Глава третья. Сакрализация героя Грааля: Робер де Борон

САКРАЛИЗАЦИЯ ГЕРОЯ ГРААЛЯ: РОБЕР ДЕ БОРОН

О следующем авторе, Робере де Бороне, нам известно немногим больше, чем о Кретьене. Свою первую поэму он написал для крупного феодала по имени Готье де Монбельяр. Кстати, своей фамилией Робер обязан небольшой деревне Борон, находившейся неподалеку от Монбельяра — владения своего патрона. Готье принадлежал к знатной аристократической фамилии, связанной родственными узами с герцогами Бургундскими. В частности, он находился в родстве с Тьерри, архиепископом соседнего города Безансон, а благодаря брачным союзам был дальним родственником графов Шампанских и Фландрских, покровителей Кретьена де Труа. В 1202 г. Готье принял участие в Четвертом Крестовом походе1, отправившись вместе с отрядом фландрских воинов в Святую Землю, в отличие от большинства крестоносцев этого похода, которые предприняли скандальную экспедицию против крупнейшей державы тогдашнего христианского мира — Византии, завершившуюся в 1204 г. захватом и разграблением Константинополя2. Оказавшись в Святой Земле, Готье женился на Бургундии, дочери Амальрика, короля Иерусалимского и Кипрского. Он был регентом-правителем Кипра в период несовершеннолетия своего шурина, Гуго де Лузиньяна, который вступил на кипрский престол в 1205 г.

Готье был справедливым и умелым правителем, но отличался алчностью. Когда в 1210 г. Гуго достиг совершеннолетия, он потребовал от Готье отчета о расходах за период его регентства. Опасаясь гнева короля, Готье бежал в Акру, где примкнул к своему кузену, Жану де Бриенну, королю Иерусалимскому, и участвовал в походе против сарацинов. Возможно, во время этого похода он умер или погиб. Не исключено, что вместе с Готье на Кипре мог побывать и Робер де Борон, поскольку в его произведении присутствуют следы восточного влияния, например, следы знакомства с грузинской версией легенды об Иосифе Аримафейском3 и имена греческого происхождения. Кипр в те времена был своего рода плавильным тиглем самых разных рас и языков, и бок о бок с королевской администрацией крестоносцев работали греки, сирийцы и франки. Киприоты поддерживали связь с Лиддской церковью, основателем которой считался Иосиф Аримафейский, и семейство королей Иерусалимских, видимо, собирало реликвии, связанные с именем Иосифа. Однако, несмотря на множество косвенных намеков и деталей, свидетельствующих о возможности его присутствия на Востоке, дело не идет далее констатации этой возможности, и его тоже следует считать выходцем из того же самого весьма узкого круга и региона, что и прочие авторы, а именно северо-востока Франции и района границы с Фландрией, — то есть человеком, имевшим тесные связи с фландрской аристократией и лидерами крестоносцев.

Робер де Борон — видная фигура в истории развития идеи Грааля; он рассматривал историю о Граале с совершенно иной точки зрения. В фокусе внимания «Повести о Граале» находится Грааль и копье, но лишь в той мере, в какой они связаны с Персевалем и Гавейном; в этом смысле совершенно уместно и оправданно второе (или, лучше сказать, первое) название романа — «Персеваль». Описываемые в нем события происходят при жизни Персеваля, а фоном для его многочисленных приключений служат двор и окружение короля Артура. В рамках созданной Кретьеном истории, даже с учетом нескольких ее «Продолжений», нет места для истории самого Грааля, если не считать конспективно краткого ее наброска в «Продолжении» Манессье, который на самом деле представляет собой заимствование из неизвестного источника. Робер де Борон мыслил эту тему в совершенно ином ключе. Для него в центре сюжета находится не Персеваль, а Грааль; он прослеживает историю в ретроспективе к временам Христа, связывая историю Грааля с евангельским повествованием и апокрифическими Евангелиями.

Творение Робера де Борона читается не как обычный роман. Вся тональность этого произведения перекликается со стилем житий святых и апокрифическими Евангелиями, переложенными в XII в. французскими стихами.

Уэйс, один из самых ранних авторов, создавший поэтическую версию истории об Артуре, написал поэму о Деве Марии. Подобные поэмы были процветающим и популярным жанром, который делал доступным для постоянно ширившейся аудитории материал, познакомиться с коим могли только умевшие читать по-латыни. Значительная часть фактологии поэмы Робера заимствована им из апокрифов, но печать гениальной одаренности — и это при том, что его поэзия не всегда идеал совершенства — проявляется даже в том, что это несомненно религиозное произведение, адресованное мирянам, может быть сопоставлено по стилистике с новомодными рыцарскими романами, в частности, возникшими после того, как последнее творение Кретьена поставило вопрос о духовной оценке роли рыцарей и рыцарства в тогдашнем обществе. Робер сознательно дает своему творению название произведения Кретьена, которое представляло собой всего лишь повесть о Граале («Le Contes del Graal»)4. Это различие на первый взгляд является малосущественной тонкостью, однако оно вполне реально и во многом влияет на характер прочтения нами текста Робера де Борона и восприятие контекста, в котором оно фигурирует.

Насколько мы можем судить, Робер задумал свое творение как трилогию, начинающуюся с ранней истории Грааля («Иосиф Аримафейский», затем — история Мерлина5 и Артура и, наконец, история Персеваля, завершающаяся тем, что рыцари Круглого Стола покидают двор Артура, а сам Артур умирает)6. Оригинальный авторский вариант произведения (который мы назвали «Роман об истории Грааля») был написан стихами7; от него до нас дошла лишь первая часть, повествующая об Иосифе Аримафейском, и первые пятьсот строк истории о Мерлине. Впоследствии роман был переработан в прозаическом варианте; и до нас дошло немало экземпляров первых двух частей — об Иосифе Аримафейском и о Мерлине. Однако что касается прозаической версии «Персеваля», то она сохранилась всего лишь в двух списках, существенно отличающихся друг от друга во многих деталях.

Робер де Борон начинает и кончает свое повествование Граалем; и хотя у него можно найти немало всевозможных приключений и даже историю самого Артура, тем не менее центральное место в его повествовании занимает Грааль. Он вводит нового героя — так называемого «героя Грааля» в лице Иосифа Аримафейского, и хотя в то время могли реально существовать легенды, которые уже как бы предваряли связь Иосифа Аримафейского с чашей Тайной Вечери, Робер вполне мог выбрать Иосифа именно потому, что тот изображен в Новом Завете в качестве декуриона — воинское звание, которое впоследствии стало отождествляться с советником.

Переводы латинского текста Нового Завета обычно стремятся завуалировать его полувоенный статус, но Роберу, вне всякого сомнения, был знаком именно латинский оригинал, а не перевод на местное наречие. У него Иосиф выступает в роли soudoire (солдата, воина), чем и объясняется его ролевая и социальная близость к тому самому классу рыцарей, для которых и писались рыцарские романы.

В начале повествования мы узнаем, что сосуд (чаша), в котором Христос преломил хлеб во время Тайной Вечери, забрал из дома, в котором собирались ученики Господа, один из евреев, участвовавших в аресте Христа. Чаша была передана Пилату, который, в свою очередь, не желая иметь у себя ничего из того, что принадлежало Иисусу, отдал реликвию Иосифу Аримафейскому. В эту-то чашу Иосиф и собрал кровь, стекавшую с тела Христа, когда он омыл Его после снятия со Креста. Когда же тело Христа после Его славного Воскресения исчезло из гроба, Иосиф был брошен в тюрьму. Однако Господь явился ему, принеся с Собой ту самую чашу, и поведал ему, что Он воскрес из мертвых. Он вручил чашу Иосифу и объявил, что тот должен отслужить торжественную службу в честь Его Распятия: «Иосиф, ты снял Меня со Креста. Тебе хорошо известно, что Я совершил Тайную Вечерю в доме Симона прокаженного, где Я и объявил, что вскоре Мне предстоит быть преданну от людей. Как Я сказал тогда за столом, надлежит поставить несколько алтарей, чтобы приуготовить во имя Мое причастие, которое должно служить напоминанием о Кресте. Сама же чаша причастия будет напоминанием о том каменном гробе, в который ты положил Меня, а дискос, который ты поместишь поверх чаши, будет напоминанием о крышке, которой ты закрыл Меня, а ткань, называемая корпорал (антиминс), да будет напоминанием тех погребальных пелен, которыми ты обвил тело Мое. Все, что ты совершил, будут помнить до скончания времен. И все, кто увидит ту чашу и удостоится побыть с ней рядом, обретут радость и совершенство в душе своей. И все те, кто примет эти слова всем сердцем, обретут благодать и милость как в сем временном мире, так и в очах Отца Нашего, никогда не станут жертвами несправедливости и не будут лишены законных прав своих».

До сих пор Робер де Борон называл чашу Тайной Вечери просто «чаша», но теперь он называет ее Граалем и делает это так, чтобы подчеркнуть ее могущество и особый сакральный статус:

«После сего Иисус сказал Иосифу и другие слова, кои я не могу и не дерзаю открыть вам — не могу, даже если бы хотел, ибо у меня нет той благородной книги, в которой они записаны: сие — самая суть великой тайны Грааля. Молю всех тех, кто слышит эту повесть: Бога ради, не расспрашивайте меня больше о сем предмете, ибо в противном случае мне придется прибегнуть ко лжи. А от лжи, можете быть уверены, вы ничего не приобретете».

Когда Иосифа выпускают из тюрьмы, он собирает вокруг себя группу учеников и хранит святую чашу. Однако некоторые из его учеников впадают в грех и замышляют лукавое. Несмотря на все их старания, их посевы гибнут, и начинается голод. Иосиф получает свыше приказание устроить стол наподобие стола Тайной Вечери и поставить на него чашу, накрыв ее тканью. Затем он должен призвать истинно верующих и пригласить их сесть за стол: «Иосиф сделал все, как повелел ему Господь Наш, и множество призванных им уселись за стол; но гораздо больше оказалось таких, кои не пожелали сделать этого… И когда те, кто воссел за стол, чтобы вкусить [из чаши], ощутили, как их сердца преисполнились сладостью и весельем, они вскоре забыли обо всех остальных. Один из тех, кто сидел за столом (его имя было Петр), взглянул на стоявших вокруг и произнес:

— Чувствуете ли вы то же, что чувствуем мы?

— Мы ничего не чувствуем, — отвечали они. И тогда Петр твердо сказал:

— Тогда вы сами виновны в том грехе, который обсуждали с Иосифом; сей грех и навлек на нас неурожай».

Только в этом патетическом контексте Робер де Борон вновь называет чашу Граалем. Грешники вопрошают:

«— Что же сказать нам о чаше, кою мы лицезрели и которая явилась — и остается доселе — в очах наших столь приятной, что мы тотчас забыли все свои скорби? Как подобает нам называть ее?

[Петр отвечал] — Те, кто хочет называть ее по имени, по праву могут звать ее Граалем, который приносит столь неизреченную радость и утешение всем, кто пребывает поблизости от него, что они чувствуют себя как рыба, коей удалось выскользнуть из рук человека и нырнуть в глубину морскую.

Они же, услышав сие, сказали:

— Поистине, чашу сию надлежит называть Граалем».

Увы, при переводе утрачена игра слов «argeer» (радовать) и «graal»; дело в том, что в Средние века на старофранцузском эти слова были близко созвучными, почти омонимами. Таково общепринятое объяснение смысла названия «Грааль», повторяющееся во многих романах.

Далее мы узнаем, как следующий хранитель чаши Грааля, Брон8, муж сестры Иосифа, получает известность и становится Королем-Рыбаком. С этого момента он и его приближенные именуются «братством Грааля». Когда на сцене появляется Мерлин, он первым делом стремится записать историю Грааля, которую он диктует своему ученику, магистру Блезу9. Именно Блезу было суждено записать деяния братства Грааля и подвиги короля Артура и его двора, и Мерлин пророчествует:

«Говорю тебе, ни одно жизнеописание никакого короля не слушали с такой жадностью, как описание деяний короля Артура и его рыцарей. Когда ты завершишь свой труд и поведаешь историю их жизни, ты сможешь снискать свою долю почестей, коими славится братство Грааля… твоя книга… [будет названа] «Книга о Граале», и ее всюду будут принимать и слушать с жадностью, ибо каждое ее слово и описанное в ней деяние будут благими и благодарными».

Другой важный момент, когда упоминается название «Грааль», — это эпизод, когда Мерлин убеждает Утера Пендрагона10, отца Артура, отправиться на поиски Круглого Стола. Это третий из трех столов, которые упоминает Христос в Своем повелении Иосифу Аримафейскому. Первый стол — это сам стол Тайной Вечери; второй — стол, за которым собиралось братство Грааля. Одно кресло за Круглым Столом всегда должно пустовать, и «тот, кто воссядет на пустующее место, должен ранее увидеть Грааль». Мерлин сообщает Артуру после коронования, каким образом Круглый Стол связан с Граалем, указав, что сам Артур не сможет исполнить своего предназначения и стать императором Рима, «пока один из рыцарей Круглого Стола не совершит достаточно ратных подвигов на войне и на турнирах, чтобы стать самым знаменитым рыцарем во всем мире. Когда же таковой рыцарь достигнет таких вершин доблести, что будет достоин явиться ко двору Богатого Короля-Рыбака, и когда он задаст вопрос о том, какой цели служит Грааль, тогда Король-Рыбак тотчас получит исцеление. Тогда он поведает ему тайные слова Господа Нашего, прежде чем перейти от жизни к смерти. И рыцарь тот станет хранителем крови Иисуса Христа. И после всего этого чары, окутавшие землю Британии, рассеются, и пророчество это исполнится».

Эти скудные, крайне редкие упоминания о Граале и создают его образ, так что когда в заключительной части трилогии рассказывается о поисках Грааля, мы уже в полной мере осознаем его могущество и святость. На поиски Грааля отправляется не один Персеваль, но целое братство рыцарей Круглого Стола, хотя добраться до замка Брона, то есть Короля-Рыбака, удается одному только Персевалю. Путь ему указывает не кто-нибудь, а его дядюшка, который предостерегает его, чтобы тот там «держался с честью и учтивостью». За трапезой Персеваль видит процессию Грааля, но, как и у Кретьена, оказывается не в силах задать роковой вопрос, который должен обеспечить королю исцеление. Описание этой процессии напоминает аналогичное место у Кретьена, который, по признанию самого автора, т. е. Робера де Борона, послужил ему первоисточником:

«Когда они восседали за трапезой и им подали первую перемену блюд, они узрели деву, одетую богаче всех прочих: она выходила из соседней залы. Вкруг ее шеи была обернута дорогая материя, а в руках она несла две небольшие серебряные тарелки. За нею следовал слуга, несший копье, из кончика которого сочились три маленькие капли крови. Дева и слуга проследовали перед Персевалем и удалились в соседнюю залу. Затем вошел слуга; в руках он держал чашу, каковую Господь Наш вручил Иосифу в темнице; слуга нес ее с величайшим почтением. Увидев чашу, хозяин замка поклонился и произнес теа culpa11; все прочие, присутствовавшие в замке, сделали то же самое. Когда Персеваль увидел чашу, он преисполнился дивного благоговения и с радостью собрался было задать тот самый вопрос, но побоялся вызвать неудовольствие своего хозяина. Он помышлял об этом всю оставшуюся ночь, но крепко помнил наставление своей матушки, которая заповедала ему не говорить слишком много и не задавать лишних вопросов. Посему он сдержался и не задал вопроса. Меж тем хозяин замка повел дальнейшую беседу так, словно приглашал Персеваля задать сей роковой вопрос, но Персеваль так ничего и не сказал. Его настолько утомили две бессонные ночи, что он едва сдерживался, чтобы не уснуть прямо за столом. Вскоре после сего в зал вернулся слуга, несший Грааль, и проследовал обратно в ту залу, из коей он недавно вышел; за ним последовал оруженосец с копьем, сделавший то же самое; но Персеваль вновь ни о чем не спросил. Когда Брон, сиречь Король-Рыбак, убедился, что вопросов так и не последует, он был немало огорчен этим. Он распорядился поднести и показать Грааль всем рыцарям, находившимся в его замке, ибо Господь Иисус Христос поведал ему, что он, Король, не получит исцеления до тех пор, пока один из рыцарей не спросит его, для чего предназначен Грааль, и рыцарь этот окажется самым достойным в мире. Совершить это и задать вопрос было суждено самому Персевалю, и если бы он это сделал, Король тотчас получил бы исцеление».

Последствия молчания Персеваля у де Борона оказываются такими же, как и в «Повести о Граале» Кретьена: он странствует долгих семь лет, прежде чем возвращается к хижине отшельника и исповедуется ему. После этого он принимает участие в именитом турнире; по окончании одного из дней турнира Мерлин, приняв образ жнеца, хватает за поводья коня Персеваля, когда тот возвращается в свой шатер, и строго выговаривает ему за участие в турнирных поединках, говоря, что рыцарь забыл его, Мерлина, завет ни- когда не проводить две ночи подряд на одном и том же месте, пока он не найдет пути в замок Короля-Рыбака. После этого Мерлин отпускает Персеваля, но предрекает, что тот сумеет найти предмет своих поисков не ранее чем через год. Когда же Персеваль наконец находит замок Короля и входит в него, он вновь видит перед собой ту же процессию Грааля:

«Его встретили двое слуг, сердечно приветствовавших его; они помогли ему сойти с коня, сняли с него доспехи и позаботились о его коне; затем они провели его в зал, где лежал его дед-король. Как только тот завидел Персеваля, так сразу же поднялся с ложа, обрадовавшись его появлению. Персеваль сел на ложе подле него, и они принялись беседовать о самых разных предметах. Наконец, король повелел внести стол, который подали сразу же, не успел он договорить, и они вдвоем сели за трапезу.

Вскоре после первой перемены блюд в зал внесли копье, конец которого источал капли крови. За копьем последовал Грааль, а за ним вошла дева, несшая в руках две серебряные тарелки. Персеваль, который не мог больше откладывать свой вопрос, сказал королю:

— Господин мой, заклинаю вас верой, которую вы питаете ко мне и всем прочим, поведайте мне о значении этих вещей, кои я видел.

И как только он произнес это, он обернулся и увидел, что с Королем-Рыбаком произошла резкая перемена и он исцелился от своей хвори».

Так Персеваль стал хранителем Грааля, а Брон покинул этот бренный мир, успев «поведать Персевалю священные слова, которые открыл ему Иосиф и которые я не могу и не смею поведать вам».

Мерлин приказывает Блезу вступить в братство Грааля и вернуться к Артуру, чтобы сообщить тому, что «чары, окутавшие землю Британии, рассеялись». После этого начинается повесть о завоеваниях и подвигах Артура во Франции и его подготовке к походу на Рим, которая прерывается сообщением об измене его племянника Мордреда, захватившего трон в Британии. После того как Мордред повержен, а Артур оказывается на Авалоне12, Мерлин возвращается в братство Грааля и вновь диктует Блезу повесть об этих событиях. История завершается тем, что Мерлин ретируется в свою обитель за пределами замка Грааля, которую он называет esplumoir. Это привносит новый элемент таинственности, поскольку это ранее неизвестное слово означает сбрасывание перьев, то есть линьку и, следовательно, обновление, преображение, перерождение.

• 1. Четвертый Крестовый поход был объявлен и организован в 1199 г. папой Иннокентием III и привел к захвату и разграблению французскими, английскими, немецкими и итальянскими рыцарскими отрядами христианских городов — Задара в Далмации (1202 г.) и Константинополя (1204 г.). На территории павшей Византии крестоносцы создали собственную Латинскую империю, просуществовавшую до конца XIII в.
• 2. Об этом см. ниже. (Прим. авт.)
• 3. Иосиф Аримафейский — согласно апокрифическому Евангелию от Никодима, член Синедриона, тайный ученик Иисуса Христа, испросивший после распятия Его тело у римлян и положивший его в своем новом гробе, собрав капли Его крови в особую чашу. Именно эта чаша с кровью Христа со временем получила название Святого Грааля. По преданию, после Вознесения Христа Иосиф Аримафейский уехал в Британию, где построил первую в мире церковь во имя Пречистой Девы Марии и, согласно гностическому преданию, сам же стал в ней первым священником. Есть данные, что Иосиф и ранее неоднократно ездил в Британию по торговым делам. Он же посадил в Гластонбери терновник, проросший из веточки (по другим данным — шипа) тернового венца Спасителя.
• 4. Более подробно о использовании термина «estoire» в значении «история» см. ниже. (Прим. авт.)
• 5. Мерлин — в мифологии валлийских кельтов Мерлин — волшебник, играющий важную роль в легендах Артуровского цикла. Валлийский вариант его имени звучит как Мирддин, и персонаж, носивший это имя, упоминался в валлийской мифологии задолго до появления на исторической сцене Артура и его рыцарей. Гальфрид Монмутский описывает Мерлина и его подвиги в своей книге «Libellus Merline» («Книга о Мерлине»), написанной ок. 1135 г. и входящей в состав его знаменитой «Historia».
• 6. Возможно, что всю книгу следует называть «Книгой о Граале»; см. Merlin (1884): «Et tes livres… si avra a non tous jours mais li livres du grail…»
• 7. Эта тема рассмотрена в кн. Gowans, Linda М. The Grail in the West: prose verse and geography in the Joseph of Robert de Boron. Nottingam French Studies 35:2 (1996), 1 — 17, но поскольку концепция автора противоречит практически универсальной практике, когда стихотворные романы предшествуют прозаическим версиям, подобное мнение представляется крайне малоубедительным без очень веских аргументов в его пользу.
• 8. Брон (Хеброн) — один из учеников Иосифа, муж его сестры Энигии. После освобождения Иосифа из темницы императором Веспасианом община Иосифа покидает Иудею и, забрав Грааль, отправляется в дальние края на Западе, где Брону (ставшему к тому времени Богатым Королем, или Королем-Рыбаком) надлежит ждать появления Третьего Хранителя. Имя Хеброн — библейское; оно заимствовано Робером в книге Чисел. В Чис. 3, 19 упоминается Хеброн (Хеврон) — один из четырех сыновей Каафа, бывших хранителями священных предметов скинии Завета. В тексте романа имя Хеброн употреблено лишь 13 раз, а в сокращенной форме (Брон) — более 30 раз. Возможно, это (как и сам выбор именно имени Хеброн) объясняется тем, что Робер, знакомый с кельтскими легендами, хотел — пользуясь фонетическим созвучием — сблизить имя Брон-Хеброн с Браном, обладателем волшебного Котла оживления.
• 9. Блез — писец, записывающий пророчества Мерлина. Впервые этот персонаж упоминается в «Деяниях королей Британии» Гальфрида Монмутского (1-я половина XII в.). В цикле романов Робера де Борона сказано, что Мерлин мог говорить с момента рождения и в отрочестве продиктовал Блезу, духовнику своей матери, историю Грааля.
• 10. В легендах Артуровского цикла Утер Пендрагон считается отцом Артура. Иногда он отождествлялся с Браном Благословенным. «Дракон» (dragon) — не часть его имени, а титул, означающий «предводитель, военачальник».
• 11. моя вина (лат.).
• 12. Авалон — в кельтской мифологии — райский остров в западных морях; его прототип — Инсула Авалонис. В артуровских легендах — место, куда переносится Артур, получив смертельную рану, и где он ожидает часа своего возвращения. Впервые упоминается в «Деяниях королей Британии» Гальфрида Монмутского. Однако Авалон восходит к гораздо более древней традиции. Это один из «островов блаженных», типичных для античной литературы. Согласно одной из версий, Авалон — это обитель душ умерших. В Позднем Средневековье монахи аббатства Гластонбери заявляли, что их аббатство и есть таинственный остров. Версию «Авалон = Гластонбери» разделяли Робер де Борон и аноним, автор романа «Перлесво».