Видение Тнугдала

«Видение Тнугдала» является наиболее популярным произведением этого жанра по­вествовательной литературы средневековья; об этом свидетельствуют многочисленные рукописи, в которых сохранился латинский текст (свыше 50), и еще более многочислен­ные пересказы его на всех языках Европы. Написанное в середине XII в., «Видение Тну­гдала» состоит из дидактического введения (послания к аббатиссе Гисле), опущенного нами, и самого повествования, написанного простым стилем и кое-где украшенного цита­тами из евангелия и библии.

I. Начинается видение некоего ирландского рыцаря для поучения многих записанное

Итак, Гиберния1 есть остров, на крайнем западе океана расположен­ный, тянущийся с юга на север, полный озер и рек, покрытый рощами, в злаках плодороднейший, молоком и медом и всяческими видами рыбно­го промысла и охоты изобильный, виноградников не имеющий, но ви­ном богатый, со змеями, лягушками, жабами и всеми ядовитыми живот­ными настолько незнакомый, что его деревья, кожи, рога и пыль из­вестны как противоядия против всех ядов; духовными мужами и женами он достаточно известен, оружием же могуч и славен; с полуденной сто­роны он соседит с Англией, с востока — со скоттами, а также с бритта­ми, коих некоторые называют валлийцами, с севера — Катами и Оркадами2, напротив же к югу лежит Испания. Этот остров имеет 34 глав­ных города, епископы коих подчинены двум митрополитам. Артимаха3 — метрополия северных ирландцев, южных же — велико­лепнейший Касель4, из которого происходил некий муж высокородный по имени Тнугдал, жестокосердие коего или, вернее, то, что сотворило в нем божье милосердие, составляет содержание сего труда нашего.

Был означенный муж летами молод, родом знатен, обличием весел, наружностью красив, воспитан в придворных нравах, в одежде изыскан, образом мысли великодушен, военному делу изрядно обучен, обходите­лен, учтив и радушен. Однако, о чем я не могу говорить без огорчения, чем больше верил он в красоту тела и храбрость, тем меньше заботился о вечном спасении души своей. Ибо, как он теперь часто со слезами сознается, ему было неприятно, если кто, хотя бы и в немногих словах, хотел поговорить с ним о спасении души. Церкви божьей не почитал, на нищих же Христовых не хотел и смотреть. Бахарям, скоморохам и пе­сенникам, ради бренной славы, раздавал все, что имел.

Но поелику божественному милосердию захотелось положить конец таковому злу, оно призвало сего мужа, когда пожелало. Ибо, как о том свидетельствуют многие жители города Коркагии5, которые тогда были при нем, он в течение трех дней и ночей лежал мертвым, во время коих он горьким опытом познал то, что прежде с легкостью отметал, так как теперешняя его жизнь показывает, что он выстрадал. Перенес же он многие неприятные и нестерпимые виды пыток, коих порядок и назва­ния нам нетрудно будет описать вам для поднятия вашего благочестия согласно рассказу, услышанному нами из уст того, который видел их и претерпел.

Имел он много друзей-приятелей, а среди них одного, который по­сле какого-то обмена состоял его должником за трех коней. Он же, вы­ждав до назначенного срока, по прошествии положенного времени по­сетил друга. Радушно принятый, он провел там три ночи и затем загово­рил о делах. Когда же тот отвечал, что у него нет под рукой того, что он требовал, он в сильном гневе порешил вернуться тем путем, каким при­шел. Должник же, желая смягчить друга, просил его, чтобы он перед уходом соизволил с ним откушать. Не желая отказать ему в просьбе, он сел и, поставив рядом секиру, которую держал в руках, стал вкушать пишу вместо с приятелем. Но божественное милосердие предупредило его намерение. Ибо, не знаю чем внезапно пораженный, он не сумел поднести ко рту протянутой руки. Тогда он стал кричать ужасающим го­лосом и с такими словами поручил только что оставленную секиру жене своего друга: «Храни,— сказал он,— мою секиру, ибо я умираю». И немедленно вслед за сими словами бездыханное тело упало, точно в нем никогда не было души. Наступают все признаки смерти: волосы белеют, чело застывает, глаза закатываются, нос заостряется, губы бледнеют, подбородок отпадает и все члены тела твердеют. Бегут слуги, уносятся яства, вопиют латники, плачет хозяин, укладывают тело, бьют тревогу, сбегается духовенство, дивится народ, весь город взволнован смертью доброго рыцаря. Что же далее? От десятого часа четвертого признака жизни, за исключением того, что легкое тепло в левой стороне груди ощущалось теми, кто внимательно ощупывал тело. Поэтому, т. е. пото­му что они чувствовали тепло в этом месте, они не пожелали похоро­нить тело. Вслед за тем он в присутствии клира и народа, которые со­шлись для его похорон, ожил и стал слабо дышать в течение приблизи­тельно одного часа. Изумились все, даже мудрые, говоря: «Это ли дух уходящий и не возвращающийся?» Он же, слабым взором оглядевшись вокруг и спрошенный, хочет ли он что-нибудь сказать, дал понять, чтобы принесли тело господне и, приняв его и вкусив вина, начал с благо­дарностью восхвалять бога, говоря: «Боже, больше твое милосердие, чем моя скверна, хоть и очень она велика. Ты послал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня, из бездн земли опять вы­водил меня».

И, сказав сие, он разделил все имущество свое и роздал бедным, и велел осенить себя знамением креста спасительного, и поклялся во всем бросить прежнюю жизнь. Все же, что он видел и претерпел, он по­сле пересказал нам следующими словами.

II. Об исходе души

Когда, сказал он, душа моя сбросила тело и познала, что оно мерт­во, затрепетала она в сознании греховности своей и не знала, что де­лать. Она страшилась, но, чего страшилась, не ведала. Хотела вернуть­ся к своему телу, но не могла войти в него; хотела удалиться в другое место, но повсюду робела. И так несчастнейшая колебалась душа, соз­навая вину свою, ни на что не надеясь, кроме божьего милосердия. По­сле того, как она долго так металась, плача, рыдая и дрожа, и не знала, что ей делать, узрела она такое великое множество приближающихся к ней нечистых духов, что не только они наполнили весь дом и палату, в коей лежал мертвец, но и во всем городе не было улицы и площади, ко­торая не была бы полна ими. Окружив оную несчастную душу, они ста­рались не утешить ее, но еще больше огорчить, говоря: «Споем этой несчастной заслуженную песнь смерти, ибо она — дочь смерти и пища огня неугасимого, возлюбившая тьму, ненавистница света». И все, об­ратясь против нее, скрежетали на нее зубами и собственными черными когтями терзали щеки: «Вот, несчастная, тот народ, избранный тобою, с которым сойдешь ты для сожжения в глубину Ахерона. Питательница раздоров, любительница распрей, почему не чванишься? почему не пре­любодействуешь? почему не блудодействуешь? где суета твоя и суетная веселость? где смех твой неумеренный? где смелость твоя, с которой нападала ты на многих? что же ты теперь, как бывало, не мигаешь гла­зами, не топаешь ногой, не тычешь перстом, не замышляешь зла в раз­вращенности своей?»

Испуганная этим и тому подобным, ничего не могла несчастная сде­лать, разве только плакать, ожидая смерти, грозившей ей от всех окру­жающих ее. Но тот, кто не хочет смерти грешника, тот, кто один может дать исцеление после смерти, господь всемогущий, жалостливый и милосердный, сокровенным решением своим все направляющий ко благу, по желанию своему смягчил и эту напасть.

III.    О пришествии ангела на помощь душе

И послал он на помощь ей ангела своего; она же, увидев его, издали к ней направляющегося, подобно звезде лучезарнейшей, непрестанно устремляла на него взоры, надеясь получить от него какой-либо совет. Приблизившись к ней, он назвал ее по имени и приветствовал следую­щими словами: «Здравствуй,— сказал он,— Тнугдал! Что ты дела­ешь?» Оный же несчастный, видя прекрасного юношу (ибо он был пре­красен превыше сынов человеческих), слыша, что он называет его по имени, преисполненный одновременно и страхом, и радостью, так воз­гласил со слезами: «Увы мне,— сказал он,— господи-отче, муки ада облегли меня и сети смерти опутали меня». Отвечал ему ангел: «Ныне называешь ты отцом и господином меня, коего прежде всегда и повсюду имел при себе, но никогда не считал достойным такого имени». Он же возразил: «Господи, где я когда-либо тебя видел? или где голос твой сладчайший когда-либо слышал?» В ответ ангел сказал ему: «Я всегда следовал за тобою с рождения твоего, и ты никогда не хотел сле­довать моим советам». И, протянув руку к одному из нечистых духов, который более других злоязычных нападал на него: «Вот,— сказал он,— с чьими советами ты соглашалась', моими же желаниями вовсе пренебрегала. Но так как бог милосердие всегда предпочитает справед­ливости, то и ты не будешь лишена незаслуженного милосердия. Будь только спокойна и весела, ибо ты претерпишь немногое из всего того, что должна была бы претерпеть, если бы не помогло тебе милосердие нашего спасителя. Итак, следуй за мною и все, что я покажу тебе, удер­жи в памяти, ибо вновь должна ты возвратиться в тело свое».

Тогда душа, безмерно испуганная, присоединилась к нему, оставив тело свое, на котором прежде стояла. Демоны же, слыша сие и видя, что они не могут причинить ей того зла, которым раньше грозили, обра­тили голос свой против неба, говоря: «О сколь несправедлив бог и жес­ток, ибо, кого хочет, умерщвляет и, кого хочет, оживляет, а не так, как обещал он, воздаст каждому по делам его и заслугам: осво­бождает недостойных освобождения и осуждает недостойных осужде­ния». И, сказав сие, бросились друг на друга, и поражали друг друга изо всех сил ударами, и, оставив позади себя великое зловоние, с большою печалью и возмущением удалились.

Ангел же, идя впереди, сказал душе: «Следуй за мною». Она же от­вечала: «Увы, господин мой, если ты пойдешь впереди, то они увлекут меня назад и предадут огню вечному». Ангел сказал ей: «Не бойся, ибо больше сил с нами, чем с ними. Ибо падут подле тебя тысячи и де­сять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизятся, только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым.

Ты же претерпишь, как я уже сказал, немногое из того многого, что ты заслужила». И после этих слов отправились они в путь.

III.   О первом наказании убийц

После того как они долго шли вместе и не видели никакого света, кроме сияния ангела, дошли они до долины, весьма ужасной и мрачной и покрытой смертною мглою. Была она очень глубока и полна горящих угольев и покрыта железною крышкой толщиною, как казалось, в шесть локтей, которая раскалением превышала ярко горящие уголья. Зловоние же там превышало все мучения, какие душа до тех пор пре­терпела. Спускалось на эту доску множество несчастнейших душ, и там сжигались, пока на подобие жира, поджариваемого на сковороде, не растоплялись окончательно и, что хуже всего, не проливались сквозь означенную доску, как воск просачивается сквозь сукно, и возвраща­лись к мучениям на горящих угольях. Увидев такое, душа оная в вели­ком испуге сказала ангелу: «Увы, господин мой, прошу тебя: пожалуй­ста, скажи мне, какое зло совершили эти души, что они признаны дос­тойными таких мучений?» Ангел ответил ей: «Это, — молвил он, — убийцы, отцеубийцы и братоубийцы. Это первое наказание со­вершивших такое злодеяние и участвовавших в совершении, а затем они предаются худшим карам, которые ты увидишь».— «А я,— спро­сила она,— подвергнусь ли сему?» Ангел же отвечал ей: «Ты заслужи­ла это, но теперь не подвергнешься. Ибо хотя ты не отцеубийца, не ма­тереубийца и не братоубийца, однако все же убийца, но ныне не воз­дастся тебе. В будущем же опасайся, чтобы, вернувшись в тело свое, вновь не заслужить этого или худшего». И прибавил: «Пойдем далее, ибо долгий путь предстоит нам».

IV.  О наказании кознедейчев и вероломных

Итак, следуя далее, подошли они к горе изумительной вышины, весьма страшной и пустынной. Проходящим по ней открывалась чрез­вычайно узкая тропа. С одной стороны этого пути был огонь зловонный, темный и серный, с другой — холодный снег и ужасный ветер с градом. Ибо была гора эта уготована для наказания душ, полна истязателей, так что ни один проход не являлся безопасным для желающих пройти. Вы­шесказанные же оные истязатели держали наготове вилы железные раскаленные и трезубцы преострые, коими они кололи души, хотевшие пройти, и гнали их на муки. После того как несчастные, брошенные в сторону серы, долго терпели мучения, их прокалывали вышереченными орудиями и бросали в геенну огненную. Увидев сие и убоявшись, спро­сила душа ангела, шедшего перед нею: «Спрашиваю тебя, господи, как смогу я пройти по этой тропе, когда ясно вижу козни, уготованные мне на гибель». Он отвечал ей: «Не бойся, но следуй за мною или иди впе­реди». И тогда ангел пошел впереди, а она вслед за ним, как прежде.

(Далее душа, сопровождаемая ангелом, созерцает адские муки гордых, скупых, воров и грабителей, обжор и блудников, распутных и порочных священников, великих грешни­ков, наконец, спускается в глубину ада, где ангел показывает ей самого сатану.)

XIV. О самом князе тьмы

«Итак, пойдем,— сказал он,— я покажу тебе злейшего врага рода человеческого». И, над впереди, дошел до врат ада и сказал ей: «Приди и смотри; но узнай, что тем, кто ввергнут сюда, свет вовсе не светит. Ты, однако, сумеешь их видеть, но они не смогут увидеть тебя». И душа, приблизившись, узрела глубину ада, но какие и коликие увидела там мучения, она никак не могла бы пересказать, если бы даже сто голов было у нее, а в каждой голове сто языков. То немногое, однако, что она нам передала, вряд ли будет полезно опустить.

Итак, узрела она самого князя тьмы, врага рода человеческого, дья­вола, который величиною превосходил всех тех зверей, которых она ра­нее видела. Огромность его тела ни сама видевшая его душа не могла ни с чем сравнить, ни мы, не узнавшие этого из ее уст, не можем вооб­разить, но рассказа в том виде, как мы его слышали, не можем обойти молчанием. Был означенный зверь черен, как ворон, нося человеческое обличие с ног до головы, за исключением того, что имел хвост и множе­ство рук. А именно, было у сего ужасающего чудовища рук не менее ты­сячи, и каждая рука — длиною около ста локтей, а толщиною в десять. Каждая же рука была снабжена двадцатью пальцами, каковые пальцы были длиною в сто ладоней, а толщиною в десять; когти же были же­лезные и длиннее воинских пик, столько же когтей было на ногах. Клюв у него чрезвычайно длинный и толстый, хвост же весьма жесткий и длинный и для поражения душ усеянный колючими иглами. Лежит же это огромное диво плашмя на железной решетке, под которую подложе­ны раскаленные уголья, раздуваемые мехами бесчисленным количест­вом демонов. Самого его окружает такое количество душ и демонов, что всякому показалось бы невероятным, чтобы мир от начала своего поро­дил столько душ. Связан же означенный враг рода человеческого по всем членам и суставам цепями железными и медными, раскаленными и очень толстыми. Так-то, корчась на угольях и со всех сторон обжигаясь, распаленный великой яростью, ворочается с боку на бок, простирает все руки свои к толпе душ и, набрав полные пригоршни, сдавливает их, подобно тому, как поселянин, мучимый жаждой, выдавливает гроздья, так что ни одна душа не может уйти невредимой, чтобы не быть разорванной или лишенной головы, рук, ног... Тогда он, точно вздыхая, дует и разбрасывает все души в разные стороны геенны, и тотчас же колодезь, о коем мы говорили раньше, изрыгает зловонное пламя. А когда
свирепый зверь снова вдыхает воздух, он стягивает обратно все души, которые только что рассеял, и пожирает попадающихся ему в рот вместе с дымом и серой. Если же кто-либо и избежит его рук, то, ударяя хвостом, несчастный зверь поражает их, поражая постоянно и себя, и, таким образом, причиняя страдания душам, сам мучится.

Видя это, сказала душа ангелу господню: «Спрошу тебя, господин мой: каково имя сего чудовища?» В ответ ангел сказал: «Зверь, которого ты видишь, именуется Люцифером; он — первое из созданий божиих и обитал среди райских услад. Если бы он был свободен, он потряс бы до оснований и небо, и землю. В этой же толпе часть состоит из духов тьмы и прислужников сатаны, часть же — из сынов адамовых, не заслуживающих милосердия. Это — те, которые и не надеялись на божье милосердие, и в самого бога не вери­ли. И потому они принуждены бесконечно страдать так вместе с самим князем тьмы, что они не пожелали словом и делом примкнуть к господу славы, который воздал бы им за то благом вечным». «Это — те,— ска­зал он,— которые уже осуждены; они ожидают еще многих других, тех, кто обещает на словах творить добро, а на деле отказывается. Так же,— добавил он,— пострадают те, кои или вовсе отрицают Христа, или творят дело отрицающих, каковы прелюбодеи, человекоубийцы, воры, разбойники, гордецы, не принесшие должного покаяния. Сначала они подвергаются тем более слабым мукам, которые ты видела, а затем приводятся к этим, которых никогда больше не избежит тот, кто однаж­ды попал сюда. Здесь же нескончаемо истязаются прелаты и сильные мира, которые хотят начальствовать не ради пользы, но ради власти, ко­торые не считают, что могущество, данное им для управления поддан­ными и исправления их, вручено им богом, и потому проявляют власть свою над порученными им не так, как должно. Вот почему писание вос­клицает: «Сильные сильно будут истерзаны». Тогда сказала душа: «Раз ты говоришь, что власть дана им богом, то почему они страдают из-за нее?» И молвил ангел: «Не плоха власть, исходящая от бога, но плохо, когда плохо ею пользуются». И спросила душа: «Почему господь всемогущий не всегда вручает власть добрым, чтобы они исправляли подданных и правили ими, как должно?» Отвечал ангел: «Иногда власть отнимается у добрых ради прегрешений подданных, ибо плохие не заслуживают иметь хороших правителей, иногда же ради самих доб­рых, чтобы они спокойнее пеклись о спасении душ своих». И сказала душа: «Хотела бы я знать, по какой причине чудовище это именуется князем тьмы, тогда как оно не в силах никого защитить и само себя не может спасти». И молвил ангел: «Князем именуется он не из-за власти, а из-за первенства, которым обладает в царстве тьмы. Хотя ты до сих пор видела много наказаний, но все они считаются ни за что, если срав­нить их с этою безжалостной пыткой». И сказала душа: «Это я считаю несомненным, ибо смотреть на этот водоем мне страшнее и выносить его зловоние для меня тягостнее, чем претерпеть все то, что я терпела прежде. Посему я прошу тебя, если возможно, поскорее увести меня отсюда и не дать мне мучиться дольше. Ибо вижу я в муке этой много родичей, друзей и знакомых, с которыми с радостью общалась в миру и коих сообщество теперь весьма мне ненавистно. Ведь я достоверно знаю, что если бы мне не помогло божественное милосердие, то я бы по заслугам моим страдала не меньше, чем они». И сказал ангел: «Приди, о душа блаженная, возвратись к успокоению своему, ибо господь облагодетельствовал тебя. Не будешь ты ни терпеть этого, ни дольше смот­реть на это, если вновь не заслужишь. До сих пор видела ты темницу врагов господних, теперь увидишь славу друзей его».

(Покинув ад, душа проходит сперва через места наказания и отдохновения «не слиш­ком плохих» и «не слишком хороших», где встречает и королей ирландских, а затем попа­дает в Серебряный город, где наслаждаются праведные миряне, в Золотой город, где бла­женствуют мученики и аскеты, монахи и инокини, строители и защитники церквей, и, на­конец, в город Драгоценных камней, где пребывают святые и где она встречает святого патрона Ирландии — Патрика. Получив от ангела приказание вернуться в свое тело, душа раскаявшегося рыцаря заставляет его вести благочестивый образ жизни. На этом кончается видение некоего рыцаря по имени Тнугдал.)

• 1. Гиберния — Ирландия; описание ее взято из «Церковной истории английского на¬рода» Беды Достопочтенного (672—735).
• 2. Каты и Оркады — Шотландские и Оркнейские острова.
• 3. Артимаха — город Армаг в Ольстере (Северная Ирландия).
• 4. Касель — Кэшель (Мюнстер, графство Типперэри).
• 5. Коркагия—Корк, главный город одноименного ирландского графства.