О том, что доктор Фауст делал в последний год своего срока

Теперь следует о том, что доктор Фауст делал
в последний год своего срока со своим духом и с другими
и что произошло в двадцать четвертый
или последний год его договора

завещании доктора Фауста,
в котором он назначил своего слугу Вагнера
своим наследником1

С первых дней и до последнего, двадцать четвертого года своего договора воспитывал доктор Фауст одного юношу, который обучался в Виттенберге. Юноша этот видел все проделки господина своего, доктора Фауста, его волшебство и дьявольское искусство, да и помимо того был дурным, отпетым мальчишкой. Поначалу он отправился в Виттенберг побираться, и из-за его дурных повадок никто его брать не хотел. Этот Вагнер и стал фамулусом доктора Фауста, прилепился к нему и так, что впоследствии доктор Фауст стал звать его своим сыном. Куда бы он ни ходил, Вагнер предавался разгулу вместе с ним.

Когда стало истекать его время, позвал Фауст к себе нотариуса и с ним нескольких магистров, которые у него часто бывали, и отказал своему фамулусу дом вместе с садом, расположенный рядом с домом Гансера и Фейта Родингера, что у Железных дорог на улице Шергассе близ городской стены.2 Далее он отказал ему 1600 гульденов оброчных платежей, крестьянское владение ценою в шестьсот гульденов наличными деньгами, золотую цепь стоимостью в триста крон, серебряную посуду, которую он похитил при дворах, главным образом из папского и турецкого дворца, стоимостью до тысячи гульденов, а сверх того из домашней утвари не особенно много, ибо он подолгу не проживал у себя в доме, но день и ночь напивался и обжирался в трактирах и у студентов. Таким образом было составлено и установлено его завещание.

Доктор Фауст беседует со своим слугой о завещании

Как только завещание было составлено, призывает он к себе своего слугу, говорит ему, как он о нем позаботился в завещании, за то, что он всю жизнь был ему привержен и тайности его никому не открывал. За это за все пусть он у Фауста еще чего-нибудь попросит, он его всем желаемым обеспечит. Тогда фамулус пожелал получить его уменье. На это Фауст ему отвечал:

«Что касается моих книг, то они были и раньше в твоем распоряжении, только ты не должен их обнародовать, но для своей пользы занимайся ими и изучай их прилежно. Во-вторых, ты желаешь получить мое умение, которое ты, разумеется, получишь, если будешь любить мои книги, не дашь себя совратить, но навсегда останешься при своих намерениях». «Еще, - сказал доктор Фауст, - ввиду того, что мой дух Мефостофиль служить мне больше не обязан, по этой причине я не могу передать тебе его, но все же я хочу приставить к тебе другого духа, если ты того желаешь». Вскоре затем, на третий день, снова призвал он своего фамулуса и напоминает ему, что он хотел иметь духа, так держится ли он еще этого намерения и в каком образе тот должен явиться. Тот отвечает: «Господин мой и отец, в образе обезьяны, такой же величины и формы». Тогда предстал перед ним дух в образе и обличии обезьяны, которая стала прыгать по комнате. Доктор Фауст сказал: «Смотри, теперь ты его видишь, но он будет тебе послушен только после моей смерти, когда уйдет от меня мой дух Мефостофиль и ты его больше не увидишь и когда ты подпишешь свое обязательство; и если захочешь, то будешь звать его Ауэрхан, ибо таково его имя.3 Сверх того я прошу тебя, чтобы ты мое искусство, деяния и все, что я делал, не обнародовал до моей смерти, если же после того захочешь ты записать и изложить это все в виде истории, то твой дух Ауэрхан в этом тебе поможет. То, что ты забудешь, он тебе напомнит, ибо люди пожелают узнать от тебя мою историю».

Как доктор Фауст,
в то время когда оставался у него всего один месяц срока,
почувствовал себя плохо,
так что все сокрушался и вздыхал о своем дьявольском житье

Срок для Фауста приближался быстро, как на песочных часах. Оставался впереди один только месяц, и с ним приходили к концу те двадцать четыре года, за которые он душою и телом предался черту, как было рассказано выше. Тут впервые почувствовал Фауст робость, и было ему как пойманному убийце или разбойнику, который, сидя в тюрьме, услышал свой приговор, и ждет его теперь смертная казнь. Он был в страхе, рыдал и разговаривал сам с собой, размахивая руками, охал и вздыхал, худел, редко или совсем не показывался людям на глаза, а духа своего не хотел видеть и терпеть у себя.

Жалоба доктора Фауста на то,
что он должен умереть в свои цветущие дни и молодые годы

Эта печаль побудила доктора Фауста записать свои сетования, для того чтобы не позабыть их. Вот одна из записанных им жалоб:

«Ах, Фауст, отчаянная ты и недостойная душа! Ибо ты соблазнился обществом тех, кто осуждены на адское пламя, когда ты прекрасно мог снискать блаженство, которое ты теперь утратил. Ах, рассудок мой и свободная воля, зачем упрекаете вы мое тело, которому уготовано похищение жизни! Ах вы, мои руки, ноги, и ты, еще здоровое тело, рассудок и душа, плачьте обо мне, ибо, обладая вами, я мог вами пренебречь или о вас позаботиться, а совершенствуясь, я радовал бы вас! Ах, любовь и ненависть, почему вы одновременно в меня вселились, раз я должен из-за вас терпеть теперь такую муку? Ах, милосердие и отмщение, по какой причине уготовили вы мне такое возмездие и срам? О жестокость и сострадание, на то ли создан я человеком, чтобы терпеть наказание, которое я сам себе уготовил? Ах, ах, несчастный, есть ли еще что-нибудь на свете, что не поднялось бы на меня!

Ах, мои жалобы ничему не помогут».

Еще одна жалоба доктора Фауста

«Ах, ах, ах, я, несчастный человек! О горький, злосчастный Фауст, ты причтен к лику осужденных, где тебя ожидают неимоверные смертные муки, куда более ужасные, чем все, что пришлось когда-либо вытерпеть страдающему существу. Увы, увы, мой рассудок, задор, дерзость и своеволие! О проклятая, неверная жизнь! О ты, слепой и неосторожный, ибо тело и душу свою ты лишил зрения, и теперь они не видят. О быстротечное наслаждение, в какие тягости вовлекло ты меня, затемнив и ослепив мои очи! Увы, мой слабый дух, моя омраченная душа, какой ждет тебя приговор? О прискорбное бедствие, о обманутая надежда, кто помышлял о тебе? О горькое горе, беда бедучая! Увы и ах! Кто спасет меня? Где мне укрыться? Куда заползти мне? Куда бежать? Вижу: куда ни подамся - я пойман».

Тут бедный Фауст так опечалился, что не мог более говорить.

Как злой дух донимал опечаленного Фауста
насмешливыми речами и диковинными присказками

Услышав эти жалобы, явился Фаусту его дух Мефостофиль, приступил к нему и сказал: «Было тебе из святого писания известно, что ты должен поклоняться единому только богу, служить ему и рядом с ним не иметь других богов, ни одесную его ни ошуюю, а ты этого не сделал, но испытывал своего бога, отрекся, отступился от него и нам прозакладывал свою душу и тело; потому и должен ты теперь предъявить свой заклад.

«Заметь же мои стихи:

Знаешь что - молчи,
По-пустому слов не мечи.
Что имеешь, держи под замком:
Беда сама идет в дом.
Потому молчи, терпи и крепись,
Таись и горем ни с кем не делись.
Поздно, поздно господа звать,
Горе день за днем растет - не унять.4

«Потому-то, мой Фауст, не годится с чертями и с большими господами вишни есть: они плюют тебе кости прямо в лицо, как ты теперь видишь. По этой причине стоило бы тебе быть отсюдова за тридевять земель, только твоя упрямая лошадка сбросила тебя, ты презрел дар, которым тебя взыскал господь, не удовольствовался им, но зазвал к себе черта. Двадцать четыре года тому назад ты думал - все золото, что блестит, что тебе черт наговаривает. Вот черт и привязал бубенчик коту на шею.

«Подумай, каким прекрасным ты был твореньем! Но сорви розу - она увянет. Кто тебя хлебом кормит, тому ты и подпеваешь. Дождись только страстной пятницы, там и пасха сама придет. Что ты накликал, не вдруг пришло - а ведь жареная колбаса о двух концах. Плохо с чертом идти через лед: плохо ты начал, дурное начало - дурной конец. Наигралась кошка с мышью. Как аукнется, так и откликнется. Покуда половник новехонек, мешает им повар в котле, а как состарится - нагадит в него, вот и вся недолга. Не так ли и тебе пришлось, мой Фауст? Раньше был ты у черта новым половником, а нынче он тобой брезгует. Базар цену скажет и всякого торговать научит. Снабдил тебя бог припасами, а тебе их мало показалось.

«И еще, Фауст, велика была твоя дерзость, во всех твоих делах и поступках был ты другом черту, так теперь будь готов: ибо господь - наш владыка, а черт только поп или монах. Хотел, чтобы только о тебе говорили, - дураков надо учить дубиной. А спесь да чванство к добру не ведут: кто многого алчет, мало получит. Любишь кататься, люби и саночки возить. Пусть же моя проповедь и поучение дойдут до твоей совести, хоть она и совсем у тебя потерялась. Не пристало тебе так доверяться дьяволу, коль скоро он господу пересмешник, лжец и разбойник. Надо бы тебе умнее быть. За смехом идут слезы. Конец человеку приходит скоро, а учить его надо долго. Хочешь взять черта на постой - нужно прежде самому хозяину ума набраться. Сафьяновые башмаки надел и думаешь, что мастер плясать? Почитал бы ты господа за те дары, что он тебе дал, не пришлось бы тебе плясать в атом хороводе и не поверил бы ты черту так поспешно: кто легко верит, того и обманут. А теперь дьявол утрется да и пойдет - проиграл ты заклад, а прозакладывал свою кровь. Должны тебе снять голову, а ты думаешь в одно ухо впустить - в другое выпустить».

Предсказал дух Фаусту злосчастную его судьбу и исчез, оставив Фауста в полном смущении и меланхолии.5

Жалоба доктора Фауста на преисподнюю
и ее несказанные муки и терзания

О я, бедный грешник, зачем я не скот, что умирает и не имеет души! Тогда бы мне нечего больше было бояться. Теперь же дьявол заберет мое тело и душу и ввергнет меня в несказанный мрак терзаний, ибо в то время как другие души радуются и веселятся, мое и грешников достояние - непостижимый ужас, зловоние, препоны, позор, трепет, уныние, муки, тоска смертная, плач, завывание и скрежет зубовный. Все создания и твари божии против нас, и мы должны перед лицом святых нести бремя поношения навеки. Вспоминается мне, как некогда спрашивал я духа о каре божией. Он мне сказал тогда: большое различие существует между осужденными, ибо неравны их грехи. И дальше сказал: все равно как мякина, дерево и железо сгорают в огне, только одно легче и скорей, чем другое, так горят и осужденные в огне и пламени.

Ах, вечное осуждение, от гнева господня ты воспламенилось и полно такого огня и жара, что уж нет нужды тебя раздувать!

Ах, к каким печалям, горестям и страданиям нужно приготовиться со слезами на глазах и скрежетом зубовным, удушьем в горле, стенаньями в голосе, шумом оглушающим, трепетом рук и ног! Ах, охотно лишился бы я неба, лишь бы избегнуть вечных мук! Ах, кто избавит меня теперь от несказанного пламени преисподней? Ибо нет помощи, ибо рыдания о грехах бесполезны. Нет покою ни ночью, ни днем. Кто же спасет меня, несчастного? Где мое прибежище? Где мой щит, помощь и спасение) Где моя крепость и оплот? Чем мне утешиться? Не святителями божьими, ибо я стыжусь к ним воззвать и не услышу ответа, но лучше мне закрыть лицо свое, чтобы не видеть ликования избранных.

Что же я жалуюсь, раз помощь ко мне не придет, раз я не услышу утешения? Аминь, аминь, я сам это себе избрал и терплю теперь осмеяние себе в ущерб.

Теперь следует рассказ об ужасной,
устрашающей кончине доктора Фауста,
который пусть послужит зеркалом и предостережением
для каждого христианина6

Истекли 24 года, отпущенные доктору Фаусту, и на той же неделе явился ему дух, передал ему долговое письмо или обязательство и сообщил ему вместе с тем, что в следующую ночь возьмет дьявол его тело: пусть он имеет это в виду! Всю ночь доктор Фауст плакал и сокрушался, так что дух в эту ночь снова ему явился и сказал: «Мой Фауст, не будь таким малодушным, как будто ты уже сейчас расстаешься со своим телом. До этого еще далеко, пока твоя участь свершится, должен же ты умереть, хотя бы и жил несколько сот лет. Ведь должны умереть турки, евреи и другие нехристианские цари, и они также осуждены и прокляты, и к тому же ты не знаешь, что тебе предназначено. Ободрись, не унывай так сильно. Ведь обещал же дьявол дать тебе стальное тело и душу, чтобы ты не страдал, как другие грешники». Так и еще многажды утешал он Фауста, только лживо и в противоречии со священным писанием. Доктор Фауст, который знал только, что договор или соглашение он должен оплатить собственной кожей, в тот самый день, когда дух ему сообщил, что дьявол явится за ним, отправился к своим задушевным друзьям магистрам, бакалаврам и другим студентам, прежде часто его посещавшим, просить их, чтобы они отправились с ним на прогулку в село Римлих, в полуверсте от Виттенберга,7 и поели там вместе с ним, что они ему и обещали. И отправились они все туда и закусили там поутру, насладившись множеством превосходных яств и вин, которые хозяин им подносил. Доктор Фауст был с ними приветлив, но нелегко было у него на сердце. Снова просит он всех их быть к нему благосклонными и отужинать вместе и провести с ним эту ночь: он должен им сообщить нечто важное. Они и на это согласились и сели за ужин вместе. Когда же была выпита последняя чара на сон грядущий, заплатил доктор Фауст хозяину и попросил студентов, чтобы они перешли с ним в другую комнату, он хочет им нечто сказать. Так они и сделали. А доктор Фауст сказал им следующее.

Oratio Fausti ad Studiosos*

«Любезные мои друзья и милостивые господа! Пригласил я вас затем, что вот уже много лет знаете вы, что я человек, во многих искусствах и волшебствах искушенный, а произошли они ни от кого иного, как от дьявола. И на это дьявольское дело подвигло меня не что иное, как дурное общество, а еще моя презренная плоть и кровь, мой закоснелый и безбожный ум и легкомысленные бесовские помыслы, которые я питал, за что пришлось мне обещать дьяволу отдать ему тело и душу по истечении двадцати четырех лет. Ну вот, срок этот приходит к концу в эту ночь, и часы, стоящие перед моими глазами, указывают, что скоро наступит мгновенье, когда он заберет меня в эту ночь. Ибо дорогой ценой обязался я ему во второй раз и отказал ему тело и душу, подписавшись собственной кровью. Поэтому-то я и созвал вас, любезные мои друзья и милостивые господа, к себе перед кончиной, чтобы осушить вместе поминальную чару и чтобы погибель моя не осталась от вас утаенной. Затем прошу я вас, мои любезные братья и господа, передать от меня сердечный и братский привет всем моим близким и всем, кто относится ко мне с приязнью, чтобы не поминали бы меня лихом; если же я вас когда-либо обидел, простите мне великодушно. Что же касается тех удивительных дел, которые я совершал в течение этих двадцати четырех лет, то после вы все это найдете записанным, и пусть мой ужасный конец послужит вам напоминанием и предостережением в вашей жизни: имейте же всегда перед очами господа и молитесь ему, чтобы он защитил и сохранил вас от козней лукавого и не вводил вас во искушение; чтобы были вы привержены к нему, не отступались бы от него, как я, безбожный и окаянный человек, ибо я презрел его и отрекся от таинства святого крещенья, от самого бога, от всего небесного воинства и от людей, отрекся от господа, который не хочет гибели ни единого из людей.

«Не допускайте же, чтобы общество дурных людей сбивало вас с пути, как это произошло и имело место со мной. Посещайте прилежно и усердно церковь, боритесь с дьяволом и побеждайте его твердой верой в Христа и благочестивым поведением.

«Напоследок и в заключение моя к вам дружеская просьба: отправляйтесь вы в постель, спите с миром и не тревожьтесь, даже в том случае, если услышите в доме грохот и шум. Не бойтесь, с вами ничего не случится. С постели не вставайте, а когда найдете мое бездыханное тело, предайте его земле. Ибо я умираю как дурной и как добрый христианин: как добрый христианин, ибо я покаялся и в сердце своем прошу о прощеньи, чтобы спасти этим, быть может, свою душу; как дурной христианин, ибо я знаю, что дьявол хочет взять мое тело, и я готов охотно оставить ему это тело, лишь бы он оставил в покое мою душу. Затем прошу вас ложиться в постель и желаю вам доброй ночи, мне же предстоит недобрая, тяжелая и ужасная».

Это сообщение и этот рассказ доктор Фауст произнес с душевной твердостью, чтобы они не испугались, не оробели и не пали духом. Студенты же чрезвычайно изумились, что он был таким отчаянным и что решился он ради плутовства, дерзости и колдовского искусства на дело, столь опасное для тела и души. Они душевно огорчились, ибо любили его, и сказали: «Ах, господин наш Фауст, в чем вы признались, зачем так долго молчали и не открывались нам? Ученые богословы помогли бы нам спасти и вызволить вас из сетей дьявола, а теперь уже слишком поздно и погибельно для вашего тела и души».

Доктор Фауст отвечал, что не смел этого сделать, хотя часто имел желание обратиться к благочестивым людям за советом и помощью. «И сосед мой, - сказал он, - говорил мне, чтобы я последовал его наставлению, отказался от колдовства и обратился к богу; когда же я захотел это сделать, явился дьявол и хотел схватить меня и унести, как он это сделает сегодня, и сказал: как только я обращусь к богу, он меня доконает». И услыша это от Фауста, они ему сказали: раз уже ничего другого не предвидится, пусть призовет он господа, пусть именем его любимого сына Иисуса Христа просит о прощении и возгласит: «О Господи, помилуй меня, бедного грешника, суди меня судом своим! Хоть я и должен оставить дьяволу свое тело, быть может, ты убережешь мою душу. Может быть, господь сотворит что-либо». Он же отвечал им, что он уже пытался молиться, но молитва нейдет у него с языка, как у Каина, который тоже говорил: грехи его превышают меру того, что может ему проститься. Так и он всегда думал, что превысил он меру своим договором. Эти студенты и добрые господа благословили Фауста, и они, плача, обняли друг друга. Доктор Фауст остался в комнате, а они отправились в постель, но никто из них не мог уснуть, потому что хотели слышать, чем это кончится.

И случилось это между двенадцатью и часом ночи, поднялся вокруг дома неистовый ветер, охватил его со всех сторон, так что казалось, что рушится все и самый дом будет вырван из земли. Тут студенты оробели, повскакали с постели, стали друг друга утешать, не смеют выйти из комнаты, а хозяин сбежал из своего дома в другой. Студенты лежали поблизости от той каморки, где находился доктор Фауст. Они услышали страшное шипение и свист, будто дом был полон змей, гадюк и других вредоносных гадов. Тут дверь в комнату доктора Фауста распахнулась, и стал он кричать о помощи, но только вполголоса, и вскоре уж больше не стало его слышно. Когда же настал день и студенты, которые всю ночь не могли заснуть, вошли в комнату, где находился Фауст, они не увидели его больше. Вся комната была забрызгана кровью, и мозг прилип к стене, будто черти бросали его от одной стены к другой. Да еще лежали глаза и несколько зубов: жуткое и ужасающее зрелище! Тут начали студенты плакать и причитать над ним, искали его повсюду и наконец нашли его тело за домом на навозной куче. Страшно было на него взглянуть, так изуродованы были его лицо и все части тела.

Упомянутые магистры и студенты, присутствовавшие при смерти Фауста, добились того, что его похоронили в той же деревне, после чего они вернулись в Виттенберг, в жилище доктора Фауста, где разыскали его фамулуса Вагнера, который захворал из-за своего господина. Они нашли также написанной эту историю о докторе Фаусте, составленную им самим, как выше было сказано, целиком, кроме его кончины, которая была добавлена указанными студентами и магистрами. И из того, что написал его фамулус, тоже получилась новая книга. Равным образом в тот же день заколдованная Елена вместе со своим сыном не оказалась на месте, но исчезла. С той поры в его доме было так жутко, что никто не мог там жить. Доктор Фауст явился также своему фамулусу ночью, как при жизни, и открыл ему много тайностей. И те, кто шли ночью мимо, видели, как он выглядывал из окна.

Так кончается вся эта правдивая история и волшебство доктора Фауста, из чего следует поучение каждому христианину, особливо же тем, у кого спесивые, гордые, высокомерные и упрямые мысли и голова, чтобы они боялись господа, избегали колдовства, заклинаний и других бесовских дел, которые господь нам строго запретил, не зазывали бы черта к себе в гости, не давали бы ему воли, как это сделал Фауст. Ибо здесь нам представлен страшный пример его договора и гибели, чтобы уберечь нас в любви к одному только богу, чтобы на него мы взирали, ему одному служили и молились от всей души и всего сердца, всеми своими силами, а от дьявола и всех иже с ним отреклись и вместе с Христом получили вечное блаженство. Аминь, аминь! Этого я желаю каждому из вас от всего сердца. Аминь!

1 Послан. Петра, 5

Бодрствуйте и бдите, ибо дьявол, ваш супостат, бродит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противоборствуйте ему твердою верою.

* Речь Фауста к студентам (лат.).

1. Завещание Фауста и сообщаемые здесь сведения о его ученике (фамулусе) и наследнике Кристофе Вагнере послужили отправным пунктом народного романа о Вагнере (ср. также гл. 9, стр. 45). В исторических документах Вагнер не упоминается, в книге Видмана его имя Иоган Вайгер (Wayger). См.: Комментарии, стр. 289.
2. О доме Фауста в Виттенберге ср. критические замечания Лерхеймера (Тексты, I, 33), а также легендарные сведения составителя английской народной книги о Вагнере (Тексты, I, 40).
3. Ауэрхан - прозвище злого духа, сопровождающего Вагнера в народной книге о нем, как Мефистофель - Фауста. По-немецки Auerhahn - птица "глухарь", представляет по-видимому, народную этимологию от Urian (один из дьяволов средневековой демонологии).
4. Стихи Лютера (из "Застольных бесед"). См.: Erich S c h m i d t. Faust und Luther, стр. 582, прим. 2.
5. Составитель воспользовался для этой главы популярными собраниями немецких пословиц Агриколы (1529) и Себастьяна Франка (1532), переиздававшимися в XVI веке неоднократно. См.: L. F r ä n k е l und А. В е с k е r. Entlehnungen im altesten Faustbuch. I. Das Sprichwörterkapitel. Vierteljahrschrift für Literaturgeschichte, Bd. IV, стр. 361-381.
6. Легендарные свидетельства современников о гибели Фауста см. у Гаста (Тексты I, 12), Меланхтона - Манлия (Тексты, I, 14), Вира (Тексты, I, 18), Хондорфа (Тексты, I, 19), Филиппа Камерария (Тексты, I, 35), Лерхеймера (1597) - с полемикой против версии народной книги (Тексты, I, 33); ср. также "Нюрнбергские рассказы" Россхирта, № 4 (W. М е у е r, стр. 398-402). См.: Комментарии стр. 284.
7. О селе Римлих как месте предполагаемой гибели Фауста см. полемические замечания Лерхеймера (Тексты, I, 33, стр. 37). Ср. более позднюю (1613 года) локализацию в Пратау, "полчаса от Виттенберга" (Тексты, I, 36).