Глава шестая. Видения ангельские, версии человеческие: «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха

ВИДЕНИЯ АНГЕЛЬСКИЕ, ВЕРСИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ: «ПАРЦИФАЛЬ» ВОЛЬФРАМА ФОН ЭШЕНБАХА

В старинном зале что-то говорит некий человек. Вокруг него расхаживают рыцари и оруженосцы, дамы и их прислужницы, купцы и странники. Место действия — двор графа Германа Тюрингского; и поскольку он известен и даже прославлен своим покровительством всевозможным искусствам, среди рыцарей есть и поэты, а среди странников и путешественников — ученые мужи. Рядом с говорящим видна фигура незнакомца в необычном одеянии; по-видимому, он — из чужих краев. Его платье свидетельствует о том, что он по происхождению еврей или араб. Они с оратором беседуют на отвлеченные темы: это и достоинства драгоценных камней и свойства различных трав, легенды о невиданных зверях и вопросы астрологии. Говорящий — рыцарь; его зовут Вольфрам фон Эшенбах, а его небольшое владение Эшенбах затеряно где-то во Франконии или Баварии, то есть не слишком далеко. Граф Герман не является его сюзереном, и Вольфрам, по-видимому, прибыл сюда в поисках покровительства своему литературному дару.

В отличие от его почти что современника Кретьена де Труа, который мало что поведал о своей персоне и судьбе, и анонимного автора «Поисков», о Вольфраме нам известно немало, или, во всяком случае, мы так полагаем. Он был человеком, наделенным богатым воображением, разговорчивым и всегда готовым играть в изысканные литературные игры со своими читателями или слушателями. Для начала он заявляет, что «я не знаю ни единой буквы алфавита. Надеюсь, здесь найдется немало таких, кто готов уподобиться в этом мне; посему наши приключения вполне могут обойтись и без книг». Затем он сообщает, что дом у него настолько беден, что и мышь вряд ли сможет найти там чем поживиться. Но при всем при том он готов поиздеваться над своими коллегами-придворными, заметив своему патрону Герману, что тому следовало бы нанять на службу кого-нибудь вроде Кая, злонравного сенешаля Артура, «ибо ваше благородство и высокое происхождение невольно привлекают к вам столь изменчивое окружение: то толпы низких плебеев, то цвет благородной знати». Кроме того, он то и дело повторяет, что никогда не пригласил бы свою жену ко двору Артура, ибо кто-нибудь тут же принялся бы нашептывать ей на ухо сладостные речи, уверяя ее, что он умирает от любви к ней и что, если она согласится положить конец его страданиям, он навсегда станет ее верным слугой.

Итак, перед нами — совсем другая ситуация и совсем другой автор. Поэтому неудивительно, что и Грааль у него изображен совсем иначе. И все же так ли уж велика пропасть между произведением Вольфрама и творениями французских авторов? Чем конкретно романы о Граале обязаны ему и чем — наследию совсем другой традиции сведений о Граале?

Немецкие писатели той эпохи попросту заимствовали модные французские романы и, более того, лирические тексты и мелодику, и — переводили, адаптировали и переделывали их на все лады. Великий предшественник Вольфрама, Гартман фон Ауэ1, адаптировал на немецком два популярных романа Кретьена де Труа — «Эрек» и «Ивейн». Его варианты исполнены мастерски; они обычно верны оригиналу в формальном отношении. Но хотя общий контур остается прежним, концепция рыцарства и социальной структуры общества претерпевает существенные изменения. С подобного рода переделками мы встречаемся у сэра Томаса Мэло-ри в его переработках французских романов, созданных в XV в.

После Гартмана и Вольфрама третьим по значению автором переделок романов артуровской тематики был Готфрид Страсбургский2, взявший за образец англо-норманнскую поэму о Тристане и Изольде и радикально переработавший ее, привнеся в нее идеи куртуазной любви, которые отделяет целая пропасть от оригинальной фаталистической истории о возлюбленных, соединившихся благодаря магическому зелью. То, как поступает Готфрид с этим оригиналом с точки зрения дистанцирования от первоисточника, не слишком отличается от творческой манеры Вольфрама, но стиль их принципиально различен. Готфрид тяготеет к классической стройности, деликатности, сдержанности; Вольфрам же — воплощение мятежной неистовости и барочного буйства. Готфрид нападает на некоего неназванного поэта, которого он величает «приятель зайца», а Вольфрам всегда точен с именами своих адресатов3. «Его откровенно враждебная оценка произведения Вольфрама, несмотря ни на что, дает нам весьма ценные ключи к пониманию его личности: «Сочинители нелепых басен, завзятые охотники за историями, гремящие цепями фантазии и напрягающие пустые мозги, пытаясь превратить чепуху в золото для детей и извлечь из волшебных ящиков жемчужины из пыли… Эти охотники за историями вынуждены сопровождать свои писания комментариями: ибо, слушая и читая их бредни, никто ничего не сможет понять. Мы же, со своей стороны, не получаем ни малейшего удовольствия в том, чтобы разыскивать смысл их глосс4 в книгах по черной магии».

Сегодня, в эпоху, обожающую всяческую магию, Вольфрам кажется куда более увлекательным автором, чем Готфрид, который доводит свойственный Кретьену интерес к психологии своего персонажа до крайних пределов, в основном — за счет действия. Но Вольфрам, при всей экзотичности — на поверхностный взгляд — своих писаний, сходится с Готфридом в более глубинных аспектах. Под пышным цветением вымысла и фантазии кроется глубокое видение идеалов, которыми руководствуются общество и рыцарство. Он базирует свое произведение на основе оригинальной кретьеновской концепции романа, которая изображает особенности склада мышления и характера героя и на основании этого делает радикальные выводы о возможностях человеческого духа.

«Парцифаль» Вольфрама открывается длинным описанием событий, предшествующих коллизиям исходной повести, рассказанной Кретьеном5. Во французских версиях повестей о Граале мы узнаем сравнительно мало о семье Персеваля, об истории его отца и о том, почему его мать стала вдовой и поселилась в лесной глуши вместе со своими сыном и дочерью. Вольфрам переработал эту сюжетную завязку, и повествование у него начинается с подвигов Гамурета, отца Парцифаля.

Гамурет — это младший сын короля Анжуйского, и поэтому после смерти его отца все земли Ангевии (Анжу) унаследовал его старший брат, а младшему остается лишь сесть на боевого коня и отправиться на поиски фортуны. Это была тема, отлично знакомая для аудитории Вольфрама, и не раз высказывались мнения о том, что в самом сердце динамики сюжета рыцарских романов и куртуазной литературы вообще лежат описания приключений таких младших сыновей.

Предпринятые Гамуретом поиски славы и удачи уводят его в языческий мир — в Вавилон и Аравию. Здесь Вольфрам дает волю своей буйной фантазии. В дальних краях Гамурет становится возлюбленным Белаканы, чернокожей королевы Зазаманка, от которой у него рождается сын, Фейрефиз, «пестрый, словно сорока», который быстро подрастает и становится славным воином. Но Гамурет этого не знает, ибо еще до рождения Фейрефиза он тайно уезжает, отправляясь на поиски новых приключений. Он возвращается на Запад, где отрекается от Белаканы — ведь его женитьба на ней, с точки зрения христиан, не имеет законной силы — и завоевывает руку и сердце прекрасной Герцилойды, королевы6 Валейса, на которой он теперь женится — при условии, что он и после свадьбы сможет продолжить свои странствия. В его отсутствие умирает его брат, и он становится властелином Анжу.

В этот момент к нему приходит с Востока известие о том, что его старый друг и союзник Барук Багдадский подвергся нападению вавилонян, и Гамурет спешно отправляется к нему на помощь. Предводитель вавилонян Ипомедон горит желанием отомстить Гамурету, который много лет назад нанес ему жестокое поражение. Один из рыцарей Ипомедона с помощью магии размягчает шлем Гамурета, сделанный из материала несокрушимой твердости. Шлем не в силах выдержать удар копья Ипомедона, и Гамурет гибнет на поле боя. Весть о его смерти приходит к Герцилойде за две недели до рождения их сына, Парцифаля.

Узнав о гибели мужа, Герцилойда, хотя она и стала к тому времени правительницей сразу трех королевств, «покинула удовольствия мира». С этого момента повесть Вольфрама практически без изменений следует коллизиям повести Кретьена: он рассказывает, как она воспитывает Парцифаля в глуши, так что он даже не знает понятия «рыцарь», как он встречает в лесу трех рыцарей и сразу же выражает желание отправиться на поиски рыцарских приключений. Конечно, отдельные детали и акценты могут отличаться: так, у Вольфрама Герцилойда нарочно обряжает своего сына в шутовской наряд в надежде, что проезжие поднимут его на смех и он возвратится к ней, но главная тема — повествование о невинном юноше, впервые вступающем в мир, — остается той же. Вольфрам меняет очередность приключений и почти в самом начале вводит сцену, в которой Парцифаль встречает свою кузину Сигуну, которая горестно оплакивает смерть своего возлюбленного Шионатуландера, и узнает от нее историю своего рода. Парцифаль мчится ко двору Артура, на пути настигает и убивает Итера (Утера); затем он продолжает путь, облачившись в доспехи Итера, и прибывает в замок Гурнеманца. Здесь он останавливается на две недели, лишь затем намереваясь отправиться на поиски приключений, вместо того, как в повести Кретьена, чтобы покинуть кров на следующее утро. Затем следует встреча с Бланшефлор, но Вольфрам дает своей героине другое имя — Кондвирамур, от французского «conduire amors», что означает примерно «приносящая любовь». Это имя типично для изощренной игры словами, свойственной Вольфраму.

Теперь Парцифаль отправляется на поиски своей матери, «а также на поиски приключений», как признается он Кондвирамур. Он оказывается у замка Грааля, который у Вольфрама именуется Мунсальвеш7. Это название может означать либо «жестокая гора», либо «гора спасения». Парци-фаля приветливо встречают, и он, сняв доспехи и оружие, подходит к хозяину, который лежит в постели возле пылающего очага. Не успевает Парцифаль толком сесть, как их беседа прерывается:

«Едва изысканный рыцарь воссел, как перед ним явился образ скорби. В раскрытую дверь вошел оруженосец, державший в руке копье, — обычай, лишь усугубляющий печаль. Наконечник копья источал кровь, которая стекала вниз по древку, по руке и останавливалась лишь у рукава. После сего во всей просторной зале раздались рыдания и горестные стенания. Право, жители добрых тридцати стран вряд ли сумели бы излить из очей своих столько же слез! Оруженосец меж тем прошествовал с копьем вдоль всех четырех стен и вновь вернулся к двери. Оруженосец вышел сквозь нее».

Это положило начало изысканной процессии: вошли две прелестные дамы, внесшие золотые подсвечники; другая пара внесла козлы из слоновой кости. Затем явились еще восемь дам:

«Взгляните теперь, как вошли еще другие дамы, коих было четырежды по две и шествовали они пара за парой. Четверо несли огромные свечи. Другие четверо с благоговеньем внесли драгоценный камень, сиявший, как солнце в самый светлый день. Имя камня того почиталось всеми: то был огромный гранатовый гиацинт, широкий и тяжелый. Чтобы уменьшить его тяжесть, он был обрезан точно по размерам крышки столика. На таковой «крышке» вкушал трапезу хозяин, показывая всем свое богатство. Дамы — все восемь — проследовали стройной процессией перед хозяином, склонив головы в почтительном поклоне. Четыре из них положили крышку-столешницу на козлы из слоновой кости, что были белее снега, — те самые козлы, кои они внесли в залу ранее. Исполнив это, они учтиво удалились, последовав за первыми четырьмя.

Восемь тех дам были в прекрасно скроенных и сшитых платьях из азагукской парчи, цветом зеленее самой зеленой травы, длинных и широких. Посреди стана они были стянуты поясами, драгоценными, изящными и длинными. На головах у всех восьми изысканных дам поверх кудрей красовались прелестные венки из цветов. Граф Иван Нонельский и Жерни Рильский! Поистине, ваши прелестные дочери преодолели много миль, чтобы прислуживать в этой процессии. Затем появились две принцессы: они приближались, одетые в самые роскошные одеяния. Они несли два ножа, лезвия коих были остры, как рыбья кость; несли, чтобы показать их редкость, на двух салфетках, одна за другой. Ножи те были из серебра, тверды и блестящи. В их создание было вложено особое искусство, ибо они были столь остры, что свободно могли перерезать сталь. Пред этим дивным серебром явились благородные дамы, призванные, чтобы прислуживать в зале; они принесли свечи в дополнение к серебру. Их было четыре, и все — девственницы без порока. Итак, вошли все шесть. Послушайте теперь, что совершила каждая из них: они учтиво поклонились. После сего две из них поднесли серебряные приборы к прелестному столику и положили на него. Затем они изящно удалились, тотчас присоединившись к первым двенадцати. Если я правильно счел их число, то там стояло восемнадцать дам. «Bvoy!»8 Теперь прошествовали шестеро в драгоценных одеяниях особого фасона: одна половина — из золотой парчи, другая — из драгоценных ниневийских шелков. Эти и первые шестеро перед ними были облачены в двенадцать платьев, сшитых из разнородного материала, купленного по дорогой цене.

За ними шествовала королева. Ее наружность излучала столь ослепительное сияние, что им почудилось, будто забрезжила заря нового дня. Они узрели, что эта прелестная дева была одета в тончайшие аравийские шелка. На зеленом фоне у нее красовалось все совершенство райского сада — и корни, и ветки. Репанс де Шой — так звучало ее имя, ее, коей сам Грааль позволил носить себя. Такова была природа Грааля, что ее целомудрие было надежно защищено — ее, которая обладала им по праву. В ней не было ни тени фальши.

Пред Граалем явились лампады. Они были немалой цены, шесть лампад — узких, прозрачных, прекрасных, в коих ярко горел благоуханный бальзам. Когда девы прошли через дверь церемонно и чинно, королева учтиво им поклонилась, как и юные девы, кои несли лампады, полные бальзама. Королева, чуждая фальши, поставила Грааль пред хозяином замка. В повести говорится, что Парцифаль часто глядел на нее и думал: он носит ее плащ — ее, достойной носить Грааль! Затем все семеро учтиво и куртуазно вернулись к первым восемнадцати. После сего, как поведали мне, вышли вперед самые знатные из них — по двенадцать с каждой стороны. А в середине стояла дева, увенчанная короной».

Возложив Грааль на положенное место, все общество уселось за трапезу, и пажи «принесли на столы мясо и питье»; рыцари к тому же получили золотые кубки.

«Теперь послушайте новую повесть. Добрая сотня слуг получила распоряжения. Они почтительно пронесли на белых салфетках хлеб пред Граалем. Они прошествовали нога в ногу и предстали перед столами. Они рассказывали мне (а я поведаю вам, если вы поклянетесь друг другу хранить молчанье!), что, стоило им только протянуть руку, как они получали всего в изобилии — если я солгал в этом хоть единой живой душе, вы можете ославить меня и оболгать как угодно! — горячие яства и холодные, свежие блюда и вчерашние, домашнее мясо и дичь. «Да, никто никогда не видал ничего подобного!» — мог бы сказать всякий, но ему пришлось бы проглотить собственные слова, ибо Грааль являл столь блаженный плод, будучи таким средоточием всей земной сладости, что почти перевешивал все, что говорится о Царствии Небесном.

Подавая новую смену блюд, они черпали из изысканного золотого сосуда соусы, перец, пряные приправы. Яств было вдоволь и для постника, и для обжоры. Кушанья приносили и расставляли в изящном порядке перед гостями: тут были и соус из тутовых ягод, и вино, и красный гранатовый сок. Чего бы гости ни захотели испить из своих кубков, какое бы питье они ни попросили, все тотчас появлялось в их чашах, и все это — из преизобильной щедрости Грааля9. Благородные гости услаждались благодаря Граалю. Парцифаль обратил внимание и на эту роскошь, и на великую тайну, окружавшую ее, но из учтивости воздержался от вопросов, размышляя так: «Гурнеманц, в своей великой кротости и смирении, посоветовал мне не задавать лишних вопросов. Что, если мое пребывание здесь чем-то схоже с его жизнью отшельника? Лучше я, не задавая лишних вопросов, попытаюсь узнать, как устроена здешняя жизнь».

Как только эти мысли мелькнули в его голове, явился оруженосец, внесший меч. Ножны меча были испещрены тысячами отметин, рукоять была потерта, а клинок являл собой настоящее чудо. Хозяин вручил сей меч гостю и проговорил при этом: «Господин, я сражался этим мечом во многих битвах, прежде чем Бог уязвил мое тело раной. Пусть сей меч будет вам возмещеньем, если с вами здесь, в моем доме, поступили недостаточно учтиво. Где б испытать его вы ни решили, он вас надежно защитит в бою».

Когда по окончании трапезы Грааль торжественно унесли и прекрасные дамы вышли, Парцифаль увидел перед собой благообразного и сребровласого престарелого мужа, лежавшего на ложе в том самом зале, в который недавно приносили Грааль.

Затем повествование переходит в знакомое русло: Парцифаль вновь встречает Сигуну, которая упрекает его за то, что тот не сумел задать роковой вопрос, оказавшись в замке Мунсальвеш. Затем следует описание приключений, в итоге которых Парцифаль попадает к королю Артуру и знакомится с его рыцарями. Появляется таинственная дева, которую Вольфрам называет «колдуньей Кундри10». Проклятья, с которыми она обрушивается на Парцифаля, носят спириту-альный характер и изложены живым языком. Но вместо того, чтобы предупредить о пагубных последствиях его оплошности, когда он не смог задать вопроса, ставшего бы спасительным для Короля-Рыбака и его подданных, она принимается позорить и бесчестить самого Парцифаля и его род. Подавленный Парцифаль отправляется на поиски Грааля, и когда сэр Гавейн высказывает пожелание, чтобы Бог послал ему удачу, Парцифаль возражает:

«Бог? Да что там Бог! Если бы Он воистину был всемогущ, Он не попустил бы нам испытать подобного позора — не попустил бы, если бы это было в Его силах. Я служил Ему как верный Его вассал, надеясь заслужить Его милость… Но теперь я отказываюсь служить Ему. И если Он способен на вражду со мной, я готов ее принять».

Затем повествование переходит на приключения Гавейна. Он также отправляется на поиски Грааля (а не кровоточащего копья, как у Кретьена и его продолжателей). Эти поиски он предпринимает по поручению короля Фергулата; последний был побежден Парцифалем на рыцарском турнире и был вынужден дать клятву в течение года либо отыскать Грааль, либо предаться в руки Кондвирамур. Фергулат, ошибочно считая Гавейна убийцей своего отца, посылает его вместо себя в эти трудные и опасные приключения.

Когда мы встречаем Парцифаля в следующий раз, действие переносится в обитель отшельника, в которую удалилась Сигуна. Она спрашивает его, насколько он продвинулся в поисках Грааля, и герой рассказывает ей, как ему не терпится поскорее вернуться в Мунсальвеш. Тогда она берет назад свои прежние упреки в его адрес и говорит, что от нее буквально только что ушла Кундри, каждую субботу приносящая ей скудную пищу из замка Грааля. Парцифаль бросается за Кундри, но ему не удается найти ее следы; вместо этого ему встречается один из рыцарей, охраняющих земли вокруг замка Мунсальвеш. Парцифаль вступает с рыцарем в поединок и выбивает его из седла. Спустя несколько недель он встречает группу паломников, и те сообщают ему, что сегодня — Страстная пятница. Здесь мы в последний раз возвращаемся к оригиналу повести Кретьена, но у Вольфрама обмен репликами между Парцифалем и пилигримами более эмоционален:

«Сэр, я не ведаю, когда друг друга сменяют года, и не знаю счета дням и неделям. Посему имена дней — это для меня полнейшая загадка. Я верно служил Тому, Кого называл Богом, пока Его расположение не обернулась для меня жестокой немилостью; я и помыслить не мог, что встречу такой удар от Того, о Чьем милосердии мне столько говорили. Итак, я был лишен Его помощи.

Тогда рыцарь в сером отвечал: «Ты имеешь в виду того Бога, Коего родила Приснодева? Если ты веруешь в Его милосердие, веруешь, что однажды Он принял страдания ради нашего спасения, что мы и празднуем в сей день, то сегодня причина твоих скорбей — твои доспехи и оружие. Знай, что сегодня — Страстная пятница…»

У Кретьена Персеваль строго следует указаниям пилигрима, что приводит его в обитель его дяди-отшельника, и «следует далее путем своим, воздыхая о своих грехах, коими, как он чувствовал, он весьма прогневал Бога и коих теперь глубоко раскаивался». У Вольфрама атмосфера выглядит куда более мрачной:

«Если Он когда-либо был милостив к рыцарю, а рыцарю удалось заслужить Его расположение или если чьи-либо щит и меч удостаивались Его помощи; если воинская доблесть и Его помощь смогут избавить меня от скорби, если ныне — день Его особой милости, пусть Он поможет мне, если, конечно, Он в силах помочь… Если сила Божия проявляется в возвышении тех, кто способен повелевать конями и прочей живностью и, конечно, людьми, тогда я восславлю Его могущество. Если Божия милость способна на это, пусть Он направит моего кастильского скакуна по лучшей дороге к цели моих странствий. В этом воистину проявится Божье величие. Итак, вперед, раз Бог нас ведет!»

Но прежде чем конь Парцифаля примчал его к обители отшельника, Вольфрам не упускает случая прямо обратиться к своей аудитории и рассказывает, как эта история была ниспослана ему свыше:

«От него [Треврицента] Парцифаль узнает тайные откровения, связанные с Граалем. Тот, кто спрашивал меня об этом прежде и упрекал за то, что я не поведал ему это прежде, покрыл себя позором и бесчестьем. Спрятать ее меня попросил Киот-провансалец11, ибо его совесть повелевала ему позаботиться, чтобы никто не мог и помыслить до конца событий изложить их в словах — вплоть до сего дня, когда уже все позади и можно сказать обо всем.

Киот, досточтимый ученый, обнаружил ядро сей истории в Толедо, в некой языческой рукописи, пребывавшей в забвении. Для начала ему пришлось изучить азы того загадочного письма, не прибегая к искусству некромантии12. Делу немало помогло, что крещение сохранило Киота, ибо иначе доселе никто бы не слыхивал о той истории. Никакие языческие уловки не помогут нам познать истинную природу Грааля и узнать, как были открыты его тайны.

Некий язычник по имени Флегетанис приобрел громкую славу своими искусствами. Сей ясновидец принадлежал к роду Соломона и древнему колену Израилеву и родился за много веков до того, как крещение стало нашей надежной оградой от адского пламени. Он писал об истории Грааля. Он, Флегетанис, со стороны отца происходил от язычников, кои поклоняются тельцу13, почитая его своим богом. И как только дьявол сумел навести столь лукавые чары на мудрецов древности, перехитрив Того, в Чьей воле все совершающееся в мире, либо по Его промыслу, либо по попущению — Того, Кому ведомы все чудеса на свете?!

Флегетанис-язычник постиг, как звезды небесные влияют на нас, смертных; знал время захода и восхождения всякой звезды, знал, сколько времени занимает ее оборот вокруг нашей Земли, прежде чем она возвратится на прежнее место. По круговращению звезд он исчислял все превратности человеческой природы. Флегетанис-язычник созерцал это все своими глазами, сиречь — как он скромно признавался в этом — оккультные таинства созвездий. Он говорил, что существует некая вещь, которая зовется Грааль, имя коей он немедленно прочел по созвездиям и которая была названа так потому, что «творец ее покинул над Землей, и ввысь она взлетела превыше звезд высоких. Невинность ли ее была тому причиной? С тех пор блаженный плод крещенья научил нас общаться с ней с такою строгою учтивостью, какая подобает избранным, достойным находиться рядом с ней, что требует от них и сам Грааль».

О ней писал язычник Флегетанис. Киот, ученый досточтимый, принялся искать следы сей истории в латинских книгах, стремясь отыскать людей, отвечающих требованиям Грааля и обладающих подобной чистотой. Он прочел хроники разных стран, Британии и иных, и прежде прочих — Франции и Ирландии. И он нашел эти писания — нашел их в Анжу».

Парцифаль достиг обители Треврицента, где его ожидал теплый прием. Он покаялся в своих проступках и в грехе долгого неверия в Бога; и ответ отшельника затронул знакомые темы грехопадения человека и его спасения Богом, родившимся от Девы, и милостью, дарованной Богом роду человеческому. Однако дальнейшая повесть о Граале выглядит совершенно неожиданной. Когда Парцифаль признается Тревриценту в своем страстном желании увидеть Грааль, отшельник отвечает:

«Мне хорошо известно, что в Мунсальвеше возле Грааля находилось много достойных мужей. В поисках приключений они проделали долгий путь. Те же храмовники (как бы ни относились к ним — со славой или бесчестьем) прибегали к нему как к средству против грехов. Да, там собиралась воистину воинственная компания. Я поведаю вам об их пище; знайте, что они питались камнем с небес14, чья природа чиста более всего прочего. Если же вам ничего не известно о нем, я назову его имя: он зовется lapsit exillis. От силы того камня сгорает птица феникс, превращаясь в золу, но та же зола возвращает их к жизни. От нее же феникс получает свое роскошное оперение, каковое затем излучает ослепительное сияние, и феникс становится прекрасным, как и прежде. Более того, какую бы боль ни претерпевал страждущий, с того дня, как он узрит камень, он не сможет приять смерть всю следующую неделю. Даже его внешность и облик ничуть не ухудшатся. Цвет лица у него — будь то муж или дева — останется таковым же, когда он удостоился узреть камень, и даже более — таким, каков он был в его лучшую пору. У того, кто узрел тот камень хоть два века тому назад, власы никогда не тронутся сединой. Такую уж силу имеет тот камень над человеческой плотью, что тело и кости живые тотчас молодеют. Этот-то камень и носит имя Грааль.

Сегодня нам будет послана новая весть о нем, ибо в сей день проявляется его наивысшая сила. Сегодня — Страстная пятница, и все они ожидали, что голубь спустится с Неба. Он принесет белую маленькую облатку. После сего он вновь воспарит в Небо. Всегда в Страстную пятницу он приносит облатку на камень, как я уже вам поведал. От этого камня вся пища и питье на земле преисполняются силой и сладостным ароматом, как если бы это были райские совершенства: я имею в виду все, что дает и дарит земля. Мало того, сей камень дарит верным всякую живность, что порхает под небесами, бегает по земле и ныряет в воде. Таковую провизию камень дарит братству Грааля.

Что же до тех, кто призван служить Граалю, слушайте, как о них становится известно. С одной стороны камня начертана эпитафия, в коей помянуты имена и роды всех тех, кто удостоился чести побывать в сем блаженном месте. Идет ли речь о юношах или о чистых девах, нет никакой нужды стирать надпись с их именем. Как только ее прочитают, она на глазах исчезает. Все те, кто служит камню ныне, сюда явились еще детьми. Хвала и слава матери, породившей благое чадо, коему предназначено нести службу здесь! Бедняк и богач одинаково ликуют, если их отпрыска призывают служить сюда, к владыке и господину. Здесь собраны пришельцы из многих стран. Они навеки защищены от всяких грехов и соблазнов, и их воздаяние на Небесах будет поистине огромно. Едва лишь оборвется жизнь их тут, они в раю блаженство обретут.

Тем же, кто не встал ни на ту, ни на другую сторону в споре Люцифера и Пресвятой Троицы (я имею в виду ангелов, достойных и благородных по самой своей природе), пришлось спуститься на Землю, прямо к этому камню, который вовеки не подвержен порче. Не знаю, простит ли им Бог или же проклянет их на вечные времена. Если Он их оправдает, то возвратит их обратно. Сей камень был спущен с неба теми, кому Господь повелел совершить этот подвиг, и предназначен для тех, к кому Он пошлет ангела. Знайте, о сир: такова природа Грааля».

Несколько больше о том, «как обстоят дела с Граалем», мы узнаем в другом романе Вольфрама, который, к сожалению, остался незаконченным. Сохранившиеся его фрагменты известны под названием «Титурель»15, поскольку повествование в нем открывается рассказом об истории Грааля, ведущимся от лица его первого хранителя, Титуреля, которого Парцифаль видел лежащим перед Граалем.

«Когда я получил Грааль благодаря вести, каковую послал мне ангел, существо небесного плана, я нашел на нем [Граале. — Пер.] описание всего моего ордена. Сей дар до меня еще не был послан ни одной человеческой душе. Обладатель Грааля должен быть целомудрен и чист. Увы, Фримутель, благородный сын мой, мне удалось из всех моих детей лишь одного тебя призвать к Граалю! Итак, теперь прими венец Грааля и сам Грааль, мой благородный сын!»

Затем Треврицент переходит к изложению повести об Амфортасе, нынешнем короле — хранителе Грааля и сыне Фримутеля, как примеру наказания за гордыню: именно гордыня ввела Парцифаля в грех, именно гордость заставила его отречься от Бога. Король-Рыбак в ранних французских романах — фигура весьма таинственная, и только здесь мы узнаем, в чем конкретно заключается его увечье: как король Грааля, он в общении с дамой «преступил границы супружеской чести»:

«Однажды король отправился в путь один — к величайшему прискорбию его народа, — отправился на поиски любовных приключений, взыскуя радости под водительством Любви и во всем покорствуя велениям Любви. В одном из поединков он ранен был отравленным копьем, после чего его здоровье больше уже не восстанавливалось. Ваш высокородный дядя был ранен в пах и в уды детородные. Сразившийся с ним был язычник злобный, поднять дерзнувший на него копье; он был рожден в Этнизе — в дальнем крае, где Тигр из Парадиза вытекает. Язычник тот был твердо убежден, что доблесть принесет ему Грааль. Недаром имя славное Грааля было начертано на его копье. Он к рыцарским деяниям стремился, и лишь благодаря священному Граалю пересекал он воды, сушу, горы. С той битвы нас покинула отрада».

Когда же Амфортас возвратился в замок, его положили пред Граалем. Было сделано все возможное для исцеления его ран, но все попытки оказались тщетными:

«Мы пали на колени пред Граалем. Тогда мы и узрели письмена, гласящие, что суждено сюда прибыть неведомому рыцарю. И если он задать вопрос сумеет, всем нашим бедам вмиг конец настанет. Но если кто-нибудь — будь то ребенок, младая дева или зрелый муж — предупредит его о том вопросе и посоветует его задать, тогда вопрос не принесет нам пользы, и бедствия пребудут, как и прежде, и даже больше скорби принесут. Гласила надпись та: «Вы это поняли? Предупреждены! приведут к несчастьям. И если он вопроса не задаст в ту, первую, спасительную ночь, вопрос утратит действенную силу. Но если он дерзнет задать его в положенное, правильное время, он вскоре завладеет королевством, а нашим бедствиям придет конец по манию Всевышнего десницы. Амфортас исцелится от страданий, но боле уж не будет королем». Мы тотчас прочитали на Граале, что муки и страдания Амфортаса окончатся, едва лишь прозвучит вопрос спасительный».

Затем Парцифаль узнает, что копье, которое он видел в начале процессии Грааля, — то самое, коим была нанесена рана Амфортасу, и лишь приложив его к ране, можно на какое-то время получить облегчение от боли, но полное исцеление возможно лишь в случае, если вопрос будет задан. Потом Треврицент рассказывает о братстве Грааля, о том, как его члены посылают рыцарей с предписаниями стать правителями тех стран и земель, лишившихся своих владык, кои покидают престол анонимно и тайно; и о том, что короли и аристократы просят руки дам16, служащих при Граале, состоя при этом в браке.

Как говорит Вольфрам в «Титуреле», «все братство Грааля суть благородные избранники, благословенные Творцом, которым суждено от века покрыть себя бессмертной славой. Благословенная Сигуна [кузина Парцифаля. — Авт.] была плодом того же семени, что возросло из Мунсальвеша и было принято избранниками, способными приять спасение. Куда б ни бросили то семя, прибывшее из той страны, оно повсюду плод давало, обрушиваясь бурей с градом на грешников и злочестивых». Сама Герцилойда была одной из служительниц и, следовательно, хранительниц Грааля. Репанс де Шой приходилась ей сестрой и, следовательно, теткой Парцифалю. Титурель же был его прадедом.

Беседа Парцифаля с Треврицентом — кульминационный момент рассуждений Вольфрама о природе Грааля; он занимает одну из шестнадцати книг, на которые делится поэма в авторской редакции. Его в первую очередь интересует сам Грааль, а после него и в связи с ним — идея о династии, которая верой и правдой служит Граалю и правит благодаря его могуществу. Теперь место Парцифаля в этой династической преемственности становится совершенно ясным. Подобная династическая концепция объясняет смысл двух первых книг, в которых изложена история отца Парцифаля — Гамурета.

Итак, Вольфрам следует по стопам Кретьена, ибо в дальнейшем он возвращается к описанию приключений Гавейна, занимающему следующие пять книг, которые представляют собой развернутый вариант эпизода французского текста, рассказывающий о Гавейне и гордой даме, которая зло иронизирует над его служением, хотя номинально Гавейн в тот момент еще находится в поисках Грааля и на пути к нему. Парцифаль лишь появляется в конце четырнадцатой книги, где вступает в поединок с Гламофланцем, врагом Гавейна; Вольфрам еще раз обращается к своей аудитории в начале пятнадцатой книги, чтобы извиниться за то, что слишком затягивает с развязкой и концом своей истории. Начиная с этого места Вольфрам уже ведет рассказ «от себя», руководствуясь собственной фантазией. Следующий эпизод возвращает нас к теме родственников Парцифаля. Фейрефиз, его единокровный брат, приехавший на Запад в поисках приключений и славы, встречает Парцифаля, когда тот едет уединенной лесной дорогой. Между ними происходит жестокий поединок, в котором выясняется, что Парцифаль наконец-то встретил достойного соперника. Меч Парцифаля ломается при ударе о шлем Фейрефиза17, и герою остается лишь уповать на милость незнакомца. Фейрефиз тотчас предлагает прекратить бой, хотя, по его словам, ему ясно, что Парцифаль способен продолжать поединок и без меча. Он представляется, назвав себя «Фейрефиз Анжуйский», и Парцифаль сразу же догадывается, что перед ним — его собственный единокровный брат, о котором много лет назад поведала ему колдунья Кундри, упрекая героя за то, что он якобы предал фамильную честь. Фейрефиз и Парцифаль заключают мир; доблесть Парцифаля уравновешивается великодушием его единокровного брата. Фейрефиз приезжает ко двору Артура, и когда король устраивает пир в честь новоприбывших гостей, появляется Кундри:

«Хвала тебе и честь, сын Гамурета! Господь тебе явить желает милость! Я говорю о том, кого на свет благая Герцилойда родила… отныне будь блажен и целомудрен! Хвала тебе за тот высокий жребий, дарованный и выпавший тебе, о муж, увенчанный венцом спасенья! Знай: эпитафию прочли сполна: ты избран быть хранителем Грааля!.. Ты в юности познал немало скорби, но радость от нее тебя избавит. Ты бился за души своей остаток и одержал победу в этой битве, с волненьем и надеждой ожидая услад смиренных и отрад для плоти».

Парцифаль, Кундри и Фейрефиз отправляются в Мунсальвеш, и Парцифаль возвещает всем, что «никто не властен силой взять Грааль, за исключеньем одного избранника, который призван Господом Самим». По всем странам и землям разлетается весть о том, что Грааль невозможно захватить силой, и вследствие этого многие рыцари прекращают поиски святыни; посему она и остается сокровенной вплоть до сего дня». Когда они прибывают в Мунсальвеш, мучения Амфортаса становятся еще более нестерпимыми, чем когда-либо прежде; но герой вскоре задает спасительный вопрос, и Амфортас наконец-то получает исцеление. В замке восстанавливается рыцарский орден; Парцифаль вновь соединяется с Кондвирамур; Амфортас уступает свой дворец и трон хранителя Грааля Парцифалю; Фейрефиз влюбляется в деву — хранительницу Грааля Репанс де Шой и принимает святое крещение, чтобы иметь возможность жениться на ней. Вольфрам завершает роман кратким рассказом о сыне Парцифаля, Лоэнгрине, который в качестве правителя направлен в Брабант, где становится супругом Эльзы, герцогини Брабантской. В качестве главного условия при заключении брака он заставляет ее пообещать, что она никогда не будет спрашивать о его происхождении. Однако Эльза вскоре нарушает свое обещание, и Лоэнгрин возвращается в Мунсальвеш, «к хранителям Грааля». А в завершение Вольфрам вкратце говорит об аутентичности и истинности своей повести:

«Коль мэтр Кретьен, почтенный де Труа, в своем рассказе допустил неточности, Киот, приславший нам правдивые писания, имел причину устранить ошибки. Поистине, почтенный провансалец без всяких вымыслов поведал нам, как Герцилойды сын обрел Грааль, что было предначертано ему, когда Амфортаса постигла кара. В Германию из дальнего Прованса прислали нам правдивые писанья. На этом приключения кончаются. Ни слова больше говорить о них не стану я, Вольфрам фон Эшенбах; добавлю только сказанное мэтром. Его детей, высоких родословьем, я поименно перечислил вам; я вам назвал их всех до Парцифаля, рассказ о коем я довел до места, до какового вопреки всему его вела — и довела — Фортуна».

Возвышенный героический тон концовки резко подчеркивает различие между вольфрамовской версией темы Грааля и вариантами французских авторов. Для него это не ангельские видения и мистическое устремление к высшему религиозному опыту, а исполнение личностью своей предначертанной судьбы в строго упорядоченном, идеальном обществе — обществе, как небо от земли, далеком от атмосферы постоянных гражданских войн, сотрясавших Германию при его жизни. Грааль — это утверждение «высокого рода» Парцифаля, Божественный символ небесных полномочий, посредством которых эта династия правит; однако в центре повествования — сам Парцифаль. Он обретает и свою духовную цель, и воплощает предначертанную ему судьбу. Величие романа Вольфрама заключается прежде всего в его особой теплоте и человечности, психологически достоверном изображении глубины отчаяния Парцифаля и, напротив, его радости и нежности при воссоединении с Кондвирамур и их сыном в конце романа. Эти образы остаются с нами и после того, как мы перевернем последнюю страницу книги Вольфрама. Мы начали рассказ о Вольфраме-поэте с того, что охарактеризовали его как фигуру идиосинкразическую и подчеркнуто индивидуализированную. Именно такова и его версия темы Грааля.

• 1. Гартман фон Ауэ — немецкий поэт-миннезингер рубежа XII–XIII вв. Сохранились его эпические и лирические произведения, а также баллады в жанре миннезанга. Романы Гартмана значительно дидактичнее их французских оригиналов.
• 2. Готфрид Страсбургский — автор классической версии повести о Тристане и Изольде, незаконченного эпического романа на средневерхненемецком, созданного в начале XIII в.
• 3. См. «Тристан» Готфрида Страсбургского, где Вольфрам прямо заявляет, что его образы настолько быстролетны, что проносятся перед «глупцами», словно быстроногий заяц.
• 4. Глоссы — заметки на полях, примечания, толкования, объяснения непонятных слов.
• 5. Вольфрам добавил к роману Кретьена еще две пространные книги, повествующие о жизни Гамурета, отца Парцифаля. В них Гамурет изображен воплощением идеала средневекового рыцаря.
• 6. В другой версии говорится, что Гамурет участвовал в битвах за Гроб Господень, что Герцилойда была «прекрасной посланницей Грааля», что письмо с просьбой о помощи ему прислал не Барук Багдадский, а султан Константинополя, а их сын, Парцифаль, родился уже после смерти Гамурета.
• 7. Мунсальвеш — один из замков Грааля, возведенный Титурелем и Братством Святого Грааля.
• 8. «Bvoy!» на средневековом французском означает «Смотрите же!» (Прим. авт.)
• 9. Это описание пира в замке Грааля, являющемся иным измерением бытия и прообразом рая на земле, весьма напоминает картины райского блаженства и услад праведников в мусульманском раю, приведенные в Коране и хадисах. Показательно, что и там, и там блаженство вкушают мужчины, а женщины (в замке Грааля — прелестные девы, в исламском раю — гурии) прислуживают им. Рай мыслится как средоточие плотских утешений, в первую очередь — роскошными кушаньями. В зрелом Средневековье и особенно в эпоху Крестовых походов взгляды и представления ислама о рае стали известны на Западе, в первую очередь — через арабско-персидскую поэзию, давшую мощный импульс развитию поэтики провансальских труверов, в творчестве которых сформировался основной комплекс идей о Граале.
• 10. Кундри — посланница Грааля; ее имя упоминается в романах цикла «Вульгаты», в романе «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха и в эпосе Альбрехта фон Шарфенберга. Кундри — существо двойственное; в ней присутствуют даже звериные черты. Возможно, сам мотив безобразной посланницы Грааля заимствован из кельтской мифологии Ирландии и Англии (образ старухи-воительницы Морригу).
• 11. Киот-провансалец — гипотетический автор рукописи, излагавшей историю Грааля в романе Вольфрама «Парцифаль». Это имя некоего посвященного или, не исключено, вымышленного персонажа. По другой версии, Киот — это анаграмма имени другого лица, назвать которое Вольфрам не решился и которое принадлежало к ереси катаров. Найденная Киотом рукопись якобы представляла собой манускрипт Флегетаниса, древнего языческого астронома, жившего, по преданию, во времена исхода из Египта или примерно за 1200 лет до Рождества Христова. Флегетанис, имя которого в переводе с персидского означает «знающий звезды», согласно тому же преданию, утверждал, будто он прочел «имя» Грааля по звездам и таким образом сумел постичь волю Судьбы. Он также утверждал, что его астральная судьба была связана с судьбой Христа и Его потомков. Киот (Кийо) дополнил эту легенду своими собственными латинскими изысканиями, свидетельствовавшими о том, что он сам был хронистом Сильвестра II или, во всяком случае, общался с одним из них.
• 12. Некромантия — одно из так называемых «черных» искусств: умение входить в контакт с душами умерших, получая от них откровения о прошлом и пророчества о будущем.
• 13. Имеется в виду культ священного быка Аписа, чрезвычайно популярный в Древнем Египте.
• 14. Относительно происхождения камня, упавшего с небес, бытовали различные версии. Согласно одной, он представлял собой камень, выпавший из короны Ангела, которому удалось уклониться от участия в битве с падшими ангелами (отсюда — знаменитая формула «над схваткой», то есть архаическое представление о том, что любая битва оскверняет). Согласно другой, Грааль — камень, выпавший из короны Денницы (Люцифера).
• 15. «Титурель» — два больших фрагмента, повествующих о любви Шионатуландера и Сигуны, персонажей «Парцифаля». Большинство исследователей считают Вольфрама автором только первого фрагмента. Авторство второго, именуемого «Младший Титурель» и представляющего собой эпическую поэму, начало и конец которой утрачены, приписывается Альбрехту фон Шарфенбергу.
• 16. Этот пассаж — рудимент древнеегипетской практики вступления фараонов во владение царством: сын умершего фараона считался наследником духовно-мистической ипостаси власти и мог стать полноправным правителем лишь в том случае, если вступал в брак со своей сестрой — наследницей царства и его земных функций.
• 17. Отзвук приведенного в «Персевале» пророчества о том, что меч Персеваля сломается в критический момент битвы («Повесть о Граале»).