостом вместо задних ног.

Очевидно, в колесницу морского бога Посейдона запряжены именно Гиппокампы — так как они лучше других чувствуют себя в воде.

***Морской конь***

Ума не приложу, к какой породе коней относится конь, увиденный Синдбадом — мореходом, но подозреваю, что он ничем не отличается от прочих коней, разве что размерами и жабрами. Генетически он — родственник обыкновенной лошади.

Свидетельством тому являются воспоминания самого Синдбада, который в описании своего первого путешествия рассказывает, как после кораблекрушения попал на остров и увидел на берегу привязанную лошадь. Неподалеку находился человек

— По какой причине ты привязал лошадь на краю острова? — спросил Синдбад.

— Мы — конюхи царя аль-Михрджана, — ответил человек, — и у нас под началом все его кони. Каждый месяц, с новой луной, мы привязываем на этом острове кобыл еще не крытых, а сами прячемся под землей, чтобы никто нас не увидел. И приходят жеребцы из морских коней на запах этих кобыл, и выходят на сушу, и осматриваются, но никого не видят. Тогда они вскакивают на кобыл и удовлетворяют свое желание, и слезают с них, и хотят вести их с собой, но кобылы не могут уйти с жеребцами, так как они привязаны. И жеребцы кричат на них, и бьют их головой и ногами, и ревут. И мы слышим их рев, и узнаем, что они слезли с кобыл, тогда мы выходим и кричим на них, и они нас пугаются и уходят в море, а кобылицы несут от них и дают жеребца или кобылку, которые стоят целого мешка денег, и не найти подобных им на лице Земли…

Этот рассказ мне кажется удивительным не потому, что речь в нем идет о морском коне. Удивительна его реалистичность, совершенно несвойственная волшебной сказке. Я бы назвал этот рассказ «Технологическим описанием некоторых методов случки кобыл обыкновенных с жеребцами морской породы». Если бы я не знал с детства, что морских коней не существует, то я поверил бы, что в одном восточном государстве это раньше делали, пока не стали ездить на мотоциклах.

О самих морских конях и о причине, по которой у них нет собственных морских дам, Синдбад пишет крайне скупо, но никак не выходит за пределы натуралистического стиля, заданного конюхом, и потому в детских изданиях сказок Шехерезады, которые вы, читатель, в свое время прочли, этого описания не оказалось.

— Жеребец вышел из моря, — сообщает Синдбад о своих наблюдениях, — и закричал великим криком, затем он вскочил на кобылу, а окончив свое дело с нею, он слез с нее и хотел взять ее с собой, но не смог, и кобыла стала лягаться и реветь. И конюх взял в руки меч и кожаный щит, и вышел из дверей этой комнаты, окликая своих товарищей и говоря им: «Выходите к жеребцу!» — и бил мечом по щиту. И пришла толпа людей с копьями, крича, и жеребец испугался их и ушел своей дорогой, и спустился в море, точно буйвол, и скрылся под водой.

Последние слова подтверждают мою мысль о том, что естественный хабитат морского коня — глубины моря, иначе бы он поплыл по поверхности. Хотелось бы также напомнить об особенности морского коня, которая показывает его с лучшей стороны. Покрыв кобылу, он не отворачивается от нее, подобно сухопутному собрату, а предлагает ей создать семью и даже дом. Очевидно, морские кони не знали, что кобылы не умеют дышать под водой.

***Сивка-Бурка Вещая Каурка***

В русской, да и не только в русской, волшебной сказке есть такая должность — помощник героя. Это чаще всего волшебное или, по крайней мере, говорящее животное — конь, волк, медведь, которое сопровождает героя, а если он дурак (что характерно для русской сказки), то подсказывает ему разумную линию поведения.

Эти помощники имеют ряд особенностей, которые отлично видны на примере волшебного коня — помощника, которого называют «Сивка — бурка, вещая каурка».

Знаменитый исследователь сказок Владимир Пропп доказывал в своем труде «Исторические корни волшебной сказки», что волшебные кони чаще всего бывают белыми или огненными и что это связано с представлениями наших предков о потусторонней (белый цвет) или огненной сущности коня. Белые, огненные и даже вороные кони — спутники богатырей.

А что делать, если в сказку все чаще вторгается Иван — дурак? Ему благородные животные не с руки. И появляются специально для него придуманные помощники, например, конек — горбунок, о котором речь ниже, Среди них особенно интересен конь, масть которого настолько плебейская, что даже установить ее невозможно: то ли бурый, то ли сивый, то ли каурый. Такой богатырю не подойдет.

Сивку — бурку подарил младшему глупому сыну покойный батюшка прямо из могилы. Ученые полагают, что сивка — отражение того коня, которого древние славяне или кочевники степей хоронили в кургане рядом с воином. Связь коня с царством мертвых отражена, видимо, в слове «вещая».

***Конек-Горбунок и другие***

Знаменитыми родственниками или потомками коней это племя не ограничивается. Наиболее известный конь в русской сказке невелик ростом, да и родословная его неизвестна. К тому же, в отличие от иных схожих с ним существ, конек — горбунок не может считаться созданием народного воображения, так как происходит из авторской сказки, даже известен год ее написания — чуть более ста пятидесяти лет назад.

Сказка «Конек — горбунок» может считаться, как мне кажется, главной русской сказкой — ведь в ней сочетаются все достижения народного творчества и притом столь удачно, что она воспринимается нами как сказка народная.

Сказка «Конек — горбунок» была опубликована в 1834 году. Русская литература в том виде, в котором мы ее знаем и читаем, тогда лишь зарождалась, на знакомом нам ныне языке писали лишь Пушкин, Лермонтов, начинал писать Гоголь… и, конечно, Грибоедов.

Петр Ершов, девятнадцатилетний студент Петербургского университета, был удачно избран судьбой для своей роли. Происходил он из семьи волостного комиссара, родился в Сибири, мальчиком, следуя за отцом, жил во многих сибирских городах. Потом его оставили в Тобольске, в семье родственников — купцов Пиленковых, чтобы он мог кончить гимназию.

Молодые русские писатели и поэты, старшему из которых, Пушкину, было едва за тридцать, ревностно служили литературе, которую сами же создавали. Их же любовница — литература — была к поэтам жестока. Она отдавала им все, но вскоре, как бы выполнив любовный долг, наступал конец, необязательно физическая смерть. Некоторые, оставшись в живых, переставали быть поэтами.

В девятнадцать лет Ершов создает сказку сказок… и замолкает. С тех пор и до самой смерти он трудится на ниве народного просвещения, дожив до преклонных лет и высоких чинов. Ничего более он не написал, потому что имел несчастье попасть в плеяду гениев русской литературы. Сказал же он все, к чему был предназначен, в первой же своей песне.

«Конек — горбунок» — самая типическая и в то же время самая необыкновенная русская сказка. В ней нет любви как центра, как движущей силы повествования. Иван здесь, в отличие от иных сказочных героев, жениться не хочет, а о прелестях высокопоставленной невесты отзывается грубо: «Эта вовсе не красива: и больно — то тонка, чай в обхват — то три вершка. А ножонка, а ножонка! Тьфу ты, словно у цыпленка! Пусть полюбится кому, я и даром не возьму». Правда, в конце Иван склоняется к более оптимистической позиции и высказывает надежду, что «вот как замуж — то поспеет, так небось и потолстеет».

Действительной любовью Ивана и центром сказки стали кони. Все вокруг коней и крутится. Вокруг кобылицы, двух вороных и, наконец, конька — горбунка.

Пожалуй, не будь конька — горбунка, не получилось бы такой знаменитой сказки. И не потому, что конек летает — летающие кони в сказках встречаются нередко. И не потому, что говорит — кто только в сказках не говорит! А потому, что он — настоящий герой сказки в образе вовсе негероическом. Важный принцип русской сказки — объявление героем дурака — перенесен Ершовым на мир животных, на слуг и друзей человеческих. Ведь конек — горбунок — это дурак сказки, и потому он умнее всех и потому будет торжествовать, приведя к торжеству своего средних способностей хозяина, который без конька ничего бы не добился.

Сохранилось авторское описание конька — горбунка. Вот что говорит кобылица:

Итак, посмотрим, что за животное у нас получилось. Рост примерно полметра, не считая горбов, которые вряд ли делали погоду. Пока что мы видим махонького верблюжонка. Но тут появляются уши! Почти в метр длиной, вдвое превышающие рост зверька. Значит, никакой это не верблюд, а заяц с горбами и копытами. В греческой мифологии такого не отыщешь.

Так как в сказке показана его мать — настоящая, рослая кобылица — и братья — замечательных статей вороные кони, — значит, обвинять наследственность не приходится. Впрочем, отец конька неизвестен. Если им был заяц или небольшой верблюд, то это объяснит многое, но далеко не все.

Конек — горбунок обладает и достоинствами, о которых говорит мать — кобылица, передавая сына в услужение Ивану:

К сожалению, остался неизвестным механизм этих способностей конька. Носил ли он с собой веер и баклагу с медом, либо умел устраиваться в гостиницу и обеспечивать всаднику бесплатный ужин.

Кстати, можно утверждать, что и сам Иван был ростом мал, иначе ему на коньке — горбунке не удержаться. Об узде и седле нигде не говорится, я думаю, что Иван держался за уши своего друга — Ершов специально придумал такие уши, чтобы были вместо уздечки.

Но главное достоинство конька — горбунка — умение летать и летать довольно быстро. Наконец, конек — горбунок умел и любил подавать нужные и полезные советы, раскрывал все козни злодеев и принимал за Ивана правильные решения. Рядом с ним его старшие братья — жеребцы, хоть и великолепны, неповторимы, но остаются все же жеребцами и не более. С ними можно было поступать, как с животными, недаром мудрая мать — кобылица предупреждала Ивана

Помню, мальчиком я боялся, что Иван, как и положено сказочному дураку, не послушается умной кобылы и продаст своего друга. Но, к моему великому облегчению, Иван строго следовал указаниям кобылы и конька не продал, хотя далеко не всегда его слушался. Например, несмотря на предупреждения конька, он не выкинул сверкающее перо жар — птицы и вверг себя в страшные приключения и переживания. Впрочем, конек — горбунок не оставил друга в беде, и сказка кончилась великолепно.

Так что, если бы мне предложили устроить соревнование между выдуманными существами, в той или иной степени произошедшими от лошадей, я бы отдал пальму первенства самому маленькому коньку — горбунку. Он лучше всех выдуман, он отличается замечательным умом и добрым нравом, он хороший друг. И, как мне представляется, он породил затем плеяду добрых чудачков из современных сказок, совсем не обязательно на него похожих.

Если до конька — горбунка сказочный помощник был либо роскошным конем, либо быстрым волком — животным героического плана, то после него — просто милым малышом, который пришелся нам куда больше по сердцу. С вековым опозданием к этому выводу пришли даже те писатели, которые не подозревали о существовании Петра Ершова. Мне кажется, что компания, идущая к волшебнику страны Оз, состоит из коньков — горбунков, а его отдаленным внуком стал Чебурашка.

Глава вторая Воображаемые гиганты

Самый обычный путь человеческого воображения ведет от нормального или даже весьма умеренного к гигантскому. На египетских барельефах фараоны вдесятеро превышают ростом простолюдина, а какой — нибудь хеттский пленник оказывается вообще человеческой мелочью. В 30–е годы Сталин грозился поставить в Москве на дворце Советов статую Ленина ростом с египетскую пирамиду, но не успел, зато получил такую же статую в свою честь на входе в Волго — Донской канал. Стремясь узнать обо всех гигантах, люди даже придумали «Книгу рекордов Гиннесса», в которой отражены размеры самых высоких, самых толстых и самых массивных людей, коров и баранов.

Нам хочется верить в гигантов, но, как назло, в нашей деревне или в нашем квартале таковых не водится. Но мы — то знаем, что где — то они сохранились, таятся. И большие. Сами подумайте: вы когда — нибудь слышали о том, что снежный человек, который якобы бродит по Гималаям, достигает ростом шестидесяти сантиметров? Да любой снежночеловековед вам рассмеется в лицо:

«Три метра, и ни сантиметром меньше!» А вы когда — нибудь слыхали о морском змее размером, скажем, в два метра двадцать сантиметров? Представляете, лох — несское чудовище купается рядом с вами и вы его не боитесь? Ничего подобного: тайна должна быть велика. Даже если это сом, который водится в омуте нашей речки. И никто этого сома не видел, но нашему дедушке его дедушка рассказывал…

***Чудо-Юдо Рыба Кит***

Трудно поверить в гигантскую рыбу или птицу, живущую, как тебе сообщили, в соседнем пруду. Поэтому сказочных гигантов фантазия рассказчиков помещала обязательно на краю света: захочешь проверить — не доберешься.

Такая тенденция сохраняется и поныне. Мне пришлось видеть американскую книжку о летающих тарелочках, где описывалось несколько потрясающих случаев похищения людей пришельцами. Адреса этих событий были разбросаны между Пермью и Владивостоком, видно, среднему американцу город Комсомольск — на — Амуре казался вполне естественным местом для инопланетных визитов.

Среди множества арабских сказок, собранных в «1001 ночи», самые чудесные посвящены путешествиям Синдбада — морехода. Этот славный герой, рыцарь наживы, человек без страха и упрека, подвиги которого порой весьма сомнительны с точки зрения этики, известен нашему читателю в кастрированном виде. Дело в том, что обычно издаются облегченные варианты путешествий для детей. В них Синдбад не убивает беззащитных вдов, чтобы отобрать у них кусок хлеба, как случалось с ним в пещере во время четвертого путешествия, и мы не встречаем в них откровений Синдбада вроде: «Взял я большой камень, лежавший между деревьями, и, подойдя к старику (гадкий старик, помнится, забрался ему на шею и заставил себя но острову таскать), ударил его по голове, когда он спал, и кровь его смещалась с его мясом, и он был убит (да не будет над ним милость Аллаха!)». Приведенные эпизоды свидетельствуют о том, что Шехерезада на самом деле рассказывала сказки своему повелителю, а не его детям.

Так вот, в самом первом путешествии Синдбад столкнулся в дальних морях с гигантской рыбой. Сам он об этом вспоминал так: «Мы достигли одного острова, подобного саду из райских садов, и хозяин корабля пристал к этому острову, и бросил якоря, и спустил сходки, и все, кто был на корабле, сошли на этот остров…

Они сделали себе жаровни и зажгли на них огонь, и занялись разными делами, и некоторые из них стряпали, другие стирали, а третьи гуляли, и я был среди тех, кто гулял по острову. И путники собрались и стали есть, пить, веселиться и играть, и когда мы проводили так время, вдруг хозяин корабля встал на край палубы и закричал во весь голос: «О мирные путники, поспешите подняться на корабль и поторопитесь взойти на него! Оставьте ваши вещи и бегите, спасая душу! Убегайте, пока вы целы и не погибли! Остров, на котором вы находитесь, это — большая рыба, которая погрузилась в море, и нанесло на нее песку, и стала она, как остров, и деревья растут на ней с давних времен. А когда вы зажгли на ней огонь, она почувствовала жар и зашевелилась, и она сейчас опустится с вами в море, и вы все потонете. Ищите же спасения вашей души прежде гибели!»

Путники побросали кастрюли и жаровни и помчались к кораблю.

И некоторые из них достигли корабля, а некоторые не достигли, и остров зашевелился и опустился на дно моря со всем, что на нем было, и сомкнулось над ним ревущее море, где бились волны. А я был среди тех, что задержались на острове, и погрузился в море вместе со всеми, но Аллах спас меня и послал мне большое деревянное корыто, из тех, в которых люди стирали».

Из сказки о Синдбаде — мореходе мы никаких практически сведений о гигантской рыбе почерпнуть не можем, кроме того, что она вымышленная. Потому что настоящие рыбы не могут оставаться неподвижными до тех пор, пока у них на спине не вырастут большие деревья. Но откуда она взялась, почему неподвижна, чем питается — этого арабские сказочники не сообщают.

Пожалуй, мы так и остались бы в неведении о гигантской рыбе, если бы через много столетий к ее судьбе не обратился русский писатель Петр Ершов в своей знаменитой сказке «Конек — горбунок».

Я не знаю, был ли знаком Ершов с приключениями Синдбада — морехода, или с арабской версией был знаком какой — то его безвестный русский предшественник, услышавший в турецкой неволе или в самаркандском караван — сарае о том, как Синдбад — мореход спасался с лжеострова в корыте. В любом случае грандиозная рыба не характерна для русского фольклора, так как мы народ не морской, а в речке или даже в озере рыбе приходится считаться с недалекими берегами. Иное дело арабские купцы и мореходы — в Индийском океане они видели китов и кашалотов.

От констатации факта Ершов перешел к его осмыслению: «Что же это за рыба такая, что позволяет на себе расти деревьям?»

И, как художник, он пошел еще дальше и даже поселил на этом живом острове постоянное население:

Однако вскоре обнаруживается, что странное состояние рыбы — кита — не случайность. Это, как сообщает коньку — горбунку Месяц, наказание, которому подвергло кита Солнце за то, что тот, оказывается,

Из этого следует, что мы имеем дело не с китом — полосатиком и даже не с гренландским китом или финвалом, а с кашалотом, потому что иные киты не приспособлены глотать крупные предметы.

Второе: чудо — юдо явно имеет нечто общее с классическим библейским китом из Книги пророка Ионы. Тот уклонился от выполнения Господнего поручения проповедовать в Ниневии ее скорую гибель и устроился на корабль, который тут же попал в бурю. Ничто не могло спасти обреченное судно, никакие молитвы и жертвы не помогали. И тогда — то корабельщики догадались, что виной тому — низкий моральный уровень Ионы. И, в согласии с пророком, кинули его за борт, и тогда «утихло море от ярости своей». Тогда, как я понимаю, не желавший, чтобы Иона утонул, Господь велел киту проглотить пророка. Кит послушно поспешил к месту падения Ионы в море, проглотил его, и тот провел в ките без всякого вреда для себя трое суток и молился Господу из чрева кита, за что, по прошествии срока, был извергнут китом на сушу. Мне представляется что, описывая чудо — юдо, Ершов имел в виду информацию об обоих известных китах прошлого и дополнил ее яркими штрихами, придающими чудо — юдо рыбе — киту индивидуальност

Рыба — кит в наказание за то, что глотает корабли целыми флотилиями, была обречена терпеть людские издевательства, впрочем, лишь до того, как раскается и выплюнет корабли, подобно тому как библейский кит выплюнул Иону.

А раз на ките давно уже вырос лес и даже завелись в нем грибы, Можно допустить, что и корабли провели в ките куда больше, чем три дня, наверняка их плен в желудочном соке исчислялся годами. Почему — то кит не хотел их окончательно переваривать.

Узнав, что «Если даст он им свободу, снимет Бог с него невзгоду…», чудо — юдо согласилось и открыло было пасть, но конек — горбунок попросил его подождать. Дело в том, что автор сказки был детищем цивилизованного XIX века и его положительные герои не разбивали камнями и палками голов отрицательным персонажам, потому гуманист конек — горбунок поскакал в село, где обитали ничего не подозревавшие российские поселяне, и предупредил мужичков, что их остров вот — вот нырнет. Мужички заплакали, быстро собрали добро и эвакуировались. Тогда чудо — юдо рыба — кит наконец с облегчением растворила пасть, и оттуда один за другим выплыли тридцать кораблей с отдохнувшими командами, веселыми капитанами и нетронутыми товарами на борту.

Миллионы читателей этой сказки как в России, так и в других странах, где она была переведена, помнят об освобождении кораблей и облегчении кита, по никто (я проверял) не помнит эпилога всей этой истории. А в нем рассказывается, что сразу после освобождения чудо — юдо обнаруживает свою феодальную сущность, кричит на осетров, объявляет себя морским царем, опускается в этом новом звании на дно и проводит остаток дней в каюте, Что имел в виду под каютой Ершов, не знаю.

***Кракен***

Почти всегда за сказочным существом можно разглядеть его прототип. Чаще всего автор сказки кита или слона в глаза не видел, но, передавая чужой рассказ, он обязательно преувеличивал услышанное. Моряки, плавающие в маленьких скорлупках парусных корабликов, были беспомощны перед морем, и не только перед самой стихией, но и перед всеми ее порождениями. Моряк видел кита и легко верил в то, что его сотоварищ по кубрику когда — то видел кита вдесятеро больше. Так же рос и страшнел от рассказа к рассказу морской змей, то же случилось и с осьминогом. Речь пойдет о кракене.

Кракен — воплощение всесильных морских тайн, существо за пределами понимания, и в то же время, возможно, вовсе не чудище, а просто старый кальмар или еще более старый осьминог. Считается, что первым его детально описал датчанин Эрик Понтопиидан, епископ Бергена, опубликовавший в середине XVIII века «Естественную историю Норвегии». Помимо сведений вполне достоверных епископ, обладавший буйным воображением либо опиравшийся на непроверенные источники, сообщает и байки, в которые не верили даже его современники.

О кракене епископ пишет, что это невероятных размеров морское чудовище, окружность тела которого достигает полутора английских морских миль. Живет этот кракен на больших глубинах, но иногда поднимается к поверхности, и тогда рыбаки могут определить его присутствие по тому, сколько рыбы, вытесненной телом кракена на поверхность, появилось вокруг. Тогда надо спешно выбирать сети и плыть в сторону, иначе кракен может поднять тебя из воды. Тело кракена, по словам епископа, являет собой большую круглую голову, увенчанную гигантскими щупальцами, каждое из которых может схватить большой корабль. Кракены также выпускают из себя мутную жидкость и окрашивают ею море на много миль вокруг. Епископ приводит даже один конкретный пример, который любопытен своим правдоподобием.

«В 1680 году, — пишет он, — один кракен (возможно, еще молодой и неосторожный) выплыл к узким протокам между скал в приходе Алстагонг… Так случилось, что его щупальца схватились за деревья, росшие у самой воды, и он, конечно же, мог бы вырвать их с корнями, но запутался, попал в трещину в скале и потерял возможность двигаться, Он не смог освободиться и вскоре подох».

Современные ученые полагают, что в большинстве случаев под кракеном «скрывается» особо крупный осьминог. Епископ же описал реальный случай, когда осьминога выкинуло на берег.

Если обратиться к описаниям похожих существ, оставленным нам авторами, начиная с седой древности, то можно прийти к выводу — многие имеют в виду либо гигантских осьминогов, либо простых осьминогов, многократно увеличенных человеческим воображением.

В конце концов, как замечает американский зоолог Вилли Лей, не исключено, что и горгона Медуза с ее волосами — змеями — не что иное, как очеловеченный большой осьминог, тем более, что она — существо вполне морское. А уж кого — кого, но осьминогов греческие рыбаки насмотрелись достаточно.

Например, кракена, описанного Олафом Магнусом в его книге, которая была издана в Лондоне в 1656 году, вполне можно принять за крупного осьминога: «Их формы ужасны, головы их кубические, морщинистые, окруженные многочисленными длинными острыми рогами, подобно тому, как комель дерева окружен корнями. В длину они достигают десяти — двенадцати саженей, и глаза их очень велики. А сами глаза красного цвета».

Достойные доверия сообщения последних десятилетий, которые можно трактовать как встречи с кракеном, ничего необычного, кроме размеров, не показывают. Известен, например, отчет капитана французского корвета «Электон», который в декабре 1861 года встретил в открытом море неподалеку от острова Тенериф при ясной погоде удивительное чудовище.

Первым его заметил вахтенный, который сообщил товарищам, что видит какую — то тушу, погруженную в воду. Капитан поднес к глазу подзорную трубу и разглядел, как ему показалось, остатки кораблекрушения. Поэтому он приказал опустить паруса и приблизиться к предмету.

Вскоре обнаружилось, что «Электон» встретил гигантского кальмара. Его удалось довольно точно измерить, потому что чудовище покачивалось на волнах у самого борта, не делая попыток скрыться. Тело кальмара достигало 18 футов в длину, такими же были щупальца, то есть он протянулся почти вдоль всего корвета.

От щупальца кальмара отрезали кусок, и чудовище не возражало против этой операции, затем корвет отошел на несколько саженей и по приказу капитана принялся расстреливать кальмара из пушек. Один из снарядов поразил мозг кальмара, и тот, издыхая, выбросил шлейф черной жидкости и полупереваренной пищи, которая издавала гнетущее зловоние, а затем, слабо шевельнувшись, моллюск ушел в глубину. Кусок щупальца вскоре пришлось выкинуть — уж очень вонял.

Что касается гигантских осьминогов, то самые крупные были замечены во второй половине XIX века у острова Ньюфаундленд. В 1873 году рыбаки увидели гиганта на мелководье. Они решили, что осьминог мертв, и попытались отрезать у него щупальце на память — иначе кто тебе поверит? Осьминогу это не понравилось, он открыл глаза и попытался опрокинуть лодку. Там же был найден труп осьминога, щупальца которого достигали восьми метров. Раскинув их ромашкой, осьминог мог охватить круг диаметром в 20 метров. Для рыбака, который увидел это из лодки, разницы между 20 метрами и полумилей практически нет.

Сообщения о гигантских осьминогах и кальмарах поступают от китобоев и по сей день. В желудке одного кашалота недавно найден кусок щупальца диаметром в два метра. Правда, осьминога с кубической головой еще не встречалось, даже маленького…

Впрочем, не исключено, что где — то в океанской впадине доживает свои дни последний кракен, который намерен подняться из глубин, чтобы свести счеты с неблагодарным человечеством, как это случилось в фантастическом романе Джона Уиндема «Когда кракен проснется». В таком случае нам придется исключить этого гиганта из нашего бестиария в следующем издании…

***Птица Ар-Рухх***

Если есть гигантская рыба, то должны быть гигантский зверь и уж, конечно, гигантская птица. Так устроено наше сознание — мы хотим внутренней гармонии, ведь каждое сказочное существо либо составлено из нескольких известных, либо преувеличено. Синдбад — мореход первым из путешественников столкнулся с Самой Большой птицей.

Его второе путешествие сорвалось так же быстро, как первое, третье и четвертое… На этот раз спутники забыли Синдбада на необитаемом острове, и тот в отчаянии пошел куда глаза глядят, пока не увидел нечто белое, блестящее… Оказалось, это «большой белый купол, уходящий ввысь, огромный в окружности».

Синдбад обошел купол и не обнаружил в нем дверей. Он не смог подняться вверх, потому что купол был гладким. В окружности купола — пятьдесят шагов… Пока Синдбад размышлял, как ему попасть внутрь и укрыться там от наступающей ночи, раздался шум крыльев, громадная темная тень закрыла солнце, и с неба опустилась птица, накрывшая собой купол, который оказался лишь выступающей из земли верхней половиной яйца птицы ар — рухх, известной тем, что кормит своих детей слонами.

Птица рухх (она же рук, рок, рух и так далее, в зависимости от того, чью сказку мы читаем) — широко распространенный образ в фольклоре Востока. Судя по всему, она — родственник орлу или грифу, но превышает их размерами и аппетитом. Любопытно, что сказочники взяли в качестве образца не самую большую птицу — не страуса и не альбатроса, которых мало кто из азиатов видел, а птицу, всем известную, парящую высоко в небе, так высоко, что при известном воображении можно допустить — она в сто раз больше, чем на самом деле. С чем сравнишь размеры птицы в чистом небе?

Синдбад — мореход опомнился от первого испуга, увидел, что птица уселась на яйцо, чтобы исполнять свои родительские обязанности, и решил использовать ее как транспортное средство. Он развязал свой тюрбан, примотал себя к ноге птицы и приготовился к полету.

Я подумал тут, что Синдбад — мореход был, возможно, первым пилотом, использовавшим птицу для полета. Ведь Дедал и Икар не в счет — они сами старались стать птицами; иные герои, которых уносили орлы, также не могут считаться пилотами, как нельзя считать всадником ягненка, которого волк уносит, закинув на спину. Был литературный соперник — герой поэмы Низами «Семь красавиц», но Низами написал свою поэму в конце XII века, тогда как Синдбад в своих путешествиях ссылается на знакомство со знаменитым визирем Гаруном аль Рашидом. Если он не лжет, то это значит, что сам он жил на сто лет раньше Низами. Но раз уж здесь речь зашла о гигантских птицах и полетах на них, можно упомянуть и о герое поэмы Низами.

Это был индийский царь, человек вроде бы незлобивый, но крайне любопытный. Однажды он встретил человека в черном и спросил, почему тот так мрачно одевается. На это человек в черном ответил, что недавно побывал в китайском городе Смятенных и после этого надел траур. Это царя заинтриговало. И, видно, государственных дел у него не намечалось, так что можно было сгонять в Китай.

Царь собрал караван, переоделся и года через три уже был у цели пути. В том городе действительно все ходили в черном и никогда не улыбались. Все попытки царя узнать, почему жители города так себя ведут, не увенчались успехом. В конце концов, пустив в ход все свои сокровища, царь убедил одного молодого человека приоткрыть завесу тайны, И тот провел его к заброшенному кладбищу, где возвышалась полуразрушенная башня. На вершину этой башни царю посоветовали влезть. Некоторое время царь просидел на вершине башни, дрожа от холода и страха, но к середине ночи с неба спустилась громадная птица, которая прикрыла царя крыльями от ветра и стала согревать, как птенца. С рассветом птица решила улететь, но царь, осмелев, ухватился за ее ноги, птица без труда подняла его и отнесла в волшебное женское царство, где царь влюбился в принцессу, а принцесса так заморочила ему голову, подсовывая на ночь своих фрейлин и обещая отдаться ему завтра — послезавтра, что царь в конце концов, так и не получив желанного, вернулся на той же птице в город, совершенно разочарованный в жизни. С тех пор он никогда не снимал черных одежд.

Его птица далеко уступала птице рухх в размерах, но, полагаю, была той же породы.

Вернемся к путешествию Синдбада.

«Взошел день, птица снялась с яйца и испустила великий крик и взвилась со мной на воздух, летя наверх и поднимаясь, пока я не подумал, что она достигла облаков небесных».

Полет закончился благополучно, за исключением того, что местность, куда птица опустила Синдбада, была похуже необитаемого острова. Долина кишела змеями и иными гадами, а выхода из нее не было.

К счастью, в это время купцы, собиравшие драгоценные камни, которыми было усыпано дно проклятой долины, стали кидать сверху куски мяса, к которым приклеивались алмазы, а затем начали выпускать неизвестного вида птиц (видимо, очень больших орлов), чтобы они это мясо хватали, летели к себе в орлятню и там сдавали алмазы купцам. Прицепившись к куску мяса, Синдбад поднялся на орле из долины. Можно предположить, что в арабских краях водится немало птиц, которые носят на себе людей, сами того не замечая.

Вторая встреча с птицей рухх произошла у Синдбада во время пятого путешествия. Из этой трагической встречи можно сделать некоторые выводы о повадках птицы рухх.

Во время путешествия корабль Синдбада пристал к острову, на котором находилась кладка этой птицы рухх. Как теперь известно орнитологам, в кладке обычно находится одно яйцо, до половины погруженное в землю.

Сотоварищи Синдбада увидели яйцо и, не поняв, что это такое, принялись колотить по нему булыжниками. Синдбад был на корабле, когда ему об этом сообщили. Он всполошился:

— Не делайте этого! — закричал он. — Появится птица рухх, разобьет наш корабль и погубит нас!

Но спутники Синдбада не послушались его — видно, вошли в раж. Они разбили яйцо, вытащили из него птенца и зарезали его, чтобы съесть.

Конечно, тут же появилась мать. Затем на крики матери прилетел и отец. Они кружились над кораблем и издавали крики. Синдбад приказал срочно отчаливать и поднимать паруса. Корабль отошел от берега, и все вздохнули с облегчением, но не тут — то было! Вновь над кораблем появились разъяренные птицы, и каждая держала в когтях по скале. «И рухх бросил в нас камень, который был у него, но капитан отвел корабль в сторону, и камень немного не попал в него и упал в море. Корабль начал подниматься и опускаться — с такой силой упал камень в море — и мы увидели морское дно из — за силы его удара. А потом подруга рухха бросила в нас камень, и камень упал на корму корабля и разбил корабль, а руль разлетелся на двадцать кусков. И все, что было на корабле, утонуло в море…»

Полагаю, что среди наших современников мало кому приходилось собственными глазами видеть птицу рухх или хотя бы ее яйцо. Я оказался среди счастливцев, которым это удалось. Случилось это в Крыму, на горе Ай — Петри, которая умопомрачительным обрывом скатывается к Ялте, к морю. Сама вершина — поросшая травой и редкими купами сосенок равнина, неподалеку поднимаются купола обсерватории, и в самую летнюю жару прохладный ветерок там безустанно освежает и без того хрустальный воздух.

Несколько лет назад режиссер Павел Арсенов снимал в этом месте фантастический фильм для детей, который назывался «Лиловый шар». В том фильме, по сценарию Кира Булычева, девочка из будущего — Алиса попадает в «эпоху легенд», которая якобы существовала между третьим и четвертым ледниковыми периодами, когда жили волшебники, драконы, заколдованные принцессы, гномы и, разумеется, птица рухх, которая, как и все ее современники, вымерла в последний ледниковый период. Алиса ищет следы злобных пришельцев, которые некогда оставили на Земле лиловый шар — бомбу с вирусом, способным уничтожить все живое…

Неподалеку от сосновой рощицы, окружившей карстовый провал, где алели кусты шиповника, возвышалось шестиметровое яйцо, которое Алиса сначала приняла за корабль пришельцев. Но тут изнутри яйца послышались удары, яйцо треснуло, развалилось, и на волю вышел птенец птицы рухх, голова которого покачивалась на пятиметровой высоте.

Этот птенец, беспомощно, но энергично разевавший клюв, был самой большой куклой, которую мне приходилось видеть в жизни. Причем он был не просто куклой, а марионеткой, которой управляли кукловоды, устроившиеся на подъемном кране.

Завидев Алису и ее друга Герасика, птенец решил, что это — замечательная добыча для начала хищной жизни и, высоко поднимая когтистые лапы, направился в сторону ребят, Началась погоня… В кадре, который потом увидел зритель, естественно, не было подъемного крана, кричащей и дающей указания съемочной группы, не видны даже нейлоновые лески, которыми вели куклу, и совершенно не понятно, каким образом все это сделано.

Алисе и Герасику удалось убежать от птенчика, но, к сожалению, его заметили пришельцы, которые опустились там же, и устроили на птенца охоту. Его застрелили — сцена получилась грустной, птенца было жалко. История повторилась — путешественники XXI века, забравшись в сказочные времена, вели себя так же, как невежественные спутники Синдбада — морехода, и неудивительно: при таком отношении к птицам они не дожили до наших дней. Птенец — громадная мягкая кукла — лежал на траве, совсем как настоящий, глаза были затянуты пленкой, клюв открыт. Размеры никогда не спасали животных от гибели при встрече с сообразительными двуногими…

***Червь пустыни***

Отыскав гигантов моря и неба, мы можем обратиться теперь к земле и попытаться выяснить, кто же здесь чемпион воображения.

Очевидно, первой пришедшей на ум кандидатурой будут драконы. Но когда знакомишься с ними, по крайней мере с теми, что описаны подробно, так как с ними обычно вступают в бой различные рыцари, обнаруживаешь — драконы не превышают размеров, допустимых для известных на Земле хищников. По крайней мере, любого дракона можно заколоть обыкновенным мечом или, при необходимости, отрубить ему несколько голов, если дракон многоголовый.

Любопытную кандидатуру на пост супергиганта предложил американский писатель — фантаст Френк Херберт в романе «Дюна». Дюной называется планета, значительная часть которой покрыта пустыней. В пустыне водятся черви. Они нападают на песчаные корабли — передвижные фабрики по сбору и обработке специй, растущих между дюнами. Эти песчаные корабли обслуживаются командой из нескольких десятков человек, и, можно предположить, каждый корабль составляет много метров в диаметре.

Герои романа увидели приближение червя к кораблю с вертолета. Червь передвигался под поверхностью песка, и угадать о его движении можно было лишь по тому, как над ним приподнималась песчаная гряда.

Так как прикрывающие корабль истребители не успевали к нему на помощь, вертолету пришлось выйти на связь с кораблем — фабрикой, приказать его команде покинуть корабль и подняться ва снизившийся вертолет.

Тем временем червь приблизился к кораблю, видимо, его привлекал запах собранных на фабрике специй… Дальнейшее они наблюдали, поднявшись в воздух.

«Песчаная гряда исчезла метрах в четырехстах от корабля.

— Червь уже над кораблем, — произнес Кайнс, — вам предстоит сейчас увидеть то, что мало кому приходилось наблюдать.

Корабль начал крениться вправо. Гигантский песчаный водоворот формировался с той стороны. Водоворот двигался все быстрее. Песок и пыль наполнили воздух на сотни метров.

И тогда они увидели!

В песке образовалось широкое отверстие. Лучи солнца отразились от блестящих зубьев, которыми оно было окружено. Диаметр дыры вдвое превышал размеры фабрики. Поль смотрел, как корабль скользил внутрь отверстия, в облаке пыли. Отверстие закрылось…»

То, что описано в этом отрывке, — лишь часть червя. Сам же он достигает сотен метров. Тело червя состоит из концентрических панцирных колец, которые защищают его от песка и позволяют как бы вворачиваться в него.

На этой особенности песчаных червей основан странный обычай жителей пустыни — свободных людей: испытание мужества для молодых членов этого племени включает и поездку на черве. Нужно дождаться, пока червь окажется рядом, выманить его на поверхность и потом раздвинуть специальными крючьями соседние панцирные кольца. Под ними — нежная кожа червя, которую тот бережет от песка. Опасаясь, как бы песок не попал в щель, глупый червь вылезает весь на поверхность, и тогда смельчак должен, пользуясь теми же крючьями, взобраться на его спину и затем, манипулируя крючьями, заставить двигаться вперед. В романе утверждается, что это — непередаваемое зрелище: муравей на анаконде!

***Манабозо***

У всех народов создателями мира выступают великие мускулистые герои, а вот у многих индейцев Северной Америки на эту роль попал Манабозо. Они считают, что Манабозо, весьма возможно, создал наш мир. В конце концов, кому — то надо было создать мир, но беда в том, что Манабозо был сыном смертной женщины и западного ветра. То есть его этой даме надуло. И кто же, вы думаете, родился у женщины? Очень крупный заяц.

Жизнь отважного гигантского зайца Манабозо была полна замечательных приключений. Например, он как — то сразился с собственным отцом и его победил. Так что с тех пор западный ветер в Америке, видно, дует реже и слабее, чем три остальных. Затем заяц отправился в океан, где отыскал великого кита и одолел его также. Дальнейшие действия зайца перекликаются с подвигами некоторых античных и библейских персонажей. Манабозо удалось прознать, что человечеству грозит потоп, и он, предупредив людей, спас их от такой напасти, а затем, чтобы они могли просушиться после неприятностей, изобрел огонь и подарил его людям. Представляете, заяц с факелом!

Если вы полагаете, что Манабозо на этом почил на лаврах, то глубоко ошибаетесь. Письменность, кстати, — изобретение этого зайца. И искусство врачевания впервые было основано им же. В результате заяц совершил абсолютно все подвиги, которые можно было совершить на свете, о чем, в частности, сообщил человечеству великий поэт Лонгфелло в своей «Песне о Гайавате». Устав от дел и подвигов, Манабозо удалился на безымянный далекий остров где — то на востоке, где уже жила его бабушка Нокомис. Там он и доживал свои дни, ухаживая за бабушкой, описания которой история нам не оставила.

***Каркаданн***

Отдавая предпочтение песчаному червю, я считаю своим долгом упомянуть еще об одном гиганте, изобретенном неутомимым Синдбадом. Вернее всего, источником сведений об этом звере послужили носороги, которых арабские купцы видели в Индии, так что можно предположить, что носорог дал жизнь по крайней мере двум воображаемым существам — единорогу и каркаданну.

Синдбад сообщает, что каркаданны «пасутся, как пасутся коровы и буйволы в нашей стране, но тело у них крупнее». Но насколько? «Это — большие звери, у них один рог посреди головы, длиною в десять локтей, и на нем изображение человека».

Последнее я не понял — то ли человек нарисован на роге, то ли прикреплен к нему?

Дальше Синдбад как бы сразу забывает о десяти локтях и сообщает, что «каркаданн носит на своем роге большого слона, и жир его течет от солнечного зноя на голову каркаданна и попадает ему в глаза. Аль — каркаданн слепнет, ложится на берегу, и прилетает к нему птица рухх, и уносит его в ногтях к своим детям, и кормит их каркаданном и тем, что у него надето на роге».

Хоть сам Синдбад не относит каркаданна к гигантам, но нужно учитывать, что тот носит на роге слона и даже не замечает этого.

***Гаруда***

Гаруда — птица, весьма известная на Востоке. Причем в разны планах. С одной стороны, на уровне сказки она выступает как гигантская злая птица, хищник, сродни бирманской Большой птице или ар — рухх у арабов.

Например, есть кхмерская сказка (а кхмеры, как известно, населяют Камбоджу), которая рассказывает о происхождении мечехвостов, У этих морских членистоногих самец значительно уступает размерами самке и, чтобы не потеряться, приклеивается к ней и ездит на самке верхом.

Рассказывают, что кхмерская королева, родив сына, через некоторое время отправилась в гости в соседнее королевство к своему Отцу, чтобы показать ему внука. Но тут сверху королеву увидела злобная птица гаруда. Она кинулась камнем на королеву, выхватила у нее из рук сына и поднялась в небо. «Бедная мать задрожала от страха. Скорбь и горе стали раздирать ей сердце».

Стреляя из луков, воины королевы кинулись за гарудой, но та удалилась в сторону моря.

Видно, королева не успела отъехать далеко от дворца. Так или иначе, уже в тот день король кинулся к главному колдуну королевства узнать, что же произошло с сыном. И колдун обрадовал его, сообщив, что по непонятной причине полет птицы прервался и принц еще жив.

Тут же был кликнут клич по королевству — где тот богатырь, который осмелится поднять меч против птицы гаруды?

Так как отважного кхмерского принца не нашлось, то, прождав до вечера, королевская чета была вынуждена согласиться на предложение девушки по имени Нам Крух. Девушка сообщила гонцам, что ей гаруда не страшна и за какие — нибудь полцарства она совершит соответствующий подвиг.

Ни король, ни девушка Нам Крух не знали, что гаруду в пути настигла буря и заставила выронить из клюва маленького принца. Принц свалился на песчаную дюну на необитаемом острове, скатился по ней в углубление, и сколько птица гаруда ни кружилась над островом, отыскать его она не смогла.

Сколько прошло времени, прежде чем на острове появилась девушка Нам Крух, неизвестно. Но вернее всего, немного, иначе бы принц помер от истощения.

Но когда Нам Крух высадилась на острове, гаруда уже улетела, а принц здоровехонький лежал под дюной.

Нам Крух объяснила мальчику, что его терзания кончились, и сказала, что отвезет его домой.

Но вот дальше начались непонятные события.

Ведь если Нам Крух искала принца по островам, то ведь не вплавь она это делала. Хоть какая — нибудь лодочка у нее была?

Но сказке до этого нет дела. В сказке Нам Крух находит принца и объясняет ему, что папа и мама его ждут. Принц обрадовался, а Нам Крух посадила его на спину, велела держаться за шею и нырнула в теплые воды океана, И поплыла. Плыла она, плыла, и вот узел юбки, которой она примотала к спине принца, развязался, принц скользнул со спины в глубину и пропал. Страшно расстроилась Нам Крух! Где теперь искать принца? Король казнит ее и правильно сделает. Спасительница оказалась хуже птицы гаруды.

От ужаса, как гласит сказка, у девушки остановилось дыхание, и она тоже пошла ко дну.

Но вмешались боги. Они пожалели принца и девушку и превратили их в меченосцев — принца в самца, а девушку в самку. Самец, в несколько раз меньший, чем самка, с тех пор всегда ездит на ее спине.

Судя по этой сказке, гаруда, хоть и велика, но не чрезвычайно. Украсть она может младенца, да и того роняет от усталости. Видно, гаруда превышает орла, но в разумных пределах. В сравнение с птицей ар — рухх или Большой птицей, перо которой, надрываясь, тащат семь красавиц, она не идет.

Но это не означает, что гаруда неизвестна и мало чего может.

Дело в том, что, как существо, принадлежащее мифологии ряда близких стран, она многолика. В Древней Индии на гаруде ездил бог Вишну. Гаруда принадлежит к богам, а рождена эта птица от мудреца Кашьяпы и удивительного создания Дакши, которое одновременно родилось от Агни, но и родило Агни — парадокс изощренного ума.

Будучи боевой и ездовой птицей богов, гаруда ненавидит змей, и ее основная специальность — постоянная смертельная вражда с драконом Нага — царем змей.

Кстати, гаруда попала в ездовые животные богу Вишну из собственной гордыни. Как — то гаруда смогла оказать богу Вишну важную услугу, и тот спросил, чего бы птица хотела. Та тут же заявила, что желала бы возвыситься над богом Вишну. Бог Вишну усмехнулся и принял решение, достойное великого бога — он изобразил гаруду на своем знамени. Теперь пришла очередь птицы выполнять пожелание бога — так гаруда и стала ездовой птицей.

В индийской иконографии гаруда изображается с орлиной головой, птичьими крыльями и когтями. Но туловище у гаруды человеческое. Тут возникает еще одна сложность: неясен пол птицы. Обычно в Индии гаруда — он, наподобие орла. У гаруды даже есть два сына, рожденных его женой Виннаяти, богиней человеческого вида. Но есть иная версия — гаруда все же дама, а сыновья родились у ее брата, колесничего бога Аруны.

Из индуистской мифологии гаруды проникли в буддизм. В буддизме гаруд много, и они — большие злобные птицы, враги змей. Они носятся так быстро, что хлопанье их крыльев рождает бури. Порой гаруды могут принимать человеческий облик, и некогда Будда Шакьямуни даже был их царем.

В Монголии же гаруда — пожиратель драконов и царь птиц. Знают гаруд буряты, калмыки, эвенки и прочие народы Сибири, правда, порой имя гаруды несколько изменяется.

В тех краях рассказывают легенды о том, как герой, в поисках возлюбленной, видит, что из океана поднимается гигантский змей и начинает пожирать птенцов гаруды, которые принимают вид прекрасных девушек. Герой кидается птенцам на выручку и уничтожает змея. Тут прилетает гаруда и в благодарность за спасение семейства становится герою верным другом и помощником.

***Большая птица***

Для нескольких мудрецов, которые каждое утро собирались в переднем зале Стеклянного дворца бирманской столицы Авы в конце двадцатых годов XIX века, граница между правдой и вымыслом проходила не совсем там, где она проходит в трудах современных историков. Это не означает, что мудрецы были людьми наивными или несерьезными. Но Бирма — страна, где вплоть до сегодняшнего дня глубокая уверенность каждого ее жителя в реальном существовании мира сказки, параллельно с миром автобусов, не может быть поставлена под сомнение.

Так что бирманские историки прошлого века, которым было приказано составить новую историческую хронику страны на основании всех предыдущих хроник, а также легенд, местных «историй» и надписей на камнях, относились одинаково серьезно к известиям о сражениях и походах и к сведениям о невероятных животных или волшебниках.

В этом отношении для нас представляет интерес глава Хроники Стеклянного дворца, посвященная жизни короля Пьюсоти, правившего в царстве Амираданна, или в Старом Пагане, во II веке нашей эры. Очевидно, речь шла об узурпаторе, или, точнее, об основателе новой Династии. По крайней мере, детство и молодость он провел в деревне, на воспитании у четы бездетных крестьян. Единственное, что отличало принца от прочих крестьянских парней (не говоря о красоте и умении себя вести), это лук со стрелами, подаренные ему некими добрыми духами.

Как — то принц вознамерился пойти в лес на охоту, но приемные родители предупредили его об опасности такого предприятия, потому что «к востоку от нас в лесу проживает страшный вепрь, к югу таится большая птица, на западе подстерегает большой тигр, а на севере обитает гигантская летающая белка».

Все эти звери, разумеется, имеют отношение к нашей книге, но о белке, тигре и вепре больше в истории Бирмы не говорится, а вот птица еще возникнет.

Оказывается, объяснили крестьяне, ни один король этих мест еще не смог покорить этих зверей, и потому они еженедельно получают от королей такую дань: большой вепрь получает шестьдесят мешков риса, девять телег тыкв, а также девять арб отрубей, большая птица получает на пропитание еженедельно семь красавиц, по штуке в день, а вот что получают тигр и белка, история не сообщала. И так уже продолжается двенадцать лет, из — за чего в стране наблюдается страшная нехватка девиц и отрубей.

Что же тогда сделал принц, у которого открылись глаза на ужасное положение государства? Он отправился на поиски этих чудовищ и из своего волшебного лука поразил летучую белку, жившую на севере, вепря, обитавшего на востоке, и тигра, обитавшего на юге. Оставалась Птица. Почему — то поиски ее отняли у принца много времени и были безуспешны, пока он не встретил человека, который гнал на запад к гнезду большой птицы семерых девушек. Девушки были связаны цепью и все время рыдали.

— Куда ты ведешь этих девушек? — спросил принц.

— Веду их на корм большой птице, — ответил человек.

— О, как стыдно жить на свете нам, сильным мужчинам, когда кто — то в это время пожирает наших слабых женщин! — возопил принц. Тут же он разрубил оковы девиц и объяснил, что отныне они находятся под его покровительством. Девушки возрадовались и стали простирать к принцу благодарные руки.

В этот момент с небес эту сцену увидела проголодавшаяся птица. И кинулась на принца. Принц не испугался, натянул свой лук и пустил стрелу, пронзив сердце злобной птицы…

На этом история не кончается, потому что высокоученые мудрецы — историки пустились в спор с хронистами, которые уже описывали этот период бирманской истории. Оказывается, Великая Хроника упоминает лишь о птице и вепре, но полностью игнорирует тигра и летающую белку, тогда как паганская хроника называет большую птицу птицей — слоном и также забывает о страшной гигантской летающей белке. Последующие строки книги, написанной на пальмовых листах, были посвящены вполне научной дискуссии, что же побудило уважаемых предшественников умолчать о некоторых из страшилищ.

Далее же происходило вот что. Молодой человек решил порадовать короля известием об освобождении страны от угнетателей.

И он попросил семерых девиц отнести одно из перьев большой птицы во дворец. Девицы встали гуськом и положили перо себе на головы.

Шли они, шли, уморились настолько, что перо свалилось в пыль. Девицы передохнули немного и решили, что им должны поверить и без пера. Поэтому они пошли до дворца налегке и там рассказали королю о том, что перо, которое и семерым не снести, валяется неподалеку, а саму убитую птицу можно отыскать подальше.

Король тут же взобрался на любимого боевого слона и поскакал глядеть на перо.

Перо и в самом деле лежало на дороге — украсть его никто не смог.

Поверив девицам, король поехал дальше и вскоре увидел небольшую гору, усеянную вороньем и стервятниками. Это была дохлая птица. Неподалеку от горы сидел принц. Король, сойдя со слона, обнял его, выразил благодарность и предложил ему руку собственной дочери. Принц согласился и после смерти короля унаследовал трон.

Жаль, что мы ничего не узнали из этой истории о гигантской летающей белке — таких мы раньше не встречали. Что же касается птицы, то картинка, изображающая семерых девиц, несущих одно перышко и даже роняющих его от непомерной тяжести, придает истории с большой птицей достоверность. Именно таких размеров птица могла и должна была съедать в день по девице. Это куда более достоверно, нежели уверения древних греков о том, что девицами питается Минотавр. В конце концов, все быки травоядные!

Судя по всему, эта большая птица не была гарудой, потому что для бирманской мифологии гаруда привычна и нет нужды называть ее просто «Большой птицей»

***Птица-Слон***

Эта птица — порождение фантазии каренов, народа, живущего на востоке Бирмы. В невысоких лесистых горах, где расположены многие каренские деревни, слон — обычная рабочая скотина, особенно на лесоразработках, поэтому он — чуть ли не самое частое существо в каренском фольклоре. И если карен говорит о птице, что она размером со слона, он точно представляет себе размеры птички.

Обитает птица — слон в глухой чаще леса и устраивает гнездо среди ветвей самого большого из деревьев, а деревья в каренских лесах, можете поверить на слово, достигают до самого неба.

В одной каренской семье случилось обычное для сказок несчастье, умерла мать и оставила семерых мальчиков. Отец женился вновь и попал под каблук мачехе, которая, естественно, ненавидела пасынков. Вот она и убедила слабовольного отца отвести сыновей в лес и там загубить. А загубить отец их решил следующим образом: он подвел их к дереву, на котором было гнездо птицы — слона, и велел забраться наверх, чтобы добыть яйцо.

Старший сын взял у братьев топоры, с которыми они пришли в лес, и стал всаживать их в ствол дерева, поднимаясь, как по лестнице. Топоров хватило как раз до первых сучьев. Отец забирался сзади и подгонял мальчиков. Когда же он убедился, что они скрылись в густой листве, быстро спустился вниз, вытаскивая и бросая вниз топоры. Потом собрал топоры на земле и ушел.

Братья поняли, что им не спуститься с дерева. Они уселись в гнезде птицы — слона, прислонившись спинами к ее гигантским яйцам, и закручинились. Куда ни кинь взгляд — отовсюду им грозила неминуемая гибель. Если прыгнешь с дерева — разобьешься, если останешься в гнезде — птица — слон заклюет, заподозрив в злом умысле.

Вдруг стало темно, и дерево покачнулось — две птицы опустились на толстый сук возле гнезда, И каково же было удивление птиц, когда они увидели, что в гнезде сидит семеро гостей.

— Это что за безобразие! — закричала одна из птиц.

— Погодите, не губите нас, — взмолился старший мальчик и поведал птицам о своей печальной судьбе.

Птицы сжалились над мальчиками и сказали, что, когда поднимется ветер, можно спуститься с дерева по стволам бамбука, который растет рядом и побеги которого ветер прижимает к стволу дерева. И еще птицы сказали, что из этого волшебного бамбука можно сделать рога и ими забодать мачеху. Что и было к концу сказки сделано.

В общем, мы мало знаем о птице — слоне. Живет она в тропиках, туловище ее достигает трех — четырех метров в длину, гнезда устраивает на вершинах гигантских деревьев, умеет разговаривать, знает каренский язык.

Отнесем ее к гигантам скромных размеров и занесем в красную книгу.

***Сцилла и Харибда***

Этих двух несчастных девушек принято объединять, и многие думают, что они сестры. Сидят по обе стороны какого — то пролива и топят корабли. В действительности все значительно сложнее и драматичнее.

Главное же заключается в том, что Сцилла (или Скилла) и Харибда не имеют ничего общего, родственными узами не связаны, а может быть, вовсе не знакомы. К тому же одна из них — существо сухопутное, а другая — подводная тварь.

Сцилла — плод любви некрупного бога Форкия и малоизвестной Краденты, хотя некоторые считают ее матерью Гекату. Девушка выросла красавицей, и в мыслях у нее не было нападать на людей, да и как могла напасть на кого — то такая трогательная и слабая девица? Но жизнь — жестокая штука.

Сцилла ждала, когда к ней явится принц, чтобы можно было с ним построить семью, и потому до поры до времени отвергала претендентов. И может быть, она дождалась бы принца, если бы в нее не влюбился морской бог Главк. Бога Сцилла отвергла — он ей показался старым и некрасивым.

Расстроенный бог поспешил к волшебнице Кирке и стал умолять ее внушить девице любовь. Кирка же, на несчастье, сама была без памяти влюблена в Главка, так что она тут же кинула все свои силы на то, чтобы превратить невинную девушку в чудовище, на котором Главку бы не захотелось жениться, И преуспела в этом. По первоначальным сведениям, у Сциллы вместо ее хорошенькой головки образовались шесть собачьих и отросло двенадцать ног, по две на каждую голову. При этом девушка увеличилась во много раз — каждая собачья пасть могла заглотнуть целого человека.

Такой отвратительной тварью вы глядела Сцилла в сказках и мифах, но когда родилась греческая литература, поэты внесли в этот образ некие романтические черты, и, с легкой руки Овидия, описавшего встречу Сциллы и Ясона, мы стали считать ее громадного роста, миловидной, но сердитой женщиной, до пояса обыкновенной. На поясе же из нее вырастают шесть собачьих голов, ниже — драконий хвост.

Надо сказать, что древние греки знали и другую Сциллу, судьба которой, хотя и не столь ужасна, как у первой, все равно крайне печальна.

Эта Сцилла была дочкой царя Мегары. Их столицу осадил известный царь Минос. Может быть, Минос уже бывал в Мегаре, может быть, Сцилла рассмотрела его во время осады с крепостной стены, но полюбила она его больше отца с матерью, о чем и поведала агрессору. Тот передал ей, что если Сцилла вырвет у отца волшебный пурпурный волос, делавший его бессмертным, то он на ней обязательно женится. Обезумевшая от любви Сцилла совершила преступление против отца, тот тут же погиб в бою, а Минос презрительно ухмыльнулся и заявил, что на отцеубийцах не женится.

Дальше история предлагает нам различные версии финала, одна другой грустнее. Одни пишут, что Сциллу Минос утопил как опасную свидетельницу, Другие утверждают, что Сцилла кинулась в море вслед за уплывающими кораблями Ми носа, нагруженными добычей, но не долетела до воды, а превратилась в птицу.

Что касается происхождения Харибды, то сведений об этом в греческой мифологии не сохранилось. Видимо, облик ее настолько ужасен и античеловечен, что даже самые изобретательные сказочники не смогли придумать ей родителей.

Вернее всего, Харибда происходит от морского прилива, который в каком — то месте вырывается из подводной пещеры с таким грохотом и яростью, что может потопить целый корабль. Никто целиком Харибду не видел, потому что она сидит под водой, широко открыв исполинскую пасть, и воды пролива с грохотом льются внутрь в черную дыру, на дне которой можно увидеть тину и камни. Трижды в день Харибда заглатывает воду и трижды изрыгает ее, тогда образуется еще более грозный водоворот, и вода долетает до вершины утеса, нависшего над проливом.

Когда этим проливом (а находится он где — то в районе Сицилии) проплывает корабль, Сцилла и Харибда готовятся его уничтожить. Возьмет кормчий правее, ближе к скале, на которой сидит Сцилла, длинные, как змеи, собачьи шеи вытянутся и схватят людей с палубы, а стоит взять левее, настигнет пучина, изрыгаемая Харибдой.

Два известных мореплавателя древности смогли миновать пролив. Это были Ясон и Одиссей. Оба пользовались советами некогда ревнивой, а ныне торжествующей волшебницы Кирки.

Одиссей, к примеру, как и велела Кирка, взял круто вправо, поближе к скале, где сидела Сцилла. Он знал — не надо нервничать. У Сциллы всего шесть пастей, и потому она за один раз может сожрать лишь шесть человек. Харибда не пожалеет весь корабль. Конечно же, Одиссей не стал предупреждать своих спутников, а может, даже сказал:

— Выходите, посмотрите на Сциллу, она сегодня не очень опасна.

Сцилла, как и предсказывала волшебница, схватила и унесла к себе на скалу шестерых моряков. Они кричали и просили Одиссея спасти их, но тот грустно усмехнулся и дал этим понять, что есть более высокие интересы.

Харибда же шумела и клокотала далеко слева.

Но оказалось, что это не последняя встреча Одиссея с чудовищами. Месяца через два ему пришлось снова попасть в тот пролив, потому что Зевс поразил его корабль молнией, и Одиссею удалось связать мачту и киль, и на них его носило по волнам, пока не занесло близко к Харибде.

Когда Одиссей увидел, что его засасывает водоворот, он оставил мачту и киль, подпрыгнул и ухватился за сук нависшей над водой смоковницы.

Затаившись там, он дождался, пока Харибда напилась и начала изрыгать из себя воду. Наконец она выбросила на поверхность и мачту с килем. Одиссей умело прыгнул, уцепился за конец мачты, и его вынесло в открытое море. Девять дней Одиссея носило по волнам бурного моря, пока не выбросило на берег острова нимфы Каллисто.

Дальнейшая судьба чудовищ неизвестна. Сцилла, скорее всего, умерла от старости, Харибда же, пожалуй, продолжает свое черное дело.

***Левиафан***

И все же самый главный гигант на свете это Левиафан. К его образу не раз обращались авторы Библии, в которой он сравнивается с крокодилом, гигантским змеем, чудовищным драконом.

Левиафан всегда враждебен Богу, и в самом начале времен Бог побеждает Левиафана. Скорее всего, под Левиафаном подразумевался первобытный хаос, который неприемлем для Бога, ведь он старается внести в мир порядок.

В Книге Иова Левиафан описан довольно подробно, правда, не всегда последовательно, ведь логика человека древности совсем иная, нежели наша. Что же говорит Библия? «Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры. Из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла… Железо он считает за солому, медь за гнилое дерево… Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собой светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему… он царь над всеми сынами гордости».

В Библии не уточняются размеры Левиафана, но такая попытка сделана в апокрифических книгах, создатели которых были склонны к мистическим видениям и воспроизведению ужасов. Из них можно почерпнуть дополнительные сведения о Левиафане. Пищей ему служит рыба с рогами на голове, длиной в триста верст. Левиафан чаще всего упоминается вместе с бегемотом.

И если бегемот — символ земли, то Левиафан символизирует буйную пучину. Оба чудовища будут убиты либо погибнут в схватке.

И тогда, утверждают апокрифисты, их мясо послужит пищей на пиру праведников в день пришествия мессии.

Глава третья Змеи и драконы

Эти древние существа, обычно крупного размера, играют важную роль в мировом фольклоре. Пожалуй, нет ни одного народа, который так или иначе не выразил бы в сказках своего отношения к этим пресмыкающимся.

Происходят они, конечно же, от обычных змей и ящериц, многократно увеличенных воображением. Впрочем, не все змеи таких размеров, как у нас в лесах, королевская кобра достигает четырех метров, а в великих от страха глазах она увеличивается до размеров сказочных. В тропиках есть и питоны и анаконды, приближающиеся к гигантам. Крупные вараны, особенно с острова Комодо, крокодилы и иные рептилии — вот материальная основа для создания змеев и драконов.

Нет цивилизации, какой бы первобытной она ни была, не знающей сказок о гигантском змее, который чаще всего связан с подземным миром, водой и с плодородием и потому всегда противостоит птицам как хозяевам воздушного океана.

Самые большие змеи — те, что держат или опоясывают Землю. В индийской мифологии это — змей Шеша, который держит на себе Землю, в древнескандинавской — Ергмунганд, который живет в океане, окружающем Землю, и опоясывает ее.

Символика змея в мировой истории многократно менялась и обогащалась. С ним связаны понятия вечности и смерти, мудрости и медицины, коварства и вселенского зла…

В античной мифологии более всех известен, пожалуй, тот змей, с которым пришлось столкнуться Кадму. Напомню: Кадм был братом небезызвестной Европы, которую украл бык. Отец Европы отправил трех своих сыновей, в том числе Кадма, искать сестру. Два брата вскоре оставили поиски и основали себе царства, младший сын, Кадм, не сдавался: он обошел много стран, всюду спрашивая, не видел ли кто его сестру. Ничего не узнав, он не мог возвратиться домой, потому что отец приказал без сестры не возвращаться. По совету дельфийского оракула Кадм подыскал подходящее место для собственной столицы, но основать ее не смог, так как обнаружилось, что в пещере посреди будущей стройплощадки обитает змей. Этот змей служил богу войны Аресу, его глаза испускали пламя, из пасти высовывалось тройное жало, голова была украшена золотым гребнем. Посланные Кадмом за водой слуги при виде змея окаменели. Тот поднял свою голову выше самого высокого дерева, ринулся на людей и всех тут же сожрал.

Встревоженный исчезновением спутников, Кадм отправился их искать и увидел возле источника человеческие кости, а на них возлежал гордый совершенным безобразием исполинский змей. Кадм кинул в него подвернувшуюся скалу, но змей даже не моргнул. Тогда Кадм вонзил в змея свое копье. Из раны хлынула черная кровь, из пасти — дымящийся черный яд. Судорожно колотя хвостом, змей налил вековые деревья… Наконец Кадм победил змея.

Пока он стоял, переводя дух, к нему подошла дочь Зевса Афина Паллада, которая, оказывается, не без интереса наблюдала за поединком. Она велела Кадму вырвать у змея зубы и посеять их в поле. Сказала и исчезла, а герой принялся выбивать камнем или выковыривать ножом острые, каждый в вершок, зубы змея.

Не переставая удивляться, зачем это втемяшилось в голову богине, Кадм посеял зубы, и у него на глазах они проросли!

Из земли показались острия копий, потом гребни шлемов, наконец, головы… И вот уже на поле стоят два отряда тяжеловооруженных воинов.

Кадм схватился за меч, но один из воинов крикнул ему:

— Не вмешивайся! У нас свои дела!

Бывшие зубы змея начали отчаянное сражение, и вскоре почти все они погибли. Остались лишь пятеро. Тогда один из них бросил оружие на землю, и воины побратались и после того обратились к Кадму с предложением взять их к себе на службу. Кадм согласился, и они принялись строить столицу — город Фивы.

Этот образ — зубы змея, из которых, если их посеять, вырастают отчаянные воины, готовые перебить друг друга, — сразу же полюбился античным писателям как символ, более известный как «зубы дракона», то есть войны, семена ее, готовые прорасти вновь. По крайней мере еще один из известных античных героев столкнется с этими зубами. Это Ясон. Именно ему удалось запрячь в плуг огнедышащих быков и на них вспахать поле, которое было потом засеяно оставшимися от Кадма зубами дракона. Правда, поднявшись в поле, воины на этот раз не стали жертвовать жизнью в междоусобице, а накинулись на Ясона, и тому пришлось самому перебить все драконьи зубы.

***Змеиный царь***

Наверное, Змеиный царь — самое древнее из чудовищ, придуманных людьми и описанных в прозе. Папирус, в котором рассказывается о нем, появился в Египте около четырех тысяч лет назад. Змеиный царь египтян — прародитель всех змеев и драконов древности, и в то же время я бы не сказал, что он примитивен или плохо придуман.

Некий «спутник» египетского фараона времен Среднего царства вспоминает, как путешествовал на корабле длиной в сто двадцать локтей и сорок локтей в ширину. Управляли таким кораблем сто двадцать моряков. Это были славные моряки, потому что автор сообщает, что «смотрели ли они на небо, смотрели ли они на землю — их сердца всегда были отважнее львиных. Они предсказывали бурю, прежде чем она грянет, а грозу, прежде чем она разразится»

Эти славные моряки оплошали. Судя по всему, главную и решающую бурю они проморгали, корабль пошел ко дну, и ни одного моряка не осталось в живых, если не считать автора воспоминаний, которого зеленой волной выбросило на берег пустынного острова.

Трое суток одинокий моряк питался огурцами, что росли на острове в изобилии. На четвертый день он услышал страшные раскаты грома. Деревья затрещали, земля задрожала, а моряк предположил, что шумит прибой.

Ничего подобного — на него надвигался змей.

Змей был умеренно велик и достигал в длину тридцать локтей — то есть несколько превышал крупную анаконду. На большее у древних египтян еще не хватало фантазии. Но не это отличало змея от анаконд и крокодилов. Главное заключалось в том, что змей был позолоченным, высокие брови были изготовлены из лазурита, к тому же голову змея украшала загнутая на конце борода длиной в два локтя.

Моряк упал на живот и зажмурился. Змей подполз поближе и заговорил с ним на хорошем египетском языке.

— Кто привел тебя сюда, малыш? спросил змей. — Отвечай немедленно, а то превратишься в пепел.

Очевидно, змей мог испускать огонь или имел с собой кремень и трут.

— Прости, что не ответил сразу, — взмолился путешественник.

— Но я при виде такого красивого змея растерялся и с трудом понимаю, что ты говоришь.

Тогда змей раскрыл свою гигантскую пасть и схватил путника. Он отнес его к себе в логово, но, надо признать, не причинил ему никакого вреда.

В логове он продолжил допрос. Почему — то змея волновало, кто привел на остров незваного гостя.

Тут уж моряк пришел в себя, растерянность его миновала, и он подробно рассказал змею о своем путешествии и об отваге ста двадцати моряков, умевших предвидеть штормы и грозы, которые сгинули в пучине.

Змей растрогался, выслушав эту страшную историю. Как мог, он успокоил моряка и высказал предположение, что бог, который выбросил его на берег, хотел, чтобы моряк остался в живых. А раз так, то змей не будет перечить богам и позаботится о моряке. Более того, оказалось, что змей умеет заглядывать в будущее и обозревать океан. Он сказал автору, что через четыре месяца к острову пристанет корабль из Египта, на борту корабля окажутся некоторые друзья моряка. Они возьмут моряка с собой, и тот счастливо умрет на родине. А его злоключения благополучно завершатся.

И тут змей горько вздохнул и добавил, что не у всех приключения заканчиваются так хорошо, как у его гостя, И спросил, готов ли гость выслушать биографию самого Змеиного царя.

Разумеется, моряк был к этому готов, И, похрустывая огурцом, он выслушал страшную историю. Далее слова змея приводятся по мере возможности точно:

— Я хочу рассказать тебе о подобном же случае, происшедшем на этом острове, где я находился некогда с моими родными и собратьями, среди которых были и дети. Всего нас было семьдесят пять змеев. Не стану упоминать тебе о моей младшей дочери, которую я вымолил себе у богов. Внезапно с неба упала звезда, и все мои родные были охвачены ее пламенем. И случилось так, что меня не было при этом, и они сгорели, когда меня не было среди них. Я едва не умер от горя, когда нашел вместо своих родных только гору обожженных трупов… Если же ты мужественен, то смири свое сердце, дотерпи, и ты вскоре заключишь в свои объятия своих детей и поцелуешь свою жену — ты вновь увидишь свой дом, а это дороже всего, Ты вернешься к своим родным, я же никогда своих не увижу. Поэтому я куда несчастнее, чем ты, хоть, может быть, тебе кажется, что ты пребываешь в несчастье.

Путешественник был растроган рассказом змея. Он, естественно, проникся сочувствием к несчастному Змеиному царю. Он поклялся, что расскажет о его благородстве самому фараону Египта, и тот, без сомнения, при шлет благородному и одинокому Змеиному царю корабли, груженные ладаном, миррой, благовониями и драгоценностями. Он поклялся, что вся знать Египта соберется на площади, где будет провозглашена благодарность змею, а также в его честь будут принесены в жертву быки и птицы.

Змей засмеялся и сообщил своему новому другу, что все благовония и драгоценности у него есть в изобилии на острове, не нужны ему корабли с подарками, жертвоприношения и почести. Змей сказал, что сам может поделиться своими богатствами с хорошим человеком.

После этого змей и моряк прожили душа в душу четыре месяца, пока корабль из Египта добирался до острова, наконец, его парус показался на горизонте.

— Будь здоров, малыш, — сказал змей, и крупная слеза скатилась по его щеке. — Спеши к своим детям и помни обо мне. А если в своем городе кому — нибудь скажешь обо мне доброе слово, я буду тебе благодарен.

Когда корабль пристал к берегу, Змеиный царь принес и подарил моряку немало благовоний, черной краски для век и ресниц, множество связок ладана, горы слоновьих бивней, связку хвостов жирафов, львиные шкуры, а также целый зоопарк живых зверей, а именно: охотничьих собак, мартышек, павианов и множество иных ценностей.

Достались неплохие подарки и команде корабля, так что все были довольны и горячо благодарили змея. Любопытно, что змей ни у кого не вызывал страха или отвращения — с первого взгляда любому было ясно, что Змеиный царь — добрейшее существо, несчастное и одинокое.

Напоследок змей передал небольшие, но ценные дары для самого фараона, как бы государю от государя. А когда моряк вернулся в Египет и получил аудиенцию у фараона, тот так возрадовался подаркам, что пожаловал моряка высоким званием спутника фараона, а также моряк получил в дар много рабов.

Записал эту историю со слов моряка, спутника фараона, некий писец с искусными пальцами по имени Амено, сын Амени.

***Змей-Горыныч***

Змей — Горыныч — злодей русских былин. Как и реже упоминаемый змей Тугарин, Змей — Горыныч явно несет в себе этнические черты степняка. Это преувеличенный и крайне обобщенный образ печенега или половца. Правда, есть мнение, что под змеем в былинах подразумевается язычество, с которым надо бороться богатырям.

Известный победитель Змея — Горыныча — богатырь Добрыня Никитич. Считается, что у этого богатыря было несколько прототипов, реально живших исторических воевод и полководцев, носивших это благородное, но вполне языческое имя. Художник Васнецов на своей известной картине «Три богатыря» изобразил Добрыню как самого старшего из витязей. Судя по былинам, это не совсем так. Свой основной и самый известный подвиг змееборчества Добрыня совершил в юном возрасте.

Как утверждает былина, он уже с детства был склонен к тому, чтобы «малых змеенышей потаптывать», для чего выезжал в степь верхом на любимом коне. Мама просила Добрыню этого не делать, и, кроме того, не ездить к Пучай — реке. Выслушав родительницу, Добрыня, конечно (что говорит о его молодости), тут же оседлал коня и отправился в степь. И не просто в степь, а в края сорочинские, то есть сарацинские, исламские. По дороге он потоптал множество змеенышей и захотел, разумеется, повидать и Пучай — реку, к которой так настойчиво просила не приближаться его мать. Через неделю или две пути он добрался до реки, и она ему понравилась, да настолько, что Добрыня соскочил с коня, разделся догола и нырнул в воду.

Как назло, на берегу резвились девицы, которым поведение молодого богатыря показалось вызывающим. Они стали кричать ему, что голыми в их реке купаться нельзя, а порядочные молодцы купаются здесь «в тонких белых полотняных рубашечках».

— Ах, оставьте! — откликнулся Добрыня и поплыл к дальнему берегу.

Именно в этот момент с гоготом и свистом к нему помчался Змей — Горыныч. По описанию в былине, Змей — Горыныч имел три головы и двенадцать хоботов. Уму непостижимо! Кроме того, судя по угрозам, Змей мог пыхтеть огнем и любил пожирать богатырей. К тому же змей этот был летучим — он достиг по воздуху Киева и смог незаметно подлететь к терему княжескому и украсть через окно любимую племянницу князя Владимира Забавушку Путятичну.

Пойманный врасплох, Добрыня нырнул в воду и поспешил к берегу, где были сложены одежда и оружие. А змей гнался за богатырем, «сыпал на него жгучими искрами и жег его тело белое». Когда казалось, что дело Добрыни проиграно и ему никогда не добраться до меча, рука его нащупала почему — то валявшийся у берега греческий шлем. Добрыня схватил шлем и «с досадушки великой» стукнул им змея по одной из голов, а оглушил сразу все три. Потом они сцепились врукопашную, и змей предложил заключить мир. «Написать записи промеж собой… не делать бою — драку кровопролития промеж собой».

Так вничью закончилась встреча змея и богатыря.

Но вскоре после этого змей, как говорилось выше, утащил племянницу киевского князя, и Добрыня получил от него срочное задание освободить девицу, что ликвидировало его мирный договор со Змеем — Горынычем.

После долгого и трудного преследования Добрыня отыскал нору змея, закрытую кованой Дверью. Он взломал дверь и в громадных пещерах отыскал множество русских пленников, включая бояр и богатырей, а в задней горнице увидел Змея — Горыныча, который сидел за столом и мирно беседовал с Забавой Путятичной. Увидев нежданного гостя, змей обиделся.

— Мы же договорились, что будем жить мирно! — сказал змей. — Так чего же ты ко мне домой без спроса, да еще с мечом вошел?

— А ты не безобразничай! — ответил Добрыня.

С этими словами он вывел из норы Забаву, велел выходить следом всем пленникам, и все не спеша поехали обратно в Киев.

Что характерно — никакого боя между богатырем и змеем не произошло — в главном «молоденький Добрыня» мирное соглашение выполнил.

Змея же оставили в живых, как я понимаю, для того, чтобы можно было с ним бороться в последующих былинах.

***Нага***

Нага — восточный змей. Родиной его, скорее всего, можно считать Индию, где его представляют как крупное пресмыкающееся с телом змеи и головой или несколькими человеческими головами.

Как и положено змеям — детям воды и земли, ползучим гадам, у нага постоянная вражда с птицами и царем их Гарудой. Нага же властвуют над подземным миром, где находится их столица.

Нага — не простой змей, он рожден богиней Кадру, женой бога Кашьяпы. От другой жены Кашьяпа также имел детей — волшебных птиц. Можно предположить, что обе мамы произвели на свет немало одинаковых детей, ведь змей нага и волшебных птиц на свете множество, но находятся они в смертельной вражде, как и положено господам неба и подземного мира.

Глубоко под землей у нага есть столица Бхогавати, там в пещерах расположены дворцы змеев, где хранятся невероятные сокровища, за сохранность которых нага несут ответственность перед богами.

Нага мудры, они могут совершать чудеса и принимать человеческий облик, причем в этом облике самцы нага живут с земными женщинами, а нагини — их сестры, славящиеся красотой и изяществом, буквально охотятся за женихами людской породы. И если нагине удается заполучить такового, она становится человеку верной женой. Эти факты зафиксированы в сказочных книгах.

Из известных нам нага самым крупным считается тысячеголовый Шеша, который, подобно Атланту, поддерживает Землю. Немногим уступает ему змей Васуки. В свое время, когда богам почему — то вздумалось взбить Океан, окружающий сушу, они использовали того змея как мутовку.

Из выдающихся змеев следует отметить также Нагараджу — короля нага.

По некоторым легендам, нага бессмертны. Бессмертие они получили от богов, отведав напитка амрита, но боги полили амритой траву куш, с острых стеблей которой нага пришлось слизывать свое бессмертие, Стебли травы разрезали их языки, и с тех пор у всех змей языки раздвоенные. Все змеи живут так долго, что неизвестно, помирают ли когда.

Чем дальше к востоку, тем большее место нага занимают в мифологии буддийских народов Юго — Восточной Азии.

Буддисты полагают, что нага делятся на два подвида — тех, кто живет в воде, и сухопутных. Нага часто превращаются в людей, вступают в связи с женщинами, а их сестры выходят за мужчин.

В общем, эта порода существ крайне любвеобильна. Будущий будда Сакьямуни по пути к совершенству принимал образы многих живых существ, в частности, несколько раз он становился змеем нага, что говорит о мирных отношениях между буддизмом и змеями.

А вот камбоджийские кхмеры полагают, что нага живут в источниках и ручьях и могут превращаться в красивых женщин. Существует миф о первом кхмерском царе Прах Тхоне, который захотел проникнуть в подземный мир, населенный нага. Он отыскал дерево, которое каждую ночь опускалось под землю. Под землей царь вылез из листвы и отправился на поиски приключений. Поиски привели его в подземный дворец Змеиного царя. Проникнув туда, Прах Тхон увидел, что у царя есть дочь, принявшая облик прекрасной девушки. На этой принцессе он женился, взял ее наверх, и там они счастливо жили и народили немало принцев, некоторые из них возглавили затем различные княжества и королевства, и никто никогда не дразнил их за сомнительное происхождение.

Но в верованиях кхмеров просматривается несправедливость. Никто из них не возражает получить невесту из змеиного рода, но при том принимаются все меры, чтобы юноши не превратились случайно в змеев. Для этого им немного спиливают сверху зубы — клыки, чтобы те не превратились в острые змеиные зубы.

В Лаосе змеи нага — покровители государства. Лаотянцы полагают, что старую столицу страны — Луангпрабанг защищают двенадцать змеев нага, а тринадцатый змей основал новую столицу — Вьентьян.

Лаотянские нага — кочующие. До наступления сезона дождей они живут в прудах, наполняющихся дождевой водой озерах и даже на залитых водой рисовых полях, способствуя их плодородию. Когда же наступает сушь, нага приходится перебираться в реки. Делают это они без удовольствия, и в эти месяцы к ним лучше не соваться — могут растерзать.

В Юго — Восточной Азии образ нага сильно отличается от индийского. Судя по статуям и фрескам, больше всего они напоминают пышных, приукрашенных воображением гигантских кобр. Когда же они превращаются в людей, а делают они это без особых усилий, одновременно во много раз уменьшаются до человеческих размеров.

Более всего нага расплодились в Бирме. Там они считаются защитниками буддизма, и изображения нага часто украшают пагоды, храмы и залы посвящений в монахи. В Таундвинджи мне пришлось видеть белую пагоду, издали схожую с детской пирамидкой. Когда подойдешь поближе, обнаруживаешь, что кольца пирамиды — кольца нага, который обвил пагоду от земли до вершины и голова которого достает зонтика над пагодой. В Рангуне есть монастырь, по невысокой кирпичной стене которого во всю ее длину протянулся змей.

И разумеется, от змеев нага порой прохода нет честному человеку.

Красавицу звали Номуайн, была она замужем и любила мужа. Муж ее — купец, занимался внешнеторговой деятельностью, для чего совершал морские экспедиции. Еще в доме у них жила кукушка, которая умела говорить и все понимала, а также была предана своим хозяевам.

Прошел месяц, как муж отбыл в очередное плавание, и Номуайн послала кукушку сообщить мужу, что она без него скучает, а в остальном все дома в порядке. Кукушка догнала в море корабль и сообщила мужу о настроении Номуайн. Тот немедленно изменил курс и вернулся домой, отказавшись от прибыли, — так он любил свою жену.

Через некоторое время Номуайн сама попросила мужа отправиться в путешествие и обещала больше его не возвращать с полдороги.

Однажды Номуайн засиделась за полночь на веранде — ткала. И вдруг увидела, что из темноты на нее глядят светящиеся плошки. Плошки подвинулись поближе, и Номуайн поняла, что к ней пожаловал нага, громадный, выше самой высокой пальмы.

Номуайн не потеряла присутствия духа и спросила:

— Ты зачем пожаловал, король нага? Я же тебя боюсь.

— Не бойся, — ответил нага, — я тебе не желаю зла. Я давно безответно люблю тебя. С тех пор, как ты вышла замуж за этого ничтожного купца, я места себе не нахожу. Пойдем со мной, и я покажу тебе, что как любовник далеко превосхожу твоего мужа.

— Нет, — твердо сказала Номуайн, — я люблю мужа и останусь ему верна.

— Ха — ха, — воскликнул нага, обхватил Номуайн кончиком хвоста и потащил к норе. Тогда Номуайн сорвала с шеи жемчужное ожерелье, кликнула кукушку, повесила ей ожерелье на шею и велела лететь к мужу.

Только успела Номуайн проговорить эти слова, как нага скользнул в пещеру, за которой располагался его подземный дворец. Там он и сделал с прекрасной Номуайн то, что намеревался.

На седьмой день кукушка отыскала корабль мужа — купца. Тот не хотел верить своим ушам, но жемчужное ожерелье его убедило. Еще через две недели муж добрался до дому, и соседи, которые были свидетелями похищения, рассказали ему в страшных деталях, как Номуайн покачивалась над их головами, схваченная концом хвоста, и как взывала к их помощи.

Соседи показали ему, где пещера, в которой скрылся змей, но на том месте никакой пещеры не оказалось — гладкая земля! Несчастный муж взял кирку и начал копать яму, чтобы добраться до подземного дворца. Рыл он пятнадцать дней без отдыха, без еды и питья. И все эти пятнадцать дней, слыша удары кирки, Номуайн умоляла нага, чтобы тот отпустил ее и не губил мужа, но змей только ухмылялся.

На шестнадцатый день муж скончался.

Нага узнал об этом и выпустил Номуайн, чтобы она похоронила мужа, а с ней послал своих слуг — скорпиона, кобру, ящерицу и многоножку, чтобы следили за наложницей.

Номуайн по обычаю сложила костер, положила на него тело мужа и вдруг неожиданно для надзирателей сама кинулась в огонь. Не сумев погасить костер, клевреты спустились к нага.

Они поклялись, что сделали все для спасения Номуайн, но огонь был сильнее их. Нага простил своих слуг…

Такую вот сказку рассказывают карены, один из народов, населяющих восток Бирмы.

***Дракон***

Дракон — самый обыкновенный змей, научившийся летать. Этим он, как считают знатоки мифов, разрешил дилемму постоянного противоборства птиц и змей. Он соединил в себе качества пернатых и рептилий. Возникло новое, благородное создание, такое, как восточный дракон лун. Правда, иногда летающий змей почему — то чувствует в себе запас злобы, превосходящий даже злобу его прародителя.

Во всяком случае, дракон унаследовал от змея больше, чем от птицы, и обычно выполняет функцию змея, связанного с плодородием и водной средой, с подземельями и с охраной сокровищ.

В подавляющем большинстве сказаний, возникших в западной половине мира — от Индии до Ирландии, дракон всегда что — то стережет или чего — то ждет. Дракон, гоняющийся по белу свету в поисках приключений, зрелище необычное.

Герой должен отыскать дракона, стерегущего подступы к водному источнику, к сокровищу или к прекрасной девице, затем убить его и освободить источник, сокровище или девицу.

Следует учитывать, что для многих народов разница между драконом и змеем невелика. Например, судя по всему, Змей — Горыныч из русских былин — типичный дракон, потому что он летает, но, по — видимому, никто не сказал автору былины, что мода на рептилий переменилась и теперь у нас не змеи, а настоящие драконы. Вот он и продолжал писать о змее. Так же не установлен образ пресмыкающегося, которого убил копьем св. Георгий Победоносец, освобождавший девицу, Иногда его изображали как змея, иногда как типичного дракона.

Но не только в легендах и песнях, но и на картинах и в скульптурах, даже самых древних, разница между драконом и змеем условна. Поэтому надо будет «определиться», то есть, во избежание путаницы в дальнейшем, выяснить, чем же формально отличается дракон от змея, чтобы можно было объяснить нашим детям и внукам.

Так вот, основное различие заключается в крыльях и лапах. Как правило, у дракона есть перепончатые крылья, как у летучей змеи или птеродактиля, и толстые, короткие, крокодильи лапы с когтями. Кроме этих первичных признаков, есть и вторичные: чешуя у дракона крупнее и крепче, чем у змея, а по спине проходит колючий гребень.

Что касается голов, то их может быть несколько и у змея, и у дракона. Здесь законов нет. Обычно число голов подчиняется закону простых чисел, чаще всего их три или семь. И дракон, и змей генетически наделены способностью к быстрой регенерации: если ты замешкался, то на месте срубленной головы вырастает новая, еще более злая, чем предыдущая.

Более всего драконы прославились в Средневековье. Их слава энергично поддерживалась рыцарями, которые бродили по лесам в поисках подвигов и по замкам, разыскивая непристроенных прекрасных дам. Каждый рыцарь, отыскав даму, тут же клялся ей, что поразит дракона, и углублялся в лес. Через некоторое время он приезжал вновь, усталый и гордый. И кричал снизу, чтобы прекрасная дама вышла на балкон или на вершину башни. Тогда он объявлял, что дракон убит и она отныне свободна.

— Спасибо! — кричала с балкона прекрасная дама. — А как насчет моего мужа? Будем убивать или нет?

Многим рыцарям и богатырям приходилось сражаться с драконами, но, пожалуй, главным специалистом по драконам следует считать великого северного (вернее — датского) героя Беовульфа.

Первым подвигом Беовульфа была победа над Гренделем, который, очевидно, относился к роду водяных или озерных драконов, и передние его лапы были похожи на руки гигантского размера. Этот Грендель был неуязвим для обычного оружия и, забираясь в королевский замок, пожирал там кого ни попадя. Совсем обезлюдел замок, а об окрестных деревнях и говорить не приходится. Беовульф придумал недурной способ избавиться от дракона: он подстерег его у дворца и обхватил руками на манер Геркулеса, который так расправился со львом. Он принялся душить дракона. Тот так вырывался, что отломал себе руку.

Еле смог уползти в свое логово на дне озера, там и подох.

Король Хродгар щедро наградил Беовульфа за спасение замка и народа.

Но можете себе представить ужас всей Дании, когда через несколько ночей во дворце снова увидели страшную тень размером больше, чем Грендель.

И что оказалось?

У Гренделя была матушка дракониха, пострашнее его.

На этот раз битва Беовульфа с драконихой продолжалась на дне озера. Меч Беовульфа оказался бессилен, к тому же дракониха вырвала его из рук героя.

Другой бы на месте Беовульфа сдался. Но только не датский парень.

Он пошарил руками в тине и отыскал там еще один меч, на этот раз волшебный. Тут драконихе и конец пришел.

В Дании наступил покой, Беовульф вернулся в Южную Швецию, где, как оказалось, у него было собственное царство Гаутия.

И надо же — драконов словно притягивало к Беовульфу!

Страшнейший гигантский дракон напал на царство.

Беовульф поднял свою дружину и выступил против напасти.

Но уже перед боем, поглядев на дракона, дружинники сбежали.

Царь остался один.

Он бился до последней капли крови. Дракона убил, но и самого Беовульфа не спасли сказочные доспехи и волшебный меч. Беовульф был смертельно ранен, но, как настоящий руководитель государства, перед смертью он забрался в логово подохшего дракона, вытащил оттуда его сокровища и передал своему народу.

Вот такие раньше были патриоты!

***Лун***

Даже в самые благодатные средневековые времена в западного, европейского, дракона верило большинство детей и лишь малая часть взрослых. Место ему было в сказках, за пределами которых он оказывался неубедительным.

Иное дело в Китае. Лун, или дракон, — это существо, занимающее центральное место в китайской мифологии. И независимо от того, какую религию исповедует китаец, он почитает дракона, удивляется ему и верит в него как в символ, не как в чудовище.

Глубокая вера во всесилие и реальность дракона луна в древнем Китае отлично иллюстрируется известной легендой о художнике Чан Сен Ю, жившем в VI веке нашей эры. Однажды художник написал во всю стену дворца фреску, изображавшую четырех драконов. Зеваки, сбежавшиеся со всех сторон, сначала выразили свое восхищение художнику, а затем начали предъявлять ему претензии: почему у драконов нет глаз?

— А потому! — упрямо отвечал художник. Но зеваки не унимались, и вскоре к ним присоединился сам князь. Художник разозлился и сказал:

— Ну, тогда смотрите! — И нарисовал глаза двум из четырех лунов.

Раздался страшный шум — это драконы замахали перепончатыми крыльями, послышались их резкие крики, так что все заткнули уши, и драконы, отделившись от стены, взлетели в небо.

А те два дракона, которым не досталось глаз, остались на стене.

Китайский лун — существо изысканное, и его ни с кем не спутаешь. Изображения его появляются уже в XIV веке до нашей эры, и тогда же появляется иероглиф, изображавший луна.

Как правило, драконы огромны, покрыты крупной чешуей, одноглавы, по спине у них идет колючий гребень, а голова, скорее, напоминает конскую.

Уже в древности полагали, что драконы делятся на пять категорий (соответственно пятеричной системе элементов). Главный дракон — зеленый цинлун, символизирует восток, второй — хуанлун, относящийся к Земле, к центру, он обычно желтого цвета. Кроме них, есть красный дракон чилун, белый — байлун и черный — сюанлун. Различаются луны и по внешнему виду, например, есть среди них рогатые, крылатые и так далее.

Похоже, когда — то дракон лун был тотемом сильного племени, покорившего соседей, и потому этот знак считался особенно могущественным, даже если первоначально имелась в виду лишь ящерица. Многие легендарные цари и герои, как, впрочем, и некоторые исторические личности, считали себя потомками драконов. Правда, для того, чтобы так случилось, дракону следовало соединиться с женщиной, что, оказывается, драконы делали с удовольствием и умело. Порой достаточно было прикосновения дракона или его взгляда, чтобы женщина понесла и родила дракону сына в человеческом облике.

Традиционно лун считался символом китайского императора. Изображение его император носил на своем торжественном халате, оно красовалось на спинке трона и во многих других местах дворца. По числу драконов на душу населения Китай, конечно же, не знает себе равных. Китайский лун — не только символ благополучия и счастья, но, что еще важнее, символ власти, могущества.

Занятия дракона разнообразные. От древних времен сохранились поверия, что драконы живут под землей и охраняют клады, в то же время дракон, поднимаясь в небо, стал символом полета, повелителем облаков, обычное же его занятие — парить в тучах, а наше — угадывать его очертания в кучевых облаках,

Главное же отличие китайского луна от дракона европейского заключается в том, что лун — добр. Появление его рассматривается как добрый знак, дракон борется со злыми силами.

Неизвестно, сколько в Китае лунов, но вот число лун — ванов сильно ограничено их всего четыре.

Ван — по — китайски король, лун — ван — король драконов.

Очевидно, этот персонаж возник позже самих драконов под влиянием буддизма, где считается, что всеми змеями нага правит нага — раджа, то есть король змеев.

Главный лун — ван — это лун Восточного моря, по имени Гуанде, или «Увеличивающий добродетели». Все ваны — братья. Но чаще в сказаниях говорится Просто о лун — ване, то есть единственном и неповторимом царе драконов.

Логично бы предположить, что лун — ван — колоссальный Дракон, всем драконам Дракон. Ничего подобного — это благородный старец вполне человеческих пропорций, живущий в хрустальном подводном дворце, где хранятся несметные сокровища. Лун — вана окружают слуги и стражники — черепахи, каракатицы, креветки, все сильно увеличенные и страшно воинственные.

Есть несколько сказок, в которых лун — ван попадает в беду и его выручает простой китайский юноша. Сын лун — вана подсказывает спасителю, что тот может просить царя драконов о чем угодно, он выполнит любое желание, В разных сказках эти желания разные, от скатерти — самобранки до дочери лун — вана. Если юноша выбирает в жены дракошину дочку, то она послушно выходит с ним на сушу, живет несколько лет, рожает ему детей, но по истечении какого — то срока исчезает и возвращается под воду.

Культ лун — вана распространен в Китае и сегодня. Он — покровитель моряков, хозяин дождей. В засуху статуи луна — вана ставили на солнцепек, чтобы тот понял, каково людям без воды, и перестал безобразничать. Когда шли затяжные дожди или начиналось наводнение, лун — вана носили по затопленным местам, взывая к его совести. Если это не помогало, к его шее привязывали камень, и несчастного царя топили. В зависимости от положения дел в государстве китайские императоры награждали лун — вана, издавали в его честь похвальные указы, присваивали высокие придворные чины. Если же с урожаем было плохо или преследовали стихийные бедствия, то ван — лун — вана понижали в чине, делали ему выговоры или даже ссылали на окраины империи.

***Лу***

Лу — дракон в буддийской мифологии народов Центральной Азии. Он известен в Монголии, Тибете, у уйгуров, бурят и других малых народов. Так как у каждого из этих народов есть свои сказания, то и лу (или лусы) также многообразны.

Монгольский дракон лу известен тем, что вызывает гром и молнию. Молния сверкает тогда, когда он свивает и распрямляет хвост, а гром раздается, когда дракон рычит. Но не все лусы — громадные грозные змеи. Многие из них живут в озерах и речках, и тогда они бывают умеренных размеров. Есть мнение, что лусы — всего — навсего садовые животные бога — громовержца.

Бывают лусы женского пола. Женщина — лусут — подобна русалке. Между собой лусы и лусуты женятся, заводят детей, а со временем и помирают.

По тибетским верованиям, самый главный лу — золотой, а помогают ему белый и голубой.

Проблема лу в Тибете разработана куда тщательнее, чем в Монголии. Известно, например, что там все лу вывелись из шести яиц, снесенных золотой черепахой. Лусы различаются между собой головами, тогда как змеиные тела у них одинаковы. Есть лусы с головами лягушек, рыб, головастиков, змей, скорпионов и других тварей… Существа они очень занятые и, хоть живут в водоемах, ведают не только водной живностью, но и дождями, морозом, охраняют драгоценные камни и металлы, а в свободное от забот время насылают на людей и животных различные болезни. Поэтому, когда начиналась война, Тибетские дамы совершали особые заклинания, умоляя лу наслать на врага проказу, чахотку и чесотку, а на его скотину — сап и ящур.

Почему — то более скоротечные болезни, например, чуму и холеру, лусы наводить не умели. И, видимо, враги заболевали и умирали через много месяцев после заключения мира, что нельзя считать гуманным.

***Ламия***

Ламия, родившаяся в древней Греции, совершила затем немалое путешествие по соседним странам. Не понятно, почему именно Ламия стала столь популярна у соседей, может быть, из — за трагичности ее собственной судьбы?

Была Ламия сказочно хороша, сам Зевс влюбился в нее и заставил разделить с ним ложе. Результатом этой связи стали дети — сколько их было, неизвестно. Но главное заключается в том, что жена Зевса Гера, характером довольно жестокая дама, с некоторым запозданием взревновала своего мужа и лично убила всех детей Ламии, распустив затем слух, что дети умерли естественной смертью из — за плохой заботы матери.

Скрываясь от мести Геры, Озверевшая мать спряталась в пещере, и постепенно у нее, сошедшей с ума, возникло неутолимое желание убивать чужих детей, как бы мстя этим за смерть собственных. Да и внешне, говорят, Ламия изменилась, превратившись в страшное чудовище, наподобие дракона.

Гера лишила ее сна, и Ламия, изнывая от бессонницы, бродит по ночам, пробирается в спальни к детям и душит их. Недаром в Греции детей пугали Ламией: «Вот не будешь кушать кашку, придет Ламия и съест тебя!» Постепенно дети вырастали, но о Ламии помнили и, если судьба забрасывала их в другие страны, передавали свои детские страхи другим детям, наверное, поэтому Ламия была так хорошо известна соседним народам.

Зевс, действия которого, как и всех великих богов, бывают лишены логики, наслушался от знакомых о зверствах своей бывшей возлюбленной и, узнав, как она страдает без сна, не нашел ничего лучше, как даровать ей возможность вынимать свои глаза. Стоит Ламии вынуть глаза и положить их в баночку с водой, как сон настигает ее и она становится безопасной для окружающих.

В европейской мифологии Ламию представляли в виде змеи с головой красивой женщины. Разумеется, Ламия убивала детей в постельках, но, в дополнение к талантам своей греческой прародительницы, научилась залезать в постели к мужчинам и соблазнять их, то есть превращалась в суккуба.

Стоит, наверное, сказать несколько слов о том, кто такой суккуб. Суккуб — это противоположность инкубу. Не ясно?

Эти два существа были придуманы тоскующими по любви монахами и монашками. Возможно, в этом было некоторое лукавство, потому что существование суккубов и инкубов оправдывало некоторые реальные грехи.

Суккубы и инкубы следующим образом разделяли свои обязанности.

Инкуб — это слово можно перевести с латыни приблизительно как «ложащийся на…» — был достаточно бесплотным ночным существом, которое по ночам могло проникнуть в женскую спальню и «лечь на». От такого приключения женщина могла зачать, но рождались обычно уроды или полузвери. Суккуб, как вы уже догадались, переводится как «ложащийся под…», то есть это существо с женскими половыми признаками, которое подкладывает себя под невинного монаха.

В основном безобразия инкубов и суккубов были направлены против монахов и монашек.

Так вот, в Средние века в Европе несчастную Ламию относили к суккубам.

Ламия обычно пряталась в заброшенных замках, и не дай бог заночевать там путнику. Она вполне могла его убить или, что еще хуже, улечься без разрешения в его постель.

У южных славян Ламия приобрела несколько иной облик: они зовут ее ламя, и она имеет облик змеи с собачьей головой. Ламя уничтожает плоды труда земледельцев, если она опустилась на поле — оно опустеет…

Мне кажется, что от Ламии произошло и прибалтийское божество Лауме, или Лаума, которая по ночам душит спящих и подменивает детей, хотя считают, что это имя произошло от латышского слова «лаумет» — колдовать…

***Ирландский дракон***

Название этого Малоизвестного чудовища условно. Оно основывается на словах из Средневековой повести Кретьена де Труа «Тристан и Изольда»: «Поселился в Ирландской земле змей, который опустошал и разорял всю страну».

Что еще говорится о змее?

Он появлялся дважды в неделю возле королевского замка, всех, кого видел, пожирал без пощады, «так что никто не решался выйти за ворота из страха перед змеем». Разумеется, следуя законам сказки, король приказал объявить, что тому, кто одолеет змея, он отдаст все, что тот попросит, кроме того половину королевства и дочь свою, прекрасную Изольду, «если тот пожелает ее взять».

Последние слова говорят нам, что мы имеем дело с романом, а не с банальной сказкой. В сказке никаких сомнений быть не может — если король обещал половину царства и руку дочери, значит, его слова закон: богатырь обязательно берет дочку, независимо от своих желаний.

Когда Тристан, скрывавшийся из тактических соображений в том замке под псевдонимом Тантрис, прибыл к королю, следом появился и змей. Поднялся страшный шум — люди бежали, толкаясь, в замок и торопились закрыть ворота, прежде чем туда залезет змей.

Чтобы не привлекать излишнего внимания к своей скромной особе, Тристан вышел из замка через боковые ворота (что также невозможно в сказках) и побежал искать змея.

Змей стоял перед главными воротами замка и испускал злобные звуки.

Вернее всего, он был относительно невелик. Вооруженный лишь одним мечом, Тристан его одолел.

Бой проходил с переменным успехом. Сначала змей вонзил когти в щит Тристана, затем Тристан стал рубить мечом шею змея и обнаружил, что железо его чешую не берет. Тогда хитроумный Тристан изменил тактику. Он дождался того момента, когда змей, разинув пасть, ринулся на врага. Тогда — то Тристан и выставил вперед руку с мечом так, что змей как бы наделся на меч. Тристан «всадил меч прямо ему в глотку и вогнал в брюхо, разрубив пополам сердце».

Тут змею и конец пришел.

Главный аргумент в пользу небольших размеров дракона заключается в том, что, убив его, Тристан отрезал ему язык и спрятал в карман. Даже если у Тристана были очень большие карманы, все равно существо, язык которого умещается в кармане, вряд ли намного превышает размерами корову.

В языке и таится отличие ирландского дракона от его собратьев. Когда Тристан положил язык в карман (видно, не завернув его), тот начал источать яд, причем так интенсивно, что Тристан рухнул как подкошенный.

Пока он лежал, страдая от немыслимой боли, некий сенешаль того королевства, по имени Агенгеррен Рыжий, проходил мимо (а может, успел открыть ворота и выбежать из города), увидел дохлого змея и понял, что ему подфартило: одним ударом можно получить полцарства и Изольду. Так что он отрубил голову змею и понес королю.

Обратите внимание, нигде не говорится о том, что голова страшно тяжелая. Сенешаль несет ее спокойно через весь замок и кидает королю под ноги, Даже странно, что такой головой можно было пожирать поселян и горожан. Но, видно, главным оружием того змея был ядовитый язык, В любом случае сенешалю, который нес голову без языка, ничто не угрожало, и он остался жив и здоров.

Королева — мать страшно рассердилась, когда узнала, что сенешаль принес голову и претендует на руку единственной дочери. Она кликнула Изольду, Изольда позвала двух верных слуг, и они пошли искать мертвого змея, чтобы проверить, убил ли его сенешаль, во что королева не могла поверить.

Вскоре они нашли обезглавленного змея и Тристана, распухшего от яда, как колода. Движимые жалостью, они отнесли Тристана во дворец, а там нашли у него в кармане язык змея, и, в конце концов, все выяснилось ко всеобщему удовольствию. Изольда поклялась, что скорее даст себя четвертовать, чем подарит свою девственность трусу и поганцу рыжему сенешалю, Тогда оправившийся от яда Тристан пришел к королю и предъявил язык, который за последние дни вовсе не испортился и не протух, хотя яд выделять перестал.

Но Изольду Тристан не получил, а сложная и печальная история его любви к этой при принцессе только начиналась.

***Морской змей***

В морского змея — гигантского обитателя океанских глубин — моряки верили всегда и верят сегодня.

Географы и поэты в своих трудах рассказывали со слов моряков о морском змее, хотя и не всегда его так называли. Моряки читали или слушали о своих похождениях и полагали, что поэтические образы кракена или Сциллы — отчет о действительных событиях, они не сомневались, что морского змея надо остерегаться.

В океане же встречаются крупные животные, от китов и акул до гигантских кальмаров, каждый из которых при определенных обстоятельствах мог показаться морским змеем. Так век от века шла эскалация веры в морского змея.

Архиепископ Олаус Магнус напечатал в 1555 году в Риме историю Скандинавии, в которой есть рассказ о морских змеях. В те годы читателей у подобных книг было немало — происходило интенсивное освоение Мирового океана, корабли двигались к Америке и Индии. Разумеется, в открытом море больше вероятность увидеть гигантские щупальца, а если отсечь один из них и показать товарищам, то можно вычислить размеры змея, которому принадлежал такой кусочек.

Архиепископ сообщал о змее, который жил в море у побережья Норвегии и иногда выползал на берег. Длиной он был 60 метров, а толщиной шесть. Питался не только рыбой, но и быками, овцами, но получал наибольшее удовольствие от пожирания рыбаков и пастухов.

В последующие века встреч с морским змеем происходило немало, не меньше, чем в наши времена встреч с летающими тарелками, ведь для того чтобы увидеть, сначала надо поверить, остальное — пустяки. Например, в 1879 году лейтенант Сенфорд с корабля «Леди Комбермиер» увидел змею длиной в 60 футов, вскоре еще большую змею с головой бульдога увидели в Аденском заливе. А так как бульдогов в Адене не водится, ясно было, что разыгралось именно английское воображение.

Английский зоолог Бернард Хавельманс проанализировал примерно 600 описаний встреч с морскими змеями, случившихся за последние 300 лет. Половину он отмел как выдумки или чистосердечные ошибки, а половину отнес к тем, которые следовало бы перепроверить, хотя и неизвестно как.

Из подобных описаний можно привести одно, весьма красочное и на первый взгляд достоверное. Норвежский миссионер Ганс Егеде отправился проповедовать в Гренландию в 1734 году.

«6 июля из моря показалось чудовище, — пишет он, — которое так высоко поднялось над водой, что его голова находилась выше нашей мачты. Морда у него была вытянута вперед, он свистел, подобно киту, из спины выдавались широкие плавники, тело было покрыто твердой шершавой шкурой. Задняя часть его тела была подобна змеиной, а когда чудовище нырнуло, его хвост показался из воды. Длиной оно было с наш корабль».

В 1817 году морской змей появился в бухте Глостер в Новой Англии (США). Так как из тех мест поступило несколько докладов и писем о появлении у берега змея, из Бостона выехала комиссия, которая записала показания очевидцев. Среди них было и свидетельство шкипера Оллена: «Я, Соломон Оллен, шкипер из Глостера, заявляю под присягой, что видел странное морское животное, которое показалось мне змеем. Видел я его в бухте Глостера. Мне показалось, что змей достигал 90 футов в длину и толщиной был с бочку. Сам я находился в тот момент в 150 футах от него. Голова его была похожа на голову гремучей змеи, но превышала по размеру лошадиную. На поверхности воды он двигался медленно, совершая круги. Затем он погрузился в воду, а через две минуты появился в 200 ярдах дальше. Цветом он был темно — коричневый, и я не заметил на нем никаких пятен».

В общей сложности комиссия собрала несколько сотен показаний, в том числе и самих членов комиссии. В течение всего августа 1817 года некое странное существо регулярно появлялось в бухте, в него несколько раз стреляли, но не попали и стали разрабатывать планы, как захватить змея сетями, но, пока планировали, змей покинул бухту, затем его видели еще дважды с проходящих судов в открытом море.

Городок был опечален. Так жаль было расставаться с известностью и близкой славой. И вдруг кто — то предположил, что змей не зря ошивался так долго в бухте, не иначе, он приплыл, чтобы отложить яйца. Вот найти бы эти яйца — тогда загадка морского змея будет решена!

Все жители кинулись в прибрежные дюны… И надо же! Через три дня в кустах была найдена и убита темная змея длиной в три фута. Но как доказать, что это — вылупившийся детеныш морского чудовища? Тут члены комиссии вспомнили, что, когда змей плыл у поверхности воды, он изгибал спину так, что над водой показывались полукольца, хотя другие наблюдатели считали, что это горбы на спине змея. Когда змееныша рассмотрели, то действительно обнаружили у него на спине какие — то горбы.

В городке начались торжества, змею тщательно зарисовали, назвали «Сцилофис атлантикус», и рисунок опубликовали. И тогда все знатоки змей в Штатах хором воскликнули: «Так это же черная гадюка!», чем погубили репутацию города и доверие к морскому змею.

Хотя не исключено, что именно морской змей приплывал к Глостеру, хотел познакомиться с людьми, но был вынужден покинуть бухту, чтобы не погибнуть от злых выстрелов.

Но самая известная история, связанная с морским змеем, произошла в 1845 году. Тогда останки его смогли лицезреть тысячи жителей Нью — Йорка. В выставочном зале на Бродвее некий доктор Кох выставил скелет выброшенного на берег морского змея. Он достигал в длину 114 футов и представлял собой бесконечное число ребер и длинный позвоночник. Змей был смонтирован так, как его уже привыкли изображать и видеть, позвоночник изогнут волнами и голова, довольно небольшая, приподнята.

Недели две доктор Кох собирал серебряные доллары с публики, но затем, на его несчастье, в зал пришел профессор зоологии Уиман, привлеченный газетными статьями. Тут же этот профессор выступил с заявлением, в котором утверждал, что зубы змея принадлежат млекопитающему, а скелет составлен из нескольких скелетов. Осталось только установить, кому же они принадлежали. Уиману и это удалось сделать: он определил, что кости принадлежат ископаемому киту зеглодону. Уличенный Кох сознался, что собрал кости на кладбище ископаемых в Алабаме.

С тех пор прошли многие десятилетия, но не было года, когда кто — нибудь не видел морского змея. Правда, как назло, в нужный момент ломались фотоаппараты, рвались сети, что не позволяет доказать существование неуловимого пресмыкающегося. Эти встречи продолжаются и сегодня.

Морской змей — это и щупальца гигантского осьминога, и гигантская личинка угря, и глубоководная рыба — змея, выброшенная на поверхность… Сравнительно недавно канадские специалисты провели исследование относительной величины наблюдаемых предметов у поверхности воды и установили, что, если слой теплого воздуха располагается над холодной прослойкой у самой водной поверхности, то предметы, находящиеся в воде, многократно увеличиваются. Например, голова моржа размером в полметра кажется семиметровой. Слои воздуха располагаются описанным способом как раз перед штормом, а подавляющее число наблюдений происходило именно перед бурей.

Разновидностью морского змея следует, видимо, считать лох — несское чудовище Несси — пресноводного морского змея, который якобы водится в шотландском озере Лох — Несс. И хотя для его поимки или хотя бы обнаружения ежегодно мобилизуется всевозможная звуко- и предметоуловительная техника высокоразвитых стран, Несси остается неуловимым.

Отличие морского змея и кракена от, скажем, дракона или ехидны заключается в том, что малая толика вероятности их существования остается, как и снежного человека, которого мы не включили в бестиарий, потому что под этим образом, вероятнее всего, скрывается первобытный человек или человекообразная обезьяна, в которых нет ничего сказочного.

Впрочем, надежды на открытие крупного пресмыкающегося в море с каждым днем уменьшаются, Не исключено, что чудовище, так упорно крутившееся в Глостерском заливе в 1817 году, было последним морским змеем, который надеялся на людскую помощь и так ее и не получил… Впрочем, об этом я читал в фантастическом рассказе Джона Кристофера. Там морского змея, спешившего к людям, сначала убивают, а потом уж догадываются, что сделали что — то не то…

Глава четвертая Чудовища

Существа, о которых пойдет речь в этой главе, необязательно громадного роста или могучи. Эти детища воображения придуманы, как правило, специально, чтобы пугать тех, кто в них верит. Хотя среди чудовищ есть и счастливые исключения, которые иллюстрируют здравую мысль о том, что под некрасивой оболочкой может таиться золотое сердце. Достаточно вспомнить о чудище из сказки Аксакова «Аленький цветочек».

В большинстве своем чудовища известны читателю по именам, и мне хотелось бы наполнить эти имена конкретным содержанием. Разве не любопытно, что чудовища в истории сказочного мира встречались целыми семействами? Удивительно разнообразными были дети Ехидны, но их всех объединяла нелюбовь к человечеству.

С них и начнем…

***Ехидна***

Читать греческие мифы — это все равно, что собирать землянику в июльском, прогретом солнцем, гудящем лесу. Видишь одну ягоду, тянешь к ней руку, а там показывается следующая… В мифе, помимо главных героев всегда встречаются второстепенные и их родственники и родственники этих родственников в предыдущем колене. И ты отыскиваешь по незнакомому ранее имени новый миф, от которого цепочка тянется к третьему, десятому…

Кто собрал все эти мифы и проследил родословные героев? Был ли гений, который собрал всех сказителей (вероятно, в дописьменный период) и повелел им месяц за месяцем исполнять свой, еще не систематизированный репертуар? Уговаривал ли он коллег там — то сменить герою имя, а там — местожительство, вносил ли свои предложения, предлагал сюжеты — неизвестно. И наконец, была ли создана «Всеобщая таблица мифической Эллады», куда более подробная и логичная, чем история реальной Греции, и впитавшая в себя все возможные сюжеты и коллизии будущей мировой литературы?

Впрочем, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, лучше считать, что мифология — самоорганизующаяся система, сродни живому телу. Ведь никто не спрашивает у правой руки, откуда она знает, что ей надо расти из плеча, притом именно из правого. Так уж получилось.

Пожалуй, еще более любопытно, как с распространением письменности, с развитием в Элладе наук и изящных искусств громадная, сложная и гармоничная крона древа мифологии начинает раздражать куда менее доверчивых и наивных греков и их учеников — римлян. Я не говорю еще о таких чудесных скептиках, как Плиний, которые, полагая себя интеллигентными людьми, считали неприличным верить в сказки. Нет, перед Плинием я преклоняюсь, он бы и в летающую тарелочку не поверил, пока не потрогал бы ее своими руками. Я имею в виду модификаторов и модернизаторов, которые всегда плодятся вокруг стареющей идеологии. С презрением относясь к системе отношений в мире мифа, свежеиспеченные «ащуги», которые не задали себе труда прочесть накопленное ранее, создавали конъюнктурные варианты более рационального, измельченного толка. И вот уже миф может восприниматься с усмешкой.

Можно провести аналогию. С детства мы твердили фразу из Коммунистического манифеста: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Мы повторяли ее с умилением либо внутренней дрожью, с надеждой, но только не с улыбкой, хотя, если вдуматься, фраза сомнительная. Увидеть светлое будущее в виде бродячего призрака — значит допустить, что оно может сгинуть с первым криком петуха. Недавно я прочел дополнение к этой фразе: «С протянутой рукой», и стало смешно — миф умер.

Так и с мифами греческими. Ехидна и ее страшные потомки пугали многие поколения детей и взрослых. Но на закате мифотворчества появляется новый миф, следуя которому мы должны поверить, что славный богатырь Геракл повстречал Ехидну, влюбился в это страшилище, забыл о своих подвигах и три года нежился в ее змеиных объятиях, прижив с ней троих детей. Один из сыновей, Спиф, стал основателем скифского народа.

Еще обиднее наблюдать крушение мифа в «постмифе» о горгоне Медузе. То ли от шутовства, то ли от необразованности автор придумал миф — перевертыш, в котором Медуза — прекрасная девица, у нее трогательный роман со старым, по активным Посейдоном, которому она и преподносит Пегаса и Хрисаора.

Таких «постмифов» немало, они по — своему накладываются на совершенную «таблицу мифологии» и разрушают ее логику. Мы постараемся, рассказывая о целой группе удивительных и связанных тесными родственными узами выдуманных тварей, игнорировать подобные модернизации, лишь учтем, что и в «таблице» встречались разночтения, как бывают они в настоящей истории.

Некоторые противоречия лишь кажутся таковыми, например, существуют тезки. В исландских сагах, описывавших, как правило, реальных лиц, авторы выходили из положения, добавляя к имени название места жительства. В Греции это не было принято делать, поэтому разобраться с тезками было сложнее. Человек, например, узнает, что девушка с красивым лошадиным именем Гипподамия одновременно выходит замуж за Пелопса, за Пейритоя, остается притом наложницей Ахилла и предметом вожделений Агамемнона. Ну и что в том странного? Вы же, уважаемый читатель, знаете Татьяну, вышедшую замуж за Васю, и другую Татьяну, отвергнувшую притязания Пети.

В древности спорили о том, кто же родители Ехидны. Некоторые утверждали, что это бог смерти Тартар и богиня Земли Гея. Но мне кажется более органичной и генетически объяснимой версия, по которой отец ее — единоутробный брат Пегаса великан Хрисаор и мать — Каллироя. Посудите сами — Хрисаор, зачатый горгоной Медузой одновременно с Пегасом от Посейдона, появился на свет не из утробы, а из крови предательски убитой Персеем на берегу Океана матери. Братья (конь и человек) в сознании греков были связаны с рекой Океан, то есть были существами водными, да и отец их — царь морской.

Медуза несет в себе змеиное начало (очевидно, по происхождению она — один из демонов подземного мира), к тому же отец ее, Форкий, — морское божество, брат старца Нерея. Так что она, как это вам не покажется странным, — кузина прекрасной Амфитриты, законной жены Посейдона, от которого произошли не только грайи и горгоны, но и дракон Ладон (пресмыкающееся), тот самый, что тщетно защищал от Геракла волшебные яблоки Гесперид и был убит на посту.

Хрисаор, о внешности которого ничего вроде бы не известно, за исключением того, что он был велик, весь в отца, влюбился в Каллирою, речную нимфу, океаниду (дочь Океана). От этой любви и родилась почему — то Ехидна. Но если вспомнить, кто бабушка и дедушка Ехидны, и привлечь к объяснению генетические законы Менделя, то останется удивляться образованности создателя «периодической таблицы мифов».

Именно от бабушки Медузы Ехидна получила нижнюю, змеиную, половину тела, тогда как верхняя, включая голову, принадлежала вполне миловидной девушке, похожей на мать — нимфу.

Можно представить, какая паника царила в доме великана Хрисаора, когда пришло время показать отцу новорожденную. Няньки, бабки, повитухи, да и сама молодая мать трепетали, что отец возопит: «С каким паршивым драконом ты мне изменила!» и всех убьет.

Но обошлось. Хрисаор подивился на дочку, которая двигала ручками и махала хвостиком, и сказал:

— Ну вся в мою покойную маму!

Ехидна росла, травмированная двусмысленностью своего положения, и, хотя дома ей говорили, что она не хуже иных девочек, Ехидна стала злоязычной, насмешливой, можно сказать, ехидной девочкой.

Когда она выросла, несмотря на красоту и происхождение из хорошей семьи, замуж ее так долго не брали, что она совсем озлобилась и, к огорчению родных и близких, бросилась в объятия стоглавого Тифона, сына Геи и Тартара. Это подтверждает, кстати, мое убеждение в том, что Ехидна никакого отношения к Тартару не имела — никогда бы она не пошла за родного брата!

Если Ехидна в бестиарий входит лишь относительно, потому что она всего — навсего неудачливая женщина со змеиным хвостом, то Тифон, конечно же, рожден для бестиария.

Итак, Тифон — тварь о ста головах, которая говорить не умеет, зато рычит, воет, лает, квакает и произносит множество неприятных звуков, потому что головы — то у него не человеческие, а разнообразные звериные. Эта тварь своими ста пастями порождала вихри, что сносили в море все живое и уничтожали посевы.

Вот этому — то монстру досталась молодая Ехидна. Но не следует думать, что невеста была несчастна и лишь безысходность толкнула ее на этот брак. У Тифона были такие связи через родителей и такие далеко идущие планы, что любая девушка, заткнув уши воском, разделила бы с Тифоном ложе.

Впоследствии, не без подстрекательства Ехидны, Тартар начал бороться за верховную власть с самим Зевсом. Борьба шла с переменным успехом, на каком — то этапе Тифон даже взял штурмом Олимп и боги в ужасе бежали в Египет. Зевса Тифон поймал, вырезал ему жилы на ногах и бросил в киликийскую пещеру. Если бы не Гермес и Пан, пришедшие на помощь Зевсу и укравшие его жилы у Тифона, быть бы Ехидне верховной богиней Олимпа. Но в конце концов Тифона победили… Ехидне пришлось одной воспитывать детей, тогда как Тифона уложили под землю. Там он содрогается, отчего извергается Этна и случаются другие землетрясения.

Дети у Ехидны родились один другого страшнее: во — первых, Химера, о которой говорилось выше, во — вторых, Кербер, он же Цербер, в-третьих, Лернейская гидра, в-четвертых, Немейский лен, в-пятых, Сфинкс.

Тут генетика беспомощно разводит руками, а нам остается лишь констатировать сказочные факты, не делая обобщений, но и памятуя, что и у крокодила есть друзья.

***Немейский лев***

Представьте себе, как подрастали, резвились, баловались любимые малыши Ехидны, как выползала в садик молодая мать, садилась за вышивание, поглядывая на львенка, которому суждено было прославиться под именем Немейского льва, как весело лаял и ластился к маме песик Кербер, как гонялся по травке за гидрочкой неуклюжий увалень Сфинкс…

Но вот пронеслись годы, выросли, возмужали дети Ехидны. Каждому было определено дело.

Лев поселился в Немейской долине в Арголиде. Он, говорят, вырос в крупного хищника и считался неуязвимым. Обитал он в пещере с двумя выходами и, если кто — нибудь желал поставить его неуязвимость под сомнение, уходил запасным выходом подальше от греха.

Геракл, которому его завистливый повелитель Эврисфей повелел начать подвиги именно с убийства Немейского льва, первым делом завалил камнями запасной выход, чтобы лев не сбежал. Лев услышал шум — смотрит, выхода нет, кинулся к главному входу, а там его уже ждал Геракл, который начал его обстреливать из лука.

Вот тут и проявились особенности Ехидниного сына. Ведь не простой же он лев, в конце концов! Оказалось, что лев, в отличие от прочих своих сородичей, обладал шкурой, которую не пробивали даже стрелы, подаренные Гераклу Аполлоном. Истратив стрелы, Геракл замахнулся палицей. Лев, рыча, отступил в пещеру. Геракл — за ним! Дотянулся до хищника и оглушил ударом по голове. Лев упал, и Геракл, навалившись, задушил беспомощного льва.

Непробиваемая для стрел шкура — конечно же, недостаточное основание для включения льва в наш бестиарий. Оправдание тому — его происхождение, все — таки не львица произвела его на свет.

А что касается невероятных размеров зверя, следует заметить, что на классической скульптуре Лисиппа, изображающей удушение героем льва, лев размером с овчарку: даже поднявшись на задние лапы, он еле достает до груди героя, так что явно уступает по росту льву среднего размера.

Одни источники говорят, что шкуру Немейского льва Геракл с тех пор носил вместо панциря, а голову — вместо шлема. Другие утверждают, что шкуру он добыл куда раньше первого подвига, убив на охоте киферонского льва, жившего в горах.

Во времена Геракла последние львы еще встречались в Греции (скорее всего, в малоазийской ее части), но были наперечет. Не исключено, что этот герой перебил последних.

***Лернейская гидра***

Если уникальность Немейского льва сомнительна, необычность его сестренки, Лернейской гидры, и следующей жертвы Геракла (как его должна была, и за дело, ненавидеть Ехидна!) сомнению не подлежит, хотя число ее голов в разных источниках указывается разное, и неудивительно: чтобы остаться в живых, приходилось считать издали. Разночтения велики — от девяти до ста. Важно то, что одна из голов была бессмертна.

Лернейская гидра поселилась в болоте у города Лерна, причем для безопасности отыскала пещеру. Пища всегда под рукой — почему — то пастухи, хотя и знали об опасности, все время пасли скот именно на краю болота.

Если не считать голов, то гидра ближе всего к дракону: и хвост такой же, и тело в медной чешуе, но главное — на месте срубленной головы тут же вырастало две новых. А если долго рубить, то число их может перевалить за тысячу.

По — видимому, так и происходило. Геракл рубил не один час. За это время его племянник Иолай, которого взяли с собой, чтобы привыкал к богатырской жизни, для начала в качестве возничего, встревожился за судьбу дяди и прибежал на болото. Он увидел страшную картину: под ногами Геракла сотни голов гидры, которая обвила дядю хвостом и старается его свалить, Тот не сдается, машет палицей, а голов уже не сто — куда больше! Увидев Иолая, Геракл взмолился:

— Придумай что — нибудь, я бессилен!

Иолай был отроком сообразительным — побежал в рощу и поджег ее. Затем стал вырывать из земли горящие стволы и с ними, как с факелами, побежал обратно.

На этот раз он увидел, что положение дяди ухудшилось. Из болота выполз друг гидры — исполинский рак — и вцепился в ноту Гераклу. Закачался дядя, вот — вот упадет…

И тогда на помощь пришел подросток Иолай. Он убил рака, потом стал горящими стволами прижигать гидре шеи. Как срубит дядя голову — Иолай сразу прижигает. Как он догадался, что на прижженной шее голова не растет, неизвестно, но догадался. Теперь дело пошло быстрее. Правда, пришлось сжечь всю рощу и набегаться, ведь Иолай прижег больше двухсот шей!

Наконец родственники снесли бессмертную голову — Гидра упала замертво, а бессмертную голову закопали глубоко в землю.

Судьба двух последних детей Ехидны была не столь ужасна, хотя и тут без Геракла не обошлось.

Но прежде Геракл столкнулся с некоторыми фантастическими существами, не имевшими отношения к Ехидне.

В третьем подвиге по приказу трусливого Эврисфея Гераклу предстояло перебить стимфалийских птиц. Жили эти птицы у города Стимфала, гонялись за скотом и обывателями, рвали их медными когтями. Основная сила этих птиц была заключена в медных перьях с заостренными основаниями. Если жертва вырывалась из когтей, то птица взмывала вверх и роняла перья, и они, набирая скорость и самонаводясь, как нынешние «стингеры», подлетали к жертве и пронзали ее.

Гераклу удалось частично их перестрелять и отогнать за тридевять земель.

Объекты последующих подвигов Геракла — керинейская лань, эриманфский кабан и кони Авгия — не заслуживают включения в наш бестиарий, потому что ничем, кроме размеров и некоторых деталей, от обычных ланей и кабанов не отличались (у лани были золотые рога и медные копыта, а кабан нападал на людей и разрывал их клыками).

Быки Авгия, чей скотный двор чистил Геракл, отличались лишь мастью: двести быков были ярко — пурпурными, остальные — белыми.

В седьмом подвиге действует критский бык, удивлявший талантом пловца. Геракл верхом на нем приплыл с Крита в Грецию.

Участники восьмого подвига Геракла — кони Диомеда — необычны потому, что были — хищными. Диомед кормил их мясом чужеземцев и, наверное, не знал, что ни зубы, ни желудок лошади к хищному образу жизни не пригодны.

В десятом подвиге Геракл занимался поисками коров Гериона. Коровы были самые обыкновенные, а вот пес Орфо, который их плохо охранял от Геракла и погиб на посту, был двухголовым. Правда, сам хозяин стада Герион обскакал пса — у него было три головы, шесть рук и шесть ног, так что Гераклу пришлось потрудиться, чтобы убить Гериона. Но оказалось, что трудней перегнать стадо заказчику, чем отвоевать. То коровы разбегутся, то какой — нибудь местный царь утащит корову, и его приходится убивать…

Удивительный человек этот любимец поэтов Геракл. Прямо какая — то машина для убийства. Интересно, что друзей (не говоря уж о случайных прохожих) он уничтожал чаще, чем врагов, наверное, потому, что они не сопротивлялись. По натуре это был, скорее всего, исполнительный унтер: «Приказали, отключаю разум и начинаю исполнять приказ без участия в том головы!»

В чем — то он — предшественник известного фашистского палача Эйхмана, который на процессе доказывал, будто не совершил никакого преступления, потому что только исполнял приказы. Правда, Эйхмана потом все же повесили. Геракла воспевают и поныне.

***Кербер***

В одиннадцатом подвиге Геракл вновь столкнулся с отпрыском Ехидны.

— Только не это! — воскликнула мать.

И тогда, посоветовавшись с богами, Эврисфей велел Гераклу стража подземного царства Кербера (Цербера) не убивать, а только привести на показ.

Кербера Геракл получил, можно сказать, с согласия его хозяина — бога Аида и привел к Эврисфею.

Перед ним стояла большая собака о трех головах. Еще одной головой, драконьей, завершался его хвост, что и дает основание включить пса в бестиарий.

При виде Кербера Эврисфей так испугался, что велел немедленно вернуть собаку на место, что Геракл и сделал, быстро и послушно.

***Сфинкс***

Остается еще одно чадо Ехидны — Сфинкс. Этот ребенок был исключением в семействе. С Гераклом он не встретился, и, честно говоря, неизвестно, кому из них повезло. Ведь Сфинкс (я не понимаю, почему он — существо мужского рода, если это — женщина с телом крылатого льва) сидел на скале возле города Фивы и уничтожал тех путников, которые не могли разгадать загадку: «Что ходит утром на четырех, в полдень на двух, а вечером на трех?» Он их душил в когтистых объятиях. Недаром имя это переводится с греческого как «сжиматель».

Греки утверждают, что никто не мог отгадать этой загадки, и всех Сфинкс уничтожал (уничтожала), пока царь Эдип не догадался, что это — человек, в старости опирающийся на трость. Видно, греки не умели разгадывать, у нас бы и школьник догадался.

— Не может быть! — закричал в отчаянии Сфинкс, который был убежден (убеждена), что ему до конца жизни обеспечена дармовая человечина. С этим криком он кинулся с обрыва и погиб. И крылья не помогли!

Хотя крылья у Сфинкса вторичны. В Древнем Египте, откуда греки Сфинкса заимствовали, никаких крыльев и женских половых признаков у него нет. Может, поэтому он ими не сумел воспользоваться!

Больше у Ехидны детей не было. После встреч с Гераклом и Эдипом остался в живых лишь Кербер, но и с ним мать смогла бы встретиться лишь после смерти, ведь он работал на том свете.

Что касается Геракла, то он после двенадцатого подвига недолго пользовался волей, так как убил несколько человек, включая своего друга Ифита и невинного мальчика Эвнома. За эти «подвиги» боги снова отправили Геракла в рабство к лидийской царице Омфале, где подвиги свои он продолжал, но странных чудовищ более не встречал.

Мы же завершаем этим краткое исследование истории Ехидны и ее потомков.

***Василиск***

Василиск — чудовище, которое развивалось на глазах у грамотного человечества, но то даже не догадывается, как оно выглядело. Само слово — василиск — знакомо, пожалуй, всем.

Расцвет славы василиска приходится на Средневековье, когда люди утеряли склонность к скепсису, свойственному римлянам, и ударились в безграничную доверчивость, с которой может сравниться лишь легковерие моих сегодняшних соотечественников, готовых раскачиваться под заклинания любого шарлатана.

Это не значит, что василиска ранее не знали, о нем слышали, но древние греки никакого значения ему как чудовищу не придавали. Слово же это переводится как «маленький король». Ни в одном труде о Древней Греции вы василиска не встретите — ни одного мифа, ни одной песни о нем не сложено. В письменных источниках первым о нем упоминает всезнайка Плиний Старший, который описывает его довольно прозаично как змея. На лбу его есть белое пятно, наподобие звезды, и это белое место поднимается над головой, как корона… Получается какой — то ползучий урод.

Перекочевав в раннее Средневековье, василиск приобрел ряд гадких черт и стал воплощением зла. Может, потому, что римляне сообщили читателям, будто василиск — король змей и рептилий, а это ничего хорошего к репутации не прибавляло.

Вернее всего, причиной особой популярности василиска стала его способность, унаследованная от горгон, взглядом убивать надежнее самого страшного яда. Если тебе не повезло и ты встретился с василиском, то надо срочно отвернуться от него, достать зеркало и показать василиску самого себя. От собственного вида василиск придет в ужас и тут же убьет сам себя взглядом. Сразу вспоминается горгона Медуза. Видимо, вспомнив это, римский писатель Лукиан сообщил, что все чудовища Ливийской пустыни, а именно: амбфиобена, аммодит и василиск, произошли из крови одной из горгон.

Известно также с римских времен, что василиски предпочитают жить в пустыне, в которую способны превратить любое плодородное место. Стоит лишь одному василиску там поселиться, вся растительность вскоре чернеет и высыхает, птицы падают на землю, вода в источниках и ручьях становится отравленной на века, даже скалы рассыпаются от одного его взгляда. Однако еще римские писатели заметили, что и у василиска есть враги. Оказывается, завидев василиска, маленькая ласка немедленно бросается на него, и тот позорно убегает и прячется в свою нору. Кроме того, василиски страшно боятся крика петуха, так что опытные путешественники, которым надо пересечь пустыню, сотворенную василиском, стараются запастись клеткой с петухом и уж, конечно, не забывают дома зеркало.

К началу Средних веков уже было точно известно, каким образом василиски появляются на свет.

Для того чтобы это произошло, следует дождаться сложного и редчайшего сочетания случайностей, ведь василиски нормальным путем не размножаются, и неизвестно, есть ли на свете самки василисков.

Василиск может вылупиться лишь из яйца, снесенного… петухом под знаком Сириуса — «собачьей» звезды. Петуху должно быть семь лет, не больше и не меньше. Думаю, что автор этой версии, написав про петуха, испугался, а вдруг петухи и впрямь могут нести яйца, чреватые василисками, и ввел жесткий возрастной критерий. Яйцо с зародышем василиска легко отличить от куриного — оно значительно крупнее и совершенно круглое, к тому же покрыто не скорлупой, а плотной кожей. Высиживать это странное яйцо может только жаба, ни одна курица не возьмется за такое. Петухи же, как известно, терпеть не могут высиживать яйца, даже свои.

Узнав об этом, в Средние века василиска стали изображать уже не просто змеей с короной на голове, а в виде существа с головой петуха, туловищем жабы и змеиным хвостом, причем по размерам василиск значительно превосходил как своего родителя, так и любую жабу, ведь это было чудовище, а не уродец.

Василиски, будучи царями змей, имели связи с темными силами, существа они были самые злобные во Вселенной.

Люди старались с ними не встречаться, а те, кто встречался, не доживали до той минуты, когда могли бы рассказать о встрече. К счастью для человечества, василисков очень мало, даже на громадной современной птицефабрике редкий петух снесет яйцо с василиском, которое какая — нибудь жаба согласится высиживать. Тем не менее в истории зафиксирован, по крайней мере, один случай, когда Василиск был убит в присутствии свидетелей, и это событие было занесено в анналы города Вены, о чем поведал американский зоолог Вилли Лей в книге «Экзотические животные». В 1202 году в этом городе на улице Шенлатерн — штрассе в доме номер 7 жил пекарь Гарибль, отличавшийся отвратительным характером. Ни один ученик не смог с ним ужиться из — за его ругани и побоев. Ни один, кроме Ганса, который терпел все, потому что был влюблен в дочь пекаря Аполлонию и пользовался взаимностью.

Однажды, воспользовавшись тем, что у пекаря было с утра хорошее настроение, подмастерье попросил руки его дочери. Пекарь страшно разгневался и закричал:

— Когда этот идиот — петух снесет яйцо с василиском, приходи ко мне, поговорим! — и указал перстом на бродившего рядом петуха, а потом выгнал Ганса из дома.

Хорошенькая Аполлония рыдала три месяца подряд, а на четвертый их служанка отправилась к только что вырытому колодцу и прибежала обратно с пустым ведром, крича, что из колодца несет тухлыми яйцами, а внизу что — то блестит и шевелится. Тогда пекарь повелел своему новому подмастерью лезть в колодец и выяснить, что там воняет и блестит. Послушный юноша залез в колодец и лишился там чувств. Хорошо еще, что он был обвязан веревкой, и потому собравшиеся соседи смогли его вытащить. Парня откачали и вызвали городского судью герра Якобуса фон дер Хульбена, который не замедлил явиться на место происшествия в сопровождении городских стражников.

Сначала, перебивая друг друга, галдели соседи, которые клеймили пекаря за жестокость и жалели подмастерье. Потом появился студент, который, пересыпая речь никому не понятными латинскими словами, стал объяснять, что в колодце сидит не кто иной, как царь змей василиск, который источает одновременно блеск и вонь.

Господин судья не имел оснований не верить студенту и соседям, но он был образованным человеком и отлично знал, что против василиска бессильно обыкновенное орудие — ни копьем, ни мечом его не возьмешь. Единственное, что можно сделать, — это показать василиску в зеркале его собственную гадкую рожу.

Начались поиски добровольца, но в городе не нашлось другого смельчака, кроме подмастерья Ганса, который взял зеркало и согласился опуститься на веревке в колодец. Аполлония рыдала, и даже злой пекарь был смущен. Судья же объявил, что Ганс имеет право потребовать от пекаря исполнения любого своего желания.

Все кончилось благополучно. Ганс спустился в колодец, замотав лицо шарфом, чтобы не задохнуться от зловония. Там он показал василиску зеркало, тот ахнул от ужаса и помер. Ганс дернул за веревку — соседи подняли Ганса, и тот сообщил, что василиск умер.

В городе по этому поводу были гуляния, свадьбу Ганса и Аполлонии справили с блеском — ведь выдавали девушку за героя, который спас город.

Колодец засыпали, заровняли это место и замостили, чтобы зловоние или вредные пары не пробились из земли.

Затем в память потомству на месте, где был колодец, поставили камень с надписью: «Год от Рождества Христова MCCII. Кайзер Фридрих II был избран. Во время его правления из петуха вывелся василиск. Он был подобен изображению наверху, и колодец, в котором его нашли, пришлось засыпать землей, потому что, без сомнения, многие люди умерли от яда этого чудовища… Надпись возобновлена в 1677 году хозяином дома Гансом Шпанрингом, книгопродавцем».

В XIX веке дом, в стене которого находилось изображение василиска, был снесен, но камень сохранился. Еще в начале ХХ века изображение василиска видел и изучил известный геолог профессор Эдвард Швесс. Профессор оставил описание василиска — это большая глыба песчаника, почти не обработанная резцом и напоминающая формой петуха.

Любознательный профессор в поисках объяснений легенде, в которую столько столетий верили в Вене, исследовал колодцы по соседству, в том числе и засыпанные. Он пришел к заключению, что в средневековой Вене землекопам приходилось преодолевать слои глины и песчаника, между которыми находятся как водяные линзы, так и линзы, наполненные сероводородом. Даже сегодня, если под Веной копают коммуникации, окрестности окутываются вонючим газом, Как видно из документов, колодец, в котором поселился василиск, был только что выкопан. И в нем вполне мог скапливаться сероводород. Запах вызвал подозрения жителей, не попала ли внутрь падаль. Когда газ выветрился, кто — то спустился вниз и обнаружил там странной формы глыбу песчаника. При буйном и наивном воображении людей Средневековья достаточно было кому — то угадать в глыбе василиска, как вся Вена уже его увидела.

Из венской истории можно сделать вывод, что василиск все же был не очень велик — иначе как бы ему уместиться в колодце. И второе: кроме злобного взгляда, другими орудиями убийства василиск не располагал — иначе вряд ли Ганс осмелился бы опуститься внутрь, вооруженный лишь зеркальцем.

Так что, пока василиск жил в пустыне и уничтожал все живое, он был страшен. Когда же он попал в цивилизованную обстановку, то оказался просто вонючей жабой с тяжелым взглядом.

***Рогатая львица***

Религии древних кочевников, как правило, без следа канули в Лету. Мы не знаем, во что веровали, каких героев воспевали печенеги, скифы, киммерийцы и сарматы и иные великие и грозные народы. Если они не изображали своей письменности, если о них не рассказали подробно соседи, то мы никогда уже ничего не узнаем об этих народах, разве что из дошедших до нас быта или искусства бесписьменных кочевников. За такой подарок мы должны быть благодарны судьбе. Но часто, разглядывая изображение необычного существа на вазе или чаще, мы не можем сказать, что это такое.

Из мифологии грозных скифов, столетиями господствовавших не только на нынешней Украине, но и успешно захватывавших Переднюю Азию и доходивших в грабительских походах до Египта, до нас дошла лишь одна легенда, которая рассказала об их происхождении. Эта проблема интересовала любознательного Геродота и его соплеменников, судьба же скифских городов Геродота не трогала.

В скифских курганах были обнаружены богатейшие погребения скифских царей и князей. На серебряных и золотых чашах, рогах и иных чудесных предметах ювелирного искусства скифы показаны реалистично. Однако в последние годы ученые все более склоняются к мысли, что этот реализм обманчив — фигуры на самом деле рассказывают не о быте племени и не о жизни царя, а служат иллюстрацией скифским мифам и легендам. Только расшифровать их, не имея под рукой текста, невозможно. Конечно, легко допустить, что все изображения на сосудах являются иллюстрациями к одной и той же, известной нам в греческом изложении, легенде о происхождении скифов, как делает это известный ученый — историк Д. Раевский, но полагаю, что скифы крепко бы рассердились на Раевского за то, что тот ограничивает их фольклор всего одной легендой,

Доказательством тому, что были и другие легенды, служит, по — моему, чаша, найденная в кургане Солоха на левом берегу Днепра, неподалеку от города Никополя. Достаточно сказать, что высота кургана к началу рас копок достигала 18 метров, то есть могла сравниться с шестиэтажным домом, а могильная яма была глубиной в шесть метров.

Среди других замечательных, ставших всемирно знаменитыми предметов в том погребении оказалась и серебряная чаша, на которой экспрессивно и реалистично была изображена охота конных скифов на льва и львицу. И скифы, и их кони, и львы переданы с удивительной точностью — каждая мышца на своем месте, все в движении, 1–10 вот что удивительно: львица рогата, Рога у львицы не велики, как у козы, только потолще.

Разумеется, и ювелир и заказчик — скиф отлично знали, что у львов не бывает рогов, не говоря уж о львицах. Следовательно, перед нами единственное изображение фантастического зверя из скифской мифологии, дошедшего до нас.

Можно лишь предположить, что сказку или легенду о рогатой львице скифы принесли с собой из Передней Азии, где в те годы еще встречались львы, и скифы могли на них охотиться.

***Ламашту***

Ламашту — это чудовище, которое водилось в древнем ближневосточном государстве Аккад. Оно жило под землей и иногда выходило на поверхность. Изображали ламашту в виде крупной, энергичной женщины с головой льва. Отличалась отвратительным характером и специализировалась по навлечению болезней и смертей на детишек. На рельефах она обычно кормит одной грудью свинью, другой — собаку. Может быть, этим старались показать, насколько ей звери дороже, чем люди.

***Мангус***

Мангус хорошо знаком монголам, бурятам и близким им народам. Его называют еще мангадом, мангасом и прочими схожими именами.

Рассказывают, что когда — то мангусов было много и они были сильны и опасны. Но затем их племя ввязалось в древние войны между героями и нечистью и оказалось в числе тех, кто потерпел поражение — их заперли в подземной пещере. Это не значит, что мангусы так там и сидят — они передвигаются по миру и совершают гадости, но чаще пребывают на краю обитаемого мира, в пустынях и в горах. В разных странах о них рассказывают по — разному. Есть красочная версия о том, что 75 черных мангусов в виде лягушат были рождены громадной черной жабой.

В сказках герои должны одолеть мангуса, но что же он представляет собой, там не уточняется. Так же, как в русской былине говорится о Соловье — разбойнике, который сражается с богатырями. Ясное дело, что он — не просто соловей и не просто разбойник и только, но никто никогда не удосужился сообщить человечеству, что же это такое?

Иногда мангус — это нечто небольшое, черное и подвижное, иногда его описывают как гигантское чудовище, которое разевает пасть от земли до неба.

У мангусов нет имен, но есть описательные клички. Вот как их зовут: «Качающийся желтый мангаджай», «Пятнадцатиголовый Атгар — желтый мангус», «двадцатипятиголовый черный мангас» и так далее. Может быть, им всем свойственна многоголовость, но число голов — индивидуально?

Жилище мангуса — обычно пещера, куда он заманивает путников, чтобы их сожрать или высосать кровь. Порой, правда, мангусы проявляют и добрые чувства, чаще к собственным родственникам. В сказках говорится о матери и старшей сестре мангуса, а также о его жене. Все эти, с позволения сказать, дамы — безобразные ведь недаром мангусы стараются нападать на человеческие стойбища и красть оттуда красивых женщин.

***Куй***

Куй — весьма таинственное китайское чудовище. Таинственность происходит от того, что куя придумали столь давно, что забыли, как он выглядит. На этот счет существует множество версий, одни полагают его похожим на барабан и даже утверждают, что легендарный царь Хуан — ди велел содрать с куя шкуру и натянуть ее на барабан, другие описывают его как одноногого дракона либо духа деревьев и камней, живущего в лесу.

Но очевидно, можно предпочесть версию древней книги «Повествования о царствах», которая была написана 24 века назад. Там утверждается, что куй — синий бык с одной ногой и человеческим лицом, он умеет говорить и неплохо для быка соображает.

Функции куя также довольно туманны. Известно лишь, что на своей единственной ноге он умеет прыгать по морю яко посуху, но от этих его резких движений обязательно начинается ливень и поднимается буря. Гибнут корабли, тонут люди, но синему быку это нипочем.

***Махапейнне***

В Бирме неделя делится не на семь, а на восемь дней. Восьмой день возник из соображений эстетических — в стремящейся к изобразительной симметрии бирманской мистике число семь нарушало все законы гармонии. Как разделить квадрат на семь частей? Трудно и некрасиво.

Неделя из восьми дней древних бирманцев устраивала. Квадрат, как и круг, хорошо делить пополам, на четыре, на восемь частей. Так и порешили.

Но как быть с действительностью? Ведь лунный календарь остается Прежним, а в нем все недели по семь дней.

Тогда сделали вот что: все дни в бирманской неделе остались прежними, но с заката вторника до полудня среды вводится дополнительный день, которого, в сущности, нет. Никто не обращает на него внимания, все пользуются нормальными семидневными календарями и на работу ходят как положено, зато эстетам удобно.

Каждому дню бирманской недели соответствует определенное животное — символ дня. Это все вполне реалистические существа, среди них есть кролик, олень, слон… Можно ли было вводить дополнительно реальное животное для нереального дня? Вряд ли. И тогда символом надуманного восьмого дня недели стал выдуманный белый слон без бивней. В неделе появилось два слона — серый и белый, но они друг другу не мешают.

В сказках и легендах нам часто оправдывают странные события и факты, вот и в Бирме появилась легенда, которая объясняет происхождение восьмого дня недели. Заодно в ней проводится патриотическая мысль о том, что верховный древний бирманский бог выше классом и мощью, чем верховный бог соседей — индусов.

Оказывается, этот индуистский бог, которого зовут Брахмой, из любви к бирманцам выдвинул идею о превращении некрасивой недели в красивую. С этим предложением он обратился к верховному бирманскому богу Тхагьямину. Тот прочел проект и страшно рассердился, видно, был консерватором и не терпел нововведений. Верховный бог не придумал ничего лучше, как выхватить меч и отрубить голову Брахме, Брахма упал мертвым, хотя этого быть не могло, потому что он достаточно высокопоставленный и потому бессмертный индуистский бог. Тхагьямин посмотрел на обезглавленного Брахму, и ему стало неловко за свой горячий поступок. Тогда он вы шел во двор, подозвал к себе золотого слона, что бродил в ожидании кормежки, и отрубил голову слону, притащил ее к себе в Тронный зал и приставил к туловищу Брахмы. И затем оживил индуистского коллегу.

Но когда Брахма очнулся, оказалось, что это уже не Брахма, а совсем другое существо, образ мыслей которого определяет слоновья голова.

Так возникло чудовище, поселившееся в Бирме. Его отличают от прочих золотая слоновья голова и красное божественное тело. Обиды на людей Махапейнне не держит, может, даже гордится тем, что ценой своей смерти ввел в Бирме такую красивую симметричную неделю. И в отличие от большинства чудовищ склонен помогать тем решительным бирманцам, которые стремятся к успеху.

Глава пятая Нежить

Нежить, как говорит в своем словаре В. Даль, «не особый разряд духов, это не пришельцы с того мира, не мертвецы, не мара или морока, и не чертовщина, не дьявол. Только водяной образует какой — то переход к нечистой силе и нередко зовется шутом, сатаной. По выражению крестьян нежить не живет и не умирает… У нежити своего обличия нету, оно ходит в личинах… Всякая нежить бессловесна».

Итак, нежить — это идеальные оборотни: какой она тебе ни покажется, все равно образ будет лживый.

Нежить, на мой взгляд, делится на две категории.

Основные, всем нам известные, неоднократно описанные персонажи, такие как: домовой, который обитал почти в каждом доме, леший, который водился в лесах, водяной, подстерегавший свои жертвы в реках и озерах, и, наконец, русалка — существо, овеянное романтикой баллад.

Рядом с этими персонажами мира нежити существовали иные, менее известные создания, большей частью специализировавшиеся по месту обитания. В доме к ним относились кикимора, овинник, банник, сараешник, конюшник и прочие разновидности, или ипостаси, домового, и так далее. Этот народец большей частью мелкий и не очень вредный, потому что каждый из них ведал своим маленьким хозяйством.

Возьмем лешего, его царство — лес. При лешем была масса зверей и птиц, многие из них все понимали и были, по сути, существами разумными. Леший не только охраняет лес, но и делает дела, и добрые, и дурные, известен баловством. При лешем числятся: лесная кикимора, дикий кур — фантазийное чудовище мужского пола, несущее яйца и весьма опасное для человека. В лесу водятся ведьмы, ведьмяки и бабы — яги, но они к нежити относятся лишь условно. Если местность гористая, там обитает горный, в том числе особый уральский, в поле обитает полевой, есть сведения, что в лесу есть звериный царь не леший, а иное чудище, вместо рук у него — лопухи, ноги вросли в землю, на красной морде — тысяча глаз.

Наконец, в воде, помимо водяного, живут его родственники и многочисленные русалки разного вида.

Облик всех этих тварей неопределенный — разные люди видят их по — разному. Редко кому удается поглядеть на лешего как он есть и на водяного без маскировки, а уж о домовом и говорить не приходится. Виной тому, как правильно указывает Даль, то, что никто из нежити своего облика не имеет, и глубоко ошибаются те сказочники или писатели, которые этих тварей описывают страшными красками. Ведь все это не более как личины, маски, которые столь легко надевает на себя склонная к мистификациям и подлостям нежить.

Сложность заключается в том, что мало кто из сказителей читал словарь Даля. Допустим, сказитель знал, что в лесу вблизи их деревни живет леший, но не знал, что этот леший, как представитель нежити, не умеет говорить, а только кричит, ухает, рычит и повизгивает. Сказитель же награждает лешего даром речи — правило немоты в сказках редко соблюдается.

В характеристике Даля важно то, что нежить и не живет и не помирает. Когда — нибудь в сказке или легенде вам приходилось слышать нечто вроде: «Заболел леший и собрался помирать…»? Нет, конечно! Правда, случаи женитьбы леших на девушках, хоть и редко, но встречаются. Известно, что и русалки плотски любили земных парней, что плохо кончалось для последних.

***Леший***

О непроходимых русских лесах хорошо писал чудесный писатель рубежа ХХ века С. Максимов. Некоторые местные, дремучие и древние, как сам лес, слова уже забылись, но объяснять их я не буду — Максимов умел передать ощущение первобытного мира. «Только птицам под стать и под силу темные сюземы, с калтусами, в которые, если удалось человеку войти, то не удастся выйти. Это такая глушь, на которой останавливаются и глохнут даже огненные моря лесных пожаров. Сюземы страшны уже тем, что на каждом шагу рядом с молодой жизнью свежих порослей стоят, тут же под боком и подле, деревья, готовые сейчас умереть, и валяются у корней окончательно сгнившие и погребенные. И еще страшнее кажутся сюземы тем, что в них вечный мрак и постоянная влажная прохлада, постоянная перемена цвета из серого в зеленый и снова в серый. Всякое движение, кажется, замерло, всякий крик, даже и не такой резкий, как дятла, и хриплый, как совы, пугает до мурашек и дрожи в теле. Колеблемые ветром стволы трутся один о другой и скрипят так, что вызывают острую ноющую боль под сердцем. А так как всякий лес имеет свой голос (березовый шелестит, липовые рощи лепечут, хвойные шумят, иные трещат), то в сюземах все эти голоса ужасают. Здесь чувства тягостного одиночества и непобедимого страха постигают всякого человека, какие бы усилия он над собою ни делал, к каким бы притворствам ни прибегал. Именно здесь, в этих трещах, по народному поверью лесных жителей, поселился и живет издревле леший, который любит обходить непрошеных гостей так, что и с молитвой, и с наложением крестного знамения, и надевши все платье наизнанку, из владений этого злого духа не выйдешь…»

Любопытно, что, отказывая путнику в такой помощи, широко известной в русском фольклоре, как крестное знамение, для избавления от гнета нечистой силы, сказители как бы подтверждали власть древних языческих божеств над лесом. Уже тысячу лет как введено христианство, и, казалось бы, нет на Руси места, где могло спрятаться язычество, но оно живет и сегодня в царстве лешего. Если уж крестьянин верит в то, что крестное знамение тут не поможет, значит, он верит в превосходство нечистой силы над Богом в ее лесных владениях.

То, что леший — злобный дух леса, не расположенный к человеку и всегда готовый на любые гадости, это всем ясно. Впрочем, от человека вряд ли он видел добро — люди все норовят извести зверье, да и сам лес.

Но мне, честно говоря, не совсем понятно, каков естественный, не притворный облик лешего, да и вообще — разумное ли он существо. Сомнения по этому поводу есть не только у меня. Знаток лесных дел Максимов, которого я уже цитировал, описывая повадки лешего, произносит такую фразу: «Народная фантазия представляет его себе настолько хитрым, что он умеет подражать человеческому ауканью, и страшным нечеловеческим голосом хохочет и свищет». Вряд ли эта фраза могла относиться к существу разумному и человекоподобному. В конце концов, «подражать ауканью» может и малый ребенок. Скорее, леший все же лесной получеловек, но притом он — создание древнее, лишенное юмора. Лешего только боялись, тогда как с чертом, как бы страшен он ни был, можно было общаться и даже смеяться над ним. Впрочем, и сам черт не чурался смеха.

Облик лешего, хотя и противоречив и, видимо, изменчив, в зависимости от местности, в которой он живет, а то и от рассказчика, имеет постоянные черты — ходит на двух ногах, то есть, по крайней мере издали похож на человека, покрыт звериной шкурой, одежда ли это или его собственный природный покров, разобраться трудно. Вроде бы никто не видел лешего без шкуры, но ведь это тоже не аргумент?

Некоторые говорят, что у лешего есть рога и копыта. Это объяснимо, ведь он — существо звериное, но лицо у него схоже с человеческим, иногда с кабаньей мордой, но, может быть, это только издали кажется.

Вторая особенность лешего, о которой упорно говорится в сказках, касается его умения уменьшаться и увеличиваться с таким расчетом, чтобы всегда оставаться невидимым для нежелательного свидетеля. В лесу он вырастает до вершин деревьев, а на лугу съеживается и становится меньше травинки. Если ты увидишь такого махонького лешего, когда собираешь землянику, не бери его в корзинку, чтобы дома поиграть с этим смешным человечком — в лесу он выскочит из корзины, станет больше тебя ростом, и тогда…

А вот что тогда, не очень понятно. Функции у лешего скорее агитационно — пропагандистские, чем действенные. Он заманивает в чащу или в непроходимое болото, но только голосом и издали, не показываясь. Он заставляет человека кружить по лесу, возвращаясь на то же самое место, но опять же сам никогда до него не дотрагивается. Потому мало кто его видел, и большинство сведений о нем собрано через вторые руки или передано нам от бабушек, которые жили в лесу и потому с лешим встречались.

Есть современное предположение, что леший — это воспоминание о той поре, когда в наших лесах водились в изобилии «снежные люди», дикая, заглохшая боковая ветвь человеческого рода. Не исключено. Но если это было так, то очень давно. По крайней мере, лет сто назад русские лесные жители стали награждать лешего рядом человеческих характеристик фольклор, смешиваясь с обыденностью, требовал для достоверности житейских деталей. И когда мы сталкиваемся в сказке с такими деталями, можно предположить, что имеем дело с поздними добавлениями. Можно привести такой пример: по древней традиции, леший ведает зверями в лесу, которые ему беспрекословно подчиняются. Он может, когда нужно, перегонять из леса в лес стада копытных, словно волк… Это древний слой легенды. Но есть свежий, сегодняшний: леший очень любит играть в карты со «товарищи», то есть с такой же лесной нечистью, как он сам.

Второй пример двух слоев легенды: леший — существо в звериной шкуре, чаще всего копытное, обросшее шерстью, похожее на Пана. В поздних сказках оказывается, что леший носит одежду, причем левая пола у него всегда закинута на правую, и левый лапоть — на правой ноге. Это — признак нечистой силы.

Если вы попались в лапы лешего и он своими песнями и криками заманил вас в непроходимую чащу, то от него, как известно, не спастись молитвами. Но кое — какие способы есть, с их помощью некоторые люди выбирались из леса и рассказали нам об их эффективности. Можно посоветовать читателю, во — первых, изготовить лутовку. Если вы не знаете, что такое лутовка, объясню: это человечек, сделанный из липового сучка, с которого снята кора. Но если поблизости липы не оказалось, придется вам разуться и перевернуть стельки. Верное средство! Тогда ваши ноги перестанут слушаться лешего.

Вера в лешего настолько сильна, что и сегодня живет в бывальщинах — народных рассказах, которые собирают фольклористы. По ним его лучше и нужно изучать, а не по сказкам. Бывальщина — небольшая история, которая выдается за правдивый случай, произошедший с рассказчиком или с кем — то из его знакомых. Отличие бывальщины от сказки в том, что она рассказывается как о действительном событии, а от слушателей требуется полное доверие. Познакомившись с бывальщинами о лешем, мы можем составить себе приблизительное представление о том, каким его видел лесной или деревенский житель недавнего прошлого.

Любимое занятие лешего — заманивать человека в лес и «водить» его. Наверное, каждому из читателей приходилось терять в лесу дорогу и, побродив по буеракам час — другой, выйти на старое место. Все это, без всякого сомнения, — дело лешего.

Вот, например, рассказывает один крестьянин: «Встретил я в лесу человека, а тот говорит, что место знает, где много рыжиков. Ну и пошли. Он впереди, а я сзади. Шел — шел по тропинке, не знаю, куда он меня ведет, по какой тропинке? Я по той за рыжиками не ходил, а иду вслед. Он расхохотался впереди и потерялся. А я глаза открыл — стою в воде…» Другому человеку леший тоже сказал: «Пойдем, я вот тебе покажу грибы». Тот пошел. «И он завел его на эту скалу, как — то залез он с ем, с этим дедом. И вот потом, грит, вдруг этого деда не стало, Я гляжу, грит, — кругом скалы, И никак не могу слезти с этой со скалы. И вот его на пять! сутки сняли…»

Порой эти приключения с лешим кончаются благополучно: походит человек, походит и сам дорогу найдет домой, а порой — плохо: и таких, кто до смерти заблудился в лесу, видимо — невидимо. Тут, естественно, без лешего не обошлось. Еще леший любит унести со двора лошадь или корову и в лес завести, а там бросить. А так как ни люди, ни кони, ни коровы лешему не нужны, приходится признать, что у него есть чувство черного юмора. И людей ему вовсе не жалко, даже детей невинных. Нашкодит и хохочет. Хохот лешего — это исконно знакомый и страшный звук русского леса — любят лешие похохотать, душу потешить, людей попугать.

Но вообще — то лешие не бездельники и не шутники — у них есть работа — надзирать за зверями в лесу. Людям видно лишь внешнее выражение этой работы, и смысла ее они не знают. Лешего можно увидеть, когда он гонит по лесу зверье, откуда, куда, зачем — нам знать не дано… «А то раз заночевал человек в лесу. Сидит у костра да шаньгу ест. И вдруг слышит и треск, и гром — идет кто — то. Посмотрел это он: лесовик идет, а перед ним, как стадо, и волки, и медведи, и лисы бегут. Там и лоси, и зайцы, и всякое зверье лесное. Как же он испугался — и боже мой, этот к нему подходит:

— Что, — говорит, — человек, шаньги дай кусочек.

Тот человек не пожалел шаньги для лешего, а леший этой шаньгой и сам наелся и всех зверей накормил, и этому человеку потом была от этого сказочная выгода».

Так что с лешим можно и поладить. Например, послушайте, что случилось с другим охотником. «Слышит: шум в лесу, и что — то все ближе к нему движется. Он за сосну и спрятался. Вот видит, мимо сосны этой старик с вицей в руке гонит стадо лисиц — штук этак с тридцать. Увидел это мужик и глазам своим не поверил: «Постой, думает, одну подстрелю». Только он подумал это, а старик грозит ему хворостиной: «Нельзя, эти отданы уж, а тебе на этом месте через неделю двух уже дам — приходи!»

Пришел охотник, и в самом деле увидел двух лисиц и убил. Леший сдержал слово».

Порой лешие крадут детей — уйдет ребенок в лес, заблудится, и его не находят. Это не означает, что ребенок погиб, говорят в этих случаях, что ребенка леший к себе взял, то ли в подручные, то ли для других дел. Рассказывают, что в северной деревне Чаваньге матери не с кем было ребеночка оставить, вот и взяла с собой прямо в зыбке на сенокос. «Потом она побежала в деревню корову доить, а мужику велела ребеночка не забыть, а тот, конечно, забыл его в лесу, Испугалась мать, побежала в лес и видит — зыбку с младенцем дедушка — леший качает и приговаривает: «Мать тебя оставила, отец позабыл». После поговорили, отдал леший ребенка, с матерью его породнился, стал ребенку кумом…»

А карты! Оказывается, от большой лесной скуки лешие предаются азартным играм и страшно любят в карты играть, только денег у них нет, вот и играют на зайчишек, а то и вовсе на крыс лесных. От исхода лешачьих игр зависит иногда жизнь людей в лесных местах. Если, допустим, леший, что живет за рекой, за зиму много выиграл, значит, там будет дичь, а если выиграл тот, что за деревней, — дичь появится в том лесу. А еще известен был случай в Самарской губернии, когда один леший целое стадо крыс выиграл и на радостях загулял. Пригнал их к кабаку и кричит хозяину:

— Отпирай да подавай вина!

Хозяин сказал, что поздно, закрыто уже, не дал вина. Тогда леший рассерчал, избу за угол поднял и начал трясти. Хозяин перепугался и в окно передал лешему четверть водки. Тот одним духом водку вылакал, кабак поставил на место и погнал крыс дальше.

Лешие обычно бывают мужского пола, но есть среди них и лешачихи, редко встречаются, но есть. У них волосы длинные, до земли. Больше я о них ничего не слышал.

В общем, леший для человека — существо не страшное. Вредное, непостоянное, но не страшное — это свой деревенский божок, лучше с ним не ссориться, он все равно верх возьмет, но и трепетать не стоит. Кто только в наших лесах не встречается!

***Цыганский лесовик***

Мне показалось любопытным отыскать народ или, скорее, тип народа, для которого лесной хозяин, леший, был бы существом великим, грозным, смертельно опасным и в то же время могущим помиловать и одарить. Казалось бы, искать надо среди исконно лесных народов: угров, северных славян, литовцев. Но это было бы слишком просто, без учета закона привыкаемости. Для лесного народа леший — привычная часть жизни. Он редко вмешивается в повседневные дела, может быть опасен, как медведь или метель, как опасность повседневности. Потому в описании его обычно есть примесь смешного. А вот если бы отыскать народ, который исторически с лесом не связан, хозяйство которого никогда не было лесным, но который на каком — то историческом этапе был вынужден стать частично лесным народом. И такой народ есть — цыгане.

В Средние века в Индии социально низкая каста бродячих танцоров, фокусников, гадальщиков оказалась в тяжком положении: их постепенно, с распространением мусульманства, начали изгонять. Суровым властителям и воинам ислама, муллам и муфтиям, легкомысленные и безнравственные, с их точки зрения, занятия этого народа претили. И вот целый народ, хоть и небольшой, вынужден был покинуть свою родину и начать путешествие длиной во много тысяч километров и сотни лет. Цыгане — сначала ручеек — один род, другой, потом целый поток, сотни и сотни кибиток — двинулись в Афганистан, оттуда в Иран, всюду гонимые, отчаянно не желающие, да и неспособные изменить свой образ жизни. Сотни лет потребовалось, чтобы цыгане, способные впитывать язык, обычаи, песни, фольклор других народов, среди которых они жили и кочевали, добрались до лесных российских мест. Это та волна цыган, что, очевидно, попала в северные губернии России в XVI–XVII веках из Польши и Германии. И остались эти цыгане кочевать по российским просторам.

Для цыган лес никогда не мог стать родным местом, хотя они проводили в нем немало времени. Еще триста лет назад лес густо покрывал собой большую часть России, и от деревни к деревне, от города к городу цыганские таборы шли через эти леса. Можно сказать, что жизнь цыган была связана с лесом, но леса они не знали, не любили его, не умели им пользоваться и обращать в свою выгоду.

И вот чуть ли не в каждой цыганской сказке встречается леший, лесовик, лесной хозяин. Леший — это старенький мужичок, с седенькой бородкой, одетый в серый зипун. Он любит прийти к костру, посидеть возле него, погреться, иногда пошуметь в лесу. Главной особенностью лесовика является его умение мгновенно изменять свой размер. Только — только перед вами был старичок — и тут же он стал выше самого высокого дерева. Разумеется, нет для лесовика большего наслаждения, как одурачить путника, завести его в чащу и погубить. Таких историй цыгане рассказывают немало. И видно, что это не сказки, а былички — воспоминания о событии, которое трансформировалось с ходом лет и сменой рассказчиков. Можно считать, что все погибшие, без вести пропавшие в лесу цыгане стали «жертвами» лесовика.

Лесовику лучше не перечить и не считать этого приблудного старичка безобидным. Цыгане рассказывают, как такой старичок вышел к костру, у которого отдыхали три брата — силача, и предложил младшему с ним побороться. Тот даже и слушать сначала не хотел, а когда старичок уж слишком стал приставать, бросил его с досады о землю так, что, казалось, из того дух вон. А старичок поднимается с земли и к среднему брату: «Давай поборемся». Средний брат, не сказан ни слова, так кинул старичка, что деревья зашатались. А старичок вновь поднялся и идет к старшему. Тут бы братьям спохватиться, одуматься, бежать, а старший поотнекивался, видит, что старичок желает снова сразиться, не выдержал и воскликнул с понятным раздражением, обернувшись к братьям:

— Что делать? Все равно не отстанет. Уж лучше я его убью, а то надоел он мне.

Вот какой невоспитанный попался цыган! Можно сказать современным языком, что лесовику удалось спровоцировать цыган на нападение с угрозой для жизни. Завершение сказки очевидно:

«Вышел старший брат со стариком бороться. Схватились они, и вдруг стал старик расти прямо на глазах. Выше деревьев вырос. Схватил старшего брата да как об землю хватит! Из того и дух вон. А потом и среднего, и младшего. Свистнул старик, да так, что деревья погнулись, захохотал и пошел своей дорогой».

Из такого описания видишь, что сравнение с мирным, неряшливым, хохочущим русским лешим явно в пользу последнего — такой садистской кровожадности русские лешие не выказывают.

В цыганском лесовике есть что — то от суровой цыганской судьбы. В очень горькой цыганской сказке «Как цыганка своих детей прокляла» говорится о том, как в сердцах мать обругала своих детей, прокляла, вот их и забрал черт. «Исчезли дети. Мать пошла в лес искать их, встретила лесовика, «такого высокого, что голова его вровень с верхушками деревьев, в руках кнут». И сказала мать, что готова отдать жизнь, только бы отыскать детей. Лесовик ответил, что мать опоздала — ее дочь уже стала лесной русалкой, а сын сделался чертом. Так поглотил лес попавших в его лапы детей.

И лесовик предложил матери либо вернуться в табор, либо пойти прямо и лишиться жизни. Мать ответила, что без детей ей жизнь не мила, и пошла цыганка прямо. Тогда махнул лесовой батька рукой, сдвинулся лес, и сгинула цыганка навсегда».

Удивительно несказочные финалы у этих сказок, хотя бывают и вполне традиционные, особенно если дело идет о кладе. Как любые люди, в жизни которых большую роль играет случай, фортуна, цыгане всегда верили в заколдованные клады и рассказывали о них массу историй. Порой лесовик мог подсказать, где лежит клад, но чаще тот, конечно, только завлекал и губил цыгана.

Стоит еще, завершая рассказ о цыганском лесовике, упомянуть о том, что в старину, когда мужчины уходили воровать коней, цыганки, которые, естественно, беспокоились за судьбу своих авантюрных мужей и братьев, брали их рубашки и шли в лес «разговаривать» с лесовиком. Там надо было вбить колья, повесить на них рубашки и спрашивать:

— Нечистая сила, скажи, приедут ли мужья? Все ли будет в порядке или беда с ними приключится?

Затем следовало сесть, на землю и терпеливо ждать, какие звуки донесутся из чащи, и нужным образом Их интерпретировать. Если все будет удачно — лесовик изобразит щелканье кнута, песню или свист. Но если услышишь собачий лай, значит, придут с пустыми руками, правда, живые и здоровые. Если ключи забренчат — жди казенного дома. Но хуже всего, если раздадутся выстрелы, — тогда погоня и смерть цыгану.

***Алид***

У многих лесных по происхождению народов есть свои лешие — лесовики, лесные люди. У некоторых сибирских народов это — хозяева диких зверей, и, если охотнику удастся наладить с таким лешим отношения, он обеспечен добычей, которую леший к нему пригонит. Но не дай бог обидеть лешего, тогда он все живое отправит своей волей в другие леса — останешься без добычи.

Пожалуй, наиболее экзотичен из таких таежных леших — лесной хозяин у удмуртов. Называют его алидом. Считается, что у алида одна нога, и та навыворот, то есть ступает он пяткой вперед. Есть у алида один большой глаз и, простите за натуралистическую подробность, которую из песни не выкинуть, одна обросшая шерстью обвислая грудь, которую он засовывает вздремнувшему в лесу путнику в рот и душит его, Сразу представляешь себе черный лес, догорающий костер и ночные кошмары заснувшего у этого костра охотника…

***Русалка***

Морально нелегко определять русалок в бестиарий, однако мои предшественники их в число бестий включали, отказывая им в элементарных человеческих правах.

Хотя русалки могут и любят соединяться с людьми, эта связь, как правило, кончается трагично для одного из партнеров.

Об одном таком романе между русалочкой и стариком, который тащил ее зимой из проруби, рассказал Алексей Толстой в сказке «Русалка».

Дед жил один, принес он русалку в избу, та отогрелась и стала у него жить. Лед русалочку полюбил, а кот не полюбил, потому что у котов к ним свое отношение. Русалочка была капризной и пользовалась дедовской слабостью — тот выполнял все ее требования, которые росли день ото дня. То она захочет леденцов — приходится деду овечек продавать, деньги на сласти тратить, то она велит крышу разобрать, чтобы солнце на нее светило. Кот возражал, пытался русалке горло порвать, но та велела деду его повесить. Так дед и сделал… А как весна пришла, русалка потребовала, чтобы дед отнес ее к подругам, а пока же дед нес, раздвинула ему ребра и укусила до смерти в самое сердце. Дед свалился в омут, теперь пот по ночам из него вылезает, мучается…

Пожалуй, эта сказка — крайнее выражение трагедии несовместимости человека с русалкой. В целом же отношение к русалке в славянском фольклоре отрицательное, хотя у западных славян оно мрачно — романтическое, а у русских — более бытовое. В русских сказках русалка часто связана с водяным, то это его родственница, то просто землячка (вернее, водячка). Когда же в сказках говорится о дочерях водяного, то очевидно, что речь идет не о русалках, все — таки русалка — особое полурыбье существо, а водяной рыбьего хвоста не имеет. А это уже принципиально.

В бывальщинах о русалках раскрываются некоторые нехорошие черты русалок, которые сближают их с дикими тварями. Можно привести такую бывальщину, включенную в сборник сказок, собранных в Архангельской губернии:

«Годов эдак сто тому назад жили в Козомени купцы Заборщиковы, нынешних варзужских купцов прародители. Не было у них удачи в лове, сколько лет выбиться не могли. А потом вдруг разбогатели. И с того времени начали из деревни люди пропадать, то девчонка исчезнет, то старуха. И никак не могли понять рыбаки, что такое происходит. Что же оказалось? Оказалось, что купцы Заборщиковы ради своих уловов договор заключили с нечистой силой, с водяной русалкой в реке; они будут ей живое мясо поставлять, а она — рыбу в сети загонять…»

Я не знаю иного свидетельства тому, что русалки были еще и людоедками, но допускаю, что рассказчиком руководила здесь нелюбовь не столько к давно вымершим купцам Заборщиковым, сколько к их благоденствующим потомкам, чье состояние нажито столь некрасивым путем.

Чаще в сказках и легендах нам дают понять, что русалки — существа рыбоядные.

Русалки принадлежат к нескольким разным видам. Алексей Толстой различает, например, речных русалок и русалок — мавок, живущих в прозрачных озерах, которые летом прогреваются до самого дна ярким солнцем. Эти русалки уходят из озерных вод и хоронятся в листве деревьев, «и зовут их древянницами». Они не только хоронятся, а, судя по имеющимся сведениям, превращаются в деревья, как бы вливаются в них, питаясь соками земли.

Русалки отличаются от прочих жителей леса и вод своей загадочностью. К сожалению, их принимают за некую данность, и до меня никто из исследователей научно не задумывался над тайнами русалок и уж тем более не старался их разгадать.

Леший, водяной, даже ведьма жили в лесу всегда. Можно предположить, что у водяного был папа — водяной и мама — водяная, а сам он когда — то был махоньким капельником, а уж потом раздулся до неузнаваемости. Они все испокон века такие. Превращаясь, по мере надобности, в людей, лесные нечестивцы делают это для достижения своих конкретных целей и принимают свое обличье, как только в том пропадает нужда. Это истинные лесные и водяные чудовища, надевающие человеческое обличье как маску.

А с русалками все совсем иначе. Им не надо менять обличье — в большинстве сказок и былей русалки — это бывшие люди, утопленницы, ни во что они не превращаются, а влачат лишь свое подводное существование, далеко не всегда будучи им удовлетворены. В связи с этим сразу возникает первый вопрос: почему к подводному образу жизни могут приспособиться молодые красивые девушки несчастной судьбы, а прочие люди — подростки, мужчины, пожилые женщины и старики — тонут и не превращаются в русалок? Никто на это не хочет ответить, никто этой тайны не разгадывает.

Вторая тайна — дышат ли русалки жабрами или поглощают кислород, содержащийся в воде, легкими?

Третья тайна — почему волосы русалок, естественно, длинные, из — за отсутствия ножниц приобретают в воде зеленый цвет, чему есть множество свидетельств. Вспомните, как сообщает Александр Пушкин в драме «Русалка» о поведении русалок на берегу:

Можно допустить, на основании этой цитаты, что русалкам надоедает все время пребывать в мокрой среде.

Одежды русалки не знают и отлично пользуются этим для достижения своих целей. А цели у них, как можно предположить, такие же, как у сухопутных девушек, особенно тех, кто вкусил уже мужских ласк. Русалки стремятся соблазнить мужчин, и последствия этого различны. Если русалка к своему возлюбленному относится лояльно, то предпочитает встречаться с ним в кустах на берегу, но если она мстит в его лице тому соблазнителю, который толкнул ее на попытку утопиться, она может завлечь жертву под воду, где поклонник обязательно захлебнется.

Еще одна русалочья тайна заключается в хвосте: так есть в конце концов, у русалки хвост или нет? Боюсь, что эту тайну никогда не разрешить, потому что есть русалки с хвостами, чему мы знаем массу примеров, и есть русалки, которые не только никогда не носили хвостов, но любят водить хороводы на берегу в обнаженном состоянии и резвиться на траве. Попробуйте этим заняться, если у вас вместо ног массивный рыбий хвост!

Мне кажется, что генерация хвостатых русалок — это вымерший или почти вымерший древний подвид. Слухи о его существовании поддерживаются встречами с гигантскими сомами, головы которых могут быть приняты в сумерках за человеческие, а уж хвосты — за русалочьи. Так как хвостатые русалки никогда не вступали в близкие отношения с земными мужчинами, в литературе они почти не отражены, и ей — литературе — не очень интересны.

Сегодняшние русалки, популяция которых поддерживается юными самоубийцами, ничем, кроме зеленых волос и стремления ходить голышом, от обыкновенных девушек не отличаются. Обнаженность русалок можно объяснить двояко: невозможностью ходить одетой под водой и некоторой сексуальной озабоченностью. Отыскать постоянного сексуального партнера обычной русалке нелегко, особенно в средней полосе России, где реки на три месяца покрываются льдом.

Еще одной тайной можно считать проблему размножения русалок. Я ничего не могу сказать о хвостатых русалках, не исключено, что в их стаях были и самцы, но бесхвостые русалки живут девичьими коллективами и детей не имеют. По крайней мере, мне ни разу не приходилось читать или хотя бы слышать о беременных русалках или русалочьих матерях — одиночках. Если кто — либо из читателей слышал о яслях и детских садах в их среде, я буду благодарен за любую информацию такого рода. Мне же представляется, что зеленые волосы русалок говорят о быстром размежевании этого племени, вследствие подводного образа жизни, с остальным человечеством на генетическом уровне. Русалка может получить наслаждение от близости с мужчиной, но не способна зачать, что является милостью природы, в ином случае судьба русалочьих детишек, лишенных возможности учиться и стать достойными членами общества, была бы ужасна.

Правда, есть, казалось бы, исключения из общего правила. О двух случаях сообщает уже цитированный поэт А. С. Пушкин. В его драме «Русалка» и в стихотворении «Яныш — королевич» фигурируют девочки, родившиеся от союза русалки и человека, но — обратите внимание — в обоих случаях эти девочки были зачаты до самоубийства русалки, то есть утопленницы были беременными, а это в корне меняет дело.

Повышенная сексуальность русалок, связанная в их несколько ущербном сознании с местью опорочившему их мужчине, широко отражена в фольклоре и изящной литературе. Этому, на мой взгляд, есть адекватное объяснение, ведь в реальной жизни чаще всего наблюдают русалок пьяные мужчины, они и создали этот образ. Услышав в пьяном виде, как плеснет в омуте сом, увидев круги на воде, усмотрев в кустах обнаженных купальщиц, такой мужчина всегда готов был сам поверить в русалку или свалить на ее интриги свое долгое отсутствие или вполне будничную измену жене. Ведь не побежит же жена выцарапывать глаза подводной жительнице! Разумеется, для пьяницы и распутника русалки всегда голенькие, даже если их и не бывает. Такого рода мужчины и сочиняют сказки и стихи о русалках, а наивные слушатели им верят.

Разрешите в последний раз обратиться к творчеству А. С. Пушкина, которого никак не заподозришь в ханжестве. В раннем стихотворении «Русалка» встреча монаха — отшельника с русалкой показана откровенно и драматически:

Заканчивается эта встреча печально для монаха:

Полагаю, что борода была приклеенная и оторвалась у потонувшего отшельника.

Определенная направленность интересов русалок отлично, на мой взгляд, отображена в цыганской сказке «Как русалки появились», В сказке старая колдунья нагадала трем девицам женихов: первой — пещерного колдуна, второй — лесовика, а третьей — морского царя.

Две первые сестры категорически отказались от своих суженых, мотивируя отказ невозможностью жить без человеческого общества. Более хитрая младшая сестра тут же кинулась к морю, отыскала морского царя и стала пользоваться его любовью и богатством. Больше того, царь отпустил ее как — то домой поглядеть на любимых сестер. И что же увидела сестра в таборе?

«Видит цыганочка: у шатров две женщины с молодыми цыганами разговаривают, да только цыганы к ним подойти боятся. Стоят эти женщины в чем мать родила, волосы длинные, распущенные, до самых пят спускаются, а сами они красивые — глаз не отведешь. Не выдержали молодые цыгане, подошли к этим женщинам поближе. Как схватили их женщины и давай щекотать. До смерти защекотали…»

Оставляю на совести автора и редактора сказки значение термина «защекотать», полагаю, что имелось в виду совсем иное слово.

Оказалось, что сестер заколдовали неудачливые их женихи, и вот они теперь, превращенные в русалок, мстят человечеству.

Известный российский этнограф Людмила Николаевна Виноградова знает о русалках больше всех в мире. Она даже ездит в экспедиции в места, где они еще встречаются, несмотря на экологические проблемы.

В заключение могущего стать бесконечным рассказа о русалках мне хочется поделиться с вами некоторыми быличками о русалках, которые она раскопала, в основном, в Полесье.

Оказывается, существует русалочья (русальная) неделя, которая наступает сразу за праздником Святой Троицы. В эту неделю русалки, большей частью занятые обычно своими делами, становятся страшно строгими — тут уж не обидь!

К примеру, учтите, что на русалочьей неделе нельзя лазить по деревьям. Если что, русалки стащат вас с дерева за ноги и над вами могут надругаться до смерти. Оказывается, деревья — любимые места обитания русалок. Впрочем, Пушкин об этом откуда — то знал. Помните, у него есть странная фраза: «Русалка на ветвях сидит». Так это не шутка, а биологический факт. Русалки любят качаться на качелях, на ветвях деревьев, даже на телегах любят ездить, потому что телегу качает на ухабах. Один мужик, говорят, нарубил дров, домой из леса собрался, а тут незнакомая девушка выходит из леса и говорит: «Подвези до соседней деревни».

Взобралась она на дрова, хочет мужик с места двинуться — не может, лошади не тянут. Пришлось дрова на траву скидывать — половину дров скинул, а телега ни с места.

— Ах так! — закричал он в сердцах. — Это ты, русалка, мне ехать домой мешаешь!

Ну и взял он, понятно, бревно и долбанул этой проклятой русалке между глаз.

Так вот, на следующий день его в лесу мертвым нашли. Защекотала его русалка. Не дерись!

Все в этой истории мне понятно, одного не могу понять — как люди догадались, что всему виной обиженная русалка? Записку она им, что ли, оставила?

Любопытно рассказывает Людмила Николаевна и о рационе русалок. Ей удалось записать быличку об одной русалочке, совсем еще молоденькой девице, ставшей русалкой, потому что замуж выйти не успела и даже мужской ласки не испытала. Мать ее знала, что на русалочью неделю некоторые из племени русалок, кто по дому тоскуют, навещают родителей. Так и случилось. Дочка постучалась в избу — ее сразу за стол посадили, она не ест, только плачет. И горько ей без родных, и возвращаться в русалки не хочет.

И тогда мать пошла на преступление против законов природы. Как кончилась русалочья неделя и пора было дочке снова в воду бежать, она заперла ее в чулане.

Русалочка так и прожила целый год. Пищу не принимала, но, оказывается, она могла питаться запахами. Для нее каждый день в доме хлеб пекли, каравай разламывали, вот она и нюхала, пока он не остынет. И суп ей горячий носили, чтобы паром дышала. В таком заточении прожила бедная покойница до следующей русалочьей недели и взмолилась — отпустите! Да и мать с отцом поняли — если дальше паром дочку кормить, скоро в скелет превратится. А русалочка мечется по чулану и кричит: «Наши идут!» Словно заключенная врагами партизанка при звуке буденновских шагов. Заплакали родители, растворили чулан, и улетела дочка малой пташкой…

Кстати, в местах, где еще водятся русалки, в русалочью неделю со стола убирать нельзя и мыть посуду не положено — а вдруг какая русалка пройдет мимо, зайдет в дом бесплотной тенью и полакомится. Что противоречит предыдущей истории. Впрочем, в сказках столько противоречий, сколько авторов. Выбирай, что хочешь.

В свете противоречий полезно заглянуть в мудрого Даля, который в книге о русских суевериях так рассуждает о русалках: «Полная власть шаловливым русалкам дана во время русальной недели, которая следует за Троицыным днем и до заговенья… Это время, по народному преданию, самое опасное, так что боятся выходить к водам и даже в леса… На юге русалка взрослая девушка, красавица; на севере стара или средних лет и страшна собой».

***Морская дева***

Для того чтобы не было недоразумений, я скажу здесь несколько слов о морских девах, которые настолько близки к русалкам, что их часто путают. С другой стороны, некоторые полагают, что морские девы — это сирены, которые так сладко пели, что чуть не погубили Одиссея и его спутников.

Морские девы живут в соленой морской воде, где ни одна русалка и минуты не проживет, потому что русалка — существо славянское и речное. Во — вторых, хоть это лишь моя гипотеза, у русалок никогда не было рыбьих хвостов и быть не должно, иначе многое в рассказах о них станет чепухой. А вот морские девы снабжены хвостами от бедер.

Если у русалок красота или даже уродство обычные, людские, то морские девы красивы по — своему, что далеко не всем нравится.

Кожа у них прозрачная, тонкая, груди плоские и длинные, при заплывах они их отбрасывают на спину. Порой морские девы превращаются в тюленей или рыб. Так что, если увидите тюленя, всегда можете сказать, что видели морскую деву. Ведь ничто не мешает ему превратиться в таковую.

Мужчин они заманивают в море, но далеко не все склонны девами увлекаться.

В отличие от русалов, которых не существует, в море живут мермены, или морские мужики. Они все — старички, зубы у них зеленые, нрав дикий. Если проголодаются, жрут собственных детей. Утопить корабль для них — одно удовольствие. Капитаны раньше всегда старались задобрить морских мужиков, иначе и до порта не доберешься.

Если подружишься с Морской девой или мужиком, можно попросить исполнить желание. Но с осторожностью, потому что у этих тварей есть извращенное чувство юмора.

В Шотландии рассказывают, что один парень, умилостив морскую деву, попросил об одолжении — чтобы она научила его играть на волынке.

— Ты хочешь себя радовать? — спросила дева. — Или весь мир?

— Только себя. Этого достаточно, — ответил шотландский рыбак. — Что мне за дело до окружающих?

Вернулся он домой, взял волынку и заиграл.

И так ему стало сладко, вы не представляете!

Он уж остановиться не мог.

А вся деревня переехала в другую бухту, подальше от него, так как играл он отвратительно… но сам этого не слышал.

***Водяной***

Прежде чем познакомиться с водяным, предлагаю обратиться к его описанию, сделанному сто лет назад М. Забылиным:

«Водяной, водяник, живет в воде, откуда он выходит редко: его любимым местом служат речные омуты, да притом близ водяных мельниц. Водяному приписывают то же значение, что и домовому, чему служит доказательством пословица: «Дедушка водяной — начальник под водой», Ему также приписывают власть над русалками, которые поэтому не составляют самобытного божества. Народ олицетворяет водяного стариком, постоянно покрытым болотной травой. Водяной тоже требует к себе уважения. Месть его заключается в порче мельниц, в разгоне рыбы, а иногда, говорят, он посягает и на жизнь человека. Ему приписывают сома как любимую рыбу, на которой он разъезжает и которая ему доставляет утопленников. За это сома называет народ: чертова лошадь».

Внешне славянский водяной прост, но мерзок. Может, в этом отношении сказалось то, что русский народ лесной, но никак не водяной, вода — скорее угроза, чем источник пищи и добычи. Русские зачастую, даже живя на берегу реки или озера, не умели плавать и воду не любили, возможно, еще и потому, что большую часть года река или озеро слишком холодны, чтобы в них купаться. Попадешь в воду — погибнешь. А если вода враждебна, эту враждебность надо персонифицировать — вот и появился водяной, который людей затягивает в воду и топит, от него жди беды. К тому же, как следует из приведенного выше описания, оп еще и пожирает человеческие трупы.

В отличие от прочих лесных жителей и русалок, не лишенных привлекательности, водяной — существо отвратительное. Правда, описания его весьма различны. Часто он показывается людям как черноволосый и чернобородый человек, но это, как я понимаю, камуфляж. На самом деле водяной — нежить без лица, обычно он схож с утопленником тем, что пробыл под водой немало времени. У Алексея Толстого в «русалочьих сказках» водяной — «синяя раздутая голова в колпаке» в другом месте у него же читаем: на козле верхом «чучело сидит зеленое, рачьи усы растопыркой, глаза плошками». И правда, в некоторых сказках водяной чем — то похож на рака. В общем, следует сказать, что постоянного отработанного сказочного облика у водяного нет. Попробуйте сейчас сказать себе: «Русалка», и вы точно представите себе русалку, скажите: «Баба — яга», — и перед вами образ бабы — яги, да еще на помеле. А водяной?.. Нет его, уплыл.

Водяные — это короли пресных вод. Они охраняют водяную живность. Народ они серьезный; в отличие от лешего, водяной никогда не шутит, а при первой возможности затаскивает под воду и губит человека. В бывальщине, записанной известным фольклористом С. Рыбниковым, говорится, например: «Позапрошлым летом поехали в лодке две девки: одна — то на выданье, а другая еще не человековатая. И стала девчонка сказки сказывать, как под водой живут водянки в хрустальных палатах. А старшая и говорит:

— Ишь, как у них хорошо, хоть бы одним глазом посмотреть на подводное царство.

И не было ни ветра, ни волны, вдруг заколебалась вода и поднялся черный мужик, волоса у него взъерошенные, ухватил девку за руку и, как она ни билась, стащил под воду, только ее и видели.

И все это девочка видела собственными глазами».

Рассказчик совершенно уверен в истинности этой истории, как, впрочем, и большинство рассказчиков бывальщин. Вернее всего, поехали две девочки на лодке, одна по какой — то причине вывалилась и утонула, а та, что осталась в живых, побоялась рассказать простую правду — так и появился в рассказе водяной, и все поверили.

Что еще известно об этих тварях? У них есть семьи — по крайней мере, существуют северные рассказы о том, как у Ильинского водяного была дочь, а Водозерский и Пречистинский к ней сватались. Когда водяная дочка вышла замуж, то отец за ней не только золото в приданое дал, но и целый остров, совершенно непонятно, с какой целью.

Водяные не только топят людей, у них есть и другие способности, не менее гадкие. Например, известно, что шел однажды дед рассказчика по берегу, видит — сидит на плоту черноволосый мужик. Дед в него кирпич кинул, а человек упал в воду и застонал: «Ой, руку мне сломал!» Пришел дед на завод — в тот же день ему машиной руку оторвало.

Конечно, месть водяного ужасна, но я не понимаю, зачем дед в незнакомых мужчин кирпичами кидается? У людей тоже странные обычаи, и не только с точки зрения водяного.

***Каппа***

На Дальнем Востоке водяных зовут каппами. Японцы, которые заимствовали рассказы о каппе от айнов, представляют себе каппу столь же туманно, как русские — водяного. Если, допустим, баба — яга — это не только функция, но явно выраженный образ, то водяной — функция, а вот образом не стал. То ли он редко высовывается из воды, то ли настолько гадок, что художники им не заинтересовались.

В 20–е годы ХХ века замечательный японский писатель Акутагава Рюноске (1892–1927) написал фантастическую повесть «В стране водяных» (буквально «В стране капп»). Перевел ее на русский язык другой замечательный фантаст — Аркадий Стругацкий. Эта повесть относится к той категории сатирических произведений, которые клеймят окружающий мир, облачая его обитателей в условный облик «инородцев». Не знаю, был ли знаком Акутагава с романом Карела Чапека «Война с саламандрами», но уж «Остров пингвинов» Анатоля Франса он читал наверняка. Умный читатель того времени (как и сегодняшних дней) отлично понимает, что под видом капп изображены японцы 20–х годов, и потому он не обращает особого внимания на то, как же выглядят каппы в этом романе, хотя формально Акутагава отводит страничку описанию водяных. Для того чтобы вы смогли оценить сатирический талант Акутагавы и переводческий — Стругацкого, отсылаю вас к самой книге, нам же сейчас интересно как раз то, что для Акутагавы особого интереса не представляет, а именно — как выглядит каппа в глазах японца.

«Существование животных, именуемых каппами, до сих пор ставится под сомнение, — пишет Акутагава. — Что же это за животные? Действительно, голова капп покрыта короткой шерстью, пальцы на руках и на ногах соединены плавательными перепонками. Рост каппы — в среднем один метр. Вес, по данным доктора Чакка, колеблется между двадцатью и тридцатью фунтами. Говорят, впрочем, что встречаются изредка каппы весом до пятидесяти фунтов. Далее, на макушке у каппы имеется углубление в форме овального блюдца. С возрастом дно этого блюдца становится все более твердым… но самым поразительным свойством каппы является, пожалуй, цвет его кожи. Дело в том, что у каппы нет определенного цвета кожи. Он меняется в зависимости от окружения, например, когда животное находится в траве, кожа его становится под цвет травы изумрудно — зеленой, а когда оно — на скале, кожа приобретает серый цвет камня».

Далее Акутагава (разумеется, не сам Акутагава, а воображаемый автор записок о царстве водяных, найденных автором в сумасшедшем доме) пускается в рассуждения о сходстве кожи капп с хамелеоном, а также о причинах, по которым те никогда не прикрывают чресла. Оказывается, каппы никак не могут понять, зачем людям прикрывать чресла?

Если же обратиться к первоисточнику, а именно к фольклору айнов, откуда и «произошли» каппы, окажется, что самое любопытное в каппах — не возможность менять цвет кожи, а в первую очередь — «блюдце», о котором вскользь, как о чем — то обыкновенном, обмолвился Акутагава. Эта выдумка заставляет преклонить колена перед изобретателями этих персонажей айнского фольклора.

Бородатые, загадочные айны некогда заселяли всю Японию, Сахалин, Курилы, Камчатку и низовья Амура. Внешне они совершенно не похожи на современных жителей Дальнего Востока — у них широкие глаза крупные носы, толстые губы (женщины еще более увеличивают их татуировкой) и такая густая растительность на лице, что айну позавидует иной кержак. Айны издревле поклонялись медведям, в то же время охотились на них и, кроме того, были отличными рыбаками — так что их постоянная связь с водой отражена в сказках и легендах. И не удивительно, что после медведя самой популярной фигурой в сказках и поверьях айнов стали духи воды. Вот что известно о том, как они возникли.

Когда — то страной айнов правил бог Окикуруми. Тогда из — за моря появился злой дух оспы, началась эпидемия, и многие айны умерли.

Любопытно, что в этой легенде отражены действительные события — айны, как и многие другие народы Тихого океана, не знали многих обычных для нас болезней и не имели против них иммунитета, Когда же японцы начали расселяться на севере, вытесняя постепенно айнов, среди айнов стали распространяться неведомые прежде болезни, И эпидемии оспы, в частности, настолько сократили численность айнов на острове Хоккайдо, что это повлияло на их способность сопротивляться японскому вторжению.

Как избавиться от страшного гостя, думал бог Окикуруми? Надо послать против него солдат, которые не испугаются заразиться оспой! И вот тогда бог из пучков полыни сделал шестьдесят одну куклу и послал их в бой, Куклы отчаянно сражались с духом оспы, многие погибли на берегу моря, другие утонули. Когда бой закончился и злой дух покинул земли айнов, в живых осталась только одна кукла, а шестьдесят кукол погибли, превратились в водяных духов минтути. Минтути в айнском языке — одно из названий каппы.

Героическое и благородное прошлое капп совершенно не повлияло на их нынешнее поведение. Надо полагать, что каппы совсем забыли о нем. Это весьма злобные существа, гадкие и коварные — им ни в коем случае нельзя верить. Каппы только и мечтают о том, чтобы сделать человеку гадость, и редко — редко самые мудрые айнские старики могут уговорить их помочь в чем — нибудь людям. Но не бесплатно: за любую услугу каппы требуют дань — утопленника.

Утопленники — любимая пища и в то же время игрушка для капп, поэтому их главное занятие — заманивать людей в воду и топить их. Правда, в морях каппы не водятся — они населяют речки и озера.

Когда человек попадает к ним в лапки, каппы потрошат его, вытаскивая внутренности через задний проход, и даже насилуют утопленников. Такие вот мерзавцы! Возможно, они мстят людям за то, что им пришлось погибнуть в неравном бою, защищая сухопутную часть человечества.

Акутагава, как писатель современный, нуждался в каппах как в альтернативе людей. Так же, как пингвины Франса или саламандры Чапека, каппы у него очеловечены. На самом — то деле каппы совсем не похожи на людей.

Во — первых, каппа с трудом может прожить несколько минут вне воды (если ему не удастся превратиться в человека, что отмечено в некоторых сказках), потому что его тело настолько пропитано водой, что похоже на желе. Да и выбираются каппы на берег только затем, чтобы полакомиться огурцами. Ясно, почему они обожают огурцы — ведь те состоят из воды!

Среди сказочников и историков фольклора есть согласие в том, что ростом каппы не превышают трехлетнего ребенка, но в остальном они расходятся. Например, в одних сказках говорится, что у капп вместо рук и ног копыта, а в других (более правдоподобных), что у них длинные, с когтями на концах, пальцы, соединенные перепонками.

Но главная отличительная черта каппы (и, если вам когда — нибудь придется встретиться с ним, — вы его сразу по ней узнаете) — это углубление на голове, наполненное водой, то, что Акутагава называет «овальным блюдцем».

Вода в углублении на темечке необыкновенная. Именно в ней и заключена вся сила капп. Если вода высохнет или ее окажется слишком мало, каппа тут же потеряет свои чары, с помощью которых, как известно, заманивает людей в воду. Он теряет и силу, которая не соответствует его малому росту и водянистости. Именно на этой особенности капп и строится рецепт борьбы с ними.

Каппы очень вежливы — это также давно известно. Какую бы пакость не замыслил каппа, он обязательно ответит на приветствие и поклоном ответит на поклон. А раз так — советуем: при виде каппы, который намерен утащить вас в омут, немедленно кланяйтесь, и чем ниже, тем лучше. Каппе ничего не остается, как поклониться в ответ. Разумеется, вода тут же выливается из «блюдца». После двух — трех поклонов считайте, что каппа обезврежен, и он вынужден уползти в свою речку или лужу.

Если же вы не хотите ограничиться такого рода расставанием с каппой, то его можно убить.

Но не кулаком и не ногой, не палкой и не из пистолета — это он все выдержит, убежит, уплывет, а потом вам жестоко отомстит!

Так что никогда не бейте каппу палкой и не стреляйте в него из пулемета. Единственное достойное и надежное оружие против него — табачная трубка. Если вы еще не курите трубку, то позовите дедушку — пускай он стукнет его по затылку ею, то есть по самому слабому месту. Каппа после такого удара тут же упадет и испустит дух. Не верите? Ничего не стоит проверить, но для начала надо научиться курить трубку…

Ребенка же можно уберечь от каппы, выбрив ему темечко. Так курильские айны раньше и делали. Такая прическа называлась каппа — кодзо. Каппы, увидев ребенка с плешиной, полагали, что встретили существо из своего племени, и, конечно же, не топили. Любопытно, не было ли древних и еще не известных науке связей между католиками и айнами, может быть, тонзура католических монахов — защита от проникающих на Запад капп? А может быть, когда — то очень давно католический миссионер, проникший на Курилы, таким образом спасался от капп и с тех пор это стало традицией?

***Домовой***

Исследование образа жизни, внешности и характера домового следует, очевидно, начать со словаря Даля, который говорит следующее: «домовой (домовик) — дедушка, постень, лизун, доможил, хозяин, жировик, нежить, суседко, батанушко — дух — хранитель и обидчик дома».

Далее Даль рассказывает, что домовой стучит и возится, может придушить во сне шутки ради, а если погладит мохнатой рукой, то это к добру. Но не дай бог увидеть домового — это уже к смерти. Любимой лошади домовой заплетает гриву в косички. Однако, оказывается, домового можно увидеть в Светлое Воскресение в хлеву. Собственно, увидеть его нельзя, потому что он покажет только, что космат, больше ничего и не разглядишь. После этих противоречивых сведений Даль сообщает также, что на Иоанна Лествичника домовой бесится. Это случается 30 марта. А вот 28 января, на Ефрема Сирина, домовых закармливают, поставив миску с кашей.

К домовым Даль относит баенника — хозяина бани, сараяшника, конюшника, но не упоминает овинника.

Существует известная «Энциклопедия гномов», составленная голландскими авторами. В ней, в частности, приводится география распространения гномов по белому свету и сказано, что в России гном называется «домовой дедушка» и отличается вздорным, а то и злобным характером.

Генетическая связь домового с гномами весьма сомнительна, но, раз уже есть такое мнение, его следует учесть. Я бы скорее сказал, что лучше искать сходство гномов с горными — есть такие существа, исполняющие обязанности леших в горах Урала и Севера.

Гномы — трудящиеся жители подземелья, тогда как домовые ничем, кроме размеров, их не напоминают. Гном — это маленький горняк, который своим трудом создает благополучие, живет в семье, растит детей и любит себе подобных. Домовой же — махонький дух дома, нежить, которая, если трудится, так только в охране дома от напастей. А вообще — то это — бездельник, от безделья он начинает шалить, у него портится характер, так что домового нельзя назвать духом — хранителем домашнего очага, как может показаться на первый взгляд. На деле он помесь сохранителя с клопом или тараканом, умеющим кусаться.

Обратимся для начала к русским бывальщинам, потому что они лучше любой сказки или легенды показывают волшебное существо в его обыденном состоянии и обыденное же отношение людей к этим существам, если согласиться с тем, что они реальны.

Вот бесхитростный рассказ: «Лошадка у нас тогда была. Наладился кто — то к нам ходить, да косичку заплетать. Вот как — то однажды дед пошел в сарай — у лошади опять заплетены косички. Он про себя говорит: «Наверное, домовой». Смотрит старичок сидит. Он и говорит:

— Сидишь?

А тот сжался, малюхонький такой стал, да так тихонечко прокряхтел, сам косу — то плетет.

Мать моя частенько тоже говаривала, мол, уйдет куда — то, вернется, а в избе — то уж все прибрано маленьким таким старичком, седеньким».

Итак, у домового обнаружилось любимое занятие — прибирать в доме, если он с хозяевами в добрых отношениях, а также плести косы лошадям.

К чужим домовые относятся плохо. Один солдат рассказывал:

«Бывает, придет человек спать в незнакомый пустой дом, домовой на него ночью навалится и давай душить! Если такое с вами случилось, уходите из дома — не даст вам домовой покою, так как невзлюбил».

У домового есть еще одна способность — он может видеть на расстоянии. «У одной женщины сын в войну пропал, а он пришел к ней и говорит, что сын в Англии живет, из плену туда убежал». Но, конечно, домовой может это делать только по просьбе хозяйки и при большом к ней расположении, да и не каждый домовой это может, Они ведь тоже бывают разные, как люди, и, наверное, их раньше было куда больше. Когда люди из деревни из своего дома в город переезжают, в квартиру, домовые за ними редко едут — что домовому делать между бетонных плит? Не знаю, что становится с теми домовыми, что остаются в деревне, в брошенном доме, наверно, помирают вместе с домом или раньше его. По крайней мере, никаких сведений о том, что домовой может жить в лесу или другом безлюдном месте, я не встречал.

В последние годы в наш язык вошло новое слово — барабашка. Как я понимаю, это существо раньше не встречалось и в избах не жило, Но я упоминаю о нем в главке о домовом, потому что барабашка нечто вроде антидомового. Дом он не бережет, но в нем существует.

Барабашка может вызвать пожар, открыть газовую горелку, разбить посуду, нашалить, как вредный испорченный ребенок. Впрочем, говорят, что барабашка появляется в доме, когда там заводится настоящий ребенок. Я подозреваю, что барабашку вредные дети и выдумали. Натворишь чего — нибудь, подожжешь, разобьешь, а когда тебя призовут к ответу, говоришь: «Это же барабашка!». А так как взрослые куда более легковерные существа, чем дети, то озорникам удается уйти от ответственности. Да и само слово — детское, и даже подозреваю, что оно произошло от слова Чебурашка, обозначающего вполне современного нам зверька.

***Овинник***

Специальное существо обитает на овине, так и зовется — овинник. У него есть жена — овинница. Облик их мне совершенно не известен. Имя это встречалось мне в бывальщинах дважды. Один раз в истории о том, как два мужика почему — то сели на кожу и хотели, чтобы овинник их с кожи не столкнул, а тот столкнул. «Тогда они на следующий раз сделали так: проделали в этой коже дырки, сунули руки, сплели пыльцы — как теперь овиннику их с кожи столкнуть? Овинник мучился, толкал, крутил… Потом больше не мог крутить, бросил и ушел, двери закрыл».

Вторая история еще проще: на овине что — то «мявгало — ойкало», бабы решили, что овинница рожает, пошли поглядели, а это был кот. Что, естественно, не отрицает факта существования вымышленного овинника.

Об овиннике немного рассказано в фольклорном сборнике А. Смирнова. Это, скорее, сказка, в которую вместо овинника можно вставить домового или еще кого из нечистой силы. Но попался овинник, так что возникла определенная специфика.

Однажды жили в одной избе мачеха, ее дочка, да сиротка от первой женитьбы отца. Ночью мачеха велит:

— Сходи на овин, принеси колосник.

Представляете себе — ночью понадобился колосник! В те сказочные времена колосниками назывались жерди, на которые вешали снопы для просушки, или решетка, на которую ставили снопы.

От решетки и пошло современное слово — железные колосники в печах.

Сиротка покорно пошла в темный овин. Жутко ей, как и вам, когда вы читаете эту душераздирающую историю. Конечно же, ее сразу овинник за руку — цап — царап.

Ну и начался допрос в темноте. Да что на колоснике — да лен ли, а как лен сеять, да мять, да шить из него?

Постепенно девушка успокоилась и внятно рассказала овиннику технологию возделывания льна и производства льняных тканей. Овинник тогда сообщил, что намерен лишить бедную сиротку девичьей чести. Вот тут она стала как скала и сообщила ему, что «я теперь не бодра». Наверное, так в те давние дни объясняли потребность в прокладках. Овинник устыдился и спросил, не надо ли чего несчастной девушке. А она ему в ответ по — нашему, по — простому: «Надо мне перво — наперво самую хорошую рубашку». Получив рубашку и не лишившись чести, сиротка осмелела и сказала: «А теперь надо мне хороший сарафан… А теперь мне надо хорошую подпояску… Погоди, теперь мне надо хороший платок… надо и другой… теперь же мне надо полсапожки».

Овинник понял — дело серьезное и говорит: «Иди за меня замуж». Наверное, он решил, что это ему обойдется дешевле. А в ответ: «Тогда мне надо перстень дорогой… а теперь мне надо сережки хорошие…» Покуль овинник сережки отыскал, петух и запел.

Возвратилась сиротка в избу при полном параде, с соблюденной честью и с колосником в руке.

Ну, а дальше, сами понимаете, — на следующую ночь мачеха свою дочь гонит к овиннику. Там вся история повторяется, но как — то смято, невнятно, тем более, что эта дура с порога заявила овиннику, что готова за него замуж. Что — то он с ней сделал.

Но ничего не дал, хотя у нее был с собой мамой составленный список. А к утру «в прорубь засадил кверху ногами». Мать ее у проруби и отыскала.

Где все это время обреталась овинница, история умалчивает.

***Мельничный хозяин***

На мельнице живет мельничный хозяин. Что о нем известно? Немного. Однажды приехал один мужик на мельницу, остался у мельниц в избушке ночевать, только заснул, а его кто — то за волосы дергает, не иначе как мельничный хозяин. Мужик зажег лучину — никого нет, потушил — опять за волосы! Не больно, а вот захватит за волосы, дернет и только… Вот и вся история.

Немного известно и о гуменнике, который, как вы понимаете, живет на гумне. А гумно, если вы забыли, это место, где в кладях держат зерно и где его молотят по мере надобности. То есть функционально — близкое к мельнице.

Гуменник — нежить неизвестного вида и, как писал некогда этнограф А. Харитонов, «о них так редко говорят мужики, и все, что говорят они, так противоречит одно другому, что и писать об этом, по — моему, не должно бы. Про гуменника говорят, что он мужику, дружному с Ним, заправляет, Бог весть откуда, хлеб, так что мужи к в течение зимы и весны, не прибегая к купле, сам еще продает лишний хлеб на базарах. Говорят, что он в своем владении, в гумне, не любит ночлежников».

Не исключено, что гуменники и овинники — одни, в общем, существа, с некоторой местной специализацией.

***Баенник***

Банник, или баенник, от своих братишек по двору отличается. Наверное, не так уж часто по ночам крестьяне на гумно или в овин ходят. Места эти просторные, открытые, зато баня — это интимное место, за закрытой дверцей, в пару. Тут уж пока помоешься — чего только не привидится!

В сборнике быличек П. Ефименко, который записывал их в Архангельском крае, есть важное для нас с вами наблюдение: «Бани совершенно считают нечистыми зданиями. Но ходить в баню мыться должен каждый. Кто не моется в них, не считается добрым человеком. В бане не бывает икон и не делается крестов».

С крестом и поясом в баню ходить нельзя. Они снимаются и остаются в доме. Кстати, то же самое женщины делали еще когда? Нет, не то, что вы думаете!

Они снимали крестик, когда мыли пол!

И все, что используется в бане, считалось нечистым: тазы, кадки, ушаты и ковши, И воду в бане пить было нельзя, даже чистую, но приготовленную для мытья. Напиться можешь в предбаннике водой или квасом, принесенными с «воли». Учтите, что и вода в рукомойниках считалась нечистой. Ее не только пить было нельзя, но нельзя было ополаскивать ею посуду.

Так вот, в «третий пар» люди мыться не ходят. Два пара отмылись, а третий обязательно остается для баенника. Ему ведь тоже помыться хочется. Иногда для него и маленький веник делали и оставляли, уходя.

Но не надо думать, будто баенник — существо добренькое. Ничего подобного. Далеко не всегда и не со всеми.

В одной быличке я читал, как теща стала баню топить. «Она затычку снимает — дым не выходит. В другой раз — ни черта. На третий раз выдернула она, а из трубы показались пальцы сизые, длинные. Ну она тут перекрестилась, помолилась и стала топить баню. И больше ничего не случилось».

Все это, казалось бы, — баловство одно, как и привычка баенника каменку разрывать, воду выливать.

Но послушайте предание из шенкуровских мест:

«Про банника говорят, что он не любит того, кто позднее двенадцати моется в бане. Если этот моющийся один в бане, то банник убьет его камнем, в противном случае он будет ожидать случая, когда тот один будет мыться после двенадцати часов. Вообще нужно заметить, что здешние крестьяне весьма боятся слишком поздно оставаться в бане. Иногда банник любит подшутить над женщинами: ужасное храпение, вой за каменкой, или хохот и свист внезапно выгоняют их с воплем и визгом из бани, в одежде прародителей до грехопадения».

Мне же кажется, что в преданиях о баеннике есть разумная доля самосохранения. Ведь баня была местом опасным. Печь. Вода. Замкнутое пространство. Представляете, сколько народу в России угорело в банях?

А предание как бы предостерегает:

«Поздно ночью (да и подвыпивши) не ходите в баню в одиночку: угорите!»

А дымоход тряпкой забило — теще сизые пальцы показались — хорошо еще жива осталась, не задохнулась!

***Кикимора***

Больше всего, конечно, как и следует ожидать, помощников и знакомых у лешего. Как ему без помощников справиться?! И если домашние да домовые твари мелкие, то у лешего народ разного размера, и чаще всего крупный.

Некоторые из них широко известны, например, баба — яга. Но в этой книжке ей места нет, потому что, как полагают нынешние специалисты по фольклору, баба — яга никакая не баба, а элементарный труп — «костяная нога». Называли же ее так, чтобы не говорить о неприятных вещах вслух. А ее избушка… Вы уже догадались — гроб. И хочет баба — яга всегда съесть доброго молодца, потому что смерть — как заразное заболевание. Так как в этой книге говорится о необычных существах, людям, попавшим в особые обстоятельства и от этого потерявшим человеческий облик, в книге места нет.

Когда мы перечисляем окружение лешего, то обычно называем кикимору. Мне, например, раньше всегда казалось, что кикимора — существо лесное, нечто, составленное из сухих веточек. Она кривляется, делает ужимки, прыгает… Заглянем в Даля. «Кикимора, — пишет он, — род домового. Кикимора днем спит, а по ночам прядет и тогда же занимается всякими проказами. А днем сидит за печкой». Разрушив таким образом мои детские представления, Даль, правда, сообщил в утешение, что существует и лесная кикимора, она же лешачиха, лопаста. Когда я начал расспрашивать знакомых, слышали ли они о кикиморе, все сказали, что, конечно же, слышали, но никто из них ничего толком о кикиморе рассказать не смог. Выяснилось лишь, что она страшно худая и кривляка. В версиях возникла еще одна ипостась кикиморы — кикимора болотная, о которой Даль не упомянул… Но в пользу ее существования говорит сказка Алексея Толстого «Кикимора», в которой… «отворилась дверь, вошла какая — то лохматая баба, вынула Дуничку из люльки и — в дверь — и была такова…. А была та баба — кикимора, что крадет детей, а в люльку подкладывает вместо них полено». Эта кикимора ушла от преследования «в омут зеленый». Старшая сестра Дунички Моря побежала искать Дуничку, а помогал ей старый леший, который и привел Морю на берег зеленого омута. «Долго ли, коротко ли, замутился зеленый омут, поднялась над водой косматая голова, фыркнула, поплыла, и вылезла на берег кикимора. На каждой руке ее по пяти большеголовых младенцев — игошей — и еще один за пазухой».

Леший с Морей одолели кикимору, отобрали у нее Дуничку, но я снова задумался, а кто такие игоши?

Упоминание об игошах мне удалось отыскать уже у Забылина, который, сообщая о всяких мелких духах, населяющих дом, говорит «Сюда относят также игош, то есть безногого, невидимого духа, который признается большим озорником, которому некоторые суеверы клали за столом лишнюю ложку и кусок хлеба».

Правда, это объяснение меня не удовлетворило, потому что я не понял, чем берет ложку игоша, если он безрукий и безногий?

Глава шестая Оборотни

Вера в оборотней — наверно, одно из древнейших заблуждений человечества. Она связана как с попыткой отыскать свое место в мире природы, нащупать связи между человеком и зверем, от которого человек часто зависел, так и с желанием понять тайну смерти или продолжения жизни в ином облике, Племена выбирали себе тотемы и ассоциировали себя кто с полком, кто с орлом. А соседи теряли способность отыскать грань между полком воображаемым, волком — названым братом и волком настоящим, реальным, оскаленным. Если у моего соседа полк — тотемный знак, если мой сосед считает себя братом полка, то, может быть, он умеет превращаться в него? Способствовало такому верованию и умение животного порой вести себя разумно, даже разумнее человека. А может быть, в звере скрывается человек? Сейчас скрывается, а потом и проявится?

Оборотни чаще всего страшны и враждебны, ведь это чужое племя! Доброму нет нужды таиться.

С тех пор как появилась письменность, появились и письменные свидетельства об оборотнях. Они не столь часты в ближневосточном фольклоре и у древних греков, но тем не менее Тацит, например, сообщал о некоем колдуне, который мог превращаться в чудовище с головой осла и обезьяньим хвостом. А для богов не было лучше занятия, как являться людям в самом неожиданном облике.

Но оборотни сильнее «расплодились» в Северной и Восточной Европе. Думаю, объяснение тому — особые отношения этих частей Европы с лесом, этим таинственным кормильцем и врагом. Обитатели леса не столь на виду, как жители степей. Лесное зверье страшней степного, ведь именно в нем могут встретиться вепрь и медведь, там подкарауливает главный враг и соперник первобытного человека — полк, единственный крупный и опасный хищник, который способен сбиться в стаю, как человек — в племя.

Впрочем, как только мы минуем безлесный и потому малоприглядный для оборотней степной пояс Земли и попадем в лесистые тропики, вновь сталкиваемся с многочисленными оборотнями…

***Вервольф***

Самый известный европейский оборотень родился в холодных лесах вследствие страха путника перед приближающимся волчьим воем, перед их горящими в темноте глазами… Целеустремленно и хладнокровно, совсем по — людски, волки загоняют добычу, травят ее и делят…

Европейский оборотень вервольф, по — немецки — человек — волк, известен из фольклора. У болгар его зовут валколаком, у западных славян — волкодлаком, у литовцев вилктаком, но суть его одна днем это — человек, который может жить в обычном доме, общаться с тобой, вместе с тобой пить пиво, пахать на соседнем поле, но, как только наступает вечер, твой сосед уединяется в своей избе, достает из сундука волчью шкуру, натягивает на себя и, не скрипнув дверью, выходит на ночную охоту. И не дай бог повстречать этого оборотня на ночной дороге!

Недаром гитлеровские пропагандисты вервольфами в конце войны именовали диверсионные группы, призванные скрытно, ночами нападать на солдат союзников.

Так кто таков оборотень — человек, превращающийся временно в животное, либо животное, принимающее человеческий облик? Оказывается, если речь идет о вервольфе, то скорее это — изначально человек, волчья суть его — лишь удобное прикрытие для грязных дел. Превращаясь в волка, как я понимаю, оборотень не теряет умения говорить и думать по — человечески.

Впрочем, все эти тонкости условны. В Китае в прошлом было множество оборотней — лисиц. Каждая вторая лиса «служила в оборотнях», проводила страстные ночи с бедными студентами, а оборотень — лис вел с Другом — человеком мирные умные беседы по — человечески, даже находясь в лисьем обличие.

Настоящий лис — оборотень может пробыть в лисах лишь два — три года, а затем на всю жизнь, как Штирлиц, уйти в чужой стан.

Позволю теперь обратиться к старому труду М. Забылина «Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», недостаток которого заключается в том, что автор пытается говорить обо всем и потому у него не остается времени толком рассказать о чем — нибудь одном. Вот что он пишет о вольных и невольных оборотнях.

«В мрачные зимние ночи, — пишет Забылин, — особливо со дня Рождества Христова до Богоявления, оборотни шляются повсюду и пугают людей… У нас это проклятые или некрещеные дети, наконец, ведьмы принимают разные вещественные виды по желанию; но рассказывают, что колдуны могут обращать и других в волков.

По народным сказаниям, такие превращения бывают нередко. Верят и таким сказкам, что будто бы целые свадебные поезда превращаются в волков. Давно говорят, что Мария Мнишек будто бы превратилась в сороку; но, если верить в такие превращения, то уж лучше иносказательно. Как, например: если верить, что человек превращается в волна, то значит, что он изменяется своим правом, приобретает жадность и злобу и становится, как дерзкий хищник.

В народе говорят так: каждый оборотень, превращенный обаянием колдуна в волка, имеет полное сознание, что он человек, и не пользуется инстинктами животного, разве одной внешностью. При том говорят, что оборотню очень легко возвратить настоящий человеческий облик, если только надеть на него снятый с себя пояс, на котором должны быть сделаны узлы, при их навязывании нужно проговаривать каждый раз: «Господи помилуй». Говорят, при этом шкура спадает и перед избавителем является человек».

Забылин все время смешивает два совсем различных явления: добровольных оборотней, которые любят это черное занятие и могут при случае вас растерзать, и невинных оборотней, ставших волками по злой воле колдуна. К тому же он не сообщает, как можно надеть на злого волка свой пояс — тут можно ошибиться и кинуться с помощью к обыкновенному хищнику!

Конечно же, настоящие оборотни — это колдуны, ведьмы и прочие злые силы, и оборачиваются они в кого надо, могут и в свинью оборотиться, и в птицу. Порой ведьма превращается даже в копну сена. А уж в сорок они превращались так часто, что некогда московский митрополит Алексий, чтобы избавить столицу от ведьм в птичьем облике, заклял на всякий случай всех сорок. Больше в Москве сорок нет, никто их не видел, в другие города иногда залетают, но в Москву — ни — ни!

Разумеется, оборотней — волков в давние времена отчаянно преследовали и уничтожали, как уничтожают собственный страх. А так как все в Европе верили в злонамеренность вервольфов, а главное, в то, что, если их не убить вовремя, они обязательно доберутся до тебя, то и суды над ними — а их было не намного меньше, чем процессов над ведьмами (часто одну и ту же женщину могли судить и за то, что она ведьма, и за то, что она оборотень), — были жестокими и несправедливыми.

Лишь в XVII веке процессы и казни над оборотнями начинают сходить на нет. Позволю себе привести еще одну цитату из сочинений исследователя оккультизма Н. Дель — Рио.

«Один вестфальский дворянин чем — то досадил своему соседу, который из мщения сделал на него донос в чародействе. Обвинитель утверждал, что упомянутый дворянин выходит по ночам из дома, оборачивается волком и, рыская по окрестностям, давит и загрызает прохожих. Несчастного обвиненного схватили и, продержав три недели в тюрьме, привели на допрос. Несмотря на желание судей признать мнимого чародея виновным, невозможно было отыскать никаких улик. Но случай помог инквизиторам: свидетельствуя состояние обвиненного, открыли, что у него на левом плече есть родимое пятно, которое оказалось нечувствительным к уколу иглой. Этого было вполне достаточно, чтобы убедиться в действительности сношений дворянина с дьяволом, так как пятно было признано печатью дьявола. Несчастного подвергли пытке, но это был человек сильного характера, и, не соглашаясь сознаться в небывалом преступлении, он мужественно перенес страшные мучения. Наконец, один из судей придумал дать измученной жертве отвар белладонны, и тогда, под влиянием ложных видений, во временном умопомешательстве подсудимый сознался во всем, чего они хотели. Показания его записали при свидетелях. Придя в себя, он стал отстаивать свою невиновность, но его не стали слушать, сочли нераскаявшимся злодеем и живого сожгли на костре».

Рассказы о волках — оборотнях были всегда весьма популярны в литературе, так как они несут в себе драматизм, удачно сочетающий страх перед лесом и очарование волшебства. Оборотням отдал дань П. Меримэ в «Локисе», страх перед оборотнями отлично прослеживается в «Баскервильской собаке» А. Конан — Дойла. Недавно мне довелось прочесть хороший рассказ молодого фантаста В. Пелевина, герой которого — наш соотечественник и современник, сам не понимая зачем, собирается в поездку по глухим деревням и там, в лесу, видит мирную компанию, приехавшую, очевидно, на пикник. Но вскоре обнаруживается, что пикник предстоит своеобразный — советские служащие и члены их семей намерены превратиться в волков и погулять на воле. Оказывается, и герой здесь появился не случайно — он, сам того не ведая, подчинился зову внутреннего голоса и вместе со всеми превратился в волка. Для этого советские вервольфы приняли по глотку зелья, которое, впрочем, оказалось зельем для проформы — на самом деле превращение происходило без медикаментов. Это свидетельствует о том, что Пелевин относится к тем исследователям оборотней, которые полагают, будто для превращения в волка специальных средств оборотню не требуется.

Оборотни умеренно резвились, и герой замечательно чувствовал себя в волчьей шкуре. Он дышал свежим воздухом, бегал рядом с молодой самкой, домой его после этого своеобразного пикника коллеги — оборотни отвезли на машине…

Вервольфы отличаются от волков и скоростью передвижения. Пуля их не берет, не только потому, что ей шкуру их трудно пробить, но и догнать пуля их не может. Но если вам удастся встретить вервольфа с хорошей саблей в руке, то ранить его можно. Тогда днем, по ранам, вы его угадаете.

Кстати, римляне не только верили в вервольфов, но и охотились на них. Если бы не охотились, откуда в их лечебниках появилось снадобье из хвоста вервольфа, которое считалось у римлян лучшим приворотным зельем? Не может быть, чтобы такие уважаемые знахари, как знахари Великой Римской империи, столь бесстыже врали!

***Волх Всеславьевич***

На мой взгляд, самым изобретательным и способным оборотнем в истории Земли можно считать русского богатыря и сказочного полководца Волха Всеславьевича. Пожалуй, это единственный персонаж в нашем бестиарии, которого величают по имени — отчеству, относя его таким образом к уважаемым людям, а никак не к сказочным существам. Следовательно, требуется объяснение.

Я избегал включать в бестиарий представителей «рода человеческого», даже если они отличаются от нас размерами. В книге нет гриммовских великанов, людоедов, Кащея Бессмертного, Мальчика — с–пальчика и так далее. Размеры — еще не основание для необыкновенности.

Но когда речь идет о лесной нечисти или об оборотнях, грань между людьми и необычными существами становится зыбкой. Часто лишь умение менять свой облик становится критерием отбора. Ведь что — то в вервольфе есть, отличающее его от меня! Как бы я ни старался, мне в волка не превратиться, нет во мне такого вещества или магической силы.

Поэтому тот факт, что кого — то из фольклорных персонажей величают по имени — отчеству, еще ни о чем не говорит. Волх Всеславьевич Индию покорил, получил гигантские трофеи и мог хорошо заплатить авторам былин, чтобы те забыли, что положено делать с оборотнями и чародеями.

Впрочем, Волх Всеславьевич, как ни старались некоторые лица скрыть правду, человек только наполовину. Папа его — змей. Не очень крупный, но, возможно, ядовитый, в былине он именуется лютым.

…Это случилось в один прекрасный летний день в зеленом саду. Молодая, совершенно невинная княжна Марфа Всеславна гуляла себе под яблонями и любовалась природой. Вскочила, играючи, на камень, спрыгнула с него на траву… и наступила на лютого змея. И, видно, его не заметила, такой змей был мелкий, Но похотливый змей сразу сообразил, чем на него наступили — девичьей ножкой!

Он тут же обвился вокруг зеленого сафьянового сапожка, скользнул вверх по шелковому чулочку и совершил над девицей насилие.

Почему — то девица не кричала, не звала на помощь и не согнала с себя змея. Лишившись невинности, понесла и родила мальчика.

Вопрос о происхождении Волха, как и вопрос, откуда у мальчика появилось отчество, остаются без ответов.

Можно предположить, что его дедушка, чтобы покрыть позор, усыновил младенца, а мамой объявил какую — нибудь девку — чернавку. Основанием для такого предположения служит то, что у Марфы Всеславны и Волха Всеславьевича — одно отчество, причем редкое.

Ученые, которые занимаются исследованием былин и пишут об этом толстые книги, со мной не соглашаются. Они полагают, что авторы былины намекали на полоцкого князя Всеслава, который жил в XI веке и был личностью вполне исторической, но оставил о себе память как о чародее, кудеснике и оборотне. А в Лаврентьевской летописи о нем даже сказано: «Его же роди мати от волхования», то есть каким — то чудесным путем.

Что касается имени нашего супероборотня, то, вернее всего, оно произошло от слова «волхв» — волшебник, чародей, языческий жрец у славян. И в то же время, уж очень близкое сходство между словами Волх и волк. Хочется предположить, что между этими персонами есть какая — то особая связь. В старину даже больше, чем сегодня, придавали значение сходству или совпадению звуков, букв, слов, отыскивая в этом магические знаки.

Гибридное происхождение способствовало раннему развитию талантов в мальчике. Приятно сознавать, что уже тысячу лет назад русский народ не считал, что кровосмешение с другими породами обитателей планеты ведет к вырождению.

Известно, что мама Марфа пыталась обернуть младенца в пеленку. Но уже на заре своей жизни Волх решительно отверг мамины попытки и внятно попросил выкинуть пеленки и запеленать его вместо них «в крепки латы булатные» — маленькому богатырю они кажутся нежным шелком. Но малыш этим не ограничился, а потребовал, чтобы «под буйну голову положили золотой шелом, по праву руку — палицу, свинцовую, в триста пуд».

Мама подчинилась и — видно, сама была здорова — принесла ребеночку палицу в триста пудов и осторожно положила в колыбельку.

Не надо думать, что мальчик рос амбалом: сила есть — ума не надо! Ни в коем случае. В Древней Руси придавали большое значение образованию богатырей, В семь лет Волха отдали учиться грамоте, и к десяти годам он превзошел науки, даже научился писать пером; самоучкой, как можно предположить, Волх выучился превращаться в сокола, в тура — золотые рога и, главное, в серого волка.

В двенадцать лет подросший человек — змей начал подбирать себе дружину, на что ушло еще три года. К пятнадцати годам в дружине было семь тысяч человек. Тут до Волха дошли слухи, что индийский царь собирается напасть на Киев и все церкви в нем разобрать.

Видно, сведения эти пришли с караванами, и при скорости тогдашних передвижений на это потребовались годы, правда, никому не пришло в голову подумать, что за эти годы царь мог раздумать нападать на Киев. Проверить это можно было, лишь встретившись с царем, вот Волх и отправился в поход на Индию.

Как известно, поход был долгим, хотя автор былины сильно преуменьшил расстояние от Киева до Индии, В диких местах, чтобы войска не утомлялись, Волх взял на себя фуражировку. Пока дружина спала, он оборачивался серым волком и охотился по лесам.

В общем, за таким полководцем — оборотнем дружина была как за каменной стеной. Когда приблизились к индийским границам, потребовался разведчик. Волх спросил у воинов, нет ли среди них разведчика — добровольца. Такого не обнаружилось, дружинники вежливо подсказали полководцу, что лучшая кандидатура в лазутчики — он сам. Пришлось превращаться в тура и скакать в индийскую столицу.

Сначала он скакал, бил копытами, потом превратился в сокола и остаток пути пролетел, Подлетел к открытому окошку царского дворца и стал подслушивать. Это означает одно из двух — или Волх где — то выучил индийский язык, или его армия только думала, что приближается к Индии, а на самом деле подошла лишь к Рязанскому княжеству.

Индийская царица Елена Александровна Адзякова между тем сообщала царю, что на него, как ей стало известно, идет походом Волх, надо готовиться к бою. Из этого следует, как я понимаю, что индийский царь никакого похода на Киев не планировал, хотя бы потому, что знал географию лучше, чем богатырь Волх, и мирно сидел во дворце.

Может, другой богатырь, узнав, что столице Руси ничего не угрожает, повернул бы восвояси, но не таков был Волх. Он тут же занялся диверсиями: превратился в горностая и кинулся на военные склады Индии. Там он перекусил тетиву у всех луков, запрятал наконечники стрел и, что самое удивительное, повыдергал кремни из ружейных затворов. Это — великое открытие! Оказывается, в XI веке в Индии уже было изобретено огнестрельное оружие.

Испортив арсенал, Волх закопал все в землю и, превратившись вновь в сокола, благополучно вернулся к войску.

Когда войско подошло к индийской столице, оказалось, что штурмом ее взять невозможно. Тогда Волх совершил свой самый главный подвиг — превратился в муравья, превратил в муравьев все семь тысяч своих воинов и провел их через щели в город, где велел перебить всех индийцев, включая детей, и оставить в живых лишь семь тысяч красивых девиц, по одной на каждого русского муравья.

С индийским царем, который чуть было не стал агрессором, Волх Всеславьевич обошелся сурово. Он пришел в его палаты каменные и, за белы руки «ухватя его, ударил о кирпичен пол. Расшиб его в крохи говенные».

Затем, естественно, сел на индийский престол, затребовал себе в койку Елену Александровну и женился на ней. То же сделали его молодцы с семью тысячами оставленными в живых девицами. Итак, за время боевой экспедиции Волх Всеславьевич последовательно превращался в волка, тура, сокола, горностая и муравья…

***Жители Медной горы***

Выразительную компанию оборотней, обитавших до последнего времени вокруг уральских заводов и рудников, описал в своих сказах писатель Павел Бажов. Впрочем, не утихли споры о том, что он сам придумал, а что взял из уральского заводского фольклора. Без специального исследования на этот вопрос не ответить, а исследования не проведешь, потому что выдумщики фольклора давным — давно истреблены временем и казнями, не исключено, что сам Бажов был одним из последних носителей этого знания.

Заводской фольклор — это, разумеется, нонсенс, слишком мало времени прошло, чтобы от анекдота шагнуть к сказочному обобщению. Фольклор шлифуется зимними вечерами в деревенских избах. Но специфика уральских заводов заключалась в том, что хозяева их, разбогатевшие и укрепившиеся при Петре Великом, получали не только землю под заводы и рудники, но и крепостных, которые должны были трудиться в рудниках и на заводах. Эти люди становились рабами заводчиков и жили большей частью в деревнях, окружавших эти рудники — заводы. Быт и образ мыслей шахтеров, резчиков по камню, медеплавильщиков оставались деревенскими, поэтому существовали условия для возникновения фольклора. Деревни эти, прежде чем превратиться в грязные города ХХ века, просуществовали лет двести. Этого оказалось достаточно, чтобы фольклор зародился, но недостаточно для того, чтобы его восприняли пришельцы. Он еще конкретен — подобно исландским сагам, в нем все время встречаются имена живых людей, например, владельца завода или злобного приказчика, которые еще «на слуху» поколения рассказчика и слушателей. До уральских рабочих, как я понимаю, так и не успели дойти скучные бородатые филологи с блокнотами в руках. Они ездили больше по северным деревням Архангельской и Вологодской губерний, где записывали седые сказания. С революцией мир уральских заводов — симбиотический мир деревни и завода, деревни и рудника — буквально в одночасье испарился. Урал стал ареной гражданской войны, одним из основных ее фронтов. Уральские рабочие, которых в советской литературе принято было изображать как образцовых борцов за победу большевизма, на самом деле, как правило, выступали против большевиков, поэтому после поражения белых с ними сурово расправились братья по классу. Затем через несколько лет началась индустриализация, которая проходила особенно энергично на том же Урале, — и от патриархальных уральских деревень, порождавших фольклор, ничего не осталось. Сменилось все — и образ жизни, и само население — Урал был наводнен голодными переселенцами из России.

Спасителем и в значительной степени изобретателем уральского заводского фольклора стал Павел Бажов. Он взял на себя благородную задачу составить из сохранившихся сказов и баек некую систему — свод местного фольклора, придав ему свою писательскую индивидуальность, а иногда, полагая себя соавтором сказов, дописывать их, чтобы заполнить смысловую лакуну или связать события в интуитивно ощущаемый ряд.

Для того, чтобы из суммы мифов родился эпос, связное повествование об определенных героях и событиях, нужен талант современного цивилизованного типа, нужен пастор Крейцвальд, Гомер или Бажов. Эпос, не дождавшийся своего толкователя и «оформителя», обречен остаться сборником сказок или мифов. Так случилось с русским былинным эпосом. Вполне допускаю, что свой Гомер на Руси был, но процент рукописей, дошедших со времен русского Средневековья, совершенно ничтожен. Если же этот эпос был создан перед татарским нашествием, то он почти наверняка сгорел, ведь от русской литературы XII века до нас дошло немногое, хотя об уровне ее мы можем судить по «Слову о полку Игореве». Несколько больше шансов сохраниться было у произведений, созданных раньше, скажем, в Х или ХI веках, — возможно, до вторжения татар их успели переписать несколько раз, и это многократно увеличило их шансы на «выживание». К примеру, списки «Повести временных лет» хранились к тому времени в десятках монастырей.

Не исключено, что создатель русской «Илиады» не успел дописать свой труд либо единственный экземпляр его погиб в пожаре

Рязани при Батые или во время страшных междоусобиц. Рукописи отлично горят! Ими даже разжигают печки.

Уральским сказам повезло — нашелся Павел Бажов, как будто был ниспослан свыше для спасения народного творчества.

Не стану углубляться в рассуждения, что Бажов заимствовал, что записал, а что придумал. Для нашего исследования это не представляет интереса, хотя споры на эту тему велись и иногда принимали весьма драматическую форму.

Одна любопытная история связана с именем Демьяна Бедного, ныне почти забытого (если бы не мемориальные доски, сохранившиеся в Москве) революционного поэта и одного из выдающихся библиофилов нашей эпохи. С этим его увлечением, насколько я помню, и связано падение Демьяна Бедного, официального поэта партии, громившего в своих частушках буржуев и белогвардейских генералов, лодырей, попов и иных асоциальных элементов, которые мешали успешному строительству социализма. При этом Бедный (по фамилии, конечно же, не Бедный, а просто Придворов, будто судьба заранее определила ему место придворного барда) жил в Кремле. Сталин приходил к Бедному придворному как к себе домой и брал почитать книжки. И надо же было Бедному в какой — то невинной беседе с одним доверенным лицом сказать, как он не любит давать книжки Кобе, так как тот оставляет на страницах отвратительные пятна. Верный друг довел эти сведения до Сталина. Тот Бедного, правда, не расстрелял, но ходить к нему за книжками прекратил, а вскоре Демьяна и вовсе выселили из Кремля на Рождественский бульвар (смотри мемориальную доску), и значение его поэтического творчества многократно уменьшилось.

Именно тогда, в 30–е годы, Демьян Бедный заметался, стараясь заработать деньги. И тут ему попался один из сказов Павла Бажова. Д. Бедный решил, что имеет дело с настоящим народным сказанием, лишь записанным Бажовым. Поэт уселся за письменный стол и, как сам утверждает, проработал 100 дней, не разгибаясь, «в результате чего все сказы, заключавшиеся в книге, обрели новое стихотворное оформление».

Д. Бедный выступил в роли вторичного Гомера, создав поэму числом в 12 тысяч строк! Однако новейшая «Илиада» не получила хода. Бажов, почувствовав неладное, принялся всюду твердить, что все эти сказы — авторские произведения, и перекладывать их в поэму нетактично. И чем больше он выступал, тем ближе подходил к получению Сталинской премии (второй степени) и соответствующим орденам и медалям, а Демьян Бедный потерял шансы стать уральским Гомером. Эмоции его выплеснулись в письме к уральскому краеведу В. Бирюкову: «Небесталанный Бажов — хитрый мужичишко: сумел обморочить малоопытных людей и уральцами обласкан. «Выиграл» Бажов, но сказы проиграли. Приятнее было думать, что эти сказы — рабочее творчество, и в этом их ценность, а как сочиняет Бажов — хуже или лучше — это не столь уж важно… Но мне обидно все же, что уральские сказы оказались сниженными, что произошло некоторое похищение и присвоение, что записыватель затушевал подлинных творцов, а я, в частности, оказался в положении Пушкина, попавшегося на мистификацию Мериме…»

Бедный так и не примирился с авторством Бажова и упорно называл его «записывателем»…

Бажовские сказы знакомят нас сразу с целой семейкой оборотней, которые, как можно предположить, представляют собой как бы несколько упрощенный уральский Олимп и вполне подходят для нашего бестиария. Прочтя сказы Бажова, убеждаешься, что верховное божество этого пантеона — Хозяйка, она же Хозяйка Медной горы. Вторым важным, но несколько уступающим ей по значению божеством можно считать Великого Полоза. Однако если Хозяйка ведает драгоценными камнями и всевозможными рудами, то Великий Полоз специализируется по золоту. Ниже этих существ на уральской иерархической лестнице располагаются ящерицы, кошки и змеи — существа служивые. Наверняка в пантеоне были и другие персонажи, но для целей Бажова, как я понимаю, достаточно было этих.

Что же особенного в бажовских божествах и их служках?

Я бы отметил две важнейшие черты. Практически все они — оборотни, все связаны «физиологически» как с миром живым — пресмыкающимися, так с неживым — драгоценными камнями.

Перед нами предстают как бы «двойные оборотни», способные на ряд превращений: пресмыкающееся — человек — камень.

Объяснение тому очевидно: фольклор первоначально создавался рудокопами и резчиками по камню, а камень этот — уральский малахит, зеленый камень в прожилках и узорах, напоминающий зеленые переливчатые шкурки ящериц и змеек. Поэтому и главный цвет в сказах Бажова не золотой, не красный, а малахитовый или изумрудный. Он не существует в сказах сам по себе, а как бы стремится к камню, сливается с ним: «Один — то молодой парень был, неженатик, а уж в глазах зеленью отливать стало. Другой постарше. Этот и вовсе изробленный. В глазах зелено, и щеки будто зеленью подернулись».

Бажов происходил из не очень богатой семьи горного мастера. Закончил Пермскую духовную семинарию и долгие годы учительствовал в уральских деревнях. Гражданскую войну на Урале немолодой уже учитель провел на стороне красных, вступил в партию большевиков, организовывал подпольные ячейки и большевистские восстания, а после победы вернулся в сферу образования, правда, с повышением, в качестве учительского начальства в Усть — Каменогорске. Затем он покинул службу и принялся писать. Несколько лет сочинял воспоминания о своей борьбе с белыми, о славных подвигах красных полков на Урале, а потом обратился к сказам. Начал публиковать их в середине 30–х годов и писал их до 1945 года. Потом прожил еще пять лет в славе и при орденах.

Таким образом, первые сорок лет своей жизни Бажов находился в уральской «глубинке», впитывал в себя и ощущение уральской старины, и сам уральский фольклор. Для всех он был «свой» — сын мастера с Сысертского завода — и одновременно учитель, а учителям в далекой русской глубинке положено было вести записи о погоде, собирать сказки, зарисовывать узоры на полотенцах или копировать царапины на округлых валунах.

Теперь, когда история создания сказов ясна, можно перейти к описанию их персонажей.

Итак, главный герой — Хозяйка Медной горы. Бажов не употребляет слово «Малахитница», которое есть в первоначальных уральских сказах, вероятно, писателю оно показалось менее звучным, нежели первое.

И Хозяйка — оборотень. В своих покоях пребывает она в человеческом облике, хотя уродилась на свет ящерицей. В ней есть божественное презрение к человечеству, даже некая холодная жестокость, с которой она расправляется со злом. Она недобра, но, как и положено высшей силе, — справедлива, справедлива по — царски, подобно Екатерине Великой, которая способна была простить увлечение своего любовника какой — нибудь смазливой фрейлиной и даже выделить этой фрейлине приданое, отдавая ее за согрешившего фаворита. Но никаких оправданий, никакой мольбы ее царственное ухо не слышит…

В фильмах и на рисунках Хозяйку обычно изображают внешне весьма привлекательной, это неправда. Обратимся к Бажову: «Девка небольшого роста, из себя ладная и уж такое крутое колесо — на месте не посидит. Вперед наклоняется, ровно у себя под ногами ищет, то опять зад откинется, на тот бок изогнется, на другой. На ноги вскочит, руками замашет, потом опять на клонится. Одним словом — артуть девка. Слыхать, лопочет что — то, но по — каковски — неизвестно, и с кем говорит — не видно. Только смешком все. Весело, видно, ей».

Волосы у нее иссиня — черные и заплетены в длинную косу. Платье из шелкового малахита. Живет Хозяйка под землей, где у нее громадные залы, украшенные драгоценными камнями, во наибольшую склонность она имеет к малахиту. Если ей молодой человек понравится, она ему может указать малахитовое месторождение. Причем малахит там будет как по заказу. Со злым приказчиком, Турчаниновым, олицетворяющим власть земную, Хозяйка ни в одном сказе не соперничает, настоящая ее власть — под землей, и там она создала сколок верхнего мира. Наверху мастера сидят за своими станочками, обтачивают малахит, под землей у Хозяйки такие же мастерские, и мастера получше турчаниновских. Попадают они туда большей частью добровольно, правда, не всегда от тяги к творчеству, во и из вполне плотской любви к артуть — девке (этого сказы никак не исключают), по крайней мере, одному мастеру она предлагала руку и сердце. Хозяйка может отпустить своего «крепостного» обратно наверх, как случилось с Данилой, которого вымолила невеста, но при условии, что он забудет все, чему научился под землей.

Способности Хозяйки не ограничиваются умением превращаться в ящерицу и проходить сквозь каменные стены. Она может и наказать плохого человека. Лютый подрядчик Северьян Кондратьич, который над народом измывался, проявил такую строптивость по отношению к Хозяйке, что та вынуждена была для поддержания своего престижа загнать его в каменную глыбу, только подошвы наружу. Правда, если бы Северян вел себя уважительно, остался бы жив, несмотря на свои злодейства. Особой борьбы за права трудящихся Хозяйка Медной горы не ведет, предпочитает, чтобы те сами распутывались со своими земными проблемами, и выглядит это несколько странно, ведь сказы писались в стране победившего социализма, где с эксплуататорами было покончено. Но никто не обратил на то внимания, и герои

Бажова от приказчиков принимают муку, от бар — издевательства, но никогда не бунтуют.

Я не знаю почему, но практически весь уральский пантеон Бажова состоит из существ женского пола, за исключением Великого Полоза, который каменными делами не занимается.

Все остальные — дамы: Хозяйка Медной горы, девушка Таня, о которой сейчас пойдет речь, таинственная Синюшка, молодуха Веселуха, сами ящерицы, змейки, медяницы и, наконец, кошки.

Наибольший интерес вызывает девушка Таня. Совершенно очевидно, что она — дочь Хозяйки Медной горы. Но как это могло произойти — не понятно, разве что все происходило, как в старом анекдоте, в котором подвыпивший муж, желая посильнее обидеть жену, кричит ей: «И дети у нас не от тебя!»

Девочка Таня родилась (это зафиксировано в церкви) от Степана и Настасьи. Чтобы лучше разобраться в этом парадоксе, следует сказать, что Степан был молодым человеком, встретившим Хозяйку в лесу и опознавшим ее. Хозяйка дала Степану важное поручение — запретить приказчику добывать руду на Красногорском руднике, иначе, мол, она будет вынуждена принять решительные меры. В этот момент мы впервые становимся свидетелями ее превращения: «прихватилась рукой за камень, подскочила и, как ящерка, побежала по камню — то. Вместо рук — ног — лапы у нее зеленые стали, хвост высунулся, по хребтине до половины черная полоска, а голова человечья».

Подвигнув Степана на подвиг, Хозяйка предложила ему руку и сердце, но Степан рассудительно и вежливо отвечает: «Тьфу ты, погань какая! Чтоб я на ящерке женился!» Это ящерицу не огорчает, она лишь смеется.

Степан передал приказ ящерицы приказчику, его, конечно, выпороли, заковали в кандалы и посадили в забое, чтобы трудился. Хозяйка посетила его, но не для того, чтобы освободить, а чтобы кинуть хороший малахит. Правда, потом она взяла его на экскурсию в свое царство, стены которого сложены из самоцветов. Показав сокровища, Хозяйка возобновила свои нескромные притязания. Но Степан, как простой и честный человек, вспомнил, что у него есть невеста. Хозяйка похвалила Степана за искренность и даже передала ему для невесты малахитовую шкатулку, полную драгоценностей. После этого «накормила она его щами хорошими, пирогами, бараниной, кашей и протчим, что по русскому обряду полагается» и отправила Степана обратно на цепь, но перед тем зарыдала, потому что, оказывается, полюбила его. И наплакала целую горсть изумрудов.

Судя по следующим событиям, это длительное свидание, закончившееся разрывающим сердца расставанием, не ограничилось щами.

Приказчик покаялся. Степана освободили, и он женился на Настасье, и родились у них дочка и два сына. Степан все больше тосковал по Хозяйке, ходил в лес и на гору, где ее встретил, высох весь, и в конце концов его нашли в лесу мертвым. Можно предположить, что Хозяйка все же забрала его к себе, а Настасья осталась с детьми.

Сыновья были обыкновенными и вдова обыкновенная. Только была у нее одна странность — не могла надеть драгоценности из малахитовой шкатулки — давили они ее, царапали, мучили, как враги. Дочка же ее, Таня, шибко чернявая, хотя родители были светловолосыми, росла странной, всем чужой, а драгоценности в шкатулке льнули к ней, как к настоящей хозяйке. Затем в доме появилась чернявая странница, которая учила Татьяну вышивать золотом. Девушка привязалась к ней больше, чем к родной матери. Уходя, странница оставила Тане пуговицу, на которую следует смотреть в моменты жизненных коллизий. Когда Таня смотрела на пуговицу, она видела там странницу, которая подсказывала ей лучший выход из любого положения. Вскоре становится понятно, что странница — это Хозяйка Медной горы, которая может превращаться еще и в пожилую женщину.

В жизни Тани произошло много приключений, попала она в Петербург и увидела императрицу, которой заявила: «Видеть тебя больше не хочу!» Такая вот наглая девушка! Полагаю, что в народной сказке девица никогда не скажет грубых слов императрице, но надо учесть, что Бажов был членом партии большевиков.

Натрубив императрице, Таня вошла в малахитовую колонну Зимнего дворца и исчезла. Кончается сказ такими словами: «Сказывали, будто Хозяйка Медной горы двоиться стала: сразу двух девиц в малахитовых платьях люди видали».

Из всего сказанного следует, что к волшебным способностям женщины — ящерицы следует отнести и умение родить себе дочь через чрево другой женщины (хотя зачатие, возможно, происходило как положено), а затем, подождав, пока «донорша» вскормит и вырастит дочь, отнять ее. Даже богини Древней Эллады такого не умели.

Вторым по значимости в уральских сказах можно считать Великого Полоза. Это тоже оборотень. Людям он может показываться в человеческом облике. Вот каким его увидели мальчишки: «Одет не по — нашенски… Кафтан на ем — из золотой поповской парчи, а поверх кафтана широкий пояс с узорами и кистями, тоже из парчи, только с зеленью. Шапка желтая, а справа и слева красные зазорины, и сапожки тоже красные. Лицо желтое, в окладистой бороде, а борода вся в тугие кольца завилась… глаза зеленые и светят, как у кошки. А смотрят хорошо, ласково».

Великий Полоз наводит порядок в золотой добыче. «Все золото в его власти. Где он пройдет, туда и оно побежит». Видать, золото не производит, а лишь управляет им. Ходить же он может и по земле и под землей…

Для уральского старателя и металлы и камни были почти живыми — всю жизнь он с ними провел и знал, насколько непрочно счастье добытчика, насколько хитра золотая жила или каменная россыпь: только показалась и уже куда — то делась… Тут же поневоле заподозришь, что золото либо живое, либо кому — то подчиняется, меняя местожительство.

При желании Полоз людям помогает — где он проползет, там будет золотая жила. Надо только, чтобы он прополз у тебя на глазах. Для этого он сначала должен изменить облик: «И вот видят ребята — человека того уже нет. Которое место до пояса — все это голова стала, а от пояса шея. Голова точь — в–точь такая как была, только большая, глаза, ровно по гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из — под земли стало выкатываться тулово преогромного змея. Голова поднялась выше леса. Потом тулово выгнулось прямо на костер, вытянулось по земле, и поползло это чудо к Рябиновке, а из земли все кольца выходят и выходят».

Великий Полоз, кроме того, испускает свет «не такой, как от солнышка, а какой — то другой, и холодом потянуло». К тому же когда он переползает реку, то вода в ней замерзает. Можно предположить, что внутри Полоза происходит мощная химическая реакция с громадным потреблением тепла.

Из ближайшего окружения Хозяйки хотелось бы еще упомянуть странное существо Синюшку. Живет Синюшка в болоте, сама ростом мала, меньше аршина, лицо у нее синего цвета, одежка тоже синяя, и выглядит древней старушонкой. Конечности Синюшки могут удлиняться, как она того пожелает, видно, это нужно ей для охоты. Вот как это происходит «Уставилась старушка на парня и руки к нему протянула, а руки все растут и растут, да растут. Того и гляди до головы парню дотянутся. Руки ровно жиденькие, как туман синий, силы в них не видно, и когтей нет, а страшно…»

И в самом деле Синюшка ничего страшного сделать не может, хоть и пугает. Поскольку живет она в колодце посреди болота, то дышит жабрами.

На дне колодца обязательно лежат кучей драгоценные камни. Если прийти к Синюшке в «месячную ночь», да еще понравиться ей, то не только получишь все драгоценности, но еще и увидишь, как старушенция оборачивается красной девицей, ведь Синюшка, как и все иные божества гор, — оборотень.

Из второстепенных, но любопытных персонажей уральского пантеона можно назвать Огневушку — Поскакушку. Ее задача, как и прочих сказочных существ, — показывать, где лежит клад. Мысли уральских старателей были довольно однообразны: практически все герои сказок должны были указывать им, где отыскать золото или камни.

Огневушка — Поскакушка — миниатюрная девочка, которая пляшет на догорающем костре. Рождается она в воображении, когда долго смотришь на костер и пытаешься угадать в изгибах пламени человеческие фигуры. Поскакушка пляшет, все увеличивая круги, покидает костер и становится ростом больше обычного человека. Где она пристукнет своим башмачком — там и ищи камешки.

Голубая змейка — совсем маленькое существо, тонкая, легкая. «Змейка эта не ползает, как другие, свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает… Вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная — пречерная». Если ты один увидел голубую змейку — тебе повезет, найдешь золото. А если это случится в артели — все перессорятся.

Наконец, надо упомянуть и кошек, что входят в свиту Хозяйки. Живут они в подземельях, прямо в породе, глаза у них изумрудные. Чтобы разбогатеть, глаза из этих кошек надо выцарапать, а кошки сопротивляются. Правда, этот изумруд нестойкий — как только захочешь им воспользоваться, он рассыпается в пыль.

Есть и еще одна кошка — со светящимися ушами. Эта так велика, что ее можно принять за вершину холма. А уши ее — за синие огни. От этой кошки пахнет серой, но зато она может вывести из тайги — ты только послушно иди за двумя огоньками — ее ушами, и попадешь, куда хотел.

Как неверна старательская удача, так неверны и божества уральских гор. Впрочем, никому и никогда подарки Хозяйки не принесли счастья. Лучше не верить призраку счастья в мире оборотней…

***Ракшасы***

Ракшасы (ударение на первом слоге) — оборотни, известные из индийской мифологии. Слово это в переводе на русский может означать либо «тот, кто охраняет», либо «тот, от кого хоронятся». Разночтение поучительное, вызывающее горькую усмешку в свете событий XX века, когда те, кто охраняет, Слишком часто и без особых к тому усилий превращались «в тех, от кого лучше спрятаться».

Некоторые ученые считают, что страшные зубастые хищные ракшасы творят свои грязные дела по ночам. Днем они похожи во всем на людей. Вообще же — это воплощение ненависти, которую испытали мигранты с севера, столкнувшись с темнокожим, губастым, низкорослым аборигеном юга Индии, племенами охотников и собирателей, которые любят мясо и даже склонны порой к каннибализму.

Как бы то ни было, но истории о ракшасах более всего распространены на юге Бенгалии, где некогда обитали австралоиды, вытесненные тамилами. В бенгальских сказках ракшасы встречаются чаще, чем русалки или леший в русских, и иногда кажется, что от них честному вегетарианцу прохода нет.

Единого мнения, как выглядят ракшасы (они не вымерли, так что ночной путник в Индии и сегодня может удостоиться встречи с этим оборотнем), среди рассказчиков нет. Точно известно только то, что при необходимости ракшасы могут принимать человеческий облик и существовать в нем как угодно долго, а могут превращаться в зверей и птиц.

Чаще всего ракшасы — обросшие шерстью существа с руками до земли, горящими красным огнем глазами, огромными, вечно требующими жратвы, обвисшими животами, проваленными безгубыми ртами, из которых торчат окровавленные клыки. Одни ракшасы одноглавые, другие — многоголовые. Одним словом, встреча с ними добра не сулит — если не сожрет, то запугает до смерти. По — разному говорят и о том, откуда пошли ракшасы. В великом древнеиндийском эпосе «Махабхарате» говорится, что они — потомки бога Пуластьи. Этот бог, видно, отличался невероятной плодовитостью. Далеко не все его партнерши известны, но от него так или иначе произошли ванары (обезьяны), киннари (индийские кентавры — люди с конскими головами или, по другой версии, птицы с человеческими головами) и ракшасы.

Существуют просто ракшасы и ракшасы — злые боги. Дети и внуки Пуластьи — это ракшасы высшего разряда. Наиболее известен из них ракшаса Равана, царь ракшасов. Равана существо гигантских размеров, у него десять голов, он может летать по воздуху, но предпочитает ездить на воздушной колеснице Пушпаке. Царство его расположено на острове Ланке среди океана, оттуда он и совершает налеты на Индию, похищает с похотливыми целями молодых женщин, грабит и убивает мирное население.

Все это не выделяет Равану из числа прочих мифологических злодеев. Но есть одна черта в его облике, которая превращает его в уникум. Оказывается, Равана, зная о том, что бессмертен, не пожалел каких — то десяти тысяч лет и все эти годы провел в подвижничестве, истязая плоть, ведя аскетический образ жизни, и все для того, чтобы умилостивить верховного бога Брахму. И тот убедился, что десять тысяч лет — достаточный срок для исправления даже закоренелого негодяя. Поверив в исправление, Брахма решил наградить Равану. То ли по собственной инициативе, то ли по просьбе Раваны, он сказочно достойно одарил того, кто смог вести святой образ жизни в течение десяти тысяч лет подряд — сделал неуязвимым для богов и иных высших инстанций. С тех пор никто, даже сам Брахма, не мог бы нанести Раване вреда. Вот тут — то застоявшийся за десять тысяч лет ракшаса показал себя в полной красе, видно, немало лет потратил на планирование операции. Равана напал на остров Ланку, изгнал оттуда своего брата Куберу и основал там царство ракшасов с собой во главе. Он победил бога Индру, в конце концов затравил богов и заставил небожителей прислуживать себе, на большее у него, как у законченного негодяя, недостало воображения. Агни служил у него поваром, Варуна — водоносом, Кубера бегал на базар, а Ваю подметал полы во дворце.

Несчастные боги взмолились, чтобы Вишну принял меры. Вишну понимал, что богам Равану не одолеть, но ведь в даре Брахмы ни слова не сказано об отношениях ракшасы и простых смертных — они казались Раване настолько ничтожными, что он забыл включить их в список тех, кто ему отныне не страшен… для богов же в том был выход. Вишну тут же родился в образе простого смертного богатыря по имени Рама.

Рама пошел войной на Равану, боги болели за смертного. Но поначалу война складывалась не в пользу Рамы, который, по примеру прочих богатырей, стал рубить головы ракшасе. Голов у него было множество, но главное — на месте отрубленной тут же вылезало несколько новых. Но Рама не сдавался, ведь в душе он был верховным богом Вишну. К решающей битве у острова Ланка Рама поразил Равану в сердце стрелой, подаренной ему Брахмой, который явно уже раскаивался в своем даре. А так как сердце у Раваны было одно — то он испустил дух. Равану пышно похоронили, а жены его, как и положено, взошли на погребальный костер.

Обыкновенные, рядовые ракшасы, как правило, — существа женского пола. В обычной жизни они не хуже и не лучше других людей. В сказках приводится немало случаев женитьбы мужчин на ракшасах. Один брахман, например, женился на прекрасной женщине и, не подозревая, что она оборотень, даже призвал к ней в дом свою первую жену. С ней ракшаса жила дружно и, родин мужу по мальчику, жены вместе воспитывали сыновей. Неизвестно, сколько бы длились мир и согласие, если бы муж — брахман не вздумал поохотиться и не принес домой антилопу. Надо вам сказать, что ракшасы приходят в неистовство при виде большого куска мяса. Так случилось и со второй женой брахмана. Не хотела она такого стыда, но при виде антилопы буквально сошла с ума и тут же отвратительно преобразилась — открылась гигантская зубастая пасть и образовался обширный живот. Пастью она заглотила целую антилопу, а живот целиком вместил ее, Брахман пришел домой — нет антилопы! А был он не очень умен и вместо того, чтобы провести расследование, пошел снова на охоту и притащил антилопу. И снова антилопа исчезла. Брахман терялся в догадках, но первая жена знала, за кем надо следить — за второй женой! И увидела, как та превращается черт знает во что.

Чтобы не тратить драгоценного времени на пересказ всех драматических событий, последовавших за разоблачением ракшасы, заметим, что ракшаса скушала своего мужа и его первую жену, но была убита своим сыном, Сахасрой — далом, который решил, что честь ему дороже мамы.

Далее сводные братья отправились путешествовать, и им пришлось еще не раз встречаться с ракшасами. Одну страшную ракшасу Сахасрой — дал убил в поединке, а ее чудовищную голову представил как доказательство местному царю, после чего за Сахасру — дала выдали единственную дочку царя и дали полцарства в придачу. Но тут его сводный брат, Чампа — дал, живший при своем брате, разоблачил во дворце еще одну ракшасу. Она была исполнительной служанкой, но по ночам покидала дворец и уходила на охоту. Любопытный Чампа — дал выследил как — то старую служанку и обнаружил, что она накидывается на зверей и съедает за ночь ни много ни мало — козу, овцу, коня и слона. Когда Чампа — дал донес об этом брату и его жене, старушка — служанка поставила вопрос ребром: как может она, слабая хрупкая женщина, скушать слона? Все поняли, что служанка оклеветана, и дворец был вынужден покинуть сам доносчик.

Отправившись в странствие, Чампа — дал попал вскоре в страну ракшас, видно, уж очень он был невезуч, а может, в древние времена они попадались на каждом шагу. Чампа — дал к тому же имел неосторожность встретить принцессу Кешавати и влюбиться в эту печальную девушку. А печальна Кешавати была потому, что семьсот ракшас захватили страну, в которой правил ее отец. Каждый день ракшасы улетали за океан в поисках пищи для своих ненасытных утроб (они и летать умели!) и вечером возвращались в опустошенное папино царство на ужин. Ко времени встречи Чампа — дала с принцессой ими уже были съедены папа — король, мама — королева, все принцы и принцессы, а также все подданные, числом в миллион человек. Почему именно принцесса Кешавати осталась жива, неизвестно. Сама она предполагала, что ее спасла одна страшная ракшаса, которая пожалела длинноволосую девицу.

Долго ли, коротко, но Чампа — дал с помощью принцессы узнал у старой и потерявшей бдительность ракшасы, где таится погибель всех ракшас. Оказалось, что, как правило, они бессмертны, но до них можно добраться, если нырнуть в пруд, на дне которого стоит хрустальный столб, а на столбе сидят две пчелы. Если отрубить пчелам головы так, чтобы ни капли крови не упало на землю, то ракшасы погибнут. Если же кровь капнет, то из этой капли родится еще тысяча ракшас, куда злее тех, что уже бесчинствуют вокруг. Чампа — дал посыпал землю золой, нырнул в пруд, вытащил пчел, открутил им головки с таким расчетом, чтобы кровь падала на золу. Ракшасы погибли, а он с невестой возвратился к сводному брату, который к тому времени разоблачил свою домашнюю ракшасу и принял Чампу — дала с распростертыми объятиями.

В этой истории я всему верю, единственное, что у меня вызывает сомнение, — о какой пчелиной крови говорится? Или в сказочные времена водились особые пчелы?

***Лисьи Чары***

«Лисьи чары» — так называется сборник рассказов китайского писателя Пу Сун Лина, жившего триста лет назад. Это один из многих сборников такого рода, посвященных самому распространенному персонажу китайского фольклора — лисе — оборотню.

Рассказов и сказаний о лисах — оборотнях столько, что можно подумать, будто не только поля и леса страны, но и города Китая были буквально набиты лисами в образе людей, а уж что касается красивых девушек, то все они на самом деле лисички.

Почему так случилось в Китае — ума не приложу. Но совершенно очевидно, что придуманы эти сказки мужчинами, причем сексуально озабоченными, вернее всего студентами, Доказательство тому — состав героев сказаний. Молоденьких лисичек неземной красоты там в сто раз больше, чем старых лис, и в тысячу раз больше, чем лисов мужского пола. Студентов, особенно ленивых и бедных, в десять раз больше, чем чиновников, и в сто раз больше, чем крестьян. Так что самая обычная сказка о лисе — оборотне рассказывает о встрече очередного студента с очередной хорошенькой девушкой, которая на поверку оказывается лисичкой.

Есть еще одно правило для таких сказаний — лисицы очень просто относятся к проблеме плотской любви и при виде студента спешат ему отдаться. Для того чтобы нельзя было обвинить меня в клевете на древнекитайский народ, я хотел бы обратиться к первоисточникам и пересказать вкратце сюжеты нескольких историй о лисах — оборотнях, но сделать это как бы сразу.

Итак, студент Шан сидел в своем учебном кабинете и о чем — то думал. Затем он выходит в сад и видит — через забор перелезает красивая девушка…

Студент Чэ был из бедной семьи, но любил вино. Однажды ночью он просыпается, чтобы хлебнуть из кувшина, что всегда стоял рядом с ложем, и чувствует, что рядом с ним кто — то лежит…

Студент Лэн из Пинчена был ужасно туп. Ему уже минуло двадцать лет, но он не прочел до конца ни одной книги. К нему пришла одна лисица…

Скажем, это была первая глава всех сказок. Теперь глава вторая. Студент Шан посмотрел на девушку. Красивая, словно фея! В исступлении он схватил ее, втащил к себе в постель и дошел с ней до дна и высот любовного бесчинства…

Студент Чэ погасил свечу и слился с девушкой в объятиях, развязал ей пояс, стал с ней миловаться… Ее красные губы блуждали, метались, совсем как мягкое и теплое царство.

Каждую ночь студент Лэн держал в объятиях прекрасную девушку и не мог утолить свою страсть…

На этом кончается вторая глава. Дальше действие расходится по разным ручейкам. Чаще всего возникает неожиданное препятствие: то ли отрицательная реакция окружающих, то ли неожиданный вред, который наносит роман с лисицей здоровью очередного студента: оказывается, длительный сексуальный союз с оборотнем ведет к истощению. Порой в дело вмешивается законная жена, порой ревнивый завистник, Жизнь в древнем Китае была такой же сложной, как у нас сегодня, хотя теперь лисицы — оборотни встречаются все реже.

В конце концов большинство сказаний заканчивается благополучно. Как правило, лисицы оставляют людей в покое, то ли сами намереваясь умереть или переродиться, то ли подчиняясь загадочному зову, то ли из — за появления соперницы в виде земной обыкновенной женщины. Как правило, лисица уступает ей место. Она даже способствует обогащению студента, достает ему деньги, строит дом и так далее. Правда, если ты расстался с лисицей по своей вине, то богатство исчезнет, дом разрушится, а серебро станет словом…

Но есть немало легенд, которые заканчиваются по — сказочному благополучно — у человеко — лисьей четы рождаются дети, а родители мирно доживают свой век в одной постели.

Некоторые из сказок красивы, другие — волшебны, третьи романтичны, четвертые натуралистичны, как истории болезни, некоторые хочется пересказывать. Но у нас здесь не антология, а справочник, нам важно разобраться в сути дела. Хотя, впрочем, одну короткую сказку, которая поможет понять, что такое лисица, стоит все же пересказать.

В сказке «Пара фонарей» действует очередной студент, бедный и наивный, к тому же женатый. Зарабатывал он тем, что сторожил винный склад. Вот спит он однажды на своем посту, слышит шаги — входит странная компания: красивый, богато одетый молодой человек, красавица и с ними служанка. Молодой человек заявляет, что его сестра — красавица связана со студентом судьбой и потому должна остаться с ним на ночь. Студент не возражает и остается с девушкой вдвоем. Он стесняется, потому что к таким ситуациям не привык, к тому же помнит о том, как бедно одет. Девушка сама помогла студенту.

— Послушайте, — сказала она, — ведь вы же не книжный червь? Поглядите, как я хороша.

С этими словами девушка взяла студента за руку и приложила ее к своей обнаженной груди. Студент, как говорится в сказке, «оттаял, и его лицо раскрылось», а затем он страстно привлек девушку к своей груди.

Ночь прошла в ласках, жарком шепоте, лобзаниях и клятвах о взаимной любви. Утром за девушкой пришла служанка и увела ее, но на следующую ночь девушка вернулась и с порога заявила с веселой укоризной:

— Глупый мой, за что тебе такое счастье привалило? Бесплатно получил жену — красавицу, которая днем не видна, а как ночь — уже спешит к тебе на ложе!

Эта фраза говорит о том, что лисам свойственно чувство юмора. В тот вечер она заявила, что ей не нравится матрас и одеяло, которым они пользовались на складе, — уж очень грубы, что, впрочем, было чистой правдой. Красавица велела своей служанке принести постельные принадлежности из лучшего шелка. Тут автор сказки разумно заявляет: «С тех пор их отношения установились окончательно».

Этот роман, который трудно назвать бурным, потому что на складе никто не мешал возлюбленным отдаваться страсти и никаких препятствий перед ними не возникало, продолжался полгода. Очевидно, у девушки не было никаких замыслов, кроме удовлетворения желаний. Впрочем, и студент — ночной сторож ни на что больше не претендовал, просто благодарил судьбу за то, что она послала ему такую замечательную временную спутницу жизни.

Наконец через полгода срок работы студента в ночных сторожах истек и ему пришлось возвратиться домой, к семье. Так как в сказке ничего не сказано о расставании возлюбленных, надо полагать, оно было спокойным. Неизвестна и судьба одеяла и матраса — оставили ли их бедному студенту, или лиса взяла их с собой.

Минуло еще несколько недель, и приключение уже казалось студенту сладким, но давним сном, о котором он все же вспоминал. Как — то они с женой сидели у окна, и вдруг — студент глазам своим не поверил! — через забор лезет лисица, такая же прекрасная, как его девушка. Глядь — а это она и есть, разодетая, словно принцесса. Сидя на заборе, свесив ноги, девушка — лисица позвала студента.

Тот, наверно, в ужасе оглянулся на жену, та, возможно, грохнулась в обморок, а может, ничего такого не было, ведь в старых китайских сказках женщины относятся к сексуальным похождениям мужей и любовников спокойно, смиряясь перед судьбой.

Долго ли, коротко, студент подошел к забору, протянул руку, помогая любовнице спрыгнуть в сад.

— Я только на минутку, — сообщила девица. — Не бойся, и пусть твоя супруга не устраивает истерик!

Впрочем, это опять мои домыслы.

Девица пришла к студенту попрощаться, так как ей надо отправляться в дальние края. Она попросила проводить ее до дороги.

Студент, утверждается в сказке, перепугался, как положено отважному мужчине. Он начал объяснять лисице, что брачные узы налагают на него определенного рода обязательства, что он не знает, чем обязан визиту, и не понимает, о чем потребовалось разговаривать.

Лисица не отвечала. Она молча шагала рядом с возлюбленным, порой лишь поднимая на него прекрасные черные глаза. Глаза смотрели с немым укором. И чем дальше они уходили от дома, тем краше становилась лисица и тем явственнее понимал студент, что именно она и есть единственная и незаменимая его любовь. А когда они дошли до большой дороги, где лисицу ждала служанка с двумя фонарями, чтобы идти в ночи, студент бросился перед девицей на колени и умолял не покидать его. Но лисица лишь печально улыбнулась, смахнула слезу и взяла у служанки один из фонарей.

Долго — долго стоял на дороге бедный студент, глядя, как, медленно покачиваясь и уменьшаясь, уходили от него два огонька, два фонарика. И тогда, когда огоньки растворились в ночи, он, обливаясь горькими слезами, пошел домой.

Сказка эта не типична, потому что ни действия, ни конфликта в ней, в сущности, нет, а образ лисицы в ней может служить образцом.

Существует как бы две лисицы. Одна — биологическая, о которой люди, не знающие ее, говорят, что лиса — бес, вредитель, угроза всему живому, существо подлое, как и положено оборотню. Другая лиса — в сказке. Оказывается, она, как правило, существо благородное, бескорыстное (почти всегда любовники лисиц вымогают у них деньги и ценности), преданное, ну и, конечно, любвеобильное.

Если задуматься о том, что же написано в сказках о лисицах, то оказывается — в них повторяется в разных сюжетах одно и то же: тайная любовь, неравная любовь, запретная любовь, а то и просто мечта о совершенной любви.

О чем рассказано в «Двух фонарях»? О том, как в чужих краях молодой человек полюбил девушку, на которой не мог жениться, потому что у него была семья. Он бросил девушку и вернулся домой и все время терзался тем, что отказался от чувства ради порядка. А когда та девушка приехала к нему, он снова начал метаться между любовью и долгом. И она оставила его, на этот раз навсегда.

А при чем тут лисица?..

Полагаю, что бесчисленные сказки и новеллы о любви человека и лисицы — оборотня относительно поздние. До них, во времена первобытные, существовали куда более простые сказки, в которых оборотень занимался каверзами против людей, и его приходилось разоблачать и уничтожать. Да, конечно же, уничтожать! И все же, как правило, лисица не погибает. Ее спасает кто — нибудь из людей (как, кстати, и людей спасают лисицы, появляясь в последний момент с нужным лекарством в руке).

Так как мы изучаем не китайскую художественную литературу, а повадки выдуманных существ, оборотней, предлагаю проанализировать еще несколько сказок и узнать как можно больше о лисицах, действующих в них.

Все ли лисицы могут быть оборотнями, либо только избранные, не знаю. Но в обычной жизни лисицы выглядят лисицами и ведут себя как таковые. Кстати, самые выдающиеся оборотни — это черно — бурые лисы. В одной из сказок герой видит на дороге и спасает от собак двух лисиц, которые тут же оборачиваются девушками, готовыми на словах и на деле выразить молодому человеку свою искреннюю благодарность. Значит, превращаться в людей лисицы могут в любой момент и по своей воле.

Возможно, в лесу оборотни живут в норах и охотятся на зайцев, но как только попадают в дом, переходят на растительную пищу и существуют среди людей, не выражая желания вернуть себе звериный облик.

В то же время в лисе — оборотне есть много от беса. Их отличают друг от друга возможности, впрочем, куда большие, чем у человека. Например, лисы могут предчувствовать и угадывать будущее. Одна лиса, расставаясь с возлюбленным, подарила ему пакетик. Тот развернул его после прощания и увидел в нем сложенный флажок, какие вешают над входом в доме, если там кто — то умер. И действительно, этот человек вскоре умер. Лисица может достать деньги и драгоценности, которые вряд ли хранятся до поры до времени в ее поре. Деньги эти незаработанные, в любой момент могут превратиться в прах. Некоторые из лисиц умеют становиться невидимыми, но сведения об этом редки.

Продолжительность жизни у лисиц очень велика — сотни лет. Но они подчиняются законам перерождения и перехода в другие сферы, как учат буддисты и даосцы.

Иногда лисицы разрывают счастливые узы и исчезают — значит, подошло их время.

Но бывают и иные ситуации, например, в сказке «Лисенок Лю Лянцай» говорится о дружбе человека и старого лиса — оборотня. Герой сказки искренне привязался к мудрому старичку, и они дружили несколько лет. Но у Лю не было наследника. Тут лис и говорит:

— Не печалься, я буду продолжателем твоего рода.

Лю от этих слов остолбенел.

— Да, — продолжал лис, — счет моим годам уже кончился, и наступает срок перерождения. Вместо того чтобы уходить к чужим, не лучше ли родиться вновь в семье друга?

После этого, попрощавшись, лис — старичок ушел и больше не появлялся, а у Лю родился мальчик, очень похожий на старичка, и внешне и по сообразительности. Ни Лю, ни Вы, читатель, не должны, конечно, худо думать о жене Лю.

Если люди, избранные лисицами в любовники или в друзья, души в них не чают, то у посторонних, особенно целомудренных монахов, от лисиц душу воротит, и они стараются их уничтожить. Оказывается, для этого есть верный способ. Надо принести специальный большой кувшин, сказать соответствующие заклинания, и лисицу затянет в этот кувшин. Затем следует затянуть отверстие кувшина материей, завязать его тканью и поставить на огонь, и лиса поджарится.

Об этом все в Китае знают. В одной провинции в древние времена развелось много разбойников, и губернатор понял, что силой их не выведешь. Он дал разбойникам некоторые привилегии, чтобы привлечь к честной жизни. Поэтому, попадая в критические ситуации, люди начинали кричать, что они разбойники, надеясь на снисхождение. Говорят, в те дни монахам попался один лис — оборотень, и его посадили в кувшин, хотели уже нести в печь, как лис закричал: «Я разбойник, я разбойник, пощадите!» Все, как утверждают свидетели, засмеялись. Что случилось с лисом потом, неизвестно. Зато все знают, что на крик лисы спешит к ней на помощь человек, которой успевает ее, лисицу, спасти. Сказочники эти случаи проверили.

В наши дни лисиц — оборотней в Китае стало меньше, но не потому, что исправились нравы, а потому, что мало осталось лисиц.

***Принцесса-Апельсин***

На востоке Бирмы, в предгорьях Шанских гор, лежит чудесное, теплое озеро Инле. Оно протянулось с севера на юг километров на сорок, а в ширину едва достигает шести — семи километров. Так как озеро образовалось на месте речной долины, глубина его почти везде одинакова и весьма невелика — метра четыре. С севера, пробираясь сквозь многие километры тростниковых зарослей, в озеро впадает река, а на юге вытекает из него.

Все эти цифры нужны для того, чтобы вы могли представить себе обширный водоем, наполненный прозрачной чистой водой, до самого дна прогревающийся ярким солнцем. Частично он зарос и потому превратился волей природы в громадный рыбный питомник. Пожалуй, трудно найти в мире другое озеро, в котором было столько рыбы на кубометр воды!

С востока и запада к озеру подступают горы, поэтому народ инта, обитающий в тех местах, не мог разводить рис или другие культуры, но его кормило озеро. И чем больше становилось людей, тем теснее было в деревнях по его берегам. И вот некоторые из деревень стали перемещаться на само озеро, всегда спокойное и неглубокое. Сейчас, пожалуй, половина народа живет в свайных деревнях, от дома к дому перебираются на длинных узких лодках, а по праздникам устраивают гонки на многовесельных лодках.

Для меня дни, проведенные на том озере, кажутся теперь, по прошествии многих лет, тихим солнечным праздником, звуки которого сдержанны и гулки, — скрип уключин, шуршание тростника, удары маленьких волн о нос лодки, отражения хижин в спокойной воде, силуэты рыбаков в белом мареве полудня и голубизна близких гор остались в памяти.

Сказки, рожденные в том мире, куда добрее и мягче тех, что рассказываются в жаркой пыльной равнине или в суровых Шанских горах. Даже оборотни в них милее, чем у соседей. Об одном из оборотней племени инта нельзя рассказать без улыбки.

У королевы Южного дворца родился… апельсин. Представляете, какой поднялся во дворце хохот! Первые дни молодая мать пыталась, видно, заворачивать апельсин в пеленки и даже кормить его грудью, но не тут — то было: апельсин оказался шустрым и все время выкатывался из пеленок. Стараясь отделаться от апельсина, его мама пошла в лес, там вынула апельсин из мешочка и кинула под дерево. Пошла обратно, а апельсин через корни, по холмам, по колючкам поспешил за ней.

Через некоторое время королева привыкла к апельсину, да и окружающие устали смеяться. Что поделаешь, у одной рожается герой, у другой — апельсин.

Шестнадцать лет апельсин катался за королевой. А потом случилось вот что, В один прекрасный день, когда никого во дворце не было, апельсин выкатился на берег реки и там раскрылся, подобно цветку. Из него вышла принцесса, маленького роста, но все же человеческого, и прекрасная, как небесная фея.

Разумеется, в тот момент на том же берегу отдыхал принц из соседней державы, который закончил университет и спешил к родителям, чтобы помогать им управлять государством. Он отлично видел, как прикатил апельсин и как из него вышла красавица.

Принцесса любовалась солнцем, облаками, бегала по траве и была счастлива, что наконец — то освободилась, а потом нагишом искупалась в реке. Принц из кустов наблюдал за девушкой и дождался момента, когда она, не стесняясь своей чудесной наготы, подбежала к апельсиновой кожуре, натянула ее на себя, как платье, и стала снова обыкновенным апельсином, который покатился обратно ко дворцу. Принц пошел за ним и узнал адрес принцессы. Вернувшись домой, он затосковал — принцесса — оборотень ему понравилась.

Родители заметили, что с сыном творится неладное, и после их расспросов тот признался в своей беде. Сначала родители были категорически против того, чтобы сын мечтал жениться на апельсине. Но принц продолжал страдать и усыхать. Родители так его любили, что в конце концов махнули рукой и мать сказала:

— Если ты ничего лучше не придумал — сватайся к апельсину!

Послали посольство. Оно было встречено дружески, но затем переговоры застопорились. Когда королю сказали, что соседний принц желает жениться на апельсине, который живет в его дворце, тот сразу подумал: «Соседи рехнулись».

В конце концов, не желая портить отношений с соседями, король дал согласие на брак соседнего принца с его апельсином. Фрукт положили в серебряную шкатулку, и посольство с песнями повезло его за рубеж.

Говорят, на свадьбу сбежалось все население королевства. Вы можете представить, что на правом свадебном троне сидел их любимый наследник престола, а на сидении левого лежал обычный апельсин?

После праздничного ужина принц страстно прижал апельсин к груди и понес в спальню, а гости, допив и доев, разошлись по домам, обмениваясь не очень приличными шутками.

Принц долго думал, допустимо ли положить апельсин к себе в постель, но потом все же положил его на стул рядом с кроватью, лег на бок и стал смотреть на апельсин, ожидая, когда же из него выйдет принцесса, и заснул…

Проснулся — апельсин лежит на том же месте.

Принц высказал молодой жене претензии и ничего не услышал в ответ, потому что у апельсина не было рта. Молодой человек решил, что он не выйдет из опочивальни, пока принцесса не появится. Он приказал принести ему два завтрака. Один из подносов поставил перед апельсином и стал уговаривать его покушать. Апельсин молчал. Принц сам съел оба завтрака. То же случилось с обедом… А вот ужин остался не съеденным, потому что принц, обливаясь слезами, заснул.

Проснулся и видит — поднос пуст. Оказывается, пока он спал, апельсин превратился в принцессу, та поужинала и вновь приняла облик апельсина. Так продолжалось больше недели — когда бодрствовал принц, апельсин лежал, как самый обыкновенный фрукт. Стоило тому заснуть, как принцесса набрасывалась на пищу.

Как — то измученный принц вышел в сад погулять. Навстречу шла старушка, местная волшебница, с добрым сердцем. Конечно же, она сразу спросила:

— Чего не весел, добрый принц?

Принц все ей и рассказал.

А бабушка, имевшая опыт обращения с оборотнями, тут же подсказала:

— Согрей горшок с молоком и притворись спящим. Принцесса выйдет поесть, хватай апельсиновую кожуру — и в огонь! Принцесса сразу грохнется в обморок, потому что думает, что не может жить без кожуры. А ты ее облей теплым молоком.

Принц сделал все как положено, принцесса пришла в себя и согласилась стать его настоящей женой. С тех пор принц и принцесса разводили апельсины. В тех местах, на склонах холмов над озером, и сегодня — чудесные апельсиновые сады.

Глава седьмая Чудесные твари

***Очень ядовитые змеи***

В бестиариях упоминаются многочисленные ядовитые змеи, которые отличаются друг от друга не столько силой яда, сколько повадками и манерой нападения на ничего не подозревающих путников.

В бестиариях о змеях говорится, что они, собираясь купаться, сливают яд в какую — нибудь ямку, а когда обсохнут, засасывают снова. Оказывается, что змеи боятся нападать на голых людей, а жалят лишь одетых. Теперь понятно, почему змею — искусителю в раю пришлось идти на интриги с яблоком — голого Адама он ухватить не мог. Там же выдвигается гипотеза, что змеи — оживший спинной мозг, видно, авторам не приходилось видеть змеенышей.

***Аспид***

Аспид известен тем, что в свободное от бесчинств время сидит в своей норе, прижав одно ухо ко дну норы, а другое прикрыв хвостом, чтобы не слышать пения заклинателя, который бродит по соседству, стараясь сладкими звуками выманить его на поверхность.

***Эмморис***

Эмморис, возможно, и не ядовит, так как, нападая на людей, быстро сжимает их в своих кольцах и кровь мгновенно выдавливается из человека.

***Сциталис***

Сциталис очень красив. Шкура у него пятнистая, переливающаяся. Он лежит под кустом и ждет, пока завороженный его красотой человек или зверь подойдет поближе, затем жалит его и заглатывает.

***Амфисбена***

Амфисбена — нечто вроде «тяни — толкая» змеиного мира — имеет две головы, так что ей все равно, с какой стороны жалить. Глаза ее горят, как яркие светильники. Она растапливает снег и не боится холода.

***Якул***

Якул — змея, которая подстерегает добычу на ветвях деревьев и прыгает на нее сверху.

***Змея-сирена***

Змея — сирена имеет перепончатые крылья, летает над Аравией. От нее не убежишь. Яд ее так силен, что человек умирает раньше, чем ему станет больно.

***Разные дипсы***

К дипсам относятся собственно дипсы, сепсы и гипналы. Сепс самый ядовитый из них, даже кости укушенного им человека пропитываются ядом. Гипнал усыпляет ядом, вероятно, именно он укусил Клеопатру.

***Саламандра***

Саламандра — существо, известное как в биологии, так и в алхимии и в иных сказочных науках, но разница между саламандрой обыкновенной и сказочной — чудовищна! Одна — полное отрицание другой.

Саламандра, с которой многие сталкивались, совершенно безобидное водное животное. Саламандра сказочная — порождение огня и воплощение его. Нет, она сама не источает пламени, но с удовольствием в пламени живет. У нее настолько огнеупорная шкура, что, как утверждал сам Аристотель, из этой шкуры делали ткань, которая неподвластна огню. Даже чистить ее приходилось не водой и не щеткой, а огнем.

В то же время саламандра — существо крайне подлое. Она ядовита, и от ее яда, который отравляет воду и плоды, нет противоядия.

В то же время у нее ледяная кровь. Даже в домне эта кровь не согреется. Но что самое странное — в определенных условиях саламандра может тушить пламя.

***Феникс***

Феникс, возможно, — самая популярная сказочная птица. Кто только и по какому только поводу не приводил в пример ее способность возрождаться из пепла! Вы произносите «феникс» — и сразу понятно, что имеете в виду символ возрождения, воскресения.

О фениксе знали все без исключения античные авторы, и название его производили от названия пурпурно — красной краски, «финикийской».

Существует немало легенд о фениксе. Христианская проста: есть такая птица феникс, живет в пустыне, сама себя сжигает, чтобы воскреснуть вновь из пепла. Такова же судьба Христа, который погиб, чтобы воскреснуть.

Древняя восточная легенда о фениксе, которая, видно, и послужила основой дальнейших версий, куда более экзотична. Феникс обитает в Индии. Раз в пятьсот лет он прилетает в Ливан. Крылья его в тот момент пропитаны благовониями. Феникс подлетает к жрецу главного храма Баальбека (Гелиополиса — города солнца, с культом которого, скорее всего, и связывался феникс первоначально) и сообщает о начале месяца нисана, Тогда жрец (а не сама птица — у нее нет рук) разжигает костер из священной дозы. В этот костер феникс радостно кидается и сгорает, так как благовония, которыми пропитано его оперение, — фактически горючие масла.

Жрец уходит домой для того, чтобы возвратиться на пепелище утром следующего дня. Разгребя пепел, он находит червя, источающего удивительный аромат. Понюхав червя, жрец кладет его в горшок, и на второй день червь превращается в птенца. На третий день птенец вырастает в феникса, который, поблагодарив жреца за заботу, улетает в свою Индию.

***Фенхуан и Чунмин***

Фэнхуан — это китайский феникс. Возможно, даже названия этих родственных птиц произошли из одного источника.

Китайцы знают о фэнхуане издавна. Упоминания об этом чудесном существе встречаются уже в гадательных надписях государства Инь (в XV веке до нашей эры), Само название птицы загадочно. Первая половина «фэн» означает — чудесная птица. Вторая первоначально означала гребень на голове этой птицы, напоминающей восходящее солнце или трезубец.

Образ птицы полностью сформировался к рубежу нашей эры. В словаре «Шо вень» говорится, что у фэнхуана клюв петуха, зоб ласточки, шея змеи, на туловище узоры, как на теле дракона, хвост, как у рыбы, а спина, как у черепахи. Оперение у нее разноцветное.

Обычно фэнхуан обитает в Восточном царстве совершенных людей. Вылетая оттуда, она парит за пределами Четырех морей, поднимается выше горы Куньлунь и мочит крылья в водах реки Жошуй. Если фэнхуан показалась людям, значит, в Поднебесной империи наступит долгий счастливый мир. Известно также, что император Фу — си, узнав, что прилетела фэнхуан, лично написал специальную ораторию.

Сведения об этой птице приходится собирать по крохам в разных книгах и легендах. Например, даосские тексты порой рассказывают о том, что именно даосским святым дозволено летать по небу верхом на фэнхуане. Говорят, что, если эта птица приснится беременной женщине, та родит выдающегося сына.

В отличие от более известной птицы феникс в нашей мифологии, фэнхуан не горит и близко к огню не приближается.

На картинах и фресках, сохранившихся с древности, фэнхуан чаще всего изображается с длинным, пушистым хвостом, подобным хвосту персидской кошки или белки. Гребень в виде трезубца характерен для самцов, у самок головки кругленькие.

Чунмин на китайском означает одновременно «двойную ясность» и большую, притом добрую, птицу.

Впервые китайцы ее увидели в древние времена, когда мифическому правителю Яо прислали подарок из страны Чжи Чжи, — птицу с двойными зрачками, которую еще именовали «шуанцзин», или «двойной глаз».

Внешне чунмин напоминает очень большого петуха, но умеет петь, как птица феникс (фэнхуан), хотя никто не знает, как поет птица феникс.

У чунмин есть странная привычка — когда наступает пора перелета, она сбрасывает перья и улетает голой.

Но, пока чунмин жила в Китае, она честно сражалась с волками и даже тиграми. Звери не смели нападать на скотину, если рядом оказывалась чунмин.

Однажды, когда память о чунмин еще сохранялась, в семье императора родился мальчик с двойными зрачками. Когда он вступил на престол, ему дали имя Чунмин, в чем нет ничего удивительного. Вы бы, наверное, тоже дали имя Чунмин сыну с двойными зрачками.

***Харадр***

Кто такой харадр, где он обитает, живет ли на самом деле либо придуман, старались узнать многие поколения античных и средневековых писателей. Харадр — существо известное и очень нужное для современной медицины, так что, если удастся отыскать настоящего харадра, наука будет вам за это благодарна.

Он невелик, судя по картинкам, меньше гуся. Ослепительно белый, Харадр настолько чист, что даже его помет полностью исцеляет от слепоты. Главная функция харадра — диагностическая: он может точно предсказать, умрет больной или выздоровеет. Харадр прилетает к постели, садится в ногах и, если болезнь смертельна, через некоторое время отворачивается от страждущего. Если же он взора не отведет, значит, больной будет жить! Харадр впитывает в себя болезнь, поднимается, неся ее в себе к небу, и рассеивает ее частицы (вирусы?) в верхних слоях атмосферы.

Где харадр гнездится, как размножается, выращивает птенцов и чем кормится, узнать пока не удалось.

Любопытно, что отношение к харадру у христианских писателей было преимущественно отрицательным, хотя в некоторых трудах его сравнивали с Христом, отвернувшимся от иудеев. Отцы Церкви и ранние авторы бестиариев почитали харадра «нечистым». Мне кажется, что это проистекало от неприятия его способности заглядывать в будущее и даже это будущее формировать, отнимая этим у самого Бога прерогативу решать судьбу человека.

***Эрциния***

Птица как птица, и живет не в какой — нибудь Индии или Аравии, а в обыкновенном немецком лесу. Встречается, правда, крайне редко. Днем ее не отличишь от иных птиц, зато в темноте перья эрцинии загораются волшебными искрами, при свете, исходящем от птицы, можно читать.

***Кинамолг***

Кинамолг — небольшая птица, которая вьет свои гнезда на вершинах могучих деревьев аравийской земли. Как было известно любому средневековому человеку, в Аравии растут деревья, древесина которых ценнее изумрудов. Кинамолги специально обламывают веточки с самых драгоценных деревьев, плетут из них гнезда и сидят в них как ни в чем не бывало.

Впрочем, тамошние охотники уже начеку. Они ходят по лесу и высматривают кинамолгов. Как увидят гнездо, сшибают его из пращи. Вреда кинамолгу охотники не желают, и если при этом разбиваются яйца или гибнут птенцы, что же — злого умысла в том не было. В конце концов, надо знать, из чего вьешь гнездо!

Так как в последние пятьсот лет никаких упоминаний о кинамолге в литературе не встречается, можно предположить, что эти птицы либо вымерли, так как в Аравии не осталось лесов, либо перелетели куда — то в глушь, где вьют гнезда из обыкновенных веток, отчего человечество потеряло к ним интерес.

***Алконост***

Птица Алкион, или, как ее называют в русских текстах, алконост — не кто иной, как зимородок. Но об этом забывают, может быть, потому, что само название звучит весьма благородно, по — европейски. Алконост откладывает яйца в прибрежный песок и семь дней их высиживает. Эти семь дней и последующую неделю на море обязательно стоит штиль, и моряки могут спокойно возвращаться домой или отправляться в дальние края. Кроме того, алконост любит держать себя клювом за хвост, что дает возможность художникам вписывать его в круг.

Символизм алконоста был известен уже Отцам Церкви, которые трактовали его как образ Божьего промысла, где роль Вселенной играло спокойное, по воле маленькой птички, море.

***Симург***

В Иране симург издавна считался птицей божественной, то есть обладающей свойствами не только физическими, но и идеальными. Это птица, которая велика собой, что видно хотя бы потому, что на древних иранских клинках изображался длиннохвостый симург, который сражается с драконом.

То есть оказывает божественное покровительство владельцу сабли.

Но не стоит переоценивать доброту и заботливость симурга. Оказывается, он натура двойственная. На каждого хорошего симурга есть двойник — плохой симург. Как их различить раньше, чем они примутся за свои дела, неясно. К примеру, хороший, добрый симург отыскал в пустыне младенца Заля, который со временем станет отцом фольклорного героя Рустама. А вот плохой симург помог затем тому же Рустаму, восставшему против новой иранской религии — зороастризма, поразить стрелой ранее бессмертного Исфандиара.

Оба варианта симурга славились своими разноцветными перьями.

В средневековом персидском сочинении симург описывается таким образом: «Воздух расцветился всеми цветами радуги, от перьев и крыльев птицы исходили прекрасные звуки, и она источала нежный аромат. В когтях птица держала крокодила».

Судя по всему, перья симурга были размером с лопату, что не смущало персидских гадальщиков, которые всегда держали их под рукой — без них до истины не докопаться. И никому не приходило в голову спросить: что, ваши перья так усохли? Они так похожи на перья моего петуха…

Вообще — то в фольклоре многих народов встречаются гигантские птицы. И неудивительно — житель города, увидев Орла, уже готов был преувеличивать его размеры, он же раньше никого крупнее вороны не встречал.

Если есть орел и тебе даже рассказывали, как он унес ягненка, то ты уже дома сообщишь, что орел унес корову. Так мы все устроены.

Морякам попадались на глаза альбатросы. Они мерили шагами размах крыльев убитой птицы, потом начинался шторм — наказание за смерть воздушного гиганта. Страус тоже поражал воображение — если привезешь домой яйцо этой птицы и положишь его рядом с куриным, дух захватывает у слушателей твоих приключений.

В 1658 году Этьен де Флакур опубликовал книгу «История большого острова Мадагаскар». Там он рассказал о гигантской птице воромпатре. Вернее всего, он услышал это название на острове, неясно только, насколько точно он воспроизвел слово мальгашского языка.

«Местные жители никак не могут ее изловить, так как она прячется в самых пустынных районах Острова… Однажды туземцы с Мадагаскара прибыли на остров Маврикий, чтобы закупить рома. Они привезли с собой сосуды — скорлупу яиц в восемь раз больших, чем яйцо страуса, и в сто тридцать раз больше, чем яйцо курицы».

Прочтя перевод этих записок французского адмирала, авторы «Мифологического бестиария», книги многоученой и замечательной, решили, что речь идет об очередном сказочном создании. Ведь «существуй воромпатра на самом деле, она была бы высотой три метра и весила бы почти полтонны! При этом наука не отрицает возможности того, что некогда гигантская птица и впрямь жила на африканском острове Мадагаскар. Теперь же она стала персонажем легенд и сказок».

Вот тут — то и получается накладка от образованности в узкой области. Никому из авторов многих солидных трудов не пришло в голову обратиться к трудам зоологическим либо географическим. Иначе стало бы ясно, что гигантский страус эпиорнис благополучно существовал на Мадагаскаре по крайней мере до XVIII века, когда его увидел Мак — Эндрю, и уж точно жил там в середине века XVII. То есть мальгаши рассказали французскому адмиралу чистую правду о эпиорнисе. И даже размеры его, объем яйца и утилитарное употребление этих яиц как сосудов для воды — никакого отношения ни к мифологии, ни к сказкам не имеют. Кстати, эпиорнис, описанный Уэллсом в рассказе «Остров Эпиорниса», точно соответствует сведениям, сообщенным Этьеном де Флакуром. Упомянутый там же остров Мориса на самом деле всегда именовался по — русски островом Св. Маврикия, как и сейчас его называют.

***Ял***

Ял — крупное животное, размером с коня, черного цвета, со слоновьим голым хвостом, кабаньими клыками и острыми, безмерно длинными прямыми рогами.

Очевидно, образ яла был навеян древним зоологам какой — то реальной антилопой, может быть, антилопой — гну. По крайней мере, так считал великий естествоиспытатель Кювье, когда пытался классифицировать фауну.

Из — за неясности происхождения яла именовали в разных «физиологиях» и бестиариях по — разному: и катобелпамом, и сентикоромом.

Известно, впрочем, что ял враждует с василиском, а это — положительное качество, потому его рисовали на рыцарских гербах.

***Парандр***

О парандре известно мало, хотя его знали уже древние римляне и описывал Плиний.

Парандр обитает в Эфиопии. По следам от копыт его легко принять за серну, которая, кстати, в Эфиопии не водится, о чем составители европейских бестиариев не подозревали. Они полагали, что во всем мире водится твари, им известные, и это не мешает, конечно, рядом с ними жить тварям сказочным. Рога у парандра оленьи, ветвистые, роскошные, туловище покрыто медвежьим мехом, хотя неясно, зачем в Эфиопии медвежий мех? Но его не следовало бы включать в наш бестиарий, если бы он не обладал одним уникальным качеством: парандра трудно поймать, потому что он — единственное копытное, способное мгновенно менять цвет в зависимости от окружающей обстановки. Может, поэтому парандра никто толком еще не видел.

***Бонакон***

Бонакон — зверь таинственный, притом совершенно безвредный, если к нему не приставать. Обитает он в лесных азиатских чащах. Размерами — с антилопу, по крайней мере, никто о чрезвычайных размерах бонакона не упоминает. Рога у него закручены в кольца, тело покрыто густой шерстью. Если охотники настигают бонакона, чтобы вонзить в него копья, бонакон, простите, поднимает хвост и извергает с силой в преследователей содержимое кишечника.

Охотники, без сомнения, выдержали бы такой афронт, если бы содержимое было таким же, как у других антилоп и баранов. Но бонакон при желании может испражняться огненной лавой, причем без всякого вреда для своей прямой кишки. Лава мгновенно разливается на площади в три акра (так утверждает бестиарий), отчего начинают полыхать кусты, деревья и трава. С дикими воплями от боли и ужаса охотники убегают из леса, а бонакон идет пастись, чтобы при случае снова запустить свою фабрику по превращению травы в огонь, что есть и сегодня недостижимая мечта мировой физики.

***Зверь рыкающий***

Одно из самых удивительных чудовищ Средневековья появляется на страницах «Смерти Артура», энциклопедии о рыцарях Круглого стола сэра Томаса Мэлори, написанной им в тюрьме.

Как — то у короля Артура было плохое настроение, ибо ему приснился неприятный сон об уничтожении Англии гигантскими змеями. Во сне король сражался с огнедышащими тварями и, получив множество ранений, наконец их всех изрубил.

Проснувшись, король решил отправиться на охоту.

Только выехали охотники в лес, как Артур увидел матерого оленя и решил его свалить. Долго и безрезультатно Артур скакал за оленем, пока конь под ним не задохнулся и не упал наземь. Тогда доезжачий отправился за новым конем, а король присел на поваленное дерево, чтобы отдохнуть.

В лесу было тихо, даже птицы молчали. И вдруг в отдалении король услышал многоголосый лай своры собак. Артур вскочил — никакой другой охоты в королевском лесу быть не могло.

Лай приближался.

Артур на всякий случай спрятался за ствол дуба. И правильно сделал, потому что он увидел удивительного зверя, которого ему не приходилось видеть и слышать о нем тоже не довелось.

Дальше передадим слово сэру Мэлори:

«Подошел зверь к источнику и стал пить, И такой из брюха зверя слышался рык, будто лают сразу тридцать гончих псов, но, покуда пил он, шума у него в брюхе не было. Наконец, с громогласным рыком удалился зверь, а король глядел ему вслед и показалось ему все это удивительным.

Через некоторое время после того, как зверь удалился, из леса вышел пеший рыцарь. И спросил короля, который нечаянно задремал:

— Рыцарь задумчивый и сонный, скажи, не проходил ли здесь, чудесный зверь?»

Артур признался, что чудесного зверя он наблюдал, и поинтересовался, зачем зверь понадобился рыцарю?

— «Сэр, — ответил рыцарь. — Я уже давно преследую этого зверя и загнал много лошадей. Мне бы достать еще одну, чтобы продолжить погоню».

Тут появился доезжачий короля Артура со свежим конем, и рыцарь, которого звали король Пелинор, выпросил этого коня у заинтригованного Артура. На прощание он призывался Артуру, что гоняется за зверем непрерывно уже двенадцать месяцев и либо настигнет его, либо изойдет «лучшей кровью тела».

Здесь же Мэлори, расставаясь навсегда с королем Пелинором, сообщает, что тот гонялся за зверем до самой смерти, а после его смерти за ним погоню продолжал знаменитый рыцарь Паломид, кстати, сарацин по вере и национальности.

Так как ничего о внешнем виде зверя Мэлори в той главе не сообщил, то приходится пролистать пятьсот страниц «Смерти Артура», прежде чем снова возникнет рыкающий зверь, на этот раз в связке с Паломидом.

В части, повествующей о приключениях рыцаря Тристрама, влюбленного в прекрасную Изольду, защищая честь своей дамы, Тристрам напал на рыцаря Ламорака, и их бой закончился вничью.

«А тем временем, — вновь передадим слово сэру Мэлори, — ехал мимо сэр Паломид, добрый рыцарь. Он преследовал Зверя рыкающего, что с виду был головой — как змея, телом — как леопард, лядвеями (за этим словом мне пришлось отправиться в гости к Далю, который сообщил мне, что лядвеями в старые времена именовались ляжки) — как лев, и голенями — как олень. А из чрева у него исходил рев, точно сорок псов гончих заключены были в нем, и этот рев исходил из него, где бы зверь ни очутился. За этим зверем сэр Паломид гонялся всю жизнь, ибо таков был назначенный ему рыцарский подвиг. Так гнался он за зверем, и зверь промчался мимо сэра Тристрама, а чуть погодя явился туда и сэр Паломид. Сэр Паломид поверг наземь сэра Тристрама и сэра Ламорака одним копьем, а затем ускакал вдогонку за Зверем рыкающим, который назывался Бет Глатиссант, двое же рыцарей остались там в превеликом гневе…»

Как видите, из второго отрывка мы можем извлечь куда больше информации, чем из первого упоминания о звере.

Наверное, когда Зверя рыкающего увидел король Артур, он был так напуган, что рассмотреть его не успел. На деле же зверь — одна из наиболее сложных зоологических конструкций, известных нашей лженауке. Я испытываю искренне сочувствие к художнику, которому придется рисовать Зверя рыкающего. И подозреваю, что на деле он выглядел попроще. Но когда обиженные Паломидом Тристрам и Ламорак вернулись в замок, они были вынуждены признаться, что их походя опрокинул на землю какой — то незнакомец. Скрыть этот позорный случай было нельзя — рядом находились оруженосцы и их, раненный в предыдущем бою, товарищ. Вот они и приукрасили чудовище, дабы показать силу рыцаря, от которого зверь улепетывает.

В книге Мэлори еще многое рассказывается о сэре Паломиде, но о его спортивном увлечении более не говорится. Можно допустить, что он в конце концов догнал и прикончил зверя, чтобы тот не рыкал и не мешал отдыхать.

В других английских книгах о Звере рыкающем нет ни слова. Наверное, эти звери вывелись в Англии очень давно.

***Гидра***

Удивительно, что гидра средневековая не имеет ничего общего античной гидрой, то есть Лернейской, и ее родственниками. Лернейская, как вы помните, — гигантское чудовище, многоголовое и злобное.

В то же время эволюционно она — этап в превращении гидры, которую большевики с уважением называли гидрой контрреволюции, в ту безвредную одноклеточную и почти микроскопическую, которая сегодня реально обитает в некипяченой воде.

В бестиариях гидра — водное животное относительно небольшого размера, живущее в воде реки Нил и пребывающее в постоянной вражде с тамошним крокодилом. Почему она его так ненавидит, ученые не говорят.

Как известно, крокодилы больше всего любят подремать на нильском берегу, широко разинув зубастую пасть. Гидра проскальзывает внутрь пасти, забирается по пищеводу в желудок и там резвится в свое удовольствие. Разорвав крокодилу внутренности, она выбирается из погибшего пресмыкающегося и ищет следующую жертву.

В схоластическом средневековом сознании гидра символизировала — никогда не догадаетесь! — Иисуса Христа, который проникал в ад, чтобы вывести оттуда грешников. Есть мнение, что латинское название гидры произошло от латинского же названия выдры, с которой когда — то кто — то гидру спутал.

***Гарпии***

Я не уверен, что этим тварям место в нашей книге. Но, судя по тому, что о них известно, о их манерах, повадках, образе жизни, — это все же животные, а не люди.

Гарпии появляются, очевидно, в древней критской мифологии, еще в догреческие времена, в качестве божеств вихря. Сначала у них нет имен, а потом появляются имена: Подарга, Аэлла, Аэллопа, Окипета и Келайно, которые означают понятия вроде «вихрь», «быстроногая», «мрачная»…

Рождены они были одной океанидой от морского божества Тавманта. Никто не знает, как выглядел Тавмант, так что происхождение гарпий даже с точки зрения мифа — туманное.

Насколько гарпии были птицами, а насколько женщинами, зависит от фантазии соответствующего художника, по крайней мере, чаще всего они изображаются как птицы с человеческими головами.

В известных художественных произведениях они появляются лишь однажды. Для этого придется открыть миф об аргонавтах. Из него следует, что когда «Арго» прибыл в Салмидесс в Восточной Фракии, выяснилось, что правит там некий Финей, слепец. Слепцом он стал за излишнюю любовь к правде. Оказывается, он обладал даром точно предсказывать будущее и пользовался этим даром не лукавя. Такой предсказатель был богам противен. Они его ослепили. Про тяжелую участь короля прослышали гарпии, отвратительные, наглые, вонючие полуптицы. Стоило царю усесться за трапезу, прилетали Аэллопа и Окипета, хватали со стола все, что повкуснее, а оставшиеся объедки заражали таким зловонием, что голодный Финей просто бежал из — за стола, опрокидывая мебель.

Ясон появился у Финея перед обедом, так что гарпий не увидел. Он спросил слепого провидца, как добраться до Золотого руна. Финей на это отвечал коротко и с чувством:

— Сперва избавь меня от гарпий!

Аргонавты не поверили в гарпий и стали ждать, пока слуги царя накроют на стол. Потом они всем экипажем заняли места вокруг стола, и тут прилетели сестры — вонючки. Они начали хватать со стола пищу. Это вывело аргонавтов из себя, и по знаку Ясона два аргонавта, братья Калаид и Зет, отличавшиеся от прочих членов команды тем, что, будучи сыновьями повелителя ветров Борея, унаследовали от отца могучие крылья, взвились в воздух и погнались за гадкими созданиями. Есть несколько версий того, как герои расправились с гарпиями, но больше Финея они не трогали. О гарпиях вскользь говорит Гомер, упоминания о них встречаются в трудах других античных авторов, но любопытно, что один из авторитетов той поры, Диодор Сицилийский, описывая визит аргонавтов к Финею, ни слова не говорит о гарпиях. Его версия реалистична. Диодор сообщает, что вторая жена Финея говорила слепому мужу, что его объедают гарпии, а на самом деле крали пищу и оскверняли ее вонью ее собственные слуги. Финей умирал от голода, и появление аргонавтов его спасло. А Калаид и Зет, родственники его первой жены, расправились со второй женой и накормили царя.

А версию о гарпиях, которых на самом деле и не существует, придумала злобная жена.

Известный исследователь Античности Роберт Грейвс на основании текста Диодора сделал вывод, что тот на самом деле верил в существование гарпий и боялся их прогневить.

Встреча аргонавтов с Финеем завершилась для Ясона удачно — Финей подробно рассказал, как доплыть до Колхиды, которая, как оказалось, лежит под сенью Кавказских гор.

***Онокентавр***

Из всех видов и подвидов кентавров я позволю себе выделить онокентавра, потому что в этом животном нет ничего общего с его благородным и стройным кузеном. Основа онокентавра — не конь, а осел. Впервые, как говорят, упоминание о нем встретилось в греческом переводе библейской Книги пророка Исайи, который, предрекая гибель ненавистного Вавилона, утверждает, что на его развалинах будут родить лишь звери пустыни. В средневековых бестиариях онокентавр давал составителям благородный повод порассуждать о возвышенном и низменном в одном существе. Боюсь, что возвышенной считалась человеческая половина, а низменной — ослиная. Больше об онокентавре науке ничего не известно.

***Слон о семи головах***

История об этом животном, которое, разумеется, велико, но по натуре добродушно, имеет настолько неожиданный конец, что ее стоит рассказать целиком.

Придумали такого слона шаны — народ, живущий в горах на востоке Бирмы, и, разумеется, им и все карты в руки, чтобы придумывать истории о необыкновенных слонах. Слон у шанов — самая обычная рабочая скотина, автор этой книги тому свидетель.

Итак, в небольшой шанской деревне жили бедные старик и старуха, и было у них два сына. Затем старики померли, сыновья остались одни, были они еще малы, никому не нужны, и соседи отказались им помочь.

Пошли братья искать счастья по свету, и младший все просил старшего чего — нибудь поесть. А старший придумывал ему разные блюда, чтобы отвлечь, Так они дошли до лесной сторожки и там улеглись спать, не заметив, что за перегородкой спит прохожий купец. Младший брат снова принялся канючить, и старший утешил его так:

— Я добуду тебе слона, да не обыкновенного, а семиголового и семихвостого. Такого нет ни у одного короля!

Купец, конечно же, был наивен и глуп. С утра он кинулся к ближайшему королю и сообщил, что в лесной сторожке спит мальчик, знающий, где добыть семиголового и семихвостого слона. А надо напомнить уважаемому читателю, что в Юго — Восточной Азии отношение к слонам особое — для того чтобы стать настоящим королем, мало иметь стадо слонов, желательно, чтобы среди них был хотя бы один белый слон! Из — за белых слонов начинались великие войны и гибли десятки тысяч людей. А уж за семиголового слона любой тамошний король готов был отдать полцарства.

Король отрядил к сторожке свою гвардию, и через час мальчишки уже склонились перед великим королем.

— А ну! — приказал король. — Чтобы немедля доставить мне слона о семи головах и семи хвостах!

Мальчик пытался объяснить, что такого слона не бывает, что он придумал его для голодного брата, но разве короли слушают мальчиков?

— И не смей возвращаться, пока не приведешь слона! — крикнул король. А твой младший брат останется у меня заложником.

— А кормить брата будешь? — спросил короля старший брат.

— Буду, — сказал король.

На том и расстались.

Далее следует долгий рассказ о поисках несуществующего семиголового слона. К кому ни обращается мальчик в своем путешествии, все разводят руками и уверяют, что такого и быть не может. Ни король кобр, ни столетний отшельник, ни трехсотлетний отшельник, ни пятисотлетний отшельник о таком слоне не слышали.

К тому времени прошло несколько лет, мальчик стал юношей, но слон ему все не попадался.

Первый дельный совет ему дал пятисотлетний отшельник. Он сказал, что высоко в горах есть царство короля Билу, там все страшные, а самый страшный — сам король Билу. Этот Билу прожил на свете тысячу лет, знает все тайны животного мира, но он очень злобный и может растоптать. С ним бороться можно лишь храбростью — как только это чудовище поймет, что ты его не боишься, тут же станет покорным и тихим.

Так и случилось.

Когда еще через несколько недель юноша добрался до королевства Пилу, навстречу ему вышел сам король — громадный и безобразный. И так на него зарычал, так затопал ногами, что другой бы сбежал. Но юноша послушался отшельника и сам стал топать ножкой да покрикивать на короля.

Король тут же рухнул на колени и взмолился о пощаде. Оказывается, он относился к тем людям, что отважны только со слабыми.

— Я согласен тебя пощадить, — сообщил юноша, — если ты скажешь, где живет семиголовый и семихвостый слон.

— Скажу, только не говори моим подданным, что я трус. Этот слон — любимая игрушка моей дочки. Она в нем души не чает. И не согласна с ним расстаться ни за какие деньги. К тому же она страшно уродлива. Иди и учти, голубчик, что слона ты получишь, только если женишься на этой уродине.

Горько вздохнул юноша — вот к чему привели его многолетние скитания. Но надо же выручать младшего братишку!

И пошел он в горы, к сараю, где жила уродливая принцесса с уродливым слоном.

Вошел юноша в сарай и видит: стоит в углу милейшее существо — слон о семи головах. А рядом сидит на стуле нежнейшей красоты девица. Оказывается, в том царстве законы красоты совершенно не соответствовали тем, что приняты среди шанов.

Юноша влюбился в принцессу, посадил ее верхом на семиголового слона, и они отправились прямиком к королю, который держал взаперти младшего брата.

Когда злобный король увидел, какое чудовище приближается к его дворцу, он убежал и сгинул в джунглях.

А юноша вступил в город, и, раз уж он владел семиголовым и семихвостым слоном, его тут же избрали королем.

Последний абзац сказки я позволю себе привести целиком.

«Здесь и сказке конец. Пора сказать: «Так прожили молодые в счастии и довольстве до глубокой старости». Но я скажу иначе:

«Король и его жена прожили вместе долгую счастливую жизнь, но их первый и единственный ребенок, красивая шустрая девочка, родилась с семью хвостиками»».

Честное слово, так кончается сказка!

***Анталоп***

Если вы полагаете, что я ошибся и имел в виду антилопу, вы глубоко ошибаетесь. Это совсем другой зверь, хорошо известный авторам средневековых бестиариев. Если антилопа — олицетворение робости, то анталоп — зверь свирепый, и даже самые отважные охотники не осмеливаются схватить его, а рога его столь остры, что он ими спиливает толстые деревья. Внешне он очень похож на большую антилопу!

Не стоило бы тратить время на такое невыразительное животное, если бы не одна его особенность, показавшаяся важной авторам бестиариев: испытывая жажду, анталоп обязательно приходит к берегу Евфрата. Его не устраивают ни болота, ни озера, ни другие речки. А как вы знаете, берега Евфрата поросли очень густым кустарником, который именуется «ерекином». Анталоп бродит по берегу, пока не увидит особо густые заросли ерекина, и тут же кидается к берегу. Разумеется, его рога, способные срезать самую толстую пальму, беспомощно запутываются в проклятом кустарнике. Анталоп начинает жалобно кричать, и на его крик из засады выскакивают охотники, которые еще вчера не могли поймать страшного анталопа. Они подбегают к зверю сзади и вонзают в него копья. Тут страшному анталопу приходит конец. Рассказывая эту историю, средневековые писатели хотели сообщить такую вот мораль: охрани вас Господь от густых зарослей сладострастия и многочисленных ветвей порока. Именно там, в зарослях зла, дьявол поджидает свою жертву и овладевает ею, как охотники анталопом.

Другими словами, если видишь Евфрат, не спеши к воде.

***Монтикора***

Монтикора — неприятное чудовище, очевидно, мужского пола (не исключено, что женские особи сидят дома и занимаются вязанием, не подозревая, какие мерзавцы их мужья), настолько редкое, что даже в бестиариях почти не встречается.

Беру на себя смелость, уважаемый читатель, утверждать, что вы не только никогда не видели монтикору, но и не слышали о нем.

У монтикоры схожая с человеческим лицом Морда, разделенная горизонтально пополам огромным ртом с тремя рядами заостренных зубов. Вокруг рта — клочковатая борода и неопрятные усы. Глазенки у него маленькие и злобные. Ростом монтикора превышает льва, именно к львиному телу приставлена его голова, но вместо львиного хвоста у него хвост скорпиона двухметровой длины, Львиное тело помогает чудовищу передвигаться по пустыне с невероятной скоростью, хвост нужен, чтобы жалить и убивать наверняка даже самых сильных витязей, зубы чтобы перегрызать тело вместе с одеждой и доспехами.

Монтикора питается только людьми — ни верблюдов, ни газелей, ни сайгаков его желудок не переносит. На всех известных мне картинках он изображен с человеческими ногами, болтающимися у него изо рта. Понятно, почему иных изображений монтикоры до нас не дошло, — если рот у него не занят, то монтикора тут же начинает жевать самого художника. Именно поэтому наброски делаются в тот горький момент, когда чудовище занято пережевыванием спутника художника.

На некоторых рисунках голову монтикоры украшает остроконечный колпак, похожий на ночной. Может быть, монтикора занимается людоедством, только если его разбудят среди ночи — от раздражения он перестает владеть собой?

Некоторые современные исследователи полагают, что химеры, украшающие готические храмы, происходят от монтикор. Доказательств тому нет, но ученым надо же писать о чем — то умном!

***Карлики***

Я долго сомневался, включать ли карликов в бестиарий. Вроде бы они просто очень маленькие люди.

Потом, прочтя многое о них в книгах северных и кельтских сказаний, понял, что карлики — это все же вид нежити. Только это нежить не наша.

Чем карлики сказочные отличаются от обычных карликов, которые порой встречаются среди людей?

Во — первых, жизнь их походит совсем иначе, чем у нас, К трем годам от роду они уже взрослые, к семи у них отрастают седые бороды (о карлицах рассказывается редко, но бород у них нет — наверное, у них отрастают седые косы).

Хоть размером карлики чуть побольше гномов, с гномами их путать нельзя. Гномы, при всем различии их описаний и толкований, это духи земли, живут они в подземельях, добывают драгоценности и хранят клады. Впрочем, порой и сказочники путаются и забывают, где кончаются гномы и где начинаются карлики.

Главное, как мне кажется, гномов никто и никогда не относил к животным, которых можно поселить в бестиарий. Так же, как эльфов, гоблинов, фей и прочих сказочных созданий, принадлежащих к человеческой расе в широком ее понимании.

Но можно ли отнести к человечеству карликов, если солнечный свет превращает их в камни, и потому они могут выйти на поверхность земли только ночью, а некоторые знающие люди полагают, что карлик может вылезти наружу и днем, но только в обличье жабы.

Ноги у карликов птичьи — проверяется это просто: насыпьте на дорогу пепла, а когда карлик пройдет, посмотрите — человечьи ли ступни отпечатались на дороге? Если человечьи, значит, это лилипут, если отпечатались подошвы сапог или башмаков, имеем дело с гномом, а если увидишь птичьи следы, значит, прошел карлик.

А почему нельзя просто на ноги посмотреть? да потому, что карлики носят одежду до пят.

И притом они страшно охочи до нормальных человеческих женщин, чему есть немало примеров.

Правда, и человеческие самки вели себя не самым достойным образом.

Возьмем всем известный случай с богиней плодородия тевтонов Фрейей. Была она женщиной ослепительной красоты, и ей хотелось стать еще чуть — чуть красивее.

Из проверенных источников она узнала, что у карликов есть волшебное ожерелье Брисингамен. И предложила его купить.

Карлики ответили богине решительным «нет». Потом сказали: «при одном условии». И богиня, красивая женщина, уважаемая во всем древнем мире, ответила карликам

— Разумеется!

После этого в течение четырех ночей она спала с четырьмя карликами по очереди — с Альфриггом, Двалином, Берлингом и Грером. Ожерелье она получила, оно ее украсило, но о проступке богини узнал верховный бог Один, существо грозное и нелюбезное. Он был возмущен и сказал Фрейе: если хочешь, чтобы я тебя простил, заставь людей на Земле, в Мидгарде, начать жестокую войну, а души погибших мы поделим пополам.

Известна еще одна история, связанная с карликами.

Однажды божественные существа северного фольклора — асы и ваны — заключили мир. И в знак примирения плевали в кувшин.

Из этой слюны богов получился карлик Квасир, махонький, сам с ноготок, мудрый до умопомрачения. Он ходил по всему свету и учил людей жить. Слушатели на его лекции сбегались со всей Европы.

И вот два злобных карлика Фьялар и Галар решили завладеть мудростью Квасира и убили малыша. Затем смешали его кровь с медом и сварили в котле. Но радости и мудрости они не достигли, потому что котелок отобрал у них великан Суртрунгу, пьяница и хвастун. Он на весь мир раскричался, какой ему достался котелок, и сам верховный бог Один отправился отнимать котелок у великана. Один пробрался в пещеру Суртрунгу, где сидела лишь очень крупного размера дочка великана по имени Гуннлед.

Один прикинулся красавцем великаном и провел три ночи с дочкой. Она была так довольна, что разрешила Одину выпить весь медово — кровяной напиток.

Тот выпить — то выпил, а глотать не стал. Вернулся домой и по сосудам, откуда брал, когда нужно и сколько нужно.

Где — то, на мой взгляд, вся эта история перекликается со сказкой о Джоне Ячменное Зерно. Конечно же, Квасир — это хмельной мед, а мудрость настигает человека, который хорошо выпьет.

Историй о карликах в германском эпосе множество. А вот у нас они почему — то не водились. А странно — в лесу им самое место. Может, у нас всегда было много волков и комарья?

***Хунки-Тунки***

Хунки — тунки — самое загадочное из загадочных животных, которое мне приходилось видеть.

Я не знаю, кто его выдумал и в каких сказках оно существовало до тех пор, пока не попало в «Сказки фей», изданные в Англии в начале ХХ века.

Подобных сборников, снабженных богатыми, порой разноцветными иллюстрациями, было издано немало. Чаще всего имени автора на обложке нет — в сборниках представлены пересказы различных народных и волшебных сказок, так что специалист, наверное, смог бы отыскать корни любой из историй, но простому читателю через сто лет сделать это куда труднее.

Впрочем, не исключено, что именно сказка «Как был убит Хунки — тунки» — плод воображения безымянного автора или редактора книги. Но тогда остается тайной — откуда же иллюстратор почерпнул образ этого самого Хунки — тунки?

Зрелище это, скажу вам, не из приятных. Телом Хунки — тунки похож на обезьяну, скорее всего, на шимпанзе, а вот морда у него хоть и звериная, но непонятно чья. Передняя ее часть львиная, а задняя заимствована у козла. При всем том Хунки — тунки оброс густой длинной шерстью и имеет длинный, стелющийся по земле лисий хвост.

Как и положено сказочному существу, Хунки — тунки может разговаривать, хоть и не отличается умом, злобен, коварен и будь чуть поумнее — спасу бы от него не было. Впрочем, он и в естественном состоянии опасен.

Хунки — тунки вегетарианец, и конфликт между ним и лесным крестьянином начался с того, что Хунки — тунки уничтожал его посевы, причем не столько съедал, сколько пакостил.

Поэтому крестьянин решил убить Хунки — тунки. Ни больше ни меньше.

Хотя, как считает автор сказки, крестьянин — герой положительный, и ему можно убивать Хунки — тунки, хотя это, может быть, последний Хунки — тунки на свете.

Так что у меня крестьянин симпатий не вызвал. Он боролся за урожай, но ведь Хунки — тунки боролся за жизнь!

Наконец крестьянин выследил Хунки — тунки, набросился на него, связал ему все четыре ноги и притащил домой.

— Он нам заплатит своей шкурой за все безобразия, которые натворил, — сказал крестьянин жене. — Давай убьем его и зажарим!

Видно, крестьянину приходилось пробовать Хунки — тунки раньше и он знал, что у бедных млекопитающих вкусное мясо.

Так как жарить он намеревался совершенно свежего Хунки — тунки, крестьянин подвесил пленника на балку, а сам пошел собирать сучья для печки.

Жена крестьянина занималась своим делом — толкла в ступе зерна.

Тут она услышала, что Хунки — тунки говорит человечьим голосом:

— Ослабь узлы, добрая женщина! За что мне приходится так страдать перед смертью?

Женщина не обращала внимания на просьбы.

— Я клянусь тебе, — продолжал Хунки — тунки, — что никуда не убегу и подожду, когда вернется твой муж, чтобы меня зарезать.

А ко всему я еще натолку тебе муки.

Услышав о таком предложении, женщина кинулась к Хунки — тунки, срочно развязала узлы, что говорит о ее низком умственном развитии. Вряд ли мой читатель стал бы распутывать узлы ради того, чтобы чудовище смогло толочь зерно в ступе.

Освободившись от пут, Хунки — тунки накинулся на женщину, раздел ее (видно, не любил есть одежду), сунул в ступу и истолок ее в кисель. Затем, довольный проделанной работой, поставил ступу с останками крестьянской жены на плиту.

Казалось бы, тут самое время убежать, но Хунки — тунки этого не сделал. Он нагло переоделся в платье жены, полагая, что крестьянин так привык к супруге, что не отличит ее и от столба.

Крестьянин был доволен тем, как его жена справилась с изготовлением полуфабриката из Хунки — тунки, развел огонь в печи и приготовил протертый суп из жены. А потом его съел, радуясь тому, какие вкусные ему попадаются Хунки — тунки.

Вот тут — то, пока крестьянин собирался подремать после обеда, Хунки — тунки сбросил платье несчастной женщины и предстал перед крестьянином в обычном злодейском виде.

Крестьянин принялся хлопать глазами, не в силах понять, что же произошло. А Хунки — тунки наставительно (и вполне справедливо) заявил:

— Нападать на невинных животных ты мастер. Вот и попался в собственные сети. Сожрал собственную жену и не поморщился! С этими словами Хунки — тунки покинул дом крестьянина, а крестьянин принялся рыдать.

Тут мимо проходил друг крестьянина — заяц.

Увидев зайца, крестьянин все ему рассказал. Заяц поклялся, что отыщет убийцу и покарает его.

Возможно, в те времена и в тех местах водились особенно крупные зайцы.

С первой попытки убить Хунки — тунки зайцу не удалось, а вторая попытка была такой.

Заяц с крестьянином заготовили две лодки. Маленькую деревянную и большую глиняную. Затем они покрасили лодки, и те стали очень похожи.

Наглый заяц пошел к Хунки — тунки и сказал ему:

— Пошли рыбу ловить. Погода хорошая. Самое время для рыбалки.

Хунки — тунки сразу согласился идти на рыбалку.

Вскоре враги подошли к реке, и жадный Хунки — тунки, не раздумывая, кинулся к большой лодке, что от него и требовалось.

Обе лодки доплыли до середины реки, и тут заяц, изловчившись, с размаха ударил веслом по лодке Хунки — тунки, лодка развалилась, и Хунки — тунки утонул.

Сказка заканчивается оптимистическим заявлением о том, что после всех этих трагических событий крестьянин взял зайца к себе в дом, где тот заменил ему жену. Они жили дружно и весело.

Ни одного Хунки — тунки в окрестностях не осталось. А может быть, и на всей Земле они кончились.

Глава восьмая Выдумки наших дней

Не следует думать, что всех чудесных тварей люди придумали на заре истории, а потом перешли к изучению зоологии по Брему или Кювье. Изобретение несуществующих животных — постоянный исторический процесс, который прекратится лишь с исчезновением человечества. Однако принципы «изготовления» вымышленных тварей с веками несколько изменились. На смену посиделкам у костра и сказаниям, распеваемым за княжеским столом, пришли детские книжки и мультипликация. Люди теперь стали информированными и предпочитают начать курс верований с нуля. Вместо лешего, русалки, ехидны и дракона наше воображение занимают инопланетяне различного вида, привидения и духи. Впрочем, функции у всех этих тварей схожи с функцией Ламии в воспитании ребенка: «Ешь кашку, а то придет тетя Ламия и тебя задушит!»

Настоящие необычные существа изобретаются сегодня лишь для детских книжек. Кот ученый Пушкина, который ходит по цепи вокруг дуба, — существо переходного типа. Сказки Пушкина в момент их написания не догадались называть детской литературой, но вскоре они стали исключительно детскими. И все же в детских книжках, за малым исключением, авторы предпочитали обходиться существующими персонажами. Даже в волшебной «Алисе в Стране чудес» выдуманных животных практически нет, если не считать грифона, изобретенного еще древними греками, да Чеширского кота. Этот великолепный парадоксальный философ улыбается во весь рост столь убедительно, что когда кот постепенно становится невидимым, последнее, что исчезает, — его улыбка. До такого чудесного персонажа никакой сказочник не додумался бы, потому что мифология не любит второго дна, не любит смещения жанров. В сказке может появиться кот, который умеет исчезать, который умеет улыбаться и разговаривать, но не может остаться улыбка от исчезнувшего кота, потому что первобытный слушатель сказки тут же спросит: «А на чем улыбка держится?»

Нынешний ребенок не спросит, так как он растет в мире, где нарушены традиционные связи. Алиса спускалась в колодец Страны чудес под грохот паровозов и дым трансатлантических пароходов. Ее внуки попали на воспитание к телевизору, потому что бабушка была занята на общественной работе, а мама помогала папе прокормить семью.

Помимо детских писателей в копилку несуществующей зоологии немалый вклад внесли фантасты. Правда, как правило, они помещают своих вымышленных животных на чужие планеты, но среди этих существ есть столь необычные, что старому сказочнику никогда не придумать, именно потому, что особенности этих существ находятся как бы за пределами повседневного человеческого опыта.

В конце концов, дракон — не более чем преувеличенная ящерица, которой приделаны крылья от летучей мыши, кентавр — человекоконь, Пегас — птицеконь, и так далее… Любая несуществующая тварь — это либо изменение масштаба реального животного, либо составление нового из частей известного. Исключений, как понятно из прочитанной книги, очень мало. Я вспомнил, как много лет назад слышал рассуждение об ограниченности человеческой фантазии. В том, что касается выдуманных тварей, она остается в пределах известного. К примеру, ни одна мифология мира не смогла придумать кенгуру — животное, которое выкармливает детеныша в сумке на животе и притом совершает большие прыжки.

Это справедливо по отношению к традиционной мифологии. Современное мифотворчество сделало шаг вперед. Обращаясь к нему, я постараюсь привести примеры выдуманных животных, в создании которых фантазия преодолела старинные стереотипы «гибридизации».

Впрочем, должен оговориться: когда мы укоряем древних сказителей в ограниченности фантазии, забываем, что у всякого правила есть исключения, женитьба на апельсине тому примером. Еще один пример — китайская сказка.

В некоторых местах Китая водятся птицы Бийняо, Они схожи с дикими утками, но перья у них зеленые и красные. У каждой такой птицы один глаз, одно крыло и одна нога. Летать в одиночку она не может. Но если этой птице удастся жениться на себе подобной, то тогда она приобретает способность к полету. Птицы объединяют крылья, глаза и лапки, Подобное совместное проживание так нравится птицам Бийняо, что они становятся неразлучными до самой смерти. В Китае их считают символом супружеского счастья.

Можно привести пример современного сказочного изобретательства, где идет речь о подобном идеальном браке. Позволю себе привести письмо в редакцию московского журнала «Знание — сила», полученное в конце 60–х годов.

***Грецкий орех***

«Уважаемая редакция!

Находясь в последние годы на заслуженном отдыхе, я много размышлял о смысле жизни и важных явлениях. Меня посетила мысль, что наши беды проистекают от отсутствия веры в Бога или высшее существо, включая светлое будущее коммунизма. Народ наш мало во что верит, а все равно каждый боится. Боится заболеть, помереть, атомной войны, экологического бедствия, повышения цен и так далее. Отсюда получается желание верить черт знает во что, потому что лучше верить черт знает во что, чем не верить ни во что. Раньше у людей был Бог и все надеялись, что если случится плохое, он не оставит в беде, хотя бы на том свете.

У нас же тот свет совсем отменили, а на этом — неблагоприятные климатические условия. Поэтому люди наши стали крутить головами и искать, во что бы им поверить. Некоторые стали верить в экстрасенсов, некоторые в пищу без нитратов, а другие в индийского бога, имя которого я забыл. Но больше всего верят в пришельцев с другой планеты. А почему?

Потому что каждый советский человек ощущает за отсутствием Бога жуткое одиночество и даже беззащитность. И любой Минводхоз или исполком могут сделать с ним, советским человеком, любую каверзу без всякой ответственности. А ведь как хочется, чтобы кто — то был за нас, а то все против нас!

Вот и получается: простому человеку необходим брат по разуму. Такой, чтобы приземлился, если мы уж совсем распустимся, вышел из своей тарелочки, погрозил нам зеленым пальчиком и сказал бы: «Ни — ни! Нишкни!», «Прекрати безобразие и начинай разоружаться!» И мы тогда с удовольствием!

А стоит ли, говорю я вам, закидывать головы к небу или заниматься йогой, не лучше ли внимательно поглядеть вокруг и поискать настоящих братьев, только на Земле?

Я заявляю с полной ответственностью, что рядом с нами проживают настоящие братья по разуму, которых мы безжалостно уничтожаем себе на потребу, а они даже не внесены в Красную книгу. Об этом отлично известно в некоторых научных кругах, но эти круги из эгоистических соображений закрывают глаза, а не бьют тревогу.

Теперь перейдем к сути вопроса: какое существо на Земле обладает самым большим мозгом по отношению к весу тела? Какое существо в процессе эволюции построило самую крепкую семью, какое существо не убивает себе подобных, не кусается, не дерется и не портит экологию? У кого нам надо учиться жить, забыв о пришельцах из космоса? Кто, наконец, разделит с нами одиночество?

Надеюсь, что самые умные из читателей уже догадались.

Правильно! Наш брат по разуму и сосед по Земле — грецкий орех.

Я убежден, что, разбивая молотком или раскалывая щипцами твердый череп нашего несчастного брата по разуму, вы не раз поражались совершенству его внутреннего строения. Твоему взору предстают два полноценных мозга, занимающие все пространство черепа.

Но как это случилось? Как орехи стали орехами? Какими они были раньше? Вопрос не такой простой, как может показаться. Уже давно прогрессивные ученые разных стран подозревали, что грецкие орехи не всегда были только орехами. Решающим толчком к раскрытию тайны грецких орехов послужила заметка французского археолога Гастона Валуа, выходца из крестьянской семьи, в журнале «Сьян и палеонтолоджик» за 1908 год о находке в среднем плейстоцене Нижней Нормандии крупного архаичного черепа грецкого ореха без нижней челюсти с ярко выраженными ручками и ножками. Последние сомнения были Рассеяны открытием в Танзании двух коренных зубов молодой самки грецкого ореха. Рядом с челюстью обнаружены были каменные скребки, наконечники стрел и бедренная кость мамонта.

Деятельность ученых (в нашей стране исследование грецких орехов началось лишь после революции и связано с именем туркменского археолога Абдусалимова, нашедшего стоянку грецкого ореха в районе г. Сочи) позволяет уже сегодня с уверенностью поведать неискушенному читателю о ходе эволюции наших братьев.

Покинув в верхнем палеозое солоноватое море, далекие предки грецкого ореха вышли на берег и в краткий срок освоили пляжи и прибрежные заросли. Динозавры не преследовали их ввиду малого размера, а быстрота ножек спасла праорехи от прочих хищников.

Еще и речи не шло о появлении человека, а грецкие орехи уже покорили сушу и перешли к древесному образу жизни. Многочисленными оживленными колониями они собирались на определенных видах деревьев, отпечатки листьев которых всегда сопутствуют находкам ореховых скелетов. Там они охотились на вредных насекомых, а благородные деревья опекали их, прикрывая листьями от ливней и прямых лучей первобытного солнца.

Когда неуклюжий волосатый предок человека взял в руки первую палку, грецкие орехи, далеко обогнавшие его в своем развитии, сознательно избрали другой путь. Первым шагом на этом пути было объединение мужского и женского начала под одной скорлупой. Выбрав себе спутника жизни, самка грецкого ореха обволакивала его не только заботой и вниманием, но и скорлупой, буквально привязывая к себе до конца дней. Крепкая семья грецкого ореха — добрый пример подрастающему поколению — стала настолько стабильна, что с течением времени грецкие орехи начали жениться еще до рождения. Этот шаг эволюции, одновременно разумный и трагический, имел место шестьдесят тысяч лет назад.

Ранние браки грецких орехов завершили поступь эволюционного развития. Объединившись с близким существом под одной скорлупой (именно поэтому мы всегда находим в грецком орехе два мозга), орехи потеряли стимул к передвижениям, охоту к перемене мест, отказались от соперничества и тревог. Нет нужды искать общества себе подобных, если один из них обязательно присутствует в тебе самом.

Сравнительно недавно, с точки зрения истории, это привело к атрофированию конечностей. И если Платон в своих «Диалогах об Атлантиде» еще пишет о том, как грецкие орехи спасались от сборщиков, переползая на слабых ножках с ветки на ветку, то позднейшие исследователи об этой способности орехов умалчивают.

Эволюция зашла в тупик. Грецкий орех повис на дереве, нежась под солнцем, получая соки от дерева через единственную рукуплодоножку и обмениваясь мыслями со своей половиной. Очевидно, сегодня орехи лишились дара речи, заменив ее телепатическим общением. Хотя существуют исключения. Известный исследователь Востока Пржевальский рассказывает, что в отдаленных районах пустыни Гоби орехи, срываемые с деревьев в недозрелом состоянии, пищат и плачут. Автор этих строк пытался наладить контакт с орехом, выстукивая различные фразы с помощью азбуки Морзе по скорлупе. Ответа я, к сожалению, не дождался.

Встает вопрос: почему мы пожираем братьев по разуму? В чем причина нашего варварства?

Причина в классовом эгоизме человечества. Как всем известно, уже в Древнем Вавилоне жрецы запрещали простым людям питаться грецкими орехами, пожирая их мозги в отрыве от народных масс (Геродот, кн. 16, гл. 24). Впоследствии прерогатива есть орехи перешла к феодалам и эксплуататорам, включая буржуев и капиталистов.

Наконец, с XVII века эстафету убийства подхватило мировое масонство. Именно масоны стали употреблять грецкие орехи на своих тайных сборищах, укрепляя этим свои темные силы.

Подумайте, много ли было шансов у русского крестьянина в Рязани или Архангельске встретиться с грецким орехом, вглядеться в него и заподозрить неладное? Нет, отвечу я, такого шанса русский крестьянин не имел.

Грецкие же орехи, способные на прямой контакт еще тысячу лет назад, за последние тысячелетия полностью разочаровались в людях, которых прозвали каннибалами, и предпочитают с презрением умирать молча.

Да, среди нас есть узкие специалисты, палеонтологи, археологи, для которых не секрет, что грецкие орехи — настоящие законные властители Земли и наши братья.

Но археологи молчат. Некоторые боятся масонов, другие — сами масоны, третьи, признавая в частных беседах преступность наших коллективных действий, не могут отказаться от привычного лакомства. Их любовь к пирогам с орехами стоит высокой плотиной на пути к спасению братьев по разуму.

Две проблемы возникли перед человечеством. Еще не поздно установить контакт с грецкими орехами с помощью телепатии, радиосвязи и азбуки Морзе. Сделать это надо немедленно, ибо, замкнувшиеся в гордой изоляции, грецкие орехи потеряют память о прошлом, и иссякнет их древняя мудрость, которая столько могла бы дать нам поучительного!

Вторая проблема — гуманитарная.

Я приказываю: люди, опомнитесь! Внушите каждому ребенку, что рвать с деревьев живые орехи безнравственно, а пожирать трупы упавших грецких орехов постыдно! Товарищи, неустанно разоблачайте мировой масонский заговор, остановите руку палачей! Торопитесь, люди, еще не поздно!

Ложкин Н. В., пенсионер,

г. Великий Гусляр»

Когда письмо о трагической судьбе грецких орехов было напечатано в разделе журнала, который именовался «Академия веселых наук», где публиковались анекдотические или шутливые сообщения, в редакцию полетели письма. Удивительно, что никто из авторов этих писем не поставил под сомнение правдивость публикации. В основном в письмах содержались обещания никогда больше не есть грецких орехов и не участвовать в этом виде людоедства. Сила печатного слова и сегодня еще велика в нашей стране, а тогда, все напечатанное типографским шрифтом воспринималось как руководство к действию. Больше всего меня в журнале тронуло коллективное обещание одной среднеазиатской пограничной заставы не употреблять в пищу пирогов с орехами.

Когда в журнале разбирали эти письма, вспомнили, что за несколько лет до того там же была напечатана первоапрельская шутка, в которой утверждалось, что животного, которое принято называть жирафом, в самом деле на свете не существует. Потому что если бы оно существовало, то его голова не смогла бы удержаться на такой длинной шее и обязательно упала бы. Тогда писем пришло несколько сотен, и все возмущенные. Как можно допустить, что детям в школе рассказывают, будто жирафы живут в Африке? Кто позволил поместить в журнале «Огонек» псевдофотографию «Жираф в зоопарке»?

Никто из читателей не написал: «Вы же шутите!» Впрочем, это и понятно: те, кто понимает шутки, не пишет таких писем…

***Тянитолкай***

Приведя примеры существ, изобретенных для взрослых, можно обратиться к богатому полю чудес — существам, изобретенным для нынешних детей. Правда, писатели, даже самые современные, предпочитают обходиться обыкновенными зверями и птицами, подарив им умение говорить и понимать человеческую речь. Например, в известной всем детям нашей страны сказке Корнея Чуковского «Доктор Айболит» действует множество животных. Там есть и собака Авва, и крокодил, и попутай, и обезьяны, которые заболели в Африке, но, если вдуматься, Чуковский придумал только одно животное — Тянитолкая, то есть коня, у которого голова спереди и точно такая же сзади, благодаря чему добрый Тянитолкай может идти вперед и назад одинаково эффективно. Я радовался этому изобретению, до которого не додуматься бы никакому древнему сказочнику, пока не услышал от обыкновенного любознательного ребенка законный вопрос: «А как он какает?» На этот вопрос я ответить не сумел.

Но окончательно я уволил Тянитолкая из числа современных фантастических животных, когда натолкнулся на упоминание о древнем китайском чудовище по имени Бинфэн. Вот что говорится о Бинфэне в «Книге морей и гор»: «Бинфэн водится к востоку от Усянь, обликом подобен дикому кабану, сзади и спереди у него по голове».

***Чеширский кот***

Я долго ломал голову над тем, есть ли в какой — нибудь книге фантастическое животное, которое интересно придумано. Не сложено из кусочков других, обыкновенных зверей и птиц, а совсем новое.

И вспомнил: все же одно такое животное есть!

И зря я раньше говорил, что все без исключения фантастические существа — просто уродцы, склеенные из обычных змей, свиней или скорпионов.

Такое существо живет в книге Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес».

Зовется оно Чеширским котом.

Помните?

Когда я сам о нем вспомнил, то решил, надо будет перечитать «Алису», там ведь должно быть множество необыкновенных зверей.

Оказывается, память меня подвела.

В книге есть немало животных, но они вовсе не выдуманные. Есть там, к примеру, Кролик. Но ведь это обыкновенный кролик, только в цилиндре и жилетке. Ну, правда, он еще умеет говорить — но кто в сказках не умеет говорить?

А Фламинго, которого Алиса все таскает с собой, — это же обыкновенная птица фламинго, она так необычно выглядит, потому что все настоящие фламинго так выглядят.

Впрочем, в Стране чудес есть одно выдуманное животное, но выдуманное задолго до Кэрролла. Это грифон. О нем в этой книге уже рассказывалось. Но кроме странного внешнего вида, этот грифон ничем среди других зверей не выделяется. Грифон как грифон.

И если бы Кэрролл назвал его, скажем, жирафом и художник нарисовал бы жирафа, никто бы разницы не почувствовал.

А Чеширский кот? — спросите вы. И я отвечу: вы правы!

Именно о нем я говорил, когда заявил, что в этой книге есть единственное в мире выдуманное животное, которое на самом деле нигде не встречается и ничего общего с жителями нашей планеты не имеет.

Зато кот умеет исчезать. Постепенно. Сначала хвост исчезнет, потом исчезнет тело, затем уши, усы, морда… но остается улыбка. И через некоторое время исчезает улыбка.

Вот оно — великое изобретение Кэрролла: кот, от которого остается только улыбка.

Если вы читали ту книжку, то, наверное, помните, какие недоумения вызвал этот кот у короля.

— У него нерасполагающая внешность, — сказал король. — Впрочем, он может поцеловать мне руку, если хочет.

— Спасибо, обойдусь, — сказал Чеширский кот.

— Не говори дерзостей! — сказал король. — И не смотри на меня так! — закричал он и спрятался за спиной Алисы.

— А кошкам разрешается смотреть на королей, — сказала Алиса. — Я читала об этом в одной книжке, только не помню, в какой. Я цитирую книжку по пересказу Бориса Заходера, потому что мне кажется, что это — самый лучший пересказ или перевод книги на русский язык.

В общем, король все равно перетрусил, а королева приказала отрубить коту голову.

Вот тут — то и началась суматоха. Как вы будете рубить голову, если у кота не только тела нет, но и от морды осталась только одна улыбка? Прибежавший палач утверждал, что нельзя отрубить голову, если не имеется тела, от которого надо отрубить голову, а король утверждал, что была бы голова, а отрубить ее всегда можно. Королева же заявила, что если голова Чеширского кота не будет отрублена немедленно, то она отрубит головы всем присутствующим. От чего все присутствующие приуныли.

А в то время улыбка кота стала бледнеть и вскоре совсем исчезла. Пересказчик повести Борис Заходер не пожалел труда, чтобы выяснить, почему Кэрролл придумал Чеширского кота или откуда он его взял.

Борис Заходер говорит, что некоторые ученые считают, что Чеширский кот вовсе не кот, а большой круглый чеширский сыр. Вроде бы в старину на этом круге рисовали кошачью морду.

А еще есть теория, говорит Заходер, что в городе Чешире графства Чешир был трактир, на вывеске которого нарисован леопард, улыбка до ушей, и похож на кота.

Это не так важно, потому что коты никогда не улыбаются, но если вы ХОРОШО с котом знакомы, то вы знаете, как кот умеет улыбаться и притом вовсе не улыбается. Коты — самые загадочные животные на свете.

***Страшила***

Наиболее известные и знаменитые детские книжки нашего времени предпочитают иметь дело с существующими животными. Посмотрите, в «Путешествии Нильса с дикими гусями» есть говорящий гусь Мартин и злой гном. И все, У Милна в «Винни — Пухе» все животные обыкновенны, малыша Карлсона отличает от прочих людей лишь наличие пропеллера на спине. Неизвестно, является ли пропеллер частью тела Карлсона, или он его снимает на ночь? В «Сказках дядюшки Римуса» и кролик, и опоссум, и братец волк ничем от собратьев на воле не отличаются. Правда, скажете вы, есть несколько книг о мумми — троллях. Я же отвечу, что, если бы не было в тех книжках картинок, вы бы никогда не догадались, как выглядят эти мумми — тролли. Легче представить себе, что это рассказы об обыкновенных провинциалах.

И все же фантастические изобретения встречаются. Например, в книге Фрэнка Баума «Волшебник из страны Оз», которая вышла у нас в переводе А. Волкова под названием «Волшебник Изумрудного города», существует по крайней мере один выдуманный персонаж — это чучело по имени Страшила, набитое соломой и мечтающее получить мозги, хотя неизвестно, зачем они ему, ведь Страшила отлично научился думать с помощью соломы. Сказочность Страшилы очевидна, а вот можно ли отнести его к фантастическим существам, не знаю. Так и тянет сказать: это обыкновенное говорящее огородное пугало, не более фантастическое, чем говорящий шкаф. Правда, у него соломенные мозги, и это впечатляет…

Два других сказочных персонажа этой книги мне сказочными не показались: лев, думающий, что он трус, в остальном — настоящий лев, и железный лесоруб без сердца, этот первобытный робот.

В течение многих лет отечественная детская литература существовала как бы под маской. Многие дореволюционные детские книжки были запрещены и не переиздавались. Сказки Пушкина и басни Крылова не могли удовлетворить тяги ребенка ХХ века к современной фантазии. «Три толстяка» Ю. Олеши также не были способны удовлетворить юных читателей. Бравые истории о пионерах и душераздирающие поэмы о судьбе пионера — доносчика Павлика Морозова также не заполняли вакуума. Тогда с легкой руки талантливого и хитрого Алексея Толстого советские писатели принялись переводить современные европейские сказки. Оставлять на их титулах имя настоящего автора было невозможно, издательство не посмело бы издавать идеологических врагов. В то же время переводчик, объявивший себя автором, получал вдвое больше, чем тот, кто поскромничал. И вот вслед за толстовским «Золотым ключиком», вольным переводом итальянской книги «Пиноккио», широким потоком вошли другие переводы. А. Волков перевел «Волшебник из страны Оз» под названием «Волшебник Изумрудного города», Л. Лагин пересказал в «Старике Хоттабыче» английскую повесть «Медный кувшин, а Корней Чуковский перевел «Доктора Дулитла» под именем «Айболита». Так как этим занимались профессиональные писатели, то оказалось, что русские пересказы не уступают иностранным источникам, и постепенно они стали золотым фондом отечественной детской литературы.

***Чебурашка***

Следующее поколение детишек выросло без переводов. Сказочные персонажи вскоре попали в мультипликацию и получили там второе рождение.

Так случилось, например, со странным существом Чебурашкой, который попал в нашу страну в ящике с апельсинами. Откуда он приехал, зачем и как, никто не знает. Не ведает и сам Чебурашка. Главное, что он — очаровательное доброе существо, ростом с кошку, покрыт мягким бурым мехом, ко лицо у него не медвежье, а человеческое, есть еще и громадные уши, тоже мохнатые. Появился он, когда у нас была «эпоха застоя», и жутко рассердил начальство издательства «Молодая гвардия», которое выступило в «Литературной газете» с грозной статьей, где утверждалось, что у Чебурашки нет родителей, по крайней мере, ни сам Чебурашка, ни автор ни разу об этом не упоминают, а если у Чебурашки нет родителей, следовательно, автор «Чебурашки» Эдуард Успенский хочет вбить клин между нашими революционерами — родителями и намеревающейся идти дальше по их дороге молодежью.

Но Чебурашка остался любимым героем малышей, а вот куда сгинул издательский начальник, я не знаю и знать не хочу.

***Джин хоттабыч***

Сегодняшняя детская сказка часто не придумывает новых чудовищ, а трансформирует старые, привычные образы. Этот путь позволил создать весьма интересные разновидности драконов, русалок и леших. Появилось множество детских книг и кинофильмов, которые пересказывали какую — либо детскую народную сказку, однако вместо Ивана — дурака в ней действовал советский пионер Ваня, который смело разоблачал гнусные замыслы Кащея Бессмертного и его идеологически сомнительного окружения.

Типичной для такого процесса мне кажется судьба джинна в книге А. Лагина «Старик Хоттабыч», одной из наиболее популярных книг бедного на детские книги предвоенного десятилетия.

Как известно, джинны — бесплотные, чаще всего злые духи арабского фольклора, перешедшие оттуда в исламский пантеон сверхъестественных существ. Джинны созданы Аллахом, как учат нас сегодня, из бездымного огня, они обладают разумом. И могут приобретать любую форму и выполнять приказания своего повелителя. Образ джинна всегда привлекал восточных сказочников, но их интересовали не отношения джинна и Аллаха или дьявола Иблиса, а возможность добиться исполнения желаний. Вот и придумали они глиняные бутыли, в которых закупорены злые джинны, и заклинания, с помощью которых можно джинна приручить.

Современный писатель понял, что можно создать забавную ситуацию, переместив это бесплотное существо, исполняющее желания, из древности в нашу действительность. Так возник из кувшина страдающий насморком старик Хоттабыч, который вынужден подчиняться советскому мальчику и исполнять нехитрые его пионерские желания. Постепенно джинну все более нравится жизнь в стране побеждающего социализма, и вот он уже мечтает о судьбе советского пенсионера.

Переосмысление сути сказочных существ характерно для пьес драматурга И. Шварца, который искал в том способы иносказательно выразить свои оппозиционные настроения к социалистической действительности. В пьесе «Обыкновенное чудо» лирический герой — медведь — оборотень, которого «руководство» королевства намерено застрелить за то, что он медведь, хотя и знает о его человеческом происхождении. Еще более переосмысление сказки очевидно в пьесе «Дракон», где дракон, правящий страной, — оборотень.

Путь всех современных переосмыслений — приведение мифа в соответствие с нашей психологией, столкновение непонятного и объяснимого, рационального и невероятного, того, с чем мы сталкиваемся на каждом шагу.

Очевидно, переходной ступенью между миром детства, в котором ребенок еще признает чистую сказку, и миром взрослых, в котором сказку следует подать в одеждах ХХ века, стала сегодня детская фантастика. Ее можно разделить на фантазию, или полу — сказку, в которой водятся сказочные существа, и детскую фантастику, где чаще встречаются роботы и инопланетяне…

***Козлик Иван Иванович***

«Внедрение» сказки в мир фантастики проиллюстрируем повестями «Заповедник сказок» и «Козлик Иван Иванович». Это — повести — фантазии. Действие их происходит в будущем, в мире, где космические корабли легко достигают дальних звезд и даже галактик, населенных разнообразными невероятными жителями. В то же время в повестях существование сказки принимается за часть действительности, и отношение к ней вполне реальное и спокойное, однако сказочное действие развивается по законам реального мира. Древнего создателя сказки мало интересовали житейские детали и причинно — следственные связи. Тот мир был статичен, и события за пределами сюжета никого не интересовали. В полусказке ты относишься к волшебству так же, как к трамваю.

В «Заповеднике сказок», Например, была сделана попытка понять, а куда делись гномы, драконы, волшебники, русалки, если они когда — нибудь существовали? Поэтому была изобретена «эпоха легенд», тот неисследованный период в истории человечества, когда все сказки были реальностью. Эта эпоха «затесалась» между третьим и четвертым ледниковыми периодами, и все сказочные существа во время четвертого ледникового периода вымерли, потому что не умели работать, разводить костры, строить теплые дома и одеваться в теплые шкуры. Ведь все у волшебных созданий, от пирожных до одежды, одна видимость. Уже такое допущение — антисказочно. Сказка никогда не снисходит до объяснений, она или есть, или ее нет. Волшебники не могут вымереть, ибо тогда бессмысленно волшебство.

Допустим, что люди изобрели путешествие во времени и смогли проникнуть в «эпоху легенд». Почему бы им не спасти для детишек будущего разных волшебных существ, сделать для них что- то вроде заповедника в XXI веке. Пускай живут, плодятся. А раз этот заповедник существует в фантастической, то есть будто бы обыкновенной реальности, значит, туда надо назначить директора, настоящего ученого, который будет изучать сказку по законам науки и заодно следить за тем, чтобы обитатели его были здоровы, сыты и довольны жизнью.

Директор, Иван Иванович, разумеется, доверится одному из отрицательных обитателей заповедника, замаскировавшемуся под именем Кусандра. Тот поддерживает среди волшебных тварей дисциплину, незаметно от директора наводит террор, угнетает слабых и окружает себя бесстыжими угнетателями и террористами: Котом в сапогах и Серым Волком, который притворяется вегетарианцем, а на самом деле сожрал того самого козлика. Затем эта компания превратит в козлика самого директора и объявит его козликом на место скушанного, а всем сообщит, что директор уехал в Тимбукту на конференцию по вопросам Сахары.

Вот такая страшная история произошла в заповеднике сказок в конце XXI века.

Обитатели заповедника, попавшие под власть темных сил, старались найти выход. В конце концов дракон по имени Змей Гордыныч и гном Веня смогли вырваться под предлогом визита к врачу и рассказать о том, что произошло, девочке Алисе, которая проникла в заповедник, чтобы вести свое расследование.

В заповеднике она встретила Деда Мороза со Снегурочкой, которые жили в индивидуальном холодильнике в ожидании очередной зимы, говорящего волка и Красную Шапочку, которая от этого волка бегала, волшебного и страшно глупого короля, русалку, семейство гномов и даже Спящую красавицу, к которой, пользуясь ее беззащитностью, все время подбирается сладострастный Кот в сапогах.

Когда в поисках лекарства для все еще заколдованного Ивана Ивановича Алиса с козликом попадают в «эпоху легенд», дополнительно к перечисленным существам они встречают волшебников, джинна, снежного человека, птицу Дурынду, людоеда и коноеда, Змея Долгожевателя, бабу — ягу и саму птицу Рокх, а также ее яйцо. А разрешить загадку помогает, конечно же, сама Шехерезада.

Каждое из существ, населяющих сказочные места, выполняет функцию, подобно той, что предназначена ему законами сказки. Но мы глядим на каждого из действующих лиц трезвыми глазами нашего современника, который давно не верит в сказки, но которому так не хватает чудес!

Вот, к примеру, как завершается одна из повестей об «эпохе легенд». Алиса оказывается высоко в пустынных Гималаях, и ей ничего не остается, как погибнуть. Но тут она слышит голос и видит, что к ней едет на печке Иван — дурак. Он ее привозит домой, обогревает, знакомит со своей супругой Снегурочкой. Оказывается, полюбил он ее, а не принцессу, но нельзя же жить с ней в умеренном климате — растает. Вот и заставила любовь молодую чету избрать местом жительства вершины Гималайских гор, где никогда не тает снег.

***Говорун***

В детской фантастике обходятся без традиционных гномов и русалок. Здесь авторам открывается широкое поле действия — придумывай какого хочешь урода или красавца и населяй таким племенем отдаленную планету, только учитывай, что любое чудовище должно быть интересно современному ребенку.

Так детская фантастика становится шагом к созданию новой мифологии ХХ века.

Та же Алиса в фантастических повестях о путешествиях и приключениях в различных краях Галактики встречает множество фантастических существ, вроде бы не имеющих родства со сказкой. Как Чеширский кот, эти существа парадоксально, но отражают реалии наших дней. Что необычного в птице Говоруне? Что у него две головы? В сказках бывают двух- и даже многоголовые птицы. У Говоруна фантастическая память, и он, как суперпопугай, может воспроизвести любой произошедший в его присутствии разговор, но любой талантливый попутай это тоже может сделать, И все же Говорун чудесен, так как может летать меж звезд, спокойно преодолевая безвоздушное пространство. Видите разницу? для какой — нибудь птицы Рокх строение космоса не представляет интереса, да и не придет ей в голову отправляться в этот космос. А Говорун и герои современных фантастических детских повестей уже знают, что такое вакуум, или безвоздушное пространство, и умеют надевать скафандр, как любой космонавт.

***Кустики***

На одной планете Алисе сказали, что там растут кустики, которые пением умеют предсказывать бурю в пустыне. Путешественники выкопали несколько кустиков и взяли их с собой, посадив в ящик с песком.

Стоило «Пегасу» подняться с планеты, как вдруг Алиса испуганно закричала. Кустики вылезли из песка и, переступая корнями как ножками, обступили ее, протягивая страшные корявые сучья. Алиса в тот момент рисовала акварелью. Она подхватила кисточку, стакан с водой и кинулась прочь из отсека — кустики за ней. На помощь Алисе пришел отец. Они захлопнули дверь, но сильные кустики отчаянно тянули дверь к себе. Из последних сил отец Алисы старался удержать дверь, Алиса закричала ему, чтобы он продержался еще минуту, и убежала.

В тот момент, когда у профессора Селезнева уже не осталось сил удержаться, прибежала Алиса. Она попросила отца отойти от двери и, когда кустики кинулись к ней, принялась поливать их из принесенной лейки. Кустики блаженно расслабились.

— Все просто, — сказала Алиса, — ведь кустики живут на пустынной планете, а когда пить нечего, они уходят искать воду. Поэтому их корни служат корнями, когда им есть что доставать из земли, и ногами, когда надо идти искать воду.

Вот и на корабле они почуяли, что Алиса налила в стакан воды для акварели, и решили, будто их приглашают на чаепитие.

С тех пор кустики обильно поливали, и они мирно сидели в ящике с песком. Только один из них как — то раз напился компота и стал наркоманом по этой части. От воды он отказывался, а бродил по коридорам за Алисой и требовал компота.

***Жители второй планеты***

Когда корабль «Пегас» подлетел ко второй планете в системе Медуза, Алиса удивилась тому, насколько планета пустынна и мрачна. Солнце отражалось от блестящих скал, во все стороны расстилалась равнина, усыпанная круглыми, похожими на картошку камнями.

И тут путешественники увидели, что мимо корабля идут мушкетеры в широкополых шляпах и с ними женщина. Процессия медленно удалилась к березовой роще, которая неожиданно возникла неподалеку от корабля.

Не успели пассажиры «Пегаса» толком удивиться, как возле корабля показалась сама Алиса в сопровождении своего отца. А потом через некоторое время можно было увидеть двух пиратов, за которыми давно гнался «Пегас».

Не выдержав, Алиса и ее отец выбежали из «Пегаса», но снаружи было пусто. Лишь вокруг одного из камней медленно гасло сияние. Алиса подхватила камень, подняла его, и он превратился в космического капитана.

Оказалось, что камни — жители второй планеты. Они умеют создавать зрительные иллюзии — то, что видели, или то, что прочитали в мыслях прилетавших сюда людей. В тот момент, когда корабль опустился на планету, Алиса как раз читала ту главу в «Трех мушкетерах», где мушкетеры поймали леди Винтер и вели ее казнить.

— Но зачем этим камням миражи? — удивился отец Алисы.

— Я думаю, что им очень скучно лежать неподвижно на такой пустой планете, вот они и развлекаются.

Такие камешки — вполне сказочные существа, но в сказке родиться все же не могли, никогда я не встречал там сочетания телепатии и иллюзиона.

***Индикатор***

Индикатор — небольшое животное, которое может существовать в фантастике, но в сказке ему делать нечего, потому что оно, так же как кустики и камни со второй планеты, появилось на свет благодаря не столько сказочным законам, сколько реалиям мира, в котором господствует телевизор.

Индикатора Алиса увидела на рынке Палапутры, на планете Блук. Там продаются всякие удивительные твари, в том числе склисс — обыкновенная на вид корова с прозрачными, как у стрекозы, крыльями, которая может перелетать с пастбища на пастбище и прилетать на дойку, не замочив ног.

Индикатор был похож на пушистый шарик на ножках — палочках. Размером он меньше белки, но очень полезен для путешественников.

В зависимости от настроения и состояния Индикатор меняет цвет: если он испуган — принимает красный цвет, если доволен — становится белым, а когда его накормишь сахаром — бело — лиловым, полосатым. Индикатор пронырлив, проницателен, может предупредить об опасности раньше, чем она появится.

***Команда двухглавого Юла***

Честно говоря, пришельцев, какими бы удивительными они ни казались, включать в бестиарий не следует, потому что они на своих планетах вовсе не выдуманные существа, ничего в них нет волшебного. Это лишь нам, галактическим провинциалам, они кажутся чудесными.

Команду космического пирата Двухглавого Юла, которая безобразничает в детской фантастической повести С. Ярославцева «Экспедиция в преисподнюю», автор совершенно не намеревался придумывать, а создал сумасшедший дом, скопище мифических злодеев, шабаш нечистой силы, но в антураже современном, космическом, компьютерном.

Итак, предводитель пиратских банд Великий Спрут появляется на пиратском космическом корабле Двухглавого Юла. Бандиты, сами по себе существа экзотические — один представляет собой спрута, а другой носит на обыкновенном туловище две головы — заключают подлую сделку.

— А теперь позволь представить мою команду, — заявил Двухглавый Юл.

— Позволяю, — сказал Великий Спрут.

— Экипаж! Стройся! — взревел Двухглавый Юл.

Вот это был сюрприз. Круглый стол посредине кают — компании изогнулся, сбросил с себя носилки и, обернувшись голенастым ящером, вытянулся перед Двухглавым Юлом. С потолка, храня на теле красно — зеленый шахматный узор, сорвалась разлапистая морская звезда и пристроилась рядом с ящером. Распахнулась дверца холодильника, и мохнатая обезьяна, окутанная облаком пара, выскочила оттуда и встала рядом с морской звездой. И чучело зверушки на холодильнике соскользнуло на пол и замерло подле обезьяны.

— Моя команда! — провозгласил Двухглавый Юл. — Самые отчаянные и хитроумные ребята во всей обозримой Вселенной. Это — Ка, — указал он на ящера. — Может принимать любой облик и прикидываться любым предметом. Это — Ки, — он указал на морскую звезду. — Обладает замечательным даром мимикрии. Способен в две секунды слиться с обстановкой и стать невидимым. Это — Ку, — он показал на обезьяну. — Может сколько угодно долго пробыть в космическом пространстве без всякого скафандра. И наконец… — Он показал на ни на что не похожего малыша. — Это мой малыш Ятуркенженсирхив, шпион, которого ношу с собой.

Пожалуй, можно, если постараться, отыскать в древнегреческом фольклоре семейку, члены которой вкупе будут обладать и внешним видом, и повадками, и способностями экипажа Двухглавого Юла. Можно отыскать оборотня и невидимое существо, а вот понятие вакуума вряд ли что — нибудь сказало древним эллинам, Да и по последующим изысканным действиям и извращенным безобразиям, которыми занимается команда, в древнем мире аналогий не отыскать. Там все же чудовища были попроще манерами и уступали нашим в изобретательности.

***Гремлин***

Говорят, что в каких — то средневековых хрониках они упомянуты. Если так, то о них известно немного. По крайней мере, ни в одном известном мне бестиарии, ни в одной мифологической энциклопедии (за исключением труда К. Королева) о них — ни слова. Хотя название звучит по — старинному.

Впрочем, оно могло произойти от гоблина уже в наши дни. Придумали и сделали вид, что существует давно.

Но в любом случае гремлины сегодня известны, особенно после того, как их популяризировало американское кино, Поэтому я позволю себе считать их вашими современниками. Кирилл Королев относит их появление к Первой мировой войне. Именно с той поры они ответственны за все поломки, аварии и неполадки в машинах и приборах. Начинали гремлины с мотоциклов и велосипедов, а потом дошли до космических кораблей и с ними умчались в будущее.

Почему — то они по натуре луддиты, то есть существа, склонные ненавидеть технику.

Передаю дальше слово Королеву, так как сам не уверен в своих знаниях:

«Внешне они сильнее всего напоминают помесь кролика с бультерьером, ростом около 20 дюймов, одеты обычно в зеленые брюки и красные куртки. У них перепончатые лапы, которыми они ступают очень тихо, почти неслышно. К людям вообще гремлины относятся достаточно дружелюбно, а пакости устраивают скорее из озорства, чем из желания досадить».

Русской аналогии гремлинам я не знаю. Может, потому, что сломать велосипед или космический корабль мы отлично умеем сами, без помощи гремлинов.

Зато своего рода наследники у них появились — это, на мой взгляд, зубастики. Не знаю точно их названия на английском, но появились они в детских американских ужастиках: они представляют собой пасти с заточенными зубами, остальное — приложится. У нас существуют: «Зубастики» просто, «Зубастики-2» и так до бесконечности.

Американское кино плодит резиновых страшилищ бессчетно, но я углубляться в тот мир не хочу. Ограничимся литературой и фольклором.

***Олгой Хорлой***

Следующий шаг к сегодняшнему пониманию выдуманного существа — серьезная фантастика, та, что именуется обычно фантастикой научной. В ней конструирование необыкновенных существ подчиняется несколько иным, чем в сказках или детской фантастике, правилам. Они как бы становятся параллельной реальностью, Даже если они обладают какими — то фантастическими свойствами, весь ход повествования подчеркивает, что ничего фантастического или сказочного в этих свойствах нет. Необычное — есть, как необычна антилопа окапи, похожая сразу на жирафа и зебру и открытая в начале нашего века в центре Африки. Пример тому — чудовище, придуманное Иваном Ефремовым.

Я отлично помню свой день рождения в октябре 1944 года. Мне тогда исполнилось десять лет. Это была круглая дата, и мама смогла достать мне новую книгу, а новых книг, да притом интересных, выходило крайне мало. Скромная книга в бумажной обложке была выпущена издательством «Молодая гвардия». На обложке были нарисованы лесное озеро, скалы вокруг и написано:

«И. Ефремов. «Пять румбов»».

Это была первая книга Ивана Антоновича Ефремова, впоследствии знаменитого писателя, а тогда палеонтолога, путешественника, испытавшего фантастические чувства в своих странствиях и в этом превзошедшего своего великого коллегу геолога В. Обручева. Фантастические романы последнего, во — первых, познавательны, Во — вторых, познавательны, в-третьих, полезны, в то время как книги Ефремова завлекательны, таинственны и несут аромат экзотической тайны, которую автор умел отыскать не только в глубинах Тускароры, но и в якутской тундре.

Примером такого произведения, очарование которого достигается благодаря выверенному сплаву описания экспедиционной обыденности, достоверности каждого движения и слова, нарочитого отказа от того, чтобы подготовить читателя к готовой развернуться драме, стал рассказ «Олгой — Хорхой». Лишь старый монгольский проводник Дархин, подобно пророчице греческой трагедии, все время предостерегает героя, пытается, как в волшебной сказке, повернуть назад, обмануть судьбу, не договаривая до конца, что же грозит маленькой геологической экспедиции.

Ефремов вводит в ткань своего рассказа странное существо из монгольского фольклора — песчаного черня, который таинственным образом может убить путника, не прикасаясь к нему. Автор позволяет читателю одновременно глядеть на этого короткого толстого черня глазами нашего трезвого соотечественника и взором монгола Дархина, видящего в нем роковое чудовище, выходящее за пределы логики и разума, — воплощение смерти.

Кульминация рассказа «Олгой — Хорхой» — встреча героя с мифическим монгольским чудовищем.

«Шофер… вдруг резко затормозил и крикнул мне:

— Смотрите скорее! Что это такое?..

Окошко кабины на минуту заслонил спрыгнувший сверху радист. С ружьем в правой руке он бросился к склону большого бархана. В просвете между двумя буграми был виден низкий и плоский бархан. По его поверхности двигалось что — то живое. Хотя это двигавшееся существо и было очень близко к нам, но мне и шоферу не удалось сразу разглядеть его. Оно двигалось какими — то судорожными толчками, то сгибаясь почти пополам, то судорожно выпрямляясь. Иногда толчки прекращались, и животное попросту катилось по песчаному склону.

— Что за чудо? Колбаса какая — то, — прошептал у меня над ухом шофер, словно боясь спугнуть неведомое существо.

Действительно, у животного не было заметно ни ног, ни даже рта или глаз; правда, последние могли быть незаметны на расстоянии. Больше всего животное походило на обрубок толстой колбасы около метра длиной. Оба конца были тупые, и разобрать, где голова, где хвост, было невозможно. Большой и толстый червяк, неизвестный житель пустыни, извивался на фиолетовом песке. Было что — то отвратительное и в то же время беспомощное в его неловких замедленных движениях. Не будучи знатоком зоологии, я все же сразу сообразил, что перед нами совсем неизвестное животное. В своих путешествиях я часто сталкивался с самыми различными представителями животного мира Монголии, но никогда не слыхал ни о чем похожем на этого громадного червяка.

— Ну и пакостная штука! — воскликнул Гриша. — Бегу ловить, только перчатки надену, а то противно!..»

Пока радист и шофер гонялись за олгой — хорхоем, проснулся старик Дархин и увидел, что происходит. Он схватил побежавшего было вслед за молодыми спутниками автора и так цепко держал его, что тот не успел оказаться рядом с Гришей и Ми шей, когда те настигли червяков (к этому времени появился второй олгой — хорхой).

«… Внезапно червяки свились каждый в кольцо. В тот же момент окраска их из желто — серой, сразу потемнев, стала фиолетово — синей, а на концах ярко — голубой. Без крика, совершенно неожиданно радист рухнул ничком в песок и остался недвижим. Я услышал восклицание шофера, который в то время подбежал к радисту, лежавшему в каких — нибудь четырех метрах от червяков. Секунда — и Гриша так же странно изогнулся и упал на бок».

Когда автор смог вырваться из рук спасавшего его от верной смерти монгола, червяки куда — то исчезли. Молодые спутники были мертвы. «Радист лежал с запрокинутой головой, лицо спокойно. У Гриши, наоборот, лицо было искажено гримасой внезапной и ужасной боли, У обоих лица были синие, будто от удушья».

В конце рассказа автор ищет и предлагает читателю версию того, что случилось: «Все объяснение этого происшествия, какое я мог получить у проводника, да и у всех прочих знатоков Монголии, заключалось в том, что, по очень древним поверьям монголов, в самых безлюдных и безжизненных пустынях обитает животное, называемое «олгой — хорхой»… Олгой — хорхой не попадал в руки ни одному из исследователей отчасти потому, что он живет в безводных песках, отчасти из — за того страха, который питают к нему монголы. Этот страх, как я сам убедился, вполне обоснован: животное убивает на расстоянии и мгновенно. Что это за таинственная сила, которой обладает олгой — хорхой, я не берусь судить. Может быть, это огромной мощности электрический разряд или яд, разбрызгиваемый животным, — я не знаю…»

Возможно, схожее чудовище присутствует в монгольском фольклоре. Я бы отнес олгой — хорхоя к числу тварей, изобретенных писателями. Ефремов внес в мифический мир пустыни трезвость фантаста. Каким бы ни был олгой — хорхой в сказке, никогда версия о возможной электрической природе его защитной системы там возникнуть не могла, так же как подозрительна способность разбрызгивать яд. Это уже версии наших дней, это образ мысли ученого… Если, допустим, о лох — несском чудовище говорится в шотландской сказке, и там оно выступает как дракон или Озерный змей, в отчетах современных исследователей куда естественней встретить слово «плезиозавр».

***Зверушка Боулдена***

Животных, открытых писателями — фантастами на дальних планетах, а то и в недрах Земли, столько, что для описания их потребовалось бы десять таких бестиариев. Следует признать, что многообразие выдуманных существ объясняется множеством различий национальных характеров писателей.

К примеру, в русской и советской фантастической литературе выдуманных животных относительно немного, и вот почему. Так уж повелось, о чем бы ни писал русский писатель, в частности фантаст, он всегда пишет об окружающей его тяжелой действительности. И каким бы изысканным, многоногим, многоруким и многоглазым ни изображался житель планеты Эпсилон, на самом деле это все тот же участковый или сосед по квартире. Внешний вид инопланетянина нас мало беспокоит — вы нам поставьте проблему и намекните на что — нибудь актуальное!

Другое дело американцы! Они уже много лет живут в довольстве и достатке. И на кого ни намекай, ничего от этого не изменится. Зато фантастика там в массе своей развлекательная. Американец берет фантастический роман не для того, чтобы узнать, как плохо живет народ в Калуге и на дальних планетах, а для того, чтобы потешить свой ум, уставший за трудовой день. Неудивительно, что американские фантасты тратят множество усилий на то, чтобы выдумать что — нибудь совсем уж необычное и этим удивить клиента. То Айзек Азимов напишет о трехполой цивилизации, то Саймак поведает о цивилизации волчьей, то Гаррисон расскажет о свирепых комарах, а прочие пять тысяч сочинителей фантазий поведают о повадках драконов.

В заключение приведем примеры из изобретательной американской литературы.

Вот, например, зверушка Боулдена из одноименного рассказа ф. Уоллеса.

Герой рассказа Ли Боулден живет на отдаленной планете и торгует с аборигенами. В одной из поездок он заболевает местной неизлечимой болезнью. Он еще об этом не догадался, но дружески расположенный к нему абориген дарит ему корзинку с маленьким пушистым зверем. «Ростом животное было с небольшую собаку, но походило на изящного миниатюрного медведя с глянцевитым оранжевым мехом».

Боулден заболевает все сильнее, но животное не отходит от него ни на шаг, даже спит рядом. И Боулден начинает понимать, что зверушка каким — то образом помогает ему бороться с болезнью.

Правда, по возвращении на базу Боулден расстается со зверьком, и ему становится все хуже. Земные лекарства ему не помогают. И лишь случайно, когда становится совсем уж худо, Боулден возвращает к себе зверька, тот от него больше не отходит, и вскоре человек одолевает смертельную болезнь.

Оказывается, такие звери живут в каждом поселке аборигенов на той планете. Они могут лечить людей, принимая на себя их болезни, как бы вытягивая из человека всю боль, всю заразу.

С тех пор и возле земных баз создаются небольшие питомники этих зверушек. Но в домах их держать нельзя — если животное будет жить рядом с человеком, оно скоро умрет, не выдержав всего, что носит в себе каждый человек. Потому этих животных держат за пределами баз, и лишь в самых тяжелых случаях люди берут их домой.

Возможно, в мифологии древних греков существует некое животное, которое может принять на себя чужую боль. Но ни в одном фольклоре нет рассказа о том, как человек в ответ на это действие отказывается от дружбы, чтобы не повредить животному.

***Черепаха Сэм***

Я знаю несколько американских рассказов, в которых некая группа животных либо живых существ планеты, долины, острова является на самом деле единым сложным организмом. И отдельно бегающие, даже враждующие (для постороннего наблюдателя) и совершенно несхожие существа — на самом деле молекулы единого тела, которое в момент опасности может отторгнуть агрессора. Об этом писал Саймак, об этом Дж. Шмиц написал рассказ «Сбалансированная экология».

Понимание биоценоза как единого целого может существовать только в сознании современного человека, для которого типичны мысли: «Наш мир един, все живое связано невидимыми нитями, и уничтожая реки, погубив леса, мы убиваем этим животных в тундре».

…На отдаленной планете существует роща Алмазных деревьев. Таких рощ там немало, но эта роща — самая большая, и деревья в ней, отличающиеся сказочно крепкой и ценной древесиной, самые высокие и здоровые. При роще есть ферма, из поколения в поколение семья фермеров ухаживает за рощей и ее обитателями, и, проводя рубки леса, люди стараются сделать так, чтобы от вырубок роще становилось лучше.

Но вот на ферме появляются богатые дельцы с другой планеты, готовые заплатить владельцам фермы любые деньги за право вырубить рощу — им срочно нужна алмазная древесина.

Драматический разговор слушают дети — Ильф и Орис, которые прибыли к дому на черепахе Сэме. Сэм так велик, так стар, что дети ездят на нем, уютно умещаясь между створками панциря возле основания шеи.

Следом за детьми к дому прибежали и местные зверьки — Врунишка Лу и Габи — быстрые малыши, которые запоминают, не понимая, любое слово, сказанное рядом с ними, и готовы передать их друзьям.

От них дети узнали, что покупатели, отчаявшись получить согласие от фермеров на уничтожение рощи, решили усыпить стариков и мошенническим путем перевести ферму на детей, от имени которых и заняться рубкой. Дети попадают в руки дельцам, и им с трудом удается убежать.

Когда дельцы бросились с пистолетами по роще за детьми, чтобы пристрелить их, оказалось, каждое дерево, каждый зверь и каждое насекомое в роще восстало против агрессоров.

Один из дельцов неосторожно пробежал близко от черепахи Сэма, приняв его за вершину скалы, и Сэм мгновенно схватил лапами его голову и раздавил, как орех. Спрятанная в земле росянка заманила в ловушку и проглотила второго дельца, третьего поймала Зеленая паутина. Затем под аэрокаром, который привез дельцов, образовалась трясина и затянула его. И ничто уже не напоминало о том, что здесь только что были визитеры. Алмазная роща успокоилась — она спасла себя и своих друзей. Черепаха Сэм — могла спокойно заснуть…

***Кадавр Выбегалы***

Каждую книгу следует завершить.

Достойно.

Внушительным аккордом.

Я думаю, что сделать это можно, обратившись к повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

Просто чудо, что эта книга успела выйти в самый последний момент хрущевской «оттепели». Иначе ей бы ждать начала восьмидесятых, когда идеологическая удавка в дряхлых руках чуть ослабла. Впрочем, с 1966 по 1979 год, тринадцать лет, книга не выходила и как бы не существовала нигде, кроме как на черном книжном рынке.

Мое ощущение свежей радости от той книги было усилено рисунками Евгения Мигунова. Для меня «Понедельник» так и остался в памяти именно с этими рисунками, и Мигунов, в свою очередь, для многих почитателей Стругацких связан с этой книгой.

И я убежден, что, когда в последующие годы Стругацких поносили за поздние повести, страшнее всего был «Понедельник», так как ни один дряхлый режим не терпит, когда над ним смеются. У меня есть знакомый, известный художник. Всю жизнь он читает одну книгу. Дочитал, начал снова. Книга эта — «История Тома Джонса найденыша». Достойная книга.

Я поймал себя на мысли, что схож с моим приятелем.

Не раз уже по настроению или по делу открывал «Понедельник начинается в субботу» и пропадал на несколько часов, пока не прочитывал первую великолепную часть книги.

О ней и речь в нашем бестиарии.

Стругацкие создали в «Понедельнике» двойной мир. Первый — это город Соловец, в котором сконцентрировано волшебство, то ли потому, что оно исходит от Института Чародейства и Волшебства, то ли наоборот, институт возник в Соловце, так как иного, лучшего места сами его основатели отыскать не смогли.

Именно в силу этой двойственности фантастические существа, которых встречаешь в повести, либо живут в Соловце, вне института, либо имеют к институту прямое отношение и сидят в его камерах и клетках, либо по нему разгуливают.

«Внешние» создания несут на себе следы русского фольклора, пропущенного в основном сквозь призму пушкинского воображения. То есть пушкинский сказочный дуб — центр микрокосма, говорящий кот, русалка, что сидит на ветвях, а также щука в колодце и Наина Киевна, истолкованные современно, увиденные глазами младшего научного сотрудника, от этого обретают новые черты, не снившиеся и Пушкину. Если у нас есть «кот ученый», то Стругацкие предлагают нам задуматься, а что за речь и что за сказки мы услышим, познакомившись с котом.

Это мы узнаем.

Говорящая сказочная щука также делится с нами, то есть с Сашей, своими проблемами. Лишь русалка свесила с дерева акулий хвост и молчит. Правда, там еще возникает и сухая рыбья чешуя, но не сказано, русалочья ли она. Правда, как вы знаете, со Стругацкими я не согласен. Нет у русалок хвостов, о чем я имел честь сообщать. И уж тем более не может быть акульих хвостов — откуда быть таким хвостам в мирных отечественных водоемах?

В мире существ, пришедших из сказки русской, есть и еще один, хоть почти и не названный по имени, обитатель. Это — Змей — Горыныч, которого по Соловцу провозят в цистерне пожарные на испытания.

Ясно, что он огнедышащий, иначе зачем понадобились пожарные?

Змей — Горыныч посредник между миром Соловца и миром института.

На ночном дежурстве в здании института Привалов контролирует подведомственное хозяйство, и обнаруживается, что фантастические твари института по происхождению разноплеменные. Например, нам демонстрируют вполне теоретических «демонов Максвелла». Но и абстракцию можно увидеть забавной: «В фосфоресцирующем тумане маячили два макродемона Максвелла. Демоны играли в самую схоластическую из игр — в орлянку. Они занимались этим все свободное время, огромные, вялые, неописуемо нелепые, более всего похожие на колонии вируса полиомиелита под электронным микроскопом, одетые в поношенные ливреи».

Дальнейший обход института при вел новогоднего дежурного Привалова в вестибюль. Там на люстрах и в капителях колонн водились нетопыри и летучие собаки. Ну ладно бы водились, но в борьбе с попытками хозяйственников их извести ядами они «мутировали, среди них появлялись поющие и разговаривающие штаммы, потомки наиболее древних родов питались теперь исключительно пиретрумом, смешанным с хлорофосом…».

Я не уверен, что мутации реальных зверей достойны места в нашем бестиарии, но мутации, заставляющие петь и говорить, пожалуй, показывают, что мы имеем дело с новыми видами и классами бестий. Так что упомянуть о них я имею право.

Еще одно из описанных в этом труде существ, а именно — домовой, в институте НИИЧАВО тоже водится. Это домовой Тихон. «Славный серенький домовик из Рязанской области… Рисовал он превосходно, в стиле Бидструпа, и славился среди местных домовых рассудительностью и трезвым поведением».

Для читателей младших поколений я хотел бы напомнить, что Бидструп — это не фантастическое существо, а художник — коммунист из Дании, популярный у нас лет тридцать назад, потому что плохо рисовал забавные картинки — комиксы, не забывая о классовом долге. Издавали его большей частью в ГДР.

Настоящие древнегреческие страшилки обитали в подвале, в виварии, надзирателем которого был пожилой «реабилитированный» вурдалак Альфред. Кстати, там же Саша потом встретит и двух «нереабилитированных» вурдалаков. Вурдалаков я по здравом рассуждении в книжку включать не стал, так как они — простые мертвецы, упыри, кровососы, к животному миру отношения не имеющие. Что же имели в виду Стругацкие под «реабилитированным вурдалаком», ума не приложу.

В вольерах вивария содержались наши герои.

Там была вольера с гарпиями, «проводившими нас мутными со сна глазами», клетка с «Лернейской гидрой, угрюмой и неразговорчивой в это время года». «…Гекатонхейры, сторукие и пятидесятиголовые братья — близнецы, первенцы Неба и Земли, помещались в обширной бетонированной пещере, забранной толстыми железными прутьями. Гиес и Котг спали, свернувшись в узлы, из которых торчали синие бритые головы с закрытыми глазами и волосатые расслабленные руки. Бриарей маялся. Он сидел на корточках, прижавшись к решетке и выставив в проход руку с больным пальцем, придерживал ее семью другими руками, Остальными девяносто двумя руками он держался за прутья и подпирал головы».

Саша Привалов вправил вывихнутый палец. Бриарей ухмыльнулся всеми пятьюдесятью ртами.

Надо признать, что Стругацкие допустили изящную вольность. И я, чтобы вы до конца дней не оставались в заблуждении, скажу, что гекатонхейры описаны красочно и правильно, да вот в Соловце их не было. Они служат. Эти отвратительные великаны обитают в Аиде, царстве мертвых, где стерегут низверженных титанов. И если они хоть на минутку отвлекутся, всему человечеству несдобровать.

Но главным чудом той новогодней ночи было появление в институте, в отделе Амвросия Выбегаллы, кадавра, модели человека, неудовлетворенного желудочно.

Слово «кадавр», которым так легко оперируют авторы, встречается у нас очень редко и то, скорее всего, у медиков в анекдотах. Ни у Даля, ни у Ожегова, ни в энциклопедии вы такого слова не найдете. Но его можно обнаружить, заглянув во французский или английский толковый словарь, где для кадавра дается лишь одно определение: «труп».

Так кадавр Выбегаллы — не труп, а существо, животное, в облике самого Выбегаллы, которое может думать лишь о жратве, которое пожирает все, что дают и до чего может дотянуться, Но в конце концов, несмотря на торжество Выбегаллы, кадавр лопается по всем швам, наполняя лабораторию полупереваренной селедкой, которой его кормили.

Пожалуй, на этом взрыве в Институте Чародейства и Волшебства можно закончить обозрение фантастических существ, что никак не исчерпывает их числа и многообразия.

Боюсь, что и это издание завершив, я не остановлюсь и буду при случае выписывать или вырезать вести о незнакомых мне тварях. Процесс это бесконечный.

Примечания

1

Это дополнение к предисловию было написано Киром Булычевым в 1999 году для челябинского издания «фантастического бестиария». Но, по стечению обстоятельств, книга вышла мизерным пилотным тиражом и, к сожалению, не дошла до широкого читателя. (Прим. составителя.)

(обратно)

 

Оглавление

 

• Вступление
• Глава первая Волшебная конница
•   ***Единорог***
•   ***Пегас***
•   ***Кентавры***
•   ***Морской конь***
•   ***Сивка-Бурка Вещая Каурка***
•   ***Конек-Горбунок и другие***
• Глава вторая Воображаемые гиганты
•   ***Чудо-Юдо Рыба Кит***
•   ***Кракен***
•   ***Птица Ар-Рухх***
•   ***Червь пустыни***
•   ***Манабозо***
•   ***Каркаданн***
•   ***Гаруда***
•   ***Большая птица***
•   ***Птица-Слон***
•   ***Сцилла и Харибда***
•   ***Левиафан***
• Глава третья Змеи и драконы
•   ***Змеиный царь***
•   ***Змей-Горыныч***
•   ***Нага***
•   ***Дракон***
•   ***Лун***
•   ***Лу***
•   ***Ламия***
•   ***Ирландский дракон***
•   ***Морской змей***
• Глава четвертая Чудовища
•   ***Ехидна***
•   ***Немейский лев***
•   ***Лернейская гидра***
•   ***Кербер***
•   ***Сфинкс***
•   ***Василиск***
•   ***Рогатая львица***
•   ***Ламашту***
•   ***Мангус***
•   ***Куй***
•   ***Махапейнне***
• Глава пятая Нежить
•   ***Леший***
•   ***Цыганский лесовик***
•   ***Алид***
•   ***Русалка***
•   ***Морская дева***
•   ***Водяной***
•   ***Каппа***
•   ***Домовой***
•   ***Овинник***
•   ***Мельничный хозяин***
•   ***Баенник***
•   ***Кикимора***
• Глава шестая Оборотни
•   ***Вервольф***
•   ***Волх Всеславьевич***
•   ***Жители Медной горы***
•   ***Ракшасы***
•   ***Лисьи Чары***
•   ***Принцесса-Апельсин***
• Глава седьмая Чудесные твари
•   ***Очень ядовитые змеи***
•     ***Аспид***
•     ***Эмморис***
•     ***Сциталис***
•     ***Амфисбена***
•     ***Якул***
•     ***Змея-сирена***
•     ***Разные дипсы***
•   ***Саламандра***
•   ***Феникс***
•   ***Фенхуан и Чунмин***
•   ***Харадр***
•   ***Эрциния***
•   ***Кинамолг***
•   ***Алконост***
•   ***Симург***
•   ***Ял***
•   ***Парандр***
•   ***Бонакон***
•   ***Зверь рыкающий***
•   ***Гидра***
•   ***Гарпии***
•   ***Онокентавр***
•   ***Слон о семи головах***
•   ***Анталоп***
•   ***Монтикора***
•   ***Карлики***
•   ***Хунки-Тунки***
• Глава восьмая Выдумки наших дней
•   ***Грецкий орех***
•   ***Тянитолкай***
•   ***Чеширский кот***
•   ***Страшила***
•   ***Чебурашка***
•   ***Джин хоттабыч***
•   ***Козлик Иван Иванович***
•   ***Говорун***
•   ***Кустики***
•   ***Жители второй планеты***
•   ***Индикатор***
•   ***Команда двухглавого Юла***
•   ***Гремлин***
•   ***Олгой Хорлой***
•   ***Зверушка Боулдена***
•   ***Черепаха Сэм***
•   ***Кадавр Выбегалы***
•