Сапожник растягивает кожу зубами
25 ноября 1563 года.
Перевод Д. Горфинкеля
Жил в Любеке давно когда-то
Сапожный мастер небогатый.
Он с подмастерьями порой
Сидел до ночи в мастерской.
От горожан, их дочек, жен
Заказы шли со всех сторон,
И он работами своими
Себе в округе создал имя.
Так ловко сшить никто не мог
Высоких рыцарских сапог.
Он делал их по мерке точно,
Красиво и отменно прочно,
А потому нередко зван
Был обувь шить и на дворян.
Так он без устали трудился
И в молодых годах женился.
Считала верная жена,
Что помогать ему должна:
Дубила и чернила кожи,
По дому хлопотала тоже,
И муж ее за то любил.
Их труд достаток приносил,
И в доме сытный был обед.
Когда ж минуло тридцать лет,
Хозяйка заболела вдруг,
И жизнь ее скосил недуг.
Но всякое проходит горе.
Посватался сапожник вскоре,
И новая была жена
Красива, молода, статна,
Любила мужа своего
И слушалась во всем его.
В согласье и труде они
Не знали, как бежали дни,
И за едой супруг счастливый
Лил в кружки гамбургское пиво.
А людям в мастерской своей
Давал он пиво поскромней.
Под утро как-то раз жена
В постели мучилась без сна.
То ляжет вдоль, то поперек,
На левый и на правый бок,
И, так ворочаясь, бедняжка
Вздыхала глубоко и тяжко.
Проснулся муж, услыша стон.
«Что с нею?» — всполошился он
И молвит ей еще со сна:
«О чем вздыхаешь ты, жена?
Скажи мне, что тебя томит?
Какое горе грудь теснит?
Обидел я тебя невольно?
Поведай, чем ты недовольна!»
Она вздохнула раз-другой
И начала: «Муж милый мой!
Знай, вот что тошно всякий раз
Мне видеть в мастерской у нас:
Коль надо кожу перегнуть,
Расправить или растянуть,
Ты мигом в ход пускаешь зубы.
А кожи-то вонючи, грубы.
Шлют много с живодерни их,
Воловьих, конских и свиных.
И от поганых этих кож
Твой рот на нужник стал похож.
Они чернят язык и губы
И, может, выломают зубы.
Не делай так, прошу тебя.
Я говорю с тобой любя.
Сама я буду делать, верь,
Все, как захочешь ты теперь.
Клянусь в том верностью своей!»
Сапожник так ответил ей:
«Ну что же, милая моя,
Хочу тебя уважить я.
Раз ты того не захотела
Зубов пускать не стану в дело».
Кусать он кожу перестал
И слово данное держал.
Но в кружках гамбургское пиво
Уже не пенилось игриво.
Его сменила вдруг тогда
У них какая-то бурда.
От ней жена воротит нос
И мужу задает вопрос:
«Скажи, супруг мой, что за диво:
Ты вместо гамбургского пива
Таким прокисшим стал поить,
Что и еду им не запить.
Оно души не ублажает,
С него и кровь-то не взыграет!»
Сапожник так ей отвечал:
«Когда я зубы в ход пускал,
Чтоб кожу растянуть в длину,
Потом еще и в ширину,
Мы жили как в раю у бога,
И обуви я делал много.
Теперь же кожу не тяну
Я ни в длину, ни в ширину.
И, хоть я опытен и ловок,
Выходит меньше заготовок.
Убавился доход, мой свет,
И гамбургского пива нет!»
При мужниных таких речах
Объял жену великий страх.
«Понятно, муженек, ей-ей!
Зубов ты лучше не жалей,
Растягивай, как раньше, кожи,
Воловьи и свиные тоже.
Тебя не стану я корить
И постараюсь подсобить,
Да не одними лишь руками:
Вцеплюсь и я теперь зубами
Там, где иначе не идет,
Хотя бы стал беззубым рот!
И буду снова я счастлива
От кружек гамбургского пива».
И после этого они
Трудились, как в былые дни,
В согласье нерушимом жили
И гамбургское пиво пили.
Окончен шванк. Вот заключенье.
Найдет в нем каждый поученье,
Чтоб, занимаясь ремеслом,
Мог содержать семью и дом.
Необходим в делах порядок,
Чтоб не пришли они в упадок.
Прикинуть надо вам расход
И сколько заработка в год.
Когда ж случится, что доходы
Вдруг станут меньше, чем расходы,
Скромнее надо жить тогда,
Скромнее стать должна еда.
Растягивайте кожу смело,
С ней вырастет и ваше дело,
Чтоб жизнь в достатке вам вести
И у соседей быть в чести,
Чтоб и в преклонные лета
Вам не грозила нищета
И чтоб не знать вам прочих бед!
Ганс Сакс такой дает совет.